Путник был высок, худ и грязен, его правая рука, обмотанная окровавленной тряпкой, болталась на перевязи. На поясе у него Нитил заметил меч -- справа, чтобы было удобно доставать левой рукой. Интересно, хорошо ли оборванец им владеет?
-- Хозяин, -- повторил путник, пристально глядя на Нитила серыми насмешливыми глазами, -- не дашь доброму человеку испить водицы?
Нитил ещё раз посмотрел на его грязную одежду, спутанные чёрные волосы, на меч, потом -- на раненую руку... И неожиданно для себя самого буркнул недружелюбно:
-- Заходи, -- и посторонился, открывая проход.
-- Благодарю, -- путник склонил голову и вслед за Нитилом вошёл в просторный двор. Здесь были аккуратно уложены поленья, пёстрая курица, кудахтая, клевала зерно. Нитил указал на лежащий в зелёной травке древесный ствол.
-- Присядь и подожди меня здесь, -- сказал он. Путник сел, положив рядом заплечный мешок. Нитил посмотрел на него, усмехнулся -- хорош гусь! -- и скрылся в доме.
Вернувшись с кувшином молока и краюхой свежего хлеба, он крякнул от неожиданности: путник крошил лепёшку и бросал крошки слетевшимся на дармовое угощение воробьям, а кот Крокодил, здоровенный рыжий зверь весьма злобного нрава, спокойно лежал у него на коленях и жмурился, словно только что вылакал целую кринку сметаны.
-- Экая идиллия, -- хмыкнул Нитил. -- Как тебе удалось так быстро привадить Крокодила? До сегодняшнего дня я готов был поклясться, что он скорее выцарапает любому глаза, чем даст к себе прикоснуться.
-- Крокодила? -- путник расхохотался. -- Хорошее имя для кота.
-- Самое главное, подходящее.
Нитил протянул незваному гостю кувшин. Тот взял его, пару раз глотнул и зажмурился не хуже кота:
-- Ммм... Молоко. Хорошее. Своё, небось. И не жалко первого встречного-поперечного поить?
Нитил неопределённо пожал плечами:
-- Я бы на твоём месте не задавал таких вопросов. Дают -- бери...
-- Ты прав, -- гость принялся жевать принесённый Нитилом хлеб, запивая его молоком. -- Дают -- бери. Бьют -- беги. Спасибо тебе, добрый человек, -- он поставил пустой кувшин на траву, встал, потревожив недовольно мяукнувшего кота, и принялся стряхивать со штанов крошки и кошачью шерсть. Почистившись, он подхватил свой мешок и направился к калитке.
-- Спасибо ещё раз и -- прощай.
-- Стой! -- окликнул его Нитил. -- Как ты... э-э-э... поранил руку?
Путник нехорошо улыбнулся.
-- Два дня назад к северу отсюда я наткнулся на четверых ублюдков, которых очень интересовало содержимое моего заплечного мешка.
-- И что с ними стало? -- Нитил ощутил холодок, хотя день был тёплым.
-- Насчёт судьбы одного из них -- того, что меня ранил -- мне ничего не известно, -- пожал плечами путник. -- Думаю, он уйдёт в монастырь, потому что из всех плотских утех ему доступно теперь только чревоугодие. Остальные отправились прямиком к Творцу.
-- Ты так хорошо владеешь мечом? -- Нитил прищурился.
-- Я рос и воспитывался далеко отсюда, в большом замке, -- путник снова пожал плечами. -- Меня, как и всех живших там юношей, учили правильно обращаться с оружием. А эти болваны знали только одно: с какой стороны надо браться за меч. Кроме того, они ранили меня; я очень разозлился.
Нитил вздохнул.
-- Я так давно не схватывался с человеком, который учился фехтованию, -- доверительно поведал он. -- Я уже плохо помню, как поёт сталь, встречаясь со сталью, уже почти забыл ту пляску жизни и смерти, которая когда-то была смыслом моего существования. Сразись со мной, прошу тебя.
Путник уставился на Нитила как на помешанного.
-- Да, добрая схватка -- это добрая потеха, -- промолвил он наконец, отводя глаза. -- Но сейчас я не могу сражаться в полную силу, -- здоровой рукой он указал на свою повязку. -- Моя рана воспалилась; мне не удержать меч в правой руке, а левой я, увы, владею существенно хуже.
Нитил нахмурился.
-- И куда же ты в таком случае собираешься идти? -- спросил он. -- Разве ты не знаешь, что на дорогах полным-полно разбойников?
-- Знаю, -- ответил путник. -- Но если они все дерутся так, как те четверо, я справлюсь с ними и одной рукой.
-- Не все, -- покачал головой Нитил и повторил: -- Не все.
-- Почему бы тебе тогда не сражаться с ними?
Нитил не ответил.
-- Ну, я пошёл, -- сказал путник. -- Прощай, добрый человек. -- Он отворил калитку.
-- Нет, стой! -- крикнул Нитил.
Путник оглянулся.
-- Оставайся у меня, пока рука не заживёт, -- предложил Нитил. -- Потом сразимся -- и иди куда хочешь. Ты ведь никуда не торопишься?
-- И не страшно тебе приглашать в дом всякую шваль? -- укоризненно спросил путник. -- Ну на кой ляд тебе сдался грязный бродяга? А если я ночью зарежу тебя, заберу твои деньги и уйду?
-- Ты этого не сделаешь, -- серьёзно сказал Нитил. -- Ты сам сказал, что воспитывался в замке, значит, у тебя должно быть представление о чести.
Путник прищёлкнул языком.
-- Ты, добрый человек, проявляешь удивительную для столь пожилого возраста наивность, -- заметил он, зайдя во двор и скинув мешок в траву. -- Люди, живущие за высокими крепостными стенами, на поверку обычно оказываются самыми бесчестными. Впрочем, спасибо за доверие. Я принимаю твоё приглашение.
-- Как тебя звать-то, дорогой гость? -- весело спросил Нитил.
-- Ты можешь называть меня Франциском, добрый человек, -- путник улыбнулся.
-- А я -- Нитил.
-- Рад знакомству, -- путник поклонился. Нитил ответил поклоном на поклон.
Войдя в полутёмные и прохладные покои, Нитил оглушительно чихнул.
-- Нитил... -- донёсся до него слабый голос.
-- Да, любимая, -- он поспешил к стоящей у стены кровати. На кровати, укрытая одеялом, лежала уже немолодая женщина; её длинные седые волосы разметались по подушке. Глаза её были открыты, но зрачки их были серыми, словно истёртая монета: женщина была слепа.
-- Я слышала лай и стук калитки, -- негромко сказала женщина. -- К нам кто-то пожаловал?
-- Да, -- Нитил присел на краешек кровати. -- Не волнуйся, Агерна, это был всего лишь одинокий путник; он попросил воды.
-- Он уже ушёл?
Нитил замялся.
-- Ну... понимаешь, он сильно ранен, -- принялся объяснять он. -- Я пригласил его остаться у нас, покуда его рука не заживёт.
Агерна вздохнула.
-- Когда ты уже начнёшь думать о безопасности? -- мягко упрекнула она супруга. -- А вдруг он ночью прирежет нас и уйдёт с деньгами?
-- Он спросил у меня то же самое, -- проговорил Нитил, дёргая себя за бороду. -- По его манерам видно, что он не из простонародья, но на книгочея тоже не похож. Видимо, его воспитывали в каком-нибудь замке. Значит, он хорошо знает, что такое честь.
-- Ох, Нитил... -- женщина на ощупь нашла руку мужа и слабо сжала её. -- Уж ты-то должен был запомнить, что благородные рыцари -- люди жестокие, коварные и бесчестные.
-- И я тоже? -- с горькой усмешкой спросил Нитил.
-- Ты -- нет, -- Агерна улыбнулась. -- Но ведь ты не благородных кровей, тебя посвятили в рыцари за доблесть. А потом -- изгнали...
-- Его тоже изгнали, моя королева, -- возразил Нитил. -- Иначе как бы он оказался здесь?
-- Никогда не называй меня королевой, -- прошептала женщина. -- Сколько раз можно просить! Королева умерла много лет назад. Я -- другая.
Она замолчала. Нитил тоже молчал.
-- Приведёшь его сюда? -- спросила Агерна после нескольких минут молчания. -- Я хочу... взглянуть на него, -- она усмехнулась.
-- Как скажешь, родная, -- кивнул Нитил и, склонившись, поцеловал её в лоб, холодный, как у мертвеца.
Франциск чувствовал себя почти счастливым. Комната, которую отвёл ему хозяин дома, была невелика -- чистая и светлая горница с выбеленным потолком, кружевными занавесками на окнах и вытертым полосатым ковром на полу. Но лучше всего была стоящая возле одного из окон кровать, низкая и широкая, очень крепкая на вид.
Нитил вошёл в комнату с ворохом свежих простыней, свалил их на кровать рядом с подушкой.
-- Великие силы, -- промолвил Франциск с трудом; в горле у него стоял ком величиной с кулак. -- Сколько же лет я не спал в настоящей постели? Есть только одна вещь, о которой я мечтал сильнее.
-- Это о чём же? -- спросил Нитил.
-- О горячей ванне, -- серьёзно ответил ему Франциск.
-- Это твоё желание легко исполнить, -- усмехнулся хозяин. -- Идём.
Он привёл своего гостя в подземелье с укреплённым сводом, где в большом, облицованном камнем бассейне курилась мутно-белая вода.
-- Вода в этот бассейн поступает от горячего источника, -- пояснил Нитил. -- Она кажется мутной, но если набрать её в сосуд, то окажется, что она прозрачнее, чем алмазы в короне оссиандского короля.
Глаза гостя светились от радости.
-- Спасибо тебе, добрый человек, -- промолвил он. -- За последний месяц грязь въелась в меня так прочно, что полностью отмыть её я, наверное, не сумею. Но, по крайней мере, тебе не придётся выбрасывать простыни после того, как я на них посплю.
Вымывшись, Франциск почувствовал, что родился заново. Он отчистил от грязи украшенные бахромой кожаные штаны, надел свежую рубаху, которая была у него в мешке, и расчесал свои чёрные волосы. Нитил пристально смотрел на него и не узнавал.
"Неужели это тот оборванец, который утром постучал в мои ворота? Чёрт возьми, да у него в жилах, пожалуй, течёт немалая толика эльфийской крови!" Уши у Франциска вовсе не были заострёнными, но черты лица были по-эльфийски правильными и тонкими. Возле рта залегла жёсткая складка. "А ему пришлось вынести много лишений..."
-- Теперь я должен заняться своей раной, -- сказал Франциск. Он проворно доставал из своего мешка острый нож, многочисленные склянки с настоями и мазями, пучки сушёных трав... Нитил пристально следил за его точными и уверенными движениями. У Франциска были хорошие руки: сильные узкие ладони, длинные чуткие пальцы... Чересчур длинные и чересчур чуткие для воина. "Пожалуй, я ошибся и он всё-таки книгочей. Знахарь, может быть?"
-- Нитил, у тебя найдётся немного крепкого вина? -- спросил он. -- Вскипяти его, пожалуйста, и принеси сюда. И несколько чистых тряпок, если тебе не трудно.
Когда чаша с горячим вином оказалась на столе, Франциск осторожно снял повязку с руки. Рана была тяжёлой; меч разбойника рассёк мышцы от локтя до запястья. Кожа вокруг побагровела, из самого разреза сочились гной и сукровица.
-- Что, плохо? -- спросил Нитил.
-- Не слишком хорошо, -- признал его гость. -- Если рука загниёт, придётся тебе взять топор и отсечь её по локоть. Но до этого, надеюсь, не дойдёт.
Стиснув зубы, он принялся ножом вычищать гной; после этого, обмакнув тряпку в вино, аккуратно промыл рану, издавая тихое шипение. Вторую тряпицу он обильно смазал какой-то приятно пахнущей мазью и приложил её к руке.
-- Завяжи, пожалуйста. Вот так. Спасибо.
-- А теперь пойдём, -- позвал Нитил. -- Я представлю тебя моей жене.
Тихий звук шагов нежданого гостя почему-то сразу не понравился Агерне. Не понравился ей и запах: пары крепкого вина и пряный аромат неизвестных трав неприятно щекотали ноздри. Но холод, грызущий её изнутри, при его приближении слегка отступил, и это было хорошо.
-- Агерна, познакомься с нашим гостем. Его зовут Франциск.
-- Я рада, что вы остановились у нас, -- промолвила женщина.
-- Сударыня... -- голос у Франциска оказался приятный, какого-то необыкновенно чистого тембра. Агерна ощутила прикосновение его пальцев, затем он поцеловал её руку, уколов её при этом щетиной. -- Простите, я уколол вашу нежную кожу, -- тут же покаялся он. -- Откровенно говоря, я не решился бриться левой рукой из-за боязни ненароком оттяпать себе нос.
Судя по выговору, он был родом откуда-то с севера; возможно, что и из Оссианда. Агерна улыбнулась, хотя на душе у неё непонятно почему скребли кошки.
-- Ничего страшного, Франциск, -- сказала она, надеясь, что это прозвучит непринуждённо. -- Откуда вы прибыли к нам, из Оссианда?
Он рассмеялся.
-- Нет, боюсь, что вы были введены в заблуждение моим выговором. Я родился далеко на юго-западе, воспитывался в Гламене, потом жил в Семиречье, в Тарне... Последние несколько лет я провёл на других островах Северного Архипелага.
-- И что заставило тебя перебраться на Шагиндалир? -- встрял Нитил.
Франциск долго молчал.
-- Вы слышали о налёте драконов на Гирýн-Калá? -- спросил он наконец.
-- Да, -- Агерна уловила в голосе гостя тревогу. -- Ужасная трагедия... Говорят, оттуда никто не спасся, все были зажарены живьём.
-- Это не так. Один человек всё же спасся.
-- Вы? -- спросила Агерна с непонятным ей самой страхом.
-- Да. Судьба была милостива ко мне, -- особой радости в голосе Франциска не было. -- Но из имущества у меня осталось только то, что было в моём заплечном мешке.
-- Должно быть, это было захватывающее приключение, -- вздохнула женщина.
-- О да, -- в голосе гостя звучала насмешка. -- Оно захватило меня целиком, поиграло мною как куклой и зашвырнуло на Шагиндалир.
-- Я знаю, вы не откажетесь рассказать нам об этом, -- Агерна улыбнулась.
-- В этой повести не будет ничего интересного, сударыня. Только огонь, кровь и отчаяние, -- Франциск сказал это серьёзно. Очень серьёзно. -- Думаю, что вам пришлось вытерпеть слишком много своей боли, чтобы сочувствовать чужой.
-- Вы правы, -- холод вновь заключил женщину в свои объятия. -- К тому же я слишком устала. Нитил, дай мне попить.
-- Сейчас, -- звякнуло стекло, зажурчала вода. В следующее мгновение губ Агерны коснулась кромка чаши. Она отпила пару глотков.
-- Спасибо, дорогой. -- "Великие силы, сейчас мой голос звучит совсем по-старушечьи".
-- Спи, родная. А мы пойдём.
-- Как давно твоя жена ослепла? -- спросил Франциск, когда они с Нитилом вышли из просторной прохладной комнаты.
-- Какое тебе дело? -- ощетинился Нитил.
-- Это важно, -- что-то в голосе Франциска заставило Нитила прислушаться. Он нехотя ответил:
-- Месяц назад.
-- До этого её мучали слабость, боли в груди? У неё холодели конечности?
Нитил кивнул.
-- И ещё она совсем поседела, -- произнёс он с горечью. -- У неё были такие красивые волосы -- рыжие с сединой. Снег с мёдом, называл их я...
-- Ты видел её лицо? -- спросил Франциск. -- Оно белее алебастра. -- Он помолчал. -- Это бледная смерть.
-- Нет! -- Нитил почти кричал. -- Этого не может быть! Скажи, что ты ошибаешься!
-- Я не ошибаюсь, Нитил, -- сочувственно сказал Франциск. -- Я не воин, я -- лекарь. Мне довелось видеть сотни больных на Гирун-Кала. Твоя жена медленно умирает. Мне очень жаль.
-- Неужели ничего нельзя сделать? -- спросил Нитил.
-- Можно попробовать облегчить её страдания, -- вздохнул Франциск. -- Бледную смерть вообще трудно вылечить, а тут процесс зашёл слишком далеко... Время упущено.
Нитил смотрел на него с такой надеждой в глазах, что Франциску стало неловко.
-- Я сделаю всё, что смогу, -- пообещал он.
Через пару дней кухня в доме Нитила и Агерны превратилась в настоящую алхимическую лабораторию. В котелке над очагом постоянно побулькивали какие-то отвары, на столе и всех полках громоздились флаконы с уже готовыми лекарствами.
-- В этих северных краях растёт слишком мало полезных трав, -- ворчал Франциск, -- а те, что растут, гораздо охотнее убивают, чем исцеляют.
Агерне в день приходилось выпивать несколько кувшинов неприятных на вкус снадобий; они были горячими и прогоняли цепенящий, убийственный холод, за что Агерна была искренне благодарна лекарю, но оставившие её силы не возвращались. Франциск смотрел на неё и качал головой.
-- Болезнь отступила, но затаилась, -- сказал он Нитилу через две недели. -- Её сдерживают только травы, которыми я лечу Агерну. Но если я продолжу давать твоей жене эти отвары, её ждёт мучительная смерть от отравления.
-- Что же делать? -- спросил Нитил.
-- Я не знаю, -- честно ответил ему лекарь. -- В любом случае она умрёт, но смерть от отравления будет более болезненной. Тебе предстоит принять решение.
-- Но я не могу сделать этот выбор, -- прошептал Нитил.
-- У тебя есть два дня на раздумья, -- ответил Франциск. -- Не больше.
Но Нитилу не пришлось выбирать для своей жены лучшую смерть.
На следующий день Агерна заявила, что чувствует себя достаточно хорошо, чтобы спуститься сниз и принять ванну. Нитил в страхе примчался к Франциску.
-- Это не опасно?
-- Нет, не опасно, -- рассмеялся Франциск. И Нитил повёл свою слепую, спотыкающуюся жену в подвал, к бассейну, в котором волновалась горячая вода.
Погрузившись в неё, Агерна позабыла обо всём на свете. Так хорошо ей не было уже давно. Лишившись зрения, она стала обращать больше внимания на осязательные ощущения. Приготовленный Франциском отвар грел её изнутри, а вода -- снаружи, и Агерна чувствовала себя на вершине блаженства.
Через несколько часов, неохотно выбравшись из бассейна, она почувствовала такой сильный голод, что у неё закружилась голова.
-- Нитил! -- сказала она громко, и тот подскочил, услышав в её голосе силу, которая покинула Агерну вместе со зрением. -- Я голодна. Только не надо кормить меня овсянкой, -- она наморщила нос. -- Я хочу мяса.
Нитил от радости остолбенел, а когда пришёл в себя, помчался на кухню с радостным воплем. Франциск удивлённо посмотрел на него.
-- Представляешь, она сказала, что голодна, и потребовала мяса! Мяса!!! -- от радости Нитил чуть не приплясывал.
-- Ого, -- заинтересовался Франциск. -- Это добрый знак. Правда, мяса ей сейчас нельзя, но можно дать крепкого бульона и овощей.
Когда Агерна поела, он зашёл в её комнату, чтобы осмотреть больную.
-- Ну да, ну да, -- пробормотал он наконец. -- Бледная смерть вытягивает из человеческого тела тепло и тем самым причиняет смерть; если возместить потерю тепла, можно вылечить и саму болезнь. Я мог бы догадаться раньше, что горячие ванны будут полезны. Принимайте их каждый день утром и вечером.
-- С удовольствием.
Лекарь опустил голову, сгорбился и сразу постарел лет на тридцать.
-- Сударыня, вы только что сделали великое открытие. Право же, жаль, что это случилось только сейчас, -- сказал он печально. -- Это знание могло спасти десятки тысяч человек.
-- Но потерянное зрение не вернуть, -- медленно выговорила Агерна. -- Эти люди остались бы калеками на всю жизнь.
-- Бледная смерть ослепляет постепенно, -- возразил Франциск. -- Вы принимали ванны на ранних стадиях болезни?
-- Нет, -- слепая женщина покачала седой головой. -- Пока я была на ногах, я, как обычно, окатывалась холодной водой во дворе, а потом, когда я слегла, муж обмывал меня водой с уксусом.
-- Понятно, -- Франциск заторопился. -- Не буду более утомлять вас своим обществом. Поправляйтесь.
Ещё через неделю Агерна окрепла настолько, что стала подниматься с постели и самостоятельно ходить по дому, привыкая к своей слепоте. Всё её тело было в синяках от столкновений с мебелью, но она упорно училась ориентироваться в пространстве вслепую.
-- Так, от кровати до двери восемь шагов, -- бормотала она, -- от двери до лестницы -- двенадцать...
Нитил по совету Франциска вырезал ей изящную тросточку, чтобы она могла искать дорогу с её помощью.
-- Так дело пойдёт веселее, -- сказал Франциск. Его собственная рана зажила, но рука утратила подвижность, от малейших усилий пальцы начинали сами собой разгибаться. Несмотря на это, он начал упражняться с мечом и каждый день проводил час или больше во дворе. Выглядело это неуклюже, и Нитил смотрел на своего гостя с плохо скрываемой жалостью. Однажды он не выдержал и сказал:
-- У меня сердце кровью обливается, когда я вижу, что меч чуть не выпадает у тебя из руки.
-- Не волнуйся, -- Франциск принуждённо рассмеялся. -- Это ненадолго. Мы с тобой ещё сойдёмся в дружеской схватке.
И, стиснув зубы, продолжал атаковать покрытый зарубками толстый деревянный столб.
Однажды утром Франциск зашёл в комнату к Нитилу и сказал:
-- Я теперь владею правой рукой почти так же хорошо, как раньше. Если ты по прежнему хочешь сразиться со мной, я к твоим услугам.
Нитил открыл окованный железом деревянный сундук -- такой большой, что он сам мог бы пометисться туда. Там, на самом дне, лежал его меч -- простое, но добротное оружие в кожаных ножнах. Он достал его из ножен; хорошо отполированный металл сверкнул на свету.
-- Как давно я не брал его в руки, -- благоговейно сказал Нитил.
-- Будем надеяться, что ты не потерял сноровку, -- сверкнул зубами Франциск.
-- А вот сейчас и посмотрим, -- в ответ ему ухмыльнулся Нитил.
Они сошлись во дворе. Бой начал Франциск. Он сделал ложный выпад и, когда Нитил слегка приоткрылся, чтобы отвести клинок, ударил снизу, но Нитил разгадал этот маневр и сталь звонко ударилась о сталь.
-- Вот она, сладостная музыка боя, -- расплылся в улыбке хозяин дома. Франциск усмехнулся. Он замахнулся мечом во второй раз, но Нитил проворно отклонился и поймал удар в полувзмахе. Оттолкнув меч Франциска, он ударил, но Франциск в последний момент отшатнулся и подставил под удар своё оружие. "Ему не хватает скорости, -- понял Нитил. -- Долго в таком темпе он не выдержит". Широко размахнувшись, он ударил -- и вновь клинок сошёлся с клинком.
-- Эй, что это вы делаете? -- раздался требовательный голос от крыльца.
-- Агерна, -- Нитил опустил меч. -- Мы тренируемся.
-- Тренируетесь? -- слепая усмехнулась. -- Это хорошо. А то я уж было подумала, что вы решили поубивать друг друга. Сударь мой Франциск, ваша рука уже позволяет вам биться?
-- Вполне, -- Франциск утёр пот со лба. -- А вот мастерство -- нет. Ваш супруг, ваше величество, превосходит меня во всём. Да и можно ли состязаться в искусстве боя с Нитилом Озёрным? Приятно убедиться в том, что сказания не лгут о его мастерстве.
Улыбка мгновенно исчезла с лица женщины.
-- Сказания о Нитиле Озёрном? Вот как, значит...
-- Да. Я слышал эту историю от бродячего сказителя ещё несколько лет назад. Песни о том, как оссиандский рыцарь увёл жену у своего короля, распевают по всему северу, ваше величество.
-- Не называй меня так! -- крикнула Агерна. -- Мой король-муж наверняка уж давно нашёл себе другую жену, которая родила ему законного наследника.
-- Нет, -- Франциск покачал головой. -- Король Филипп умер через шесть лет после вашего бегства, так и не женившись во второй раз. Кроме того, ваш развод и второй брак не были одобрены церковью. Так что вы -- вдовствующая королева Оссианда.
-- А кто стал королём? -- заинтересовалась Агерна.
-- Брат Филиппа, кронпринц Александр.
-- Я помню его, -- сказал Нитил, помолчав. -- Славный юноша, совсем не похожий на своего брата. Он должен быть хорошим правителем.
-- Он и был им. Король Александр два года назад умер от бледной смерти, ему наследовал его старший сын, кронпринц Филипп Красивый.
-- Откуда вы знаете всё это? -- холодно спросила Агерна.
-- Как вы сами сказали, Шагиндалир маленький остров, -- отвечал Франциск. -- Здесь нет ни городов, ни замков, поэтому менестрели и сказители сюда не забредают. На Гирун-Кала всё было иначе. Я специально приезжал в город раз в неделю, чтобы выслушать последние новости.
-- Ты знал, кто мы такие, когда стучал в мои ворота? -- осведомился Нитил. Глаза его прищурились, он смотрел на гостя волком.
-- Нет, -- серьёзно сказал Франциск. -- Но я понял это, когда ты назвал своё имя... И когда увидел вас, сударыня. Мне понятно, почему вас прозвали Солнцем Оссианда.
-- Не льстите, -- губы Агерны искривились. -- Я стала стара.
-- Но вы по-прежнему прекрасны. -- Это была чистая правда. Волосы Агерны поседели, а сама она после болезни стала худа, как палка; но в красоте ей нельзя было отказать по-прежнему.
Агерна рассмеялась, но смех этот был невесёлым:
-- Вы пользуетесь тем, что я не могу посмотреть в зеркало и уличить вас во лжи.
-- Любимая, Франциск вовсе не лжёт тебе, -- тихо произнёс Нитил.
Седая женщина подняла голову. В её слепых глазах стояли слёзы.
-- Самое главное, что ты с этим согласен, родной, -- сказала она и всхипнула.
-- Уходишь? -- Нитил поднял голову и взглянул на Франциска мутными глазами. Тот стоял в дверях с мешком за спиной.
-- Да. Моя рука зажила, ты получил долгожданный поединок...
-- Спасибо тебе за то, что спас Агерну, -- голос у Нитила внезапно пропал, и ему пришлось откашливаться, чтобы закончить фразу.
-- Не стоит благодарности, -- вздохнул Франциск. -- Я лекарь, и это моя работа. К тому же твоя жена исцелила себя сама. Я только помог ей.
Нитил махнул рукой.
-- Глупости. Если бы не ты, она бы умерла. Проси что хочешь, я сделаю всё.
-- Увы. Ты в любом случае не сможешь выполнить моё заветное желание, а всего остального я с лёгкостью добьюсь сам. Прощай, Нитил, и спасибо за гостеприимство.
Лекарь направился к выходу.
-- Погоди!
Франциск обернулся.
-- Может, останешься, а? -- предложил Нитил. -- Ну куда тебе идти? У тебя же ни кола, ни двора. Да и нам с Агерной, двум старикам, одиноко; детей нам Творец не послал, а ты по возрасту как раз мог бы быть нашим сыном...
Франциск улыбнулся.
-- Хороший лекарь пропитание всегда найдёт, -- ответил он. -- Да и неловко мне ваш хлеб есть. Так что я, пожалуй, пойду.
-- Жаль, что мне некому передать своё мастерство, -- бросил старик ему в спину. -- Так и умрёт оно вместе со мной. А останься ты, я бы тебя научил всему, что умею сам.
-- Ты серьёзно? -- глаза Франциска сузились. Нитил кивнул. -- Что же, в таком случае я согласен.
Лицо Нитила засияло от радости.
На следующий день рано утром в широкий двор вышли двое. Один был высок, строен и черноволос, второй -- сед, приземист и крепок. Оба держали в руках деревянные мечи.
-- Ну, как следует держать оружие, ты знаешь, -- говорил седой. -- В этом я уже убедился. И некоторые простые приёмы -- тоже. Так что начнём мы не с самых азов, а кое с чего посложнее...
Черноволосый послушно выполнял все его указания.
Мужчина, называющий себя Франциском, тяжело плюхнулся на кровать. Всё его тело сладко ныло от усталости. Главное было достигнуто: сегодня он наконец-то сумел побить Нитила в схватке на мечах! Он закрыл глаза, вспоминая свой невероятный прыжок и растерянное лицо старика в тот момент, когда меч был выбит у него из руки. Больше четырёх лет Франциск жил в доме у Нитила и Агерны, и это время определённо было потрачено не зря.
Он заложил руки за голову и по привычке попытался зажечь над своей головой волшебный фонарик. Каждый вечер он творил это простое заклинание, и каждый вечер неудавшаяся волшба возвращалась к нему болью, спазмами скручивала внутренности, раскалённым обручем стискивала голову. Вот и сегодня на него навалилась дурнота, перед глазами поплыли багровые пятна, но сквозь них он увидел ярко вспыхнувшее под потолком голубое сияние. С досадой мотнул головой, пытаясь прогнать досадное наваждение, но сияние никуда не делось.
Он зажёг волшебный свет. Он снова мог творить волшебство!
Утро выдалось солнечным, но прохладным. Такая погода хороша для путешествий. Выйдя во двор и вдохнув свежего лесного воздуха, Франциск внезапно решил отправиться в путь именно сегодня.
Нитила он нашёл в комнате Агерны. Тот сидел рядом с женой и читал ей вслух какую-то книгу:
-- "После войны Бретинон превратился в пустыню, высохшую и бесплодную, и Сéрегон, узрев это, не стал возрождать к жизни город Эрхáлион, но воздвиг неприступную твердыню Тэльмо на скалистом острове Тол-Арáдрос, окружённом бушующими водами океана..."
Увидев Франциска, он прервался и вопросительно посмотрел на него.
-- Франциск?
-- Сегодня я покидаю вас, -- твёрдо сказал Франциск. -- Время пришло. Я и так задержался здесь слишком долго.
Нитил понимающе кивнул.
-- Сейчас у меня нет ни золота, чтобы щедро одарить вас, -- продолжал Франциск, -- ни власти, чтобы помочь вам занять положение, приличествующее вашей знатности, сударыня, и твоему искусству, Нитил. Но однажды я вернусь сюда и сделаю для вас всё, что будет в моих силах. Я клянусь в этом.
-- Что за бред?.. -- начал было Нитил, но Франциск прервал его:
-- Сударыня, я хотел бы сказать вам несколько слов наедине.
-- Любимый, оставь нас, -- сказала Агерна.
Когда Нитил вышел, Франциск положил руку на седую голову Агерны и сказал мягко:
-- Закройте глаза и не шевелитесь.
Агерна послушно закрыла глаза. Какое-то мгновение ничего не происходило, затем вокруг её головы вспыхнуло золотистое сияние, а когда оно исчезло, то вместе с ним пропала и седина. Густые медные волосы блестящей волной ниспадали на плечи старой женщины.
-- Откройте глаза.
-- Этого не может быть, -- женщина растерянно моргала. -- Я вижу! Вижу!
Заливаясь слезами радости, она упала на колени перед Франциском.
-- Встаньте, -- чародей помог ей подняться. -- Вы и ваш супруг сделали для меня намного больше, чем я для вас.
-- Вы могли сделать это раньше? -- вдруг спросила Агерна.
-- Нет, -- Франциск покачал головой. -- Некогда я был могущественным колдуном, но потом лишился колдовской силы и вынужден был бежать, спасаясь от многочисленных недругов. Способность творить волшбу возвратилась ко мне только на днях.
-- Франциск -- это ваше настоящее имя?
-- Нет. Но настоящего я не могу открыть никому. Это было бы слишком опасно и для меня, и для вас. Прощайте.
-- Прощайте, -- прошептала женщина. -- И знайте, что за эти четыре года я полюбила вас, как сына.
Улыбнувшись, Франциск вышел из комнаты. Старый Нитил стоял в коридоре.
-- Проводишь меня до калитки? -- спросил его чародей. Нитил кивнул.
-- Ну, прощай, -- сказал старик, пожимая руку Франциску. Дремлющий на солнце Крокодил проснулся и, пристально посмотрев зелёными разбойничьими глазищами на уходящего, снова свернулся клубочком.