Человечество, возомнившее себя вершиной божественного или естественного, кому как удобнее, творения на планете Земля, оказалось в цепких микроскопических лапах не видимых глазу полуживых существ. В вечернее и ночное время стало в разы больше светящихся окон, на улицах исчезла большая часть пьяниц и бродяг, а в лёгкие, наконец, ударяет долгожданный запах чистого воздуха. Казалось бы, небеса накинули на населённый людьми каменный шар черную полупрозрачную вуаль, чтобы напомнить им о их действительном положении и роли в мироздании, и позволить одинокому жидко-твёрдому сгустку, заражённому жизнью, немного подышать полной грудью.
Сложно однозначно сказать, насколько плохо, или всё-таки, хорошо, повлияла пандемия на человечество. Помимо высокой смертности в отдельных регионах, грандиозного ущерба мировой экономике и укладам хозяйства тех стран, где малый бизнес недостаточно развит, а также разразившейся массовой истерии, о чём принято постоянно писать в Интернете или докладывать с телевизионных экранов, есть множество и поучительных вещей. Начинаешь как никогда ранее понимать, насколько ты можешь оказаться безоружен и беззащитен перед внезапными катаклизмами природного или общественного характера, даже в том случае, если на счету в банке кругленькая с точки зрения практически всех топологических теорий сумма, а планы выстроены на несколько лет вперёд. Становится очевидна значительная экономия времени и финансов оттого, что весомая доля работы может выполняться прямиком из дома, когда ты сидишь в удобном кресле в любой наиболее уместной одежде.
Всё это, в принципе, и происходило со мной. Если солидная часть семей оказалась в группе риска депрессии и домашнего насилия вследствие того, что теперь ближайшие несколько месяцев, а возможно, и лет, все вынуждены большую часть дня лицезреть друг друга, то мне это явно не грозит, поскольку я достаточно давно поселился в трёхкомнатной квартире на вершине дерзко устремившегося ввысь многоэтажного дома. График у меня достаточно свободный, и всё, чем я занимаюсь - разрабатываю вычислительные системы и программные комплексы для медицинских организаций. Целые дни убегают в процессе наблюдения и анализа до тоски похожих друг на друга графиков изменения концентраций различных химических веществ, но жаловаться на это я, конечно, не могу, поскольку относительно большей части россиян я ещё оказался в привилегированном положении. Нехватка клиентов мне не грозит, особенно в нынешней обстановке, когда медики всего мира создают долгожданное спасительное средство от вируса. Каким-то чересчур социальным человеком я себя назвать тоже не могу, общаться по-дружески в этом городе мне практически не с кем, давным-давно всё это дело перекочевало в Интернет и приобрело, наверное, более прогрессивную форму, поскольку от таких рудиментов, как развёрнутое, пространное обсуждение различных тем принято отказываться и заменять это простыми предложениями, односложными высказываниями или просто накидыванием смайликов и стикеров.
На фоне всеобщего безумия одной из немногих радостей в моей жизни стало созерцание того прекрасного, что ещё существует в мире и тихонько создаётся сумрачными мастерами, не желающими мириться с культурой общества потребления, или, точнее, её отсутствием. Время, остающееся свободным после работы и бытовой рутины, я занимал чтением художественной и философской литературы. Особенно мне грели душу сказания о далёких временах, когда люди жили в гораздо меньшем комфорте, чем в современности, и гораздо спокойнее и сдержаннее сносили многочисленные бренности бытия, чем нынешние копошащиеся фанатики, большинство из которых прожило абсолютно пустую жизнь, но при этом шарахается на улице от идущих навстречу людей, боясь умереть от страшного, смертоносного вируса, будто бы у них ещё остались более достойные планы на жизнь, чем продолжать потреблять и имитировать интеллектуальную или духовную деятельность. Так, одной мартовской ночью мне попала в руки, а, точнее, отобразилась в рекомендациях на интернет-форуме легенда о единственном докторе, оставшемся в городке где-то в Карпатских горах в годы чумы или какой-то другой болезни. Сюжет в ней был довольно однообразный и состоял, главным образом, из описаний его хождений по пациентам, которых было настолько много, что в особенно тяжёлые дни ему приходилось таким образом принимать по шестьдесят, а то и восемьдесят человек, и для приведения своего уже немолодого тела в бодрое состояние он каждый раз, отправляясь ко сну, готовил любопытный напиток. В ту же ночь он видел яркие сны, а наутро всегда поднимался ни свет ни заря полным сил даже в тех случаях, когда на общение с Морфеем ему отводилось два или три часа.
Я не склонен буквально верить тому, что пишут в книгах и особенно - в газетах, но в тот момент любопытство заскребло лапками под дверью в мое постепенно покрывающееся инеем сердце, и что-то меня побудило попробовать воссоздать этот самый напиток, придававший сил старому доктору, тем более, его подробное описание приводилось в легенде, а в моём холодильнике, кажется, присутствовали все необходимые ингредиенты. А рецепт был предельно прост: необходимо было взять две-три части джина или водки, одну часть сиропа от кашля, добавить пару ложек разогретого мёда и хорошенько всё это перемешать. В моём мини-баре всегда находилось что-нибудь из крепкого алкоголя на тот случай, когда тоска слишком глубоко заберётся в душу, и понадобится поставить искусственный барьер, или же наоборот, когда пустота всё зияет и зияет, и немного этанола становятся своеобразным проводником и усилителем для благих чувств. Единственное, что меня немного озадачило и даже слегка опечалило - что я, по всей видимости, вряд ли сумею воссоздать те же самые ощущения, что и у доктора, поскольку, вероятнее всего, под сиропом от кашля подразумевалась смесь спирта и опиатов, имевшая широкую популярность до начала прошлого столетия. Как бы то ни было, я принял решение ограничиться попавшимся под руку сиропом от кашля из тех, что сейчас можно легко отыскать в любом аптечном киоске, и довольно быстро приготовил напиток по рецепту, налил в высокий винный бокал и поднёс к губам. Он аккуратно вошёл в моё тело и оставил сладкий приятный привкус, через несколько мгновений я почувствовал сперва лёгкое, а затем постепенно усиливающееся расслабление конечностей, и для принятия более удобной позы я переместился из-за стола на диван полулёжа. Я представлял себя тем самым угрюмым доктором с седой бородой и усами; в круглых очках вроде тех, что носили средневековые монахи, в широкополой шляпе и свободном запылённом плаще, подол которого периодически поднимается во время сильного ветра. В потёртом кожаном саквояже располагались разнообразные склянки с микстурами практически ото всех видов хвори, которые только бывают; а также скальпели; трубка, заменявшая в те времена фонендоскоп; ложка, шприцы, перевязочные пакеты и такие чудеса медицины викторианских времен, как, например, искусственная пиявка. Вряд ли бы я в настоящее время захотел, чтобы лечить меня пришёл специалист с подобными инструментами, но без ампутации конечностей пилами, кровопускания и лечения кашля коньяком и героином человечество так и не дошло бы до считающихся гуманными таблеток и капсул.
...Я пришёл в себя и открыл глаза в тёмном помещении, должно быть, через пару часов, после того как прилёг на кровать, и по телу всё ещё пробегало ощущение приятной слабости. Стакан с коктейлем стоял на краю стола пустой - должно быть, я перед погружением в сон допил всё, что до этого приготовил; экран ноутбука погас, а на грядущее утро, насколько я мог вспомнить, рано вставать мне не требовалось, поэтому я немного сполз дальше и лёг головой на подушку и стал просто лежать и смотреть в потолок. Свет от фонарей на улице почти не попадал в мою комнату, и перед моими глазами лишь возвышались силуэты шифоньера и массивных книжных шкафов со всем добром, которое я успел и не успел перечитать.
Внезапно я увидел, как дверь в мою комнату стала тихо приоткрываться. Учитывая, что я живу один, обычно я всегда её закрываю, так как работаю ночами и не всегда приятно наткнуться взглядом на результат игры своего воображения, а теперь она поворачивалась к стене медленно и настолько бесшумно, будто бы размагнитилась удерживающая её деталь. Во мне это скорее вызвало удивление, чем страх, к тому же коктейль всё ещё скользил, словно сёрфингист, по вязкому кровотоку, и я просто лежал и наблюдал за происходящим. Затем в открывшемся чернеющем дверном проёме показался будто бы острый рог, но спустя несколько мгновений, когда я узрел высокую, грузную человеческую фигуру, полностью укрытую грубой тканью, то догадался, что это остроконечная кожаная маска чумного доктора, сшитая из двух половин неровными стежками, на которую накинуты большие круглые очки. Он сутулой походкой, неспешно заплывал ко мне в спальню, в левой руке он держал медицинский чемоданчик, а правой рукой, как я заметил, придерживал что-то под плащом. Я не мог сообразить, что это было: действие алкоголя, сон, фантазии, или же вездесущий вирус вызывает подобные галлюцинации - но я с интересом продолжал наблюдать, боясь даже пошевелиться, чтобы не спугнуть моего таинственного гостя. Доктор добрался до стола и вывалил на нём содержимое своей сумки, причём склянки, соприкасаясь со столом, не издавали ни звука, и если бы какая-нибудь из них упала на бок и покатилась, то был бы риск не заметить это и дать ей разбиться. Он стоял ко мне спиной и не замечал меня, но когда он подходил ко мне, то подол его плаща коснулся моей щеки, и я ощутил грубую шерстяную ткань, словно этот человек посещает меня в реальности. Достав какой-то пузырёк, он поднёс его на свет, чтобы прочесть название, а затем открыл, слегка отхлебнул из него, а после, взяв небольшую ложку, набрал в неё лекарство и стал медленно поворачиваться ко мне. Я всё ещё лежал не шевелясь, когда он наклонился, приподнял рукой мой торс так, что я ощутил прикосновение кожаной перчатки и рукава плаща, и поднёс ложку с микстурой мне ко рту, и я выпил всё, что в ней было. По знакомому ощущению я понял, что это был тот самый коктейль, который я готовил после прочтения легенды о карпатском враче, и мой организм стало ещё сильнее и вместе с тем приятнее накрывать ощущение спокойствия и умиротворения. Внезапно чумной доктор стал делать то, что весьма взбудоражило меня - он начал расстёгивать мою рубашку и обнажать мою грудь, а моё тело было настолько мягким и уставшим, что я даже не мог дёрнуться, перевернуться или просто помешать ему сделать это рукой. Он мог поставить мне горчичник или банки, но меня пугало то, что он захочет проникнуть в мою плоть каким-нибудь из своих инструментов, и мои опасения подтвердились. Доктор достал скальпель с обмотанной лентой рукояткой и, смочив, по-видимому, спиртом из небольшой скляночки, стал подносить его к моей груди в той области, где находилось сердце. Я не на шутку перепугался, всеми силами пытался отреагировать хоть одной частью своего тела, но оно будто онемело от паралича, и мне теперь предстояло ощутить на себе всю боль медицинских операций средневековья и раннего Ренессанса.
Скальпель легко и свободно вошёл всем лезвием в мою грудь, словно в свиное сало. На лоснящееся от неощущаемого озноба тело взбрызнули ручьи тёмно-бордовой крови, будто произошло извержение трещинного вулкана где-то в моих воспоминаниях об уроках физической географии. Твёрдой, уверенной рукой доктор сделал разрез по направлению к животу, и мне оставалось за этим только наблюдать, ведь я продолжал лежать и совершенно не ощущать своим телом проведение этой странной хирургической операции. Затем он вынул заляпанный кровью режущий инструмент и аккуратно оставил на столе, после чего, наспех протерев руки друг о друга, приблизил свои худые и гибкие пальцы к зияющей багровой трещине на моем теле. Мгновение - и кисть по самое запястье скрылась внутри, и в этот момент я почувствовал лёгкий и приятный холодок у моего сердца, сопровождавшийся таинственным ощущением облегчения. Я могу привести аналогию, разве что, с тем, как будто залежавшийся на чердаке старинного покинутого замка артефакт, потерявший весь блеск и лоск от запёкшейся пыли, восстанавливает свою утерянную красоту благодаря действиям мастера-реставратора. Мне казалось, что моё сердце давным-давно покрылось коркой из осевших омертвелых тканей души, и как бы старательно человек не мылил и не натирал мочалкой внешние поверхности своего тела - внутренности ему не почистить также эффективно, даже невзирая на наличие ставших давно популярными детокс-методик. Чумной доктор продолжал стимулировать пальцами моё сердце, и всё это время у меня не хватало сил поднять взгляд и посмотреть ему в глаза, или, по крайней мере, на маску с длинным клювом - я продолжал расслабляться и думал только о том, что когда-нибудь научно-технический прогресс дойдёт до того момента, что у каждого желающего человека появится возможность производить внутреннюю чистку организма так же легко, как моют голову шампунем. Я даже задумался о том, что, может быть, нервная ткань не восстанавливается именно из-за того, что на неё проблематично оказать прямое внешнее воздействие, и успехи смелых учёных и инженеров призваны решить этот человеческий недостаток и значительно продлить человеческую жизнь. У меня не получается вспомнить, как долго продолжалась операция явившегося ко мне таинственного доктора, и проводил ли он ещё какие-то процедуры, помимо вскрытия моей грудной клетки, так как я утонул в захвативших моё сознание приятных образах из детства и мимолётных часов, во время которых я когда-то чувствовал себя счастливым. Но помню точно, что всё это в один определённый момент осталось где-то позади, и сквозь широко раскрытое окно я услышал шум от проезжавших мимо автомобилей, а приоткрыв глаза, я обнаружил себя в своей комнате на собственной кровати, и солнечный свет рисовал на полированных дверцах шифоньера расплывчатый силуэт окна.
Окинув взглядом стол, я обратил внимание на поднятую крышку с экраном ноутбука и немытую посуду из-под коктейля, причём всё было покрыто приличным слоем пыли. Контроль над конечностями в тот момент уже вернулся ко мне, поэтому я сразу же сунул руку под одеяло и не смог нащупать на груди чего-то похожего на следы хирургического вмешательства. Я в этом убедился, когда откинул одеяло и посмотрел на свою бледную безволосую грудь. Я аккуратно поднялся и подошёл к окну, и, к моему удивлению, уже ничто не свидетельствовало об ограничениях из-за пандемии: дороги были полны автомобилей, по тротуарам спокойно прогуливались люди, многие из которых улыбались и смеялись, при этом не было видно ни одного человека в маске. Привычно для себя я поднёс к глазам телефон и увидел десятки уведомлений о непрочитанных сообщениях: у меня возникло такое ощущение, будто я пребывал во сне не одну ночь, а, по меньшей мере, несколько месяцев. Я просматривал сообщения, пытался навести справки у своих друзей и коллег: все, как один, уверяли меня в том, что я долгое время был тяжело болен, и выражали радость за моё возвращение в норму. Много лет уже прошло с той ночи, и в течение этого времени я старался понять всю правду о произошедшем. Если я находился в болезни, то как они все могли это знать, если я провёл долгие дни в закрытой квартире без единого посетителя? Как мой организм перенёс пребывание во сне в течение нескольких месяцев не только без лечения, но и без воды и пищи? Впрочем, ответа на эти и многие другие вопросы я отыскать так и не смог. Коктейль мне, честно говоря, сильно понравился, но что-то останавливало меня от его повторного употребления, будто эту микстуру следует использовать только в определённых обстоятельствах. Я всего лишь вернулся к своей прежней жизни в мире, который покинула пандемия, и в память о прошедшей ночи написал небольшой очерк, оставшийся где-то в дереве комментариев у истории о карпатском чумном докторе. Именно он сейчас и подошёл к концу.