Джалак М. : другие произведения.

Левентик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    обложка
    Необычайные приключения двух друзей в мире, полном чудес и тайн. Всё не то, чем кажется, а у любого вопроса несколько ответов и лишь один - неправильный. Магия пронизывает всё вокруг, а наука старается мирно с ней сосуществовать. Каждая земля защищает своих жителей, а народ птиц поддерживает многовековой союз с человечеством. Камни и деревья тоже говорят, но даже волшебники не всегда могут их слышать. Моряки рассказывают, что у тюленей человеческие глаза, а где-то в океане затерялись подводные города.
    Тайны прошлого изменяют настоящее, мёртвые действуют наравне с живыми, то, что казалось обузой и обыкновенностью, обретает новый смысл. А главный герой и его друг всего лишь заканчивают школу и отправляются на своё первое место работы...
    ~~~~~~~~~~
    Книга на ЛитРесе и на Амазоне.
    ~~~~~~~~~~

Часть первая

С бала на корабль

  
  
   КАРАМАТИ - особая ветвь человеческого рода. Немногочисленны по сравнению с атми (см.), легко узнаваемы по внешнему виду, т.е. чёрной коже и белым волосам (т.н. метка К.). Оттенок может незначительно меняться в зависимости от климатической полосы региона проживания.
   Внешность не обусловлена генетически. Столь резкое различие между представителями одного биологического вида объясняется тем, что в телах К. перевёрнут баланс энергий.
   Вследствие этого каждый имеет одну способность, не поддающуюся научному объяснению (в просторечии "магия"). Стать К. нельзя, можно только родиться. У кого родится ребёнок-К., заранее никогда не известно. Обычно это случается в семье атми и новоявленного К. забирают у родителей в возрасте шести лет. Также его принимают в касту кахини (см.) независимо от прежней принадлежности.
   Исследования и расчёты внятных результатов не дали. Науке пока мало известно о феноменах и загадках окружающего мира, и чем обеспечивается метка, остаётся неясным.
  

Навалаар и Хоарву

Maarakitani kmini, т. 37

  
  
   Общество и воспитание требуют от нас уже быть к семнадцати годам серьёзными людьми. Но временами, святые бессмертные, это так сложно!
  

Кейми-кхуно Гибриир,

военный советник и соратник первого вану объединённого Самавати

  
  
  

1

  
   Я пересчитывал слоги на пальцах, выводил буквы отдельными мазками и одновременно восхищался. Прямо-таки раздувался от гордости за себя, талантливого и великолепного. Отлично. Замечательно!...
   На самом деле я себе льстил, в основном за тем, чтобы избавиться от смятения и взволнованности перед грядущей защитой.
   - Ты так и не сказал мне, для чего нужно это заклинание.
   Я чуть не выронил кисточку, наделав клякс, и повернулся на голос.
   Карак с невинным видом сидел у себя на насесте. Непривычный человек вряд ли подумает, что это существо с обликом большой чёрной птицы умеет осознанно разговаривать.
   Обычно лучший друг не мешал, пока я сочинял, а тут нарушил наше негласное правило: нити плелись вместе со словами, и если внезапно заговорить или как-то ещё помешать, тонкая "ткань" рвалась.
   - Помнишь, как ты облез? - Я положил кисточку и обеими руками зачесал волосы за уши.
   - Удивительно, что я, а не ты. Накрыть должно было тебя.
   Когда ещё не была выявлена эта исключительно милая особенность моей силы, Караку вздумалось посреди работы сунуть клюв в писанину. Заклинание лопнуло, как ветхий невод, а у воронида половина перьев выпала - ему до сих пор стыдно вспоминать.
   - А ты хотел посмотреть, что будет, - закончил я. - Ну, а если бы я покрылся шерстью?
   - Это было бы забавно.
   Полностью человеческий голос с имитацией человеческой выразительности - неизбежное следствие интеграции в наше общество - не позволял усомниться, что Карак говорит серьёзно и действительно видит что-то забавное.
   - Зачем ты меня провоцируешь? - поинтересовался я.
   - Чтобы ты перестал мотать себе нервы, - сообщил Карак. - Сам знаешь, что ничего плохого с нами не случится.
   То есть он догадался, что я не работал, и решил отвлечь. Мне следовало бы понять это раньше - ведь он не мог и не хотел бы подвергнуть меня опасности, по крайней мере намеренно.
   И он, пожалуй, прав - следует взять себя в руки.
   Я с волнением скосил взгляд на большие напольные часы. Маятник мерно качался под стеклом, а стрелки показывали, что назначенное время неумолимо приближается и скоро ученики и преподаватели соберутся для защиты.
   Стук механизма отдавался эхом от стен из монолитного гранита - гора Синяя Башня являлась чем-то вроде города внутри громады сплошного камня. Похожая на изъеденный жуками-древоточцами пень, она представляла собой бесконечные лабиринты, созданные с помощью магии и достраиваемые в течение целых веков.
   Под воздействием энергии тело горы крошилось, плавилось и застывало - вот почему все поверхности здесь такие гладкие, а если бы не ковры и правила приличий, по полу можно было бы кататься, как по замёрзшей речке.
   Подойдя к окну, прорубленному в толще камня, я залез на подоконник, раскинул руки крестом и немного свесился наружу, потому что высоты я никогда не боялся. В воздухе пахло мёдом и носилась золотая пыль - цвели стеклянные деревья.
   Почти сразу прищурил глаза - лес, расстилавшийся на километры вокруг, остро сверкал в лучах полуденного солнца, и глядеть было больно. Деревья были лучше видны у подножия горы, их кроны казались действительно вылитыми из стекла.
   Стеклянный Лес, который охраняют карамати. Эх...
   Наши с Караком вещи уже были собраны, так как выдвигаться к месту начала практики нужно в тот же день - защита должна закончиться до обеда. Всё необходимое, чтобы не много было тащить, а там уже можно будет забрать остальное в следующий визит.
   - Может, на корабль? - со слабой надеждой предположил я, забираясь обратно в комнату. Отсюда, кстати, очень удобно запускать бумажных змеев - прямо из окна.
   - Мечтай, - немного насмешливо оценил мою мысль Карак. - Я тоже помечтаю.
   - Пессимист. - Я пожал плечами.
   - Я реалист.
   Он прав - скорее гауры начнут летать, чем нас распределят на приличное место. Всё из-за моего дара, который очень нелёгок в обращении и, честно говоря, обычно бесполезен, правда, мой учитель Реллан с таким же считает иначе - говорит, надо просто знать, как использовать.
   Что ж, Эйлидани говорит почти то же самое, но про несколько другие вещи.
   В дверь постучали, заставив меня обернуться, но сказать я ничего не успел - она отворилась на пару сантиметров, и в щель нахально заглянул мой давний соперник Кенафин:
   - Привет, неудачники.
   Не нужно было отпирать так рано.
   - Исчезни, - посоветовал Карак.
   - Куда вы, интересно, попадёте, ребята? - притворно заинтересовался парень. Наши лекари умели чинить, и на смазливом, почти девичьем лице у него не осталось даже шрамов. - Я мечу прямо во дворец к вану.
   - В качестве шута? - Я не полез за словом в карман. С места не двигался, но, кажется, мои кулаки непроизвольно сжимались. Врезать бы наглецу, да мы уже не дети, это скверное поведение для благовоспитанного герена.
   - Вам обоим, вместе взятым, и до шутов - как до неба, - дерзко выпалил Кенафин и, чуть ли не показав язык, смылся. Дверь гулко хлопнула.
   - Детство, - произнёс я, успокаивая сам себя.
   Удалось ему меня задеть, только никому не сознаюсь, конечно же. Удалось во многом потому, что он был прав: перспективы открывались не лучшие, прямо скажем.
   - Он тебя побаивается, - заметил я со зловещей усмешкой.
   - Ещё бы ему меня не побаиваться. - В ответе друга также слышался смешок. - Хватит обращать внимание на этого убогого.
   - Согласен.
   Я упрямо стиснул зубы и вышел в коридоры, договорившись с Караком, у которого были собственные дела, встретиться позже, когда мы уже будем свободными людьми.
   Тут же пожалел, что забыл попить - внезапно очень захотелось, однако возвращаться я не стал, чтобы не давать себе лишнего повода тянуть время до последнего.
   По дороге к учебному блоку я встретил группку из нескольких малышей под предводительством воспитателя-атми. Уже новеньких привезли, что ли? Пока они крутят головами по сторонам, пытаясь рассмотреть всё и сразу, но очень скоро привыкнут - среди чудес Синей Башни им предстоит провести много лет.
   Карак волнуется за нас обоих, но лучше меня понимает, что бояться, скорее всего, нечего - если к защите допустили, это может означать, что сама защита всего лишь формальность. Тем не менее, я не мог избавиться от спазмов в желудке: мало ли какая случайность подстерегает? возможно, где-то вкралась ошибка? что будет, если зададут каверзный вопрос?
   Ноги сами вывели меня привычным путём, которым я ходил каждое утро, и я осмотрелся по сторонам только возле аудитории, где проходила защита. По коридору, освещённому магическими лампами - от огня давно отказались, - разбрелись ребята из моего класса. Кто-то стоял, прислонившись к стене, кто-то сел на пол, кто-то беседовал - негромкие звуки разговоров наполняли коридор. Возле дверей я заметил своих приятелей. Уже сегодня расстанемся - отправимся, кто куда. Я подошёл, поприветствовал, и узнал - к облегчению и сожалению сразу - что остальные точно так же тратят время на мандраж, как и я.
   Кто-то должен был быть уже внутри зала, то есть лица, возглавляющие дома - два патриарха и матриарх, - а также наставники рангом пониже. Белокожих атми непривычно много.
   Я тоскливо взглянул на настенные часы - через пять минут можно будет войти. Длились эти пять минут мучительно медленно, мне казалось, что меня перетянули верёвкой поперёк туловища, а чтобы руки не дрожали, я сначала сжал их в кулаки, а потом сцепил в замок на животе.
   Двое из троих, входящих в высокую комиссию, были моей приёмной семьёй. Как так получилось, стоит рассказать в другой раз, когда будет подходящее время и благодарные слушатели, а не теперь, когда я вот-вот забуду, как меня самого зовут.
   Несмотря на это, никаких поблажек и никакого снисхождения ждать не приходилось - покровительство в моём случае заключается разве что в том, что в моём жилище есть окно, а не магические рисунки на стенах, как у многих других. Соседями моими в жилом блоке были ученики из богатых семей, в том числе Кенафин, однако сам я, в отличие от подавляющего большинства, не знал ни своей родовой фамилии, ни родных отца и матери.
   Наконец подошло время, и мои соученики потянулись к входу. Зал без окон с друзами кристаллов на стенах понемногу заполнялся людьми. Парни и девушки занимали парты, опасливо поглядывая на преподавательский стол в конце зала, покрытый лазурно-синей скатертью с вышитой серебряной звездой.
   Там нас ждала аттестационная комиссия: Мивенар Халья, Талавару Реллан и Алиеру Ноквуфин - все соответственно "-рохо", то есть карамати. Других людей здесь практически и нет, мы видим их относительно редко - если только это не преподаватели общих предметов да каази, то есть слуги. Но все они живут в отдельных кварталах и часть времени их не видно и не слышно.
   О, и Кенафин здесь, разумеется. Хотелось бы, чтобы у него были неприятности, но, к сожалению, он не дурак и не двоечник.
   Стрелка часов над входом щёлкнула. Ноквуфин и Реллан прекратили перешёптываться, развернулись, выпрямили спины. Халья перестала теребить кисточку для туши и подняла голову, так что стали полностью видны сделанные красной и белой краской ритуальные узоры на лице, показывающие статус замужней женщины. Раздался скрежет отодвигаемых стульев - все присутствующие повставали со своих мест, чтобы поприветствовать таким образом комиссию. Я тоже: у нас классическое учебное заведение и традиций здесь придерживаются даже более строго.
   - Всем доброго дня, - начал Реллан. - Садитесь. Надеюсь, вы понимаете, что решается ваша судьба, а потому подошли к защите ваших квалификационных работ со всей ответственностью...
   Мы с благоговейным ужасом внимали, но про себя я - и вряд ли только я - немного досадовал. Возможно, правдив слух, что это нагнетание напряжения, официальная атмосфера - лишь пустые формальности, а результаты тестов и проверки работ уже давно известны. Значит, эта троица тратит здесь время только в качестве дани обычаям и за тем, чтобы мы, без пяти минут выпускники, до последнего момента не расслаблялись (изуверы...).
   Это было бы неудивительно: за годы о каждом ученике становится известно много - что умеет и чего от него ожидать.
   Реллан был краток и объявил, что теперь аттестационные испытания можно начинать. Он любил выглядеть грозным, но не всегда таковым являлся.
   - Я вызову по списку или есть желающие начать? - поинтересовался секретарь-атми.
   В ответ на это первая из защищающихся нетвёрдым шагом вышла вперёд и встала за кафедру. Молчать и мяться не рекомендовалось, всё-таки это значимое события для каждого молодого карамати и торжественное мероприятие - ведомости на государственном флаге лежат, можно сказать. Цветочные гирлянды по стенам тоже синие, национальных оттенков.
   Девушка по имени Холана представилась и пустилась в пространные объяснения того, что собой представляет её работа, при этом делая размашистые жесты руками и шаря по сторонам широко раскрытыми глазами. Настолько широко, что они казались белыми.
   Халья вежливо кашлянула - самопрезентация затягивалась. Я отчётливо услышал, как Ноквуфин негромко сказал Реллану: "Может быть, я пока пойду пообедаю?"
   Холана поняла намёк, завершила рассказ в двух словах и поспешно удалилась на своё место. Вместо неё за кафедру в качестве руководителя проекта встал Ноквуфин и выступил со своими выводами о дипломе. Я попытался расслабиться и унять мандраж - все нервничают, и ребятам я в основном сочувствую. В основном.
   Студенты потянулись друг за другом, а я сказал себе, что это такой экзамен, только слишком популярный и серьёзный. Как-нибудь проскочим - сразу после защиты каждому нужно взять направление и оправиться сегодня же к месту практики.
   Сама защита шла гладко, моих соучеников не мучили лишними дополнительными вопросами, и я почти расслабился. Однако, когда поднялся и встал за кафедру, почувствовал, что язык норовит отняться.
   - Ну... Я...
   Да что такое? Я не раз делал доклады и выступал публично, к взглядам привык, поэтому не дал себе смутиться. Речь пошла складно. В конце я кивнул, сказал "всем спасибо за внимание" и сел на свой стул.
   Моим собственным руководителем был Реллан, который сейчас и встал за кафедру. Я часто посещал его практикумы и дар у нас был схожим - кому же ещё брать на себя мой проект?
   До этого дня мы не обсуждали рецензию на мой диплом, но я, кажется, угадал, выбрав из уже составленных заклинаний самые, по собственному мнению, лучшие, переписал начисто и покрасивей и переплёл заново. Сошлись во взглядах.
   - ...это действенно, даже господин Алиеру-рохо со мной согласен...
   Ноквуфин, сидевший молча, медленно кивнул, как во сне, но ничего не сказал. Главное, чтобы на меня не смотрел. Его сканирующий взгляд никогда мне не нравился.
   - Вонючий подлиза, - буркнул Кенафин себе под нос.
   Я проигнорировал этого болвана. Скоро он исчезнет из нашей с Караком жизни.
   Ещё десяток страдальцев, то есть студентов, и главное событие года достигло кульминации. Реллан, Халья и Ноквуфин собрали ведомости и не сговариваясь ушли в дальний кабинет на закрытое совещание. Зал тут же наполнился шумом - ребята принялись обсуждать защиту, явно наслаждаясь тем, что теперь говорить можно.
   Прошли томительные десять минут, и наконец члены комиссии вновь появились в зале. Мы затаили дыхание.
   - Мы, высокая комиссия, - объявила Халья, - признаём вас всех в полном составе пригодными к службе на благо общества согласно традициям и действующему указу вану свободного и объединённого Самавати.
   Вздох облегчения вырвался у дюжины человек. Нас опять начали вызывать - теперь для вручения документов.
   - Сообщаю от имени всех, что ваш диплом успешно засчитан, - сказал Реллан, церемонно, по обычаю кахини, кивнув и держась официально, как сейчас и подобает. - Вот ваше направление и символ братства.
   Кажется, эмоции никак или почти никак не отразились у меня на лице - с большими усилиями и к моему счастью.
   Я машинально взял протянутые запечатанный конверт и чёрный бархатный мешочек, благодарно поклонился. Вышел в коридор и плюхнулся на скамейку в стенной нише. Дрожащими пальцами надорвал конверт - у меня не хватало терпения идти к себе на квартиру и рассматривать всё там. Подписанный диплом. Даже не верится...
   Достав сопроводительную записку, я пробежал глазами аккуратные строчки. В бумаге говорилось, что сегодня, первого числа луны трав мне необходимо отправиться в город, где найти человека по имени Эльглот-кхуно Ниттар. Вьяпар, садовник. У него надлежит трудиться следующие три года, нужен помощник в саду...
   Что? Целых три года?! Какая там "служба на благо общества"?
   Радость и облегчение испарились в один миг. Что я должен делать в хозяйстве у члена касты торгашей? Поверить не могу, что мои родители непредвзяты... настолько.
   Оказалось, Карак уже ждал на квартире и, похоже, с нетерпением.
   - Ну как? - поинтересовался я из чистой вежливости, ещё не отвлёкшись от мыслей о скорбном будущем.
   - Замечательно! - довольно воскликнул друг. - Только...
   - Только тебе сообщили то же, что и мне? Тяжёлая работа.
   - Прорвёмся, - попытался успокоить меня он. - Нужно же с чего-то начинать.
   - Не тебе спину гнуть.
   - Как знать.
   Не ответив, я ещё раз осмотрел наше обиталище - не забыл ли чего. Создавалось необычное и не очень приятное ощущение, будто стены глядели на меня и прощались.
   Часть своих рисунков я оставил висеть - может, повезёт сюда вернуться, а если нет и в мою квартиру заселится незнакомый маленький мальчик, пусть получит подарок от своего знаменитого предшественника.
   Может быть, знаменитого. С голоду бы не умереть.
   Так, у меня же ещё мешочек. Стоя лицом к свету, я раскрыл его и достал массивный серебряный перстень с сапфиром. Не отрывая взгляда от знака дома, сел на стул. И в это тоже всё ещё поверить не могу.
   Надев драгоценность на безымянный палец правой руки - я рядовой член дома, - присмотрелся. Крупный сапфир окружали четыре направленных остриями наружу миниатюрных серебряных клинка, бывших частью орнамента. Всегда тонкая работа и качественные материалы.
   Мы с Караком одновременно посмотрели друг на друга, рассмеялись и обменялись поздравлениями с теперь официальным совершеннолетием. Тут дверной колокольчик звякнул, и мы вздрогнули, оборачиваясь. Кто там ещё?
   - Открыто, - сказал Карак.
   Смазанные петли провернулись бесшумно, и мы увидели Халью. Я поспешно поднялся навстречу.
   - Я зашла специально, от нас с отцом, - сказала она, плотно закрыв дверь, чтобы никто не услышал, но не двигаясь дальше передней. - Удачи тебе, сын. Ты всегда сможешь вернуться к нам. Ты знаешь, как мы к тебе относимся.
   - Мам... - обречённо начал я. - Это что, правда? О распределении к вьяпар в сад?
   - Правда. Работай усердно - сам не заметишь, как время пройдёт, - "успокоила" меня Халья. Я даже слов не нашёл, так и остался стоять с приоткрытым ртом.
   - Он давний знакомый общины и постоянный клиент, - сказала мама, - и он прислал запрос на молодого карамати, для помощи - предпочтение отдаётся людям с твоим вариантом силы.
   Альтруист, наверно. Согласен содержать бесполезных людей и платить им.
   Постойте. Я прав, значит? Я должен буду, получается, вкалывать, как простой батрак? Какой-нибудь каази? Отлично. Просто замечательно. Нет, я понимаю, что это необходимо, что нашу молодёжь после выпуска отправляют послужить немного у каст, стоящих ниже - чтобы не задирали нос, как Кена. Но работа слуг...
   Вот тебе и "свободные люди" - всё только начинается.
   Эта пара усыновила меня, когда я только здесь появился в бессознательном возрасте. Не в шестилетнем, как большинство - потому что до этих шести лет жить было не с кем. Я почти всю жизнь провёл в Башне.
   На пожелание удачи я не ответил. Да, я не любил своё имя, но поскольку нос не дорос придумывать всякие пафосные прозвища типа "Грозного Поэта" или "Острого Языка", требовал называть себя по фамилии. Обычно молодые карамати, пока учились здесь, носили и фамилию дома, и свою родовую, а для тех, чьи родители не были известны, полагалось именование "Нджалу", то есть "найденный". Если таких учеников в классе было больше одного - добавлялось "старший", "младший" или "первый", "второй", "третий"...
   Так часто звали и меня, кроме того, было и прозвище "Тала". Только родители звали "сыном".
   Следует заметить, что у тех же Реллана с Хальей с наибольшей вероятностью рождались бы самые обыкновенные дети - темноволосые и бледнокожие, поэтому таким парам своих детей иметь не то что настоятельно не рекомендовалось в связи с возможными проблемами, а запрещалось. Но не запрещалось усыновлять сирот вроде меня.
   - Тала, идём, - сказал Карак. Он называл меня так - прозвище своего рода. - Нам желательно оказаться в городе засветло. Халья, мы тебе благодарны...
   - ...И я не забуду, - закончил я.
   Всё-таки пройдя в комнату, мать обняла меня, я сомкнул руки в ответ - маленькая женщина, сам на две головы выше, потому пришлось склониться. Перед лучшим и практически единственным другом (не считать же друзьями кучу приятелей?) я подобного не стеснялся - ворониды в отличие от значительной части моих единоплеменников спокойно относились к проявлениям семейной ласковости при свидетелях.
   - Главное, - с улыбкой сказала бывшая наставница, - это смелость, а она у тебя есть.
   - Не чета моей рассеянности, - также улыбнулся я.
   Мать ушла, напоследок растрепав мне волосы, но выдвигаться мы собрались рано - похоже, настал черёд прощаний, потому что на этот раз пожаловала карамати лет восьми. Мивенар-рохо Дангауна, она же - моя сестра. Тоже, значит, сирота - все её родные по крови мертвы, как и мои. И она такая же противница традиционных уменьшительных имён, как и я - требует называть себя не Дан, а Дани.
   Белые, такие же, как у меня, волосы, заплетены в две короткие косички, аккуратно свешенные на грудь, руки заложены за спину, словно там зажата кукла. Склонив голову на бок и кусая верхнюю губу, сестрёнка молча созерцала нас. Её нелюдимая и вздорная по причине возраста рафи Марна с ней не появилась.
   Дани подошла нерешительно - она не могла поверить, что мы уходим, - а я подхватил девчонку на руки, подбросил к потолку и тут же поставил на пол.
   - Братец, ты ведь вернёшься, правда? - заглядывая мне в лицо и держа мои руки, так что мне приходилось сгибаться в поясе, спросила Дани с молящими нотками. - И ты тоже?
   "И ты" подтвердил своё намерение, ненадолго отвлекшись от изучения адреса, по которому над следовало прибыть. Девочка скосила глаза на мой свежеполученный перстень и завистливо вздохнула - она сама ещё нескоро станет полноправным членом дома.
   - Вернусь обязательно к празднику Укариби, да ещё с подарками, - пообещал я.
   Конечно. Хотя бы для того, чтобы по традиции праздника пообещать ей защиту.
   - Я буду очень-очень ждать! - восторженно пропищала девочка, подпрыгивая и обхватывая меня за шею. - Карак, тебя тоже!
   Дани всё-таки попрощалась, как ни хотела потянуть время, и мы с Караком решили более не откладывать, иначе за прощаниями мы так здесь и заночуем, подведя ожидавшего нас Эльглота-кхуно. Более не говоря ничего, я подхватил вьюки, Карак забрался мне на плечо и мы отправились в путь, сами не предполагая, как скоро придётся вернуться.
   Опустившись на подъёмнике к подножию горы, мы оказались в хозяйственной части, где нас ждали китихонду, точнее, только один.
   Исполинская нелетающая птица выше меня ростом, с клювом, похожим на лезвие широкого загнутого меча, угрюмо сверкнула небольшими глазками из полумрака стойла. По идее, эти птички опасные хищники. Дикие - хитрые и злобные, домашние же вполне доброжелательны, если не провоцировать.
   Рыжее чудище почуяло дорогу и было радо наконец размяться. Я вложил удила ему в клюв, вывел из денника и, привязав к опоре, оседлал и навьючил. Всё это время Карак сидел на балке и благоразумно молчал: если китихонду испугается - только успей от клюва увернуться, отец одно время с распоротым плечом ходил. Мог и без головы остаться.
   Птица спокойно ждала, пока я закончу и мы двинемся, а её товарищи выглядели обеспокоенными - ещё бы, они же остаются.
   Одну ногу в стремя, другой с силой оттолкнуться от земляного пола - ай да я! Благо дело, ростом не обижен.
   Высоченный, покрытый резко и сладко пахнущими цветами и длиннющими шипами кустарник плавно, незаметно глазу расступился, позволяя покинуть заколдованное место. Он растёт перепутанными сплошными зарослями, и проникнуть в место обитания карамати без их ведома обычно не представляется возможным. Как и выйти отсюда.
   На нас же не пострадало ни лоскутка, ни пёрышка, однако китихонду нервно дрожал под седлом и "собирался", явно опасаясь за свои глаза - прижимал к груди короткие лапки и притягивал шею к туловищу, пока мы не выбрались из чащи на дорогу.
   После Башни, которая была, по сути, городом, я был рад подышать лесным воздухом. Даже голова немного закружилась, и я на всякий случай сел ровнее.
   - Крылья размять не желаешь? - невинно осведомился я у рафи, который сделал плавный круг над лесом и вновь угнездился у меня на плече.
   - Разбойничков боимся, что ли? - не упустил своего Карак.
   - Дураков, конечно, на свете хватает, - не стал спорить я. - Но я всего лишь хочу узнать, что с дорогой.
   Он с деланной неохотой отлепился от плеча и взмыл повыше, а я зажмурился и прижал ко лбу кулак. Китихонду продолжал шагать по просёлку, даже не вздрогнул - наши птицы давно привыкли, что хозяева колдуют прямо на спине.
   Чем отличаются карамати от атми, так это не в последнюю очередь гибкостью предметного и прочего восприятия - обычного человека зрение воронида, который видит каждым глазом в отдельности, давно бы свело с ума.
   Сначала я увидел лес с высоты птичьего полёта. Жёлтой змеёй извивалась дорога, стеклянные деревья искрились, как хрустальная крошка. Карак спланировал ниже, и стала видна жирно блестящая глина, размокшая и превратившаяся в грязь.
   Город мелькнул где-то на периферии, но я успел заметить, что до него не близко. Открыл глаза и задумался, опершись обеими руками о луку седла. Чего же ещё ожидать, раз под утро прошла гроза? Само собой, дорогу размыло. Таким образом, на месте мы будем к ночи. Потрясающе, конечно, но что поделать. Я разобрал поводья и цокнул языком, слегка толкнув китихонду башмаком в пушистый бок. Птица-скакун уже не пошла, а побежала неторопливой рысцой.
   В этот раз во время сеанса я толком не успел уловить ощущения рафи и немного жалел об этом. Ничего, будет время в другой раз.
   Дорогу сильно развезло - гроза была над лесом, ближе к городу, а не над Башней. Вскоре скакуну из-за дополнительного веса стало трудно выдёргивать ноги из жёлтой грязи, я аккуратно, чтобы не запачкаться сильно и не поскользнуться, спрыгнул с седла и зашагал рядом.
   Вымазался чуть ли не по колено, более того, взмок и измотался - почти весь этот участок пути пришлось идти пешком. Попутно я то и дело доставал фляжку с водой и раздумывал, где бы по дороге попоить китихонду - меня немного беспокоило, как такой длительный переход отразится на его здоровье.
   Через два часа реликтовый лес уступил место зеленеющим и уже колосящимся хлебным полям, и мы сели немного отдохнуть, прежде чем выходить на открытое пространство - погода сулила жару. Несмотря на стоящее над головой солнце, двинулись дальше, поля сменялись перелесками, но и я, и Карак воздерживались от идеи частых привалов - весь путь до Генгебагара занимает больше семи часов, нам надо было успеть к нанимателю сегодня. Башня город богатый, но в силу определённых причин вокзала у нас нет и все пользуются обычной дорогой - если была нужда куда-то ездить. Зато у нас есть прочая инфраструктура и собственный почтовый индекс.
   Когда палящая жара ушла, на горизонте показалась сосновая роща - сюда местные горожане в конце октады ездили на прогулки, а также снимали дачи на лето. Дорога шла напрямик, и успевший измучиться под солнцем, я был рад деревьям и воздуху рощи, пропитанному запахами хвои и смолы.
   Только-только закончилась весна, но кто-то уже отдыхал - с одного из дворов столбом поднимался дым, раздавалось потрескивание огня и протяжное женское пение на несколько голосов. На заборе сидели двое мальчишек лет восьми. Они прекратили болтать и во все глаза уставились на диво, шагом ехавшее мимо. Заляпанного глиной карамати, вялого полосато-рыжего китихонду, прикорнувшего на луке седла чёрного воронида. Мне следовало сделать знак приветствия, и я апатично поднял руку повыше. Теперь у ребят впечатлений на октаду вперёд.
   Хутора, пастбища и другие следы присутствия человека попадались всё чаще. В той стороне, где лежало море, что-то слабо отражало небо - поля орошения, обслуживающие ближайшие городские районы. Когда я был младше, я упросил сводить меня посмотреть, и это сооружение с загадочным названием произвело на меня впечатление поделённого на квадраты болота, где-то покрытого ряской, где-то лужами и чахлыми кустами. Как отец мне объяснял, очищенные сточные воды сбрасываются в приток Нагаритары.
   До города оставалось все ничего - он вырастал прямо впереди, как ещё один лес. Дорога немного уходила под уклон, и я слегка откинулся назад, чтобы меньше нагружать спину китихонду. Тот шёл медленно, он устал, как и я, а Карак вообще заснул, проведя полдня на крыльях. О том, что надо сориентироваться ещё и в городе, я старался пока не думать.
   К счастью, мы добрались до северной заставы ещё при свете дня, а прибытие не стало приключением с досмотром и прочими формальностями только из-за моего лица - карамати реже имеет необходимость доказывать, кто он такой.
   Как потенциальных преступников нас боятся не больше, чем атми, ведь причинить вред невинным с помощью силы мы не можем, даже если бы захотели. За преступлением незамедлительно последует воздаяние, и это будет отнюдь не смерть, а то, что способно испортить остаток жизни.
   Было время, атми считали нас чуть ли не посланниками Маиши, а сейчас мы просто пользуемся уважением, без священного страха и трепета, как более сильные.
   В чём-то, возможно, и сильные.
   Казалось бы, принадлежим к высшей касте из-за непостижимых для рационального разума сверхъестественных сил, но кто в основном строит дома и корабли, кто управляет государством, кто торгует с соседями и кто, наконец, выяснил, что гребной винт производительней колеса? Мы, правда, придумали, как справляться со смогом, но претворяли идею в жизнь атми. Всё атми, а мы только помогали, да и то потому, что смогли приспособиться. Не люди, а слуги народа почище мивали, которыми являются монархи и высшая знать.
   Городские стены давно утратили стратегическое назначение, часть их разобрали и разбили на этом месте сады. Каменная кладка кое-где осталась, но лишь потому, что некоторые представители моей касты возмутились тому, что город лишают культурного наследия.
   Миновав украшенные колоннами в античном стиле северные ворота и уйдя с проезжей части, я залез обратно в седло и попытался вспомнить, что мне говорили про адрес и то, как ехать. После леса и прошедшего дождя город показался мне неимоверно душным, затхлым и далеко не ароматным, но притерпелся я быстро.
   Карак восседал на луке седла и молчал, ожидая, что пока я вспомню, и иногда демонстративно посматривая на небо. Улица, на которой мы оказались, точно являлась относительно новой - намного шире и светлее улочек Старого города. Дома здесь преимущественно деревянные, на одну семью, с наглухо огороженными сплошным забором дворами и глядящими на улицу окнами, в которых уже зажигались первые огни. Сумерки наползали со стороны гор, к заливу - вслед за уходящим солнцем.
   Пока я раздумывал, китихонду испугался чего-то, дёрнулся и чуть не толкнул торопливо пробегавшего мимо фонарщика. Извинившись, я понял, что использовать здесь рафи-связь небезопасно - может случиться что-нибудь похуже, пока буду отвлечён.
   - О духи, что у тебя с памятью? - заговорил наконец Карак. - Нам нужно двигаться к центру до пересечения с Морской улицей, потом повернуть налево...
   Доехали мы засветло, ночевать на улице не придётся, но оставалось прибыть по адресу. Опаздывали, однако, на грани приличий.
   К нашему счастью, этот район столицы уже застраивали по чёткому плану, и с крупной Речной улицы осталось свернуть на третью по счёту по левой стороне, Яблоневую.
   Нужный дом я заметил издалека. Вместо крашеной соломы, черепицы или чего-нибудь ещё, что используется для кровли, крыша была сделана из стекла. Конёк венчало солнце в короне лучей, покрытое начищенными медными пластинками. Я присвистнул, а Карак уважительно заметил:
   - Вот умелец!
   Настоящее солнце между тем зашло окончательно, и на ратуше чуть погодя забил колокол, отсчитывая десять часов вечера. Я машинально оглянулся через плечо, прислушиваясь к долетающим из верхнего города тоскливым ударам, приглушённым расстоянием. Неожиданно подумал, что теперь смогу гораздо чаще бывать на улице, чем это было возможно раньше.
   - Добрый вечер, набу, - окликнул кого-то Карак, и я только теперь заметил, что на крыльце закрытой лавки сидит человек, держащий в руке, кажется, кружку.
   Пробормотав невнятное приветствие, он поставил кружку на ступеньку, с некоторой неуклюжестью встал на ноги и вышел к нам под свет уличного фонаря.
   Похоже, старик в самом деле относится к касте вьяпар, тех, кто торгует - держится уверенно, взгляд цепкий, некоторая полнота присутствует. Наверно, лет пятьдесят - пятьдесят пять.
   Я спешился и поклонился в пояс, как старшему, удерживая китихонду в поводу, шляпу - под мышкой и стараясь не думать о том, что произвожу не очень-то хорошее впечатление на первого работодателя.
   - Доброго вечера, набу.
   - Доброго. Значит, вы и есть тот карамати, запрос на которого я посылал в Синюю Башню? - поинтересовался Эльглот, сцепляя руки в замок на животе. - Признаться, я ждал вас ранее, к ужину.
   Голос у него оказался резковатым, но не неприятным.
   - Прошу прощения, - сказал я, не переставая смотреть в землю. - Дорога была плохой и мы задержались.
   - Сколько же вам?
   - Семнадцать, набу.
   Лет после тринадцати я сильно подрос, поэтому возникали вопросы - выглядел старше. На ум и характер это, к сожалению, не влияло.
   Ниттар с неожиданной ловкостью подхватил кружку и скрылся за дверью, велев нам подойти с чёрного хода, что мы и сделали.
   - Господин Талавару-рохо, - хозяин с помощью специального механизма отодвинул брус, запирающий ворота, и помог мне завести скакуна во двор, - рад приветствовать вас и вашего рафи в своём доме. Я всё-таки соберу на стол, а вы можете пока располагаться. Ваша комната на первом этаже - дальняя. Можете немного отдохнуть или посмотреть дом, на чердак только не лазайте.
   Вопрос вертелся у меня на языке, и как Карак ни толкал меня, призывая молчать, я его задал, пока мы миновали крыльцо и переднюю жилой части здания:
   - Почему?
   - Там... Неважно. Сейчас нужно, чтобы вы шли отдыхать, молодые герены. Введу в курс дела завтра.
   Карак, похоже, был несколько удивлён, что его гереном назвали - это означало мужчину из достойной семьи или по крайней мере достойного поведения, а о семье или репутации Карака новый хозяин ничего знать не мог, - но потом проговорил:
   - Мне сказали, что у вас особое поручение.
   Я почему-то подумал о крыше. Может, это как-то связано с ней? Никогда не видел такого сооружения у атми, магией они не обладают, а делать заказ у нас по карману разве что мивали или кахини высшим.
   - Всё завтра, - повторил Ниттар и осведомился: - Итак, ужинать будете?
   Мой рафи ответил утвердительно, я, подумав пару секунд, тоже.
   "Он что, сам себе готовит? - удивился я, поняв это. - Вряд ли не может позволить себе слуг". Мама, конечно, тоже любит готовить сама, когда есть время, но разве оно есть у человека, который один в таком большом хозяйстве?
   Я коротко поклонился маленькой статуе местного духа в особой нише в стене и привязанным там же белым табличкам с красными письменами, перетащил свой багаж в отведённую комнату и отправился отмываться - в бане на заднем дворе как раз оставалась горячая вода. Сад скрывался в густых сумерках и где он кончается, я рассмотреть не смог.
   Уже переодетый в чистое, я не спеша прошёл по первому этажу, мимо кухни, где хозяин сам разогревал еду, и поднялся по лестнице на второй. Дом был очень старым, неоднократно перестроенным и ещё - отремонтированным относительно недавно. Я невольно задумывался о его заоблачной цене и понимал, что он явно рассчитан на семью с детьми и, возможно, внуками, но Ниттар живёт здесь один и даже, по всей видимости, без слуг. Почему?
   Подумав, что он здесь один, я неожиданно для самого себя почувствовал горький укол тоски по родителям и сестре, да и по самой обители карамати, но непрошеные воспоминания тут же отогнал. Теперь я взрослый, совершеннолетний. Чего желал, то и получил, верно?
   Уже приходилось бывать в старых домах, которые строили с экономией места согласно регламенту городских властей - никаких коридоров, огромных горниц и всяческих излишеств. Кажется, здесь в своё время сложили перегородки, образовав узкий коридор и несколько комнат из одной большой залы. Наверху, наверное, так же. Таким образом, это здание уже имело холл и помещения, возможно, не только жилые, но сейчас у меня не было ни времени, ни желания интересоваться или осматриваться.
   Я взгромоздился на ступеньку приставной лестницы, которая вела под крышу. Ту самую крышу, стеклянную.
   Интересно.
   Почему туда нельзя заходить?
   Недолго думая, я, мальчишка дурной, махнул рукой на усталость и сходил за оружием.
   Затем залез по лестнице к чердаку и распахнул дверь.
   Под крышей располагался зимний сад - подобное чудо мне доводилось видеть и раньше, но в Башне силы карамати позволяют и не такое.
   Из стекла был сделан только один скат, второй покрыт, должно быть, тёсом, и не виден со стороны улицы. Вокруг тесно от разнообразной зелени - очертания растений выступали из мрака на падавший из коридора свет газового рожка - снаружи уже была почти ночь, и мне подумалось, что сейчас около половины одиннадцатого вечера.
   Однако толком всё рассмотреть не удалось - не успел. Едва я сделал шаг, как из темноты на меня двинулся... кто-то. От неожиданности я отпрянул, чуть не вывалившись за дверь и рискуя рухнуть на пол второго этажа и сломать шею.
   Сперва мелькнула мысль, что это призрак - сквозь тело виднелись контуры предметов. Весьма злой призрак, потому что он тут же бросился на меня. Я отмахнулся пангой, но серый узкий клинок прошёл сквозь эфемерную фигуру, а её обладатель даже не пытался уклоняться или бежать, как обычно делают призраки.
   Поэтому обратиться в бегство пришлось мне. Отдышавшись за дверью, я позволил себе повторно удивиться. Такими пангами, позволяющими поражать нематериальные цели, владеют все карамати. Подобное оружие не куётся кузнецами, как простое - его создают магией те, кому это под силу.
   Так.
   Это что - шутка такая?
   Это как понимать?...
   Я, стараясь не топать, спустился вниз, оправил одежду и с видом, будто ничего не произошло, вошёл в сверкающую голой каменной кладкой кухню, где пылала чугунная угольная плита - газовые слишком дорогие и популярностью у вьяпар-горожан не пользуются. Ниттар уже расставил столовые приборы и что-то обсуждал с Караком. Когда я появился на пороге, оба прекратили разговор и уставились на меня. Хозяин вскинул бровь. Друга явно что-то развеселило, но он оставался сдержанным. Догадался, поди, где я только что побывал.
   - Успешно? - как ни в чём не бывало, осведомился Эльглот-кхуно. - Садитесь, набу.
   На кухне? На место слуг? Хорошо, я пока и так их место занимаю. Безропотно сев на свободный стул, я продолжал молчать. Кажется, наш работодатель не особенно удивлён и не рассержен, что я полез туда, куда не просили.
   - Я догадывался, что вы решите заглянуть. Хотел проверить, сможете ли побороть любопытство. Так как успехи? Прогнали привидение?
   Я развёл руками и отрицательно покачал головой.
   - Похоже, призраку безразлично, изгоняют его или нет, и мне даже кажется, что он надо мной смеётся. Мой совет вам обоим - идти спать, а завтра поговорим. Жду к завтраку, герены - опаздывать нежелательно.
   После этого Ниттар кивнул, давая понять, что разговор на сегодня закончен. Ужин прошёл в молчании. Я думал, Карак тоже.
   Жалко, что его не было поблизости, когда я сломя голову полез в зимний сад. Если бы не Карак, шишек у меня было бы намного больше. Ворониды взрослеют быстрее людей, и он, как несложно догадаться, достаточно намаялся с озорным ребёнком с обострённым чувством справедливости, каким я был в детстве и отрочестве. Время от времени мой друг вспоминал старую привычку и принимается ворчать, как столетний дед.
   Когда настало время отправляться спать и мы остались в одной из двух гостевых комнат, я кисло прищурил глаза, сдвинул брови и шепнул:
   - Вьяпар.
   - Понял, - так же шёпотом ответил Карак, устраивавшийся поудобней для сна. - Но не стоит судить поспешно.
   Да, я некстати и слишком хорошо вспомнил Мивенара Кена, потому и к Ниттару отнёсся с предубеждением. Кенафин изначально был сыном состоятельной, пусть и не благородной семьи из касты торговцев и проходил обучение и адаптацию в Башне только потому, что этого чётко и недвусмысленно требовал закон. Этот молодой человек решил, что жизнь обязана сама ему всё преподнести, несмотря на то, что наставники были непреклонны и очень редко давали ему поблажки, как и мне.
   Не желая долго сидеть на месте из-за природной склонности, я часто дрался с Кена и другими мальчишками, но не особенно стремился быть "царём горы". Однако, честно признаюсь, что не упускал своего и иногда пытался в отместку задеть этого надутого морри.
   Также не скрою, что Карак в чём-то оказывался умнее и часто меня осаживал.
   Лёжа в почти полной темноте, я прислушивался к звукам. Моя кровать оказалась вполне удобной, без врезающихся в лопатку или поясницу комков на матрасе - в семь лет довелось поспать как раз на таком и я потом долго жаловался на ломоту в теле. Поскрипывали балки и ступени - я было решил, что призрак заскучал и отправился бродить по дому, однако Карак на спинке кресла безмятежно спал. Почти безмятежно - он лишь втянул голову в плечи и закрыл глаза. Как будто считал, что может понадобиться быстро проснуться.
   В детстве я любил читать романы ужасов - при одном-единственном огне, спрятавшись по уши в одеяло. Бессонницы и злых шуток воображения избежал благодаря убеждению, что пока птицы или звери поблизости спят или занимаются своими делами, можно ничего не бояться. Между прочим, верно: они слышат куда лучше людей и опасность заметят первыми.
   Несмотря на то, что Карак довольно длительное время провел сегодня на крыльях, чтобы не мешать мне и китихонду пробираться сквозь грязь, проснуться он мог от любого подозрительного шороха.
   Мой организм тем временем требовал, чтобы ему наконец дали отдохнуть - для дедуктивных усилий время найдётся на следующий день.
   Вероятно, для уничтожения угрозы нас с другом и направили. Вот они, прелести начавшейся самостоятельной жизни - с бала на корабль, как говорят.
   Но как? Это совершенно не мой профиль и я опасался, что у меня не хватит квалификации. Но если всё удастся - начало будет неплохое.
  

2

  
   Утром я проснулся, что удивительно, рано и при том самостоятельно. Кажется, во сне дрался с вчерашним призраком, но чем это закончилось, осталось неясным. Несмотря на нервное сновидение и ранний час, я чувствовал себя отдохнувшим.
   Неожиданно входная дверь заскрипела, и толкнувший её снаружи Карак торжественно въехал в комнату верхом на дверной ручке.
   - Выспался? - Махнув крыльями, он рывком захлопнул дверь и приземлился на пол, выжидающе глядя на меня. - С добрым утром.
   - Тебя также, - пробормотал я и протёр кулаком глаза.
   Чтобы жить вместе с людьми, родне Карака приходится прибегать к разного роде эквилибристике - как вот эта вот, например, - но обитающие в городах давно привыкли и не видят трудностей.
   - Вставай и пошли лопать, - изрёк лучший друг тоном старшего. - Может быть, сегодня нам скажут больше. Я только что пытался заглянуть в эту проклятую оранжерею снаружи - и ничего.
   Карак был слегка расстроен, что дело движется с трудом.
   - А ведь умелец, как я и говорил.
   Он сказал, что удивительную крышу Эльглот спроектировал и построил сам. Град её не брал, рамы крепкие, стёкла лишь дважды выбивало во время урагана, а снег не мог их продавить. От неё оказалось больше пользы, чем проблем.
   После завтрака с салатом и ножками молодых вигу Ниттар рассказывал нам о привидении, между делом показывая источник дохода, то есть сад. Неудивительно, что не справляется сам с таким объёмом работ, которые требуются здесь. Разнообразные деревья и кустарники сильно разрослись, но видны были следы ухода.
   - Оранжерея, видите ли, предназначена для зимнего сада - там всё продолжает расти при любой температуре на улице. Зима наступит нескоро, но я не желаю ждать, что всё само рассосётся и рисковать таким важным помещением. Пакостник уже давно завёлся тут, с луну... О, а вот это пятнистая лилия, я выписал семена с Зумари...
   - Он опасен?
   - Относительно. Портит растения, опрокидывает кадки, один раз попытался запустить цветочным горшком мне в голову. - Эльглот-кхуно наполовину язвительно, наполовину с досадой усмехнулся. - Слуг пришлось из-за него рассчитать.
   - Агрессивный.
   - Угу. Посмотрите, будьте добры, налево. Видите? Это кагарабуанская золотая слива.
   - А ты? - спросил я молчавшего Карака. - Точно ничего не почувствовал?
   Тот на миг задумался и озадаченно взъерошился:
   - Нет. Брось, я удивлён не меньше твоего.
   Мой друг Карак - гадугар. Рождение птенца-гадугара для пары было и благословением духов, и серьёзной проблемой - в шесть лет желательно срочно искать ребёнка-карамати сходного возраста, а до того - развивать врождённый дар.
   Говоря коротко, Карак может видеть потоки энергии в окружающих предметах, одушевлённых и нет, а также киджина или шетани независимо от их желания. Ещё одно зрение, пятое. Вместо двух у людей и четырёх у других воронидов.
   - Может, он ненастоящий? - предположил я ничтоже сумняшеся, ведь всё на это указывает.
   Карак истинно по-людски кашлянул, демонстрируя своё мнение. Птицы не так прочищают глотку, но его племя считает кашель, фырканье или хмыканье частью человеческой речи, которой может спокойно пользоваться, когда выучит.
   - Похоже на то, - легко согласился наш хозяин. - Но это не уменьшает вреда. Если вы найдёте способ избавиться от него, я заплачу вам вознаграждение сверх жалования.
   С этими словами Ниттар удалился работать, а мы призадумались.
   Я уселся на крыльце с кружкой тёплого мару - ничего, кроме избавления от призрака, от меня пока не требовалось. При дневном свете наконец обратил внимание на забор и узнал работу карамати, которого в полной мере слушался огонь. Парень был кузнецом, и Реллан однажды заказывал у него каминную решётку.
   Мне бы так - приносил бы пользу вану, отечеству, обществу... Ну да ладно.
   Я задумчиво сделал ещё один глоток кисло-сладкого напитка и почувствовал, как настроение улучшается, а организм требует действий и решения задач. Карак посоветовал мне не перебрать до противоположного эффекта в разгаре рабочего дня, а потом стал тихо напевать, копируя трели тростниковой филимы - его голосовой аппарат позволяет и не такое.
   Особенно этим обеспокоены музыканты - ведь гораздо проще нанять такого "любителя" с хорошей памятью, нежели целый оркестр. Зря волнуются: одна-единственная птичка или даже несколько - это не живые инструменты. И те, и другие пользуются равной популярностью, а граммофонам с ними не тягаться.
   Заслушавшись, я отвлекся от "призрачного" вопроса, но когда Карак исчерпал небольшой репертуар и пошёл по второму кругу, удивился:
   - Неужели больше не знаешь?
   - Нет. Лично мне быстро надоедает.
   - Послушай. - Я потёр ладони, отряхнул о штаны. - Может, это зеркала?
   Карак попросил объяснить. Кажется, про такое он ещё не слышал.
   - Представь, берутся два зеркала, а объект между ними...
   Я пустился в подробные объяснения, при этом даже показывая на пальцах.
   - Так-так, стоп! У меня от этих умных слов уже перья на спине заболели! - Понятное дело, Карак шутил, ведь был образован не хуже меня, а в чём-то и лучше, будучи летающей энциклопедией. -- Да и где всё это разместить в такой тесноте?
   - А сам ты что думаешь?
   - Может, кто из ваших?
   - Ха-ха! Карак, да это ж вигу на смех! Если б преступником был карамати, полиция давно бы знала, кого искать! А уж чтобы поймать, достаточно проверить список живущих ныне - сразу сцапают по поисковым приборам.
   Нас не так много, как может показаться, и о расплате за нехорошие деяния я уже упоминал.
   - Знаю. И всё-таки проверим на всякий случай, Тала.
   Я уже знал, с чего начать, и питал надежды, что выберу правильное направление. Совершенно не представлял себе, чем могу заниматься. Дар лишний раз даже упоминать не хочется, так как можно сказать, что и сегодня среди вида под названием "люди" существуют сразу два, как два мира - карамати и атми.
   Мы отличаемся от атми, будь мы хоть двадцать раз те же самые люди. Сам суффикс "-рохо" означает "дух" в значении "душа" или "самоощущение". В отличие от "-кхуно" - то есть "кровь" в значении не только "жидкость, бегущая по жилам", но и "семейные узы".
   То, что я непривычному взгляду напоминал трубочиста, в какой-то степени было моей привилегией, но подобные мне "бесполезные" всё едино испытывали трудности - от одних отстал, к другим не пристал. За Карака я спокоен - он может вернуться к родным и продолжать практику там, но рафи и лучший друг меня не бросит, я могу и не просить, потому что дружба или родственные связи для него не пустой звук.
   Как я уже говорил, его народ хоть и живёт столько же, сколько наш, но взрослеет раньше. Мой друг давно распрощался с максимализмом, лет, или как они говорят, зим в двенадцать, но это не отменяло его характера. Карак иногда меня одёргивал или предостерегал от слов и поступков, неправильность или бессмысленность которых казалась ему очевидной.
   При всём при этом сам он довольно быстро принимал решения, о которых почти никогда не жалел, какими бы они ни были, и был гораздо более бескомпромиссен и жесток по сравнению со мной.
   Не могу не вспомнить случай, когда я года три назад сначала повздорил, а затем и подрался с моим верным врагом Мивенаром-рохо Кенафином.
   Расхрабрившись и раздухарившись, я решил, что одержу победу, и соперник, воспользовавшись моей горячностью и невнимательностью, вмазал мне так, что аж в голове зазвенело, а дальше я уже ничего не видел и не замечал, полетев плашмя на колючий гравий. Кена успел пару раз самозабвенно пройтись кулаками по моему затылку, когда я даже сперва не понял, что случилось - раздался тоненький свист, и вражина заорал, будто с него сдирали кожу.
   Воспользовавшись моментом, я со второй попытки встал и, торопливо размазав заливающую глаза кровь, увидел, что Кена безуспешно пытается оторвать от себя Карака, вопя от боли и ужаса.
   Тот преспокойно отцепился сам, и я увидел, что воронид сотворил с сыном купца, любимцем девчонок. Первую минуту я злорадствовал, но потом посочувствовал - лицо у бедняги превратилось в сплошное кровавое месиво, которое он зажимал обеими руками. Клок волос был выдернут, сквозь разорванную щёку виднелись зубы.
   Разумеется, пострадавшего отправили в лазарет, а нас с Караком лишили обеда и услали на штрафную работу.
   Немного подлеченный я чистил клубни алу от кожуры, а друг доставал из мешка новые, обрывал с них ростки и передавал уже гладкие мне. Внезапно я понял, что мой рафи покалечил Мивенара не в аффективном состоянии, а абсолютно осознанно. Признаться, меня это немного напугало.
   "Пусть скажет спасибо, что я не бил в глаза, - буркнул Карак, когда я заговорил на эту тему. - А мог бы и убить".
   Мог бы, но не стал. Мне вспомнились рассказы о его "диких" соплеменниках, которые гораздо чаще называют себя "квиорами", а не "воронидами", и гораздо реже идут на контакт с людьми. Эти ребята непредсказуемы.
   "Зачем же было..." - Я намекнул на то, что он сделал.
   "Я понимаю, что полудурка так воспитали, но я что, должен был сидеть и смотреть, как он раздалбывает тебе башку?" - рассердился Карак и лапой бросил мне клубень. Я машинально поймал. - Нет уж, дорогой друг.
   Гария уже прочла ему нотацию, но, похоже, чисто чтобы призвать к порядку - к совести взывать бесполезно, потому что у их племени само понятие совести в некоторых сферах отсутствует.
   "Больше не сунется, если не совсем дурак. Кстати говоря, Хамар искренне не может понять, почему Кена так тебя ненавидит, - уже спокойно сообщил Карак. Хамар - это рафи нашего болезного. - Мучается с ним так же, как я с тобой", - поддел меня друг.
   Я только кивнул - знаю, мол, что все такие.
   "Знатно ты ему физиономию попортил. Как бы не начал мстить".
   "Захочет, но не осмелится". - Карак хмыкнул.
   Красавцем в отличие от его жертвы я никогда не был - длинный нос, большой рот и тощее лицо, и не сказать, чтобы девочки любили. За Кена они ходили стайкой, а мне разве что мазали уши тушью или подкладывали канцелярские кнопки на стул. Каково же было моё удивление, когда Эйли мне впоследствии сказала, что я из тех мужчин, в которых женщины легко влюбляются.
   "Теперь, правда, Кена решит, будто я спрятался за твоей спиной".
   "Пускай. Тебе не всё равно, что он решит?"
   Я снова кивнул, с усмешкой - резонно.
   "И всё же... спасибо".
   "Да не за что. Мне так велит долг".
   "Рафи-связи, дружбы или воронидской природы?"
   "Всего вместе".
   Что-то мне подсказывало, что Карак при необходимости поступит так же ещё раз, или два, или сколько потребуется...
   Оторвавшись от воспоминаний недавнего детства, я обернулся и заметил, что он внимательно смотрит на меня - возможно, что уже давно. Обычно глаза у птиц ничего не выражают, но к воронидам и даже к воронам это не относится. К тому же, соплеменники Карака выражают эмоции жестами, интонациями и позами - мимических мышц-то нет, но привычный человек поймёт.
   - Не волнуйся, справимся.
   Может, у меня как-то взгляд стекленеет, когда я о чём-то вспоминаю?
   - Я не волнуюсь, - сказал я, стараясь казаться независимым. Даже подбородок привздёрнул.
   Да уж, вцепился в это задание так, словно от успешного исхода зависела моя жизнь. В чём-то верно - это решает нашу судьбу, и если сумеем выйти из ситуации с честью, то заработаем хорошую репутацию и господину Эльглоту-кхуно поможем - не должен такой старый человек делать всё сам, ведь нанимать слуг он может себе позволить, дело не в средствах.
   К счастью, Ниттар пока не позволил распространиться слухам о "призраке", и я мог безбоязненно приступить к работе - спугнуть злоумышленника может только наша с Караком неосторожность.
   В нём я как раз не сомневался, а вот уверенность в себе подводила. Умом понимаю, что мать права и решительность изначально у меня есть, но на деле почему-то не получается в это поверить.
   Осознав, что тяну время, я встряхнулся и вышел со двора. Карак молча отправился следом, стараясь держаться невысоко над крышами. С непривычки город мог поразить жителя деревни или чужеземца, а с высоты птичьего полёта Генгебагар - Морская Скала - казался лежащей на берегу моря расписной блестящей игрушкой. Это издалека и с высоты - вблизи радужно не всё и не всегда.
   Карак наконец рассмотрел, куда идти, и спустился ко мне - я по невнимательности не взял карту, а без неё заблудиться - минутное дело.
   Прежде мы бывали здесь только в сопровождении старших, и теперь я чувствовал себя одновременно и свободно, и неловко, словно стеснялся пользоваться этой свободой и идти, куда вздумается.
   Куда вздумается, однако, сейчас вряд ли получится - я решил, в каком направлении попробую копать для начала.
   Замок, бывший когда-то убежищем для жителей окрестных деревень, слившихся со временем в то, что сейчас называют "Верхним" или "Старым городом", подымался из слоя дыма печных труб и точно плыл над крышами. По мере того, как я шёл в направлении Верхнего города, зимняя монаршая резиденция, казалось, совсем не приближалась.
   Не пожалел, что пошёл пешком - вверх по улице образовался затор, за считанные секунды собравший толпу зевак. Карак сказал, что перевернулась телега с углём, а я предпочёл обойти под окнами. Без опаски - практика выплёскивать из окон всё, что для этого годится, пополняя речку-дерьмовку, встречается разве что в провинциальных городах.
   Ветер принёс свежий, но немного сладковатый запах воды - наверно, из-за того, что она побывала в трубах. За уличным шумом я сначала не различил плеск. Струи фонтанов Зелёного округа взметались выше вторых этажей, и я, остановившись возле чаши, стал смотреть, как причудливо изгибаются и плывут отражения деревьев, неба и домов на водной поверхности.
   Возле фонтана по брусчатке мостовой бродили тахару - нахальные родственники вигу. Они вечно выпрашивают еду и не отличаются умом - Карак их прямо-таки терпеть не мог. Однажды, правда, он вернулся в гостиницу за полночь весь в крови и на мои встревоженные расспросы пояснил, что кровь не его, а безмозглые птицы довольно вкусные...
   - Ностальгия? - поинтересовался Карак, приземляясь на гранитный бортик.
   Я кивнул, не отвечая. Могу быть здесь, сколько вздумается, а не "чтобы к восьми часам был на месте!"
   Да, а часы - вон те, на башне. Многие полагаются на них, потому что карманные уже роскошь. Не могу понять, почему бы мастерам не наладить торговлю вариантами попроще, без особых изысков и украшений - впрочем, качественный механизм сам по себе уже дорого стоит.
   Однако надо было идти, когда было меньше народу - зря я всё-таки ленился.
   Пёстрое человеческое озеро кружилось, колыхалось, уши закладывало от шума, и настроение у меня мало-помалу улучшалось - давно не выбирался никуда.
   Ворониды редко жили в городах - они не любят большого скопления народа, - и я мог не бояться спутать с кем-то Карака. К тому же, рафи всегда узнают друг друга.
   Сегодня же торговый день! Со всех сторон доносились запахи то выпечки, то жареного мяса, то фруктов и ягод. Запахи свободы, чтоб мне треснуть...
   - Лепёшки! Свежие горячие лепёшки!
   - Пааастаранись!
   - Не проходите мимо! Только сегодня прекрасная Гозелла танцует расширенную программу!
   - Мааам! Купиии!
   - С дороги! С дороги!
   - Оурат! Взгляните на эти шали - лучший шёлк, самый модный цвет...
   Мы направлялись туда, где обычно живут люди моей касты - а нужна нам была лавка торговца амулетами, - и я мысленно готовился расстаться с большой частью подъёмных деньжат, увы. Вместе с тем старался не отдавить никому ноги и не думать, что неизвестному торговцу повезло с даром - может относительно нетрудно устроиться.
   Наконец я выбрался из толчеи уже в Бронзовом округе и с помощью Карака отыскал на одной из улиц нашу цель -- покрашенную красной краской дверь под золочёной вывеской.
   Звякнул колокольчик, и мы с Караком очутились внутри аккуратной небольшой лавки - помещение было полутёмным, и после яркого дня я щурился, заодно снимая перчатки и сдвигая шляпу на затылок - благослови Маиши тех, кто придумал такую удобную тесьму под подбородком, позволяющую удерживать головной убор на его законном месте.
   Привыкнув, я увидел, что темноту рассеивают множество фонариков из цветного стекла. Они были поставлены и развешены везде, где можно поставить и повесить. Витрина с готовыми изделиями освещалась изнутри белым газовым светом, который как-то терялся на фоне основной иллюминации. Очевидно, владелец заведения старался таким образом создать ауру таинственности.
   Я глянул на свои руки, перебравшийся на прилавок Карак пытался осмотреть себя без помощи зеркала - моя кожа и его перья приобрели фиолетовый, жёлтый и красный отсвет одновременно.
   Хозяин появился не сразу - наверняка слышал звонок, но точно знал, что мы никуда не уйдём. Вероятно, уже заработал хорошую репутацию.
   Появившийся - именно так, почти бесшумно - из подсобного помещения карамати был старше меня лет на пятнадцать, не старый, но уже не молодой.
   - Доброго дня, - поздоровался я и кивнул, но руку старшему протягивать не стал. Здороваться, протягивая руку через прилавок или там порог, неприлично, а у кахини вообще не принято жать руки.
   - Хранят вас духи, - добавил друг.
   - Молодые коллеги! - воскликнул торговец так, словно только что нас заметил. - Доброго здоровья, герены. Выбираете или на заказ?
   - Сначала на заказ, - ответил я, взял предложенные бумагу и карандаш и стал объяснять, что хотел бы видеть, а Карак принялся за изучение витрины.
   Следующие полчаса ваш покорный слуга чертил, рисовал, спорил с мастером и старался по возможности меньше жестикулировать - надо контролировать свои эмоции, особенно мне. Руками размахивать - вообще упаси Маиши.
   Нужна такая вещь, которая сможет распознавать вид энергии, если таковая присутствовала: на всякий случай, если у гадугара Карака это вызовет затруднения, а что-то мне говорило, что вызовет. Будет очень жаль времени и денег, если план не сработает. Разумеется, надо надеяться на лучшее, но что обо мне подумают, если решение окажется неправильным?
   - Заходите завтра, - сказал карамати после того, как мы пришли к взаимному согласию.
   - Так... Сколько с меня?
   - Пять золотых карпов, - выдал мастер, взвесив про себя требования.
   Сколько? У меня всего дюжина подъёмных, и то серебром - предполагалось, что разменять будет сложновато, потому что многие золото держат в руках не слишком часто, а кто-то в жизни не видел.
   - Шутите, набу, - внезапно подал голос Карак, нарочито медленно переключая внимание с готовых изделий. - Основа из чёрного металла, никаких изысков, назначение сравнительно простое. Что же заставило вас так поднять цену?
   Торговаться я не умел и поэтому предпочёл держать язык за зубами.
   В конце концов хозяин лавки и мой рафи сошлись на двух "карпах" и одной серебряной плотве, то есть ещё четверти. Неплохо.
   По возвращении в дом Ниттара я коротко объяснил хозяину ситуацию и удалился в сад, где рисовал какое-то странное растение в нескольких ракурсах, чтобы делать что-нибудь и поменьше думать.
   Первую половину ночи провёл, прислушиваясь к шуму и шорохам сверху и периодически задрёмывая.
   "И почему меня угораздило родиться на свет карамати, у которого почти ничего нет, кроме его магии?" - подумал я снова. Я хорошо знал ветвь атми, то есть простых людей без какого-нибудь опасного таланта, и иногда завидовал: они всегда могли найти себе дело - ведь система каст подразумевает как раз это - и не следить ежесекундно за тем, как бы не причинить вред окружающим. Я в своё время был вынужден учиться владеть и управлять тем, чем меня "наградила" глупая природа.
   Особенно было в школьные годы обидно, что твои создания опасны, и мне пришлось искать другое занятие, более безвредное. Тягу создавать что-то, вкладывая труд и мысли, я побороть не мог, поэтому в своё время учился рисовать и эти уроки посещал усердней, чем другие мальчишки.
   Когда сон всё-таки пришёл, я почему-то увидел горные вершины и склоны. Идеально белые от вечного снега, они маячили далеко и размыто, как сквозь толщу воды.
   Мне было тринадцать, когда отец взял меня с собой в поход, побродить невысоко по тропам. Однажды я случайно услышал, как он говорил матери, что не позволит, чтобы его сын рос размазнёй. Они никогда не ссорились громогласно, и не только потому, что это признак дурного тона.
   "Ты парня ещё якорной цепью примотай, - с некоторой насмешкой предложил Реллан. - С лайнера укради и примотай".
   Халья уже менее охотно возражала. Опасно, это точно, но нас там четверо.
   Поднялись мы выше от Башни и дальше на северо-восток, а ещё дальше отец отказался - слишком высоко, и без адаптации это не отразится пагубно разве что на наших рафи. Железная дорога пролегала в стороне и ниже, по долине и перевалам, вместе с трактом уходя на Юакупанду - сложно было представить, что цивилизация сравнительно близко, но ничем себя не выдаёт.
   Озеро расположилось в своего рода чаше - кажется, это называется "цирком" из-за круглой формы. Или "каром"? Точно не помню. Мы молчали, идти было тяжело, из под ног с пронзительно-лающими криками взлетали белые птицы, незаметные среди камней. Одну из них по-ястребиному схватил Равиг.
   Скалистые берега зажали водное пятно в кольцо, спускаясь террасами, и подобраться к озеру было возможно одним из двух перевалов - с юго-востока или с запада. На Якунду, говорят, горные озёра могут прятаться в кратерах потухших вулканов.
   С физической подготовкой у меня было тогда средне. Хоть я и молчал об этом, но всё тело ныло после длительного подъёма, плечи болели от тяжести ранца, колени ощутимо дрожали-. Однако, увидав цель путешествия, я сразу же об этом забыл.
   И чуть не покатился обратно вниз, ослабив внимание. Реллан поймал меня за локоть, втащив назад, я кивнул и перевёл дыхание.
   Вода была неестественно, нереально голубого цвета, точно там была налита краска или лежал кусок неба. Берег покрыт только камнями - от мелкой гальки до валунов - и почти ничем больше. Отдельные клочки почвы заняли пихты, а на террасах берегов ничего не росло, кроме кустиков трав. Россыпь голышей покрывала берега и уходила под воду.
   Опустившийся на скальный выступ возле меня Карак не проронил ни слова, но, похоже, не был особо восхищён. Догнавший его Равиг тоже молчал. У меня же спёрло дыхание, и я внутренне трепетал от радости, что взял всё необходимое для того, чтобы порисовать. Боюсь, описать гамму ощущений целиком не в силах.
   Я решил бы, что озеро волшебное, если бы верил в сказки.
   Мы продолжили путь, неторопливо спускаясь по вырубленным в камнях ступеням. Китихонду не пройдут здесь, и людям приходилось или нести свои вещи самим, или нанимать помощь.
   Камешки хрустели под ногами, осыпаясь вниз, пока мы с осторожностью пробирались к кромке воды.
   В какой-то момент идти стало легче. Наконец достигнув берега, я сбросил с плеч тянущий к земле ранец и оглянулся назад, на подъём к перевалу, откуда мы только что пришли. Отец сел на корточки, зачерпнул сложенными ладонями, отхлебнул и умылся. Вода была необычно прозрачной и позволяла разглядеть разноцветное дно и плавающих стайками мальков. Рыбы здесь, видимо, множество.
   "В глазницах чаш утаены, видны глотки голубизны, - вдруг продекламировал отец. Потёр лоб и заросший трёхдневной щетиной подбородок. - Здесь горы видят: их глаза - озёр немая бирюза".
   Ничего не происходило. Не произошло и через минуту, и через пять. Я почти забыл о своём недоумении, засмотревшись на диковинный уголок и прикидывая, какой ракурс лучше выбрать.
   "Удивлён?"
   Я признался, что да.
   "Как же ты слушал на уроках? - с укором и удивлением вместе спросил Реллан, выпрямляясь. По непонятной причине живые существа - что люди, что ворониды - выглядели чуждо на фоне окружающего пейзажа. - Даром можно управлять, но это получается не сразу. Спорим, ты станешь лениться пробовать?"
   Он давно заметил эту мою особенность - если мне говорили, что я чего-то не могу или не умею, я возмущался и шёл проверять, действительно ли это так, и если это так и оказывалось - доказывать обратное.
   "Что ты сопишь? - сказал отец, глядя не на меня, а на острые голые скалы на далёком берегу. - Ты хочешь, чтобы всё было сразу и по волшебству?"
   Не отвечая, я опасался ненароком кивнуть и в этом сознаться. Наконец решился заговорить, сменив тему.
   "Э... А рыбы тут много?" - поинтересовался я несмотря на то, что видел стайки "мелочи".
   "Пропасть, - отозвался Реллан, не возвращаясь к щекотливой для меня теме. Здесь он почему-то проявил мягкость, не став уличать меня в лености. - Я хочу попробовать удить, на ужин".
   Реллан и Равиг отправились на поиски подходящих для ловли мест, а мы с Караком пошли в другую сторону. Точнее, шёл я, успевая заодно глядеть под ноги, чтобы не оступиться на скатывающейся гальке, а друг рассматривал местность, делая ленивые круги на небольшой высоте.
   Я был рад вылезти из одежды, пахнувшей отнюдь не благовониями, тем более что пыль на мне довольно быстро стала грязью из-за пота.
   "Ты прямо как в разведку собрался", - пошутил Карак, рассмотрев серые разводы на моей физиономии.
   Водная гладь была настолько привлекательной, что я, по молодости толком не подумав, сразу же прыгнул, погрузившись по пояс, и на собственной шкуре испытал, что чувствуют терзаемые в преисподней. На берег вернулся резво, поскальзываясь на гладких камнях дна, постукивая зубами и кляня себя за то, что сначала сделал, а потом подумал. Кожу жгло и щипало.
   Обычно я никогда не дрожал, выходя из воды, а тут нырнул под тряпки, позабыв об их плачевном состоянии. Невольно посмотрел на руки: мне показалось, что кожа изрезана тоненьким лезвием бритвы.
   Хорошо, что не завопил - тогда отец бы точно посчитал меня слабаком и пожалел, что взял с собой. Впрочем, вот он идёт - наверняка видел. Ох, сейчас точно скажет что-нибудь...
   Не сказал. Вместо этого стал вместе с Равигом обустраивать лагерь. Карак шепнул мне, чтобы я перестал дрожать под грязной одеждой, а надел чистую и тёплую и не вёл себя, как пятилетний.
   "С кем не бывает", - наконец нарушил молчание Равиг.
   "Ты прав, - отозвался Реллан. - Сын, прекращай валять дурака и иди помоги".
   Всё ясно. Сейчас мне расскажут, насколько по-детски я себя веду.
   Через какое-то время мы сидели возле разгорающегося костра. Отец отряхнул руки, через плечо оглянулся на воду.
   "Обожди немного, - наконец развеял он мои сомнения. - После захода солнца поверхностные слои начнут отдавать тепло и опускаться ко дну. Тогда и можно будет купаться. Зато ты теперь знаешь, что не стоит сразу нырять в незнакомом месте".
   Я молчал. Вот так, значит - пусть человек сам убедится, что хорошо, а что не очень... Правильно, в общем-то - помочь мне отец бы успел, если бы что-то случилось. Однако, стало совестно - как маленький, ей-богу. В раннем детстве я пытался запрыгнуть в костёр, потому что было интересно, что будет. Отец меня поймал, но дал подержать уголёк. Рёв мой наверняка слышала вся округа, зато понятие "горячий" я запомнил на всю жизнь.
   А теперь та же история. Не учусь на ошибках, что ли? Что дальше будет?
   "Тебе голова зачем нужна? - печально осведомился Карак. - Чтобы в неё есть? Что ты кривишься? На правду не обижаются".
   Не отвечая, я смотрел на окружающий пейзаж. Казалось, вокруг никого, кроме нас четверых - только две или три чайки. Холодно, в каменной чаше звенит тишина, горные вершины кажутся искусно вырезанными в теле неба.
   Подойдя к кромке воды, недолго глядел на морщинящиеся у мели мелкие волны, на разноцветные окатанные камни, и по примеру отца зачерпнул напиться. От живого льда тупо заныло в затылке и зубах. Яростно потерев глаза и щёки, я вернулся назад, к огню - повторить умывание не рискнул.
   Пока отогревался, иногда слышал плеск вытаскиваемой рыбы. Карак безмолвно следил за костром, иногда шевеля палкой наломанные ветки и подбрасывая новых.
   "Иногда я тебе завидую", - признался я.
   "Не понял".
   "Ты можешь видеть небо ближе. Сам".
   Когда озноб наконец прошёл, а дувший от воды холодный ветерок утих, я решил заняться тем, чем не терпелось последний час - пошёл отыскивать выгодный ракурс.
   Сидя на одном из разбросанных по берегу высоких плоских валунов, покрытых оранжевым лишайником, я долго и в разных вариантах зарисовывал пейзаж озера и скалистых террас. День постепенно перешёл в вечер, и поверхность озера становилась тёмно-синей, как полированный сапфир. Тени стали длиннее и чернее, солнце перестало палить. Гладь озера приобрела иссиня-чёрный цвет неба, а отражающиеся в нём громадные звёзды легко можно было спутать с настоящими.
   Отцу подфартило, и на ужин были запечённые хариусы - глина здесь всё-таки отыскалась. Сначала я от голода ничего не замечал вокруг, а потом увидел, что Равиг старается вести себя, как за столом - скромно отщипывает по кусочку лапой, в то время как его младший соплеменник бесцеремонно расклевал тушку и тому, похоже, всё равно, что подумают другие о его поведении.
   "Всё ещё хочешь купаться? - с усмешкой спросил Реллан, бросая рыбьи косточки в огонь. - Сейчас это уже безопасно".
   Я лишь вздохнул. С сомнением покачав головой, спустился к озеру, разделся и зашёл в воду, разбивая гладь своим телом. На этот раз она оказалась очень тёплой - полная противоположность тому, что было днём. Говорят, горные озёра питают ледники, поэтому вода такая прозрачная.
   Прежде случалось плавать только в реке, и там нужно было следить за течением и тем, как бы не запутаться в водорослях или не подобраться слишком близко к судоходному пути - иначе потом морячки будут клясться, что ничего не видели и не слышали, а остатки тебя виноваты сами.
   Здесь же было нереально спокойно и тихо.
   Сначала я немного полежал на спине, глядя в чистое темнеющее небо, потом перевернулся на грудь и поплыл вдоль берега, неспешными гребками. Представьте себе, в своё время мне много дало наблюдение за лягушками. В одной из двух своих стихий это удивительно изящные твари.
   Реллан, кажется, задумался о чём-то или что-то вспоминал, глядя на дотлевающие угли - те мерцали багрово-красным, как цветы, - и не сразу заметил, как я подошёл, уже вытершись и одевшись. В котелке дымилась уха - часть улова отправилась туда.
   Отец добавил в варево по щепотке соли и трав и стал размешивать.
   "Хорошо", - вздохнул я, опускаясь на одеяло из меха и поджимая под себя ноги, как это делают монахи.
   Мы, как закадычные друзья, хлопнулись ладонями - правильно сделали, что пошли, - но не стали говорить о повседневных делах, которые сейчас оставались где-то там, где цивилизация. Отец сказал, что вернёмся - обсудим, а пока ну их в болото.
   "Ты слышал о военном стиле?"
   "Что? - Я не сразу понял, что речь идёт о военном стиле плавания. - Да".
   "Может, попробуешь?"
   Тогда мне было невдомёк, что это своего рода продолжение разговора с Хальей - мало ли что в жизни случится, и парень должен быть к этому готов.
   "Что тебе сначала спутать - руки или ноги?" - без тени шутки спросил отец, и тут же мы оба расхохотались. Эхо понеслось к горам, отражаясь от скалистых берегов и приобретая зловещее звучание.
   В армии и на флоте новобранцев помимо прочего учили плавать особым стилем, который так и назывался "военным". Без помощи рук и ног - предполагалось, что попавший в плен боец, оказавшись в воде, имеет шанс добраться до свободы, если владеет таким стилем. Древние, не особо раздумывая, связывали юношам руки и ноги для достижения результата, и в первую минуту мне представилось, что отец поступит таким же образом, но потом стало смешно - дикарские методы и подобные проверки на выносливость не всегда нужны.
   Впереди ещё было дней двадцать, и я согласился. Однако, с координацией, если нужно было передвигаться не с помощью гребков, а взмахов и движений корпуса, у меня начинались проблемы. Реллан хмыкал, критически глядя на мои попытки подражать дельфинам, но к тому времени, когда надо было выдвигаться обратно, результатами был доволен. На уровне, сказал. Хоть и не идеально.
  

3

  
   Надежда что-то выяснить оставалась, но ворочаясь рано утром в постели, я не мог отделаться от страха неудачи и связанных с ней мыслей.
   Смелость, сказала мать. Обычно она знает, что говорит, и можно кинуться кого-то спасать или доказывать, что ты жуть какой храбрый. Это не мешает опасаться быть скомпрометированным перед кем-то, чьим мнением дорожишь.
   Ты карамати, ты взрослый, ты отныне самостоятельный - на, пользуйся. Поступай, как считаешь нужным. Вот здесь-то и начиналось - а как нужно?
   Я зарылся головой под подушку, не желая больше гадать, таким образом на этот раз проспал завтрак и целый час не мог себе этого простить - всегда любил вкусно поесть, будучи худым и вечно голодным.
   Ждать придётся до обеда, и Карак предложил сгонять за заказом - лучше не предаваться праздности, время быстрей пройдёт.
   Приведя себя в порядок, я зашагал по вчерашней дороге и сбавил шаг, когда увидел еле переставляющую ноги женщину - без сомнений, местную. Видимо, чья-то служанка.
   - Не говори лишнего.
   Я только кивнул. Карак так часто мне об этом напоминал, что я запомнил.
   Люди сами по себе не плохи, но кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал - так и возникают слухи.
   В руках у каази, простолюдинки, было по большой корзине. Бедняжка, тем не менее, тащила их самостоятельно, держа спину прямо, но двигаясь медленно. Вот молодчина, успела уже на рынок сходить, а я, соня, в город только иду.
   - Доброго дня, девушка! - окликнул я, приостанавливаясь, когда мы поравнялись, и приподнял шляпу. Называть каази "оурат", как женщин из более высоких каст, не следовало, а фамилии-имени я не знал.
   - Хранят тебя духи, - привычно добавил Карак.
   Девушка остановилась, тяжело шмякнула одну из корзин на дорогу - наверно, там не было ничего хрупкого, - и освободившейся рукой обмахнула лоб, поправила шаль. Только после этого ответила.
   - Может быть, нужна помощь? - подошёл ближе я.
   Будучи фактически кахини, я мог принять что-то из рук каази, но она сама ничего передать мне первой не могла - она не жила в моём доме. Поэтому я взялся за ручку той корзины, которую всё ещё держала служанка, и забрал ношу себе:
   - Камни? - вежливо улыбнулся я. Не очень хозяева к ней добры, раз заставляют таскать такую тяжесть. Для этого должны быть мужчины.
   - Почти угадали, набу. Мел.
   - Куда нести?
   - Совсем недалеко, через три двора.
   - Что слышно в городе? - поинтересовался я и ненавязчиво забрал у спутницы вторую корзину. Да, немаленький груз даже для такой крепкой девицы.
   - Вы, говорят, новые работники господина Эльглота-кхуно?
   - Верно говорят, - ответил Карак. Он отцепился от моего плеча и пошёл пешком, чего обычно не любил делать. Решил убрать дополнительный вес, наверно.
   - Прибыльный бизнес - разнообразные растения всегда всем нужны. Сама вон частенько покупаю цветок.
   - Вижу, - ответил я, уже заметив яркий жёлтый бутон в чёрных волосах. Да, любовь к цветам у нашего народа неистребима хотя бы из-за климата, не всегда располагающего к радости. Даже зимой в домах можно увидеть букеты и гирлянды, а в тёплое время - ещё и на улицах.
   - Что-то совсем он расстроен был последнее время, - охотно выкладывала собеседница и старалась незаметно от меня расправить и размять плечи. - Не знаете, почему?
   Я скосил глаза на идущую налегке каази. На лице у той не отражалось ни намёка на любопытство, тем не менее, я вежливо ответил:
   - Не знаю, он мне не говорит.
   - Как жаль. Все его покупатели, и я в том числе, замечают, что почтенный чем-то расстроен.
   - Поверь, это печально слышать.
   За разговором мы быстро пришли.
   - Огромное вам спасибо, набу! - заторопилась девушка, спешно ища в карманах. - Вот вам за труд, - она выудила пару медных корюшек, - больше, к сожалению, нет!
   - Что ты... - начал было я, но тут Карак вставил:
   - Благодарим, Хлавиир распорядится этими деньгами достойно.
   Правильно, в общем-то - я сделал работу за неё. Пришлось взять. Работа, гляжу, тяжёлая, но платят достаточно.
   Через пару минут я почти бегом спешил в город к коллеге - меня, я был уверен, уже ждал новёхонький амулет, способный прояснить ситуацию. Карак торопился за мной, а уцепившись наконец за любимый насест - моё плечо, промолвил:
   - Не будь таким простодушным. Предлагают - бери! И, к слову, поздравляю - ты не сказал лишнего.
   - Я не совсем дурак, дружище. - Я сбавил шаг, дабы прохожие не подумали, будто что-то случилось или за мной гонятся. - Ты слышал?
   - Всё, разумеется. Вдруг это конкуренты? - понизил голос Карак.
   - Ты всё-таки так считаешь? - скептически уточнил я. - Надо было обратиться к кому-то из нас, атми на такое не способны. Но и наши бы не взялись даже за плату - здоровье дороже денег.
   - Если старик перешёл дорогу карамати, я ему не завидую, - с мрачной задумчивостью проговорил Карак. - Но это как раз исключено - по той же причине, что здоровье дороже. Не только денег, но и мести.
   Меня буквально распирало от нетерпения и кажущейся близости разгадки, а когда долгожданный выполненный заказ оказался в моих руках, я первым делом унял дрожь и едва не забыл отдать оставшуюся часть платы.
   Оружия в этот раз я с собой не взял, в определённой мере рискуя - если вдруг ошибусь, драпать придётся ещё быстрей, чем в первый раз.
   С нехорошими предчувствиями я полез под крышу, а Карак согласился ждать в гостиной - с оговоркой, что пойдёт на выручку, если хоть какой-нибудь шорох покажется ему подозрительным.
   Смазанные и относительно новые петли повернулись тихо, и я неслышно - повезло, что ни на что не налетел - проник в логово призрака. Амулет выставил перед собой, как щит, руки мелко тряслись - я ждал, что вот-вот просвистит цветочный горшок.
   Тишина. С улицы какой-то шум, обрывки разговора - кажется, встретились два давно не видевшихся друга, а здесь - ни следа грозного обитателя оранжереи.
   Ещё не веря в удачу, я развернулся и спустился обратно, на второй этаж, а в гостиной открыл рот, только с комфортом усевшись на ковёр перед погашенным камином.
   - Это и в самом деле чары, милейший Карак! - азартно прошипел я, любовно поглаживая амулет.
   - Вот видишь! - обличающе ткнул в меня лапой Карак. - Я оказался прав, а ты меня на смех поднял.
   - Все ошибаются, - отмахнулся я. Мной овладел азарт погони. Как всегда. - Так что сначала надо отыскать самого заклинателя, а затем вытрясти из него имя нанимателя.
   - А прежде он вытрясет души из нас.
   - Пожалуй, - неохотно произнёс я. Это немного охладило мой пыл. - Надо посоветоваться с другими.
   Досада, пришедшая на смену радости от успеха, душила меня - я считал просьбу помочь малодушием. Как маленький, право - чуть что бежать к старшим. Я и тогда бы не побежал, если бы Карак не возразил.
   Выдвигаться мы решили немедленно, чтобы гарантированно поспеть к ужину, а перед отъездом я попросил Ниттара составить список всех друзей, знакомых и клиентов, начиная от градоначальника или мивали до слуги или соседского мальчишки. Возможных недоброжелателей упомянуть, конечно, в первую очередь.
   Дорога успела более-менее подсохнуть после ливней, багажа было гораздо меньше, и мой китихонду двигался не в пример резвее, нежели в прошлый раз. Когда мы достигли Синей Башни, солнце садилось у нас за спинами, разбиваясь в пыль о стеклянные кроны.
   Не ожидал, что вернусь так скоро. Другие тоже зачастую возвращались сюда, уходили и возвращались снова - для большинства здесь единомышленники, а для меньшинства вроде меня и Дани - заодно и семья.
   Галереи уже почти опустели - жители готовились к отдыху. Светлые днём, широкие, как улицы, коридоры постепенно погружались в темноту с наступлением сумерек снаружи - так природная магия места влияла на вживлённое в тело горы человеческое жильё.
   Реллан и Халья жили в другом блоке - считай, в соседнем районе города, которым Башня, по сути, и являлась. Меня не покидало ощущение, что я вернулся в родной дом после очень долгого отсутствия и странствий по жестокому и негостеприимному миру.
   Зная, что за пределами Башни меня никто не ждёт, воспитатели читали мне книжки, брали с собой в город в конце каждой октады и обращались, как с сыном. Но только тогда, когда этого не могли видеть другие дети: было понятно, что в этом случае товарищи станут относиться ко мне с подозрением - подлиза, втёршийся в доверие, любимчик, которого выделяют, и прочее, и прочее. Конечно, все и так знали о моём положении, но лучше было не выделять меня лишний раз и не давать повода.
   Казалось, это было сто лет назад.
   Я ввалился в переднюю и с удивлением отметил тишину. Никого нет дома, что ли?
   Сняв шляпу и сапоги, я с некоторой тревогой прошёл дальше, в жилые помещения, а Карак еле поспевал следом.
   Маму я обнаружил за письменным столом в её кабинете. Верхний свет был потушен, а она сама, похоже, с головой ушла в работу. До нашего появления.
   - О. - Халья была неподдельно удивлена, увидав меня запылённого, в дорожной одежде и с оружием. Но вряд ли была не рада нас снова видеть. Похоже, сегодня она весь день дома - никакой косметики и узоров. - Вы так быстро вернулись. Что-то случилось?
   Мать дала мне руку в знак приветствия - твёрдо, несмотря на то, что был повод занервничать. На пальце у Хальи был такой же перстень из серебра с сапфиром, как и у меня, но более тонкий и женский, да и узор был другим - обрамлением камня служил треугольный, как у пехотинцев в древности, щит. Она сейчас являлась главой дома, поэтому, в отличие от меня, носила отличительный знак на правом указательном пальце.
   - Мальчики, присядьте, наконец. С начала и по порядку.
   Я свалился на стул напротив, звякнув по полу оковкой ножен, а Карак взгромоздился на край письменного стола, который был завален исписанными от руки листами низкосортной бумаги. Здесь же лежали два раскрытых тома, большой и поменьше. Один - какая-то монография, другой - кажется, словарь. В кувшине стоял букетик горечавок потрясающего густо-лазурного оттенка.
   - Мы как раз собирались ужинать.
   При слове "ужинать" я едва не забыл, зачем пришёл. Длинная дорога и перекус вместо обеда заставили аппетит вернуться очень некстати. Но я взял себя в руки и произнёс:
   - Не думаю, что мы прибыли надолго. Дело важное.
   "Мы собирались". Кроме Хальи здесь находилась её рафи Гария, которую я сразу не заметил в тёмном углу и которая вопреки правилам приличий даже не поздоровалась. Сначала я подумал, что она просто спит, и Халья поэтому прикрутила газ и сидела при керосиновой настольной лампе. Но Гария, блестя глазами, встревоженно смотрела то на Карака, то на меня.
   - Здравствуй, Гария, - с ясно различимым намёком на это сказал Карак. У них принято уважать старших ещё больше, чем у нас, но здесь неуважение было проявлено к младшему.
   - Здравствуй, Карак, - спохватилась она с виноватым видом. - И тебе здравствуй, Тала. Простите меня. Я подумала, что...
   Она замолчала и покосилась на свою рафи - та хмурилась, сводя к переносью ровные белые линии бровей.
   - А где отец? - спросил наконец я.
   - У нас гость с Зумари, привёз какие-то диковинки - они с Дани пошли смотреть, - всё ещё недоумевающим тоном ответила Халья. - Значит, так. Мы можем помочь? Ты ведь за этим пришёл?
   - За этим, за этим! - не выдержал Карак. - Ты или Реллан об этом знали? Что у нашего нанимателя проблемы магического характера?
   Лицо у мамы слегка вытянулось - или она в самом деле не знала, или сейчас умело скрывала. Если второе, то зачем? Проверка для меня? Или для нас обоих?
   - Лично я - не знала. Обсудим это позже, сегодня вы всё равно здесь заночуете.
   Халья отложила свои дела и пошла накрывать на стол. Прислуга к этому часу уже ушла, а готовить мама любила лично. Надо же, в чём-то с Ниттаром похожи.
   Зажаристые золотистые ломтики алу, присыпанные мелко рубленой зеленью, распространяли такой аромат, что во время еды я, как и полагается, был глух и нем. Карак тоже ел молча, беря лапой по одному ломтику и, похоже, раздумывая о чём-то.
   После тёплого луаса с вишнёвыми пирогами только что из печи меня разморило и я расслабил пояс, развалившись на стуле. Слушая мой неторопливый рассказ с редкими комментариями Карака, Халья и Гария всё больше мрачнели.
   - Надо же, - наконец проговорила вторая. - С бала, как говорится, на корабль. Атми на такое не способны, здесь вы правы, ребята.
   - Но никто из нас не может использовать свою силу во зло в мирное время или пока жив, - задумчиво подхватила Халья. - Особенно дом Алиеру, куда входит большинство иллюзионистов.
   - Пока жив, - как эхо, повторил я прописную истину. - Погоди-погоди, постой, мам. Дом Алиеру?
   - Да, - спокойно повторила карамати и встала, чтобы убрать посуду и приборы. Слуг здесь не было, Халья в своё время привыкла всё делать лично.
   - Тебе помочь? - подался я в её сторону.
   - Сиди.
   Я снова расслабился, поставил локти на стол и подпёр руками тяжёлую голову. Кроме объявленной войны только смерть снимает запрет. Мёртвые от такой клятвы и накладываемых ограничений свободны. И как мы раньше, спрашивается, не догадались?
   А так. Так, что ни мне, ни Караку не пришло в голову, что преступника может уже не быть среди живых.
   Это должен был быть тот, кто покинул этот мир недавно или относительно недавно - обиженный древний покойник давно бы проявил себя, а не стал бы дожидаться нас с Караком.
   Перед тем, как пойти спать, рафи уговаривал меня вести себя осмотрительно и не лезть в самое пекло. Он, в отличие от школьных учителей, умел призывать к порядку так, что это не казалось мне нотацией и я вспоминал, что учусь держать себя в руках. Чем я был в детстве - страшно вспомнить. Везде лез, постоянно бегал, ввязывался в драки, орал и не знал, куда себя деть. Мать вздыхала, что это не ребёнок, а то ли шетани, то ли комок энергии. Они с отцом постоянно находили для меня занятия, которые помогли бы и самочувствию, и подготовке к грядущей трудной жизни с атми.
   На следующее утро, наспех позавтракав - желание действовать и найти какую-то зацепку пересилило обычный утренний голод, - мы направились в библиотеку.
   Точнее, наскоро глотал я, а не Карак, который ел не спеша и неодобрительно на меня косился. Я чувствовал, что мы на правильном пути, и что-то заставляло всё-таки торопиться, будто за мной стая висимили гонится. Возможно, уверенность, что я могу опоздать.
   Опоздать-то я мог - кто-нибудь бы пострадал от "призрака". Архивариус запрещал приносить еду, и я был рад, что успел кинуть в желудок хотя бы кусок пирога.
   Вооружившись разрешением на просмотр специальной литературы, получив готовую тушь и стараясь не шуметь, я выбрал по каталогу все нужные книги и сел ждать, рассматривая окружающую обстановку.
   Мне это никогда не надоедало.
   Через высокие арочные окна лучами проникал дневной свет, заливая полные книг стеллажи, каменный пол был устелен коврами травяного цвета, а интерьер украшен пятью окаменевшими деревьями - одним в центре и четырьмя у стен. Миллион лет назад они были живыми, а за прошедшее время превратились в агат, сохранив форму настоящих ветвей, коры и сучьев. Я видал это чудо природы уже десятки раз, но с каждым новым приходом задумывался о том, как всё-таки мало значит человек, несмотря на все достижения.
   Когда наконец мой заказ подняли из хранилища, я с тоской уставился на несколько томов и томиков. Руки у меня едва не опустились, когда я понял, какой объём работы предстоит, но Карак шёпотом посоветовал собраться.
   Предчувствуя, что мы здесь надолго, решили, что каждый возьмёт по перечню и выпишет имена наиболее подозрительных членов дома.
   Где, в каком роду и когда родился или родилась, имена, каста, община, возраст и профессии родителей, имена и так далее предков, какими конкретно силами обладал или обладала... Хилаки ногу сломит, думал я, время от времени отвлекаясь и глядя на хрусталики люстры у нас над головами.
   Время бежало незаметно, и с головой уйдя в чтение статей и переписывание, я положил кисточку на тушечницу только тогда, когда типографская вязь букв поплыла перед глазами. С наслаждением потянувшись, я увидел, что Карак с большим подозрением смотрит в книгу - словно встретился взглядом с лгуном, который убеждает в своей кристальной честности.
   - Что ты там увидел?
   - Мне показалось, что... Н-нет, ничего. - Рафи даже головой мотнул и поспешно дописал слово, проведя горизонтальную черту, с которой "свисают" буквы - он, в отличие от меня, писал графитовым карандашом. Я выгнул бровь, но больше ничего не спросил, лишь осмотрелся по сторонам - нет, мы не мешали другим посетителям.
   Как я, так и Карак нашли достаточно тех, кто мог бы создавать объёмные иллюзии и при этом отводить глаза тому, кто хочет обнаружить самого заклинателя. Все они, понятное дело, мертвы, а живущих лучше не брать в расчёт.
   Версию, что следует искать очень даже живого психа, которому наплевать на то, что с ним будет (сильно же он должен был бы ненавидеть Эльглота!), я отмёл окончательно - полиция справилась бы давно и без нас.
   Когда вечером мы вернулись наконец домой к отцу и матери, при нас были внушительные списки мёртвых карамати. Если бы мне кто-нибудь сказал несколько лет назад, что я буду этим заниматься...
   Реллана я снова не увидел, Халья же ждала.
   Выслушав мой рассказ о наших успехах, она вздохнула и потёрла пальцами лоб. Похоже, собиралась с мыслями и не решалась неосторожно высказывать их, а я чувствовал, что пауза затягивается.
   - Может, пощупать этих мёртвых? - наконец сказал нерешительно.
   - Как ты себе это представляешь? - Карак взъерошился и встряхнулся.
   - Ещё не знаю. Но как-то попытаться стоит.
   Мать откинулась в кресле и посмотрела на потолок, изображающий звёздное небо.
   - Я читала о таком, - вдруг сказала присутствующая здесь же Гария. - Некроманты среди вас есть. Один, если быть точной. Он живёт в Рагахори.
   Халья ахнула, я присвистнул. Карак смолчал.
   - Тогда, наверное, я должен к нему ехать, - произнёс я без особой уверенности и с неясным ощущением, будто всё глубже впутываюсь во что-то очень поганое.
   Картина маслом под названием "Гария сердится, Халья огорчается, а Карак с невозмутимым видом чешет клювом крыло".
   - Да он тебя не примет, - буркнула первая с презрением. Я не понял, кому оно предназначалось - мне или неизвестному.
   - Слишком опасно, - добавила вторая.
   Третий опять смолчал.
   Я переводил взгляд с одной женщины на другую.
   - Почтенные оурат, - приподнял бровь я, - он что, буйный сумасшедший? В чём опасность и почему не примет?
   В этот момент в комнату заглянул отец.
   - Семейный совет? Почему меня не позвали?
   Реллан кивнул мне, словно мы и не расставались надолго, но посмотрел на Халью, как будто ожидая дальнейших пояснений от неё, а не от нас.
   Жена описала ситуацию в нескольких фразах. Бывший наставник воззрился на меня, очевидно, не веря, что мне хватило усидчивости всё это прочитать за день, пусть даже с посторонней помощью.
   - Халья права, это опасно, - наконец произнёс старший Талавару, оставаясь стоять, тогда как мы сидели. Потом сложил руки на груди и добавил: - Потому что для быстроты вам придётся воспользоваться Вратами, ребята.
   Не знал, что действующие Врата ещё существуют. Обычно считалось, что они давно или разрушены, или не работают. Выходит, их смогли восстановить, но отладить до конца - нет.
   - Для атми они работают через раз, а для нас... тоже ничего хорошего, - продолжал отец.
   - То есть при попытке пройти я окажусь на конечном пункте в разобранном виде? - осторожно спросил я и неосознанно сжал руками бока сиденья.
   - Нет, что ты. - Он рассматривал что-то на полу и озадаченно хмурил белые брови. - Для нас это грозит потерей силы сроком на двенадцать часов.
   - Сколько? - Должно быть, мне послышалось. Силой ты можешь и не пользоваться, но всё одно чувствуешь себя уверенней, когда она при тебе.
   - Полдня, - терпеливо повторил он. - Половина суток.
   - Чем это грозит Караку? - быстро спросил я.
   - Ничем, что самое интересное.
   - Насколько я слышал, это потому, что люди чужаки, а мы - аборигены, - пояснил сам Карак.
   - Тогда чего же мы ждём?! - Я в порыве безрассудной смелости (будь что будет) встал со стула и решительно посмотрел на Реллана и Халью с Гарией. Карак перебрался ко мне на плечо и продолжал стоически молчать. Вряд ли ему хотелось лезть в сомнительные Врата, но скорее всего лучший друг не желал меня оставлять.
   Халья ничего не сказала - только опустила голову. Может статься, мне померещилось или я сам потом придумал, но во взгляде Реллана, который он быстро отвёл, промелькнула гордость.
   Молча Гария положила крыло на плечо своей рафи, а на предплечье поставила лапу - наверно, в попытке успокоить и поддержать, а отец велел следовать за ним. Мне показалось, что Халья напряжённо смотрит нам в спину, но оборачиваться не стал. Позже Карак сказал, что Реллан шепнул жене:
   - Мы должны верить, - настолько тихо, будто не хотел, чтобы я слышал.
   Не знаю, находилось ли это ниже уровня земной поверхности, или, может быть, глубоко в теле горы, но спускались мы, как мне показалось, долго - на подъёмниках и по старым лестницам.
   Перед входом Реллан велел нам соблюдать тишину, и добавил, чтобы я следил, куда ставлю ногу. Из открывшейся без единого скрипа двери, которую я поначалу и не заметил - она сливалась с грубо тёсанной стеной, - пахнуло влажным и затхлым воздухом, и я увидел, что по ту сторону - кромешная мгла. Почти бесшумно отец отправился вперёд - словно в тёмное море нырнул, а я шагнул следом. Ступать приходилось по гладким и скользким от сырости камням, и я инстинктивно вытянул руку перед собой. Почувствовал, что Карак крепче за меня цепляется и почти не дышит - заинтригован.
   Я старался не отставать и не производить шума. Не прошло и минуты, как стало светлей. Немного, ровно настолько, чтобы пещерная полная темнота стала ночью - свод был покрыт мириадами сине-зелёных светящихся точек, как ночное небо созвездиями. В изумлении я зажал рот ладонью, чтобы не ахнуть -- помнил о наказе не шуметь.
   Огоньки отражались в неглубоком озерце на полу грота, размеры которого я определить не мог. Присмотревшись, увидел, что от каждого из огоньков вниз спускается тоненькая нить наподобие паутины или грибницы, переливающаяся и несильно фосфоресцирующая.
   Карак у меня на плечах заинтересованно вытягивал шею, блестя глазом, а Реллан невозмутимо шёл вперёд - наверно, здесь полностью безопасно, если только мне не взбредёт в голову отклониться от пути. А мне не взбредёт, отец это знал.
   Ослабив внимание, я поскользнулся и тихонько выругался - и сразу же "звёзды" начали гаснуть целыми сотнями. Реллан остановился, повернулся, оглядываясь вокруг. Я видел лишь его чёрный силуэт.
   - Ты их напугал, - чуть слышно пояснил отец, всматриваясь в "звёздное небо". - Это насекомые, то есть их личинки. Так они охотятся на других насекомых.
   Понятно - как рыба-удильщик, подумал я. Но откуда же здесь добыча? Как сюда попали они сами?
   Буквально через десяток шагов наш проводник остановился и, уже не заботясь о тишине, достал откуда-то фонарь, зажёг фитиль. Повёл лучом выше, и теперь мы могли увидеть выступившую из черноты, лишь немного разбавленной зелёным свечением, высокую стрельчатую арку. Жёлтый свет отражался от причудливой резьбы на гладкой поверхности, вычерняя впадины и искрясь на выступающих частях отделки. Реллан отрегулировал луч фонаря, и теперь мы могли воочию наблюдать осколок прошлого целиком.
   - Это и есть Врата? - тихо спросил Карак.
   - Верно.
   Я молчал - пытался определить возраст сооружения, сквозь пролёт которого вполне могла проехать повозка с двумя запряжёнными гаурами. Много времени, это точно, хотя бы потому, что Врата считались нефункциональными или вовсе разрушенными. Теперь мне говорили обратное, что эти - не только целые, но и действующие, и не очень верилось - будто бы доступная каждому, а не единицам, межпространственная телепортация являлась сказкой. Не сказкой, нет, но чем-то сродни мифам. Не верилось, что можно сейчас мгновенно покинуть Стеклянный Берег и за минуту оказаться на Перламутровом Полуострове, а не добираться туда днями. Это казалось нереальным.
   Я шагнул ближе. Сложный узор вился по всей поверхности чёрного блестящего материала - камня или чего-то другого, оставалось только гадать. Кое-где были вделаны крохотные сапфиры, кое-где из чёрточек и завитушек словно складывались буквы, но второе могло быть и обманом зрения.
   Как будто бы традиционное письмо. Или нет - лигатуры?
   При ближайшем рассмотрении арка оказывалась слепой - вела к стене, а не к проёму. Похоже, сейчас она неактивна. Я читал, что для использования Врата как-то активировали, возможно, заклинанием, и что арки бывали разных форм - как и обычные, в архитектуре.
   По поводу заклинания я ошибся - Реллан вложил ладонь в неприметное углубление на стене, пояснив, что доступ есть у немногих, которых можно посчитать по пальцам одной руки. Он сам, наверняка ещё Халья и, скорее всего, Алиеру Ноквуфин.
   Алиеру... Ведь к одному из них нам сейчас нужно отправиться на другой конец континента. Всё ещё не верилось, что мы попадём туда сразу, прямо отсюда.
   Между тем арка постепенно ожила - послышался ровный негромкий гул, а пространство под внутренним сводом осветилось голубоватым сиянием. Рядом с выемкой, в которую Реллан положил руку, осветилась, несколько раз прокатив снизу вверх искры, удивительная карта острова - более подробной я доселе никогда не видел.
   Были размечены не только географические широта и долгота, здесь присутствовал чуть ли не каждый объект - до самой крохотной деревни, самой мелкой речушки. Реллан несколькими едва заметными касаниями настроил Врата и сказал, что мы с Караком можем приготовиться. Чтобы активировать Врата повторно, нам нужно будет вернуться в исходную точку - они отреагируют на нашу ауру.
   Признаться, вступать в свечение Врат, не зная, что конкретно ждёт по ту сторону, оказалось боязно. Однако следовало поторопиться. Карак сжал когти так, что они впились мне в тело, но тут же опомнился и постарался вести себя прилично. Я сделал шаг, и нас на миг поглотила ослепляющая и оглушающая пустота.
  

4

  
   Я вышел... И едва успел ухватиться за дерево, точнее, вцепиться в него руками и ногами. А уж завопил-то!
   Ещё бы, когда висишь на жалком деревце над пропастью, это волей-неволей произведёт впечатление. Как уже упоминал, высоты я не боюсь, но если оказываешься на этой самой высоте, так сказать, внезапно...
   У отца не настолько чёрное чувство юмора. Скорее всего, он просто ошибся с настройками Врат.
   Я попытался осмотреться и неловко шевельнулся - ствол угрожающе заскрипел. Я тут же замер.
   Дерево, за которое я уцепился, росло с горизонтальным креном на утёсе, запустив корни в трещины. Ниже виднелись скалы и лес. Я прищурился, оценивая высоту. М-да, левитировать времени просто не хватит, даже если бы я был в состоянии это сделать - левитация работает в общей сложности пять минут в сутки.
   Как мне и было обещано, общее состояние резко ухудшилось. Ощущения премерзкие - как будто из меня выпустили всю кровь, а лёгкие не справлялись со своими обязанностями и кислород не поступал в организм в нужном количестве.
   Это значит, что мне долгое время придётся куковать в таком положении. Безрадостная перспектива.
   Я попытался внушить себе, что человеческий организм может и не такое, и надеялся, что моя сравнительно неплохая форма мне в этом поможет.
   - Ты как, братишка? - Карак опустился на ветку чуть впереди меня.
   - Хреново.
   - Прорвёмся, - изрёк воронид.
   - Тебе легко говорить, - сказал я. - Может, отправишься дальше и заглянешь к некроманту?
   - Не обижай меня такими предложениями.
   Я воспользовался тем, что магия временно ушла, и принялся горланить песни.
   - Станешь так драть глотку - охрипнешь, и пиши пропало, - прокомментировал Карак две песни спустя.
   - Непременно, - огрызнулся я. Уже стемнело, а наверху и без того было достаточно свежо. Потом извинился и снова озабоченно посмотрел вниз - никаких новых путей за это время, конечно, не появилось.
   С опозданием я понял, что держаться за дерево всю ночь не сумею, и с величайшей осторожностью начал распускать пояс, чтобы им привязаться. Положение ухудшалось тем, что действовать приходилось на ощупь - а попробуй, ошибись! Это могло стоить жизни.
   Лучший друг молча следил за моими усилиями - видел гораздо лучше меня, и когда я затянул крепкий узел, произнёс:
   - Утром я проверю, как можно отсюда выбраться.
   Я кивнул, удобно вытирая рукавом испарину: буду рад.
   Вот так вися между небом и землёй, я напоминал себе о резервах организма. Главное только самому в это поверить... Надо было воспользоваться моментом, как путник в той притче -- наверху свирепый хищник, внизу острые скалы, но посередине-то растут ягоды. Ягод здесь я не нашёл, зато время ночи стояло не слишком тёмное, можно было осмотреться и, возможно, найти какую-то идею или деталь для будущего рисунка. Пока я помолился о том, чтобы благополучно пережить ночь.
   Горная река срывалась с уступа на противоположном краю долины, образуя водопад. Над ним дрожал туман. Тёмно-розовый Мбаламар зловеще усмехался из-за горной вершины Левая Голова над перевалом, зеленоватый Чант подмигивал ближе к бухте. Мы, скорее всего, находились в районе Правой Головы - второй вершины-близнеца. Здесь кости земли не так сильно выступали наружу - эти горы были старыми и разрушенными, высота небольшая. Надо добавить, что пики, хребты и тому подобное часто носили весьма странные или смешные названия. Те же Две Головы или Каменное Ухо.
   По тёмно-синему небу были распылены миллиарды светящихся точек, как песчинки и побольше, складывающиеся в созвездия и целые системы. Стеклянно-спокойное море удваивало их количество. Вдоль горизонта расположились несколько звёзд, горевших в темноте чуть сильнее других. Я щурился на них, пытаясь понять происхождение - это мог быть Морской Змей, но с тем же успехом - нактоузные огни судов, занимавшихся ночным ловом. Кучкой бисера мерцали огоньки селения в долине -на побережье - утром нам туда.
   Чувствуя, как холод мало-помалу добирается до костей, я всё-таки смог забыться неглубоким сном. Проснулся от того, что окончательно продрог, и стал коротать время, гадая, заболею я или не заболею.
   Пресловутые ягоды заметил не сразу - они были зацеплены черенками за сучок и вряд ли здесь так и росли.
   - Карак, - позвал я. Горло было сухим и першило. - Эй, Карак!
   Тот вынул голову из-под крыла и поприветствовал:
   - С добрым утром, Тала.
   - Не очень-то оно доброе, - хрестоматийно ответил я.
   - Ты как, приятель? Сила ещё не вернулась? - спросил Карак и с видимым наслаждением потянулся - я слегка ему позавидовал, что не могу сделать того же самого.
   Я вслушался в себя.
   - Нет. А это что?
   - Ягоды, брат, - сказал он, подчёркивая очевидное.
   Я благодарно взглянул на рафи и осторожно забрал его добычу. В условиях отсутствия завтрака это бесценно.
   Мы продолжили сидеть на верхотуре. Доев добытые товарищем ягоды, я до звона в голове сосредотачивался, пытаясь уловить первые признаки силы и посматривая вниз. Такие скалы, ой... Не будь у любого карамати даже такой жалкой способности к левитации, Караку пришлось бы звать кого-нибудь на помощь.
   Наконец ожидания были вознаграждены - почувствовал, как сила возвращается в тело, наполняя его до краёв, растворяясь в жилах и пропитывая каждую клетку. Это принесло успокоение, учитывая то, что я впервые в жизни так надолго лишился дара.
   - Карак, я готов! - Стоило объявить об этом, как меня тут же скрутил кашель.
   - Значит, поехали. - Карак решил помочь мне найти дорогу и при этом остаться целым и невредимым.
   Попробовав крылья, он тяжело, точно ныряя или падая, снялся с ветки, и мы, как часто бывало, не сговариваясь, активировали рафи-связь.
   Мозги и разум карамати приспособлены к чуждым ощущениям и монокулярному зрению воронидов настолько, насколько это возможно, также как и разум гадугаров к восприятию человека - мозг у каждого правильно и приемлемо обрабатывал поступающие сигналы, не грозя свести обоих рафи с ума.
   Ворониды так отличались от нас, что и представить-то сложно. Взять хотя бы то, что люди не летают. Мой же друг делал это естественно и не задумываясь, научившись в детстве. Как я - ходить.
   Здесь связь приходилась очень кстати.
   Некоторые так и не могут привыкнуть чувствовать себя птицей, но когда ветер берёт тебя на руки, крылья надёжно несут, кому-то, как мне, не просто начинает нравиться, а становится мечтой - вот если бы люди летали...
   Карак устанавливал связь, когда я рисовал, и заворожённо следил за моими руками - полагал, что у меня под пальцами рождается подлинное чудо. Сидел он тихо, не мешая и, казалось, боясь пошевелиться, пока на плоском листе бумаги появлялся новый мир.
   Как я его понимал... У меня - не то тело, у него - не та моторика.
   Вместе с воронидом я летел к океану, наблюдая сразу две картины - каждым глазом - и не испытывая неудобств. Напротив, мне казалось, что так и надо. Мир был огромным, а небо бесконечным.
   Рассвет наполнил собой залив, вызолотил редкие облака и песчаную косу, луны над скалами бледнели и таяли, медленно заканчивая прохождение и делаясь полупрозрачными. На берегу уже были развёрнуты полотнища, на которых движущиеся тут и там крохотные фигурки людей раскладывали рыбу для вяления.
   Одинокая чайка возвращалась к воде, так тяжело и устало взмахивая длинными крыльями, точно они ей мешали. Я на чужих, ощущаемых, как свои, стремительно проплыл над ней - как мелькнула серебристо-белая полоса. Другие чайки ускользали в сторону, завидев воронида, и старались держаться подальше - когда человек идёт по лесу, обезьяны предпочитают наблюдать издалека.
   Карак щадил мой человеческий вестибулярный аппарат - никаких кувырков через голову и полётов животом вверх, поскольку сейчас было не время глупо шутить. Друг предпочитал дать мне насладиться моментом.
   Наконец в правом глазу расцвели и поплыли серо-синие полупрозрачные пятна - это Карак старался определить стороны света. Далеко внизу на северо-востоке показался городок - скопление домиков, наша цель на сегодня. Карак ещё раз развернулся по направлению к горам, потом к бухте, давая мне сориентироваться, после чего свернул связь.
   Ощущение почти безграничной свободы покинуло меня, и я обнаружил, что волосы и одежда насквозь промокли из-за росы. Дрожа, как недоутопленный котёнок, с трудом гнущимися пальцами распутал узел пояса.
   Решив, что проложенный таким образом путь надёжен, я отцепился от дерева и заскользил по воздуху вдоль склона горы. Следовало торопиться - левитация не столь долговечна.
   Часто это было иллюзией полёта - иллюзией потому, что времени ощутить его не хватало. Так и сейчас - по закону всемирной подлости я почувствовал, что лимит исчерпан, на довольно большой высоте, но в панике весьма резво вспомнил одно из своих творений и выпалил скороговоркой:
  

Верни мне небо, тоску по дому утоли,

Посеребри путь звёздной пылью!

Верни мне небо, хозяин Света и Любви,

И в знак прощенья дай вновь крылья!

  
   Можно отнести это к моим личным рекордам - я чудом успел до болезненного соприкосновения с твёрдой поверхностью. Сила заклинания резко и не очень приятно вздёрнула тело, удерживая в воздухе, и плавно опустила на землю. Я не устоял на ногах и упал на колени, тяжело дыша. В глотке саднило.
   Поднявшись, оглянулся - как будто прошёл перевал, ведь он остался позади, со склонившимися над ним вершинами-близнецами.
   Я с мрачной решимостью зашагал по дороге, Карак плыл в воздушных потоках в пределах видимости, лениво взмахивая крыльями. Рагахори в рассветный час ещё спал, за исключением рыбаков - это их мы видели на берегу с уловом.
   Тоненькая мелкая речушка - с одного берега на другой доплюнуть можно - сбегала с горы и протекала сквозь город. Я ошибся - кроме рыбаков были и другие бодрствующие: на крутом обрыве сидели и болтали голыми ногами пятеро молодых девиц - очевидно, подружки договорились встречать зарю.
   Переходя мост, я приостановился и ухарски помахал рукой, чем вызвал кокетливый смех у одних девушек и потупленные взоры у других.
   Лучи восходящего обновлённого солнца были нестерпимо горячими и доставили немало "приятных" минут: париться в мокрой одежде незабываемо.
   У Генгебагара есть престол, у Юакупанды - курорт, у Ниангуми - киты и сланец. А что же у Рагахори? Пожалуй, ничего, кроме рыбы, и то только для себя, а не на продажу. Надо же, здесь до сих пор есть какая-то часть стены, то есть частокола.
   Сонный, только что сменивший товарища полицейский стражник у въезда даже не обратился ко мне, только зевнул вслед, когда я прошёл сквозь ворота. Улицы оказались не мощёнными и грязными, так что пришлось иногда следить, чтобы не забрызгать полы одежды. Всюду носился запах рыбы, сгнивших моллюсков и отчётливо воняло навозом, как в большой деревне. Похоже, здесь реже мыли улицы, чем в столице или в центре департамента, а в наличии развитой канализации я сомневался.
   Было одновременно и боязно идти к какому-то некроманту - который, вполне вероятно, ещё и сумасшедший, - и интересно. Очень хотелось показать себя и не ударить в грязь лицом - рискую потерять бдительность. Всё может плохо кончиться, но для этого у меня есть Карак - он каждый раз напоминал об этом. Я злился про себя, а чаще вслух, из-за такого занудства друга, а тот лишь плечами пожимал - на человечий манер.
   Если пройду испытание - а я уверен, что это испытание, неважно, кто его устроил, пускай хоть сам Маиши - у меня будет место, у меня будут собственные деньги. Можно будет дарить подарки Эйлидани.
   По контракту она любит каждого, кто сможет это обеспечить, но знали бы вы, какая это женщина, ой! Довольно красива, очень привлекательная и страстная - что ещё нужно? А по статусу Эйли не намного ниже меня - не тот уровень, чтобы стоять наравне с другими девицами, попроще.
   Мир, конечно, сложен, но лучше подумаю об этом в другой раз. Нет, я готов отвечать за свои поступки - мужчина в семнадцать лет уже должен это уметь, -- но конкретно эту ситуацию как-нибудь разрешим.
   Меня, к слову, занимает очевидно иностранное имя при синих глазах. Вероятно, она этническая ло-кагарабу или откуда-нибудь из колоний, но я не задавал вопросов, потому что девушка не имеет права называть свою фамилию, если только мужчина не собирается её выкупить и жениться.
   "Если этот поганый некромант не предложит мне луаса, - мрачно думал я, - я точно прочту какой-нибудь взрывоопасный стишок".
   Да уж, тут же одёрнул я себя, ничего запросы. Хорошо, если вообще согласится разговаривать.
   Куда денется...
   Бесхвостый полосатый нуни перебежал дорогу и прошмыгнул в подвал - в такой грязи зогру появиться недолго, - и тут Карак рухнул сверху на моё плечо.
   - Тала, идём!
   - Нашёл?
   - Да.
   - Не делай так больше, - мрачно попросил я, поводя плечом так, что Карак приподнял крылья, пусть я и не собирался его сгонять, - ты не попугайчик.
   - Рад, что ты об этом знаешь.
   - По тебе видно, что птицы это продолжение динозавров.
   - О продолжении мартышек я промолчу.
   Спустя несколько минут я пересёк заросший крапивой дворик и постучал в дверь массивным бронзовым кольцом. Тишина. Ничего, ещё раз постучим.
   Я уже начал притопывать от нетерпения, когда из недр дома послышалось:
   - Иду! Кого шетани несут в такую рань?!
   Дверь распахнулась - я вовремя отскочил, - и нашим с Караком очам предстал хозяин.
   Среднего роста и телосложения, ничем не примечательный человек - кроме того, что как и я, карамати. Волосы, такие же белые, как мои, давно не встречались с расчёской и космами спадали на бесформенную робу, которая тоже была белой, правда, в далёком прошлом. Ткань стала грязно-серой и покрылась пятнами, подозрительно напоминающими томатный сок.
   Черты лица заострились, как у покойника, потому что чёрная кожа натянулась на костях черепа и напоминала засохшую сливу. Выцветшие светло-голубые глаза смотрели с откровенным презрением и враждебностью.
   "Вытрясти имя нанимателя". Раскатал губу!
   Я невольно отступил на полшага, но взял себя в руки.
   - Господин Мивенар-рохо Ялакур?
   - Да. С кем имею честь? - Разглядев моё лицо, старик сбавил тон.
   - Талавару-рохо Хлавиир. - Я поклонился как младший, но равный. - Мой рафи - Карак хаамани-Доу.
   Другу обычно льстило, что я помню о традициях его народа и ставлю его фамилию после имени, а не наоборот, как принято у нас.
   - Прошу в дом, набу. - Сказано было с открытой неохотой, но Ялакур не хотел, видимо, нарушать правила гостеприимства, особенно по отношению к братьям.
   Я поверить не мог такой удаче, невзирая на то, что о цели нашего приезда не заговаривал и ответа ещё не получил. Голова пролезет - всё пролезет, подумал я, забывая о существовании плеч.
   Вопреки ожиданиям, некромант не жил в хлеву и не был неряхой - просто не счёл нужным или не успел переодеться. Возможно, он приобрёл дом вместе с обстановкой - мебель была старинной, сделанной из гнутого под паром дерева, ковры - очень густой ворс, пружинящий, когда наступаешь. Но обстановка довольно мрачная - я даже цветов не заметил, обыкновенной у нас части любого интерьера.
   Поискав глазами кумирню и найдя не сразу, я отвесил полупоклон. Откуда-то из глубины комнаты выбрался встрёпанный и сонный старый воронид, который сказал, что он Риог - фамилию я не расслышал. Карак напрягся - как и я, он помнил, что говорящий с духами по идее никого не принимает.
   - Что привело вас сюда в столь ранний час? - спросил Ялакур, провожая нас в гостиную, оформленную в коричнево-золотых цветах. Тон некромант сбавил, но я чувствовал, что общается он с нами лишь из вежливости.
   Тут он извинился, принёс дымящийся луас и разлил по чашкам. Я с удовольствием взял в руки тонкую ёмкость из белой глины, вдохнул аромат и потянулся к блюдцу за кусочком тамухози - наверно, кто-то из наших прислал, такие сладости не везде купишь.
   Карак уселся на спинке моего кресла и ничего есть не собирался. Ялакур, очевидно, готовился завтракать, когда нас с Караком, так сказать, принесли шетани, поэтому пришлось позвать к столу и нас. Риог не показывался вовсе - видимо, наш разговор его не интересовал.
   - Мы вынуждены прибегнуть к вашим услугам, набу, - ответил на вопрос я, когда тамухози приятно осел в желудке. - Не бесплатно, разумеется.
   - Услуг я не оказываю, - безапелляционно отрезал некромант, моментально утратив напускное дружелюбие.
   - Но...
   - Я устал! - вдруг всплеснул руками старик. - Я переехал в этот городишко в надежде отдохнуть от жизни, но и здесь нашлась масса желающих пообщаться с духом покойной бабушки! Мне только гнева наших мёртвых из-за частых вызовов недоставало.
   Он перевёл дыхание и дрожащей рукой потянулся к чашке. Я понимал, о чём он говорит. С самого начала путешествия на другой конец страны понимал, что опасность кроется не столько в его сумасшествии, действительном или мнимом, сколько в цели нашего похода.
   Несмотря на то, что мы тоже люди, мы сильно отличаемся от атми тем, что они оставляют подарки духам предков и обращаются к ним с молитвами, а мы - духам умерших членов домов карамати. Для нас это равноценно - и те, и другие духи именуются "хока", - и тревожить покойников прямым контактом лишний раз не считается хорошей идеей. Мало ли, чем они решат отплатить.
   - Я думал, - сказал Ялакур совсем тихо, - что вы из Башни с какими-то важными новостями.
   - Понимаете, набу... - Я сложил пальцы домиком. - Это необходимо в целях следственного эксперимента.
   - Нет.
   - В доме моего хозяина не всё чисто.
   - Нет.
   - Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.
   - Нет, нет и нет.
   Гария была права. Но главное - спокойствие.
   - Вы отказываетесь мне помочь?
   - Отказываюсь.
   - Из принципа?
   - Точно.
   - Раз вы отказываетесь сотрудничать, мне ничего не остаётся, - притворно вздохнул я, мысленно прося прощения у духа этого места. - Пока вы ходили на кухню, я наложил запирающее заклятие на дверь и окна. Нас с Караком оно выпустит, вас - не думаю. Гм, - я с нарочитым интересом окинул взглядом помещение, - а здесь много всего, что может гореть. Жалко всю эту антикварную красоту. Восьмой век, если не ошибаюсь?... Не пытайтесь мне помешать, господин Упрямец - мой рафи вам не позволит. А ведь я не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал...
   И, тщательно артикулируя и не особо спеша, начал читать:
  

Небо сомкнётся лиловым шатром,

Солнце вернётся и станет костром...

  
   - Да ты, мальчишка, шантажист! - воскликнул Ялакур, ища глазами, чем бы в меня бросить.
   - Ещё какой, - подтвердил Карак у меня над головой и ловко спрыгнул на стол.
  

Звёзды - как искры на своде небес,

Дышит нам в спину полуночный лес...

  
   Не теряй самообладания, сказал я себе. Пусть Ялакур и карамати, он старик и с реакцией у него наверняка похуже, чем у Карака. Который и моложе, и меньше в размерах.
  

Танцуй, саламандра, танцуй,

В пламенном вихре пой...

  
   Повеяло холодком, потом жаром. В меня полетела чашка, но Карак, растопырив крылья, ловко подскочил и отбил снаряд в сторону. На пол брызнули черепки и разлитый луас.
  

В ритме волшебном с тобой

Вьются потоки огня...

  
   На Карака накинулся Риог - непонятно, откуда тот появился, и ворониды, дерясь и теряя пух и мелкие перья, заметались по комнате. Я, злорадно прищурившись, не прерывал заклинания.
  

Танцуй, саламандра, танцуй -

Для меня...

  
   - Я согласен! - наконец созрел некромант.
   - Точно? - пропыхтел Карак, увёртываясь от очередной атаки.
   - Абсолютно!
   - Поклянись! Да прекрати ты меня мутузить! - Это уже Риогу.
   - Клянусь силой и именем своим!
  

Танцуй, саламандра, танцуй...

  
   Я резко оборвал себя и едва не захлебнулся собственной кровью - она хлынула чуть ли не струёй, так что пришлось закрыть нос рукой. Призванная, но не использованная магия повредила сосуды. Выглядит внушительно, но не очень опасно. Знал, на что шёл - чтобы кровоизлияние произошло в мозгу, нужно заклинание посильней и помасштабней.
   Молча зажав нос платком, я сделал вид, будто ничего особенного не происходит.
   - Уговорили, - изрёк наконец некромант, тоже притворяясь, что всё в порядке. - Идёмте.
   Мне не верилось, что блеф удался. Всё когда-нибудь бывает в первый раз - я мог гордиться собой и наслаждаться небольшой победой. Правда, честность мешала. К тому же, полагаю, что меня приняли за психа, которому собственная жизнь не дорога, если он взялся угрожать чужой с помощью силы.
   Слабость довольно быстро отступила, и я сумел покинуть кресло, вытирая ладонь чистой стороной носового платка. Дрожа, я вместе с Караком спустился вслед за Алиеру по каменным ступеням в подвал. Здесь было даже холоднее, чем на улице, и я, обхватив себя за плечи, энергично потёр их.
   Говорящий с духами, не оборачиваясь, жестом велел нам остановиться. Я осторожно присел на низкий потрёпанный табурет, друг забрался на второй.
   Стены комнаты, в которой Ялакур использовал дар, были сложены из неотёсанного камня и даже на вид казались стылыми, потолок, сложенный из плит сланца, был покрыт инеем, пол гладкий и светлый. К каждому выступу камня на стене прикреплено по белой свече - в остальном помещение оставалось гнетуще пустым.
   Белые. Цвета Хилаки.
   Ялакур, пока мы осматривались, начал приготовления.
   Старик достал уголёк и точными движениями нарисовал на полу вписанную в круг октаграмму таких размеров, чтобы в ней можно было свободно стоять. Далее углы фигуры украсили символы - из них я помнил только четыре, - а Ялакур вошёл внутрь и, опустившись на колени, прижал раскрытую левую ладонь к полу, а правую, сжатую в кулак, вскинул над головой, как в салюте.
   Из речитатива я понимал лишь отдельные слова, а в какой-то момент отчётливо расслышал сначала имя Ялакура, потом своё.
   Свечи были раскалены до полупрозрачного оттенка, а языки пламени удлинились вдвое. Чертёж вокруг коленопреклонённого карамати начал светиться глубоким синим светом, цвета священных камней Самавати.
   Линии распушились тонкими лучами, словно источник света находился под полом, а октаграмма и знаки были прорезаны в нём и скупо пропускали сильное сияние, рвущееся наружу. Вслед за этим свет образовал нечто вроде полупрозрачной стены по периметру фигуры, поднялся вверх и создал на высоте шести футов копию чертежа, продолжающего мерцать.
   Мне почудилось, что я слышу тихий мелодичный звон крохотных колокольчиков как будто со дна колодца, усиленный и умноженный эхом.
   Ялакур резко поднялся на ноги и отошёл в сторону прежде, чем верхняя фигура рухнула на нижнюю и они слились в одну, горящую сапфирово-синим. Выброс энергии отозвался неприятными ощущениями в корнях зубов, и сразу последовало могильно холодное дуновение. Несмотря на это, я взмок.
   - Называйте имена и задавайте вопросы, - сказал некромант громким шёпотом, оказываясь рядом со мной. - Сейчас на зов явится любой.
   Только теперь я окончательно осознал, что передо мной фактически обрыв в бездну, откуда если кто и возвращался, то прославился этим в веках. Чуть дрожащими пальцами я вынул из кармана два смятых свитка - мой и Карака, развернул и стал зачитывать имена иллюзионистов и менталистов.
   Прибывали они по одному, и для меня все казались на одно лицо - нечёткое изображение дрожало и смазывалось, и нельзя было разобрать не то что черты этого самого лица, но подчас даже пол "гостя". Словно это были не люди, а всего лишь их тени. Ни красок, ни объёма, ни даже голоса - только какое-то шипение или шелест.
   Ялакур рядом невозмутимо держал "мост" активным - насколько я разбирался в терминологии, это называлось именно так.
   Задавая вопрос о "призраке", я получал стабильно отрицательный ответ и позволял призванному или призванной отправиться восвояси. Список казался бесконечным, как и вереница духов-теней, окатывающих меня, живого, потусторонним холодом, непонятно чем, но разительно отличавшимся от дыхания зимы. Должно быть, это был обман зрения, потому что мне показалось, будто стало темней, а мы находимся высоко в горах в ледяной пещере с окаменевшим льдом. Я никогда не бывал в подобных местах, но ассоциации родились почему-то именно такие.
   - Алиеру-рохо Даэршин, - выговорил я очередное имя, уже еле ворочая языком и стараясь не дрожать так открыто и позорно - коти я опрометчиво снял в помещении, однако не думаю, что он бы помог. Не стучать зубами почти получалось.
   Никто не появился. Думая, что произнёс невнятно, я повторил - тот же результат.
   - Обладателя этого имени нет среди мёртвых.
   - То есть... Как это понимать? - ошарашенно мигнул я, позабыв про холод и момент.
   Ялакур хлопнул в ладоши, "сжигая мост". Вот это поворот.
   Мёртвый холод сменился обычным, не таким сильным, да и тот показался мне летним теплом. Карак, надо сказать, держался невозмутимо и за всё это время не проронил ни слова.
   - А вот так.
   - Вот, чёрным по белому написано.
   Старик отставил мою протянутую руку с бумагой подальше, дальнозорко прищурившись.
   - Это точная копия из списка, - уточнил я на всякий случай. - Я не мог посмотреть в другое место и случайно вписать живого.
   О Караке я умолчал, но доверял ему - вряд ли ошибся он. Говорящий с духами почесал бровь:
   - Всё, что мог, я уже сделал. Больше подсобить нечем.
   Сама вежливость, а выражение лица - проваливай, мелкий, больше я с тобой возиться не намерен. Будь я постарше, посильнее, поуверенней! Тогда умел бы не потеряться и настоять на своём, но, увы, не был, и пришлось удовольствоваться полученным.
   Он проводил нас с Караком сначала наверх, потом в переднюю.
   - Что это было за заклинание на дверях и окнах?
   - Какое?... А, да не было никакого заклинания, что вы.
   Похоже, старик понял, что я не фанатичный психопат, который рискнёт собой ради цели, но понял слишком поздно - времени размышлять не было, проще было уступить и согласиться на сотрудничество.
   "Если по его милости мы пойдём по ложному следу, - угрюмо думал я спустя несколько минут, на обратном пути - как всегда, крепок задним умом, - не поленюсь вернуться, прихватив кого-нибудь страшного, того же Реллана, хоть это и не сделает мне чести. Уж он-то вытрясет что угодно и из кого угодно".
   Почему друг смолчал, я поначалу спрашивать не решился, а потом сказал:
   - Можно было и ещё раз пригрозить.
   - Чтобы он на меня или тебя в суд подал? - ответил Карак вопросом и тем же тоном, что и я. - Не знаю, как тебе, но мне этого не надо.
  

5

  
   Разболелся я на славу. С размахом. Карака от моей печальной участи спасла очень горячая, как у любой птицы, кровь, и температура, с которой теперь валялся я, для него не нормальна, а низковата.
   Как добирался назад, я даже рассказывать не буду - ничего интересного в этом нет. Ночевать в Башне не стал, в общих чертах рассказал о результатах Халье и отправился в Генгебагар, свалившись сразу по прибытии. Так и лежу уже два дня. Говорить вообще не рискую: потеряю голос - и привет, лучше писать пожелания грифелем на бумажке.
   Приходивший врач счёл меня заразно больным, и не боялся приближаться только Карак. Он, между тем, был даже не ранен - как понимаю, в основном уклонялся от ударов и отвлекал противника на себя. Пара вырванных перьев не в счёт, пусть это и больно.
   Болезнь оставила ощущение бешеной непрекращающейся скачки. Среди перепадов температуры, мельтешения предметов и звуков, непонимания, какое сегодня число или день, и сменяющих друг друга симптомов - в зависимости от времени суток, - я запомнил глядящие поверх противоинфекционной повязки глаза: Ниттар по предписанию опрыскивал воздух из какой-то штуки, которой цветы поливают, и интересовался самочувствием. Даже приносил что-нибудь, если я просил.
   Несомненно, хозяин иначе себя вёл с каази - я кахини всё-таки, несмотря на теперешнее жалкое положение.
   Почему-то я бесконечно вспоминал вереницу призрачных лиц, которая в конце-концов слилась в одно, не живое и не мёртвое. Алиеру, значит, Даэршин...
   Как только мне полегчало, Карак и я вернулись к незаконченному. Я спросил, слышал ли друг когда-нибудь это имя.
   - Алиеру-рохо Даэршин? Право, удивлён, что ты не слыхал. Однако, чему я удивляюсь? Ты часто плохо учил историю.
   - Повтори, что ты сказал.
   - Ты плохо учил историю, а на правду не обижаются.
   - Нет, перед этим ты сказал, что имя известное.
   - Да. Короче...
   Даэршин был корабельным карамати, а прежде - пиратом, которого никак не могли поймать. Получив амнистию, был капером, пугавшим теперь суда в нейтральных водах, а затем попал на борт к капитану Гнармаку-кхуно, тёзке моего отца.
   Карак помялся, поглядывая на меня - словно пытался определить, помню я, о ком речь, или стоит мне рассказать.
   - Гнармак? - наконец переспросил я с сомнением. - Что-то воронидское.
   - Что-нибудь значимое - я бы знал, - возразил Карак. - Гм... Лучше вставай и спускайся в библиотеку - в книжке лучше написано.
   Решив не спорить, я набросил халат и потопал вниз, надеясь, что не встречу по дороге Эльглота, который отправит меня обратно в постель. Надо же, как маленький мальчик, который боится, что его накажут.
   Воздух вокруг казался очень холодным - меня всё ещё лихорадило, стоило лишь принять вертикальное положение, особенная осторожность была нужна на лестнице. Несмотря на это, весь путь успешно преодолел и даже зажёг керосиновую лампу - как и многие другие, хозяин опасался проводить сюда газ, а свечу можно было легко уронить.
   Нерешительно обвёл взглядом ряды полок и стеллажей, не зная, с чего начать.
   - "Знаменитые женщины". И Колониальная война, - сжалился Карак.
   Я добрался до стеллажа с книгами на историческую тематику, не совсем понимая, при чём тут какие-то женщины, и опустился на корточки. В ушах зашумело. Вот первая книга, а про войну легче всего найти в школьном учебнике за... за пятый год обучения, точно.
   Обратно я добрёл, почти не чувствуя озноба и головокружения, но пот по телу катился градом. Стоит сказать спасибо, что стены нашей комнаты оклеены бумагой голубого цвета с васильковыми узорами, который не раздражал мои без того утомлённые нервы.
   Вернувшись в мягкую тёплую постель, я разлёгся под одеялом на спине, учебник прислонив к согнутым коленям. Карак запрыгнул на кровать и подобрался к страницам вплотную.
   Пробежав глазами несколько вводных абзацев главы о Колониальной войне, называемой ещё Сине-красной, я зацепился за имя Даэршина. Так-так... Бывший пират, капер и корабельный карамати. Во время войны не то чтобы храбро бился, но сильно помогал флоту его величества Легариира в целом и судну капитана Гнармака-кхуно в частности. Благодаря талантам Алиеру вражьи снаряды летели шетани знают как и редко попадали в цель - расчёты попросту не видели, куда целиться. Гнармак выиграл несколько боёв благодаря этому карамати, пока тот не сошёлся на узкой дорожке с Талвар-рахо Индой. Свои-то свои, но служили разным монархам.
   Даэршин вертелся, как рыбёшка на сковороде, и довёл Инду до белого каления. Дрались они также с применением оружия, но, отчаявшись достать им противника, карамати обрушила всю мощь на все сразу Даэршиновы копии. Грохнуло так, что сила заклинания и отдача проделали дыру в палубе флагмана, брига "Летящая стрела", и остаётся только диву даваться, почему не разнесли в щепки весь корабль и не утопили его вместе с командой. От всех четверых, включая воронидов, не нашли даже пепла, лишь несколько перьев кружилось в воздухе, как погребальный салют.
   Именно так было в тексте - "как погребальный салют".
   - Тебя пока ничего не смущает? - спросил Карак.
   - Пока нет, но, видимо, должно, - отозвался я, протягивая руку за монографией, потому что в школьном учебнике больше ничего по теме не было.
   Книга была современной, с полями и оглавлением, поэтому поиски нужной персоны облегчались. Где же это... Ага.
   Так вот, оказывается, Гнармак-кхуно Реллан на самом деле Реллана, то есть оурат, а не набу. Первую минуту я никак не мог в это поверить. Ладно ещё женщина-врач, это можно понять, но женщина-моряк, да ещё и военный моряк? Командовала людьми, держала оружие? Как она вообще ухитрилась скрыть?...
   Итак, она с детства мечтала о море, а ещё о пользе для родины - истинный дух йодха. Мечты мечтами, но новый закон вану запрещал службу, не говоря уже о том, что подобные дороги и без всяких законов были практически закрыты для девочек сложившимися традициями и обычаями.
   Наш тогдашний вану на дух не выносил, когда женщины брались за мужскую работу - то есть, считай, любую работу, где платят деньги. В теории им не возбранялось зарабатывать на жизнь, но теперь только действующие врачи, юристы, школьные учителя и прочие могли продолжить практику - для новых специалистов не было мест в учреждениях, учебные заведения также не принимали новых студенток. Каази и така женского пола могли теперь наниматься только за еду. Исключение по этому закону составляли лишь женщины вьяпар, традиционно занимавшиеся торговлей вместе с мужьями и отцами (с ними не стоит ссориться), карамати (вообще сложно что-либо запретить), а также те, кому работа была жизненно необходима. Уделом последних оказывалась волокита с доказательством того, что у девушки нет ни мужа, ни отца, ни прочих родственников, которые могут её содержать.
   Реллана родилась на севере, в департаменте Берег Китовой Кости, старшей дочерью в семье и с раннего детства наблюдала, как сначала отец, а потом и старший брат отправлялись далеко в открытое море бить китов. Мать и младшие сёстры оставались на берегу, ожидая их возвращения. Постепенно девочка свыклась с мыслью, что должна следовать примеру последних и принять роль, отведённую ей в обществе, но однажды отец не вернулся с промысла. Брат к тому времени женился и помогал по мере скромных сил, а мать постепенно распродала нажитое имущество, чтобы выдать замуж двух других дочерей, и перебралась жить к сыну.
   Отлистав назад, я внимательней, чем в первый раз, всмотрелся в портрет. Очевидно, Реллана не отличалась красотой и привлекательностью, и шансов на выгодное замужество у неё было намного меньше, чем у сестёр. В конечном итоге молодая девушка в самом расцвете и почти брачном возрасте оказалась нигде не нужна, а опускаться на нижние слои ахуту, где на внешность не смотрят, было плохой идеей. Помня о давней мечте, Гнармак-кхуно решила её осуществить - терять было уже нечего.
   Ждать, пока старик-вану помрёт и на трон сядет наследник с другим взглядом на мир, можно было до скончания века - мивали живут слишком долго. Можно было вместе с каази завербоваться на любой военный корабль, где был недобор, но матросы часто сражались и гибли безымянными, но это всё пустое - ты можешь довольно быстро умереть, не принеся абсолютно никакой пользы. Поэтому Реллана приняла решение стать офицером, но чтобы выучиться в полевых условиях, нужно было начинать в двенадцать-тринадцать, а Реллане к тому времени уже исполнилось шестнадцать. Так что, добравшись через всю страну из Ниангуми, она сдала нужные экзамены в училище.
   Как нетрудно догадаться, скрыв личность и... выдав себя за юношу. Не будь ограничений от вану, ещё можно было бы попытаться поступить под настоящим именем и без маскарада, убедив комиссию в стойкости духа йодха и желании служить родине именно таким образом и, конечно, объяснив, что мужчин в роду почти не осталось. Теперь впереди ждало одно из двух - либо она сможет выучиться и заработать на службе положение и золото, либо её разоблачат и бросят в тюрьму - хорошо, если не казнят.
   - Не знал, что йодха такие мутанты, - пробормотал я, немного скривившись.
   - Всякое бывает, - так же пробурчал Карак. - На нашего любимого Кена взгляни - тоже мутантик ещё тот.
   Два года Гнармак была кадетом, и три - гардемарином Морского училища, а шедшая сначала вяло, а потом и активно война позволила "Реллану" проходить практику на боевых кораблях, а не учебных, и получить звание мичмана. И опять-таки никто не усомнился, что перед ними юноша - Реллана из касты воинов, наверняка имела возможность сколько угодно наблюдать, как ведут себя отец и брат.
   В военное время продвижение по службе идёт намного быстрей, чем в мирное, и Реллана буквально через несколько лет ходила капитаном. Но ей не везло - сначала она командовала самым большим из маленьких кораблей, потом самым маленьким из больших, и полноценный фрегат получила нескоро. Всё время до этого никто не знал, кто она такая, а теперь, если и догадывались, то молчали - крамольные слухи о капитане могли стоить жизни.
   Вряд ли на призах Реллана смогла заработать кучу денег, но её мать несколько раз получила загадочные послания с просьбой явиться в такой-то банк.
   Старый вану вошёл в историю как Легариир Второй Сварливый: его величество любил воевать и не мог прожить, не поругавшись с кем-нибудь. Война началась из-за колоний, которые мы не могли удержать, а потом самодержец испортил отношения с ванугати Кагарабу - усомнился в её способности управлять страной, и янтарное царство осталось нейтральным. К слову, нынешний монарх у них тоже не мужчина - уже второй по счёту. Говорят, чуть ли не моего возраста.
   На колонии облизывался Якунду, с которым вообще связываться было опасно. Владыка морей у нас Зумари, конечно, но не в водах Якунду, где за здорово живёшь можно пропасть - так, что не найдут. Пропасть так, что не найдут, можно было где угодно, но там вероятность в десять раз усиливалась.
   Гнармак на её тогдашнем корабле, шлюпе "Ужасный", направили в составе эскадры на линию фронта, где красноглазики сначала потрепали наших, а потом наоборот.
   Странный они народ - говорят, пираты встали под одни знамёна с каперами и военными моряками без всяких посулов со стороны высшей власти. Если бы ло-самавати были такими, наши границы все бы обходили на самых малых парусах.
   - Да уж... - произнёс я, глядя поверх страницы.
   - Отчаянная девица, да? Странно, что родилась не среди квиоров - думаю, на небесах произошла ошибка, - иронически предположил Карак.
   Не отвечая, я кивнул, и углубился в чтение дальше.
   Вернувшись с победой, Реллана стала героем и наконец получила вознаграждение и приличный корабль, а также приобрела несколько полезных знакомств, в том числе с бывшим пиратом и действующим капером Алиеру-рохо Даэршином, решившим перевестись на военное судно в качестве корабельного карамати.
   Вскоре после этого случился дворцовый переворот, в результате которого старика вану сослали в горную крепость - нашлись заговорщики, которые воспользовались недовольством общественности, и на трон сел наш теперешний вану, заодно отменивший закон о запрете женского труда. Мужчины были очень недовольны тем, что они сбиваются с ног в попытках достойно содержать своих родственниц, а те, в свою очередь - отсутствием нормальной защиты. Мивали не могли допустить того, что нарастающее давление в котле в конце концов бы его разорвало, фигурально выражаясь.
   Реллана между тем продолжала поддерживать свою легенду - вероятно, потому, что уже привыкла. Но похоже, она не рвалась в полные адмиралы, ведь быть им означает не столько водить корабли и командовать эскадрами, сколько посещать светские приёмы да интриговать. Подав в отставку, она перевелась на торговый флот, заодно открыв общественности тайну.
   Сбережения почтенная вложила в покупку и перестройку шхуны "Сапфировый кимбу". Списанное с военного флота судно переоснастили в траулер.
   Траулер с таким названием, ха! Интересно, почему не сменили вопреки традициям: угрожающие названия и названия хищных животных могут носить только боевые и китобойные суда.
   - А теперь пошевели мозгами, мой болезный друг, - сказал Карак, когда я расслабил руки, которыми придерживал книгу. - Только не ори, когда догадаешься.
   - Понял, - выдохнул я во внезапном озарении, и сухой мучительный кашель не отпускал меня минуты две.
   Когда сумел наконец отдышаться, я захлопнул тяжёлый том, чуть не прищемив Караку клюв, и в прекрасном настроении откинулся на подушку. Крепко зажмурился и шлёпнул себя по лбу, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в довольную усмешку. Возможно, Даэршин и Реллана были знакомы гораздо ближе, чем говорится здесь.
   - Если допустить, что она ещё жива, это может пролить свет на ситуацию, - произнёс я в потолок. - В том числе и на то, как Даэршин выжил после элементального взрыва, сожри мои кости стая висимили.
   Взглянул на дату издания - книга была новой. Значит, драгоценная оурат жива, причём здравствует. Я нюхом чуял, что на правильном пути, но вставали два вопроса - где её искать и захочет ли она вообще разговаривать?
   Как вы понимаете, сразу вскочить и побежать по делам не представлялось возможным - пусть я и чувствовал себя лучше, карантин надо было выдержать. Ещё дня как минимум три, а лучше пять. Когда в детстве болел пневмонией, я вынужден был сидеть круглосуточно в четырёх стенах - к концу третьих суток возникло стойкое впечатление, будто я схожу с ума. Даже Карака было запрещено видеть - во избежание.
   В этот раз было легче, потому что вынужденное отшельничество длилось недолго. Вставать стало можно, когда температура спала, и я слонялся по дому, на всякий случай - а вдруг ещё заразный? -- обвязав шарфом нижнюю часть лица, пока Ниттар не дал мне маску.
   Никогда не любил ни лежать, ни спать днём, и не понимал людей, которым приходилось бороться с апатией.
   Когда Карак наконец вернулся после полдня отсутствия, я сидел за столом один и с угрюмым видом выковыривал вилкой мелкие косточки из рыбы. У моего рафи есть свои собственные способы добывать информацию, и я доверился. Опрашивал он не только своих соплеменников, которых, к слову, жило здесь значительно меньше, чем нас, но, тем не менее, жили.
   - "Кимбу" стоит у причала, - довольно произнёс Карак. Мог бы - потёр бы руки.
   - У которого?
   - Без понятия, - признался он. - Спросишь на месте - укажут.
   - Пойду один.
   - Это нет.
   - Карак.
   - Семнадцать зим Карак. Уверен? Может, лучше я? -предложил друг с некоторым сомнением.
   Вообще он прав. Я слишком приметный для того, чтобы разгуливать в неположенном месте у всех на виду, а ворониды для атми часто на одно лицо - порой даже мужчин от женщин отличить не могут. А если те будут нарочно молчать или менять голоса...
   На полминуты я задумался, потом покачал головой:
   - Пожалуй, всё же нет. Если возникнут вопросы - скажу, что иду на корабль к кому-то из братьев. Я должен узнать сам.
   И решительно стянул маску к подбородку.
   Выход из помещения на улицу показался мне неким освобождением - всё потому же, из-за природного типа темперамента. На всякий случай я проложил маршрут по карте и даже взял её с собой. Ниттар перед уходом, когда я с ним всё-таки посоветовался и предупредил об отлучке, предложил мне вести себя в порту открыто, не пытаясь затеряться в толпе или между постройками - навлеку на себя меньше подозрений и неприятностей. Неприятности... Вот попадём, тогда и будем думать, но подозрения мне не нужны.
   Трамвай как раз подходил к остановке, и я перешёл с шага на рысь. Судя по табличке, конечной остановкой была набережная. Удачно - там я спрошу дорогу, а если повезёт, кто-нибудь прокатит.
   Волы-гауры ступали тяжело, но резво, звонко цокая по булыжнику подкованными копытами и раскачивая выкрашенными красной краской рогами - электричества на этой линии ещё нет. Животные не спеша остановились, тормоза вагона скрипнули. Звякнул колокольчик -- вожатые позволили ожидавшим начать посадку.
   На трамвае я катался второй раз в жизни. В первый поддался порыву безрассудства и запрыгнул на ходу, за что меня пожурили - герены не прыгают, поэтому сейчас я степенно поднялся сначала в вагон, потом вскарабкался по винтовой лесенке на империал.
   - Следующая - "Бронзовая набережная"! - крикнули басом.
   - Н-но, пошли! - уже новым басом, с козел.
   Колокольчик ещё раз звякнул, оповещая об окончании посадки и предупреждая пешеходов, рикш и прочих. Я сел на длинную скамейку, установленную посередине вагона, ещё раз заметив, как неудобно ездить боком, а не по движению или против.
   Опять какая-то толпа.
   Опершись руками о поручень, я немного склонился наружу, рискуя выпасть на мостовую и пытаясь рассмотреть, что собрало народ. По улице нам навстречу вели - хотя, скорее тащили - нескольких оборванцев в цепях. Эти люди отличались почти чёрным загаром и такой худобой, словно только из тюрьмы. Скорее всего, это пираты - да, много потехи для каази и така. Особенно для последних - кому-то ещё хуже, чем им. Может, я и не прав и они довольны своим местом в этой жизни, кто знает. По крайней мере их дискриминация запрещена.
   Трамвай катил по Золотому проспекту - главной улице Зелёного округа. Миновав ратушу, выехал на Бронзовую набережную. Справа промелькнул одноимённый ажурный мост и солнечные пятна на воде, а на противоположном берегу, круто поднимавшемуся от набережной, сияли особняки и дворцы мивали, а ещё дальше по течению Нагаритары, ближе к адмиралтейству и Училищу, жили йодха. Вдалеке, как фантастическое здание, возвышалось окружённое строительными лесами судно исполинских размеров. Надо спросить или почитать в газетах, что это.
   Древность города поражала моё воображение. Но если бы только положительно - здесь лилось в своё время много крови, да и теперь не без этого. Во времена разрозненности номинальная столица континента подвергалась нападению войск враждующих сторон, каждая из которых стремилась захватить самый крупный город и объявить себя уже официальной монархией, благо в Генгебагаре хранились знаки власти. Древние правители, или "цари", часто происходили из касты йодха, пока из неё не выделились мивали - высшие семьи, которые и держали в своих руках эту абсолютную власть.
   Сейчас "царями" называют только негласных, но фактических лидеров воронидских кланов и иногда, в качестве почтения, вану.
   Круто забрав влево, улицей, название которой я не успел прочитать, трамвай очутился на Морском проспекте, прямо, как стрела, идущем вдоль пассажирского порта с его шумом и трубами лайнеров к торговому. Я не особо спешил, поэтому и решил добраться окольными путями. На набережной пошёл в одну сторону, а трамвай в другую, через восточные Пепельные кварталы, где жили каази. По карте я определил, что оставался ещё приличный - для пешего - отрезок пути, но я жадничал опять тратить деньги на то, чтобы добраться быстрее.
   Дома я поначалу колебался, надевать курту или не надевать, потому что его уже можно не носить - слишком тепло. Оказалось, что правильно надел и придётся даже запахнуть - из-за лёгкого ветра, который в любой момент может стать свежим. Нечего обольщаться ясным деньком - только рецидива и не хватало.
   Над бухтой надоедливо перекрикивались чайки, я шёл и шёл, повторяя про себя слова, которые должны пригодиться - это был уже мой второй, так сказать, предстоящий допрос свидетеля, я в кои-то веки решил сначала подумать, а потом уже сделать.
   - Та-а-а... Тааааа! - Рёв гудка раздался внезапно, так что я аж пригнулся. Потом повернулся, выпрямился и увидел, что в залив вышел пароход, который теперь тянули и толкали из гавани, где находился терминал.
   - Ту-тууу... - вторил провожавший его маленький буксирный пароходик.
   Я взглянул из-под руки, щурясь и напрягая зрение. Кажется, пассажир из дальнего рейса - узнал биколор Зумари, а также чёрные с белой полосой трубы и гражданский гюйс судоходной компании "Жемчужина морей". Глаза заболели, зато я разобрал, что на борту парохода крупными буквами написано что-то вроде "Гармония" - только торговые суда носят подобные названия. О порте же приписки можно только догадываться.
   Густой антрацитово-серый дым валил из труб, стелился вуалью по чистому, без облачка, небу - сизому с васильковым и охрой с кремовым ближе к горизонту. Оно, казалось бы, должно отражаться в воде без изменений, и тем не менее всегда отличалось по цвету от моря - из-за отражённого света, который есть всегда, хоть какой-нибудь. Само море сегодня было ещё и не переливающимся, а полосатым - в продольную бирюзовую и кобальтовую полоску. Защищавший набережную старый деревянный волнолом был осклизлым и зелёным - отлив обнажил его подводную часть.
   Проезжавший мимо велорикша окинул меня намётанным глазом и всё-таки развёл на деньги - мне казалось, что ноги у меня стёрты до колен, и я их уже едва переставлял. Очень далеко, вынужден признать. Не рассчитал я свои силы.
   В порт я попал через главный вход, не став пробираться через склады и прочие места, где можно найти себе неприятностей. Как и собирался, сказал, что иду на корабль по срочному делу - полицейский стражник уже не стал уточнять, какому. Справившись, как добраться до грузовой гавани, я проник в святая святых сотен наших моряков.
   В место с таким большим количеством всего морского я попал впервые и сначала глазел по сторонам, рассматривая штабеля ящиков, множество бочек и мешков, смолёные канаты, огромное количество мачт и меньшее - труб. Над всем этим витал невообразимый букет из запахов дёгтя и пропитанного им дерева, сладкого вина, человеческого пота, машинного масла, старой краски, угля, йода и много чего ещё, чего я не смог опознать.
   Кажется, трудовой день здесь уже подходил к концу - неподалёку рабочие, сидя на пустых ящиках, играли в кости и громко спорили, дальше ещё один мыл испачканные руки.
   - ...Из Ниангуми отбуксировали, в этот сезон. Да, господин Кимету, набу. Смелые ребята, ага!
   - Дураки.
   - У них сухой собственный всего один, занят, небось...
   - А если бы они у Зубов Хилаки разбились? Тот самый Хилаки бы чихнуть не успел!
   У самой воды разговаривали двое. Первый, в форме офицера пассажирского флота (как он сюда попал?), ростом был почти с меня, даже чуть повыше, представительный и с таким телосложением, что я бы очень не хотел сойтись с этим господином на узкой дорожке. Лицо выражало холодность, но чем-то располагало к себе. Второй, которому недостаток роста компенсировала ширина плеч, выглядел более просто, одет был в матросские штаны, тельник и бушлат, кроме того, босой. При виде босых ног я моментально вспомнил о собственных, безмолвно молящих о помощи.
   Я сдержанно кашлянул в кулак и чуть приподнял шляпу.
   - Господа.
   Своего голоса даже застеснялся - он был у меня нормальный, без сиплости, как у этих двоих. Осанистый офицер только наклонил оставшуюся покрытой голову, точно клюнув носом воздух, почти квадратный матрос снял шапку и согнулся в поясе.
   Наверно, я никогда к этому не привыкну. Кланялись на улице обычно отцу.
   - Не подскажете ли мне, где я могу найти шхуну "Сапфировый кимбу"? - спросил я, глядя, как положено по этикету, больше на офицера, и на всякий случай прибавил: - Мне говорили, он сейчас в порту.
   - Пятый причал, считать от нас, - не двигаясь, ответил великан.
   Я коротко поклонился и направился дальше, искать пятый причал. Спросил и сам не рад - меня видели не только они. Эх-эх, Тала, задним умом крепок.
   Отчётливый запах рыбы показал, что я сосчитал причалы верно.
   Ветер усилился, и такелаж пришвартованных здесь же нескольких шхун загудел. Их мачты с натянутыми вантами напоминали голые деревья. Хорошо, что окружённый молами порт надёжно защищён от волн.
   - ...Я говорю вам - испорчено! Да, точно. Да, проверила.
   - Но оурат, другой партии нет.
   - Значит, и селёдки его величеству на завтрак не будет.
   "Оурат".
   Я прибавил шагу, но остановился неподалёку, не вмешиваясь в разговор.
   Встреть я её и давешнего офицера на улице вдвоём, я бы, пожалуй, издалека их спутал - девица Гнармак-кхуно имела почти такие же широкие плечи и такой же рост.
   Не знаю, о чём они там договорились или не договорились, но визитёр - скорее всего, это провиантский суперинтендант - повернулся и ушёл, а Реллана довольно резвыми прыжками покрыла расстояние до шхуны и скрылась где-то на ней.
   Подойдя ближе, я поковырял обутой в башмак ногой кнехт с намотанным кормовым канатом, засунул руки в карманы и окликнул:
   - Эй, на судне! "Кимбу"!
   Вновь показалась Реллана - теперь сомнений не оставалось, что это она. Да, ей довольно легко было при умении сойти за мужчину - полосатый тельник лишь немного очерчивал грудь, а о плечах я уже сказал. И не белая лилия... Портрет в книге довольно точно передавал внешность, сейчас девица капитан выглядела лишь взрослее.
   - Я, собственно, к капитану. Значит, к вам, оурат.
   - По какому вопросу? И представьтесь, пожалуйста.
   Голос такой же сорванный, как у тех двоих - наверно, от природы он мог быть даже приятным, но в условиях, когда требуется вопить так, чтобы тебя услышали во время шторма, это быстро меняется.
   - Талавару-рохо Хлавиир. В связи с расследованием.
   - Гм.
   Сказав только это, Гнармак махнула рукой, вроде бы приглашая меня на борт, развернулась и исчезла на корабле. Я по сходням, стараясь не полететь кувырком в воду, перебрался на "Кимбу". Прилив ещё не начался, и сделать это было трудновато - палуба сейчас находилась заметно ниже причала и вдобавок покачивалась. Надеюсь, никто не видит.
   Обогнул лебёдку и шагнул в открытую каюту - судно не слишком большое для того, чтобы на нём потеряться.
   - Комингс, - предупредила изнутри Реллана уже после того, как я об него споткнулся. Значит, это порожек так называется.
   Гнармак опустилась за стол. Я остался стоять. Пусть видит, что перед ней кахини.
   Кахини! Два раза. За душой пара рубашек - камис и блауш, единственные штаны, единственный же курту, стоптанные башмаки, такие же сапоги и залатанный в нескольких местах коти. Моё счастье, что на это смотрят во вторую очередь, если ты карамати.
   Не скажешь, чтобы я стремился переодеваться каждые восемь дней в новое или ходить, как пёстрый морри, но как говорит пословица, живёшь на Якунду - поступай, как ло-якунду. Если ты из высокой касты - изволь соответствовать.
   Я снял шляпу, по привычке сдвинув её назад, и окинул взглядом каюту капитана.
   Вот что значит качество жизни - если сравнивать его сейчас и лет сто-двести назад, разница выходит значительная. Что там, даже тридцать лет назад. Изнутри и не скажешь, что снаружи это воняющий рыбой траулер. Двести лет назад и о пароходах никто слыхом не слышал, также как во времена молодости Релланы - о санитарных нормах.
   Везде чисто, иллюминатор распахнут, подвесная койка сложена, на стене - старый барометр и картина, за раму которой заткнут уже увядающий жёлтый люпин. На картине, похоже, панорама адмиралтейства - уйма кораблей, два маленьких буксира, лес мачт, лодки на воде и постройки, только вид со стороны входа в залив. Наверно, писано с борта какого-нибудь судна и недавно - художник не был мне знаком.
   Ничего удивительного в том, что тут висит не марина какая-нибудь - моряк видит волны каждый день. Я с интересом рассматривал, когда Реллана меня окликнула.
   На столе, привинченном к палубе, как и стул, были расстелены карты территориальных вод. Одна карта довольно старая, другая, как я определил опытным глазом, чуть ли не свежая, тушь только недавно высохла - должно быть, Реллана занималась снятием копии, когда пожаловал представитель склада.
   - Я слушаю вас, набу.
   - Понимаете, я пришёл не просто так...
   - Я это сразу поняла, - прервала капитан Гнармак-кхуно. - Выкладывайте, а дальше посмотрим, смогу ли я чем-нибудь помочь или выгоню взашей с моей шхуны.
   Тёмные, по-ночному синие глаза девицы Гнармак глядели со столь откровенным недоверием, что было впору испугаться. Я и испугался, но попытался не показать этого.
   Эта женщина мне не понравилась. Я даже затруднялся сказать, чем. Возможно, тем, что ей на её работе не место. А возможно, и тем, что она не стеснялась открыто считать меня сопливым щенком. Похоже, вся команда была сейчас на берегу, но капитан меня ничуть не боялась.
   - Послушайте, оурат, - сказал я, стараясь, чтобы голос мой звучал твёрдо, и примиряюще показал пустые руки, словно демонстрируя, что в них нет оружия, - я пришёл лишь поговорить.
   Но нервничала она не напрасно, к сожалению - у неё были основания считать, что я пришёл устроить допрос, тайно передавая "картинку" своему рафи как непрямому свидетелю.
   - Моему клиенту угрожает неизвестный. - Бровь Релланы поползла вверх. - Всё указывает на то, что это... Это Алиеру-рохо Даэршин, один из моих братьев, которые давно не с нами.
   У меня хватило сил и нахальства не отводить взгляд - очень уж холодным он был у Релланы. Она помолчала полминуты, отодвинула в сторону карты и изрекла:
   - Логично, что вы пришли ко мне. Думаете, я что-то знаю о Даэршине.
   - Уверен. Точно так же, как и в том, что он жив.
   Мягче, мягче. Осторожней, Тала.
   Женщина вздохнула, достала кисет и стала набивать трубку.
   - Не возражаете, набу?
   - Не возражаю, оурат. - Судно-то её.
   К потолку воспарило облако ароматного дыма. Ничто не мешает хозяйке выйти на середину акватории - хотя бы на шлюпке - и там выкинуть меня за борт. Неприятно.
   - Расскажите немного о себе, - брякнул я прежде, чем успел подумать. Как всегда.
   - Что такого вы обо мне не знаете? - блеснула глазами девица капитан. - Всё, что положено знать, знают все.
   - А что не положено? - набрался наглости я, забывая о близости глубины.
   - Моё личное дело. И почему вы решили, что я сразу вам всё выложу? Раз уж вы без меня догадались, что Даэршин жив, вы прекрасно справитесь сами и дальше.
   Реллана держала спину идеально прямо, но уже без напряжения - видимо, теперь чувствовала себя непринуждённо.
   - Потому что творение вашего бывшего любовника может начать угрожать уже нескольким людям, а не одному. Сам я не могу справиться с этим созданием. Специфика не та.
   - Ах, так вам ещё и рассказать, как его найти? - притворно удивилась Гнармак.
   Я продолжал стоять, сунув руки в карманы курту и сжав их там в кулаки.
   - Знаете, Хлави, это всё...
   - Талавару, - сухо поправил я.
   Услышать "Хлави" от незнакомого человека - это как если бы тебя недруг по плечу похлопал.
   Реллана жёстко улыбнулась, опустив глаза. Это отнюдь не выглядело покорностью - как будто мне сделали одолжение, согласившись.
   - Я, как вы можете догадаться без всяких официальных биографий, йодха, - заговорила она, подняв голову и тряхнув короткой чёлкой. - Мой род и я всегда верой и правдой служили стране.
   Понятно - воин это состояние души, а не просто профессия, как военный. Кит - очень сильное и опасное животное, и поэтому йодха, воителями, были не только члены командного состава в армии и на флоте. Обычно их женщины мечтают родить воинов, но не стать ими сами. Отчего у Релланы вышло наоборот, я уже знал предварительно.
   Всё описанное в книгах было правдой, за исключением гибели Алиеру. Он был сильно обожжён, ранен и контужен, а после относительного выздоровления наотрез отказался показываться на люди и строго-настрого запретил обнаружившей его Реллане вообще упоминать о том, что он выжил.
   - И вы всё-таки подскажете, как его найти? - недоверчиво спросил я.
   - Да. - Девица Гнармак-кхуно сверкнула глазами из-за окутавших её клубов дыма, как нари из жерла вулкана. - Но действовать будете на свой страх и риск. Опасайтесь банды Чёрной Перчатки.
   Приплыли. Всем известная банда - грабят и воруют на заказ. Ну что ж, рисковать так рисковать.
   Шумно выдохнув дым, Реллана поправила коротко стриженные волосы.
   - Слушайте внимательно, набу - если не запомните, это будут ваши проблемы...
   Гнармак подробно объяснила мне дорогу.
   - Помните, что это секрет и никто не должен знать. Побойтесь кары богов. - И она улыбнулась так недобро, что я понял - дело тут не в богах. Если я донесу властям или хотя бы заикнусь своим - мне несдобровать. Конечно, продёргивать под килем, чтобы я обобрал своими боками все ракушки, или пускать по досочке в лучших традициях морских разбойников она не станет - знает о наказании за причинение умышленного вреда карамати. Но что ей помешает уничтожить меня как-то иначе?
  

6

  
   Двое малолетних бродяг сидели прямо на мостовой, вытянув худые босые ноги и держа на коленях по миске размером с добрый тазик. Это у ребят, наверно, суп на жидком мясном бульоне, целую посудину которого можно получить за медяк на любой кухне для малоимущих - такие кухни открыли на этом берегу реки богатые филантропы, поэтому днём полиция не сильно гоняет бедняков.
   Дети обратили было взгляды ко мне, но заметив, из какого переулка я повернул, потеряли интерес - денег у меня наверняка уже нет.
   Я твёрдым шагом прошёл мимо, намереваясь успеть домой до того, как на ратуше пробьёт четыре, и не особенно старался придерживать карман - не посмеют. Да и в таком платье, как у меня, я сойду скорее за более удачливого своего, чем за кахини.
   Какой я всё-таки жалкий трус, тянущий время - несколько часов провёл у Эйлидани, прячась за её юбками. Хозяйка брюзжала, что я заявился в неурочное время и пугаю своим присутствием других девушек, а Эйли отбивалась, что это неформальный визит, потому что день и это её личное время. Сумела отговориться при том, что всем известно - платим-то как раз за него, за время.
   Ох, эта Реллана... Непонятное существо с мужским именем и в мужских штанах. Странный тип этот Даэршин, и вкусы с пристрастиями у него странные. Вот мои... Эйли мила, прелестна и искусна.
   Хотя бы в чём-то я нормален.
   Сидя на кухне, я увлёкся сангиной, одновременно мучаясь угрызениями совести.
   - Какой у тебя китихонду хищный, - наконец похвалил Карак, по своему обыкновению наблюдавший.
   - Дикие - они такие ведь? - Оторвавшись от рисунка и тревожных мыслей, я посмотрел на друга.
   Рисовал я по памяти и мне было лестно, что кому-то понравилась работа. Линии перьев-шерсти смотрелись хорошо, но я всё-таки растушевал их средним и безымянным пальцами для большего эффекта и аккуратно взял картонку обеими руками, чтобы отодвинуть и рассмотреть на расстоянии.
   Время было уже не раннее, и пришлось невольно вспомнить о завтрашнем дне - завтра предстоял визит к главному подозреваемому, как я его в шутку называл. Как и в прошлый визит, к Реллане, я не хотел никого впутывать и брать с собой. Лучший друг оказался со мной внезапно и категорически не согласен, я даже на миг растерялся от его резкого возражения и нежелания пускать меня туда в одиночестве.
   Мы даже повздорили.
   - Я туда пойду, и пойду один! - Я вскочил, двинув стулом, как будто собрался в путь прямо сейчас.
   - Это уж нет, дружище, в этот раз ты один никуда не пойдёшь! - решительно заявил Карак. - Это тебе не твёрдая земля при дневном свете.
   - Да он же псих! - Наконец я вышел из себя. Делаю успехи, надо сказать - раньше это со мной случалось быстрее и чаще. - Лучше я буду рисковать только собой.
   - Кто псих?
   Мы одновременно повернули головы к двери - на пороге кухни стоял Ниттар. Когда он произнёс это слово, я понял, насколько это по-плебейски. Хозяин подошёл к нам, сел за стол напротив и поторопил:
   - Итак?
   - Тала выяснил, кто ко всему этому причастен, - с неохотой молвил Карак.
   - Но я не до конца уверен, - быстро добавил я.
   Внутри у меня всё кипело. Сжав кулаки, я треснул ими по столешнице и тяжело плюхнулся обратно на стул.
   - И я пойду с вами, молодые люди, - сказал Ниттар, поднимаясь и скрещивая руки на животе.
   - Нет! - выдохнули мы уже вместе с Караком. Рафи тут же потупился, сообразив, что сказал слишком громко.
   В молодости Эльглот-кхуно был купцом, много путешествовал и много видел, но разве это было для меня весомым аргументом?
   - Ну чудно! - воскликнул я, всплеснув руками. - Надо ещё взвод полицейских с собой прихватить, а ещё лучше - процессию с факелами! Что с вами такое, герены?!
   - А такое, что некоторые части нашего города - не то место, где можно бродить в одиночку без вреда для здоровья, поэтому я иду с вами!
   - Никуда вы не пойдёте!
   Если Ниттар и оторопел, то я не заметил - нет ничего особенного в том, что на него повышает голос юнец, у которого борода толком не растёт. Подобное встречается везде и всюду, если старший социально ниже стоит.
   Однако, если кахини здесь я, а он только вьяпар, это вовсе не означает, что можно грубить - он здесь хозяин, кроме того, я пока не понял - быть может, он из тех, кто не признаёт примат кахини.
   - Извините, - наконец произнёс я, прерывая повисшую паузу, и удивлённо посмотрел на испачканные красной пылью пальцы и ладони, словно её там не должно было быть. Действительно - надо было брать мелок салфеткой.
   Эльглот-кхуно важно кивнул:
   - Извиняю.
   В конце концов я уступил - Карак отправляется со мной. На самом деле что-то в этом полезное есть - он лучше слышит и видит и, признаться, никогда не паникует. Также мы договорились, что если ни я, ни он не появимся к восьми вечера, Эльглот пойдёт в полицию и обо всём расскажет.
   Только вот что может случиться? Мы же будем осторожны.
   - Платочек не забудь надушить, - сказал Карак утром. Дельный, казалось бы, совет, однако я улыбнулся.
   - Это дождевая канализация, друг мой. А не обыкновенная.
   - Обычно сливы закрыты решётками, как мы попадём внутрь?
   - Девица Гнармак упоминала об одном незакрытом. Что ж, пора. Нечего высиживать - из нас двоих птица только ты.
   Появление канализации в нашей столице - это целая эпопея, про которую нам рассказывали в школе. На уроках истории я слушал плохо - Карак не клевещет, но тогда тема оказалась несколько необычной на фоне всяких пактов и сражений.
   Восстание Молодого орла Навалаара-кхуно Дангауна покончило с оккупантами и заодно ввергло земли в междоусобный конфликт - оставшиеся представители мивали, находившиеся "в изгнании" в глубинах гор и чаще лесов, не сумели решить миром, кто же станет править снова свободным Самавати. Победителю надо отдать должное - он не дал народу потерять присутствие духа и в последующие три десятилетия своего правления уберёг страну от упадка, насколько смог.
   Даже думать не стоит, что бы было, если бы на трон сел ахуту или така какой-нибудь.
   После разрушения двух третей Генгебагара и восшествия на престол прапрадедушки нашего ныне царствующего вану город начали восстанавливать, стали приходить жить новые люди и оказалось, что при таком росте населения город рано или поздно утонет в отбросах - нечистоты по канавам неслись в многострадальную Нагаритару, которая в один прекрасный день сама начала напоминать открытую канализацию со всеми исходящими последствиями. При этом из неё продолжали брать воду для питья и стирки - тут-то и стало понятно, чем всё это грозит: "синяя сушилка" гораздо страшней неистребимой вони, от которой люди на улицах падали в обмороки.
   Кахини-учёные взялись за дело и соорудили проект системы, которая должна была очищать сточные воды, а не просто отводить куда-нибудь подальше. Вопроса о восстановлении более древней системы даже не стояло - она безнадёжно устарела и годилась только для отвода дождевых потоков.
   Чтобы проложить новые трубы и построить коллекторы, приходилось разбирать мостовые и рыть туннели. Рабочим не позавидуешь - в тесноте, темноте, с шансами не выйти оттуда никогда. Последовала волна наказаний и штрафов за самостоятельную прокладку труб горожанами, которые ринулись вслед за прогрессом, не будучи осведомлёнными в том, как же всё это работает. Сейчас даже особые чиновники существуют, которые следят за тем, чтобы канализация была в порядке и по возможности обходилось без эксцессов.
   Город остался за моей спиной, и я продолжал шагать к побережью. Тропа медленно, но неуклонно спускалась вниз, и я понял, почему - потоки воды сами стремятся стечь вниз, и уклон ландшафта этому способствует.
   Кажется, отлив - сине-зелёное море отошло, оголив бурое дно и небольшие потемневшие скалы. Ближе к вечеру прилив начнётся и всё это уйдёт под воду.
   Берег дикий, место неприметное - не заметишь, если не будешь специально искать.
   Да, всё так, как и говорило существо по имени Реллана - решётки, почитай, не было. Если обогнуть холм, поросший травой и колючим кустарником, со стороны моря, увидишь зев слива, который обычно должен быть закрыт этой решёткой. Её прутья давно проржавели настолько, что кто-то частью отогнул их в стороны, частью выдернул. Бытовые стоки отсюда, как я уже упоминал, не сбрасывают - для них есть отдельная система и очистные сооружения.
   Говорят, под городом помимо ливневой и обычной канализации существует система пещер, целые лабиринты. Но когда девица Гнармак-кхуно заговорила об убежище, я в первую минуту удивился - не в трубах же и не в коллекторе эти ребята живут!
   На протяжении истории Генгебагар рос, и камень для строительства добывался здесь же - так и образовывались катакомбы. Вы и сейчас можете прогуляться и посмотреть на входы в старые пещеры и каменоломни сразу за адмиралтейством и верфью.
   Вот что любопытно - здесь обитают люди. Они и правда не боятся утонуть во время сильного дождя? Но убежище, о котором никто не знает, могло запросто оказаться частью катакомб, оборудованной на случай очередной войны, а потом благополучно позабытой. Соответственно, есть и вентиляция?
   Карак первым заглянул в туннель и сказал, что пока не видит и не слышит ничего подозрительного. Я последовал за ним, протиснувшись между отогнутыми прутьями. Шляпу снимать не стал, чтобы хоть как-то обезопасить непутёвую голову. С собой у нас был черенок от лопаты, которую Эльглот-кхуно милостиво разрешил взять из сарая - вместо шеста.
   После яркого дня на меня накатило впечатление, что проваливаешься в душную ночь - несмотря на свет фонаря. Кроме того, обратил внимание на скопившуюся на полу грязь и был вынужден признать, что Караков совет про платок оказался-таки полезным. Отлично, Тала. Будешь могуч и вонюч. Сточные воды под городом - это вам не ледниковые ручьи. Дождь дождём, но мало ли что сюда может попадать с улиц, особенно после того, как завели правило мыть их из пожарных шлангов.
   Полукруглая галерея уходила в сторону города и терялась во тьме. Где-то капала вода.
   - Карак, как думаешь, здесь есть зогру? - сказал я, прислушиваясь, появляется ли эхо.
   - Я знаю столько же, сколько и ты.
   - Но они обязаны здесь быть, - произнёс я несколько разочарованно, словно только и жаждал встречи с этими "милыми" насекомыми с трупным ядом на челюстях. Челюсти эти резали плоть как ножницами.
   Ладно зогру, пусть они и могут быть опасными, когда собираются в большом количестве - не они сейчас страшны. Я ни на минуту не забывал, что здесь владения преступной группировки, на которую почему-то закрывают глаза власти. Почему - я не стремился узнать.
   Вдобавок где-то слышал про такое явление, как "коллекторная волна", но не удосужился в своё время узнать поточней, отчего это бывает. Вспомнил лишь, что несколько дней назад был ливень и, значит, вероятность прохождения такой волны есть.
   В свете фонаря тускло блестела каменная кладка стен и мерцала вода.
   То есть то, что было ею когда-то. Густо-чёрного цвета, как сажа. Вся эта субстанция быстро налилась в сапоги, плеснув через края голенищ. Да уж.
   Светить приходилось в основном под ноги, так как не улыбалось угодить в яму или полететь носом в самую жижу, споткнувшись обо что-нибудь. Реллана сообщила, что с потолка ничего свисать здесь не может, поэтому светить вверх и посматривать туда можно было намного реже, чем под ноги и вперёд.
   Шума мы производили наверняка много, и меня, без того импульсивного, это изрядно нервировало - а ну как местные "хозяева" пойдут проверять, кто шумит? Опасаясь привлечь ненужное внимание, сделал было луч фонаря поуже, но это лишь усугубило дело - пятно света не давало нужного обзора.
   Я считал шаги и повороты, в самых сомнительных местах ощупывая дно коллектора палкой. Карак извинился за то, что пока не может лететь или идти и вынужден отягощать меня своим весом. Я нетерпеливо махнул рукой - ерунда, мол, - и продолжил путь почти по колено в воде, стараясь держаться ближе к стене.
   Мир под миром, город под городом. Точнее, это было бы так, если бы здесь обитал кто-то, кроме зогру и скрывшейся от глаз полиции банды.
   На определённом отрезке пути пришлось идти, наклонившись почти в поясе, так что Карак перебрался ко мне почти на локоть, расправил одно крыло и положил его мне на спину. Следующий коллектор оказался шире и с высоким сводом - можно было не то что выпрямиться во весь рост, а даже подпрыгнуть, если вздумается. Остановившись, я посветил вперёд, надеясь добить как можно дальше, и луч вырвал из темноты лестницу - вот и первый выход наверх.
   Вскоре чёрный камень сменился красным глазированным кирпичом - значит, мы на верном пути. Несколько раз был слышен шум потока где-то и несколько раз чудились чьи-то голоса - мой друг опять же ничего не услышал и не почувствовал.
   Наконец впереди я рассмотрел несколько торчавших из стен дренажных труб. Ничего особенного, казалось бы, но из одной вода не капала. Дотронулся - поверхность внутри была сухой, точно кость.
   В молчании я глянул на Карака. Тот так же безмолвно спрыгнул на пол. Палку уже можно было оставить тут, а фонарь поставить в соседнюю трубу, что я и сделал, а потом подтянулся и пролез в широкий лаз. Далеко впереди виднелось бледное пятно - свет, и я пополз дальше, стараясь не пнуть шедшего позади Карака.
   Я почти преуспел в том, чтобы выбраться на волю, но тут на меня обрушился потолок. По крайней мере, мне так показалось перед тем, как в глазах потемнело, а потом я полетел куда-то вниз, но не приземлился на твёрдую поверхность - меня что-то поймало и дёрнуло наружу, а потом грубо усадило на хрустнувший пол. Воздух в коллекторах и так не был свежим, а здесь обоняние прямо-таки захлебнулось затхлой вонючей атмосферой. Зато здесь было теплей.
   - Придурок, ты же его чуть не шлёпнул...
   - Подохнет, ну и что? - У дыхнувшего мне в лицо, верно, гнилые зубы.
   - "Ну и что"! Глянь на него!
   - Да мне положить! Пошли вы все знаете куда...
   Звуки перебранки усиливали тупую боль в затылке. Послышался шорох множества шагов, вокруг загомонили, и я вздрогнул от резких звуков, силясь понять, что происходит - не мог толком открыть глаз, тяжёлый шум в ушах мешал до конца понять происходящее. Очень хотелось лечь и не двигаться, но меня подхватило несколько жёстких рук, прислонили к стене.
   - Эй...
   Встрепенулся:
   - Карак? Живой?
   - Тут я. Живой.
   Стало немного спокойней - он слишком велик размером и силён для того, чтобы ему можно было свернуть шею, как птенцу.
   - Хлави, ты дубина, - проскрежетал Карак.
   И "Хлави" назвал, мерзавец.
   - Я знал, что ты это скажешь.
   - Слышь, вигу драный... - Новый голос, его обладатель, похоже, не старше меня. Как голова-то болит...
   - Я тебе кишки размотаю, - с устрашающим спокойствием пообещал голос Карака. Лучший друг явно вознамерился дорого продать свою жизнь. - Тала, открывай глаза, давай...
   Я попробовал сделать это, цепляясь за знакомый голос. Приглушённый свет резал глаза, я силился поднять веки. Звякнуло что-то металлическое, мне на голову, которая продолжала нестерпимо ныть, полилась ледяная вода. Это заставило дёрнуться и сползти по стене на пол, устланный тростником. Кто-то грязно выругался. Сколько их тут вообще?...
   - О, сопляк живой! - Кто-то из тех, кто говорил раньше.
   - Можешь поугадывать, щенок, сколько тебе осталось жить.
   - А ну заткнуться всем! - Грубый окрик перекрыл гомон.
   Я резко вскинул голову на звук нового голоса - это оказалось больно. Взгляд наконец-то прояснился, и вот теперь-то я понял, что всё происходившее в нашей жизни до этого - игры в песочнице. В довесок ощутил себя круглым идиотом, осознав, что все мои злые детские слёзы по углам - ничто.
   Мы были окружены десятком воров и бандитов, которые прямо сейчас могли отправить нас в светлые чертоги Маиши. Перерезать глотку, утопить в коллекторе - прямо сейчас. И соображать, как быть, тоже надо было прямо сейчас.
   Обитатели убежища расступились едва ли не с почтением, как будто мивали к нам шёл. Я моргнул несколько раз, зрение худо-бедно сфокусировалось.
   Этот человек примерно одного роста со мной даже в помещении носил коти, а поверх - старомодный и очень непрактичный плащ с капюшоном. Чуть позже я понял, почему, а сейчас понял, почему до нас не доносилось вообще никаких звуков, пока мы пробирались сюда - почувствовал, что присутствует некая иллюзия, которая их все поглощает.
   Хоть какое-то оправдание тому, что я так глупо попался.
   - Что у нас тут? - послышался из-под капюшона гулкий бас и сам себе ответил: - Незваные гости. Вставай! Давай-давай!
   Тон был недобрым, и если я и питал надежду на благоприятный исход, то только в глубине души.
   Я попытался повиноваться, но пол закачался под ногами, и пришлось уцепиться за камень стены, заодно сдерживая тошноту - плохи дела. Недолго думая, двое ухватили меня и поставили на ноги. Карак был возле и его не пытались хватать, вероятно, опасаясь на несколько лун лишиться столь важных пальцев на руках. Судя по тому, как он изогнулся, припал к полу и взъерошился, он был просто в ярости.
   - Алиеру-рохо, - утвердительно сказал я. - Даэршин.
   - Алиеру-рохо Даэршин, - согласились из-под капюшона. - А ты, значит, один из моих бывших братьев. Ты сильно рисковал, приходя сюда.
   Возражения насчёт этого "ты" вертелись у меня на языке, но хватало ума молчать. Эпитет "бывших" сходу не понравился.
   - Оставьте его, парни.
   - Ты уверен? - прогудел заросший густой чёрной бородой здоровяк слева от меня.
   - Сам разберусь, - отрезал Алиеру. - Возвращайтесь к отдыху.
   "Подчинённые" заворчали, но повиновались. Наконец у меня появилась минута, чтобы осмотреться. Свет тут был белым, как дневной, но с сиреневым отблеском - магический, значит. Воняет непонятно чем, воздух тяжёлый, в коллекторах и то чище, как я уже говорил. У стен расстелены тюфяки, горами навалено тряпьё и ещё целое платье, стоят миски, пустые и остатками пиршества, сами стены прикрыты вытёртыми коврами и гобеленами - для тепла. В углу я не сразу заметил пустую клетку. Так-так... Возле клетки стояла грязная чугунная плита, рядом замызганное ведро - по-видимому, с золой, и валялась труба.
   Само убежище производило гнетущее впечатление невзирая на явные попытки обитателей организовать уют. Разбойничье логово, чего я ещё хотел-то?
   Среди всего этого разместились вернувшиеся к прерванным занятиям собственно разбойники - кто-то улёгся на тюфяк и затих, кто-то вернулся к еде, там двое играли в чёт-нечет, кто-то травил дружкам байки, в основном непристойные. Кажется, такие же, как эти рассевшиеся здесь парни, и убили тех моих, биологических родителей - Реллан мне однажды сказал об их смерти. Как бы история не повторилась с их сыном и его рафи.
   Прикинув расстояние, я наконец уразумел, почему Гнармак-кхуно отправила меня искать вход именно здесь - пусть пещеры и относительно безопасней коллекторов, но идти так, как мы с Караком сегодня, получалось быстрее.
   Похоже, дальняя часть помещения, отгороженная вышитыми ширмами, служила личными апартаментами Даэршина, то бишь атамана. Тот с видом царя на именинах отодвинул занавеску и вошёл в "комнату". Я огляделся. Посередине стоял широкий стол, на нём лампа, белый свет которой позволял увидеть жмущуюся к стене кровать и край книжного стеллажа. Рядом с лампой в стакане из толстого стекла торчал одинокий поллузасушенный цветок гибискуса.
   - Сапоги сними.
   Ладно - сам напросился. Я расстегнул пряжки, стараясь наклониться так, чтобы снова не закружилась голова или не стошнило, потом стащил загаженные сапоги и нащупал грязной ногой жёсткий, как будто свалявшийся, ворс ковра. Неплохой коврик.
   - Мстишь? Из-за моих ребят? Понимаю, - изрёк главарь банды, усаживаясь на дальний стул. Я, недолго думая, сел на второй и положил на колени шляпу, а Карак, у которого наконец опустились перья на спине, осторожно забрался на столешницу и занял место у моей правой руки. То есть на всякий случай между мной и хозяином комнаты.
   - И не собирался, - возразил я и вытер нос.
   - Ты храбрец или безрассудный?
   - Возможно, второе, - отозвался я и вытер ухо.
   - Сюда и солдаты не отваживаются заглядывать.
   Правильно я выбрал второй ответ.
   Когда-то, собравшись вместе, полицейские и регулярная армия вычистили "дворы чудес", а в наше время ахуту уже не основывали открыто собственных царств со своими законами и своей иерархией. Организованная и не очень преступность вольготно существовала и занималась своим нечестным трудом, но никто не избирал местом дислокации подземелья, уйдя в подполье в переносном смысле. Значит, дела здесь поистине тёмные, ребята промышляют ещё чем-то кроме того, о чём все знают, то есть грабежа и воровства. Но причиной может быть и числящийся мёртвым Алиеру.
   Реллана предупреждала. Я сам читал газеты. Осталось только мысленно "поздравить" себя с тем, что добровольно залез в логово одной из самых страшных банд. Красота. Я глупый и слепой вигу и получил по голове заслуженно, пусть самолюбие и задето.
   С другой стороны, что я, что Карак пока ещё живы.
   - Что там такое? - послышался сонный женский голос из тёмного угла, куда не достигал свет стоявшей на столе лампы.
   - Ничего, Маргейда. - Мне не показалось, грубый бас Даэршина ненадолго стал мягче.
   Около моего локтя раздалось покашливание Карака. Кажется, он что-то увидел, чего не видел я, но у меня не было возможности спросить.
   Связь. Мы, похоже, одновременно об этом подумали, и глазами рафи я увидел в этом углу нечто, похожее на него - понятно, ведь Даэршин карамати, как я. Картинка пропала, уступив место моему собственному зрению.
   - Значит, вы меня нашли, пусть я больше и не один из вас, - констатировал Даэршин. - Пришёл посмотреть?
   С этими словами он стащил капюшон. Карак сохранил гробовое молчание. Я не смог сдержать отвращения и прищурился, чуть сморщив переносицу.
   Кожа стала не чёрной, а какой-то тёмно-серой и напоминала натянутую на череп резину - всё лицо атамана когда-то было обожжено не то пламенем, не то кипятком. Если верить словам девицы Гнармак-кхуно, всем сразу - наверно, когда Талвар-рахо Инда нанесла удар, грянул взрыв, а морская вода вскипела.
   Это шетани или страшилище из детских сказок. Маска, в которой есть отверстия для смотрения, дыхания, говорения. Часть волос оставалась на месте, но было их не очень много.
   - Смотрите, смотрите, мальчишки. Любуйтесь. Давай с тобой сделаем то же самое, раз уж ты здесь, а?
   Господа виршеплёты, похоже, сами не знают, что говорят, когда сравнивают человеческие глаза с изумрудами и прочими самоцветами. Сейчас я видел перед собой глаза страшного, бледно-зелёного цвета, который и принято называть "изумрудным". Мороз продрал меня по коже.
   - Ло-зумари? - осведомился я, снова вытирая ухо.
   - Да, ло-зумари.
   С этими словами он как-то особенно жутко скривил обожжённое лицо - видимо, это намёк на усмешку.
   - Гадко, мальчик? Га-адко. То-то же.
   Я с тоской вспомнил - про Даэршина писали, что его контузило тогда, и Гнармак об этом упоминала. Оставалось надеяться, что не крепко.
   - Слишком громко дышишь. Боишься?
   - Нет.
   Даэршин промолчал и почему-то не стал обзывать меня вруном. Я удержался и отдёрнул руку, которую неосознанно протянул было ко рту.
   - Немного мару, герены? Иначе это против законов гостеприимства.
   - Не откажусь.
   - И я, - добавил Карак.
   Шетани знают, чем он собирается меня угостить, но прямой отказ невежлив, а сейчас и опасен. К тому же, я вспомнил, что ничего не ел с обеда, а пить натощак крайне нежелательно.
   - Я присоединюсь, ты не против?
   Даэршин отрицательно качнул страшной головой, так что игра теней от лампы сделала его лицо ещё больше похожей на морду чудовища. Покалеченная воронидка вышла на свет. Карак сдавленно вздохнул.
   - Это - моя рафи Маргейда хаамани-Доу.
   - Рада встрече, герены, - прошелестело существо, больше напоминающее обваренного кипятком вигу. Я бросил короткий и выразительный взгляд на друга - стало быть, родственники. Возможно, что очень дальние, седьмая вода на киселе, но клан один.
   Пили мы в молчании, точнее, Даэршин пил, а я только понюхал и сделал вид, что пью. Карак, возможно, тоже, или вообще не боялся, что ему что-то будет - лучший друг непринуждённо держал лапой бокал, иногда погружая в него клюв. Я приподнял свой бокал обеими руками, чтобы не выскользнул, и рассмотрел напиток на свет. Багровые блики резали по глазам.
   - Что же мне с тобой делать? - протянул атаман. - Свяжем-ка тебя да и посадим в коллектор. Не обессудь, нельзя тебя в живых оставлять - ещё донесёшь. Ничего личного.
   Контуженый.
   - Вы даже не поинтересуетесь целью визита? - Молодец, Карак. Нужно время потянуть, пока я что-нибудь придумаю...
   Даэршин как проснулся.
   - Действительно. Зачем-то вы ведь сюда пробрались. Говори, я послушаю, а потом уже решу, что с вами делать.
   Да, с головой у Даэршина в самом деле немного не в порядке, но не ручаюсь, что сам бы не рехнулся - с такой харей проблематично ходить по улице. Он вполне может нас с Караком прикончить, а потом не понять, что случилось.
   Любопытно, как его до сих пор свои же не прирезали во сне? Стало быть, ценят и уважают? Лидера вовсе не обязательно любить.
   - Ваш "призрак" угрожает моему хозяину, набу. Что вам нужно от него?
   Терять уже нечего.
   - Ах, так вот кто тебя прислал! Умный тип.
   - Мы сами вас нашли.
   - Тогда умные вы. И что? Ты, конечно же, хочешь, чтобы я снял заклятие.
   - Именно этого я и добиваюсь.
   - С какой стати?
   - Что вам нужно?
   Даэршин наклонил было ко мне ужасную рожу, но Карак не дал приблизиться настолько, чтобы заговорить шёпотом.
   - Мне нужен некий предмет. Он принадлежит твоему хозяину.
   - Продолжайте. - Я старался смотреть Даэршину не в глаза, а на переносицу - они пугали гораздо больше, чем лицо.
   - Он должен быть где-то в подвале дома.
   Так бы руками и всплеснул, да сдержался - умудрился несмотря на тошноту и раскалывающуюся голову в очередной раз напомнить себе, что не стоит так проявлять свой темперамент. Нет, парень точно контуженый! Это понятно, что дом Алиеру не ищет лёгких путей, но кто же свечу кадкой воды тушит?!
   - И вы надеялись, что владелец не вытерпит и съедет, оставив дом на вашу милость? - крякнул мой лучший друг, выпустив самую малость желчи.
   Даэршин удовлетворённо кивнул, глядя, тем не менее, на меня.
   - Он настолько для вас ценен? - негромко уточнил я.
   - Поможет нам стать нормальными, а не этими организмами, которые ты сейчас видишь.
   Тут я вспомнил одну маленькую вещь. Одно из самых страшных несчастий - это "потерять лицо". А раз в прямом смысле, то и в переносном. Был здоровый и сильный, а теперь калека.
   - Ясно, - осторожно сказал я, коротко поморщившись от нового приступа головной боли, и пояснил: - Тяжёлая у того парня рука.
   Получил я, насколько могу судить, кулаком, а не камнем, прикладом или рукояткой кинжала или панги. Тогда мы были бы точно трупами.
   - Как выглядит тот предмет? - решив не заострять на этом внимание, спросил я.
   - Как старинное зеркало, но не очень старое - плоское стекло, оловянное покрытие. Рама - чёрное дерево, в неё вделаны священные сапфиры. Поосторожней, если найдёшь - не заглядывай, если точно не знаешь, что хочешь увидеть.
   А рассудок эта штука лечит, интересно?
   - Не обещаю, но поищу. Но обещаю, что не донесу властям, - у меня появилась небольшая надежда на то, что мы выберемся отсюда живыми.
   - Поклянись, - потребовал Алиеру-рохо, пусть он и не имел права больше носить этого имени, но помнил, как можно поступить. - По всем правилам клянись.
   - Клянусь своим именем и своей силой, которой отмечены мы все.
   - Славно. И я клянусь своим именем и силой, что никто не пострадает...
   - Я извиняюсь, набу, ещё один вопрос, - очень вежливо сказал я.
   Даэршин сделал вид, что серьёзно занят:
   - Ну?
   - Здесь ведь иллюзия, которая поглощает шумы?
   - Верно, - нетерпеливо отозвался Даэршин.
   - Но пока мы шли сюда, мне мерещились голоса.
   - Тебе именно мерещилось - это обман слуха. Теперь ступайте домой, у меня дел много.
   Дел у него много, как же. Как он их только не забывает? Да ещё имеет наглость именем клясться. Несмотря на это, его клятву можно засчитать - сила при нём.
   Не будем заставлять контуженого хозяина повторять дважды. С трудом натянув сапоги и пока не особенно веря в успешный исход, я направился обратно к трубе наружу, молясь, что смогу это сделать и выбраться по ней. Бандиты на этот раз даже не удостоили нас взглядом.
   Смог. Вспомнив, который примерно час, решил попробовать подняться по встреченной ранее лестнице - если нас прихватит патруль ночной стражи, мои объяснения их устроят. Скажу, что выполнял поручение общины.
   Карак снова извинился за то, что ему пришлось ухватиться за мои плечи.
   - Пустое, - поморщился я. - Ты не настолько много весишь, чтобы мне мешать. Кровь из головы не идёт? - Осторожно откинул её слегка назад, чтобы друг посмотрел.
   - Похоже, нет.
   - Меня в жизни так не оскорбляли, - бурчал я, пока чёрная жижа хлюпала под сапогами и в них - уже море по колено. Голова трещала и ныла, но могло быть и хуже. - Ишь ты, ло-зумари обычаи наши перенимает, цветочки в таком месте ставит...
   - Тихо ты, - вяло, но без злости шикнул друг. - Благодари Маиши, что выскочили, да смотри под ноги.
   На этот раз он не сказал, что был прав, пойдя сюда со мной. И я был прав, что во всём виноваты зеркала.
   - Ты веришь в эту чушь про зеркало, Карак?
   - Шетани его знают, но раз уж ты пообещал, не мешает проверить...
   Обратный путь показался мучительно долгим, и заржавленной лестнице я обрадовался, как малыш родной маме. Осталось самое трудное - восхождение на поверхность.
   Что ж, начнём. Карак остался ждать внизу, а я со всей осторожностью полез, цепляясь за скользкие перекладины. В руках мне чудилась слабость, и я как можно сильнее стискивал пальцы. Чугунная крышка люка поддалась со второго раза, и я выглянул в свежую ночь - истинно свежую после подземных труб и вонючего логова. Зелёный глаз Чанта высоко над крышами показался чем-то родным и любимым, а Мбаламара не было видно - наверно, расположился слишком низко.
   Надо было вставать и уходить побыстрей домой, но я сидел на краю люка и дышал ночным воздухом, дававшим иллюзию утихающей головной боли.
   И только теперь сообразил, при чём тут какие-то чёрные перчатки - задним умом, как всегда, крепок. Это собственные чёрные руки Даэршина. Шутник, чтоб его шетани сожрали.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"