- Я просто струсила, - сказала я подруге, стряхивая со стола крошки прямо на светлый, начищенный пол новенького кафе.
- Струсила? - переспросила Оля. - Почему?
- Или не струсила... Не знаю. Просто пришла домой после встречи, посмотрела на дочку и вспомнила все... Как он издевался над нами... Как предавал её жестоко и страшно... Она родилась вопреки и стала моим счастьем... Теперь, когда я столько вложила в неё... Разве он имеет право её видеть? Имеет? - я подняла на Ольгу больные, усталые глаза.
- Это только тебе решать, но... - она помолчала. - Я бы не смогла простить... он же вас предал ради мамы... это он струсил. А не ты.
Я облегченно вздохнула. И стала жить по-старому.. Он ещё пытался звонить - я не брала трубку. Пытался писать - я отвечала, как когда-то он, что нам не о чем говорить.
Теперь он знал, что у него есть дочь. Он не знал многого - как она смеется, какие мягкие и нежно пахнущие волосики у неё на затылке, как она любит слушать музыку и стучать по чему-нибудь в такт... Я думала об этом с болью, с состраданием к нему, потому что только я представляла, что он упустил...
В тот день я гуляла с дочкой в парке. Погода была волшебная для ранней весны, яркое солнышко, свежий ветер... Дочка устала шагать сама, поэтому я подхватила её на руки и пошла по асьфальтовой дорожке, пролегшей между деревьев.
Его я заметила не сразу, из-за дочери, одетой в плотный комбинезончик и куртку. А он шел нам навстречу, в том самом черном пальто, без шапки, с неизменной сигаретой...
Мы почти столкнулись. Я сделала шаг назад и на миг подумала, что вот так и умирают от ужаса...
Он тоже молчал, только как-то посерел. Я крепче прижала к себе дочку, а она беспокойно завертела головой, почувствовав мое волнение. Увидела его и протянула руку с интересом:
- Яя! -это значило "дядя".
Он смотрел и смотрел на неё, а я прижала дочь так, что оторвать - только с руками если...
- Верочка... - то ли пробормотал, то ли простонал он и тоже протянул руку, чтобы коснуться маленьких пальчиков.
Я дернулась, и дочка снова вцепилась в меня.
- Не смей её трогать! - почти на ультразвуке завизжала я. - Убирайся отсюда!
Но, казалось, он не слышит меня. Он смотрел только на дочку, одетую в яркий комбинезончик и смешную шапочку... Я развернулась и резкими шагами пошла к выходу из парка. Я не могла бежать с ней на руках - боялась упасть, и все же почти бежала...
А он неведомым образом снова вырос перед нами. А у меня уже не было сил кричать.
Мы сидели на старой, давно облупившейся и, наверное, не очень чистой скамейке. Мы сидели на ней несколько лет назад - точно так же... Только теперь все было иначе, а тот вечер вспоминался как далекий сон или горячечный бред...
Дочка почти уснула у меня на руках, я положила её на согнутый локоть и осторожно гладила по руке. Я не разрешила ему прикоснутся к ней. А он, как ни странно, послушался. Просто сидел рядом молча и с угасающим лицом смотрел на то, как подрагивают детские реснички.
- Она такая красивая... - почти прошептал он.
- Похожа на меня, - резко ответила я.
- Да... Не поступай так, пожалуйста.
- А как ты поступил со мной... с нами? Я же сидела напротив тебя, я спрашивала, хочешь ли ты её... и ты молчал тогда... ты струсил, - повторила я Ольгины слова, убеждаясь в их правильности.
- Я просил у тебя прощения не раз, малыш...
- А у неё??? Господи... - я подняла на него взгляд. - Я с самого начала ощущала что она моя... не наша, а именно моя... Я знала, что больше не отдам тебе ничего моего...
- Ты злишься, и ты в своем праве, но, послушай... Ты не можешь сейчас уйти от очевидного... что мы трое здесь вместе, и это...
- Это ничего не значит. У нас своя семья, а у тебя, я верю, тоже будет своя.
- У меня уже не будет ничего... - обреченно выдохнул он, глядя в землю.
- Пойми, я просто устала быть доброй к тебе... - прошептала я.
- Да... Добро, оно, говорят, должно быть с кулаками, - он посмотрел вдаль, туда, где за деревьями виднелись крыши домов. - И ты отправила меня в нокаут...
- Просто это ты не был ко мне добр... ни тогда, ни теперь... приди ты с миром... с покаянием в глазах... все было бы иначе, - я встала со скамейки, стараясь не разбудить дочку.
- Я все равно люблю её... ты не знаешь...
- Люби, - я слегка улыбнулась. - Это единственное, что я не могу у тебя отнять...