Сухая безжизненная саванна. Бурые, серые пятна сухой травы. Трава... Нет, это солома, ждущая искры, чтобы загореться, сметая всё живое... Зелень лишь на высоких раскидистых акациях. Но нижние ветки обломаны подчистую и добраться до вкусных листьев невозможно.
Я тяжело вздохнул, и всё-таки тело нужно поддерживать... Хобот обвил жёсткий пучок стеблей, дёрнул, похлопал по толстой морщинистой ноге, стряхивая с корней землю.
Ощутил языком остренький сучок и пропихнул языком поглубже, на широкие плоские зубы. Медленно заскрежетал эмалью, здесь нечего смаковать. Заскрипели песчинки, во рту разом пересохло - но ничего... Нужно просто поддерживать тело.
Длинные бивни, рассчитанные на оборону от давно вымерших свирепых хищников, тяжеленными кривулинами тянут голову к земле. Опёр о высокий косой валун, он принял часть груза - шее полегчало. На камне уже отпечатались две глубокие борозды - выемки, как раз под мои бивни.
Взгляд устремился в ясно-синее небо. Перевёрнутое море. Чистая свобода. И Солнце безмолвно ползёт по небосводу, равнодушно выжигая всё под собой. Светило - данность, дополнение гармонии. Так бы и смотрел часами, но картину портит стая мерзких стервятников. Кружится поодаль, явно над кем-то умирающим. Как это неправильно... В чистом небе - мерзкие стервятники. Пользуются свободой. Не должно быть так. Слишком хорошо для этой погани. Слишком...
- Что, опять будешь прыгать, Бестолковый слон!?
Я вздрогнул - слониха, вожак стада подошла бесшумно и дунула из хобота мне в ухо.
- Будешь потом стонать, от боли на переходах? Ноги мало отшибал?
- Какое тебе дело до моих стонов? Когда-нибудь стадо из-за меня останавливалось? - угрюмо спросил я, выпрямляясь во весь рост. Она чуть крупнее меня, но бивни намного короче.
- Не останавливалось. Но мне, как вожаку, есть дело! Есть дело до каждого члена стада! - глаза старой слонихи наполнились слезами. - И мне жаль тебя бедный слон, смотрящий в небо. Ешь всякую дрянь, только чтобы не отходить далеко от этого единственного высокого камня во всей саванне...
Я молча поднял голову и пошёл по отлогой поверхности вверх. Вот я уже взобрался выше слонихи, но, к сожалению, не выше акаций...
Молчу. Что ей ответить... Поднял хобот, потянулся к небу и призывно затрубил. Прыжок! Ветер на мгновенье затрепетал в ушах... И страшный удар в ступни. Не устоял, упал на бок. Поёрзал немного, поднялся, и прихрамывая пошёл к валуну.
- Перестань! Идиот! Что ж ты делаешь?! Сердце всем надрываешь! Из года в год! Уже никто в стаде не смеётся, все только плачут, видя твои терзания!
- Отойди, мать. Не стой между мной и небом!
- Ну и прыгай! Прыгай, безмозглое утолщение змей хоботохвостной! Прыгай, может, наконец, убьёшься и стадо наконец сморгнёт тебя, как соринку из глаза. Перестанет страдать за твои страдания!
Наконец ушла! Так, может нужно поставить передние ноги поближе? А то толчок идёт лишь за счёт задних. А хобот лучше свернуть кольцом, чтобы немного центр тяжести сместился назад...
Прыжок, невесомость, удар!
Ничего, на этот раз устоял, значит иду правильной дорогой! Наверх, наверх! Так, а если развернуть и напружить уши, ветер должен оказать поддержку, будет некоторая опора о воздух.
Прыжок, невесомость, удар! Бивни с размаху бьют о землю, в затылке что-то хрустнуло, резкая боль стрельнула в лопатку. Постоял, пережидая. Что ж, бывает иногда. Просто не нужно смотреть на Землю во время прыжка. Нужно только в небо!
Прыжок, невесомость, удар!
Прыжок, невесомость, удар!
Прыжок, невесомость, удар!
...
Поднимаюсь с колен. Плечи, колени ломит, ступни стёр в кровь. Нет, зря я перестал трубить. Конечно небо не слон, но должно же понять, наконец, что я его зову!
А стервятники, клекочут словно надсмехаясь. Парят свободными кругами, легко изгибают широкие крылья, кувыркаются в воздухе. Вот, опять повисли у меня над головой. Я раз за разом сбиваю их с толка. Каждый раз, когда теряю силы, им кажется, что умираю. Но ошибаются. Пока...
Сначала опускаются огромные грифы, что длинными кривыми клювами могут пробить толстую шкуру. Ныряют под кожу своими мерзкими голыми шеями и вырывают целые куски мяса. Нажравшись, отходят вперевалочку в сторону, и сидят растопырив крылья на земле. Потом насядут, начнут драть мясо стервятники помельче...
Нет!!! Я вытянул хобот вверх и взревел. Вибрируя всем телом, вытянув хвост струной, так что задрожали рёбра и у самого заложило уши:
УУУУ!!! Трусливые стервятники взлетели на всякий случай повыше. И... что это? Звук рёва не исчез, а начал нарастать, усиливаться. Небо ответило мне?
Над головой промчались гигантские птицы, рассекающие воздух огромными блестящими крыльями, они сливаются, как у жуков и крохотных колибри, воедино. Душу захлестнул восторг. Да они ещё больше меня!!! Значит можно летать и таким громадам! Можно! Спасибо, Небо!
Летающие махины зависли, и на длинных нитях спустили какие-то блестящие стволы, ровные камни. Я стою, радуюсь хоть пока и не понимаю, что они там делают для меня? Прилетают-скрываются, кружатся вокруг. Стою-жду. И вот, намного выше акаций выросло высокое железное дерево. Словно указующий хобот длинная ветвь вытянулась в сторону заходящего солнца. Я понял! Небо зовёт! Зовёт! Я помчался вперёд, радостно трубя. Вот оно, подножие небесного дерева, такие странные корни и само необычайное, блестящее, переплетённое... Из маленькой тряпочной норки, выскочил чёрный человечек. Что-то кричит.
- Приветствую и я тебя, маленький, - сказал я кивком головы и взмахом ушами.
Ну что ж дело за малым, забраться наверх... Но как? Хоботом не уцепиться - бивни мешаются, упёрлись и цепляются с неприятным скрежетом. Ах так!
Бивень в расщелину между большими плоскими камнями вздымающиеся горкой неподалёку. Нажал посильнее, почувствовал, как бивень гнётся. Голова затрещала, и я ахнув, навалился всем телом. С сухим щелчком бивень, вывернулся - хлынула кровь.
Неприятный визг раздался окрест. Это мой визг? Плеснулась ярость, и второй бивень разом отломился в той же расщелине. Я поднял хобот и вновь затрубил. Небо! Я иду к тебе! Боль... ерунда, я привык к боли.
Чёрный человечек замер, сунул палец в рот, вытаращив глаза. Как новорожденный слонёнок хобот, усмехнулся я. Захотелось тихонько погладить его по голове, мол, не бойся, маленький! Но меня ждёт небесное дерево!
Ноги пролазят в ажурные конструкции. Конечно, не очень удобно, но на обычное дерево было бы забраться ещё сложнее. А так ступенька за ступенькой, подтягиваюсь хоботом. Стоп, аккуратнее надо, не долез ещё и до середины, а дерево начало наклоняться. Так, прижаться плотнее... из вывернутых отверстий бивней капает кровь, но зато можно прижать голову к стволу. Ствол скрежещет, но держит. А теперь аккуратно, выше, выше... балансируем. Гасим движениями ног и хобота раскачивания... всё выше и выше... Наверх. И вот уже стоим на самом верху. Впереди лишь указующий хобот дерева.
Я вижу саванну вокруг на несколько переходов. Вдали акации сливаются воедино и колышутся, как облака лежащие на земле. А выше, Солнце уже не жаркое, уставшее ложится в гнездо на земле, словно наигравшийся за день рыжий орангутанг. Но небо просторно! На горизонте оно оказывается золотисто - оранжевого цвета!
************
Жаркий сумрак комнаты теснит свет единственного торшера. Толстенький мужчина, читает газету - эмоции вихрем проносятся на лице и он никак не может спокойно усидеть в мягком кресле. Приваливается то к одному, то к другому подлокотнику, вытягивает руки и дальнозорко отклоняется, ловя страницей свет.
Из загорелой лысины, как живые выползают крупные капли пота, сливаются в ручейки и ныряют за ворот клетчатой рубашки.
Мохнатые серые бабочки, стаями носятся по комнате, с грохотом бросаются на тонкий пластик торшера. Иногда бьются с тихим звоном в отражение лампы в спящем кинескопе телевизора. Тогда падают на достчатый пол, и ворочаются в тени, среди разбросанных газет, долго не могут придти в себя. А человек закатывается смехом, и наотмашь щёлкает пальцами по заголовку статьи.
- Представь, Маврита, и этот тип работает сторожем на стройке! Ему журналистом бы работать! В жёлтой прессе!
На фоне открытого в ночь окна, неспешно обернулась пышная негритянка. Длинное облегающее платье туго натянулось на груди.
А мужчина продолжал со смехом делиться:
- Смотри, что говорит! Читаю:
...слон поднял хобот! И запел слоновью песню... - ты представь Маврита! Слоновью песню! Ты слышала, как ревут эти твари?! Ха-ха!
...кровь капала из ран, под стрелой натекла целая лужа , а он пел... - с ума сойти! И это балансируя на стреле башенного крана! Наверное, из цирка сбежал эквилибрист. Ха-ха-ха!
...потом он раскрыл уши... - Маврита, это что-то!
... а за ушами, как веер раскрылось пламя. И слон исчез! - гагага, исчез! Представляешь! Неслабо наплёл да?
... так- та-ак... По предварительной версии следствия, сторож в сговоре с браконьерами. Маврита, ха-ха ну всё ясно! Маврита? Что с тобой!?
Спокойная и плавная ещё минуту назад негритянка, потрясённо мычала - указывая вверх рукой. Толстяк метнулся к окну, глянул в небо. Застыл, вытаращив глаза. Челюсть отвисла. Газета, медленно кружась, упала на пол.