Угрюмый Алебардист : другие произведения.

Свинг

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  "Свинг" определения:
  
  
  
  1) быстрый танец со сменой партнеров
  
  2) размашистый боковой удар в боксе
  
  3) сексуальная практика с обменом
  
  половыми партнерами
  
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  
  
  - Хули, ты дрочишь, Коля, блядь! - неистовствовал, брызжа слюной, Егорыч, яростно обмахивавший подопечного полотенцем, - Он, блядь, - чемпион, ебать его в жопу! Он, блядь, не упадет от брызг спермы! Его ебошить надо! - боксер почувствовал на трапециях успокаивающий холод пакета с сухим льдом, - Е-ба-ши-ть! Подошел, апперкотом поднял и в бороду! Хули ты круги выплясываешь, как балерина, блядь? Хочешь, я выйду? А!? Я-то его заебашу! Хочешь!!? - тренер приблизил к подопечному лицо, побагровевшее от прилившей под натиском эмоций, крови, - Выйду и буду ебашить как щенка! А пояс, блядь, твой пояс мне, блядь, достанется! Я его на хуй надену и так носить буду! Перед старыми пиздами у подъезда выебываться буду! Вот так вот! Пояс хочешь? Твой пояс? Чемпионский! Хочешь? - распалялся Егорыч.
  
  - Уугумму, - утвердительно промычал Николай, прополаскивая рот водой.
  
  - Ну, так и нехуй дрочить! Иди и возьми! Ебашь его, Коля! Вон баба твоя, - Николай непроизвольно повернул голову к сидевшей в первом ряду роскошной, зеленоглазой и пышногрудой блондинке в шикарном вечернем платье. От чего, размазываемый по лицу секундантом, вазелин, едва не попал боксеру в глаз, - ждет, изнемогает, когда же ты, в чемпионском поясе на босу жопу, ее ебать придешь. А ты дрочишь на эту обезьяну черножопую!
  
  Ебашь его, Коля! Двадцать пять лет пахоты в зале, блядь! Ради сегодня! Целое поколение, блядь! Ради этого дня, нахуй! Забирай у этого охуярка свой пояс! Пояс твой и только твой! Ты - чемпион! Ты - чемпион! А этот пусть, блядь в Африку едет, бананы жрать под пальмой!
  
  На тебя все пацаны с района смотрят! Сидят блядь и думают, хули ты с рубероидом обнимаешься? Может, блядь, любовь у вас возникла, раз ты его бережешь? Может они чего не доглядели за тобой? Иди, блядь! Иди! Пояс забирай! Нехуй черножопому в нем рассекать! Нехуй дрочить, блядь! Снизу и прямой! Снизу и прямой! Ебашь и поехали отсюда! Хули тут делать, заебало уже! Пояс твой, понял? Понял меня, блядь?
  
  - Угу, - утвердительно пробурчал Коля, плотнее закусывая капу и смахивая перчаткой, бегущую по носу, каплю.
  
  - Левой снизу - поднял, сразу прямой в бороду! - тренер кратко обозначил на воздухе оба удара, - Давай работай, работай! - распалившийся Егорыч, ощущая тяжелые удары крови в ушах, с чувством выполненного долга, пролез между канатами и забрал из угла табуретку.
  
  
  
  ***
  
  
  
  "Ну, все, пизда тебе нахуй сука!" - ринувшись к центру ринга, подумал взведенный Николай, буравя взглядом соперника. Рефери свел бойцов, бегло проверил амуницию и скомандовал начинать.
  
  За восемь предыдущих раундов они успели хорошенько прощупать друг друга и потому, не затягивая, после приветствия сразу бросились в рубку. Николай работал первым номером. Он выбрасывал острые джебы и с акцентом пробивал по корпусу. Теснил противника к канатам, провоцируя Флойда Джорджа принять излюбленную тем низкую защитную стойку. Маскировал намерения, готовил требуемую тренером комбинацию.
  
  Негр поддавался. Отстреливался длинными одиночными прямыми на отходе, уже не столь опасными, как прежде. Пятился, все плотней поджимаясь и склоняясь ниже и ниже.
  
  Николай полностью захватил инициативу, с каждой секундой действовал все увереннее. Раунд, а с ним и бой достигли кульминации, вот-вот должна была наступить развязка.
  
  Претендент сделал финт, обозначая правый прямой, Флойд ушел в глухой блок, но вместо этого удара в разрез влетел левый апперкот на скачке. Чемпион инстинктивно отдернулся, и удар Николая получился смазанным. Перчатка, протиснувшись между предплечьями, проехалась по лицу, однако пришлась не плотно. Тут же правый кулак претендента, как пушечное ядро вылетел к подбородку негра.
  
  Это была фатальная ошибка. Дистанция оказалась больше, чем нужно и Николаю пришлось тянуться. Левая рука ушла вниз, а в это время, размашистый, встречный свинг, наудачу брошенный чемпионом на отходе, лег ему точнёхонько в "сахарное место" - боковую часть подбородка.
  
  Сердце Егорыча пропустило удар. Анжелла вскрикнула и прижала руки к лицу. Николай повалился ничком, как подкошенный.
  
  Самого удара он не почувствовал, только в голове что-то щелкнуло, словно сработал переключатель.
  
  
  
  ***
  
  
  
  - Раз, - кто-то открыл счет.
  
  Сначала Николай почувствовал, что лежит. Потом понял, что на твердом. Затем ощутил, что лицо горит, словно в него хорошенько прилетело кулаком.
  
  - Два, - продолжил детский голос, в этот раз показавшийся странно знакомым. Боксер попытался сосредоточиться, что-то среди окружающего было явно как-то не так. Но он не мог сообразить что именно. Все вроде привычно: вот Ксюша - самая красивая девочка их 3 А класса, Славка Терехин, братья Ванька и Вовка Волковы с девятого этажа, все они в излюбленном месте для сборищ - за гаражами. Тут никто из взрослых не увидит, можно играть в ножички или махаться... Точно!
  
  - Три, - прояснилось: это считал Слава, стоявший рядом со своим товарищем по футбольной секции, которого, кажется, звали Камиль. А ближе всех к Коле, нависавший, заслоняя солнце, второгодник Боря Цуркин, который в третьем классе так навешал Рябову, что тот от досады и злости записался в секцию бокса.
  
  - Четыре, - пискнул самопровозглашенный рефери.
  
  "Блядь, какой нахер Боря? Какие нахер гаражи? У меня же бой с Флойдом, мне пояс надо, Анжеллка ждет..." - мысли беспорядочным водоворотом кружились в голове.
  
  - Пять,
  
  "Охренеть да это же та самая драка с Борей из-за Ксюхи! Двадцать пять лет назад. Он только что мне такую колхозку из-под жопы выписал, что я потом две недели с бланшами ходил", - отчетливо вспомнил Николай.
  
  - Шесть.
  
  "И Ксюха тогда не стала со мной дружить. Вернее, это я с ней не стал. Не предложил, так стыдно было" - припоминал Николай
  
  - Семь.
  
  "Это что, получается, я попал в собственное детство? Хуя се! Ну-ка: так и есть кисти, пальцы, родинка все мое". - боксер перевел взгляд на тонкие мосластые ноги, колени в ссадинах, черные парусинки. "Мое тело, но в десятилетнем возрасте! Невероятно. Вот это блядь, поворот!!! Охуеть просто"!
  
  - Восемь! Ряба, ты будешь продолжать бой или как? - поинтересовался Слава.
  
  "Тогда я сплоховал, сдался. Струсил как баба" - подумал Николай и ощутил отголосок, стыда, поселившегося в молодом Рябове после перенесенного в тот день унижения. Это чувство, не дававшее спокойно спать по ночам, всегда было рядом с ним.
  
  Жгучий, едкий, нестерпимый стыд перед самим собой, гнал Колю в зал пахать до седьмого пота. Вынуждал выкладываться на двести процентов, уходить домой, не чувствуя под собой нетвердых, как вареные макаронины, ног. Заставлял наносить по мешку сотни ударов, свинцово-тяжелыми от усталости руками, взвинчивать темп через "не могу", когда в груди жгло от нехватки воздуха, а перед глазами плыли цветные круги.
  
  Всякий раз, когда боксеру казалось, что больше он уже не может продолжать бой, стыд напоминал о себе и заставлял терпеть, терпеть, терпеть. Боль, усталость, страх. Сначала в зале, а потом и на соревнованиях.
  
  "Но теперь все будет иначе! Не свезло тебе Боря. Не на того ты сегодня напал. Пизда тебе, нахуй, сука"!
  
  - Девять!
  
  "Сейчас увидишь, как дерутся чемпионы в супертяжелом весе".
  
  - Буду, - выкрикнул Коля и энергично, словно распрямившаяся пружина, вскочил на ноги.
  
  Краем глаза он заметил, что Ксюха залилась краской от смущения, явно болея за него.
  
  Несколько секунд назад второгодник повалил обычного пацана Рябу, у которого не было за плечами четверти века тренировок, сотни боев по любителям и двадцати пяти в профессионалах с пятнадцатью досрочными финишами.
  
  Но сейчас поднялся двукратный призер чемпионата Европы, претендент на пояс самой престижной боксерской организации в супертяжелом весе Николай Рябов, пусть и в теле десятилетнего мальчишки. И уступать в драке он совершенно не собирался.
  
  Ободренный Коля поднял руки и сгорбился в привычной инфайтеру Николаю фронтальной стойке.
  
  Боря насмешливо оглядел противника и презрительно загоготал.
  
  Он ломанулся очертя голову и неуклюже заваливаясь всем телом. Уверенный в собственной неуязвимости второгодник Цуркин молотил перед собой руками словно комбайн, рассчитывая на заметное превосходство в силе и массе.
  
  Такие размашистые боковые удары, как у него в секции бокса называли "колхозками", и для тренированного бойца они опасности не представляли.
  
  Молодой Рябов, к изумлению как противника, так и остальных собравшихся, вместо отступления поднырнул, сближаясь, под тяжелую Борину руку, и без замаха впечатал кулак тому в нос.
  
  Боря взвизгнул от пронзительной боли и схватился за расквашенный шнобель. На глаза навернулись слезы. Не теряя инициативы, Коля развернул бедро, вкладывая в удар вес, вонзил правую в солнечное сплетение обидчика, сбивая тому дыхание. Боря согнулся, и тут же получил в ухо, ломающий хрящ, хук другой рукой. Хлесткий левый апперкот разбил губы и вскинул голову Цуркина. А идущий следом в беззащитно задранный подбородок, сокрушительный правый прямой, который тщательно будет ставить Рябову Егорыч и, который отправит на настил не одного именитого боксера, посадил второгодника на задницу.
  
  Боря заревел как девчонка, размазывая по лицу ярко-алую смесь из юшки, слез и соплей.
  
  - Раз, - азартно открыл новый счет Слава.
  
  Коля торжествующе вскинул руку с выставленным указательным пальцем, разбитые костяшки откликнулись болью.
  
  - Два, - Боря завозился, кое-как поднялся на четвереньки и, не разбирая перед собой дороги из-за стоявших в глазах слез, понесся прочь, громко всхлипывая.
  
  - Объявляй победу техническим нокаутом, - важно распорядился Николай, глядя на Славу.
  
  - Техническим нокаутом победил Ряба! - торжественно пискнул Терехин.
  
  - Э-э-э! Я больше не "Ряба", я - "Рубец"! Усек?
  
  Слава замешкался, но быстро сообразив что к чему, тут же часто закивал.
  
  - А вы усекли? Ру-бец!
  
  Собравшаяся детвора, находившаяся под впечатлением от увиденного, согласно молчала.
  
  Новую кличку Николай перенес из будущего. В прежнем, после того как Боря его отлупцевал, к прозвищу "Ряба" стали частенько прибавлять издевательское "курочка". Так продолжалось несколько лет, пока однажды Коля, уже ездивший на Россию по юношам, не уложил на глазах у всей параллели Кайрата Смагулова, а также Жамата и Нурлана, решивших поучаствовать в поединке за компанию с соплеменником.
  
  При виде валяющихся на земле с разбитыми рожами, раскосых батыров, Рябова в школе окрестили "Пересветом" в честь летописного богатыря. Однако "погоняло" было длинным и продержалось в употреблении всего пару недель, после чего сменилось на менее претенциозное, но вполне почтительное "Рубец".
  
  Светившийся от счастья, Коля, которого распирало от гордости, посмотрел на Ксюху, и та застенчиво, но с восхищением в глазах, улыбнулась ему в ответ.
  
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  
  
  
  Жизнь Коли Рябова круто переменилась, когда его место занял Николай. Однако сам он это понял не сразу.
  
  Сперва все было даже лучше, чем прежде. После победы над второгодником Коля приобрел авторитет, его даже побаивались. Он частенько замечал на себе уважительные взгляды и улавливал почтительные шепотки, испытывая приливы самодовольства.
  
  Однако, его сторонились и почти никогда не звали в компанию. Причина крылась в том, что забавы десятилетних мальчишек были неинтересны взрослому, даже горячо любимые в детстве "ножички", "плитки", "сифа", "кашевары". Изредка он играл в "квадрат", футбол или "три банана", но без присущих детям азарта и самозабвенного усердия.
  
  Зато Коля подружился с Ксюшей. В прежнем детстве он мечтал об этой девочке. Ему хотелось играть с ней, гулять и вообще всячески проводить время. Взрослый Рябов ничего подобного не испытывал, но ему было интересно, чего он тогда лишился. Впрочем и тут какой-то особой радости не случилось.
  
  Ксюша оказалась домоседкой, спокойной и покладистой. При этом до крайности флегматичной, скучной, пресной, неяркой и совершенно инертной. Она возилась с куклами, прыгала с другими девчонками "на резиночках" или же по клеткам "классиков", рисовала на асфальте цветными мелками, играла на пианино.
  
  Все это девочка делала как-то механически, без интереса, никогда не углубляясь в процесс. Словно кто-то от нее этого требовал. Частенько, она внезапно прерывала одно занятие и переключалась на совершенно иное. На предложения Коли она соглашалась сразу, не раздумывая, правда, и особого желания не проявляя. От самой Ксюши никогда не исходило никаких идей или инициатив.
  
  Не прошло и пары месяцев как она наскучила Николаю. Он полностью утратил к подруге интерес, однако ходить к ней в гости не перестал. И этому имелись причины.
  
  Во-первых: дома родителям слишком бросались в глаза перемены в его поведении. У Николая плохо получалось притворяться десятилетним ребенком. Того и гляди, это могло окончиться походом к психологу с непредсказуемыми последствиями.
  
  Во-вторых: ему просто нравилось находиться в квартире ксюхиных родителей. Там были: обширная библиотека и целая куча занимательной всякой всячины, которую, отец девочки - моряк, привозил из экзотических стран.
  
  В силу профессии он постоянно отсутствовал, а мать Ксюши - Елена Андреевна, трудилась в другом конце города и, потому возвращалась поздним вечером, когда Коля уже уходил. За ребенком присматривала бабушка Зоя Ивановна - тихая и незаметная старушка. Она почти все время посвящала вязанию перед телевизором.
  
  Узнав о появившемся у дочери ухажере, Елена Андреевна решила взглянуть на него своими глазами, для чего велела пригласить Колю на чаепитие в выходной.
  
  Николай был опытен в деле установления контактов с кандидатками в тещи и потому Коля не сплоховал. Нарядно одетый и аккуратно расчесанный с двумя пусть скромными, но все же выполнявшими свою роль букетами и тортом, он произвел нужное первое впечатление. А потом развил успех, демонстрируя за столом изумительное, для десятилетнего, воспитание.
  
  Нокаутирующим аргументом стал, полный не детской рассудительности, ответ на вопрос, кем он хочет стать, когда вырастет. Не моргнув глазом, Коля отчеканил, что собирается поступать на иняз, а после устроиться переводчиком и делать карьеру в дипломатической сфере.
  
  Мама Ксюши иронично улыбнулась, однако нужное впечатление Коля произвел. В ее голове сложилось представление о нем, как о серьезном, здравомыслящем мальчике. И Рябову стало понятно, что противиться его визитам она не собирается. А большего и не требовалось.
  
  С учебной программой третьего класса тридцатипятилетний справлялся играючи. Поначалу он открыто демонстрировал не по возрасту глубокие знания, однако быстро прекратил, чтобы учителя перестали донимать с участием в школьных олимпиадах и тому подобной ерундой.
  
  В секцию бокса Николай записался несколькими месяцами позже, чем в "прежнем", считая, что со своими опытом и багажом знаний будет прогрессировать существенно быстрее. И стартовал он действительно хорошо. Первый тренер - Олег Петрович не нарадовался на нового воспитанника, схватывавшего все буквально на лету. Однако не прошло и года, как интерес к тому угас.
  
  Отчасти потому, что пацан, едва переступивший порог зала, держался с апломбом чемпиона. Ему ничего не стоило открыто подставить под сомнения слова тренера или даже начать открыто спорить.
  
  Другой же причиной стало отношение к занятиям. Нет Рябов, как и в "прежнем", отличался дисциплиной и ответственностью, не только никогда не пропуская тренировки, но даже не опаздывая. Он добросовестно трудился, выполняя упражнения, но... Но делал ровно столько, сколько было задано.
  
  После победы в драке с Борей, Коля не пытался никому ничего доказывать. Даже самому себе. Довольствуясь плодами регулярной систематической работы, он не переступал черту, за которой начиналась бескомпромиссная битва с самим собой.
  
  В нем теперь не было бойцовского азарта, всепоглощающей жажды первенства, стремления дойти до своего предела и шагнуть дальше, выдав сто первый процент, отличающий обычных чемпионов от необычных спортсменов.
  
  Поэтому Олег Петрович, хотя и возил Рябова на соревнования, особых надежд на него не возлагал.
  
  Первые годы Коля, в котором сохранилось многое от Николая, собирал коллекцию грамот, жестяных кубков и металлических кругляшей. Даже в проигранных в "прежнем" боях Рябов уверенно брал верх, на опыте.
  
  Казалось, история его жизни встала в нужную колею и сама по себе катится в верном направлении, возможно, даже к лучшей версии будущего. Но где-то в глубине души сам Рябов чувствовал: что-то идет не так, как надо.
  
  Николай долго копался в себе, пока вдруг не понял очевидное: победа перестала быть для него смыслом. Она больше не вызывала прежнего восторга и упоительного торжества от того, что еще одна ступень к триумфу осталась позади.
  
  Да и как могло быть иначе? Что могли значить для топового супер тяжеловеса победы на городских соревнованиях? Рутина, очередной эпизод обыденности.
  
  А потом, когда Коля повзрослел, начало происходить странное: он стал проигрывать. Его тактическое мышление, опыт и технический арсенал были по-прежнему превосходны, но этого оказалось недостаточно без куража, жажды побеждать, неуступчивости и готовности биться до конца.
  
  Коля, бывало, просто отдавал схватку, если та шла как-то не так и требовала слишком уж напрягаться. Теперь, после реванша в драке с Борей, не чему было заставить крепче стиснуть зубы, и на одном характере переламывать ход поединка.
  
  К первым поражениям, бывший претендент на титул чемпиона, относился философски. Проигрыши по малолетству каких-то несущественных боев представлялись ему досадными случайностями и совершенно не беспокоили. Ну не будет у него пары-тройки прежних медалек в любителях, так и что с того? Какой в них был прок? Профессиональная карьера все равно никуда не денется. А уж в профи он себя проявит, так как нужно - успокаивал себя Рябов.
  
  Одно поражение следовало за другим, время от времени перемежаясь победами. Так, перспективный боксер незаметно для самого себя превратился в посредственность, потолком для которой было звание мастера спорта.
  
  Коля сам это смутно чувствовал, но окончательно точки над I расставил разговор начистоту с Олегом Петровичем. Тренер открыто заявил, что спортивного будущего у парня нет, и порекомендовал искать иной путь в жизни.
  
  Уязвленное самолюбие, обида и призраки былых успехов не позволили Коле тогда понять правоту наставника. Разругавшись с ним, Николай отправился прямо к Егорычу, за три года, до того как это произошло в "прежнем".
  
  Тот не желал браться за незрелого спортсмена, однако Рябову, знавшему тренера как облупленного, все-таки удалось убедить, дать ему шанс.
  
  История повторилась. Сначала Коля, воспрянув духом, демонстрировал, приглядывавшемуся к нему Егорычу, свои лучшие качества. Однако, как только уязвленное самолюбие утихло, запал понемногу сошел на нет и, все вернулось на круги своя. Рябов тлел, когда надо было пылать. Год спустя и этот тренер указал ему на дверь. Тратить время и силы на бесперспективного бойца Егорыч не собирался.
  
  Так, претендовавший в "прежнем" на пояс чемпиона мира Николай Рябов повесил перчатки на гвоздь.
  
  Это было тяжелое, обескураживающее потрясение. Но что-что, а держать удар боец умел.
  
  Погоревав пару месяцев, Николай рассудил так: ему в "нынешнем" не исполнилось и семнадцати, а значит, впереди целая новая жизнь. Вполне возможно, куда более интересная и приятная, чем старая. Ведь что он видел кроме тренировок, режима, сборов, соревнований? Сколького был лишен из-за спорта? Даже на общение с друзьями толком времени не хватало.
  
  С последними у Рябова обстояло не очень. Находиться в компании подростков было не интересно, Николай чувствовал себя великаном среди лилипутов. К тому же он почти все свободное время проводил у Ксюхи.
  
  С лучшими друзьями из "прежнего" отношения не завязались.
  
  С Саней Голубевым, с которым общался с детского сада, Рябов порвал сам, зная, что тот предаст его через несколько лет. Решив вернуть "должок", в ответ на просьбу сходить с ним на разборку, Коля послал Голубя в задницу.
  
  С Гогой - Гошей Зиновьевым и Булей - Максимом Бурлеем не срослось как-то само собой. В "прежнем" они сдружились после лета в деревне у гогиных родственников. Тот предложил парням поехать с ним, обещая, что они легко смогут склеить сельских девчонок. При этом щуплый и хитрый Зиновьев рассчитывал, на поддержку, в случае столкновений с тамошними пацанами.
  
  Все получилось так, как живописал Гога. Коля познакомился на танцах с Ниной, а затем в простой и доступной форме, как учил его Олег Петрович, разъяснил деревенским обоснованность своих притязаний.
  
  С Ниной у Рябова случился первый раз. Они гуляли тогда все лето, до возвращения Коли домой. Коля дал ей слово звонить, писать и вернуться на следующий год, но обещаний не сдержал. То, что было в деревне, остается в деревне.
  
  В то лето вся троица рыбачила, азартно, но без злобы дралась с местными, пробовала курить "дичку", лазила в чужие сады, сваливала от ментов на стареньком Урале, гогиного деда. После такого Коля, Гоша и Макс просто не могли не стать лучшими друзьями.
  
  В "нынешнем", как Рябов ни мозолил Гоге глаза незадолго до каникул, тот его так и не позвал. От обиды Коля решил, что больше не станет с ним и Булей общаться.
  
  Завершив, так и не начавшуюся толком, боксерскую карьеру, Николай всерьез задумался о будущем. Если в "прежнем" перед ним лежал только один прямой и ясный путь, то теперь требовалось определяться с профессией. Ни к какому труду у Николая понятное дело, душа не лежала, но спорт отныне был для него закрыт, а работать тренером означало сыпать соль себе на раны.
  
  Как-то сама собой пришла идея, что иностранные языки, о которых он плел ксюхиной маме, не такой уж плохой вариант. Это направление всегда считалось престижным, востребованным и неплохо оплачивалось.
  
  Рябов засел за учебу. В старших классах ему пришлось нелегко, то ли программа была сложнее, то ли сказывались многочисленные удары по голове, а может, это мешало прилипшее в младших классах реноме лентяя и сачка.
  
  Так или иначе, приложив все свои упорство и трудолюбие, Рябов получил пусть и не красный, но все же с куда лучшими, чем в "прежнем" оценками, аттестат. Оставалось поступить. Но сначала, предстояло решить вопрос с Кариной.
  
  Это была чумовая девчонка, унаследовавшая от матери армянки черные волосы и горячую южную кровь. Чувственная, страстная и жгучая, как перец чили. А какие номера она откалывала в постели! Воспоминания отзывались сладкой тянущей болью в паху. Карина была на три года старше. В "прежнем" их бурный роман не продлился долго, но ныне Николай был уверен, что все сложится по-другому.
  
  Номинально его девушкой была Ксюха, однако никакой ценности для Рябова эти отношения не имели. Характер ее совершенно не поменялся, она оставалась погруженной в себя, вялой и стеснительной. Ксюха не имела увлечений и ничем не интересовалась.
  
  Николай время от времени водил ее в кино, послушать музыку или в кафе. Не потому, что ему этого хотелось, а скорее чтобы избежать вопросов, почему он этого не делает.
  
  На физическую близость рассчитывать тоже не приходилось. Деликатные попытки Рябова завязать телесное общение девушка встречала с таким ужасом в глазах, что он чувствовал себя совратителем малолетней, отчего настрой как рукой снимало.
  
  В общем, Николай, пребывая в приподнятом расположении духа, с нетерпением зачеркивал в календаре дни, отделявшие от знакомства с Кариной. Сначала он хотел объясниться с Ксюхой заблаговременно, и даже пару раз отрепетировал прощальную речь, чтобы не слишком сильно травмировать девушку. Но то одно, то другое, то подходящий момент не представлялся. А потом Рябов решил, что все расскажет после. Однако не пришлось...
  
  В долгожданный день причесанный, гладковыбритый и благоухающий отцовским одеколоном Рябов появился у обшарпанной хрущевки, где на четвертом этаже жила Карина. Помня о ее вкусах, он приобрел букет лилий и бутылку ликера.
  
  В "прежнем" Николай был без презентов. Он тогда просто "на дурака" взобрался по водосточной трубе, поставил ногу на карниз и, держась за крепеж, постучал девушке в окно.
  
  О том, что может свалиться, или что Карины не окажется дома и даже о том, что та, испугавшись, просто не откроет, семнадцатилетний Коля с бурлившей от тестостерона кровью, конечно же, не думал.
  
  А вот Николай, проживший, в общей сложности, сорок два года, уже не был столь безрассуден. Лезть по трубе сейчас казалось чистым безумием, тем более без тренировок он прибавил в весе и стал слабее. А тут еще букет и бутылка создавали дополнительные неудобства.
  
  Четверть часа, побродив в раздумьях вокруг дома, он решил, что карабкаться по трубе не вариант. В конце концов, не факт, что именно это впечатлило Карину. Да, тогда, благодаря бесстрашному поступку, поклонник определенно предстал в выгодном свете. Но теперь у него есть иное преимущество: знание склонностей будущей подруги. И он прямо с порога предложит ей то, о чем она мечтает.
  
  Николай вошел в подъезд, поднялся на четвертый этаж и позвонил. Он лихорадочно думал, что ответить на вопрос "кто?", но дверь, из-за которой доносилась громкая музыка, просто распахнулась. На пороге возникла облитая черным шелком халатика Карина, волнующая, разгоряченная и соблазнительная. От нее пахло спиртным.
  
  Рябов замешкался, нужные слова вылетели из головы, оставив в ней только холодный звенящий вакуум. На помощь давшим сбой мозгам, как это не раз бывало, пришло тело. Руки с букетом и бутылкой вытянулись навстречу Карине. Та оторопела, но рефлекторно приняла подношения. И тут Николай скороговоркой затараторил.
  
  Уже понимая, что несет какую-то чушь, он никак не мог остановиться. Затем прервался, глядя на недоумевающую девушку. Собрался с мыслями и, с натужной отчетливостью проговаривая каждое слово, пригласил ее на свидание.
  
  Карина поморщилась, удивленно разглядывая странного парня, хмыкнула и закрыла дверь.
  
  Рябов застыл, словно громом пораженный. Несколько минут парень мучительно боролся с собой, порываясь повторно нажать кнопку звонка. Затем, понимая, что не перенесет большего унижения, развернулся и побрел прочь.
  
  На душе было паршиво. Так же как когда он ушел из бокса. Бездумно переставляемые ноги сами привели к ларьку. В карманах еще оставалось на пузырь водяры с закуской, или пару без нее. Рябов взял два.
  
  Он напоролся быстро. Дальнейшее помнил отрывочно. Штормило, горизонт никак не хотел выравниваться. Потянуло по нужде, и лишь в последний момент он взял себя в руки и отвернул от детской площадки.
  
  Подошли местные с района, чего-то требовали, махали, говорили на повышенных тонах. Рябов пытался им объяснить, что он претендент на чемпионский пояс в супертяжелом весе и если они не будут вести себя корректно, он им покажет класс. Дальше - ничего.
  
  Под вечер похолодало, и Николай пришел в себя. Разбитое лицо горело, один глаз заплыл полностью, от второго осталась узенькая щелочка. На одежде засохла рвота. Отходя от алкогольного дурмана, Рябов ощутил пустоту внутри. Ему понравилось это чувство. Ни обиды, ни злости, ни боли, приятное доселе незнакомое чувство. Николай его запомнил.
  
  После окончания школы жизнь относительно наладилась. Рябов поступил на иняз в университет в своем городе. К тому же устроился младшим тренером в секцию кикбоксинга при этом же ВУЗе. Снова стал тренироваться, но уже просто для своего удовольствия.
  
  С началом учебного года новоиспеченные однокурсники стремительно перезнакомились, разбились на компании по интересам и приступили к студенческим разгульным пьянкам.
  
  Николай вписался отлично. Приобрел новых приятелей, завязал знакомства с девушками, у которых веселый спортивный парень, любивший выпить и покуражиться, пользовался неизменным успехом. Ничего серьезней секса из этих отношений не выходило, но Рябова это вполне устраивало.
  
  Общаться с Ксюхой он не прекращал, пожалуй, только в силу многолетней привычки. Просто руки не доходили их завершить.
  
  Николай ждал встречи с Юлией через три года. Сперва он подумывал не найти ли, ее и не попробовать начать общение. Но, проанализировав неудачу с Кариной, пришел к выводу, что необходимо в мельчайших деталях воспроизводить то, что делал в "прежнем". Благо для знакомства лезть на верхотуру не требовалось.
  
  К встрече с Юлией нужно было хорошенько подготовиться, уж очень в непростых обстоятельствах она произошла. И Рябов последние месяцы методично, выводил себя на пик формы.
  
  Накануне, Николай был полностью готов. Поначалу хотел прихватить с собой кастет, но передумал, потому как в "прежнем" его не брал.
  
  Стояла вторая половина ноября и в семь вечера уже стемнело. Рябов, одетый как любитель пробежек двинулся легкой трусцой по нужной тропинке в парке. Через несколько минут он должен был встретить Юлию, к которой усиленно навязывалась подвыпившая троица кавказцев.
  
  В "прежнем" самого здорового, схватившего девушку за руку он положил на опавшую листву в два касания. Второго засы́пал сериями ударов "в одну калитку", методично отбивая "ливер", а третий, осознавая недостаточность численного преимущества, ретировался.
  
  Однако в "нынешнем" ситуация стала развиваться иначе. Троица уже приблизилась к девушке и что-то гоготала на своем наречии, демонстрируя желание познакомиться получше в ближайших кустах. Воспользовавшись внезапностью, Рябов с разбегу пнул ближайшего горца под ребра. Тот полетел наземь как куль, задыхаясь от боли. Его опешившего товарища, прихватив за ворот куртки, Николай успел несколько раз двинуть кулаком в лицо. Разбитые суставы вспыхнули болью, но тот не обратил на это внимание. Но тут третий южанин бросился на Рябова и повалил его.
  
  Двое кавказцев несколько минут метелили его ногами по-футбольному. Николай изворачивался и отползал, перекрываясь от большинства ударов, но подняться ему не давали. Положение было отчаянным, но тут пришла подмога.
  
  Толстая ветка громко хрустнула, переламываясь о черноволосую макушку одного из горцев. Тот взвыл и повалился, зажимая разбитую голову. Бритоголовый парень в куртке без воротника, схватил второго, отшвырнул от Рябова, и от души приложился тяжелым ботинком по почкам. Вскочивший на ноги Николай добавил поверженному горцу от своего имени.
  
  Оставив южан приходить в себя, Юля, ее муж и Рябов удалились с места событий.
  
  Бритоголового звали Рома. Он сердечно поблагодарил Николая за то, что тот вступился за его жену, которую по случайности, успел не встретить у парка. Юля тоже благодарила. Супруги предложили как-нибудь встретиться и где-нибудь посидеть. Пораженный таким поворотом событий Рябов пробормотал нечто утвердительное и пошел прочь. Проводить в "нынешнем" время в компании, бывшей в "прежнем" его девушкой Юлии и ее мужа, Николай не собирался.
  
  На этой почве у Рябова случился первый запой, продлившийся несколько месяцев. Он вдрызг разругался с родителями, пропустил сессию и был отчислен.
  
  Николая привела в нормальное состояние Ксюха. Однако только он пришел в себя, как ему прислали повестку.
  
  В "прежнем" Рябов служил в спортроте, не прекращая тренировок и выезжая на соревнования. В "нынешнем" ему светили обычные войска, служить в которых повторно срочку он не хотел.
  
  Ксюхин отец имел подвязки в военкомате, но когда Рябов обратился к нему с этим вопросом, поставил перед парнем условие. Николай должен был определиться в отношениях с его дочерью. Говоря проще жениться на ней.
  
  Рассудив, что лучше провести до двадцати семи в браке с Ксюхой, чем два года в сапогах, Рябов сделал ей предложение. А та его приняла.
  
  После свадьбы Николай устроился в небольшую фирму переводчиком, по вечерам подрабатывая тренером в университетской секции. В ВУЗе он восстановился на заочное отделение, чтобы получить диплом. Взял двадцатилетнюю ипотеку на квартиру.
  
  Жизнь вошла в стабильное русло и окончательно перестала радовать. В ней не было пояса чемпиона мира по боксу, другой же цели Рябов себе придумать не мог. Его поглотила безысходность, и он стал пить. Без запоев, но регулярно.
  
  Вереница тоскливо серых, невнятных, неразличимых дней бесследно уходила в ничто. Безнадега словно затягивающаяся на шее удавка постепенно, лишала жизненных сил. Работа угнетала, но лучшей альтернативы для него не существовало. Когда Рябову стало совсем невмоготу, они с женой завели ребенка.
  
  Он мечтал о сыне. Представлял, как будет с пеленок учить его боксу. Как младший Рябов, при вручении пояса чемпиона мира в супертяжелом весе, скажет, что всеми достижениями обязан своему отцу, бывшему когда-то не таким уж плохим боксером...
  
  Родилась дочь. Назвали Ася. Она как две капли воды, походила на мать. Чем старше девочка становилась, тем сильней Рябов сомневался, что приложил руку к ее появлению на свет. Более вероятным казалось, что та просто отпочковалась от его жены.
  
  Жить стало еще невыносимей и пить Николай принялся пуще прежнего. Рябов все чаще задумывался о суициде, не видя другого способа вырваться из душившей его реальности. Решиться спонтанно он не мог, поэтому приучал себя к этой мысли постепенно, понемногу прикидывая как его совершить. Излюбленным местом для таких мрачных дум был мост.
  
  Однажды, в изрядном подпитии вглядываясь в темные, холодные воды и размышляя о способах, нюансах и последствиях ухода из жизни, Рябов вспомнил, о том, что Анжелла живет неподалеку. Ему вдруг захотелось ее увидеть. Вот просто взять и прийти.
  
  Николай понимал, что в "нынешнем" он - никто и ему нечего предложить столь шикарной с немалыми запросами женщине. Теперь в нем не было ничего, что могло заинтересовать даже заурядную домохозяйку. Обычная нищая, бесперспективная пьянь, к тому же с женой и ребенком.
  
  И, все же, он хотел. Надежда - худшее из зол, ибо продлевает страдания. Если уж не обладать Анжеллой, то хотя бы уловить на отблеск "прежнего", где все было совсем иначе.
  
  Полчаса провзвешивав "про" и "контра" и разделавшись с оставшейся водкой, Рябов так и не смог до конца определиться, стоит ли ради беглого взгляда на любовницу из "прежнего" подвергаться очередному унижению.
  
  И тут начался дождь. Нужно было решать. Николай порылся в кармане плаща, извлек монету, подбросил и поймал ее на лету. Помешкал, прислушиваясь к себе, а после, не глядя, швырнул металлический кругляш в воду.
  
  Нужный дом он нашел сразу. По счастью, ждать под дождем, пока кто-то откроет дверь в подъезд, пришлось не долго.
  
  Номер квартиры он помнил не четко, но решил рискнуть и позвонил в семьдесят пятую. К счастью, из-за двери послышался марш Мендельсона - Анжеллкина мелодия.
  
  Рябов почувствовал слабость в ногах и гулкие удары сердца. Он судорожно пригладил волосы и с усилием растянул губы в улыбке.
  
  Дверь распахнулась и Николай едва не упал в обморок.
  
  - Боря? - не веря собственным глазам, промычал опешивший Рябов.
  
  - Что? - в свою очередь, изумился звероватого вида здоровенный мужик, в котором Николай признал второгодника Цуркина.
  
  - Боря Цуркин! Сто сороковая школа!
  
  - Ну? - в голосе амбала звучала озадаченность.
  
  - Я - Рябов! Коля Рябов! Помнишь? Я тебя отпиздил! Там, - Николай неопределенно махнул в сторону, - за гаражами! В третьем классе! У тебя вон нос кривой после этого и ухо сломано. Ты тогда еще и ревел как баба, - Николай самодовольно осклабился, предаваясь приятным воспоминаниям.
  
  - Ах, ты су-у-ка! - на весь подъезд заорал Цуркин, когда до него дошло, о чем тот толкует. Он схватил обидчика за грудки и с такой силой пихнул, что Рябов, пролетев несколько шагов, больно приложился о стену лопатками и затылком. Перед глазами вспыхнули звезды.
  
  - Я те ща..., - Боря летел вперед как разъяренный секач. Рябов не понял, что произошло, его тело, словно управляемое извне, среагировало само. Правый кулак Николая метнулся навстречу Цуркину. Но не дошел. Выброшенная, из под задницы, "колхозка" прилетела ему точнехонько в "сахарное место". Выглянувшая на шум Анжелла вскрикнула и прижала руки к лицу. Николай повалился ничком, как подкошенный.
  
  Самого удара он не почувствовал, только в голове щелкнуло, словно сработал переключатель.
  
  
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  
  
  - Раз, - кто-то открыл счет. Сначала Николай почувствовал, что лежит. Потом понял, что на настиле ринга. Затем ощутил, что лицо горит, словно в него хорошенько прилетело кулаком.
  
  - Два, - продолжил тот же голос, в этот раз, показавшийся странно знакомым. Боксер попытался сосредоточиться, что-то среди окружающего было явно как-то не так. Но он не мог сообразить, что именно. Все вроде привычно: вот ринг, вот зрители... Точно!
  
  - Три, - прояснилось: это считал рефери, стоявший рядом.
  
  - Четыре!
  
  "Как же так? Мы же только что с Борей... Блядь, какой нахрен Боря? У меня же бой с Флойдом, мне пояс надо, Анжеллка ждет..." - мысли беспорядочным водоворотом кружились в голове.
  
  - Пять!
  
  - Шесть! Будешь продолжать? - поинтересовался рефери.
  
  На секунду Николай завис в неопределенности, как вставшая на ребро монета. Будто решал кто он: то ли успешный боксер, то ли неудачник переводчик. Двадцать пять лет пахоты в зале, Егорыч, Анжеллка, пояс... Пояс чемпиона мира в супертяжелом весе! Его пояс!!!
  
  - Буду!
  
  Николай нащупал опору и на счет "семь" принял вертикальное положение. Трибуны восторженно взревели. Сотни срывающихся глоток скандировали: "Коля! Коля!! Коля!!!".
  
  Рефери еще раз осмотрел зрачки боксера, прикидывая, удалось ли тому достаточно восстановиться, затем проверил капу, перчатки и скомандовал продолжать.
  
  Николая мутило, хотелось лечь и не шевелиться, пока не отпустит тошнотворное головокружение. Но он твердо осознал, что не может уступить. Перетерпит все, что угодно, что бы ни случилось - выстоит. Не сдаст бой, пусть даже и умрет.
  
  Не желая упускать отличную возможность финишировать досрочно, Флойд очертя голову ринулся к противнику. Не думая о защите и особо не целясь, он обрушил на Рябова шквал мощных размашистых боковых, кроссов и оверхендов. Николай пятился, закрываясь высоко поднятыми руками. Даже принимая удары в блоке на предплечья и перчатки, он чувствовал, как обносит не прояснившуюся еще после нокдауна голову.
  
  Рябов пытался прикинуть сколько времени осталось до спасительного гонга, но мысли ставшие медлительными и тяжелыми никак не могли сойтись воедино. Лишь предельным напряжением воли ему удавалось сохранять контроль над собственным телом.
  
  Джордж резал углы, теснил к канатам. Он полностью владел ситуацией и с хладнокровием профессионала расчетливо додавливал противника, словно гроссмейстер делающий последние ходы перед тем как поставить мат.
  
  Серией легких ударов в голову заставил оппонента поднять перчатки и тут же пробил тяжелый правый прямой по открытому корпусу.
  
  Рябов почувствовал, как тяжелый, словно молот, кулак глубоко вминается в его левое подреберье. В животе словно фугас рванул. Внутренности обдало яростным пламенем, дыхание сперло. Зубы Николая впились в капу. Его согнуло. Боксер покачнулся и сел на дальнюю ногу, ощущая спиной туго натянутые канаты ринга.
  
  В следующее мгновение из ниоткуда возник левый кулак Флойда и, пройдя полуснизу полусбоку, врубился ему в скулу.
  
  Голова Николая подлетела вывернувшись набок. На какой-то миг он перестал понимать где верх, где низ и что вообще происходит, но каким-то чудом устоял.
  
  Не чувствуя под собой ног, он сделал шаг в сторону, в последнее мгновение уходя от добивающего удара. Полсекунды паузы и Флойд рванулся к нему, целиком вкладываясь в убойный прямой. Рябов не понял, что произошло, его тело, словно управляемое извне, среагировало само.
  
   окончание истории тут: https://author.today/reader/232702
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"