Аннотация: Болезнь Альцгеймера - проклятие или способ жить дольше?
Золотые стрелки часов показывают "чуть за полдень", но тяжёлые бордовые портьеры не пропускают свет. И часы, и портьеры, и мебель всё массивное, дорогое, из разряда "статусные вещи". Не факт что хозяину кабинета они нравятся, но здесь правят имиджмейкеры и, нужно сказать, дело своё они знают.
Овальный кабинет внушает трепет перед властью. А портьеры традиционно цвета "бордо" с тех времен, когда цари тихо казнили неугодных прямо в своих кабинетах. Коридоры и залы дворцов так и называли "колуары", от слова "кол". Посадит неугодного на кол в укромном кабинетике и приходит наслаждаться зрелищем корчащегося врага. Труп потом заворачивают в плотную красную ткань, скрывающую пятна крови и тихо - вон. Потом объявляли, дескать, очередной царедворец скончался от сердечного приступа. А люди только крестились, опуская глаза. "Господь прибрал". И потом уже для всех стыдливо заменили ясную букву, превратив понятное слово в невнятное "кулуар"
По плечам от этих мыслей гуляет холодок - была бы на загривке шерсть, поднималась бы дыбом. Конечно, меня не просто так вызвали к президенту. Вызвали, чтобы озадачить работой. А она у меня, как раз такая: "заворачивать в бордовые портьеры".
Дверь в дальнем конце открылась, мерзко скрипнув. Конечно и скрип, и неожиданное место четко рассчитаны, чтобы воздействовать. Моя психологическая карта -- свободное поле действий для начальства. И это правильно. Они должны быть уверены, что рычаги от машины смерти: меня -ужасного, у них в руках. Я криво усмехнулся по направлению к предполагаемым камерам наблюдения. (Толика дерзости не помешает) и перевёл взгляд на президента. У него широкое обрюзгшее лицо. Треугольные веки, почти скрывают зеленоватые радужки глаз, которые поблёскивают, словно каски бойцов в амбразуре дотов.
- Вы мне представлялись, какой-то мешаниной из бронелистов и встроенных ракетных установок. Однако вижу просто двухметрового крепыша. Даже татуажные девайсы практически не видны, - гудящий голос лидера, наполнил комнату.
Автоматика прибавила света, золото и полировка заблистали ярче. - Это обычные стереотипы, господин президент. Я такой же человек, как и все, лишь начинка совершеннее. - Я знаю. Девайсы не впечатляют, у многих специалистов вашего профиля апгрейды куда серьёзнее. Ассоциации от вашего послужного списка.
Я почувствовал, что холодок, который вроде бы исчез, вернулся. Да так, словно президент выдохнул с последними словами струю жидкого азота. Послужной список... Вот оно что. Снова громоздить горы трупов. А верховный главнокомандующий продолжал:
- У нас проблема, солдат. Глобальная проблема, решить которую можешь только ты! Переход с вежливо-отстранённого "вы", к отечески-близкому "ты", воздействует, ещё как воздействует. Я это знаю, но поделать ничего не могу - проникаюсь доверием и ответственностью. Президент умолк, сверля взглядом, таким же тяжёлым и внушающим, как вся обстановка кабинета.
- Как ты знаешь, в каждом городе сейчас самое большое здание это лепрозорий, содержащий больных деменцией. То есть, с тех пор как научились хорошо латать тела, скорее не больных, а наслаждающихся. Ныне пораженные деменцией старцы, внешне выглядят вполне нормально. Но в целом, это уже давно не люди, а лишь оболочки. Эти циклопические комплексы, лежат тяжким грузом на экономике государства. Ваша сестра Дарья работает в столичном, как вы знаете.
- Да, знаю, но не понимаю проблемы, господин президент. Просто закройте их, либо сделайте частными. Пусть желающие содержать деменцеров оплачивают из своего кармана. - К сожалению это не возможно по ряду причин демократически-либерального толка. И одна из активных причин - твой брат Олег Савин, который известен, как главный борец за права деменцеров. Он в одиночку создал целую организацию, имеющую значительные мощности. Нет, не вскидывайся. На данном этапе развития событий, его бесполезно и даже вредно уничтожать физически. Посмертно он разом станет идолом миллионов. Правительству это не нужно. - Брат, сестра... Так что нужно правительству от меня? - Нужно чтобы ты поговорил с Олегом и кое-что ещё...
***
Винтокрылья работают тише вентилятора в офисе. Вертолёт идёт ровно, на стена на треть прозрачна. Видно как проносятся массивы многоэтажек, и проплывают пики небоскрёбов, за которые цепляются ошметки тумана. Но вот вдали показались гигантские корпуса лепрозориев. Они выдвигаются навстречу величественно, словно флот могучих авианосцев, бороздящий мелкие волны зданий. Не удивительно - раньше для мертвецов был гарантирован объём два на полтора, а сейчас пораженные деменцией продолжают существовать десятки лет, как ходячие растения. Эх, а сколько достойных ушло Сколько погибло товарищей. А эти никакие... живут!
Вертолёт качнулся на полозьях, дверь отскочила, резко, как автоматная гильза после выстрела. В лицо ударил холодный ветер. Небо чистое - выше крыши лепрозория бывает лишь высокая облачность. Навстречу - сияющая сестрёнка. Щеки красные, глаза искрятся радостью. Давно я не был здесь, и, хоть рад сестре, ещё столько бы не быть...
- Ну, Дарья, показывай своих пациентов, где они там, сипят? - Дурачок, ты Саш. Завозрастные пациенты на стадиях глубокого альцгеймера, уже давно не те апатичные создания, ходящие под себя, что были в прошлом. У них нет физических болезней, здоровые тела и они наслаждаются каждым мигом бытия. Как цветы. Они счастливы, все в нирване, к которой из века в век стремились йогины. "Да, дети цветы жизни, а это цветы смерти. Когда их только срежут"
- Значит брат только там согласился встретиться? Даша помрачнела, она очень переживает от наших ссор. Ну да, как обычно, поджала губы и начала теребить дурацкую шапочку с крестом.
Ладно. Это ерунда. Прежде всего дело. Здесь встретиться, так здесь. Олег в отличии от меня, часто тут бывает. Правозащитничек... Так, сердце слишком резво застучало, идём, дышим равномерно, тонус на средний уровень. Спокойно. Не важно где. Главное встретиться с этим борцом за права... растений.
Ростом Олег на голову выше меня - двухметрового спецназовца. Стоит, как массивный шкаф. Да знаю, он занимается атлетикой и мощь такая, что порвёт стальную дверь как бумагу. Вокруг, как бледные тени скользят эти божьи одуванчики. Ходят, молчаливо улыбаются, а Олег стоит ко мне спиной и что-то говорит им... бессмысленным теням царства мёртвых. Я ощутил, что перешёл на мягкий шаг боевого скрадывания, словно брат представлял опасность. И сразу почувствовал досаду, что нет с собой ножа. Да, брат действительно представляет опасность. - Олег! Он обернулся. Сверкающая улыбка погасла. Острый нос и словно заточенное треугольное лицо, губы искривились. - А... Убийца. Итак, зачем одна из шавок президента приползла ко мне? Даша крикнула: - Олежек, ты же обещал! - Извини, Дашутка, не сдержался. Похоже, этот тупой презик, со своими прихлебателями думает, что я прислушаюсь к существу, у которого ДНК похожи на мои. "Как обычно, высокомерен и агрессивен. Я молчу, и он всё больше заводится" - Даша, ты что, не видишь - этой машине убийства, на всё плевать! Он даже не поздоровался с родителями! Он их просто не видит. Ни маму, ни папу!
Олег мягко взял ладони двух альцгеймеров женского и мужского пола, в разноцветных комбинезонах и в сердцах прижал к груди. Я сглотнул комок и посмотрел в их пустые белёсые глаза, на бессмысленные улыбки и почувствовал некоторое облегчение. Напряжение от блокировки домашней памяти, заставляющее подниматься плечи, спало. Я вновь пошёл, как большой мягкий кот.
- Олег. Я не буду призывать тебя не глупить и всё такое, ты большой мальчик и никто тебе не указ. Но признай, закон об ограничении срока пребывания на этом свете пораженных деменцией, вполне разумен. Его по-любому проведут, поскольку экономика государств попросту не справляется с постоянно возрастающей нагрузкой. - Я знаю эти доводы, ничуть не хуже тебя! Но и ты знаешь, что это ерунда, правительственная пропаганда, промывающая мозги. Мы люди, пойми ты, тупица! Мы не можем иначе. Цивилизация стоит на добросердечии, на человеколюбии! Нет "живой силы противника", нет "человеческих единиц"! Все они люди, так ведь, сестрёнка? Они живут и они счастливы! И это главное. Так ведь? Ты сама говорила!
Дарья развела руками, глаза за квадратными очками растерянные: - Ну да, они счастливы, но с точки зрения разумности, у них совершенно нет... - Ну вот видишь? Счастливы! - рявкнул Олег, сверля меня взглядом. Мне жаль сестру, но я должен заставить озвучить её, ведь ученый у нас она. И единственно правильное решение должно строиться на её доводах. Ведь и этот фанатик базирует свои фантазии на её выводах. - Даша, но они уже не люди ведь, ведь они уже не разумны? Она умоляюще смотрит на нас и по щекам пятна, но голос не дрожит: - У меня есть предположение, что в сущности можно попробовать использовать деменцию в хорошем смысле этого слова... Сама по себе она похожа на защитный механизм, пробуждающий интерес к жизни, который по сути и даёт современным больным альцгеймером, у которых здоровые тела - очень долгую жизнь. Тогда как остающийся в разуме, мозг перестаёт испытывать интерес к жизни и сдаётся умирая.
- Даша, к чему эти рассуждения? У нас, здесь и сейчас огромная масса человеческих оболочек, для поддержания которых стране требуется море ресурсов. Пятьдесят лет биологи борются с деменцией, да так и не могут побороть, а ты говоришь что это какой-то защитный механизм? Олег рванулся вперёд, рявкнул: - Заткнись! Мы должны своим предкам жизни и мы обязаны их поддерживать!
- Ты идиот! - Пошёл прочь, палач!
Брат никогда и не пытался сдерживаться. Душа нараспашку, сердце на рукаве. Но и я всё-таки сорвался. Ну да ладно, первую часть задания, для которого и нужна была встреча я выполнил.
*** На широком экране детальное изображение. Лидера правозащитников оберегает серьёзная служба безопасности, но правительство это всё-таки правительство. Жучок выглядит как родинка и прекрасно передаёт, звуки и видео. Ну, разумеется лишь те ракурсы, что доступны с запястья Олега.
Я увеличил звук. Брат привык одним выстрелом убивать несколько зайцев и наверняка приходил в лепрозорий не только из-за меня. Он с минуту ещё смотрит на дверь, которую я захлопнул, уходя. Даша с уровня ладони выглядит необычно: челюсть кажется выдвинутой, пальцы близко и в глаза бросаются длинные прозрачные ногти с татуировкой. Гм, никогда не обращал внимания. - Олежек, ну почему вы с Сашей никогда не можете говорить нормально? - спросила она с плачущими интонациями. - Ты знаешь ответ. Понимаешь, сестрёнка, он лишь марионетка в руках президента. Цепной пёс, палач, кат. Он не важен, гораздо важнее, что можем мы. В противодействие этому идиотскому закону, хочу организовать шествие предков. Мне нужно чтобы несколько тысяч больных альцгеймером прошлись по улице. Чтобы обыватели увидели, что ни в коем случае, во имя человеколюбия их нельзя уничтожать. Иначе станут убийцами. Малышка, ты говорила, что можешь донести до своих старичков эту идею?
- Ну... Я пыталась сказать совсем о другом. О том, что нужны некоторые экспериментальные... Всё-всё, поняла. Да, теоретически это возможно, но это не значит, что они будут понимать... - Не важно! Важно только то, что ты можешь это сделать. Сделай, сестрица! За маму и папу, сделай! Последняя фраза хлестнула, как кнут. Голос властный, подчиняющий. Даже я дёрнулся, что говорить о сестре. Она просто повернулась кругом и пошла выполнять. Ну что же, значит шествие предков. Я побарабанил пальцами по столику. Хорошо. Пусть будет шествие.
***
Свежевымытые улицы поблёскивают влажными пятнами. Дорожники постарались, пены не пожалели, кое где её клочки трепещут на решетках канализации. Утренний ветер безуспешно носится в поисках хоть бы пылинки. Потом нашел пустую банку колы, она покатилась загремела, заюлила ища где бы от него скрыться. Здоровенный полицейский в шапке и куртке, навалился предплечьями на ограждение. Проводил банку скучающим взглядом. В глазах шевельнулось чувство порядка. Он положил ногу на край ограждения, тяжело подпрыгнул, пытаясь перелезть, но тут же прижал наушник к уху - прервали каким-то сообщением. Редкие утренние зеваки с любопытством вытягивали шеи. На углах зданий движутся смотровые камеры.
Я поёжился, сейчас через них смотрят миллионы человек ведь вчера прошла мощнейшая пиар акция по всем каналам, объявляющая о "шествии предков". Что ни говори, время выбрано удачно. Если сорвать принятие "закона о усыплении", то в этом году о нём точно можно забыть, а то забудется и на следующий и на последующий годы. Среди зевак появились репортёры, а может быть и все они были репортёрами, ведущими прямую трансляцию.
Но вот на экранах появилась улица с птичьего полёта, зарезервированная под шествие. Сила у лоббистов Олега изрядная, не посмели не выделить. Изображение приблизилось и появилась пёстрая масса альцгеймеров, бредущая по улице. На них разноцветные попугаистые одежды, похожие на карнавальные костюмы. Сестра что-то говорила о цветовых ассоциативных центрах, стимулирующих зрительную память, но по мне так выглядит отвратительно, будто люди превратились в нелетающих попугаев. Олег идёт впереди, огромный, неспешный, в ладони внушительный мохнатый микрофон, не иначе взятый из старинных запасников. Не говорит - вещает:
- Современные дома престарелых, это не древние убогие лепрозории. Ныне каждое государство, считающее себя демократичным обязано ухаживать за ними, ведь именно по ним ныне судят о качестве жизни в стране. В старые времена примерно так же судили о деревнях по кладбищам. Ухожено кладбище: высажены цветы, покрашены скамейки, значит и в том месте всё ладно. Почитают умерших, чтут и живых. А где кладбище запущено, то и люди плохие, даже если в хоромах живут. Конечно, с тех пор многое переменилось, но та древняя, глубинная суть осталась и пребудет вовек...
Кажется он действительно верит в то что говорит. Нет людей хуже убежденных фанатиков. Они действительно не видят дальше своего носа. А разноцветные альцгеймеры покачиваясь бредут. На бессмысленных лицах блуждают полуулыбки, глаза у всех выцветшие. Все как один, белёсые и уже не ясно какими они были изначально карими, голубыми, зелёными... Деменция всех превращает в растений. Но, в целом, всё выглядит мило и пристойно, но до поры, братец, до поры. Я командую: - Журналисты пошли! Из-за ограждений выдвинулось несколько журналистов, ничем не отличающиеся от общей массы зевак. Сейчас начнётся.
- Олег Дмитриевич, - резкий назойливый голос ввинчивается в уши, грохочет на весь эфир. - Как вы смогли вывести на улицу такую огромную толпу поражённых деменцией... людей? Олег чуть заметно поморщился, уловив заминку. У журналиста явно готово было сорваться с губ слово "существ". - Это технические детали, они в компетенции врачей. Мне это не интересно, главное посмотрите на них, они счастливы, им хорошо! Еле уловимое движение бровью, и из толпы выдвинулось несколько сопровождающих активистов-соратников, стремясь оттеснить ретивого журналиста. Но он взвинтил голос до истерического, приковывая внимание всех вокруг: - А я совершенно случайно в курсе, в отличие от вас, что ими движет. Вот! Слушайте врачебный канал, основную линию трансляции, которую передают каждому на слуховой имплант! Эфир прорезал резкий звук включения и миллионы зрителей услышали: - Еда... Еда, идите за мной, я дам вам много вкусной еды, вкусной еды, еда, еда...
И сразу шествие стало напоминать нечто иное. Камеры, крупным планом выхватывали тянущуюся из слюну, покачивающаяся неверные походки становились мрачны, пестрые тряпки похожи на лохмотья. А журналист орал, беснуясь: - Смотрите! Это шествие мертвецов! Восставшие из ада! Вставшие из могил! И кто их ведёт! Смотрите! Несколько журналистов бросились вперёд через ограждения, чтобы снять поближе. У Олега в гневе исказилось лицо, он сделал отстраняющий жест. А журналист продолжал кричать: - Слышите!? Еда! Еда! Мозги! Мозги! Ощущаете весь колорит? А сейчас этот канал больничных некромантов отключат и только богу известно, что будет! В динамиках грохот и скрежет, толпа разом остановилась, улыбки на бессмысленных лицах исчезли, альцгеймеры встали, как выключенные игрушки. - Что скажешь, Олег, водитель мертвецов?! - расхохотался журналист. Но брат выпрямился, поднял глаза к камерам и посмотрел кажется мне прямо в глаза. Уже не обращая внимания на журналистов воскликнул: - Это ты устроил! Ах Иуда! Тварь такая! Ненавижу!
Нет, лишенные единственно возможного стимула, обращенного к спинному мозгу, альцгеймеры не начали рвать и метать, а просто замерли. Потом их распихали в автобусы и развезли по корпусам. Это была победа, но во рту горечь, словно наелся отравы. Брат ни черта не понимает, реально тяжёлый. Но я сделал то что должен был сделать, надеюсь рано или поздно и он поймёт. Так я думал, ступая по уже знакомому ковру в приёмной президента.
- Операция в завершающей стадии, которую можно условно назвать "добивание", - сказал я, показав на экран. Президент прищурился, глаза уже не были похожи на бойцов смотрящих из окопа, морщины разгладились. Он спросил: - И в чём она состоит? - Ну, как видите, вышли недовольные граждане, но дело не в них, сегодня мы активируем пропаганду направленную на то чтобы открыть им глаза, что их объедают, из-за чего приходится налоги поднимать. - Я действительно смогу сразу снизить подоходный на три процента. Сразу же, как только примут закон о нейтрализации деменцеров. - Боюсь, безликие три процента никого не впечатлят. Да там перед Олегом толпа стоит лишь для массы. Дело не в них, добивать будут опытные журналисты. Смотрите, как профи работают, это работа в прямом эфире, на все каналы. ***** У бетонной стены лепрозория стоит Олег. Стоит, словно его сейчас будут расстреливать. Центральный вход за его спиной уходит вниз по пологому пандусу, поскольку первый этаж центра деменции подвальный. Уже ночь, Олег весь день на ногах и был загнан к вот этому рубежу. Сцена напитана силой, накал противостояния словно подогревают горящие вокруг костры. Они грозно кидают языки пламени в небо, трещат искрами. Из толпы торчат свернутые флаги, какие-то палки... То один, то другой поднимает руку с топором или бейсбольной битой, что-то кричит, взрёвывает. Президент недоуменно поднял бровь: - Что это у них в руках? Зачем? Я пожал плечами: - Архетипы, стереотипы. Рекомендации специалистов, для лучшего воздействия на сознание и подсознание.
Радостные, азартные журналисты, похожи на стаю волков, которые весь день гоняли раненного мамонта и почти дождались, когда он упадёт без сил. Время от времени кидаются, рвут: - Да ладно вам, Олег Дмитриевич! - панибратски говорит молодой человек, с лоснящимися щеками. - Мы же с вами прекрасно понимаем, что дело в том чтобы государство, как можно дольше продолжало финансировать индустрию поддержания больных. Начиная от госзаказов на импланты и подтяжки, заканчивая подгузниками и сухим питанием. Общеизвестно, что поддерживать существование каждого альцгеймера стоит казне примерно столько же сколько растить 12 летнего ребёнка! Это же огромные деньги. - Ведь именно на этом стоит ваше лобби! - выкрикнула скуластая девушка, прижав руки к куртке на плоской груди. - В этом весь смысл ваших действий?! - Да, признайся, Олежек, просто зарабатываешь. Мы поймём. И нам плевать! В каждом человеке есть говно и даже ха-ха-ха, много. Это нормально! - крикнули из толпы.
Олег шагнул вперёд... Действительно, братец у меня очень высок. Очень. На нём скрестилось несколько прожекторов, перебивая свет пламени: - Я говорю вам, но вы не слышите. Почему зверь звучит в вас, а не человек? Почему этот голос называете голосом разума, тогда как не разум это вовсе!? "Ну, давайте, профи, отрабатывайте. Не слушайте его" Олег взвинтил голос ещё громче: - Я сказал только то что сказал. И делаю только то что делаю. Руку даю на отсечение, я буду стоять на этом до последнего! "Отлично, начал оправдываться. Сейчас то его и зацепят. Вот тот, лысый уже устремился схватить за глотку"
- Я сказал! - рявкнул Олег, подняв растопыренную ладонь вверх, огромная тень упала на людей. Лысый остановился, глаза забегали. Олег быстро шагнул вперёд и выхватил у кого-то внушительный топор. Толпа шатнулась назад, во весь экран его искажённое гневом лицо. - Руку на отсечение! Сверкнуло лезвие, чавкнуло и в камеры плеснуло кровью. Олег взмахнул культей, из которой толчками плюёт горячую кровь, очерчивая дымящийся на полукруг на асфальте. - Кто со мной, ко мне! - взревел раненный титан. И, словно ставя точку, яростно ткнул торчащими как вилка костями предплечья в угли костра на помосте. Небо взорвалось мириадами искр.
Толпа, как один ахнула, отшатнулась. Поступок дикий, иррациональный. Нереально самоотверженный Он не укладывается ни в какие рамки. От души... Кто-то поспешно ретировался, кто-то, с выпученными глазами стоял, но многие встали у Олега за спиной. Он вскинул вверх свою отрубленную руку со скрюченными пальцами и крикнул в прямом эфире: - Все со мной! Мы с президентом тоже качнулись вперёд, делая шаг, подаваясь этому страшному первобытному гипнозу. Посмотрели друг на друга и прочитали в глазах понимание что проиграли.
***
Следующие дни, после "Шествия предков", превратились в какое-то жертвенное безумие. О законе: "Усыпления альцгеймеров, после 30 лет пребывания в растительном состоянии", уже и речь не шла. Олег стремительно наступал, обрастая тысячами беснующихся сторонников. Плакаты и транспаранты пестрели поднятой отрубленной рукой, везде развевались флаги, изображающие торчащую из предплечья вилку обугленных костей. Когда он выступал на площадях, к нему сносили и бросали к ногам мешки денег, военные отдавали ему честь. Журналисты раз за разом крутили по всем каналам его победу, которую не отрепетируешь, не срежиссируешь. Победу, дышащую верой в правоту и искренностью.
- Чертовы юродивые, - президент смотрел на экраны и кусал костяшки пальцев. - Это реальный бред. Экономика выдержит ещё максимум полтора года, а потом пересечёт порог невозврата и покатится. Уже сейчас скользит к пропасти всё быстрее. Президент говорил, торопясь и глотая слова. Замолк, пожевал губами и сказал: - Видимо придётся включать запасной план, как бы мне этого ни хотелось. Его лицо обвисло, как у бульдога, словно до того момента он держал лицевые мышцы в тонусе лишь постоянным напряжением. Глаза вновь стали щёлочками, он разом словно постарел на двадцать лет. - Придётся задействовать ограниченный контингент для выполнения зачистки всех альцгеймеров. - Всех?! - Да. Нескольких десятков миллионов. И правильнее всего, это нужно сделать тебе. Спланировать, осуществить и взять на себя ответственность. Мы сможем объяснить личными мотивами. Это избиратели съедят. - И меня... - Да. Конечно.
***
Расчёт ясен. Народ никогда не выберет в президенты брата, потому что на руках второго брата будет чудовищное преступление. И мне тропа натоптана аналитиками центра. Как не пытался найти увёртку, так и не смог. Я должен сделать это. Больше некому, это действительно самый рациональный путь. А что до всего остального...
И вот я иду по ночной улице. Голые деревья раскачиваются, зло и презрительно скрипят: Тварь. Палач. Пёс. Под трёхпалыми манипуляторами лязгает асфальт. Клешни лежат на ложах шестиствольных пулеметов. Я иду, чтобы живые не сломали спины под тяжестью мертвецов. Иду возвращать смерти её добычу. И после этого на всей планете не найдётся никого кто бы ни захотел плюнуть на мою могилу.
Корпусы лепрозория скрыты домами, но угадывается их необъятная махина. Главный вход перегораживает подкова баррикад, на которых стоят защитники с гранатомётами.
Сейчас нет места уловкам, сама мысль о том что можно красться, ползти, скакать гигантскими прыжками, отвратительна. Тихое жужжание и бронестекло на шлеме уходит в паз. Защитники видят моё лицо. Я иду с поднятым забралом. Я в ответе за то, что делаю. Олег поднялся во весь рост на баррикаде. Гранатомёт уперт в плечо. Ждёт. Мой голос, усиленный динамиками разнёсся вокруг. Страшный голос стоящего одной ногой в могиле.
- С дороги. Или я убью всех. Боевой транс закипает в крови, уничтожая мысль. Пулемёты двинулись: - Стой! Саша! Стой! "Ах, как хреново, как не хорошо. Ну зачем же ты вылезла, глупая учёная Дашка! Сердце дало сбой, но пулемёты продолжают подниматься. И она тянет за руку альцгеймера. Правда у того на плечи накинут белый халат, но я слишком хорошо знаю черты лица этой женской особи. Маленькая горбинка на носу, родинка в уголке рта, глаза... Синие глаза! Не белые!
Олег спрыгнул с самого верха и полы пальто раскрылись словно крылья. Он метнулся к женщинам и потрясённо всмотрелся в лицо. - Мама? - Олежек... Что у тебя с рукой, сынок? ... Лязгнуло и с баррикады увидели, как огромная бронемашина рухнула на колени. - Сашок?.
*****
Нобелевская премия по медицине Совиной Дарье Дмитриевне, присуждена за создание методики устойчивой ремиссии болезни Альцгеймера, путём повторной активации таламуса, в процессе которой создаётся дополнительный мост связи между органами чувств и корой головного мозга.
Активация дубль-моста, осуществляет возвращение долговременной и постепенное восстановление кратковременной памяти. Дублирование моста, позволило зафиксировать автоматический синтез узлов деменции, как источника устойчивого интереса к жизни.
Методика использования болезни альцгеймера, названа "Идеальный альцгеймер".