Ульмас Искандер
Хантыйское сказание о богатырях из города Эмдера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рифмованное переложение "Былины о богатырях города Эмдера", записанной С. К. Паткановым в XIX веке в юртах Шумиловских Меньше-Кондинской инородческой волости Тобольского округа Тобольской губернии и им же дословно переведенной на русский и немецкий языки)
  ХАНТЫЙСКОЕ СКАЗАНИЕ О БОГАТЫРЯХ ИЗ ГОРОДА ЭМДЕРА
  
  На круче над Ендырь-рекой, с дышащей вечно у запора полыньёй, не замерзающей и в самый лютый холод, не так давно (свидетелей седых тех дней ещё немало средь живых) стояла крепость Эмдер-вош, "инейный город".
  
  - Кто из блестящих рыцарей, героев в том городе чудесном был рождён?
  
  - Пять братьев-витязей из рода моего, рассказ пойдёт о подвигах которых.
  
  Старейшего из нас зовут Ху сосылтым тав-танчым ютманг урт, "долгосушёное бедро коня разбивший витязь". Наверное, услышать вы хотите, как столь изысканное имя он обрёл?
  
  Извольте: прежестокий спор случился как-то в княжеских палатах - поспорили между собою братья: возможно ли, чтоб кто-то из мужей, хоть здоровяк, что съест за раз оленя, сумел коня сушёное бедро разбить на семь частей руками на коленях? Ху сосылтым тав-танчым ютманг урт решителен был, яростен и крут. Не хвастуном был - человеком дела: свирепо зыркнув, он мосол схватил и раздробил на семь кусков мгновенно! Осколки кости, словно птахи взмыв, застряли в четырёх дворцовых стенах! Вот так он завидное имя заслужил!
  
  Вторым из витязей рождённым в замке был "с бронёю стошипастой исполин".
  Рождён был третьим доблестный боец "с кольчугой звонкой из сияющих колец".
  Четвёртым среди нас рождённым был "с остроконечной саблей господин".
  Последним белый свет увидел я - "носящий косу богатырь косатый Яг", "из 800 мужей оленненогих избранный" сказ сложить о старине глубокой и о деяньях наших дней.
  
  Встают девицы утром раньше всех. И я встаю, подобно той стреле, что брошенная мощной тетивой, пространство пробегает пред собой.
  
  Однажды в сумерках позывами желудка, прервавшими вечерний разговор, я вызван был на улицу, во двор - и там услышал чей-то голос жуткий. Я вслушался и бросил взгляд на север, и увидал, что на вершине древа - засохшей лиственницы кожуристой, древней, веками росшей в центре цитадели, на ветке толщиною с рукоятку от скобеля иль от ножа сидит чудесная сова - с хвостом и клювом, но человеческим лицом... И разевает клюв притом так хищно, будто бы решила полакомиться бабой иль мужчиной.
  
  И вдруг разумно и по-человечьи проговорила вещая сова: "Сэвыт патнгым, урт-ига, сэвынг Яг! Носящий косу богатырь косатый Яг! Действительно, девицы мало спят. А ты, отважный муж, доколе... намерен бодрствовать ночами и вставать, как будто превращаешься в снаряд, что, брошенный могучей тетивою, сам вожделеет поскорей насытиться горячей свежей кровью?"
  
  "Увы! - промолвил я тогда сове, - невеста, что годится в жёны мне, наверное, ещё не родилась!"
  
  Сова ответила: "Послушай мой рассказ. О деве небывалой красоты, жениться на которой мог бы ты, все говорят в полуденных краях".
  
  И я спросил, конечно, у совы: "Что слышала о той девице ты, которую в невесты мне сулишь?
  
  Сова же отвечала:
  
  "Потекли от берегов "инейного Ендыря", с незамерзающей зимою полыньёй, речные воды до Оби обширной, прекрасной, чистой, с галькою цветной, с прибрежными песками, отмелями. А воды полноводной той Оби на юг бегут, всё далее и далей, до устья Сапа (Иртыша) - святой реки (то устье с мордою песцовой внешне схоже)...
  
  Но далее рассказ продолжим: от устья Сапа (Иртыша-реки) его святые воды потекли до красноводного потока Кевыр-хуша - Хунда-реки, она ж - Конда река. Конда же славная в тот сор священный впала, где стелется божественный туман... И это там - в краю речном, озёрном, на южной стороне святого сора отыщешь ты священный, славный город - Кары-поспат-вош или Карпоспан, "стерляжьего протока княжью крепость". Семейство витязей имеет там главенство.
  
  Там Кынынг урт-ига, худым сот от титтидым, "гнилой старик, что 300 лет гнил" (злыдень!..), "детёныш малой и большой гагар", древка своих двупёрых стрел строгал. Там в княжьем тереме, наполненном весельем, семь сыновей его качались в колыбели.
  
  Три старших сына так зовутся: "три сына витязя, спустившихся к воде, и рыбу в ней удящие на крючья". Четвёртый, средний в том семействе сын, зовётся "поздно приходящий господин". "С мечом на поясе" повсюду ходит он - Идэн югуттаи кэдьжынг нар-пунгдынг тонх.
  
  А после братьев, хочешь знать, кого качали в зыбке там берестяной, украшенной узорчатой резьбой? - Золотоглазую бровастую девицу, дочь мужа той полуденной страны, невесту редкой красоты, достойную, чтобы на ней жениться! Об этой девице по свету слух идёт - и если мой совет герою нужен: в дорогу, рыцарь! Созывай сватов! Сватов с дарами и сватов с оружием!"
  
  Промолвив то, сова умолкла вдруг, сорвалась с ветки, крыльями взмахнула неторопливо пару-тройку раз - и вмиг исчезла, испарилась с глаз.
  
  На утро, только рассвело, в путь долгий, ратный, сватовской мы все отправились из дома. Священного достигнув сора, где стелется божественный туман, мы увидали: у причала там, в мясистый палец богатырский толщиною, шнур золотой натянут над водою. Ху сосылтым тав-танчым ютманг урт на семь частей рассёк его ладонью! И подвигом тем новым утомлённый, на сани лёг, укрывшись с головою одеялами с узорчатой каймою.
  
  Едва достигли города ворот, путь преградил Кэдьжынг нар-пунгдынг тонх! Со стен, подобно рыси, соскочил - и упряжь нарт мечом перерубил! Ремни промёрзшие упали в грязный снег. Олени в страхе обратились в бег.
  
  Как только витязь взгляд свой отвернул, Ху сосылтым тав-танчым ютманг урт, с нарт спрыгнув, саблей острою взмахнул.
  
  Идэн югуттаи на месте, где стоял, распался на две части пополам - на две кровавые дымящиеся части, подобные двум пенящимся чашам.
  
  Тогда ворота цитадели отворились - и нас вовнутрь города впустили. Мой брат, чтобы устроить сватовство, шлёт к князю "с посохами" трёх послов.
  
  Когда явился первый наш посол, "гнилой старик" за занавес ушёл - и молча скалил там щербатый рот с двумя десятками своих кривых зубов.
  
  Когда пришёл второй посол от нас - опять за пологом укрылся старый князь. И там сидел, не открывая рот с двумя десятками своих гнилых зубов.
  
  Но только третий наш посол пришёл, тесть будущий немедля в раж вошёл: потребовал "гнилой старик" калым ценою в 100 рабов и в 100 рабынь, ценою в 100 кольчуг и в 100 клинков, ценою в 100 секир и в 100 котлов.
  
  И был уплачен дорогой калым - ценою в 100 рабов и в 100 рабынь, ценою в 100 кольчуг и в 100 клинков, ценою в 100 секир и в 100 котлов.
  
  Сваты, ликуя, пировали до зари. А жениха к невесте отвели.
  
  -------------------------------
  
  "Три сына витязя, спустившихся к воде, и рыбу в ней удящие на крючья" отсутствовали дома в этот год - гостили у полуденных стран мужа, живущего у славных южных вод.
  
  Когда же эти рыцари однажды на крылоногих скакунах тех стран, в компании своих невест - трёх дам, золотоглазых и бровастых, домой вернулись, злая Тарн смутила братьев моих разум! Задумали они отбить красавиц сразу!
  
  Что худо баба шила - лопнет в швах! Так вспыхнула у нас война! "Двойная Тарн с единым ликом" - как именуют эту напасть старики. Эй-вэтьпэ кит-таран!
  
  В сраженьи первом был у нас убит "с остроконечной саблей господин". Толпою брата растоптали вмиг, как крышку туесов из бересты. Не помогли врожденная отвага, суставов крепость и избыток сил. Вот так нелепо, сразу был сражён храбрейший муж Пус-тэйпэ-нарып-тонх.
  
  Потом четвёрка нас, оставшихся в живых, дорогой гибельной из города бежала - и на кровавом, бедственном пути тела погибших братьев оставляла.
  
  Когда достигли мы Самарских круч, Ху сосылтым тав-танчым ютманг урт с двумя могучими оленьими быками, как белка летняя, взбирался в нартах вверх. Но кручи он не одолел - настигнутый на полпути врагами на крылоногих южных скакунах, мой брат в жестокой схватке пал - конец свой принял, разрубленный на две кровавых половины.
  
  Когда Сарайских гор достигли мы, "с бронёю стошипастой исполин" - мой брат Онгэт сот-нэгэп тэт атта с двумя могучими оленьими быками, как белка летняя, взбираться наверх стал. Настигнутый на полпути врагами на крылоногих южных скакунах, мой брат в жестокой схватке пал - конец свой принял, разрубленный на две кровавых половины.
  
  Когда достигли мы горы Тюнка, мой брат Нилэк туй ковланг тэт атта - отважный муж и доблестный боец "с кольчугой звонкой из сияющих колец" с двумя могучими оленьими быками, как белка летняя, взбирался быстро вверх. Настигнутый на полпути врагами на крылоногих южных скакунах, мой брат в жестокой схватке пал - конец свой принял, разрубленный на две кровавых половины.
  
  Чтобы род богатырский совсем не иссяк, чтобы город не сгинул без княжеской власти, лишь меня пощадил благородный наш враг, лишь меня одного отпустил восвояси.
  
  Когда я, усталый, достиг, наконец, родных мест, два юноши шли мне навстречу по узкой тропе. Когда поравнялись со мною, задали вопрос: "Куда ты увёл и оставил где наших отцов"?
  
  Ответил им прямо: "Как вспомнить решите отцов, смотрите внимательно вашему дяде в лицо!"
  
  Как только промолвил я дерзкую речь, племянник мой старший схватился за меч. Мой младший племянник почтительным был - и меч, надо мной занесённый, отбил. В то время как братья боролись друг с дружкой, досталось мне ручкой меча по макушке. Как будто железный ударил кулак - в очах полыхнуло, а дальше был мрак.
  
  Когда отворились глаза мои снова, увидел себя на тропинке лесной, незнакомой. Пошел по тропинке, усеянной павшей листвою. Тропинка подножием лестницы кончилась скоро. Три сотни ступеней вели прямо в небо, в заоблачный город.
  
  Когда до небес оставалось пройти три ступеньки, путь мне преградили три с красными бёдрами белки: "Постой, старший брат! Ты напрасно спешишь нам навстречу! Мы с кровью пьём воду и с кровью едим человечьей. Домой возвращайся, живым в этот мир входа нет!" - "Хочу к вам!" - "Вернись! Это наш тебе братский совет!"
  
  И я возвратился - по лестнице вниз до подножья. По узкой тропинке, усеянной павшей листвою. Улегся на сани и в них пробудился - здоровый. Два брата эмдерских, заплаканных, были со мною.
  
  Племянники, прощаясь пред походом, мне говорили: "Мы придём назад, когда листва в осиновых лесах размером будет с ухо у бобра. А если в этот срок не будет нас - то ожидай тогда, когда листва гнилой юколы цвет приобретёт. Когда ж и в этот срок мы не придём - как только лист на почву упадёт, на кожистую сморщенную землю, жди возвращенья наших мёртвых душ! Бесплотною домой вернётся тенью тот, кто в руках-ногах был крепкий муж!"
  
  Простившись на тропе военной Тарн, мы разошлись по разным сторонам.
  
  Когда два брата на Конду пришли, Кары-поспат покинутым нашли. Не дожидаясь мести эмдерчан, "гнилой старик" вверх по Конде бежал.
  
  Но братьев провести он не сумел - как псы, учёные на поиск соболей, так моментально взяли братья след.
  
  Вёл след карыпоспатских беглецов на реку Евра, в крепость Харда-вош - град, окружёный крепкою стеною в семь лиственниц стоящих высотою. Вдобавок сверху город был накрыт сплошной бронёй из красных медных плит.
  
  Лишь два отверстия в той цитадели было: одно - ворота, чрез которые едва пройти мог в боевых доспехах рыцарь, другое же - окно, пробитое по центру медной крыши.
  
  И в эту крепость Евыр-богатырь впустил народ Конды и запер город. Но вскоре в замке, переполненном людьми, иссяк запас еды - начался голод.
  
  Два мужа эмдерских, что крепость осаждали, забот о пропитании не знали: кишела рыбой местная река. Однажды на глазах у горожан над крепостью круг сделал чёрный ворон, несущий в клюве краснопёрого язя. Голодный люд, не выдержав искуса, из замка валом вывалил наружу.
  
  Тогда эмдерские два брата из засады, поняв, что час расплаты настаёт, упали наземь с двух сторон ворот - и обернулись в пару гадов!
  
  Два брата эмдерских, на камне греясь, ждут своих врагов сразить удобный случай. И видят: вот из крепости идут "Три сына витязя, удящие на крючья". Прозрачна рыцарей тех в свете солнца плоть - желудки и сердца видны насквозь. За ними, словно слиток золотой, на брег спустился Евыр удалой.
  
  Люд городской не тратил время зря - начерпал в речке краснопёрого язя десяток куч величиною с избу.
  
  Промолвил Евыр братьям трём: "Делите!"
  
  Те отказались: "Стыдно, не годится со скользкой рыбой рыцарям возиться!"
  
  Князь Евыр стал делить добычу сам. Из куч великих краснопёрого язя руками богатырскими он брал и между ног своих людей бросал.
  
  Когда же от работы он устал, кольчугу снял, отдал пяти мужам и строго-настрого следить им наказал, чтоб между ним и княжеским доспехом дистанция была не более чем в два иль максимум - в три тучных человека.
  
  Мужи эмдерские, подслушав тот совет, следили - и улучили момент, когда меж панцырем и князем Харда-воша дистанция составила чуть больше, чем пара-тройка тучных человек.
  
  Сперва стрелял брат старший из Эмдера. Хлопок услышав тетивы, Евыр присел - стрела поверху пролетела. Когда же младший брат послал стрелу, Евыр, услышав тетиву, подпрыгнул с места вверх мгновенно - стрела понизу пролетела, мимо цели. Тут воины с кольчугой подоспели.
  
  Когда кольчугу Евыр одевал, на миг бронёй ему закрыло уши; брат старший выстрелил опять - звук тетивы металлом был заглушен; стрела богатыря насквозь пронзила - не помогли ему на этот раз ни вёрткость беличья и ни медвежья сила.
  
  Смертельно раненный герой сорвал с плеч панцырь дорогой, его в убийц метнул с проклятьем, а трём карыпоспатским братьям, дух испуская, он сказал: "Прожорство ваше - вот причина, что витязь Евыр ныне пал!"
  
  Затем эмдерские два брата продолжили войну (эй-вэтьпэ кит-таран) с убийцами отцов - трёмя мужами из Кары-поспата.
  
  Сражались долго... У кондинских братьев до дыр истёрлись их звенящие кольчуги, иссякли стрелы, поломались луки... Тогда наделали враги себе из лиственниц дубин и палиц из стволов еловых.
  
  Когда потрескались могучие дубинки, когда они на щепки раскололись, тогда два старших брата, два героя сразились в рукопашном поединке.
  
  Упали оба поперёк Катыма. Один - в низовиях реки, другой - в вершине.
  
  Два витязя в реке лежат, друг друга душат. Спросил врага эмдерский брат: "Вот ты лежишь в воде, как туша... Приятно ли тебе лежать?"
  
  Ему кондинский отвечает брат: "Когда реки прохладная струя меня ко дну потоком прижимает, своей спиною ощущаю я как быстро прочь из тела утекает вся сила богатырская моя".
  
  Промолвив так, карыпоспатский брат ершом проворным захотел удрать.
  
  А брат эмдерский, в щуку обратясь, в погоню бросился, ерша догнать стремясь.
  
  Напрасно щука разевает пасть - колючий ёрш схватить себя не даст.
  
  Устав в реке бороться, обе рыбы на сушу вышли в человечьем виде.
  
  У Бога вышнего три брата попросили, чтобы железной плотью наделил их. Два старших брата обрели тела из стали. Когда же младший обрастал металлом - и был от бёдер до макушки уязвим, эмдерский муж свой меч в него вонзил! Как кочка, витязь сдулся - и застыл.
  
  Два старших мужа, гибель брата зря, живыми вознеслись на небеса - к отцу Турыму, "Золотому Свету". Но не кончается история на этом.
   Достигнув неба, два богатыря богами стали - "волками из стали". Оттуда каменными стрелами - громами, их с туч и облаков наземь меча, они мужей эмдерских покарали.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"