Людвиг фон Мизес (наряду с фон Хайеком) считается одним из основателей австрийской экономической школы. Его обширное наследие обладает, увы, одним существенным недостатком - в нём практически отсутствуют сочинения по экономическим вопросам. Его интересовали не столько индустрия и безработица, финансы и кредит, сколько неправильное понимание их оппонентами. Большая их часть посвящена критике социалистических и институциональных идей, а также концепций исторической школы. После распада Советского Союза его труды стали весьма популярны, так как его критика советской системы была во многом справедлива. К сожалению, блистательно обличая и описывая в мельчайших подробностях ужасы бюрократии, автор может им противопоставить только тот факт, что "у нас-то всё намного лучше". Его рассуждения о либерализме скроены по одному шаблону - "а вот у нас не так, потому что laissez faire. Уберите бюрократию - и всё зацветёт.".
Тот факт, что даже небольшая компания так или иначе порождает свою собственную бюрократию (хотя бы для сбора статистики), для Мизеса не особенно важен.
Экономическое моделирование и кейнсианские формулы он отрицал, как ненадёжные. По его мнению, математика не может предсказывать события будущего даже в вероятностных категориях. Не существует даже такого понятия, как общий уровень цен - есть отдельные цены на отдельный товар и они никак не связаны.
(Надо отметить, что его младший брат стал довольно известным статистиком. В книге Пойи "Математика и правдоподобные рассуждения" фамилии Мизеса и Кейнса нередко встречаются даже на одной странице)
"Математический метод должен быть отвергнут, не только потому, что он бесплоден. Это совершенно неправильный метод, исходящий из неверных предпосылок и ведущий к ошибочным выводам. Строящиеся в соответствии с этим методом силлогизмы не только лишены практической ценности, они отвлекают от изучения реальных проблем и искажают соотношения между различными явлениями"
Основой экономического исследования должна стать праксеология - наука о человеческом поведении или о том, как человек делает выбор. Принципы праксеологии, как он их излагает - это вечные истины, не нуждающиеся ни в проверке, ни в доказательствах, ни даже в экспериментальном подтверждении. Анализ исторического процесса не нужен, ведь он демонстрирует лишь субъективную позицию автора (сравните с марксистским тезисом о том, что каждый историк пишет историю в интересах класса, к которому принадлежит), в то время как человек всегда остаётся тем же, в не зависимости от культуры.
Даже свободу он определял как "такое положение дел, при котором право свободного выбора индивидов не ограничивается государственными принуждением сильнее, чем в любом случае оно ограничивается праксеологическими законами". То есть если праксеология не работает - то виновата не она, а государство.
Впрочем, многие проблемы праксеология попросту не рассматривает. Скажем, бедность и безработица находятся "за пределами теории человеческого действия, - теории, которая рассматривает только вопрос о том, как обеспечиваются средства, необходимые для потребления, но не о том, как эти средства потребляются".
Цель человеческих действий - спастись от "ощущаемого беспокойства". Чтобы избавиться от него, человек... мыслит!! "Только человеческое сознание носит производительный характер, вследствие того что производительные силы являются духовными силами. Ощущение беспокойства человек устраняет с помощью логического умозаключения"
Идеальная экономика стремится к покою, так называемой "экономике бесперебойного кругооборота". "Система все время находится в движении, и все же она всегда находится на том же месте. Она бесперебойно вращается вокруг неподвижного центра. Обычное состояние покоя вновь и вновь нарушается, но вслед за этим оно немедленно восстанавливается на том же уровне".
Однако общественное неравенство жизненно необходимо, потому что существуют определённые обязанности перед обществом и людей надо принуждать к их выполнению. А вообще-то "каждый человек волен стать предпринимателем, если он полагается на то, что сумеет предвосхитить будущие рыночные условия лучше, чем его сограждане, и его попытки действовать на свой страх и риск и нести личную ответственность за свои поступки получат одобрение потребителей". Предпринимателей он, всё же, недооценивал, утверждая, что они не могут регулировать цены и вообще спрос. Реальные предприниматели действуют, разумеется, куда решительней, что подтверждается существованием безработицы.
Восхищаясь монополиями, он считает демократию несовершенной, ибо она есть всё тот же ненавистный ещё Бакунину институт порабощения. "Английские филантропы и педагоги, которые выступали в защиту народного просвещения, не предвидели, какую бурю ненависти и возмущения вызовет к жизни этот общественный институт". Учить следует только чтению, письму и математике, всё прочее - навязывание официальной идеологии, которое надлежит отменить.
Рынок у Мизеса честен сам по себе, настраивает сам себя и сам даёт информацию производителю, потребителю и продавцу. Даже в самом страшном ночном кошмаре он не смог бы увидеть наше время - когда львиную долю цены товара обеспечивает название бренда и расходы на рекламу.
Бороться из США с фашизмом и коммунизмом было довольно легко, ведь они не могли дать сдачи. Поэтому он мог смело заявлять, что "коллективистическая философия отрицает существование индивидов и действий индивидов. Индивид есть простой фантом, не имеющий реальности, иллюзорный образ, изобретенный псевдофилософией апологетов капитализма" (Мизес Л. фон. Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции. М., 2001. стр. 187). Да и сам материализм - штука сомнительная. "Материализм вообще стремится выбросить историю за борт. Все идеи и действия должны быть объяснены как результат определенных физиологических процессов" (ibid. стр. 134)
Правда, Маркс ничего такого не утверждал, но разве можно ждать от этого коммуниста чего-то хорошего?
Его собственное мнение о человеческой истории было, разумеется, прямо противоположенным. Миром правят идеи, под воздействием которых люди совершают различные действия, которые составляют историю. Идеи придумывают люди, но не все, а только некоторые. Остальные "не имеют собственных мыслей; они только воспринимают. Они не создают новых идей; они повторяют то, что слышали и подражают тому, что видели. Если бы мир был населен только такими людьми, то не существовало бы никаких изменений и никакой истории" (Мизес Л.фон. Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции. М., 2001. стр. 139.)
Что же до фактов столь нелюбимой им истории, то фон Мизес подчас излагает их настолько объективно и непредвзято, что даже страшновато становится. Вот, к примеру, описание событий Великой Отечественной Войны (из книги "Бюрократия. Запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность". М., 1993. стр. 131.):
"Нацисты легко разбили эту [советскую] армию и оккупировали важнейшие части территории России. Россию спасли британские и, в первую очередь, американские силы. Американские поставки позволили русским преследовать немцев по пятам, когда скудость вооружений и угроза американского вторжения вынудили их отступить из России. Они даже смогли громить арьергарды отступающих нацистов. Они смогли захватить Берлин и Вену, когда американская авиация разрушила немецкую оборону. Когда американцы сокрушили японцев, русские смогли нанести им удар в спину".
Давным давно распался Советский Союз, стал сборочным цехом для всего на свете Китай - а предположения праксеологии так пока и остаются никем не доказанными. Неспроста сам Мизес определял их как аксиомы - т.е., то, что заведомо не требует доказательства. И оченл может быть, что стройные построения Мизеса применимы так же ограниченно, как старая добрая евклидова геометрия. Для больших площадей на выпуклом земном шаре она уже непригодна.
Что же касается "критической" стороны его трудов... большая часть полного собрания сочинений Ленина посвящена критике забытых работ полузабытых авторов. Про большинство из них известно только то, что их когда-то критиковал Ленин.
Можно сказать, что фон Мизесу повезло с объектом критики: ведь бюрократия бессмертна.