Через массивные широкие жалюзи пробивался свет с улицы - смесь ярких синих, зеленых и фиолетовых сполохов,- ложился на крупную серую плитку пола и смешивался с приглушенным светом узких настенных плафонов.
Из-за приоткрытой двери ванной выходил пар вместе с нежным душистым ароматом мазей и гелей, которые рядами, он знал, стояли на полочках вокруг большого, в половину роста человека зеркалом.
Он лежал на просторной кровати, подперевшись подушками. Его звали Мейер. Мейер Шимода.
Странное имя, подумал он, а через секунду - и что же в нем такого странного? Не хуже и не лучше других. И вообще, имя - набор звуков, несущих смысл только в одном случае - когда в него этот смысл вкладывают.
Он осмотрел комнату, в которой ничего не должно было удивлять его. И все же он словно видел ее впервые, новым ошеломленным взглядом: и прикрытое широкими белыми ставнями панорамное окно слева, и большую коммуникационную панель на стене перед ним - сейчас ее заполняла программа для подсознания из текста, перетекающих друг в друга изображений и беспорядочного шептания нескольких голосов. Гибкое и удобное кресло у окна с рядом стоящим низким столиком из тонких металлических трубок и толстой прозрачной столешницы. Стеллаж на половину правой стены, заполненный всякой всячиной, которая насобиралась за несколько лет.
Он удивился даже лестнице, которая примыкала ко второй половине длинной, сложно изогнутой правой стены, хотя бесчисленное количество раз поднимался по ней на террасу - чтобы любоваться окрестностями и пить чай со сладостями.
Справа от коммуникационной панели начинался широкий коридор. Мейер со своего места видел только его часть, с толстой полупрозрачной дверью из двух секций, за которой двигалась чья-то смутная неопределимая фигура.
Это ванная, сказал он себе. А дверь на улицу находится на противоположной стене, немного дальше по коридору.
В ответ он почувствовал осторожное любопытство. Словно внутри его сознания оказался кто-то еще, пораженный, сбитый с толку, не понимающий, где он.
Дверь ванной отъехала в сторону, и из ванной вышел мальчик лет четырнадцати. Стройный тонкий темноволосый растрепанный мальчик с нежным, чересчур нежным лицом. И к тому же голый - из одежды на нем были только черные чулки до середины бедер и узкий черный бархатный ошейник-чокер. Розовый бантик-бабочка на правом чулке только подчеркивал безумный контраст.
Ресницы мальчика заметно окрашивала черная тушь.
Мейер поддался внезапному порыву и чуть приподнял тонкое одеяло, которое его закрывало. Растерянность и острое смущение хлынули потоком - он тоже был без одежды.
- Не хочется сегодня этим заниматься, - из коридора сказал мальчик тонким красивым голосом. - Хотя ты меня знаешь: моя творческая натура вовсе не против носиться голым и проказничать на камеру - на что только не пойдёшь ради искусства. Но сейчас у меня стойкое концептуальное нежелание участвовать в этом... в этом... а, вот: пароксизме творческой импотенции. Оно оскорбляет мое чувство прекрасного. Я сегодня так им и скажу.
Мейер закашлялся - вышло так, словно он ответил.
- Вот-вот, - сказал мальчик.
Он подошел к стене напротив двери в ванную, отодвинул скрытую панель и извлек плотный прозрачный плащ-колокол. Надев, повернулся вправо-влево, осматривая себя в настенном зеркале, затем скрылся из глаз Мейера. По мелодичному звону Мейер догадался, что мальчик открыл встроенный холодильник. После хруста оберток мальчик показался в коридоре вновь. Подошел туда, где располагалась секция разогрева, повозился возле нее и через десяток секунд извлек нечто мягкое и пышущее паром.
Мясной рулет, подумал Мейер. Это вкуснейший мясной рулет из хрустящего ломающегося теста, мясной начинки и зелени.
Мейер разрывался между желанием не смотреть на подростка, который не смущался присутствием Мейера и одновременно - видеть все, что тот делает. А еще Мейер поражался, что необычного может быть в том, что Кисуро ходит без одежды. Будто бы они не прожили вместе почти бесконечное количество лет. А именно, почти десять.
Мальчик за пару заходов запихнул рулет в рот, снова покрутился перед зеркалом, любуясь собой с разных сторон, и направился к входной двери. Через плащ просвечивалась его худенькая спина и стройные ноги. Да все просвечивает, потрясенно выдохнул кто-то внутри Мейера. Как он в этом выйдет на улицу??
- Мейер-тян, - оглянулся мальчик, - я потом собираюсь в спорт-корт, после обеда у меня очередная оргия в школе для восстановления, но вечером мы можем поужинать вместе где-нибудь на юге, за Серендипой.
И он вопросительно и одновременно нежно посмотрел на Мейера.
Мейер неопределенно кивнул. Кто-то внутри него не давал ему собраться с мыслями.
- Тогда до вечера?
- До вечера, - выдавил из себя Мейер.
Когда за Кисуро закрылась дверь, Мейер откинул одеяло. Да, он был совершенно голым, а кроме того, он не видел в комнате своей одежды, привычной одежды. Борясь с неожиданной непонятной паникой, Мейер вышел в коридор. Распахнул дверцу, которую открывал Кисуро. Одежда находилась на месте. Вот это пестрое и прозрачное, ужасался кто-то внутри?
Преодолевая сопротивление, Мейер отыскал маленький, тонкий и черный кусочек ткани, который растянулся в удобные, до колен, облегающие шорты. Внутри него нехотя согласились, что шорты комфортные, с утолщением там, где надо. Но почему они такие облегающие??
Борясь с назойливым ощущением чужого присутствия внутри, Мейер обошел комнату, поднял жалюзи и посмотрел на узкую ночную улицу, залитую светом рекламы и светящихся надписей.
Мейер снова осмотрел комнату. Все находилось на своих местах, но казалось незнакомым, странным и чужим.
Я - Мейер, произнес он, пытаясь избавиться от ощущения двойственности. Мейер Шимода, инженер. Ну какой ты инженер, пришла чужая странная мысль. Инженер, вспыхнул он в ответ, да! Инженер по мультивероятностям. И живу здесь давным-давно.
Он подобрал пушистые уши и хвост Кисуро, с которыми тот дурачился время от времени, и бросил их на кровать.
Кто-то в нем содрогнулся, вспомнив голого мальчика в черных колготах. Ну что тут такого, недовольно подумал Мейер. Странно жить одному, странно быть асоциальным, не встроенным в человеческий социум.
Реакции не последовало.
Осторожно Мейер двинулся в ванную. На ее пороге его снова накрыло смесью удивления, небольшой паники и желания вернуть все, как было.
Ну что за перепуг, почти вслух произнес Мейер, успокаивая себя. Ну что необычного может быть в ванной комнате?! Две большие мраморные ванны разной величины, просторная душевая кабина с трехмерным потоком воды, компакты, биде, сушильная зона и машина для очистки, место для отдыха, зона для загара - все, что нужно чтобы расслабиться. Ну и дверь со стеклом-хамелеоном в бассейн.
Он поспешно умылся, как делал каждый день и вернулся в комнату.
Со странным раздвоением следовало немедленно разобраться, но с чего начать, он не знал.
В том, что он был совершенно здоров и телесно, и душевно, Мейер не сомневался, иначе система контроля здоровья давным-давно сообщила бы. Но, гадая, что предпринять дальше, он все же подошел к коммуникационной панели.
Это телевизор, сообщил кто-то внутри.
Нет, коммуникационная панель, я даже слова такого не знаю - теле... телев-визор, настоял Мейер.
Необходимость объяснять самому себе очевидные вещи подвигла Мейера к радикальным шагам - он заказал диагностический шлем, который мог составить ментальную карту сознания и найти, что не так с его персональным.
Он прождал долгих пять минут, потом распаковал привезенный летающим доставщиком шлем, водрузил на голову и запустил программу диагностики.
Результаты отображались на информационной панели. Ему даже показали его ментальную карту, которая делалась после очищения памяти. Было очевидно - он здоров, как был здоров и раньше, без всяких психических отклонений.
В довершение Мейер посмотрел в зеркало и увидел привычное отражение молодого человека лет двадцати - двадцати двух, с хорошим тренированным телом, правильными красивыми чертами лица и черными длинными, растрепанным локонами почти до плеч.
Не связана ли эта странность, задумался Майер, со вчерашним днем? А что было вчера? Они оценивали новое творение Марты, Столпы вечности, как она их назвала: три высокие массивные скалы, устремляющиеся из воды ввысь, соединенные извилистой лентой-дорогой, висящей в воздухе и, если постараться, открывающие вечность. Чудовищно неприличное название, думал Мейер, нет сомнений, что Марта нарочно их так назвала, чтобы поддразнить их. Кисуро еще скептически сказал на Столпы 'как мило', а Марта ответила, что это зависть и ревность к чужим успехам. Вечность открыть не удалось. Потом они отправились ужинать и долго спорили о концепции динамических нелинейных сюжетов и парадигме полной интерактивности, когда в Игре нет заданного готового персонажа, а есть игрок, со своими качествами и характеристиками, которые и формируют поле свойств персонажа. И саму Игру.
Нет, бред, полный невероятный бред!
Вот именно, что бред какой-то, согласился чужой незнакомый Мейер секундой позже.
И сон, который снился ему сегодня ночью, рваный назойливый сон, в котором он очутился словно в аквариуме, под пристальными взглядами посторонних, колючими и удивленными - вряд ли он послужил причиной.
Может быть, поговорить с врачом? Ну да, с тем, кто обладает такой профессией.
Конечно, профессии - пережиток, дань прошлому и способ социализации, но всегда найдутся люди, которые занимаются каким-нибудь делом просто из-за удовольствия! Как он, например.
Панель уже предлагала список возможных советчиков: его попытки проверить себя вызвали реакцию в недрах информационной системы и та, настроенная помнить о важности социальной интеграции, подсовывала незнакомых Мейеру людей.
Мейер пролистал список, забраковал и сделал новый запрос по другому, намного сложному критерию. Затем пробежался по сократившемуся перечню, нашел доступных в это время и, прислушиваясь к чутью, выбрал девушку с округлым лицом, яркими выразительными миндалевидными глазами и широким ртом. Она прищуривала глаза, когда улыбалась, и они наполнялись озорством и сиянием. Мейер не счел ее красивой, как, к примеру, Марту с ее броской рыжей красотой, но тем не менее не мог оторваться от изображений - чем-то Виолетта Лэнгли Акаги, так ее звали, влекла его.
Пожалуй, с нее и следовало начать.
Виолетта в данный момент завтракала у себя дома где-то в районе Китогава и намеревалась оставаться там в течении по крайне мере часа. Просьба Мейера заставила ее задуматься. Она внимательно посмотрела на Мейера, потом сквозь него, потом опять на него и - согласилась на встречу.
Он стал одеваться. Новая и посторонняя личность внутри него отчаянно сопротивлялась ярко-зеленым облегающим лосинам и сверхпрактичной, прилипающей к телу сетке, в каждой ячейке которой помещалась отдельная пластинка-хамелеон, реагирующая на свет, температуру и еще много чего, но тут он был тверд.
Именно в такой одежде Мейер вышел на улицу и спустился узкими лестницами ко второму уровню надземки.
Он дождался скоростного поезда и вошел в почти пустой вагон. Тот, мягко приподнявшись над перроном, тут же начал набирать скорость. Яркие огни вывесок и рекламы, окна домов мгновенно сдвинулись, побежали, а потом слились в одну блестящую полосу, над которой поднималось однотонное оранжевое свечение Большого Эдо, прорезаемое темными контурами дальних небоскребов. Выше царствовала глубокая сине-черная ночь.
Позади Мейера хихикнули, и он обернулся. Две девушки-мэйды в ботинках-драконах, черных чулках до бедер, бело-розовых платьях с пышными многослойными короткими юбками и черными передниками предлагали яркие птифуры на большом серебряном подносе. Поднос был полон, только с одного края пустовало.
Он с готовностью улыбнулся девушкам и взял один.
- Согласно правилам, - церемонно сказала правая девушка, - тебе следует сказать что-то, приличествующее случаю.
А левая подбадривающе улыбнулась и повертела плечами, отчего в вырезе платья на секунду показалось все то, что раньше было скрыто.
Мейер на мгновение задумался.
- Пусть откроется то, что должно открыться, - произнес он, борясь внутри с совершенно непонятной, а главное, неуместной фразой 'какие милые анимешные куколки'.
Левая девушка, оценив ответ, засмеялась, потянулась к нему и быстро поцеловала в губы.
- И пусть будет закрыто то, чему открыться не пришло время, - торжественно сказала она.
Правая девушка поставила поднос со сладостями на сиденье, а потом спохватилась.
- Может, еще один? Вагон и так пустой.
- Нет, спасибо. Окончание стиха было безупречно и начинать новый - значит нарушить очарование.
Девушки переглянулись и улыбнулись.
- Да он знает толк в птифурах, - сказала правая. - Ты спешишь?
- В Китогава на деловую встречу. А вы с раннего утра решили осчастливить мир сладостями?
- Мир ведь скучен и неинтересен без сладостей, - сказала левая и многозначительно повертела плечами.
- Мы здесь уже с полчаса, - рассказала вторая, - вначале поехали в сторону Океании, потом решили повернуть к Фусан. Наверное, еще слишком рано.
- Для птифуров никогда не рано, - заметил Майер, - а искать тех, кто знает в них толк - это ведь так интересно.
- Что делаешь после своей деловой встречи? - спросила левая девушка. - Если хочешь, можешь вернуться сюда, мы подождем, а потом вместе проедемся до Фусан и обратно. Как тебя зовут?
- Мейер. Мейер Шимода. Только вы не говорите свои имена, чтобы осталась недоговоренность.
Левая девушка засмеялась и, протянув руку, коснулась его плеча.
- Как мило. Никто не будет знать мыслей другого и сомневаться - случится новая встреча или нет.
- Тогда и мы не будем спрашивать, свободен ли ты в выборе новых отношений, - добавила правая.
- Что может быть лучше недосказанности? - сказал Мейер.
- Разве что случайный поцелуй незнакомки глубокой ночью в пустом поезде до Генсоке, - смеясь, сказала левая девушка.
Она подошла к нему вплотную, коснулась его губ своими и быстро отстранилась - чтобы он не успел ее задержать. И чтобы поцелуй остался нераскрытым, как нераскрывшийся бутон цветка, который красив обещанием будущего.
Вторая девушка прижалась к нему на миг и встала рядом с подружкой. Ее смеющийся взгляд дразнил и соблазнял.
Мейер усмехнулся, подтянул свою сумку для мелочей и извлек из нее флейту.
- Я знаю, такие поцелуи мне нужно заслужить.
Приложив к губам длинную тонкую флейту кена, он призакрыл глаза и, глубоко вздохнув, начал играть. Одну из любимых мелодий. Печальную, как долгий дождь в тропическом лесу. Обещающую надежду, как скорый рассвет в южных горах, таинственную, как поцелуи с незнакомками в экспрессе на Генсоко, сладкую как разделенная любовь. И жгучую как взгляд мальчика. Того самого.
Он играл завороженным притихшим девушкам до своей станции.
А на перроне, вдохнув свежий ночной воздух, долго смотрел вслед умчавшемуся поезду, переживая красоту застывшего темного города, прочерченного линиями света, движения и случайных встреч. Внутри ничто не возмущалось, не протестовало, и он было решил, что утренняя двойственность ушла безвозвратно, но тут же ощутил глубоко в себе чужое молчаливое потрясение, которое в свою очередь потрясло его самого, поскольку он не мог понять, как может так удивить простой разговор и случайные невинные поцелуи...
Виолетта Лэнгли Акаги встретила его на пороге. Осмотрела с ног до головы. Потом несколько секунд сосредоточенно смотрела ему в глаза.
На ней был надет голубой блестящий комбинезон, закрывавший ее от щиколоток до самой шеи.
- Мейер Шимода? - утвердительно спросила она, приглашающе кивнула и пошла в дом.
- Почему ты выбрал именно меня? - спросила она на ходу.
- Наверное, потому, что ты в числе тех, кто ближе всего.
- Но были и другие?
- Не буду скрывать, да. Ждешь объяснения моей интуиции?
- Да.
Виолетта привела его в огромный зал, стены которого закрывали массивные деревянные шкафы - только два горизонтальных оконца на левой стене, у самого потолка открывали доступ свету. В шкафах теснились книги - те, древние. В переплетах, разных размеров и цветов, сотни и тысячи массивных и не очень томов.
- Неожиданно, - удивился Мейер. - Книги? Настоящие древние книги?
- Нет, имитация под старину: обложки под картон и кожу, переплеты, заглавные страницы, а дальше - обычная плоская книга. Выглядит монументально и очаровательно.
- Несомненно.
Виолетта села в одно из кресел, больший мягкий полукруг сыра, который изогнулся, приобретая изогнутую форму под ее телом. Предложила Мейеру сесть в другое.
- Ты не ответил, - продолжила она. - Или интуиция - окончательный ответ?
- Похоже, я выбрал тебя не зря, - удовлетворенно произнес Мейер, - мне нравится, что ты задаешь такие глубокие вопросы. Наверное, ты права, не интуиция. Но почему ты спрашиваешь?
- Мы никогда раньше не встречались? - спросила Виолетта, снова внимательно рассматривая Мейера. - Мне кажется, что я тебя хорошо знаю. У тебя нет подобного чувства?
- Есть, - согласился Мейер. - Возможно, именно это объясняет, почему я выбрал именно тебя. Твое лицо кажется очень знакомым.
Виолетта задумчиво щелкнула пальцами и согласно кивнула.
- Именно так - очень знакомым. Словно мы когда-то уже знали друг друга. Но, давай к твоему делу. Когда ты просил о встрече, я почувствовала в твоих словах озабоченность. А потом ты заговорил про двойственность...
- Верно. Сегодня после пробуждения мой дом, обстановка и даже Кисуро - мы живем вместе, - показались незнакомыми и чужими. Словно бы во мне появилась еще одна личность со своим опытом и памятью. И этот опыт очень сильно отличается от моего. Поначалу я подумал, что это проявилась не до конца стертая память прошлых жизней. Например, во время очищения прошел сбой, какие-то блоки моей памяти уцелели и сейчас всплывают.
- Сколько лет назад ты делал очищение? - поинтересовалась Виолетта.
- Больше девяноста.
Виолетта с сомнением покачала головой.
- Исключено. Особенно после такого долгого времени. Раньше у тебя случалось подобное?
- Никогда. Потом я подумал, что это может быть телепатическая связь. Но насколько я знаю, телепатия очень сильно зависит от совместности подсознаний и установок.
- Да, - согласилась Виолетта. - Прямая телепатия возможна, но там столько условий, которые трудно поддерживать неподготовленному человеку, что случаи очень редкие.
- Но самое основное, что это не может быть человек из нашего времени - слишком много отличий в его культуре и нашей. И он кажется мне очень родным и близким. Поэтому я склоняюсь к мысли, что это все-таки я. Но из далекого-далекого прошлого.
- Понимаю. Эта личность и сейчас в тебе?
- Отчасти. Я чувствую чужое присутствие, но сейчас он молчит и не реагирует.
Виолетта задумчиво смотрела книжные корешки. Потом перевела взгляд на Мейера. Потом куда-то сквозь него.
- Не сомневаюсь, что ты проходил диагностические тесты.
Мейер кивнул, подтверждая.
- Иначе не пришел бы ко мне, - заключила Виолетта. - То есть, тесты результата не дали, у тебя нет раздвоения личности и твоя ментальная карта соответствует норме.
Мейер подтвердил. Виолетта по его просьбе развернула информационную панель, и он вывел на нее результаты утреннего сканирования.
- Это лишнее, я верила тебе и на слово, - сообщила Виолетта, рассматривая цветные карты его сознания. - Да, все в порядке. Психические отклонения дают совершенно другие картинки. А у тебя за последнее время не было никаких потрясений? Спрашиваю на всякий случай.
Потрясений не нашлось. Если только не считать потрясением, большим потрясением Марту. Но это потрясение сопровождало его уже больше двадцати лет.
Виолетта попросила вспомнить как можно подробнее всего его ощущения. Она не перебивала, а когда Мейер закончил, задумчиво произнесла:
- То, что ты говоришь - интересно. Очень.
- Это означает, что ты сможешь помочь мне разобраться?
Она утвердительно кинула.
- У тебя хватит для этого опыта?
- Если ты имеешь ввиду подобные случаи, то с тем, что ты рассказал, я сталкиваюсь впервые. Но ты не должен беспокоиться, современная наука поможет в любом случае. Кроме того, я достаточно много копалась в прошлой медицине, так что опыта у меня предостаточно. У меня пристрастие к таким вещам, ну, ты уже знаешь.
Она помедлила.
- А у тебя какие интересы?
- Мультивероятность, - ответил Мейер. - Я инженер по мультивероятности.
- Инженер? - Виолетта оживилась. Ее брови приподнялись, - Значит, у тебя есть статьи, которые оценены мировым сообществом?
- Да, две.
- Множественную вероятность я помню по восстановительному курсу физики, - доверительно сообщила она, - Точнее, почти ничего не помню. Формулы, графики, расчет вероятностей случайных событий. Во мне осело, что любое событие можно предсказать. Так?
- Почти, - согласился Мейер. - Точнее, совсем не почти. Потому что это 'почти' вмещает очень много всего.
- Сможешь рассказать в двух словах, чтобы я поняла? Не так, как в учебниках, а очень доступно.
Мейер улыбнулся.
- Могу попробовать. Если в двух словах, то все просто: мультивероятность описывает так называемый мировой генератор случайностей.
- Действительно - просто, - сказала Виолетта, не отрывая взгляда, профессионального взгляда от Мейера.
Она меня оценивает, подумал Мейер. Следит за реакциями? Или это просто интерес девушки к гостю противоположного пола?
- Если знать, что такое...
- Мировой генератор случайностей, - опередил ее Мейер. - Но генератор не укладывается в два слова. Хотя это совсем короткая история. Все началось с гранта. Генератор случайных чисел для военных систем шифрования. И в поиске абсолютного генератора, ученый, к которому попал этот грант, однажды задумался, а что такое случайность? Ответ, который давала тогдашняя наука, а именно теория вероятностей и статистика, его почему-то не устраивал. Военных устроил, а его - нет. Он вздумал проверить теорию вероятностей на больших числах. Идея тогда казалась абсолютно бессмысленной: ну что может показать миллиардное подбрасывание монеты?
Эксперимент продолжался около пятнадцати лет. Поначалу использовались специальные жетоны и игральные кости с уравновешенными гранями, затем - сложный генератор случайных событий на радиоактивном элементе. Результат автоматически фиксировался. И так секунда за секундой. Месяц за месяцем.
Было получено больше триллиона результатов. И оказалось странное. Ученый обнаружил, точнее, не он, а программа, которую он создавал пару лет, паттерн, необычную структуру. Которая привела его к мысли, что любое случайное событие во Вселенной подчиняется сложным математическим закономерностям. Эти закономерности стали называть мировым генератором случайностей. А поскольку есть закономерность, то получается, что никаких случайностей нет.
Открытие потянуло за собой множество следствий - от детальной разработки математического аппарата этой структуры до обвала игровой индустрии. Хотя случаев множественных угадывания результатов было всего один и два. Но сам факт послужил причиной множества изменений.
А что до предсказаний событий, то не все так просто. Есть много ограничений для того, чтобы вот так взять и предсказать событие. Например, минимальное число предварительных параметров или измерений, оно равно семи. Ну и так далее.
- В самом деле, - улыбнулась Виолетта. - Очень неординарный и смелый ход - пересказать первую главу учебника.
- Я старался, как мог, - пояснил Мейер, - Потому что мультивероятность - сплошные математические джунгли. Все, что можно о ней сказать, увы, уже сказано в предисловии к курсу. Лучше этой истории и не найти.
- Вообще-вообще?
- Да. Чтобы у тебя сохранилось ощущение понятности, - улыбнулся Мейер, - потому что о теории можно говорить только при помощи математического аппарата аделей, скоростного расчета, ну и прочего в том же духе. Кстати, ведь твой интерес к мультивероятностям ведь не просто так? Ты меня изучала?
- Разумеется.
Виолетта довольно улыбалась, наблюдая и оценивая реакцию Мейера.
- Вот что, пошли, я покажу тебе ванну.
- Ванну? - удивился Мейер. - Для чего нужна ванна??
- Это лучший способ, - пояснила девушка, приводя его в большой белый зал, в центре которого стояла огромная матовая голубая ванна в виде разделенной на две части капли. Верхняя, остроносая, касалась острием потолка, а нижняя широченная полусфера покоилась на белоснежном, с голубоватым отливом полу.
- Или ты против? Просто я не придумала пока другого доступного, а главное, быстрого способа. Тебе нужно погрузиться в себя, чтобы вернуть утреннее состояние. Тогда мы сможем понять, что послужило ему причиной и что это вообще такое. А для погружения в себя нужно расслабление, причем неожиданное, выбивающего из привычного состояние. И вообще, слушайся и не возражай.
И Виолетта небрежно скинула с себя блестящий комбинезон.
- А это не будет помехой? - спросил Мейер, рассматривая ее стройную спину и округлые подтянутые ягодицы, пока она возилась с управлением. - Для расслабления. Неожиданного расслабления.
- Безусловно, будет. Но что поделать.
Мейер, сняв одежду, послушно залез в ванну. Виолетта забралась следом. Придвинулась к нему, раздвинула его ноги, провела пальцами по животу - привычным жестом врача, подумал Мейер, - опускаясь ниже, потом пододвинула его правую ногу к себе, чтобы они сидели почти вплотную, касаясь друг друга.
- Расслабься - сказала она, захватывая его пальцы. - Почувствуй теплую мягкость воды. Мои касания. Спокойствие. Тишину. Движение мыслей.
- Да.
- Хочешь о чем-то сказать?
- Да. Мне пришла в голову странная фраза - "привычный жест врача". И она не моя. Похоже, я прав и это всплывает опыт из очень древнего времени. И потому все кажется новым, неузнаваемо новым, не так, как после Пробуждения...
Девушка жестом погасила яркий свет ванной, остался только голубой огонь в вершине капли, мерцающие сполохи на полу и переливчатые световые волны внутри самой ванной.
- Как неожиданно, - восхитился Мейер. - И как красиво.
- Правда, волшебно?
- Да. В таком месте хорошо лежать часами - пестовать близость, нежиться в теплой воде, нашептывать комплименты, листать гравюры... тут только не хватает вида на океан или горы.
- Он есть, но показывать я не буду, иначе ты отвлечешься.
- Я уже отвлекся. Я думаю о твоих грудях, а не о том, что нужно.
- Тогда я отодвинусь.
- Да, так будет лучше.
- Скажи, что ты закладывал на переход? Ну, кроме стандартного набора из умений прошлой жизни, базовых знаний и каких-то привычек.
- Ничего особенного, - ответил Мейер. - Знания, немного пристрастий и увлечений - и все. Я даже не знаю, сколько прожил лет в прошлый раз.
- Где ты пробудился?
- В Панхайе. Там очень красивое место - зеленые джунгли и старые каменные храмы, камни, покрытые мхом и лианами, зеленый тихий сумрак, который едва освещает солнце. Ты была там?
- В этой жизни еще нет.
- И на первое время я не заложил ничего особенного - ну знаешь, как делают некоторые - поехать туда-то, или наоборот, ни в коем случае куда-то не ехать, чтобы оборвать связи с прошлым.
- Ты сейчас живешь один или с кем-то?
- С мальчиком, его зовут Кисуро. Он прожил после очищения уже двадцать лет, но на вид ему не больше четырнадцати - перед настройкой он поставил себе ограничение по возрасту.
- Кто из вас доминанта?
- Мы равноправны. То есть, я все делаю для этого, но со стороны выглядит, будто бы я верховожу, поскольку Кисуро поддается и предоставляет все решать мне. Он объясняет это, что во мне не реализовано глубинное тяготение кого-то воспитывать и опекать, и он все делает для того, чтобы я, наконец, раскрыл себя. Но я думаю, что он просто пробует на вкус потребность кому-то отдаваться. Скорее всего, это его план на эту жизнь. Еще он говорит, что сторонник традиционных ценностей.
Виолетта вопросительно приподняла брови.
- Это он так шутит, - пояснил Мейер.
- Да, смешно, - согласилась Виолетта. - А у него ничего необычного не возникало?
- В его возрасте? Да постоянно что-то возникает. Эмоционально он очень активен, как он выражается, его постоянно прёт. Ограничение по возрасту дает повышенный уровень гормонов. Может быть, в следующий раз я попробую нечто подобное.
- Среди моих знакомых нет никого с ограничением, должно быть, это в самом деле очень забавно, - негромко произнесла Виолетта. - А я пробудилась второй раз больше ста двадцати лет назад в подводном городе на Гран Бахамаре. Там теплая невесомая вода невероятных нежных оттенков, когда не понимаешь, это еще вода или уже небо. И небольшие глубины - вода подсвечена до самого дна. Хрустальный подводный город в переливах солнечных лучей. А еще там бесчисленное количество маленьких островов с белоснежным песком.
Виолетта улыбнулась в полутьме и тряхнула соломенными волосами.
- Чистый нетронутый песок, на котором только следы птиц, черепах и - мои. Бухточки, в которые можно попасть только с воды. Я около года прожила там. Искала затонувшие парусники, плавала от острова к острову, следила за закатами. И как русалка скрывалась в утреннем прибое.
- А в тебе есть что-то от русалки. Грациозное. Неповторимее. Влекущее.
Девушка провела рукой по поверхности теплой воды. Ее пальцы коснулись его руки.
- Хотел бы так?
- После твоих слов - да.
- Хочешь меня?
- Не знаю, - опешил Мейер. - Помнишь, ты спросила, почему я выбрала из списка именно тебя, а я еще сослался на интуицию.
Она вопросительно промолчала.
Ведь я действительно выбрал не просто так. Я выбрал, потому что... - начал было Мейер и тут Виолетта, комната, его привычный удобный мир подернулись пеленой и отодвинулись куда-то далеко-далеко - в спутанную и неясную бесконечность.
Глава 2
- Мистер, мистер!
Он с трудом осознал, что обращаются именно к нему. Та, вторая стюардесса с соломенными волосами и милой улыбкой. Только сейчас девушка была озабочена, а ее брови сдвинуты в напряжении.
Кроме того, слева толкала в плечо жена.
Он посмотрел непонимающе на жену, потом на стюардессу.
- Плиз, фастен ё белт!
- Сейчас, сейчас, мы уже - Люда спешно возилась с его ремнем, пытаясь застегнуть.
Он только сейчас понял, что от него требуется. Но ремень уже был на нужном месте без его помощи.
Стюардесса кивнула и, задержав на нем взгляд - совсем не стюардесский, а иной, словно девушка пыталась что-то вспомнить и это что-то было связано именно с ним, с Артемом, и пошла дальше.
Он проводил ее долгим изучающим взглядом. Красная униформа ладно сидела на стройной худощавой фигуре.
- Что, плохо стало?
Жена внимательно всматривалась в него.
- Не могли никак добудиться. Я уж подумала, сознание потерял. Укачало?
Похоже, жена включила режим 'я вся такая заботливая, что аж не могу'.
Он отрицательно мотнул головой. В горле сильно пересохло, тянуло пить.
- И бледненький, что мой страх. Может воды? Давай, я колу какую-нибудь куплю?
- Сама же говорила, что три евро дорого, - снисходительно заметил Артем.
- Да ну тебя.
- Я заснул, - пояснил он. - Словно провалился.
- Сердце не колотит? Голова не кружится?
- Да говорю же, со мной все в порядке. Можешь не опекать.
Люда еще раз внимательно осмотрела его.
- Таблетки в багаже, так что можешь спокойно давать дуба, все равно до посадки помочь нечем.
- Ценю твою заботу, - сказал он.
- А кто, кроме меня о тебе позаботится. О тебе и твоем теле.
Люда глянула в иллюминатор, потом повернулась к Артему.
- Я тоже заснула, - сказала она. - Без задних ног. Даже сон видела.
Она приподнялась, оглядывая длинный салон.
- Последние дни меня основательно вымотали. Сколько еще лететь - минут двадцать, наверное? Надоело уже сидеть.
Самолет тряхнуло, потом еще раз.
- Ух! - вырвалось у Люды.
Над головой погасли и зажглись вновь транспаранты 'пристегнуть ремни'.
Артем непроизвольно сжал руками ручки кресла, тело среагировало паническим жаром. В иллюминаторы, за которыми ходили ходуном законцовки крыльев, он старался не смотреть.
Может причиной того, что он провалился в забытье, послужила именно аэрофобия? Не зря его трясло еще на посадке, когда он представил себе, как тяжелый, с тонкими стенками аппарат вознесется на десятикилометровую высоту. И отделять его от холодной страшной пропасти будет какая-то пара миллиметров алюминия.
Пытаясь отвлечься, он посмотрел вдоль прохода, но свою стюардессу не увидел.
Наверное, сидит себе спокойно и думать не думает, что кто-то обливается холодным потом, прислушиваясь, ровно ли гудят двигатели, не несет ли откуда дымом. Возможно, даже презирает таких. Ну а что поделать, если этот страх - неотъемлемая часть тела и с этим ничего невозможно поделать?
Красивая, уверенная в себе девушка.
Он попытался представить себя рядом с ней, но не смог. Даже знакомство вообразить не получилось. Что он ей скажет, здравствуйте, я - Артем, давайте дружить?
Возможно, мешало присутствие жены.
- О чем задумался? - спросила Люда, ерзая на кресле.
- О бабах своих, - ответил он.
- Нет, чтоб хоть раз о моих бабах подумал, все о своих, все о своих!
Вот же-ж языкатая баба, ласково подумал Артем.
Присутствие жены успокаивало.
Всем Люда была хороша, но в сравнении с фигурой стюардессы проигрывала. Лет десять-пятнадцать назад дала бы любой стюардессе фору в форме бедер и линиях идеальных ног, но сейчас за все это зацепился возраст, прильнул килограммами и сантиметрами. Не в последнюю очередь из-за ребрышек и колбасок на гриле под пивко, ну как можно не употребить, для чего мы еще тут, один раз живем. С таким ироничным смешком.
В результате он косился на тех, у кого с фигурой все было в порядке.
Может, упросить ее бегать? Раньше ведь бегала и находила в этом удовольствие. Не мелкой ленивой трусцой по загазованным тротуарам, а с хорошим темпом, выкладываясь по полной, чем подбивала и его следить за собой, ну и хотеть ее, хотеть, часто и долго. Сейчас же о том, чтобы побыть вместе в одной ванной, сплетя ноги, купаясь в прирученном желании, не могло быть и речи.
И вообще, куда делся весь тот восторг молодости, все эти неуемные желания? Бегать марафоны, прыгать с парашютом - и она ведь прыгала. Стать пилотом. Совершить какое-нибудь исключительно сложное путешествие - всерьез, самим, там, где не ступала нога человека. Или даже проехаться из конца в конец какого-нибудь континента, благо, есть из чего выбирать.
Наверное, все заслонила, задавила своим весом работа. Ибо, как учит одна из религий, все должно быть с трудом и страданием. Удовольствие? Приносить радость? Яблочками в перерыве побаловаться?? Да что б я вас! Встали и ушли! В поте лица по полной программе!
Божечко, видимо, знал толк в том, как занять человеческий род, усмехнулся Артем. Кстати, в среде его знакомых, друзей и просто проходивших мимо все как в один голос утверждали, что заняты любимым делом. Ну почти любимым. И каждый из них мечтал о том, что однажды бросит это дело к чертям собачьим и уедет куда-нибудь в теплый тропический рай, где будет... будет... наверное, заниматься любимым делом опять.