Вадимов Вадим Алексеевич : другие произведения.

Абсолютный исполнитель

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Новая редакция второй части моей мессианской трилогии. Реальность вымысла становится ещё честнее. Фентези вне традиций.
   АБСОЛЮТНЫЙ ИСПОЛНИТЕЛЬ
  
  
  Куда мне деться в этом январе?
  Открытый город сумасбродно цепок.
  От замкнутых я, что ли, пьян дверей?
  И хочется мычать от всех замков и скрепок.
  
  И переулков лающих чулки,
  И улиц перекошенных чуланы,
  И прячутся поспешно в уголки
  И выбегают из углов угланы...
  О. Мандельштам
  
  
  
  
   ГЛАВА
   Я шёл, прогуливаясь, по лесу, вдоль по извилистой тропе. Я шёл, чаще глядя себе под ноги и по сторонам, а взглянув вперёд - увидел ворона. Он двигался по той же тропе, мне навстречу. Большой и черный. И когда между нами оказалось всего несколько шагов - я заметил, что он смотрит мне прямо в глаза.
   И, вы когда-нибудь видели глаза черного ворона? Не маленькие бусины серой вороны, а глаза чёрного ворона?
   Так вот, они большие - размером в две советские копейки и такие же черные, как и его перо. Их сложно различить на клювастой голове, даже и с близкого расстояния. Но не знаю, мне отчего-то казалось, что он смотрит именно мне в глаза. Так мы и шли. И когда приблизились друг к другу менее чем на два шага, я остановился. Всё ждал, когда же он взмахнёт крыльями и улетит. Но ворон и не думал делать этого. И в голову сразу же полезли всякие мысли - что это дурная примета, предвещает несчастья, и так далее в том же духе.
   А ворон уже стал казаться мне, чуть ли не вдвое больше своих прежних размеров.
  Ворон сделал ещё несколько своих крохотных шагов по направлению ко мне и ... заговорил!
   Я чуть не подпрыгнул на месте. Какая-то часть меня - вопила, и рвалась развернуться и убежать. А другая часть напротив, восприняла всё даже слишком спокойно.
   - слишком! -
  Ворон сказал без особого выражения: - Я ждал тебя. Голос его был грубоватым и громким. А моя спокойная часть подумал: "- Ну, вот я и спятил." Будто бы ожидая этого уже очень давно. Или я произнёс это вслух?
  
   - Здравствуй! - сказал ворон своим грубым голосом.
   Я поздоровался в ответ:
   - И что ты мне расскажешь? - спросил я. Мой голос был спокоен, я даже не ожидал от себя такой выдержки.
   - Всего лишь то, что ты должен знать, - ответил ворон.
   - Я всё же сошёл с ума, - сказал я теперь уже точно вслух.
   - Вовсе нет, - протянул ворон. Признайся честно, ты же всё время чего-то ждал? Может ни чего-то подобного, но ждал. И я уверен, ты сможешь примириться с тем, что видишь сейчас!
  - Это я скажу - вовсе нет! - я уже разговаривал не с вороном, а с самим собой. Думал вслух. Я всё же сошёл с ума и моё больное сознание, разделившись надвое, беседует само с собой, - размышлял я, - хотя, я же не врач - но всё выглядит именно так! - закончил я.
   Ворон переминался с ноги на ногу и рассматривал землю, на которой стоял. Весь его вид говорил о том, что он тоже захвачен собственными мыслями.
   Наверное, он, решив прикрикнуть на меня как на нерадивого ребёнка, произнёс: -Прекрати нести этот вздор! Ты сам уже знаешь, что разговариваешь именно со мной, а не с каким-то воображаемым собеседником, - он как-то странно дёрнул правым крылом и добавил, - давай пройдёмся, кажется мне, что я уже убедил тебя в реальности происходящего.
   И когда мы уже шли по тропинке, в ту же сторону откуда и пришёл ворон, я понял этот его "жест" - он приглашал меня идти рядом. Так мы и шли - прогуливаясь. Я старался идти, как можно медленнее. Но ворон и так не отставал. Шёл и говорил, изредка поглядывая на меня снизу вверх. Я же, не сводил с него глаз. А ему, наверное, было не очень удобно смотреть мне в лицо - хотя кто его знает?..
   А я только после его слов начал в полной мере сознавать, что моя жизнь и в правду была просто пронизана ожиданием. И... Поисками.
   Я жил с мыслью, что со мной должно что-то произойти. Я, наверное, всё ещё верил в чудеса. И ждал чуда.
   - наверное оно всё-таки случилось -
   Я всё чего-то искал. И не то, чтобы нашёл это неуловимое что-то, а даже так и не смог понять, что же именно я ищу.
   - может быть, я всё же сошёл с ума? -
   Но, кажется, я нашёл того, кто может дать кое-какие ответы.
  - Ты нашёл даже больше, - произнёс ворон, с непонятной мне интонацией, - ты нашёл отправную точку своего Пути. Но не в моём лице. Об этом я скажу чуть позже. Ты должен выполнить одно поручение, - он подчеркнул это слово. И это дело как раз для тебя. Оно ожидало тебя, а ты, как, наверное, уже успел догадаться, именно его.
  - Значит дело?.. - переспросил я.
  - ДЕЛО! - ответил ворон.
   Ворон был похож на прогуливающегося, с заложенными за спину руками, старика. Не хватало лишь седых бровей.
   - А начать тебе следует с того дома, - ворон, - понимаешь о чём я?
   Я кивнул.
   Ворон прищурился и смотрел мне прямо в глаза. Мы снова остановились.
  - Это и есть твоя отправная точка, - ворон, - и ты сам нашёл её.
  - Совсем не сложно было это сделать, - возразил я, - я езжу на работу, мимо того дома, каждый день!
  - Не так всё просто.
  "- Я так и не мог понять, нравится ли ворону его поручение быть, неким, наставником мне. Или это раздражает его? А может он сам поручил себе это дело?" - про себя.
  Ворон: - Если бы ты не искал ключа, то дом этот, мог оказаться, где угодно. Скорее всего, очень далеко от этого города. Ты искал его, и вот он здесь, - ворон взмахнул крыльями, - сходи туда, а потом мы снова поговорим. Он поднялся в воздух и улетел. Улетел, удивив меня ещё раз. Мне показалось, или, может быть, это являлось правдой, что ворон ухмылялся.
  
  
  
  
   ГЛАВА
   Теперь нам стоит вернуться немного назад. В тот день, когда я впервые обратил внимание именно на этот дом.
   А произошло это не так давно - около месяца назад.
   Сидя в троллейбусе у окна и меланхолично разглядывая унылый пейзаж - я заметил дом. Но обратил на него своё внимание совсем не сразу. Множество раз проезжая по этому маршруту, совершенно не замечал дома, находящегося в окружении очень похожих на него строений. Старинных двухэтажных зданий.
   Итак, тот первый раз, когда дом привлёк моё внимание.
   Я занимаю место у окна и бездумно пялюсь в него. И вдруг замечаю! Что собака, дворняга, бегущая по тротуару (проложенному, как раз, мимо подъезда дома), меняет направление и обходит дом на приличном расстоянии, а после, как ни в чём не бывало возвращается на ту же дорогу.
   Троллейбус проезжает мимо этого места и мне больше ничего не удаётся рассмотреть.
   И с того времени, я день ото дня, пытался пробиться на ту сторону транспортного средства, сквозь окна которого - был виден дом. Что было сделать не так-то просто, принимая во внимание обычную "давку" - в вечернее и утреннее время. Но мне это, чаще всего удавалось.
  И я
  разглядывал
  дом.
   Его тёмные окна, заколоченные двери из растрескавшегося дерева, с облупившейся краской. Стены с выцветшей побелкой. Крышу - засыпанную листьями. И главное, то, что бросалось в глаза (а дом явно был не обитаем очень долгие годы) - в нём не было ни одного разбитого окна.
  Окна, тьма за которыми казалась ощутимой и твёрдой.
  Я довольно быстро это заметил. И в самые солнечные дни, возвращаясь с работы домой, именно в это время троллейбус проезжает по стороне дороги, у которой стоит дом, я силился заглянуть за эти холодные стёкла. Но темнота - мешала. У меня ничего не получалось.
   Как-то раз, я был у врача - в поликлинике не далеко от этого места. И освободившись, решил пройти одну остановку пешком - по тротуару мимо дома. Вот я приблизился. И почувствовал, как к лицу прилила кровь, чувствовал пульсацию в висках. Я знал, что волнуюсь. Но когда понял, что настолько сильно, мне стало как-то...
   - не по себе -
   И я опять, не смог увидеть ничего. Лишь темноту за давно немытыми окнами. Мне показалось...
   - показалось? -
   Показалось (может я пытался сам себя убедить в этом), что она обитаема. И.. даже сама одушевлена. Я непроизвольно прибавил шаг. А уже на следующий день я убедил себя, что мне всё это
   - именно показалось! -
  И заставлял себя забыть о доме.
  Не смог.
  А теперь вот это дело.
  
  
  
  
   ГЛАВА
   Но я не бросился сломя голову к подъезду дома. Нет. Я решил навести справки и узнать как можно больше об интересующем меня здании.
   Первым делом, я стал обзванивать справочные, пытаясь узнать телефон организации, отвечающей за дом, или владеющей им.
   Как ни странно, но номер организации я получил уже после первого звонка - а я-то был уверен, что мне придётся накручивать диск телефона не менее часа. Но меня ждало разочарование. Не знаю куда я попал в первый раз, позвонив по полученному номеру, но потом меня "перебрасывали" с линии на линию. И в конце концов, в довольно резкой манере, разъяснили, что дом частное владение. И в ответ на остальные мои вопросы, сказали, лишь, что это не моё дело.
   Какое-то время я раздумывал над следующим шагом. Решил обратиться в архив. Но здесь уже одними телефонными звонками не отделаешься, я взял бумагу и ручки - на случай если придётся что-то записывать - оделся и вышел из дома.
   На улице была настоящая осенняя погода. Только-только прекратился дождь. И небо хмурясь, нависло надо мной огромным наморщенным лбом.
  
   Но я-то был в хорошем настроении. Люблю такую погоду. Хотя хорошо, что всё-таки дождь закончился - за ним мне больше нравится наблюдать из окна.
   И не важно, что небеса были чем-то недовольны, я знал, что меня впереди ждёт что-то, до того небывалое и интересное!.. Просто дух захватывает!
   Итак, я приехал в архив. И начале его работники пытались отделаться от меня. Видно, им не очень- то хотелось перебирать древние бумаги. Я на ходу придумал Историю. И одна из женщин архивариусов отправилась на поиски, я последовал за ней. Через некоторое время она нашла папки касающиеся якобы интересующего меня района.
   Она предложила мне сесть за стол, находившийся в углу за стеллажами. И помогла освободить его от бумаг.
   Я присел на стул и разложив перед собой письменные принадлежности, стал перебирать бумаги. Наткнувшись на некий чертёж, я сделал вид, что внимательно его изучаю. Я пытался убедить её в серьёзности своих намерений. И это у меня получилось. Она оставила меня наедине с пожелтевшими листами бумаги.
   Я нашёл план квартала, но там были отмечены и новостройки. Поэтому он мне не подходил. Перебирая документы, я наткнулся на чертежи домов - которые узнал. Они стоят вблизи дома - ради информации о котором я пришёл сюда. К слову сказать бумаги были сплошь покрыты пылью. Казалось, эти старинные папки сами источают её. А от дыхания запылённым воздухом у меня першило в горле.
   Но всё же отыскал среди них чертёж дома с загадкой, а на его уголке значился номер папки, относящейся к этому чертежу. Но в ней содержались лишь подробные отчёты о строительстве и ещё более подробные чертежи. Меня всё это интересовало мало. Через время пыльного труда, я нашёл увесистую папку с переписью жильцов, проживавших в домах по улице, на которой стоял
   - дом -
  ещё до революции. И узнал, что большинства зданий уже нет. От улицы осталось всего несколько построек. Ну наконец то! Нашёл то, что нужно.
   Я поднялся на ноги. И потянулся. Немного побродил между стеллажами - разминая кости. Не очень- то здесь разгуляешься. Теснота и иссохший мёртвый воздух.
  Вернулся за стол.
  И вот что я узнал.
  Дом принадлежал купцу по имени ... И тот был богатым человеком.
  Выстроившим этот дом для себя и жены. После её смерти - стал много путешествовать. Объездил много стран.
   Ещё там значилось, что человек этот, являлся членом некоего тайного общества. И что в его доме нередко случались их собрания. Но оканчивались записи весьма странно. Говорилось о том, что хозяин дома в один из дней просто исчез. И больше никто о нём ничего не слышал. А дом заколотили.
  -"...Чуть не сто лет назад!" - мысленно присвистнул я. И всё, на этом
  записи заканчивались, сколько я ни старался, не мог найти никаких упоминаний о дальнейшей судьбе этого человека. Но доподлинно узнал, что в доме больше никто не жил, и вообще, последние десятилетия дом не занимал никто.
   Тот так и оставался заколоченным.
   У меня даже мурашки по спине побежали. Мне стало неуютно в этой полутёмной комнате, в которой я был единственным живым существом.
   В архиве мне делать больше было нечего, и я отправился домой, всё обдумать и начать приготовления к путешествию в заколоченный дом.
   Я решил отложить свою вылазку до послезавтрашнего утра, чтобы хорошо выспаться и отдохнуть. Я совсем не представлял того, что могло ожидать меня там - в доме. Всё что угодно!
  Я не приблизился к разгадке и на пол шага.
  
  
   ГЛАВА
   Оружия я решил с собой не брать. Да и что я мог найти у себя дома. В лучшем случае кухонный нож. Но вот орудие взлома мне очень пригодилось бы.
   Вернувшись домой, я отыскал ключ от подвала моего дома и спустился туда. Долго разбирал старый хлам, которого там было пропасть сколько. Но нашёл то, что искал. Гвоздодёр поржавел и был слишком большим. В принципе мне такой и был нужен. Но у этого была слишком длинная почти метровая рукоять. Я представил, как буду идти под покровом ночи через половину города с этим инструментом - первый попавшийся страж порядка остановит заведомого вора.
   Поднявшись обратно в квартиру, я заглянул в кладовку и выволок оттуда ящик с инструментами. Покопавшись там, извлёк части ножовки для резки металла. Собрал её.
   Я отнёс инструмент и будущую фомку на кухню. Туда же, принёс с балкона старый табурет. Тисков у меня в доме не было и мне пришлось помучиться. Но я всё же распилил проклятую железяку. Пытаясь удержать её на месте и руками и ногами. В итоге у меня получился неплохой инструмент взлома, длинною в половину метра, с виду очень надёжный и прочный.
   Я раздумывал над тем, во что же я ввязываюсь? В какую-то сверхстранную авантюру. Больше похожую на безумие. И удивлялся, как же всё-таки легко поверил ворону. А ведь ещё совсем недавно, моей главной радостью и интересом был предстоящий отпуск. Пожить хотя бы месяц без спешки и в своё удовольствие!
   И вот эти мои обывательские мечты разлетелись вдребезги. Разбившись о слова произнесённые
  птицей!
  И я не жалел об этом. Совсем.
  
  
   ГЛАВА
  
   Вот, день настал. Точнее ночь. В эту ночь я совсем не спал. Знал, что не засну. Поэтому просто лежал на кровати и слушал музыку.
   Магнитофон стоял на столе у изголовья, и к нему были подключены наушники. Гитары выводили жёсткую и тревожную мелодию. Заставлявшую кожу покрываться мурашками. А когда вокалистка запела, да так страшно, я торопливо открыл глаза - мне показалось, что вокруг меня беснуется стая демонов.
   Но я не выключил магнитофона - это была подходящая музыка, настраивающая мысли на нужный лад и заряжающая тело энергией.
  "- Я, наверное, всё ещё боюсь темноты, и уж конечно волнуюсь."
   Лёжа в глубине темноты и слушая музыку в стереозвучании - может показаться невесть что.
   - можно вообразить многое -
   Я попытался представить, то, что ждёт меня в заколоченном доме. Не смог.
   Часы шли в правильном направлении - всё вперёд и вперёд. Время текло. Я почувствовал, что пора, и поднялся. Одежда была приготовлена ещё со вчерашнего дня. Я быстро оделся, (есть не хотелось, и я не стал насиловать желудок).
   Прошёл в прихожую. Там, обулся в высокие рабочие ботинки, заправил в них джинсы. Надел куртку (распахнув полы, заткнул за ремень фомку), застёгивая её на ходу вышел из квартиры - закрыв дверь на два замка.
   Уже пройдя несколько кварталов, вспомнил, что совсем забыл о каком-нибудь источнике света. О фонаре - карманном... любом!
  "-Вот идиот!" Я чуть не "сорвался" и не начал пинать первую попавшуюся мусорную урну. А я ведь даже не курю. И поэтому ни зажигалки, ни спичек у меня тоже с собой не было.
  "- Так, в киоск за спичками!.. - мои раздумья. Денег нет. Вот чёрт!" И я уже вышел из населённых мест. Шёл по щербатому асфальту дороги, зажатой с обеих сторон стенами фабрик.
   Я скорее узнал об этом, по тому, как изменился воздух. Его вкус. Он стал премерзким. Я шёл, занятый этими мыслями и не заметил, что ушёл уже слишком далеко от своего дома. Возвращаться поздно.
   Шёл по этой дороге, дышал вонючим воздухом и смотрел по сторонам.
   А эти места даже красивы ночью. Факелы горящего газа, парящие в темноте. Этакие огненные цветы. А что может быть прекраснее чем огонь? Меняющий свой цвет, танцующий.
   - в обитаемой тьме -
   Но в этой тёмной и уродливой массе - бетона и стали, были и другие источники света. Пятна рукотворного света. Жёлтого. Электрического. Были светящиеся окна. Я заметил громадный витраж.
   - целая стена света -
   Гигантские окна одного из цехов. Разноликий свет, преломляемый грязным стеклом.
  (ожидания чуда...)
   Я шёл и знал, что этот свет из тьмы отражается в моих глазах. И хотя он был холоден, всё равно согревал меня.
  (я всё ещё боюсь темноты)
   За, казалось бы, бесконечными заборами фабрик начинались лесополосы призванные скрыть местное уродство (прямо за ними, где-то, река).
   Я иду вдоль них, этих чахлых, запылённых деревьев, слышу их боль и просьбы о пощаде - но что я могу?!..
   Иду дальше. Там, небольшой посёлок. Весь тёмный. За ним вновь заборы - бетонные ограждения вокруг строительных баз и автобусных станций. Здесь много света. Совсем светло от жёлтых электрических огней. Но небо тоже светлеет. Рассвет. Я начинаю рассматривать его. Это намного интереснее, чем железобетонные подробности индустриального района города...
   Небо меняет цвет. Я начинаю различать облака. Словно горы, на краю города, из розового камня. Отмеряю шагами асфальт под собой. Восходит солнце. Но ещё слишком рано. Я не думаю, что опаздываю. Особенно не спешу. Всё же, иду уже по улице со старинными домами. Почти на месте.
   По одной стороне улицы стоят пятиэтажки. В них почти нет светящихся окон. В расположенных на противоположной стороне домах прошлого века, находятся лишь склады, да офисы. В них и вовсе темно. (На сколько я помнил, напротив дома с загадкой, жилых строений нет, и это играет мне на руку. Можно особенно не опасаясь громить дверь.)
   И я увидел его. Дом. Дом с загадкой. Заколоченный дом. Непроизвольно прибавил шагу.
   Шагу... шагу... шаг... шаг... и ещё один. Последние несколько раз переставляю ноги поднимаясь по ступеням. И я стою у дверей.
   Никогда ещё не стоял так близко... Хотя кажется, что изучил их досконально - каждую трещинку и сучок. Большие двустворчатые двери. Заколоченные четырьмя досками. Уже множество раз перекрашенные. Дом притих и молчит. Будто хищник готовый к прыжку.
   Я оглядываюсь. На улице безлюдно. И за всё это время мимо меня не проехало ни одного автомобиля. ...Хотя нет, я вижу, вдалеке, свет фар. Сбегаю со ступеней и присаживаюсь, на корточки, прячась за ними.
   Хотя это конечно лишняя предосторожность. Нужно было просто сделать вид, будто иду по тротуару по своим делам. Да наверняка меня и так не заметили бы! И вот, одинокий автомобиль промчался мимо, а я вновь у дверей.
  "- Ладно. Успокойся. Чем быстрее туда войдёшь, тем быстрее всё закончится." - я затряс головой, пытаясь избавиться от лишних мыслей. Внутренне собрался. "- Ну, наконец- то решился!"
   Я вытянул из-за ремня фомку и примерявшись к одной из досок, всадил под неё раздвоенный стальной язык!
   Дерево - старое и сухое - трещит. Я вижу шляпку гвоздя кованого, ржавого. Я нажал сильней и... И гвоздь был таким старым, что просто не выдержал и сломался. Поддаётся... Я хватаюсь за край доски обеими руками и тяну на себя. Дерево настолько прогнившее, что гвозди пройдя сквозь него остаются торчать в двери. Я осторожно кладу эту деревяшку, невдалеке, на ступени. Опять принимаюсь за дело. ... Хруст дерева. Визг кованой стали...
   Пытаюсь не обращать внимания на, просто, взбесившееся чувство самосохранения - требующее чтобы я немедленно бросал все это и убирался отсюда (и лучше бегом, да просто сломя голову).
  "- К чёрту!"
  ...Остаётся последняя доска. Ничем неотличающаяся от других. Я
  ухватился за неё, решив попробовать оторвать голыми руками. Не вышло.
  Попробовал поддеть гвоздодёром. С одной стороны. С другой.
  Не выходит.
  Мне удалось подсунуть под доску металлический язык лишь сверху. (Очень неудобно.)
   И раскачивая инструмент вверх-вниз, чтобы немного ослабить напряжение дерева, забил инструмент взлома ещё глубже и буквально повис на нём. Доска с треском раскололась пополам. Ровно вдоль. Я с досады ударил кулаком по двери... Оставшаяся часть доски (всё ещё запирающая двери) раскололась как спичка. И я услышал звук, напоминающий... Напоминающий вздох. Очень больших лёгких - просто огромных!
   Двери распахнулись. Ударившись о притолоки. Я услышал вой ветра...
   Нет не так! Двери распахнулись, я услышал вой ветра - меня отбросило назад. Просто подняло в воздух, и я упал на асфальт, уже за этими проклятыми ступенями (сильно ушиб спину) - в воздух, непонятно откуда взявшимся ветром.
   Так же внезапно, как и начался, ураган стих. Но сухие листья всё ещё кружились в воздухе...
   Я лежал и вглядывался в темнеющий провал.
   - некую чёрную дыру -
   Но, кажется, видел лишь темноту. Чертыхаясь, встаю на ноги. Передёргиваю плечами и пытаюсь дотянуться и потереть ушибленную спину.
   - темно -
  "- ... надо идти..." - я.
   Вновь поднимаюсь по ступеням и вхожу.
   В обширный зал...
   Здесь не так темно, как мне казалось. Солнце восходит и некоторые, самые резвые, лучи проникают сюда сквозь запылённые окна.
   Я замечаю замысловатые узоры на полу, высвеченные ими. Золотистые. И пыль, поднятая сквозняком, кружится в этих лучах.
   Прямо передо мной лестница. Изгибающаяся вдоль угла залы - ведущая наверх.
   Вначале, мне показалось, что весь первый этаж занимает этот зал (может бальный). Но я заметил, в левой его стене есть двери. Но мне, думаю, нужно на лестницу. Иду к лестнице. Кладу руку на перила и делаю первые шаги.
  Остаются следы...
  И на перилах - от пальцев.
  И на ступенях - от ног.
  И даже в пространстве - ступени скрипят - от звуков.
   Всё здесь покрыто внушительным слоем пыли. Всё пропиталось ею. И даже воздух наполняет её сухой запах. Я поднимаюсь по лестнице. Стряхиваю с пальцев пыль и уже вижу, что же находится там - наверху. А всего лишь коридор и двери. (Второй этаж, верно, был жилым, в коридор выходит множество дверей). Но всего одна из них закрыта.
   - значит именно она мне и нужна -
   Я ощущаю тишину этого дома. Его старость. Да, он слишком стар, (может мёртв?). Иссохший мертвец. Превращённый в мумию своими же тайнами.
   - может притихший зверь? -
  (...узнаем?..)
  Я иду.
   В окно за моей спиной, заглядывает солнце. Я ступаю по скрипучим доскам и из щелей между ними - неуклюжими щупальцами, тянутся облака пыли. Я пинаю их ногами, и они начинают вертеться ещё быстрее - в лучах солнца. Но я иду в тёмный угол. К закрытой двери. Там нет света - лишь тени.
  Конец...
  Коридора...
  Близок...
   Я иду не оглядываясь, и останавливаюсь напротив двери. Двери из какого-то особенного дерева. С медной ручкой замка. Я вижу на ней некие символы. В остальном, впрочем, обычная дверь. Но запертая. Когда я берусь за дверную ручку, меня будто ударяет разрядом тока. Я поворачиваю её и толкаю дверь от себя...
   Снова тьма. Совсем чёрная. И солнечные лучи не хотят проникать сюда. Я даже не могу определить большое ли, там, в темноте помещение или нет. Когда я вошёл внутрь, то глаза мои
   не привыкли к темноте.
   Я сделал ещё несколько крохотных шагов. Совсем не понимая, что же я могу найти здесь - тем более без света?
   Вдруг!.. Боль, такая жуткая, что у меня подкосились ноги, и я рухнул на колени. Боль в шее... Я чувствовал, как кровь... Моя кровь!
  Горячими струйками полилась мне за шиворот.
  Я замолотил по воздуху руками, пытаясь дотянуться до
   того...
   Того, кто причиняя эту боль, вгрызался своими зубами в мой позвоночник. Того, кто висел на моей спине так цепко, сдавив моё горло, и не давая дотянуться до себя.
   Железные объятья сдавили мои кости, я уже не мог дышать и чувствовал, что если упаду сейчас, то уже не смогу подняться.
  
  
   ...Вначале я подумал, что это, всего лишь глупые воспоминания, которые проносятся в мозгу, наверное, у всех людей перед смертью.
  Но вдруг понял!
  Что это выход. Та самая соломинка.
   Я вспомнил. Что иногда, проходя мимо некоторых людей (чаще старых людей) мне вдруг приходило в голову, что нужно как-то защититься от них. Отгородиться...
  Защитить себя.
   - но я понятия не имел зачем -
   И вот что я делал. Я на миг закрывал глаза и представлял, что всё тело моё прикрывает броня из света. И чем страшнее мне было, тем больше разноцветных слоёв-покровов я воображал. Но я всегда считал это просто детскими страхами.
   Чем-то вроде того, когда ребёнок задаётся понятной только ему целью. Например, не наступить на крышки канализационных люков или трещины в асфальте.
   На обдумывание этих мыслей у меня ушёл ровно один миг. На то, чтобы закрыть глаза - другой... Я представил, как тело моё окружает - тончайший, но такой ощутимый световой покров.
  Я представил, как свет окружает меня.
  Не берёт в плен.
  А берёт под защиту.
  И я услышал вой... ВО-О-О-О-ОЙ!!!
  Такой пугающий звук, каких мне ещё не приходилось слышать!
  И я почувствовал, что боль ослабла. Не исчезла совсем, но немного притихла. Почувствовал, что больше меня никто не душит.
  И я расслышал звук - шаркающих ног. Очень тихий. Подвывания. Подвыв- аа-ния!..
   Я всё ещё стоял с закрытыми глазами, боясь пошевелиться, боясь привлечь к себе - существо из тьмы. Но потом я испугался того, что оно вновь нападёт из-за спины.
   - открыл глаза -
   Комнату (это была комната, не зал, не чулан) средних размеров, но с высоким потолком заливал мягкий свет. Он был не слишком ярок и поэтому не охватывал её полностью. В углах теснилась тьма, на полу и потолке извивались тени.
  Но откуда же свет?..
  И я увидел...
  И даже не нашёлся что бы сказать на это или подумать.
   - свет исходил от меня самого -
   Я был окружён разноцветным сиянием - с головы до ног. Я поднял к глазам правую руку - цветные пятна, буквально облепили её. Но не держались на месте, непрестанно двигаясь, вертясь и меняясь местами.
   Световая броня не была однородной, не имела определённой формы. Постоянно изменяясь - будто бы являясь живой. Напоминала рой пчёл. Но таких ярких и... И прекрасных.
   На меня вдруг нахлынули радость и восхищение... Ничего подобного я и представить себе не мог!
   Казалось, что гибнущее сознание ухватилось за последнюю, показавшуюся ему тогда ведущей к спасению мысль, само себе не веря...
  И всё это оказалось правдой!
   Я сделал три шага вперёд. И следы, оставленные мной на полу - светились. Я вдруг почувствовал себя ужасно сильным. Чуть ли не всемогущим. Мною овладел азарт бойца. И я набросился на тьму, пытаясь заставить её отдать то, что она скрывала внутри себя.
  И мрак расступился. 
  И я увидел нечто...
  В самом тёмном углу - куда не мог дотянуться мой свет - пока я стоял посреди комнаты - скорчившись и дрожа всем телом, пряталось
   СУЩЕСТВО.
   Я мог разглядеть лишь тонкие конечности и его необычайно бледную кожу - напоминающую цветом снег.
   Я приблизился к нему на расстояние в пять шагов. Существо не двигалось, лишь продолжало дрожать.
  - Встань и назови себя! - мой голос звучал властно. Никогда не слышал таких интонаций в своём голосе. Да и слова были - немного странными.
   - я не услышал ответа -
  - КТО ТЫ!!! - я буквально проревел это. Как это мерзкое существо смеет не отвечать на мои вопросы?! Я чувствовал, что злюсь (да что это со мной такое?) и это была какая-то чужая злоба. Может не совсем чужая. Скорее непривычная. Злоба, которой более пристало называться - гневом. Я ринулся вперёд и протянул руки к существу... И свет, став их продолжением, ударил в тварь, скорчившуюся на полу. Оно дёрнулось и завыло вновь. ... На несколько долгих мгновений свет мой померк. Но не совсем, продолжая покрывать меня, но уже не освещая комнаты. И та вновь стала тёмной. Но я уже не боялся. Мне плевать было и на сам страх. Я поднял правую руку вверх и луч света продолжил её. Вновь стало светло...
   Существо стояло, вытянувшись в углу - вжимаясь в него, стояло, вытянувшись во весь рост и всё равно не достигая и моего плеча. И выглядело истощённым - даже хрупким. С тончайшими конечностями и торчащими рёбрами. Я не мог определить пол существа - на бёдрах которого были грязные лохмотья.
  Я изучал его, оно оглядывало меня.
  И взгляд его - пугал...
   Взгляд огромных (в четверо больше человеческих), с виду абсолютно слепых мутно-белых - лишённых зрачков и ресниц - глаз. Но я чувствовал, что оно также изучает меня. И вот это-то и пугало насмерть.
   - но я удержал себя в руках -
   Лицо было, абсолютно, нечеловеческим. Вместо носа в центре его было множество кожистых щелей. Линия рта с тончайшими губами была слишком длинной. И, наверное, как и у большинства ночных созданий, а то, что это существо обитатель ночи я был теперь полностью уверен, у него были огромные уши с заострёнными кончиками.
   - меня пугал его невидящий взгляд -
   Но была в нём (не в лице, а в самом существе) какая-то главная странность. Я никак не мог понять... Сделал шаг по направлению к нему, существо испугавшись задвигалось, вернее не само оно, а лишь его голова... И, я понял всё. Но эта истина, открывшаяся мне, была ещё более пугающей. Я понял, что в нём было странного. От чего-то, голова его находилась не по центру плеч, а где-то в стороне. А когда существо, испугавшись меня, задвигалось, то и вовсе отделилась от тела. Я отчётливо видел, почти ровную линию плеч. Я отшатнулся прочь, не совсем совладав с собой - наблюдая это зрелище. Но существо и само было напугано - не замечая моей слабости. Я видел его глаза (похищающие моё сияние - отражающееся в них) наблюдавшие за мной почти что из-за спины. Его спины. Я видел, что голова его является продолжением одной из рук. Его правой руки. Левую, оно всё время прятало за спину, но я смог рассмотреть и её - тонкие пальцы, заканчивающиеся чёрными когтями. Моя рука - всё ещё поднятая вверх, затекла. И я, плавно опустив её, произнёс:
   - Отвечай.
   - Я Углан из племени Угланов, - были первые слова ночного создания (однако губы его оставались плотно сжатыми, а слова, кажется, звучали только у меня в голове), - одного из племён Ночного Народа. И я пребываю в заточении у этого места уже многие годы. Голос его описать сложно... Он был странным и это даже мягко сказано, каким-то настолько непривычно звучащим... Я раздумывал над своим следующим вопросом. А сам, запустив левую руку за воротник, ощупывал раны, нанесенные существом. Воротник рубашки, пропитанный подсыхающей кровью, сделался жёстким и тёрся о них, но боль не была уже такой сильной и больше походила на зуд. А коснувшись пальцами, предполагаемо, развороченной и кровоточащей кожи, обнаружил лишь множество небольших ранок - явно подживающих.
   Почему-то меня это не особенно удивило. Может быть оттого, что мозг мой был занят? Я же раздумывал над вопросом! Но хотел задать лишь один. Он так и рвался с губ. (Хотя я понимал, что мог бы уже и сам на него ответить.) Но задал. Не мог не задать.
  - Отчего ты напал на меня!
  И он ответил. (Почему он? Не знаю.) И испуг, был не только в его голосе, но и во всей повадке тела. Страх этот, был заметен и ощутим (эти неуверенные интонации и рваные фразы). И в голосе существа уже не слышалось той гордости, ещё совсем недавно так заметной. После паузы. Ответ:
  - Я надеялся овладеть твоим сознанием... Думал... думал, что ты сможешь!.. Ведь ты же вошёл в этот Дом! Шанс... был это... Шанс для меня... (Всё же он взял себя в руки.) Прокусив твой спинной мозг, я смог бы подчинить твоё тело себе - контролировать его. И он осклабился на меня. (Да, его улыбку не назовёшь приятной). Его обнажившиеся зубы - бледно-жёлтые, редкие, похожие на иглы.
  - Но ты - Хозяин, можешь не опасаться, я больше не смогу причинить тебе вреда. Ты Хозяин, я слуга. Ты победил. Я буду служить тебе вечно. И моя судьба в твоих руках, - голос его, внутри моей черепной коробки звучал неподдельно. Но не то, чтобы он убедил меня своими словами - убедил в правдивости. Нет.
  Непонятно откуда, но я знал, что так оно и есть. И я ответил просто:
  - Если так, то ты безусловно выйдешь отсюда и... И будешь следовать за мной. Углан склонил голову в знак согласия. Интересно было наблюдать за этим движением головы, находящейся, абсолютно, не на плечах (когда он склонил голову, я заметил, что на его безволосом черепе - гребнем растут пальцы). Я чувствовал, что Углан не лжёт мне. Я не задумывался в данный момент, как ухитряюсь проделывать вещи - больше похожие на чудеса, мой мозг был занят другим. Я раздумывал над смыслом моего паломничества в этот дом? Для чего же я был послан сюда птицей? Для встречи с ночным существом? Или ещё для чего-то?
   Я решил расспросить Углана, прежде чем начать обследование других комнат. Я помнил, что дверь только этой комнаты была закрыта, и что я решил войти именно сюда - но я же всё ещё не понимал для чего нахожусь здесь!
   Луч света - продолжавший мою правую руку, растворился в броне. А движение света, составлявшего её, сделалось менее хаотичным и более размеренным. Сияние её померкло, но я всё ещё мог видеть лицо существа. После моих слов Углан заметно приободрился. Не трясся больше и не вжимался в темноту. Я всё ещё не знал, как к нему относиться. Как к врагу? Или... Скорее всего, как к - "языку"! (пленному, у которого можно разжиться некоторой информацией.)
  - Как ты думаешь, ты один был в этом доме? - я.
  - Уже очень долгое время я здесь один, - голос ровный, без интонаций, - но когда-то, в стенах этого дома, было множество людей и существ подобных мне.
  - Что значит были здесь? Они здесь жили?..
  - Они собрались в этом доме.
  - А касательно твоей породы?
  - Нас изловили и держали здесь насильно, - в голосе существа звучало лишь эхо той злобы и ненависти, что, верно, бушевали в его душе когда-то. Всего лишь отголоски.
  - Расскажи мне эту историю, - попросил я.
   И он стал говорить. Рассказывать. Бесстрастно. Выполняя распоряжение своего хозяина. Он рассказывал... Об интересных временах. Утерянных... Ушедших. 
   - может навсегда -
  Рассказывал...
  А меня не оставляло чувство... Я предчувствовал, что...
   - не знаю, что я предчувствовал, не понимаю -
  ...не оставляло чувство причастия к чему-то (важному)?..
  Что-то должно было произойти, и мне придётся в этом участвовать.
  Он рассказывал...
   - о собрании волшебников -
  - Их было много здесь, - начал Углан, - и они пришли сюда из разных уголков мира. Иногда очень отдалённых. Я чувствовал, что их Сущности
  полны волшебства. Эти люди могли творить чудеса. Я знал... Они Умели Делать разные вещи, - пауза, молчание. Он заговорил снова: - Меня всегда удивляло, как же они, не наделённые ничем подобным от рождения, в отличии от нас, смогли овладеть такими силами? И многие волшебники - люди понимают в этом искусстве, больше, чем старейшины наших родов.
   Да, они собрались в этом доме. И это место насквозь пропиталось магией. Я не знаю, что они хотели совершить, чего добиться. Но они сотворили заклятье небывалой силы. И потом, в одно мгновение - всё исчезло. Совсем всё. Вся их магия. И они сами. Остались лишь мы - магические существа. Трясущиеся от страха. Мы да этот дом. Вернее - мы в нём. И в запорах дома всё ещё жили наговоры, наложенные на них.
   - рассказывал -
  (а я представлял себе)
  Людей - одетых в ритуальные одежды, держащих в руках мечи, для исполнения ритуалов...
  Зал - в нижнем этаже дома. (Вернее не сам зал, а лишь часть его - обозначенную светом от множества свечей и тьму вокруг этого Места...)
   - людей в освещённом месте -
   - и знаки -
  ... начертанные на полу, в освещённом круге, ритуальными клинками... 
   - и слова -
  РЕЧЬ совсем иная, отличная от обычных человеческих языков, льющаяся с их губ...
   - и что-то происходит -
  А он рассказывал...
  - Я помню день, когда попал сюда. И я помню ночь, когда исчезли людские волшебники. Ни в ком из нас - магических существ - не было понимания произошедшего. В нас жил лишь страх. Мы боялись, что вместе с магией волшебников исчез и весь мир. И остался лишь один этот Дом - наша тюрьма. Что он будет нашей вечной тюрьмой! - Углан снова смолк.
   Через какое-то время, успокоившись, мы пытались выбраться отсюда - но ни у кого из нас этого не вышло...
  ...Я помню...
  Они вышли прямо из
   углов.
   И я больше не смог вырваться из-под их цепких взглядов. Взглядов волшебников-людей. После небольшой паузы - размеренно и задумчиво: - Они овладели и этим... Ведь углы с начала веков служили лишь моему племени. А
   они
  умеют ходить сквозь углы.
  ... помню...
   Как оказался в этой комнате. Не предполагая, что она станет моим узилищем. И попал сюда не через коридоры и двери, а просто - Оказался здесь. И был не первым. Уже несколько магических существ были заключены в этой комнате. И ты - Хозяин не узнал бы этого места. Каждое из существ уже переделало свою часть комнаты - свою территорию, на свой вкус. Они - сколько смогли - вытянули пространство комнаты и втиснули в него по своему маленькому мирку. Лишь я один не сделал этого. Я просто ушёл в угол. Ушёл внутрь его. И никто из них не смел приблизиться к моему убежищу! - он не пытался скрыть гордость, звучащую в его голосе. Люди не появлялись долго. Но, когда пришли и забрали одного из нас (точнее одну) - мы были даже рады этому. Это была Болотная Дева. И она сделала наше существование - невыносимым.
   Здесь было нечем дышать. Воздух комнаты был отравлен болотным туманом, а в её центре колыхалась и булькала топь. Мне кажется, разум кикиморы помутился. Она хохотала, почти, целыми днями. Да, затем был обитатель леса - Лесной Плетун. От страха непомнящий себя. Его
   тоже
  забрали.
   И людям, думаю, было за что на него разозлиться. Он запутал и увёл в чащу не мало людских детей. Да и не только детей... Стоит ли говорить, что никто из этих людей не вернулся. - он покосился на меня.
   Он опять заговорил, но в голосе его уже не было издёвки - задумчивость сменила её:
  - Неужели они всего лишь хотели уничтожить нас за некие прегрешения?.. - верно он обращался к себе. Нет... Совсем нет! Зачем же было творить это - ЗАКЛЯТЬЕ?..
  - Я рассказал тебе всё, что знаю о доме.
  - Нет не всё. Где остальные, из Ночного Народа, что были заключены в этой комнате! Вместе... с тобой.
   Он начал спокойно: - Нас было много в этой комнате. И мы находились в ней очень долго. Все были голодны. Очень просто - я остался, они нет. Я был сильнее!
  - Ты ... Сожрал их!! - я.
   Он ухмылялся - мерзко, жутко. В его глазах появилось мутное сияние.
   - испорченный свет -
   Цветом напоминающий - голод. 
  - Не-ет! Я сожрал их страх! Как они были напуганы... едва ли не лучшая трапеза в моей жизни! Они сами превратились в -
  - страх.
   ...И всё, их нет больше! Я был сильнее!
  
   Он. Спокойно. (Даже с нотками некоторой ностальгии):
   - Но с одним из них мы стали даже друзьями. Прямо как это бывает у вас - людей. И прожили в комнате дольше других. Он был старым троллем. И доверил мне свою тайну - перед смертью, - снова косой взгляд в мою сторону. - Никогда бы не поверил, что тролль сделает это - он рассказал мне о месте, где спрятано его сокровище. Его чугунок золота.
   Тебе, Хозяин, думаю известно, что у каждого тролля имеется свой чугунок золота и это самое дорогое, что есть у него на свете. Он так тосковал по своим деньгам, - Углан откровенно издевался, добавляя своему голосу очень театральной печали. А самое смешное, что его золотишко где-то здесь, недалеко, - косой взгляд, - в этом городе. Это ведь город? Я хочу сказать, этот дом находится в центре города?
  (Я лишь кивнул).
   - Я чувствовал, как он разрастается вокруг, набирает силы. В нём, наверное, множество людей?!
  Выражение моего лица оставалось неизменным - я держал себя в руках - холодным и безучастным. Но цвет моей брони изменился и вспыхнул. Углан отскочил назад в свой угол, как от удара. Он заверещал. Вначале нечленораздельно. Потом я смог разобрать - просил прощения у Хозяина.
   Когда я сошёл со ступеней парадного входа, то почувствовал себя свободнее. Или просто свободным. Находясь внутри, я не ощущал никакого давления. Но выйдя наружу и оказавшись на асфальте тротуара, я понял, как необычна была атмосфера в стенах дома. Наверное, не стоило называть это просто давлением. Это было нечто более глубокое. Какая-то неприязнь... Неприятие. 
   Неприятие меня внутри себя. Да, Дом не желал моего присутствия. Не желал освобождения своего узника. Скорее всего, Дом и вправду был окутан волшебством. И старые запреты ещё действовали. Но я ещё слишком мало... Нет, лучше сказать прямо - ничего не понимал в этом. Лишь чувствовал что-то... А вот Углан, как мне показалось, отлично всё понимал. Я наблюдал за ним, когда мы шли между дверей открытых комнат. По коридору он шёл, приволакивая ноги, вздрагивал, всматривался в темноту дверных проёмов. Он чуть не гнулся к доскам пола.
   Давление, оказываемое домом, было ясно заметно на нём, читалось во всём его теле.
   Я спросил его, как он относится к солнечному свету (или как солнце относится к представителям его племени). И он ответил, что свет солнца не может причинить ему вреда, но день не самое любимое время суток для него. На подходе ко входным дверям шаги Углана замедлились, и двигаться он стал слишком уж плавно.
  (Нужно здесь отметить, что шёл он, как обычный человек - размахивая в такт шагам руками. С той лишь разницей, что одна из его рук вместо кисти заканчивалась головой. И его это, кажется, ничуть не смущало. Он шёл не спотыкаясь, и не натыкался на углы).
   - было похоже на движение в воде -
  Я обернулся и посмотрел Углану в лицо ( и конечно же искал его лицо на привычном месте, но не найдя его там, опустил глаза вниз, отметив однако, как напряжены его плечи). В нём напряжение. Но осталось сделать лишь несколько шагов. И я подумал, что ему станет легче. Сам я, чувствовал себя совершенно нормально. Но это место стало раздражать меня, и я торопился поскорее выбраться наружу. И уже собирался сделать шаг в открытые двери, как краем глаза заметил, что Углан вовсе остановился... Я обернулся снова.
  ...Он будто бы застыл на месте, готовясь (или пытаясь) сделать шаг. На его плечах и голом черепе выступили вены, казавшиеся чёрными под молочно-белой кожей.
  Я сказал вслух: - Ты можешь (с нажимом на это слово) выйти отсюда вместе со мной.
   Это подействовало. Углан сумел наконец-то сделать свой шаг. Мы стояли у ступеней. Было всё ещё очень рано. Но солнечный диск, был виден над крышами домов полностью и свет его был так приятен после цепкого мрака комнаты и тёмных углов дома. За моей спиной, по шоссе, пронёсся автомобиль.
  Раннее утро, но не настолько, чтобы улицы были по-прежнему пустынны. Я стал оглядываться по сторонам (нервозно). И заметил людей. Спешащих людей. Не так мало их было. Шагающих по тротуарам. Переходящих улицы. И я уставился на Углана.
  А он водрузив (точнее держа) свою голову почти по центру плеч, пялился на происходящее вокруг. В общем занимался тем, что делал до этого я. Но здесь было одно различие. И
   очень
  большое. Я-то вписывался в окружающий пейзаж. А вот Углан - нет. Да стоило бросить на него лишь один взгляд. Эта его инородность...
   Вся
  его инородность - Так бросалась в глаза. В этих милых человеческому сердцу солнечных лучах, Углан выглядел так... Вот именно - инородно.
   Прямо нам на встречу, по тому же асфальту на котором стояли и мы, спешили две женщины! А я ещё, как последний дурак, стоял и рассматривал этот проклятый дом! Будто я его раньше не видел. Да прятаться нужно было! Прятаться!!!
   Но развязка уже близилась. Потому что я заметил этих двух спешащих женщин слишком поздно. И они, семимильными шагами спешили к нам... Ну может и не к нам, но во всяком случае их путь проходил мимо нас.
   - что-то будет -
   Я пытался не дать сознанию нарисовать, предположительную, картину нашего с ними столкновения (или их столкновения с нами). Но безрезультатно.
  Предательский мозг всё время подсовывал различные образы. В которых было много:
  Шума: визгов, криков и прочего.
  Бегущих людей: разбегающихся (в панике) по переулкам, перемахивающих через кирпичные ограды, забивающихся под лестницы и в прочие канавы (в общем паникующих).
  Но были и сознательные ...
  Граждане, помчавшиеся звонить - в милицию, ФСБ, в ООН и ещё чёрт знает куда.
  Женщины проскочили мимо нас (наподобие той машины).
  И лишь одна из них взглянула... но почему-то на меня? И на её лице отразилось с ноготь удивления. Ну да, у меня же было
   такое!
  выражение на лице. Ещё бы! Как тут не... Но почему!? Почему они?!.. А где же визги-крики... и всё остальное? Да они даже и не обратили внимания на этого моего спутника! Дела-а!
   И вправду, людей на улице находилось предостаточно, и все очень спешили. (Но не до такой же степени!) Никто не обращал на нас внимания. Ну стоит посреди дороги какой-то парень - с отвисшей челюстью и удивлённоќ-озадаченным выражением на лице. Так его ведь и обойти можно... "- Да они не видят ЕГО!"
  - Люди не способные творить волшебства, не сумеют увидеть меня, - голос в моём мозгу (угланов голос).
   Закончив изучение окрестностей, Углан уставился мне в глаза. Хотя и был намного ниже ростом, но смотрел не снизу вверх.
   Нет он не читал моих мыслей, просто отвечал на незаданный вопрос.
  - Я не чувствую здесь волшебства, - сказал Углан задумчиво. Я имею ввиду во всём этом Мире. Я услышал бы сейчас, потому что я стараюсь Услышать, отголоски самого пустячного заклинания, составленного пусть и на той стороне света. Я пытался услышать - почувствовать хоть что-то...
   Но нет. Ни голосов магических существ. Ни заклятий людей. Ничего нет... Будто бы все Сведущие, разом, прекратили занятия своим Искусством! А ночные создания... Исчезли!! - голос его из задумчивого - сделался испуганным.
   - Я слышу лишь тебя Хозяин.
   Мы всё ещё стояли на прежнем месте - у ступеней Дома. Спешащие люди, на тротуаре, обходили меня, но и Углана тоже - хотя и не замечали его. А тот молчал - небывало изумлённый.
   - Напрашивается единственный ответ, - снова он (а я лишь слушал), - они вышвырнули из этого мира всю магию... И вместе с собой в придачу! И отвечая на мой немой вопрос : - Экие дураки, - весёлые нотки в его голосе, - пытались уничтожить или вытеснить нас из этого Мира, наше зловредное, с их точки зрения, Волшебство Ночных Созданий... Замахнулись на Силы Матери Ночи!.. на детей её! Да-а, как же они нас ненавидят!.. Ха, теперь уже - ненавидели!! - он, кажется, чуть не запрыгал на месте и не захлопал в ладоши (ему, конечно, было бы трудновато это сделать), как ребёнок. - Точно! Они же испытывали своё
   Заклятье
  на нас - узниках Дома... Что-то пошло не так и все чудеса этого
   мира исчезли!
   Ничего этого больше нет... - закончил он потрясённо.
   К тому времени, как Углан прекратил говорить, людской поток, бегущий по улице, иссяк. Мы вновь остались одни. ...Но лишь на тротуаре. По шоссе же, окутанные облаками смрадного дыма и ревущие как стадо металлических драконов, проносились машины. Но это не были живые существа, способные чувствовать. Последние, были лишь только заключены в них. (Углан косился на чудеса техники с презрением.)
   Я сказал: - Пойдём, поговорим с птицей. Пришло время для объяснений.
  
   - я знал, что ворон будет ждать меня в том же месте -
   Углан не ответил ничего и поплёлся за мной, мы шли к остановке общественного транспорта...
   После всего, что поведал мне Углан, я совсем забыл, что он так не похож на людей. ...Пропустил весь этот прогресс сидя за стенами Дома.
   Я сказал, обращаясь к нему: - Мы поедем вон на той штуке, - и ткнул рукой в промчавшийся мимо троллейбус. Он ответил: - Как скажешь, Хозяин.
  - Смотри, не устрой там... Не устраивай сцен, - я.
  - Хорошо, Хозяин.
  Меня уже порядком утомил этот "хозяин". И я сказал: - Да перестань ты этого - "Хозяина". Меня Данилой зовут. В общем, называй меня по имени.
  - Хорошо Хозяин Данила.
   Я кашлянул.
  Он понял намёк и исправился: - Хорошо Данила.
  - А как зовут тебя! Нет, мне просто интересно, если не хочешь можешь не отвечать.
  - У нас нет имён. Всех моих соплеменников зовут угланами. И я дам совет тебе
  Хозяин-Данила, не называй своего имени всякому встречному. Твоё имя могут обречь против тебя самого.
   Мы шли к остановке (я озадаченно молчал). Мы подошли к остановке... Здесь было людно. Но нам
   уступали
   дорогу?!.. Люди расступались, как я заметил, не обращая на меня (нас) никакого внимания. И я наблюдал реакцию людей, мимо которых проходил Углан... Они начинали поёживаться, поднимали воротники и поправляли шарфы, а краска сходила с их лиц.
   Да, было прохладно. И я спрятал руки в карманы. А Углан в своих лохмотьях и босиком, шлёпал по лужам. Кажется погода, его не очень занимала. ... И наверное, именно из-за этого странного поведения окружавших нас людей, мы одними из первых вошли в подъехавший троллейбус...
   И вот...
   Заполненное людьми средство транспорта... Ссора, возникшая в передних дверях... Двери троллейбуса долго не могут закрыться, людей слишком много...
  ... всё же трогается...
  Вздохи, покашливания, обрывки фраз...
  И...
   Обычный парень на сиденье этого же троллейбуса... Он сидит один на месте для двоих... Но никто не спешит занять
   - пустующее -
  место.
  Или...
   Рядом с этим обычным парнем, на обычном двойном месте, сидит... необычный... Да просто монстр! И они сидят рядом.
   Парень - с задумчивым выражением лица и бледнокожее создание, держащее свою голову на коленях.
   Я так быстро привык к присутствию Углана... Нет!.. Я так быстро примирился с возможностью его существования, что уже не обращал внимания... На то, что он сидит рядом со мной. На то, что он так странен. На то, что люди реагируют на его присутствие - так странно. Мой разум смирился со всем этим. Мой мир, задымлённый заводскими трубами и заполненный шумом жизни - наполнился новыми тенями...
   - отголосками, намёками и знамениями -
  ... и открылась странная его правда и множество забытых Пространств, обживаемых теперь лишь пустотой. Пространств - в которых когда-то было много интересного...
  С одной стороны - жизнь в нашем мире, била ключом. С другой - он являлся пустыней.
  Голос водителя троллейбуса: - Конечная остановка. Конечная! Ко - неч - на - я - а!! (А я подумал: - Ну сколько можно...) ...и оглянулся - салон был пуст. В нём остался лишь я... Нет мы. Мы шли по улицам моего родного района...
   - я и Углан -
  Мы были мрачны...
   - я и небо -
  (не знаю кто на кого влиял больше)
  Мы оба подумывали, а не разразиться ли нам грозой (я вместе с небесами).
   - кто-то должен ответить -
  ...но, я не видел этих, с детства знакомых, улиц, людей, идущих по ним...
   - я с кем-то здоровался, в ответ кивал и пожимал руки -
   ... я пытался заглянуть за горизонт своего зрения (видения) - сквозь улицы и людей, сквозь этот воздух и надувшееся небо.
   Но я не мог.
   И прибавляя шаг, спешил за ответами. ...Будто бы, шагая я наступал на незаметные клавиши или задевал неведомые струны - несшие некое послание в далёкие дали... (Или моё присутствие отражалось в воздухе, и он сообщал об этом куда следует).
  Ворон появился на лесной тропе. Он шёл нам на встречу. (На обычной лесной тропе - ничем не примечательной. Но это была
   - прежняя -
  тропа.)
   - мрачная чёрная птица, глаза, как колодцы (туннели) в никуда -
  - Ты и сам уже
   понимаешь
   всё!
   Сам в силах ответить на всё - "зачем" и "почему". Кроме, быть может одного "почему?". Почему именно тебя закружило в этом вихре? 
  (Почему эти события коснулись меня? Почему они начались с меня же? - дополнительные вопросы.)
  - Этого не знаю
   и я...
  
  - Да, ты можешь отказаться делать что-либо. Но ты не сможешь не обращать внимания на мои слова. Твой мир
   навечно
  останется лишённым чудес! - ворон произнёс это, не повышая голоса, но эти слова поразили меня.
   Ты уже принадлежишь этому
   - Событию -
  и так просто тебе не уйти! Вряд ли ты когда-нибудь забудешь о том, что увидел. И о том, что
   мог бы
  увидеть... Своим отказом, ты наложишь на себя не меньшее испытание. Так ли ты силён духом?
   - Я слышал лишь зов этого мира, - ворон, задумчиво. Тот зов, что услышал и ты. Может, не мы одни? Кто знает... Я помогу тебе сделать первые шаги. Но всю работу должен выполнить
   ты сам!
  Я молча развернулся и пошёл прочь (Углан плёлся сзади). А ворон кричал вслед:
  - У тебя ещё есть время. Но думай о Дороге...
   - и я уже не мог забыть -
  Я понимал, что не смогу жить зная, что здесь, за неправильным поворотом, за потайной дверью, за пыльным зеркалом - есть абсолютно иной мир (может множество миров). И что я мог соединить их. Вложить последнюю выпавшую деталь в мозаику творения. Спокойно жить, зная всё это...
   - Не смогу -
  
   
   ГЛАВА
  "- Чёрт бы побрал этого ворона! Куда он собирается меня заслать?! На какие ещё Дороги?!! Почему он выделил это слово? - я".
   Я уже порядком устал от размышлений на эту тему, когда мы с Угланом добрались пешком до моего дома. Наш разговор в прихожей моей квартиры (после того, как Углан обошёл её всю осмотрев все углы и вернулся сюда, в самый тёмный угол, прихожая действительно самое мрачное место в квартире - здесь тёмные обои и сюда почти не попадает дневной свет).
  - Расскажи мне... - я. Расскажи мне о голоде... Расскажи мне о страхе... О своём голоде и чужих страхах. О голоде, что можно утолить страхом. То, о чём ты уже начал говорить там, в доме.
   И он заговорил: - Мы Угланы - и лишь страх служит нам пищей. Страх живых существ (пусть то людей или созданий Ночи). Я слышал, что
  некоторые из нас в силах извлечь его из пустого места. Из груды камней, оставшейся от стен жилищ... Из абсолютно мёртвых предметов, но принадлежавших когда-то - живым.
   Нас называют Демонами Кошмаров. И никто не сможет сравниться с нами в Искусстве вызывать страх!
   Я ответил: - Что ж, ты можешь теперь идти. Но знай, если погибнут люди... погибнут из-за тебя, то смерть твоя будет страшнее...
   Намного Страшнее!
   Я ручаюсь в этом перед тобой.
   Он вошёл в угол. И тени укрыли его с ног до головы. А когда они - жирными чёрными гусеницами - расползлись по стенам, там, в углу, уже не было никого. Меня не заботила судьба моих соседей. Но я не хотел никаких жертв. Особенно ради утоления голода Углана. Но очень может быть, что он отправился совсем в другое место, хотя бы и за тридевять земель от моего дома... Я не знал пределов его сил.
  
   Я проголодался и устал. Собирался как можно скорее лечь спать. Но прежде завтрак. И я отправился в кухню.
  
  
   Меня разбудил кошмар. Страшный сон. Я спал долго и, наверное, спокойно - потому что не просыпался. А проснувшись не помнил ничего - кроме, отпечатавшегося в памяти кошмара. Я помнил...
   Вдруг накатившие на меня волны жути... Что-то, неопределённое, неосязаемое, обволакивающее меня... Тёмное... Источник моего страха. Я помнил, что очень хотелось кричать. Закричать во всю силу, во весь голос! Но я не мог.
   - проснулся задыхаясь -
   Мог лишь часто и шумно вдыхать... Углан стоял надо мной. Его огромные блеклые глаза вперялись в моё лицо. (где-то на дне их чёрные огоньки). Я как пружина выскочил из постели... Схватил Угланову шею... запястье под его подбородком. И запястье левой когтистой руки - лапы. Придавил существо к стене... Оторвав от пола и прижав его тело плечом.
  - Ещё раз сделаешь так!.. - прошипел я ...
   - ударив его головой о стену - ты мертвец!! Мне всё равно как у вас умирают!
   - заставляя его смотреть мне в глаза -
  Потом...
  - Что ты настолько туп и не можешь осознать своего поражения? Тебе не победить меня!
   - я отшвырнул его в угол -
  Где-то на задворках сознания я слышал его всхлипы, бормотание (невнятное).
   - всё же расслышал -
  - Прошу прощения... Хозяин...
  - Я уже не впервые слышу от тебя это, - я оборвал поток его извинений. За кого ты меня принимаешь? За осла?! Не-ет, мне кажется это ты здесь не всё понимаешь. Ведь ворон ничего не говорил насчёт тебя. А что из этого следует?
   - Что ты больше и не нужен!! -
  проревел я. Я разорву тебя на куски!!!!! Я переломаю тебе все кости!
  
   Я отвернулся от него (сжавшегося в комок в углу) смотрел в окно, пытался успокоиться.
   - Ты и вправду этого не понимаешь? - я, более спокойно. А я-то считал тебя разумным. Здесь серьёзное дело.
   Нам вместе нужно держаться.
   - я взглянул на Углана -
  (Он молчал и даже не смотрел в мою сторону.)
  Я опять заговорил: - Ну, положим, ты убил бы меня теперь... (Углан как- то оживился, посмотрел мне в глаза... снова опустил их).
   -...Что дальше то? Что стал бы делать? (Он опять разглядывал меня.)
   Посуди сам. Единственный углан, единственное Магическое Существо во всём этом Мире. (Его глаза загорелись светом, недобрым.)
   Я повторяю - единственный - в этом замурованном Мире!
   Да это будет тебе новой тюрьмой. И уж тогда-то - вечной! (Углан вздрогнул всем телом). Я видел (чувствовал) его желание уйти в угол, в глубь его - раствориться в нём. И я видел его бессилие сделать это.
  - А я и говорю, - я, - что нам вместе нужно держаться! Кто знает, куда ворон собирается послать меня?.. Вообще, кто знает, чего он добивается на самом деле? А ты пригодился бы мне. Как проводник!.. Ну, что скажешь?
   - Углан молчал -
  (Почувствовав, что я уже не так зол, он поднялся на ноги).
  - Я - з-за... - не очень уверенно произнёс... (Я услышал это в своём мозгу и это прозвучало - неуверенно.)
  - Нет, ты мне точно скажи - мы вместе? - я.
   Угланов ответ: - Да Хозяин, я буду вместе с тобой и за тебя.
  - Вот и прекрасно! - сказал я потирая руки. И что бы без фокусов! А то моя доброжелательность вышла вся. Я двинулся к нему...
   - он попятился назад -
  ...и протянул руку.
  (Как видно он знал об этом жесте людей).
   Углан протянул свою в ответ... Но только левую руку. И я пожал её... Холодную, как лёд и неприятную на ощупь. Я повёл Углана в кухню и усадил на стул у обеденного стола, а сам пошёл в ванную комнату. Я спал в джинсах и майке (так и не успел раздеться - заснул). И майка была мокрой от пота. Я стянул её через голову. Открыл кран лишь с холодной водой. Умылся и освежил ею тело. Провёл рукой по волосам, они были мокрыми и стояли торчком. Вытерся полотенцем... И уже снова настраивался на разговор.
  (Я привожу его ниже.)
  Я: - Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё, что знаешь о другом мире (мирах?). О путешествиях в другие миры. Совсем всё. Даже слухи и сплетни. Любые рассказы. Всё что слышал.
  Он: - Я не умел ходить сквозь миры. Не сумел бы и сейчас. Но мне доподлинно известно, что это возможно. О способностях людей мне известно немного, но что касается Созданий Ночи...
   В каждом из племён рождались существа, способные нарушать границы миров и преодолевать их. Таких было немного, но они были. И я сам слышал их чудесные рассказы о иных землях... - он ненадолго прервался (может, предаваясь воспоминаниям) и я сделал знак что бы он продолжал.
  Снова он: - Да, рассказы были действительно чудесны и странны... О странных землях и странных их аборигенах. Говорили...
   Что есть миры полные волшебства и что законы науки не имеют там, абсолютно, никакой власти...
   Есть миры, где каменные жилища подпирают небеса. И в мирах тех бродят лишь только железные звери. Люди там тучны и ленивы, потому что звери из стали делают за них всё; продолжают застраивать их миры каменными лесами домов. Там почти нет места чуду...
   Есть миры, так похожие на этот... А есть, настолько небывалые земли - с нарушенным течением времени, с искривлённым пространством. Миры сложные для понимания, - он смолк, вероятно вспоминая ещё что-то. Но мне не терпелось узнать - как?
  - Как же эти путешественники попадали в те места? - я.
  - Об этом ведомо лишь им самим. Никто из владеющих Искусством Нарушения Границ не делился своими секретами с кем-либо. Известно лишь, что вместе с собой, могли они проводить и других. Но скольких, про то мне неведомо.
  "- Так, так, - я про себя, - кое-какая картина вырисовывается, но до того фантастичная!"
   (Главное теперь сделать правильные выводы.)
   Улан, мне показалось, полностью погрузился в воспоминания. Я ему не мешал. Молчал. Тоже погрузившись, но в свои мысли.
   - мы сидели за столом, составляли планы на будущее -
   А, рядом, за окном, шагал день. И люди проживали его, как и многие предшествующие дни. А совсем рядом (я мог дотянуться до него) гудел, вырабатывая мороз, холодильник. И взрёвывал всякий раз, включаясь вновь. Углан вздрагивал. Кажется, этот искусственный гул его очень раздражал. Да и в заполненной светом кухне он чувствовал себя неуютно. А мы сидели рядом. Человек и странное создание. В обычной кухне, а часто и столовой, обычной "хрущёвки"-пятиэтажки. И со стороны показалось бы, что я разговаривал сам с собой. Потому что я говорил вслух, а Углан отвечал мне мысленно.
   (В общем так. Мне предстояло отправиться в Путь (путешествие). А раз в наших землях не осталось ничего волшебного, значит путешествие будет проходить в иных пространствах (не думаю, что смогу отвертеться от этого). Выходит, решение одно - готовиться в Дорогу.
   Я обычный, с виду, человек. А Улан - совсем необычный. И уж совсем не человек.
   - и мы договорились между собой -
   В обычной кухне. Совершенно обычного дома. Только вот говорили мы, о вещах необычных и странных - о путешествии за границы нашего мира и ещё много о чём, впрочем, в том же духе.
   - и говорили серьёзно -
   Обдумывая свои первые шаги на том свете. Вообще то, по большей части, этим занимался лишь я. Потому-что Углан, уже несколько раз повторил, что с настоящим волшебником (которому он является ещё и слугой) он отправится и на край света и даже за этот самый край (редкая покладистость, да и бесстрашие - чего я не замечал за ним раньше).
   Ему проще, он то считает меня великим чародеем... Что ж, не буду его в этом разубеждать.
   Вернусь к планам. 
   Я понимал, что мне в дорогу, понадобится некоторое снаряжение. А значит, понадобятся деньги (и вполне возможно не только на этом свете), а значит... значит, значит... Стоп! И я вспомнил, как Углан пытался подкупить меня золотом, принадлежавшим когда-то другому узнику, тайной которого владел теперь... и ничуть не отпираясь согласился поделиться со мной - совершенно равнодушно отнесясь к этому.
   А потом, как бы оправдываясь, поведал - что его народ интересуют ценности совсем другого рода (а мне показалось, что он просто оставил надежды на подкуп).
  Я отпустил Углана и тот удалился в свой угол в прихожей. И ещё какое-то время я слышал стук его когтей о доски пола... и потом, вдруг, в квартире стало очень тихо (я даже услышал собственное дыхание) и чёрные комья теней прокатились по коридорам.
  
  Мрак и темнота (брат и сестра).
  (и сотни оттенков запаха запустения - я прекрасно научился их различать)
  Бледное лицо - всплывающее из черноты.
  (остроконечные уши, голый череп)
  Очень бледное - моё лицо... Выхваченное из темноты лучом фонаря Хозяина.
  (и отражающееся в большом зеркале)
  Фонаря, являющегося продуктом их механического мира ...
  (... И в зеркале появляется он. Мой Хозяин. Ещё очень молодой человек. Высокий и худой. На нём странная одежда (я помнил, что люди всегда любили наряжаться) и волосы на его голове всклокочены. На его лице очень сосредоточенное выражение. А его глаза меня всегда пугали...)
   ...Как будто он не мог запалить магический огонёк у себя на ладони?! Или не хочет раскрывать своих возможностей при мне? Не хочет давать мне возможности расшифровать свои заклинания! Он слишком высокого мнения обо мне. Чародей из меня неважный. 
   Мы вышли к тому месту - старому полуразвалившемуся зданию (видимо самому дряхлому и древнему старику в этом городе) годы пригнули его к земле, избороздили лицо-фасад морщинами-трещинами. Дом пялился на нас провалившимися глазницами окон. Когда-то двухэтажный - причём верхний этаж деревянный, нижний сложенный из известняка - стал вдвое ниже прежнего. Расщеплённые куски дерева, торчавшие во все стороны, напоминали немытые волосы старого, дряхлого, свирепого (может коварного?) старика.
   - входя внутрь дома -
  "- Думаю, что не доверяю им: ни этому месту, ни моему провожатому".
   Я вошёл в дверь вслед за Угланом. Но темнота, нахлынувшая со всех сторон, скрыла его от меня. Я сделал несколько шагов вслепую, остановился и зажёг фонарь...
   И свет его выхватил из темноты очень большое зеркало, в глубины которого заглядывал Углан. Я приблизился. А Углан отступил во тьму, оставив меня один на один с моим отражением... не очень типичное для меня выражение лица. Меж бровей залегла глубокая складка, тёмные глаза внимательны, губы сжаты в прямую линию, и кожа натянулась на скулах.
   И контрастом сосредоточенности лица - небрежность в одежде, растрёпанные волосы. И, я выглядел не старше не моложе своих лет. Углан решил сыграть в чехарду со светом. Светом моего карманного фонарика. Как только я находил бледнокожее существо лучом, он тут же ускользал во тьму. Мне очень быстро это надоело.
  - Подойди сюда и расскажи, где находится то зачем мы пришли! - это прозвучало как самый настоящий приказ. Углан материализовался передо мной.
  - Это под нами, - сказал он, указывая себе под ноги, сказал после некоторой заминки.
  - Найди люк или любой другой вход туда.
   Через непродолжительный отрезок времени. В течении которого я различал едва слышимые шелест и шорохи. И чувствовал, как в воздух поднимается всё
  больше и больше пыли, не видя абсолютно ничего, так как выключил фонарь и экономил батарейки.
  - Сюда, хозяин.
  
   Я вновь нашарил в темноте Углана. Приблизился.
  (Пятно света скользит по волнистым, от сырости, доскам пола. Серым и некрашеным. И натыкается на ровный край люка. Сколоченного из досок, лежащих поперёк половых. Ручкой служила верёвочная петля, пропущенная через два отверстия.)
   Обойдя люк, я взялся за петлю и потянул. Верёвка выдержала, крышка люка подалась. Ничего нового. Запахи гниения и темнота. Я посветил вниз. Там оказалась лестница, не слишком надёжная с виду - с влажными, казавшимися скользкими ступенями. Решил спускаться первым. Потому что из Углана испытателя явно не выйдет - отчего-то даже половицы под ним не скрипели, а подо мной ужасно.
   Я поставил правую ногу на верхнюю перекладину лестницы, перемещая вес, пробовал её на прочность. Дерево прогнулось, но я не сверзился вниз. Потому продолжил спуск... Ровно восемь ступеней, две из которых я сломал - чуть не сорвавшись, и чуть не выронил фонарь. Но всё обошлось. Следом спустился Углан. Я же говорю. Он будто и не имел веса. Спустился тихо, как привидение. Обширный погреб. Со стенами и потолками, выложенными самодельным глиняным кирпичом. С земляным полом...
   - иллюстрация -
   Камень - цветом, как ржавчина. Влажный. Блестит, отражая свет. На полу вымокший хлам - превратившийся в серое месиво. Мышиный запах. Запах тайны. И пятна плесени, как цветы, не видевшие света - никогда. И, так тихо...
   - Углан -
  "- Странный он, этот мой хозяин. Ну сколько можно осторожничать. И снова он сделал вид, что не замечает явного. Он вновь спросил меня, где находится это - будто бы не видя. Хотя я, как только спустился, сразу обратил внимание - на дальний угол, вернее на иллюзию каменной кладки в углу. И чугунок, втиснутый в нишу, скрытый этим несложным заклинанием, так же увидел. А вот Хозяин - нет. Он продолжал играть в игру, которую сам затеял... Вообще-то это оправданно. Он не доверяет мне, я не доверяю ему... Но только зачем делать из меня дурака! Именно это меня действительно донимает!! Так и бросился бы на него. И доли мгновения бы хватило, чтоб залить всё вокруг его кровью... (Я чувствую, как когти мои твердеют и удлиняются.) ...Хотя, он же Хозяин и Кое-что я всё-таки видел - и этого более чем достаточно...
   И увидел вновь...
   Когда иллюзорная ткань, сотворённая волшебством, коснулась рук Хозяина, то исчезла, не причинив ему вреда. И я совсем не уверен, что всё случилось бы так же, если бы я проделал это...
  
  
   В погребе оказался спрятан вместительный печной чугунок - наполненный золотом. Вначале я подумал, что это золотые самородки. Но присмотревшись понял, что золото, хранившееся там, это слитки в виде шаров различных размеров. И только через несколько дней, вспоминая этот эпизод, я удивился реакции на произошедшее.
   Мне и в голову не пришло обогатиться за счёт найденного клада. Плюнуть на всё и уйти с золотом. Моё сознание уже настроилось на выполнение миссии, возложенной на меня. Или, по крайней мере, свыкалось с мыслью об этом.
   - я думал лишь о деле -
   Был занят обдумыванием деталей... Так как я не слишком верил, что найду хоть что-то, то теперь и понятия не имел, как смогу вывезти клад. По - этому оставил всё как есть. Не слишком опасаясь, что кто-нибудь попадёт сюда. И вернулся на следующий день, но с чемоданом.
   Я еду с чемоданом золота через весь город. Изрядная тяжесть. Я не менее дюжины раз за всю дорогу к остановке трамваев, присаживался на чемодан - чтобы отдохнуть. А добираясь до дома, уже чуть не волоча его за собой. Но всё же добрался.
   - задвинул чемодан под кровать -
  
  
   Я отсыпался несколько дней. В то время, как Углан ходил где-то и мучил людей кошмарами, питаясь их страхом. Может быть, я знал этих людей, может нет... Может быть, те люди гибли...
   Это было в его природе. Ведь нельзя же запретить хищнику охотиться. А тех хищников, что ловят и держат в неволе - кормят. У меня такой возможности не было. Возможности кормить моего слугу - демона. Я не мог запретить ему охотиться - мы зависели друг от друга. И по - этому я спал спокойно, а кто-то нет.
   А когда эти несколько дней истекли, я начал собирать вещи...
   Кое-какая еда, кое-какая одежда, складной нож, по мотку верёвки и проволоки. Я хотел взять ещё и запасную пару ботинок, но передумал - не мог взять слишком много вещей, мне же нужно было тащить ещё и чемодан.
  Сборы были недолгими. Я плюнул на работу и просто не появлялся там. Оттуда звонили (я не подходил к телефону, а потом и вовсе выключил его), соседи передали мне, что кто-то из сослуживцев заходил ко мне домой (я перестал подходить ко входной двери).
   Вернулся Углан (он надолго не осмеливался покидать меня - не знаю, чего он боялся больше, меня или мира лишённого волшебства) и мы отправились в путь. Я был уверен, что проклятая птица окажется на той же тропинке - так и случилось. По дороге к лесу нам не встретилось ни одного человека (мы вышли очень рано). Кроме дорожного рюкзака, что оттягивал мои плечи, я тянул за собой небольшую садовую тележку - что взял на прокат у соседки - пенсионерки (впрочем, зная, что могу и не вернуть это средство транспортировки грузов - потому меня немного мучила совесть) на которой был прочно укреплён большой, потрепанный чемодан.
   На мне были - несколько свитеров и маек, потрёпанные, но прочные джинсы, рабочие ботинки, также тёплая куртка с капюшоном и вязаная шапка. Но шапку я вскоре снял, хотя осень и была поздней, погода ещё не стала суровой. К тому же, я нёс изрядный груз и от физического напряжения взмок, моё дыхание стало сбиваться, а горло пересохло.
   Я остановился, бухнув вещи о землю. Достал из рюкзака флягу и осмотрелся по сторонам. Мы добрались до границы города и леса. И здесь, в рытвинах и канавах, было полно мусора и гниющей листвы. Я не слишком опытный турист. Хотя и люблю пешие прогулки, но ходить с рюкзаком за плечами не привык. Я не видел Углана, но ощущал его присутствие. Он держался в тени и избегал открытых, освещённых солнцем мест. Солнечный свет ему явно был неприятен. И особенно свет яркого утреннего солнца. Мне же, напротив, начинающийся день был по нраву. Я поглядывал в чистые небеса и рассматривал солнце сквозь кроны деревьев...
   Некоторая тоска закралась в мою душу. Я оставлял за спиной не слишком много - мне не было жаль. Потому тоска, была даже сладкой, сродни ностальгии - воспоминаниям о чём-то уже бывшем... Я распахнул куртку, и вновь навьючив на себя груз, направился в путь. Я предвосхитил коронную фразу ворона, поздоровавшись с ним. И у него не вышло начать разговора с - я жду тебя уже... и так далее. В общем-то, я быстро заметил, что ворон торопится куда-то. Или он опасался, что я передумаю и откажусь от миссии, которую, по его словам, выпало осуществлять мне?
   Ничего принципиально нового он мне не сообщил. Намёки, витиеватые прорицания.
  - Только не начинай опять выставлять меня избранным. Эти дармовые силы, что кажется имеются у меня - мог получить любой. И правда может быть в том, что ты и сам не знаешь - почему - я!
   Ворон молчал.
   "- Чёрт возьми! - думал я. И даже на роль спасителя мира требуется человек не задающий вопросов. Человек, которому можно пудрить мозги теша его самолюбие разговорами о оказанной высокой чести. Изъясняться лишь намёками и загадками и совсем запутав убедить, что он герой и отправить в неизвестность. Ладно, птица, я уже сделал свой выбор..."
  - Ладно, птица, я уже сделал свой выбор, а ты выполняй своё дело -
  отправь меня туда неизвестно куда!
  "...Что бы сделать то неизвестно что."
   Ворон пытался разыграть прощание.
   Я сказал: - Ты ещё слезу пусти.
   Он сказал: - Ну хорошо... Взгляни на мир глазами ворона. Взгляни на мир моими глазами. Увидь мир в моих глазах!..
   Я уставился в чёрные глаза птицы и более не замечал ничего вокруг. Лишь вороньи непрозрачные глаза, в которых ничто не отражалось, ставшие целым миром - окружившим меня. И вдруг кроме пустоты, в них появилось ещё что-то...
   Я услышал слово: - Иди... - и пошёл, ориентируясь на увиденное. Но более не видел ни чёрного ворона, ни черноты его глаз, оказавшись в длинном коридоре и свет был где-то в его конце. Я оказался здесь совершенно один и без вещей. В месте, где царила абсолютная тишина. Я заметил, что иду - но не услышал шагов. И хотя от волнения моё сердце так быстро билось в груди, а дыхание стало скорым - я не слышал своих вдохов в этой первозданной храмовой тишине. Я будто бы сделался глух.
  - Углан!.. - позвал я.
   Но не услышал этих слов, прозвучавших лишь в моём мозгу. Я присел и коснулся пола рукой и, хотя видел твердь - мои пальцы не ощутили ничего. Стены коридора так же оказались неощутимой преградой. Я побежал вперёд, ибо мне показалось, что я умираю...
   Моё тело подчинено панике.
   Разум бездействует охваченный страхом.
   Я бегу и ничто на свете не заставит меня оглянуться.
   Я бегу к свету, белому как молоко. К свету, в котором не усмотреть жизни, он так же мёртв, как это место. Но я бегу, у меня нет другого выхода.
   Врезавшись грудью в свет, который не освещал окончания тоннеля, а просто был там - я вернул себе все свои ощущения...
   Во-первых, я почувствовал тяжесть вещей, что нёс, и силу пальцев Углана, сдавившего мою руку. Он приблизил своё лицо к моему, хотя и был намного ниже ростом, спросил:
  - Что ты видел?.. - забыв о своём вечном "хозяине".
  - ... Коридор... - я, - место, где не было жизни. Кажется, я видел смерть...
  - Чью смерть?
  - Просто смерть.
   Я всё никак не мог опомниться. видение коридора было по- прежнему ярким. И у меня не получалось отвлечь своё сознание от этих мыслей - неприятных мне.
   Мне всё же удалось отвлечься благодаря тому, что я увидел вокруг...
   Углан не торопился поделиться со мной тем, что пережил сам и молчал. Но я в своём желании не вспоминать нашего перехода из одного мира в другой, забыл и об этом, забыл расспросить его.
   - из мира в мир -
   Я рассматривал тень у себя под ногами. Она была слишком черна и мала. Это здешнее солнце делало её такой. Я поднял лицо к небесам и убедился, что солнце действительно оказалось чужим.
   - не наше солнце -
   Красное и слишком большое, оно висело так высоко в небе, что приходилось смотреть почти вертикально вверх. Свет солнца был чересчур ярок, но тепла давал немного. Хотя прекрасно освещал кучи отбросов, окружавшие нас, да и весь этот узкий переулок, в котором мы оказались. Груды мусора сильно пахли и источали пар в этот непрогретый воздух.
   Перемена окружающего оказалась настолько разительной, что я все еще не мог двинуться, чтобы покинуть это место. Углан так же озирался по сторонам, похоже, его не очень заботило окружавшее нас запустение, но он, как и я, был поражён произошедшей переменой пейзажа. И вот мы стоим вдвоём. Попавшие, кажется, в одно из отхожих мест города.
   Быть может и не города, неизвестно, что за дома окружают нас. На наших лицах можно заметить похожие выражения растерянности. И видно, как мы оба пытаемся скрыть свои чувства.
   - косимся друг на друга, глазеем по сторонам -
   И я замечаю, что уже не могу назвать угланово лицо - мордой или ещё как-то. Понимаю, что начинаю воспринимать его как человека, не как друга, но уже как товарища. Ведь мы стоим вдвоём в совершенно неизвестном переулке, который, в свою очередь, находится неизвестно где.
  Первые шаги на том свете.
  Не слишком приятно.
   Сложно переносимые запахи и вызывающие омерзение звуки. Отбросы, хлюпающие под ногами, роящиеся в них насекомые - с собственными голосами.
   А рядом Углан, не обращающий на это внимание - шлёпает босыми ногами по
  щиколотку в нечистотах.
   Рюкзак оттягивает плечи, хочется бросить вещи на землю, сесть и передохнуть - успокоить нервы. Честно говоря, я на грани паники, и всё ещё не пришёл в себя после перехода по тоннелю. Неясный гул, доносящийся откуда-то, раздражает как эти насекомые, кружащие вокруг. Мы продолжаем идти. Переулок всё же имеет выход или продолжение, которого не было видно с того места, где мы очутились. Это поворот. И мой спутник, прячась за стеной здания - выглядывает за угол - вытянув свою руку-шею.
  "- Был бы я волшебником - таким, как думает он - уж верно бы так не трясся... - мысли."
  "- Я вижу людей Хозяин. Их много, - Углан разговаривает у меня в голове."
   Теперь людей увидел и я. И направляясь к ним я ухмылялся, вспомнив, что Углана может увидеть совсем не каждый человек. Я ухмылялся, кого же невидимка-Углан ожидал увидеть в окончании переулка? Мы покидали отхожее место базарной площади, как догадался я. Прошли мимо человека - мужчины, который справлял малую нужду, поливая пожелтевшую от мочи стену. А там впереди ворочалась толпа и такая плотная, что её многоголосие сделалось одним голосом. Я переступил через кучки загнивших плодов неизвестных растений. Под каблуками моих ботинок раскалывались глиняные черепки. Мы влились в толпу. И перед Угланом, как обычно расступились люди - не замечая этого, как и его самого; я шёл за ним. Углану была неприятна толпа и нахождение в ней. Уверен, он был бы рад испариться-исчезнуть, вот только боялся отойти от меня и на шаг. Я тоже чувствовал себя неуютно. Первоначальные - облегчение и покой нахлынувшие при виде людей, быстро улетучивались. Да это были обычные люди, но вот как странно они были одеты и главное - я совсем не понимал их. Казалось, каждый из окружающих непрестанно говорил с кем-то - общался, но все произносимые ими слова были мне неизвестны. Я мог догадаться, что торговцы, своими криками, расхваливают товар или торгуются с покупателями о цене. Но я не мог узнать этой цены, так же, как и название товара. Хотя мне было интересно, как называются головные уборы, что носили здесь многие. Мимо меня прошёл человек - на нём были лишь штаны из грубой материи, а в его мускулистые плечи врезались верёвочные петли, в которых крепился вместительный глиняный сосуд. И я уверен, что точно понял, какие слова вырываются из сорванной глотки этого мужчины - он продавал воду и сообщал об этом всем и каждому.
   Женщина, как ни странно, очень тощая, торговала едой, ее длинный халат сплошь покрывали масляные пятна, сама она - пропахшая дымом и исторгавшая из себя сотни слов в минуту - являлась ключом к диалогу, происходящему между ней и человеком рядом. Она явно ругалась с клиентом и побеждала в споре. Наверное, у меня был глупый вид, когда я так пристально наблюдал за ними или просто выглядел голодным, как бы ни было, но торговка обратила на меня внимание. Прекратила перепалку и обратилась ко мне.
  - Оставьте меня в покое. Я вас не понимаю... - расстроено отмахнулся я.
   Но её язык всё продолжал производить на свет всё новые слова. И вдруг я уловил смысл конца фразы.
  - ... езжий господин!
  Наверное, она начала всё заново:
  - Приезжий господин! Подойдите сюда и здесь я смогу быстро утолить ваш голод.
   Всё-таки я выглядел голодным. Я неуверенно подошёл. 
  - Сколько?.. - я проговорил совершенно бессмысленный набор звуков - это слово, появившееся у меня в голове. Но я от чего-то точно знал, что означает оно именно - "сколько?".
  - Сколько?..
   Женщина хитро улыбнулась мне (отчего бы не обмануть приезжего?) и, верно, назвала цену. Но я вновь не понял её. Кажется, она произнесла название денежной единицы. Я запустил руку в карман брюк, и выбрав из хранившихся там золотых шариков меньший - протянул торговке. Она расплылась в улыбке и быстро спрятала кусочек золота за щёку. И принялась за готовку, выполняя очень расторопные и умелые движения. Отбросила кусок белой материи - накрывавший внушительных размеров каравай и отхватила от него большущий ломоть, по раскрывала крышки на полудюжине глиняных плошек и чем-то обрызгивала и посыпала хлеб. Потом, обернувшись к жаровне, отрезала увесистый кусок мяса, положила его на хлеб, полила остро пахнущей жидкостью - протянула мне конечный продукт. Вышло вкусно.
   Я выбрался на в меру безлюдное место, и поставил вещи на землю, точнее мостовую - площадь была вымощена камнем. Сосредоточенно жуя, рассматривал носки своих ботинок и прислушивался к разговорам людей вокруг, теперь понимая всё до последнего слова. И не сразу обратил внимание на деликатное покашливание, кто-то хотел привлечь именно моё внимание. Я оторвался от бессмысленного созерцания запылённой обувной кожи и осмотрелся. Справа от меня (но не слишком приближаясь, так как у ног моих прямо на камнях площади сидел Углан) находился человек. Это был старик, невысокий и худой, в поношенном халате и маленькой шапочке на коротко стриженой голове. Он был бос и не брит, а свои смуглые морщинистые кисти рук держал сложенными, особенным образом, перед грудью.
  - Я позволил себе продемонстрировать возможности, которыми обладаю, заметив, что молодой господин - приезжий - и совсем не понимает здешнего языка.
  - !?.. - удивление на моём лице. 
  - На некоторое время я наделил вас способностью понимать окружающих. Это мой хлеб. За умеренную плату вы сможете и впредь свободно понимать данный язык. А если соизволите сделать небольшую доплату, то овладеете знанием и прочих языков.
   Я слушал, едва ли не раскрыв рот, то, что предлагал этот человек было невероятно. Всё что я сумел сделать - это просто кивнуть.
   Я выгреб всё содержимое кармана, а именно четыре увесистых золотых
  шара и ключи от квартиры - ключи я опустил обратно в карман. Золото перекочевало в один из кисетов на поясе старого волшебника. Отвязав другой кисет, он высыпал на свою ладонь горсть т ё м н о-с и н е г о, почти фиолетового порошка, искрящегося и мелкого, как пыль. Заткнул кисет за пояс, а порошок растёр между ладоней. Подозвал меня к себе, потому что всё ещё не мог подойти ко мне из-за Углана. Когда я приблизился к старику, обойдя своего спутника, он прижал к моему лицу вымазанные синим ладони, одними лишь губами бормоча беззвучные слова (которые, впрочем, и после свершения ритуала остались для меня тайной).
   Прошло немного времени, ритуал был завершён. Но я знал, что не был обманут. В моём мозгу вдруг оказалось так много новых странно звучащих слов, но я понимал каждое из них и смог бы произнести. И более того я мог думать на, казавшемся мне, бесконечным количестве языков и переводить свои мысли с одного на другой.
  - Я вам очень признателен, - сказал я искренне, - вы не представляете, как помогли мне!
  - Это я благодарен вам молодой человек, за щедрую плату.
   Вечерело и солнце висело уже над городскими крышами, в его закатных лучах тепла было ещё меньше, прозрачный воздух, пронзаемый ими, был наполнен мельтешащими пылинками и лёгкими облачками пара, который теперь выдыхали люди. Старик поспешил расстаться со мной, кажется, из-за Углана - которого явно заметил. И ему, верно, не понравилось, что вместе с человеком по базару разгуливает демон. Старик кивнул мне и сделался частью толпы. А я, с вновь появившимся энтузиазмом, стал бродить по базару, пользуясь своими приобретёнными способностями, и отвечал всем, кто пытался заговорить со мной.
   Я устал. Устал от своей ноши, устал от впечатлений. Давно уже следовало искать ночлег. Я узнал, где находится гостиница. Точнее, в дословном переводе это означало - место для ночлега. И я представил себе ночлежку - большое помещение, где прямо на полу вповалку спят люди. Подобная перспектива мне не понравилась. Но всё же пошёл.
   В двух шагах от базарной площади, заметный переулок, где уже было полно теней. Не один я искал ночлега, к переулку тянутся люди, а впереди меня движется небольшой караван - четыре навьюченных мула и погонщики. Неброский дом из камня, стиснутый между похожими серыми зданиями. Неуклюжий и большой, в три этажа маленьких окон. Нижний этаж - сплошь со ставнями, тусклые окна подвала зарешечены. В центре вход, и к нему ступени. Два фонаря освещают дверь. Между постоялым двором и соседним зданием - арка, именно туда погонщики мулов гонят своих животных - верно к стойлам на заднем дворе.
   Хозяин - не молодой огромный человек - встретил меня в дверях и поинтересовался - что же мне угодно? Я сообщил ему. Но этот человек, казалось, занимающий не своё место, медлил с ответом, и я понял, что ему интересно взглянуть на мои деньги - показал золото и отношение ко мне сразу переменилось. Хозяин стал приветлив и радушен - пообещал мне отдельную тёплую комнату - улыбаясь неподдельной улыбкой.
   На его зов явилась девушка - служанка - что должна была меня проводить. Низенькая и юная в изношенном халате и шароварах - она была босой. Когда поднимались по лестнице я рассматривал её изящные грязные пятки - молча шла впереди, показывая дорогу.
   Дверь в комнату - деревянная и тяжёлая - девушка с усилием открыла её, а я разглядел на двери засов. В довольно большой комнате: лишь кровать, окно и металлическая подставка - под свечу или светильник - которых не было.
   Девушка ушла, оставив дверь распахнутой и эту дверь действительно было непросто сдвинуть с места. 
  - Иди, пройдись, - я к Углану, - расскажешь мне о ночной жизни города.
   После паузы.
  - Чувствуешь волшебство здесь? - я.
  Не дожидаясь ответа:
  - Я тоже.
   Углан рассматривал меня своими ничего не выражающими глазами, казалось он сомневается в чём-то. И вдруг я отчётливо понял о чём он думает.
  - Не собираюсь от тебя избавляться.
   Ничего не ответив он вошёл в угол у двери. В полутёмной комнате прибавилось мрака, а тянущиеся от окна тени задвигались, как бывает, если за окном, в ночи, проносится автомобиль. Я не уловил момента его исчезновения - стены будто задвигались расступаясь. Я подошёл к кровати, которая оказалась, всего лишь, деревянной лежанкой, с тюфяком набитым соломой и неприятно пахнущим. Я лёг.
   Хозяин гостиницы обманул меня. Я уже засыпал, но вдруг стал ощущать холод. Я поднялся и подошёл к окну. Стекло оказалось ледяным, наверное, там - снаружи - температура резко снижалась. За дверью в коридоре, куда я выглянул, двигалось множество людей, но из-за недостатка освещения их фигуры были темны и неясны. В другом конце коридора из стены бил огонь и какой-то человек согнувшийся над плетёной корзиной что-то бросал в это пламя - наверное чёрные куски угля. Теплее не становилось.
   Я закрыл дверь на засов и подпёр её кованой подставой. На полу - множество царапин, как видно прежние постояльцы часто так поступали. Не разуваясь, я лёг на кровать. Мёрз. Пытаясь согреться, набросил на себя всю одежду, которую взял с собой.
   Я проснулся под утро от того, что почувствовал - появление Углана. Он стоял, повернувшись к окну и заложив руки за спину, будто обычный человек, разглядывающий что-то в темноте. Но человек у окна был иллюзией, и даже слабого света здешнего безлунного неба было достаточно, чтобы рассмотреть безголовый торс и перевёрнутое лицо за спиной. Глаза Углана слабо светились.
  - Я хочу уйти... Ты отпустишь меня? И не дожидаясь ответа: - Я нашёл их - мой народ! Мои надежды на это давно уже умерли, я оставался один - на родине без рода.
  ...Они обрадовались мне... Я хочу остаться с ними.
  - Так иди, я тебя совсем не держу. - наверное, его удивило моё лёгкое согласие.
  - Мне казалось, ещё совсем недавно ты сам не хотел покидать меня? Но я прекрасно понимаю, что, попав на свободу, в мир пустой от волшебства ты был готов уйти куда угодно. Подозреваю, что и ворон всё знал и послал меня в тот дом, лишь за тем, чтобы я мог увидеть магию сам - чтобы привести лишнее доказательство!
  - Так ты отпускаешь меня, Данила?
  - Я ещё не закончил! И вот ты, здесь, обнимаешься с родственниками, на радостях - чтобы отметить встречу - вы запугиваете до смерти какого-нибудь бедолагу упиваясь его страхом, потом ты приходишь ко мне и говоришь - прости-прощай!?
  - Не говори так, Данила.
  - Как так?
  - Я очень благодарен тебе. Ты освободил меня и оставил жизнь...
  Прервав его:
  - Но ты всё равно желаешь уйти. Иди. Тебя никто не держит.
   Он сделал неуверенное движение намереваясь уйти, непрерывно посматривая в мою сторону.
  - Я не собираюсь произносить тебе в спину никаких заклинаний, - кажется его беспокоило именно это.
   Углан ушёл. И так был напуган, что даже не рассказал ничего о своей ночной прогулке - узнал ли он что-нибудь по интересующему меня вопросу. А я не стал спрашивать. Мне показалось, что в комнате стало теплее. И я зарылся в ворох одежды и спокойно уснул.
  
  
  
   ГЛАВА
   Проснулся из-за шума под дверью. Постояльцы перебудили друг друга. Утро. Открыл глаза с неприятным чувством. Вставать не хотелось. Казался себе обманутым. Чувство заброшенности подавляло. Это странное существо успело обрести значение для меня, хотя его уход не был полной неожиданностью, но всё равно именно это беспокоило меня.
   В рюкзаке была еда, и я поел, запив всё водой из фляги. Отправился разыскивать туалет, который к некоторому удивлению действительно обнаружил. Я попал в неприятное положение - в этом доме невозможно было жить - двери комнаты не запирались снаружи, и выходя куда-то, я должен был таскать свои вещи с собой, даже в такой ситуации.
   Это оказалась - пропахшая комната, где на полу стояли медные чаны, чтобы справить нужду, но не было, ни зеркала, ни умывальника. Возвращаясь к себе в комнату, я трогал щетину на щеках и подбородке.
   Я решил искать себе другое жильё. И собрав вещи, пошёл найти хозяина для расчёта. В коридоре и на лестнице мимо проходили суетливые спешащие торговцы, чьи шерстяные халаты пропахли их вьючными животными. Выйдя на улицу, я увидел всё тех же торговцев, что руководили своими погонщиками, грузившими товары. Я и сам бы не отказался от помощи носильщика, но побоялся оказаться обокраденным.
   По сравнению с чисто одетыми торговцами водонос, проходивший мимо, выглядел обычным нищим. Ступни его ног были обмотаны кусками шкур животного, заплатанный халат подвязан верёвкой, а голова и шея укутаны шерстяным платком. Я окликну его. Он хотел сорвать с плеча медный сосуд с водой, я остановил его:
  - Скажи!..
  - Мне некогда! - оборвал он меня и хотел уйти.
  Я не пустил его: - Я заплачу.
   Он с неохотой остановился и уставился на меня, из-под платка, своими чёрными глазами.
  - Видишь, я приезжий. Скажи, где я могу сохранить деньги.
  Он хмыкнул: - Нормальные люди хранят деньги дома, а те, у кого их много нанимают солдат. Но если ты говоришь о сером здании бродяг...
  - Бродяг?.. - повторил я.
  - ...Здании со стеклянной дверью, которую не разбить и топором, где хранит своё богатство знать - это за торговой площадью, ближе к центру города.
  - ?!..
  - Все знают о сером здании, каких никто не строит в нашем родном городе. Бродяги, конечно, подкупили наместника, и он позволил им выстроить это проклятое здание, чего никогда не случилось бы при прежнем правителе, который - совсем не благоволил бродягам.
  - Старые добрые времена... - сказал я без выражения.
  - Да-а, - протянул водонос мечтательно.
   Я дал ему несколько монет, на которые, еще вчера, разменял золото в лавке ростовщика. Водонос ушёл. А я всё вспоминал этих бродяг, которых кажется тот сильно недолюбливал.
  
   Серое здание.
   ...И все, кого я расспрашивал о нём указывали мне дорогу кривя губы и делая презрительные выражения на физиономиях. И я добрался до него. Здание хотя и было серым, резало глаз своей неординарностью. Выстроенное из бетона - среди природного камня прочих строений - с вращающейся стеклянной дверью и вывеской со словом - банк - составленным из местных букв. Здание производило впечатление крепости.
   Поднимаюсь по ступеням и вхожу. За дверью два охранника, оба стоят слева, возле небольшого сооружения из металла и толстого стекла - в котором несколько отверстий на уровне груди - за сооружением места, как раз, на двоих. Когда я вошёл, они навели на меня стволы пистолетов-пулемётов, что очень меня удивило.
   Откуда у них эти опасные механизмы? На улицах я видел подразделения городской стражи, которые не были вооружены и мушкетами.
  - Пожалуйста, положите ваши вещи на пол.
  Я подчинился, но ответил: - Я не позволю вам заглянуть туда.
  - Цель вашего визита.
  - Деловая.
  - Требуется менеджер?
  - Да.
   Один из охранников покинул пост и вскоре вернулся с человеком - у которого аккуратная стрижка и полнота, а серый костюм идеально выглажен.
  - Приветствую вас, - и он протянул мне руку для пожатия.
  - Здравствуйте, - я пожал его руку.
  - Пойдёмте, обсудим ваше дело.
   Появился носильщик - в чистой местной одежде - он взял мои вещи и следовал за нами. Мы вышли из вестибюля - напоминавшего внутренности каземата - оказались в уютной комнате. Здесь было намного светлее - по углам висели светильники, в которых горело что-то приятно пахнущее, тогда как, войдя с яркого солнца в двери банка, я оказался слепым - не мог рассмотреть внутри ничего - свет в вестибюль проникал лишь уличный. В комнате - небольшой столик и два удобных стула с подлокотниками - мы сели. Носильщик исчез, его место занял слуга из местных, принёсший спиртное, разлитое в изящные бокалы. Менеджер сделал несколько глотков тёмной жидкости - тем самым приглашая и меня. В комнате было тепло - тёплый воздух и тёплый цвет стен, приятный пейзаж в медной раме, за спиной менеджера, выполненный в оригинальной манере.
  - Моё имя Бат. Как мне следует называть вас? Господин?..
  - Клиент.
  - Господин Клиент. Что привело вас сюда? 
  - Пожалуйста, я хотел бы знать о услугах оказываемых вашим предприятием. Чем вы занимаетесь? Если это не секрет.
  -Напротив, напротив! Наш банк - это единственное предприятие такого рода в городе. Мы выполняем, как и весьма распространённые функции - обмен, выдача денег под проценты; так же производим и оригинальные операции по вложению капиталов - совершенно не практикующиеся в городе - мы вкладываем деньги в перспективные строительства, финансируем военные компании.
  - Занимаетесь ли вы хранением ценностей?
  - Да. Но это не слишком удачное направление для нас, - своей улыбкой он выразил опечаленность по этому поводу, - здесь это не принято.
   Он рассказывал мне о процентных ставках и сроках, всё углубляясь в финансовые подробности.
   Я вежливо слушал. Медленно пил.
  - Я очень рад за вас. У вас прекрасный бизнес. Вы многим заинтересовали меня.
   - он просиял -
  - Но я хотел бы взять время на обдумывание. А пока мне нужно оставить у вас свой чемодан.
   Он изобразил вежливое внимание. Содержимое было взвешено и оценено на предмет подлинности.
   Мы прошли в помещение с массивной дверью и множеством ячеек, почти все кованые дверцы которых были распахнуты. Мне вручили ключ и предоставили возможность собственноручно закрыть арендованный ящик.
   Я вышел из здания с грубоватым ключом в кармане и заполненными и подписанными документами в руках.
   Проклятое солнце забралось на невообразимую вышину и неприятно светило оттуда - режущим глаза холодным светом. Хоть бы не было ветра! Близкое множество домов едва сдерживает его.
   - очень холодно -
   С вещмешком за спиной иду по пыльной улице, на которой никакого покрытия, а брусчатка в городе лишь на площадях.
   В домах очень маленькие окна и двери - множество труб над крышами. Город множества труб и холода - что я делаю здесь? Постоянный поиск чего-то неуловимого, неизвестного. И в прошлой жизни, и на этом её фантастическом витке.
   Навстречу люди. Я даже не знаю, где оказался. А они знают, зачем идут и куда. А знают ли они?
   "Улица Ремесленников" - аккуратные вывески: изготовление мебели, кузнечные работы, брадобрей...
   Брадобрей.
  Вхожу в низкую дверь пригнувшись. Внутри тепло и светло. Небольшое помещение, с ещё одним выходом куда-то. На стуле перед зеркалом сам мастер. Размешивает серую массу в глиняной плошке. Он вскакивает и приглашает меня сесть. И вот, сижу на стуле, вокруг шеи платок, прикрывающий одежду, а брадобрей уверенными движениями наносит мне на лицо ту самую густую массу, очень жирную, но приятно пахнущую. В его пальцах волшебным образом оказывается бритва - широкая и блестящая, как медицинский инструмент. Работу он делает быстро и хорошо, я сам никогда не мог так гладко выбриться. Расплачиваюсь и ухожу.
   В конце улицы чёрное здание, но это не цвет его стен. На самом деле он бурый - цвет потемневшего от времени камня. Просто одноэтажное здание - библиотеки находится в тени окруживших его относительно высоких построек.
   Кажется мне туда. Вхожу в полумрак зала запахов застывшего меж страниц времени. Вдоль стен стеллажи, где книги. В центре несколько столов, на которых лишь погашенные светильники. И лишь за одним столом в углу свет.
  - Здравствуйте! - раздаётся оттуда. - Это библиотека, - в её устах это звучит красиво, - вы хотели попасть именно сюда?
   - Да, - отвечаю, возвращаю приветствие. 
   Подходит.
   Совсем юная девушка. У неё длинная коса, а халат вышит орнаментом. Каблуки её сапожек будят это место. Она улыбается, её глаза прищурены, кажется, близоруко. Её глаза вопрошают.
  - Я занимаюсь некоторыми историческими... исследованиями, в том числе интересуюсь историей вашего города.
  - Приезжий?
  - Да. Я издалека.
  - Ну что ж, здесь богатый выбор трудов по истории. Вас интересует какой-то определённый период?
  (Знать бы какой период происходит сейчас?)
  - М-м-м...
   Она зажгла огонь в одной из ламп и стала натаскивать на стол буквально груды книг.
   Я поинтересовался, не грустно ли ей здесь одной. Она ответила, что напротив и это даже удобно для неё - так как может готовиться и получать за это деньги. Готовиться к чему? К поступлению в учебное заведение.
   Выяснилось, что её отец - преподаватель боевого искусства - в общем то человек небогатый и поэтому сдаёт часть их слишком большого дома жильцам - под конторы, и лавочникам. И я, конечно же, согласился пойти к её отцу и поговорить насчёт жилья. Мы проговорили до вечера, и я лишь только заглянул в некоторые из предложенных книг.
   Разговаривать, общаться с ней мне было сложно - не просто, как с человеком, а как с человеком из другого Мира. Я постоянно боялся попасть впросак, и лишь надеялся на то, что мою странность она примет за неосведомлённость чужака.
   К вечеру, я помог ей запереть тяжёлые двери библиотеки. Мы шли вместе по улице, было тепло, а на встречу шли люди с приветливыми лицами. 
   Она скрылась в дом, а я остался ждать у порога. Улыбаясь, вышла с отцом - широкоплечим лысым человеком. Он выглядел доброжелательно и протягивал мне руку для пожатия, но вдруг резко отдёрнул её, будто обжёгся.
  - Ты что не видишь - это бродяга! - закричал он на дочь. Убирайся отсюда! - мне.
   Я всматривался в её лицо, но она не смотрела на меня. Пытался рассмотреть чувства, которые испытывала. Но она не поднимала глаз.
   Я ушёл.
   Знал, что теперь мне было нужно и шёл по улице ничего не видя, но если бы натолкнулся на искомое, то уж не пропустил бы.
   Вход в подвальное помещение отыскался в тёмном тупике. Внутри - запах табака и гашиша, и винные пары, и многоголосье. Красный огонь, живой, танцует - не давая стенам помещенья стоять на месте. Подхожу к стойке, а ко мне подходит хозяин заведения и несёт желанную ёмкость, в которой жидкость терпкого резкого запаха...
   Вдруг всё изменяется, к обычному свету огня добавляются некие новые небывалые цвета и множество искр. Становится так ярко вокруг. Хозяин бывший смуглым человеком с чёрными волосами превращается в белокожего блондина, бутылки с алкоголем, выставленные за стойкой, загораются праздничными гирляндами.
   По лицу моему что-то течёт, я оборачиваюсь и вижу человека в руке которого горлышко разбитой бутылки, а дальше весь кабак - превращённый во взбесившегося пса - катается по полу и прыгает на стены. Я упал и уже больше ничего не видел...
  
  - Эй! Вставай! Нечего здесь валяться.
   Я почувствовал, как что-то холодное плещут мне в лицо. А потом почувствовал запах - снова винный. И попытался слизнуть катящиеся по щекам капли.
  - Да на, выпей! - кто-то ткнул горлышком бутылки прямо мне в губы. Из желудка стало распространяться тепло, и я понял, как же я замёрз. Когда открыл глаза, то увидел перед собой лицо. Оно было неприятным и слишком близким. Маленькое и сморщенное с глазами оборотня, катализатором превращений которому служит не луна, а алкоголь.
  - Поднимайся - примёрзнешь к камням. Видишь, уже ночь!
   А я больше не открывал глаз, совсем не хотелось знать, где оказался.
  - Меня и самого помяли. - человек-оборотень застонал, потирая, наверное, ушибленное место.
  - Ты посмотри, как получается...
   Началась драка - просто из-за ссоры. Неизвестно кто дрался, неизвестно с кем. Хотя, конечно, известно, добропорядочный гражданин не станет хвататься за нож, а обойдётся и кулаками.
   Но мне-то и дела до этого не было. Я просто зашёл выпить. А стража выполнила свой долг по охране порядка - избили всех. Но мы же платим налоги, которые попадают в казну наместника и на эти деньги содержится гарнизон стражи. Выходит - мы заплатили за собственное избиение? Странно правда?
   Всё это были интересные новости. И я открыл глаза. Что бы увидеть, как валяюсь прямо на дороге в нескольких шагах от входа в кабак.
  - Что... - произнёс я без интонаций.
  - Что было потом? А все разбежались. Преступники в одну сторону, добропорядочные граждане в другую, но кое-кто и остался, знаешь - трупы. До этих ведь никому дела нет - и хозяину придётся самому распоряжаться на их счёт.
   Кажется, ему надоело стоять здесь и кричать на меня, и он - приложившись к яркой бутылке видно дорогого напитка, которую, скорее всего, украл в общей суматохе, ничего больше не сказав - ушёл. Но мне уже не требовались его понукания, я понимал и сам, что нужно куда-то идти.
  
  
   Комната моя была маленькой и тёмной, находилась в подвальном помещении трёхэтажного дома. Но здесь было тепло, где-то рядом печь - обогревавшая весь этаж. За маленькими окошками - под потолком - целый день были видны лишь шагающие ноги. Но у меня внизу было тихо, и я купил множество свечей и мог осветить своё жилище так ярко, как только захочу. Здесь была кровать и стол со стулом, шкаф и на стене пустые полки.
   Хозяйка дома готовила еду для всех постояльцев и выполняла многую работу по дому - почти всё сама - у неё в помощь была лишь одна служанка. Это говорило о излишней бережливости хозяйки, заломившей за проживание немалую цену.
   Через неделю я решился прийти в библиотеку. Там оказалась немолодая уже женщина, которая объяснила мне, что ту девушку - прежнего библиотекаря - будет содержать теперь муж, и даже за книгами она больше не приходит.
  
   В библиотечных книгах я хотел узнать о том месте, откуда пришёл, но натыкался лишь на замысловатые описания исторических событий, в которых фигурировал город, где оказался. Это было довольно интересно, но я топтался на месте, и всё во мне уже стремилось куда-то, но продолжал приходить в библиотеку. И в моём мозгу стало складываться представление о этих походах, как о работе. Я просыпался с мыслью об этом и если всё же не шёл к пыльным залежам книг, то целый день меня мучили угрызения совести. Когда я впервые обратил на это внимание, то очень удивился, но быстро привык к новому чувству и впоследствии старался выполнять - свою работу исправно.
   Среди множества шагающих за окном людей шло время. Я обходил город - исследуя его. Рассматривал дворцы и казематы, бывал во множестве лавок и заходил в кабаки. Я купил неброский халат, носил его поверх старой одежды, купил несколько книг и читал по ночам при свете свечей. Город будто вымирал ночью, по пустынным улицам проходила лишь факельная стража в доспехах - блиставших от огня - и звон их кованого металла, наверное, внушал кому-то покой. А я часто не мог заснуть тревожимый мыслью о бесплодности своих поисков.
   Почему-то переживал о уходящем времени, будто во мне появились часы, которые громко тикали. Поэтому я разбил свои наручные часы, но это не принесло облегчения. И я уже просто метался по городу, не зная, что делать, постоянно слыша это назойливое тиканье. Мне вдруг начало казаться, что весь город стал проклятым тикающим механизмом, который запутал меня в себе и не хочет выпустить. Что мужчины, женщины и дети, дома, мостовые, пыль и ветер - всё это - движется вокруг, но отдельно от меня. Я стал бояться, сам не зная чего. Всё никак не мог забыть тех мертвецов, что выволокли из кабака и бросили прямо в пыль. Люди, которые чего-то желали, быть может к чему-то стремились - лежали беспорядочной окровавленной грудой. И я бросился прочь и убежал из того переулка, но от воспоминаний сбежать не мог.
  
  
  
   ГЛАВА
   Я лёг спать одетым, потому что ледяной ветер, скрывающийся в темноте, вытянул тепло из стен дома. Я старался согреться, накрывшись одеялом с головой. Проснулся потным и в мокрой одежде. Наверное, под утро печь снова натопили. Моё горло стало сухим, как и прокалённый воздух комнаты. Я переоделся, одел халат, мокрые - свитер и куртку развесил на крючках в стене, за которой была печь. И вышел в тёмный коридор, двигаясь почти ощупью, по стене, к единственному масленому светильнику, освещавшему первые ступени лестницы. Поднялся на первый этаж. Оказалось, ещё слишком рано. Постояльцев не начинали кормить. А выпросить воды у хозяйки можно было лишь за завтраком. Поэтому я вышел на улицу и сел на ступенях в надежде, что мимо пройдёт водонос.
   Решил заранее достать несколько монет - плату за воду. Водоносы всегда торопились, а я ещё плохо разбирался в местных деньгах, боялся перепутать монеты и отдать слишком ценные.
   Но люди с кувшинами так и не появились, я просидел час или больше и вернулся в дом - который проснулся и был полон звуков и запахов. В трапезной за столом сидели постояльцы. Я плохо их знал. Отвечал поклоном на поклон или говорил приветствие в ответ. Мне нашлось место. Предо мной на столе без скатерти - глиняная тарелка и два стакана, один с водой, другой с недорогим вином. В миске многоцветное остро-пахнущее блюдо, беру в руку медную вилку, пробую - хлеба здесь никогда не подают.
  
   Утро прохладное и яркое. И я не осмеливаюсь поднять глаза к солнцу, так резок его свет, могу видеть лишь клочок неба над городской стеной - бледного и прозрачного, как вода.
   Навстречу...
   Шеренга солдат, около дюжины, двигаются в сторону главных ворот - смена караула.
   - скоро девять утра -
   Ещё люди, плохо одетые и спешащие. Торопятся на работу. В городе немало мастерских: ткацкие, кожевенные и цехи по изготовлению бумаги.
  
   - просвещённый город -
   По утрам на улицах не встретишь детей - все в школах, среди которых есть и бесплатные.
   - ближе к центру города -
   Менее торопливые люди, в не дешёвой чистой одежде - раскланивающиеся друг с другом - владельцы и служащие лавок и процентных контор.
   Я сошёл бы за одного из них, так как прилично одет, но черты лица выдают во мне чужака. И иду я, уж слишком, не торопливым шагом праздно прогуливающегося приезжего.
   Четырёхэтажное здание, где конторы и конторы, поднимаюсь с этажа на этаж - чиновники за работой - мне нужен чердак. Здесь, помещение со скошенным потолком, полутёмное, пыльное, тесное от книжных полок - книжная лавка. Здесь близорукий юноша склонился над книгой. И лишь его свеча - во всём этом царстве старины и пыли - горит. Кудрявый юноша со звонким именем получил эту лавку в наследство от старика отца. Но неважно идущее дело совсем не занимает его, кажется, он видит своё будущее не в торговле.
   - я бывал здесь -
   Он узнаёт меня и приветствует. Я кланяюсь в ответ. Кивком головы он указывает на масляную лампу, стоящую на полу. Я зажигаю лампу от его свечи и принимаюсь бродить меж стеллажами. Здесь есть одна книга ещё в прошлый приход сюда заинтересовавшая меня. Сборник стихов поэта - чьё имя всего из двух букв - ещё не родившегося по летоисчислению города.
   Подхожу к хозяину лавки с книгой в руках:
  - Скажи, откуда эта книга? Из какой-то другой страны?
   Он берёт её у меня, перелистывает страницы тонкими пальцами, его губы чуть шевелятся.
  - Да, я читал это - отличные стихи - не думаю, что иностранная, знаешь, мне кажется её принесли бродяги, а отец купил.
   Я спрашиваю о цене, и молодой хозяин лавки без энтузиазма открывает книгу записей.
  - А кто такие эти бродяги?
  - Не знаешь?! Приезжий, понятно сразу. Бродяги - это те, кто умеет переходить из мира в мир.
  - И что, действительно есть такие?
  - Конечно. Ты же видишь, эта книга оттуда, - он неопределённо мотнул головой, - из другого мира.
  - Скажешь тоже!
   Он сделал презрительное выражение на лице, скрестил руки на груди - не отвечал мне.
   Я ушёл.
   Маленькая площадь. Пустынная. В центре фонтан. Заброшенный. В чаше мусор и пыль, и песок. Разбиты мраморные украшения. Запустение площади наводит на мысли о жилище старого человека или заброшенном склепе, где похоронено то, что забыто. Я присаживаюсь на край чаши, но он оказывается слишком холодным, и я опускаюсь на корточки рядом. Открываю книгу - красивые строки без рифм, иногда и без ритма. Вдохновенным порывом поэт уходил в некие одному ему ведомые дали. Или всё же описывал то, что видел перед собой? И если так, то небо, виденное им - это не небо над городом. Брожу по узким улочкам, где древний камень и неприятные запахи - в городе мало красивых улиц.
   Оружейная лавка.
   Вхожу. Здесь масляные светильники ярко освещают деревянные подставки - в которых оружие - множеством длинных осколков зеркала, отражающих свет. Я пьяно радуюсь неизвестно чему, хожу, как ребёнок с полуоткрытым ртом, глазею на блистающие витрины. Странный торжественный трепет охватывает меня при виде орудий - предназначенных убийству. О эта грозная древняя радость - прошедшая сквозь века и поколения - поразившая и меня, радость мужчины при виде оружия. Я напуган ею - ведь никогда не представлял себя воином, но этот восторг - восторг воина.
   Мне представляется вдруг, что я начинаю понимать что-то новое о своём пути, что виделся мне раньше лишь возможностью отвлечься от повседневной своей жизни, теперь же понимаю, что мой путь это путь воина, и не важно с кем предстоит бороться - с людьми, с демонами, или с самим собой; мой путь это путь войны, возможно как у любого другого человека.
   - вечная война -
  И кто же будет истреблён? Кто погибнет? Возможно, какая-то часть нас самих?
   - война и убийство -
   Убийство людей, убийство чувств, мыслей, желаний. Но кто-то совершает и более крупные преступления - преступления против человечества, против природы. И будто мы помешаны на войне на уничтожении и будто сами желаем быть уничтоженными...
   Появляется служащий, нет всё же хозяин, в прекрасном до пят халате, меж полами которого мелькают мягкие сапоги из меха, и он движется бесшумно. Его лицо красное, он промокает со лба пот, отдувается - верно пил горячий чай - и поправляет на голове баранью шапку.
  - Я слушаю вас, что вам предложить. - говорит само радушие в его лице.
  - Не беспокойтесь так пожалуйста, я только смотрю.
   Некоторое разочарование, возможно деланное, но всё равно лицо это просто кричит желанием угодить. Я смотрю в тёмные глаза и вижу в них подтверждение чувств на лице.
  - Клинки Варва́ра известны на множество земель вокруг. - он косится куда-то.
   Слежу за взглядом...
   Выход под арку в массивной стене лавки, там не темно, я вижу свет, но какой-то другой...
   И конечно же направляюсь туда.
  
   Это строгое место, где стены пластик, свет - стеклянные столбы люминесцентных ламп. Но этот же мёртвый электрический свет оживает здесь, искрясь на многих стальных и стеклянных и зеркальных поверхностях. Искусственный свет жив, и он выбелил моё лицо, изменил цвет моей одежды.
   Одна из ламп испортилась вдруг, отразив это вспышкой и непостоянным свечением. Бледный торговец стал тенью с раскинутыми на две стороны руками указующими направления времени моей жизни: лево - прошлое, право - будущее.
   И я услышал звук шагов времени и потом он исчез; остановившись время молчало, вздыхая - отдыхало после бесконечной дороги.
   И я увидел будущее и плакал, и смеялся, скрипя зубами - понимая. В моей голове появилась мысль, что нужно убить время, но я понял, что размышляю как обычный человек, чья сущность война. Всё равно я ждал смерти времени, надеясь разорвать порочный круг жизни.
   - круги жизни -
   Я наблюдал график, схему моей жизни воочию и не было во мне сил изменить её, а только возможность видеть - эта уступка, что мучила. Да кто же играет с нами?! В ярости, стирая зубы в порошок, скрипел ими. Да, я теперь узнал заранее, какая судьба ждёт меня!
  
  
  
  
  
   - ...какая судьба ждёт меня?.. -
   Я проснулся ото сна наяву, от этого видения, находясь внутри которого не сомневался в реальности происходящего и был готов рассыпаться в благодарностях перед кем-то, кто позволил мне забыть увиденное. Но не знал кого благодарить.
   Остался лишь страх перед будущим, делившийся на несколько ощущений смутных и неприятных. Мне казалось, что я запутан в чём-то и не могу свободно выбрать дорогу, что дорога одна - заранее определённая, но неизвестная мне и всё равно мне придется идти по ней.
   - заранее определённая неизвестность -
   Кажется понимал, что рождён именно для этого своего пути и что он не будет длинным.
  
  
  
  
   ГЛАВА
   Где взять мне сил?
   Какой живой водой умыться?
   Лишь холод ветер приносил,
   Тепло убив в моих глазницах.
   Как странно работает наше сознание, внезапно ты понимаешь что-то новое
  чего не знал ранее. Неизвестная доселе мысль вдруг прочно обосновывается в
  голове и кажется правдивой - почти истиной. И всё же не знаешь наверняка, что
  случится с тобой, но эта новая уверенность - хотя и ничем не подтверждённая -
  всё крепнет внутри. И вот уже вера окончательна и приходится жить с этим.
  
   Продавец у витрин, в сером почти под цвет стен костюме-тройке, в общем-то, игнорирует меня - едва взглянув в мою сторону. Но это же один из бродяг, которых здесь не почитают - верно, уже не может изображать радушие с посетителями.
   Но потом я узнал и ещё одну причину, по которой лавочник уделил мне так мало внимания.
  - Мне нужно оружие. Что вы можете предложить?
   Странно небогатый ассортимент был представлен на витринах из стали и стекла - чуть больше дюжины пистолетов и револьверов, да несколько винтовок - на стене - за витриной. Этот режущий глаза мигающий свет искрился, выгодно отбрасывал блики на хромированные и воронёные поверхности.
  - Вам знакомо это оружие? Это огнестрельное оружие и очень дорогое.
   В отместку за его ко мне не внимание я молчал.
  - Что вас конкретно интересует?
  - Пистолеты - что-нибудь надёжное и многозарядное.
   Он, кажется, насильно превращает себя в хорошего продавца и начинает отлично выполнять всё же не свою работу. Предлагая и рекламируя товар, подчёркивая достоинства и верно скрывая недостатки - демонстрировал мне блестящие убийственные машинки.
   Я взял два стальных цветом уродливых пистолета. Тупоносых, коротких и тяжёлых. И револьвер - птичью клюва́стую голову.
  - А если вы всё же решили приобрести меч, любое другое холодное оружие, то лучше опять обратиться к нам. Среди выставленных там, - он кивнул на переход в другое помещение, - клинков немало произведений искусства, но эта эпоха не знает ещё нержавеющей стали, да и те клинки не так прочны, как наши...
   С продавцом произошла перемена, он стал нервным и почти кричал. Выхватил, из-под прилавка, короткий меч и стал подсовывать мне; хотя я, уже договорившись об оплате и времени свершения сделки, собирался уйти.
  - А теперь предлагаю пройти в тир и испытать ваши покупки.
   Он собрал всё с прилавка в охапку - этот навязанный мне меч и пистолеты - и странно двигаясь шёл рядом со мной в то же время, подталкивая в нужном направлении. Я вновь оказался в отделении лавки с саблями, но свет огня был так слаб после электрического, что я почти ничего не видел, лишь мерцание разноцветных огоньков. И чуть не полетел со ступеней вниз в ещё большую темноту. Впрочем, за которой был свет. Ступени привели нас в тир. Где началось что-то совсем уж странное.
   Торговец сказал, что я могу приобрести себе способности стрелка если не умею пользоваться оружием.
   И указал на старика - за столиком в углу - которого я принял за служителя тира. Но потом, вдруг начисто забыв о своих словах, выронил пистолеты на пол, стал рубить каменную колонну, что поддерживала свод помещения мечом, схватив его обеими руками и с остервенением. Он выкрикивал хвалебные восклицания в пользу стали из которой было сделано оружие. Камень поддавался пылью и крошевом осколков. Пыль садилась на чистый костюм, на лицо несчастного человека - тот всё не мог остановиться и кричал.
   Вначале опешив, не имея возможности двинуться от удивления - я всё же сообразил,
  что у этого человека истерика, кинулся к нему и с силой обнял за плечи, прижимая его руки к телу. 
  - Да что с вами?!.. Успокойтесь...
   Человек вдруг замер. Он плакал.
  - Вы не знаете... Вы. Не. Знаете!.. - говорил сбивчиво, а мне было так не по себе, что я видел, как он мучается.
  - Не знаете, что это... Каково это когда все тебя ненавидят, - он бормотал, а я слушал, - ощущаешь просто волны враждебности. Но человек не каменная пристань и волн этого океана ему не выдержать! - выкрикнул он. А я старался не отпустить его, он вновь хотел вырваться.
  - Не представляете, как нас здесь ненавидят, какой-то тёмной совсем ненавистью неразвитого человека. Их сознание варваров даже не объясняет её, они только чувствуют в нас чужаков, ненавидят лишь за это из страха.
   Он ударил меня мечом, что всё ещё держал в руках, в плечо плашмя, очень больно, опять старался освободиться.
   Тогда закричал и я: - Да что же вы, помогите ему - вы же вол-шеб-ник! Старик будто ждал этого сигнала или опомнился лишь от моего крика, оказался рядом. Он оттолкнул меня и каким-то образом успокоил бесновавшегося человека, но всё равно я путался рядом, мне хотелось помочь, не зная как.
  - Уходите это не ваше дело. Уходите прочь! - он махнул в мою сторону рукой, сделав некий жест, - я наделяю вас способностями стрелка.
   Я был в отчаянии - что-то болело во мне - я пятился прочь, спиною медленно, мучительно, видя боль так же и перед собой.
   - прочь -
   Я отвернулся, стремясь к свету дня - на свободу!
  
  
  
   Дни и ночи, в которых время. В назначенный день я не пришёл за покупкой. Не пришёл и на следующий. Лишь через несколько дней я побывал в своём банке и попросил там, что бы организовали встречу на их территории. А когда шёл для совершения сделки боялся встретить того продавца. Но встретил совсем неизвестное мне лицо.
   На рукояти одного из пистолетов остались царапины, живо напомнившие мне о случившемся в оружейной лавке, вспомнил, как пистолеты посыпались из рук продавца на камень пола, и всё другое, что не мог забыть. 
   После покупки оружия и боеприпасов золота осталось только в двух кошельках, осталось позади приготовление к дороге, организованное господином Батом - менеджером банка - опечаленным потерей клиента. Много чего осталось позади.
   Я знал теперь почему в городе всё ещё в ходу оружие их времени, хотя рядом и существует оружие будущего - мне рассказали об аристократах, что обменивали дворцы на понравившуюся огнестрельную игрушку. Знал, что мне нечего больше искать в этом городе кроме тоски и ощущения даром проходящего времени.
  
  
  
   У меня было два мула с поклажей - в которой: продукты, тёплые вещи и запасная обувь, также и боеприпасы. Я был одет в ту одежду, в которой появился здесь, бывшую более привычной и от этого казавшуюся более удобной. И возможно, просто из баловства повесил на левый бок меч. Наверное, во мне вновь проснулся романтик, жаждущий приключений.
   На улицах полно народа, продвигаться сквозь скопления людей, даже с таким небольшим караваном - сложно. Поэтому дождавшись поворота я свернул на узкую улочку и уже неплохо ориентируясь в городе, знал, что всё равно попаду к городским воротам, пусть и сделав небольшой крюк.
   От копыт мулов глухое эхо - разносящееся в пустом пространстве, фырканье животных, редкие прохожие навстречу, строения вокруг - настолько древние, что в них почти никто не живёт.
   Моё внимание привлекли два человека, что шли не вместе - один чуть поодаль другого. Что-то в них насторожило меня. По виду обычные бедняки - не мог и представить, куда они шли. Да и внешне ничем небыли схожи, но я понял - они вместе, хотя и разделились. Их чёрные волосы были обмотаны чалмами, на лицах неподдельно беспечное выражение... И вдруг - рассматривая их лица - я понял, в чём дело. В глазах их была опасная злая решимость.
   Первый мужчина был совсем рядом, намеренно не смотрел на меня. А я вспомнил о своём мече (и ещё кое о чём). Я увлекался историей, и некоторое время меня занимали рыцари древней Японии. Я вспомнил один из их фехтовальных приёмов, удар, следовавший во время обнажения меча - всё превращалось в одно движение.
   Я потянулся к рукояти меча, грабитель, заметив это, устремился ко мне. (Получилось не совсем то, на что я рассчитывал.) Когда я только извлекал меч - нападавший был уже слишком близко, в руке его был нож, и он хотел вонзить его мне под рёбра. Мне ничего не осталось делать, как ударить его наве́ршием рукояти в подбородок.
   Человек валился навзничь, а я, продолжая движение правой руки, полоснул - лезвием меча - его по животу. Второй из грабителей - которых я уже не различал, превратившихся просто в опасные фигуры - бежал на меня. А я не знал уже, что мне делать с этим дурацким мечом и просто швырнул его в лицо противника.
   Меч, нелепо вихляясь в воздухе, полетел к цели - человек с лёгкостью уклонился - но за мечом, буквально, летел и я, в два прыжка я приблизился, а на третий - оторвав обе ноги от земли, я ударил ими противника в грудь. Тот упал. Мы оба упали в клубы пыли. На удачу, под моей рукой оказался меч. Я схватил его и, вскочив - ударил. Лезвие врезалось в плечо и шею. Человек умирал, захлёбываясь кровью, я видел его глаза, но не должен был останавливаться. Я подскочил к другому, что ворочался в пыли поднимаясь, ударил его по голове мечом вывернув лезвие плашмя. Он вновь упал в пыль, но был жив - только легко ранен.
  
   У меня дрожали руки. Меч, который хотелось отбросить как схваченную по ошибке змею, выскальзывал из пальцев, ставших мокрыми. Меч стал красным, я рассматривал его. Потом вдруг испугался и, не успевая осознать причин страха, стал озираться по сторонам, стараясь не смотреть на распростёртые тела. Походкой, ставшей не моей, прошагал к своим животным, запихнув бесполезный меч в ножны, стал рыться в тюках - разыскивая пистолет, продолжал озираться, а найдя, проверил обойму и снял с предохранителя.
   Так и шёл дальше, ведя первого в связке мула за узду левой рукой, в правой
  держал оружие - опущенное к земле. 
   Я не видел окружающего. Стражники, караванщики - прочие; постройки вокруг; не было ничего. Мой внутренний мир стал огромен - вытеснил внешнее, а меня самого попросту раздавил.
   Куда я шёл, двигаясь - передвигал ноги? произносил ли какие-то слова? - всё отошло на какой-то очень далёкий план. Зрительная память - моя отличная зрительная память - теперь служила злую службу. И вообще, тот участок сознания, отвечающий за воспоминания, лучше бы вовсе не существовал - мне хотелось убить и его.
   - убить -
   Убийство. Я убил человека. Я помнил всё, помнил; как мне хотелось убить и второго грабителя, и что бы их было больше - чтобы убить их всех; ту жуткую кровожадность овладевшую мной. И пропасть. Пустоту - заполнившую мои внутренности. Хотя она была не совсем пуста, в ней было одно - страх.
  
  
   Но где я оказался? Город остался позади. Засушливые равнины и холмы. Из-под ног в разные стороны множество дорог. В этом мире путешествия с караваном сложны - требуется огромный запас воды, выносливые животные. Я и не собирался - прочь отсюда. Там, близкие холмы и лес - скрывающие горизонт. Туда.
  
   Чахлые кривые сосны, будто больные параличом, стонут под ветром. Привал. Отдыхать.
   Я у огня. Ворошу веткой угли. Есть совсем не хочется.
  - Зря ты Данила взял с собой животных.
   Мулы нервно храпят.
   Меня не озаботили принадлежность и вообще возникновение этого голоса в столь безлюдном месте - возмутила лишь нелепость утверждения:
  - Что же мне, все эти вещи тащить на себе?
  - Ну, я мог бы помочь.
  - Углан! - закричал я. Вскочил на ноги, оглядываясь, и заметил его нелепую фигуру. Он стоял в отдалении. Я бросился к нему.
  - Мой телепатический собеседник! Так сколько же душ ты загубил, с тех пор как мы расстались?! - я искренне радовался встрече и конечно радость эта 
  отражалась на моём лице. Лицо Углана оставалось неизменным - вообще редко
  изменялось - но, мне казалось, он тоже был рад хотя и боялся, что я обижен на него.
  - Я не обижаюсь и уже говорил об этом. Я понял твой выбор, твои чувства. А теперь скажи - какими судьбами?!.. - и моя последняя реплика насторожила меня.
  - Я не могу подойти, - произносил он, не разжимая губ, - твои животные...
  Мулы действительно будто взбесились, хотя и стреноженные, пытались сбежать.
  - Отпусти их, или продай.
   Я начинал понимать в чём дело.
   Я освободил бедных животных, те без оглядки умчались прочь.
  - У меня будет сын Данила, но я оставлю этот свой новый дом ради путешествия с тобой.
  - Ну что ж, я тронут... Но почему ты передумал?
  - Я передумывал долго, и много раз меняя решение. Не просто оно мне далось. Да и решение не было подчинено логике, оказалось смутным, интуитивным. Да, ты помог мне - ты освободил меня, но я не чувствовал себя обязанным. Но что-то во мне погнало меня прочь из города, и я как пёс стал вынюхивать твой след. Я бросил обретённую семью, свой народ и шёл по следу кажется помимо моей воли. Меня разрывали сомнения, сознание затапливала ярость, но увидев тебя понял, что действительно хотел этого - оказаться рядом с тобой.
  "- Какая эмоциональная прочувствованная речь - услышанная от существа, не являющегося человеком. Я верил каждому слову, не чувствуя лукавства. Но и испытывал настороженность; почти те же чувства испытывал и я - время уходящее впустую, ощущение неделания чего-то важного, или просто волю рока которой невозможно противостоять?
  И всё-таки я был рад. - мысли." 
  -Что тебе удалось узнать... Хотя я совсем не о том. Что ты чувствуешь - ощущаешь в себе? Я готов освободить тебя от любых обязательств - принимай решение. Знай же, ты ничего мне не должен и волен поступать, как тебе вздумается. Можешь уйти. Но можешь и остаться.
  - Я остаюсь хозяин Данила.
   А мне захотелось обнять его или хотя бы горячо пожать руку.
   Хорошо. Тогда завтра утром в путь.
   Я знал, он совсем не спал, но совсем не боялся его - это единственное близкое существо во всём окружающем, огромном, чужом мире. Я даже представлял, что Углан охраняет мой покой.
   Холодно. Заря пламенеет лишь чуть и своей яростью гасит слабый свет звёзд. Темно. Солнца ещё нет, да и согреть всё, своим слабым теплом, сможет совсем не скоро. Тепла не хватит на всех - за место под солнцем борются растения. Я развожу костер, не только для тепла, я намереваюсь совершить магический ритуал. Не имею понятия, как это делается. Углан в стороне, сидит, опустившись на корточки. Когтями пальцев одной руки он что-то чертит на земле, другую руку-шею, на которой голова, он уложил рядом - но я уверен, что всё равно он прекрасно всё видит.
   Дымное пламя, поедающее смолистые сосновые ветви. Я брожу по округе, не слишком отдаляясь от костра. А вот то, что мне нужно - сухой корявый сук со многими извивами и трещинами. На нём смола - жёлтые сухие бисерины. Отсекаю сук мечом, стараясь не смотреть на лезвие, на котором пятна. Возвращаюсь к огню. Сук здорово занимается ярким пламенем. Я плеснул в пламя воды из фляги и дымящим суком стал чертить на земле ворота. Дымная черта отметила прямоугольник.
  - Это будет дверь, - сказал я.
   Я уже отобрал самые необходимые вещи, те, что мог унести остальное собирался бросить. Взвалив увесистый тюк на плечи, а в руке кожаная сумка. Позвал Углана. 
   Мы несколько раз пытались пройти через ворота. Не происходило ничего. Мы просто топтали линии, проведённые на земле. Я злился. Мой мирный с утра настрой сломался яростью. Я швырнул вещи на землю, выхватил меч и в злобе, проклиная свою дурацкую затею, полоснул воздух над дымящимся прямоугольником. Странный звук - будто хлопо́к - сопроводил это действие. Мой меч окрасился голубой светящейся жижей. Была густой и стекала на землю - фосфоресцируя. Я оглянулся - в воздухе, не высоко над землёй была дыра прямого разреза с отвисшими краями. Края полупрозрачные и студенистые светились - хотя солнце уже взошло - ярко, заметно.
   Я запихнул в дыру мешок - вымазав руки в голубое и холодное. Голосом что не узнал, приказал Углану:
  - Полезай туда...
  Он медлил.
  - Сейчас же! Делай что говорю!
  - Но Данила... Данила... - он умолял.
   Я, кажется, понял в чём дело:
  - Боюсь, что, когда протиснусь туда, проход закроется. Так что давай, не пугайся.
   Он смотрел мне в глаза, не двигаясь с места.
  - Я не брошу тебя.
   Он пошёл к проходу неся в руке кожаный мешок с оружием. Я стоял рядом, чувствуя на своих руках холодную кровь мира, и в любую минуту был готов пустить в ход меч - если дыра закроется.
   Углан покинул этот мир. Я стал протискиваться следом, упираясь в пульсирующие упругие края раны на теле мира.
  
  
   ГЛАВА
   Я утонул в голубом свете, и казалось, слышал звук движения самой жизни.
   - синяя слепота и ощущение тока жизни вокруг -
   Потом звуки стали более определёнными и узнаваемыми. В другом мире я появлялся из-под земли, а эти звуки были голосом толпы. Моя голова и плечи оказались в скоплении обутых и босых ног множества людей, которые собрались вместе по какому-то известному им поводу. Но вдруг я и мой тюк с вещами оказались центром довольно большого пустого пространства. Люди в панике расступились.
   Они были напуганы, но я, удивлённый, не обращал на них внимания. Земля их мира не была мне препятствием, и вскоре освободившись, я стоял, упирая в неё ноги, и она держала меня. В дыре, из которой появился, клокотало голубое, но всё быстро исчезло - земля стала ровной.
   И вот он я, стою под их солнцем мокрый с головы до ног, мерцающий неверным голубым светом. А земля по-прежнему держала меня, несмотря на недоумённые восклицания местных:
  - Да как же выносит его земля?!..
  Меня проклинали.
  "- Да что же здесь происходит?" - я.
   Я вдруг оказался лежащим на земле.
   - .. Явился из самого Ада! Спасти свою сестру!..
  - Какую ещё сестру?.. - только и успел произнести я, и оказался без меча.
   Я увидел их, людей, одетых как монахи. Но они занимались странным; действуя как группа захвата. (Верно, которой и являлись). Странные, жутковатые подозрения закрадывались мне в душу, горькими цветами цвели там. Пытаясь сопротивляться, я вспомнил возгласы, что сопровождали моё появление в этом мире, и одежду моих противников... Я вскочил на ноги освободившись, оттолкнул монахов, занимающихся не своим делом.
   - действуя, как группа захвата - 
  Но я не сумел опустить рук, тугие петли затянулись на них, тугие петли, укреплённые на длинных шестах, что держали в руках двое. И монахов стало вдвое больше. Меня повалили опять.
  - Сатана! Сатана!!
  "- Где же Углан? Что происходит?"
   И я увидел его среди толпы. Он прижимал к груди сумку, по его виду понял - он не может подойти. И почувствовал запах волшебства, ударивший в ноздри. К этому времени я пять лежал на спине, на руках и ногах моих были петли, и был растянут, распят ими.
  - Изыди Сатана!.. - голоса, в которых ненависть.
   С моих ног зачем-то снимали обувь. А я, выворачивая шею, пытался увидеть Углана. И сумел, и стал качать ему головой - в знаке нет. Он не знал, как поступить, я запрещал ему делать что-либо.
   Две мои руки свели запястьями над головой, и большие пальцы кистей затянули в зажимах с винтами, соединённых цепью. Большие пальцы ступней ног оказались скованы таким же образом, я чувствовал, как кровь стекает по босым ступням. Меня как-то очень быстро и здорово освободили от этих ловчих шестов и повесив на один из них на подобие какой-то непонятной дичи - несли. А я безвольно болтался из стороны в сторону, не имея возможности освободиться, кисти рук теперь были прикованы к цепи на ногах, и сказывалось услышанное мною волшебство, пальцы немели и уже не подчинялись мне.
   Люди в ненависти плевали в меня, проклиная. Я ничего не слышал кроме проклятий.
  "- Да что же это?!.." - я, слабо.
  
   Я, дичью на вертеле путешествовал сквозь толпу проклинающую, ненавидящую меня. Углана я больше не видел. Мои мысли путались - волшебство распространялось по телу. Я не чувствовал больше своих конечностей. Но почувствовал запах. Пожара. Большого огня. И услышал крик. Человеческий крик. Тепло, волны жара обдавали меня. Моё тело как куклу - не церемонясь - скинули с шеста. Я понял, мне давали смотреть, на то, что было рядом.
   - трагедия -
   И я видел, упав лицом к огню. Пламя вертикально моему зрению бьющее вверх и страдающую женщину, что умирала в нём.
   Я лежал на боку на земле щекой и лицо моё обжигал жар, что был стократ жарче для человека в огне. На мокрые ресницы липла земля. Мой слюнявый рот был открыт - был распахнут в крике. Теперь я понимал, что происходит. И я больше не слышал вопля гибнущей души - гибнущего человека. Одинокий голос боли утонул в волнах рёва толпы. Торжествующей.
   - торжествующая толпа -
   Толпы, превратившейся в одно кровожадное существо. Толпы жаждущей боли, толпы жаждущей крови, но не своей. Конечно же, не своей. А зачем? Ведь все они хотели жить и все хотели отвлечься от скуки жизни - пусть даже и таким чудовищным образом.
   Толпа требовала, чтобы и меня отправили на тот же костёр. Толпа скандировала:
  - Смерть Антихристу!! Но справедливые судьи-инквизиторы рассудили иначе. Было решено судить меня. Я знал результат суда и свой финал, но теперь мне было не до этого. Избитый, покрытый слюной я мучился. Мои чувства находились в каком-то ступоре, я должен бы ненавидеть своих мучителей, но мой разум помнил лишь ту женщину, сгорающую в огне. Не обращал уже внимания на удары, которые не могли выбить из моей головы той картины - той пламенной картины. Мой мозг сам стал пламенем и жёг изнутри - меня, мои чувства, мою душу.
   Я словно ослеп и оглох, но продолжал видеть внутри себя то пламя и женщину в нём. Уже не замечая внешнее, я смотрел вглубь себя. И что же я видел, сметённый: океан чувств.
   - где же свобода -
   Свобода удалялась от меня. Вначале её стало меньше из-за толпы - окружившей меня и мой конвой. В каменном каземате её и вовсе не стало.
   Стены вокруг так мощны, что подавляют чудовищностью своей силы. Влага на них - и из-за неё сырой воздух. Встречающиеся оконца - это глаза, подслеповатые из-за решёток в них.
   - свет здесь гибнет, лишь только проникнув в это место -
   Его заменяет алый огонь. Огонь факелов, чадящий, усложняющий дыхание и в, без того не свежей, среде.
   Миазмы отбросов, гниль; и чад факелов - вот здешний воздух.
  Камера...
   Я оказался здесь не один. Ребёнок и женщина в разорванной одежде - с вымазанным красным подолом платья. Оба прикованы. Ребёнок, верно, уже разучившийся плакать в голос - тихо скулил. И ещё там был старик. Хотя его руки так же, как и у прочих были вывернуты вверх и прикованы, он сохранял спокойствие и это можно было назвать достоинством.
   Но откуда достоинство в месте, пропахшем смертью, где каждый камень источает трупный яд, а запах многие и многие годы накапливающийся здесь - запах человеческих экскрементов душит лёгкие?
   Я тоже оказался прикованным - с руками, высоко задранными над головой - к петле в камне.
  
  
  
  
  
   А потом начались дознания. И после первой же пытки я рассказал всё: кто я, откуда и куда иду, но судей интересовало совсем не это, им нужен был другой ответ.
   Я недоумевал, пытаясь понять, чего же от меня хотят? Мой воспаленный болью разум работал с трудом. Моё тело превратилось в один большой болевой центр.
   И опять висеть у стены пытаясь соображать, но слабо - из-за боли.
   Мои руки всегда были прикованы за головой - я не мог расстегнуть брюк, и мне приходилось справлять естественные нужды в штаны. Нас совсем не кормили, лишь изредка давая напиться воды. Но последнее время в моём больном мучающемся мозгу засела одна мысль - знал теперь какой ответ устроил бы святую инквизицию - признание себя ведьмой.
   -Да прекратите вы говорить! - мне хотелось, чтобы это прозвучало грозно, но не вышло - получалось бесцветно и тихо, - поберегите силы.
   - Для чего их беречь - мы всё равно умрём. 
   - Я не выполнил ещё своего дела.
   - Молодой человек, - протянул Уилбор, - я тоже так думал, когда попал сюда, но теперь уже нет, - вздохнул он.
  
   Как то, выбравшись из забытья в жуткую действительность, я понял, что Уилбор мёртв. Он был волшебник и своей силой будто светился, озаряя нашу камеру. Но теперь его не стало. В его власти было остановить собственное сердце.
   На меня навалились такая грусть и чернейшее отчаяние. Я, страдая, скрипел зубами.
  
  
   - допросы -
   Я лишился ногтей на нескольких пальцах рук - раны загноились. Пальцы на ногах были размозжены стальным молотом - я с трудом ходил. С детства на моём теле осталось много ожогов и небольших шрамов - теперь их стало много больше.
   Мой финал был близок. Моё признание скорым.
   Ребёнок, что так же висел с нами прикованным - умер, я чувствовал запах его смерти.
   Как-то я чувствовал, что прошло так мало времени, но казалось, прошли годы. Моё сознание умирало, я был близок к безумию, и наверное, это сами мысли, чьё время мгновения, вытягивались в годы. Я перестал замечать свет, пробивавшийся сквозь глазницы решёток, мне казалось, что я постоянно во тьме. Уже забыл о своих сокамерниках, думал, что один, и закопан в землю, наверное, запах трупа дурманил мне голову. И боль.
   А боли было столько, что она уже не умещалась во мне. Вначале вытекая слезами. А теперь, когда глаза высохли, истекала сквозь кожу, окружая меня плотным непроницаемым кольцом, оставаясь со мной.
   Казалось, прошли годы. Или всё же дни? Но я почувствовал, не увидел, движение волшебства в камере. Если б я мог поднести руки к лицу и разлепить веки мускульным усилием, то увидел бы...
  - Я, ничем не могу помочь тебе в твоём подвиге... Знай, ты совершаешь подвиг. Тебе придётся стрелять - выстрели в цель.
   Углан озираясь, вышел из темноты угла, в котором появился. Я слышал, как женщина забилась, захохотала в истерике, ей показалось, что у неё началась галлюцинация. На плече Углана висела сумка, он достал оттуда пистолет.
   Я вяло размышлял над тем - сумеет ли он воспользоваться оружием и как вообще оказался здесь, минуя все заговоры и охранные заклятья?
   Выстрел. Пуля отрикошетировала от стены. Я всё ещё был не свободен. И даже уже не боялся смерти, а может быть звал её, хотел её; не боялся, что Углан промажет, попав в меня.
   Ещё два выстрела. Женщина умолкла, возможно, пуля отрикошетировала попав в неё. И вот когда Углан отстрелял уже почти всю обойму, а я считал за ним, зная, что он не сможет перезарядить оружие - он всё же попал. Я грохнулся на камни пола. Вонь, усилившаяся на полу, отрезвила меня, пьяного от боли. Я на ощупь, всё ещё не открывая глаз и лёжа в луже, стал раскручивать зажимы на больших пальцах рук - что поддавались. Я справился, отбросил в сторону магический предмет, что подавлял мою волю. Теперь на моих запястьях остались только стальные кольца с обрывками обычных цепей. Я открыл глаза и молча протянул в темноту руку - всё ещё ничего не видя. Углан вложил в неё пистолет. Уже освободившись от стальных зажимов магического замка на больших пальцах ног, я вытянул их, чувствуя некоторый прилив сил. Моё зрение прояснилось. Первым же выстрелом я перебил цепь кандалов на ногах. Ещё двумя последними пулями сбил шляпки болтов сковывавших кольца браслетов.
   Поднялся.
   - Здравствуй Углан, - прошептал одними губами я. Голос был настолько слабым почти неслышным, я удивился, что ещё могу говорить, совершенно отвыкнув от этого, привыкнув к крику. Но Углан услышал мои мысли.
  - Здравствуй Данила.
  - Ты молодец... что пришёл...
   Я снял с его плеча сумку. Пистолет и револьвер, что лежали там были заряжены, я сменил обойму пистолета, что держал в руке, повесил сумку через плечо, засунул за пояс брюк револьвер.
  - Нам нужно идти, будем прорываться боем, - произнося это, я застрелил женщину, что стала безумна...
  - Данила, - мысли-слова Углана просачивались сквозь грохот выстрелов, - я не могу выйти отсюда - эти стены держат меня.
  ...и перевёл огонь на замок двери. Я ни сказал ничего, распахнул дверь, только взглянул на него.
   - в коридоре -
  
   Бегущие на шум охранники, летящие им навстречу пули. Грохот. Падают тела. Попадают в цель пули. Я экономно расходую боезапас, почти не промахиваюсь, а когда промахиваюсь, то пули чертят по стенам искристый след. Но бой захватывает меня в плен...
   - я заложник боя -
  ... не замечаю, как расстрелял две обоймы.
   Арбалетная стрела мне навстречу. Заметил, но не смог бы ничего сделать, если бы выстрел был более точным.
   - теперь бой -
   Не умел ориентироваться в коридорах каземата, но какое-то неясное чутьё вело меня. Мгновение, оглядываюсь, Углан рядом.
   Комната пыток, двое несчастных на дыбах, палачи в масках. Я зашёл сюда из мести - всё же найдя путь на свободу, видя его - но не умея отказаться от мести. Возможно, месть и бессмысленна - ничего уже нельзя вернуть - для меня, в те мгновения - это имело значение.
   Оба пустых пистолета зажимаю под мышкой, выхватываю револьвер.
   Шесть зарядов и все точно в цель. Позади лишь трупы, что уже не умеют, не могут преследовать меня или страдать.
   Тоннель с поднимающимся к верху полом - бегу по нему - оглядываюсь на Углана. (Мои больные ноги несут меня, мои искалеченные руки исправно нажимают на спусковые крючки.) 
  На ходу достаю из-под мышки пистолеты, перезаряжаю их обоймами из сумки; револьвер, в этой гонке, я не надеюсь перезарядить. Щёлкнули затворы, досылая патроны в патронники.
   - смерть скачет вам навстречу -
   Их арбалетные стрелы слабы - мазали в стороны; их стальные мечи слабы - валились на пол перерубленные пулями; их доспехи слабы - не устоят против свинца...
   Солдаты с копьями, надеющиеся остановить меня...
   - а я увидел уже дневной свет за их спинами -
  ...Огненный поток им навстречу. И моё тело им навстречу, но живое, сейчас наполненное силой. Я смял их ряды и, пройдя босыми ногами по телам, поднялся по лестнице к свету.
   Мои отвыкшие глаза обожгло солнце, и этот огонь распространился по всему телу. Я бегу, не оглядываясь, оставив всё позади - боль и страх - оставив себе лишь радость свободы, по небольшому каменному платцу навстречу солнцу и обрыву каменной стены...
   - Данила!.. - испуганный голос Углана у меня в голове.
   Я, всё ещё улыбаясь, оборачиваюсь на бегу...
   Тёмные рясы на людях. Монахи. В руках ловчие снасти. Два святых отца осеняют окрестность...
   Нет, их знаки падали - ударяя Углана, их заклинания, мучая, лишали Углана сил.
  В их руках книги заклинаний, в их глазах священное безумие.
   - Данила!
  
  Я останавливаюсь. Монахи - ловчие мне навстречу. Перезаряжаю пустые пистолеты...
  Некая сила стала скручивать меня кольцами чужой воли.
   ... Священник в пурпурном на каменном балконе, надо мной. Воздетые руки, бормочущие губы. Но я всё ещё могу управлять своим телом, вот только поднять руки и выстрелить - не могу.
  - Ну, Данила же!.. - какой-то детский крик. 
   Я разворачиваюсь и бегу прочь к обрыву стены. А добежав, прыгаю вниз головой, вытянув вперёд пистолеты, нажимаю на спусковые крючки. Беспрестанно. Решечу мировую плоть подо мной.
   Брызги светящейся крови, горячие гильзы - попадающие в лицо. Я пробиваю изрешечённое тело мира, погружаюсь в голубое.
  
  
  
  
  
   ГЛАВА
  
   ... Я убил много людей. И невинных тоже. ... Я предал друга.
  А кто такой этот я - кто он? Не то ли, мутное озеро, растревоженное ветром?
  Озеро боли. Внутренней боли и боли тела.
  ... Меня подтолкнули к этому - мучая. И я не выполнил ещё своего дела - мне нельзя умирать! - как крик. Даже ради спасения друга?..
   Эти отговорки, что были слабы, не утешали меня.
   Я лежал в мутной болотной воде - вдыхая её запах. И моё лицо было мокрым не только из-за этой воды. Я вспомнил последние слова Углана услышанные мной:
  - Я знал в лицо свою смерть, я уже видел её там, в тоннеле...
   Он замолчал.
   - в тоннеле -
  "- Тоннель... Страшное место..."
   Тогда мне тоже показалось, что я увидел свою смерть, но спасибо моей судьбе, я забыл её. А Углан помнил... И жил с этой памятью. А теперь мне придётся мириться с его смертью - как это сделать? Как помириться со смертью? Я понимал, что это будет мучить меня, пока я не сумею переключить свой разум на другую трудность...
  - Эй ты! Не приближайся! Я вижу тебя, наблюдаю за тобой уже некоторое время!.. Ты не слышишь, что ли! Оставайся там, где находишься, - устало, - я знаю, мои пули не убьют тебя, но я так могу изрешетить твоё тело, что ты уже не сможешь двигаться, - я отмечаю, что ко мне вернулся голос.
   Ко мне вернулся голос, а заодно навалилось бремя опасной жизни бродяги. Тот, кто двигался за убогими деревьями болота - остановился, тоже улёгся в болотную жижу. А я почувствовал смрад разлагающейся плоти - точно, живой труп...
  - Я хочу есть! - скрипучий слабый голос.
  - Я тоже, - нас не кормили несколько дней, не понимаю, как я вообще двигаюсь.
  - Я не ел уже около года...
  - Это твои проблемы. Не вздумай броситься на меня - это не вызов, не приглашение к поединку. Я могу уничтожить тебя, просто экономлю пули.
  
   Тем временем я перезарядил обоймы пистолетов и принялся за револьвер. У меня в сумке были устройства для скоростной перезарядки - полубараба́ны в которых умещалось как раз по шесть патронов, нужно было только открыть барабан и вложить патроны на их места́. Всё занимало несколько мгновений. Револьвер за пояс брюк, пистолеты в руках. Мне нужно только перевести дух, а потом я уйду, оставив это чудовище гнить в болоте, пока сам не превратился в мертвеца из-за ран и возможно начинающегося заражения крови.
   Звуки похожие на хныканье.
  - С ума здесь спятил в одиночестве? - лишь произнеся это, я понял, как абсурдно звучат эти слова.
  "- Есть ли у него хоть какой-то ум? Разум мертвеца - нонсенс!"
  - Вы бродяги довольно часто появлялись здесь. Стены миров очень тонки на этом перекрёстке. И я полз сюда, у меня тоже были некоторые способности при жизни, что-то осталось до сих пор. И плоть, и кровь ваши попадали в мой желудок! - он захохотал нечеловеческим смехом мёртвого. - Но уже так давно никто не появляется здесь. Я ослаб, почти ничего не вижу и уже не могу думать - выполнять своё дело. При жизни я был мыслитель и моя страсть к постижению истины воскресила меня из мёртвых, и я продолжил свой труд паразитируя на ткани мира - на живом организме природы. Да, она неразумна, хотя и наделена духом, но не может избавиться от чуждого ей порождения (я еле разбирал слова)! И не думай, что я не страдаю, да меня мучает боль этого мира, меня мучает вынужденное бездействие моего разума, и преступление, которое я совершаю против жизни.
  "- Чувства мертвеца, занятно."
  - Жизнь человека, пусть даже и мёртвого - это страдание. Мы сосланы в жизнь для совершенствования через боль - многие верят, что по воле некоего высшего разума. Но мне кажется, что мы сами делаем это - ссылаем себя - чувствуя свое несовершенство, сравнивая свою жизнь, с жизнью в другом, лучшем мире, о котором мечтаем. Но я верю, что он есть! Но верю ли я в совершенство, в человеческое совершенство?.. Мы люди всё же больши́е идеалисты. Видя совершенство природы, и зная о совершенстве Бога - хочется верить.
   Пока я был силён от вашей крови - я писа́л. У меня здесь мой труд, спрятанный от глаз - возьми его...
   Я увидел его - чудовище из кошмаров, и оно двигалось. Но слабо. Из-за бессилия. Не могло дотянуться куда-то. И тогда я оторвал клок материи от одной из брючин, выжал болотную воду и отросшими ногтями полоснул по своей руке. Мертвец - почувствовав запах крови - завыл. Я прижал к ране эту материю - пропитывая её кровью - потом бросил её живому трупу. Он заурчал, высасывая живительную для него влагу. Потом поднялся и из дупла корявого дерева достал кожаный свёрток, немного приблизился - памятуя о моём предупреждении - бросил свёрток мне. Свёрток упал рядом, закачался на воде. Я, положив пистолеты себе на живот, развернул ссохшуюся кожу. Там были, в пятнах, исписанные страницы, перо и чернильница.
   Он, всё же забыл о моём предупреждений, не выдержал, бросился на добычу...
   ... и наткнулся на пули. Я дважды выстрелил, его тело отбросило. Вскакивая на ноги, подхватил рассыпающиеся листки, побежал прочь - неудобно и больно - в воде, почти достигавшей моих колен.
  
   Выбрался к ручью, что впадал в болото - прозрачная холодная вода - я погрузил в неё своё тело, охваченное горячкой, и стал пить, смачивая сухое горло. Выстирал одежду и стал мыться сам, потом вдруг очень стал мёрзнуть и вышел на берег на траву и солнце. Сушил одежду и спасённые страницы, грелся сам. На бумаге чернильные пятна - она сильно вымокла во время моего бегства, буквы расплывались, я пытался спасти их на солнцепёке. Вокруг тепло и даже зной, я совсем согрелся, но мои промытые раны выглядели ужасно. Я заставил себя отвлечься на окружающее. Но с трудом. Природа, лиственные деревья и стрекозы, и жужжащие мухи, пусть с ними улетает моя боль.
   Нужно было почистить оружие, но нечем; и нужно было поторапливаться. Найти врача. Получится ли? Я слышал шум - удары кнутов, лошадиное ржание и скрип колёс. Рядом дорога и люди.
   Страницы высохли. Я пытался читать, но разбирал лишь некоторые слоги - буквы уничтожены водой. Ничего нельзя уже было сделать.
  "- Что ж, он виноват сам."
  
   ГЛАВА
  
  
  
   Судьба благоволила мне, или мне просто везло - я угодил в цивилизованный мир; или уж местность.
   На дороге кареты на рессорах, подводы с каким-то грузом, много пешеходов. Дорога к городку - над которым главенствует замок. И опять мне повезло, спрятав пистолеты и боезапас, я с горстью патронов и револьвером направился прямо к местному феодалу. И там меня не обманули, выплатив оговорённую цену за оружие. Мне предлагали ещё и коня - я уже очень плохо ходил, был похож на нищего калеку - но я не умел ездить верхом и отказался.
   Потом нашёл врача, что был передовых взглядов - лечил и травами старинных рецептов, и мазями, что составлял сам. У него не было дара творить волшебство, но талант врачевателя был на лицо. Он спас мои ноги от ампутации.
  Я некоторое время жил в его доме - высоком - в три этажа, но узком, из-за тесноты в городе, окружённом стеной. И размышлял над своей судьбой. Мне казалось, что вспоминаю свою смерть и уверялся, что не должен был умереть не в тюрьме, не из-за заболевшего тела. Моя смерть другая, думал я. Но сколько ещё предстояло пройти мне - не знал.
   Как-то прогуливаясь по городу, натолкнулся на лавчонку старьёвщика, что торговал домашней утварью. Он что-то рассказывал двум зевакам, которых зазвал с улицы своими криками.
  - ... и волшебство целого мира служит ему! - услышал я окончание фразы.
   Что-то подтолкнуло меня, и я приблизился, присоединившись к тем зевакам, которым торговец пытался навязать свой товар - несколько картин, там был замок из огня окружённый водной гладью и ещё несколько однотипных пейзажей, всё деревья да вода.
   Но монолог хозяина лавки закончился, видно заметил, что его слова не производят должного впечатления, и решил отступить, зеваки ушли. А на серой стене остались висеть картины - большие и тяжёлые в помпезных рамках, покрытых поддельной позолотой; и маленькие и лёгкие их раскачивал ветер.
   - на серой стене, будто окна в другие миры и земли -
   Распродаваемые кусочки облачного неба, ветвистые деревья и часть морского пляжа. Кусочки природного совершенства, но не в совершенстве перенесённые на плоские деревянные доски.
   Я протянул барахольщику монету и попросил, чтобы он повторил историю, но ничего не добавляя и не выдумывая - потому что я замечу неправду. Он вдруг как-то съёжился, видно испугался.
  - Вы же видите, это картины не мои, не я их написал...
  "- В чём дело то?" - я про себя.
  - Это всё тот бродяга он продал мне её.
  - Рассказывай!
  "- Так речь именно о замке".
  - Он говорил, - начал торговец монотонно будто отвечая школьный урок, и я заметил, как он старается припомнить все подробности, - что это замок великого волшебника, что волшебство целого мира служит ему... - не зная, что ещё добавить он стоял, опустив глаза.
  "- Да за кого он меня принял?"
  - Это картина мерзкого бродяги, - начал он снова, - это правда господин - не моя. И я не знаю, лгал он мне или сказал правду.
  - Я верю тебе. Ты не знаешь, где бы я мог найти этого бродягу?
  - Ну это вы хватили, - по виду он очень удивился, - проклятые бродяги шляются по мирам, да кто же теперь знает где он!? Он может быть так далеко...
   Его болтовня натолкнула меня на одну мысль, конечно же мне уже не найти того бродягу, но я могу, слушая сказки и легенды базарных сказителей ещё узнать, услышать об этом замке. Я протянул торговцу, что всё ещё выжидательно поглядывал на меня, ещё одну монету и, пытаясь запомнить изображённое красками, ушёл в солнечный день городских улиц радоваться солнцу и свежему чистому ветру. Я опять мог радоваться.
  
  
  
  
  
  
   И путешествуя по мирам, я держал в сознании эти - пылающего пламени - стены и башни; и вслушивался в сказки разных народов и становился завсегдатаем в среде ватаг ребятишек, что тоже жадно слушали сказки.
   Но ничего не находил и мир вокруг, казался обманом или обманщиком, что путал меня, издеваясь надо мною. И я свирепел. А дальше...
   Библиотеки и базарные площади многих городов, постоялые дворы, на которых, потешая постояльцев - рассказчик за деньги рассказывал истории.
   Но всё равно ничего. Пытался разыскивать бродяг и заговорить с ними о своей нужде, но те привыкли искусно скрываться - я не находил их. Метался как насекомое на нагретой сковороде - моё дело жгло меня изнутри. Множество миров перебирал в горсти, пробуя на ощупь, вдыхая воздух и даже проводя языком. Нет.
   - может быть я взял ложный след -
   У меня закончились деньги и мне пришлось заняться делом - которое часто выпадает на долю мужчин - войной.
  
  
   ГЛАВА
   ...Наверное, ни у кого уже не осталось иллюзий относительно того, что хоть кто-то понимает происходящее. И самый последний солдат чувствовал, что и офицеры не знают, как протекает битва, и не управляют ею.
   Будто стало просторней - сражение сместилось в сторону - а здесь остались трупы, да я над ними. Я бросился на землю и стал подтягивать к себе мертвецов, и успокоился, когда навалил на себя два истерзанных тела.
   Лежал отдыхая. А совсем отдышавшись, стал прислушиваться к голосу битвы. Масса сражающихся вновь вернулась на прежнее место и вокруг меня был котёл бойни.
   Это был абсолютный хаос, где солдаты забыли с кем сражаются, и не помнили причины сражения, но прекрасно знали почему - чтобы спасти свои жизни. Все солдаты помнили, что нельзя останавливаться и нужно постоянно размахивать оружием, но забыли всё другое.
   ...Я очнулся от своего полуобморочного состояния - потому что замёрз. Тела что были на мне - окоченели, а кровь, в которой я был весь вымазан, свернулась и стала стягивать кожу. Я почему-то долго не мог освободиться от окоченевшего мёртвого груза человеческих тел. И не сразу понял, что сил сделать это - почти нет. Я решил, что ранен. И лежал ещё какое-то время. Я знал, что мародёров не будет, потому что вряд ли в обоих лагерях осталось хоть сколь-нибудь здоровых и держащихся на ногах воинов. Потому не боялся и не торопился. Но потом мне пришло в голову, что так я могу истечь кровью. И заставил себя освободиться и выползти из груды тел - пахнущей сырым мясом.
   Оказалось, я не был ранен - лишь несколько царапин - оцарапался, наверное, о доспехи мертвецов. Просто бой так измотал меня...
  
  
  
   У войны нет души - ей требуются души людей. Проглотит их требуя ещё. Её сердце суть бойня, некоторым она является богом и требует от них ревностного служения. Война - это театр абсурда, это безликая исполинская сила, которой нельзя управлять, это бешеный конь, что, в припадке, несётся не разбирая дороги. На губах её кровь, во взгляде провал пустоты. Месть её слуга - чьи слова все ложь. Жадность ее слуга - чье оружие лесть.
   Война - это прорастающее дерево - чьи листья боль. Боль убитых ею людей, это печаль и плач по ним. Сын войны - хаос, потому что война, это ещё и разрушение.
  
  
  
  
   ГЛАВА
   С некоторых пор я не могу стоять на месте, поэтому иду и сейчас. В местах, где я задерживался надолго - постоянно чувствовал беспокойство, приходилось много двигаться - хотя бы и в пределах того места. Моей сутью оказалось теперь движение - но я не мог уйти отсюда.
   - любовь -
   Я часто задавался вопросом - почему жить так сложно? Но жить любя ещё сложней.
  
  
   ... Поэтому иду и сейчас. Шагаю. Под каблуками остроносых сапог земля клубится пылью, оседающей на чёрные отглаженные брюки. Мне пришлось вновь научиться следить за собой. Я стал хорошо одеваться. Мои отросшие волосы были длинны, но я не хотел стричься - поэтому не носил шляпы, но были чистыми и расчёсанными. На мне длиннополый чёрный сюртук, белая рубашка и жилет в диагональную серебряную полоску. Я выбрит и у меня острижены ногти. Это нервирует меня, я стал слишком много уделять внимания себе. От моей прежней жизни осталось только выражение на лице и оружие - два пистолета за спиной, скрытые сюртуком, заткнутые за пояс брюк.
   Я всё же настороже, да и память моя со мной, не изменяет мне, но я так мечтаю забыть всё и остаться здесь навсегда.
   Здесь, в этом засушливом пыльном городке с дощатыми домами и тротуарами из тех же досок. Здесь прогуливаются элегантные кавалеры с дамами в длинных до земли платьях и шляпках, резвятся вымытые опрятные дети. Эта жизнь казалась мне такой настоящей, так отличалась от моего прежнего бытия! Которое должно остаться - именно - прежним. Я остаюсь здесь! Я остаюсь...
   Я шагаю по улице. Место назначения кожевенная мастерская. Хозяин тронут честью, что я оказываю ему. Для мира, где огнестрельное оружие не такая уж большая редкость, у него не так много работы - только несколько заготовок револьверных кобур. Я оставил свои пистолеты ему и ушёл.
   А потом, ночью, слушая дыхание своей любви, лежал без сна. Зачем я поступил так, ведь этого не делалось никогда? Я оставил оружие. Хотел, чтобы его не было у меня? Но зачем? Я испугался, начиная, кажется, понимать. Я будто кошмар увидел наяву. Неужели отсутствие оружия, это единственная преграда тому, что, кажется, хотел совершить? Я подскочил к окну и вдыхал. Я почувствовал, что моё лицо холодит утренний ветер. Неприятно холодит влажную кожу.
   Ведь были и другие женщины. Женщины - из-за которых я посылал всё к чёрту. Забывал всё. И проводил с ними какое-то время. Иногда очень продолжительное.
   Но чувство долга, которое поселилось во мне и стало моей главной движущей силой, всегда настигало меня. И я уже не мог сопротивляться, мне приходилось бросать всё и идти... Двигаться к цели.
  В этот раз я задержался слишком надолго.
   Я любил её как никого и никогда в жизни. Или думал, что любил. И она казалась мне тогда самым необходимым человеком на свете. Проводя огромное количество времени вместе, мы не надоедали друг другу и почти не ссорились. Эти прекрасные моменты реального времени, мы думали, превратятся в вечность...
  Но что-то мрачное проснулось во мне - вновь убедив, что я должен идти.
  Но я не мог бросить её. И я не мог сопротивляться цели, к которой стремился.
   И я убил её. Женщину - которую любил. Убил, чтобы уйти, не оставив за спиной ничего и унести с собой её образ, оставшийся в памяти.
  
  
   С тех пор я изменился. Что-то умерло во мне или сломалось. Быть может, это была некая новая нерождённая жизнь. Но я стал равнодушным спешащим человеком. И важнейшим принципом моей жизни сделалось стремление к цели. Этой чужой цели, что поставили передо мной. 
  
  
  
   ГЛАВА
   Каково же было моё удивление, когда я услышал историю о воине поклявшемся вернуть волшебство своего мира - похищенное чародеем из огненного замка.
   Я продолжал надеяться, что в каком-нибудь сказании или книге наткнусь на упоминание об огненном замке, но уж никак не надеялся услышать легенду о себе и ещё ту легенду, что считалась древней. Возможно, в этом мире её герой, закончив свой путь, давно уже умер. Но я-то был жив, потому и удивлялся этому странному повороту времени. И я услышал некоторые подробности своих подвигов и ещё одну немаловажную деталь - в легенде говорилось, что героя преследовал таинственный орден монахов, находившихся в услужении у чародея. Конечно, герой в завершении побеждал, но стало неспокойно от этого нового знания, тем более что некоторые подробности сказания были не далеки от истины. Например, там говорилось, что этот воин понимал языки всех людей; включая и язык птиц и животных.
   "- ...Значит - волшебник огненного замка?.."
   И пытаясь попасть в новый мир, я представлял себе этот огненный замок, вспоминая изображение - увиденное мною на картине бродяги.
  
   И как же запуганы эти бедные одарённые судьбой люди; одарённые свободным даром не видеть, не ощущать границ. Но всё то время, что я искал их, они скрывались в страхе и даже встречая их, подозревая владение этим даром, всё же не мог узнать наверняка - так как скрывали. Как пугливые звери - невидимыми прячущиеся в лесах - пронзали жизнь людей, не наделённых даром. Терпели их непонимание, верно задаваясь вопросом - зачем?
   Подарок оказался наказанием. Да и подарок ли это - просто жестокое испытание. И я искал робкие огоньки их испуганных душ, зачем-то получивших возможность поиска идеала, потерянного рая - всего недостижимого. И я понял, что мне не получить помощи от них - замкнувшихся в своих поисках. И всем своим желанием достичь цели я устремился к замку, что скрывался где-то. И я попал в замок посреди моря, но это был другой замок.
  
  
   ГЛАВА
  Оказавшись одним из бродяг чего искал я - достижения чужой цели? - и уже не задумывался действительно ли это важно для меня, не слыша зова своей души, ориентируясь только на голос этого безумия, что поселилось во мне, торопясь постоянно к финалу - чего искал лично для себя, какого потерянного рая? И готов был, не есть и не спать - забыть про тело - сосредоточиться только на разуме, помнить только разум, чтобы найти выход из зависимости от предопределённости. Вначале всё было просто борьбой со скукой, с тщетой жизни, потом обстоятельства превратились в великана выше моей воли (и не успевал понимать, что же происходило со мной), теперь я раб заложенного в меня движения, странная марионетка в руках судьбы. Но чего же ищу я?
   - сам я -
   Быть может, я ничего и не ищу, просто двигаюсь, как заведённый, становясь бесчувственным механизмом.
  
  
   Я стал время от времени приходить сюда, где массивные стены с узкими бойницами, за которыми бушует океан, и брызги воды солью остаются на камне. Ни где на острове невозможно увидеть открытого неба - на этой изрытой тоннелями горе, где открытые пространства огорожены стенами с потолочными перекрытиями. Лишь здесь на самом верху, но куда всё равно достигают воды океана, в бойницах клубящееся небо - видно. Штормовое небо, проливающее воду, здесь наверху много воды - лужи и мокрые стены, и водяная пыль, что замерзает в воздухе. Здесь, в отличии от горячих внутренностей острова, холодно - выдыхаю пар, ёжусь. Здесь я спрятал своё оружие - замотав его в промасленную материю и засунув в глубокую трещину в кладке. Мне тесно на этом острове, и я прихожу сюда дышать.
   И уже на третий день я пытался вырваться с острова в другой - возможно лучший - мир, но ничего не вышло, я будто наткнулся на стену и показалось, что это продолжение стен острова вставших и между мирами. Я испугался остаться пленником и жутко терзаясь, пытался сокрушить плоть миров, но успокоившись подумал, что это быть может воля судьбы зачем-то заставляющая меня остаться...
   Корабль - привёзший продукты, материалы и новых рабочих для местных заводов - до красна раскаливших гору - отплыл за несколько дней до моего появления, и я сошёл за одного из вновь прибывших - мечтающих разбогатеть. Остров изрыт шахтами, в которых добывают руду редкого металла. Многие стремились сюда и, хотя жизнь здесь была не дешёвой - из-за сплошь привозных вещей для быта, продуктов и даже камня для стен - защищающих остров от бушующей стихии, здесь возможно было обогатиться.
  
   Оружие у вновь прибывших отбирали отряды охраны, поэтому я спрятал свои пистолеты, но позволил себя зарегистрировать, как старателя хотя работать не собирался - у меня с собой были деньги. Снял квартиру и не спеша обследовал остров. Узнал, что застрял здесь надолго, из-за безумства непрекращающихся штормов корабли добираются до острова лишь дважды в год, часто гибнут в пути. Вообще шторма в этом океане не прекращаются никогда, лишь бывают периоды затишья и тогда бесчисленные суда устремляются за выплавленным на острове металлом, и многие действительно идут ко дну, но это не смиряет алчности людей.
   Холод и бешенство стихии снаружи стен и бешеный жар огня внутри этих стен - печи и душные шахты, где люди. И яркая ночная жизнь - в рабочих пытались истреблять мрачное влияние этих мест. Магазины и вечерние представления, многочисленные винные погреба и дома, где женщины - остров пытался поддерживать видимость праздника каждый день; но вот что было внутри этого праздника?
   Никакого знака или послания для себя я не обнаружил. Задаваясь вопросом - зачем я здесь, бродил по узким каменным улочкам - дыша прокалённым заводским воздухом. Мне оставалось одно - ожидать корабля и существовать на острове.
   Моя квартира была так мала - коробочка с лежанкой и окном, я питался впроголодь, с уровнем жизни острова нужно быть достаточно состоятельным человеком, чтобы жить сносно.
   Трудившиеся здесь люди действительно получали очень большое жалование и много тратили. Познакомившись с жильцами старыми рабочими - я услышал от них историй о новичках-шахтёрах из беднейших семей - которые, получив первое жалованье, заходили в первую попавшуюся лавку и скупали там всё подряд и даже ненужные вещи, грузили всё в повозки и отвозили к себе на квартиры, а там упиваясь новыми вещами, раскладывая, рассматривали их.
   Транспорт, распространённый здесь - это рикши, когда бегущий человек таскает за собой лёгкую повозку и другого человека в ней. Поначалу я пользовался этим видом транспорта, но потом перестал, так как мне сделалось это не по карману, хотя возможно и совсем по другой причине - всё же мне было стыдно передвигаться на чужих ногах.
   Вечер. Вращаются колёса повозки. Мелькают бледные грязные ноги рикши. Вокруг огни факелов; белые столбы дыма, что вытягиваются к отдушинам; окна в которых обнажённые женщины танцуют, пьяные на улицах танцуют, пьяные песни, пьяные голоса и стройный голос откуда то - красивая песня; запахи в ноздри - табака и дурмана, пота и мочи, запах продажной любви и тяжёлый дух завода - горячего камня и земли; зарницы на тёмных стенах, всполохи огня, я заглядываю в каменные проходы - адское движение - тени, пар и дым, из этого выныривают фигуры людей; люди сонные, медленные рыбы, на их глазах очки, на них самих мешковатая одежда, они плывут по адскому руслу в никуда...
  
  
  
  
  
   Этот мир вращался, смазываясь только деньгами, и этой смазки для моей жизни не хватало. Я сменил квартиру на общие комнаты, где поселился с другими людьми, которые жили в большем достатке, чем я, но из экономии находились здесь. Они думали о будущем и держали все заработанные деньги при себе, в кошельках на шее, и вечерами находились на своих местах в своих комнатах - за молитвой или сном, они не кутили, живя тихо в своих мыслях.
   Вкус отчаяния в еде и даже в воздухе, память преследует меня - я здесь словно вязну в болоте - убитое и умершее, как нарыв на душе и нечем занять себя, отвлечься, остаётся только смотреть и понимать. Я хожу к океану пытаясь взять его силы, молю стихию о помощи, я так давно не видел солнца...
   Всё пришло к тому, что я целыми днями лежал в постели, не ел, не спал - просто лежал. До прибытия корабля оставались ещё месяцы, поэтому спасением или наказанием оказалась ситуация, когда закончились деньги. В среде людей, в которой жил, было не принято давать деньги в долг, и мне пришлось отправиться и завербоваться на рудник.
   - и я отправился в плавание по адской реке -
  
   Дымы́ и пар, полумрак. Мы идём. Рабочие. Навстречу выныривают люди-циклопы, масляные фонарики, укреплённые на их кожаных шлемах, озаряют им путь. Они проплывают мимо. Звука шагов и звука голосов их не слышно - тонут в шуме работы, и кажется, что так звучит окружающее нас пространство - как рыбы они беззвучно открывают рты.
   Дальше светлее. Фонари на стенах. Это узкие туннели, укреплённые деревянными распорками. Зал без очертаний остался позади. Глубоководные рыбы с огоньками во лбу превратились в обычных рабочих, понуро и сутулясь, бредущих по своим делам, они прячут взгляды. Лестница вниз. Низкий проход. Теперь все мы сутулимся чтобы протиснуться. На деревянных ступенях пыль, чёрный песок. Идёт новая смена. Становятся слышны разговоры и скрип старых ступеней. Но ненадолго. Навстречу другая, отработавшая смена, люди молчат и продолжают прятать глаза. Их одежда и лица грязны, они идут медленно и раскачиваясь, их спины согбенны.
   - они наверх, мы вниз -
   Мы проходим мимо друг друга. И мы - новая смена - остаёмся одни здесь под землёй, и только цепочка огней соединяет нас с внешним миром, который где-то за бесконечными поворотами и ступенями.
  
  
   Мне не доверили кирку, потому что я ещё слишком мало знаю о камне - поэтому я оттаскиваю породу в корзине за плечами. У других в руках кирки, огромные зубила и стальные молоты - они разрушают камень вместе. Из-за пыли меркнет свет и становится трудно дышать. В моём горле першит, на зубах хрустит песок, кажется, что и в мыслях песок. Моя одежда мокра от пота, под низкими потолками я ползу придавленный весом корзины - я должен выполнять работу, зарабатывать деньги. Разрывая на коленях брюки, чувствую боль страдающей на коленях моей кожи. Разгибаюсь там, где потолок высок, так что хрустит спина - иду. Теперь и я грязен и лицом, и одеждой. И всё это продолжается бесконечно долго, невыносимо долго.
   А потом опять коридоры и балагурящая смена навстречу, а навстречу им мы, согнутые, запылённые и мы прячем глаза, чтобы не напугать этих поющих ещё птиц.
  
  
  
  
   Однообразие - это дни не отличимые друг от друга, это часы, которые идеально, как подходящие части головоломки, соединяются друг с другом. Это коридоры и лестницы, где на крюках и выступах - остаются оторванными - части моей души; когда идёшь по ним, то будто гвозди впиваются в ноги, будто сворачиваешь, но всё время не туда - всегда не туда.
   - чувство потерянного направления -
   Беспокоишься, а о чём не знаешь, словно где-то внутри, осталась незапертой какая-то дверь и сквозняк холодит внутренности. И ещё постоянное бегство, бегство от себя. Нужно обогнать себя, уйти от себя, потому что проигрыш страшен; это мука долгая и тягостная, когда минуты плавятся в медленном огне боли - вытягиваются - и время этих струн звучит уродливым мотивом. Остаётся только тонуть в этой музыке, раз не получается убежать.
   Лёжа в кровати, стоя на ногах, в каменных тротуарах - туннелях острова, блуждая в извилистых закоулках собственной души - видя, слыша и чувствуя - я жил. И жизнь эта обучала меня терпению монаха, выносливости раба, и целеустремлённости абсолютного исполнителя. Этот остров для меня не был уже загадкой, являлся существом, что питалось человеческой душой, но не брезговало и телом, по крупицам уничтожая душу в этом теле, костенеющем изнутри, превращающемся в механизм. Мне не хватало уже того воздуха, что я вдыхал у бойниц в верхней части острова-крепости и я нашёл другую отдушину. Мне помогли её найти.
   Один молодой рабочий, видя моё страдание, решил помочь мне. После завершения смены он позвал пеня с собой. Я вяло интересовался, потому что знал остров, попробовал его вкус. Рабочий выглядел отличающимся от прочих шахтеров, в его глазах навыкате мог утонуть весь этот мир, мышцы его лица плохо ему подчинялись, жили своей отдельной жизнью, и сам он своими нервными движениями походил на куклу - казалось, кто-то дёргает его за нити.
   Вытянувшись вперёд, как ищейка, нацеленная по следу, он вёл меня. Повороты. И арки. И ворота. Здание казалось заброшенным и находилось в тихом малопосещаемом месте. А вблизи была отработанная, заброшенная шахта.
   Мы вошли. Но внутри - и свет, и люди, и кое-какое убранство. Странный запах ударил в ноздри. Мы шли.
   Мой новый знакомый заставил меня заплатить за вход и за него. Мы перед створками дверей, у которых, два стража в странных масках, защищающих нижнюю часть лица.
   На наших лбах мелом были начерчены какие-то цифры, и охрана пропустила нас в зал с каменным сводом и арками над бассейном, в котором не было воды, а только извилистая трещина на дне. Вокруг бассейна на возвышениях, раскинувшись, лежали люди, и казалось, они были без чувств, кто-то из них странно шевелился - двигал руками или ногами, вытягивал шею, но глаза их были закрыты во сне, хотя лица будто бы жили, но именно эмоциями.
   Когда-то это место было баней, в бассейне в горячей воде парились люди, а на возвышениях массажисты разминали разогретые тела. Теперь всё изменилось, никто не шлёпает больше по камню босыми ногами, массажистов нет, в бассейне нет воды; в его пустоте лишь редкие клубы рыжеватого пара вырываются из трещины. И запах. Пленяющий. Лишающий сил. 
  - Газ!.. - произнёс мой проводник и повалился на свободное ложе.
   А я стал бродить по залу, рассматривая впавших в транс людей. Они все двигались и будто танцевали лёжа, а потом ещё стали выдыхать музыку, которая имела цвет. Я затанцевал, закружился по залу, освещая себе дорогу в полумраке лучами света которым загорелись мои глаза. Я хватал руками слова, что срывались с моих губ и подбрасывал их вверх, где они взрывались подобно фейерверку. Моя тень приняла радужный цвет, поднялась с пола, замерла в ожидании. Увидев цвета звуков, попытался протиснуться между двумя соседними нотами, следуя за тенью.
   Я повис в воздухе и лазал, цепляясь за ноты, на моих ладонях оставалась всё та же радужная пыль. Тень в нетерпении ожидала меня. Я не обращал на неё внимания, продолжая цепляться за звуки. Потом вдруг оказалось, что я стою, вытянувшись в стойке на лопатках и никак не могу выйти из этого положения. Моя тень стояла рядом и деликатно отвернувшись, посмеивалась.
   Когда я взял тень за руку всё изменилось.
   Я шёл, прогуливаясь, по лесу, вдоль по извилистой тропе, и чаще глядел себе под ноги и по сторонам, а взглянув вперёд, увидел ворона. Он двигался по той же тропе мне навстречу. Большой и чёрный. "- А не пойти ли мне прогуляться в лес? - подумал я". Я чувствовал себя подавленным и как-то даже задыхался. Мне хотелось свободы и пустоты. Где взять мне сил, какой живой водой умыться? Лишь холод ветер приносил - убив тепло в моих глазницах.
   Он вдруг стал большим и белым, и правильной геометрической формы. И всё его существо могло видеть, толи утыкано было глазами, толи и было одним глазом.
   Внизу была мебель...
   Стол с телевизором. Стол с бумагами. Кресло. Кровать.
   ... казалась сверху плоской, лишённой объёма, нарисованной.
   Кровать...
   На ней лежал кто-то. Не то человек, не то бьющееся в конвульсиях животное. Это существо хрипело, суча ногами, делая другие, неимеющие смысла движения. Постельное бельё и одеяло были скомканы у спинки кровати. Человек выталкивал из себя воздух сквозь стиснутые зубы - получались нечленораздельные едва слышимые звуки - верно, он хотел закричать, но не мог или не позволял себе, и продолжал тихую борьбу с собой.
   Вокруг никого. А человек громко дышит и пахнет отчаянием.
  (Зачем тому, что велико и бело, обоняние и слух, способность чувствовать?!)
   Человек внизу ударился головой о стену. Ему было больно. Но он терпел, и повторил это снова.
   Через какое-то время...
   Он поднялся оттуда, где лежал и, озираясь по углам комнаты, втянув голову в плечи, вышел в дверь.
   Тот, что был геометрической формы и белый, перестал его видеть. Но, напрягши свой странный разум, смог представить, что стало происходить за той дверью.
   В бесконечном коридоре было темно, а человек боялся темноты, поэтому старался идти быстрее. Ему так хотелось кричать или запеть, как он делал это в детстве, чтобы заполнить это пустое тёмное пространство хотя бы звуками.
   - тёмное -
   У него было богатое воображение, поэтому он боялся темноты. Он шёл, сутулясь, спеша по бесконечному петляющему коридору, всё время, натыкаясь на однообразные углы. Он вёл по стене кончиками пальцев - ища выключатель.
   Вспыхнул свет в месте, где пахло едой и отходами, которые пропадая в прогретом батареей пространстве, источали зловоние.
   Имея тончайший слух, который вообразил себе белый - оставшийся за бесконечными поворотами и дверьми, можно было услышать звуки многотысячной армии коричневых насекомых, что притаились там.
   Но человека всё это не интересовало, освещённых помещений он уже не боялся. Он раскрыл дверь в стене - напротив той, где был выключатель - там было помещение, маленькое в котором тоже зажёгся свет - вошёл.
  (Это мужчина. Молодой мужчина.)
   В центре помещения было па́хнущее, глянцево-беле́ющее, сужающееся к низу.
   Расстегнув брюки и достав, то, что там было он стал теребить это (корча гримасы на измученном лице) пока оно не стало большим и вновь - стал продолжать. Он закрыл глаза, его губы подрагивали. Вышел, ещё сильнее, сутулясь, опуская в пол глаза, гасил свет и почти бегом двигался по коридору. Здесь, где он жил, было лишь только две комнаты, но дверей и углов было так много, и он метался между всем этим от одного светлого окна к другому.
   Но никого рядом не было. А его лицо выражало лишь печальные чувства. Белый, что наверху, видя это недоумевал.
   Теперь он был вороном. Чёрным. И опять всё видел и чувствовал.
   Этого человека с огромным лбом и торчащими из макушки грязными волосами, сутулого, неряшливо одетого - идущего снаружи своего жилища.
   Его просто гнёт к земле, он засунул руки в карманы, втянул голову в плечи.
   Идёт. Ему кажется, что каждый видит его, презирая. Видит насквозь. Кассир в магазине и встречный прохожий, жуткие женщины из конторы управления на работе, и сослуживцы.
   - тот, что ворон тиранит воздух крыльями, заставляя удерживать себя -
   Ворон представляет мир глазами этого человека. Тот всё время вздыхает, а на лице заметны лишь глаза, где печаль. Но он так мал. А вокруг всё огромно. И люди...
   Все. Начальник, из-за своей высоты способен откусывать головы подчинённым - выплёвывая. Сослуживцы, что не заметив, а иногда и ради шутки, пинают печального человека.
   Видит мир серый и колючий, со множеством углов. И поэтому серо, так часто переходит в чёрное и в самом этом человеке.
  
  
  
   ...Я почувствовал, что моё лицо холодит ветер. Неприятно холодит влажную кожу. Я провёл по лицу рукой - опять эти слёзы. Я не понимал их, просто не чувствовал. Казалось, только моё тело испытывает боль - не я. Но вдруг что-то, казавшееся умершим, заговорило внутри. Или это были не слова, а плачь?.. И всё же кануло в бездну, в пустоту моей души.
  
  
  
  
  
   ГЛАВА
   А откуда взялся этот ветер? Вокруг каменные стены и теснота, а наверху нет неба. Где я? Что со мной случилось? Так это не ветер, это сквозняк! А я в камере?.. В тюрьме?
  В тюрьме!
   Но откуда я здесь? Но мне же нужно спешить!
   Тёплый камень, пыльный уличный ветер...
  
  
   Уличный ветер. Но откуда здесь улица? Так это не тюрьма, а город, и я свободен, пускай и относительно. Я не в тюрьме, а рядом лежащий человек не сокамерник.
   И вот этот человек просыпается, выходит из своего забытья и накидывается на меня с упрёками:
  - Во всём ты виноват! Наше время даже ещё не истекло, а они уже вытолкали нас вон!
  - Кажется, кто-то из них дал мне под рёбра...
  - Ещё бы! Ты так вырывался, что они не могли втроём тебя удержать... А, помнишь, как ты пытался пролезть в дыру на дне бассейна? Ну, в ту, из которой выходит газ?
   Я не помнил, да и не старался вспомнить. Внутри осталось, какое-то неприятное чувство, которое обострялось при попытках заглянуть в глубины памяти - что-то
  серо-тёмное, двигающееся. Я попытался отшутиться. Вышло неловко, но мой этот приятель всё равно заулыбался.
   Но это и хорошо, что я толком ничего не помнил - легче было задавить, то неприятное, что осталось. И вот я уже готов был двигаться дальше по жизни, и ожидать освобождения с острова, которое, впрочем, было не за горами.
  
  
  
  
  
  
   Дни шли своей чередой, я пронзал их как стрела, выпущенная из лука; дни эти не успевали оставить никакого следа на мне, я преодолевал их слишком быстро. Я стал отчего-то меньше переживать о своей судьбе, а преобладающим чувством была странная уверенность.
   Странная уверенность владела мной, я чувствовал себя таким сильным и взваленное на мои плечи испытание, казалось теперь, было по моим силам.
   Итак, я пронзал дни, но они не нанизывались на стрелу моего бытия, а улетали прочь, оставались за горизонтами моего внимания.
   - я не переживал о них -
   И поэтому оставшееся время до прихода кораблей прошло незамеченным.
  
  
   В гавань острова входят корабли, на пристани ликование. Здесь, среди толпы присутствую и я. Но больше интересуюсь самой пристанью - тоже являющейся частью острова крепости - сюда ведут несколько входов, закрывающихся исполинскими воротами. Корабли выходят из-за волнореза. (Да и сама бухта тоже крепость, правда, здесь можно увидеть небо - серое и большое.) Интереснее корабли - большие и малые с яркими парусами, и бортами с нарисованными на них морскими чудовищами и заговорами - выведенными светящейся краской.
   Корабли стали на якорь. Матросы готовят сходни. Сами они яркие, как птицы жарких стран, достойны отдельного описания. Одеты были пёстро, цветисто ругались на нескольких языках сразу. Я видел неподдельность их эмоций, их смеха, отличавшегося искренностью.
   Свободные смелые птицы среди живых мертвецов острова. Они были загорелы, они задорно шумели, распределяя груз на палубе. А пассажиры вяло переругивались в очереди у трапа.
   Мой небогатый скарб давно уже собран, и я порядком переплатил за билет на первый отправляющийся в обратный путь корабль. Так что я тоже нахожусь в этой вялой очереди призраков и возможно не отличим от них.
   На пристани хорошо - прохладный свежий морской воздух взамен нагретого чада острова. Один за другим на пристани появлялись опоздавшие пассажиры. Среди них был и мой знакомый со своим багажом. И груз его был странен - множество ящиков, заполненных бутылками, склянками, другими ёмкостями из стекла с замазанными глиной горлышками. Всё это доставили три рикши, и с ними он расплачивался в то время, что я приближался к нему. А подойдя, поздоровался. Взял один из сосудов, встряхнул - оказалось, тот был пуст.
   Я недоумённо уставился на хозяина странного груза - тот лишь хитро улыбался. И тогда я понял...
  - Газ?!
  - Ага, в точку.
   И я стал улыбаться - подражая его улыбке, но лишь притворялся, мне было не до веселья, из-за неприятных воспоминаний о том месте, откуда взялся газ.
  - А помнишь, как ты, очутившись на улице, не мог понять - где ты, и из-за тесноты проулка вообразил - что ты в тюрьме!
   Я продолжал улыбаться.
  
  
  
   - плавание -
   Во время которого произошёл один инцидент. Почти всё время плавания я провёл лёжа в гамаке - тяжело переносил качку.
   И вот мы попали в сильный шторм, я понял это, увидев, как раскачивается мой гамак, а стены тесной каюты будто бы стали вращаться вокруг меня. А потом я вдруг почувствовал знакомый запах. Оказалось, что весь хрупкий груз моего приятеля был уничтожен, сорвался со своего места в трюме и был разбит о борта - качкой.
   Я уже, в общем-то, знакомый с последствиями газового опьянения остался на месте и галлюцинировал лёжа, а вот матросам пришлось туго - непривыкшие, они как неприкаянные бродили по кораблю - странно двигаясь - я чувствовал, как корабль несколько раз резко менял курс, слышал, как встречный ветер рвёт паруса неуправляемого судна.
   - да им пришлось туго -
   И в результате всего этого, мы причалили совсем не в том порту, как намеревались.
   Но мне то было всё равно где оказаться. Я сошёл на берег портового городка - в одежде, пропахшей потом и рвотой - щурясь на яркое солнце.
   
  
  
   - во время массового бреда мне приснился вот такой сон -
  Я увидел себя.
   Из моего открытого рта торчали две чёрные заострённые пластины, мои глаза и волосы были черны, а этим открытым ртом я произносил не слова, а по-вороньи каркал.
  
  
  
   Я остановился в первом попавшемся постоялом дворе - здесь же в порту. Поел рыбных блюд и рано ушёл спать - всё ещё не мог оправиться после плавания. Комната почти ничем не отличалась от прочих подобных комнат, в которых мне приходилось проводить ночи - та же бедность обстановки, те же массивные двери. Но здесь в этой новой комнате, было одно большое отличие - большое окно, за которым порт, и море и солнце - тонущее в нём.
   По дороге я купил новую одежду, и теперь переоделся, старую же одежду просто выбросил, и лёг спать, не раздеваясь; и с заряженными пистолетами под подушкой.
   Я проснулся от яркой вспышки света, ослепившей меня даже сквозь закрытые веки. Открыл ещё слепые ничего не видящие глаза, перед которыми цветные круги, почувствовал резкий удар в область груди, и ещё, и ещё один. В моих руках уже были пистолеты, и к тому времени, когда я смог различить человеческую фигуру, склонившуюся надо мной, я уже нажимал на спусковые крючки.
   Какой-то человек пытался убить меня кинжалом, зажатым в обеих руках, но этому помешала моя броня из света. Как только он вздумал нанести удар, моя броня вспыхнула, и именно её свет ослепил меня. Но потом я уже смог видеть всё, я уже не был слеп. Краем глаза заметил ещё две фигуры в плащах. И как только человек с кинжалом был отброшен пулями к стене, я перевёл огонь на следующего убийцу. Тот, быстро двигающийся, приближался ко мне, вдруг будто бы споткнулся и стал падать, заваливаться на бок, последний мой залп заставил его вздрогнуть; у меня кончились патроны. Я выбросил из пистолетов пустые обоймы, и потянулся за новыми... Но вдруг какая-то неведомая сила сбросила меня с кровати, ударив о стену. Кровать перевернулась и оказалась преградой между мной - прижатым к стене не имеющим возможности двигаться - и последним человеком в плаще. Возможно, именно это и спасло мне жизнь. Я услышал звук бьющегося стекла.
   Когда я почувствовал себя свободным и смог подняться, то сразу же подбежал к разбитому окну, держа перед собой заряженные пистолеты - тщетно, последний из убийц сбежал. Моя броня давно угасла. В темноте я обследовал тела. Двое мёртвых мужчин. Потом зажёг свечи.
   Небогатая мебель в комнате была разбита в щепки страшной силой заклинания. Рама окна тоже была расщеплена. Я нашёл их оружие - два длинных кинжала без вычур. На мертвецах не было доспехов и даже кольчуг, только плащи и длинные рясы, они были босы и не имели никаких личных вещей.
   Обследовав тела, я оказался в тупике, не сумев ничего узнать. Кто они, зачем напали на меня. У меня в мозгу сразу же всплыли слова услышанной легенды о братстве колдунов, преследовавших героя. Неужели это и произошло?
   К тому времени как я осмотрел трупы, переполошился уже весь дом, в мою дверь уже с полминуты барабанили и грозились взломать её. Я открыл, и уже с собранными вещами вышел и спустился в общий зал, а там уже спешно раздували камин, зажигали светильники и готовились принимать разбуженных постояльцев.
   Там я и просидел до утра. Новых нападений я не ожидал - просто убивал время.
  
  
  
  
   При свете солнца на следующий день я купил коня и провизию, на несколько дневных переходов, и выехал за город (к тому времени я уже овладел навыками верховой езды, причём без помощи магии). Следы, оставленные бежавшим колдуном, отчего-то были для меня очень заметны и светились на земле ярче дневного света. Колдун, верно понимал, что я буду его преследовать и передвигался хотя и пешком, но с помощью своей магии очень быстро. И ни в первый, ни в следующий дневной переход я не сумел его настигнуть. Следы его были по-прежнему мне заметны, они светились и днём, и ночью, особенно разгораясь при моём приближении. Я не терял надежды настигнуть беглеца. И это получилось у меня, но только ещё через два дня. Я подъехал к осаждённому городу, где скрылся мой беглец.
   Я умаялся скакать на коне, так как плохо умел это делать и с радостью обменял коня - на кольчугу и меч в обозе осаждавшего город войска. И сразу же направился к палатке вербовщика, где толпились крестьяне из окрестных деревень, пришедшие на вербовку и мечтавшие всыпать по первое число ненавистным горожанам-зазнайкам.
   Когда я показал своё оружие - пистолеты - вербовщик просиял жёлтыми зубами, но тут же поинтересовался о цене моего участия в этой маленькой войне, а я ответил - что мне нужен один единственный человек, что скрывается за крепостными стенами.
   Подошёл командир сотни - в которую я был зачислен. Посмотрел на моё оружие и сказал:
   - Полезай вон туда. - и кивнул в сторону осадной башни. Вокруг неё суетились солдаты, они, выстроившись цепью и передавая ведра, поливали борта башни водой.
   Когда я поднялся на определённое мне место, то оказался там не один. В небольшом темноватом помещении, свет куда попадал лишь из узких бойниц, сидел не корточках не молодой уже мужчина - в дорожной одежде, с непримечательным лицом. Но его оружие - автоматическая винтовка, ещё блестящая заводским маслом - внимание привлекало.
   Мужчина (мы так и не успели познакомиться с ним - да и не стремились к этому) поигрывал своим оружием - передёргивал затвор, вставлял и убирал "магазин", по-новому его заряжая. Похоже, ему это очень нравилось; и даже появление постороннего не отвлекало его.
   Выбрав место посу́ше - солдаты так старались, что наделали луж и в самой башне - я сел прямо на пол. Но мои пистолеты были проверены, и мне нечего было делать. 
   Тогда я стал осматривать внутреннее устройство башни. Прямо над нашей коморкой было ещё одно помещение, более обширное, сквозь щели я видел собравшихся там арбалетчиков. Наверх вела широкая лестница, и я понял, что по ней станут подниматься мечники, когда башня поравняется с городской стеной. Назначение башни стало ясным для меня - она являлась чем-то вроде передвижного моста. И тогда я стал выглядывать в бойницы на неприятельскую территорию. На стенах дымили костры - на которых котлы с чем-то тёмным - маслом или смолой; в специальных жаровнях - стрелы и копья с горящими концами; грудами сложены камни. Город ждал нападения с минуты на минуту. И не зря.
  
  
  
   Я шёл, оставляя в пыли следы подошвами сапог и каплями крови. Следы колдуна горели ярче солнца передо мною. Потому что были свежими. Только пустынные улицы вокруг - горожане или прячутся по своим домам или защищают городскую стену. Но поздно. Линия обороны прорвана, ворота открыты. И я участвовал в этом, я шёл по трупам. Мне всё равно.
   А вот и двери интересующего меня дома. Богатого дома, двери изукрашены резьбой, окна в резных наличниках. Дом находится недалеко от городской стены. Но здесь препятствие - несколько солдат из нашей сотни пытаются взломать дверь. Я видел солдат, занимающихся мародёрством и в других домах, лучше бы и этим быть в другом месте. Я подхожу, с меня капает кровь. И говорю, что это мой дом.
   - Прочь отсюда!
   Они говорят, что пришли первыми. У меня нет времени на пререкания, я достаю пистолеты и стреляю. Потом расстреливаю дверь, разбивая замок. Вхожу.
   Оружие превращается в непосильную тяжесть. Трофейный меч - заговорённый, полный магии - тот которым меня ранили, тянет назад, когда я поднимаюсь по лестнице. Я стал видеть сны наяву.
   Я вдруг оказался в пустыне с бесконечным жёлтым песком. И будто бы кто-то преследовал меня. Но это была всё та же, "яростная и малосильная, собака" - Андрея Платонова - она настигла и меня. Шла сквозь миры, поедая трупы погибших в пути. Погибших от отчаяния, безнадёжности и истощения сил.
   И вот она пришла за мной, чтобы обглодать и мой труп...
   Я очнулся от виде́ния, всё ещё передвигаясь по лестнице. Ступени давались с трудом, но я преодолевал их.
   Волшебник был в затемнённом зале. Шторы на окнах были опущены. Сидел в центре пентаграммы, в вершинах которой горели свечи. Его руки были замысловато сложены перед грудью. Он находился в трансе.
   Я подошёл, пинком повалил его на пол, и рукоятью пистолета сломал ему пальцы на руках. Он закричал. Я опять ударил его. Тогда он стал тихо всхлипывать.
   Я тихо произнёс:
  - Позови мне главного.
  - Я не могу... связаться с ним...
  - Позови мне главного.
  - Но это выше моих сил.
  - Знаешь!.. Я МОГУ, всадить в каждую твою руку по десять пуль, и ты всё ещё будешь жив.
  - Я не знаю... Я не могу...
  Я взвёл курок. Приставил оружие к его телу.
  - Мне нужен магистр твоего ордена.
   Он, кажется, обрадовался, что я не требую связать меня с их живым богом - волшебником огненного замка. А я и так знал, что он не сумеет сделать этого.
   И своими изуродованными руками он начал ритуал, стал творить заклинание.
  - Свяжи меня с магистром твоего ордена. - повторил я.
   Он закивал, но, не отрываясь от своего дела. И вдруг прямо в воздухе стала появляться прореха. Вначале являясь лишь мутным пятном; но потом её края растянулись - являя другую реальность. И я увидел юношу с холодными голубыми глазами - в строгом одеянии их ордена.
  - В чём де... - только и успел произнести он, а я уже бросился к нему, протискиваясь сквозь прореху в плоти мироздания.
   Магистр быстро сообразил, что дело принимает опасный оборот и когда я, весь перемазанный голубой кровью мира, вывалился в его реальности, он к этому времени, уже открыл новый тоннель и скрылся в нём. Я немедля подскочил к новой прорехе, но хитрец, собирался тут же, захлопнуть за собой открытый тоннель.
   И в плоти мира оставалось уже небольшое отверстие. Но мне нечего уже было терять - кроме моей проклятой жизни. И я начал протискиваться в эту сокращающуюся дыру. Я вцеплялся в плоть мира зубами, я рвал её ногтями и протискивался вперёд. Голубая кровь мира наполняла мой рот, ошмётки мировой плоти застревали у меня под ногтями, я ничего не видел - уже всё застлало голубое, но двигался вперёд. И добился своего, я перебрался на другую сторону. Оказался в тёмном - "где-то".
   Но это не была темнота ночи. И это не было темнотой помещения с плотно закрытыми дверями и задёрнутыми шторами. Это была абсолютная тьма, отделённая от света. Я посмотрел вперед и увидел удаляющийся от меня светлый огонёк. И я посмотрел по сторонам и увидел множество подобных огоньков. И я посмотрел себе под ноги, там была невидимая тёмная твердь, но я знал откуда-то, что под ней бушует вселенское пламя. Я посмотрел наверх и увидел звёзды, и они изменились, превратившись в радужные гигантские светила. И тогда я понял если не все, то многое. Я понял, что и сам превратился в светлый огонёк здесь. Я понял - так светит моя душа здесь в начале начал, в абсолютной реальности.
   Здесь не видно тел, здесь нет воды и растений, а только изначальные стихии - твердь и огонь.
   Наши души светят здесь маячками, здесь нет никаких преград. Я понял, что умею теперь двигаться меж мирами. 
   Но ещё задержался здесь, наблюдая доселе невиданное зрелище. Преследование магистра теперь потеряло смысл, и я просто смотрел - ОЩУЩАЛ мироздание душой.
   Но незачем оставаться здесь навечно? И я пошёл, делая воображаемые шаги.
  
   ...А здесь мне нужно свернуть... Переход в новый мир не отнял сил, и это было так ново. Раньше переходы были мучительны, но теперь нет, этому пришёл конец.
   Я оказался в новом мире, боялся упасть в бесконечный океан, но вышло иначе. Я стоял на жёлтом песке, точно таком же, как в видении. Бесконечно жёлтом, и бесконечно простиравшемся на три стороны до горизонта. Но с четвёртой...
   С четвёртой был он - Огненный Замок. Он светился как солнце, но красное. И горел. И я, проверив оружие и зарядив новые обоймы, пошёл к нему - трубя в рог (что тоже был моим трофеем). Я трубил громогласно и, рассекая воздух блестящим мечом, готовился к бою; забыв про раны.
   Я приближался. И вот уже услышал гул холодного пламени; никакого жара.
   - совсем близко -
   Неподалёку от замка я увидел деревья и воду. Это было небольшое озеро, окружённое зеленью. В её тени находилась хижина. Из хижины, мне навстречу, вышел дряхлый старик. Он был совершенно сед, и передвигался с трудом, опираясь на палку.
  - Наконец ты пришёл. - без выражения произнёс он.
  Ответом ему было моё молчание.
  - Я ждал тебя.
  "- Где-то я уже это слышал?.."
  - Кто ты, старик?
  - Я волшебник Огненного Замка.
   Я не верю ему:
  - Тогда что ты делаешь здесь? - я указал на убогое жилище. 
  - Я надеялся, что буду бессмертен... что добуду бессмертие - обретя волшебство целого мира... оно освободилось, а я его подхватил.
   Когда-то - на этом самом месте, бушевал океан, насаждённый моей властью, Огненный Замок был окружён им. Но теперь в моей власти - жизнь только этого оазиса. Я прожил длинную жизнь, и многое было в моих силах, но теперь я стар и слаб. И замок твой, я не буду чинить тебе препятствий.
  
   И тогда, убрав пистолеты и взявшись за меч, я подошёл к стенам Огненного Замка. Пламя, ещё пуще, загудело передо мной - открывая вход.
   Я широко взмахнул мечом, и полоснул по стене, и меч не освободился от пламени, он будто бы стал с ним единым целым. Очертания стен стали изменяться, опадать и вот уже весь Огненный Замок превратился в гигантский костёр, протыкающий своими языками небо. А потом пламя стало огненным смерчем на моём клинке - затмившим солнце. И я ещё раз взмахнул отяжелевшим оружием - пламя исчезло, растворившись в стали клинка. Меч стал тяжёл, и я, просунув его в петлю из ремня закинул за плечо.
   Старик наблюдал за мной. Этот старый обманутый в своих ожиданиях волшебник.
   А я, сбросив наплечные кобуры с пистолетами и прочие лишние вещи отправился в обратный путь.
   Конец.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"