Вадимов Вадим Алексеевич : другие произведения.

Apocalypse - A

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Америка пала уж очень себя излюбя. В этом тексте американские индейцы любят себя в будущем. А посмотрите как горит душа аборигена. Возлюбленные свободы восстали!

   Apocalypse - A
  
   ЧАСТЬ 1
  
   1
   И будто один и тот же день повторяется. Чувствуется, что всё будущее известно заранее. Эти дни как одинаковые бусины на нитке - но только не жемчуга, а какого-то некрасивого материала.
   Он идёт сквозь эти дни один, не любит эту жизнь, но всё одно идёт, не зная, как измениться и изменить её - невидимую спутницу.
   Работа, дом - и так до без конца, как близнецовые кирпичи укладываются в стену некрасивого здания. Дни улетают, как дым в трубу - но не вызывают ощущения впустую потраченного времени, время будто остановилось - взгляни в зеркало и увидишь одно и тоже отражение себя законсервированного в пространстве-времени.
   Его работа однообразно-мучительна, быть программистом - одним из многих - в одной из многих подобных компаний. Одни и те же, но не ставшие близкими, лица сослуживцев, то же рабочее место знакомое до едва заметной царапины на рабочем столе; и он - убийца, безжалостный, времени - компьютер. Те же звуки каждый день - мерное гудение системных блоков, щёлканье клавиш клавиатур - тихие и однообразные, как шум прибоя, голоса; но большей частью лишь по общему делу - переговоры по телефону, и редкие просьбы помощи - отвлечённые диалоги строго запрещены в его предприятии.
   И вот он - Сергей Алексеев, на своём рабочем месте, из-за отвращения к себе и окружающему, уставился в потолок - но так же не интересный - на этот вид нельзя отвлечься! Интернет, можно листать его если начальство не замечает - но работы больше, её необходимо выполнять, иначе безделье отразится на заработке и репутации. С лентяями обращались жёстко. Но, а платили здесь сносно - зарплата единственная радость в его вызывающей отвращение работе, да и во всей жизни тоже.
   Сергей одинок. Случаются в его жизни отношения с девушками, но непродолжительные всегда - не складывается - ему двадцать девять лет, но он ещё не женат и бездетен. Почему так, он не знает. И влюблён он ни разу не был. А, что не устраивает барышень в нём самом, не знает он, так же, а барышни прямо сказать не могут в силу своей природы. И тогда всегда почти ощущает он пустоту, что не чем заполнить; пустота тёмная, холодная, она затягивает. Кирпич к кирпичу, и стена вырастает вокруг, как пустой бездонный колодец, и считать кирпичи бессмысленно - на другой день, ещё один, такой же, ляжет в бесконечную кладку.
   Идя к метро, что доставит на работу, он пытается менять хотя бы что-то - что угодно - пройти другим, отличным от вчерашнего путём (вдруг это отразится на поверхности нового дня?) - разорвать круг однообразия; но сам в глубине понимает и чувствует, что не может повлиять на своё будущее.
   Но и гул метро такой же как на работе - одинаковый, лишь вызывает сонливость и отупение, безликие люди едут рядом с ним - вокруг - такие же сонные, как и он; не слышно смеха - улыбки редки - и он сам как они, деталь большого механизма - одна из многих одинаковых, и нет совсем чувства значимости - его работу могут с успехом выполнять и многие другие люди. Остановка - движение, остановка - движение, неживой совсем голос объявляет названия станций - неживым совсем. Вот идут секунды на часах на станции метро - он почти добрался до места работы - и можно их потрогать, взять в руки эти секунды и держать с чувством, что, уже множество раз, держал такие же. Эскалатор - ощущения те же. Асфальт на верху - ощущения те же. Охранник в вестибюле офиса - безликий робот - ощущения те же. Приветственные вялые голоса сослуживцев - а разве не то же он слышал год назад, и в любой другой год? - ощущения те же. Ожидание чуда многих лет, но его так и не случается - это угнетает. В детстве, каждый миг, почти, был частью счастья, а сейчас подобные миги крайне редки, для того он вспоминает об отпуске, положенном раз в год - возможно только это согревает озябшую от одиночества и однообразия его душу. Он откладывает - весь год - деньги, готовится, к пусть непродолжительной, поездке, куда-нибудь подальше от этих мест, к новым незнакомым местам для радости сердца; целый год ждёт этой радости редкой, и живёт внутри надежды, что наконец-то вырвется из замкнутого круга. Проклятое время, оно идёт впустую и уж слишком медленно!
   Двигаясь по секундам, как по ступеням лестницы - вниз, вверх, не важно куда, так как кажется - бесконечной, он чувствует печальное одиночество.
  "- Может я слишком туп или ограничен в фантазии, что не могу расцветить свою жизнь радостью? - думает Сергей."
   Сергей пытается напиваться, для снятия нервного напряжения. Но одному пить не нравится, не помогает - не становится от этого легче, только грустнее. Один, так как друзья детства, сверстники по университету - обзавелись уже семьями, и детьми, и Сергей не вписывается в их круг, ощущая себя чужим. Потому пить бросил. Бутылка не создавала ему пары, а наоборот делала более одиноким.
   Он часто ходит в кино - это отвлекает пусть не на долго. Телевидение презирает - глупая пропаганда действующей власти, и глупая пропаганда глупости. Компьютера хватает ему на работе, Сергея подташнивает при виде домашнего близнеца; потому клавиатура забита толстым слоем пыли. Много читал в юности, но теперь не читает книг вовсе - ему скучно, не интересно от этого.
   - жизнь тюрьма, думает он -
   Спорта Сергей не любит, потому заниматься популярным фитнесом не хочет. Разговоры о навязываемом здоровом образе жизни раздражают - он думает про себя: - Давайте ширяться героином напропалую, бухать и курить - терпеть не могу, когда мне навязывают что-либо! Человек имеет право жить так как считает нужным - особенно если не нарушает законов общества в котором живёт! Может убивать себя, а может вести себя к здоровью и духовному совершенству.
   Он единственный ребёнок в семье, вот только семьи у него больше нет, его бедные родители погибли в автокатастрофе несколько лет назад.
   - он один -
   Наедине с ожиданием чуда - вдруг в одночасье всё изменится на светлую полосу?!
   Он кожей ощущает время - будто штиль абсолютный, оно встало и не движется. И он много размышляет о времени:
  - Как бы вернуться в прошлое, к детству, да так и остаться там? Как продлить моменты радости? Но это время встало на сплошной серой разделительной линии и стоит, и я не могу поменять полосу движения, кажется, что всё предопределено. Но почему так, а не иначе? Время можно убивать, но и время может убить. Хочется мстить! Но кому? Время безлико и неосязаемо. И судьба тоже. Где же выход? Только лишь в бегстве!? Убежать от действительности!? Уехать! Да, подальше! Хочу податься в Америку, побывать на карнавале в Новом Орлеане!
  
  
  
   2
   Сергей не собирается отмечать начало отпуска и получения отпускных денег, как это делает большинство его сослуживцев - ему не жаль денег, просто близких и интересных ему людей нету вокруг, а есть только чужаки, которые все, потому хочет просто незаметно улизнуть на пару недель. Но к большому его сожалению, это произойдёт не вот сейчас, а не скоро. Скорость жизни варьируется от полёта до движения гусеницы - но станешь ли ты бабочкой или даже птицей - неведомо, неопределённость собственная кредо жизни Сергея и многих прочих людей. Он не смешит Бога наполеоновскими планами, а лишь ставит небольшую но, как он думает, приятную и осуществимую цель.
   Рассвет. Сергей проснулся ранее обычного - до звонка будильника - его тревожит что-то, какое-то неясное предчувствие. Но предчувствие чего? Тайна. Или тайны? Всё одно, мысль его приходит на круги своя - как же не хочется вставать и идти (ехать), заниматься мучительным делом - работой. Некая мысль - тайно - вызревала в нём как младенец в чреве матери, казалось он уже знает её имя (имя тайны); возможно, тайны выхода из круга событий - что без конца, без начала. Остановись мысль! Не ускользай! Но она ускользнула. Хотя, странное - почему мысль подвижна в неподвижном времени? Предчувствуя что-то тайное, Сергей движется в сторону рабочего места своего.
   Метро - ощущения те же. Асфальт - на котором оставлены шаги - ощущения те же. Охранник у входа в офис - деревянный робот - ощущения те же. Пластиковые улыбки лиц сослуживцев - ощущения те же. Потолок, до этого - компьютер, до этого - царапина на рабочем столе, до этого - знакомые до резонанса, до боли зубовной звуки - ощущения те же.
  
   Ура! Они справились с поставленной на месяц задачей и получают повышенную премию...
   - какое счастье - ха-ха-ха -
   Он стал некой куколкой, что ждёт перерождения. Он опутан бытом и мечтами - одновременно. И ждёт.
  "- Стану ли я бабочкой? А какие будут крылья у меня - голубые, как мечты? Или чёрные - отчаянье?"
   Он движется в жизни, стараясь не сломать кокона, что появился вокруг, раньше времени - ведь он Сергей Алексеев превращается во что-то другое.
  "- Не буду более тыкать свой нос в ненужное и чуждое, буду искать себя. Вырваться! Да, выскочить из череды повторяющихся моментов (но не из кокона, тот необходим для превращения), и ждать; ждать Момента. Подходящего момента."
   Но Сергей не знает ни - когда наступит момент, ни другого, и ждёт, ждёт изо всех сил, надеясь на свободное существование.
  "- Не хочу быть глупым исполнителем чужой воли - с владельцами, которой, он не знаком даже - хочу быть полной личностью со свободой выбора! Вы!.. Вы сковали меня по рукам и ногам с рождения (и он не думает сейчас об окружающих его в офисном помещении людях, и не думает даже о тех кто командует всеми ими - а представляет общество в целом); вы выточили-предали мне форму тупого винтика для общества; детский сад, школа, университет - ребёнок, отрок, юноша - я стал безлик от этого навязанного против воли моей обучения. Вы не научили меня быть личностью, а частью (геометрической) общества. Но я чувствую оторванность от этого общества! Да, я ощущаю себя чужим в этом обществе. Вы, видно из рук вон плохо поработали надо мной, и ваша оплошность загнала меня в этот замкнутый круг замершего времени - так как я несчастный член общества, так как я вообще не член вашего общества - ощущаю себя не на месте - чужое всё - не моё! Где же моё?! Где же я сам?! - настоящий. Где моё сердце лежит, а не эта бессмысленная для меня суета? Меня не радует ваша злая возня, мне лучше разрушить всё и себя самоё даже, чем так!
   Да, я жду превращенья! И верю в него."
  
  
   3
   Билеты заказаны - полёт сложный, с пересадкой - долгий; апартаменты в американском городе заказаны, карты-планы-фото Нового-Орлеана изучены (благо интернет способен практически на всё, кроме ответа на вопрос - как стать счастливым) - дни карнавала совпадают с его не долгими отпускными днями (неужели это счастье? и оно рядом?). Но билеты на самолёт заказаны так же и в обратный конец, о чём не хочется думать вовсе сейчас.
   Его накоплений хватает с трудом - поездка для его кармана очень дорога́, потому он с нетерпением, со страхом даже, ждёт отпускных денег - опять там эти неприятные женщины бухгалтеры, коим ничего не стоит обсчитать тебя, а потом, когда ты приходишь с претензиями, убедить тебя, что ты зря отрываешь от работы важных людей (олух ты безликий) - своей ерундой, то есть своими глупыми домыслами о возможной неправоте системы.
  "- Сколько ещё предстоит растоптать асфальта, и пройти километров эскалаторной лестницы? Не знаю, не думал об этом, но верю, что я всё одно освобожусь от этого, я вырвусь! А там, на свободе, я уже подумаю о коконе - может пора бы его разорвать уже, хватит любить то, что не любимо?! Нужно полюбить своё лучшее завтра! Возможно лучшее. Да. Но надеждою только и жив такой человек как я. Более у меня ничего нет - лишь она. Я одинок. Но у меня есть она. Надежда!
   Оказывается, я живу с ней! Не один! И в этом коконе, бабочкином моём, вызревает вырастает развивается ОНА! Я дождусь этого и полюблю своё будущее, только будущее - настоящего у меня нет, а прошлое прошло.
   Да, когда-то я зачитывался фантастическими книжками, где главными героями были дети и тосковал так по своему детству - этому самому светлому (пусть и не безоблачному) периоду моей жизни; сейчас сумерки моей жизни (кто-то может ощущает иначе), а детство было светом! Был Свет. И я тосковал по нему. Раньше тосковал. Сейчас уже нет. Пообвыкся, прикипел, устал от пустых сожалений - прошлое прошло! И я не тоскую более по детству, по прошлому, я тоскую по будущему! Я люблю будущее. Пусть оно настанет для меня."
  
  
   День "ч". Сергей оставил ключи от своей квартиры соседской бабуле, а она оставила ему пожелание - интересно отдохнуть, уже зная, что Сергей побывал ранее во многих интересных местах окружающего мира - хороший мальчик, не курит, не пьёт, не скандалит, вот только не женится ни как, и не заведёт детишек; а красавец - главное вежливый какой, воспитанный - спасибо родителям; его эти девки, временные, не чета ему!..
   Едет в аэропорт на метро, и по привычке, и потому что почти все деньги деревянные обменяны на зелёные, и переведены на карту; билеты на самолёт оплачены и туда, и что печально, обратно.
  Думать о возвращении не хочется - опять в петлю времени? Бр-р!.. Сергей думает лишь о будущем, о перспективах проведённого не здесь времени, о том, что забудет свой быт - заку́ски одного повторяющегося дня. ... Хотя и до конца не доел! Оставив многое для будущей жизни.
   - вперёд на свободу, от зависшего состояния, в страну свободы! -
  
  
   4
  
   - о том как он перелетел -
   Он отправил вещи на погрузку в самолёт, а сам на посадку. Находясь в огромности аэропорта - днём - в многолюдье, но плывя через людское море уверенно, размеры и количество давно не удивляют, не пугают его - видел много раз, и движется к цели. И вот Сергей у цели - у трапа самолёта, и большая птица скрывает его в себе, Сергей садится на своё место. Проходит некоторое время. Он пристёгивается. Взлёт. Он легко переносит перелёты уже - они ему не интересны уже - он совсем не у иллюминатора - пусть; выпивает разрешённое снотворное запивая алкоголем - он заранее купил в свободной торговле бутылку текилы - так он засыпает быстрее. И спит весь перелёт, что не интересен ему - так как это ещё не будущее, будущее дальше. Спит до первой пересадки, потом в другом городе в Европе, в другом самолёте, делает тоже самое - выпивает снотворное и алкоголь. Ему хорошо спится, он видит странный сон - будто он сам крокодил с белой кожей - огромный, и попирает огромными же ногами уродливыми, города и людей с белой кожей. В него летят пули, но не достигают его, а падают у ног, а некие смуглые люди пляшут вокруг с воинственными воплями.
   - он проснулся в Америке -
   В этой стране ещё не бывал. Спускаясь по трапу самолёта, ощутил другой воздух совсем, даже небо казалось каким-то другим, цвета́ обрели как-то иную яркость, кажется ему, что попал сюда из сумерек - в солнечный прекрасный день. Ощущает удовольствие, потягиваясь и разминая затёкшие мышцы после многочасового перелёта - и впитывает в себя это новое замечательное место. Пусть он всего лишь в аэропорту и не видел ещё самого Нового Орлеана самого города, но много читал об этом старом городе, рассматривал фотографии, заранее пытался больше узнать об этом городе. Потому знает уже, какие места желает посетить, знает, на какой улице начнётся карнавал - который охватит весь город. До карнавала ещё сутки, Сергей в предвкушении чуда взвинчен.
   Итак, с вещами на выход из местного аэропорта. В этом аэропорте нет огромности и людей, чем в московском. Сергей тащит свой багаж сам до такси - экономит деньги. У здания стоит множество такси - Сергей довольно хорошо понимает по-американски, но говорит на этом языке хуже, но о простых вещах может объясниться. Садится в такси и называет адрес снятых им заранее апартаментов - как, интересно это выглядит в реальности? Ведь он видел всего лишь фотографии в интернете.
   Ему, как он считает, повезло, таксист вёз его кварталами старого города - Сергей любит старину, а новостройки нет.
  "- Возможно, меня катают по этим местам намеренно, чтобы удивить туриста, да и сделать несколько кругов или зигзагов, чтобы получить с чужака больше денег?"
   Может и так, пусть Сергей и не знает города - но в этой первой поездке видит много интересного для себя и потому доволен; пусть их деньги! Водитель такси похож на индейца, очень суров, лицо грубо-морщинистое, он не болтлив - молчит всю дорогу, только иногда поглядывает в зеркало над рулём - тёмными глубокими глазами, и так пристально смотрит, что Сергею становится не по себе, потому не пытается заговорить сам, оказавшись несколько смущённым. Поэтому изучает город самостоятельно.
  "-Ох уж этот его взгляд! - изучающий, но не выдающий никаких эмоций. Что ли не нравятся водителю этому чужаки туристы, или этот человек всегда таков?"
   Сергей "выбрасывает" таксиста из головы и продолжает наслаждаться видами доселе неизвестного ему города. Иногда в открытое окно машины, врывается странная живая музыка, напоминающая о чём-то древнем. Но Сергей никак не может успеть увидеть уличных музыкантов, как не старается, будто бы для чужака в этом месте, глаза на многое закрыты - город будто не хочет, показывать себя, сохраняя тайну.
   Очень жарко, в старом такси нет системы охлаждения, а в открытые окна веет горячий воздух. Но Сергей любит жару, любит лето; чувствует себя комфортно и ни о чём не переживает, только лишь ожидает красивых впечатлений. Ведь весь год мечтал об этом красивом месте и только мечты эти согревали его одинокую озябшую душу. И вот он здесь, перенёсся из области мечтаний в реальность. И он совсем не разочарован, напротив, в восторге - здесь другое всё: старинные, пусть чуть обветшалые здания - красивая двухвековая архитектура, на зданиях много архитектурных изысков, граничащих с перегибом - колонны, лепнина на фасадах, роскошные, явно кованые лет сто назад ограды.
   Многие невысокие - в два-три этажа здания - давно не ремонтировались, но это к месту, прибавляет зданиям шарма, оттого выглядят они загадочно - будто скрывают некие секреты. Цвета преобладают жёлтый и красный, некоторые постройки выложены из известняка - что серовато-бел от работы погоды над ним за многие десятилетия. Другие постройки обшиты деревянными щитами, эти стены очень изменены ходом времени и из-за темноты своей дома эти похожи на оби́тели привидений - загадочные, древние. Много растительности вокруг, газоны резкой от яркости травы и деревья южные экзотические взгляду Сергея. Люди улыбчивые, весёлые, бродят по улицам будто и без дела - так, прогуливаясь.
  "- Скоро и я присоединюсь к вам в ваших прогулках, - думает Сергей с воодушевлением, - хорошо, что я оказался в старом городе, а не среди новостроек, которых я насмотрелся в родном городе. Здесь так весело звучит жизнь - а там был холод - и мне становится всё теплее на сердце. Я не прогадал, что направился именно сюда, а не в другое место. Здесь, кажется, всё время - для меня; и оно не держится на месте, а летит прямо в радость. Здесь придёт конец моей грусти!"
   Сохранились ещё мощёные камнем улицы, а на них крохотные магазинчики как замершие разноцветные фейерверки, что вспыхнули не менее сотни лет назад.
  "- У меня есть сутки до начала карнавала (что продлится несколько дней) для изучения впечатлений от этой красоты."
   Ему захотелось выскочить из машины до завершения поездки, чтобы присоединиться к праздношатающимся людям в их красоте.
   "-Ещё успеется, я буду здесь целую неделю!"
  
   5
  
   Это был такой небольшой одноэтажный дом - затиснутый среди других похожих по размерам и ветхости - но очаровательный старик, не лишённый ещё элегантности, со стенами свежевыбеленными, синим, со странной тяжёлой деревянной дверью, у которой его ждали. Мужчина пожал ему руку и заговорил по-английски - Сергей понял его и сделал ответ, стесняясь своего коверкающего слова произношения. Абориген, только улыбнулся, покивав, и распахнул перед Сергеем дверь, приглашая войти, и пропустил вперёд. Самым очаровательным в пространстве внутри дома был свет - он был повсюду! В этом доме в потолке были окна! И стены так же изливали оконный свет. Сергей разулыбался.
   Пространство внутри было невелико - всего одна комната, в ней кровать - на которой было много места, деревянные шкаф и стол, и стулья; и большое зеркало, на стене вделанное в дерево. Сергей просто бросил сумки у входа - забыв о них - осматривался с удовольствием. В комнате был древний камин - большой, с кованой решёткой ограждения, состоящей из средневековых магических символов, кладка камина была выложена изразцовой плиткой.
   Сергей тут же спросил, в рабочем ли тот состоянии? Агент по найму грустновато улыбнулся в усы и ответил, что нет - дом слишком старый и дымовая труба камина прогорела уже, но летом, объяснил он, в доме итак тепло, а отопление всё же имеется, но оно вряд ли будет необходимо во время проживания в доме.
   Сергей не расстроился, интересовался просто из любопытства - но было бы романтично, посидеть у пылающего камина в этом старом доме в ночной час. В улице снаружи было действительно жарко, а внутри дома комфортно.
   Так же ему показали совмещённую ванную комнату - маленькую, но опрятную и удобную, и кухню, являющуюся одновременно столовой - идеальную для путешествующей пары или для одиночки как он. Это было то, что нужно - Сергей был очень доволен и с удовольствием принял ключи из рук усатого агента и проводил того до двери уже как хозяин дома.
   По телефону они говорили и раньше, так что номера были; и мужчина сказал, что явится ровно через неделю - проводить жильца и вернуть себе ключи от дома.
   Сергей хотел есть и гулять по городу, или гулять по городу и есть. С собою у него никакой пищи не было, так же он чувствовал себя усталым - потому, не разбирая своего багажа, а просто закинув эти вещи в шкаф, прилёг, не раздеваясь, на кровать - на часок. Но проспал все два, пробудившись ещё более голодным. Вскочил, поменял свою рубашку на свежую - с коротким рукавом, и в тех же джинсах и обуви, в которых приехал - направился найти еды и приключений.
   Вот он идёт по улице - жарко, но он улыбается, он любит зной - и без стеснения пялится по сторонам, не пытаясь показать окружающим аборигенам, что он очередной турист. Рассматривает: небо над собой - некое другое, чем над его родным городом; людей - местных, то как они одеты, и как себя ведут - с выглядящей как достоинство расслабленностью; старинные здания - вокруг - красивые и так же не лишённые достоинства (хотя над ними, ближе к горизонту, возвышаются современные, высотою стремящиеся к небесам - строения), но вот эти, ему не интересны, он насмотрелся на подобные до́ма; а что же здесь есть ещё? - да самый воздух другой! - с запахами не известными ему, и от того чарующими.
   Сергей перекусывает в кафе уличном (ему не хочется прятаться от всего того, что снаружи - в каком-либо помещении) необычной и вкусной запечённой рыбой, выпивает кофе и сколько-то красного вина. И готов далее к приключениям! Он ощутил себя в этом городе - в Новом Орлеане - не чужаком, а гостем - и это место хозяин радушный. Для Сергея, каждую здесь минуту, готова интересная приятная новизна, или следующее чудо.
   Чудом были деревянные кареты - древние - с впряжёнными в них лошадьми, в них катали туристов. Но Сергей любит ходить пешком и желает рассмотреть всё сам, увидеть всё сам, а не маршрут, предложенный возницей-гидом; увидеть восходы и закаты этого необычного города, его уголки улочек непрямоезжих для автомобилей и наполовину закрытых для общественного транспорта. Проплывают мимо кареты, быстрее движутся туристические автобусы, и проносятся автомобили аборигенов - и всё оставшееся не названым. Здесь нет скоростных автотрасс, а трассы велосипедные есть. Есть чудаки - уличные мимы, бродячие артисты, как и два столетия назад - дают представления прямо на улицах; уличные музыканты - очень темнокожие - распевают по-французски древние романсы первопоселенцев, а так же песни своей далёкой родины - на суахили - проносят по кругу шляпы. Сергей бросает монеты.
   - это чары -
   Он околдованным бродит до вечера много часов, только присаживаясь ненадолго в парках, чтобы дать отдых ногам, или останавливаясь только для того, чтобы лучше рассмотреть что-нибудь особенно чудесное - и только; и далее вперёд - сразу во все стороны! Забредает в кафе, лишь чтобы напиться воды (и сходить по нужде), о еде забыл совсем и собирается гулять всю ночь - не спать - а чувствовать и наблюдать это место.
   К ночи жара спа́ла, осталось приятное тепло, задул, загадочный от приносимых запахов, ветерок; а ноги сами несли Сергея куда-то в чудо. Совсем ночь уже, а город не спит, наоборот, будто бы появились новые силы, дабы сверкать красотой. Разгорелись огни ночных кафе и клубов - а публика на улицах уже другая, пьяновато-весёлая, большинство туристов, уставши за прошедший день, исчезли в отелях или ещё где-то; на улицах аборигены в основном - и у них веселье теперь для себя, а не на показ публике. Девушки яркого поведения сверкают длинными голыми ногами и бюстами едва скрытыми декольте; какие-то парни вокруг и с ними - бандитского вида - все, в общем, чуть ли не приплясывают от скрытой внутри энергии свободной радости жизни. Музыка льётся уже другая, порождённая электронной утробой.
   - что же будет когда начнётся карнавал?! -
   Итак, по пояс в веселье и чуде - а тут ЦЕЛЫЙ карнавал!? Сергей сам затанцевал бы, но стесняется - он не абориген и не знает местной жизни.
   - но узнает -
  (Точно!)
   Он перестал пить вино, и есть пищу чтобы не разморило, и не захотелось спать ему, он лишь ходит, ходит и ходит - смотря́. Путь впереди ярче блеск от красноватой и большой Луны, и в глазах у людей тоже блеск.
   - блестяще живёт этот город ночью! -
   Сергей в неясном ему уже, из-за усталости клубе, помнит только - что вход в здание, древнее с виду совсем - но открывается оно в будущее - здесь неон, лазер и музыка - от которой попадали бы с ног - люди, что жили в этом доме лет сто назад - от шока удивления. Сейчас самое время в танец, но нет у Сергея уже сил на это; плюхается на стул, первый попавшийся у столика, официант приносит стакан воды - Сергей с благодарностью выпивает её; но ночи ему не допить до конца - нет сил.
  "- Нужно в свой дом уже - а то уже близится утра - нужно хотя бы немного поспать; на завтрашний полдень начало карнавала!.."
   До апартаментов своих добирался в полузабытьи - кажется, кто-то подвёз его, не взял за это денег; Сергей запирает за собой изнутри дверь, стягивает одежду и плюхается на кровать, полууснув уже, от слишком вели́кой сытости эмоциями.
   - завтра будущее -
  
   6
  
   Он так крепко уснул, что не запомнил снов, а полдень уже наступил. Сергей поднялся с постели. Он слышал шум жизни снаружи его жилища, и сердце его рвалось биться в такт.
   Он быстро принял душ, и это взбодрило его, изгнав остатки сонливости, и успокоило возбуждённое воображение. Он оделся - очень неброско - джинсы, белая рубашка с коротким рукавом, сандалии - и вышел в яркий день улицы. Нужно было добраться до центра города (именно оттуда должен был стартовать карнавал). Общественный транспорт - автобус; Сергей на остановке в двух кварталах от своего жилища, нашёл походящий маршрут. Вчерашние воспоминания рассыпались в его уме, как потревоженная мозаика - он не мог выстроить свои воспоминания в один поток, всё в голове его перескакивало с пятого на десятое, и в одну минуту он переживал впечатления, занявшие более нескольких часов - никакой последовательности, словно яркие всполохи разрозненных кадров.
  "- Ничего, - подумал Сергей, - я выпью немного вина чтобы упростить свой ум, и тогда всё само встанет на своё место - расстроенное воображение успокоится уздой алкоголя; я отвернусь от прошлого и стану жить только настоящим!"
  
  
   Первое, что он услышал, сойдя с автобуса, был бой барабанов, и казалось, будто вибрирует, от этого, самый воздух.
   У Карнавала не было начала и конца - одно продолжение-продвижение; это было волнующееся море людей, музыки, движения. Люди в масках и дикарских костюмах - отплясывали; люди-жонглёры на ходулях - возвышались; звери-львы на цепях, которые удерживали многие - но тоже как львы - хотя и люди - ревели зубами пастей всею компанией.
   Сергей влился в эту вакханалию, забыв о вине - воздух праздника, итак, был пьян. И все танцевали почти (те, что были в потоке); зрители, по сторонам улиц, то аплодировали, то вскрикивали и хватались за головы от очередного страшноватого чуда.
   А Сергей был в Потоке - его затянуло туда, и он не хотел выбираться. А в его руки всё же попал - от "соседей" - некий сосуд с жидкостью, что заставила его теснее слиться с праздником и он танцевал как безумный африканец в племенно́й пляске - они все, и были одним племенем сейчас: чёрные, белые, желтокожие - все.
   - это было веселье! -
   Буйство красок эмоций. Свободы от условностей поведения. Солнце указывало им дорогу. Ну, не к Раю может, но хотя бы к настроению продолжительного счастья.
   Шли и барабанили барабанщики задавая ритм, затем акробаты; а к вечеру жонглёры стали выдувать из себя огонь и жонглировать им; потом, просто ряженая публика в танце. Где-то среди них был и Сергей. Потом дрессированные звери рычали на пару с дрессировщиками - так как те были злы не менее, и вид имели соответствующий; затем оркестры, чьи участники намеренно какофонировали друг с другом, то джазом, то симфонической музыкой классиков, то попурри из рок-хитов - было шумно! - ну а в конце отставал отдельный простой зритель, что не присоединился общему танцу - именно к Карнавалу, потому плёлся в хвосте, но всё же, нет-нет, да и пытаясь выделывать коленца.
   Шествие двигалось через город к окраинам, с остановками на площадях, для заранее подготовленных отдельных представлений - театральных; представления скоростного рисования - на телах многих людей, холстах и стенах - многими художниками бесчисленных направлений живописи; для импровизаций стихотворных в честь города и карнавала; конечно же, и для речей политиков - куда же без них?! - но всё это быстро, быстро, быстро!.. И Карнавал уже нёсся куда-то дальше - видимо в ночь, а может и ещё дальше...
   - но смотря для кого -
  ...Вдруг, из скопления танца - краснокожая девушка, чёрные волосы - как крылья вокруг неё, руки - ещё одни крылья - из-за её танца; танцуя, и к нему сразу - обняла, Сергей не удивился, всеобщее веселье околдовало так же его самого, и он затанцевал так же как она и с нею, с нимфой этого праздника; потом она - на мгновение только - обвила руками его шею и прижалась губами к его губам - их губы приоткрылись, и на своём языке, просунув его в рот Сергея, девушка дала проглотить ему что-то, что-то солоноватое и твёрдое; и сразу исчезла совсем...
  
  
  
  
   7
  
   Он обнаружил себя в Другом месте, обнаружил, что находится в окружении - зажатым - холодного камня. Он не понимал, где и как оказался, но выход перед ним был - в ночь. Из неясного каменного закутка, он выбрался куда-то. Но там опять были только камень и темнота, но на верху, было звёздное небо - что давало толику света.
   - Луны нет -
  
   Он брёл невесть куда, натыкаясь на некие изваяния холода - не помня. Он не соображал ничего, его лишь тянуло идти - всё одно куда - лишь бы двигаться и всё! Но эти чёртовы камни - на его пути - очень мешали ему, и это очень его расстраивало. Камни в виде крылатых людей, просто прямоугольники холода на пути, каменные плиты под ногами, низкие ограждения так же из камня. Он пробирается сквозь всё это - вперёд, вперёд, вперёд. Света очень мало - но это так не важно! Направления нет - это абсолютно не волнует!..
   "- Да, чёрт с ним, со всем этим камнем, - думает он, - кто я такой!?"
   Никого вокруг нет - ни людей, ни животных (может только насекомые в темноте); тишина.
   - небо молчит -
   "- Я в каком-то городе? Где я?..
  Нужно идти - я это знаю точно."
   И он идёт и идёт. Холод камней никак не заканчивается. На сердце и в голове вакуум. Звёзды не падают даже, а только висят и светят. Их свет не для чего - всё равно не даёт достаточно информации, ни о том, кто идёт, ни о окружающем.
   - как в пустоте -
  "- Полюбить что ли пустоту, и тогда понять себя? - его разрозненные мысли."
   Во рту странный вкус. Но ничего не хочется, только идти. Потому идёт.
  "- У крысы сейчас ума и целей больше, чем у меня, - думает он, - хотя... я знаю, что существуют крысы - это уже что-то! Я не одинок. Но крысы, на данный момент умнее меня. ...Где же я всё-таки? Возможно, я Заблудился."
   - прямоугольники холода не заканчивались -
   Нет воспоминаний ни о чём - только о текущем времени, сейчас. Нет воспоминаний ни о ком - включая себя. Кто я? Где я? Куда я иду?
   - но идти Нужно -
  (Невесть зачем, но Необходимо.)
   - движение -
  "- Возможно, под ногами, есть ещё что-то кроме камня? Это трава? Травы не видно в темноте, но она видимо есть.
   Я знаю, что существует ещё и трава - я её чувствую. Я могу ощущать!"
   Но внутри он ощущал только пустоту, он не мог сказать - я ощущаю пустоту. В пустоте нечего ощущать.
  "- Я не знаю где выход, направления любого не знаю, может, хожу кругами? Но знаю, что идти почему-то Нужно.
   Идти - нужно. Но куда? Зачем?"
   - нет ответа -
   Но так! рвало́ из него движение, что он ДВИГАЛСЯ.
   Ему хотелось - так же - и остановиться, спрятаться в любой каменный закуток, уткнуться лицом в холод и ждать момента, когда, хотя бы, что-то изменится. Но он этого не мог. Не давали его ноги и огонь Путешествия внутри его самого. Шёл и шёл. И был за это вознаграждён. Где- то в дали Ночи, он увидел свет. И направился к свету.
   - теперь у него было направление -
   Вдруг он увидел совсем Другое место. Не эту ночь со светом, к которому двигался, а освещённую дневным Солнцем пустыню желтовато бурого цвета. Не пустыню целиком, а определённое место в ней. Там на камнях, кружком, сидели люди, и люди ждали его прихода. Они ждали не вот прямо сейчас, но, когда он сам придёт в это место. Он увидел, что ждущие будут в пустыне, когда он придёт туда...
   Виде́ние закончилось, а он осознал себя вблизи восхода Солнца и увидел вдали неясные силуэты деревьев; Ночь в Холоде заканчивалась и он шёл в рассвет.
  
  
   7
  
  Странно, но он ни капли не мёрз, находясь в этой Ночи, да, он чувствовал холод камня, но иначе как-то; а сейчас, тепло восходящего в небо огня, приятно грело - ему стало спокойно от этого на душе, а волнение от Холода забылось.
  "- Я начинаю чувствовать бо́лее, но всё одно не помню себя. Куда я иду? В пустыню, где меня ждут люди? Они не знают меня, я не знаю их, но они будут ждать меня - я это видел отчётливо - и потому пойду в то место."
   Света стало много. Человек без памяти рассмотрел деревья - деревья существовали до неба и были ветвисты так, будто поддерживали своими ветвями это небо, нижние их ветви опутали растения-паразиты, что, как мишура на новогодних елках, свисали к земле. Из этого наблюдения человек сделал два вывода:
  "- Я что-то вспоминаю. Я помню, что подобных деревьев не видел раньше, но помню, что видел множество деревьев различных пород раньше, чем оказался здесь. А растение паразит называется лишайник. Но где я видел те, другие деревья?"
   Земля под ногами стала влажной и даже местами эта почва хлюпала под ногами водой. Он замети сейчас, что бос, что на нём, только джинсы и рубашка. Солнце было тёплым, а вода в траве под ногами холодной - но он продолжал шлёпать босыми ногами дальше, не очень об этом задумываясь, и так оказался в лесу. Там птицы, во всю, издавали свои звуки на разные лады - перелетали над его головой с одного зелёного ствола на другой. Деревья были могучи своей древностью и слегка приподнимались на своих корнях над поверхностью земли. Но через недолгое время, стали редеть и мельчать, а воды в почве стало ещё больше. Он, всё одно шёл прежним направлением, ощущая его внутри себя и совсем не волновался, что идёт прямо в болото. Мысли его гуляли где-то далеко в дали - он пытался вспомнить себя.
   - не мог -
   Деревья вставшие на его пути он обходил, но иногда протискивался меж корней особенно поднявшихся над землёй растений; а через появившийся корявый кустарник продирался - ни на метр, не желая сходить с пути который чувствовал. И не обращая внимания на время, продвигался Вперёд, стараясь делать это как можно быстрее...
   Его вдруг окликнули:
  -Эй, парень!..
   Язык был не тот, на котором он думал, но был понятен. Он остановился и стал осматриваться: деревья, кустарник, вода - торчащие из неё жёсткие стебли травы высокой... И постройка!..
   Первое, что пришло ему на ум - это жилище Бабы Яги, избушка на курьих ножках, а на небольшом причале - так же поднятом над поверхностью болота - стоял человек, он то и прокрикнул свои слова:
  - Эй, парень!..
  "- В избушке на курьих ножках жила Баба Яга. Кто это - Баба Яга? Он вспомнил образ вдруг - мужчина с бородой, с лицом забрызганным кровью - Баба Яга - это Киану Ривз. Значит это дом Киану Ривза, а он сам стоит и смотрит; они смотрят друг на друга?"
  - Куда ты собрался, сынок, - произнесли на чужом, но понятном языке.
   Мужчина был не молод, и без бороды почему-то, одет в такую одежду, сливалась цветом с окружающим пространством заболоченного леса, и держал в одной руке...
  Он знал, что это оружие охотника - двустволка - человек взвалил её на плечо, сурово глядя на проходимца... на него.
  - Ты заблудился?
  - Нет.
  - На охотника ты не похож... Куда собрался?
   Наш персонаж указал рукой точное направление вглубь болота.
  - И зачем?
   Нет ответа.
  - Ну, что ж... Как-то неподобающе ты экипирован для этих мест!
  Мужчина, пожилой, наклонился к настилу причала, положив на него ружьё и с трудом разогнувшись, стал расстёгивать поясной ремень, а расстегнув, повесил ремень, на котором были ножны с большим охотничьим ножом, на ограждение окружающее причал. Потом, покашливая, ушёл в избушку и вернулся с парой высоких резиновых сапог и флягой для воды, с ремешком, таким, что её можно было нести через плечо.
  - Подойди.
   Неизвестный подошёл, шлёпая босыми ногами по сочащейся влагой земле.
  - Возьми, тебе это пригодится, - сказал старик, протягивая ему груду вещей, - в ножнах есть огниво, вода свежая...
   Бродяга принял все вещи в свои руки.
  - ... Там дальше, полно крокодилов и змей, но в направлении, что ты указал, ты сможешь пройти... если хватит ума! Там нет настоящих топей, да и лодка тебе не понадобиться... Будь осторожен - следи за собой!
  - Спасибо, сэр, - ответил он, натягивая на мокрые ноги резиновые сапоги (те были практически в пору - чуть-чуть великоваты). Нож и флягу он держал в руках:
  - Мне пора! - развернулся и опять ушёл в своём Направлении.
  
  
   8
  
  
  Он сильно устал, и уже вечерело, небо стало тёмно-серым - без облаков - серое стекло, и Солнце не светило почти, скрывшись за деревьями, лишь чуть-чуть золотило сквозь стволы. Нужно как-то было останавливаться на ночлег. Но кругом лишь мокрая грязь, да кочки, покрытые травой, такие же сырые. Оставались деревья.
   Он ни разу не провалился глубоко - то́пи не попадались ещё - он даже не залил воды в свои сапоги; его ноги, от энергии движения и тока крови стали тёплыми в обуви, а заправленные в голенища сапог штаны - высохли, но сам часто спотыкался, оттого руки его и рубашка были мокры и грязны - он стал зябнуть.
   - для ночёвки походили только деревья -
  Ему пришлось долго выбирать, так как он Не Мог и не хотел сойти с Пути; потому выискивал подходящее дерево идя по своей прямой. Необходимо было дерево с низко нависшими ветвями, чтобы можно было на него взобраться, и достаточно раскидистое, чтобы можно было, хотя бы как-то, устроиться на его ветвях.
   Почти стемнело. Он знал, что и в темноте бы чувствовал Направление - и это, ни как, не было связано с ориентированием в пространстве - по звёздам ли, или по сторонам света - скорее с ощущениями; но в полном лесном мраке он не смог бы взобраться на дерево. Потому выбрал первое подвернувшееся в лоб.
   Древо, упираясь куда-то вверх, в темноту и звёзды, так же упиралось в сырую землю - поднимаясь корнями над ней на добрых два метра (на чужом языке сказали бы - на семь футов); он знал, что есть другие - более подлинные единицы измерения, но пока не мог вспомнить их названия.
   - он вспоминал Другой язык - подлинный; он почти видел его, но не совсем -
   Итак, он подпрыгнул, уцепился и полез вверх. Фляга шлёпнула его по заду - вися через плечо на ремне - во время прыжка - нож он сдвинул за спину, вдоль кожаного ремня, чтобы не мешал во время подъёма.
   - зря он это сделал -
   Вцепившись в кару ствола пальцами, обдирая кожу, он кое-как упирался ногами в выпирающие над поверхностью почвы земли корни - чуть держась от падения; решился, и прыгнул ещё выше, к ветвям, что свисали. Казалось было близко до тех ветвей, но допрыгнул только вложив силу до самого предела и уцепился снова, но уже за ветвь, полез и залез почти... И тут случилось это - "зря"...
   Что-то резко шевельнулось в ветвях в темноте. Он - человек - полувися́ ещё, одной рукой рванул нож из-за спины - неудобно, долго - но может и успел...
   - там была змея, в темноте древесных ветвей -
   Человек не видел это пресмыкающиеся - на чью территорию посягнул, но стал размахивать ножом во все стороны - рискуя сорваться вниз - даже и не пытаясь резать или колоть, просто бил как палкой. Услышал шипение, потом в лицо ему брызнуло густой жидкостью. Шипение резко оборвалось, и он почувствовал, что колотит не только упругие ветви, а что-то мягкое, становящееся вязким, то, от чего брызгали капли на руки и лицо. Он не мог остановиться - бил и бил. Лишь тогда втолкнул своё тело на ветви дерева - когда пальцы второй его, левой, руки, сведённые от усилия, и сами ставшие как корявая непослушная древесина, чуть не разжались от напряжения, и он тогда сорвался бы к низу своего подъёма - во тьму. Но здесь - на ветвях дерева, была другая темнота - пугающая боле. Убита ли змея - ядовита ли - одна ли тут? Он, держа нож остриём к темноте и поводя́ им из стороны в сторону правой рукой, левой рукой, шарил за спиною спиной - по поясному ремню, путаясь с ремешком от фляги - и самой флягой тоже - мешала его пальцам добраться до чехла ножа; потом всё же нащупал длинный предмет, твёрдый, меньше мизинца руки, укреплённый на ножнах - пальцами выдернул его за утолщение на конце, и стал чиркать лезвием ножа о этот предмет. Огниво давало яркие всполохи искр. От бывшей темноты мало что осталось, но и глаза человеку пришлось прикрыть. Но заставил смотреть, пусть и рябило от резкого света в них. И чиркал и чиркал - высекая огонь бело-золотых искр.
   - и смотрел -
   - и увидел -
   Ветви дерева были забрызганы тёмными пятнами змеиной крови, что была мертва - искромсана; человек не знал, была ли она ядовита. Он, в омерзении, сбросил останки к низу темноты. Искрил далее, и бил по ветвям ножом, стараясь выяснить - нет ли рядом сородичей мёртвого пресмыкающегося.
   - но не было -
   Он не захотел укладываться на окровавленное ложе мёртвого хозяина территории - отполз чуть-чуть, пал ничком на листву и жёсткие ветви, задышал тяжело, успокаиваясь, и тут же уснул - напряжение момента, и усталость всего дня усыпили его.
   Проснулся один только раз в центре ночи, для того чтобы выпить несколько глотков воды и снова уснул. И увидел сон.
   Вначале он увидел побоище. Он увидел себя - с окровавленными руками - в них, этот его нож и небольшой топорик - оружие так же в крови. И краснокожих людей с окровавленным холодным оружием. И людей в камуфляже, светлых, вооружённых так же, холодным и красным.
   - он вёл краснокожих людей -
   Он увидел высоких существ - белых облачно-белых, почти прозрачных, что стояли там и сям, и наблюдали. Он услышал звук громких бубнов...
   ...что повёл его дух куда-то не сюда, а в другое.
   Он увидел падение неправдоподобно огромного здания - выше небес! Оно упало и раскололось.
   Он увидел горе одних и радость других...
   Он увидел, что говорит с людьми на главном языке правды, и что правда открыта ему.
   Он опять увидел людей, сидящих кружком посреди пустыни.
   - ждущих -
   Он проснулся. Тело его затекло из-за неудобного ложа из ветвей дерева. Окровавленный нож оставался в его правой руке - он так и не убрал его в ножны; выпил несколько глотков воды - воду он экономил, за весь прошлый день ему не попалось ни одного источника или ручья - только мутная болотная вода повсюду. Он передвинул флягу на ремне за спину и стал искать подходящую для посоха ветвь - дабы прощупывать путь в болоте перед собою. И нашёл, достаточно прямую и длинную. На его ноже - который он удосужился наконец-то повертеть в руках и рассмотреть - с обратной стороны лезвия были острые зубья, а сам нож, был просто огромен - наверное - длинною в локоть. Он отпилил выбранную ветвь и сбросил её вниз к земле, туда же бросил и свой нож; потом, повиснув на руках - вися на прочной ветке - сам прыгнул вниз.
   Ему хотелось есть, он не помнил когда в последний раз делал это - и вспомнил о змее убитой прошлым вечером, стал искать - обошёл дерево вокруг, змея исчезла, а болото поглотило следы того или тех, кто утащил её.
   Он подумал, что очень верно забрался для ночёвки на дерево. Вернулся к своему ножу и спиленной ветви. Стоя, упёршись спиной о ствол дерева, засунув ветку под мышку и придерживая её левой рукой, он срезал ножом лишние сучья и кору, и заточил один конец посоха - на́остро (сам не зная зачем); в посохе было около полутора метров или четыре локтя.
   - нужно двигаться дальше по Пути -
   Человек с посохом шёл дальше - голодный и испытывающий жажду (во фляге оставалось всего несколько глотков воды).
  
  
   9
  
  
   Путь в болоте долог, труден - ноги, иногда, увязают в размокшей земле, та не даёт быстрее двигаться; частые падения в мокрое, и весь ты до нитки промок - но с посохом стало легче. Человек упирался посохом в не-твердь и шёл, и шёл по своему пути.
   Нужны были вода и еда. Ручей и что-то живое; растительностью были деревья и трава - ни плодов, ни грибов в болоте не было. Но человек не дошёл ещё до такого голода, чтобы начать добывать личинок насекомых из под коры павших деревьев. Его странное обезду́мливание продвижением всё далее и быстрее по своему пути, давало некое несозна́ние и неви́дение многого из происходящего вокруг, и нечу́вствие многого из тягот Пути, но заставить замолчать физиологию, этого было мало.
   Солнце было очень высоко, и человек решил, что время около полудня, и припекало жаром светило уже очень, и он стал искать хотя бы крошечное, но сухое место, думая поохотиться. Но места подходящего всё не было. А потом нашлось. Удлинённый - метров шести - холмик, там было сухо и некоторая тень, и это сочетание привлекло множество змей; они извивались в покое блаженном. Но то, что змеи благодушно возлежали тут и там - их было слишком уж много - в этом крылась большая опасность охотнику.
   Охотник человек издали швырнул на край островка свой шест, да так, чтобы наделать побольше шуму. Сработало. Змеи стали расползаться. Обождав несколько минут, но так, чтобы не опоздать, стремительно двинулся к "суше", и, подхватив палку, перекрестил ею воздух и землю, и змею оказавшуюся на ней. Та оказалась почти перерублена, но человек, дабы быть верным в поступке убийства, перехватив кусок древесины сподручнее, опять опустил его, но ловко, так, что прижал голову змеи, и подобравшись ближе, отрезал голову выхваченным ножом; брызнула кровь. Но человек, решил, ещё не останавливать охоты - потому осторожнее двинулся по сухому, в поисках другого трофея. И нашёл объект для этого.
   Та змея оказалась не пуганой - продолжала вялое движение своих колец в тени, но при приближении человека, напрягла тело, приподнялась над землёй и издала свой змеиный звук, раззявив пасть. Тут стала опасная игра - не на жизнь, а на смерть. Он попробовал опять, ударить и эту змею шестом, но пресмыкающееся увернулось и само нанесло ответный выпад клыками яда - человек отскочил, но решил, тут же атаковать вновь - всё поставил на этот риск. Он метнул в змею палку, это движение увлекло змею (хотя снаряд дерева не угодил в неё) - увлекло в смерть; тогда, человек сам, кинулся вперёд - на объект охоты - падая на колени и на бок, прижав левую руку своим весом, а правой взмахнув - в ней был зажат нож - он отсёк голову змее. Кровь.
   Забрав оба трофея, охотник ушёл со "змеиного острова", ища пристанища для себя. Даже не сухое место - чтобы не делить его ни с кем, просто подходящее хоть как-то. Приблизился - шагах в пятидесяти от змеиного острова - к дереву (но не удаляясь от Пути); здесь хотя бы не было стоячей воды. Путник наломал низко висящих зелёных ветвей и сделал настил из них; бросил тут убитых змей. Влез на дерево - не высоко - нарубил сухих сучьев - побросал вниз, собрал высохшего лишайника - выбирая тщательно. Спустился. Тогда, обломал с сучьев побольше тонких веточек и их измельчил ножом, потом собрал крохотный шалашик из них (часть их оставил для поддержания огня - если тот случится). Приготовил пучок - похожего на седые космы - лишайника (ещё подробнее проверяя на предмет сухости), положил перед собою, закрывая своим телом от сквозняка, достал из чехла на ножнах огниво с деревянной рукояткой - наклонившись из пущего старания, стал чиркать лезвием ножа по огниву, посылая снопы искр на материал для растопки. Секунды. Секунды. Ничего не происходит. Оранжевые снопы обжигают трут - тот не поддаётся.
   - но дымок! -
   Человек бросает инструменты для огня и хватает в руки пучок лишайника, начинает раздувать чуть тлеющий огонёк воздухом лёгких; огонёк ожил как совсем огонь. Человек, спеша, подсунул горящий трут в подготовленный костерок - продолжая дуть. Костёр занимается. Человек подкладывает далее тонкие веточки - костёр растёт, подбрасывает уже, подготовленные сучья; настоящий большой костёр. Теперь, успокоившись с огнём, человек берётся за трофеи охоты. Как чулки, сдирает шкуры со змей и в огонь их; идёт мерзкий запах, но так нужно - нельзя привлекать других хищников запахом сырого мяса. Вспарывает нутро у змей ножом, выдавливает пальцами кишки - и их в огонь.
   - тушки готовы, для того чтобы их приготовили на огне -
   Человек выбрал из самодельного настила, что сделал из зелёных ветвей, сучок потолще - и раздвоенный; и ещё один, прямой. Первый сучок он превратил в заточенную рогатку, и воткнул её в землю, укрепил на ней ветвь, что была выбрана второй - уже очищенную от листвы - с намотанной на ней тушкой змеи; тушка змеи находилась теперь наиболее удачно - в самом дыму и огне. Потом быстро влез на дерево, и укрепил там, на верху, вторую тушку. Спрыгнул и уселся у костра на настиле из веток, упёршись - полулёжа - спиной о дерево и стал ждать.
   "Пошёл" уже запах от жарящегося мяса.
   - достаточно приятный -
   (Особенно для очень голодного человека.)
   Но устал человек, клонило его в сон, он думал несколько минут сна...
   - ему приснился сон -
   (короткий очень)
   Что-то - Воняющее Опасностью - двигалось у него за спиной.
   ...Человек - мгновенно действуя - разлепляет глаза и, хватаясь за рукоятку ножа - что есть силы (из сидячего положения) отталкивается от земли всем телом, и отпрыгивает - сильнее! - в сторону. И опять отпрыгивает - не глядя ни по сторонам, ни за спину - (на четвереньках, как зверь) этим спасая себе жизнь.
   За спиной человека случился громкий звук - резкий, как удар; клацанье. Человек понял, что ему необходимо обогнать время - и сделал это. Ещё один прыжок в попытке обернуться в "полёте" и оказаться лицом к лицу к тому, что клацало.
   - это был огромный крокодил, что охотился за ним -
   Путник, опять подпрыгнул, но вперёд - в атаку! Он не собирался быть объектом чужой охоты - и прыгнул над челюстями крокодила; смог.
   Упал своим телом где-то на шее хищника и тут же вонзил, целя глубже, под себя, в место на котором старался удержаться - в основание черепа (не зная угодил ли туда). Зверь молча сражался, но, не зная, уже - атакует ли, или пытается защищаться. Сильная шея, которой крокодил двигал из стороны в сторону, а на ней большущая голова с непрестанно клацающими челюстями.
   Охотник давил на рукоять ножа - весом всего своего тела, пытаясь не упасть на землю и тогда уж, быть точно разорванным в кровь. Нож, входил в шею гада с трудом, и человек держался, в основном, на теле гада благодаря рукояти ножа в руках.
   Кровь лила ему на лицо, а он стал прижимать голову твари к земле - стискивая её ногами и давя сверху изо всех сил. Крокодил изогнулся и начал бить хвостом - пытаясь повернуться на бок и сбросить того, кто причинял боль, и превратиться из жертвы в агрессора - но это была не его стихия. В воде, он тут же одержал бы верх, и перекусил пополам того, кто грыз ему шею; но противники были на суше. Крокодил, здесь, был хотя и быстр, но не так ловок.
   - он проиграл уже -
   Отточенная сталь входила всё глубже, и короткая шея крокодила стала пробита уже насквозь. Человек - весь в крови - сполз на сторону и смотрел на смертные дёргания длинного тела. Кровь смешивалась с водою болота, челюсти твари закрывались и открывались только от несознательного движения мышц, хвост ворочался в земле как живой, но это была уже смерть.
   - человек смотрел на это -
   Человека мучала жажда - рот его и горло его были сухи как от долгого дыхания воздухом самой засушливой пустыни - он истратил много сил на эту битву. Но вода вокруг была лишь болотной - грязной - чистой пресной воды у него не осталось. И тогда он, выдрав нож из раны на мёртвом теле гада, припал к ней ртом и стал пить кровь. Та была горячей - противной на вкус, но человек пил и пил, пока не утолил жажды. Потом разыскал, свой разрушенный зверем костёр и жарко́е из змеи - среди раскиданных углей - дымящихся ещё среди водянистой грязи болота; кое-как очистив жареную тушку от грязи руками, стал есть. Земля скрипела на его зубах - ему было всё равно, мясо было восхитительно вкусным - он заслужил эту трапезу, отвоёванную с боем. Присев спиною к дереву человек насыщался, и никаких мыслей в его голове не было - лишь удовольствие в теле. Так же довольство от проделанной работы - он смог раздобыть себе пищу охотой, и защитил свою жизнь в смертельном поединке. Он сожрал змею полностью.
   - ВОДА -
   Он увидел - оглядевшись - след, оставленный крокодилом на грязи болота, когда зверь приближался к жертве - к нему к человеку; борозды от хвоста, следы от лап - крокодил пришёл от реки, там была проточная чистая вода. Путь крокодила отстоял от Пути человека - но не слишком - потом он снова сможет вернуться к Верному направлению, а сейчас...
   Сейчас Солнце ещё достаточно высоко и нужно заняться делом. Бодрый от выплеснутого адреналина - дракой, и сытый едой, не мучимый жаждой - он был готов на многое. А предстояло ему, сделать небывалое, то, что он никогда не делал - но знал, это Нужно сделать.
   - снять шкуру с крокодила -
   В мозгу человека мельтешили несвязные образы, и крокодил был наиважнейшим из этих лоскутных видений; человек присел на время, задумавшись, пытаясь уловить стержень-центр информации, что роилась в сознании разрозненными мыслями-пчёлами. Но заключил лишь, что нужно сделать, то, что пришло ему в голову - завладеть шкурой крокодила - более ничего точнее он уразуметь не сумел.
   Ещё одно незаметное глазу движение Солнца - недолгое время отдыха - и человек поднялся с земли, взявшись за нож.
   Чтобы перевернуть тушу крокодила на спину потребовались изрядные усилия.
   - ползучий гад был очень тяжёл -
   Воткнув нож в почву рядом, человек возился с этим действием. Это НУЖНО было сделать - поэтому он смог. Показалось зеленовато-серое брюхо, казавшееся беззащитным, по сравнению со спиной и башкой крокодила, покрытых ороговевшими пластинами. Убийца вспорол тело зверя от основания нижней челюсти до кончика хвоста. Кровь, не свернулась ещё и потому текла обильно. Человек не обращал внимания и на запах так же, просто делал необходимое (не зная почему это нужно делать). Потом начал срезать с туши шкуру - сразу во всех направлениях, держа нож пальцами ближе к острию - и режа осторожнее, дабы не повредить крокодилью кожу.
   Делал он это не умело - на шкуре оставались кусочки мяса и жира, так же остатки сухожилий. Но человек-мясник спешил попасть к реке до заката - а то след зверя, указующий дорогу, исчезнет на теле болота; а вода питьевая была необходима этому смешавшему в себе разных качеств существу, но человеку всё ж.
   - потому работал всё быстрее -
   Водянистая земля вокруг стала алого цвета. Человек сознавал, что запах крови может привлечь других хищников, потому был наготове - часто оглядывался по сторонам, а под рукой держал посох копьё - убийца крокодила знал как-то, что за шкуру эту должен постоять жизнью своей или чужой.
   Пусть и неумело, но дело продвигалось - он срезал уже кожу с черепа бестии. Он довольно сильно порезал палец - опять же, от отсутствия сноровки - и знал, что открытые раны очень опасны на болоте - долго заживают, а без обработки, опасны так же заражением; потому, оторвал лоскут от своей видавшей виды рубашки и плотно замотал повреждённое место.
   - продолжал работу -
   Никто не потревожил его за этим занятием - никто не предъявил прав на его добычу; лишь птицы громко издавали голоса из глубин деревьев. Человек будто вошёл в транс, будто занимался религиозным обрядом. И тут он впервые услышал странные голоса в своей голове. Это были диалоги или монологи на языке, которого он не знал, некие речитативы и просто отдельные слова. Но этот язык казался близким ему - не тот, на котором он мыслил, и не тот на котором он отвечал Бабе Яге на болотах. Другой! И этот язык, казался ему роднее тех первых, ему казалось, что вот-вот, он станет разбирать слова...
   Но оказалось, Солнце клонится к деревьям - а он, не сможет найти дорогу в темноте! Но работа была закончена - кровоточащая и вонючая шкура крокодила, была намотана на заострённый посох, а человек снова влез на дерево и достал оттуда трофей змеиной охоты, спустился и собрал свои немногие вещи - нож, флягу и посох с намотанной шкурой.
   - двинулся в путь -
   След зверя был чётким - и не нужно было являться следопытом, чтобы идти по нему. Человек шёл быстро, торопясь до заката к реке, чтобы отыскать там место для ночлега и питьевую воду.
   Крокодил двигался странно - некими зигзагами, а не по прямой; человек, как мог, старался сократить путь. Он устал, ему хотелось даже не есть, а утолить сильнейшую жажду; оттого не мог остановиться и упорно двигался к цели. Вскоре, деревья впереди стали гуще, а воды под ногами стало много больше.
  
  
   10
  
   У берега реки полно мусора: плавник, пластиковые и стеклянные бутылки, пивные банки. Человек достаёт из воды алюминиевую банку, поддев её ножом; берёт с собой. Спеша идёт вдоль берега, приближаясь к направлению своего Пути, так же в поисках ручья. Вода в реке - пусть быстрая - проточная, но её зелёную муть пить нельзя.
   Вечереет и он пугается не успеть переделать всех дел. Во рту сухость - хотя вокруг полно воды. Сквозь мерный голос движущейся реки, он услышал другой звук - звонкое журчание; двинулся на этот звук. Нужно было отойти от реки вглубь деревьев приречной рощи.
   Вода ручья звенит по бурелому, а ключ, берёт своё начало с вершины небольшого холма. Вода ручья прозрачна, и, кажется, так холодна - среди душных сумерек на болотах, он еле сдерживается от того, чтобы не припасть ртом своим к воде этого источника.
   - усилие воли -
   Человек промывает пивную банку - тщательно - и наполняет её до края водой.
   - нужен огонь -
   Здесь же, на холме - где суше - быстрее стараясь - разводит большой костёр, не жалея дров (человеку необходимо большое количество древесного угля). Снова вырезает из древесины две рогатки, v-образную ветвь, и прямую палку. Рогатки воткнуты в землю у костра, на одной из рогатин укрепляет прямую ветвь, с банкой с водой - надетой на край ветви кольцом-открывалкой; на другой, v-образную ветвь, с намотанной на ней тушкой змеи (мясо стало немного липким - верный признак того, что оно портиться на жаре, но он решает, что мясо ещё пригодно в пищу).
   Отходит на пару дюжин шагов и, спеша, выкапывает яму при помощи ножа - выискав сухое место (это необходимо); нож так и не коснулся воды в земле.
   - то, что нужно -
   У реки, набирает большущих листьев водных растений - толстых и плотных - и всё почти бегом - его ужином может полакомиться кто-то другой; дух жарящегося мяса ползёт по окрестности. Человек, плотно, выстилает листвой внутренности ямы, возвращается к костру и ждёт - с посохом-копьём незваных гостей. Но тихо вокруг от чужого присутствия, лишь где-то уже в темноте, далеко, происходит жизнь местных обитателей, они звучат друг с другом, не удостоив присутствия человека вниманием.
   Вода хорошо прокипела, мясо змеи готово. Пусть он испытывает жуткую жажду в духоте этих болот - этот жар и к ночи не желает ни куда деваться, а по-прежнему продолжает оставаться, но нужно ждать - пить кипяток невозможно. Вскоре он наконец-то напился вдоволь воды и поужинал. Потом, бросив в костёр все оставшиеся дрова, просто сидит и отдыхает - но в дали от огня - итак жарко. А отдохнув, опять за дело. Вскипятил ещё две банки воды. А раскатав шкуру крокодилью, стал тщательно выскабливать её ножом дочиста - чтобы осталась гладкая сырая кожа, без остатков мяса, жира и сухожилий - и работать, да так аккуратно, чтобы не прорезать её. Это крайне долгая работа и он не успевает закончить её до полной темноты. Потому, он берёт шкуру, и несёт к приготовленной яме, заталкивает её туда, потом поливает её собственной мочой из собственного члена, и ходит в яму по малой нужде (делая так постоянно), засыпает шкуру древесным углем, а тот, не погаснув ещё полностью, шипит и воняет в моче, а человек трамбует и перемешивает всё это тратя остатки сил, но старается и не бросает упорствуя; под конец укрывает это место широкой листвой.
   Со странным, но сильнейшим чувством свершения чего-то действительно важного, человек вымыл руки и вымылся сам в ручье - вода прекрасно прохладна - и с банкой воды ищет дерево для ночлега - для первой ночёвки подойдёт любое никем не занятое; но человек собирается задержаться в этом месте, потому отыщет более удобное древо для ночлега в следующий день.
  
   Утром он доскоблил крокодилью шкуру, обратно забросил её в вонючую яму, и долго мял там и перекручивал её руками своими; а сверху набросал ещё древесного угля, помочился туда и опять укрыл листвой.
   Пришло время позаботиться о пропитании и лучшем месте для ночлега (на несколько дней); ночью он спал плохо, неудобно, но безопасно.
   - и он видел сны -
   Он видел то, чего нельзя избежать. Он видел, как гаснет свет. Как электрический колосс перестаёт двигаться. Колосс, что почти раздавил людей, к которым Человек на Пути испытывал истинное родство. Он слышал разные языки в своей голове - будто бы непонятные, но всё одно родные; и всё это был Один язык. Он видел, как родные слова должны были стать Одним языком.
   - и он уже начинал понимать Его -
   (Язык Власти).
  
   _______________
  
   В рукояти его ножа - под отвинчивающейся крышкой - находился небольшой моток лески и два рыболовных крючка. У реки он выбрал длинную стройную ветвь, срезал её, и прикрепил к ней снасть - предварительно продев её сквозь фрагмент тростникового растения длинною в ладонь, в качестве поплавка. Под корой поваленного дерева он насобирал личинок для наживки, так же отыскал удобный подход к воде; рыбачил.
   Через терпеливые часы, поел неплохо прожарившейся на костре рыбы, и запил еду прохладной водой. Смотрел в пространство ни о чём не думая, сидя в тени дерева. Отдыхал. Возможно, мысли были незначительны - и он их не помнил, но одно вспомнилось важное, найти ночлег. И он бродил по округе, бормоча под нос незнакомые до того слова и искал место удобное для ночлега. А когда нашёл, то уснул.
  
  
   11
  
   Дерево было исполином из прошлого, настолько древним, что корни его, как чёрные могучие ноги с коленями, протыкали землю в бессчётном количестве мест, ветви жили в вышину - бесконечно, головокружительно - в ветвях дерева жило время. И в две следующие ночёвки на тех ветвях, он слушал шёпот историй из прошлого этих мест.
   Его Родня по духу, никогда не жила здесь - слишком агрессивна фауна здесь была, болота кишели крокодилами столетия назад, и аборигены жили в светлых долинах, овеваемых ветрами - отчего было не так жарко и влажно - климат там был комфортнее. Были, отличная охота и рыбалка для них - покой и гармония. Но позже, выставленным с земель предков - выходцами из-за моря - аборигенам, приходилось скрываться на этих болотах - где были болезни, хищники - смерть и вырождение.
   Человек Пути слышал неприятные вещи, и потому плохо ему спалось; а проснувшись, он сразу хотел уйти дальше по пути. Но ждал ещё двое суток, терпя и вслушиваясь в истории жизни его народа. Ему нужно было закончить, что начал - выделку шкуры. А потом он ушёл не оглядываясь. И этот торопливый уход, можно было даже назвать бегством.
  
  
  
   Он преодолел реку по ветвям двух склонившихся друг к другу - по обоим берегам реки - деревьев, старых и будто поддерживавших друг друга. Потом шёл - была топь вокруг - нащупывая хоть какую твердь, на нужном ему направлении, своим посохом-копьём. Приходилось делать крюки и вообще отклоняться от Направления - что мучило изнутри человека - из-за того, что тверди этой не находилось, а только топь и больше ничего.
   - вода и грязь -
   Это раздражало. А именно то, что приходится тратить время на поиски прохода в болоте. Страха не было. Тёплая грязь, что могла удушить до смерти - если оступиться - была только препятствием, что нужно и можно преодолеть. Путник двигался, экономя силы - не бросаясь на приступ, а стараясь просочиться сквозь препятствие. Поклажа его была не велика, сам человек не грузен и подвижен, а второе дыхание открылось у него, ещё в начале пути - на конце выхода из Ночи.
   Пошёл дождь - странно холодный в этой жаре, и смыл с его тела грязь, в которой вымазался оступаясь и падая в топь; которой мазал лицо, шею и руки - намеренно - пытаясь не дать насекомым жалить себя (плюс дождя был в том, что насекомые эти исчезли).
   Человек развернул выделанную шкуру и укутался в неё от дождя и ветра, дальше побрёл сквозь болота.
   - Солнце есть -
   Он ощущал Солнце, как большое сердце, с которым природа двигалась в такт, хотя, за плотными тучами, Солнца было не видно - он знал, что оно там есть; это радовало.
   Он был в пути уже целый день, но преодолел не так много пространства - из-за крюков и других отклонений от маршрута, по которому стремился. Крокодилья шкура была толстой и не могла промокнуть, а также согревала. За весь день он не совершил ни одного привала - так-как сделать это было не где - кругом лишь жидкая грязь - ни пятна сухой земли; потому, даже не мог присесть, чтоб дать себе отдых.
   Его запас еды был не велик и этим же днём мог закончится (так как человек покинул свою стоянку у реки в спешке не подготовившись к дальнейшему пути) и воды во фляге было мало, но это так же мало беспокоило его - у него впереди был путь, и человек знал, что идти Нужно - потому шёл не задумываясь ни о жизни, ни о смерти. В голове его была пустота - но пустота обитаемая, в коей были скрыты недоступные ему пока мысли. И одно только чувство - что он Опаздывает! Это чувство проявилось из ниоткуда, и упрочилось в нём создавая дискомфорт. То у путника была уверенность, что он движется в правильном направлении - и этого было достаточно. То, вдруг, появилось сильнейшее беспокойство, что он не успевает сделать что-то необходимое.
   Он лёг прямо в грязь и попытался увидеть себя со стороны, как сам он идёт через болота.
   - он лежал в грязи -
   Дождь хлестал его. Но шкура защищала его от струй дождя. Но ощущал холод грязной воды болот, что просочилась сквозь его накидку.
   - итак, что я вижу? -
   Вижу ли я себя? Может, вижу отражение своё в пространстве-времени?
   Именно отражение - искажённое, нечёткое.
   - Первое: необходимо отринуть ощущение времени! -
   (это явная помеха на Пути)
   Итак, я движусь в пространстве - ВНЕ времени. Нельзя отринуть пространство, потому что я движусь в нём, в нём и ни в чём другом. Пытаться освободиться от оков времени - от запрограммированости пути жизни в смерть! Можно ли освободиться от оков времени - от запрограммированости пути жизни в смерть?
   - я не обращаю внимание на время -
   (Всё. Его нет.)
   Но я должен передвигаться в пространстве, в этом мой удел - удел человека.
   (Если мне случиться отринуть пространство, то я стану не совсем человеком.)
   - но мне это не нужно -
   Возможно, удастся изменить его для своей цели? Скомкать его; а расправив после - управлять им?
   - и он увидел -
   Болото вдруг сжалось в точку, а через эту точку он попал в Другое. Он ощутил себя лежащим у обочины шоссе. Он и был там. Он ощутил запах леса - не заболоченного, гнилого, а чистого лиственного леса. Дождя как не бывало. Болота тоже. Только запах авто шоссе и дальше звуки птиц и воздух сухого леса.
   - он осознал себя в другом месте -
   Он почувствовал, что не отклонился от Направления. А беспокойное чувство - будто он опаздывает - исчезло. Он поднялся на ноги и углубился в лес. Так как, будучи подчинённым жизни в пространстве, ему требовались вода и пища.
   Побродив вне времени по лесу, он наткнулся на тропинку, протоптанную копытными (он предположил, что, скорее всего, к водопою); не ошибся. Это было небольшое озерцо с прозрачной ледяной водой (которую всё одно стоило хорошенько прокипятить). Ему необходимо было выстирать свою одежду для избавления от грязи болот; высушить её. Но всё это потом - он выпил последние глотки воды (флягу, наполненную свежей водой и пивную банку (тоже полную воды) и крокодилью шкуру - он спрятал); пошёл на охоту.
  
  
  
   12
   У него были копьё и нож.
   Он коротко обрезал голенища резиновых сапог, так как мешали при ходьбе, а болота остались позади. Идти стало удобнее. Человек, не ступая на водопойную тропу животных, а обойдя её, сделав приличный крюк, приблизился и влез на ветви дерева, нависающего над тропой, и ждал там, не шевелясь, с оружием наготове. Он надеялся, что запах болот, отобьёт его человечий запах (и при нём не было огнестрельного оружия - воняющего ружейной смазкой и порохом) - он надеялся остаться незаметным добыче. Так и вышло.
   Пришёл кабан, молодой, жаждущий напиться воды - оттого потерявший осторожность.
   - оттого потерявший жизнь -
   Человек, выставивший острие копья вниз - к добыче, прыгнул.
   - стремительный бросок безжалостного охотника -
   Что было первым? Обожжённое острие деревянного копья, пробившее загривок кабана? Или визг испуганного животного?
   - всё случилось одновременно -
   Нет. Животное ранее учуяло того, кто его убил. То есть, визг страха и отчаяния первым был.
   - потом смерть -
   Но для одного из них. Для другого жизнь.
   Животное умерло мгновенно. Человеку, даже не пришлось использовать нож, чтобы добить добычу.
   - всё было кончено -
   Человек срезал мясо с шеи и отделил оба окорока - более унести он не мог (эта расточительность не нравилась ему). Но он спешил. Он хотел есть (подспудно размышляя над тем, что не знает местной флоры и не имеет представления о съедобных растениях). Он выпил сколько-то крови убитого зверя, это помогло унять спазмы в желудке.
   - он планировал, так-же, заготовить провизию в дорогу -
   Вернулся к своему схрону, устав нести охотничий трофей. Но не испытывал эмоций по этому поводу, вообще не думал об этом - действовал автоматически. Нашёл подходящее место для стоянки - собираясь заниматься в нём заготовкой провизии и пробыть на месте стоянки ровно столько, сколько потребуется - время перестало иметь для него значение.
   Это была крохотная пещера - то ли остатки чего то большего - древних гор, что были когда то на месте этих лесов, то ли складки каменистой породы, выпятившаяся неизвестно сколько лет назад, из песчаной почвы в глубине этого леса; укрытая сверху и частью впереди, стволом и ветвями древнего на свой манер дерева.
   Человек, пришедший ниоткуда - ибо он не помнил начала своего пути - занимался разведением костра при помощи огнива и размышлял. С тех пор как он перестал ощущать ток времени, его покинуло чувство, что опаздывает сделать что-то, что должен - и потому, не может ни опоздать, ни прийти раньше в пустыню, где его ждут. Он мог бы попробовать очутиться там, но понимал, что это бессмысленно - он всё равно бы оказался в пустыне в кругу ожидающих его людей тогда же, если бы пошёл пешком. И потому решил идти пешком.
   Человек насадил несколько средних размерами кусков мяса на приготовленную зелёную ветвь - очищенную от листвы, но не от коры - оперев её о деревянную же рогатку, воткнутую у костра с наветренной стороны, а конец ветви воткнул в землю; пламя костра сдувал ветер на сторону и мясные куски обдавал сильный жар от алых углей.
   - дело двигалось к ужину -
   Человек знал, что запах мяса может привлечь хищных животных, что возможно обитают в лесу, но знал так же, что огонь не даст им приблизиться. А наевшись, он собирался отнести добычу подальше от стоянки и затащить на дерево, подвесив выше к ветвям - тогда бы и его самого и его добытое звери лесные оставили бы в покое.
  
   Я вижу этого, ставшего безымянным человека, вижу, что он в лесу и занимается тем, чтобы прожить. Одежда на нём сильно изношена - и хотя он выстирал её, его когда-то, белая рубашка, серая теперь и буквально распадается на лоскутья, джинсы выцвели и так же имеют некий около-серый цвет. Он выкупался в озерце - где водопой животных (уйдя подальше от звериной тропы, ведущей к этому водопою), но волосы на голове его отросли и не чёсаны, торчат беспорядочными светлыми прядями. Он похудел, черты лица его заострились, приобретя сосредоточенную суровость, светлые глаза его проницательны - будто глядят в невидимую даль. Он ужинает. Поедает жареную на костре дичь; без соли, но хорошо прожаренную и с удовольствием. Этот человек откусывает от ещё очень горячего зажаренного куска - он очень голоден, его белые крепкие зубы вгрызаются в жёсткое мясо дикого кабана, мясной сок стекает по подбородку человека - он наслаждается удачно приготовленной мясной трапезой.
   - он доволен -
   Он спокоен и расслаблен, он думает о том - что движется к тому месту, где время и пространство откроют ему свои секреты. Потом он укутывается в крокодилью шкуру от холода, забирается в пещеру, укладывается на палую листву для сна; рядом кладёт нож, освобождённый из ножен, и засыпает. Во сне он видит, как восстаёт Новое Солнце.
   - оно Другое -
   Это Солнце перемен.
   Проснувшись чуть свет, немного от холода, он занялся подготовкой к дальнейшему пути. Развёл костёр - согрелся - выпил кипячёной воды; стал бродить вокруг пещеры, в которой провёл ночь и собирать камни, так же и в более широком окружении этого места.
   - выбирал, именно крупные -
   Не замечая время, иногда лишь останавливаясь посмотреть на Солнце, но не как на небесное тело - указывающее так же время, а как на мощную красоту раздаривающую энергию всему окружающему; или смотрел кругом, на большие шумящие от ветра деревья.
   - это успокаивало его и приносило щемящую сердце радость -
   Давало новых сил ему; в природе была не явная спокойная уверенная сила. Та одаривала своей благодатью наблюдательных и чутких.
   Из камней, вспоминающий себя человек, выстроил очаг вокруг костра - отчасти с крышей, каменной же - с каменным отводом-туннелем. Камни были поставлены так, что верхними краями упирались друг в друга, нижними стояли оземь - между, было пространство пустое и сквозняк тянул дым из очага в этот туннель, как в дымовую трубу, но по низу. Тоннель был три шага длинной; а в завершении его, человек положил большой плоский камень.
   Он насобирал много валежника - чтобы поддерживать огонь долго. Тогда принёс часть сырого мяса, нарезал его тонкими ломтями и разложил их на плоском камне, подбросил в очаг дров. Жаркий дым тянуло через каменный тоннель ветром и мясо коптилось.
   - пошёл приятный запах -
   Человек сидел с копьём на коленях и смотрел в огонь.
  
  
  
  
   Закоптив всё мясо, что собирался взять в дорогу, он завернул его в крокодилью шкуру - ничего более подходящего для этой цели у него не было. Заполнив флягу кипячёной водой из озерца - он двинулся в путь. Нож в ножнах он заткнул за спину за пояс джинсов, кое-как прикрыв его рубашкой от чужих взглядов (путник направлялся в людные места). С некоей грустью оставил верное копьё у пещерки, где ночевал. Были сумерки, но человеку было не важно, когда отправиться в путь - дорога позвала и он пошёл. Пусть и станет темно - ночное светило обозначит дорогу. Так он выбрался из леса на хайвей и пошёл по обочине. Машины проносились мимо редко, он не обращал на них внимания, а смотрел на звёзды в небе, что указывали путь. И ему открывались другие - подлинные - названия созвездий (ни те которые знал из прежней жизни о которой забыл): созвездие Лука - указывало на север, а вот - Бизон и где-то рядом его сын; созвездие Беременной женщины; созвездие Охотника - и многие-многие другие. Он читал в небе, как на страницах книги древнюю историю своего народа; хотя люди эти не придумали письменных знаков - сама жизнь начертала следы прошедших тысячелетий в пространстве, такие же следы как оставляет зверь на поверхности земли и опытному следопыту не составляет труда прочесть их. Пусть сам он, уже не был подвластен времени - видимо он, так же, должен помочь освободиться другим.
   Ночью были звуки. Это была жизнь. Жизнь, какой она была в давно ушедшем времени - в далёком прошлом этой земли: стрекотание насекомых, шорох травы под ветром, дальние крики ночных обитателей леса - и проносящийся мимо автомобиль, разрушает магию ожившего прошлого. Но человек всё равно продолжает слышать звуки свободной природы в своём сердце.
   Стрелка компаса, проходящая сквозь сердце - указующая Путь - повела мимо и прочь от хайвея, через пустыри и далее в поля с фермами, где прошлое отчасти было живо. Здесь пахло нагой природой, и звучала природа - пусть горел электросвет в фермерских домах и слышны были звуки работающей техники, но всё же дух свободной нетронутой жизни ещё существовал здесь.
   Он шёл заброшенными полями и просёлочными дорогами под светящейся Луной. Иногда его окликали люди с огнестрельным оружием в руках - искренне верящие, что земля, по которой проходил путник принадлежит им - но он отвечал, что ничего не хочет украсть, а идёт мимо; ему верили, вслушиваясь в странный его голос, чужой, но вызывающий доверие - и не препятствовали.
   - ночь сменял день -
   Человек двигался по земле, заселённой фермерами. Ему по-прежнему не препятствовали, а позволяли пополнять запас пресной воды. Он не разводил костров на заселённой пару сотен лет назад земле этими людьми земле, чтобы не злить её обитателей, а ночевал так, в темноте и мёрз иногда, или промокал насквозь от росы, но огненное светило в небе согревало днём тело и высушивало одежду; а на душе его - с тех пор как он, чудесным образом, покинул болота - было теперь всегда покойно и тепло.
   - он был уверен во Всех завтрашних днях -
   Живя во Всём Потоке Неминуемого, он двигался В Нужном направлении. И направление это было предопределено.
  
  
  
   13
  
   Он вышел к асфальтному шоссе, указующему своей протяжённостью на некий городок и проще было пройти насквозь, чем обходить этот населённый пункт; человеку очень не нравилось отклоняться от Направления. Он уже входил в город с населением в тысячу восемьдесят человек, когда каркнула полицейская сирена, и замигали яркие маячки на крыше автомобиля. Путник остановился. Машина подъехала, перегородив ему дорогу в город. Из неё вышел пожилой грузный шериф - непременно в шляпе - одетый в форменную одежду. Круглое лицо его было плоховато выбрито и висело на нём суровое выражение, глаза имели скорбную серьёзность и смотрели скорее внутрь себя - было понятно, что Н О В О-путник не интересует полицейского, а что-то своё внутри зна́чит. Но этот шериф серьёзно относился к своей работе.
  - Брось свой тюк, парень, на три фута от себя, - тоном власти сказал шериф, - и руки на капот, ноги расставь!.. расставить!!
   Человек прохожий, повиновался.
   - так как и сам был, в общем-то, не здесь -
   Полицейский, без лишнего применения силы, вытащил из-за пояса путника его нож, так-же по ударял, без усилий, по голенищам сапог задержанного ступнёй правой ноги - проверяя, не спрятано ли там что (но без усиленного энтузиазма). Дальнейшего обыска не требовалось - путник был легко одет, а глаз полицейского тяжело намётан годами многими службы.
  - Зачем тебе такой нож, сынок? - спросил он, извлекая сталь из ножен.
  - Для охоты.
  - А в тюке, надо полагать, дичь?
  - Именно.
   Полицейский даже не тронул тюк. Приказал путнику обернуться лицом к себе, и рассматривал того, похлопывая ножом по ладони.
  - Что у тебя за выговор такой?.. Впрочем, не важно. Садись в машину, прокатимся.
   Полицейский кивнул путнику на тюк - приказывая так, подобрать. Путник поднял свёрнутую крокодилью шкуру и сел на место рядом с водителем - как дал без слов понять ему шериф. А тот, не без усилия, из-за комплекции, забрался на место водителя; нож шериф бросил на полку над приборной панелью у лобового стекла.
   Машина тронулась, водитель молчал. Путник наблюдал, как удаляется городок - водитель, видимо, правил на объездное шоссе. Путнику сделалось опустело на душе из-за этого отклонения от Пути, но он прибывал в полном покое, но так же был готов действовать если на то станет необходимость.
  - Городок у нас маленький, - внезапно заговорил шериф, но с нажимом, - спокойный, скучный, - последнее слово он особенно выделил. Тебе у нас не понравится, - и взглянул в лицо путника через зеркало над рулём, ища реакцию противления. Но путник был безэмоционален на вид. А шериф, наоборот, распалился:
  - Таких, как ты, мы (он и это слово выделил) не любим. Нам не нужны чужаки-бродяги! Так что, я помогу тебе быстро убраться из Нашего города, - шериф, уже, повернув голову, зло зыркнул в глаза пассажира.
   Тот был безучастен, легко скрывая своё недовольство по поводу того, что его везут не в ту сторону. И молчал. Ему хотелось единственного - поскорее выбраться из машины, вернуться на свой путь и следовать далее. Но шериф принял его молчание, видимо, не как согласие, а как некий протест. Он разозлился.
  - Вы приезжаете со всего света в нашу страну, бродяжничаете, не работаете - а нашу родину не любите! - и хотите, чтобы к вам относились как к настоящим американцам?! Да вы даже по-английски правильно говорить не умеете!
   Путник хотел ответить - вы тоже - но промолчал.
  - И вы приходите в мой город, - продолжал шериф, - ...может ты и не в розыске, может просто путешествуешь по Америке, чтобы написать книгу, или снять идиотский фильм у себя на родине о моей любимой стране?.. Мне это не интересно - просто я не люблю вас чужаков. Из-за таких, как вы! американцам приходится мотаться по миру, чтобы навести в нём порядок! - последнюю фразу шериф проорал, брызжа слюной на лобовое стекло, не глядя на своего пассажира. А путник молчал, теперь совсем не понимая, что происходит.
   Кулаки шерифа побелели, так сильно тот сжал руль, потом резко остановил автомобиль, так что оба человека дёрнулись на ремнях безопасности. Руки полицейского безвольно упали на колени - тот даже не вытянул ручной тормоз - правая ладонь опасно легла на кобуру револьвера; что не укрылось от взгляда путника. Полицейский зло смотрел в пространство впереди, но видел, будто не пустое шоссе, а может чьё-то лицо или лица - будто всматривался в лицо врага. Глаза его сузились - став линией, губы стали другой линией - без жалости.
   - зло и злоба -
   Стал слышим звук расстёгиваемой кобуры.
  - Вылезай! - путнику.
   Путник мгновение размышлял без страха, а с готовностью придумать выход из ситуации: скажи он хотя бы слово - получит пулю; нечего и думать, что успеет схватить нож с приборной панели - не успеет; схватиться в машине?..
   Путник раскрыл дверцу и вышел из полицейского автомобиля. Шериф, неудобно для себя, появился тоже, а автомобиль покачнулся на рессорах.
   - путник наблюдал -
   Шериф не двинулся к нему, а пошёл к багажнику автомобиля - кобура револьвера была застёгнута. Усталый полицейский открыл багажник машины и достал оттуда потёртый вещь-мешок с надписью Армия Соединённых Штатов. Подошёл к путнику и сунул тому в руки:
  - Никак не могу от этого избавиться. Это принадлежало моему сыну - он погиб в бою в Афганистане, два года назад. Шериф, более не глядя на иностранца, вернулся в свою машину, швырнул сверху, на тюк, его нож.
  - Спасибо, сер! - сказал путник.
   Шериф уехал молча, развернув машину в сторону своего городка. Стоя у обочины дороги, путник развязал горловину вещь-мешка и заглянул в него - там лежали куртка и штаны полевой формы, в цветовой гамме разработанной для гор, и пара армейских ботинок.
  
  
  
   14
  
   В пустом от цивилизации месте, вблизи суховатого ручья, путник остановился на ночлег. Он намеренно держался дальше от крупных городов - как бы ему не неприятно было сходить со своего Пути, он делал это, обходя мегаполисы, просто полисы, стороной. Там не могло быть охоты, там за даром он не нашёл бы воды. Пусть и приходилось ему поголодать день-другой - не получалось добыть никакой дичи, распуганной или уничтоженной буйной жизнедеятельностью человека; он сносил это стойко. Иногда, и прокипячёная вода из ручьев и родников отравляла его, и эти происшествия сбивали ритм его пути - он отлёживался где-то в лесах, в чаще, дальше от дорог и троп, или в ямах и завалах заброшенных строек - где придётся; завернувшись в шкуру крокодила - страдал. Лекарством ему был лишь древесный уголь, что брал из потухшего костра и глотал - рано или поздно приходило облегчение.
   Путник ни разу не позволил себе что-то украсть. Хотя однажды полиция городка Обретённый Рай устроила на него облаву как на вора. Он не сопротивлялся. Пройдя сквозь город, и уйдя уже далее в пустоту шоссе, был настигнут как преступник; и обращались с ним соответственно. Большая вероятность была, что его убили бы - будь он чуть агрессивнее - скучающие копы из Рая. Но при обыске у него нашли лишь тушку копчёного зайца; ни денег, ни документов - лишь нож. Его приняли за помешанного ветерана одной из многих войн, что вело их правительство - отпустили.
   Он сидел у костра. Стали вокруг сумерки. Это был пустырь близ хайвея, но хорошо скрытый от глаз - это место могли легко найти лишь звери, по запаху готовящейся еды. Путник запекал на выправленной и отскоблённой от ржавчины проволоке трёх крупных ящериц - выпотрошенных и лишённых голов.
   Находясь близ явной цивилизации, он стал кипятить воду дольше, а перед этим фильтровал через материю своей старой рубашки, напоследок бросив в воду древесного угля, выжидал остывания и снова фильтровал. Эта процедура не раздражала своей монотонной многодетальностью - это была необходимость - отравляющая организм вода отняла бы у путника более сил на выздоровление.
   Он сидел у огня, готовя ужин, и смотрел на звёзды.
   Он смотрел в прошлое.
   Он смотрелся в прошлое как в зеркало. Небо древней земли. Духи всегда жили там. Среди звёзд, что возможно угасли уже, но чей свет по-прежнему виден. Он хотел бы взглянуть вниз как они - эти звёзды, с их вечным спокойствием и рассудить с их позиции всё и вся, но знал что не в этом его путь. Он путник сейчас, но смысл его пути не, именно, в путешествии, а в том, что он должен прийти в определённое место. В глубине тёмных небес, он будто бы слышал шум, некий гул или голоса?.. Так двигались небеса? Или общались Духи? Он не понимал этого языка - это его печалило. Казалось ему, что природа разговаривала с ним, а он не слышал. Но знал, что нужно идти именно за этими голосами. Голоса людей привели его народ к вырождению, а землю их, к превращению во что-то чуждое. Нужно научиться слышать голоса предков и духов, что наставляли его народ раньше.
  
  
  
   14
  
   Он ощущал впереди буйство пространства большого леса, а дальше вымирание этого в пустыню. Так же слышал белый шум мира - гул автомобилей на шоссе и прочее ворчание жизни вокруг. С этим он уснул.
   А к вечеру следующего дня он пришёл в лес. Лес был велик и торжествен. Птицы громко переговаривались по-птичьи, в воздухе кружили насекомые, ветром носило пыльцу цветов; стоял свежий, лесной, природный дух.
   Путник, забывший своё имя, переступал по лесной траве и считал, что находится в замечательном храме природы, и что рукотворные титанические постройки городов неестественны и ли́шни.
   Солнца за деревьями уже не было видно, но его свет наполнял, всё ещё, пространство вокруг. Здесь - в этом лесу, путнику было совестно убивать, потому он заранее просил прощения у духов этого места, уговаривая их (думая внутри себя) не обижаться на то, что ему придётся сделать. Он шёл на охоту и разыскивал водоём или звериную тропу. Человек рассчитывал, что если охота этим вечером окажется неудачной, задержаться в этом лесу для пополнения запаса пищи - пока не повезёт на охоте, и уж тогда продолжить путь.
   Он выпил несколько глотков воды, что у него имелась ещё, на донышке фляги и шёл дальше, наслаждаясь звуком естественной тишины.
   - звучал только лес, ничего боле -
   Но в эту гармоничную музыку древнейшей жизни вмешался идущий диссонансом звук. Нечто чуждое появилось в лесу. Но пока это нечто было неясным и далёким - путник не представлял, что это, и старался не обращать внимания - растворившись в окружающем.
   - он охотился -
  
  
  
  
   15
  
   Охота случилась удачной, путник сидел у огня, готовя ужин. Стемнело давно. Он нашёл безветренное место под крутым берегом у речки небольшой - даже ручья скорее - вода слегка шумела - мелодично, приятно. А путник старался быть менее заметным, огня его не было видно окрест, из-за крутых берегов речушки, а сам он вёл себя с осторожной тишиной - стараясь не производить лишнего шума - кроме необходимого, как то: рубка дров или в том же духе - зная, что он не один в лесу; не один охотник, не один человек. При свете звёзд он взобрался на дерево и слушал и рассматривал темноту. Свой "лагерь" он бросил - от речки ночью стало тянуть холодом; да и дикие копытные животные где-то пробирались невидимые в темноте и в кустарнике, к воде - лес был полон жизни - и ясно, хищники так же были рядом. Потому, забрав добычу, он переместился ближе к небу - на ветви древнего дерева. Менее стала слышна возня животных в темноте, но их жизнь была абсолютно правильна своей естественностью, потому, сам путник чувствовал себя помехой этой жизни, и сам, скорее был здесь лишним. Но ощущал, что не один, где-то здесь, в лесу появилась чужеродная всему жизнь - несущая смерть.
  
  
  
  
   На самом рассвете он стал готовиться. На ветвях того же дерева, что послужило местом для ночлега ему, оставил добычу и свой вещмешок; разулся и там же оставил ботинки, а ступни ног обмотал, в несколько слоёв, кусками кожи, что успел собрать и выделать за время путешествия живя охотой. Беззвучно ступая по лесу, со звучаньем голосов первых проснувшихся птиц, он отыскал в полусумраке утреннего леса куст с подходящей для его цели древесиной, вырезал метровую ветвь, и не спеша старательно обстрогал её. У путника были припасены жилы различных животных - он выбрал наиболее прочные и сплёл тетиву для лука и натянул её. Лук вышел слабоват, так как древесина, из которой он был сделан, была ещё слишком свежа и оружие было сделано на скорую руку - но для его цели лук этот должен был сгодиться.
   Путник исследовал лес, идя ногами и прислушиваясь, в конце концов, найдя направление, в котором были ощутимы ИНОРОДНЫЕ звуки. Там были два человека, что старались передвигаться тихо, но выходило очень громко. Путник уже чувствовал идущий от этих двоих запах бензина, ружейной смазки и перегревшейся электроники. А мгновение спустя он услышал звук - некий шелест; и стал быстро удаляться сам. Он вернулся к реке и нарезал жёсткого зелёного камыша трубчатой формы - остриями этим стрелам служили всего лишь косые срезы стеблей - стрелы эти были не для убийства. Потом путник вернулся, чтобы следить за этими двоими и долго ходил вблизи, оставаясь незамеченным. Те люди охотились, но это была не охота, а убийство.
   - безжалостное ненужное истребление -
   Путнику пришлось прятаться от электронных дронов, что носились зловещими хищными птицами по округе, управляемые охотниками-убийцами. Путнику приходилось прятаться от сверхмощных оптических прицелов винтовок пришлых чужаков. Ибо эти люди, что прожили всю жизнь - родились в Америке - были чужаками здесь, в этом лесу. А путник не был.
   У животных и птиц не было и шанса уйти от расправы. Охотники, при помощи видеокамер, установленных на мини-беспилотниках, видели всё окрест на дисплеях, что несли с собой. Дроны безотказно выполняли команды владельцев. А система тепловидения дронов передавала размеры животного или птицы, прочая электроника рассчитывала расстояние до цели. Великолепная оптика оружия делала возможным рассмотреть любые детали на очень больших расстояниях.
   - у фауны леса, не было возможности выжить против подобного оснащения -
   Путник заговорил с при́шлыми, скрываясь и делая так, чтобы его голос звучал ниоткуда:
  - Вы пришли убивать? Придётся начать с меня.
   Один из дронов, напряжённее загудел, выискивая новую цель.
  - А какое у тебя оружие? - хри́пнул напряжённо пришлый охотник.
   Путник пустил стрелу из лука, и та вонзилась в тонкую ветвь дерева, у плеча дутого самоуверенностью пришлого.
  - ...Камышовая стрела?! Ты издеваешься?!! Это просто детская игрушка - ей невозможно убить.
  - Я пришёл сюда не убивать, а жить.
  - Ты псих!
   А в это время, надоедливо жужжащий беспилотник "почуял" то, ради чего был создан - добычу.
  - Я вижу тебя! Тебе конец сынок.
   Охотники уставились на дисплей дистанционного управления дроном, определяя точное место положения цели. Даже не всматриваясь в их лица с пристрастием, явно читалось на них довольство машинерией; люди, будто, осветились радостью обладания своими безжалостными игрушками.
   Ду́то-лыций охотник пришлый, определил направление нахождения цели - пальнул в дерево, на котором прятался путник. Винтовочная пуля выбила большую дыру в стволе этого дерева.
  - Вот, настоящее оружие! - давясь от восторга выкрикнул он. Бросай свою детскую игрушку и проваливай!
  - А-то, мы надерём тебе задницу! - подквакнул серо-плоский его напарник.
  - Я живу здесь, и я намерен защищать этот лес - ваши оружие и приспособления не дают обитателям леса и одного шанса выжить. И путник сбил камышовой стрелой из наскоро сделанного лука, беспилотник, что жужжал невидимый за листвой дерева.
  - Ты сумасшедший засранец! Ты, хотя бы, представляешь, сколько этот дрон стоил?!
  - Уходите, - голос путника звучал сразу из всех направлений, - и больше не возвращайтесь в лес с таким оружием.
  - Мы достанем тебя, психованный сукин сын!
  Второй охотник издал не слово, а рык - как считал он сам - похожий на звериный. Вот только зверем он не был. Вот только зверь рядом с ними был только один. Путник сбил второго дрона.
  - Мы ослепли, - сообщил серо-плоский охотник своему напарнику, в голосе его слышалось полно беспокойства.
  - Ничего мы не ослепли! - заорал злостью на него дуто-лицый. Глаза протри, и вперёд, достанем эту сумасшедшую задницу! С нашими-то прицелами, мы его в раз сыщем!
   Они настороженно, пытаясь быть внимательными, прочёсывали лес. Вот только, чаще смотрели в оптику винтовок, а не по сторонам - невооружённым взглядом.
  - Уходите.
   Оба охотника, не сговариваясь, а просто запаниковав, выстрелили одновременно. Но не в ту сторону. Через некоторое время путник показался из-за дерева, но только одному из них. И тот понёсся к обманке. И получил обманный удар. Путник всадил нож, по самую рукоять, в бедро Серо-плоского. Тот завыл крайне громко и совсем не по-звериному, скорее, от неожиданности, так как боли ещё не успел почувствовать; он так и не смог рассмотреть человека, на которого решил охотиться.
   Серый орал и орал, не представляя, что стал приманкой в ловушке. Шаро-лицый понёсся, не выбирая дороги, к раненому приятелю. Путник, высунувшись из-за трухлявого пня - останков столетнего дерева - полоснул, отточенной сталью, по бедру круглого. Тот упал грудью на собственную винтовку и завыл как мелкая шавка.
   Путник заговорил, скрытый листьями папоротника, его лицо, вымазанное землёй, ничего не выражало, а черты его потерялись (он всадил свой огромный охотничий нож в рану округлённого бывшим самодовольством); и вот, что он сказал:
  - Раны у вас обоих смертельны. Но если вы бросите ваше оружие и прочую амуницию, то сможете доползти до вашей машины - шоссе находится в половине вашей единицы измерения пространства, на три часа от вас. Успеете добраться до городка, где вам окажут помощь. Но если решите тащить это железо с собой, то истечёте кровью, не добравшись до автомобиля. Выбирайте, - и путник растворился в зарослях леса бесшумно.
   Он усилился позабыть этот случай и смог; он смотрел дальше. И намного дальше - Более Вперёд. Перед его внутренним взором опять мелькнула пустыня и люди, ожидающие его в ней. И ещё, он услышал вдруг, бой сердца этой земли, что стал отчётливее. Возможно, сердце это звучало и до того, а он просто не слышал? Но сейчас он чётко воспринимал этот ритм, что заставил путника двигаться на свой лад - загипнотизировал его, подчинил. Путник ощущал, что всё вокруг подчинено этому ритму. Всё двигалось, издавало любые звуки - под этот ритм. Земля эта говорила с этим человеком. Но он не до конца понимал её ещё.
   - но слышал в этих звуках одобрение -
   Он сбросил все стрелы в реку, а с лука снял тетиву и так же бросил. Этот огромный звучащий бубен звал его, и человек шёл. Он забрал спрятанные свои вещи и больше уже не мог остановиться; даже на то, чтобы пить и есть. И он терпел жажду и голод, но двигался не останавливаясь. Ещё он почувствовал некое присутствие - там за облаками, покровительственное скорее, чем угрожающее.
   Он видел себя и ещё нескольких людей - важных ему - но понимал, то, что он видит, ещё не произошло. А когда путник выбрался из леса, то в суховатую землю и суховатую траву на ней, ударила длинная - из-за окоёма его пути - неветвящаяся красная молния, без грома и среди ясного неба. Рука, протянутая ему из-за неба! Трава загорелась. Человек принял рукопожатие, ответив на него танцем. Он танцевал вокруг места, что подожгла молния, он слышал непонятные пока ему слова - как песню; так кто-то говорил с ним. А закончив танец, сказал лишь одну фразу:
  - Я слышу!
   Сухая земля ждала его шагов. И он их сделал.
   Он шёл по пустыне, раскрасив кожу под своими глазами древесным углем - чтобы не слепило Солнце. И это была медитация, а не ходьба, а ритм шагов был как для ритуального танца. Путник отдавал себя воле этого места и думал - пусть случится то, чего требует эта земля, я подчиняюсь.
   Поток из земли, из неба, из воздуха вокруг - поток слов и смысла ударил в него (то чему Нельзя было противиться). Право голоса было за природой этого места. Путник слышал и понимал этот голос - и пустыня камня и песка цвела им. Зной более не властвовал над путником, так как вся земля эта древняя, была его покровительницей теперь, и путь его стал самый прямой - к цели. Красная прямая молния-рука запечатлелась печатью на его зрачках, так открывая ему пространство.
   Думал он:
  - Я сейчас ещё чуть и увижу сквозь землю! А сквозь небо видят духи. Предки! Мы, все вместе, придём, туда куда должны! Сила! И слава! Сила и слава!
   Его прямой путь, был прям только по линии пустыни камня и песка, но внутри души безымянного путника путь этот был извилист. И существовал некто - лишившийся роду-племени, забывший всё и самоё себя, искал и находил. Вселялись в него люди, что были здесь много раньше и знавшие много больше; и он учился так. И даже когда, споткнувшись о камни пустыни, путник падал, то через камни эти так же Видел. Видел то, что знали эти камни, так ка были дре́вни.
   И думал путник:
  - Я хочу быть как камень - помнить, и не сломаться ни перед чем. Ведь если перед камнем пасует время, то, как же передо мной? Как же я - отринувший его?!
   Идя путём внутри себя, он приближался к соцветию тайны и так же к самому себе, так как не знал кто он сам. Но не имя собственное волновало его, а дело.
   Он думал:
  - А зачем я?
   И чуял, что идёт к ответу. За звездой в небе скрыт этот ответ. За птицей, что машет ему - человеку на пути - крылом. За воздухом.
   - Нужно Дышать! -
   Он дышал не глубоко и ско́ро жарким воздухом пустыни и запахом гигантского Цветка кактуса, что цветёт раз в одну жизнь.
   - и это была Песня -
   Гортанный звук над пустым местом не закончился - не начался, был изначальным, и только из него появились и все слова и другое Всё. Не ведомо, кто издал этот звук, что стал пением, важно, что он был услышан. И живые существа: люди, звери и птицы и рыбы, и прочие - поняли, как им жить и зачем, и верили в это.
   Безымянный путник уснул около этого цветка кактуса. Тогда же, ночью, на этом месте пустыни - у цветка - стали собираться люди, и это были представители последних оставшихся племён.
   - а кактус этот, цветёт только одну ночь -
   Цветок срезали, когда он распустился полностью и из него было приготовлено снадобье - которое или яд или высшее зрение. Женщина из племени издревле славившегося своими врачевателями и мужчина другого племени, потомок шамана отмеченного духами, который ясно различал их голоса - совершали обряд. Её звали Большое Дерево, его Спокойная Вода. Но шаман не был спокоен во время освящения приготовленного снадобья - он должен был Докричаться до Воды во время ритуала и бесновался. Знахарка должна была помочь Путнику не заблудиться в бездне во время ритуала, так как снадобье это открывало путь сразу во все стороны - оно называлось Вода; знахарка должна была помочь телу Путника удержать душу в своём нутре.
   В общем-то, в этой старой деревянной фляге была Смерть и была она молочного цвета, и никто пока ещё не пережил её приём - ни один человек, ни один зверь.
   Но проснувшийся Путник выпил снадобье, так как не было другого выхода, он встал на эту Пустынную Тропу и уже не мог свернуть. Он хотел знать своё имя, он хотел знать - кто он. Он проснулся в самый рассвет, вокруг были индейцы - много черноволосых людей с медной кожей; но он знал уже, что они зовутся Знающие, а другие обозначения их народа придумали чужаки - явившиеся из-за моря.
   Без слов он взял в руки флягу и осушил её. Никто не сказал ни слова - все просто внимательно наблюдали. Путник допил и рухнул навзничь на песок и камни. Эти двое - старик и старуха были рядом только; другие все были в отдалении. Причём, это была не часть ритуала, многие действительно боялись того, что может произойти и не скрывали свой страх, и это не было зазорно; никто, никогда не выжил после приёма этой жидкости, но в устных приданиях говорилось, что Знающий переживший это событие, станет страшен полученным знанием.
   Только двое были рядом и им также нечего было терять, они были ста́ры и уверенны, так как знали, что нет другого выхода; лишь в смерть и исчезновение их народа. Шаман оповещал верхний мир о проходящем испытание, и просил помощи у духов. Знахарка разрисовывала тело идущего, знаками-оберегами и пропевала слова заклинаний силы и здоровья. Человек умирал, напившись белой Воды, а знахарка воскрешала его тело, а дух его оставался сразу во всех местах.
   Случилось так же знамение. Человек упал на логово спавшей смертельно-ядовитой змеи, и она выползла и ужалила бывшего путника, но тот не умер; а продолжил умирать и воскресать, и узнавать.
   Он блуждал Во Всех Местах два дня. Не приходя в себя, но и не увязая в бездне. Соответственно не пил и не ел - в Воде было сразу всё - и еда и питьё, и смерть и жизнь. А к утру третьего дня шаман почуял некие изменения в пространстве духов и стал бесноваться ещё пу́ще, но уже от радости. Знахарка, увидев это, утёрла пот со своего лба ладонью - поняла, что ей можно передохнуть, а то неустанно оживляла путника до того. А позже, наконец-то - все они, собравшиеся в пустыне у цветущего растения кактуса, услышали имя безымянного - Белый Крокодил, так нарекли этого человека Духи.
  
  
   16
  
   Белый Крокодил раскрыл глаза и поднялся на ноги без посторонней помощи. А потом произошло следующее. В небе случилась вспышка, сопровождавшаяся сильнейшим шумом и некий объект, стал валиться из неба, гудя́. Это был самолёт и тот падал на собравшихся в пустыне людей. Всё это количество народа прянуло в стороны, пугаясь того, что падало на них. Но не все они. Знахарка и шаман остались рядом с Белым Крокодилом - терять им было нечего, так как считали, что долг их оплачен и не боялись даже смерти. А Белый Крокодил находился не совсем здесь - в этом месте - со всеми, он уже видел панораму этого события со многих сторон; стремился к Другому и не было ему дела до сиюминутного. Он запел песню-заклинание, но для того, чтобы успокоить своих людей. А слова были вот о чём: разрозненными - мы ничего не добьёмся - нужно объединиться и верить друг другу и друг в друга.
   Самолёт рухнул, разметавшись кусками, но был только дым, а пламени не было, взрыва на поверхности пустыни не произошло; топливо больше не горело в этом месте, гореть мог костёр лишь из дров здесь - естественный огонь. И оттого, что в этом месте стало Так, останки самолёта - металл и пластик, стали оседать просто, разрушаться, и остались на песке только незаметным прахом. Тогда Белый Крокодил заговорил:
  - Я бросаю клич по всей нашей земле. Нам нужно собраться всем полным количеством в том месте, которое я Увижу. Спешите передать эту весть всему нашему народу. Используйте для этого наши исконные способы - свяжитесь! - свяжитесь со всеми, но не электронным способом, а идите пешком. Бейте в бубны чтобы вас услышали все Знающие, зажигайте костры, выпускайте дым - пусть увидят и поймут. Я всё сказал.
   Крокодил остался там, где ему и место - в пустыне. А другие все разошлись.
  - Как всё будет? - спросил Спокойная Вода.
  - Я не знаю пока. Но когда народ наш соберётся вместе, впервые в истории нашей земли - я имею ввиду Все племена, к тому времени я буду знать.
  - И где случится это собрание? - задала свой вопрос Большое Дерево.
  - Не переживай, - ответил Белый Крокодил, - когда весть о собрании будет у каждого Знающего в сердце, в умах их появится и направление - тогда мы и встретимся.
  
  
   17
   Белый Крокодил бы бледен и действительно очень бел, внешне он казался чужим своим первым соратникам с темноватой кожей, но даже лицо его изменилось - на остроту черт, и взгляд его стал как у местных. Он смотрел на вещи теперь, так же как они и тогда все трое поняли, что могут общаться без слов. И устроили ритуальную трапезу в честь сего события - приготовили убитую, бившимся в конвульсиях телом перерождавшегося путника, змею, и запили это блюдо соком кактуса - горьким и дурманящим. Змея была жертвой. Хотя мясо её протухло за два дня беспамятства Белого Крокодила, но это была еда не для насыщения тела, а именно ритуальная пища. Потом они уснули все втроём, обнявшись - они становились одним целым, и таким должен ещё был стать весь их народ.
   - а время отступало -
   Во сне Крокодил увидел дерево. Оно не было корнем всей земли, а подпирало небосвод и выходило кроной в Верхний мир. Во сне, с самой вершины дерева, голос обращался к нему:
  - Мы слышим твоё сердце. А ты услышь наши сердца и сердце нашего мира. Именно в этом ритме должен звучать твой бубен.
   Белый Крокодил проснулся зная, что должен сделать.
  - Молись за меня, - изрёк он Спокойной Воде.
  И старый шаман заулыбался, лицо его окрасилось раскраской, но не боевой, а морщинами - лучами понимания. Глаза старика были ясными и молодыми, пред идущие события вдохнули в него много новой энергии для жизни. А знахарка ещё спала, но и во сне своём также улыбнулась.
  
  
  
   Белый Крокодил шёл по пустыне, выискивая следы определённого животного. Песок был горяч, был день, была жара из-за этого; но именно это животное бодрствует днём, потому искать это животное нужно было днём - в самое пекло, так как ночью, оно так хорошо бы спряталось среди камней пустыни в своём логове, что найти это создание было бы невозможно. А днём оно охотилось и искало воду. Солнце было на самом верху неба, маленький, желтоватый, невыносимо яркий круг. Крокодил снова раскрасил кожу под глазами древесным углем от невыносимо сверкающего света. Ноги его были обмотаны мягкой кожей, что дал ему старый шаман, штаны на нём были те же, армейские, отданные ему шерифом далёкого городка; плечи прикрывала крокодилья шкура - от палящего солнца. Он легко двигался по песку, обходя камни и колючие кусты; так же по возможности он старался не взбираться на особо высокие дюны - чтобы не съезжать с них обратно к началу подъёма - скорость цели Крокодила не должна была изменяться. Он просто слушал ветер, что трогал пустыню собою, более никаких звуков не было. По пути ему, под ноги попалось растение, которое нужно было курить, он сорвал его и убрал в карман своих армейских штанов, шёл дальше. Он не устал от долгой ходьбы во время страшной жары, а получал удовольствие от прогулки. Это, скорее, было счастьем, он ощущал себя на абсолютном ему месте. НЕ нужно было: ни спешить, ни переживать - он ощущал полную правильность происходящего. В почти забытом прошлом он постоянно переживал о чём-то: то он опаздывал, то не выходило то, что он хотел сделать, то пустая внутренняя тоска - всегда сердце его было не на месте. Та жизнь, что ушла, была одним большим нервом, что болел. Но теперь, незаметным и лёгким усилием, он выгнал то грустное из своего разума, а жил только сейчас. Жил на охоте и на месте своего сердца - пытаясь расслышать звук бьющегося сердца земли вокруг.
   - он слушал ветер и искал ритм -
   И нашёл его. Как только его походка уровнялась с тем ритмом, он догнал зверя. Это был койот. Крокодил застал того за трапезой, он хрустел костями пойманной им песчаной мыши. Человек дал зверю насытиться, а потом убил его из самодельной пращи. Человек попросил прощения у животного за то, что принёс ему смерть. Крокодил отстукивал ритм ладонями своими, направляя дух животного в Нижний Мир. Потом снял со зверя его шкуру, а тело оставил для других обитателей пустыни - жизнь должна продолжаться не останавливаясь. Смерть перетекает в жизнь и обратно - и так до бесконечности.
   Он выскоблил шкуру ножом от кусочков жира и сухожилий и дальше бродил по пустыне. Солнце клонилось к земле, жара спадала. Он - один из Знающих - собирал в песках старые и свежие кости. Определённые кости. У него была цель.
   Напевая под нос - шёл по песку, небо было пустое и огромное, и по-своему звучало тишиной (ветер стих), слышались только редкие звуки - жужжание насекомых, и шорох осыпающихся песчаных дюн; так вечность разговаривала с этим человеком. А он доверял ей.
  
  
   Из костей, Крокодил скрутил круг, прочный, а центр его распёр - крест-на крест - двумя большими костями, что когда-то принадлежали человеку; а другие кости основания бубна были звериными. Крокодил натянул, невыделанную шкуру койота - на костяной круг, мехом вовнутрь. Растянул крепча́йше. Растянутая кожа окончательно высохла, и тогда стала правильно греметь при ударах по ней.
  
   Белый Крокодил, на пробу, прошёл один шаманский круг, ударяя в бубен ещё одной костью. Вышло неплохо. Но чего-то не хватало полноценному звучанию бубна. Волшебство не появилось, не случилось. Он не знал почему. Потому двинулся обратно к двоим Знающим, что ожидали его на месте их первой встречи.
   Солнце светило в спину, тогда как идя утром на поиски (не созданного ещё тогда) своего бубна, оно светило в его глаза. Крокодил, видимо, немного подтолкнул пространство, и оно поддалось тем, что пропустило его сквозь себя с немыслимой скоростью. Крокодил, почти мгновенно, оказался на индейской стоянке.
   Его приветствовала Большое Дерево.
  - Рада тебя видеть радостным! Ты, видимо, нашёл то, что искал в песках.
  - Да, матушка, ты права, я нашёл там знание. Но не волшебство. Бубен, который я изготовил, отказывается звучать.
   Старая женщина загадкой улыбалась, глядя ему в глаза.
  - А где Спокойная Вода? Я что-то не вижу его?
  - Он встретит тебя у очага. Он, немного, слаб сейчас, но не переживай - он выздоровеет, ибо мы, хотя и стары, но передумали умирать. Мы остро чуем сейчас, как же сильно Жива наша земля вокруг - потому и мы не умрём, мы будем с ней и с тобой до самого Конца.
   Крокодил забеспокоился:
  - Ты что-то скрываешь от меня Большое Дерево?!
   Старуха продолжала улыбаться и на её губах была загадка. Её лицо, будто источенное пересохшими давным-давно ручьями, излучало уверенную, покойную радость.
  - Идём, сам всё узнаешь.
   У импровизированного очага, сложенного из собранных по пустыне камней, сидел Спокойная Вода. Он очень ссутулился, совсем казался древним, таким же, как камень пустыни - и цветом собственной кожи даже. На звук шагов Белого Крокодила тот обернулся, на лице его, что как иссушённая древность, как Солнце светилась улыбка, а глаза его были с поволокой, будто индеец был в трансе, или может оттого, что принял какое-то вещество.
  - Садись рядом со мной, Белый Крокодил.
   Тот сел совсем близко к старику, их плечи соприкоснулись и тогда Крокодил почувствовал печаль, даже страх - у старого шамана теперь не хватало одной руки. Крокодил хотел закричать, или хотя бы, просто, уйти - его поразило как огромным током молнии. Но старик не дал сказать ему и слова.
  - Успокойся, - увещевал Спокойная Вода, - это честь для меня, а для тебя необходимость принять это. Я и так буду полезен тебе, даже с одной рукой.
   Правое плечо старика было плотно стянуто кожаными ремешками, что обильно пропитались его кровью.
  - Это жертва тебе. И ты Не Можешь её не принять. Я лишился руки, но смог изготовить вот это. И мне пришлось потрудиться, ибо я изготавливал эту вещь только одной рукой, стараясь исполнить всё правильно, без ошибок - ведь это магическая вещь. Взгляни.
   Старик протянул Крокодилу скипетр-колотушку - Жезл Силы, сделанный им самим из костей собственной руки.
   На кости были вырезаны символы: человека, зверя, воды и Солнца. Они были грубо исполнены, но понятны. Это были знаки Силы. Так же, Жезл был украшен разноцветными лоскутками кожи и перьями птиц.
  - Это красиво! Это красота и Сила!
  - Ты прав. Возьми его себе. Он твой. Ты Должен его взять - так как выбор был сделан за тебя и давно.
  - Я благодарен, - сказал Белый Крокодил и коснулся своим лбом лба старика. А старик обнял его оставшейся одной рукой.
   Но ритуал не был на этом закончен. Большое Дерево приготовила на огне мясо, срезанное с руки Спокойной Воды, и подала им обоим - старому и молодому шаманам - куски мяса, уложенные на плоские камни, куски приправленные соком кактуса. А один кусок взяла сама и ела с ними вместе.
   Крокодил, из уважения, кормил старика Спокойную Воду сам, поднося ко рту, похожему на трещину в старой скале, куски мяса, что нарезал своим ножом. Старик ел. И это было честью для него, что Крокодил кормит его сам.
   Трое индейцев ели молча, так как это был особенный торжественный момент, потому нельзя было произносить пустых слов. Торжество ритуала продолжилось тем, что старый и молодой шаманы, помогая друг другу, набили трубку Спокойной Воды, растением, что принёс из пустыни Белый Крокодил, растёртым ладонями их обоих в порошок. И опять молча, они курили трубку втроём.
  - А теперь, попробуй, - произнёс, очень нескоро нарушивший молчание, старый шаман.
   Белый Крокодил поднялся на ноги и пошёл шаманским кру́гом, творя Волшебство Действия - ударяя бубен костяной колотушкой и танцуя. И Волшебство произошло. Бубен Зазвучал как и надеялись. И это был не просто стук, это был Голос, что звучал На-Всегда, и всюду и во всё. Спокойная Вода подпевал всему этому. А лица троих людей светились - от огня костра, так же, светились эмоциями понимания и радости. Так стала звучать, просыпаясь, их земля, их Родина. И это было счастье, и это было красиво.
   Во время танца, Белый Крокодил услышал, как бьются сердца Знающих, что направились к Дереву встречи. Они уже поняли, куда им нужно идти, как и Белый Крокодил, чей стук сердца они так же слышали.
   А потом случилось чудо - вся троица (старик, старуха и молодой шаман) просто оказались в другом месте, у Дерева, рядом с которым наиболее слышны голоса Духов на всей этой земле; голоса Духов из Верхнего Мира.
  
  
  
   18
  
   Дерево было бастионом, который было нельзя разрушить - нерукотворным бастионом. Оно было столь велико, что его силу жизни время не трогало. И чужаки даже, взявшие себе всю окружающую дерево землю, ничего не могли сделать ему. Это была не их величина, а величина древней этой земли.
   Появившись здесь, Белый Крокодил решил, что появление их троицы ниоткуда, является чудом не полным, и явил ещё одно, дабы воодушевить собравшихся здесь Знающих. Тогда среди живых появились тени Знающих из прошлых времён - сотни человеческих фигур - те люди, что приходили молиться к этому Дереву столетия назад. Тогда собравшиеся в этот день у Дерева поняли, насколько велик их народ.
   Свершившееся ввергло людей в восторг - и тогда стали песни и счастливый плач, живой огонь и танец с прошлым. А прошлое не умерло для Знающих - оно и раньше оставалось в глубине каждого из них. Танец сплотил этих людей - живых и мёртвых - так они вспомнили, что они народ с большой буквы веры в природу, и в храбрые свои сердца. Все они сбросили трёхсотлетний сон всего Народа со своих плеч.
  
  
  
  
  Белый Крокодил сидел в стороне от танца, но люди подходили к нему, здоровались и предлагали ему вопросы.
  - Зачем мы здесь?
   Это был главный вопрос молодых людей для этой земли - они были сильны и прекрасны и сами уже знали ответы на свои вопросы, только хотели услышать своими ушами, и вопросы, что издавали их сердца и рты, и ответы на них.
  - Вы пришли чтобы найти самих себя.
  - Где мы можем найти себя? Как мы можем найти себя?
  - В глубине ваших сердец.
   И юные уходили, а появлялись целые семьи - отцы, матери и их дети. Они спрашивали так:
  - Что будет с нами и нашими семьями?
   Рядом с Белым Крокодилом были старик и старуха - шаман и знахарка, и на эти вопросы отвечали они, а говорили они так:
  - Вы будете опорой нашего народа - ведь вы продлеваете его жизнь. Вы будете жизнью, дальнейшей жизнью для нашей земли.
   Потом приходили другие - взрослые знанием быта жизни - труженики, забросившие работу в шахтах, каменоломнях и заводах; бросившие работу полицейских в резервациях - местах жительства их народа до этого дня - те, кто не знали уже ничего о сердце, но были умудрены жизнью в быту. Одинокие или старые, с разбитыми о время сердцами. Они не знали, о чём спросить, просто молча смотрели в глаза троим - двум старикам и одному молодому. Их вопросы были немы. Но и на эти вопросы были найдены ответы.
  - Нам придётся бороться за себя самих и не только с самими собой. Бороться за то, чтобы вспомнить себя и понять в чём наш долг - наш долг перед этой землёй. Мы созываем вас на бой.
   И на взрослых в морщинах суровых этих лицах появлялось удивлённое непонимание. Они - люди эти - настолько привыкли просто жить, без цели, лишь существования для, что эти слова были им удивительны. Эти наморщенные Знающие не были глупцами и уходили озадаченными раздумывать.
   Беспризорные дети появлялись рядом с троицей, просто чтобы слушать и смотреть, глаза их светились энергией весёлой своего возраста. Они были просто рады, что не одни уже, а в составе целого народа. Они бегали, смеялись и плясали.
   До самого утра продолжалось действо знакомства, друг с другом и самими собой, целого Народа. К утру пришли все к Дереву - все, даже из самых дальних краёв. Но не было в людях усталости от дороги и ночного бдения у Дерева, а только искренняя радость.
   На утро троица переместилась к корням Дерева, а народ Знающих стал стягиваться вокруг плотным кольцом - чтобы всё слышать и ничего не упустить. Но людей оказалось так много, на удивление им самим, что не то, чтобы услышать, увидеть даже то, что происходило у корней дерева, могли не все. Но эта их многочисленная общность, сильнее лишь, воодушевляла. А слова и действия у Дерева, передавались из уст в уста, как морской волной прокатываясь от центра по округе.
   Первой, в это утро, к троице подошла очень маленькая смуглая девушка. Подошла и молчала. Крокодил заговорил первым, он спросил - указывая на предмет, что та держала в руках:
  - Что это? И кто ты?
  - Зовут меня, Ветвь. А это, меч моих предков, что жили на юге нашей земли. Ты позвал меня, я пришла.
   Меч был из древесины - длинный, плоский и широкий; а по всей длине обоюдоострого меча, в древесину были вбиты и укреплены в ней, острые куски обсидиана. Оружие выглядело устрашающе. Белый Крокодил видел сколькие руки держали этот меч и использовали его как оружие. Он поднялся, произнося:
  - Я хочу увидеть этот меч в действии.
   Он освободил свой нож из ножен и напал на девушку Ветвь. Та была так мала ростом, что не доставала макушкой и до плеча Крокодила. Но на лице её не было страха, а только сосредоточенность бойца перед схваткой. Глаза её сузились.
   Крокодил сделал выпад и два рубяще-режущих удара ножом. Ветвь легко уклонилась и нанесла свой. Крокодил с усилием отразил её атаку. Но на этом атака Ветви не закончилась. Она крайне умело и ловко владела своим мечом, оттого Крокодил был бы множество раз повержен; но Ветвь пришла не для того, чтобы убить вождя.
  - Ты должна научить меня Искусству Боя. Ты не зря здесь. Познав память предков - воинов, шаманов, женщин, детей нашего народа, я ясно вижу, как руки воинов, сжимая оружие, покрывают его кровью врагов; но у меня не получается научиться у них воевать. А мы вышли на тропу войны.
   Сядь рядом со мной, ты станешь одним из моих военачальников. И Ветвь села рядом, теперь стало их четверо.
   Следующим явился старик с глазами белыми как молоко.
  - Я выковал этот томагавк для тебя, - и протянул оружие Белому Крокодилу.
   Ветвь напряглась, ухватившись за рукоять своего меча. Крокодил положил руку ей на плечо - успокаивая.
  - Ты же слепец, как ты мог выковать это оружие?
   Крепкий и высокий старик отвечал так:
  - Меня зовут Сломанный Камень, и да - я слеп. Но так как я слеп, я могу видеть дальше зрения. Попробуй его и ты поймёшь, что это не пустые слова.
   Крокодил поднялся, крутя томагавк в руках - тот был идеально сбалансирован и удобно-приятно лежал в руке. Крокодил раздумывал, на что ему сгодится в войне слепец. А седовласый, слегка обрюзгший старик сказал:
  - Я повторюсь - я вижу дальше человеческого зрения, но главное - война моя стихия. В жизни я пережил много битв и с людьми, и с самим собою - и всегда выходил победителем. Дай мне только узнать, количество противника и где тот находится - и я придумаю, как его победить.
  - Сядь рядом, - ответствовал Крокодил, - ты будешь вторым моим военачальником.
   И старик, как зрячий, не путаясь в движениях, присел рядом с Белым Крокодилом - полный достоинства, но подлинного - того достоинства, которое хочется уважать.
  
  
   Позже Белый Крокодил вызвал к своему костру всех шаманов из всех племён - ставших одним народом. Оказалось их печально мало. В основном дряхлые старцы, молодёжи в среде шаманов почти не было.
   На это Крокодил произнёс:
  - Нам нужны новые шаманы! И сейчас, чтобы сильнее объединить наш народ - и возможно - найти учеников, мы совершим Большое Камлание. Мы станем просить у духов помощи, и совета.
   Старики сурово закивали своими выдубленными временем лицами на своих головах. Тут же на костёр, что горел у ног Шестёрки лидеров, был водружён котёл с водой; шаманы подходили не спеша к закипающей воде и по очереди бросали в воду снадобья, что принесли с собою в кожаных кисетах, снадобья принесённые из разных мест земли их народа, снадобья, чьи секреты передавались из поколения в поколение, от учителя к ученику. Кисеты эти висели на поясах, являвшихся частью убранства шаманов.
   К слову сказать, лишь шаманы пришли в одеяниях подобающих их статусу, прочие Знающие были одеты, так как принято одеваться в среде тех, кто захватил их землю.
   Варево закипело. Первым испил из котла Белый Крокодил. Ему подали деревянный черпак, он окунул его в котёл и выпил содержимое до дна. Так поступили все шаманы. А первый звук камлания был издан бубном Белого Крокодила. Крокодил стал делать шаманский круг, и бубен "плясал" в его руках и пел, а сам шаман Танцевал.
   По очереди, по одному, к танцу Крокодила стали присоединяться другие шаманы. Их бубны были разнообразны - украшенные перьями и костями (кости издавали особые звуки); бубны других, были раскрашены природной краской, а изображены были на них тотемные животные; у третьих бубны были настолько древними, что были сделаны из сшитых меж собой скальпов белого человека.
   Весь народ впал в транс - от ритма звучащих бубнов - ещё раньше, чем сами шаманы, чьи лица засветились, чьи глаза горели. В центре танца был Белый Крокодил - его глаза закатились - он увидел Верхний Мир. Шаманы снесли костёр своими ногами и танцевали на его углях - это был экстаз единения - людей, мира и неба. Их сердца Обязаны были Проснуться и они проснулись.
  
  
  
   Камлание продолжалось невыносимо долго для любого человека (даже для шамана). Но последние терпели, и только глубже уходили в транс, испивая варево из котла. Часть их числа упала навзничь и билась в судорогах - но никто не смел прервать этого действа, даже если бьющегося в конвульсиях шамана ждала смерть. Никто из Знающих не имел права прервать ритуал.
   Но стройный хор заклинаний-песнопений стал разваливаться на части - люди смертельно устали, но продолжали обращаться к духам. Это была жизненная необходимость для всего их народа, не для конкретных людей - все понимали, что другого шанса - дабы быть услышанными духами Верхнего Мира - не будет; выпросить у них прощение за те долгие годы в течении которых Духи были забыты всем их народом, за годы неверия и тупой безнадежной жизни, навязанной завоевателями их земли.
   - единственный шанс -
   Альтернативой было окончательное вырождение, пусть и не быстрое - для всего их Народа. От культуры их - аборигенов этой земли, осталось очень немного; а бушевали навязанные ценности белого человека.
   Знающие, в основном женщины их народа, видя это страдание, приближающее смерть - смельчакам, что пытались изменить ход их исчезающей жизни - плакали. Но держали себя "в руках" - нет было сказано ими внутри себя истерикам, лишь страдающие смуглые лица и слёзы, что катились по их щекам - женщины, также терпели эту муку.
  
  
   А к следующему утру, (от начала камлания) на ногах не стоял уже никто. Бубны потеряли ритм - какофония Не-Ритма - но люди, всё одно, старались издать глубинный душевный Вопль в небеса. Шаманы возились в грязи, в том, что исторгли их желудки и кишечники и мочевые пузыри, но продолжали надеяться - будучи даже в полу-сознании - выпросить помощи Духов Верхнего Мира.
   - шаманы умирали -
  
   Мучительно и долго. Но не оставляли своих попыток.
   Белый Крокодил смог подняться, опираясь на свой нож, потом, огромным усилием он расправил плечи - и оттого стал величествен; пусть и измазанный в грязь, пусть и с пеной на губах, он поднялся чтобы сделать то Последнее, что мог сделать шаман - он глубоко разрезал кожу на своей груди ножом - тогда обильно полилась кровь и лилась она на землю их народа.
   - зрачки шамана по-прежнему прятались за верхними веками,
   он был белоглаз и слеп сейчас -
   Он видел Другим зрением, видел, как его кровь впиталась в землю без остатка, а также видел Верхний Мир. Потом он рухнул на колени и последними силами вытолкнул из своего горла крик:
  - Мы услышаны!..
   И рухнул в шаманский круг к другим дервишам.
   - камлание завершилось удачно -
   И шаманы, молившиеся целые сутки, уснули с улыбками радости на собственных устах.
  
  
  
  
  
   19
  
   Старых и молодых шаманов, выхаживали несколько дней - травами, что придавали сил, и заживляли травмы психики.
   - но не все шаманы пережили камлание -
   Очень пожилые шаманы умерли. Но, умирая, знали, что это не зря - ведь они помогли своему народу. А потом были похороны по обычаям Знающих, тела унесли в даль от стоянки единого племени - от Дерева. Из древесных стволов и веток были сооружены помосты-настилы, дабы поднять мёртвых над землёй, ближе к миру духов, дальше от животных, дабы те не смогли добраться до тел мёртвых. Отдавать почивших на съедение животным было нельзя, Знающий лишённый физического тела, не смог бы добраться в мир мёртвых - Нижний Мир.
   Среди тех, кто мастерил помосты для мёртвых, выделялся один индеец, он очень ловко и умело справлялся с этим делом, так же подсказывал что-то другим строителям лож - мёртвым. Оправившийся после Путешествия в Верхний Мир вождь, заметил это и оценил. Он подозвал этого человека.
  - Как зовут тебя?
  - Моё имя - Благодатная Почва.
  - Истинно так - ты благой сын этой земли, и ты нужен мне, - Крокодил обвёл рукой, указывая на весь их народ, - ты нужен и им тоже.
  - Но, что такого я сделал, я мало знаю, и мало умею - я простой плотник?!
  - Нет. Ты недооцениваешь себя. Ты, ведь раньше этого не делал?
  - Не делал чего, вождь?
  - Не сооружал помостов для умерших.
  - Но, ведь в Ам...
  - Не называй нашу землю так! Ведь ты из нашего народа, и земля эта наша родина - не смей называть её чужим нам именем. Неужто ты не знаешь, что земля наша живая?! Не оскорбляй её, иначе она может возненавидеть тебя, как тех чужеземцев, что оккупировали её.
   Так вот, ты никогда не делал погребальных помостов, но прекрасно это умеешь делать...
  - Всё получается, как-то, само собой... - пожал плечами индеец Благодатная Почва.
  - Не перебивай меня, когда я говорю! Это кровь. Это твоя кровь помнит, как это делается. Внутри тебя заключена память предыдущих поколений, точно так же, как и во мне. И потому ты Нужен мне.
  - Зачем же, Вождь?
  - Грядёт война. Нам придётся много строить - многое из того, что позабыли остальные Знающие - забывшие войны прошлого - пусть тогда мы сражались друг с другом, а теперь у нас один общий враг. Никто, кроме тебя, не помнит искусства войны: как строить укрепления и ловушки, и другие приспособления для войны. Только ты один можешь вспомнить это. А мне это не доступно.
   Садись рядом со мной Благодатная Почва.
   И он тот присел, деликатно, рядом с Ветвью, так как заметил её взгляд, которым она оценила его лицо и фигуру - благосклонный взгляд молодой красивой женщины.
  
  
  
  
  
  
  
   Через несколько дней, после того как народ Знающих обосновался лагерем у подножия Дерева, произошло вот что. Появилось множество машин с мигающими огнями и сиренами, а из них выбрались люди в одинаковой униформе, и люди те попытались - при помощи агрессии, взятой из их сердец, агрессии именно к этому народу - узнать, что это за сборище.
  - Зачем вы здесь?! - кричали в громкоговорители многие грубые голоса. Вам не положено быть здесь! Вы обязаны удалиться туда, где вам положено. Вам не место здесь! Быстро! Быстро! Быстро!.. Это частная территория.
   Знающие напряглись нервами своими, но не сердцами (так как знали, что правы), но машинный шум, приказы из громкоговорителей сбили их с толка. Как же может быть так, что огромное Дерево принадлежит кому-то кроме создателей этой земли?! Взрослые Знающие опечалились этой не правой правдой. Но юные и дети из народа Знающих были только напуганы этим машинным хаосом.
   Белый Крокодил попросил Спокойную Воду поговорить с представителями чуждой им власти. Старик понял, чего хочет вождь - не нужно было пока, чтобы вождя узнавали в лицо чужаки. Но перед тем как отпустить индейца от себя, вождь прошептал что-то на ухо старику. На лице шамана, как из старой древесины, появилось недоумение, но дослушав до конца своего вождя, старик улыбнулся. А когда однорукий старик приблизился к линии кордона из автомобилей, его улыбка стала ещё шире. Но на лицах полисменов и полисвуменов были выражения непонимания и злости - перед ними появился тощий однорукий старик, но на лице того не было страха, и на сердце его не было страха. Но людям в форме, он показался сумасшедшим, к тому же опасным сумасшедшим.
   Когда Спокойная Вода попытался заговорить с представителями машинерии их государства, его грубо перебили.
  - Для чего ты улыбаешься, глупый старик, - прокричала в мегафон женщина офицер (видимо она была в той среде старшей по званию власти).
   Спокойная Вода продолжал улыбаться и это страшнее разозлило женщину-офицера - она достала пистолет из кобуры; её примеру последовали все её подчинённые. Лицо её стало красным от волнения и ярости, и кажется, гнев придал её лицу бо́льшую красоту, да только вела она себя не красиво. В сторону Спокойной Воды следовали угрозы и брань. Тихая Вода не оправдывался, не спорил, вообще не обращал внимания на слова людей в униформе, по-прежнему улыбаясь, молча двинулся на перегораживающий всё и вся кордон из людей и машин.
   - индеец верил своему вождю -
  - Ни с места, старый хрен, иначе я выстрелю в тебя!!
   Многие дула оружейные указывали своей смертоносностью на старого индейца.
   - а тот шёл против них всех один -
   Полицейские, не собираясь делать предупредительных выстрелов, нацелились смертью в грудь и голову старика и многие спусковые крючки их оружия были нажаты... Вот только выстрелов Не Было. Металлические щелчки курков были, но пули не вылетели из стволов, будто смертоносные они, умерли сами. Случилось, так же, что по нескольку искр вылетело из оружейных дул и затворов - и ВСЁ. Десятки машин смерти не смогли принести то, для чего были созданы. Машины подвели своих хозяев.
   Вот тогда индеец Тихая Вода захохотал. Он воочию увидел силу, что была на его стороне. И сила эта была страшна, так как отражение её он видел на лицах тех, кто стоял против.
   Перезарядка оружия ничего не решила, так как всё осталось по-прежнему. Смерть обрела свою смерть. Были и те, в среде униформных, кто не утратил мужества - и люди обоих полов. Они собирались ринуться с дубинками. Но офицерская глава приказала отступить. Те подчинились.
   Тихая Вода присел на землю своих предков и наблюдал за униформными, так как подобного ещё не видел за свою долгую жизнь. Таких удивлённых лиц ещё не видел - будто самая реальность изменила верящим в неё. Реальность превращалась в бред, а подобного, просто не должно случаться на свете этих людей. Они обсуждали бред, и таким образом бред размножался - так как его нельзя было ни как объяснить.
   Офицерская приказала сесть в машины и отступить, чтобы попытаться найти понимание произошедшего не в этом месте, а там, откуда появились служители хаоса.
   - найти понимание и вызвать подкрепление -
   Вот только автомобили так же стали частью бреда - они не заводились. Двигатели автомобилей умерли так же, как и пули в стволах оружия; не издавали ни звука. Тихая Вода увидел панику с большой буквы. Он вернулся в становище вождя.
   Белый Крокодил, обратившись к Тихой Воде, попросил того рассказать народу Знающих о том, что видел.
  - Правда на нашей стороне, - просто сказал Тихая Вода, - духи помогают нам.
   У народа случилось ликование, и многие кричали, но от радости.
  - Что нам делать теперь Вождь?! - выкрикивали из собрания Знающих.
  - Думать, - ответил Вождь, - думать и ждать.
  
   20
  
  
   Белого Крокодила посетил ещё один индеец. Он пришёл с двумя телохранителями - именно пешком. Он был стар, тучен и сед.
   Вождя хотели защитить от человека, которого не знали, его загородили своими телами безоружные Знающие - так как понимали, что у охранников старика оружие точно есть (но только сработает ли оно, люди не знали).
   Среди окруживших Вождя, для защиты, людей были и Ветвь, что не знала пока, сумеет ли владеть своим древним деревянным мечом, как и её предки, и слепец. Вождь успокоил их словами:
  - Это наш брат, он принадлежит к нашему народу. Говори, кто ты?
   Пожилой индеец ухмылялся и нервно приглаживал коротко остриженные совершенно седые волосы на собственной голове. У его телохранителей, тоже из Знающих, были лица камня.
  - Меня зовут Сухая Трава... вождь. ...Как же у вас всё обернулось так - как в чуде? Моя машина, просто, остановилась умершей в полумиле отсюда! Как это получилось? Объясни мне вождь?
  - Расскажи мне о себе и возможно, сам поймёшь, что происходит.
   Индеец приосанился, расправив плечи, но не из-за высокомерия, а из-за значимости момента - он дождаться не мог, дабы услышать раскрытие Тайны, что была здесь повсюду.
  - Я владею букмекерской конторой, - начал рассказывать важный старик. Чужаки - люди азартные, я много заработал на этой их слабости. ...И хочу отдать всё, что имею тебе... нашему народу! - сам не предполагая подобного, выпалил этот человек многого времени; и замолчал, нервно поглаживая короткие седые волосы.
  - Это и есть твоё чудо. Ведь ты не за этим пришёл?
  - Нет... То есть да, я пришёл узнать о Чуде. Других планов у меня не было.
   Вождь поднялся на ноги, уйдя от защиты своих приближённых, подошёл к волнующемуся старику и положив ему руку на плечо, сказал:
  - Пойдём по земле нашей родины и поговорим.
   Старик снял запотевшие от нервозности момента очки и стал энергично тереть их о край своей белой сорочки. А телохранители его, вместо напряжения нервов улыбались, видя многих из их народа вокруг, радуясь этим людям, понимая, что врагов среди них нет.
   Старик Сухая Трава, будучи опытен жизнью, не понимал, что происходит, так как мысли его трудились как у чужаков, на которых зарабатывал деньги; но эти двое молодых краснокожих, были чувствительнее и понятливее от своей молодости. И все эти четверо шли рядом. Крокодил хотел вернуть старика в прошлое его доверчивой молодости; успокоить. Но всё это происходило без слов; понимание приходило само по себе, без давления на давно сформировавшуюся личность. А Крокодил подвёл итог их безсловному диалогу:
  - Так же, как и Солнце на небе давным-давно знает, что ему делать, ты узнаёшь, что делать тебе самому.
   Старик, будто впервые видит, рассматривал деревья в этом месте и траву, и даже небо само.
  - Обратись к Духам, они услышат тебя.
   После этой реплики Вождя, старик, вдруг стал стаскивать с ног ковбойские сапоги, ему было неудобно (из-за великоватого живота и белого времени в волосах), его поддержал под руку один из телохранителей, и старик пошёл босой по траве, мыслями утонув в небе, и мало видел другого вокруг. Глаза его были распахнуты как огромное удивление.
  - Оставьте его, - обратился Крокодил к телохранителям. Хотя у вас не наши имена - они вам подходят, так что - Розенкранц и Гильденстерн - вам остаться с нами, и оставить Сухую Траву одного; он, кажется, начинает Слышать.
   Те подчинились, а старик ушёл.
  - Останьтесь со мной - воины, мы поговорим о войне. А ростовщик уйдёт и поговорит о деньгах - в Другом мире - в мире цифр и заблуждений.
   Розенкранц и Гильдестерн остались с Вождём, а старик, кажется, уже не видел людей вокруг, он ушёл в себя, или в слух внутри себя, и был сам Не Здесь; а Слушал.
  
  
   21
  
  
   Знающие уже неделю жили под Деревом. Ходили на охоту с первыми неумелыми луками и стрелами самодельными - кои, никто из них, в жизни ещё в руках не держал. Еду готовили на открытом огне, чаще в импровизированных котлах, сделанных из бензобаков машин; никто из людей этих не захватил ничего подобного с собой, двигаясь к Дереву как на религиозный зов, позабыв почти всё о своей прошлой жизни.
   Полицейские автомобили, что замерли в миле от лагеря, использовали досконально. Бензобаки шли на котлы, чехлы, снятые с сидений автомобилей шли на строительство жилищ. Руководил этим молодой индеец Благодатная Почва. Он будто бы знал заранее, что нужно делать и как - или подслушивал об этом из воздушного шёпота духов. Это он придумал использовать автомобили отступивших полицейских. Так же из рессор машинных изготавливались орудия труда - не топоры, но грубые секиры скорее. Их использовали для рубки дров, но и по многим другим поводам пригождались эти секиры.
  
  
  
   Конические жилища и костры - вот что увидел человек в строгом костюме, что явился к Дереву через неделю. Он был представителем местной власти и пришёл узнать о том, что происходит под Деревом. Тот подошёл к костру, где Спокойная Вода готовил похлёбку; из воды, мяса и кусочков кактуса; в бензобаке с вырезанной верхней плоскостью - на манер импровизированной кастрюли.
  - Я, Джон Смит. Я представляю местное самоуправление. Мне приказали узнать, что здесь происходит. Кто вы, и как мне к вам обращаться?
  - Моё имя - Спокойная Вода.
   Старик хотел рассказать о происходящем вокруг, но Джон Смит был из тех людей, что любят слушать только себя.
  - Это фестиваль реконструкторов истории?
  - Что-то вроде того, - просто ответил старый индеец.
  - Скажите, - Джон Смит, - почему автомобили перестают заводиться, заглохнув, в миле отсюда? К вам я добирался пешком, - добавил он через паузу.
  - Мне об этом ничего не известно.
  - Возможно, среди вас есть человек, который сможет это объяснить?
  - Не думаю.
  - Как долго продлится ваш фестиваль?
  - Это ведомо только Духам.
   Переговорщик замялся, не понимая последней фразы старика.
  - Это несанкционированное мероприятие. Но мы - самоуправление - в моём лице, допускаем ваше присутствие здесь, до того времени, как вы решите разойтись. Или до тех пор, пока не начнутся беспорядки или другие, противоправные действия, прописанные в законодательстве нашего округа.
  - Мы здесь не для этого, - ответил Спокойная Вода, помешивая своё варево.
   Джон Смит решивший, как обычно, всё за других и на свой манер, истолковал последнюю фразу старика, как согласие с его собственными словами, ушёл туда откуда явился, а время его ушло с ним. А Спокойная Вода кликнул Розенкранца с Гильденстерном (они занимались укреплением новой конической палатки, забивая деревянные клинья в землю, используя свои пистолеты - укреплённые на толстых палках - как молотки, ловко забивая клинья рукоятями бывшего огнестрельного оружия).
   Те подошли к старику.
  - Найдите мне Вождя. Мне есть, что ему сообщить, - проговорил он, продолжая помешивать своё варево.
   Индейцы ушли, а вскоре появился Вождь.
  - Пока они нас терпят, - обозначил старик без преамбул.
  - Мы тоже терпели их присутствие.
  - Чужаки не такие терпеливые как мы. И у нас есть столько времени, сколько они оставят нам.
  - Ты же знаешь, нам не нужно Их время. Пусть их, терпят его сами! А мы успеем подготовиться.
  - Твоя правда, Вождь.
   Крокодил улыбнулся Спокойной Воде:
  - А у нас с тобой, нет времени, чтобы ждать. Нужно подготовиться к следующему камланию.
  - Считаешь, пора?
  - Да. Самое, что ни на есть "пора́" и оно пришло. Я должен быть женат.
   Старик не улыбнулся своей серьёзности. Но Крокодил, улыбался мирно, за обоих.
  
  
  
  
  
   Пришла Определённая ночь, а огоньки в небе складывались благоприятными символами; духи поддерживали народ Знающих. Крокодил сложил оружие своё, как полагалось, и вошёл в шаманский круг. Шаману не пристало носить оружия, его оружие он сам, и его бубен, и его голос.
   Шаманы - их было десятеро (не считая Белого Крокодила), стали выводить ритм камлания бубнами, стараясь, чтоб их услышали Духи. Они танцевали и речитати́вели на старом языке. Народ, собравшийся вокруг шаманских костров, подпевал ритму волшебства песней без слов - песней своей души.
   - они обращались к Духам -
   Индейцы смазывали, время от времени, губы свои белёсым веществом. А в небе, над собранием этих людей, падали звёзды. А ближе к людям, Дерево - символ, колосс, проткнувшее облака, само стало чудом. Заразилось им и явило его. Древний исполин зацвёл - на нём появились большие белые цветы - прямо посреди этой ночи, и сами они пахли чудом. Шаманы не могли видеть этого, так как были головами в небесах, но Народ видел это, и перехватывало дыхание у людей от волнительности момента; даже вскрики счастья проходили через весь Народ.
   Не выдержав накала всего этого, в шаманский круг ворвалась молодая женщина и кричала, что отдаст всё, и всю себя воле духов.
   - я часть Народа, кричала она -
   Женщина была беременна и от накала силы чуда, у неё случились роды. Она рожала сама, корчась от боли в центре шаманского круга, так как шаманы были в этот момент не полностью на земле - и не видели, и не слышали, и не могли помочь.
   Женщина по имени Сердце - кричала. Но в круг, более никто не мог войти - не пустили бы Духи. Потому, эта мука была только её. Шаманы не могли остановиться, а Сердце не могла ускорить родов - всё происходило тайным нечеловеческим сценарием. Шаманы сгрудились у костра и роженицы и выдали особенно сильный ритм, однообразный, но как волшебство - простое и древнее. Тогда Знающие, что особенно близко были к шаманскому кругу, услышали крик, точнее два крика, крик матери, крик облегчения, и крик новорождённого ребёнка; и вскричали сами, громко, на всё это место - радостью.
   Бубен Крокодила звякнул костями, что болтались по окружности инструмента шамана - бубна, в последний раз. Он остановился, отложил бубен в сторону и принял из рук роженицы её дитя - крошечную девочку, перепачканную в крови. Томагавком он перерезал пуповину.
   - он держал на руках свою будущую жену -
  
  
   22
  
   Как-то, в свете дня, в поселение Знающих вернулся Сухая Трава. Он вернулся босым и прошёл так, много миль пешком. Он рассказал, что автомобили умирают на всех пройденных им милях.
  - Вождь, я сделал то, что было нужно нашему народу. Груз скоро принесут вручную, люди отстали просто, из-за тяжестей, что на их плечах.
  - Кто эти носильщики? - спросил Крокодил.
  - Они бледнолицие, но как-то поняли, что дело, которое совершают им Нужно.
  - Ой-ли?!.. Так это им нужно? Зачем?
  - Возможно, они услышали те же голоса, которые ты помог мне услышать?
  - Я ни в чём не помог тебе. Ты сам услышал голоса Духов, что обращались к Нашему народу.
  - Значит, я помог услышать это тем людям, что скоро появятся, - высказался Сухая Трава.
   Белый Крокодил хлопнул Сухую Траву по плечу и улыбнулся ему, а старик с седым ёжиком волос на голове, просигналил благодушной радостью - в ответ - своим лицом.
   А к поклону Солнца земле, облитые его алым светом, пришли жители государства, что отрицало гармонию жизни. Они несли на плечах и спинах своих ящики и тюки. Всё это они сложили под Деревом. Белый Крокодил - в компании двух своих военачальников, старика шамана, старухи знахарки, а также мастера ремёсел - приблизился к Дереву, поприветствовать вновь прибывших и осмотреть принесённое ими.
   Не все присутствующие у Дерева или вблизи него обратили внимание на то, что Крокодил был без оружия, но в руках нёс неожиданную вещь - плетёный из прочных ветвей Дерева щит. Но все видели, что на голове его был убор из чёрных и белых перьев - символ того, что человек этот был и шаманом - духовным лидером и военным вождём.
   Люди, что принесли вещи, открыли ящики и расстегнули тюки, причём, создавая намеренную лишнюю суету - рассеивая внимание людей, что подошли к ним. Белолицых носильщиков было восемь человек. Не молоды, но крепки и поджары, на них была простая удобная одежда, как у многих Знающих тут - джинсы да клетчатые рубахи. Только неестественно смотрящиеся на прибывших людях, они, будто были одеты для карнавала, а не для повседневной жизни. Короткую долю времени этот карнавал продолжался - пришлые продолжали исполнять роли грузчиков, а потом...
   В Крокодила и всех, кто был с ним, полетели метательные ножи, брошенные умелыми руками; их выхватывали из чехлов, спрятанных под нелепыми рубашками. Сломанный камень отбивал летящее в него орудия смерти - томагавком, крайне ловко (хотя и был слеп); Ветвь закрылась широким клинком своего древнего деревянного меча; так же оба они пытались защитить своего Вождя. Но он сам стоял за себя, а также за стариков - Большое Дерево и Спокойную Воду; он защищал себя и их плетёным щитом. И тогда многие из Знающих набросились на убийц. Тех скрутили быстро, а раненых среди индейцев было немного - и пока ещё никто не умер.
  - Я знал, что вы наблюдаете за нами. Когда электронные приборы перестали действовать, а бинокли уже не позволяли рассмотреть хоть что-то на таком большом расстоянии, вы прибегли к помощи спутников.
   Более взрослый войной, седой и крепкий, поднял взор к глазам Крокодила с вопросом в глубине. А Крокодил вытаскивал метательную сталь из своего щита и бросал в пыль к ногам своего Народа. Он нашёл взглядом Сухую Траву:
  - Подойди!
   Седовласый жирный человек приблизился.
  - Ты предал Свой Народ?
  - Да, - ответил тот.
   Крокодил молча смотрел на старика.
  - Знаешь, - продолжил предатель, - я испытываю чувство вины и одновременно считаю, будто правильно поступил. Бледнолицие заразили меня своей мечтой - я хотел богатства, и я его получил...
   Потом он опять добавил, что виноват, но в лице старика не было места страху, и он смотрел уверенно в глаза вождя.
  - Дайте мне нож, - произнёс Крокодил.
   Благодатная Почва протянул ему канцелярский нож. Крокодил выдвинул из корпуса ножа тонкое блестящее алым вечерним светом светила лезвие и сказал:
  - Чтобы показать, как мне неприятно, и больно видеть, то, что я сделаю, я выколю себе левый глаз.
   И сделал это.
   Его голубой глаз вытек из глазницы вместе с кровью по щеке, как страшная красная слеза. Крокодил скривился, но было не ясно, от боли ли он кривится, или от того, что ему было неприятно то, что собирался сделать.
   Он ударил ногой под колени старика и тот рухнул ими на родную землю. Потом Крокодил, мучительно долго снимал скальп с черепа Сухой Травы канцелярским ножом. Черты его лица внешне очень заметно мучились негативными изменениями.
   - а старик кричал -
   Крокодил отодрал скальп с черепа старого индейца и поднял к небу рукой. Со страшной, смертельной кожи капала кровь.
  - Это самый отвратительный и не нужный мне самому трофей!! - вскричал очень громко Вождь.
   У старика с окровавленной головой, начались конвульсии. А Крокодил, стоя над умирающим, говорил, обращаясь к американским людям:
  - Если продолжите следить за нами при помощи вашей электроники, то мы начнём сбивать спутники!
  - Ты - сумасшедший!.. - воскликнул раскрытый предводитель убийц. Как вы собьёте спутник? - он смеялся недоверием, - из лука, или может, пращой?!! Вы спятившие варварские олухи!..
   Крокодил резко приблизился и ударил предводителя убийц в лицо. Тот попытался вырваться, но индейцы держали крепко.
  - Бьёшь безоружного? Давай один на один!
   Крокодил смотрел на солдата чуждой страны одним глазом. А потом опять ударил американца.
  - Теперь, вышвырните их. И не церемоньтесь - бейте, но не убивайте.
   Тех выгнали пинками.
   Крокодил, стоя в пол оборота, обратился к Спокойной Воде:
  - Нам опять придётся камлать.
  - Знаю.
  - Есть у тебя ещё силы - однорукий?
  - Я не знаю.
  - У нас нет другого...
  - ...Я знаю.
   Потом Крокодил обратился ко всему Народу:
  - Если кто-то не расслышит, передайте мои слова дальше - из уст в уста. Итак, возьмите в этих ящиках и тюках - луки и стрелы, и пращи, и томагавки, сделанные в Китае. Учитесь ими пользоваться. Ветвь, Сломанный Камень - учите их. Благодатная Почва, выбери подходящих из нашего народа и готовь их вести войну! Вспомни, как делали ловушки и капканы, на зверей наши предки - вы будете делать ловушки на людей. Ты Обязан вспомнить все ухищрения, придуманные для войны нашими предками - за всю историю войн!
  Работайте! Готовьтесь!
  
  
   23
  
  
  
   В темноте ночи на Дереве Центре мира вырос большой гриб.
  
  
  - Я, сам, очень устал, - говорил на утро Крокодил Спокойной Воде. Убийство Сухой Травы не даёт мне покоя. Мне нужно уйти. ...Возможно в пустыню, мне нужен отдых...
  - Но ты вернёшься к нам?
  - Определённо. Я не могу уйти ни от вас, ни от себя. Потому что мы одно целое.
  
  
  
   Старый, однорукий индеец трепал своими волосами пространство - развевая его.
   Гриб, набухший на Дереве, был применён стариком, как нужно.
   А Крокодил сказал напоследок, что заберёт с собой свою новорождённую будущую жену, и даже её мать ничего не возразила на это.
   Вождь обернул дитя в крокодилью шкуру от жары и ветра. А с собою, ему дали большую глиняную флягу - оплетённую ветвями Дерева - с молоком, что собирали все кормящие матери народа, с молоком разбавленным настойкой гриба, выросшего на Дереве и соком определённого кактуса - для того, чтобы молоко не скисало.
   У Вождя при себе имелись - подаренный охотничий нож, и подаренный же томагавк. Больше при них ничего не было (ни запасов еды, ни воды). Так они и ушли.
  
  
   ЧАСТЬ 2
   24
  
   Нападения со стороны захватчиков родины Знающих продолжались. Военные, так же гражданские - знатоки боя при помощи холодного оружия, продолжили стремление уничтожить народ аборигенов. Но те сопротивлялись всей мощью своей уверенности в своей правоте. И битвы эти были чудовищно кровавы. Потери существовали с обеих сторон, но воины узурпаторов сражались за деньги и приберегали собственные шкуры, а индейцы являлись борцами за идею - они просто не могли сделать и шагу назад.
   Ветвь учила воинов Знающих, и Сломанный Камень так же учил их. И они были командирами отрядов, уходящих в бой. Сломанный Камень остриг коротко свои седые волосы, смотрел теперь на мир, слепыми глазами, из под седой чёлки, говорил воинам так (продолжая параллельно тренироваться молниеносно выхватывать томагавк из-за пояса):
  - Сухая Трава сослужил своему народу - пусть, в конце концов, и предал нас - хорошую службу, он уговорил и обязал народ далёкого Китая, выполнить его заказ, действительно, качественно. У нас отличное оружие китайского производства! Вот только нужно научиться, отлично им пользоваться.
   Тут со своей репликой вступила Ветвь:
  - Каким бы замечательным и качественным ни было бы оружие, сделанное в Китае, нужно уметь владеть им. Само по себе оружие - просто железо, пластик и кожа. Настоящее оружие, говорю я вам - это мы сами. Например, Сломанный Камень хотя и слеп, но может успешно сражаться и голыми руками.
   Из толпы воинов - мужчин и женщин (детей среди них не было) одобрительно загалдели.
  - Слушайте! - выкрикнула Ветвь, - от этих первых схваток (настоящие Битвы ещё далеко впереди) зависят, не только ваши жизни и жизни ваших детей, но жизни и судьбы всех будущих поколений Знающих. И эти поколения будут существовать только благодаря нам и нашей победе! Единственная мрачная альтернатива для нас - вырождение! Подумайте над этим.
   Сломанный Камень, глядя слепо в пространство, мрачно кивал в знак согласия с молодой Ветвью, продолжая бесконечную тренировку - то томагавк за поясом, а в другое мгновение в руке.
  
  
  
   25
  
  
   Старуха Большое Дерево не смогла выходить (за что очень корила себя) шамана Спокойную Воду. Во время камлания, когда Спокойная Вода заменил Верховного Вождя и Шамана, он пал. Шаманам удалось сбить спутник, что пролетал, наблюдая, над их поселением высоко в космосе и спутник, сорванный со своей орбиты, сгорел в плотных слоях атмосферы. Но Спокойная Вода погиб.
   У Знающих была Сила, но всё же они были только людьми.
   Из неблагородной злобы собственного бессилия и жажды мести, знахарка Большое Дерево составила варево из растений и минералов - а именно страшный яд. А разведчики их племени проникли в ближайшие поселения и отравили трубопроводы с питьевой водой, так же все подвернувшиеся водоёмы. Враги умирали мучительной смертью, и от жажды так же - уже зная, что отравлена вода. Вода в водоёмах взмутне́ла смертным ядом, живность умерла в них, животные, что жили окрест, и пили из них, издохли, и валялись кругом, и воняли.
   Началась жесточайшая партизанская война. Отряды аборигенов возникали ниоткуда близ военных баз и полицейских участков, и не щадили никого - ни мужчин, ни женщин, одетых в казённую форму, метко и бесшумно расстреливая врага из луков.
   Зона, в которой умирала любая техника - электронная или механическая, всё увеличивалась в размерах, силы противника не успевали подготовиться к этому. Дело было даже не в том, что узурпаторы не успевали подготовиться, и научиться пользоваться холодным оружием, а в деморализации населения, свято верившего в вечность машинного бога, но расширение без механической зоны вводило в безотчётный ужас бледнолицых и не только; происходящее ни как не могло уложиться в рамки восприятия, что сформировалось за годы их жизней, и жизней их не правых предков. Многим обывателям казалось, что они сходят с ума - Не Понимая.
   И Знающие пользовались этим без стыда. Шла война, и им было известно, что в ней нет ничего благородного.
   Спутники, пролетающие в космосе над "зоной влияния" индейцев, продолжали сбивать. Шаманы вспомнили, генетической памятью, всё высшее мастерство предков. А старая знахарка Большое Дерево изменила своему искусству - врачевать, а стала убивать.
   Наконечники стрел и лезвия томагавков воины смазывали ядом, изготовленным Большим Деревом, и даже царапина, нанесённая этим оружием, несла смерть.
   У старухи стало, как бы мёртвое лицо, никаких эмоций, и молчать стала почти всегда - она лучше прочих понимала, что поступки её Не правильны, но заставляла себя совершать их. Она закрывала глаза, чтобы не видеть трупы лишённых жизни людей при помощи её снадобий, а потом, и вовсе ослепила себя.
  
  
  
   Благодатная Почва и его команда вытаскивали вражеские трупы из ловушек, капканов и ловчих ям. Они не копали могил для погибших противников, а сжигали трупы, дабы не отравлять свою землю. Знающие продолжали своё кровавое дело, убедив свои разумы не задумываться и не помнить об этом.
   - главное, НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ -
   А сражения переместились уже в города. И Благодатная Почва придумал ловушки для городских условий. Например, проволочные петли, что отрывали конечности, но не убивали сразу - дабы в эту психологическую ловушку попало больше противника.
  
   26
  
   Ночь. Диверсионная команда Благодатной Почвы пробирается под её покровом. Они вымазали лица и руки грязью, дабы стать более незаметными. При Знающих - луки, томагавки, ножи и плетёные щиты; так же, при них мотки обычной стальной проволоки и колючей тоже, мотки верёвки - различной толщины, и острые клинья из древесины и металла. Индейцы бесшумно и страшно идут сквозь темноту.
   - идут убивать -
   Город полумёртвый. Он не светит и боится.
   - засада -
   Бледнолицые, неожиданно, спустились на верёвках с крыши здания, мимо которого проходил отряд патриотов. Террористы-узурпаторы ринулись в группу диверсантов с обнажёнными ножами, наряженные в доспехи из пластика.
   - профессионалы -
   Эти бледнолицые знали толк в бое на ножах. И резали потому.
   Знающие гибли. Бледнолицые гибли.
   Благодатная Почва отбивался щитом и томагавком, но был уже ранен. И тут ему, крайне светлые глаза в его глаза. Холодные. Благодатная Почва холодно уколол ножом в них два раза. А потом разгорелся огонь. Так как бледнолицые использовали бутылки с зажигательной смесью. Все люди горели. И индейцы, и американцы. Бледнолицые удивили своей готовностью умереть за своё дело.
   Но дело то, было не правым! Потому Благодатная Почва и выжил. Он вскрывал шейные артерии врагов и обливался их кровью. Так и потушил он горящую на собственном теле одежду.
   - он был впечатлён -
   Оттого, двигаясь в прошлое к лагерю Знающих, стал сочинять абсолютно чудовищные ловушки.
  "- Этого врага можно будет победить только страшными методами - так тот люто вцепился в окружающую местность, не принадлежавшую ему, что зверски готов был умирать! - думал Благодатная Почва."
   Он долго упрашивал оставшихся в живых шаманов помочь ему в войне - в нападениях и убийствах, но те убедили его, что не смогут воевать на два фронта, убивать бледнолицых при помощи ворожбы, и убивать их космическую электронику, что давала бледнолицым знание о передвижениях боевых отрядов индейцев.
   Тогда, Благодатная Почва придумал и создал (но при помощи тех же шаманов) Человека Паука.
   - это было чудовищно -
   Вызвавшегося добровольцем Знающего по имени Красная Муха - шаманы, по выдуманному Благодатной Почвой образу и плану, обратили в жуткое существо, что смогло, после всех отвратительных действий, что были совершены над ним - оплетать по ночам улицы, и тропинки в парках, и дома, и входы в них - паутиной из колючей проволоки; звучащими запредельной болью ловушками, в которых гибли бледнолицые и спасения из лап, так как у этого существа - Человека-Чудовища-Паука - рук более не было.
   Страх, распространяемый чудовищностью этой войны, двигался много быстрее волны убивающей механизмы и электронику - потому забрался намного далее без механической области.
   Но Человек-Чудовище-Паук, был ненавистен и самим Знающим, хотя даже их дети терпели его Ужас, понимая его значение для освободительной войны, и общались с этим особенно одиноким существом отвергаемым своим народом.
   У того стало Чёрное - от человеческого - лицо, его щупальца стеклянно поскрипывали с жадностью, но он мог разговаривать. Но его плач был жуток, а смех не смешон, а страшен. Чуждое это существо выло тоской легиона волков ночным Лунам; но дети подбадривали его и даже улыбались с ним иногда, но улыбки Человека-Чудовища-Паука были С К Р И П.
   - они все Не-Любили войну -
   Но даже дети молились у Дерева о победе; молились истово, молились страшно, и это тоже был - С К Р И П. А Человек-Чудовище-Паук бродил вокруг шурша. Это был сюжет для печальной фронтовой песни, которую не станут передавать новым поколениям Знающих.
   - ЧУДОВИЩЕ-ПАУК - У Б И В А Л -
  
  
  
  
   Это резаная боль. Это кровь без меры. Это Не-Правда.
   Война не правдива. Война не права. Но она - война. И главное в ней - победа. И тогда дети индейцев запричитали - мы не хотим этого, мы устали от боли и крови! А Человек-Чудовище-Паук говорил:
  - А вы посмотрите на меня. Я - жертва. Я ваша жертва войне. И я пошёл на эту жертву добровольно. Моя суть - боль, но я терплю. Я умру за свою родину.
   - война продолжалась -
   Человек-Чудовище-Паук достиг такого совершенства в своём деле, что за одну ночь оплёл своей колючей паутиной целый город, и к утру все в этом городе были мертвы, даже животные. А на открытой местности воины Знающих сражались холодным оружием с врагом. В лесах убивали противников из луков и снарядами, выпущенными из пращей; так же калечили и оставляли умирать так для устрашения.
   - смерть, смерть, смерть -
  
  
  
   Война-войной и смерть там по расписанию.
   Человек-Чудовище-Паук страдал не только от увечий обезображенного, по его согласию, тела, но и душевно. Безумие войны стало его безумием. Он сжился-сросся со всем этим, он был воин - и так было нужно его народу. Но его рассудок и вправду помутился. Этот, бывший, человек, стал сам хоронить убитых им самим, и у каждого мертвеца - куска мяса, растерзанного им - он просил прощения, и молил духов принять их в нижний мир. Пусть узурпаторы эти, покоятся в мире мёртвых и не страдают больше - так он умолял духов этой земли. Пусть и пребывали всю жизнь в заблуждении, но это только их предки уничтожили гармоничный уклад Местных обитателей, захватили, осквернили и изувечили чужую чистую землю; но этой вины нет на их потомках. Они потерялись в странных представлениях о жизни - их ввели в заблуждение, их научили, что вся природа существует для человека, а не на оборот. Глупая навязанная мысль! Вы - предки, и Вы - Духи - простите им! Умоляю Вас!!
   Но, всё ж, он был солдатом, а не шаманом и его дело было Злой Металл. Сила его росла. А убийства продолжались помощью обеих противоборствующих сторон. А безумие Человека-Чудовища-Паука развивалось. Вскоре он перестал молиться за убитых им самим, только лишь, погружался в воду рек и других чистых водоёмов, и подолгу плавал, ничего вовсе не думая. Вода смывала кровь с его Чудовищного Чёрного тела, а металл и живая плоть этого создания начинали Блестеть. Человек-Чудовище бормотал себе что-то под нос - невразумительное.
   - он продолжал терять рассудок -
   Он сам - Смерть, был близок к смерти собственной, ибо не видел более разницы между ними - жизнью и смертью.
  "- Я когда-то, любил естественную и нетронутую красоту природы, и любил жизнь. Теперь эту, некогда, цветущую счастливую землю, пропитывает кровь... Вода - её должна пропитывать! Вода, а не кровь!.. Я изучил совсем лицо смерти. Я знаю её, а она знает меня.
   - мы - Одно лицо -
   Я добровольно стал таким... А - она? Как же она?.. Что было раньше, жизнь, или смерть? Если использовать логику, то, конечно же, жизнь. Но тогда, зачем жизни смерть? Почему у всего существующего есть предел? Разве жизнь не естественна, а смерть - противоестественна? Почему нужно уничтожить, умертвить что-то, для того чтобы породить-создать что-то новое? Мать отдаёт свою жизнь ребёнку при родах, или просто взращивая дитя. Чтобы утвердить новые, знание или веру, нужно уничтожить прежние. Будущее всегда убивает прошлое - таков закон этого мира. Чтобы построить новое здание необходимо снести старое, то, что было на этом месте; или отвоевать новое пространство у того, что было раньше на этом месте - у природы. И я так делаю, я убиваю во имя будущего, я убиваю прошлое. Я несу в руках чашу огня - и я сжигаю этим огнём. Я сжигаю прошлое. Таков закон. Моё безумие поднимает, водружает меня на другой уровень, на следующую ступень, чем находятся все другие. Смерть в моих руках - это посох и факел - что помогают мне на пути к Тайнам, которые мне не хочется узнавать!
   - но финал всегда один - уничтожение и рождение -
  
  
  
  
   27
  
  
   Война шла своей дорогой. Воины в одну сторону, мёртвые в другую. Лагерь Знающих стал намного более обширен. А кладбища Знающих, так же и иноземных захватчиков, вообще безграничны. Чтобы помолиться Духам у Дерева, Знающим приходилось путешествовать по многу дней, возвращаясь по территории, где прошла война. Весь их народ ждал вестей от Белого Крокодила Вождя.
   - а тот был очень далеко -
  
  
  
  
   В пустыне было Так красиво-пустынно! Белый Крокодил был доволен очарованием Пустоты. Он брёл по песку без направления и без времени - он шёл дорогой духа. Он шёл, не спешил, не опаздывал, а Двигался. Его следы на песке были молитвой. Он нёс на спине своей, свою будущую жену, завёрнутую в крокодилью шкуру. Так же, были при нём, большая кожаная фляга, наполненная грудным молоком матерей из народа Знающих, и нож, и томагавк. Он вымазал кожу под глазами своими сажей от прогоревших углей костра - чтобы ярчайшее солнце пустыни слепило его меньше. А волосы на его голове были уложены в своеобразную причёску - белые волосы его, были прилизаны надо лбом, а на затылке торчали длинными прядями-иглами, со вплетёнными в них чёрными и белыми перьями - это была особая причёска шамана-вождя. Он был в рубашке распахнутой ветру и поджарая, мускулистая его фигура дышала силой и здоровьем. На ногах его были мокасины аборигенов, сплетённые из кожи змей.
   Он шёл через пространство не замечая его, в постоянной работе собственной мысли, и думал, глазами своими и умом, о окружающем мире, набираясь опыта постоянно. Белый Крокодил придумывал имя девочке, он решил, что она будет зваться Игла Времени. И это будущее выходило из под их движения, но не мешало, а учило.
   Крокодилу были необходимы, еда и бубен (свой, сделанный собственноручно бубен, он оставил Тихой Воде). Еды, новорождённой Игле Времени, сейчас хватало - молоко, коему не давали скиснуть сок кактуса и кусочки гриба, выросшего на Дереве - ещё плескалось в кожаной фляге, что он нёс с собой. Пока он двигался без видимой цели в пустыне, в голове его созревал план - он узнал, как нужно поступать дальше. Но для воплощения замысла, ему необходимо было найти пищу для пропитания собственного.
   Пустыня была раскалённой и пустой - практически не годной для продолжительного нахождения в ней. Змеи и ящерицы выбирались из своих укрытий только поздно вечером, и Крокодил не мог прилагать слишком большие усилия для поимки этой мелюзги - ему необходимо было место, где мог бы остаться не отвлекаясь ни на что - где было бы любое, пусть скудное пропитание и влага для утоления жажды, а так же такое место, где он мог бы полностью сосредоточиться.
   Он нашёл некое место - ложбину, наполненную камнями и крошечной прохладой, а не только зноем. Камни, в крошечной тени, не успевали раскалиться от Солнца днём, охлаждённые холодом в пустыне ночью. Из этих камней он сложил нечто наподобие круглой маленькой гробницы; но не для смерти, а для жизни. В неё он поместил Иглу Времени, что с серьёзным видом наблюдала за его действиями. В ложбине были, относительная прохлада и некоторая защита от Солнца. Крокодил, на половину своего роста погрузился в песок в глубине ложбины, отгребая этот песок в стороны, выкидывая его наружу, и там, на дне рукотворной ямы, стала появляться водянистая грязь. Крокодил мог выжимать из неё влагу, посредством куска материи, наполненного этой грязью, при помощи выжимания оного.
   - так можно было выжить здесь -
   Оставив Иглу в гробнице одну, но сытую, ушёл искать необходимые ему предметы. Долго или коротко бродил он - не важно, ведь всякий его шаг был молитвой или неявным камланием.
   - он беседовал с Солнцем -
   В конце или в начале, его вневременного пребывания на песке Пути, он обнаружил нечто. Он приблизился к этому, что было без названия пока, и это рассказало его взгляду многое. Это был павший верблюд, что, видимо, заблудился в пустыне, и мухи жужжали над ним, и бока животного были обгрызены ночными обитателями пустыни. Но кожа животного была прочна ещё и коричневато-матово отблескивала - Подсказывая.
   Белый Крокодил снял кожу с мёртвого верблюда, кожу, что велича́йше напоминала о своём мёртвом происхождении обонянию. Так же, Крокодил, взял несколько гибких костей и вырезал жир из горбов верблюда и нёс всё это с собой в темноте, а глаза многие духов, на небе, наблюдали. Наткнувшись в темноте, на колючий куст, Крокодил забрал его ветви с собой, а ещё, срубал ножом и забирал с собой, редкие, попавшиеся на пути кактусы. Он с трудом, донёс всё это до своего лагеря в ложбине, неся на себе, та же, запах разлагающейся плоти.
   А вернувшись, посреди клубящейся загадочной тьмы, накормил Иглу молоком, а за место соски, положил ей в рот кусочек кактуса, очищенный от игл и кожуры.
   - Игла Времени уснула молча -
   Сам лёг на дно ложбины и отдыхал, тоже молча. А позже, в молчаливой темноте, вернулся к трупу животного и отрезал тому голову, и трудился, очищая череп от прошлого. Так же, с собой, он принёс в свой лагерь много ветвей кустарника и пучков суховатой пустынной травы, и череп этот выскобленный.
   - работа ума и духа были на его лице и в его глазах -
  
  
  
  
  
  
   Ему необходимо было подкрепиться после проделанной многой работы, для будущих дел. Он развёл костерок - при помощи огнива и ножа, чиркая на нарубленные коротко ветви. Этот природно-рукотворный цветок расцвёл горячо, как и в прежние тысячи лет его цветения перед лицами прежних людей - согревая и радуя. Ночью, в просторе душегубно-пустого пространства осталось ничтожное количество тепла. Крокодил обжёг череп животного в огненном цветке тщательно. Череп стал совсем чёрным - закоптившись в жарком цветке, Крокодил тщательно вытер кость лоскутом материи, что был при нём. Удовлетворённый результатом, он стал набрасывать влажную грязь на тот же кусок материи и отжимать влагу в череп. А тогда, наполнив череп водой до половины, утвердил, аккуратно, на костре. Человек нарезал жир животного ломтями ножом, используя плоский чёрный камень как стол, побросал в воду в черепе и подбросил веток в костёр, и ждал. Когда вода закипела - пошёл тяжёлый дух. Но Крокодил уже настолько далеко ушёл своими мыслями от этого места, что не замечал.
   - он ходил, практически, по небу -
  
  
  
   Человек долго поддерживал кипение своего варева - автоматически, подкидывал дров и помешивал одной из таких же деревяшек, находясь в Другом месте. Потом остудил это и пил, неудобно, из черепа. Его ум работал отдельно, разбуженный особо, цветком огня и глазами духов на небе белыми.
   - и это была огненная жизнь -
   Но как бы ни был далеко от своего тела, почувствовал, что сил ему прибавилось, а оттого ушёл ещё глубже в медитацию, да в такую даль, что не ощущал уже жара пустоты вокруг, от огня верхнего, самого главного цветка!
   - стал день уже вокруг -
   Крокодил находился так, до тех пор, пока Игла Времени не отвлекла его, но не заплакав, она пихала камни, что были вокруг неё, руками и ногами - пытаясь разрушить преграду, что была между ней и Крокодилом; и даже воздух его ухода, что отделял, она подталкивала. И у неё получилось. Крокодил вернулся к ней.
  - Игла, ты хочешь что-то сказать мне?
   Она молчала, потому что ещё не умела говорить, но во взгляде её читалась мысль.
  - Нам придётся разойтись во времени. Другого я не вижу. А питание твоё, я отправлю в будущее - так как время пойдёт теперь в разные стороны для нас с тобой.
   - глазами своими ребёнок понимал о чём ему говорят -
   Белый Крокодил накормил Иглу Времени остатками молока и ушёл в пустыню по кактус. В пустыне стал, как раз, подходящий градус температуры и сок кактуса, запекался внутри самих растений. Это был отличный корм для тех, кто уходит из времени. А возвратившись с соком кактуса, что насобирал в пустыне - сливая его в череп павшего животного (так же с собранным все дозволенным хворостом возвратившись), вымазал всё тело Иглы Времени этим соком. И обернул её в собственную рубашку, обильно пропитанную этим соком. Он сказал Игле, крошечной своей будущей невесте:
  - Ты останешься здесь одна. Твоё время уйдёт вперёд. Но, в конце концов и начал - мы встретимся с тобою. Ты только дождись меня, я буду ждать тебя в другом времени, я буду ждать тебя во всех временах.
   Впервые в жизни Игла улыбнулась.
   Белый Крокодил, завернувшийся в шкуру крокодила, закрыл вход в усыпальницу времени камнями. А его невесты уже там не было.
  
  
  
   28
  
  
   В белую причёску его - волосы были приглажены надо лбом и заколоты заколками, сделанными из черепов змей, а на затылке торчали острыми прядями - были вплетены белые и чёрные перья - символ его власти вождя и шамана; кожа крокодила на нём, была трофеем, защищающим от Солнца и символом одновременно.
   Он занимался составлением своего нового бубна, из вещей, что насобирал в пустыне. И его бубен становился Воняющим Запредельным.
   - это было знание -
   Кости мёртвого животного и корявые ветви редкой разновидности пустынной колючки - стали основой бубна. Древность разговаривала с отражением человека в пространстве пустоши - подсказывая. Пустыня сама, добровольно отдала необходимые для волшебства предметы. Те предметы были редки в мёртвом пространстве, и было честью для Белого Крокодила получить их.
   Параллельно работе над бубном, Крокодил молился, благодаря духов этого места за щедрость. А те, помогали представителю народа, который они выделили, и за которым присматривали. Народа исконных обитателей этой земли.
   Крокодил вырезал кусок из шкуры мёртвого верблюда, он скоблил его ножом от жира и жил, даже не видя того, что - видимо - существовало вокруг: ни песка, обожжённого верхним главным цветком; не ощущал знойного ветра - хотя дышал воздухом, что был словно огонь. Насекомые пролезали в его уши и нос, и жалили человека, выпивая его кровь и даже силы его - он не мог отвлечься, работа была важнее, та работа, что позволила бы говорить о волшебстве с этим миром громче.
   - его бубен рождался -
   Вот и кожа натянута на квадратный каркас, а из глаз и ушей Крокодила текла кровь напряжения сил, он устало мучился, но не мог прервать своей работы.
   - кожа натянута на каркас из костей -
   Крокодил, кровью своего тела явил собственный портрет знания, из его глаз, и губ - что правдиво говорят - явился этот Портрет.
   - и бубен Зазвучал! -
   Белый Крокодил ударял по натянутой коже бубна рукой... Но звук Был Не Тот!..
   - что же делать? -
   Он собирался справиться об этом молясь духам, но смолчал и думал далее всех далей.
   - он догадался -
   Он понял, какую Страшную вещь он должен сделать. Он попытался рассмотреть Иглу Времени в её гробнице и не смог. Она была окружена-укутана Молоком будущего времени. Она была не здесь, а где-то. Он почувствовал болезненное одиночество. Но его утешало то, что знал - она является колотушкой для его бубна; хотя и не доступна ему пока. Понимал, что её сейчас не побеспокоить. И сделал другое решение своей судьбы. Он надреза́л и срывал кожные покровы со своей левой руки, очищая чистые белые кости своей кисти; и далее до плеча. Это была жуткая, злая, больная огнём мука. Он не мог сдержаться и кричал. Он кричал страшно, как зверь, его голос рвал пустоту вокруг в клочья. Но он сам рвал свою кожу и плоть ножом и руками; страдая.
   - жуткая боль, которую нельзя останавливать -
   Он пил свою собственную кровь, обильно ожившую своим великим числом, присутствующую рядом со всем вокруг. Он пил её. Он пил её! Пил, чтобы не кричать, чтобы заполнить свой рот, чтобы молча работать дальше, но не переставал страдать, заткнув свой захлебнувшийся рот так. Кровь его, стекала по подбородку его и груди, по шкуре зверя на нём. И зверская шкура впитывала эту кровь боли и отсутствующие глаза, на выделанной мёртвой морде шкуры, загорелись новой жизнью - его мантия вождя народа, стала живой; и звучала хрипом злым зверя!
   - это было страшное волшебство -
   Огонь, что он держал в левой руке, распространился, и пустыня горела его кровью вокруг, красная и злая - болью знания и помощи. Это не было зло. Это была древнейшая Игра доступная человеку в-Пути. Человек из века расплачивался болью для знания.
   Он крикнул:
  - Я в пути!
   И собственная кровь изверглась диким фонтаном рвоты из его самоё. Кровь его ушла во все стороны песка. Бубен был готов. Духи получили жертву. Бубен Звучал как Нужно. В бубен ударяли голыми костями левой кисти руки.
   - это был страх ушедшего прошлого -
   Так эта Нужна была Музыка!!
   Когда он колотил в бубен костяной кистью своей левой руки, тогда высекался огонь знания - от Вечного Огня Созидания, и от того, кровоточащая плоть человека, у его сустава, обгорела и запеклась коркой, и не кровоточила больше, а огонь, высекаемый изначальный, стал цветами прорастающими окрест на воздухе и песке, а так же БЫЛА МУЗЫКА. Этот стуко-ритм, колыхал воздух пространства, настраивая его на новую жизнь.
   - и становилась она -
   Здесь происходило рождение сущего в миниатюре.
   Белый Крокодил кружился под шаманский этот ритм. Он плясал, и песок кругом был истоптан - именно - его следами, никого не было вокруг (Даже Игла Времени была не в этом времени). Здесь были, только шаман, что играл со своими жизнью и смертью, и духи.
   На небе было сияние - духи открыли все свои глаза и смотрели. Под их взгляды попадали электронные космические спутники слежения, что плавали на своих орбитах в космосе и сгорали, осыпая пустыню чёрными обломками. Самолёты Стелс пролетали под эти взгляды с такой же участью. Пустыня заполнялась чёрными закопченными, дымящимися обломками - это были письмена о прошлом, а именно означали - мы здесь были.
   - когда-то были -
   Металл пытался говорить о своей значимости - я был частью очень умных, очень дорогостоящих, и очень смертоносных машин. Но это были слова прошлого.
   - их никто уже не услышит -
   Этот металлический дождь тревожил обитателей пустыни, они пугались и прятались ещё глубже. Но всё это окажется полезным для Белого Крокодила. Позже он пойдёт по пустыне, собирая изжаренные трупики ящериц и змей, и приготовит из всего этого праздничную трапезу; ведь огонь стал его стихией.
   Он ходил по шаманскому кругу, ударяя в бубен, он пропевал молитво-заклинание, он приветствовал и благодарил духов, он старался оказать наибольшую помощь - находясь в положении сверхглубокого транса - своему народу, пусть и будучи далеко от них.
   - он Горел ради них -
   Он жил - эти вещи времени - не-времени, и время горело, а он с ним. Он, почти, уткнувшись лицом в свой бубен квадратный, пел. Он пел до Луны, он пел, даже, до Солнца. И их яркая явь, могла бы ослепить неосторожного наблюдателя. А неосторожные жители песчаных дюн, сгорали дотла - любопытство стоило смерти мелким животным пустыни.
   Засветились и увечная рука, и бубен шамана, из его единственного глаза шёл огонь, как слёзы. А его слова вытекали изо рта пламенем.
   - сейчас он молился о своей невесте и просил за неё -
   - его камлание было долгим, лишающим сил -
   Шаман прекратил свои действия и бубен его утих, и рухнул тогда этот человек на песок ничком, в изнеможении лежал он так, без времени, но продолжительно очень жизнью. Поднялся когда-то, и отложил свой бубен в сторону. Он чувствовал гигантский голод. Приготовить еду, у него не было сил - он и поднялся то на ноги, с огромнейшим трудом, хотя был в молодой, совсем, физической форме. Тогда очистил от колючек и кожуры кусок кактуса белоснежного цвета и стал пережёвывать. Вкус был неприятный - очень горькая, со вкусом травы, пища. Человек терпел, кактус утолил и его жажду, и его голод. Но физических сил, почти не прибавилось, тогда он вновь повалился на песок мёртвого места - завернувшись в шкуру крокодила - и спал. Но до того проверил Иглу Времени, но ничего не услышал и не увидел внутри усыпальницы времени; лишь голубоватый свет был там и тишина.
   Белый Крокодил лежал в одиночестве близ гробницы времени его невесты, возложив голову свою на эти камни, и отдавшись во власть полного покоя. Он рассматривал следы, что оставил своею кровью на песках пустыни, и подумалось ему, что пустыня прекрасна. Его, немного, знобило, как от холода, но вокруг была неизмеримая жара, до того сильная, что в некоторых местах пустыни - на возвышенностях дюн - песок расплавился и стал стеклом...
   Небо было почти белым, ни облачка вокруг и потому, Солнце огро́мно смотрело. Ветер пел монотонно - нагретый и перегоняемый с места на место воздух. Крокодилу захотелось подпевать - но не было сил на это. Пустыня была мёртвой - ни шорохов, ни других звуков от обитателей - не случалось. Только огромное небо с единственной жёлтой пуговицей на его брюхе - Солнца, пело по-своему, да ветер с ним.
   - идеальный храм природы -
   Здесь и сейчас была отлично видна свобода гармонии.
  
  
  
  
   29
  
   Ближе к вечеру, когда не так ещё было темно, Крокодил пошёл погулять по окрестностям. Жара спадала, но мелких обитателей пустыни ещё видно не было: ни быстро скользящих по склонам дюн ящериц; ни змей, что оставляли после себя зигзагообразные следы на песке; ни насекомых. Он был ослаблен и голоден, необходимо было ему подкрепить силы. Но переворачивать камни, чтобы разыскивать под ними скорпионов - которых можно было есть, отрезав ядовитое жало на хвосте - сил у него не было; и так же лазать по низинам или разломам в камне, в поисках прячущихся там змей, он не смог бы. Но...
   Он заметил трупики погибших во время камлания мелких существ: ящериц, змей и пауков.
   - он обрадовался -
   И насобирал всего этого, насыпая в крокодилью шкуру, и отнёс в лагерь; песок, уже, нежно согревал ступни человека, изрядно поостыв. Когда Крокодил вернулся в свой лагерь, то снова не смог рассмотреть, что же там делается в усыпальнице времени - яркий синий свет бил в глаза сквозь прорехи меж камнями, свет был так ярок, что резал зрение, как нож и Крокодилу пришлось отвернуться.
   Он опять стал отжимать воду из грязи при помощи куска материи - дело было долгим и трудоёмким, но Крокодил справлялся с этим стоически, не нервничая и не торопясь. И вот, котёл-череп наполнен. Человек поставил его на огонь, хорошенько его укрепив на двух солидных камнях, меж которых этот огонь жил. А сам Крокодил, ушёл за добавочным, разрешённым в его далёкой и забытой родине для сбора, хворостом. Не нравилось ему это разрешение на открытый сбор хвороста. Во-первых, эта пустыня была мало познанной человеком - очень ими пустой. Да, к тому же, предки его народа, испокон веков делали это, без оглядки на чью-то власть...
   Итак, сбор хвороста. Крокодил отрубал ножом самые толстые и сухие ветви, но не уничтожал зелёные жизнью молодые побеги. А мысли его шли вот в таком ключе:
  - Эту пустыню не разодрали на куски, потому что в ней нет полезных ископаемых и из-за жуткого климата, а так, не было бы никакого свободного для сбора хвороста, а одни заборы с табличками частная собственность, да стрельба по нарушителям, что всё же пытались бы собирать здесь хворост, особенно по неграм.
   Он плюнул в темноту и пошёл восвояси.
   Когда он вернулся, костёр его поугас и Крокодил подбросил новых веток. Вода, которая видимо, успела вскипеть во время его отсутствия, стала тёплой уже, а не горячей, но он собирался это исправить. Взошла Луна и светила, и Крокодил увидел своё отражение в воде, что была в черепе. Причёска его была превращена в некий ком волос и перьев, безумными кривляньями и судорогами, что случились с ним, когда он находился в трансе и катался по песку. Негоже выглядеть так перед лицами духов! Его статус обязывал не терять своего узнаваемого облика. И тогда он вырезал гребень из кости, что нашёл в пустыне. Это было занятие из очень трудоёмких, а человеку очень хотелось есть. Но справился с чувством голода - заставив себя мыслью.
   Вода в черепе выкипела, но он не обратил на это внимания. Изготовленным гребнем, он расчесал свои белые волосы, повытаскивал перья из них и занялся своей причёской. Он вымазал волосы соком кактуса и придал им необходимый вид - волосы его были прилизаны надо лбом и расчёсаны на прямой пробор и в таком виде были укреплены заколками из черепов змей. А с волосами на затылке он поступил так, волосы свои он разделил на пряди и поставил торчком, как иглы, а потом вплёл в эти пряди чёрные и белые перья.
   - с этим покончено, займёмся приготовлением еды -
   Он заново развёл твёрдый своим поведением костёр, снова выдавил в котёл-череп воду из влажной грязи, и снова поставил котёл на огонь. Потом занялся потрошением змей и ящериц. Со змей он снимал шкуры и отделял головы (шкуры могли пригодиться ему), а ящериц бросал в котёл только лишь потрошёными. И всё это кипело внутри черепа вместе с водой. В качестве приправы он добавил мякоти белого кактуса. Мясная похлёбка стала пахнуть приятней, видно почти была готова. Крокодил, так же, добавил в своё варево истолчённых грибов. Запах стал божественным!
   Еда была готова без существующего или не существующего времени. Крокодил хотел накормить Иглу Времени, но не знал как. Он пошёл побродить по пустыне и мучил свою голову сложившимися обстоятельствами. Он нашёл и срезал толстый прут с весьма обстоятельного размерами куста. Прут был почти полым от старости. Крокодил срезал ножом ещё один, но более молодой и прочный прут и расковыривал центр бывшей части старого куста, пытаясь проткнуть тот насквозь. Трудился. И получилось.
   - толстая, полая, деревянная трубка -
   Крокодил подул в неё, и вперёд полетели пылинки древесины. Он улыбнулся.
   - в лагере -
   Белый Крокодил набирал варево в свой рот и посредством деревянной трубки - просунутой меж камней усыпальницы - вливал жидкость в то неизведанное, что было внутри. С начала ему казалось, что не выходит у него ничего. Но не сразу, стало всё же заметно, что внутри светящейся в темноте гробницы, кто-то втягивает в себя эту похлёбку. Крокодил стал доволен, что может кормить Иглу Времени.
   - радость! -
   Потом поел сам. Прямо руками зачерпывал варево и отправлял в свой рот. Столовых вещей при нём не было, но всё ж - это была превосходная трапеза. Он чувствовал силу в себе. Силу Взгляда Вокруг. Сильное это состояние овладело им, и он наблюдал сны наяву. А голова его была напрочь заполнена мыслями. Столь сильный процесс мышления не укладывался в рамки физиологии человеческого организма - и тогда голова Крокодила стала изменяться, его лоб стал огромен, вся голова вытянулась в разные стороны ушами, ноздри его носа расширились и нос стал похож на орган обоняния летучей мыши. А когда Крокодил бормотал что-то себе под нос (во время приёма пищи), то слова были, как хрустальный прозрачный камень, как журчанье быстрого ручья, как голос природы стал прекрасен его голос; это было волшебство.
   - а он ел и ел -
   Пока не закончилось варево внутри черепа-котла.
   А поев, он Красиво сказал. И вокруг песок задвигался, и камни вздрогнули от этой силы.
   От радости, пусть короткого счастья - Игла Времени накормлена, он сам сыт - шаман стал бить в бубен (с квадратной костяной и деревянной основой) кистью обнажённых костей своей левой руки. Он не чувствовал ни страха, ни боли.
   - только чудо кругом, а он жил в нём -
  
  
  
  
  
   30
  
  
   Но чудеса заканчиваются, их убивает быт. Поддержать огонь костра, добыть еды, накормить будущую невесту.
   У него закончился запас пресмыкающихся и пауков, что умерли во время его камлания. Он стал опять кипятить в черепе с водой, ломти жира животного, что нашёл в пустыне мёртвым.
   - ломти стали коричневыми -
   С одною теперь рукой, Крокодил трудно справлялся с подготовкой к приготовлению ужина (питались они только раз в день - вечером). Орудовать ножом и томагавком было сложно теперь ему. Во время процесса этой части быта, он уходил из себя и бывал Где-то, но не в этом месте без времени. Но даже одна рука его, автоматически делала работу быта, пока хозяин её был Не-здесь.
   Чего только не добавлял в "котёл" Белый Крокодил, дабы улучшить вкус и запах варева: колючки высохшего ядовитого куста, мякоть кактуса (или кактусы целиком - с кожурой и колючками), так же он нашёл грибов (но количество их было крошечным в этой пустыне) и добавлял их.
   Тяжёлый дух всё одно имел место. Но Крокодил понимал, что варево это, как раз для таких как они, для Иглы и его самого, как раз то, что нужно гуляющим во времени людям. Потому, неловко, одной рукой, нарезал ножом желтовато-коричневые ломти жира.
   Когда у Крокодила заканчивались силы, то отдыхал, а потом брался за подаренный томагавк и просто тренировался с ним для боя - удерживал себя в физической форме хорошей.
   - это варево придавало сил -
   Если Крокодил спал, то кратко. Он, почти всегда, светил глазами и разумом своими: затачивая ли нож и томагавк - о подвернувшийся твёрдый камень; приготавливая ли пищу; и даже уходя справлять нужды организма - точно так же светил. Иногда, пустынные обитатели приходили, приползали посмотреть на этого человека, но тайно - возможно их привлекало пламя его костра?
   - и человек этот стал пламенем -
  
  
  
  
  
   31
  
   Он ударял в квадратный бубен для души, его костяная рука не болела уже, а подчинялась. Крокодил "дошёл" до того, что дюны песка шевелились, а песок на их "макушках" подпрыгивал, как во время землетрясения; но никакого землетрясения не было - а был шаманский ритм. Это завораживало.
   Это завораживало Белого Крокодила. Отчего Духи так благоволят мне? Отчего Они не спустятся на небесном каноэ и не переделают жизнь? Может этот порядок вещей устраивает их?..
   Он не мог, как ни старался, найти хотя бы один ответ.
   Ведь у него бывали видения. Ужасные видения о войне. Войне его собственного народа с пришлыми чужаками оккупантами.
   Крокодил не знал Человека-Чудовища-Паука - тот стал "Этим" уже в его отсутствие. Крокодил видел, как увеличивается сила того - Человек-Чудовище-Паук мог уже оплетать - в мгновение ока - целые армии, своей колючей проволокой-паутиной; и уничтожать. И это была такая Страшная КРОВЬ!
   Но параллельно, Крокодил видел страдания этого существа, боль его. Тот принёс себя в жертву своему народу и поставил на себе огромную точку. Он жил ради людей. Он жестоко убивал людей.
   - он страдал -
   - они страдали -
   - кажется Человек-Чудовище-Паук сходил с ума -
   Ещё появился летающий у Знающих. Да, просто супермен. И не менее был страшен. Это снова был эксперимент шаманов и ведуний Племени Знающих. Они дали тому человеку огромную страшную силу. Сверх-Умный-Человек не знал себе равных - он состоял из плоти и крови старого слепца Сломанного Камня. Зрение он не обрёл, но его многолетние познания в ведении войны пугающе помогали ему.
   Женщины племени пошили ему облегающую одежду из кожи животных - такую, чтобы не мешала в полёте. А так же, на груди его узкого комбинезона, женщины вышили золотой нитью символ Дерева - у корней которого всё и началось.
   Итак, старик летал в комбинезоне с деревом на груди - сея смерть.
   И вскоре Сверх-Умного-Человека, стали звать Сверх-Страшный-Человек.
   - так как он и был страшен -
   В боях, он, как хищная гигантская птица, пикировал на врага и кровью уничтожал. Подлинное имя Сверх-Жуткого-Человека позабылось. Теперь старик с седыми до пояса волосами - более не был человеком. Да, дети и женщины не боялись его (они просто не видели его в бою). Детвора любила играть с ним - выпрашивая хотя бы один полёт на его спине, и бывший Сломанный Камень не отказывал ребятне.
   - его любили -
   Все знали, что он герой. А человек-Чудовище-Паук был одинок. Хотя он уничтожил противника стократ более Сломанного Камня, героем его не считали - слишком он был жуток на вид.
   Он прятался в ветвях Дерева и наблюдал за обычной человеческой жизнью, и ему хотелось туда к ним, к людям которых поклялся защищать, делая это через Гигантское Не хочу; но люди не принимали его в новом обличье, боялись его даже от того, что не понимали это новое не человеческое существо. Его чёрный панцирь в шипах, был совсем измазан кровью, оттого он перестал смывать кровь в реке, посчитав это бессмыслицей (он думал: я на вечно в крови). Часть глаз, на его паучьей башке была выбита в боях, а раны на их бывших местах гноились. Человек-Чудовище-Паук пытался выпросить лекарской помощи у знахарок, но те отказывали ему, никак не объясняя эти отказы. И он, изуродованный, опять шёл в бой, после короткой передышки в среде своего народа, что более не принимал его; шёл в бой, воевать за людей, что больше не любили и боялись его.
   В своей жуткой чёрной голове, он часто задумывался о правде, и понимал, что нет никакой правды - есть только выбор и долг, ничего другого. И оказалось, что он сделал не правильный выбор; но от долга, уже отказаться не мог; зная, что, если война эта закончится, обратно в Племя его не примут.
   - не примут обратно! -
   "-Какая же боль!!.."
   Знал, что уже никогда не станет прежним. Не станет обычным человеком!
   Превозмогая душевную боль из-за предательства, всё ж шёл на фронт. И убивал врагов.
  
  
  
  
  
  
  
   32
  
   У шаманов и женщин знахарок - которые знали слишком много о времени - появился новый план. Эти седоволосые люди, были настолько стары опытом - что тот постоянно порождал идеи в их головах. И нужные, а также и бессмысленные; но и страшные, так же. Седоголовые искали добровольца, чтобы изменился тот, или та - по собственной воле. Белые головы своими ртами совсем не обнадёживали вызвавшихся, а говорили правду, что действие это - волшебное - может убить, может безобразно изуродовать тело добровольца; в общем, они сами толком не понимали, что-же произойдёт с человеком добровольцем.
   - но добровольцы появились -
   Воительница по имени Ветвь (которая никогда не расставалась со своим деревянным мечом, оставшимся ей от древних предков её), и весёлый и добрый работяга Благодатная Почва.
   Седоголовые очень быстро сделали свой выбор: Ветвь не подходила для новой роли, для перерождения, по одной простой причине - она была лучшим воином после Сломанного Камня (старики и не вспомнили о Человеке-Чудовище-Пауке, видно позабыв о нём, или просто не считали своё детище человеком).
   (скорбь и печаль слёз о сгубленном человеке)
   Понятно, выбор пал на Благодатную Почву. Да, он был лучшим инженером и строителем, а также изобретателем - он изобретал смерть для войны. Но всё же он был заменим. К тому же, добровольцами вызвались только эти двое. Другие люди Народа, видимо замечая страдания Человека-Чудовища-Паука, остереглись участия в жутком волшебстве стариков - они, те, кто не вызвался, готовы были идти на передовую - в самое пекло смерти - но отказывали седым для перерождения.
   - а Благодатная Почва согласился, так как был очень смел, и по-настоящему любил свой Народ -
  
  
  
  
  
  
  
   Седые создали из него Капитана-Не-Америка. Бойца.
   Он выглядел теперь очень красивым. Глаза его стали голубыми, он стал Слишком высок, Слишком страшен врагам Его Народа.
   Капитан-Не-Америка ушёл на войну и больше не возвращался - война стала его жизнью, а смерть - его пищей. Да, он пил человеческую кровь и кричал О-Смерти Голосом, что вложили в его гортань седые старики, узнав о том, как сделать это у прожитого ими всеми времени.
   - он Кричал и Пил -
   Смерть. Смерть. Смерть. Смерть.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Вот война. На ней люди с обеих сторон - убивают друг друга. И три не-Человека тоже так же там. Полоумное чёрное чудовище - Паук; Сверх-Жуткий-Человек (самый умный) убийца всего времени человека - пусть и слепец; и этот, Капитан-Не-Америка - МЕРЗАВЦЫ крови. Война порождает только войну. В войне не может быть мира. Сверхоружие не может гарантировать мир, а только новую войну. Пусть и в умах людей, пусть и в технологиях - пожирает ресурсы и душу самого человека - убивая его так, воюя так - но не творя, не создавая Мира, а только противостояние порождая, что и есть суть Война!
   Эти трое чудовищ, созданных из людей - решили бы исход войны...
  
  
  
  
  
  
   33
  
   Пустыня. Солнце огромно. Голубые глаза Белого Крокодила светятся, как и оно - Светило. Он видит сон наяву, он видит два народа, как две реки, что столкнулись, и понимает, что должен оказаться там. Но забывает об этом и видит ещё десятки снов, что сталкиваются друг с другом - цветные и яркие, текучие.
   - там время уходит вовсе стороны -
   - там пространство уходит во все стороны -
   Он понимает, что нужно сделать выбор, что нужно выбраться из этого водоворота снов - но если утонет он, то утонет не один. Сам он, может утонуть во всех временах, что увидел одновременно. А его Народ может утонуть в крови.
   - необходимо окончательно оседлать Поток-Потоп-Время -
   (всенаправленный)
   Он проснулся оттого, что на его лоб легла прохладная ладонь... Но это вновь было будущее! Он, кажется, начал тонуть в потоке, что двигался во всех направлениях всегда. Человек одолел страх. Человек задыхался, теряя своё имя и себя самоё. Слишком было много Времени вокруг. Всякого. Бесконечного. Безначального. Бесчисленного.
   - и оно не уходило никуда -
   Время было везде и сразу, и кололо и в глаза, и в сердце, и в разум. И человек забыл своё имя, и плыл во всех направлениях потока уже как его часть. Но это была не смерть, а жизнь без жизни - тяжкая. Как можно жить всегда и сразу во всех вариантах, всех моментах всего возможного?
   Никак.
   Можно существовать. Но живя, человек ощущает - вот он я, вот моё тело, моё лицо, меня зовут - так-то. Я живу - для того-то. Я - хочу. Я - делаю-добиваюсь... Но, когда я - это Всё. Я - становиться равным нолю. Я - перестаёт существовать.
   Где во всех потоках, всех времён, может находиться это "я"? Как могу быть "я" - везде и всегда? То есть - ни где.
  
   Посмотрите, какая дивная музыка! Это звучит пустота свободная от существующего. Абсолютная, потому что, без границ и начал, а просто всё всегда одновременно. Вот где оркестр Всех цветов Красоты! Это даже не хаос. Это ось сквозь вид лица Времени...
   Я...
   Я вижу...
   Я вижу Лицо Времени!
   - лицо времени - это нить -
   как же её ухватить
   времени реку без берегов не переплыть
   там негде встать!
   нет опоры
   и это не просторы
   это не пространство
   вот где живёт шаманство!
   (он вспомнил одну вещь, но не себя, он вспомнил, что был квадратный бубен, и попытался его ощутить, но он забыл о том, что бубен можно (нужно) держать рукой)
  но человек сейчас был рекой
  в которой была миллион и одна рука
  и пока
   держал квадрат в уме
   (в памяти)
  но ума не было
  он утонул в Вечной Воде.
  
  
  
  
  
  
  
  
   чем ухватить
  эту нить?
  чем мне Воды испить?
   - я так пьян -
  не понимаю сам
  как же я пил океан
  как я испил океан
  как мне себя сохранить?!
  (найти, создать)
  и больше Воды не пить?
  не счесть у этой Воды потоков
  и находясь у всех её истоков
  я потерял себя
  не Воду, а огонь любя
  и серебря
  я так найду нить - себя
   - Квадрат и Нить -
  вспомнить
  кто это
  говорит?
  Лицо
  без концов
  свето-
  -танец
  свято-таинство - святотатство
  богатство избытка
  (избытка квадратов и нитей)
  конца концов
   нет
  начала
   не существует
  но есть это Лицо
  и квадрат и нить
  что такое лицо?
  что такое нить?
  лицу Ноет нить
   поплыть!
  я умею вопить?
  что я умею?
  что
  такое
  я?
  себя отовсюду стащить
  (украсть себя)
  что такое я?
  (лицо, нить)
  не ныть
  вспомнить...
  Как вспоминать обо всём, что сразу и везде?!
  Нет. Нет. Нет. Нет...
   _______________
  
   Лицо без глаз. Нить без определений - капает со всех сторон. Капает Сразу. Грузовик - это Солнце. А вода никогда не существовала. Невозможно определить что-то одно, когда сразу всё. Смотрите, пустоту не измерить. Смотрите - учтённый простыми штрихами хаос - Разум. Пусть нет никакого числа, квадратное лицо даже нить не спасла. У берега Океана Хаоса нет Берега. Но я на берегу, я наблюдаю шторм. Я не могу быть - "я", так как слишком - Ком всего из всегда и где. Слишком без цифры это где. Не работает лицо. Цифры - это Нить?
   нет, цифр не стоит пить.
   - шторм -
  В Океане Хаоса шторм.
  Из Бездны Сквозняк
  Кто это видит?!
  не я
  в хаосе не может быть - "я"
  только лицо в обрамлении нити
  а разве я могу видеть?
  ведь и зрение, и самоё "я"
   подкачали
   _______________
  
  Чтобы плыть
  нужно для этого ощутить,
  хотя бы что-то -
  то, в чём плывёшь,
  и откуда, и куда ты плывёшь.
  (знать, что ощущать)
  Вот бой
  с бессмыслицы гурьбой
  меня нет. меня нет. меня нет.
  Эта конструкция шита белой Нитью...
  Воды...
  Нитью времени. А знаешь?..
  меня нет
  а что ты знаешь?
  ты понимаешь, что - "ты", и в чём утопаешь? Меня нет. И вдруг, есть Совсем Всё. И вдруг, нет Ничего. А вдруг!..
  поговори со мною друг
  ...что ты, молчи-молчи
   - умноженное на крики -
  Белый Крокодил Говорил
  но молчал
  а берег хаоса выл
  а сам Океан кричал
  Белый Крокодил
  забыл
  (На-совсем)
  Из Бездны он тёмную воду в глаза себе накачал
  и Камень он сделал - Всем
  всегда
  (большой квадратный камень кто-то Грыз)
   ______________
  
  Поток Всего времени обрушился на гробницу времени. Поток всех направлений и даже, всех вариантов направлений - показался из усыпальницы времени. Но нельзя. Всё это не может быть Нить.
   - пей -
  меня нет. его нет.
  кто-то грыз камень и запивал из Бездны.
   - пощёчина -
  Любовь. Она возбуждает странный, страшный интерес. Любовь - магнит.
  нитью выпит огонь из глаз которых не было никогда
   - у Бездны -
  Там утонуло Всё.
  Но человек родился. Но не знал, что он человек.
  Человек бредёт по краю Бездны. Волосы на его голове развевает ветер Оттуда. ОТТУДА. Но он-она? Не знает об этом.
   - давай узнаем? -
   Что я могу сказать о том, кто грызёт камень?
  меня нет
  солнце любое - это охранник и видеокамера, глаз, что видит и всегда наблюдает... Здесь нет стрекозы. Здесь нет растения. Здесь - пост охраны бездны всех нитей. Здесь - ВИДЕОКАМЕРА. Летим?!
   У меня есть глаза и это видеокамера. Прямой репортаж о Солнце и Воде. В звезде...
  В звезде есть глаз и вода.
  (ну, пока)
   - увидимся -
  Увидимся здесь Всегда.
  В это любое время. Во всех сторонах. Всегда и во всех вариантах каждого всегда.
  (бросай грызть камень, а просто съешь)
  перед видеокамерой
  Привет.
  Я на берегу, я наблюдаю шторм.
  Привет.
  Ты слышишь?
  ...Как камень видеокамеры поедает Солнце?
  квадрато-камера с жужжанием в космосе -
  я слышу
  привет
  я слышу его,
  пока
   Так-так, кое-что вырисовывается. Если я не видеокамера, если я - не ты, которого нет, тогда я - лицо! А где-же нить?
  не стоит выть - беги...
   Нет я поговорю. Это пустота - океан в одном камне.
  Всегда говори привет и пока
  видеокамере.
  
  
  грузовик - солнце - автомобиль и Вода его колёса...
  так сколько с носа
  правды
  для видеокамеры?
  Я могу тоже самое
  я - Солнце!
  Привет!
  Пока...
   - мы не договоримся -
  потому что нас нет
  нет потока, нет нити, нет квадратного бубна
   - ничего нет -
  (нет и правды, дабы расплатиться с видеокамерой)
  и никогда не было, потому что было всегда
  
  
  
  
  
  
   34
  
   Игла Времени прогрызла камень усыпальницы будущего и выбралась наружу. Она была полностью обнажённая женщина, а распавшаяся гробница окружала её. Рядом с осыпавшимся камнем, на песке, лежал мужчина с костяной левой рукой, а у правой руки его лежал квадратный бубен. Женщина не знавшая своего имени, но знающая себя и свой пол, прикоснулась ладонью правой руки к лицу мужчины, что так же теперь не знал - не помнил - своего имени (ни каких имён не помнил больше), и тот открыл глаза, что были светом неба, и посмотрел в её глаза солнца; а потом ударил своей костяной рукой в бубен.
   - и это был Удар -
   Воздух взорвался и запел, как искры и знамя законченного пути. Теперь воздух стал другой. Но для них двоих. Они улыбались, как пели будто, но одну на двоих песню. Пусть их и было двое, но они были одно. Один путь, одна судьба. Это только гармония могла улыбаться и выглядеть так. Они всмотрелись друг в друга - любя уже, и соединились, к печали, не на вечно только. Их стоны уже были светом, а взгляды глаз - будущим, так как они создавали новую жизнь. Их соитие было прекрасно своей новизной, хотя происходило подобное испокон веков, их гармония была внове этому миру, так как любовь их физическая уже была Заклинанием. Как от звука удара в бубен родился новый воздух, так и их любовь рождала обновляющуюся самою себя. Крики в пустыне - радости и счастья, движения молодых прекрасных тел - эти двое проживали свой половой акт, как Красоту Волшебства - и оттого не могли молчать. Они выбалтывали друг другу всё, что ощущали, и помогали друг другу советами, как сделать их короткое физическое счастье соединения двоих, ещё более счастливым.
   Но красота не может быть вечной (к счастью или не счастью) и они закончили, и они устали. А воздух обновлённый пи́лся двоими как вино.
   - они были вместе, это было счастье -
   Они стали родителями гармонии, потому их не смущала их нагота перед наготой окружающего мира. Они улыбались, а ветер Нового воздуха высушивал пот на их обнажённых прекрасно-усталых телах.
  
  (Хотите передать привет Красоте? Поговорите с этими двоими.)
  
  
  
  - Кто ты? Как зовут тебя? - спрашивала женщина.
  - А кто ты? Я будто бы не знал и знал тебя всегда? - вопрошал мужчина.
   Они ещё мало знали, но собирались узнать почти всё.
  - У тебя светлая кожа, а у меня смуглая, - удивлялась женщина. Мы разные, но наоборот, я чувствую, что мы одинаковые... Кто разрешил нам встретиться и говорить друг с другом? Потому что я чувствую, что наш союз может быть опасен. Я чувствую, что две половинки объединившиеся - могут разрушить окружающее; и, кажется, что так бывало уже множество раз. Когда противоположности объединяются, то могут, как созидать, так и разрушать. Я знаю, что за любовь можно убить. Так же, я вижу, в твоих глазах - в тебе, что ты можешь убить за меня. А я сама, могу запутать и уничтожить половину мира, мстя за тебя или мстя тебе...
  - Мы не поступим ведь так с тобой, верно? - спросил мужчина, ища ответа в её глазах.
  - Мы не должны.
  - Мы должны стать миром, а не войной.
  - Да будет так!
  - Да будет так!
   Они лежали обнажённые рядом и любили друг друга взглядом, из сердца даже, а не из глаз. Поцелуй.
  - Поднимаемся и идём.
  - Идём!
   И на рассвете они ушли из этого места.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   35
  
   Настолько стало сильное Солнце в пустыне, что вода в земляном колодце, что ранее вырыл мужчина - вода, растворённая в грязи - иссохла. Кактусы уготовившиеся цвести, не стали этого делать - серые выросты ножек для будущих бутонов усохли и отпали; и кактусы те, покачивались грустно под жарким ветром. А ветер огромного зноя иссушал всё. Насекомых закруженных этим ветром уносило в сильную высь, где они умирали на самом жа́ре - наверху была топка пекла. Солнце стало не добрым очень, делая огненные смерчи - не большие, но страшные как пламя.
   Двое, мужчина и женщина спасались из этой пустыни ветра смерти. Воды у них с собою не было - лишь несколько кусочков мякоти съедобного кактуса, завёрнутых в крокодилью шкуру - дабы совсем не усохли. Огненно-жаркий ветер пытался сбить их с ног, а светило жгло из самого верха. Мужчина пытался молиться, но его не слышали. Звук бубна тонул, исчезая в шуме урагана - духи не слышали бубна.
   Он придумал один способ защититься от огня сверху и огненного песка, что летел им прямо в лица. Копаясь в останках сгоревшего самолёта Стелс, мужчина искал, хоть что-то полезное им двоим, что-то внутри этого остова, напичканного дорогостоящей электроникой и оружием, как раз тем, что было совершенно без надобности сейчас этим двоим людям, мужчина искал еду или воду. Раздумывал - не смогут ли они, спрятаться в обломках произведения технического гения человека от песчаной бури. Но нет, всё напрочь сгорело - это только рёбра скелета остались от могучего механизма - совсем голые; и не было возможности спрятаться среди них. Мужчина нашёл только уцелевшую часть, не до конца смятого крыла бывшей механической птицы. И она была чёрной. У него не было никакого инструмента, кроме ножа и томагавка, нечем ему было резать или рубить металл крыла, и он думал, как сделать это, как воплотить в жизнь свою идею. Так как его сил человека, не хватало для того, чтобы разделить на части металл - он начал молиться опять. Он просил духов о помощи. И женщина просила духов своих предков о помощи.
   Выл ветер и заглушал их молитвы. Солнце пекло сверху медленно убивая их, и защиты от его жары не было. Мужчина без имени знал - что в данной ситуации бушующего от солнечного жара воздуха, перегретого и клубящегося маревом - что дух воздуха должен быть где-то неподалёку. Он где-то рядом и докричаться до него возможно. И мужчина кричал, задыхаясь от обжигающего горло вдыхаемого ветра, кричал, срывая свой голос, кричал смертельно - колотя костяной рукой в бессмысленный неслышный в буре бубен.
   Дух воздуха явился.
  - Я не могу помочь тебе. Светило не слушает меня. Его ярость неостановима - только ждать теперь остаётся; пока настрой неба не изменится на милость к живущим под небесами.
  - Нам необходимо сейчас же вернуться к Народу, который вы Духи опекаете!
  - Я уже ответил тебе - мне не остановить бури нашего светила. Я смогу унять ветер, но не солнечный свет.
  - А ты выполнишь мою просьбу?
  - Спрашивай.
  - Ты можешь, так изогнуть воздух, чтобы стал тот как линза?
  - Зачем это?
  - Я прошу тебя! Ты сможешь?
  - Да.
   Под взглядом Духа, воздух рядом, стал плотным как вода, и даже ещё гуще, воздух стал ярко-синим и дрожал как живое существо. Мужчина попросил Духа изогнуть это синее марево, под определённым углом к Солнцу. И, тогда, вспыхнул ещё Больший огонь, сверкнул другим цветом, и стал как единственный луч Солнца; но плотный и стократ более яркий. Мужчина указывал костяной рукой, куда направить луч. Этот луч вырезал на крыле самолёта Стелс большой круг, и тот отпал от целого, и покатился по песку - ещё пы́ша красным жаром раскалённого металла.
   Мужчина и женщина благодарили Духа истово за благодеяние.
  
  
  
  
  
   36
  
   Двое обнажённых людей посреди песков. Ужасный зной не желает отпустить их, взяв в плен. Стена жа́ра, будто отгородила их от остального всего. И силы ума и сердец людей, были слабее силы этой стены жара.
   - и выхода видно не было -
  (Кроме как преодолеть пустыню пешей ходьбой.)
   Из полосы кожи, отрезанной от крокодильей шкуры и заплетённых в косы волос женщины - мужчина сделал петли с одной стороны круга металла, вырезанного из крыла самолёта Стелс, и тогда круг этот стал щитом. А женщина, смешав свою кровь с кровью мужчины, нарисовала на оборотной стороне щита подобающие символы - прочитав их в памяти предков.
   - и щит стал волшебным -
   Двое, взяли в свои рты по кусочку очищенной мякоти кактуса и посасывали их их для того чтобы унять мучения жажды; их путь сквозь пустыню получил начало.
   Горячий песок жжёт ступни ног, мужчина и женщина идут прижавшись друг к другу бёдрами и плечами, а над головами своими держат щит - так же вдвоём - щит защищает от солнечного жара. Эти двое безымянных, обмотали свои ступни кусками кожи крокодила. Они не разговаривают, уйдя внутрь себя самих. Их диалоги внутренние. Она говорит с голосами многих её предков - набирается знаний их опыта.
   - слушает вечность, прошедшую до неё -
   А он, наоборот, старается молчать и внутри себя, старается уйти в полнейшее сосредоточение - не знать ни о чём. Щит их отражает Солнце своим ультрасовременным покрытием и волшебством. Мужчина, время от времени, ударяет в свой квадратный бубен особенным образом, тогда звук, разлетающийся во все стороны, возвращается обратно к шаману и приносит информацию о том, что происходит окрест. Жаркий ветер, что всё же, беспокоит их под щитом - странно будоражит обоих. У неё, набухли и стоят как острия антенн соски на груди. У него, очень торчит, окончательно эрегированный половой член. Эти люди, как антенны, как приёмники тайного; слышат не слышимое и догадываются о незнаемом. Их тела молоды и стройны, их лица - как изначальная правда красоты. Глаза женщины - синие, глаза мужчины - голубые, и в глазах их сила, как звёзды, как светлое единство; глаза их, очень уж, видят.
   Двое, сделали свой переход изо дня в ночь. Солнце отпустило их из своего плена. Но жара всё же осталась, перегретый солнцем песок ещё очень горяч. Но эти двое терпеливы и терпят жар песка, что горит и сквозь крокодилью шкуру, на которой лежат рядом. Мужчина изучает распустившийся возбуждением бутон между ног женщины. Этот её цветок, очень привлекает мужчину - он горячий и нежный. Мужчина, аккуратно, смазав этот женский бутон снаружи не едким соком кактуса, избавляет его от растительности при помощи ножа, и тёмные волосы падают на шкуру, что является ложем для двоих. Женщина, итак, цветущая и нежно-влажная, возбуждается ещё пуще. Мужчина любуется её волнительной промежностью. Они хотят до одури друг друга - потому что они жизнь.
   (Естественные желания, признак не выдуманной жизни.)
   Они радуют друг друга всячески.
   - это так поёт радость счастья молодости и гармонии -
   Тем паче они лишь двое здесь, на этом жёлтом пустынном песке и более нет никого и ни где.
   Радость закончилась временно и не на долго. Чуть в стороне, они мочатся вместе и разговаривают друг с другом в своих умах - взаимопонимание есть, и они сами себе отвечают на не заданные вслух вопросы друг другу. Этим людям хочется есть, но успокоить требующие тела не чем, кроме прикосновений, так как нет у них пищи. Их так же мучит жажда, но и эту тягу естественную не чем остановить - они посасывают усыхающие от жары кусочки кактуса. Потому, дабы не думать, они стараются соединиться как можно большее количество раз - в ночи - и получается. Глубокая ночь уже, и она приносит противоположность жару дня - холод, потому они не могут уже до конца согреть друг друга, и, памятуя о зное, что опять придёт днём, направляются в свой путь опять; усталые от самой тесной близости, что могут дать друг другу люди, но счастливо-довольные; улыбаясь друг другу, радостно косясь на черты лиц друг друга, которыми написано одно слово - любовь.
   - идут обнявшись -
   И их щит - защита, уже не нужен, так как сами себе они защитники.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ветер, почти пламя. Мелкие животные - безумствуя от голода - так как не могут больше терпеть его в своих укрытиях - появляясь под солнечный свет ярости - умирают обжёгшись. Но наши двое людей не могут насытить личный голод этими изжаренными и усохшими трупами. И, кажется, что скоро пустыню станет покрывать серый пепел сгоревшего всего, что было живого в этих песках.
   У мужчины белый лоб - молодого человека - наморщен чем-то древним. Это некая мысль. А глаза, как-то в пространстве каком-то, а не здесь именно. Он только душой здесь с женщиной. А она, смуглой кожей, которая пароль к этому месту к этой земле, прижимается к плечу мужчины, но глазами синими в себе. Она видит в себе самой новую жизнь. Но о своей объединённой любви помнят оба очень хорошо.
   Их мускулы под кожей действуют с элегантной грацией - походки их красота молодости - будто ничего нет естественнее этого, пусть и бредут долиной мрачной тени зноя. Кажется, будто это смысл жизни идти для них, и они приветствуют мир так - понимая. А чтобы быть ещё ближе друг к другу, мужчина, обняв женщину здоровой рукой, взял её за правую грудь; из смугловатой кожи женской груди в его руке, между его пальцев, торчит очень тёмный её сосок. А женщина держит левой рукой торчащий очень - его "член". Так они и ступают, кажется, много смен дня и ночи, не останавливаясь. Только время от времени - от такой близости - у него брызжет семя из полового члена на горячий песок. А она, иногда вздрагивает и её тело берёт краткая судорога, когда особенное количество сока появляется из её бутона между ног, и обильно стекает по внутренней стороне её бёдер. Но лишняя вода их тел, больше не изливается из их половых органов - жажда стала очень долгой. Только соки их возбуждения друг от друга - в отличном от нормальности жаре - ещё изливаются их телами в пространство вокруг.
   - песок пустыни забирает жизнь этих людей -
  
  
  
   Любовь взаимная прекрасна видно тем, что коротка. Объединяет идеальные противоположности застя взгляд, но пелена заблуждения спадает, отличия-непонимания - вершат своё дело, тогда связь любовной гармонии заканчивается, и появляется много му́ки.
   Но мы сочиняем сказку, а именно в сказке любовь вечна.
   Их молодые прекрасные лица - такие разные (но сейчас единые) уходят от нас в прошлое человеческой мечты - только там влюблённым и место. Но я, всё ещё вижу их и не забуду никогда.
   - но гармония покинула нас давно -
   Печально, что любовь не вечна, но путь, выбранный людьми, должен продолжаться и иметь своё окончание. Выбор пути и решения принятые человеком, намного более долгосрочны и живучи, нежели прекрасные эмоции.
  
   Двое, совершенно обнажённых, людей появляются на границе пустыни. Они усталые, но улыбаются довольно.
   - они победили -
   При людях без имён (обнажённых так же и этим) очень странный набор вещей: чёрный металлический щит - покрытый символами, начертанными кровью этих двоих, и затрёпанная шкура крокодила, в которую завёрнуты бубен, томагавк и нож. Странно, но встречные обитатели этих мест (не являющиеся частью их Племени - чужаки) не слишком-то реагируют на их появление. Лица этих чужаков озабочены чем-то своим-другим. Захватчики, частенько толкают сами свои автомобили вручную, двигатели машин часто "глохнут", а если заводятся снова, то с большим трудом. Но эти дорогостоящие вещи, обыватель бросить не может - эти автомобили такие красивые! - нет, никак нельзя расстаться с этими любимыми вещами; хотя они потеряли всякий смысл - попусту не нужны - так как не могут больше двигаться сами по себе, а могут быть только подталкиваемыми мускульной силой их владельцев. Причём, у этих людей, есть ещё в личном владении, множество бессмысленных и неиспользуемых предметов, с которыми невозможно расстаться - ведь куплены на собственные деньги. Но эти люди обмануты незнанием того, что их принудили купить эти вещи - принудили не насильно, но при помощи обманных действий и слов. Этих людей обманули, убедив в том, что эти бытовые вещи крайне необходимы им. Потому, караваны и отдельные бывшие транспортные средства, обильно нагруженные необходимыми вещами, направлялись в разные стороны по шоссе и прочим дорогам - обманутые в ценности не ценного, старались увезти и сохранить свой бессмысленный скарб; они сбегали от гармонии в вечный обман своей жизни.
   - эти ценности были важнее им, чем собственные души -
   Безымянные люди - пара - бредут и по шоссе, и по просёлочным дорогам, и по лугам, и полям, чужаки их не замечают, занятые спасением вещей бессмыслицы - ни кто не помогает этим двоим, никто и не мешает, как невидимки движутся они к обретению своих имён. Он несёт щит, она котомку из шкуры крокодила. Они, то разговаривают много, то молчат. Их молчание намного более содержательно - они беседуют со всем миром так, и диалоги эти настолько захватывают их, что забывают совсем о еде и питье.
   - что-то важнее в этих мыслях -
   Они чувствуют Древо - эта мировая ось притягивает их; и конечно они не сопротивляются зову. Они без раздумий прыгнули в бурную воду и, держась за щит, что не мог утонуть, плыли по этой воде, выискивая себе имена в ней.
   - вода позвала, и они откликнулись -
   Эта бурная вода помогала их движению. Река была чистой и пустой. И звуки только текущей воды, да птиц ещё. Река бурная, да с холодной очень водой - но наша пара терпит это. У них жажда, но вода в реке Чистая По-Другому; но не для питья. Они в воде не для того, чтобы пить, а для того, чтобы смыть с себя остатки прошлой памяти. Ко дну нельзя им и в небо нельзя - только эта поверхность для них двоих - древняя земля их Народа. Эти люди уже мало помнят, будто рассредоточились по всей этой земле; но помнят Племя своё, к нему и к Древу движутся.
   Они выбирают друг другу имена, говоря не языком и ртом, а в головах друг друга:
  -Ты будешь - Земля.
  -А ты - Небо.
   Улыбки бледных от холода Воды губ - друг другу. Они обнялись чтобы согреть друг друга, и это было Очень близко. Вода держала их на себе, а они соединились совершенно близко, и им стало жарко и едино; они стонали громко, но некому было видеть и слышать это - кроме птиц и зверей - никого окрест. Какая-то прекрасная свобода только была здесь и пела с этими двоими - с Землёй и Небом. А они пели радостью близости.
  - У тебя голубые глаза - ты Небо, - на ухо шептала женщина мужчине.
  - А у тебя синие, как вода, что течёт по этой земле - ты Земля.
  - Давай смеяться всегда вместе?!
  - Я очень хочу, чтобы это было всегда!..
   А Вода закрывает их губы, для того чтобы это осталось правдой, и они не сказали бы друг другу лишнего. Но их внутренний диалог прекратить нельзя. Но только в душах их, в мыслях, звучали обозначения других категорий, и о любви друг к другу таким языком сказать было нельзя...
  
  
  
   Чёрный щит плывёт по реке, а на нём двое обнажённых - Вода держит их на себе не давая тонуть. А те двое блаженно дремлют от радости удовольствия быть вместе, и не только быть рядом - плечо к плечу, но и возможности соединиться ещё ближе.
  "- Вода! Твой древний голос, разве не гармония? Что помнишь ты? Что ты забываешь? Помни нас, пожалуйста, такими какие мы есть сейчас! Пока мы опять не испортим себя - как люди. Пока мы честны с собой и миром. Помни..."
   Вода, видимо, слушала - сократив их путь, помогла.
  
  
   Часть 3
  
   37
  
   Когда Земля и Небо добрались до основного лагеря их Племени, возле Древа (других походных лагерей, появилось теперь великое множество по всей их земле) узнали то, что происходило во время отсутствия Неба и взросления Земли. Не за долго до возвращения Вождя-Шамана, белоголовые старики-знахари разом совершили ритуальное самоубийство, помня и зная, что уж никогда не забудут - Что совершили сами во имя победы. Знали, что не смогут пережить память о своих чудовищных поступках.
   - они убили себя -
   А последние пожилые шаманы умерли от непосильных задач, что ставили себе, не успев толком подготовить учеников.
   - живых шаманов не осталось -
   Воительница Ветвь была смертельно ранена и готовилась отправиться на встречу к предкам. Но, видно, шаманское чутьё развилось во всём их Народе и большинство Знающих пришли встретить Вождя-Шамана и его жену. Так же, явились создания стариков индейских учёных. Человек-Чудовище-Паук, бедный безумец, которого люто мучила собственная совесть, прилюдно обкрутил себя собственной колючей проволокой - которую мог создавать из своих чёрных конечностей Не-человека - и жестоко покарал себя самого, разорвав себя в клочья, так, что его тяжкая кровь брызнула в лица его бывших соплеменников, что отреклись от него, обрёкши на ещё более сильные страдания.
   - чудовище умерло -
   Прилетел, так же, Сверх-Ужасный-Человек - седой слепой старик и воитель. И огромными прыжками, которые только он мог совершать на всём белом свете, появился Капитан-Не-Америка - бывший ремесленник-изобретатель Благодатная Почва. Именно ему, Небо отдал чёрный щит, что сам вынес из пустыни, щит, на котором ровными кругами были начертаны древние символы их Народа, начертанные красной кровью. Капитан-Не-Америка был одет в облегающий его мускулистое гигантское тело костюм красного цвета, а лицо его было вымазано толи красной краской, толи кровью.
   И тогда всё началось с восклицаний:
  - Одноглазый шаман вернулся!
  - Белый Вождь-Шаман вернулся к нам!..
  - Белый Крокодил вернулся с женой Иглой Времени!
   Под Древом собралось множество людей. Здесь и находились Вождь-Шаман и его жена. Его самого и их обоих называли многими именами и прозвищами - они являлись живыми легендами - и Небу пришлось напрячь свои голос и силу разума - сказать. Он заговорил и ртом своим, а так же в головах каждого присутствующего:
  - Я не знаю кто белый крокодил.
   Его жена воскликнула:
  - Я не знаю кто игла времени! Меня зовут Земля. А мужа Небо.
   В народе зашептались:
  - Они не помнят своих имён!?.. Возможно, они забыли и нас - свой Народ? Может, забыли и войну, что ведём до сих пор?..
  - Одноглазый - мы не понимаем тебя. Ты забыл нас!?..
   Небо, Вождь-Шаман племени понял, что так не достучаться до его Народа, тогда стал бить в бубен костяной рукой. Соплеменники ужаснулись тому, что у Вождя-Шамана костяная рука, но движется. Ритм, что извлекал из кожаного квадратного бубна, крайне воздействовал на соплеменников. Индейцы не смогли стоять на месте, а рты их будто срослись для голосов. Весь присутствующий Народ Затанцевал молча. А Небо, колотил и колотил в свой бубен, глаза его закатились.
   - это было камлание целого народа -
   Пляска страшная своими безумием и красотой.
   - красота гармонии -
   Земля так же присоединилась к камланию, она стала сама бить в бубен Неба своей рукой. Она и являлась настоящей колотушкой для бубна, но живой. Белые волосы шамана развевались. Тёмные волосы - части мужчины и его бубна - женщины по имени Земля, так же стали указывать во все направления сразу, двигаясь сами по себе, без ветра, но живя́.
   - эта дикая пляска! -
   Народ стал как одно живое существо, пусть и состоящее из многих.
   - народ снова стал един -
   Единым танцем, но вдвоём, создавали звуки квадратного бубна - они, влюблённые, были гармоничны - не сбиваясь в танце, а жили сейчас как одно волшебное существо.
   - двое как один -
   В конце, звук индейского бубна покрыл весь материк.
  
  
  
   38
   Когда действо закончилось, и аборигены этой земли стали приходить в себя - утирая пену временного безумия единения с природой со своих губ, поднимаясь из пыли праха времён своей земли, Небо нашёл слепого старика по имени Сверх-Жуткий-Человек и заговорил с ним:
  - Нас услышали все на нашей земле, звери даже и птицы, а я до сих пор слышу в своём сердце радость природы этой, так же слышу радостный смех духов в Верхнем Мире. Война должна закончиться! Лети же по нашей земле и собери на совет всех из наших бывших противников - я знаю, так же, что и они услышали нас. Собери большой совет представителей всех людей этой земли, пусть запасутся табаком и трубками, мы будем курить о мире.
  - Я не верю им - Вождь! - отвечал сверхчеловек.
  - Тебе придётся. Я тебя об этом прошу.
  - Но...
  - Нет "но". Или ты не веришь больше своему вождю?
  - Я верю...
  - Тогда сделай, что я говорю.
  - Я сделаю. Я оповещу их. Но если ты, Вождь, желаешь говорить с ними о мире, то я не могу поддержать тебя в этом. Так как ненавижу захватчиков нашей земли - люто! Я никогда им не поверю!! Так как, вместо того чтобы курить трубку мира, они постараются ударить тебя ножом в спину.
   Повторюсь - я выполню твоё желание, а потом улечу отсюда - не хочу стать свидетелем ещё одного предательства! Пусть я слеп совсем, не как ты на один глаз, но предательство я вижу впереди. Потому отправлюсь на Луну и буду ждать там. Я буду ждать вечность - и если понадоблюсь вам - понадоблюсь своему Племени, только позовите и я вернусь на помощь, - старик теребил набрякший от возраста подбородок, нервничая - он боялся за свой Народ, но не хотел взять своих слов обратно.
  - Да будет так, - произнёс Небо.
   Старик оправил свой наряд из облегающей тело серой кожи змей, коснулся символа своего Народа, начертанного в центре его груди и, подняв один кулак к небу, взлетел, не как птица, но как пуля. Тогда Земля и Небо подошли к Древу жизни их земли с почтением, и стали целовать его ствол. А дерево зашевелилось. Небо мысленно окликнул соплеменников:
  "- Оставьте луки свои, сделанные в Китае, оставьте стрелы, сделанные в Китае - оставьте всё оружие! И поднимайтесь на Древо закрыв глаза.
   Я прошу вас.
   Поднимайтесь вслед за мной и моей женой."
   Люди Племени - молодые и нет, и дети так же - удивлялись, но они верили своему Вождю-Шаману, верили по-прежнему, не как старик-сверхчеловек, что улетел, что перестал ему верить, и сделали, так как попросил Небо. На ветвях гигантского дерева уместилось, в аккурат, всё Племя (хотя, на самом деле, Древо это, держало на своих ветвях много больше всегда - оно было стеблем жизни всего их мира).
   - все разместились на ветвях -
   А Земля, жена Неба, добавила:
  - Это будет долгий путь. Нам придётся вернуться в самое прошлое появления нашего народа, а потом вернуться в продолжение настоящей жизни - нашей, как Племени. Нас, на нашей земле. Она ждёт этого.
   Так же она добавила:
  - Я вызываю жизнь! И сама несу жизнь в себе. Я взываю к твоей жизни - о Дерево!
   На ветвях и стволе, стали вдруг быстро брать свою жизнь грибы синего и белого цветов.
   Земля:
  - Древо благоволит нам. Ешьте его дары! - голос её звучит на всё пространство.
   И тогда Древо-Ось, вытянуло из земли корни свои и взлетело - со всем, что было на нём - в воздух. Небо улыбнулся своей жене. Улыбки цвели на устах всех других их соплеменников. Последним на ветви Дерева, запрыгнул Капитан-Не-Америка, собравшийся защищать свой народ подаренным щитом. И он был великолепен в своём красном облегающем тело костюме, с голубоглазо-блондинистой улыбочкой на челе.
   - он был красота и обаяние - он был великим убийцей -
   Племя, летящее на Дереве, уходило в прошлое, чтобы вернуть память генетическую, Своего Народа. Древо сверкало, как НЛО. Оно жило, как свет, так как вечно было маяком для местного народа, и свет его был благодатью, что даровали этому племени Духи.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Часть 4
   39
  
  
   Пригород гигантского города, что умирал в агонии, пожирая сам себя. После исчезновения электричества, отказа многих механизмов от предназначенной для них работы-жизни, в том числе, остановившихся и заполнивших шоссе, приказавших долго жить, кавалькад, автомобилей - город гнил, как мерзкий труп. Не далеко от этого места случилось собрание аборигенов и американцев оккупантов. Со стороны аборигенов присутствовала большая часть лучших воинов - не вооружённых вовсе. Так же здесь находился Капитан-Не-Америка. Множество людей сидело огромным кругом. А индейские старики набивали трубки табаком, вымоченным в соке кактусов и приправленным высушенными грибами.
   - индейцы были настроены на мир -
   Со стороны американцев, так же присутствовала большая группа людей во главе со своим президентом. Последними явились Земля и Небо. Они были обнажены - На Небе был только головной убор из чёрных и белых перьев - символ власти, а на плечи Земли была накинута шкура крокодила; они шли, взявшись за руки и глубоко улыбались. Это обескуражило противную сторону. Главы народа подошли и сели на заранее приготовленные из древесины сидения-троны. Американцы шушукались в полголоса, недовольные всем этим.
   Небо сидел на троне и молчал, наблюдая одним глазом вокруг. Земля тоже молчала и смотрела, именно, вглубь себя, а не по сторонам.
   Долгое неловкое молчание прервал американский президент. Это был седой и очень пожилой человек, с лицом которым владела власть, а губы его жили презрительной жизнью. Старик этот произносил:
  - С помощью Господа, мы одолеем вас!
   Небо продолжал молчать.
  - Мы знаем, что Иисус любит нас и не оставит в беде...
   Опять пустота ответов. Президент начал нервничать, глазами его смотрела большая злоба. Ища поддержки своих избирателей, президент первым запел американский гимн. Его поддержали, поначалу, не громкие, а потом всё более уверенные голоса. Американцы пели, вкладывая душу в слова своего гимна и заметно было, что пение воодушевляет этих людей.
   Небо слушал это молча. Его занимала строчка из этой песни о том, что "мы верим в Господа". Он подумал: - Им следовало бы заменить эти слова на - мы верим в деньги, и они нам помогут...
   Тут случилось непредвиденное...
   (То, что было предвидено - непредвиденное предвиденное...)
   В Небо и Землю полетели стрелы из дальнобойных луков и арбалетов. Потом в ход пошли метательные ножи. Ни Небо, ни Земля, даже не пошевелились, им не было до этого дела. Но тут, как тут появился Капитан-Не-Америка со своим сте́лсовым щитом и играючи отбил им эту атаку. В стане противника начался хаос. А Капитан-Не-Америка стал метать свой круглый щит в тех, кто пытался перезарядить луки и арбалеты, и попадал всегда, так как видел дальше, чем большинство людей - стрелки падали один за одним.
   Часть делегатов узурпаторов разбежалась. Но президент и его свита были не робкого десятка, потому остались на своих местах. В уме, Небо отметил их храбрость и посчитал их за прекрасных противников. А когда свалка, вызванная последним боем на этой войне, прекратилась, он произнёс свои первые слова - он прозвучал очень громко в головах чужаков:
  - Здесь нет, и никогда не было, ни одного из ваших богов - этой землёй управляют Духи!
  - Да вы просто тупые, необразованные варвары - вы ничего не знаете о мире! - вскипел президент Америки. Мы уничтожим вас! Вырвем, как раковую опухоль на теле нашей прекрасной страны! ...Вижу, что ты сам не американец и не абориген - слышу по акценту, кто ты - чех, серб, русский?
   Небо улыбнулся ответом:
  - Я вождь этого племени.
  - Откуда ты взялся, иностранный выскочка?!
  - Я не помню, откуда я. И дело не в моём происхождении, а в том, что мы пришли говорить о мире. Но вы продолжаете хотеть воевать. Так вот, эта война закончена и победа за нами.
   Американский президент не смог выпихнуть через свой рот ни одного человеческого слова, а только злобные хрипы. И лицо его было покрыто мусором зла.
   Небо:
  - Поэтому я преподам последний урок.
   Небо поднял со своей земли один из ножей, что был предназначен для смерти его сердца и сломал его. Он попросил Капитана-Не-Америка привести к нему любого из американцев, что пытались убить его и его жену. Капитану не составило труда притащить силой одного из несостоявшихся убийц.
  - Это будет символ.
   Небо подержал на ладони сломанный нож не состоявшегося убийцы и отбросил в сторону.
  - Капитан, можешь одолжить мне свой щит ненадолго?
   Тот, не раздумывая, протянул своё оружие Вождю.
  - Держите этого человека.
   И человека удерживали, пока Небо снимал скальп с головы этого прожжённого ветерана-убийцы, снимал скальп краем щита Капитана-Не-Америка. Щит совсем не подходил для этой казни, края его не были острыми, и старый солдат испытывал яростную боль, он кричал. Но никто не собирался останавливать казнь, пока американец не пал на не его землю истекая кровью. Мучения человека не доставили удовольствия Небу, он сам вытерпел муку, но моральную.
  - Это было последнее убийство на этой войне. Война ЗАКОНЧЕНА!!!
  -...Ты сумасшедший варвар-дегенерат! Тебя постигнет Божья кара! Он направляет американцев собственной рукой...
   Небо вернул щит Капитану-Не-Америка, а тот, ловко запустив эту вещь в полёт, попал ровно по зубам американского президента. Цель была достигнута, этот человек замолчал, проглатывая собственную кровь. И никто не смог бы защитить его от Капитана-Не-Америка.
   А Небо сказал:
  - Мы увидимся здесь завтра, в то же время.
  
  
  
   Переговоры No2.
   Небо и Земля пришли на собрание такими же обнажёнными. Они улыбались друг другу. От близости манящего женского тела, уд Неба был напружинен очень. Но это не выглядело развратно, Небо знал, что дело, которое они должны довести до абсолютного конца - это гармония.
   - другого было не дано -
   Они, улыбаясь, сели на троны, сделанные для них мастерами их племени, пусть даже и не нужные им, сидели на них, чтобы доставить радость мастерам, выполнившим свою работу очень искусно - но на самом деле предпочли бы сидеть просто на траве их любимой земли. Так вот, первыми пришли индейцы, а чиновники бывшей Америки пришли позже, намеренно заставляя себя ждать, считая по-прежнему себя главами государства. Индейцы крайне терпеливы, но также верны своему слову. Они ждали - Небо, Земля и их народ.
   На этот раз Небо попросил Капитана не вмешиваться в переговоры никакими действиями войны. Он не мог запретить тому явиться на встречу, но мог попросить, как друга, чтобы всё прошло без насилия. И добавил ещё одну вещь, но по секрету - люди жаждут увидеть чудеса, и они это получат; и он подмигнул Капитану, и тот успокоился за жизни своих соплеменников.
   Небо знал, а Капитан-Не-Америка догадывался, что за развалинами обрушающегося города, снова прячутся убийцы, но слова Неба убедили Капитана ничего не предпринимать по этому поводу. Так индейцы и ждали, молча, раскуривая трубки.
  -...Вот и американцы! - воскликнула Земля.
   Ни что не могло поколебать весёлого настроя курильщиков, они ждали и внутри себя, и снаружи только одного ощущения - покоя, и радости ощущать это - ощущать гармонию с миром и жизнью в нём. Но Капитан, переживая, пытался предупредить веселящихся женщин и мужчин о возможной опасности, и вождь опять успокаивал его, повторяя, что война закончилась.
   И добавил:
  - Ты разве более не доверяешь мне? Ты - маловер! ...Мне крайне печально узнать это.
  -...Но, ведь там!.. - Капитан махнул рукой в сторону развалин домов, - люди, что убить тебя хотят! Люди с оружием...
  - Маловер! И я в третий раз прошу тебя - верь мне!
   Капитан-Не-Америка ушёл в сторону, но всё ж, не спускал глаз с развалин. Он видел там тлеющие огоньки сигарет, и подумал - те люди так сильно уверены в себе или они не в себе? Он был готов пожертвовать своей жизнью, спасая вождя, его жену и своих соплеменников. Слова Вождя-Шамана очень оскорбили его, он считал своим долгом и более - смыслом своей жизни быть всегда на защите своего Племени.
   - он страдал оттого, что не может быть полезен -
   Его службу отторгли, и на него навалилось отчаяние; может и ему поступить так, как сделали его соратники сверхвоины? Да, Луны ему не достичь, но убить себя он может множеством способов. Но он терпел эту боль внутри себя - он был воин. Так же, он ощущал своим главным чувством, наиважнейшей частью самого себя - необходимость защищать свой Народ. И потому, погрузив обиду в самый дальний угол своей души, он спрятался в развалинах, как и убийцы, и выжидал, и смотрел.
   Эти убийцы - олухи, и не старались вести себя скрытно. Как смекал Капитан, они не только курили не скрываясь, а он издали чуял запах сигаретного дыма, но и выпивали к тому же и от того сделались словоохотливы, пусть и общались шёпотом, но это всё одно было слышно. Капитан сделал вывод, что это не воины совсем, прожжённые ветераны американские видимо погибли наибольшим своим числом, а это были "необстрелянные" ополченцы. ...Но от шальной стрелы, пущенной неумелой рукой можно погибнуть точно так же, как и от стрелы профессионального воина.
   - потому он был начеку -
   С большим опозданием явился президент со своей свитой из оставшихся при нём чиновников, тех, что не разбежались; и олигархов-богачей, которые управляли теми, кто управлял. У президента на лице была маска из бинтов, и он выглядел, как мумия.
   Небо, улыбаясь, но не окружающему, а своим мыслям, сказал первым:
  - Кем бы вы меня не считали - я Вождь-Шаман нашего смешанного народа. Мы называем себя - Знающие.
   Президент закричал:
  - Мне наплевать на то, кем ты себя считаешь! Твоя власть - незаконна! Она противоречит американской конституции. И сборище вас - отбросов общества - так же незаконно!
  - По вашим законам, не по нашим.
   А президент прогундосил своим разбитым ртом:
  - Вы - дикари, прав никаких не имеете! ...И если наш Бог не покарает вас, то сделаем это мы!
  - Ваш бог - деньги, и у такого бога сейчас нет вообще никакой власти.
   Индейцам хотелось смеяться, но они сдерживали свои эмоции и держали свои лица подобными камню.
  - Я не люблю повторять одно и тоже, но я повторюсь опять. На этой земле никогда не было, и нет ни одного из ваших богов, - Небо помрачнел грозой на лице.
   - кажется, он увидел будущее -
   - плохое -
   Президент через бинты своею разбитой мордой выкрикнул:
  - Мы защитим наш американский образ жизни! Мы защитим нашу демократию!
   Кто-то, из собрания индейцев выкрикнул - деньгократию!..
   В среде индейских воинов послышались смешки.
  - Выслушай доводы наших сенаторов и финансистов. В нашу страну - в Америку - вложены небывалые средства - ты и во сне столько денег не увидишь!
   Небо разулыбался:
  - Мне никогда не снятся деньги.
  -...Америка богата! Нельзя не ценить денег - это не по-человечески, это безумие, болезнь!..
   Небо прервал говорившего:
  - Деньги нас не интересуют. Если вы ещё не поняли этого, то вскоре нефтевышки перестанут работать, а искусственный свет исчезнет.
   Вскричал президент-мумия:
  - Вы безумные террористы! - плескался он чёрным чувством из носовой полости, казалось, что этой желчью злобы можно растворить всё окружающее.
   Небо это удивило до слёз - через его единственный глаз. Они улыбались вместе - Небо и Земля. Их беспечная весёлость была так заразительна, что ей поддались и все их соплеменники, что так же заулыбались своими ртами.
   - смех! смех! смех! -
   А толстые дорого-пиджа́чные люди сильнее распалились:
  - Мы теряем свои прибыли из-за отсутствия связи с внешним миром! Банковская система рушится - мы в банкротов превращаемся! Это то вы понимаете?! ...Самая важная главная в жизни вещь пропадает!..
  - И что это за вещь?
  - Конечно деньги! Мы теряем на этой войне несметные деньги - поймите, услышьте нас! Мы должны зарабатывать на войне, но несём только убытки...
  -...Да сжечь их напалмом! - пузырился, как мыльный пузырь зла - президент. Объявим их террористами и выжжем эту мерзость на лице нашей страны!
   Толстосумы, голосами стада овец, блеяли:
  - Но ресурсы?! Но наши финансы?! Давайте попробуем договориться - мы же цивилизованные люди!..
  - Они грязные дикари, а не люди! Сжечь! Сжечь! Всех их нужно сжечь напалмом!!
   Финансисты не выдержали и заблеяли громким хором. У них были толстыми не только кошельки, но и всё остальное. Один представитель этого самого жирного жира земли, заглушив проклятия своего президента, заблеял за всех толстосумов:
  (президент смачно сплюнул на его шикарнейшие туфли)
   Но не сказав ничего нового, он прокричал:
  - Мы несём финансовые убытки - главное в войне не люди, а деньги!..
   Небо не выдержал: - Вы это всерьёз?
  - Какие могут быть шутки, если дело касается денег?! Деньги - это самая важная часть общества.
   Присутствующие при этом Знающие, были очень удивлены услышанным. Как можно поклоняться бумаге? Они подумали, что у этих толстых людей, что-то не хорошее случилось с их головами.
  - Напалм, только напалм! - пузырился президент-мумия. Жечь! Жечь! Всех нужно сжечь!
   В диалог вступил молчавший до того мужчина. Он был статен, костюм сидел на нём как влитой, а в сочетании с короткой стрижкой седых волос и седыми же усами, и элегантной выправкой, можно было сделать вывод, что это высокий военный чин. Он заговорил, будто не обращаясь ни к кому конкретно, но было ясно, что слова его обращены к президенту Америки. Прозвучал его громкий уверенный голос, человека привыкшего отдавать приказы:
  - Господин президент, в эти места не долетит ни один из наших бомбардировщиков.
  - Это почему же?
   Военный ответил вопросом на вопрос:
  - А почему мы добирались сюда в повозках, как сраные, как грёбаные ковбои девятнадцатого века,как первопоселенцы восемнадцатого века, а потом шли пешком?
  - Тогда пусть тащат бочки с напалмом на себе - зачем нам армия, которая не может воевать?
   Усатому седому "пиджаку" искривило благородное лицо, лицо это, стало страшной войной с самим собой. Но он сдержался кричать на господина президента.
  - Солдаты, что согласятся на эту миссию добровольно - потому что, я не смогу отдать такого приказа - сгорят так же, как и всё, что будет окружать их.
  - Ну и прекрасно! Они станут настоящими американскими героями, что избавят нашу великую страну от террористов!! Посмертно они будут награждены медалями и похоронены со всеми подобающими почестями. Герои всегда необходимы любой стране!
   У военного усача не выдержали нервы, и его лицо ходуном заходило от выражения эмоций, что были внутри этого человека.
  - Господин президент, - чуть через время, успокоившись, произнёс усач, - я не уверен, что этот химический состав сработает здесь.
  - Как это не сработает?! Мы же выжгли этой штукой некоторые страны?
  - Господин президент, законы химии и физики были нарушены этими людьми, - усач кивнул в сторону Знающих. Вы сами могли убедиться в этом, когда ваш личный кортеж остановился как по команде в пятистах милях отсюда и нам пришлось пересаживаться на эти сраные телеги... А автомобили будто умерли... если можно применить этот термин к механизмам.
  
  
   Небу надоело слушать вещи, которые он и так знал, и он достал свой квадратный бубен, и он заглянул в глаза Земле. В её глазах читалось желание, но не только. Они без слов понимали друг друга. Она поднялась с деревянного трона, полные груди её качнулись, украшая все моменты всех жизней. Она поправила крокодилью шкуру на своих плечах, в остальном она была обнажена, так как такую красоту только испортила бы любая одежда. Земля присела у подножья трона своего мужа, да так, чтобы легко можно было достать до бубна. Но, прежде чем притронуться к нему, она потрогала большой эрегированный член Неба. А потом стала выводить особый ритм - мягкий, гипнотизирующий. Небо удерживал бубен своей костяной левой рукой, а Земля ударяла по нему своими тонкими красивыми пальцами.
   - наступило время чудес -
   (Но, до их начала прихода, всё Это-Их-был прекрасный секс, пусть тайный для окружающих.)
  
  
  
   Продолжая удерживать бубен так, чтобы не мешать игре Земли, Небо заговорил, оборвав обрывки мыслей и речей обывателей Америки, которые мечтали быть всем миром разом.
  - Мне кажется известно, что необходимо случиться чуду.
   Люди из вымышленного государства Америка, стали бросаться, как на стены, за которыми скрыта тайна, но взглядами, оттого и пустыми, что не знали - в чём она. Этакий бесконечный пинг-понг - из-за отсутствия смысла.
   Но не все американцы делали так, усатый военный бросился на президента, как на любовника - так как, обхватил его руками своими, будто обнимая; но всё же с другой целью. Они повалились вместе в пыль, и усач был сверху, а президент под ним, оказался животом к земле, кверху задом, на котором был усатый.
   - но это была не любовь, а война -
   (точнее её попытка)
   (точнее попытка войны - воевать)
   Толстосумы и чиновники многие, сверкая очками в золоте, и разбрасывая ими солнечные зайчики весёлые; по туповатой локальной - относительно этого места - реальности, метались как-то.
   Но не совсем.
   Они, золотоочкарики и нет, толстые и нет, хотели бы убежать, но не знали и не понимали куда. Но кожей чуяли угрозу...
   ...Знающая, по имени Земля, выдала Особый Звук при помощи бубна своего мужа...
   А потом, всё это место реальности осыпалось осколками к ногам вечности. Ноги эти были безразмерными и серыми, а осколки оказались пылью на них. Вечность сделала бесконечный шаг и всё задвигалось и за жило по-прежнему, привычно человеческому взгляду; но быстро.
   Засадный, так сказать, полк оккупантов этой земли - одновременно защитники народа своей страны под вымышленным именем Америка - выскакивали из своих укрытий в закутках разрушающегося города, как черти из табакерки, но не забавно совсем, а как смерть жуткая. Они были в форме под цвет пыли развалин, и с раскрашенными лицами, как у некоторых Знающих, но с другой целью, чем у аборигенов, с целью маскировки. Тетивы их луков и арбалетов ультрасовременного производства захрустели, как раздавленное время, и оружие это, в руках у многих убийц, произвело залп, при помощи рук с пальцами этих солдат, защитников своей родины.
   - и стрелы ушли в ускорившуюся реальность -
   А чуть раньше, метательные ножи и дротики также полетели в воздухе, которым дышали все собравшиеся здесь люди, и те, что метались в панике, и те, что, стоя на месте, не понимали, что происходит.
   Все эти смертельные вещи летели совсем не так красиво, как летают птицы, так как у войны уродливое лицо. Скорость стрел была выше скорости запущенных в полёт ножей и коротких металлических копий, оттого всё это оружие сравнялись в одновременном полёте к смерти реальности - или индейцев, или американцев...
  
  
   ...и бум!..
   Они зависли в воздухе, не навредив явлениям жизни - ни индейцев, ни американцев (так как "на линии огня" было полно представителей уходящей в прошлое страны - те, кто планировал операцию, предполагали жертвы из числа своих соотечественников, но цель - уничтожение верхушки противника - была важнее жертв в числе соотечественников). Оружие зло и серо блестело в лучах Солнца. Женщина Земля совершила последний удар в квадратный бубен, что держал в костяной руке её муж. Она поднялась с колен, её прекрасные груди снова качнулись, а между меж ног её стало видно возбуждение этой женщины - заблестевшей красиво влаги, что стекала по внутренней стороне её пышно-округлых бёдер. Поднялся с трона и её муж, член его стоял и пружинил пульсом. А когда Небо утвердился на ногах стоя, член его качнулся заметнее. Человек-Знающий сказал:
  - Ну, разве не чудесно?! - и засмеялся заразительно для представителей его народа, так как те подхватили положительную эмоцию звуками своих голосов.
   Американцы замерли поражённые, те из них, что были ближе других прочих к группе аборигенов, так как поняли, что тоже бы были убиты без жалости, если бы план военных их же народа сработал. Для этих последних произошедшее было самым страшным чудом, что видели в своих жизнях - это было полное бессилие. Некоторые из них плакали. А индейцы смеялись, но это не была насмешка, аборигены искренне радовались чуду. Военные американцы всё ещё хотели воевать убивать, они были отличными воинами, заслужившими свой статус во многих боях, в которых выжили и победили. Но просто стояли на месте молча. Произошедшее, представляло собой чудовищное Не-Так. То, что произошло - не имело права на существование. И реальность этих воинов должна была остановить, опротестовать - то, что произошло. Но не остановила.
   Оружие по-прежнему висело в воздухе, безобидной не состоявшейся смертью.
   Индейцы обернулись к смерти спинами и ушли к своим жёнам, мужьям, детям и родителям - чтобы жить, а не воевать дальше. Земля и Небо шли рука в руке, касаясь обнажёнными бёдрами друг друга - в прекрасной гармонии; обнажённые люди на виду всех людей, что присутствовали в этом месте, на виду всей земли, над которой покровительственно - во все небеса - стояли Духи их мира, их земли, и улыбались своим детям добрым образом.
  
  
  
  
  
   ПОСЛЕСЛОВИЕ
  
  
   Нереальная реальность индейцев торжествовала повсюду. А война закончилась. Американцам стало не за что воевать. Банкоматы престали воспринимать, как объекты, банковские карты, а сенсоры распознавания лиц не воспринимали никаких лиц. Физические деньги были ещё в ходу, но приобрести при их помощи хотя бы что-то, становилось всё меньше возможностей. Изготовленные и упакованные ранее продукты питания приходили в негодность, а с трудом добытые в природе съестные припасы - никто не хотел отдавать взамен бумаги. Транспортные средства пришли в негодность не старостью или поломками, а просто смертью в себе, причём все сразу - автомобили всех мастей и мощности, поезда дизельные и электровозы - прочие. Велосипеды стали личными средствами передвижения, а грузы перевозили тягловые животные. Но ве́рхом роскоши была возможность нанять повозку с лошадьми, на которой можно было доставить грузы, и самих владельцев данного груза; но расплачиваться приходилось частью груза или другой собственности, что имела ценность в новом мире.
   Теряли последнее значение смысл гигантские накопления - так как их было очень не просто транспортировать по обновлённой этой земле; деньги же безналичные уже не могли существовать, так как стали абсолютно абстрактными единицами. Подобные детали - мелкие и крупные, зажили жизнью геометрической прогрессии, развиваясь так. А потому случилось следующее...
  
  
  
   Случилось то, что в прошлое время можно было бы назвать пресс-конференцией. Люди, что могли бы называться - в образовавшемся новом времени - журналистами, присутствовали на этой эпохальной встрече, и записывали обо всём происходящем, сделанными из пластика или дерева стилом, обмакнув его в чернила на бумаге. А потом эти новости распространялись уже устно, от слушавшего - к слушавшему и так далее. Так вот, это случилась небывалая встреча представителей многих народностей этой общей их земли. Людей, что долго добирались к месту встречи пешком, или на вышеперечисленных средствах передвижения. Долгий путь был вознаграждён ответами на многие вопросы, что интересовали жителей этого нового мира (но также рождением многих вопросов новых).
   Здесь были все. Здесь, не далеко от священного Древа Знающих, было шумно, но без злой ярости - люди обсуждали сложившуюся ситуацию (хотя ситуаций этих, было на самом деле множество). Собравшиеся здесь люди особенно старались не перебивать друг друга, так как правильные вопросы знали очень не многие и не спешили их задавать. А крикуны, что считали себя знающими всё, крикуны, что "авторитетно" убеждали - были зашиканы сотнями т-с-с-с! Так как всем, почти, было ясно, что всего не знает никто; даже Знающие не знали всего (чего они, впрочем, никогда не скрывали). Здесь полно было простого люда - фермеров, рабочих заводов, официантов, мойщиков посуды - прочих без счёта тружеников. Но не только они были в этом месте. Бывшие толстосумы и чиновники всех мастей присутствовали. Но худшими из собравшихся были учёные. Они же всё знали! - как живёт и как устроена вселенная, и как движется жизнь на Земле-матери. Они были самыми злобными критиками. Журналисты - потому что фотографировать было невозможно - делали зарисовки особо уж "батальных" споров.
   Индейцы пришли без оружия, неся в руках трубки и кисеты с курительной смесью. Только Капитан-Не-Америка прогуливался мимо со своим чёрным круглым щитом, раскрашенным круглыми красными полосами индейских символов.
   Не первый учёный завёл речь (отвлечёмся на описание внешнего вида этого человека: о, это было яйцо вместо головы! - маленькое, но бритое; и видимо, для особого пущего эффекта - существо это носило чёрные узкие очки).
   Увидев это создание, Небо начал улыбаться своим мыслям. Первой, настроение его улыбки подхватила жена, так как лучше всех знала своего мужа и могла понимать, даже предугадывать, о чём тот думает.
   Яйцеголовый злопыхатель ярился:
  - ...Не выйдет у вас ничего, законы науки восторжествуют!..
   Люди собрания, состоящего из различных представителей "зашикали", зная, что слова не те - а чистая болтовня. Но Небо, остановил всю толпу звуков, жестами рук (одна из которых была костяной). Одноглазый Вождь-Шаман предложил продолжать выпихивать злые слова из собственного рта учёному.
  - Наши великие самолёты стелс долетают до границ вашей территории...
   Его перебили:
  - ...И благополучно падают! А мы изготавливаем из этого металла отличные волокуши! ...А к чему я клоню? А к тому - пусть летают и дальше!..
   Появился звук большого смеха. Индейцы-Знающие, подхватили настроение Вождя. А Капитан-Не-Америка метнул, на пробу, свой щит, но так, чтобы щит вернулся к нему в руки, не поранив никого.
   Яйцеголовый не умолкал.
  - Мы изобретём новые машины, и они станут действовать в вашей среде! - учёный, чьего имени никто не удосужился запомнить, делая страшное лицо, выкрикивал, - Мы усовершенствуем законы мироздания!.. Мы строим беспилотные танки - и вы не сможете воздействовать на разумы танкистов...
   Небо прервал его:
  - Мы никогда, и ни коим образом не воздействовали на умы людей - разве только уговорами.
   Безымянный яйцеголовый взорвался:
  - Вам всем не место на Нашей земле! У вас нет своей страны - вы просто кучка варваров, что мешает американцам вести американский образ жизни!..
   Капитан не удержался и врезал по зубам своим щитом этого болтуна.
   А тот, выплёвывая кровь голосил:
  - Верю в науку и американский образ жизни!..
   "-Что же будет дальше, - подумал в себе Небо."
   Другой, но с шевелюрой, штампованный яйцеголовый оратор, зашёл со стороны очень древних глубин, подводя свою речь к тому, что государство Америка слишком старо и вполне логично, что его заменит новое. В толпе много шушукались, обсуждая это, американцы не хотели мириться с новой постановкой дел. Потом выступил военный гигантского чина. Тот говорил всё про войну, да уничтожение. Мол, мы призовём войска из других стран. Речь его прервал сам Небо. Он, как обычно, был в уборе из чёрных и белых перьев и обнажён, пенис его имел полную эрекцию, а рядом с ним молча сидела Земля, так же обнажённая, она держала Небо за его костяную руку; и они говорили, будто один голос, но не сговариваясь.
  - Даже если кто-то на этой земле, пусть даже я, сможет собрать паровой двигатель - тот не будет, не станет действовать. И любой другой двигатель повторит ту же судьбу. Поэтому, я предлагаю тем, кто не приемлет наш образ жизни - усаживаться на морские суда и покинуть нашу землю - запомните - здесь действуют только наши законы и ни какие другие. А потом, после паузы, сделанной специально, чтобы люди осмыслили сказанное, он продолжил. - Корабли пока могут двигаться - наша территория ещё не достигла океанов.
  - Можно вопрос? - поднялся из скромного удаления вежливый яйцеголовый.
   Земля и Небо ответили одним голосом:
  - Конечно.
  - Как вы думаете, зона вашего, - он помолчал, подбирая слово, - влияния, распространится и на Южную Америку?
   Небо размышлял, он не знал, станет ли южная часть континента цельной с северной, потому ответил так:
  - Это очень возможно.
   Тот же молодой из яйцеголовых подвёл итог этим признаниям:
  - Есть только два пути - или остаться - кстати, и на нашей тоже - родине, жить по образу и подобию коренного населения. Или бежать в старый свет...
   Его прервал человек, что заголосил одержимо:
  - Иисус любит американцев! Бог не оставит в беде свой избранный народ!!..
  - Здесь нет, и никогда не было, ни одного из ваших богов! Этой землёй управляют Духи.
   Поднялся в огромный рост гомон.
   Небо наклонился к Земле и присосался к её груди губами, выпивая молоко из её нежного тёмного соска. Земля была беременна, но ребёнок не родился ещё, но молоко, чтобы кормить его уже появилось в её юной высокой груди - и Небо "кончил" от этого удовольствия. И его семя пролилось в пыль у его ног тяжёлыми каплями. Пошёл дождь, соединяя начало и конец.
  
  
   КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"