Аннотация: Одним файлом, те же шесть глав или рассказов вместе.
Ultima Thule
Хроники упоротого романтика
Глава 1. Физфак моногатари
-
Все началось, когда вас, студентов первого курса физфака МГУ, выгоняли на Ленинский проспект - махать флажками высоким государственным гостям.
Место сбора группы было у столба с номером 119. Слинять было невозможно, за рядами людей стоял складной столик с журналом, и замдекана отмечала каждого дважды, в начале и в конце. Это было тяжелой обязанностью первого курса. Махать флажками приходилось раз или два в месяц. Замдекана к тому же следила, чтобы все выучили, какую именно дружественную Чучундру сегодня встречаем. Зачем? А вдруг остановится и захочет поговорить с народом? Смешная советская мертвечина...
Приходилось ждать. Кортеж запаздывал, пустой Ленинский проспект переметала поземка, а Нина стояла в трех метрах от тебя. Вдруг она посмотрела на небо. Просто посмотрела. Запрокинула лицо к серому небу и подставила его снегу на секунду. Ты еще подумал, от холода она странно краснеет - яркими пятнами на скулах. В эту секунду тебя и стукнуло!
Каре. Пронзительные зеленые глаза. Низкий, всегда тихий голос.
Скромная. Ведет себя как зубрилка и синий чулок, ходит постоянно в одном и том же, но в чистеньком... Через тонкую ткань рельефно проступает на спине лифчик - из самых простых и дешевых, советского дурацкого образца, с пуговками. А ведь фигура, между тем, великолепная, зачем она так себя держит? А почему ты не подумал о ней раньше? Почему не замечал эти глаза? Ведь уже три месяца учитесь вместе?... О ее каре, в стиле Мирей Матье, в группе шутили - никто никогда не видел ушей нашей старосты: "Нина, покажи ушки" - и ты поддерживал эти шутки. Не подозревая, чем кончится.
Теперь ты таскался за ней, как партизан, выискивая поводы приблизиться, поговорить. Ты начал провожать ее до общаги на проспекте Вернадского, впервые это удалось, когда группа задержалась до позднего вечера на занятиях в машинном зале ЭВМ. Тебе было достаточно быть рядом, смотреть и слушать, ты наслаждался моментом и не делал попыток объясниться, чувствуя, что добром это не кончится. Она рассказывала про свой украинский угольный город, про друзей, про родителей.
Наконец она призналась тебе по-дружески, что в нее почему-то многие то и дело влюбляются, и ее тяготит, что приходится отказывать хорошим ребятам, причиняя им мучения и лишаясь их как друзей. (Такая простая - "Почему-то влюбляются". А как можно в тебя не влюбиться?) И что тебе было делать в ответ? Так все и вывалить на нее тут же? И еще один друг долой? Объяснение таким образом откладывалось.
В сессию ты провел с ней перед экзаменом два дня наедине в ее комнате, соседка отсутствовала. Объяснял ей аналитическую геометрию и решал с ней задачи - она ничего не подозревала, сидела рядом, чистенькая, аккуратная и бледная, и пахла советским земляничным мылом, но для тебя это был божественный парфюм. Как ты это выдержал и не сошел с ума?...
Рухнуло все весной. Пришлось объясниться. Скрывать стало невозможно. Вы сидели на одной из массивных скамей сталинского времени в главном здании МГУ. Она говорила все банальности, которые умные девочки говорят в таких случаях. И "что ты во мне нашел", и "я же обыкновенная", и "это пройдет", и даже "есть много девушек получше, давай я тебя познакомлю", и всякое еще. Поцеловать себя не дала и даже руку отдернула. Под конец ты от отчаяния пошел ва-банк и сделал уже совершенно дикое - попросил просто одноразового секса без любви, в виде милости. Но она не обиделась, а призналась тебе, трогательно покраснев, что девственница, и что вообще не представляет, чтобы с кем-то... - "Нет. Не расстраивайся. Это невозможно. Ни с кем вообще..." - Ну спасибо и на этом, подумал ты глупо.
Жизнь покатилась себе дальше, занятия, физпрактикум, летняя сессия, безумно тяжело было ежедневно видеть ее, а деваться некуда. Ты начал курить, тебе понравилось, как это успокаивает. Пробовал напиваться с друзьями, а летом поехал на Белое море волонтером в экспедицию на научную станцию. Давно собирался, для этого зимой закончил курсы судоводителей.
И там ты водил катер, бродил по тайге, колол дрова, работал в лаборатории, всегда при случае с удовольствием пьянствовал - а между делом потерял в баньке невинность сразу с двумя веселыми студентками. Ты покорил их нечаянно и легко, чертов упоротый романтик! Это были специально выписанные под видом поварих либеральные девушки, почти профессионалки, а ты, не разобравшись, читал им стихи Есенина, пока вез их со станции на катере... Такого столичного ухаживания эти псковские девушки не видали никогда, стихов им еще никто не читал. Они млели и благодарили тебя потом долго и горячо, когда ты хитроумно предложил истопить к вечеру специально для них маленькую баньку далеко на берегу, "попариться с дороги".
Все эти приключения неплохо помогали. Да и просто не видеть Нину целое лето было полезно.
Кстати, в мае, перед сессией, возле нее появился крепкий такой сибирячок Колька. Ты знал, что он провожал ее, видел, что они играли в бадминтон. Вместе сидели, готовились к экзаменам и явно выглядели парочкой. Что там было дальше, неизвестно. Но ты, конечно, и так знал, что подобные девичьи обещания работают недолго. Позже, на четвертом курсе, они с этим Колькой поженились, тебя на свадьбу не позвав, а когда они уехали вместе по распределению в Сибирь, Нина была вовсю беременная.
Когда ты вернулся, тебя на физфаке познакомили с девушкой-второкурсницей из твоей школы. Почему-то ты ее раньше не видел. Очень милая, женственная. И какая-то грустная.
Ты посмотрел на нее и сразу решил в нее влюбиться. Вот так, сказано - сделано! Клин клином. Знаешь - а тебе все удалось!
Ты с такой голодной энергией атаковал ее, что у нее не было шансов устоять. Она пришла к тебе домой после первого же свидания, после первого же поцелуя ты повел ее к себе, а она пошла! Ты стал осторожно раздевать ее, она была нежная, податливая, с немаленькой крепкой грудью, с торчащими сосками и восхитительными большими темными ареолами, при виде которых у тебя сразу закружилась голова. Она обнимала тебя, она отвечала на поцелуи, но с какой-то грустью, как будто почти плача... И позже, в постели, уже войдя в нее, ты все старался заглянуть ей в глаза, а она все закрывала их. Потом вы разъединились, и на тебя сразу нахлынуло острое чувство вины - Post coitum omne animal triste est.* Что я натворил, подумал ты, она же ни в чем не виновата... И вскоре ты услышал, что она плачет.
- Что случилось?
- Скажи честно, ведь ты... сейчас... не со мной?...
Ах ты какая умница, догадалась! Но и ты кое-что понял! Она тоже не с тобой, а с кем-то своим, утраченным...
- А ты? Ты ведь тоже будто не со мной? Но тогда - что мы с тобой вдвоем тут делаем?
- Не знаю... Спасаемся...
- Спасаемся? Иди ко мне!
И ты набросился, схватил, обнял ее крепко, стал целовать это мокрое заплаканное лицо, потом любил ее еще и еще. И больше не отпускал.
Под утро она - уже точно она - уснула в твоих - уже точно в твоих - объятиях, тихая, удовлетворенная, на скомканной сырой простыне, а ты вспоминал "Повесть о принце Гэндзи" - Может ли влюбленный благородный муж лежать с одной, а тосковать о другой?
- Может! Но уже не обязан!
-
*После соития любое существо печально (лат.)
-------------
Глава 2. Рифленое стекло
Ты уперся носом в запертую дверь. Дверь была с рифленым стеклом, и можно было только понять, что там, за дверью, темно.
Студенческий профилакторий МГУ, зона Е главного здания, вовсю использовался для тайных встреч, несмотря на яростное сопротивление администрации и оперотряда.
Это был тихий угол в главном здании, любой студент мог получить туда путевку на месяц, грамотно пожаловавшись врачу в университетской поликлинике. Там было трехразовое неплохое питание, витаминизация, какие-то процедуры, даже массаж и душ Шарко, но самое главное - отдельные комнаты у каждого. Собственно, так эта высотка и проектировалась: в каждом блоке общаги - две одноместные комнатки, душ, туалет и крохотная прихожая. Но реально студенты жили по одному в комнате лишь в первый год после постройки, в 1953. Затем стали подселять второго, на раскладушку, которая уже полностью занимала всю свободную площадь комнаты. Поэтому в профилак рвались все.
Дверь в комнату должна была быть не заперта. Здесь тебя должны были ждать. Это была комната твоей подруги, твоей любимой женщины. Ты увидел эту милую девушку год назад и решил назначить ее своей спасительницей - просто подошел и взял ее. И честно любил. Но бэкграунд у нее оказался такой, что кому кого спасать, еще вопрос. А сейчас - эта дверь.
Ты еще раз надавил на скрипучую ручку - заперто. Попытался в тусклом свете, проникающем из комнаты соседки через такую же дверь, определить, вставлен ли ключ изнутри.
Ключ вставлен. Все. Катастрофа. Значит, она внутри и заперлась. Вместо того чтобы ждать тебя. Стучать нельзя. Даже дышать здесь следовало осторожно. Нужно быстро уходить, решил ты, пока соседка - комсомольская грымза - не заинтересовалась и не выглянула. А уже потом обдумать, что все это значит.
Ты был в трениках, в домашних тапках и с пакетом молока в руке. Маскировка - все это вместо пропуска в профилак. Ты приходил к друзьям в зону Б, оставлял у них все вещи, переодевался и шел партизанить - как будто бегал в буфет. Когда шли люди, легко можно было проскочить мимо вахтера. Но теперь возвращаться в зону Б было уже рискованно: с семи вечера там на вахте дежурил оперотряд. Значит, предстояло ехать к себе через всю зимнюю Москву, как есть - раздетому и в тапках.
Но за что она тебя так жестко? У тебя было достаточно времени в метро, чтобы подумать. Это что, разрыв? Но вы не ссорились, даже близко ничего такого не было. Вчера еще ты ночевал у нее, и все было в порядке.
В порядке? Ты вспоминал поминутно - нет, все было хорошо. Ты проник в профилак с этим своим пакетом, тихо проскользнул в комнату. Катя сразу обняла тебя, вы не торопились. У вас был припрятан маленький кипятильник на 127 вольт, и вы заварили чай, было печенье, пригодилось и молоко. Вы говорили неслышным шепотом друг другу прямо в ухо - только так можно было остаться незамеченными: в общаге главного здания была полная звуковая прозрачность во все стороны. Ночью, например, от стука упавшего этажом выше карандаша можно было проснуться. И было слышно, как сосед за стеной листает книжку. Значит, заниматься любовью нужно было еще тише.
Но как быть с этой скрипучей кроватью? Уже которое поколение студентов пользовалось простым приемом: с диван-кровати снимали диванные подушки и клали их прямо на пол, а сверху - матрас. Так ничего не скрипело. В случае доноса или подозрения в комнату могли ворваться гнусные коридорные тетки - сами или с оперотрядом. За незаконного гостя строго наказывали. Но и тут было целых несколько способов спрятаться в крохотной шестиметровой конурке, пока тетки стучат в дверь. Например, встать на широкий подоконник и задрапироваться занавеской. Или выйти из окна и встать на карниз между комнатами - вполне достаточный карниз, если бы он был на первом этаже, а не на девятом, и не обледенелый. Там немало любовников погибло на этих карнизах. Можно было скрючиться на верхней полке стенного шкафа. Или лечь на кровать, накрыться матрасом и притвориться плоским. Этот способ оперотряд еще не знал.
Что же было вчера не так? Вы устроились как обычно - на полу. Конечно, необходимость не шуметь здорово напрягала, но вроде Катя к этому привыкла и не жаловалась? Или - с трудом терпела? У нее и в свободных условиях никогда не было привычки издавать звуки, стонать при оргазме, а дыхание не в счет - может же человек глубоко вздохнуть во сне пару раз? Значит, проблемы сдерживаться не было? И ее это тихое "аххх" ты вчера услышал. Чего же еще желать?
А может, ей вдруг опротивела вся эта унизительная советская необходимость прятаться в этом пахнущем хлоркой профилаке?
А может, просто заснула? Ты так ничего и не придумал.
Утром поехал в универ, нашел Катю. Она плохо выглядела, увидев тебя, встала боком, нахохлившись, как больная птица, смотрела в сторону. Ты понял: она растеряна, она боится тебя сейчас. Ты постарался скорей забыть свою досаду за вчерашнее.
- Что вчера случилось? Я так за тебя испугался. Заснула?
- Не знаю... Я сидела там... Прости... Не могла пошевелиться...
Она говорила полушепотом и уже почти плакала. Какую же кошмарную ночь она пережила...
Тут ты заметил, что она крепко сжимает в левой руке бумажку. Такие бумажки ты замечал и раньше. В какой-нибудь автобусный билет или кассовый чек она могла вцепиться и крепко сжимать его в руке часами, когда была в плохом настроении. Навязчивое явление? Когда-то ты попробовал забрать у нее такую бумажку и увидел резкое молчаливое сопротивление и сильный испуг.
Ты понял, что все эти бумажки связаны со вчерашним и это клиника. И испугался по-настоящему. Причина была внутри нее. И надо было что-то делать.
Для начала - вытащить ее из этого коридора, туда, где можно поговорить? И ты повел ее на чердак физфака - там, за курилкой, был сквозной коридор, обычно пустой. По дороге ты придумал первую помощь.
Первым делом ты попробовал обнять ее - и увидел, что она не против. Уже легче. Если ей что-то в жизни опротивело, то пока еще не ты. Потом ты целовал ее и гладил до тех пор, пока она не расслабилась. Тогда у нее полились слезы. Ее сжатый кулачок с бумажкой ты долго целовал отдельно, понимая, что об этом говорить нельзя. Потом ты договорился с ней, что будешь обязательно приходить каждый вечер и гулять с ней в парке перед сном; после она будет спокойно отсыпаться одна, зная, что все у вас в порядке, что вы просто отдыхаете, вы просто переутомились. Ну разве если очень захочется, можно будет опять попартизанить с пакетом молока... Без обязаловки.
Так вы и сделали этим же вечером. А перед этим ты пошел на биофак и просидел весь день в читалке, читая о неврозах и реактивных состояниях. Ее история, которую ты знал, подходила идеально. Властная доминирующая мать, бегство от душной матери в эзотерику, любовь должна быть чистая и высокая. И наконец, тяжелейшая романтическая травма на первом курсе и враждебные отношения с собственным пробудившимся телом. Все это - просто выкопать яму под психикой, заложить бомбу и взорвать.
И твое ощущение этого темного рифленого безумия между вами - не прошло никогда.
Все-таки вы поженились через полгода. Как только у тебя появилась собственная однушка на окраине, за выездом матери к ее новому мужу. На что ты надеялся? На любовь? Все стало только хуже. К психоневрологу она пошла только после развода. А развелись вы еще через год.
Обошлось без детей и без абортов - это же хэппи-энд? Ведь правда?
------------------------
Глава 3. Жанар
Эта однушка в Химках свалилась на тебя неожиданно, когда мать ушла жить к своему новому мужу - огромному, спокойному русскому мужику. Тихому алкоголику.
Поэтому вы с Катей смогли пожениться. Но с вами и между вами прочно поселился третий член семьи - ее тяжелый нелеченный невроз. Вас хватило на год.
После твоего тяжелого развода у тебя начался длинный свободный секс-марафон. Да что там развод по сравнению с последним годом...
Поэтому, выгоревший и уставший, ты теперь изо всех сил старался не влипнуть в серьезные отношения. Тебе больше всего стал нравиться чистый, ничем не подпорченный трах, без обязательств, лучше бы даже без имен, ради голой обоюдной физиологии. Но девушки быстро привыкали, осваивались и неизбежно начинали строить на тебя планы. Если ты замечал это, то немедленно начинал мягко вести дело к расставанию. Сколько же их было?.. Тогда ты еще мог бы посчитать по записной книжке. Теперь - уже нет.
Ты старался, расставаясь, никого по возможности не обижать. В основном это более-менее получалось. Только с одной очень хорошей девушкой вышло совсем не так. И ты до сих пор ее помнишь с болью.
Она была казашка, студентка. Редкой кукольной красоты - как та фарфоровая японочка на витрине офиса Japan Airlines. Она шла впереди по аллее парка и ее густые черные волосы лежали на спине тяжелым шикарным конским хвостом. Это тебя привлекло. И ее стройная фигура - еще до того, как ты догнал ее и заглянул в лицо. Позже ты обнаружил, что если схватить ее хвост у основания, то пальцы с трудом сойдутся, такой он толстый и пышный! Ее звали Жанар.
Ты как раз вышел на охоту. Полчаса назад ты расстался с очередной девушкой - точнее, с молодой женщиной. Она была замужняя, старше тебя на пару лет, в процессе развода. Четыре или пять раз вы уже спали вместе. Она повела себя только что на вашем последнем свидании прямо и по-деловому. Расставила все точки, предложив сейчас вместо интимного вечера у тебя поехать вместе на вокзал, встречать ее ребенка, которого ей привезут с дачи родители. А потом вместе - к ней. И добавила значительно: - Ну, что ты скажешь? Решай!
Ты понял: это момент истины. Она тебя сейчас взвешивает на серьезную перспективу. Да или нет?
Впервые у тебя была рожавшая женщина. Ты понял это сразу, еще в первый вечер - по ее соскам. Она удивилась твоей опытности с легкой досадой: ей хотелось бы скрыть это до поры, ну как же не проверить, какое впечатление она производит на нового мужчину? Не вышло. Ты к тому времени перевидал сотни обнаженных женщин - работал инженером в одном ведущем хирургическом центре. Там ты каждое утро метался между несколькими операционными, пока больных вводили в наркоз и готовили, а в истории болезни ты по работе обязан был заглядывать. Впрочем, у тебя было правильное профессиональное отношение: там женщины, даже молодые, совершенно не воспринимались как сексуальный объект, хотя ты, конечно, замечал все детали.
Тебе нравилась в ней опытность, прямота, честность и здоровый цинизм, даже вот в этом неожиданно предложенном четком тесте. Она сейчас получит от тебя прямой ответ и в итоге потратит на тебя всего две недели. В случае неудачи будет искать себе мужчину дальше - и ее перебор кандидатов надо признать быстрым и эффективным! Попробовала тебя в постели, а теперь проверяет отношение к ее ребенку.
- Нет, ответил ты ей. Извини, не гожусь я сейчас на серьезное. Ты очень красивая, все образуется. Счастливо тебе. Поцеловал ее и ушел, радуясь, что еще раз удалось никого не покалечить и не покалечиться самому.
Но ты рассчитывал сегодня на хороший секс. Полные семенные пузырьки давили тебе на мозг, и ты решил поохотиться здесь в парке в этот хороший весенний вечер. И через несколько минут увидел Жанар!
Ты просто и спокойно сказал ей, глядя в глаза, чистую правду, что она тебе очень понравилась. Ты всегда так прямо начинал. Она удивительно легко пошла на знакомство, без обычных отлупов типа "а я на улице не знакомлюсь", на которые, разумеется, у тебя был готовый ответ, да не один. Как выяснилось позже, и она сама находилась здесь тоже на охоте! На своей, на очень странной девичьей охоте...
Она тебе призналась через два часа - уже в твоей постели, - что сегодня решилась наконец лишиться девственности с кем попало и именно с этой целью вышла гулять. Ты был третьим, кто заговорил с ней, первых двух она отшила, они совсем не понравились, а "ты подошел ко мне, как свой" - так она объяснила тебе свой выбор. Решительная девушка, что и говорить, однако она все-таки выбирала... - Жанар, милая, почему "с кем попало"? Ты же выбрала меня!
Да, это был просто редкий подарок судьбы - и тебе, и ей. У тебя ни разу еще не было девственницы, так уж вышло, а она получила для своего первого опыта терпеливого, умелого и бесконечно уважающего ее партнера. Говорят, это очень важно для дальнейшей женской сексуальности?
Ты решил не торопиться и использовать такую удачу полностью. И ты стал ласкать ее, постепенно продвигаясь рукой ниже и ниже. Но она все сжимала ноги и не пускала тебя туда. Ты быстро понял причину - запах! Девочка слегка пахла потом и, возбудившись, характерным интимным женским запахом, и сейчас стеснялась своей оплошности. Давно была в душе, может, утром, а может, и вчера, мудрено ли, живя в общаге? А попроситься пойти в твой душ не догадалась, неопытная. Или постеснялась. Ну что ж, вот ты и придумал, как будешь сейчас завоевывать ее полное телесное доверие. Еще какое-то время вы просто обнимались, и целовались, ты снижал накал страстей. Потом ты завязал ей глаза и поиграл еще, не опускаясь ниже пояса. А потом предложил ей пойти в душ вместе - и, не дав ответить, взял ее с постели на руки, понес туда, осторожно поставил и направил ее, чтобы держалась за стену.
Поняв, что ее принесли в душ, она запаниковала - ой, а волосы?
- Подожди, где-то у меня шапочка была...
Ну разумеется! Была у тебя и шапочка, и новая зубная щетка, и твоя большая байковая рубашка вместо халата - было бы неуважительно давать твоим женщинам чужой женский халатик, пусть даже чистый... С твоим образом жизни ты всегда имел наготове все это и много чего еще на всякий случай.
И ты подал ей душевую шапочку. Но она сразу тебе ее вернула, подхватила свой великолепный хвост, ловко закрутила на голове в улитку и наклонилась
- Помоги надеть! Начинай со лба.
А потом трусики слетели словно сами собой, и ты поливал ее горячей водой, и она уже под этой струей начала слегка извиваться и замечательно закусывать губу! Вот тут ты понял - это оно! Быть сегодня у нас с тобой празднику! А когда ты намылил сразу две колючие мочалки и стал тереть ей одновременно двумя руками медленно и размашисто спину и бока, и грудь, и живот, и бедра, она уже поджимала одну ногу, сводила пальцы стопы, вздрагивала и стонала от удовольствия, не в силах сдержаться.
Потом, сняв с глаз повязку, Жанар захотела в ответ помыть тебя, и без просьб и намеков, по собственной инициативе, впервые в жизни опустилась на колени и попробовала ласкать тебя ртом - осторожно, неловко, но с трогательной решимостью. Ты хотел удержаться, но все-таки не смог: слишком был возбужден и слишком давно терпел. Еле успел ее предупредить, но она не стала отстраняться, снова удивив тебя своей храбростью. И хорошо, что ты разрядился - дальше смог лучше сосредоточиться на ней.
После душа она уже ничуть не стеснялась - не испугалась, не зажалась, когда ты, целуя ее плечи, грудь, живот, постепенно скользнул ниже и начал ласкать ее языком. Она откликалась так ярко, что тебя самого это захватывало, и этот чисто односторонний процесс заставил и тебя потерять голову. Жанар до тебя явно умела мастурбировать, тело давно проснулось, оставалось только преодолеть ее стыдливость, а с этим твой слепой горячий душ прекрасно справился! В результате твоих терпеливых усилий, она - оставаясь девственницей - получила этой ночью два хороших оргазма. А ты - только один, еще в душе. Что тебя удивило и очень понравилось - Жанар была идеально выбрита. Национальный обычай.
Потом вы поспали часа два или три, а главное произошло только утром. Ты довел ее до такого нетерпения, что она, обхватив, буквально сама вонзала тебя в себя, вжимаясь, бурно двигая тазом, хрипя что-то по-казахски... Говорят, девушки вскрикивают и плачут в этот момент? Но не она. Хотя да - вскрик был - но скорее торжествующий! А может быть, на пике бешеного желания, до которого ты ее довел, ей вообще не было больно? Пишут в книжках, бывает и так. Ты не стал расспрашивать.
И когда утром твоя новая, только что созданная тобой с потом и кровью женщина, обнимала тебя, ты лежал и чувствовал, что недобитый упоротый романтик снова зашевелился в тебе, почуяв надежду.
Но надо же ей было самой все испортить, заговорив сейчас о любви, о замужестве, даже о красивых и здоровых детях, которых она уже хочет тебе рожать... О том, что к смешанным бракам у казахов отношение спокойное, тем более, ее родители городские, оба с высшим образованием. Да, она, гордая азиатка, мусульманка, заговорила об этом сама, первая!
Разумеется, она тебя спугнула! Ты понял, и с этой - до слез жаль, - но нужно срочно как-то заканчивать. Она настолько тебе понравилась, что если бы подождала немного со своими объяснениями, просто побыла бы рядом без давления, точно бы ты никуда не делся, и твои дети были бы наполовину казахами.
А теперь ты рвал по живому! Совершенно не помог тот факт, что она сама добровольно вышла вчера на охоту - просто за мужиком, не желая никаких "отношений". Все то хорошее и грамотное, что ты этой ночью для нее самоотверженно выстроил в сексе, не думая о своем удовольствии, все теперь обернулось против тебя: ты уже как будто прикормил, приласкал, приручил ее, а "Мы в ответе за тех, кого приручили" - так ведь?
Жанар рыдала, как обиженный ребенок, а ты не знал, что будет менее жестоко, говорить с ней, утешать или просто выйти покурить на балкон... На счастье, гордая степная всадница в ней, кажется, взяла верх, она вытерла слезы, собрала себя в кучу и разозлилась на тебя - о, это был хороший признак! - Злись, милая, злись!
Ты все же ее проводил тем утром до общаги, и после долгой дороги вы расстались довольно хорошо, без слез и без злобы.
Она даже обняла и поцеловала тебя на прощание, но тут же грубо оттолкнула и быстро ушла, не оглядываясь.
Ты стоял, смотрел ей вслед.
Никогда в жизни тебе не было так грустно.
(Wax Fang - Black & Endless Night Revisited)
-----------------------
Глава 4. Полночный троллейбус
Жизнь твоя стала куда интереснее, когда на работе, в кардиохирургическом центре, появился Толик. Старый главный инженер занемог и вышел на пенсию. И вам представили нового. Здоровенный высокий молодой мужик, рыжеватый, немного странный, компанейский и - всего один неожиданный недостаток - партийный.
Почему партийный? - А он с детства знал, что должен любой ценой вырваться из той задницы, где родился - из барачного поселка железнодорожников в голой оренбургской степи. Поэтому еще в армии выслужился и вступил в партию, точно зная, чего хочет. После приехал в Москву лимитчиком, стал водителем троллейбуса, жил в общаге, поступил в вечерний институт. Барахтался, выплывал... И вот он уже главный инженер, солидный дядька, Анатолий Вячеславович - а для тебя Толик. Важно было, что ты не подчинялся ему, у вас даже не было общего начальства, кроме директора, всем известного академика. Иначе сложно было бы дружить с собственным начальником на такой работе, где каждый день в операционных все серьезно, как в бою.
Вы с Толиком сразу подружились. Любили один и тот же рок, очень любили женщин, оба были разведены и свободны, оба недолюбливали советскую власть, оба читали те же книжки.... Обоим было сильно меньше тридцати. А у тебя на тот момент не было близких друзей. С появлением Толика ты это вдруг осознал. Старые, из универа, все давно разъехались, другие были на Белом море и в Питере, а новых московских завести как-то не случилось.
Толик жил на старом Арбате в большой странной квартире в Староконюшенном переулке, в дореволюционном доме. Квартира была очень длинная и узкая, на первом этаже, в ней попадались лестницы, пол-этажа вверх, потом пол-этажа вниз. Жил он там с бывшей женой и с маленьким сыном. Толик вообще был везунчик - не отработал и полсрока по лимиту, как женился на москвичке с квартирой и прописался. А теперь ее отец, большой номенклатурщик, обещал сделать Толику какое-нибудь жилье, чтобы разведенный зять съехал, но надо было подождать.
Толик пригласил тебя к себе после работы. Жена его отсутствовала, сын проводил лето на даче у родителей жены. Вы сели кирять, пили, естественно, свой медицинский спирт, беседовали, слушали классику: Black Sabbath, Uriah Heep, Led Zeppelin, Smokie, Doors. У Толика была очень приличная аппаратура Техникс из Березки (это не мое, это моей вдовы, - вздохнул он), громкость можно было делать какую угодно, соседей тут физически не было, стены толстые. Да, "моя вдова" - так Толик называл свою бывшую, и неспроста.
Он познакомился с ней в своем троллейбусе - в "букашке" - на кольцевом маршруте Б. Именно в "полночном", как в песне, и почти на Арбате! Толик работал в новогоднюю ночь, время было к полуночи, на остановках никого не было, город вымер, исчезли даже менты. Последние пассажиры давно вышли, но в салоне сидела одна очень красивая печальная девушка. За пять минут до полуночи Толик остановил троллейбус, достал приготовленное советское шампанское, бумажные стаканчики, конфеты и предложил ей встретить Новый год. И это было здесь, рядом с Арбатом, на Смоленской. Так они и познакомились. Она в ту ночь поссорилась со своей компанией и ушла от них встречать Новый год в одиночестве на улице.
Это была большая любовь, беспощадная, как злая мания. Толик так втрескался сам и так увлек ее, что она сразу же решила родить. Ты видел, что еще ничего у него не прошло - такое не проходит, тебе ли не знать. Однако он рассказал тебе только часть. Все было куда страннее и страшнее...
Вы с ним хорошо посидели, благо завтра выходной. Стали укладываться спать. Толик постелил тебе чистое в своей каморке, а сам ушел спать в ванную. Ванная эта была огромная, метров двадцать, там за ширмой был диван, письменный стол, кресло, в общем, просто еще одна комната. По документам эта квартира была двухкомнатная, а на самом деле - не меньше четырех.
Постелив, он сказал тебе удивительное.
- Если вдруг ночью вернется моя непутевая вдова и полезет к тебе, ты давай не теряйся, свободно можешь ее трахнуть, презервативы лежат вот здесь.
И действительно, под утро ты проснулся оттого, что под самое окно подъехала машина, и хлопнула дверь. Потом прошла женщина, громко стуча каблуками. Машина не отъехала. У нее что, своя? Вот она зашла в квартиру. Повозилась в своей комнате, пошла в ванную, зашумел душ. А ты лежал и думал о предупреждении Толика - неужели это не шутка? И она может полезть? Да ну? А какая она? Интересно, а Толик там проснулся? Как она выглядит сейчас под душем?
В какую, однако, острую, возбуждающую игру сегодня играл с тобой старый Арбат!
Вот это да! Пришла, пришла, завернутая в полотенце, ничуть не смутилась, увидев чужого мужика, быстро и деловито сдернула с тебя одеяло, трусы, сильно толкнула тебя в грудь, чтобы больше не пытался встать, сбросила свое полотенце, ослепив и парализовав. Оседлала, сама надела тебе презерватив и сама трахнула тебя в позе наездницы, стимулируя себя рукой.
Была ли пьяная?
Неизвестно - ни разу не наклонилась к тебе близко.
Замечательно бурно кончила, с судорогами и стонами, запрокинув голову, и ты еле успел за ней. Отдышалась, встала и ушла, оставив тебя лежать, изумленного и мокрого! Такое с тобой женщины еще не проделывали... Не сказала за все время ни слова. Никаких поцелуев тоже не было. Только все время смотрела тебе в глаза. Единственное взаимодействие... кроме главного. Нет, было еще одно - в какой-то момент она взяла твои руки и положила себе на грудь, ты ее понял и помог.
Утром вы встали поздно.
- Толь, а зачем ты меня на свое место положил?
- Так она приходила? И как было? Понравилась?
(Неужели он спал и ничего не слышал?)
- Да ладно, не стесняйся. Дело житейское.
Я тебя не подставлял. Вообще не мы с тобой тут решали. Она могла пойти к тебе, а могла ко мне, или к себе, у нее есть... такие игрушки. Думаешь, она не знала, кто где спит? Она же видела твои вещи в прихожей и что я сплю на диване в ванной.
Но раз выпало вот так, то ты сможешь меня лучше понять.
- Что понять, Толь?
- Не что, а кого! Меня!
Слушай! Она - путана, валютная проститутка. Элитная. С випами работает. И раньше, до меня тоже была путаной. Пока была со мной, четыре года не работала, бросила это дело. Ее родители меня за это обожали. Думаешь, как я на должность попал?
А теперь вернулась в профессию. Одна из причин - она адреналиновая наркоманка. Не может без приключений. Ну и деньги там совсем другие.
Кроме того, она под конторой ходит. Выполняет их поручения... тоже с адреналином.
Толик долго закуривал, руки дрожали.
- С клиентами она обычно не кончает. Притворяется. Поэтому дома после работы иногда добирает... так, как ты видел или иначе.
Вот такая интересная жизнь. Только не надо меня жалеть, ладно?
- Толь, дурацкий вопрос, ты знал? Ну, тогда?
- Знал, конечно. Сказала, пыталась скрыться. Я выследил ее, нашел.