Все было хорошо у Кукушенка, но Сташек и Катря, да даже Кайтусь, все чаще стали замечать, как он смотрит подолгу в небо на пролетающих птиц...
Крылья у Кукушонка вымахали большие, кожистые. Как махнет, так ветром с ног снесет, но летать пока не получалось никак. Встанет, бывало, Кукушонок посередь двора, крылья расправит, да давай ими хлопать, как несушка, что взлететь пытается... Да с тем же итогом - попрыгает на месте, да и все. Помашет, помашет крыльями, да поползет понуро в свой угол спать и как ни зовет его Кайтусь играть - не подходит, тоскует...
Особо сильно тосковал Кукушенок по осени, когда журавли летели. К тому моменту он уж больше года, как жил у Сташека с Катрей. Вытянет длинную шею, да смотрит вслед журавлям. И курлычет себе чего-то жалобно... В такие дни его вообще было не дозваться.
А потом стал пропадать куда-то... Бывало с утра убежит и до вечера не видно...
Заволновался Сташек, мало ли, какая беда приключиться может, надо приглядеть! И как-то рано утречком, незаметно, за Кукушонком следом пошел. Да далеко идти и не пришлось - на крутом обрыве у озера ящеренок остановился и стал чего-то выжидать.
Сташек спрятался в кустах, и стал ждать неизвестно чего...
Не прошло и десяти минут, как прилетел откуда-то здоровущий ворон.
Ворон посмотрел на Кукушенка, склонив голову, и тот забил, замолотил крыльями.
- Каррр! - недовольно гаркнул ворон. Взлетев с черемухи, он сделал круг над Кукушенком, после чего снова сел на ветку и вытянул шею, точь в точь, как Урмас-плотник, ругающийся на подмастерьев.
- Матерь Божия, бывает же такое! - удивленно прошептал Сташек. - Видал, чтоб собаки котят кормили, но чтоб ворон ящерку летать учил!..
Кукушонок расправил крылья и побежал к краю обрыва. Несколько секунд и он скрылся с глаз. Сердце Сташека оборвалось, но в следующую секунду, над озером раздался торжествующий крик ящеренка и Кукушонок взмыл в небо. Ворон радостно каркнул и поднялся к своему ученику в небо.
- Ну, надо же, - выдохнул Сташек, тихонько отползая назад, надеясь, что его не заметят. - Вот Кайтусь удивится, когда увидит...
Но к вечеру Кукушонок не вернулся домой. Не прилетел он и на утро...
- Кайтусь, - Сташек подошел к сыну, понуро сидящему у коврика, на котором обычно спал Кукушонок. - Не плачь... Он вырос и улетел...
- Папка... но как он мог? - нижняя губа Кайтуся мелко дрожала. - Мы же друзья... друзей же не бросают...
Сташек вздохнул, не зная, как объяснить мальчику, что бывает и так...
- Кукушонок не думал об этом, - сказал он. - Он просто смотрел в небо и тосковал, что не может летать... а когда что-то важное зовет за собой - удержать не могут ни друзья, ни дом, ни что другое... Не обижайся на него, Кукушонок не виноват, что для него самое важное - это небо...
Кайтусь уткнулся носом в живот отца и заревел, громко, как маленький...
- Не плачь, сына... ты тоже когда-нибудь улетишь из дома...
Шло время, обида Кайтуся проходила, потом прошла осень, наступила зима... а потом и зиме пришел конец. Снег стаял, прилетел аист и свил на крыше гнездо... а в один солнечный майский день на дворе раздалось знакомое...
- Кррра!
Катря от неожиданности выпустила из рук крынку с молоком, а Кайтусь и Сташек, не веря своим ушам, выскочили из дома. Да так и замерли.
Перед домом, раздувшись от гордости, стоял заметно подросший Кукушенок, а за ним, стояла и смущенно переминалась с лапки на лапку еще одна золотисто-бронзовая крылатая ящерка.
Кайтусь радостно завопил и повис на шее Кукушонка.
- Папка! Он нас не забыл!
Сташек с Катрей переглянулись, в то время как вернувшийся "блудный сын" терся теплой чешуйчатой мордой о плечо Кайтуся.
- А я тебе говорила, - довольно изрекла Катря. - Жинку найдет и вернется!
Сташек поскреб в затылке, думая, что теперь, пожалуй, теперь надо пристраивать молодым отдельную сараюшку...
- А ты все, "небо-небо"! - передразнила Катря. - Да кто ж из родного-то дома просто так улетает?