Из доколумбовских времён
Течёт в нас знание как прана.
И мне явился образ-сон:
Принцесса града Майяпана.

Сак - Никтэ - Полевой Цветок.
Воздушный. Непорочный. Белый.
Судьба, ты счастье? Чёрный рок?
Коснуться я тебя посмела.

Восторженно писал поэт,
Как все поэты, он повеса:
Прекрасней не было, и нет,
Чем майяпанская принцесса.

Была она как мотылёк,
Легко порхающий на воле,
Была прекрасна как цветок,
Вобравший ароматы поля,

Чиста, как капелька росы
И как голубка грациозна,
Волнистые её власы
Темнее ночи самой поздней,

А ласкова, как бриз морской,
Зарёй румяной щёки рдели.
О, сколько юношей с тоской, 
От страсти млея, в след глядели.

Как это было всё давно.
От времени остались тени
И миф, истории звено,
Страны Фазана и Оленя.

Майяб, так звались земли встарь.
Три града, главный - Чичен-Ице,
Достойный мудрости алтарь,
Майяба древняя столица.

И Майяпан, и Ушмала,
И Чичен-Ице жили в мире.
За это небесам хвала,
Им фимиам жрецы курили.

Но не о том сегодня сказ.
Принц Чичен-Ице, славный Канек,
Сак-Никтэ встретил как-то раз:
-О, взгляд лесной, пугливой лани.

Принц ицев, Канек, Чёрный Змей,
Охотник добрый, храбрый воин,
Короны был в стране своей
За мудрость рано удостоин.

Царю всего двадцать один.
Он умница, уже на троне.
Майяба всякий гражданин
Пел славу Канека короне.

Соседи и друзья - оплот.
Из Ушмалы и Майяпана
Сходил, съезжался весь народ,
Поздравить чтоб с почётным саном.

А Сак-Никтэ пятнадцать лет,
Она как лилия речная.
Ей образ принца застил свет.
Она в свои пятнадцать знает,

Что жизнь её и жизнь его,
Как две реки, как два потока
Достигнут русла одного,
А первой встрече быть истоком.

Любуясь молодым царём,
О высшей важности мгновенья
Не знал никто, но жгло огнём
Предчувствие предназначенья.

Вот две неопытных души.
И могут объяснить лишь боги,
В какой неведомой тиши
Судеб рождаются дороги.

И двое знали лишь пока,
Что жизни их в одну сольются.
И потечёт любви река,
Чтоб с Вечностью соприкоснуться.

Стоящие близ алтаря,
Все наблюдали с интересом
Волненье нового царя,
Смущенье странное принцессы.

Об этом вспомнили потом.
Сердца же знаньем трепетали,
Что жизнь иным пойдёт путём,
Тем, что им боги начертали.

Вот двадцать шесть ступеней в храм...
Не помнил Канек путь в обитель.
Принцессу видел он и там,
Над сердцем он не повелитель.

С улыбкою, закрыв глаза,
Грудь сжав руками ледяными,
Стоял он молча и слеза
Из глаз скользнула. И иными

Была слеза расценена
Как радость, как восторг от власти,
Но знала Сак-Никтэ одна,
Что это знак любовной страсти.

Ни кто не мог сей миг понять,
Ведь ведали в Майябе люди,
Что девушку решил отдать
Отец Улилю. Так ли будет?

Улиль был принцем Ушмалы.
Он мужественный, сильный, смелый.
То не пустые похвалы, 
Они подкреплены все делом.

Жених Сак-Никтэ не любим,
Не потому, что не достоин,
Себя она не видит с ним.
Да, он красив, он храбрый воин,

Но сердце Канек покорил,
Оно в груди стучится: "Ка-нек",
В разлуке быть лишая сил,
Тоска подводит судьбы к грани.

Отцы решили: "Свадьбе быть!"
Назначен день, и час, и место.
- Ах, как мне с нелюбимым жить, -
Рыдает день и ночь невеста.

Уж дней до свадьбы тридцать семь.
Гостей отец принцессы кличет,
Решает, кто, где сядет, с кем,
И будут петь какие притчи.

И Канек тоже приглашён,
Как друг отца и как правитель.
Послам согласье дав, смущён,
Молит богов:
-Остановите,
И научите, как мне быть?
Её другому обещали.
Я не сумею разлюбить.
Как сердце вырвать из печали?

Он смотрит в отраженье звёзд,
Речная гладь надеждой дышит.
Ответ, должно быть, мудр и прост,
Но только как его услышать.

Не может царь ни есть, ни спать,
На небо смотрит, молит духов...

Уж полночь мир объемлет. Глядь,
Явился карлик, шепчет в ухо:
- Тебя лишь Белый ждёт Цветок,
Где лес у речки зеленеет.
"Никто сорвать цветок не мог",-
Она сказала, - и не смеет,

-А можешь ли позволить ты
Посметь его сорвать другому?
Чтоб делом подкрепить мечты,
Гони любовную истому.

И карлик в темноте исчез.
Так был ли карлик, иль приснился?
Но Чёрный Змей помчался в лес
К той, карлик от кого явился.

Вернулся утром, на заре,
План в голове сложился ясный.
- Трава в росе, как в серебре,
Как жемчуга моей прекрасной. -

Шептал с восторгом Чёрный Змей,
И сердце билось, что есть силы.
Любовь приказывала: "Смей!
Ты счастлив будешь только с ней,
С прекрасной, доброй, умной, милой".

Весь мир готов он был обнять,
Ночь все рассеяла сомненья.
Любовь у сердца не отнять,
Коль сердце дышит откровеньем.

Промчались, протянулись дни.
Уж пелись свадебные песни, 
Варились яства, и огни 
Костров горели повсеместно.

Отец с гостями дочку вёз:
-В зятья Улиля я приметил...
Что плачет дочка, не всерьёз.
Ей щёки, мокрые от слёз,
Ласкал несмело встречный ветер.

Орёл кружился в небесах,
Смотрело солнце из-за тучи,
Как девушка, хоть и в слезах,
Всё ж оставалась самой лучшей.

А свита пела о любви
Улиля и прекрасной девы.
-Орёл, ты грудь мне разорви, -
Никтэ шептала,
-Боги, где вы?
Не дайте мне себя убить.
Улиль моим не станет мужем.
Я не могу его любить.
Лишь Канек, он один мне нужен.

Со свитой подданных Улиль
Встречал прекрасную невесту:
- Бей, барабан на сотни миль!
Пой славу и Сак-Никтэ чествуй!

Украшен город. Весь народ
Пел, танцевал с утра до ночи.
Весёлый пёстрый хоровод
И знать кружил и всяких прочих.

Из ближних и из дальних стран
Везли правители подарки.
О, кто бы знал, какой обман
Задуман. Здесь быть схватке жаркой.

Дары, дары, всё было здесь:
И чаши с жемчугом литые,
И бусы, бусы, их не счесть...
Рога оленя золотые,

И благовонные масла,
И птиц мерцающие перья,
И тонкий полог для постели,
И не было дарам числа.

О, сколько же гостей?! Не счесть.
А Канек где из Чичен-Ице?
Ужели не окажет честь
Правитель из родной столицы?

Все ждали ицкого царя.
Гуляя, новобрачных славя,
Все меж собою говорят
О царском майяпанском праве,

Жрецами вписанном в устав:
Быть подданным своим законом,
Радеть о благе перестав, 
Заносчивым и грубым став,
Доверия лишится, трона.

Достойнейший Улиля род,
Но не прислать послов на праздник ...
За что обидеть так народ?
Судьбу должно быть Канек дразнит.

Но вот уж третья ночь грядёт.
Миг ожиданья бесконечен.
Уж Канека никто не ждёт,
Лишь Сак-Никтэ: "Где он? Далече?

Какой тропой спешит ко мне?"
Катились слёзы бисерам,
И взгляд был обращён к луне
С мольбой о милом. А во храме 

Священный был готов обряд,
Последний перед ночью брачной.
Жрецы выстраивались в ряд.
И страстью был Улиль охвачен
К той, что обещана ему.
Приблизился:
-Цветок мой Белый,
Дай, на руки тебя возьму..."
Но только в миг тот самый смело

У алтаря другой возник.
Щит на груди злачёный ицев.
Кто он? Когда сюда проник?
Гостей испуганные лица,

Невесты лишь счастливый лик,
А влажный взгляд восторжен, светел.
И в вечность растянулся миг
На их огромнейшей планете:

"Он здесь, успел! Хвала богам!"
Все гости разом протрезвели.

Жрецы курили фимиам,
Обрядовые песни пели...

-Сын ицев! - Прокатился крик
Толпы, как в лагере военном.
-Откуда это он возник?! -
И всё произошло мгновенно.

Как молния, как метеор,
Метнулся, подхватил принцессу,
Умчал, не получив отпор,
Сквозь бывший праздник прямо к лесу.

И верных воинов отряд
Бок о бок. Ночь на землю пала.
А Сак-Никтэ, потупя взгляд,
Канек за шею обнимала.

По тайным тропам мчался царь.
И ныне живы те дороги,
Но и сейчас, как было в старь,
Они известны лишь немногим.

Лишь тем, кому сама судьба,
Знать эти тропки повелела,
Как Канеку. Пусть вас всегда
Ждёт и ведёт Цветочек Белый.

Похитил Канек лунный свет -
Для сердца своего отраду.
Нежней голубки этой нет,
Но отстоять голубку надо.

Не любят ицы чудеса.
Вслед чудесам приходит горе.
Рождались звёзды в небесах
И отражались в синем море.

Оставив храм, оставив дом,
Взяв статуи богов с собою,
Шли люди за своим царём
Порою тёмною ночною.

Спасти чтоб Канека любовь,
Чтоб защитить его от кары,
Чтоб не пролить безвинных кровь,
Всех увели, больных и старых.

Шёл Канек, ицев вёл детей,
Закутан в белый плащ без шлема.
- Враг наших не найдёт путей,
Им даже зверь не скажет где мы. -

Он говорил, ведя сквозь тьму:
- Не бойтесь, дети, звёзды с нами.
Он вёл открытыми ему
Средь острых горных скал путями.

И звёзды падали дождём,
Путь освещая неустанно.
И рука об руку с царём
Принцесса шла из Майяпана.

Однажды, через много дней,
В краю глухом, не знавшем ицев,
В стране непуганых зверей
Построили они столицу.

У озера, среди лесов,
Жить стали тихо и достойно.
Вращалось жизни колесо,
Не позволяя вспыхнуть войнам.


Улиль стоял перед жрецами:
- Позор! Мне белый свет не мил!
Я отомщу, клянусь отцами. -
Упрямо повторял Улиль.

Над Ушмалой плыл звук цимбал,
И раковины в ночь гудели, 
И до утра никто не спал,
Младенцы даже в колыбели.

Месть двух великих городов
Готова пасть на Чичен-Ице.
Стать на тропу войны готов
Улиль. Война идёт в столицу.

- О, этот город изнемог,
Устал от сна и игрищ сладких,
С восходом протрублю я в рог
И отучу их от повадки

Чужое красть, считать своим.
Я разорю очаг разврата.
Не спрятаться от кары им
И к славе нет у них возврата.

Дороги вздыбливая в пыль,
Себя подбадривая кличем,
Вёл войско храброе Улиль:
- С тобою, славный город Чичен,

Что станет? Ты, должно быть, спишь,
От счастия царя ты млеешь.
О, кары ты не избежишь,
И ты о многом пожалеешь.

Когда в пустынный и немой,
Оставленный, забытый город,
Войска вошли сплошной стеной,
Не встретили они отпора.

Ни голоса в пустых дворцах,
Ни звука в опустевших храмах.
В ожесточившихся сердцах
Лишь месть. И разыгралась драма.

И, если уж нельзя убить,
Спасённых Чёрною Змеёю,
То город нужно разорить,
Сжечь, растоптать, сравнять с землёю.

Плескалась ярость через край.
Горели дерева и камень.
И там, где был ни город, рай,
Плясало зло и мести пламень.

И вот уже, который год
Скорбит и время и природа.
Среди лесов над синью вод
Стоит, покинутый народом,

Когда-то славный Чичен-Иц.
Священный город двух колодцев,
Красивейший из всех столиц,
Когда-то освещённых солнцем.

Здесь птицы песен не поют,
Вслед улетели за принцессой
И там нашли себе приют
На Юкатане в дебрях леса.

И, источая аромат
Забвения, лежат под солнцем
Руины, время сторожа,
У ока Мёртвого Колодца.

Весной, когда весь мир в цвету,
А воздух вздохами напитан,
Сын майя вспоминает ту,
В веках чьё имя не забыто.

Нас Белый, Сак-Никтэ, Цветок
Весною к жизни пробуждает,
И сладостных речей поток
Сердца влюблённых возбуждает.

Опять весь божий мир в цветах.
Весна. Природа возродилась.
Возможно, Сак-Никтэ - мечта,
Что Змею Чёрному приснилась.