Красно-белая машина скорой помощи, сверкая синими мигалками и оглушая всю округу грозным воем сирены, на бешеной скорости неслась по дороге, ведущей за город.
Водители машин, то и дело перестраивающихся из ряда в ряд впереди, нехотя уступали дорогу и хмуро смотрели ей в след, а кто-то и вовсе не сдерживался и бубнил различного рода ругательства себе под нос. Их даже можно было чисто по-человечески понять - нынче был так называемый 'час пик', когда все ещё сонные спешат на работу.
Но, смело и без лишних колебаний можно было сказать, что больше всех недоволен был во всей сложившейся ситуации Захарченков - хмурый немолодой фельдшер, в данный момент, сидящий со сложенными на груди руками на пассажирском сидении рядом с водителем, управляющим как раз таки той самой машиной скорой помощи.
И у него, между прочим, немного немало были все основания на это 'недовольство'. Ведь его смена уже закончилась, и не он, а его сменщица - госпожа Горская должна была сейчас быть на его месте, в то время как он, Захарченков, сейчас должен был быть уже на полпути к собственному дому и вероятнее всего готовился бы уснуть крепким младенческим, а то и вовсе мертвецким сном, после суток работы на станции и неспокойного ночного дежурства.
И надо же такому случиться, за тридцать минут до окончания именно его рабочей смены поступил экстренный вызов: за городом две машины столкнулись лоб в лоб, а одна и вовсе несколько раз перевернувшись, вылетела с дороги в овраг. И, опираясь на свой опыт, Захарченков мог смело сказать, что хоть один труп, да будет. Впрочем, один - это ещё в лучшем случае.
И это в его-то смену! Как же он надеялся, что всё пройдёт тихо и гладко, как это случалось обычно, а сейчас ещё кучу лишних бумаг придется кропотливо заполнять. Неужели не могла эта авария произойти тридцатью минутами позже?
Да ещё и дали к нему в бригаду новенькую девчонку-докторшу, только что окончившую университет. Опыт работы - без году неделя. А сегодня её первый рабочий день с ним и - на те! - авария. Вот так счастье привалило сразу двоим: и ей, и ему! Они же ведь и познакомились-то только сегодня, что уж говорить о том сработались ли?
А вот с Горской работает опытный врач, со стажем работы двадцать пять лет. Вот где, спрашивается, подевалась эта чёртова справедливость? Кому-то самых лучших дают, а кому-то этих всех соплюх зелёных.
Он, пребывая в своих отнюдь невесёлых мыслях, ещё издали заметил на дороге сиротливо стоящую раскуроченную машину, теперь представляющую собой лишь груду металла, ни в коей степени не поддающуюся ремонту. Вряд ли она даже на запчасти сгодилась бы теперь. И, конечно же, он тут же, опять же опираясь на свой многолетний опыт в подобных ДТП, заметил, что машина была дорогущей иномаркой, на которой в их городе ездил только мер (кстати, имевший нехорошее криминальное прошлое, если по слухам судить), да и его сын иногда - когда отец был в особо добром настроении. Чего уж там! Сами номера говорили, едва ли не кричали о том, что машина принадлежит птице весьма высокого полёта.
Шумихи не избежать. Как ни крути. Может ещё и журналюги подключаться.
И в который раз, Захарченков горько пожалел, что вообще не взял отгул на этот день. Ведь хотел же. Словно предчувствовал что-то.
А в последний момент раздумал брать, хотя мог бы это сделать на вполне законных основаниях. У него уже три как минимум накопились, а он, совестливый такой, не мог просто так их взять, специально оставлял их на случай болезни или какой-то непредвиденной ситуации. А тут всё явно 'полюбовно' не закончиться. Как бы до суда дело не дошло. Хотя, это с какой стороны посмотреть...
Стоило машине остановиться, как Захарченко тут же спрыгнул со своего места и поспешил к трём пострадавшим, которые уже были вытащены из своих дымящихся машин.
Если бы там в тот момент оказался абсолютно обычный человек, не привыкший видеть нечто подобное регулярно, то он смело назвал бы окружающую его обстановку жуткой: окровавленные тела, окровавленный асфальт, разбитые машины, работающие спасатели, вопящая сирена...
В овраге, в нескольких метрах от дороги, находилась перевёрнутая старенькая машина-жигулёнок вишнёвого цвета. Её передние колёса всё ещё немного крутились в воздухе, а из-под капота машины огромными клубами валил сизый дым.
- Одни проблемы из-за баб за рулём, - процедил сквозь зубы Захарченков, а затем и вовсе сплюнул на асфальт, как только заметил, что спасатель пытается вытащить из старой машины светловолосую девушку, голова которой была полностью залита алой кровью.
Один из спасателей вдруг крикнул другому, тому, который как раз таки находился рядом с перевёрнутой машиной, что-то неразборчивое, но Захарченков точно разобрал два слова 'бензобак' и 'рванёт'. Второй же, крикнул в ответ, куда более разборчиво, что всё в порядке.
День обещал быть жарким, во всех смыслах этого слова. Он и выдался таким, несмотря на то, что вовсю лютовали крещенские морозы.
Радовало лишь одно - скоро к ним примчится подмога в виде ещё нескольких машин скорой помощи. Одни они бы тут точно не справились, не смотря на то, что спасатели уже успели значительно облегчить им работу.
Асфальт у машины был залит кровью. Зимнее солнце жарило что было мочи, и теперь в воздухе витал густой запах крови, ужасно отдающий железом. Медики к этому привыкли, а вот представители право порядка, которые были, кажется, только-только из-за учебной скамьи, весьма красноречиво морщились и отводили глаза.
Милиционер, то и дело маячивший рядом с машиной скорой помощи, задавал поначалу какие-то вопросы, но поняв, что никто не настроен с ним вести задушевные беседы - замолчал, но всё равно продолжал стоять и смотреть как фельдшер, подходя к каждому пострадавшему, дотрагивался пальцами то к запястью человека, то к его шее, то к виску, таким образом, считая пульс - это и школьнику было бы понятно, но милиционер, которого звали Фёдором, и это не мог оставить без внимания и не спросить.
- Один труп, - коротко глянув на Фёдора, тихо сказал Захарченко, указав на седовласого мужчину. И как он успел заметить, милиционер так и замер, скосил глаза на 'жмурика' и громко сглотнул.
'Точно новичок', - с кривой усмешкой вновь бросил свой взгляд из-под густых абсолютно седых бровей Захарченков на парня. Тот старался держаться молодцом, но то и дело дышал через раз, отчаянно стараясь не косить глаза на тело мертвеца, и нервно крутил обручальной кольцо на безымянном пальце.
Неожиданно замолчавшего спутника фельдшера, вдруг негромко позвал его коллега. Коллега его, кстати, явно страдал от ожирения самой последней степени. Как он только смог в машине поместиться - загадка века. А тот, которого позвали мало отреагировал, продолжая пребывать в странном состоянии, которое больше напоминало помесь ступора и идиотизма - это ещё довольно лестно охарактеризовал его Захарченков.
Именно тот покойник, на которого указал медик, скончавшийся мгновенно, и был за рулём нашумевшей машины мера.
- Алина, что там у тебя? - спросил, обернувшись на девушку-докторшу, которая пока поразительно стойко справлялась со всем происходящим. Или так казалось на первый взгляд, но она была поразительно собрана и всё её действия были слажены и быстры, единственное, что Захарченкову лишь удалось заметить, так это то, как мелко подрагивают её руки.
Тем временем, девушку-блондинку МЧС-ники уже вытащили из машины, металл которой зажал ей ноги так, что понадобилось дополнительное оборудование. Существовал внушительный риск того, что у неё повреждён спинной мозг, и опять же опираясь на свой опыт, Захарченков мог прогнозировать и то, что вероятнее всего нижняя часть её тела будет парализована. Конечно же, при немаловажном условии - если она выживет.
- Один пришёл в себя, - подбежав к фельдшеру, тут же отчиталась она, словно врачом тут был он, а не наоборот. - Нашатырь помог. Видимых повреждений не наблюдается. Отделался лёгким испугом, - девушка была уж слишком сильно побледневшая на взгляд Захарченкова.
Голос выдавал с головой всё её нервное состояние, пока она осуществляла замену своих медицинских перчаток, чтобы приняться за другого пострадавшего, соблюдая все санитарные правила и нормы.
- Поразительно, - пробормотал он, на миг зацепившись взглядом за того счастливчика, а затем глубоко вздохнул. Тот оказался ни кем иным как сыном мэра, Захарченков видел того несколько раз, да и то мельком. - В рубашке парень родился. - Этих слов Алина не слышала, она уже вовсю занималась оказанием первой медицинской помощи молодому парню.
Не теряя особо драгоценного в данный момент времени, седовласый мужчина поспешил к девушке, которую спасатели уложили на носилки. Её веки дергались, то закрывались, то открывались. Окровавленные губы кривились, словно она готова была вот-вот зарыдать от сильнейшей боли, и потому медик, тут же стремясь облегчить её состояние, ввёл ей обезболивающее.
До этого момента всё ещё топтавшийся рядом милиционер, вздохнул. Выбрав, кстати, самый неподходящий для этого момент.
- Прямо как в сериале, - восхищённо говорил Фёдор, наблюдая за всеми манипуляциями фельдшера. - Я такое только там видел!
- Ты меня отвлекаешь. Сделай одолжение - исчезни,- завершая проведение инъекции, немало раздражённый этим излишним вниманием со стороны, он исподлобья глянул на милиционера, который, кажется, и не думал прекращать свои откровения.
И, словно услышав его мысли, милиционер, находящийся в машине и составляющий протокол, снова позвал Фёдора, только теперь куда уж более настойчиво, чем в первый раз.
- Извиняй, Гиппократ, - пожал плечами мужчина и направился прочь от Захарченкова.
У девушки по предварительному осмотру смело можно было ставить тяжелейшую черепно-мозговую травму. Захарченков, конечно, не был врачом, а всего лишь фельдшером, но, тем не менее, у него был многолетний опыт и он мог уверенно сказать, что спинной мозг всё же травмирован, а позвоночник, скорее всего, сломан.
Фельдшер отчего-то сразу понял (может снова опыт подсказал?), что девушка та - не жилец. Обычно с такими травмами остаются не людьми, а как говориться 'овощами', но сейчас он начинал осознавать и то, что печального летального исхода, вероятнее всего, избежать не удастся, не смотря на все старания их и врачей БСМП. Если и довезут её до больницы, то несколько дней и всё - отправиться она к праотцам. Такие травмы были не совместимы с жизнью. Уже лишь то, что она всё ещё находилась в сознании, было величайшим из всех чудес света, пусть и временным.
Как на зло, подмоги в виде ещё нескольких машин скорой помощи, всё не было и, кажется, не предвиделось в ближайшее время. Это и не было удивительным явлением. В такую-то погодку! Они и сами-то очень рисковали, когда неслись на место происшествия по гололёду.
- Иван Константинович, - едва заметив то, что он снимает окровавленные перчатки, закончив с блондинкой, позвала его Алина. - Подойдите сюда!
Он, сохранивший для своих лет, поразительную физическую форму тут же оказался рядом с ней и тем самым молодым парнем, которым она занималась ещё в прошлый раз.
Мимо них пронеслась одна машина скорой помощи - обещанная подмога, которой тут же, экстренно, передали пострадавшую девушку-водителя.
- Открытый перелом. Большая кровопотеря. Потребуется переливание крови, - по старой привычке вслух констатировал он. - Пока не поздно спрошу у девушки, группу крови парня, что с ней ехал.
И тут же трусцой приспустил к светловолосой девушке, лежащей на носилках.
- Девушка, - наклонившись к блондинке, которая, кажется, в данный момент пребывала в сознании. - Какая у него группа крови вы знаете? У парня, с которым вы ехали.
Глаза пострадавшей то и дело закатывались, демонстрируя всеобщему взору только белки глаз с красными, лопнувшими сосудами-прожилками. Её губы беззвучно шевелились, голоса слышно не было, лишь хрип.
- Четвёртая, - тихо прошептала она кровавыми губами так тихо, что фельдшеру пришлось нагнуться, чуть ли не приставив ухо к самым её губам. - Проклятая четвёртая... - и тут же зашлась кашлем, а один из санитаров брезгливо скривился, как только заметил, что ладонь девушки, которую она прижимала к губам во время кашля, теперь вся в кровавой мокроте.
Фельдшер запустил руку в волосы, а затем с силой провёл по лицу.
- Чёрт, - сквозь зубы ругнулся Захарченков. - А резус-фактор? - наклонившись ближе, с надеждой, спросил он, но тут же обернулся, задержав взгляд на мертвецки бледном лице коротко стриженного парня. Молодой парень-то был, жалко, если помрёт. У самого Захарченкова такой же сын-обалдуй.
- Положительный, - делая невозможные усилия над собой, прошептала девушка, всё ещё кашляя, после чего её глаза закатились. Обморок.
- Хоть какая-то хорошая новость, - возведя свои глаза к небу, проговорил фельдшер. А затем обратился к водителю машины их скорой: - Петрович, звони на станцию - пусть готовят кровь!
Совсем недавно прибывшая скорая уже увозила девушку.
Сделав всё, что было в их силах, чтобы помочь парню, врач так и осталась сидеть на коленях рядом пострадавшим в ДТП. Её руки были опушены, а глаза подозрительно блестели.
- Мы не успеем довести его. Он умрёт от кровопотери, - тихо сказала Алина, как только Захарченков поравнялся с ней, со всей вселенской жалостью глядя на парня, лежащего на носилках, и который ещё ни разу не приходил в сознание.
- Будем везти, авось довезём, - пожал плечами фельдшер, не упуская из виду стремительно уезжающую от них вопящую красно-белую машину.
Алина перевела взгляд на него, поражённая и немного растерянная. Смотрела на него снизу вверх и вдруг, совершенно неожиданно, такая злость на неё накатила - да как он может так говорить! Словно на его глазах не человек умирает, а какая-то недобитая собака. Да ту же собаку жалко станет!
- Но ведь четвёртой положительной можно любую кровь переливать, она же универсальный реципиент! Мы должны ему помочь. Это наш врачебный долг! Мы клятву давали! - неожиданно, в первую очередь, для самой же себя в её голосе появилась уверенность и настойчивость.
- Ты давала, я - нет! Фельдшера, знаешь ли, никаких клятв не дают! - ухмыльнулся мужчина, разводя руки в стороны, тем самым показывая, что он тут 'не при делах'.
- Связь пропала, - прокричал со своего водительского места краснощёкий Петрович. Захарченков со злости пнул небольшой камень, лежащий у дороги, и сопроводил тот еле слышимым ругательством на далеко не цензурном языке.
- Петрович, поехали! - прокричал Захарченков, не понимая причину заминки и того, почему они всё ещё не сдвинулись в места, с таким-то серьёзным пострадавшим.
- Мотор, сволочь, - выругался водитель. - Не заводиться!
- Он же умрёт! - едва ли не плача, прокричала Алина. - Иван Константинович, помогите ему...
Настроение фельдшера становилось ещё хуже. Машина заводиться не желала, что ясно давало понять - застряли они тут на неопределённое время. Да ещё и эта докторша смуты нагоняла...
- Где? - с раздражением в голосе, спросил Захарченков. - Где, я спрашиваю, мне найти донора?
У него вообще сложилось такое впечатление, что девчонка сейчас разревёться. Да, чего уж там, он и сам был на грани. Не того, чтобы разреветься, конечно. А той самой грани, чтобы не вспылить и не наговорить лишнего.
Ему тоже хотелось помочь парню. Ведь именно таких-то и жалко - молодых, у которых вся жизнь впереди, тех, которые ничего практически в этой жизни то и не видели, ничего существенного не испытали.
Ведь предупреждали и по радио и по телевиденью: будьте осторожны на дорогах. Так нет! Кто же послушает? Всем куда-то надо, все куда-то спешат. Вот и попадают в аварии.
- Может я, смогу, стать донором для него? - тихо вмешался в их спор мужской голос. Обернувшись, они увидели парня, того самого - сына мэра. - У меня первая группа.
- Тебе самому скоро донор понадобиться, - махнул на него фельдшер.
- Я стою на ногах, а он умирает.
Отмахнувшись от этого альтруиста, Захарченков перебрался на пассажирское сидение и весьма громко при этом хлопнул дверцей машины.
- Давайте попробуем, - продолжала уговаривать его Алина. - Не довезём ведь, а так... хоть попытаемся спасти.
- Ты с ума сошла? Это запрещено! - окончательно теряя выдержку и терпение, рявкнул Захарченко, обернувшись к ней. Его глаза метали молнии.
Вдруг мотор машины ожил - завелся, загудел. Повеселел и Петрович, тут же заскочивший обратно в салон машины.
- Сейчас-то мы его вмиг домчим, - оптимизма водителя никто не разделил, до ближайшей БСМП они 'домчаться' часа через полтора, а то и больше.
- Это экстренная ситуация, - всё равно стояла на своём вздорная девчонка. - Мы его не довезём, да поймите же вы! Прямое переливание - вот это его последний шанс на спасение, - он и сам не заметил, когда позволил ей повысить собственный голос до крика. На него, даже начальство никогда не кричало, а тут - соплюха зелёная, и вот как разошлась!
Ишь ты!
- Не смей! - рявкнул он. - Мы его довезём, - и как только она открыла рот, чтобы возразить, он её перебил, резко и безжалостно: - А если нет... на всё воля Божья.
Машина вновь неслась по дороге со скоростью падающей птицы. Больше всех за исход ситуации переживала Алина, Захарченков уже порядком остывший после своей вспышки гнева, был вновь равнодушен, в прочем как и всегда. Рядом с Алиной сидел и тот парень, мэрский сын, которого заставили поехать в больницу 'на всякий случай'. Конечно же, проблем с администрацией города иметь никому ещё, находящемуся в здравом уме не хотелось.
Они были буквально в часе езды от больницы, когда сердцебиение парня, как и прогнозировала 'соплюха зелёная' прекратилось. Экран наглядно демонстрировал нитевидный пульс.
- Сердце остановилось, - потухшим голосом то ли проговорила, то ли прошептала Алина, констатируя непоправимое.
Увидев потухшие глаза Алины, и слёзы, катящиеся по её лицу, фельдшеру вдруг по-человечески стало жалко эту девчушку, совсем ещё зелёную, только-только выпустившуюся из своего университета, где она всё видела лишь в научных фильмах, да муляжах. Теория всегда значительно отличается от реальной жизненной практики. Сегодня она, в первый же день работы, увидела смерть.
Повисло страшное, практически физически ощутимое молчание. Все смотрели лишь на вопящий прибор, указывающий на тишину внутри человека. Лишь один Петрович продолжал вжимать педаль газа в пол, продолжая нестись на огромной скорости к пункту назначения.
Сплошная линия, ни одного намёка на зигзаг.
Фельдшер даже на пару секунд позволил себе прикрыть глаза, даже не пытаясь остановить все пустые и тщетные попытки Алины провести реанимацию, и заставить остановившееся сердце вновь биться. Вот только время шло, а результата никакого не наблюдалось.
- Пиши время смерти, - спустя шесть минут ровно проговорил Захарченков, поднося левую руку, с электронными часами на запястье поближе к лицу...
Глава 1.
День ещё с самого утра выдался ужасно непогожим и, само собой разумеется, ничего хорошего собой не сулил. Тёмное пасмурное небо уничтожало даже самые маленькие зачатки хорошего настроения ещё в эмбрионе.
Утро добрым не бывает? Сейчас это выражение было как никогда кстати.
Медленно поднявшись со своей порядком нагретой за ночь кровати, Ева, всё ещё находясь в ужасно сонном состоянии, горестно вздохнула, искренне проклиная того, кто решил, что работать можно и по субботам, да ещё и с утра пораньше.
В ванной, умыв своё лицо ледяной водой несколько раз, девушка с сожалением осознала, что спать ей хочется так же сильно, как и три минуты назад, и никакого прилива бодрости не произошло. Переведя сонный взгляд на своё отражение в зеркале, она с тихой грустью констатировала, что такие тёмные круги под глазами придётся замазывать несколькими слоями тонального крема, да и сверху хорошенько припудрить.
Потянув на себя дверцу холодильника, Ева с горечью осознала, что и сегодня завтракать она не будет. Не потому, что бережёт фигуру (да и было бы, что там беречь - одни кости обтянутые кожей), а потому, что просто-напросто то, что она купила себе вчера, сегодня уже было съедено подчистую.
В барабашек она не верила, да и разумное объяснение тут же нашлось - отец. Наверняка, вернулся ночью и вместо того, чтобы пойти в свою комнату и уснуть, направился на кухню и уничтожил весь неприкосновенный запас Евы.
Другой еды в их квартире попросту не было. Макароны закончились ещё неделю назад, а что-то посущественнее она просто-напросто не умела готовить. Научить было не кому. По большести предпочитала, есть в сухомятку бутерброды да запивать их своим любимым зелёным чаем.
До зарплаты оставалось дотерпеть два дня. Несмотря на всю экономность своих покупок, и другого рода расходов, деньги имеют нехорошее свойство заканчиваться в самый нужный момент. Вот и сейчас они закончились, даже в карманах зимних курток Ева не находила ни гроша.
Перед самым выходом из дому, она быстренько прокралась к комнате отца, стараясь быть бесшумной и никоим образом не выдать своего присутствия не то что на пороге его комнаты, но и в квартире включительно. Легонько нажав на изжившую своё медную ручку, от которой теперь оставалась лишь половина рукоятки, слегка приоткрыла дверь, морщась от сводящего зубы скрипучего звука, особо громко раздавшегося в нерушимой тишине квартиры.
Отец Евы спал, по-хозяйски развалившись на старом разложенном диване. Одеяло почему-то валялось на полу. Простынь под его телом была сбита до такой степени, что больше походила на какой-то жгут из ткани. Ладно бы, было лето, так нет ведь - на улице поздняя осень, выдавшаяся в этом году на редкость щедрой на морозы, а оклеенные Евой лично окна всё равно продолжали пропускать холодный уличный воздух в и так не особо-то и хорошо прогреваемую квартиру.
Больше всего её удивило то, что отец был одет во что-то, отдалённо напоминающее деловой костюм. Несомненно, это был костюм, некрасивого светло-серого цвета, практически серебристого, ткань которого ещё и переливалась на свету, словно атлас или шёлк. Ева не помнила такого костюма в гардеробе отца, и, если честно, то костюмов в его гардеробе она тоже не припоминала. Правда, на некоторых чудом сохранившихся фотографиях со свадьбы её родителей, жених был в похожем костюме. Неужели это он и есть?
А ещё.... Ещё в воздухе витал приторный и тошнотворный запах перегара, так же не сулящий ничего хорошего. И вероятнее всего так будет длиться ближайший месяц, если не больше.
Шесть утра. Ноябрь. Суббота.
Большая часть города ещё спала, а эта девушка - нет, потому что работала в местном полу кафе, полу ресторанчике. Вернее по выходным данное заведение представляло собой весьма респектабельный ресторан, с такой же солидной публикой. А вот в обычные будние дни, оно словно находилось в 'спячке', оставаясь полу пустым и открывая свои двери даже вечно бедным студентам.
Однажды двери этого заведения открылись и для Евы. Её приняли на работу.
Да и то, держали её там, мягко говоря, по большой милости и из точно такой же жалости. И, наверное, давно бы и вышвырнули, если бы она не была до ужаса ответственной, и не исполняла бы все возложенные на её девичьи плечи обязанности на отлично.
Проигнорировав лифт, она по своей характерной привычке начала сбегать по ступенькам лестничных пролётов, перепрыгивая чрез одну. Этаже этак на четвёртом, пробегая мимо открывающейся двери, её вдруг окликнули.
Немного испугавшись своего раннего попутчика, девушка, едва заслышав своё имя из чьих-то уст, испуганно подпрыгнула, это привело к тому, что она чуть ли не скатилась с лестницы кубарем. Но вовремя ухватившись за перила, смогла удержаться на месте, и лишь одна её нога соскользнула со ступеньки.
- Чего ты так испугалась? - обернувшись, в говорившем она узнала своего старого знакомого и по совместительству и соседа по подъезду - Олега, улыбающегося уголками губ. И прежде чем она успела отдышаться и перевести дух да и что либо ответить ему, парень широко зевнул, даже не удосужившись прикрыть рот ладонью.
Более того, он ещё и потянулся, оголяя свой бледный живот с заметной линией темных вьющихся волос, уходящих за линию джинсов, а также с небольшой, но довольно-таки заметной тёмно-коричневой родинкой чуть выше пупка.
- И тебе доброе утро, - пробормотала она, подымаясь на парочку ступеней повыше, ближе к нему и тут же нахмурилась, ощутив ноющую боль в лодыжке. Всё же ей следует пересмотреть свои взгляды на некоторые вещи, и, возможно, вновь начать пользоваться лифтом вместо самоподъёма. По крайней мере, на ближайшую неделю.
Как только она поравнялась с ним, парень начал тереть глаза могучими кулаками и трясти головой из стороны в сторону.
- Ох-х-х, - выдохнул с громким звуком. - Не могу проснуться. Спать хочется зверски!
- А ты меньше в компьютерные онлайн игры играй и всё будет окей. - На самом деле она даже не собиралась задевать эту больную для молодого человека тему, но то ли боль в лодыжке сделала её чуточку раздражительней и подпортила настроение, то ли просто Ева необдуманно озвучила свои мысли. Так или иначе слово не воробей, как говорится и время не повернёшь назад.
Да, Олег играл в компьютерные игры, как и многие другие люди во всём мире. Ничего в этом 'такого' или же скажем зазорного, Ева например, не видела - каждый увлекается тем, что ему по душе. Более того, он частенько играл в онлайн-покер, где собирались у экранов мониторов абсолютно реальные люди. Люди, которые хотели заработать такие же реальные деньги. И более того - зарабатывали эти деньги каждую минуту, вернее: кто-то зарабатывал, а кто-то проигрывал последнее.
Несколько раз он выигрывал, что почему-то заставило думать этого гордеца, что капризная Леди Удача будет с ним идти рука об руку едва ли не до скончания веков. Недолгое время он смаковал вкус победы. Но, вероятнее всего, тут сработал такой закон как 'новичкам везёт', потому, как вскоре Олег начал проигрывать. И проигрывал он весьма значительные суммы, да и зачастую ещё и в иностранной валюте.
Ему, парню, нигде не работающему, деньги доставались от матери, которая души не чаяла в единственном ребёнке. Эта женщина родила ребёнка, как говорится 'для себя', стоило лишь её возрасту начать близиться к сорока годам. Кто являлся его отцом никто не знал - у этой женщины никогда не было мужа, да и в компании каких-либо мужчин её никто не замечал. На все вопросы любопытных сплетниц, она отвечала, что это только её сын и это всё что им необходимо знать. Конечно же это повело за собой вереницу сплетен. Кто-то говорил, что она взяла ребёнка из детского дома, потому как не может иметь собственное дитя, но это предположение было быстро опроверженно - жители всего дома видели округлый живот, которые невозможно было скрыть от любопынных глаз даже мешковатой одеждой.
Потом появилось и другое предположение - ребёнок от женатого мужчины. Под подозрение попали едва ли не все мужчины, живущие в её подъезде. Более того с некоторыми из них злостные сплетники обнаружили сходства. Но и эта гипотез была опровергнута, но уже самой Лидией, уставшей от нападок жен тех самых мужчин.
Постепенно эта история забылась. Все потеряли былой интерес и к женщине и к её ребёнку.
Лидия Семёновна всегда баловала своего Олега и чересчур опекала, и вот к чему это привело - её сын за одну лишь ночь мог проиграть всю её месячную зарплату, и это ещё при наилучшем стечении обстоятельств. Однажды, он так проигрался, что они занимали деньги у соседей по подъезду...
Парень тут же перекривился, едва услышал реплику Евы, словно что-то невероятно кислое попало ему в рот. Наверняка, готовился уже привести кучу причин в оправдание своего немного ненормального увлечения компьютерными играми.
Но тут случилось непредвиденное.
Живот девушки предательски заурчал, как только аромат чего-то съестного, пробившийся на лестничную площадку из небольшой щели приоткрытой двери квартиры, достиг её обонятельных рецепторов. Да ладно бы просто заурчал тихо и больше напоминая собой легкую вибрацию. Так нет же! Он издал ужасно громкий звук, который чуть ли не эхом раздался в тишине подъезда.
Ева не знала, куда деть глаза. Она вообще ужасно хотела зажмуриться и представить, что этого всего и вовсе не было: ни боли в лодыжке, ни минуты её позора в глазах Олега.
Повисла пауза. Девушка физически ощутила, как до её щёк добралась позорная и удушливая волна жара.
- Зайдёшь к нам? - тактично сделав вид, будто и не услышал этот звериный рёв её предателя-желудка, предложил Олег свои будничным голосом. - Матушка встала с утра пораньше и блинов нажарила. Меня вот за сгущёнкой отправила в круглосуточный, тот, что за углом.
Он почему-то всегда называл Лидию Семёновну не 'мамой', как это делали практически все дети, а именно 'матушкой', этак по стародавнему. При чём в данном его обращении не было абсолютно никакой издёвки или намёка на ироничную шутку. Скорее, наоборот, в этом обращении сына к матери слышалось нескрываемое уважение, и такая же истинная теплота и любовь.
Еве хотелось согласиться. Ужасно хотелось сказать 'да' и переступить порог квартиры, из которой до её носа долетали столь соблазнительные ароматы. Как же тут не согласиться, если у неё самой желудок в бараний рог скручивается от голода?
А она отказалась. Вот такая до ужаса гордая дурочка.
- Прости, откажусь. Спешу на работу. До встречи. - И не дожидаясь его дальнейших уговоров, понеслась по лестнице вниз, отчаянно терпя боль в ноге, которая становилась лишь сильнее с каждым шагом.
Где-то наверху, между лестничными пролётами послышался мужской голос:
- Давай провожу! - и тут же вновь воцарившуюся тишину прервал спешный топот.
Олег оказался куда быстрее и проворнее, чем казался на первый взгляд. Факт.
Ева не успела скрыться до того, как он её нагнал, хоть, честно говоря, и пыталась, с характерным только ей огромным упорством и старанием, сделать. И именно поэтому они сейчас шли рядом, так скажем плечо к плечу.
Парень о чём-то заливаясь соловьём рассказывал, изредка посмеиваясь, но Ева его даже не слушала, более того не удосуживалась делать даже вид того, что слушает. Куда боле часто она смотрела по сторонам и пыталась найти в боковом кармане сумочки свои наушники.
Утро выдалось морозным до такой степени, что даже пододетый под старое и уже порядком поношенное пальто тёплый, вязанный Евой лично, свитер не спасал и заставлял её плечи время от времени передергиваться, а зубы стучать друг о друга. Правда последнее она пресекала на корню, посильнее сжимая зубы и кутаясь в объёмный чёрный шарф.
Мысли девушки были лишь о том, что ей следует ускорить свой шаг и как можно быстрее оказаться у своей остановки. В автобусе в это время всегда были люди, пусть и не так много, как в час пик, но всё же это хоть и немного но радовало. А радовалась она тому, что люди, воспользовавшиеся в это утро услугами общественного транспорта уже успели там 'надышать' и тем самым согреть холодное пространство. Ехать до своего места назначения, ей было около сорока пяти минут, а это значило, что она успеет согреться и даже, возможно, перегреться, когда время подойдёт ближе к семи часам утра - тому самому времени, когда все начинают куда-то спешить.
Её взгляд скользнул по группе пушистых и мохнатых (как их ласково называла про себя девушка), состоявших из двух кошек и трёх котов. Некоторые из них закрыв глаза, сидели рядом друг с другом, тем самым греясь и спасаясь от осенних морозов, которые были особо ощутимы с утра по раньше. А некоторые занимались своей личной гигиеной - умывались. И лишь один из них свернулся клубком и, судя по всему, сладко спал, греясь на нагретом водяными парами железе канализационного люка.
Недолго ему спать-то осталось, с жалостью подумала Ева, до первых собак, , которых все выгуливают с утра пораньше. У некоторых собаки очень даже воспитанные и не замечают (или только делают вид этого) своих, как правило, пушистых врагов. А некоторые не стесняются разразиться лаем едва ли не на всю округу и понестись с бешеной скоростью к предметам своего недовольства, срываясь с поводка у своих хозяев и тем самым устраивая вышеуказанным внеплановую утреннюю пробежку.
Обычно Ева, выходя из дому на работу или ещё по каким делам всегда выносила что-нибудь, чтобы покормить этих шестерых бездомных усатых. Это уже вошло не в привычку, а в систему её каждого дня. Более того, эти коты её всегда узнавали и, едва завидев Еву, тут же делали хвост 'пистолетом' и приветливо мурча, тёрлись о её ноги.
Безусловно, она могла бы этого не делать. Но сие действо было в радость и приносило ей неописуемое удовольствие и заряд энергии хорошего настроения на целый день. Ей нравилось о ком-то заботиться. Кто ещё это сделает, если не она?
Но сегодня она не могла прокормить не только котов, но и саму себя. И так не слишком-то и хорошее настроение окончательно убила вдруг всплывшая в голове фраза - 'мы в ответе за тех, кого приручили'...
- Как твоя работа? Нравится? - отвлёк её голос парня. Вопрос был задан весьма беззаботным, даже немного ленивым тоном, будто он интересовался её делами просто из вежливости, однако какие-то нотки этого голоса наводили её на мысль, что на самом деле это не так и Олег с невероятной внимательностью сейчас будет слушать её ответ.
Переведя взгляд на него, она немного растерялась. Обычно он не интересовался её работой. Даже про учёбу никогда не спрашивал, а тут не с пойми чего такой интерес проявился.
Но тут же она отдёрнула себя. Не в тех отношениях они были, чтобы интересоваться всем, что только могло произойти в жизни каждого. Это было простое соседское 'шапочное' знакомство, которому уже было несколько лет, но не более того.
Поэтому лишь спустя несколько секунд она всё же ответила:
- Нравится. - Немного помедлила, но всё же не удержалась и спросила: - А почему ты спрашиваешь?
Олег невозмутимо пожал могучими плечами, смотря куда-то в сторону. А она, воспользовавшись ситуацией, позволила себе немного иначе взглянуть на этого парня, вернее уже правильнее будет сказать - молодого мужчину.
Олег не обладал некими особыми чертами, какие бы могли выделить его из серой толпы. Он был обычным человеком. С коротким ёжиком темно-русых волос, его голубые глаза были абсолютно ничем не отличающиеся от таких же глаз любого второго прохожего. Из-за вечного недосыпа под его глазами залегали такие тёмные круги, что можно было его, человека, не жалующегося на своё здоровье, спутать с каким-нибудь наркоманом, находящимся в самом жестком периоде ломки.
На его носу с заметной горбинкой всегда, сколько она их помнила, присутствовали очки в некрасивой старомодной оправе, которую, несомненно, ему посоветовала выбрать бабушка или кто-то в этом роде, относящийся к людям этакой старой советской закалки и имеющим свои убеждения об удобстве и красоте с модой, вместе взятых. Кажется, он страдал дальнозоркостью и потому, время от времени указательным пальцем то сдвигал очки к едва ли не самому кончику носа, то одним движением возносил те, чуть ли не к основанию переносицы.
Еве никогда не нравилась форма его губ, да и сам рот в целом. Он был неестественно широким, честное слово, и без всякого преувеличения подобный тип рта и губ можно было отнести к этакой 'жабьей' улыбке. У неё даже порой возникало чувство, что как только парень захочет что-то сказать, то послышится не человеческая речь, а противное кваканье.
Он был обычным. Абсолютно.
Такой же как и все те, кто проводит много времени за компьютером в сидячем положении и ведущие малоподвижный образ жизни - полноват, но это его ни сколько не смущало и не вызывало лишних комплексов.
- Просто ты работаешь в таком месте, где бывают разные люди и всякое может случиться... - уклончиво говорил парень, продолжая избегать визуального контакта с Евой. Тон его голоса ей показался каким-то заискивающим что ли.
Его поведение, откровенно говоря, было странным.
- Не могу понять... - растерянно пробормотала она, хмуря брови. - На что ты намекаешь?
Он вдруг не пойми с чего остановился. Замер на месте, словно вкопанный. Ева тут же стала напротив него, хоть и с минутным опозданием, и весьма внимательно посмотрела на парня, скорее даже всмотрелась, пытаясь, зацепится взглядом хоть за любую эмоцию, которая могла бы только показаться в этот миг на его лице и тут же исчезнуть. В некотором роде её попытки сделать, таким образом, хоть какие-то выводы были безуспешны, потому что его зеркала души - глаза, она так и не увидела, они были спрятаны под плотной тёмной тканью капюшона, который он натянул себе на голову абсолютно без надобности - погода, конечно, оставляла желать лучшего, но никаких осадков не наблюдалось.
Олег какими-то рваными движениями засунул ладони в карманы куртки. Качнулся с пятки на носок и обратно. Так глубоко вздохнул, словно собирался задержать дыхание и нырнуть в воду с головой на несколько минут.
И когда он, наконец, посмотрел Еве в глаза, то та удивилась ещё больше, потому что никак не могла припомнить, когда у этого парня в последний раз был такой же серьёзный взгляд.
- Если кто обидит - ты скажи, - твёрдо сказал Олег. - За тебя всегда есть, кому постоять.
И пока она осмысливала, что он только что ей сказал, поспешил ретироваться.
Почему-то в противоположную от круглосуточного магазина сторону.
Подходя к нужному ей ресторану с красивым итальянским названием, Ева начала на ходу ставить на паузу воспроизводимую песню в плей листе и снимать наушники, бережно укладывая их в карман сумки.
Сие заведение и было местом её работы последние полгода. После невероятно долгих слёзных уговоров, когда девушка наплевав на собственную гордость едва ли не на коленях просила о хоть какой-нибудь работе, руководство сжалившись над девчонкой, официально приняло её на должность уборщицы и посудомойки. А вот неофициально иногда она подрабатывала и официанткой, когда кто-то не мог выйти на работу по непредвиденным обстоятельствам или если этот кто-то уходил на больничный.
Заработная плата была откровенно говоря небольшой, но, с другой стороны, вместе со стипендией выходила вполне неплохая сумма, позволяющая прожить весь месяц не голодая. Да и к тому же работе не мешала учёбе.
Едва она потянула дверь на себя, то сразу же заметила то, что в ресторане царила поистине сумасшедшая атмосфера. Все куда-то спешили, бегали, суетились с перекошенными от испуга лицами. Вместо привычной утренней тишины слышался лишь какой-то тихий нечленоразделительный гул, изредка его перекрывал зычный женский окрик администратора.
Официанты натирали столы до блеска, не жалея спец средств, сдувая буквально каждую пылинку уборщицы с каким-то непонятным остервенением драили полы, грозясь вообще сломать швабры напополам. Администратор разговаривала по телефону с кем-то на весьма повышенных тонах, явно пребывая в не самом благодушном настроении. Очень сильно ощущалось напряжение персонала ресторана и нервоз администратора, что уже не предвещало ничего хорошего.
Девушка даже не сразу пришла в себя и поняла, что находится действительно в том самом заведении, где и работала последние три месяца. Вокруг всё напоминала атмосферу хаоса или чего-то подобного, что кардинально отличалось от их обычного размеренного ритма жизни.
Через пятнадцать минут ресторан уже должен был быть открыт для посетителей. Вложатся ли они в срок со своей незапланированной генеральной уборкой, Ева не бралась бы прогнозировать.
Пройдя через весь зал, она увидела, что то же самое творится и в кухне, и на втором этаже ресторана.
И лишь зайдя в крохотную тёмную комнатушку без окон и источником света, которой являлась лишь одна энергосберегающая лампочка, она обнаружила там свою знакомую - Леночку. Она с блаженным выражением лица восседала на старом пыльном диване, закинув ноги на табурет, рядом с которым на полу небрежно лежали чёрные лаковые туфли-лодочки на внушительной шпильке.
- Доброе утро, - прозвучало одновременно. Ева подошла к шкафу и вытащила оттуда вешалку со сменной одеждой, а Леночка тем временем нагнулась к собственным ступням и начала их неспешно массировать, морщась от боли.
Эта девушка уже здесь работала, когда в ресторане появилась и сама Ева. Конечно, подругами они не являлись, скорее просто знакомыми. Девушка знала, что Лена приехала, как говорится, покорять столицу. Впрочем, данное выражение следует применять не про неё. Её знакомая решила покорить город-миллионер тем, что отхватит и свой богатый кусок счастья. Леночка мечтала удачно выйти замуж за какого-нибудь респектабельного мужчину, причём его возраст и семейное положение для неё не имели абсолютно никакого значения. Когда-то она поставила пред собой цель: уехать из своей деревни и до окончания жизни обосноваться в столице.
Как продвигались её дела в этом вопросе раньше, Ева не знала. Но если судить по последним шести месяцам, то план по покорению столицы её знакомой здорово и звучно трещал по швам.
- Ох, мои ноженьки, - приговаривала Леночка, продолжая массаж. - Мозоль на мозоли. И какого черта я надела эти не разношенные туфли? - сокрушалась она, страдальчески закатывая глаза, а потом на её лице появилась хитренькая ухмылка: - А может страдания и не напрасны. Вот скажи мне, подружка, - не обратив внимания на то, как перекривилась от подобного обращения её собеседница, продолжала официантка, отчего-то словно развеселившись, - на что ты готова пойти ради мечты всей своей жизни?
Почему-то с первого же рабочего дня Леночка взяла её словно под своё 'материнское крыло' и постоянно была рядом, откровенно говоря, навязывая своё общество. Поначалу это раздражало девушку, а потом она как-то и попривыкла. У Евы, к слову, вообще не было друзей. Безусловно, она, как и любой другой человек, существо социальное и склонное к общению, но отчего-то в большей степени она предпочитала одиночество. В этом ей удалось найти некоторые плюсы. Например, она всегда знала, что её никто не предаст и не сделает этим мучительно больно.
А Леночку же тут просто отчего-то все ужасно недолюбливали. Поэтому именно так и называли за глаза с противной сладенькой интонацией 'Ле-е-е-ночка'. Открыто они этого, конечно же, никоим образом не выказывали, но как только официантка оказывалась вне поля их зрения, то её коллеги, назовём их так, не стеснялись сообща перемывать этой особе косточки.
Поначалу они делали это в присутствии Евы, но как только поняли, что та по большей степени отмалчивается и больше слушает, то решили не затрагивать подобные вопросы при ней, девушке, которая и так старалась держаться вежливым особняком.
- На многое, наверное, - немного помедлив, всё же ответила Ева, так толком и, не задумавшись над заданным вопросом - её мысли были немного о другом.
- И даже стёртые в кровь ноги тебя бы не остановили?
- Не остановили бы, - позволила себе немного улыбнуться она, после чего немного лукаво глянула в сторону Леночки, которая уже направилась чуть хромающей походкой к зеркалу. - С чего такие вопросы?
В ответ на неё лишь махнули рукой. Некоторое время Леночка просто вглядывалась в собственное отражение, тщательно осматривая каждый миллиметр собственного лица и тела. После чего она опрометью бросилась к шкафу, отодвинув Еву и достав оттуда свою объёмную сумочку, принялась что-то весьма усердно искать в ней. После недолгих поисков оттуда была вытащена на свет розовая косметичка.
- Что происходит? К нам какая-то проверка решила нагрянуть? - разматывая шарф одной рукой, и попутно расстёгивая выпуклые тёмные пуговицы пальто второй, спросила Ева у девушки-официантки, не отходящей от зеркала.
Леночка стояла у зеркала с широко раскрытым ртом и методично наносила на губы помаду кричащего о вульгарности ярко-красного цвета. А затем она начала сжимать и разжимать губы, тем самым пытаясь получше распределить помаду по ним. И лишь тогда, когда девушка кончиками пальцев осторожно подправила контур линии губ, она соизволила ответить, оставаясь всё так же у зеркала и начиная копаться в своей объёмной косметичке в поисках флакончика с тушью.
- Не знаю, кто приедет, но говорят, что пташка эта весьма высокого полёта, - вновь раскрыв рот, она начала наносить теперь уже тушь на свои и так длинные наращенные ресницы. - К хозяину приедет, вот тот и всполошился, сказал выдраить тут всё как перед приходом самой королевы Елизаветы, - и тут чуть ли не в первые за время их всей сегодняшней беседы, Лена повернулась и одарила Еву своим взглядом. - Хоть и не понимаю я, зачем нужно всё это, если они, скорее всего, закроются в кабинете хозяина.
Повисло молчание. Лена продолжала наводить марафет, вновь отвернувшись к зеркалу. Ева же уже успела снять свою верхнюю одежду и в данный момент убирала своё пальто в специально отведённые для обслуживающего персонала шкаф.
- Наверно решил не ударить в грязь лицом, - наконец-то закончив с макияжем, девушка критично рассматривала своё отражение. - Или же это потенциальный покупатель.
- Ресторан собираются продавать? - до этого спокойная Ева, вдруг заволновалась. А волноваться тут было из-за чего. Если это, правда, а не простые сплетни и мероприятие купли-продажи всё же состоится, то мало ей не покажется. А всё потому, что новое начальство наверняка решит сменить штат сотрудников и её тут же вышвырнут на улицу, что при нынешних обстоятельствах весьма и весьма не желательно.
- Господи, дитё! - рассмеялась Леночка, демонстрируя свои совсем недавно отбеленные зубы. Девушка об этом давно мечтала - сверкать поистине голливудской улыбкой, как и все кинодивы. Но Ева понимала, что недолго она сверкать этой белизной будет, уже хотя бы потому, что её знакомая являлась страстным любителем кофе, чашек которого та выпивала буквально за несколько часов было и подсчитать трудно, да и к тому же Лена ещё и курила, чуть ли не по пачке сигарет в день. - Ты как в бункере живёшь. Кризис в мире. Вот все и крутятся, как могут.
А это обращение к ней 'дитё' и вовсе Ева пропустила мимо ушей, хоть ей и уж очень сильно хотелось напомнить, что кое-кто и сам-то не особо её старше. Разница в их возрасте составляла лишь каких-то ничтожных три года.
- Ладно, - поправляя свой бордовый фартук с вышитым золотистого цвета нитями логотипом ресторана, задумчиво произнесла Лена. - Пойду, пройдусь, что ли по первому этажу, может, чего нового разузнаю. - Не дожидаясь ответной реакции Евы на свою реплику, поспешила уйти, негромко хлопнув дверью, и оставляя девушку наедине с самой собой.
Решив воспользоваться тем, что до официального начала рабочего дня у неё времени целый вагон и маленькая тележка, Ева, достав захваченные с собой на работу конспекты с лекциями, принялась кое-что просто повторять, а что-то и заучивать наизусть.
Неожиданно ворвавшись в комнату, которую так и хотелось назвать подсобкой, словно небольшой смерч, Леночка тут же рухнула на старенький хлипкий табурет, отчего тот жалобно издал под всем её весом короткий скрипучий звук.
- Приехал. - Слишком уж сильно блестели её глаза, а на губах играла странная улыбка. - Вот только что вошел в ресторан, я как раз мимо шла. Совсем рядом.
Выхватив из рук девушки увесистую тетрадку, с конспектами, которые та, между прочим, усердно учила, официантка тут же замахала ей, используя явно не по назначению - в качестве веера, чтобы охладить свои пылающие жаром скулы и тем самым компенсировать недостаток кислорода.
- Ты бы его только видела! - возведя свои васильковые очи к потолку, Леночка приложила обе ладони вместе с импровизированным веером к часто вздымающейся груди. - Второго такого точно нет.
В её улыбке было что-то такое, от чего Еве хотелось назвать её, мягко говоря, блаженной. Её поражала подобная реакция человека на объект противоположного пола. И это было вызвано лишь появлением какого-то там мужчины! Страшное дело, что с женщинами творят гормональные всплески.
И вдруг ей стало ужасно смешно, видя эту обычно сдержанную и, пожалуй, даже хладнокровную девушку вот такой - находящейся в странном состоянии эйфории, словно не человека какого-то высокопоставленного увидела мельком, а в лотерею выиграла несколько миллионов долларов и четырёхкомнатную квартиру в придачу.
- Поначалу я жуть как испугалась - как глянул на меня своими глазищами, так душа моя сразу в пятки-то и ушла, - продолжала она делиться своими впечатлениями от только что увиденного, а затем решительно замотала головой: - Нет. Он не бандюган, а самый натуральный мафиози.
Смех Евы вдруг оборвался, а вся весёлость и вовсе сошла на нет. Это уже настораживало - то, что этот человек оказался не каким-нибудь бизнесменом или кем-то в этом роде, а именно 'бандюганом' или того хуже 'мафиози'. Вторым фактом, который насторожил Еву, стала мысль, неожиданно появившаяся в её голове: а какие дела могут связывать владельца ресторана с этим человеком?...
- В общем, интересный экземпляр. И красивый, и опасный. Интересно... а в постели он страстный и ненасытный любовник или же нежный и внимательный? - закусив нижнюю губу, озвучила свои мысли девушка. Тихонько хихикнув себе под нос, она скосил глаза на Еву, которая лишь поджала губы и опустила голову ниже.
- Что-то тебя не в ту степь понесло, - опустив глаза, она почувствовала, что начинает краснеть от столь провокационного вопроса. И пусть тот её нисколечко не касался, но, наверное, ещё в силу своей детской наивности и неопытности она была такой - как открытая книга.
- Успокойся, - махнув рукой в воздухе, легкомысленно засмеялась Леночка, отбрасывая тетрадь на соседний табурет. - Нас же никто не слышит.
Напоминать ей о том, что у всех стен бывают уши, она не стала. Лишь продолжала, нахмурившись смотреть в одну только ей известную точку в пространстве и прокручивать мысленно возможную цель пребывания здесь этого мафиози, если же гипотеза о покупке ресторана окажется лишь гипотезой.
- Видела его машину у главного входа, - никак не могла умолкнуть официантка. - Больших денег стоит. Такие деньги честно не заработаешь, но да ладно! Главное, что кольца на пальце у него нет... Такой экземпляр упускать нельзя! Нельзя!
На словах Леночки по поводу машины этого 'натурального мафиози', Ева позволила себе легкую и немного ироничную улыбку, которую вторая официантка не заметила, а если бы такое и произошло то, вероятнее всего, она бы посчитала её совершенно неуместной.
Конечно, она удержала свой комментарий по этому поводу при себе и опустила голову чуть ниже, делая вид, будто продолжает и дальше внимать её речам с замершим сердцем, хотя на самом деле Еве хотелось бы и своё мнение высказать на данный счёт. Но видимо в силу своей врождённой излишней скромности, продолжала молчать.
Предмет обсуждения и её размышлений она не видела. Уж не довелось. Хоть и наверняка, она могла бы её заметить, если бы оказалась у окна второго этажа здания, с высоты которого открывался хороший вид, как на крыльцо, так и на одну весьма заметную достопримечательность их города, напоминающую по своей форме огромный алмаз, впрочем, как и символ страны одновременно. Машина, судя по россказням её впечатлительной знакомой, была припаркована у самого входа и некоторые молоденькие и самые смелые официантки уже стояли у того окна, едва ли не носами уткнувшись в стекло - так уж им хотелось поглазеть именно на эту иномарку.
Подобных машин, как баснословно дорогих, так и не очень по столичным дорогам рассекало немереное количество. Но, наверное, то уже вошло в привычку, и никто особого внимания этому предмету роскоши не уделял, стоя у своей остановки в ожидании троллейбуса, трамвая, автобуса или маршрутки. А вот теперь - совсем другое дело, когда подобный зверь с огромным количеством лошадиных сил под капотом, стоял у них едва ли не под носом, а они никуда не спешили. И уже именно поэтому могли безо всякой спешки оценить внешний вид машины, а кто в этом разбирался по боле остальных, то и внутреннюю начинку, и предположительную стоимость.
Всеобщих восторгов, кажется, не разделяла лишь одна Ева, имевшая на данный счёт своё собственное мнение, которое было как камень нерушимо. А мнение это заключалось в том, что она никогда и никак не могла понять таких вот людей, как этот 'мафиози', которые, находясь в здравом уме и трезвой памяти, готовы были выложить огромные деньги за машину именитой и всемирно известной марки. В её понимании это было редчайшей глупостью - таким вот образом выбрасывать немалые денежные средства буквально на ветер. Куда рациональнее было бы купить обычную этакую среднестатистическую машину и спокойно ездить на ней по городу, лишний раз не тратя невосстанавливающиеся нервные клетки на переживания о том, что кто-то может угнать или просто поцарапать такую машину, ремонт которой обернётся такими же огромными деньгами, как и её стоимость.
А коли уж у кого-то и завелись лишние деньги, в существование которых, девушка никогда не верила априори, то лучше бы потратили их на благотворительность. И под весьма весомым словом 'благотворительность' она имела в виду не какие-то различные фонды природы и тому подобное, коих в последнее время развелось немереное количество, а самые обычные хосписы, где из-за отсутствия, куда меньших денег, чем стоила та машина, ныне стоящая у входа в ресторан, умирали люди, которые хотели жить. Люди, которые мечтали и любили. Люди, которых любили. Люди, у которых были родные и близкие, которые вкалывали едва ли не на трёх работах лишь бы заработать хоть какую-то копейку, которая могла бы помочь любимому человеку. И пусть порой они осознавали, что таким образом им не удастся собрать всю нужную сумму, но ведь продолжали верить, что у них всё получиться, не сдавались, не теряли надежды в чудо. Зачастую чуда не случалось. Да и Ева в чудеса не верила.
Дверь их небольшой комнаты, резко открылась, да ещё и с такой силой, словно ее, приложив не малые усилия, толкнули ногой. Металлическая ручка с звенящим звуком ударилась о стену, кажется, даже ободрав краску.
- Лена, я, что, должна тебя по всему ресторану искать? - с истеричными нотками в голосе и яркими искрами бешенства в глазах, поинтересовалась администратор, неожиданно ворвавшаяся в небольшую коморку. - Отнеси в кабинет Прохорова две чашки кофе. И как можно быстрее! - и тут же развернувшись и громко цокая каблуками по гранитному полу, красиво ушла с гордо поднятой головой и идеально прямой спиной.
- Как мой макияж? - тут же вскочила на ноги официантка, как только дверь захлопнулась с таким же громких звуком, как и открывалась. Не ожидая ответа девушки, она тут же оказалась у зеркала, пригладила свои крашенные светлые волосы, собранные в пучок на затылке. Немного помедлив, прошлась подушечками пальцев по каждой пуговице на белоснежной блузке, и немного нерешительно расстегнула первые три, тем самым открывая ненавязчивый вид на ложбинку груди.
- Всё в полном порядке, - устало кивнула Ева, вдруг ощутив лёгкую головную боль в висках.
Вердикт Евы, видимо, её не убедил, и потому Леночка, ещё немного повертелась, выворачивая голову, пыталась рассмотреть себя со спины и стороны. И в тот момент, когда она, казалось бы, собиралась идти и выполнять полученный ей заказ, вдруг протянула руку к жиденькому пучку волос и начала быстрыми движениями вытаскивать оттуда шпильки и невидимки, даже не смотря куда бросает их. А эти аксессуары для волос падали то на табурет, то на пол, то залетали под диван.
- Ты не могла этого сделать позже? - немного недоуменно, поинтересовалась Ева, на минутку оторвавшая глаза от конспекта, попутно выгибая бровь дугой. - Если она вернётся, то тебе здорово влетит.
Взъерошив волосы пальцами, придавая им объём, девушка улыбнулась и подмигнула своему отражению в зеркале. Светло-русые волосы благодаря предыдущей причёске немного завились, да так аккуратно, что было просто любо-дорого на них смотреть и создавалось впечатление, будто на укладку ушло несколько часов у какого-то весьма талантливого мастера.
- Не могу же я пойти в кабинет Прохорова, как какая-то серая мышь! - возмущённо нахмурившись, она в очередной раз пробегалась взглядом по своей фигуре, и что-то всё ещё продолжало её не устраивать. Вот только что именно, Леночка, кажется, никак не могла понять.
- Что-то раньше для него ты так не старалась, - с великим скепсисом, пробубнила девушка, переворачивая исписанный чернилами лист конспекта.
Возможность того, что плюгавенький лысеющий пятидесятилетний владелец ресторана смог приглянуться алчной Леночке была минимальна уже хотя бы потому, что ходили слухи о скором банкротстве не только этого человека, но и заведения в целом. Впрочем, чего только о нём не говорили...
- Дитё! - фыркнув, рассмеялась официантка. - Она сказала две чашки кофе, две, а это значит, что и мой принц сейчас там. Это точно судьба!
- А, - углубившись в заключительное чтение, вернее быстрый пробег глаз от строчки к строчке, перед тем, как пойти в посудомоечную, вяло отреагировала девушка. - Удачи.
Наконец-таки отойдя от зеркала Леночка, присела на табурет и со страдальческими стонами принялась натягивать туфли на свои ступни.
- Спасибо, - улыбнулась Леночка, своей фирменной улыбкой до ушей. И тут же засмеялась, и ушла, приговаривая: - Господи! Какой шанс-то! Какой шанс....
Она уже было направилась к двери, как вдруг остановилась и стремительно обернулась:
- Слушай, у меня же заказ был, а я тут с тобой болтала, - растерянно проговорила она, - может, подменишь меня? Только один заказ и всё? У меня тут судьбоносная встреча состоится с минуты на минуту.
Вообще-то у Евы тоже были и свои дела, которые за неё никто не выполнит. Если она сейчас согласится, то вероятнее всего ей придётся задержаться после окончания рабочего дня и доделать то, что не успела в рабочее время. Работать сверхурочно ей не приносило никакого удовольствия, уж простите, трудоголиком эта девушка не являлась, по крайней мере, не в этой сфере.
Лично Ева никогда и никого не просила о помощи, как бы трудно ей не приходилось. Такой уж характер достался. Да и ей, честно говоря, никто не спешил предлагать свою помощь.
Тяжело вздохнув, она подняла глаза на девушку, которая смотрела на неё с такой безнадёжностью и надеждой в глазах, да ещё и ладони молитвенно сложила, что и отказать ей было как-то неловко:
- Ладно, - так же тихо согласилась она, проклиная свою безотказность и бесхарактерность. И потом тут же исправилась: - Но только один.
- Конечно-конечно, - пропела обрадованная Леночка и понеслась прочь из маленькой коморки, так быстро, словно стёртые в кровь ноги не приносили ей никакой боли.
Конспект тут же с сожалением был отложен в сторону.
За окном погода неожиданно решила измениться. Впрочем, для осени это весьма характерное явление, которое никого уже и не удивляло.
Небо потемнело настолько, что в зале для посетителей пришлось включить все осветительные приборы, несмотря на то, что время близилось всего лишь на всего к полудню.
Поднялся сильнейший ветер, заставляющий прохожих кутаться в воротники своих пальто и курток. А потом хлынул дождь, да так, что за окнами ничего не было видно, кроме размытой картинки водной пеленой. Теперь вечно куда-то спешащие прохожие не просто быстро шли, а бежали. У кого-то по счастливой случайности или же благодаря своевременно просмотренному правдивому в кои-то веки прогнозу погоды оказался при себе зонт и те хоть и вышагивали так же быстро, но всё же позволяли себе не бежать сломя голову к ближайшему навесу и тому подобным сооружениям. А те, у кого не было при себе сего спасительного предмета, то, например, как некоторые девушки, прикрывая голову своими сумочками, бежали к расположенной рядом остановке. И пусть это мало помогало им уберечь свои причёски в первоначальном виде и форме, но они всё же пытались и не бездействовали.
В тёплое и сухое помещение ресторана вошли, хотя скорее забежали двое - женщина средних лет и девочка предположительно лет пяти. По некоторым внешним чертам: рыжеватые вьющиеся волосы, светлая кожа, тёмные глаза, густая россыпь веснушек. Эти черты, которые совпадали у обоих, давали возможность смело делать выводы о том, что это не просто родственники, а именно мать и дочь, впрочем, могло оказаться, что это тётя и её маленькая племянница, но что-то подсказывало, что именно первый вариант был стопроцентно верен.
