Интересно, как никому и в голову не пришло, что странности и вообще всякие необыкновенные происшествия, начавшиеся в Москве уже 12 июня
(эта совершенно абстрактная дата, происхождение которой пока скрыто от меня за семью печатями; так можно и в правду поверить в "мистического" писателя, когда всерьёз решишь думать, что М.А.Булгаков много лет назад назвал День Независимости современной Российской Федерации; в самом романе "Мастер и Маргарита" эта день выпадет на четверг 29 апреля 1926-го года, когда состоится сеанс в Театре Варьете; ещё было полнолуние в среду 11 июня 1930-го года),
на другой же день после дебюта м-е Воланда, имели все один, так сказать, общий корень и источник и что источник этот можно было бы и проследить
(нет сомнения в том, что автор прямо указывает читателю на абсолютную очевидность того, кто является главным виновником разгула нечисти в современной ему Москве).
Хотя, впрочем, мудреного особенно и нет. Москва город громадный, раскиданный нелепо, населения в нем как-никак два с половиной миллиона, да и население-то такое привычное ко всяким происшествиям, что оно уж и внимание на них перестало обращать
(разве человеческое любопытство становится меньше от того, что люди обретаются в мегаполисе?).
В самом деле, что, скажем, удивительного в том, что 12 июня
(разве не заставляет задуматься подобное случайное совпадение?)
в пивной "Новый быт" на углу Триумфальной и Тверской арестовали гражданина?
(М.А.Булгаков пишет о том, что в советской Москве 1920-ых годов стали самым обыденным явлением аресты людей средь бела в центре города)
Арестовали за дело
(описание причины ареста и размер правонарушения по замыслу автора должен говорить сам за себя).
Выпив три кружки пива, гражданин направился к кассе и вручил кассирше червонец. Хорошо, что бедная девушка опытным глазом увидела, что червонец скверный - именно на нем одного номера не было
(в 1920-ых годах происходила чехарда с введением денежных знаков, которая запутывала даже самих банковских работников, не говоря об обыкновенной "бедной девушке", причём были в ходу даже бумажные купюры совсем без номеров).
Кассирша, неглупая девушка, вместо того чтобы со скандалом вернуть бумажку, сделала вид, что в кассе что-то заело, а сама мигнула малому в фартуке. Тот появился у плеча обладателя червонца. Осведомились, откуда такой червонец малахольный, недоделанный? На службе получил... Любопытные лица. На службе, гражданин, таких червонцев сроду не давали. Гражданин в замешательстве к двери. Попридержали, через минуту красное кепи и - готово. Замели гражданина
(пивная, три выпитые кружки, нехватка одного номера - это набор бабьих сплетен, молвы, распространяемой в очередях толпой зевак).
Второй случай вышел пооригинальнее. В кондитерской в Столешниковом переулке купил прилично одетый мужчина двадцать штук пирожных. К кассе. Кассирша в негодовании.
- В чем дело?
- Вы что, гражданин, даете?
- Как "что"? Черв...
Глядь, какой же это червонец! Кассирша злобно возвращает этикетку белого цвета. Написано: "Абрау-Дюрсо, полусухое"
(вероятно, в 1920-ых годах часть бумажных денежных знаков печаталась на отходах в типографии из-за дефицита бумаги, поэтому на оборотной стороне были самые разнообразные записи и этикетки).
- Что такое?! Ради Бога, извиняюсь...
Дает другой, тут уж скандал! Конфетная бумажка "Карамель фабрики Розы
Люксембург - "Наш ответ Чемберлену"
(М.А.Булгаков использует потешные лозунги и выражения советских руководителей для карикатурного образа окружающей действительности).
- Прошу не хулиганить!!
Все приказчицы негодуют. Публика смотрит... Господин малиновый, еле выскочил из магазина, но его вернули, заставили заплатить за измятые в
коробке пирожные. Он расплатился серебряной мелочью. А выбежавши, швырнул в
канавку проклятые две бумажки, причем изумленный прохожий поднял их,
развернул, увидел, что это червонцы, присвоил их
(то есть автор демонстрирует читателю, что никакого волшебства нет, деньги настоящие, но позволяющие продавцам издеваться над интеллигентными воспитанными людьми, смущая их подозрениями).
На Мясницкой у почтамта в полдень громко разрыдалась девушка, торгующая
с моссельпромовского лотка шоколадом. Оказалось, что какой-то негодяй вручил
и так нищей, нуждающейся продавщице червонец, а когда она через некоторое
время вынула его из жестяной коробочки, служившей ей кассой, увидела в руках
у себя белый листок из отрывного календаря. Потом случаи стали все чаще, и
все связаны они были с деньгами. В банке на углу Петровки и Кузнецкого
арестовали кассира, потому что, сдавая дневную кассу контролеру, он сдал в
пачке, перевязанной и им подписанной, вместо тысячи только семьсот и на
триста резанных по формату лозунгов "Религия - яд, берегите ребят"
(сами перечисленные факты подмены купюр служат примером того, как голь начинает извлекать выгоду из отсутствия в обороте известного любому человеку государственного образца настоящих бумажных денег).
В частном галантерейном магазине на Арбате обнаружил хозяин в кассовом
ящике вместо четырех червонных бумажек четыре билета в театр на революционную пьесу. Владелец магазина их рвал зубами
(в послереволюционные годы чекисты могли запросто рассчитаться в магазинах за товары участием во всевозможных пропагандистских мероприятиях, обвинив хозяев торговой точки в отсутствии лояльности советской власти и патриотизме; ещё в повести "Собачье сердце" аналогично профессора Преображенского вынуждали приобрести прокламации, якобы в "пользу детей Франции").
В кассе месткома газеты "Звонок" во Дворце Труда случилось похуже. Там обнаружилась недостача денег в несгораемом шкафу, а вместо недостающих червонцев - пятьдесят штук троцкистских прокламаций самого омерзительного
содержания
(эпитетом "омерзительный" автор специально выделяет для цензоров как бы своё отношение к Л.Д.Троцкому).
Секретарь, обнаруживший их, ничего никому не сказал, но уединился в телефонной будке, и через час трое людей в черных куртках увезли прокламации, а с ними двух беспартийных сотрудников "Звонка" неизвестно куда
(в редакции газеты нет подмены, а есть растрата, и самое опасное в тот период истории СССР - это приверженность троцкизму, за что и арестовали сотрудников "Звонка").
Случаи превращения денег в черт знает что
(обычным своим приёмом называет собственным именем дела и предметы советской власти М.А.Булгаков)
во второй половине дня стали настолько частыми, что о них тут только расплылся по столице слушок... Из одних трамваев раз двадцать высаживали субъектов, которые развязно протягивали кондукторшам всякий хлам вроде, например, наклейки с коробки сардин "Маяк", как это было на Моховой улице
(снова голь демонстрирует свою хитрость на выдумки).
На Смоленском рынке на закате солнца в подворотне произошла поножовщина
по поводу брюк, купленных за вышедший в тираж лотерейный билет автодора.
Человека зарезали с ловкостью и смелостью почти испанской
(играет словами автор, пользуясь многозначностью русского языка, "вышел в тираж" может значить одновременно, что билет подсунули использованный, то есть устаревший, а также то, что он только что напечатан).
Меж тем только один человек во всей Москве в тот же день проник в то
место, о котором впоследствии только догадались... Человек этот, конечно,
был буфетчик Варьете. Нужно отметить, что человечек короткого роста и с
веками, прикрывающими свиные глазки крышечками, и моржовыми усами был
меланхоликом. На лице у него царило не сходящее выражение скорби, и тяжкие
вздохи непрерывно вырывались из его груди. Если ему приходилось платить
восемь копеек в трамвае, он вздыхал так, что на него оборачивались
(место пребывания Воланда со свитой позже в романе ни для кого секретом являться не будет, здесь писатель держит как бы "политическую явку" под прикрытием и в тайне; образ буфетчика автор преднамеренно пишет таким, чтобы он вызывал отвращение у обывателя, олицетворяя собой в глазах цензуры работников общественного питания и торговли, вечных ответственных стрелочников советской власти в СССР, на которых списывались все проделки и растраты партийных начальников).
В утро 12 июня, проверяя кассу, он нашел вместо одиннадцати червонцев
одиннадцать страниц маленького формата из "Заколдованного места" Гоголя. Мы
не беремся описывать ни лицо буфетчика, ни его жесты, ни слова
("Заколдованное место" - это последний рассказ из цикла "Вечеров на хуторе близ Диканьки"; в нём Н.В.Гоголь от имени деда рассказывает историю того, как он, слушая чертей, искал клад, а нашёл помои, так аллегорически М.А.Булгаков проводит аналогию с "заколдованным местом", где ничего не растёт, с Москвой и Россией, а образ буфетчика метафорически сравнивает с обманутым дедом из того повествования; позже параллель с персонажем Гоголя поменяется автором на шляпу с лентой Демулена и чесучовый пиджак).
Он к полудню закрыл буфет, облачился в желтое летнее пальто, художническую шляпу и, несмотря на жару
(летнее пальто и июньская жара ненароком перекочуют в роман "Мастер и Маргарита", маскируя весну в конце апреля и начале мая 1926-го года, когда в Москве было около нуля градусов по Цельсию),
в калоши и, вздохами оглашая окрестности, отправился на Садовую. У подъезда Варьете он продрался сквозь толпу, причем вздохнул многозначительно
("толпа" собралась перед входом в театр, чтобы выкупить конфискованные у публики во время сеанса Воланда вчера вечером вещи).
Через пять минут он уже звонил в третьем этаже. Открыл ему маленький человечишко в черном берете
(чехарда с этажами и второстепенными героями дополнительно скрывают будущие важнейшие детали "закатного" романа, делая их выбор якобы случайным, непринципиальным; "берет" в контексте необходимый элемент в обмундировании чекиста, который будет позже ненароком навязываться буфетчику).
Беспрепятственно буфетчика пропустили в переднюю. Он снял калошки, аккуратно поставил их у стоечки, пальтишко снял и
так вздохнул
(вздохи добавляли в действия буфетчика наигранной старческой вызывающей жалость театральности, которую М.А.Булгаков потом решил смягчить, оставив лишь естественную грусть пожилого человека),
что человечишко обернулся, но куда-то исчез.
- Мессир, к вам явился человек.
- Впустите, - послышался низкий голос.
Буфетчик вошел и раскланялся, удивление его было так сильно, что на мгновение он забыл про одиннадцать червонцев
(ничтожный для богатого человека повод в одиннадцать червонцев не направит труса и жадину к самому дьяволу, скорее наоборот; это значит, что буфетчик человек нищий и честный, для него эта сумма неподъёмная, и он не знает иного метода восполнить недостачу в кассе).
Вторая венецианская комната странно обставлена. Какие-то ковры всюду,
много ковров. Но стояла какая-то подставка, а на ней совершенно ясно и
определенно золотая на ножке чаша для святых даров
(позже в романе автор уберёт прямые указания на происхождение некоторых предметов, подменив их на прилагательное "церковный" о свете и парче).
"На аукционе купил. Ай, что делается!" - успел подумать буфетчик и тут
же увидал кота с бирюзовыми глазами, сидящего на другой подставке
(возможно, здесь ещё не вызрела у автора идея о святотатственной краже головы М.А.Берлиоза из грибоедовского зала котом Бегемотом во время церемонии прощания, которая и объясняет появление церковных предметов в квартире).
Второй кот оказался в странном месте на карнизе гардины
(коты, в качестве выдвиженцев Бегемота или Н.И.Ежова, пока свободно бродят даже в "нехорошей" квартире, позже они все переместятся в Эпилог, а в комнате появится ещё один истребитель грызунов сова).
Он оттуда посмотрел внимательно на буфетчика. Сквозь гардины на двух окнах лился в комнату странный свет, как будто в церкви в пламенный день через оранжевое стекло. "Воняет чем-то у них в комнате", - подумал потрясенный царь бутербродов, но чем воняет, определить не сумел. Не то жжеными перьями, не то какою-то химической мерзостью
(вонь исходит от той мерзости, которую варит по рецепту какой-то знахарки тут же в комнате Гелла для смазывания колена Воланда; запах серы, сопутствующий бомжам и чертям в аду, выдуманная М.А.Булгаковым дополнительная двусмысленность; одновременно и чрезвычайно замаскированная сатира, и соответствующее построению сюжета в романе лестное для цензоров сравнение с нечистой силой).
Впрочем, от мысли о вони буфетчика тотчас отвлекло созерцание хозяина
Квартиры
(дальше в тексте косноязычно слово "хозяин" будет многократно повторено автором, чтобы выделить бытовое название И.В.Сталина среди его служебной челяди, в этой главе писатель обозначит Воланда так 10(!) раз).
Хозяин этот раскинулся на каком-то возвышении
(подразумевается амвон),
одетом в золотую парчу, на коей были вышиты кресты, но только кверху ногами
(очевидно, что автор так отделяет образ Воланда от божьего знака и старается уйти от обвинений в будущем в святотатстве).
"Батюшки, неужели же и это с аукциона продали?"
На хозяине было что-то, что буфетчик принял за халат и что на самом деле оказалось католической сутаной, а на ногах черт знает что. Не то черные подштанники, не то трико
(аукцион, посредством которого реализовывались православные реликвии, один из неиспользованных позже сюжетных ходов автора; католическая сутана - это один из множества метафорических образов, характеризующих чёрную кожаную форму чекистов и комиссаров в 1920-ых годах).
Все это, впрочем, буфетчик рассмотрел плохо. Зато лицо хозяина разглядел. Верхняя губа выбрита до синевы, а борода торчит клином
(в известном облике царя Ивана Грозного предстаёт тут Воланд в описании М.А.Булгакова).
Глаза буфетчику показались необыкновенно злыми, а рост хозяина, раскинувшегося на этом... ну, Бог знает на чем
(вот это дополнительное утверждение не оставляет сомнений в том, что имеется в виду церковный византийский амвон, потому что о нечестивых предметах М.А.Булгаков пишет "чёрт знает что"),
неимоверным.
"Внушительный мужчина, а рожа кривая", - отметил буфетчик.
- Да-с? - басом сказал хозяин, прищуриваясь на вошедшего.
- Я, - поморгав, ответил буфетчик, - изволите ли видеть, содержатель-владелец буфета из Варьете
(возможно, в конце 1920-ых годов была ещё возможность иметь в частной собственности свой буфет, скоро этой возможности не будет ни у кого, но автор сознательно направляет мысль цензоров к портрету жадного и трусливого частника-спекулянта, которого как бы за дело унижает Воланд).