- Как ты меня нашла, дрянь? - Это было первое, что услышала Света, набравшая номер сотового "Лёлика" Бондаренко. Из трубки ей отвечал женский голос, но было очень глупо, если бы Света не узнала свой собственный голос.
- Нет ничего глупее, - ответила ему Света. - В интернете, где ты закачал тысячу видеороликов, где ты купаешься в ванне, ты оставил номер своего телефона и записочку: "Эй девки, звоните! Меня зовут Лёлик Бондаренко - я ужасно без вас скучаю".
- Точно!.. Вот же гадство...
- "Гадство" потому, что теперь тебе надо поменять обращение - с "девок" на "пацанов"? А сам ты не дотумкаешь, чтобы сменить обращение, и поэтому "гадство"?
- Не надо так самоуверенно со мной разговаривать, как будто я должен тебе подыгрывать и притворяться конченным недоумком.
- А, ну извини. Не знала, что ты не недоумок... А то я хотела тебе позвонить и полчаса объяснять; ну, чтобы ты понял, что ты не мальчик, а девочка. А ты уже и сам обо всём знаешь, значит, можно спокойно заканчивать этот разговор. В общем, я ложу трубку, но вопрос ещё напоследок: почему ты такой вспыльчивый? Прямо, как твой папаша! Но ты на этот вопрос мне не отвечай, а просто, тупо задумайся о своём поведении.
- Ты сама знаешь, из-за чего я так разозлился.
- Да неужели? Вот бы - никогда не подумала.
- Ты забрала у меня моё тело.
- Да что ты говоришь! По-твоему, я экстрасенс? Ты сильно меня переоцениваешь, молодой человек.
- Ты должна вернуть время вспять, потому что мне очень нужно моё тело. Потому что я не гей!
- Знаешь что? Не надо нюни распускать. Поговори со своим отцом. Может, он всё исправит.
- Отец убьёт меня, если узнает, что я выведал все его секреты и злоупотребляю...
- Какие ещё секреты?
- Он может превращать мальчиков в девочек, насиловать их, а потом возвращать назад. Он только недавно этому научился, а раньше не мог и... Ну, в общем, раньше он только одних девочек насиловал, а сейчас "заметать следы" за собой научился.
- Ах вон оно что! - Свете тут же вспомнилось её детство: как на неё напал милицейский, а потом, после того, что он делал дальше, она совершенно ничего не помнит. Теперь у неё не было сомнений в том, что скрыто за пробелом, зияющем в её памяти. Тем более, что среди подростков ходили слухи о некоем "мильтоне", который может из мальчика сделать девочку (в прямом смысле слова "сделать"), чтобы потом не корить себя, не мучиться от угрызений совести: "я чёрный педофил! Почему я не светлый?" - Значит, со временем он окреп... Стал сильнее, чем был раньше... Тогда, когда я была ещё очень маленькой девочкой.
- О чём ты говоришь? Я не понимаю тебя...
- И не надо. Послушай, Лёлик! Мне очень комфортно в твоём теле...
- Ты должна вернуть всё назад. Я потерял колдовскую силу без своего тела. Твоё тело - старушечье, оно через каких-то жалких пятьдесят лет станет дряхлым и жирным... Оно даже в гроб не поместится, его в яму закопают, как собаку...
- Лёлик, не причитай!.. Всё, отбой.
И она повесила трубку на рычаг. Это был уличный телефонный автомат. Теперь она знала, что ей делать. Теперь она точно это знала.
Хоть какая-то там мистическая энергия и стёрла Свете всю память, но она не забыла, где находится милицейское отделение "с выбитыми из рогатки всеми до единой лампочками". Света была уверена: если она зайдёт именно в это отделение и встретит там мутанта Бондаренко, то у неё всё получится¸ потому что она сейчас находится в теле его сына, а оставшийся дома "настоящий владелец" очень напуган тем, что папа узнает (узнает о каких-то вынюханных секретах) и жестоко его накажет, поэтому, скорее всего, сынок смоется на ночь из дома. То есть, постарается всё тщательно утаить от папаши. И Свете сейчас самое время застать этого типа (его папашу) врасплох. Он увидит вместо этой "грязной кошёлки" своего сына и ей удастся усыпить его бдительность.
Подходя к отделению милиции, Света слегка зазевалась и забыла глянуть на висящую над входом табличку. То есть, чтобы свериться с точностью номера, помечавшего участок. Её отвлёк какой-то грузный старлей.
- Эй, шкет, - грубо схватил он Свету за шиворот, - откуда на тебе этот ментовской костюм?
- Как, разве вы не знаете?! - гордо ответил старлею мальчик-подросток. - Мне его дал мой папа!
- Папа? То есть, ты уверен, что ты не беспризорник?
- Да мой папа самый главный над всеми вами начальник! Он книжки защищает, охраняет их от мальчишек, которые пускают на самокрутки библиотечную собственность!
- А, ну понятно-понятно, - совсем уже разошёлся старлей от самонадеянности. - Ты сын этого придурка... Как там его...
- Чё к пацану прикопался! - подошёл к старлею другой милицейский (тоже с ехидной-самодовольной ухмылочкой).
- Глянь на библиотекаря! Совсем опупел - нарядил своего пиздюка в ментовскую одежду!
- Дак оно и понятно. Что законом не воспрещено, то разрешено. Пиздюку четырнадцати нет - значит можно ходить с мусорскими погонами...
- А то, что он пятьдесят рублей у меня занял (на сигареты!) и не отдаёт - это как? Тоже "законом не запрещено"?
- А ты видел эту ориентировку? - резко сменил тему его собеседник. Так они упустили Свету из внимания. Существо в виде мальчика, утопающего в громоздком мундире оперативника шустро шмыгнуло через дверь и оказалось в помещении, совсем непохожем на ту "полую милицию", какой она предстала перед Светой в прошлый раз.
За окошком сидел дежурный и хмуро пялился на этого, вошедшего, мальчонку.
- А вы не знаете, как мне найти Бондаренку? Ну, моего папу! - тут же защебетал этот подросток.
- Нет здесь у нас табуреток, - хмуро отвечал дежурный.
- Да нет, не "табуретку"! Бондаренку! Это фамилия такая...
- И Бондаренок - тоже.
- Но он же милиционер!
- Мальчик, - объяснял усталый дежурный, - ты читать умеешь?.. Что у нас над входом написано? Какая первая буква - выйди и посмотри.
Пришлось выйти... Ай, незадача! Надо входом-то, оказывается, не "Милиция" написано, а "Полиция". И что теперь делать?.. Хорошо, хоть, номер участка совпадает с запомненным Светой. Но в это время к зданию подходил такой же подросток, как тело, в котором находилась сейчас Света. Она решила войти вместе с ним, встать за ним в "очередь" и, когда он уйдёт, то продолжить задавать свои глупые девчачьи вопросы. Хоть и понятно, что это пустой номер и она здесь не найдёт, кого ищет (даже несмотря на то, что сходится номер участка с тем, какой Свете запомнился при прошлом её "визите"), но...
- А можно пожаловаться на изнасилование? - обратился этот вошедший к дежурному с такими словами.
- Так, понятно... - промычал тот. Он оценил вид подростка: если пришёл без отца, то, значит, на него же жаловаться и собирается. - На своего отчима.
- Нет, на вашего сотрудника. На Бондаренко. Меня вчера ворона, или даже не знаю как сказать, принесла на Северо-ледовитый океан, в самый центр, и там за мной погнался... Мне сначала показалось, что он сумасшедший, но потом, когда я оказался дома, то порылся в интернете... Да, его зовут именно Бондаренко, и он работает у вас в полиции. Я хотел, чтобы вы его...
- Тп-р-ру! - остановил его дежурный так, как останавливают разогнавшуюся лошадь, подводящую телегу к резкому повороту. - Я вас понял, пацаны: вы оба сговорились!
Дежурный поднялся с места, но тут ему попала в глаза милицейская униформа, надетая на первом из "ищущих Табуретку или Бондаренку"...
- А ну-ка брысь отсюда, мелюзга!
- Но ведь вы же должны дать мне бумагу... Ну, чтобы я написал заявление... Вернее, жалобу... Донос?
- Тебя твой папа не учил, - гремел выведенный из себя дежурный, - что носить погоны на предплечниках - срамить честь мундира?! Твой "папа" "из библиотеки", "Бондаренко"!
- Но мне же ведь нет ещё четырнадцати, - запомнилась Свете та "отмазка", которую она услышала от полицейских, прежде чем войти сюда. - А, значит, меня нельзя ни за что арестовать. Тем более, за "осрамление чести мундира". Так мне сказал мой папа!
- Какой папа?! Я сказал вам: брысь оба!
- Папа! Бондаренко...
- Нет у нас здесь никакого Бороденко, сколько повторять можно?!
- Почему вы всё время его обзываете? То Бороденкиным, то Табуреткиным...
Дежурный попытался резко подскочить с места, чтобы выскочить и схватить за ухо этого противного мальчишку, который настолько глупый, что не может посмотреть на себя в зеркало и удивиться, насколько великовато ему это обмундирование, раз уж он решил вырядиться в мента. Но, поскольку, чтобы выскочить, надо ещё успеть дверь разблокировать (или открыть её ключом), то подростки успели слинять.
- А ты правда сын этого Бондаренки? - напал подросток на Свету с расспросами, когда оказался на улице, в недосягаемости того вспыльчивого дежурного.
- Нет, - ответило ему это похожее на пацанишку существо в безразмерном костюме оперативника, - я всего один раз его видел в этом милицейском пункте. Мне показалось, что он для всех полисменов такое же посмешище, как Эйс Вентура.
- Неправда! Я видел тебя в этом... Ну, в видеоблоге, где ты всё время снимал себя, как будто моешься в ванной. Там было написано: "Лёлик Бондаренко" и твои координаты. Чё, хочешь сказать, что кто-то снимал тебя на скрытую видеокамеру и разместил видео в интернете, а ты про то ни сном ни духом? Или что ты хочешь мне возразить?
- Наверно то, что мы двойники и совершенно не знаем о существовании друг друга. А в милиции я дурака валял... куролесил. Ведь против шутовства Вы ведь ничего не имеете, милый мальчик?
- Да причём тут шутовство, когда у меня этот "Табуретко" не выходит из головы... Нет, ну вот то, почему он ловит маленьких мальчиков и превращает их в девочек, я ещё понимаю кое-как. Но почему насилует? Ведь, если он такой "злой гений" и может кого-то в кого-то превращать, то с лёгкостью мог бы справиться и с их мамашами, необязательно только с их мелюзгой одной. Ведь взрослые тётки Превращалкина не накажут, ведь правильно? Да они с ним даже и не справятся...
- Если ты спрашиваешь, почему он не насилует каких-нибудь силачек или спортсменок, если такой сильный, а только одних маленьких детей, то для этого необязательно быть его сыном, чтобы найти ответ на вопрос, так сильно тебя озадачивший, - отвечала ему Света. - Он не насилует взрослых тёток только из-за размера своей пиписки. Видимо, она у него такая крошечная, что только на маленьких деток и сгодится. Причём все до единого педофилы, не только он один, до ужаса предсказуемы.
После того, что услышал этот мальчик от паренька, в котором он странным образом узнал сына "библиотечного милицейского", он больше не думал, будто это какой-то дурак, вырядившийся в милицейский костюм, который сам не знает зачем пришёл в милицию, но, случайно увидел сверстника, и начал дразниться.
Пятая глава.
Маленькому мальчику по имени Степашка было очень досадно, что какие-то незнакомые шпендики отобрали у него книжки в переулке, неделю назад, когда он нёс их в библиотеку. Досадно ему было и без этих книжек: во дворе, да и в школе все дразнят его Хрюшей, хотя толстым он никогда в жизни не был. Наоборот, был очень худенький и даже старался подрисовывать себе синяки под глазами; чтобы взрослые его всё время жалели и думали, что он не просто некормленый, но ещё и спит дьявольски мало. И вот как ему стало вдвойне досадно, когда Степашка (вернее Хрюша) столкнулся со взрослым, которому не то, чтобы не жалко этого бедного дистрофика, а, если посмотреть этому взрослому в глаза, то в них можно даже увидеть каких-то чертят. Как будто он так смотрит на Хрюшу, словно раздавить его хочет, и показная улыбка на его физии, изображающая добродушие, больше напоминает собой неуклюжее прикрытие, чем злорадную ухмылку. Мол, ага, вот ты мне и попался - как это хорошо, как чертовски я рад. Хотя, с другой стороны этот взрослый взрослым-то вовсе и не казался. Больше всего он походил на подростка, который живёт в стране великанов. То есть, такой же худосочный, как Хрюша, под глазами тоже зачем-то подрисованы синяки, наслюнявленным "простым" карандашом, тоже как и у Хрюши; только одно непонятно: зачем этому странному подростку, который вымахал под два метра, понадобилось натягивать на себя милицейский костюм - ведь он же всё равно без погонов.
Этот подросток-великан наткнулся на Хрюшу в том самом переулке, в котором ему неделю назад нос расквасили и отобрали книги. Хрюша чуть позже вспомнил о том, что это тот самый переулок, когда до него неожиданно дошло, что интуиция, подсказывавшая Хрюше обойти переулок двумя улицами, а не паршиво срезать дорогу, была неошибочная. Ведь он ужасно хотел свернуть в сторону: а вдруг ему опять кто-то даст по башке или снимут с него штаны до колен, чтобы сфоткать на мобильник, а потом показывать Хрюшиным одноклассницам, которые над ним бесконечно насмехаются; чтобы показать: "вот, смотрите, какой писюн у этого хлюпика - совсем не оброс волосёнками, это значит, что мозги у него такие же недоразвитые, как член у младенца; опасайтесь этого чудика; обычно умственно недоразвитые уже с детства "маньячат"; ну, хотят кого-нибудь пришить". Но Хрюша всегда предпочитал бороться со своими детскими страхами и идти именно через то место, которое его больше всех пугает. Например, идти через лес очень поздно вечером. И зачастую Хрюше казалось, что борьба идёт достаточно успешно. Всегда, но, только, не в этот раз. И именно после того, как всё началось, Хрюшу начала одолевать досада. То есть, рослый детина в дешёвой "ментовке", который подошёл к нему и представился "я из милиции", ещё не делал со Степашкой ничего предосудительного... Да он, может, и не собирался чего-то такого с ним делать, но... у Хрюши уже сильно скребли на сердце кошки: Очень уж странным показалось, что в милиции могут работать такие сотрудники, которые были направленными из библиотеки, как будто егери в заповедник, чтобы охранять непосредственно тигра, занесённого в красную книгу. Тигра, только тигра и никого, кроме тигра.
- Тебя ведь Хрюшей зовут, правильно? - подмигнул ему этот "добродушный" тип. - И ты потерял книги. Так? А про что конкретно были эти книги, извини за несуразный вопрос. - И вот сразу, как Хрюша ответил, Бондаренко начал свои угрозы. - Просто я хотел тебе сказать, что работаю в милиции и пытаюсь возвращать книги по максимуму. Ведь ты правильно пересказал общее содержание? Значит, это наши книги, из нашей библиотеки. Но, я так понимаю, у тебя при себе нет необходимой суммы для выплаты штрафа за книги? Это очень хорошо, потому что нам придётся пройти в милицейский участок, где можно будет оформить все необходимые документы, дающие тебе право не платить такие большие деньги за книги, которые ты потерял.
И вот после этих слов у Степашки сильно похолодело на сердце. Как будто милицейский предлагает ему пройти не в участок, а подняться на подоконник и шагнуть в пропасть. Мол, именно так он избавит себя от этой тягомотной рутины со штрафом; "ведь это очень хорошо, что он Степашка и так сильно похож на ничтожество (на хлюпика), которого совершенно никто не хватится, если он шагнёт с пятого или шестого этажа; хорошо потому, что кто-нибудь другой (покрепче и поздоровее Степашки) только ножку бы себе подвернул, прыгни с четырёхэтажной высоты, а дистрофик обязательно расшибётся насмерть. И так долбанётся об асфальт, что потом костей не соберёшь".
- Но почему именно меня... Почему именно я? - пытался оправдываться Хрюша, понимая, что так просто он уже не убежит, как на прошлой неделе - от пацанов, которые изображают из себя гопоту, повёрнутую на книгочеях. - Или вы так каждого допрашиваете? Ведь книги никто не теряет, а у меня получилось чисто случайно...
- А я чисто случайно детсадовский милицейский, - тоже делал тот вид, что оправдывается, хотя Хрюше больше казалось, что он над ним зубоскалит. Вообще, этот "недомилиционер" вёл себя больше подозрительно, чем "чересчур справедливо" (так называемо "истина в последней инстанции"). У него, словно было на лбу написано то, насколько ужасно он несерьёзен и насколько "пофиг" ему на все эти мелочи, за которые он так сильно борется.
- Помнишь кинокомедию со Шварценнегером? - добавил этот остряк казалось бы для полной ясности.
Пока этот странный тип, похожий на подростка-великана, который натянул на себя милицейскую форму (наверно затем, что не нашёл школьной формы подходящего размера, но даже милицейские брючки так глупо на нём смотрелись, словно этот мутант пытался их закатать до колена, но не получилось, и теперь видны его длинные белые гольфики и даже кусочек его детской-розовенькой кожи), сопровождал Хрюшу в сторону дежурной части, мальчику всё время казалось, что улицы совершенно пусты, по тротуарам не бродит пешеходов, а по дороге - машин. Хрюше даже хотелось сойти с тротуара, чтобы шагать прямо посреди проезжей части, но милиционер-мутант (из его предплечников были выдраны погоны, значит, вылитый мутант) всё время одёргивал этого малыша; видимо, изображал из себя автоинспектора, так как простого милиционера ему было мало изображать.
Наконец они подгребли к участку и впервые за этот долгий путь (время как-то необычно растянулось или замедлилось) у Хрюши потеплело на сердце. Потому что он увидел жизнь: какой-то милицейский транспорт, припаркованный возле стен участка, там да сям снующих оперативников (или скопившихся в две-три группки перекурщиков); в общем, глядя на этот милицейский дворик, не создавалось впечатление о том, что ровно пять минут назад (как раз в то время, пока мутант-милицейский остановил в переулке маленького Степашку) были эвакуированы все жители Хрюшиного родного города, причём в самом срочном порядке.
- Ты малец главно не беспокойся, - всё тараторил этот неумолкающий мутант, - мы сейчас очень быстро оформим все эти дурацкие бумаги. Просто, чтобы тебе не тратиться на этот никому ненужный штраф. Даже пикнуть... то есть глазом моргнуть не успеешь, как быстро мы всё оформим. Ведь это же пара пустяков! Ха-ха-ха...
Всё равно, как-то не нравился Хрюше этот его беспричинный смех: нервное "ха-ха-ха". Как-то неуютно, даже несмотря на то, что это участок; даже несмотря на то, что мутант привёл его именно в милицию, а не затащил в какой-нибудь подъезд и не натянул на шею удавку. То есть, как показывают в тех "ментовских" сериалах, которые любит смотреть Хрюшина мама.
- Ты не волнуйся, сейчас всё уладим, заходи, - повторял мутант всё время одно и то же, как попугай.
Хрюша вошёл в дверь участка следом за "мутантом". Конечно, если бы он шёл впереди, то милицейский дал бы ему хорошего пинка, так как перепуганный мальчонка не посмотрел под ноги, запнулся о порог и шлёпнулся на коленки. При этом даже ударившись об пол головой. Но, поскольку милицейский был впереди, то он мог только нервно рассмеяться (изобразить, что ему весело и легко на душе) и пролопотать что-то вроде "ты что это, богу молишься?, милиция для тебя, что храм". Но только не тогда, когда Хрюша поднялся и, вместо машинального отряхиванья коленок, осмотрелся вокруг...
Поначалу Хрюше показалось, будто бы он так здорово тюкнулся головой, что у него в глазах потемнело. Но чуть позже до него дошло, что в городе вырубили электричество.
- Ну, так что же ты не отряхиваешься? - тоже остановился милицейский и продолжал изображать всё ту же беззаботную весёлость. - Ведь ты посмотри, какой пол пыльный!
Тем не менее, голос "милиционера" разносился по помещению в виде эха, которое говорило о том, что помещение пустынно, и, кроме Хрюши и этого странного "милицейского" мутанта здесь больше никого нет и, возможно, не было ещё неведомо сколько времени.
Хрюша посмотрел на этого типа: он так напрягся, словно ждал ответа на свой дурацкий вопрос. Наверно, вопрос не казался "милицейскому" дурацким. В общем, Хрюшу напугал этот его вид, и он побежал в сторону двери, чтобы успеть её толкнуть (дверь открывалась наружу, иначе бы Хрюша не споткнулся о порог) и выскочить, пока мутант не рванулся следом и не шибанул Степашку об стену, как тряпичную куклу. Но милиционер не думал даже пошевелиться. Он всё так и продолжал стоять, как будто ожидая чего-то странного.
Хрюша рассчитывал на то, что, если он выскочит на улицу, то там "мутант" его не долбанёт об стену и не прошипит "кто тебе разрешал дёргаться, щенок", поскольку на улице будут свидетели... Ну, другие милиционеры. Но Хрюша совершенно не настраивался на то, что дверь будет заперта снаружи на тяжёлый навесной замок (ведь этого же не может быть: не прошло и десяти секунд, как дверь за Хрюшей захлопнулась и легонько подпихнула мальчика под ягодицы; даже если этот "мутант" с кем-то сговорился и тот запер дверь снаружи, всё равно, Хрюша бы услышал щелчки запираемого замка). И вот, поскольку Хрюша не настроился на то, что дверь обязательно окажется замурованной, как только он к ней подбежит, то испугался вдвое, а то и вчетверо сильней прежнего. У него даже слёзы из глазок брызнули...
- И чего ты плачешь? - произнёс милиционер, всё так же стоявший неподвижно. - Так сильно не хочешь отвечать, почему не отряхиваешь коленки, что даже горестно тебе сделалось от этого?
Милиционер всё продолжал изображать показную весёлость...
- Но - смею тебя огорчить... То есть, опечалить по-настоящему; по серьёзному. Дело в том, что ты заподозрил, будто бы я наврал про бумаги со штрафом. Заподозрил, правильно? А я, нет, не наврал. Я действительно помогу заполнить тебе все эти дерьмовые бумаги. Но перед этим отключу у тебя память.
- Что? - не расслышал Степашка, поскольку милиционер не сформулировал свою мысль, а выразил её пространно.
- Другими словами, ты, малыш, не заметишь, как превратишься на некоторое/небольшое время в девочку.
- Во что?.. - расслышал, но недопонял Хрюша, что мелет ему этот юродивый.
- Ай, не обращай внимания, не переспрашивай. Всё равно ты ничего потом не запомнишь.