Ярко-желтый, он говорил по-русски довольно внятно. Косухин не помнил, кто он и откуда, но твердо знал, что говорящих желтых зайцев не бывает. Он, правда, не был так уверен насчет других цветов.
Зверь был здоровенный, жирный, но у Олега, видно, со вчерашнего перепою, жутко ныла голова, и есть не хотелось. Да и вообще, он плохо представлял, что обычно делают с зайцами перед тем, как их съесть.
-Эй, ты, полегче, - заяц замахнулся здоровенным половником, прочитав мысли пришельца. - Я несъедобный.
-Да я вообще есть не хочу, - смутился Косухин. - Просто всякая чушь в голову лезет.
Он лежал на мягкой изумрудной траве посреди незнакомой поляны. Вокруг стояли вековые дубы. У края поляны на выжженной площадке горел костер, над которым на нехитром приспособлении из нескольких рогулек висел кипящий котелок. Фиолетовый дымок ощутимо отдавал сладковатым растительным отваром. Косухина замутило. Он подавил рвотный позыв, отвернулся и резко вдохнул. Отпустило.
-Не знаешь, случайно, как я здесь оказался? - поинтересовался он.
-Это ты меня? - заяц еще не простил ему кровожадных мыслей.
-А что, тут кто-то еще есть? - с интересом спросил Олег.
-Ну, мало ли, бегают тут всякие, - длинноухий сменил гнев на милость и объяснил: - Тебя эти вчера со звездолета выбросили, зеленые человечки.
-Зеленые? - удивился Косухин. Слово навевало приятные добрые ассоциации - что бы это ни значило.
-Ага, - радостно подтвердил желтый. - Сказали, что впервые встретили такую бесчувственную скотину.
-Ну и? - Олег все еще ничего не понимал.
-Ну и для них ты совершенно бесполезен, - закончил довольный зверек. - Они вроде эмпаты, человеческие эмоции жрут. Отварчику хочешь?
-Нет, - решительно отказался Олег. Одна только мысль о горячем заставила застонать от отвращения. - Холодненького бы чего, - он с надеждой уставился на зайца.
- К ручью сходи, - посоветовал сердобольный хозяин. - Там, за деревьями. Заодно и умоешься. А то ведь смотреть противно.
-Тебе-то чего противно? - удивился Олег. - Не все равно, как люди выглядят?
-А если бы я был весь грязный, в струпьях и с пятнами крови на морде, тебе бы понравилось?
-Почему с пятнами? - сравнение показалось подозрительным. - Это я, что ли, сейчас такой? Или ты, наоборот, таким часто бываешь?
-Да, это я просто, например, - заметно смутился заяц, поняв, что сказал лишнее. - Иди уже.
Косухин с трудом поднялся и на нетвердых ногах потащился к ручью. Однако сразу за деревьями ему вновь поплохело, и он рухнул на землю, не успев отойти. С места падения открывался прекрасный вид на поляну, и Олег мог наблюдать за недавним собеседником. Наверное, лучше бы он не смотрел.
С зайцем происходили непонятные изменения. Он как будто бы стал выше, крупнее, шкура потемнела, морда вытянулась, а уши, наоборот, стали короче. Зато зубы - намного длиннее. А на передних лапах, которые только мог видеть Косухин, выросли огромные когти. Морду покрывали темные пятна, которые зайцеподобный зверь слизывал длинным языком. Кровь.
-И что я вчера такое пил? Или, наоборот, лекарство какое принял? - вчерашнего дня Косухин вообще не помнил. Настораживало само то, что он и зайца-то принимал как должное. А уж такая страхотень могла привидеться только в страшном сне.
Фиолетовый дым! - догадался Олег. Чертов заяц его окурил, вот и мерещится всякая чушь. Пожалуй, стоило все-таки сходить к ручью, освежиться.
Поплескавшись в холодной воде, Олег вернулся к поляне. Лучше не стало. Заметив человека, зайце-волк поднял лохматую морду и жутко завыл. Затрещали кусты, и из лесу начали появляться новые страшилища. Сначала выполз человекоподобный ящер, размахивая огромным хвостом, который заставил Косухина отшатнуться, а потом, медленно пятясь, отступить к костру. Оттуда его спугнул отвратительный гигантский десятилапый паук. За ним последовали еще какие-то твари, на которых Косухин вообще не среагировал. Самым мерзким показался зомби, обтянутый сочащейся гноем зеленой кожей, в пустых глазницах которого пылали красные угольки глаз. В гнилом вонючем мясе копошились белые червяки. Окружив Косухина, чудовища двинулись на него.
-Стойте! Вы просто глюки. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, - Олег решительно сделал шаг вперед: он никогда не боялся животных. И, правда, чудища отступили, растаяли, превратившись в безобидных мошек.
Остался только зомби.
-Т-ты, - выдавил он, распахнув беззубую пасть, и сунул Косухину под нос кишащий червями кусок гнили. От костра потянуло фиолетовым дымом.
Олега, наконец, стошнило, и сознание милостиво покинуло перегруженный мозг.
-Что это было? - спросил Косухин, очнувшись. Они снова были на поляне вдвоем, и заяц, как ни в чем не бывало, продолжал варить похлебку.
-Я же сказал, - объяснил длинноухий. - Эмпаты мы, метаморфы, питаемся страхами, которые вам вообще не нужны. Ну и предложили вашей планете контракт: вы нам отдаете свои страх и злобу, а мы вам - передовые технологии и современную технику.
-А я тут причем? - уточнил Олег.
- Ну, всякий контракт сначала нужно проверить. Поставить эксперимент. А ты же этот, психонавт. Совершенно новая профессия. Вызвался добровольцем, сказал, что ничего не боишься. Ну и мы сейчас на тебе испытываем, сможет ли ваша раса хоть что-то нам дать.
- А чего мне так плохо-то?
-Дым, - подтвердил его догадку чужак. - Чувствительность повышает.
-Ну и как? - со слабой надеждой спросил Косухин.
-Пока не очень, - со вздохом ответил заяц. - Чувств маловато.
Косухин хотел было ответить, что будь у него побольше чувств, он бы на своих двоих отсюда не ушел, но потом решил не тратить зря слова. Все равно не поймет, чужак, хотя, наверное, знает слово "перебор". Пожадничали. Одного зомби вполне хватило бы, нужно было только дожать. Но не сумели.
Олег, наконец, все вспомнил. Он, опытный психолог, вопреки всем, жаждущим Контакта, вызвался отстоять страхи Земли. И, кажется, победил. Он не знал, был ли он прав, и не испытывал радости - потому что не знал страха. Бесчувственная скотина - - так, кажется, назвал его заяц? Ничего не поделаешь - он таким родился. И всегда завидовал тем, кто мог испытывать настоящие чувства - любые.
А, значит, это к лучшему, что люди не останутся без своих кошмаров, - подумал Косухин, прищуриваясь: он вдруг понял, что ярко-желтый цвет заячьей шкуры нестерпимо режет глаза.