Когда он писал романы ужасов, то иногда ему начинало казаться, что с ним тоже начинают происходить такие события. И дело совсем не в том, что ему становилось страшно от происходящего, а в том, что все события, которые с ним иногда (совершенно изредка) случаются, чисто внешне были похожи на действия, происходящие в экранизациях его романов. А то ведь про такого как он можно подумать, что с ним совершенно ничего не происходит, а страшно ему просто так, беспричинно.
Сейчас он закончил ещё одну главу своего нового романа и спускался в подвал. Ему надо было стравить пар; то есть, понизить давление, потому что за ночь, пока вся его семья будет спать, котёл может взорваться.
В то время, пока он понижал давление, до него донёсся странный скрип. Как будто катится игрушечная машинка его маленького внука. Тем не менее, писатель постарался принять этот скрип за "крысьи проделки". То есть, надо мысленно избавиться ото всяких образов, которые леденят кровь и прогоняют стайки мурашек по коже. Если не хочешь увидеть очередной полтергейст. В смысле, Писатель считал, что это не полтергейст, а "хоррор", который пытается ворваться в его реальность.
Тем не менее ему не удалось удалить страх. Может быть, это просто потому, что страха как такового не было? То есть, можно спокойно подниматься по лестнице, поскольку монстры из кошмарных снов не погонятся за ним следом, а останутся внутри подвального помещения.
Должен сообщить, что "монстры" - это не шутка. Когда Писатель был ещё малолетним, то ему постоянно вспоминается тот ужас... Вернее говоря, не сам ужас, а последствия его постоянных страхов. Дело в том, что его пугали чудики. "Торчки" из соседнего двора. Поскольку он реагировал на их попытки его напугать, то они этим пользовались. Например, попрошайничали мелочь. Эта тупая гопота устраивала разные выходки. А, когда нашему герою исполнилось шестнадцать лет, то один из торчков предложил ему "взять в рот". Это он так выражался, мол, давай, ты у меня в рот возьмёшь. Если Писатель начинал отнекиваться, то гопник начинал канючить. Изредка-изредка он использовал козырь. Мол, если не будешь сосать у меня, то будешь сосать у всех пацанов (ведь он знает, что они его с детства терроризируют, и его легко запугать; он не пошлёт куда подальше безмозглого гопника, а серьёзно поверит в его бредни; мол, пацаны его изнасилуют всей своей дурацкой чехардой). И наконец Писатель поддался на уговоры... И с тех пор он с ужасом вспоминает этот случай. Ведь тот гопник про него сразу же всем растрезвонил. Ему многие предлагали отсосать, но он, поскольку понял, что его надули (именно, как резиновую бабу), то не соглашался. Иногда ему приходилось сносить побои. Но, поскольку ребятня обычно трусоватая, то насиловать его никто не стал. Только лупили его, как грушу боксёрскую...
Он хотел, чтобы монстр страха остался в подвале, поскольку Писатель в детстве своё отбоялся. Но, похоже, в подвале он не останется. В этот раз Писателю предстоит бороться. Добиться силой, чтоб монстр сгинул. А то, если он не сгинет, то напросится, чтоб подниматься по лестнице. Посмотреть, что за внуки у Писателя; может, их тоже, как и его, можно начать терроризировать.
"Что же там едет? - подумал про себя Писатель. Он представлял себе гроб на колёсиках. Игрушечный гроб, в который превратилась машинка, о которой Писатель подумал вначале. - Из гроба поднимется якобы оживший (вот чисто случайно) мертвец и попросит моего внука накормить его своими мозгами. Маленький такой зомби, как лилипут в стране Гулливеров".
Но выкатилось то, чего он совершенно не ожидал. Он даже испугался - увидеть такое. Это был парень на роликовой доске. Тот самый, который предлагал Писателю полизать ему яйца. Насколько Писатель помнит, то этот парень закатался на роликовой доске и попал под поезд. Именно этот случай помог Писателю отделаться от похотливых рукоблудов, которые надоели ему, мол, "высоси мне мозги через писюн - сделай меня таким же дурачком, как ты сам".
Вроде бы Писателю должно быть страшно, но особо нечего бояться - ведь прошла огромная жизнь (человеческая). И что он сделает? Ведь закончится тем, что Писатель нисколечко его не испугается и этот тупой молодчик только зря потратит на него своё время. То есть, при жизни ему повезло (хоть кого-то удалось уговорить на минет, а то все только его одного всё время уговаривали), а после смерти - извини-подвинься. И чего он припёрся?
Но этот пацан на роликовой доске, как будто не понимал всего того, насколько неуклюже он выглядит именно здесь - в облике монстра. Он всё ехал и ехал. Он подъезжал к Писателю вплотную. Так, словно сейчас он проедет "сквозь" Писателя, полностью дав понять, что он ненастоящий, по-дурацки призрачный.
Но, подъехав лицом к лицу, он остановился.
- Ты наверно думаешь, что я привидение? - заговорил подъехавший. - Можешь потрогать - я настоящий. Ну, потрогай-потрогай: рука не проходит сквозь меня.
- Я тебя один раз уже "потрогал", - ответил ему Писатель. - Меня до сих пор тошнит от... - Он хотел сказать, но не мог слов подобрать. Вроде, за писателями такого не наблюдается, что двух слов связать не может.
- Думаешь, мне до сих пор очень приятно? Не забывай, что я тогда всё время был подшофе...
- И что?
- То, что я до сих пор не могу забыть. Ведь я поступил совершенно отвратительно...
- А, я тебя понял! Ты пришёл мне сказать, что тебя совесть замучила. Пятьдесят лет не можешь успокоиться, бедный! Да?
- Да, ты думаешь, что это так смешно! Но я всё это время так сильно на себя злился, что во мне поселилось реальное зло.
- Ну, конечно!
- Что - конечно?
- Может, тебе зеркальце поднести? Правда, я не уверен, что такие как ты в нём отражаются, но, может, поднести?
- Да на кой оно мне?
- Просто, чтоб ты увидел, что за пятьдесят лет ты не изменился, чисто внешне. Ты всё такой же шестнадцатилетний молодчик.
- Да я изменился!
- Что?
- Ну, изменялся.
- Как понять - изменялся?
- Зло, которое во мне сидит, изменяло мою внешность...
- Ладно, не продолжай, я всё понял.
- Что ты понял?
- То, что ты можешь валить. А то начнёшь мне лапшу вешать, а потом превращаться в вампира.
- В вампира?
- Ну, чтоб давить мне на жалость. Мол, не желаю ли я, чтоб у меня отсосали, раз я сам сосал. Так сказать, дали мне возможность, чтоб я совершил возмездие.
Но, пока Писатель говорил всё это, то тем временем его собеседник скорчился от боли.
- Я не могу, - прокряхтел он (наверно, он хотел сказать, что не может разговаривать). - Зло, которое во мне сидит, снова лезет наружу...
Изо рта у парня полезли длинные клыки. Писатель, глядя на это, скучно подумал: "Ну вот, я ж сразу сказал, что он вампир!" Но не тут-то было, потому что тело начало сильно увеличиваться в размерах. Хотя, если сказать совсем уж точно, то Писатель всего этого не видел. Он видел только "клыки вампира". То есть, он присутствовал при том, что парень, "приехавший" на роликовой доске, превращался в оборотня. Они даже о чём-то там разговаривали, потому что оборотень-вервульф прорычал что-то там Писателю, а тот его услышал. Но всё это происходило, словно на каких-то других планетах.
- Оно тебе что-нибудь говорило? - спросил у него парень после того, как принял человеческий облик.
- Ты имеешь в виду зло? То, которое в тебе сидит.
- Ну, да.
- Ты знаешь? - задумчиво проговорил Писатель, - у меня такое ощущение, словно в памяти стёрт именно этот фрагмент. То есть, когда это твоё зло мне что-то говорит. Сказать больше, я не видел даже то, как оно из себя выглядит.
- Оборотень... - пытался начать парень.
- Я догадался, что это оборотень. Просто я хотел сказать, что это так называемый неведомый зверь.
***
Писатель когда-то раньше раскрывал эту тему. В его романе оборотня ловили на живца. Там женщина пришла на свидание к маньяку, которому не везёт в любви и он не может, ни закрутить роман, ни завести себе друзей. И вот, женщина пришла на свидание, зашла в пустую комнату, а он выключил за её спиной свет и после этого начал превращаться в вервульфа. В это время вбегают полицейские, открывают огонь... На полу лежало тело голого парня с простреленной головой. То есть, все в городе знали, что он оборотень-вервольф, но никто ни разу не мог наглядно в этом убедиться. Спрашивают у женщины, видела ли она что, но она - совсем ничего не помнит. Получается, власти расстреляли несчастного парня, который проблемы доставляет только самому себе (тем, что он одинок и, как несчастный Чебурашка, постоянно ищет каких-то друзей). Но дело не в том, что женщина не помнит, а в том, что у неё удалена память. Почему - потому что всякая жертва, к которой приблизился вервольф, сначала теряет память (то есть, если данная жертва выживает, то она вообще ничего не будет знать о том своём жизненном эпизоде, когда чудовище к ней приблизилось), а потом, если монстр её только поцарапал, то память она теряет каждый раз, как сама превращается в оборотня. - Вот об этом повествовал Писатель. Эту тему он пометил, как парадокс, поскольку совершенно непонятно, почему память теряется у жертвы, которую волколак не потаскал (не поигрался ею, как с мышкой играется кошка); с учётом, что по логике память теряется непосредственно у самого оборотня, а не у его жертвы. То есть, вопрос: "жертва-то тут при чём?" Ну, и вопрос до кучи: теряется ли память, в таком случае, у оборотня? Может, он продолжает находиться в сознании? Потому что, если взять в пример зомби, то этот сорт людоедов никогда не приходит в сознание. Хоть, при этом, не теряет человеческий облик.
И теперь Писатель сам столкнулся с данной проблемой. То есть, он совершенно не помнил, что происходило в то время, когда он присутствовал в момент превращения. Поэтому ему хотелось выспросить у этого пацана на роликовой доске, а помнит ли он сам, но, если пацан у него спрашивает "чудовище тебе что-нибудь говорило", значит, он тоже не знает. Однако, в романе Писателя сказано, что к женщине действительно возвращается иногда память и она может точно вспомнить, что происходило в тот момент, когда чудовище к ней приблизилось, но только на очень небольшой отрезок времени. То есть, когда она просыпается, ей снился кошмарный сон, она буквально несколько секунд помнит этот эпизод, рассказывает о нём своему сожителю, который в это время лежит с нею под одним одеялом. А потом она забывает, потому что у неё нет эмоций страха, вызывающих потребность к обсуждению конкретной темы.
То есть, Писателю кажется, что с ним потом тоже будет это происходить. Ему будут сниться кошмары, после которых он сможет две-три секунды видеть, как выглядело чудовище. Но, поскольку сейчас всё это ему совершенно не страшно, то, получается, что зрелище с когда-то реально виденным им чудовищем, не явится ему никогда. Потому что ему не приснятся кошмарные сны.
***
- Что такое "неведомый зверь"? - спросил у него пацан.
- Это тот, который существует, но его никто никогда не видел. Ведь ты не видел? А я видел его, но не запомнил.
- То есть, ты хочешь сказать, что он не "невидимка".
- Да, это. Но сказать я хочу вот, что: Как мы будем с ним бороться? Ведь, если его "не существует", то, получается, что борьба невозможна. Ведь так?
- Что - так?
- Я имею в виду, что ты пришёл ко мне затем, чтоб я произвёл над тобой своего рода обряд экзорцизма. Правильно?
- Ну да, ты же можешь написать про меня рассказ? Как будто из меня выходит шайтан и я снова - полноценный человек. Ну, наши (в загробном мире) говорили, что ты про них часто писал.
Писатель не хотел уточнять, что он писал до того, как те материализовались (производились в виде существ), потому что он всё равно не сможет ничего объяснить этому сопляку. Он помнил, каким недалёким был этот гопник в свои шестнадцать; недалёким по тому, что слишком агрессивным.
- Нет, извини, - ответил Писатель. - Я давно уже не пишу - у меня писательский затык.
- Да в общем-то и не обязательно писать, - махнул рукой парень, - ну его. Можно ведь и так всё устроить. Да? Ну, в смысле, без писанины.
"Этот гад опять что-то удумал, - разозлился Писатель, глянув на его хитрую рожу. - Но, как в прошлый раз, он меня больше уже не надурит, я ему не прощу". Но, чтоб виду не подавать, Писатель решил притворяться незнающим. Так, как будто он не подумал, что готовится какой-то подвох.
- А это как это? - изобразил Писатель на лице какое-то нездоровое любопытство.
- А пойдём, я покажу! - обрадовался парень, что повелись на его затею. И он повёл его вглубь подвала. Туда, где не достигает свет электрических лампочек. Ведь он именно оттуда сюда "приехал".
- Знаешь ли, очень интересно! - делал вид Писатель, что он уже заранее восхищён задумке этого парня, хоть тот ему ещё не показывал ничего. - Как это так можно - без писанины, а, чтоб бесы сами по себе удалились. Наверно, какой-то неожиданно оригинальный способ. Мне аж прям не терпится - так хочу побыстрее узнать!
- Да мы, в принципе, можем не заходить далеко, - остановился молодчик. - Если ты хочешь сразу, то давай здесь...
"Блин, он хочет что ли превратиться в своего монстра и тот меня изнасилует?! - подумал про себя Писатель с усмешкой. - Типа так я изгоню из него монстра - сам стану монстром, потому что в меня попадёт инфекция. Вирус этот мистический?"
- Конечно, дам! - деланно радостно "проворковал" Писатель. - Только что конкретно я "дать" должен?
- Согласие.
- Ну, понятно, что не несогласие! Ха-ха-ха! Вот, только, согласие на ЧТО?
- На то, чтоб ты меня заменил.
- То есть, я должен, как Иисус Христос, сначала в себя вогнать всех твоих бесов, а потом переселить их в стадо свиней! Это ты имеешь в виду? - подмигнул ему левым глазом Писатель, мол, об этом нетрудно догадаться; мол, зачем ты мне вслух мелешь всю эту ерунду, когда я и сам знаю примерный сценарий.
- Да тебе даже не надо Христом притворяться! Всё за тебя сделается. Ты только бумажку должен одну подписать... Ну, представь, что к тебе подошли поклонники, просят автограф, а ты даёшь им его! Можешь же, да? Поставь свою закорючку не глядя.
- А-а-ах, вон оно что! - сделал вид Писатель, что удивился тому, как всё просто; мол, нужно всего лишь расписаться.
***
Писатель, конечно же, понимал, что сейчас он идёт на очень большой риск. Потому что, если судить по его логике, мол, жертва оборотня полностью утрачивает память в момент контакта с чудищем (и, судя по тому, что парень ему намекнул на то, будто бы он порождение той вселенной, которую создал Писатель), то Писателю может не удаться то, что он сейчас задумал. Потому что в тот момент, когда из этого пацана опять полезут длинные клыки во рту, то всё, что начнётся в момент следующий, Писатель не будет помнить. Это уже не говоря о том, что та хитрость, которую он сейчас задумал, резко забудется, судя по тому, что он потеряет память.
Но, а с другой-то стороны? Что, если пацан не станет превращаться в оборотня? Что, если данным оборотнем является Писатель? Конечно, этого не может быть, потому что пацан-волколак должен был как-то поцарапать Писателя.
- Блин! - воскликнул Писатель. Его так неожиданно осенило, что он едва не одурел. - Но ведь я не помню!!!
- Ты про что? - переспросил его молодчик.
- Я что, сейчас вслух это сказал? - Так он ответил ему на вопрос. То есть, можно было уже не переспрашивать. Но, судя по тому, что молодчик был туповат, то...
- Ну, да, - произнёс он. - А что ты сказал? Что ты не помнишь?
- Да так, ничего, - бодренько ответил изрядно повеселевший Писатель и решил приступить к реализации плана, который он задумал относительно этого пацана на доске.
Пацан спрашивал Писателя, что он собирался сказать и сказал бы, если б этот его не перебил? Он собирался сказать, что в то время, как пацан превратился в оборотня, Писатель совершенно ничего не помнит. И где гарантия того, что пацан никак не поранил этого мужика в то время? Поэтому, по предположению Писателя, в оборотня превратится он сам, а не этот молодчик.
***
- Послушай, - начал Писатель реализацию своего сценария, который он придумал на ходу ("без писанины", как выразился этот пацан), - а ведь тебя никогда не было в моей жизни! Честно сознайся? Ты просто пришёл сюда из моих книжек. Ведь так?
- Да, это так. Только я не понимаю, про что ты. Может, ты сначала бумагу подпишешь, а лясы будешь после точить?
- Ты спрашиваешь, к чему я?
- Ну, да! К чему ты?
- К тому, что мне всё приснилось.
- Что именно тебе приснилось? О чём ты, мужик?
- Не было того человека, который совал мне в лицо свои яйца! Тебя, козёл, не было...
- Нет, я-то, козёл, был! - огрызнулся молодчик.
- То есть, ты хочешь сказать, что такого не было, типа я у кого-то отсасывал? - задал Писатель этому гопнику вопрос с подвохом. С расчётом, что гопник мгновенно ответит и даст Писателю возможность перехитрить саму нечистую силу.
- Да, бля, именно это я хочу сказать! Ты лучше не зли меня, чепушила! Мы так вежливо с тобой калякали...
- А как это было? Может, напомнишь?
- Ну, мы подошли с братанами, чтоб тебя замочить, так как ты на ментов работал, а ты такой: "не надо меня резать! Давайте, я лучше у всех у вас за щеку возьму?" А мы расстёгиваем все ширинки и думаем: "во, какой он сообразительный, решил подарить себе пару лишних часов жизни?" А, пока ты у нас сосал, быстренько нарисовалась ментура и нас повязали. Это нам было уроком: чтоб не давать в рот стукачам, а побыстрее их мочить. Это ж ведь ты ментовку вызвал, правильно? И, пока они не приехали, решил поесть наши фекалии и яйца нам полизать. Ну, правильно или не правильно я понял?
- Нет, не правильно. Это был не я, а кто-то другой.
- Дак ты ж сказал, что не помнишь!
- Я? Сказал?
- Дак, а на фиг я рассказывал? Ты говоришь, мол, я не помню. Мол, напомни, как было дело.
- Вот именно, что не помнишь. Я имею в виду, что вы педерасты, раз у вас не с одним мной был секс такого рода.
- Нет, мы гомофобы, а педераст - это ты. Пассивный... пинч!
- Дак, значит, тебе бумажку подписать?
- Ну да, а то ты утомил маленько меня болтовнёй своей.
- Ещё - последняя просьба! Ты не мог бы показать это милое личико?
- Какое? - осклабился молодчик. - Причиндалы?
- Нет, своё настоящее.
- А, ты хочешь, чтоб я в вервульфа превратился, что ли?!
- Да! Я хотел бы поприветствовать его. Ведь теперь он - это я. А себя самого не приветствуют. То есть, тогда, когда мы с тобой заключим нашу сделку и, как ты сказал, местами поменяемся.
- Ну, ладно, - странно пожал тот плечами, - если ты хочешь, то превращаюсь.
Надо доложить, что превращался он мгновенно. Но Писатель доставал свой ствол ещё мгновеннее. Поскольку он часто сталкивается с оборотнями и нечистой силой, то на случай у него были заготовлены пули, отлитые из чистого серебра. И Писатель успел выстрелить ещё до того, как пацан превратился полностью.
То есть, оборотня он так и не увидел, потому что, после выстрела, на полу лежал этот голый молодчик, тело которого увеличилось с какой-то неестественной скоростью и порвало одежду в клочья. То есть, с одинаковой скоростью. Уменьшилось его тело с той же скоростью, с которой увеличилось.
"Может, действительно не существует всех этих оборотней?" - подумал Писатель в то время, пока "провожал" взглядом парня, лежащего ничком. Судя по его логике, парень являлся призраком, должен был сейчас сгинуть, поэтому Писатель всё стоял над ним и стоял. Ждал, что его тело начнёт становиться прозрачным, и ждал. А оно всё не становилось, да не становилось.
***
Писатель чувствовал себя так же неуклюже, как герой из рассказа Стивена Кинга, который называется "Иногда они возвращаются". Там был школьный учитель, который встретился с учениками, похожими на гопников, убивших в детстве его брата. Вот, он тоже, получается, встретил старого-знакомого "призрака", торопливенько его умертвил, но на деле выяснилось, что этот "молодчик" вовсе не привидение (пришелец из трудного детства), а тот человек, который существует вполне реально.