Туринская Татьяна : другие произведения.

Двойная звезда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Возвращаю текст в открытый доступ по просьбам читателей.


  
   "Сегодня я видела Бога. Если правда, что Он един в трех лицах: Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух, то я видела Бога-Сына, Иисуса Христа. Он был не совсем похож на свой образ. Лицо Его было не столь утонченным и вытянутым, напротив - круглым и простоватым, а глаза Его, полные боли и таинственности на картинах и иконах, были, скорее, задорными, нежели печальными. И все-таки это был Он..."
  

1

Москва

   Ее улыбка сводила его с ума. Зовущая, манящая, так много обещающая...
   Была ли она красивой - он не смог бы сказать. Вообще ее очертания были несколько размыты, четко ему виделись только губы и глаза, глубокие и ласковые, и еще какие-то родные. Он тянулся к ней, он хотел обнять ее и никогда не отпускать, не потерять. Он уже почти коснулся ее руки, даже, кажется, ощутил исходящее от нее тепло...
   Назойливый звонок опять разбудил в самый неподходящий момент.
   - Слушаю. Да... Доброе... А без меня никак? Хорошо, скоро буду.
   Виктор швырнул трубку. Вставать жутко не хотелось. Хотелось снова окунуться в этот волшебный сон, погрузиться в полное блаженство рядом с Незнакомкой. Думалось, что стоит коснуться Ее - и он сразу все поймет, все сразу встанет на свои места. И Незнакомка перестанет быть Незнакомкой, и он найдет Ее и уже никогда не потеряет. Но каждое утро повторялось одно и то же: в самый последний момент, когда Она казалась уже почти в объятиях Виктора, непременно наступало пробуждение и он снова терял Ее...
   Эти сны начались довольно давно - быть может, год назад, а может, даже больше. Сначала это были единичные случаи, не поддающиеся какому-либо упорядочению. Утром Виктор просыпался бодрым и свежим, весь день чувствовал внутренний подъем, настроение было каким-то возвышенным, и сам он был в такие дни немного даже сентиментальным, что никоим образом не было ему свойственно. Со временем сны стали более регулярными, но не доставляли этим каких-либо хлопот, напротив, он даже начал к ним привыкать. Приятно было просыпаться с чувством взаимной влюбленности, нужности другому человеку.
   Последние же полгода они стали мучить его. Теперь сны не оставляли его ни на одну ночь. Их регулярность пугала. И еще больше пугало непонимание происходящего. Часто утром ему казалось, что он сошел с ума, но днем все было, как обычно - он мгновенно решал возникающие проблемы, дела шли в гору, и вряд ли сумасшедший смог бы так блестяще организовывать людей и выполнять свою работу. Но ночью снова являлась Она, снова звала, манила, обещала, улыбалась, тянула к нему ласковые свои руки - и снова пробуждение, и снова мысли о душевной хвори. Это принимало вид какой-то мании, от которой ему никак не удавалось отделаться. Он пытался пить снотворное, спиртное - чтобы заснуть крепко-крепко и не видеть одно и то же. Или хотя бы проспать подольше и узнать, чем же все заканчивается в этом сне. Но ни снотворное, ни спиртное не помогало - приходила ночь, а вместе с нею появлялась Она, и снова звала, манила, обещала, и снова исчезала с приходом утра.
   К психиатру обращаться не хотелось. Уж больно безысходное слово, безнадежное. Да и не про него это - где он, Виктор, а где психиатр. Они должны вращаться на разных орбитах. Нет, психиатр не для него. Пока еще не для него.
   Привычная чашка кофе не слишком взбодрила. Виктор спустился в гараж, сел в Ауди последней модели, запустил мотор. Машина была новенькая, последняя игрушка. В принципе, он мог себе позволить и Мерседес, а при желании и Бентли, но уж больно не нравились ему анекдоты про новых русских на шестисотых Меринах. Не хотелось, чтобы люди принимали его за анекдотичного нувориша с растопыренными пальцами, больше похожего на бандита с большой дороги. Да и вообще, какое дурацкое выражение - новый русский! Русский может быть или старым, или молодым, или не очень, а вот новым -никак. Слава Богу, времена малиновых пиджаков и якорных золотых цепей канули в прошлое, однако собирательный образ оказался так ярок, что и теперь еще от воспоминаний мутило. Нет уж, Мерседес - не для него. И Бентли подождет. Ауди совсем не хуже. Машина надежная, вполне комфортная. А платить за имидж Виктор не любил. И дело совсем не в скупости: в желаниях себе, любимому, никогда не отказывал, но платить лишние деньги только за то, чтобы пустить людям пыль в глаза - это не для него.
   Мотор урчал тихо, словно добродушный лев после сытного обеда. Вообще-то Виктор любил этот момент: стоит повернуть ключ в замке зажигания, и спящий зверь просыпается, набирается силы перед прыжком. Но даже любимая игрушка сегодня не радовала. Странное дело - он не то что не помнил лица Незнакомки, он его по большому счету и не видел никогда. Тем не менее оно стояло перед глазами, как видение. Будто требовало чего-то. Он встряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Видение исчезло. Однако на настроении это не отразилось: по опыту знал - теперь до вечера оно останется подавленным.
   Быстро добраться до офиса не удалось - застрял в пробке на Садовом. Настроение увяло окончательно. Не хватало еще опоздать. Обидно будет, если такая выгодная сделка пролетит мимо. А впрочем, какая разница? О делах думать не хотелось. В последнее время работа волновала его все меньше. Да, пожалуй, не только работа. С ним явно что-то происходит. Но что именно? Как-то это все неправильно. Не так как-то. И теперь уже он был практически уверен: этот сон будет иметь продолжение наяву. Бред? Еще бы! И тем не менее.
   Раньше его никогда не тяготило одиночество - он даже гордился, что до тридцати пяти лет устоял против всех женских уловок, при помощи которых, как он считал, те охмуряют и женят на себе слабаков. А он, Виктор, не такой идиот. Он сразу чувствует, когда на него имеют серьезные виды, и в таких случаях уходит сразу, не деликатничая. Он слишком ценит свою свободу, одному лучше - Виктор привык ни от кого не зависеть, не считаться с пожеланиями очередной красотки, решившей вдруг, что нашла в его лице своего избранника. Опять же, проблем меньше - женатые друзья часто жаловались кто на жен, кто на подросших детей. То они болеют, то они гуляют, то деньги вытягивают в неимоверных количествах... Он же, слава Богу, таких проблем лишен.
   Но почему-то в последнее время так тяжело приходить вечером в пустой дом... Нет, не беспорядок и бутерброды раздражали его - с этим проблем нет, что он, на домработницу не заработает, что ли? Приходит тетенька через день, убирает, вкусно готовит, и постирает-погладит - как в лучших домах Лондона и Парижа. А вот пустота стала вдруг давить на плечи тяжким грузом. Может, потому, что во сне он не один? Ведь ночью он каждой своей клеточкой ощущает какой-то невероятный комфорт, уют, и это ощущение обволакивает его, будто спеленовывает... С одной стороны такая нега расслабляет, с другой - Виктор никогда в жизни не чувствовал себя столь сильным и уверенным, способным действительно горы свернуть. Зато утром...
   Утром он просыпался один в слишком просторной для одного кровати, шелковое постельное белье уже не холодило, как раньше - привык. Огромная квартира в новой высотке, слишком просторная для одного, с дизайнерским, весьма недешевым (по принципу - не экономить на собственном удобстве) ремонтом, уже не радовала - привык. Всевозможные деликатесы не лезли в глотку - привык. А может, не в привычке дело? Быть может, все это было бы в радость, если бы рядом была та, которая по ночам все манит, все зовет, все обещает?..
  

2

Владивосток, двадцать один год назад

   Стояло нежаркое в этих краях начало лета. Как обычно, июнь выдался дождливым, а если не было дождя, в воздухе висел такой мокрый туман, что, казалось, присмотревшись, можно разглядеть каждую капельку воды отдельно. Влагой было пропитано все: земля, молодые листья деревьев выглядели толстыми и жирными, как листья тропических растений. Даже здания казались разбухшими от воды - прикоснись к стене, небось, от пальца ямка останется.
   Сегодня был как раз такой день: без дождя, но ужасно мокрый, противный. Солнца не видно, небо все даже не в тучах, а сплошь серое, низкое, без просветов и малейшей надежды на то, что когда-то все же пройдет и это... Три подружки, настолько давние, что не помнили собственного детства друг без друга, маясь от безделья в такой мерзопакостный день, решили покататься на автобусе, чтобы хоть как-нибудь развеять скуку. А чтобы поездка не выглядела совсем уж бесцельной, можно зайти на центральный рынок и купить какой-нибудь ерунды, например, семечек - как раз будет, чем заняться после поездки.
   К рынку подходили шумно, шутя и толкаясь, как будто их было не трое, а как минимум человек семь. Так было всегда. Когда собирались две подружки, сидели тихонько, сплетничая и фантазируя, мечтая о будущей любви - о чем еще можно говорить в четырнадцать лет? Но стоило к двоим присоединиться третьей, как забывалась даже любовь, и начинался форменный дурдом. Глупые шутки, подколки и дикий хохот не прекращались, пока компания не расходилась, или пока одна из подружек не покидала оставшихся, которые, враз притихнув, тут же вспоминали о любви...
   У центральных ворот рынка трудно было не заметить небольшую толпу, всего-то пять или шесть человек, но это уже была очередь, а мимо очереди в Советском Союзе проходить было не принято. Очередь стояла к слепому старику с бельмами на обоих глазах, рядом с которым сидела крупная овчарка - видимо, поводырь. Старик гадал желающим по руке, брал недорого, по рублю с человека. Раньше этого деда девчонки тут не видели, хотя бывали здесь довольно-таки регулярно (увы, дождь во Владивостоке не редкость, а вот с развлечениями туговато). Могли ли эти юные создания пропустить такое мероприятие, как гадание?! Естественно, они стали в очередь.
   Очередь продвигалась быстро, на одного человека уходило не больше минуты. И пророчество для одного слушала, конечно же, вся очередь. Светка не очень-то разбиралась в гаданиях, и все пророчества ей показались почти одинаковыми: дед всем обещал успех и удачу и для жизни всем отпускал лет этак в районе семидесяти. Не отличились разнообразием пророчества и для Светкиных подруг - Ольге старик отпустил семьдесят шесть лет и всевозможные благополучия, Жанке же повезло меньше - всего шестьдесят семь лет, зато пообещал ей множество мужей. Светка заметила, что обещанные годы у слепца непременно крутятся вокруг этих двух цифр - "шесть" и "семь" в разных вариациях. Вообще говорил старик много, но запоминались из его слов только годы жизни, остальное - лишь набор общих фраз, которыми умело оперируют все гадальщики, но не имеющих личностной окраски и конкретных очертаний, нечто такое слишком обтекаемой формы, настолько обтекаемой, что все слова скатываются, как тяжелые дождевые капли с плаща-непромокашки, и теряются в небытие. Вроде человек только что узнал о своем будущем, а что же его ожидает - не имеет ни малейшего понятия.
   Наконец, подошла и Светкина очередь. Она протянула старику рубль и протянула правую руку, как и все предыдущие жаждущие узнать свое будущее. Дед взял рубль, ощупал Светкину ладошку, но вместо пророчества произнес странную фразу:
   - У тебя двойная звезда и гадать тебе надо на обе. Плати еще рубль.
   Ольга с Жанкой так и прыснули со смеху. Им ведь достаточно палец показать - хохотать будут до колик в животе, а тут гадание, вещь серьезная, а у Светки и тут все не как у людей! Да еще и плата двойная! Смешнее всего им было то, что Светка отдала слепцу свой единственный рубль. Они хохочут, а Светке-то не до смеха: и денег нет, и обидно, что как только до нее очередь доходит, всегда что-нибудь случается - то товар заканчивается, то продавец на обед уходит, то денег не хватает, теперь вот какая-то звезда двойная обнаружилась...
   Жанка, как самая денежная из подруг (отец Жанку баловал, всегда деньжат подбрасывал, несмотря на юный возраст дочери), протянула деду железный рубль.
   -Выйдешь ты, дочка, замуж за благородного человека, увезет он тебя отсюда далеко, в свой дом. Детей у тебя будет двое - мальчик и девочка. А жить ты будешь...- Светка приготовилась услышать облюбованную стариком комбинацию из цифр "шесть" и "семь", но тот, поводив своим скрюченным артритом и старостью пальцем по ее руке, как-то стушевался, замельтешился словами, стал бормотать себе под нос что-то нечленораздельное и закончил гадание легким похлопыванием Светкиной ладошки и словами "Все будет хорошо". Последние слова его прозвучали, мягко говоря, не совсем неубедительно, но дед уже незряче протянул руку в пространство к следующей жертве собственного любопытства. Светке ничего не оставалось, как отойти от толпы. Ольга с Жанкой последовали ее примеру и через центральные ворота вошли на территорию рынка. Купили семечек, поехали домой и все это опять же с хохотом и подколками в сторону Светки, как самой из них невезучей...
   3
   Киев
   Света открыла почтовый ящик и вынула рекламную газету. Из нее выпало письмо. Посмотрев на отправителя, Света удивленно подняла брови:
   - Ну, надо же! Вспомнила!
   Письмо было из Владивостока, от давней подруги. С Ольгой они не виделись уже лет пять, равно как и с Жанкой. Письмами друг друга не баловали (мягко говоря). В лучшем случае обменивались поздравительными открытками к новому году да иногда телеграммами ко дню рождения. Раньше, пока все они жили в одной стране, такого "общения" подругам вполне хватало, так как Света каждый год приезжала во Владивосток и уж тогда они наверстывали упущенное, говорили до одури, вспоминая все, что произошло за прошедший с последней встречи год. Теперь же времена изменились. Подруги по-прежнему жили во Владивостоке, но уже не в Советском Союзе, а в России, Света же оказалась за границей, в Украине. И съездить в отпуск на родину по цене равнялось путешествию в далекую Америку, куда Свету уже несколько раз приглашали друзья, но по причине отсутствия средств приходилось отказываться не только от Америки, но и от милого сердцу дома. Таким образом, связи с родственниками, подругами и друзьями оказались под угрозой полного забвения, так как писать письма никто из них не любил, а приехать в гости в Киев не мог в силу все той же материальной невозможности такого путешествия. И вдруг - письмо.
   Света быстро поднялась на свой этаж, разделась, умылась, и только после этого, забравшись с ногами в уютное массивное кресло и свернувшись в нем калачиком, вскрыла конверт.
   " Привет, дорогая моя подруженька! Сколько же лет мы с тобой уже не виделись, да и вообще, доведется ли встретиться еще когда-нибудь? Недавно просматривала старые фотографии, и так вдруг захотелось тебя увидеть! Увы, жизнь дурацкая, на питание не всегда хватает, за квартиру не помню, когда платила последний раз. У тебя, небось, дела обстоят не многим лучше, какой уж тут увидеться... А так хочется устроить маленький девичник, как раньше, помнишь? Как жаль, что ты уехала от нас так далеко. А может, наоборот хорошо, хоть ты не мучаешься в этом Богом забытом городе! Сама удивляюсь, как мы живы до сих пор? Свет отключают по восемнадцать часов в сутки, а ты же сама знаешь, плиты у нас всех электрические, не газовые. Как в допотопные времена готовим на керосинке. Воды нет не только горячей (мы уже и не помним, что это такое), но и холодную дают по два часа утром и вечером. Зимой отопления нет, лифты уже сто лет во всем городе отключены. Как же тебе повезло, что ты уехала отсюда, вот только очень хочется тебя увидеть...
   У нас все по-прежнему. Сашка мой на заводе, зарплату месяцами не получает. Спасает то, что я в частном магазине работаю, зарплата хоть и не ахти какая, зато платят регулярно. Сашка-младший уже ростом выше меня, невесты телефон оборвали. Учится неплохо, но лентяй страшный. Появились проблемы переходного возраста, грубить начал. Неужели и мы такие были?
   Ты не поверишь, но у Жанки опять новый муж! Отхватила моложе себя на пять лет и снова Сергей! Симпатичный, Жанку обожает, на руках носит. Жанка уж и рожать собирается, они уже год живут вместе. Машку Жанкину любит, не обижает. Занимается вместе с Жанкой мелким бизнесом, недавно купили трехкомнатную квартиру, правда, в долг. Вот только неизвестно, остановится ли наша подружка на чудной цифре "три"? Сколько можно замуж выходить? Неуемная она у нас какая-то! И ведь все мужики-то приличные попадаются. Другая с пьяницей-алкоголиком живет всю жизнь, и не думает разводиться, а этой храп мешает!
   Ну а ты-то как? Работаешь там же? Как у Олега с работой, с заработками? Как Иришка твоя, небось, тоже кренделя выбрасывает, как и мой Сашка-младший. Ей ведь уже 12, а девчонки в этом возрасте, сама знаешь... Напиши скорее, как вы там поживаете, не тяни с ответом, очень жду. Привет всем и от всех, целую. Ольга.
   P.S. Почему-то мне сейчас вспомнилось, как мы в цирк ехали. А ты-то помнишь? Весело было... Ну пока, целую и жду ответа."
   ..."Помнишь ли?.." Как не помнить, как такое забыть? Это уже давно знали и Олег, и Иришка, да и все друзья-подруги. Когда им было лет по четырнадцать-пятнадцать, Светка, Ольга и Жанка поехали в цирк. Ехать нужно было на трамвае в центр города. Час пик уже прошел, народу в трамвае было ни много, ни мало - так, средненько: сидячие места заняты и несколько человек стояли в проходе. Подруги стояли рядышком, держались за поручни. Перед светофором трамвай как-то странно притормозил - не резко, а именно странно, чересчур плавно, что ли... Жанка, стоявшая первой по ходу трамвая, вдруг оторвалась от поручня, пробежала несколько шагов и упала на спину во весь свой рост (из троих она была самая маленькая и кругленькая, Светка была среднего роста и в то время такой же средней комплекции, Ольга же была самой высокой и крупной барышней). Света, стоявшая посередине, недоуменно посмотрев на лежащую подругу, как будто поколебавшись немного, тоже оторвалась от поручня, также пробежала несколько шагов и совершенно идентично упала на спину, но уже не на пол вагона, а прямиком на Жанку, так что Светкина голова оказалась на животе подруги. В свою очередь Ольга столь же недоуменно посмотрела уже на двух лежащих подруг, потом с аптекарской точностью повторила тот же кульбит: отрыв от поручня, небольшая пробежка и мягкое падение на Светку. Уже после Ольгиного падения раздался дикий хохот: наверное, со стороны это выглядело очень забавно, и смеялся весь вагон - беззлобно, от души. Но громче всех хохотали Ольга со Светкой, хохотали и никак не могли подняться. И в это время раздался громкий и злой Жанкин возглас:
   - Вставайте, чего разлеглись!
   И эта фраза добила всех. Встать уже было совершенно невозможно: тела верхних подруг буквально сотрясались от совершенно дикого, безудержного хохота, люди в вагоне просто плакали от смеха. А Жанка продолжала снизу бухтеть и пинать ногами Светку, которую в свою очередь придавила тяжелая Ольга... Когда истерика, наконец, поутихла, сжалившиеся соседи по вагону помогли подругам подняться, и тут трамвай остановился прямо перед цирком. Девчонки вышли, но в цирк идти уже не хотелось: они только что сами устроили такой цирк, что не скоро забудешь...
   4
   Москва
   - Чего ты киснешь, Витек! - Андрей открыл холодильник, вытащил пару банок пива и бросил одну из них другу и партнеру по бизнесу. - Ты же гений! Мы бы без тебя уже давно в трубу вылетели. Даже и не представляю вопроса, который бы ты не в состоянии был решить. Расслабься, шведы наши, контракт в кармане - гуляем!
   Виктор несколько раз слегка подбросил банку и отставил в сторону:
   - Я за рулем. Дай минералки.
   Андрей снова полез в холодильник:
   - Тогда только лимонад. Янка минералку терпеть не может, а пиво для нее и вовсе отрава, ты же знаешь. Зато лимонады поглощает декалитрами, - выставил на стол двухлитровую едва початую бутылку "Тархуна", скривился от отвращения: Зеленый змий! Как она пьет эту гадость?!
   Виктор налил себе лимонада, поднял стакан и посмотрел через него на свет - жидкость весело заиграла ярким изумрудным цветом, - полюбовался несколько секунд, но пить не стал, отставил стакан в сторону.
   -Так может, кофейку сварганить, или чаю? Что-то не нравишься ты мне в последнее время. Витек, ты чего хандришь-то? Ты на себя в зеркало давно смотрел? Такие синяки под глазами, вроде ты неделю не спал! Иль подружка бодрая завелась? Ха-ха, давно пора. А то я тебя с бабой последний раз видел на прошлый Янкин день рождения. Я уж грешным делом подумал, не проблемы ли у тебя с этим делом. Раньше, знаю, не страдал, а теперь, гляжу - бабы вьются, как и прежде, а вот в тебе живости не наблюдаю. Так если что, ты в себе-то не носи, скажи только. Я доктора одного знаю, с сыном его в одной роте служили, что называется, щи одним лаптем хлебали. Папаша у него - будь здоров, к нему очередь на полгода вперед записывается. Так мы тебе быстренько встречу с ним организуем и сразу все будет ладушки!
   Виктор встряхнулся:
   -Чего ты мелешь-то, Емеля?! Сплюнь, дурак, а то накаркаешь еще! Сам придумал, или Янка свои выводы огласила? Пару раз пришел в гости один и сразу импотент?! Всем бы такими импотентами быть, так твой доктор давно бы без работы остался!
   Виктор резко поднялся и направился в прихожую, снял куртку с вешалки. Андрей подскочил вслед за ним, неловко взмахнув рукой с зажатой в ней банкой:
   -Тьфу, черт, пиво разлил! Стой, Витек, чего ты? Обиделся, что ли? Ну пошутил я не в тему, чё ты нервный такой стал? И слава Богу, что с потенцией у тебя все в порядке. Но я же вижу - что-то у тебя не так, что-то происходит. Давай выкладывай, какие проблемы. Ты же знаешь, я могила. Сколько лет вместе, а ты еще сомневаешься во мне? Пошли, хватит ерундой мучиться, а то строишь из себя девочку обидчивую...
   Хозяин затащил гостя в комнату, прихватив по дороге полотенце и вытирая мокрые от пива руки. Усадил в кресло, сам сел напротив, пододвинул пепельницу и сигареты:
   - Ну давай, колись. Я слушаю внимательнейшим образом.
   Виктор молчал. Странным было выражение его лица. И обида, и досада, и растерянность ясно читались на нем, что было совершенно несвойственно для него - волевого, привыкшего скрывать свои чувства и владеть ситуацией человека. Андрей встревожился:
   - Ё-моё, Витек, ты меня пугаешь, ей Богу. Что случилось-то? Давай рассказывай, вдвоем расхлебаем, одна голова хорошо, а две, как говорится, - патология. Шучу. Хотя одна твоя голова, пожалуй, двух моих стоит.
   - А вот в этом я не уверен, - Виктор говорил медленно, как бы с трудом подбирая слова. Казалось, он сам боится услышать то, что собирался произнести. Вытащил из пачки сигарету, не спеша, будто с целью потянуть время, прикурил. - Боюсь, без доктора мне все же не обойтись...
   - Что, таки да?..- растерянно спросил Андрей.
   - Ты опять о своем? Нет, тут другое... - Помялся еще немного, словно решая, говорить ли, глубоко затянулся и продолжил, выдохнув струю голубоватого дыма: - Что-то не так со мной... Вроде и ерунда какая-то - подумаешь, сны замучили, скажешь кому - засмеют. Я поначалу так и думал - ерунда, мол, у каждого свои сны. Но что-то не так...
   Андрей слушал друга, не перебивая, боялся, как бы тот снова не замкнулся в себе. Уже по одному голосу Виктора он понял, даже скорее почувствовал - что-то действительно не так. Не таков был старый друг, чтобы из-за ерунды так переживать, видать, и впрямь проблема серьезная...
   - Понимаешь, снится мне уже больше года один и тот же сон, собственно, не сон тот же, а баба одна. Я ее не вижу, не знаю, как она выглядит, я ее просто чувствую, ощущаю и физически, и буквально сердцем. Даже тепло ее тела, хотя и не вижу его. Ты понимаешь, я от нее просто дурею, я обалдеваю, мне с ней так хорошо, как никогда в реальной жизни не было. Я буквально купаюсь в ее любви, в ее ласках, нежности... Такое блаженство мне не дарила ни одна реальная баба, а я их перевидал немало, ты знаешь. А когда я уже почти на седьмом небе: вот уже, вот сейчас!, как тут же обязательно что-то происходит - или будильник звонит, или телефон, сегодня вот ты... И всегда в самый ответственный момент - или за мгновение до полного блаженства, или только, чувствую, сейчас она скажет что-то важное, кто она, где ее искать - тут же просыпаюсь. Мне каждое утро не хватает буквально мгновения до чего-то важного. Я просто чувствую, как медленно схожу с ума, я четко ощущаю, как едет моя крыша... Андрюша, ты знаешь меня миллион лет. Скажи, был ли я когда-нибудь склонен к сантиментам, распускал ли я когда-нибудь сопли из-за баб? Андрюша, мне тридцать пять лет, я благополучно избежал сомнительного счастья принадлежать одной женщине, я вообще всегда относился к бабам потребительски - каюсь, сволочь я этакая! Меня вполне устраивали все эти вальки, алки, наташки ровно до тех пор, пока они не начинали проявлять ко мне собственнических чувств. Я никогда не понимал этого извечного бабского стремления непременно выйти замуж, непременно охомутать какого-нибудь лоха и затащить его в загс. Я всегда гордился своим иммунитетом к их чарам! А теперь я схожу с ума от какой-то нереальной красотки, а может, и не красотки даже - говорю же, я никогда не видел ее лица, может, она последняя уродина, а я просто схожу с ума! Андрюша, я погибаю! Я думаю о ней с утра до вечера, я мечтаю о том, как снова встречусь с ней во сне, и как нам с ней будет здорово вместе. Я уже не могу нормально вести машину, я только и делаю, что выглядываю ее среди прохожих. Но ее нигде нет! Она приходит только ночью, только во сне. А мне этого уже мало. Мне становится трудно жить без нее, я буквально чувствую, как без нее мне не хватает воздуха! Это не я, я не могу быть таким слизняком, я не могу плакаться в жилетку лучшему другу из-за какой-то выдуманной бабы! Андрюша, это болезнь, ты понимаешь? У меня что-то с головой, Андрюша! Но мне так не хочется быть сумасшедшим! Я не хочу в "Кащенко", я хочу жить, как нормальный человек! Я не псих, но я становлюсь им на своих собственных глазах, Андрюша!.. А ты говоришь импотент...
   Виктор с чувством раздавил окурок в пепельнице, резко поднялся и сделал несколько шагов. Пол в комнате был устлан толстым мягким ковром и совершенно заглушал шаги. Ему хотелось топать ногами, кричать, но дурацкий ковер отбил это желание - что толку топать, если результат не будет услышан? Даже сейчас, во время эмоциональной бури, Виктор был предельно рационален во всем до мелочей. В этом был весь он - высокий, крепкий, статный, воплощающий в себе женские мечты о мужском идеале. Принц, да и только! Еще бы не принц - довольно молод, шикарная трехкомнатная квартира в новом, построенном специально для владельцев тугих кошельков доме со всеми примочками, "Ауди" последней модели, солидный счет в банке, да при этом не "кошелек с ушками", а очень даже интересный мужчина. И даже больше. Пожалуй, если бы не наличие небольшого рваного шрама на левой щеке, его с полным основанием можно было бы назвать редким красавцем. Наверное, именно о таком принце и мечтают все женщины, по крайней мере, та их часть, которая не мечтает о ярко выраженном блондине, потому как Виктор был как раз брюнетом, но глаза его были чистого голубого цвета, такое вот редкое сочетание очень темных волос и светлых глаз. Неудивительно, что женщины вокруг него так и вились. Он их не искал - они сами находили его. А теперь этот принц стоял посреди гостиной своего друга и чуть ли не бился в истерике, словно кисейная барышня!
   - А голоса ты не слышишь? - Андрей нарушил возникшую паузу.
   - Какие голоса?
   - Ну не знаю... Инопланетян каких-нибудь...
   - Ты что, издеваешься?! Ах ты гад, я перед ним душу изливаю, а он издевается! - Виктор был взбешен.
   - Не слышишь? Ну и какой же ты тогда псих? Подумаешь, сны ему сняться! Сны - это тебе не голоса, разберемся как-нибудь. Помнишь, я рассказывал, что у моей Янки подруга есть смешная? Рита. Та, которая похожа на героиню рекламного ролика "МММ" тоже Риту "куплю жене сапоги"? Так эта Рита, которая подруга, много лет усердно пыталась похудеть, перепробовала сотни диет - и ни хрена, только еще больше растолстела. А недавно ей порекомендовали экстрасенса - ты не поверишь, стала чуть ли не тоньше моей Янки! Если уж экстрасенсорша из Риты лялю сделала, ей твои сны разгадать - раз плюнуть!
   - Андрюша, какая экстрасенсорша, я тебя умоляю, я себя и так последним идиотом чувствую, а ты из меня еще и посмешище сделать хочешь? Совсем сдурел! Это ты Янке своей предложи к экстрасенсу сходить, может, перестанет декалитрами "Тархун" жрать!
   - "Тархун" не водка, пусть жрет! Чем тебе "Тархун" не нравится?! - тоже повысил тон Андрей.
   - Насколько я помню, он не нравится тебе, а не мне, - примирительным голосом произнес Виктор и улыбнулся. Андрей хотел было возразить, но вспомнил сегодняшний разговор на кухне, и засмеялся. Виктор еще некоторое время пытался быть серьезным, но не выдержал и расхохотался.
   5
   Москва
   Молчание повисло в воздухе. Виктор с укором смотрел на друга, в его взгляде ясно читалось: "Я ж тебе говорил!" Крыть Андрею было нечем. Помочь-то он хотел искренне, да видать, и впрямь оказался неправ. Даже, кажется, очень неправ.
   Экстрасенсом оказалась миловидная молодая женщина, слишком молодая и слишком миловидная для экстрасенса - ну разве такая сможет разобраться с его, Виктора, проблемой? Приятели были поражены, увидев ее. Еще бы, ведь ожидали увидеть древнюю старуху со скрюченным носом, окопавшуюся в каком-нибудь шалаше, увешанном связками трав и сухими змеями да лягушками. Но подстать хозяйке оказалось и ее "логово": в современно обставленной квартире ничего не указывало на то, чем зарабатывала на жизнь хозяйка. Ни тебе хрустальных шаров, ни разбросанных карт, ни пузырьков с привораживающими зельями не было видно. Квартира, как квартира, дом, как дом. Все, как у нормальных людей: прихожая, кухня да две комнатки - небольшая и маленькая, в меру заставленные такой же малогабаритной мебелью. Все вокруг было чистым и светлым, подоконники были уставлены цветами в глиняных вазонах, пара вьющихся висела на стене вместо ковра. Вроде бы все нормально, всего в меру, довольно уютно, но и Виктор, и Андрей чувствовали себя несколько скованно, видимо из-за причины, приведшей их сюда, да из-за гнетущей тишины, повисшей после короткого и немного нервного изложения возникшей у одного из посетителей проблемы.
   Наконец Нина Сергеевна, как просила хозяйка называть ее, произнесла:
   - Я не совсем уверена, что это оно... Есть такой термин: "Двойная звезда". Встречается эта "звезда" очень редко, в моей практике такого не было, да и от коллег я не слышала о подобных случаях. Это не болезнь, молодой человек, не переживайте. Хотя... Болезнь, по крайней мере, можно было бы попытаться вылечить. Здесь же ситуация более сложная. "Двойная звезда" - это когда двое рождаются в одно мгновение, под одной звездой и предназначены только друг для друга. То, что говорят о двух половинках одного яблока - неверно. Обычно таких половинок в мире разбросано немало, и хотя бы одну из подходящих себе человек находит. У "Двойной звезды" же такая половинка одна на всем белом свете, и вероятность того, что эти половинки встретятся - ничтожно мала. О счастливых исходах "Двойной звезды" ничего не известно, хотя это еще ни о чем не говорит - половинки могли встретиться и счастливо прожить всю жизнь, не подозревая о том, что являются исключением из правил. Больше же известно о несчастливых исходах...
   Нина Сергеевна замолчала. Снова повисла пауза, на сей раз не только угнетающая, но и пугающая неизвестностью и какой-то опасностью... От нервного ожидания приговора ладони Виктора стали влажными. Он не выдержал затянувшейся паузы и спросил:
   -Что же ожидает меня в случае несчастливого исхода?
   - Об этом пока говорить рано, давайте удостоверимся в правильности моего диагноза, хотя я впервые в жизни надеюсь, что ошиблась, - с этими словами она поднялась с кресла, взяла радиотелефон и вышла в кухню, прикрыв за собой дверь.
   Приятели переглянулись. Во взглядах обоих таилась тревога. Хорошенькое дело! Что же это за случай такой сложный, что болезнь была бы предпочтительней?! Говорить не хотелось совершенно, и друзья отвели глаза друг от друга. И в комнате снова повисла гнетущая тишина...
   Через несколько немыслимо долгих минут в комнату вошла хозяйка.
   - Вы на машине?
   - Даже на двух, - ответил Андрей.
   - Тогда поехали. Моя коллега хорошо разбирается в хиромантии, а "звезду" с абсолютной точностью можно определить только по руке, - она вышла в прихожую и сняла с вешалки плащ. Посетители тоже оделись и вместе с хозяйкой вышли из квартиры.
   У подъезда они разделились: Виктор сел в Ауди, Нина же Сергеевна предпочла ехать с Андреем в его Вольвочке. Виктор был рад, что побудет некоторое время один: во-первых, не надо поддерживать ни к чему не обязывающий разговор, а во-вторых, избежит тягостных и таких пугающих пауз.
   Вольво вырулила из-под арки, выезжая со двора, в хвосте пристроилась Ауди. Виктор вел машину, стараясь ни о чем не думать, но это у него плохо выходило. Но и думать о том, чего ты не знаешь, а потому и не понимаешь, было сложно. Он не мог понять, что ему угрожает, но угрозу почувствовал в словах экстрасенсорши четко. Настроение было еще хуже, чем во все последние дни, вместе взятые. "И зачем только я позволил себя уговорить? Подумаешь, сны сняться! Зато веселее спать! Теперь вот думай, что это за "звезда" такая, и чем она мне грозит, если эта Нина надеется, что ошиблась!"
  
   Гадальщица оказалась не столь приятной особой, как Нина Сергеевна. Больше того, она оказалась ее полной противоположностью. Вот здесь и оправдались ожидания друзей насчет ведьминого шалаша: посетитель, даже если и не знал, представительницей какой профессии является хозяйка дома, сразу бы догадался, чем занимается последняя. Квартира была оборудована так, чтобы гость с первых шагов понимал, в какую таинственную обстановку он попал: темные синие однотонные обои, разрисованные какими-то кабалистическими знаками серебристой краской, темный же низкий потолок давили на мозги тяжелым грузом, окна были занавешены бордовыми плотными гардинами, не позволяющими неяркому сентябрьскому солнцу проникнуть в комнату. Неровный свет давали множество свечей, установленных в канделябрах по стенам, в подсвечниках и просто в рюмочках, расставленных, где только было возможно. Из-за такого обилия свечей воздух в комнате был довольно тяжелым, спертым - видимо, хозяйка нечасто проветривала квартиру. Для полноты картины не хватало разве что сушеных лягушек, свисающих с потолка. Внешний вид хозяйки слегка озадачивал: возраст "за сорок с гаком", фигура почти как у пионерки, зато лицо... Несколько одутловатое, оно, казалось, было приставлено к данному телу по чьей-то грубой ошибке - несмотря на возраст и два с половиной подбородка, макияж был нанесен сногсшибательный. В смысле, действительно просто сшибал с ног - заплывшие жиром глаза до бровей были подведены черными тенями, снизу та же чернота прикрывала слегка обвисшие мешки, дряблые щеки были щедро сдобрены румянами, а завершала безрадостную картину темно-красная помада, делавшая и без того нетонкие губы как бы вывернутыми изнутри.
   Имя у хиромантки было подстать ее экзотической внешности:
   - Ванда, - представилась она высоким скрипучим голосом. Весь ее облик настолько отталкивал Виктора, что хотелось бежать из этой берлоги без оглядки. Но страх неизвестности был в тысячу раз невыносимее гостеприимной хозяйки и он вслед за Андреем прошел вглубь комнаты и присел на краешек старого неудобного кресла. Андрей устроился на диване, хозяйка же осталась стоять.
   - Ванда, это Виктор, - Нина подошла и положила руку ему на плечо. - Я тебе о нем рассказывала, посмотри, пожалуйста, что ты можешь о нем сказать?
   Гадалка села на стул рядом с креслом, в котором расположился Виктор, и взяла его руку. Несколько минут разглядывала ее, поворачивая то так, то этак. Потом взяла другую руку и повторила те же манипуляции. Немного подумав, как бы решая, говорить или нет клиенту горькую правду, произнесла:
   - Про "Двойную звезду" я много читала, но ни разу не сталкивалась лично, как и Нина Сергеевна. Больше того, так же, как и она, я не знаю ни одного человека среди своих коллег, который бы встречался лично с подобным явлением. Вот этот бугорок, - она коснулась темно-красным, в тон губной помады, ногтем места в районе соединения среднего и безымянного пальцев на ладони Виктора, - в сочетании с трезубцем, который у вас очень четко читается, можно назвать яркой иллюстрацией пособий для начинающих хиромантов, и не только начинающих. Как я уже говорила, я впервые сталкиваюсь с подобным явлением, несмотря на некоторый, скромно говоря, опыт в этой области. Случайно такой знак появиться на вашей руке не мог, он наверняка был у вас от рождения. Если бы вы когда-нибудь обратились к хироманту, этот факт был бы установлен раньше - даже дилетант не смог бы пропустить этот знак. В принципе, ранняя диагностика в данном случае ничего не гарантирует, но у вас было бы больше времени.
   - Больше времени для чего? - в голосе Виктора чувствовалась тревога.
   Ванда опустила глаза, внимательно разглядывая пушистые помпоны на своих тапочках. Потом перевела взгляд на Нину, как бы говоря: "Твой клиент, сама и объясняй". Вздохнув, Нина Сергеевна ответила:
   - Видите ли, Виктор... Как я уже говорила, счастливых исходов "Двойной звезды" не зафиксировано. Я так же говорила, что это ничего не значит. Но много значит тот факт, что несчастливых исходов было немало... Увы, время от времени на свет появляются двое под одной звездой, предназначенных только друг для друга. Это не значит, что оба они обречены на одиночество, вовсе нет. Оба могут иметь попытки создать семью, больше того, у одного из них такая попытка может оказаться довольно удачной при условии уживчивого характера. Но только в самом лучшем случае и только у одного из них. Самое же страшное при "Двойной Звезде" даже не одиночество... Не найдя друг друга, эта пара, достигнув определенного возраста, тихо угасает... Оба... Даже если один из них нашел, как он думал, "свою судьбу". Так как судьба у них - одна на двоих. Жить вместе или вместе же умереть...
   Нина замолчала, но продолжала смотреть в глаза Виктора, как бы ожидая того самого вопроса. И Виктор его задал:
   - И каков этот "определенный возраст"?
   Нина ответила вопросом:
   - Сколько вам сейчас?
   - Тридцать пять.
   - У Вас есть еще немного времени...
   - Немного - это сколько?
   - Конкретную цифру назвать не сможет никто. Знаю одно - ни один из зафиксированных ранее ваших коллег по "Двойной звезде" не дожил до сорока...
   В комнате повисла тишина. Андрей боялся поднять глаза на друга: "Ни хрена себе, "сходил за хлебушком". Вот это присоветовал дорогому другу экстрасенса, а она его заживо хоронит... Чушь какая, напридумали сказочки. Средневековье какое-то! Сейчас про ведьм рассказывать начнут..."
   - Увы, молодой человек, я могу только подтвердить все вышеизложенное... Уж слишком яркая картинка нарисована на вашей руке. Даже на обеих... - Ванда внесла свою лепту в разговор. "Гонорар отрабатывает, ведьма!" - подумал Андрей.
   - И что мне теперь делать? - как-то потерянно спросил Виктор.
   - Искать свою пару, - ответила Ванда с такой интонацией, что звучал ее совет, как "пора покупать себе участок на кладбище".
   - И где я должен ее искать? - голос Виктора просто был пропитан растерянностью, что было так несвойственно для него.
   - Да ты че, Витек, поверил во всю эту туфту?! Совсем с ума сдурел, что ли? Пошли отсюда, нашлись прорицательницы! Оракулши, блин! - Андрей резко встал и силой поднял Виктора из кресла. Сделать это ему было несложно - Виктор и сразу-то присел на самый краешек, а после "гадания" и вовсе почти сполз с него, огорошенный приговором. Андрей свободной рукой вытащил из внутреннего кармана пиджака два конвертика с деньгами и швырнул их на стол. Ванда свою пайку быстренько прибрала к рукам. Нина же покрутила конверт в руках, как бы раздумывая, брать или нет, и протянула Виктору:
   - Вы ко мне еще придете, потом за все и рассчитаетесь. Адрес мой вам известен, приходите в любое время, можно и без звонка. Я попробую помочь вам, пока и сама не знаю, как. Может, просто словом, а может...
   - Да пошли вы все! Идем, Витек, - Андрей рванул входную дверь на себя со всей дури, забыв про замок. Силы в руках у него было немало, да еще злости накопилось, и замок повис на поломанной двери.
   ***
   В машине возмущению Андрея не было предела:
   - Идиотки! Напридумали себе хиромантий разных! Слово-то какое - сразу понятно, чем они там занимаются! Наука, наука - какая на хрен наука, одна сплошная херо - это, как его, - мантия! Херомантия и есть, чего от нее ожидать-то? Это я кретин, поверил бабе своей. А Янке голову оторву, если еще раз про экстрасенсов услышу! Подумаешь, сны человеку сняться. Между прочим, не лишенные приятности сны-то! Что ж теперь, всем, видящим во сне баб, помирать пора?! Чушь какая! Успокойся, Витек, они таким образом деньги зарабатывают, и неплохие, судя по всему, деньги. Если уж ты, ас на всякие проколы, в эту туфту поверил, представляешь, какую они лапшу на уши бабам легковерным вешают!
   - Андрюша, остановись, - совершенно спокойным голосом сказал Виктор. - Мы забыли мою машину и Нину. Мы ее привезли, нам и отвозить обратно.
   - Ничего мы не забыли. Я тебя в таком состоянии за руль не пущу. А Нина перебьется, сама доберется, не маленькая. Отвезу тебя домой, потом на такси за твоей тачкой смотаюсь. Не волнуйся, я быстро обернусь, днем у нас, слава Богу, не так машины шарят, пару часов простоит, как миленькая! Да и сигнализация у тебя нехилая...
   - На любую сигнализацию свой специалист найдется, - совершенно равнодушным голосом произнес Виктор, как будто речь шла не об его любимой игрушке. - Ладно, вези, только не гони волну, не бубни...
   Не бубнить у Андрея не получалось. Он гнал машину по ярко освещенной еще не совсем по-осеннему скупым, но уже и не таким щедрым, как летом, солнышком, Москве, и потихоньку ворчал себе под нос все, что думал в эту минуту об экстрасенсорше, хиромантке, Ритке, а заодно и Янке. Ветер лениво бросал под ноги прохожим и под колеса машин полуумершую листву ясеней и кленов, дубов и тополей. Грустные листья перемешались в предсмертной пляске, обреченно забавляясь цветовыми хороводами - желтый листик ласково прильнул к зеленому, огненно-рыжий прижался, как к родному, к малиновому, в надежде, что вместе все-таки не так страшно, и медленно кружась, падали в небытие. Виктор смотрел на прощальный танец листвы из окна машины и думал о своем. Неужели и ему совсем скоро придется вот так же отправляться в последний путь? Только, в отличие от листьев, ему не к кому будет прижаться, и весь страшный путь предстоит проделать в гордом одиночестве.
   Андрей продолжал возмущенно бубнить себе под нос, но Виктор словно и не слышал друга. В его голове проносились какие-то смутные, неясные воспоминания. Что-то далекое крутилось в памяти, он все пытался сформировать отдельные обрывки в нечто целое, но мысли все ускользали и ускользали, словно никак не хотели показываться на свет божий после многолетнего отлеживания в самом труднодоступном месте архива памяти. Потом, словно яркие кусочки стеклышек из детской мозаики, начала складываться картинка...
  
   ...Каждое лето Витя отдыхал в пионерском лагере "Автомобилист". Знал, что называется, не только каждый закоулочек, но и каждый камешек, и каждый корень старых деревьев, разросшихся так, что росли уже не вглубь, а вверх, частенько устраивая корявыми узловатыми путами ловушки на тропинках невнимательным ребятишкам. Витя любил этот лагерь. Бабушек-дедушек где-нибудь в Подмосковье у него не было, из всего набора родственников, кроме, конечно, мамы с папой, была одна только бабушка, да и та жила тут же, в Москве, практически по соседству с семьей дочери. Так что выезжать на лето из пыльного города маленькому Вите было совершенно некуда, а денег для того, чтобы снять дачу, семья не имела. А потому с самого малолетства, с шести лет, Витя и отдыхал в "Автомобилисте", и очень хорошо себя в нем чувствовал. Раньше...
   В том же году, когда ему исполнилось двенадцать, все изменилось. Дело в том, что в своем третьем отряде Витя оказался вдруг самым маленьким. Даже девчонки и то все были выше его ростом. И посыпались в его сторону насмешки. Щедро посыпались. Его называли с подчеркнутой, издевательской жалостью: "Бе-едненький наш, ма-а-аленький", а девчонки, юные стервочки, не удовлетворяясь такими издевками, так и норовили погладить его по головушке, словно пятилетнего малыша. Анекдоты при нем рассказывать-то рассказывали, но непременно ойкнув артистично: "Ах, что вы, разве можно такое при ребенке говорить?!" И хохотали не столько над анекдотом, сколько над маленьким Витей. Тот никогда не считал себя чем-либо хуже других, и к такому подлому к себе отношению со стороны окружающих не привык, был всегда со всеми на равных. Но тут, как на грех, подобралась такая компания, что никак ему не удавалось поставить на место зарвавшихся ровесников. И, какие бы попытки защититься от нападок не предпринимал Витя, итогом их всегда оказывался только хохот окружающих: "Смотрите-ка, он еще и рыпается!" В общем, лето прошло ужасно, и воспоминания о нем Витя спрятал подальше от самого себя, уж больно неприятными они были. Но теперь, спустя столько лет, вспомнил. Но не из-за унижений и обид. Разбередила память одна фраза, быть может, не фраза даже, ведь Виктор не помнил досконально слова из далекого детства. А вот смысл показался таким знакомым...
   В их отряде была девочка Таня. Довольно рослая, крупная даже среди представительниц более старших отрядов, она, несмотря на данное обстоятельство, не только никогда не подвергалась насмешкам, но даже пользовалась существенным авторитетом в отряде. Нет, мальчишки не писали ей записочек, не приглашали танцевать на дискотеках. Но к ее мнению прислушивались. Причиной тому было редкое ее умение гадать по руке. Уж откуда взялось у нее такое умение - неведомо, но погадать к ней приходили не только девчонки из их лагеря, но и из соседнего "Ореона". В их же третьем отряде оставалась только одна рука, не охваченная до сих пор юной гадалкой. И однажды она решила исправить сие упущение.
   Витя, как мог, отбрехивался, пытался оттолкнуть "гадалку", да та была чуть не в два раза больше его, и сопротивление было сломлено почти мгновенно. Таня локтем прижала его руку к своему полному бедру и начала разглядывать ладонь. Долго вертела, выискивая одной ей ведомые знаки, потом перевернула и стала разглядывать тыльную сторону. Вот там и нашла нечто для себя интересное, изрекла:
   - А ты, оказывается, уникум, Иванцов! Смотри, какая метка у тебя имеется, - и она ткнула толстым пальцем в точку рядом с углублением между большим и указательным пальцем.
   Витя даже не пытался увидеть что-то через ее толстый бок. Он и так знал, что она там нашла. Сколько себя помнил, на этом месте у него было небольшое розовое пятнышко округлой формы. Больше всего оно было похоже на ожог от сигареты, только отпечатавшийся не полностью, а словно бы одним боком. Такой четкий полукруг, как будто шрам. Если посмотреть с одной стороны - подковка. С другого ракурса - буква "С". И не просто розовая, а еще и немножко выпуклая. Откуда и когда она появилась, Витя не знал. Он даже спросил однажды у мамы, что это за шрам. Мама рассмеялась и сказала, что никакой это не шрам, а маленькое родимое пятнышко. У многих, почти у всех, пятнышки коричневые, а у Вити - розовенькое. А что такой странной формы... Ну что ж с того, наверное, бывают и еще страннее. Так и жил Витя со своим родимым пятнышком до двенадцати лет, не обращая на него особого внимания. Пока не захотелось любопытной девочке Тане поупражняться в гадании на его руке.
   - И никакой я не уникум, - оскорбился Витя. - Много ты понимаешь, гадалка-самоучка! Это не метка, а самое обыкновенное родимое пятно, родинка. Ты что, никогда в жизни родинок не видела? Тоже мне, гадалка!
   Витя вырвал руку, воспользовавшись ослабевшей от его наглости хваткой, и собрался было уйти, да Таня развернула его за плечо:
   - Может, и родинка, да непростая. Ты знаешь, что она означает?
   - Чушь какая! Разве родинка может что-то означать? Родинка - она и есть родинка. У тебя на щеке, у меня на руке. Большая разница...
   - Большая. У меня родинка обычная и ничего особенного мне в жизни не сулит. А ты умрешь.
   Витя ошалело уставился на гадалку:
   - Ты чё, совсем дура?
   Таня, казалось, даже не заметила оскорбления:
   - Понимаешь, если я или другие не найдем свою судьбу, мы, возможно, будем мучиться от одиночества, но останемся живы. А ты не такой. Если ты не найдешь свою половинку, ты умрешь.
   - И где это написано? - с вызовом спросил Витя. Он не собирался верить этим бредням. Он вообще не верил ни в какие гадания, ни в какие пророчества. А тем более от девчонки-ровесницы, на две головы выше его самого.
   - Да тут и написано, прямо на твоей руке. Надо только уметь это прочитать. Ты меченый, Иванцов, будь внимателен, если жить хочешь. Учти, я тебя предупредила...
   Стоит ли говорить, что с того дня жизнь в лагере стала для Вити и вовсе невыносимой. Теперь к издевкам по поводу его малого роста добавились еще бесконечные подковырки: "Ах, м-а-аленький наш, меченый наш. Бедненький, ты ж не забывай по сторонам смотреть, а то помрешь со дня на день в гордом одиночестве, как же мы без тебя жить-то будем?!" Вполне естественно, что пророчество Витя воспринял, как очередную издевку, более изощренную, нежели его недостаточный рост.
   На следующее лето Витя опять приехал в лагерь. Только теперь он оказался далеко не последним в шеренге на утреннем построении, и уже никто не осмеливался жалеть его или издеваться над особой меткой. Дети в массе своей жестоки и трусливы, как шакалы. Дай им легкую добычу - разорвут на части. Покажи угрозу - разбегутся. И теперь уже Витя смеялся вместе со всеми над очередной жертвой, смешной девочкой Женей - маленькой, рыженькой и к тому же в очках. И совсем уже не помнил, как в прошлом году переживал из-за таких же издевательств. Вернее, помнил. Очень хорошо помнил. А потому и усердствовал в издевках, опасаясь отбиться от стаи и опять стать всеобщим посмешищем...
  
   ...Андрей все еще продолжал бубнить проклятия в адрес подлых баб, сговорившихся свести с лица земли мужское племя. Все также тихонько прощались с жизнью листья, падая замертво живописным ковром под ноги неблагодарным прохожим. А Виктор все силился понять, как, КАК двенадцатилетняя девчонка смогла прочитать его судьбу по одной маленькой родинке? Она ничего не говорила о "Двойной звезде", не указывала ему ни на какие бугорки и трезубцы на ладони. По одному маленькому родимому пятнышку она в точности предсказала то, что спустя много лет предскажут ему две... хотел было назвать их про себя аферистками, да передумал. Нет, они не аферистки. Не может быть, чтобы это было вымыслом. Это слишком фантастично для вымысла. Для того, чтобы напугать и обобрать, обычно используют более приземленные выдумки. К тому же это так хорошо перекликается с предсказанием из его детства. Да и, чего уж там, догадывался, что сны его - не просто сны. Ведь давно уже и сам чувствовал, что жить ему без Незнакомки если и не несуждено, то по крайней мере, совсем не хочется...
   6
   Киев
   Света сладко потянулась. Просыпаться ужасно не хотелось - еще хоть чуточку, хоть немножечко! Во сне оставалось что-то эфирно-приторное, что-то волшебно-сказочное. Она всегда любила поспать, однажды даже проспала восемнадцать часов кряду. Но в последнее время просыпаться не хотелось просто клинически - так бы и спала каждую минутку своей жизни. Не от усталости, нет - она вовсе не была перегружена ни физически, ни морально. Просто во сне Света чувствовала себя такой счастливой, ее обволакивала какая-то нега. В последнее время она не видела снов в традиционном понимании этого слова. Она не видела вообще ничего, а лишь ощущала нечто эфемерное, купалась в любви не физической, а какой-то неземной, высшей любви. Она получала во сне море положительных эмоций, спать было ну о-очень приятно. Зато стало неприятно просыпаться по утрам - день как бы отрывал ее от счастливого времяпрепровождения. Но хочешь - не хочешь, а вставать-то надо...
   Олег уже давно проснулся и жарил гренки на завтрак. "Как мне повезло с мужем!" - в очередной раз порадовалась за себя, любимую, Света. Действительно, повезло. А вернее, повезло ей с судьбой. Она, девочка из Владивостока, поехала в командировку в Новосибирск, туда же на гастроли приехал киевский мюзик-холл, в оркестре которого и трудился Олег. Случайно оказались в одном городе, в одной гостинице... Разве не судьба? Она и есть. Олег влюбился в Свету с первого взгляда, в первый же день предложил ей руку и сердце, она, шутя, согласилась, уверенная, что он тоже шутит. А он не шутил... Теперь Света любила поговорку "Язык до Киева доведет". И всегда добавляла: "Меня ведь довел! Пусть в другом смысле, но ведь именно язык мой до Киева меня и довел, дошутилась!" А сама при этом светилась счастьем. Еще бы не светиться! Муж, максимально приближенный к идеалу - так она его называла. Единственное, чем Олег не дотягивал до абсолютного идеала - небольшие заработки, не ценят в бывшем Советском Союзе музыкантов, как и всю культуру в целом. Но ведь не хлебом единым, как говорится, и Света поняла, наконец, всю правильность поговорки "Не в деньгах счастье", и продолжение к этой пословице - "а в их количестве", придумали несчастливые люди. Неправда, можно быть вполне счастливым и с малыми деньгами, главное - правильно выстроить свои потребности, чтобы они почти совпадали с возможностями. А уж если при этом еще и человек хороший попадется - это вообще почти что чудо!
   Света часто вспоминала, как отвечала когда-то на глупый вопрос случайно встреченных бывших одноклассников: "Ну, как ты, замуж не вышла? А чего тянешь?" Она всегда отвечала: "Вот найду человека, который будет меня на руках носить, будет позволять мне спать до двенадцати часов и готовить мне завтраки - тогда и выйду. А на меньшее я не согласна". Так и получилось. Правда, когда она выходила замуж за Олега, она об этом еще не знала. Она вообще его почти не знала до замужества. Через полчаса знакомства сделал предложение, на Светкин вопрос "Мы же друг друга совсем не знаем, как ты представляешь нашу совместную жизнь?" ответил: "А вдруг у нас получится, как в сказке?!" Именно так и получилось, но это Света тоже поняла много позже, прочувствовав на себе эту сказку в полной мере.
   В Новосибирске они пробыли вместе десять дней, встречались не каждый день (не всегда получалось), а если и встречались, то лишь урывками, в перерывах между концертами (днем Света была занята, а вечером у Олега было по два представления), да после концерта, когда Олег провожал Свету до гостиницы. Оказывается, в Светкину гостиницу Олег попал тоже совершенно случайно, так как труппа мюзик-холла из-за нелетной погоды на сутки задержалась в Киеве, за это время забронированные для них номера сдали, а труппу временно разместили в Светкиной гостинице, всего на два дня. Ну разве не судьба? Не могла их свести простая цепь случайностей, она бы непременно где-нибудь прервалась. А раз не прервалась - значит, это и есть судьба.
   По прошествии десяти дней пребывания в Новосибирске Света уехала домой во Владивосток, Олег же вместе с Мюзик-холлом оставался в Новосибирске еще пару дней, после чего отправился гастролировать по всей Сибири на целый месяц. Из каждого города он звонил Светке домой (дозвониться во Владик в то далекое время было возможно только глубокой ночью, такая вот романтика), слал телеграммы, письма. Света исправно отвечала, хотя серьезности отношений не чувствовала. Это было для нее игрой: он шутя предложил, она шутя согласилась. А письма... У каждого свои тараканы в голове, может, у Олега хобби такое - собирает человек письма из разных уголков нашей необъятной Родины, квитанции от междугородных переговоров из разных мест с разными же городами. Почему бы и не помочь доброму человеку в пополнении его коллекции?
   К тому времени о существовании Олега узнали Светкины родители (еще бы, попробуй скрыть ночные телефонные звонки да телеграммы!). На вопрос отца "Кто такой?" Света отвечала все, что угодно, кроме профессии имярека: и возраст, и откуда родом, вплоть до внешних данных, предвидя реакцию отца на род занятий потенциального жениха. Но отвечать все-таки пришлось: "Артист"... Отец крякнул и вышел из кухни, где и происходил этот разговор. Он был о дочери лучшего мнения. Связаться с артистом - что могло быть ужаснее в глазах любящего отца? Всем же известно, что у артиста жена в каждом городе, как у моряка - в каждом порту!
   Мать восприняла телефонно-почтовый роман дочери иначе - по секрету разболтала всем родственникам, друзьям и друзьям родственников, так что знала о Светкином приключении если не половина населения-Владивостока, то уж четверть - точно. И никто, ни мать, ни отец не догадывались, что сама-то Светлана воспринимает этот роман только как шутку, и замуж она за этого артиста не собирается, а просто поддерживает игру! Какое замужество - она ж его знать не знает, да и вообще он не в ее вкусе! Нравились Светке парни высокие и могучие, Олег же роста был среднего, хоть и выше ее сантиметров на десять. А как же можно замуж не за могучего-высокого? Что ж это за принц такой получится?!
   Так и жили они втроем в одной квартире, вроде вместе, но каждый со своими мыслями. Пока в один прекрасный день не получила Света телеграмму следующего содержания: "Прилетаю седьмого января рейсом 7268. С работы увольняйся. Целую. Олег". В голове - полный сумбур. Что это - продолжение шутки? До такой степени любит розыгрыши, что не лень было ехать в кассы Аэрофлота узнать рейс? Или действительно едет? Так шутка это или нет? Вот это номер! Он, конечно, писал, что приедет, заберет ее в Киев, и будут они жить-поживать и добра наживать. Но это же была шутка!
   Мать встрепенулась, кинулась продукты доставать - в то время во Владивостоке это было нелегкой задачей. Отец задумал колеса менять - в аэропорт путь неблизкий, да по зимней обледеневшей дороге на лысых шинах далеко не уедешь. Дело нашлось всем - как же, зять приезжает! Только Света не знала, что и думать. Замуж она пока не собиралась, тем более, за практически незнакомого человека. Лучше бы это была очередная шутка. С другой стороны, если это действительно окажется шуткой и Олег не приедет - Светке будет весело до конца дней, ведь в известность, мамкиными стараниями, поставлены все, кто хоть заочно знал о ее существовании. А стало быть, только соберись она замуж в следующий раз или задумай другое какое дело - всегда наготове у каждого будет фраза: "В Киев ты уже съездила, замуж сходила!" Да, ситуация... Не знаешь, что и предпочесть... Если варианта только два, лучше выбрать замужество - развестись в случае чего всегда можно. От насмешек же не избавишься никогда... Ну ладно, допустим, она выберет замужество, а он возьмет и не приедет - пошутил, что с него возьмешь, с бедного артиста!
   В аэропорт ехали молча, каждый думал о своем. Светлана больше всего волновалась, узнает ли она его в зимней одежде - познакомились-то осенью, Олег был в легкой курточке, да и сама Света в плаще. Сейчас же январь, а в Приморье даже слабый мороз при высокой влажности да сильном ветре пробирает, как сорокаградусный. Она в шубе громоздкая и неуклюжая, а мохнатая песцовая шапка скрывает пол-лица. Узнает ли он ее в таком виде? А как ей узнать его, если из всего его облика она запомнила только черные усы? Думать, приедет или нет, Света уже не могла. Будь, как будет. Насмешки, так насмешки, замужество, так замужество. В любом случае, изменить уже ничего нельзя, шутка зашла слишком далеко...
   Отец волновался не меньше Светланы. Только он не гадал, приедет будущий зять или нет, он ведь ничего не знал о шутке. Он волновался о судьбе дочери. Для того ли он растил ее, кровиночку родную, пестил, лелеял, чтобы отдать сейчас совершенно чужому человеку, из очень далекого Киева, да вдобавок ко всему еще и артиста! Чтобы тот, увезя ее в свое далеко, набаловался, наигрался ею вволю, и бросил, как использованный автобусный талон, под ноги прохожим...
   ...Встречающих, несмотря на раннее утро, было много. Света протиснулась к решетке, закрывающей выход на аэродром. Вот подъехал автобус с прилетевшими, встречающие зашевелились. Кто-то уже узрел того, кого встречал и радостно машет рукой в толпе, в надежде, что увидят если не его самого, то уж хотя бы руку. По мере опустения автобуса сердце у Светы сжималось все сильнее - не было среди пассажиров ни одного молодого человека с черными усами! За Светкиной спиной раздался голос отца:
   - Ну что, есть?
   - Нету... - растерянно ответила Света.
   - Ну вот, я же говорил...
   Ну зачем он так, Господи, ведь и без этих слов так больно!...
   ... Оказывается, в автобус поместилась только половина пассажиров киевского рейса. Ждали следующей ходки. Подъехал, пассажиры выходят, и снова ни одного усатого! Вернее, усачи были, но то возраста более зрелого, то усы какие-то рыжие... Автобус уже почти опустел, а его все нет! Значит, все-таки насмешки... Судьба сделала свой выбор. Но нет, постой, вон последний из автобуса вышел, вроде молодой, и усы черные... Ближе, еще ближе... И глаза вроде знакомые... Точно, он! Приехал таки! Слава Богу, насмешек удалось избежать, а с замужеством мы быстро управимся!
   Олег узнал Светлану и в шубе, и в шапке. Он узнал бы ее и через год, и через два, и через десять лет. Он узнал бы ее и в норковом манто, и в карнавальном "Домино", и в костюме туземки из племени Тумба-Юмба! Узнал, подошел:
   - Привет, - а больше и сказать-то нечего. Знакомы были без году неделю, после чего не виделись два с лишним месяца. Любить - любит, а что сказать - не знает. И Светке говорить нечего:
   - Привет, - вот и весь разговор.
   На помощь, как всегда, пришел отец. Повезло Светке с отцом, чего уж скромничать! Замечательный у нее папка, самый лучший в мире! Взял инициативу на себя, завел ни к чему не обязывающий разговор, что-то вроде "Как долетел", да "Где сидели?" (самолет опоздал ни много, ни мало на восемь часов, плюс лету от Киева пятнадцать часов с тремя промежуточными посадками), подхватил Олегову сумку, погрузил молодых в машину и повез домой, к празднично накрытому матерью столу. Всю дорогу отец усиленно развлекал будущего зятя, потому как только заканчивался разговор, в салоне машины повисало напряженное молчание. За сорок минут дороги от аэропорта отцу так и не удалось полностью разрядить атмосферу некоторого отчуждения не очень хорошо знакомых, почти откровенно чужих, людей. И, почти уже доехав до дома, папка принял единственно правильное в данной ситуации решение - дать молодым возможность побыть самим, а то сидят в машине две куклы фарфоровые, дернешь за веревочку - откроют рот, ответят, не дернешь - промолчат. А некому будет за веревочку дергать, глядишь, и проснутся, зашевелятся...
   - Мамка просила хлеба купить, - и с этими словами высадил молодежь из машины.
   Хлеба дома было полно, Светка это точно знала - сама покупала накануне. Но за папкин спасательный круг ухватилась с благодарностью. Купили хлеба, потом по дороге домой зашли в детский садик, посидели в беседке, выкурили по сигаретке и таки пришли в себя, очухались!
   Подходя к дому, Света предупредила Олега:
   - Ты приготовься, сейчас будет много шума. Я тебе рассказывала про Бима? Так он ужасно не любит чужих, особенно мужиков. Укусить не укусит, но орать будет очень долго. Чтобы он принял человека, тот должен прийти не менее пяти-шести раз, тогда гавкать перестанет, - и с этими словами нажала кнопку звонка.
   Ожидаемого шума не было. Вместо него глазам их предстала такая картина: выскочила небольшая черная лохматенькая шавочка и с диким визгом кинулась встречать гостя, подпрыгивая чуть ли не до его груди и пытаясь лизнуть в лицо. На Светлану пес не обращал ни малейшего внимания, всем своим видом словно бы говоря: "Тебя я каждый день вижу, а такой дорогой гость в нашем доме впервые!" Потом, спустя годы, Света объясняла для себя поведение собаки не чем иным, как тем же самым перстом судьбы: уж если собака одобрила кандидата в мужья, то это точно твой суженый, и сомнений в этом никаких быть не могло! Недаром ведь говорят, что собаки очень хорошо разбираются в людях. Биму к тому времени было уже лет десять, и за всю его собачью жизнь не было человека, которого бы он принял сразу и безоговорочно. И вдруг такая встреча! Тогда все были просто удивлены, и никому, даже Светке, не приходило в голову списывать поведение собаки на само провидение...
   Накануне отъезда, когда родители устроили любимой дочери минисвадьбу, улучив минутку, когда никого не было рядом, Жанка прижалась головой к Светкиному плечу и сказала дрожащим от слез голосом:
   - Не уезжай, на кого ж ты нас с Ольгой покидаешь?
   На что Света резонно ответила:
   - А как ты себе представляешь? Человек притащился в такую даль, через всю страну, а я ему скажу: "Прости, мальчик, я пошутила. Уезжай в свой Киев". Так, что ли? Не волнуйся, подружка, я схожу замуж, заодно Киев посмотрю и к лету вернусь!
   Всю дорогу до Киева Света то рыдала, то дико хохотала. Рыдала оттого, что покинула родные свои края, любимых родителей, под чьим крылышком ей так уютно жилось, подружек дорогих Жанку и Ольгу. А что ждало ее впереди? - одна сплошная неизвестность. Кто этот человек, сидящий в соседнем кресле и тщетно пытающийся утешить ее? Она же его совершенно не знает, и как она могла пойти на такую откровенную авантюру?! А хохотала... Хохотала от того же: от того, какая же она дура, как же она могла сотворить такое со своей жизнью?! Ведь в Киеве у нее нет ни одного знакомого человека, кроме того, кто сидит сейчас рядом... К кому обратиться в случае чего, куда бежать?..
   "В случае чего" не произошло, и бежать никуда и ни к кому не пришлось. Так уж случилось, что в Киеве их ждала отдельная двухкомнатная квартира в спальном районе, где стали жить они вдвоем с первого же дня совместной жизни. И была в этой квартире газовая плита, как почти во всех нормальных киевских квартирах. А во Владивостоке практически во всем городе были плиты электрические, а газовые Светка видела только в рекламных роликах, которые часто крутили у них в кинотеатрах перед фильмами. И в роликах тех постоянно этот самый газ взрывался, квартиры горели и люди погибали пачками. В общем, научить обращаться с газом эти ролики Светку не сумели, зато запугали-и!.. Страх и ужас охватывали ее при одной мысли, что такая страшная штука (газовая плита) постоянно находится рядом и в любой момент может так рвануть, что мало не покажется никому!
   Олег утром уходил на репетицию, и бедная Светка не могла ни кофе себе сварить, ни поесть чего-нибудь сварганить - сидела голодная, пока Олег домой не возвращался. Слава Богу, у музыкантов рабочий день, как и все остальное, - не как у людей, и домой он приходил уже часа в три, так что с голоду умереть Светке не удалось. Зато какую заботу о себе она почувствовала благодаря проклятой газовой плите! Так что можно смело заявить, что Светкина любовь к мужу началась именно тогда, с благодарности, что не дал ей, бедной, от голода коньки отбросить. Потом, спустя недельки три, Олег таки научил Свету пользоваться газом (О, эту картину надо было видеть! С диким визгом, умирая от страха, подносила она горящую спичку к открытой горелке, каждое мгновение ожидая, что вот сейчас, сей минут, разорвет ее на фиг на маленькие кусочки, и никакая мама уже не поможет!). Но, вопреки Светкиным ожиданиям, забота на этом не закончилась. Олег любил и умел готовить (сказалась гастрольная жизнь), человеком был самостоятельным - мог и обстирать себя, и квартиру убрать. Продуктами вообще занимался сам - доверил однажды это ответственейшее поручение супруге, так вечером ни денег не обнаружил, ни продуктов: сплошные компоты баночные да детские фруктовые пюрешки - все что угодно, кроме нормальной человеческой пищи. Конечно, Светка же всю жизнь во Владивостоке прожила, а там в магазинах, кроме сгущенного молока и рыбы, отродясь ничего не водилось, все доставать надо было. А тут как зашла - глаза разбежались - мать честная, сколько всего! Она ж, по сути, все еще была ребенком, соответственно и товары выбирала, как дитя неразумное. Ну кто ж еще ее такую терпел бы, и не только терпел, а любил, холил и лелеял, и за себя, и за маму, и за папу!
   Вот так, маленькими шажочками, начиная с чувства благодарности, и началась Светкина любовь. Изо дня в день, из года в год Олег заботился о ней. Сказать, что он ей помогал по хозяйству - ничего не сказать. Скорее, это она ему помогала. Иногда... Когда скучно было.
   Через год родилась Иришка, прямо к восьмому марта поспела. - праздничный ребенок! Олег стал заботиться уже о двоих. Не испугался трудностей первого года жизни ребенка, не отошел от семьи, как некоторые мужики, не повесил все заботы на жену, мол, я на жизнь зарабатываю, а ты домом занимайся... Правда, Светке и так доставалось - артист, он и в Африке артист, гастроли-то никто не отменял, и, бывало, отсутствовал Олег по месяцу и больше, потом побудет дома недельку и снова в путь-дорогу. Так что совсем уж белоручкой ее назвать было нельзя - когда нужно, все сделает на высшем уровне, вплоть до ремонта. Но... Скажем так, лениться Светка любила до самозабвения, это было ее хобби, так сказать, одна, но пламенная страсть. И, когда Олег возвращался с гастролей, она отрывалась по полной программе, наслаждаясь бездельем.
   ... Прошли годы. И теперь Светлана просто души не чаяла в своем дражайшем супруге. Слава Богу, с наступлением новых времен, когда вся жизнь в стране поломалась, да страна и сама-то поломалась, разлетелась на кусочки, на маленькие и большие осколки "былого великолепия", гастроли у Олега стали редки и не так продолжительны. Но Светке с лихвой хватало и нескольких дней его отсутствия - в эти дни она становилась похожей на вареную тыкву (такая же размазня!), была квелая и грустная. Ничего ее не волновало и не интересовало, ей казалось, что без Олега она не может дышать и потому тихо умирает... Нет, она, конечно же, продолжала заниматься ребенком: готовила кушать, помогала Иришке с уроками, вообще вела нормальную внешне жизнь, но самой ей казалось, что она уже почти умерла и наблюдает за происходящим с того света, или, по крайней мере, с промежуточной станции. И только с возвращением Олега возвращалась и нормальная жизнь, Светка как будто просыпалась от зимней спячки, снова порхала бабочкой над своими домашними, такими родными, такими любимыми... А ночью, когда Олег уже спал, прижималась к нему и тихо плакала от счастья в самое драгоценное плечо на всем белом свете...
   7
   Москва
   Сны не прекратились. Что только он не делал, чтобы избавиться от них - ничего не помогало. От коньячку на ночь они только становились прерывистыми и немного рассеянными, не столь четкими, как обычно, но легче от этого не становилось. От снотворного они были тяжелыми, затяжными, даже какими-то мрачными. Проснуться утром после снотворного было почти невозможно, голова была чугунной (похлеще самого сильного похмелья!), веки глаз становились неподъемными и работать после такой ночки Виктор был совершенно не в состоянии... Испробовал он и последнее средство - говорят, клин клином вышибают. Попытался заменить эфемерную любовь неземную любовью плотской и очень даже земной, даже приземленной... Об этих попытках вспоминать ему было противно и даже по-мужски стыдно... Все, как обычно, начиналось ресторанным ужином с "энным количеством" горячительного, чтобы ночная подруга виделась в некоторой дымке, почти как таинственная Незнакомка. Все было, как всегда - притворные ухаживания, дежурные фразы, однако вечер заканчивался нетрадиционно - добравшись до постельной сцены, дымка в глазах превращалась в откровенную дурноту во всем организме, вместо возбуждения соседка по постели вызывала тошноту и полное отвращение... И не меньшее отвращение после подобного вечера Виктор испытывал к самому себе... Увы, все его попытки избавиться от таких сладких, но мучительных снов были напрасны. После нескольких недель подобных попыток он все-таки вынужден был обратиться за помощью к Нине Сергеевне.
   - Я знала, что вы объявитесь, - экстрасенс совершенно не была удивлена, увидев на собственном пороге потускневшего, как будто уставшего от жизни, Виктора. - Проходите в комнату, присаживайтесь, а я сварю кофе. Разговор нам предстоит долгий.
   Виктор прошел в комнату, с максимальным, насколько можно было, комфортом устроился в малогабаритное, под стать комнате, кресло. Через несколько минут в комнату вошла Нина Сергеевна, неся в руках небольшой расписной подносик с чашками, сахарницей и кофейником, поставила его на журнальный столик, села во второе кресло.
   - Сливок нет, так что кофе только черный. Сахар кладите сами, я не знаю ваших вкусов, - Нина разлила кофе в маленькие, как все в этом доме, чашки. - Вам, наверное, тяжело говорить, да особо и нечего, я ведь уже в курсе дела. Вы, видимо, надеялись, что все пройдет, само собой рассосется, что мы с Вандой рассказали вам страшную сказку в надежде выкачать из богатенького Буратино побольше золотых монет... Ан нет, не прошло, не рассосалось... И не рассосется. Увы, я счастлива была бы порадовать вас существованием какого-нибудь новомодного лечения от вашей болезни, но в том то и дело, что это не болезнь! И лечению это не поддается! Это даже не проклятие, которое можно было бы снять при помощи молитв или каких-то заклинаний. "Двойная звезда" - в некотором роде дар Божий, только при очень жестком условии - вы непременно должны найти свою половину! Только это может вас не только спасти, но и сделать самым счастливым человеком на планете. Вопрос только в том, как ее найти? Вот об этом и будем думать. Я ничего вам не обещаю, абсолютно ничего, потому что прекрасно понимаю наши с вами шансы на успех - они чрезвычайно, ничтожно малы! И вы должны отдавать себе в этом отчет. Но не опускайте руки! У вас еще есть время, давайте искать вашу "Звезду", вы просто обязаны ее отыскать, если не хотите так рано покинуть этот мир! И, раз уж вы здесь, я полагаю, решение вы приняли, и решение это - не пассивное ожидание конца, а активные поиски счастья и долгой жизни.
   Нина Сергеевна прервала свой монолог и сделала глоток кофе. Виктор последовал ее примеру и отхлебнул из своей чашки. Кофе был горячим и в меру крепким, как раз по его вкусу. Сделав еще пару глотов, Нина продолжила:
   - Ваш случай крепко засел в моей голове. Я уже говорила, какое это редкое явление - ваша "Двойная звезда". Именно поэтому он и заинтересовал меня. Повторяю - я ничего не обещаю. А потому и не назначаю цену за свои услуги. Мне просто интересна ваша проблема, потому я ею и займусь. Оплатить вам придется только текущие расходы, если они возникнут. Если же, паче чаяния, наши с вами совместные усилия увенчаются успехом - тогда, я думаю, вы сами решите, как меня отблагодарить. Надежды на это ничтожно мало, но вы должны верить в успех, просто обязаны верить! Иначе у нас точно ничего не получится. Ну что, согласны? - Виктор слегка кивнул. - Тогда приступим!
   Отставив в сторону пустые кофейные чашки, оба, словно сговорившись, поменяли позы, устроились поудобнее, расслабились, приняв важное решение.
   - Я действительно экстрасенс, и, скажу без ложной скромности, очень неплохой. К тому же, я довольно неплохо разбираюсь в астрологии, а это тоже может нам пригодиться, - приступила к делу Нина. - Я обладаю мощным биополем и хорошо улавливаю любую, даже самую слабую, энергетику, исходящую от людей или от предметов, к которым эти люди прикасались или просто имеют непосредственное отношение. Вы имеете как раз самое что ни на есть непосредственное отношение к своей "Звезде" - вы не будете возражать, если так мы будем называть вашу Незнакомку? - Виктор снова согласно кивнул. За все время, что он находился у Нины, он не произнес еще ни слова. - Так вот, через ваше биополе я попробую подобраться к "Звезде". Как? - попробуем при помощи обыкновенной географической карты. Не знаю, как в случае с "Двойной звездой" - этот случай совершенно особенный, его нельзя равнять с остальными. Но я уже находила людей по карте, и мертвых находила, и живых. Правда, их поиски были возможны при помощи личных вещей пропавших, на которых отпечаталась их личная энергетика. Здесь - совершенно другая ситуация, у нас с вами нет ни единого предмета, принадлежащего "Звезде", но, по большому счету, ей принадлежите вы сами, так же, как она принадлежит вам - по рождению, по любви, по самой судьбе, в конце концов! Конечно, нет никаких гарантий, что это нам удастся, но ведь попытка - не пытка, почему бы не попробовать, тем более, что других путей у нас нет. Я много думала, но пока не придумала иного способа найти вашу Незнакомку.
   Нина поднялась из кресла и пошла в другую комнатушку. Виктор услышал скрип открывающейся дверцы шкафа, непонятное шуршание. Хозяйка вернулась, держа в руках охапку каких-то картонок. Некоторые из них были сложены прямоугольником, другие свернуты в трубочку.
   - Я часто пользуюсь картами, - Нина Сергеевна опустила ношу в свое кресло. - Увы, люди пропадают довольно часто, а мне приходится их искать. Зато карты у меня есть любые, на все случаи жизни. Давайте начнем с этой, может, нам повезет и ваша "Звезда" окажется более-менее рядом?
   Хозяйка расстелила на полу старую карту. Пожалуй, даже не столько старую, сколько устаревшую в геополитическом смысле, ведь государства, изображенного на ней, уже несколько лет не существовало в природе - это была карта Советского Союза. Прижав ее по углам книгами с ближайшей книжной полки, Нина сделала приглашающий жест в сторону Виктора:
   - Присаживайтесь. На полу, конечно, не очень удобно, но на столе эта карта не поместится. Теперь держите меня за руку, а я буду искать сигналы на карте. Как бы нам поудобнее устроиться?
   Виктор взял Нину за руку, но так она получалась привязанной к нему и к одному месту на карте. Возможности для маневра не оставалось.
   - Пожалуй, нам придется немножко полазить на карачках!
   Сцена была не для слабонервных. Два взрослых, совершенно серьезных человека в абсолютном безмолвии лазили по полу на корточках, цепляясь друг за друга! При этом, казалось, ни один из них не испытывает ни малейшей неловкости от таких нелепых телодвижений, напротив, лица их были сосредоточены и внимательны.
   - Откуда начнем - с запада или с востока? - спросила Нина.
   - Давайте вслед за солнцем, с востока на запад. К тому же, восток мне ближе, - это были первые слова Виктора, сказанные сегодня в этом доме.
   Нина Сергеевна поползла к правому краю карты, за ней, спотыкаясь об ее ноги, полз Виктор. Нина склонилась над Сахалином - Виктор почти что лег на ее спину, но оба по-прежнему не замечали всей нелепости их позы. Поводив раскрытыми ладонями над Сахалином и пробормотав "Ничего", Нина потянулась к Камчатке, дальше на север. Взяла немножко западнее и стала опускаться ниже. Ничего. Еще ниже.
   - Есть импульс, и довольно сильный. Приморье. Вам это что-нибудь говорит? - распрямляясь, спросила Нина.
   - Говорит. Я там три года во флоте отслужил. Во Владивостоке.
   - Ясно. Пожалуй, это Ваш след. Поехали дальше, - оба снова склонились над картой в нелепейшей позе и практически поползли по ней дальше на запад. Ползти было ужасно неудобно, у обоих уже болели колени - ведь каждый кусочек карты обследовался тщательно и довольно долго. Приблизились к Сибири. - Есть слабый импульс. Какие ассоциации с Сибирью?
   - Новосибирск, несколько раз бывал в командировках. По две-три недели.
   - Тогда понятно, почему такой слабый сигнал. Поехали дальше.
   Дальше долго ничего не было. Колени болели уже нетерпимо, когда, наконец, приблизились к Московской области:
   - Аж зашкаливает! Ну это понятно - мы оба здесь находимся, а может и она тут бывала. Может быть, даже и живет где-то поблизости. Пошли южнее, - болели не только ноги, спина ныла невыносимо! Белоруссия, Украина - стоп! - Снова шкалит. Есть ассоциации?
   - Как не быть. Друг флотский в Киеве, я часто у него бываю.
   - Значит, снова поехали, - с тяжким вздохом Нина вновь склонилась над картой. Опять на запад, уже пошла Прибалтика. Облазили самые дальние кусочки Союза. - Ничего. Встаем.
   Поднялись оба со вздохами и кряхтением, как дряхлые старички. Опять, не сговариваясь, действовали синхронно - потирали колени, массировали уставшие поясницы.
   - Как насчет кофе? Неужели не заработали по чашечке? - спросила хозяйка.
   - Не откажусь. Как ни крути, а проползти на коленях от Сахалина до Эстонии - это, я вам скажу, почти что подвиг! - Виктор устроился в кресле и, пока Нина на кухне колдовала над кофе, предался размышлениям. Слава Богу, он теперь не один на один со своей неразрешимой проблемой. То, что Нина взялась за нелегкую задачу совершенно бескорыстно, говорило о том, что ее интересуют не его деньги, а решение трудной, почти неразрешимой задачи. Он-то, конечно, без вознаграждения ее не оставит в любом случае, но приятно, что она работает не за деньги, а за саму идею. Это показывает, что ей действительно хочется помочь ему. И совершенно не важна причина ее интереса - хочет ли она помочь конкретно Виктору или мечтает переплюнуть своих коллег, решив столь редкую и загадочную задачку, главное - она действительно хочет найти его "Звезду"! Да и, как ни крути, сейчас Виктору было легче находиться рядом с почти незнакомой экстрасенсоршей, чем со старым, проверенным другом. После визита к Ванде Андрей решил, что именно он виноват в столь страшных пророчествах дорогому другу, и всячески старался свою мнимую вину загладить. То он тянул Виктора к себе в гости на мифический семейный праздник, то сам заявлялся к нему домой с очередной длинноногой красоткой, надеясь таким образом "выбить дурь из бедной Витькиной башки", вел себя неестественно виновато, одним видом своим постоянно напоминая Виктору о страшном пророчестве. Одним словом, лишь сегодня, заявившись без звонка к едва знакомому человеку, он почувствовал себя самим собой, тем самым Виктором Иванцовым, которым и был все тридцать пять с лишним лет своей жизни, а не полуфантомом, каким он стал за последние несколько недель.
   Тем временем хозяйка вернулась из кухни с очередной порцией кофе, поставила поднос на столик, освободила свое кресло от вороха карт, бесцеремонно сбросив их прямо на пол.
   - Теперь давайте проанализируем результат. На всей территории бывшего Союза отмечены четыре пятна: Москва или Московская область, Украина, Сибирь и Приморье. Все четыре имеют к вам непосредственное отношение. А могут иметь его и к "Звезде". Проверим. Вспомните, бывали ли вы еще где-то на территории Союза? Это очень важно, поэтому вспоминайте все свои поездки куда-либо, всю географию своей жизни.
   - Родился я в Москве, - начал Виктор. - Здесь и жил вплоть до армии, никуда за пределы области не выезжая. Потом три года во флоте, как я уже говорил, во Владивостоке. После армии - снова Москва. Кроме поездок в Киев к другу, довольно часто бывал в Питере у двоюродного брата, у сослуживца в Миассе, это на Урале. Было несколько командировок - в основном Новосибирск и опять же Питер, был пару раз в Ереване. Что еще?.. Да вроде все, в пределах бывшего Союза больше не ездил. Разве что опять же Московская область, Золотое кольцо.
   - Значит, Урал, Питер, Ереван... А они молчат. Давайте еще раз проверим, - Нина снова встала на четвереньки и оглянулась на Виктора, как бы говоря: "А ты чего, особого приглашения ждешь?" Виктор вздохнул - уж очень не хотелось снова ползать по полу на коленках, они уж и так, поди, в сплошной синяк превратились! Но делать нечего и он присоединился к Нине.
   И снова Нина Сергеевна колдовала над картой, таская за собой Виктора. Только на сей раз они "гуляли" уже по конкретным областям. Экстрасенс подолгу зависала над картой, почти застывала в поисках таинственных флюидов, ничего не найдя, переползала к следующему "объекту". Болели колени, ныла спина, а она все искала какие-то одной ей известные сигналы...
   - Ничего, - вставая, наконец, с пола, произнесла Нина. - Очень хорошо. Просто замечательно!
   - Что хорошего-то? - потирая колени, спросил Виктор.
   - Вы что, действительно не понимаете? - искренне изумилась Нина. - Ведь если Урал, Ереван и Питер молчат, значит, до этого мы ловили не ваши следы, а ее! Или ваши с ней совместные - те места, где бывали и вы, и она. Значит, Владивосток, Новосибирск, Москва и Украина давали не только ваши импульсы, а и ее, вашей "Звезды"! Так, теперь давайте думать. Из всех импульсов самый слабый был в Сибири - видимо, там она, как и вы, была недолго. Владивосток дал сильный сигнал, но не столь сильный, как Украина и Москва. Но вы прожили во Владивостоке три года - это не краткосрочный визит, значит, ваш след должен был остаться. Но не такой же сильный! Выходит, ваш след там наложился на ее. Но он не был бы столь сильным, если бы там она появлялась лишь эпизодически, это видно по Сибирскому следу. Значит, она жила там довольно долго. Жила - потому что импульс все-таки не столь силен, как московский и украинский. Так где же она - в Москве или на Украине? Подключим логику. Вы живете в Москве практически от рождения, с трехлетним перерывом на службу во флоте, командировки и прочие недолговременные поездки. Ваш импульс здесь должен быть очень сильным, несмотря на то, что он совершенно не читается в Питере, Ереване и на Урале. Так что вполне возможно, что весь московский импульс имеет происхождение от вас. А может исходить и от нее, если она живет здесь или, по крайней мере, часто здесь бывает. А что с Украиной? Как часто и как долго вы бываете у своего друга?
   Виктор слегка задумался:
   - Последний раз я был в Киеве года три назад, может больше. До этого бывал чаще. Пока не организовал свой бизнес, ездил туда практически каждый год. Обычно я проводил там дней десять, потом вместе с другом возвращался в Москву - и уже он гостил у меня пару недель.
   - Значит, если и есть там ваш след - то очень слабый. А вероятнее всего - его там вообще нет. Слишком уж мало времени вы там провели, ведь Урал и Питер молчат, хотя вы там тоже бывали. Значит, украинский импульс принадлежит "Звезде". По крайней мере, я очень на это надеюсь. Ну что ж, давайте проверим Украину.
   Виктор опять тягостно вздохнул, встал с кресла и поддернул брюки на коленях, вновь готовясь к путешествию на четвереньках, на сей раз по "самостийной" Украине.
   - Не надо, - засмеялась Нина. - Отмучились! Украина как раз поместится на столе!
   Из кучи сброшенных на пол карт она безошибочно выудила карту Украины по одной ей известным приметам, ведь свернутые карты не очень-то отличались друг от друга. Сдвинула на край стола поднос с чашками и расстелила карту, прижав ее по углам книгами. Сидя по обе стороны стола, они соединили свои руки над картой, и Нина вновь начала "колдовать", то делая в воздухе загадочные пасы руками, то застывая на одном месте. Через несколько томительных минут она опустила руки и торжественно произнесла:
   - Есть! Киев и только Киев! Больше нигде ни одного сигнальчика, даже самого слабенького! Зато Киев буквально зашкаливает. Она наверняка там. Старый след не может дать такой сильный сигнал. Вы должны искать ее именно в Киеве.
   - Допустим, она действительно в Киеве. И как, по-вашему, я должен ее искать? Я ведь ни имени ее не знаю, ни тем более адреса... Я даже не знаю, как она выглядит. Даже если я и встречу ее, как я узнаю, что это именно ОНА?
   - Как раз это - самое легкое в ваших поисках. Встретив ее, вы не сможете ее не узнать. При всем вашем желании вы не сможете пройти мимо. А самое трудное - встретить ее, найти. Киев - не село, там несколько миллионов жителей. Конечно, это не Москва с ее почти двенадцатью миллионами плюс три миллиона приезжих, и тем не менее... Мы нашли город, а как в этом городе найти человека?.. Но город - это даже не полдела, это гораздо больше! Я даже не думала, что нам так легко удастся отыскать ее след! Конечно, я не могу дать вам стопроцентную гарантию, что это ее след, что она именно в Киеве. В конце концов, вообще не существует какой-либо разработанной методики по поиску "Двойной звезды", и неизвестно, возможны ли вообще, хотя бы теоретически, подобные поиски. Мы с вами первопроходцы в этой области, до нас этого никто никогда не делал! Конечно, возможны ошибки. Я ведь с самого начала ничего вам не обещала. Но мы ищем, мы пытаемся ее найти! Другого способа я пока не придумала, но давайте сначала отработаем до конца этот, а вдруг мы попали в точку? Пусть пальцем в небо, но вдруг мы все-таки попали?
   8
   Владивосток, пятнадцать лет до описываемых событий
   - Ванек, ну че ты такой упертый?! Тебе же все равно делать нечего! Ну пойдешь опять в кино - и что? Ты уже все фильмы просмотрел! Я ж тебе говорю - девочка вполне классная, я ж тебе не подсовываю фуфло какое-нибудь.
   - Если она такая классная, почему же она одна? - вполне резонно спросил Виктор. Ванёк, или Иванек, с ударением на вторую гласную, - так его звали в роте, хотя был он на самом деле Виктором. Просто было их в роте двое Викторов, к тому же друзей, к тому же оба - столичные парни, только Ванёк - москвич (Виктор Иванцов), а второй, Доля, - киевлянин (Виктор Семидольский). Оба - вполне благополучные мальчики из вполне благополучных семей, по какому-то странному стечению обстоятельств заброшенных Министерством Обороны в такую глушь и так надолго! Забрили обоих во флот на три года и отправили на край света - в славный, но далекий город Владивосток. А спорили они сейчас о том, как провести очередное увольнение в город. Дело в том, что Доля влюбился в девушку Жанну, с которой и собирался провести нынешнее воскресенье. Но была у них с Жанной проблема по имени Света, которая не имела дружка сердечного, но имела добросердечную, но настырную подругу Жанну, упорно таскающую эту Свету за собой. А Доле ну так хотелось, наконец, остаться с любимой Жанночкой наедине! Уж который раз он уговаривал друга присоединиться к их маленькой компании - и все тщетно! Ванёк отказывался от знакомства со Светой с каким то ненормальным, фанатичным упорством, не поддающимся Долиному разумению.
   - Ну чего ты такой нудный, Ванёк! Убудет от тебя, что ли? Ну не понравится - уйдешь под каким нибудь благовидным предлогом. Я уж и ей про тебя все уши прожужжал - все ждет, когда же я тебя приведу. Ну, будь другом, в конце-то концов, прими огонь на себя!
   - Да на хрена мне твой огонь! Я сам себе найду боевую подругу! Терпеть ненавижу такие ситуации - "Знакомьтесь, это Витя, а это Света", - а ты стоишь, как идиот, и сказать нечего, а она в глаза заглядывает, будто просит чего!
   - Да ничего она не просит, ей и без тебя живется неплохо! Это мне надо, понимаешь, мне! Я же из-за нее с Жанкой наедине остаться не могу!
   - Так скажи своей Жанке, чтоб не таскала ее за собой.
   - Бестолку... Уж сколько раз говорил... По-моему, ей без Светки просто скучно...
   - Ну так это уж, извини, твоя проблема, это ты не можешь ее развеселить. Так что даже если я и возьму на себя вашу обузу - тебе от этого легче не станет. Жанка от тебя тогда просто сбежит!
   - Да уж, много ты понимаешь, - обиделся Доля. - Никуда она от меня не сбежит, она меня любит... А со Светкой просто веселее, она смешная...
   - Ха! Вот тебе и классная девочка! А оказывается, она просто смешная. Это как - такая страшненькая, что ли?
   - Дурак ты, Ванёк, и не лечишься! Я ж тебе говорю - смешная, а не страшненькая! Она просто веселая, заводная, и при этом с виду вполне ничего.
   - Так чего ж она одна, если и веселая, и заводная, и с виду ничего?
   Крыть Доле было нечем. Действительно, почему она одна? Девочка хоть куда, все при ней - и лицо, и фигура, и характер вроде нормальный, не зануда, опять же веселая, юморная - почему же она одна?
   И опять Доля отправился на свидание без друга. И опять гуляли они втроем по мокрому от осени Владивостоку. И снова и снова удивлялся Доля - почему же Светка одна, почему она всегда ходит с ними? И опять уговаривал Доля друга Иванека разбить надоевший треугольник, и опять слышал в ответ - "Если она такая классная - почему же она до сих пор одна?" И действительно - почему?
   9
   Москва, тринадцать лет до описываемых событий
   Светке безумно повезло - еще бы, оказаться в Москве в самом конце весны, почти летом, да еще и за казенный счет! И на проживание и питание не надо тратиться - все оплачено, живи и радуйся!
   Командировка... Какое замечательное слово! Она молода, не обременена семьей - почему бы не радоваться подвернувшейся возможности побывать впервые в жизни в Москве, столице нашей необъятной родины! Ведь Светка жила так далеко от Москвы, что добраться до нее за свой счет было весьма обременительно в материальном плане, и в результате она попала сюда только в двадцать два года, сразу после окончания института. Конечно, это оказалось не так просто - за такие командировки во Владике на предприятиях разворачивались самые настоящие баталии. Вот в результате одной из них эта командировка и обломилась Светке - три сотрудницы постарше доинтриговались до того, что начальник, устав от их козней, отправил в Москву самую молодую сотрудницу. А командировка-то - ну какая прелесть - вовсе и не командировка даже, а курсы повышения квалификации! Отсиди часов пять на занятиях и свободна, гуляй - не хочу!
   Москва Светку просто ошеломила. Она никогда в жизни не видела столько народа! А метро! Она же метро до этого видела только в кино, и всегда было так любопытно, как же она едет, эта лестница? Прямо нечистая сила какая-то! Шайтан, да и только!
   В свои двадцать два была Светка в чем-то совершенным ребенком, не слишком испорченным цивилизацией. Это потом, прожив некоторое время в Киеве, она поняла, что Владивосток - большая и далекая провинция, а тогда, оказавшись в Москве, она решила для себя, что на свете существуют только два города, достойных ее внимания. Первый - Москва, второй - Владивосток. Владик она любила безмерно и беззаветно, это был ЕЕ ГОРОД. Но Москве она все же отдала абсолютное первенство, никакая любовь не могла лишить ее чувства справедливости. Владик - это нечто родное до самых глубин ее сущности, это даже в некотором роде что-то личное... А Москва... Москва - это... Москва - это... ритм, движение, история, современность, цивилизация, гордость, гордыня, мода, оплот, блеск... Москва - это жизнь, наконец. Слов нет, просто Москва - это Москва.
   Жила Света в плохеньком общежитии, в комнате с двумя взрослыми и нудными тетками, тоже приехавшими из Владивостока, правда, с других предприятий. Тетки целыми днями бегали по магазинам, скупая все подряд от кремов до постельного и нижнего белья для себя и многочисленных родственников. Каждый вечер после возвращения из походов начинались показы - кто что где купил, почем и как туда добраться. От этих разговоров Светку уже тошнило, ей это было неинтересно, ей было скучно с этими толстыми клушами. Ровесников в общаге не было, и вечерами Светка уходила гулять по Москве, иногда просто каталась в метро без всякой конечной цели.
   Однажды у входа в парк Горького она долго не могла выбрать мороженое. От разнообразия сортов у нее буквально разбегались глаза: и сливочное, и пломбир, и крем-брюле (слово-то какое непонятное!), и эскимо в шоколаде, и "Лакомка" какая-то, и "Щелкунчик", и еще много разного - что же купить, хочется попробовать все, и наесться на многие годы! Ведь дома, в родном до оскомины Владике, только один сорт мороженого - обыкновенный пломбир без каких-либо наполнителей, но и его можно купить всего лишь в нескольких местах в центре города, да еще в кинотеатрах, но какие очереди выстраивались за этим обыкновенным пломбиром!..
   Пока Светка выбирала мороженое, за ней уже выстроились несколько человек и начали выражать свое недовольство задержкой. Света была девушкой не то, чтобы застенчивой, скорее, наоборот, но как только оказывалась в центре внимания незнакомой враждебнонастроенной толпы, незамедлительно краснела. Не стал исключением и этот раз. Парень, стоящий за ней, неожиданно пришел на помощь и утихомирил очередь, парой фраз переведя назревающий скандальчик в шутейное русло:
   - Не мешайте думать моей даме. Я только что предложил ей руку и сердце, просто она еще не придумала, как бы помягче мне отказать, вот и тянет время. Не спеши, дорогая, я тебя не тороплю.
   Светка слегка обалдела, но быстро пришла в себя:
   - Ну что ты, дорогой, просто я даю тебе возможность сказать, что ты неудачно пошутил. Ведь, когда я соглашусь, будет уже поздно!
   Очередь весело захохотала, и инцидент был исчерпан, почти не начавшись. Светка, наконец, остановила выбор на "Лакомке" и с мороженым в руке пошла по центральной аллее парка. Через минуту ее догнал парень из очереди:
   - Ну, вы меня отбрили!
   - Еще бы, разве можно шутить такими вещами. А вдруг бы я действительно согласилась, да еще и при свидетелях! Как бы вы тогда выкручивались? Дрожащим голосом проблеяли бы "Простите, я пошутил"? То-то очередь бы повеселилась!
   - Ни за что на свете! Не в моих правилах отступать, я бы просто взял и женился.
   - Ну конечно, все вы смелые, пока до дела не дойдет! - Светке начинал нравиться этот парень. Высокий, стройный и почти "брюнетистый", как раз в ее вкусе. Да еще и, похоже, неробкого десятка.
   - Ну почему же, я ведь так и не сказал, что пошутил неудачно, хотя вы и предоставили мне такую возможность, - в глазах парня заиграла лукавинка, мол, ну давай, парируй, сама иди на попятный, сама признавайся, что пошутила!
   - Сказать не сказал, просто понадеялся на мою понятливость. Кстати, далеко не все девушки такие понятливые. Какая-нибудь барышня могла воспринять ваше предложение, как последний шанс выйти замуж. И такой было бы нелегко объяснить, что это была всего лишь шутка, без промедления потащила бы в загс!
   - Какое счастье, что я нарвался не на такую, а на вас!
   - А вдруг я и есть такая? - Светка задорно засмеялась. Ей было так весело с этим незнакомым парнем, что она уже забыла про мороженое, и оно начало таять в ее руке. Парень тоже засмеялся:
   - С Вами - хоть в загс!
   - Хорошо, уговорили, только попозже, ладно? Не сегодня!
   Так, шутя и подкалывая друг друга, они прогуляли до позднего вечера. Звали парня Андреем, был он москвичом, не так давно вернулся из армии. Светка рассказала, что приехала в Москву в командировку на целый месяц, а сама она из Владивостока.
   - Из Владивостока? Ну, надо же, а у меня друг недавно оттуда вернулся, Витька, он там три года на флоте отбарабанил. Я раньше думал, что там одни медведи живут, а он говорит, что это большой город. А мне как-то до сих пор не верится, что на крайнем севере могут жить люди.
   - Какой крайний север? Вы что? Скорее, это крайний восток, но южный, ведь Владивосток находится на одной параллели с Сочи! - Светка была оскорблена до глубины души за любимый город. И почему все считают, что там непременно должно быть холодно, севером обзывают, да еще и крайним! Наверное, географию плохо учили в школе.
   Так они и стали встречаться. Андрей водил Светлану по историческим местам Москвы, был ее личным гидом. Причем исполнял эту добровольную миссию качественно и с видимым удовольствием, ведь за два армейских года, проведенных в провинциальном захолустье, дико соскучился по родной Москве. Светка же много рассказывала ему о любимом Владивостоке, о подружках дорогих Жанке и Ольге. Андрей несколько раз упоминал о своем лучшем друге, Витьке Иванцове, или Иванцухине, как он иногда дразнил Витьку. Светке было бы интересно встретиться с этим Иванцовым, поговорить с ним о дорогом сердцу Владике, ведь вдали от дома человек, имеющий отношение к твоей малой родине, всегда воспринимается таким близким, чуть ли не родственником. Даже странно, ведь, находясь на своей малой родине, никто не воспринимает соседа или сослуживца своим родственником, хотя они-то как раз на самом деле гораздо ближе, чем первый встречный на чужбине, лишь отдаленно имеющий отношение к тому, что тебе так близко и дорого. Феномен человеческой логики! Но на ее просьбы о знакомстве с другом Андрей отвечал довольно расплывчато, что-то вроде: "Да, конечно, надо будет как-нибудь вас познакомить". И при этом обычно добавлялось: "Потом, в другой раз". Временами они возвращались к теме "предложения руки и сердца", но всегда в шутливом тоне, что-то типа "Ну что, когда жениться будем? Сегодня опять некогда?" Как будто каждый из них хотел показать, мол, я не боюсь и не беру слова обратно, а тебе слабо? Немножко пошутив на эту тему, обычно разговор плавно переводился на тему более нейтральную и менее опасную.
   О своем знакомстве с дальневосточницей Андрей рассказал другу Витьке. Тот прямо загорелся:
   - Познакомь меня с ней! Я так влюбился в этот город! Ты не представляешь, как это здорово - город, с трех сторон окруженный морем! И даже в самом городе, в самом центре - снова море, залив Золотой Рог! И весь город на сопках. Не на холмах, а именно на сопках. А какая красота, когда вечером смотришь на город с самой высокой сопки - не передать! И даже поговорить об этом не с кем. А вдруг она живет поблизости от моей части, я ведь служил в самом городе. А вдруг совершенно случайно у нас найдутся общие знакомые?
   Андрей замялся. Он любил своего друга (по-человечески, конечно. ни о каких оттенках голубизны не могло быть и речи, этого явления в то время вообще как бы и не существовало). Но знакомить Витьку со своей последней симпатией ему вовсе не улыбалось:
   - Познакомить то я, конечно, могу. Но. Есть одно большое Но. Я тебе прямо скажу - я этого не хочу. Ты меня, Витек, прости, но я этого очень не хочу. Я просто боюсь тебя с ней знакомить. Скольких подружек ты у меня увел? Они же, как тебя увидят, сразу забывают о моем существовании! Они же на тебя, как мухи на мед, слетаются! И чем ты их берешь, и вообще, чем ты лучше меня?! Нет, конечно, если ты будешь настаивать, я не смогу сопротивляться и познакомлю вас, но я прошу тебя - не уговаривай. Она мне нравится.
   - Только не говори, что собрался на ней жениться! - Иванцухин засмеялся.
   - Да мы уже собрались. Челюсть-то подбери, отпала! Это мы так балуемся, каждый день ищем причины не пойти в загс. Прикалываемся. Куда жениться-то, я только жить начинаю!
   На этом вопрос был закрыт. Виктор, как истинный друг, не стал настаивать на знакомстве с новой пассией Андрея. А то, не ровен час, снова отобьет девочку у лучшего друга, стоит ли ссориться из-за баб? Сколько их было, а сколько ждет впереди!...
   Андрей со Светой встречались до самого окончания ее командировки, он даже проводил ее в Домодедово и поцеловал на прощание. Расстались они так же легко, как и встретились. Так же перебрасывались милыми шутками, прощались весело, без напряга. И без обещаний...
   10
   Новосибирск, тринадцать лет до описываемых событий
   Начало октября, а по утрам уже заморозки... Из Москвы Виктор уезжал в легкой куртке, прихватив на всякий случай свитер. Теперь он уже не раз хвалил себя за дальновидность, ведь в местных магазинах выбор одежды был небогатым, а уж угодить разбалованному столичными ГУМами-ЦУМами москвичу было и вовсе из области фантастики.
   В Новосибирск Виктора командировали для установки дорогостоящего голландского оборудования, поставками которого в Советский Союз занималось некое ведомство, имеющее непосредственное отношение к Министерству внешней торговли. Попасть на работу в это ведомство было нелегко, пришлось прибегнуть к помощи жены лучшего друга Иванцова-старшего, проработавшей в этой конторе много лет рядовым бухгалтером. Сам друг, как и Витькин отец, всю жизнь проработал на АЗЛК. Там же работала и мать Виктора - почти фамильная династия. После окончания школы Виктор попытался было поступить в институт, но аттестат подкачал, и, несмотря на успешно сданные экзамены, в институт он так и не попал - не прошел по конкурсу. В результате нерадивый ученик оказался на Тихоокеанском флоте, на три года выброшенный из столичной жизни. Такой поворот в его жизни не прошел даром, и Витька твердо решил после службы непременно получить высшее образование: видно, не даром говорят, что ученье - свет, а неученье - сумерки... И сразу по возвращении в Москву поступил в машиностроительный институт, правда, на заочное - негоже взрослому парню со школярами за одной партой сидеть!
   Совмещать работу с учебой было, увы, не так легко, как мечталось в казарме. Ведь личную жизнь не отодвинешь - когда же еще гулять, как не в молодости? Но, несмотря ни на что, учебу Виктор не бросал, корпел по выходным, а иной раз и по ночам, над контрольными да курсовыми. И на работе старался, не слонялся без дела, как некоторые... Была у них в конторе парочка сынков вышестоящего начальства, так на этих работничков всем сотрудникам смотреть было противно, да сделать с ними ничего было невозможно, слишком высоко папеньки забрались... Витькины же старания не прошли даром - начальник заметил, оценил. Вот и доверил молодому работнику ответственную командировку - оборудование-то дорогущее, поди-ка доверь такое олухам провинциальным, надо непременно своего специалиста отправить.
   Новосибирск Витьке не понравился - серый, неприветливый... Может, и не справедлив был Иванцов к этому городу, но сейчас, осенью, в беспробудно хмурые, слякотные дни, трудно было не обращать внимания на грязные, безликие, лишенные какой-либо оригинальности, здания, высоченные трубы с кучерявыми шапками разноцветного не то дыма, не то пара над ними, тяжелый плотный воздух.... К тому же работать пришлось на огромном металлургическом комбинате, над которым, словно приклеенный, висел вечный смог. И, по закону подлости, с установкой оборудования без конца возникали проблемы: то главный инженер в больничку попал с аппендицитом, то "Главный слесарь" дядя Коля, золотые руки, в запой ушел, а без него куча специалистов с высшим техническим образованием не знала, с какой стороны к этому заморскому оборудованию подойти, на какую пимпочку нажать и какой закорючкой прижать во-он ту штуковину, которая похожа на вот ту хреновину и так далее. А Виктору директор завода не был склонен доверять безоговорочно - парень слишком молод. Им там в Москве без разницы, кого в командировку отправлять. Небось, в Голландию за этим оборудованием ездил заслуженный-перезаслуженный, может, замминистра какой-нибудь, а как в Сибирь - так студента безусого заслали! Денежки-то с завода уже сняли, пусть теперь молодежь на фирменном оборудовании уму-разуму поучится. Не беда, если и сломает чего ненароком...
   Так командировка, первоначально обещающая небольшое недельное приключение, незаметно превратилась уже почти в трехнедельную тягомотину, которой конца-края пока не видать...
   ***
   Это была уже вторая Светкина командировка. Не прошло и полгода после возвращения из Москвы, а ее снова отправили на учебу. Только теперь не повышение квалификации, а "Курсы пропагандистов экономического образования". Звучит-то как! Правда, что это такое, Света пока еще не поняла. Она здесь только третий день.
   На сей раз на работе развернулись баталии за то, чтобы отвертеться от командировки. Степенные матроны, матери семейств, отказывались ехать в Новосибирск - мол, чего мы там не видели? Как в Москву - так пигалица поехала, без году неделю отработавшая молодая специалистка, а как в Сибирь - так нас, заслуженных работниц заслать хотите! Нет уж, съездила в Москву - теперь пусть отдувается, за такую поездку пусть сибирской ссылкой расплачивается! А Светка не сильно-то и отбрехивалась. Она молодая, мужа нет, семеро по лавкам тоже не плачут - почему бы ни поехать, пусть не мир, но хоть часть собственной огромной страны не посмотреть. Начальник напутствовал Свету словами: "Смотри, замуж там не выйди!", на что та возмущенно ответила: "Ну что Вы, Илья Абрамович, я вообще замуж не собираюсь!"
   Новосибирск встретил Светку неласково - мокрым снегом и промозглым ветром. "Ни фига себе, погодка!", - Светка скукожилась в своем плащике из кожзаменителя. Уезжала из Владика пятнадцатого октября, ночью было плюс восемнадцать, можно сказать, лето! Плащик все же прихватила - осень ведь на дворе, но на мокрый снег в середине октября Светка совершенно не рассчитывала. Как результат трехдневного пребывания в таком климате - хлюпающий нос. Так вот чего тетки так шумно отказывались от этой командировки!
   Поселилась Света в гостинице "Турист", в средней паршивости двухместном номере, с такой же, как и она, командировочной, и тоже из Владивостока, и тоже приехавшей на те же "Курсы пропагандистов экономического образования". Звали соседку Наталья Петровна Чупикова. Именно так и представилась: "Наталья Петровна". Была Наталья Петровна двадцати семи лет от роду, замужем за военным и имела пятилетнюю дочь. В недавнем прошлом работала инструктором горкома комсомола (о причине своего ухода оттуда она Светке почему-то не поведала). О комсомольском опыте работы Чупиковой Светка узнала немного позже, а с первого взгляда соседка показалась вполне нормальным современным человеком. Но Боже мой, какой занудой оказалась эта Наталья Петровна! Правильная и скучная, она казалась Светке пережитком прошлого, этакой Пелагеей Виссарионовной или Евлампией Афиногеевной! Невероятно чопорная для двадцатисемилетней особы, затянутая в строгий костюм и застегнутая на все пуговицы даже вечером, в номере; совершенно не умеющая улыбаться и начисто лишенная чувства юмора; худая и прямая, как спица, Наталья Петровна буквально ошеломляла своей сухостью и неживостью. За один только первый вечер, проведенный вместе в номере, Светка выслушала столько замечаний и наставлений, что, несмотря на свой покладистый характер, ей хотелось грубо послать Чупикову подальше и никогда больше не видеть эту ненастоящую, пресную, вечно всем недовольную рожу.
   А утром пришлось с этой вяленой грымзой завтракать в гостиничном кафе и ехать на курсы. Стоит ли говорить, что, лишь только появившись в аудитории, Света стала выискивать себе новую подружку, лишь бы оторваться от этой нудной липучки! Слава Богу, оказалось, что все новоявленные студенты живут в одной гостинице, только на разных этажах. Народ собрался сплошь из сибирских городов. В их стройные ряды каким-то непостижимым образом вклинились лишь приехавшие из Владивостока Светка с Чупиковой, да еще одна странная особа из Улан-Удэ.
   Света примкнула к трем девушкам из Кемерово. Зина оказалась ее соседкой по этажу, а Неля и Валя жили вместе в таком же двухместном номере на двенадцатом этаже. Зина и Неля были Светкиными ровесницами, а Валя - постарше, тоже двадцать семь лет, как и монстру Чупиковой. Но, в отличии от последней, Валентина обладала легким характером и человеком была вполне компанейским и шебутным. Из всей компании замужем была только Зина, остальные, как и Светка - птицы свободного полета.
   С тех пор Вампирию Упырьевну Светка видела только поздно вечером, когда возвращалась в свой номер, да рано утром, пока собирались к завтраку. Правда, и за это непродолжительное время Чупикова успевала достать Свету своими нравоучениями. Тот факт, что Светка старалась прийти "домой" как можно позже, что бы застать Грымзу спящей, та упорно называла "аморальным поведением"!
   На третий день пребывания в Новосибирске девчонкам стало скучно. Ну куда можно пойти в чужом городе в жуткую слякоть? Не в кино же! Фильмы в Советском Союзе прокатывали одновременно по всей стране, и в Новосибирске показывали тот же репертуар, который Света успела посмотреть дома. Театральные кассы пока не попадались на глаза. Зато по всему городу были расклеены яркие афиши Киевского мюзик-холла, но его гастроли начнутся только через два дня. А что же делать сегодня вечером? Сидеть вчетвером в двухместном гостиничном номере тоже не слишком интересно. Куда же направить стопы?
   У Светки сегодня с утра что-то творилось на душе. Что-то сладостно-ноющее поселилось внутри и никак не желало оттуда выходить. Какое-то ощущение, то ли предвкушение чего-то неведомого, таинственного, долгожданного... Это было довольно-таки неприятно, было похоже на предчувствие беды, что ли... Временами даже начинали мелко-мелко дрожать руки и отчего-то сдавливало горло... Неожиданно для самой себя Светка предложила:
   - А давайте сходим в бар! - Сказала, и что-то случилось внутри. Сердце как будто разбухло, а потом потрескалось, а потом и вовсе превратилось в какой-то сказочный цветок. Вся эта метаморфоза с ее сердцем происходила, как в замедленной съемке, каждый этап тянулся несколько секунд и ощущался совершенно отчетливо. Это было странно, страшно и сладко одновременно.
   - О! Точно! - девчонки приняли предложение на "Ура". Казалось, эта идея давно витала в воздухе и каждой было немножко странно, как же она сама до этого не додумалась. Бар находился здесь же, в гостинице, на втором этаже, дверь в дверь с кафе, в котором завтракали и ужинали все слушатели курсов. Каждый раз, выходя из кафе, девчонки поглядывали на вывеску "Бар", но зайти не отваживались. Теперь, приняв решение, дружно стали собираться. Зинка со Светкой были вполне "при параде", а Неля с Валентиной сидели в спортивных костюмах - они-то были в своем номере, вроде как дома, расслабившись... Валентина, придя с курсов, зачем-то "смыла лицо" и находилась в естественном виде. Пытаться вывести ее в люди с натуральным лицом было напрасной тратой времени, надо вооружиться терпением и ждать, пока она нарисует новое...
  
   ***
   Ура! Справились! Правда, не за неделю, как мечталось, но три недели - тоже вполне неплохо. Витька уж, грешным делом, начал подумывать, а не придется ли в этом долбанном Мухосранске новый год встречать. Все, теперь домой, в Москву! К другу верному, к Андрюшке! К сладкой девочке Лиле! К маме с папой, наконец, к котлеткам домашним и маминому фирменному куриному бульончику с домашней лапшичкой! А то от этих столовских пельменей да пирожков уже изжога мучить начала. Жаль только с Серегой расставаться, прикольный мужичок. Ему б в Москву - такой парень в глуши пропадает!
   Серега работал инженером-конструктором на машиностроительном заводе, куда и приехал Виктор со своим оборудованием. На пару лет старше Виктора, Сергей уже заканчивал институт, и тоже заочно. Внешне парень видный и яркий - гренадерский рост, мощная атлетическая фигура, яркая каштановая шевелюра, классический греческий профиль. И при этом странный трескучий голос, к тому же еще и пришепетывающий. Был Серега на редкость коммуникабельным человеком. Казалось, не родился еще на свет тот, с кем бы ему не случилось найти общего языка. Редко кому удавалось застать Серегу в дурном настроении, его вообще, казалось, ничем нельзя расстроить. В ранней юности он прочитал в какой-то книжке про царя Соломона, и больно ему понравилось изречение на соломоновом кольце "Все пройдет". А внутри кольца - еще похлеще: "И это тоже пройдет...". С тех пор это стало его девизом в жизни, и при любых жизненных неурядицах, при самых сложных проблемах он говорил себе вслух для большего эффекта: "Все пройдет, пройдет и это!" И действительно становилось легче! И на жизнь ему теперь жаловаться не приходилось - чего жаловаться-то, скоро все пройдет, и снова будет хорошо! И от этого хорошо делалось уже не скоро, а сразу! И люди к Сереге потянулись, потому что с ним было легко. Казалось, все проблемы отгонял он сам, он стал вроде как талисманом. Потому и был душой любой компании. Любили Серегу люди, а он их любил еще больше.
   Благодаря Сереге Виктор не чувствовал себя здесь чужим - балагур быстро ввел его в свою компанию. Три с лишним недели пролетели незаметно: днем работа, вечером дружеские посиделки. Были там и девочки, но Виктор в их сторону почти не поглядывал. Его в Москве ждала такая ляля! То есть Лиля.
   Видно, холод и сырость дают о себе знать - сегодня с утра что-то Виктору не по себе, что-то муляет... То холодок какой-то внутри, то огонь пылает. А то вдруг слабость в ногах до дрожи. Таки простыл в сибирской слякоти. Паршивое состояние, а ведь утром самолет... Ну ничего, скоро они полечатся, глядишь, и отпустит. Серега уже организовал прощальную вечеринку, осталось только смотаться в кассы аэрофлота, бронь выкупить.
   Кассы находились в боковом крыле гостиницы "Турист". Подходя к гостинице, Виктор почувствовал еще большую слабость - в ногах противная дрожь, лоб покрылся испариной... А у кассы очередь в хвост закручена! Серега, как всегда, выручил - у него везде друзья, так что в очереди стоять не довелось. Все, билет на руках - можно расслабиться.
   Уже выходя из гостиницы, Виктор заметил скромную вывеску со стрелкой - указателем на второй этаж: "Бар". Внутри все оборвалось:
   - Серега, давай зайдем!
   - Да не выдумывай, сего мы там не видели? Посьли, стол накрыт, водка сьтынет, девоськи скусяют, - Серега с силой потянул друга за руку.
   - Ты не понимаешь, мне надо! Пойдем! - Виктор вырвался и уверенно зашагал к лестнице.
   - Сего надо-то? Выпить, сьто ли? Так бы и ськазал. Хотя говорю сь тебе - водка сьтынет, там и выпьесь, - ворчал, потешно пришепетывая, рыжий гигант, но не отставал.
   А Виктор и сам не знал, чего он хочет. Только уж точно не выпить. Но тянула его сюда какая-то сила нечеловеческая, ноги сами несли через две ступеньки вверх, на второй этаж, будто опаздывал куда-то. Влетел в бар - сердце бухает, аж в ушах бьется! В желудке - состояние невесомости, ног не чувствует. По сторонам оглядывается, будто ищет кого.
   - Тебе сьто брать-то - коньяк или коктейль? Тут водки нету, - Серега уже стоял у стойки. - Ты кого исесь-то?
   А Виктор и сам не знал, кого. Просто искал. Знал, что что-то должно произойти. Здесь и сейчас, только здесь и только сейчас! Но что? И кого он должен увидеть? Весь бар - всего-то шесть столиков. Два свободны, за остальными сидят местные ребята, все, как один, в кожаных пальто и замотанные в индийские мохеровые шарфы. "Медведи сибирские, хоть бы шарфы поснимали, пить же неудобно", - мысли жили своей жизнью, а сердце продолжало колотиться в груди...
   *** 
   - Валентина! Ну сколько можно ждать! Ну кто будет разглядывать твои брови - расчесаны они у тебя или нет? Давай быстрей! - У Светки внутри как будто бушевал ураган. В голове звенело, сердце ухало, ноги не находили опоры... Ей становилось все хуже, просто лихорадка какая-то. Ей бы в постель, да чайку горяченького с медом - давно простуда подступала. Но ей надо было в бар! Срочно! Немедленно! Сию минуту! - Валька, давай скорей! Хватит губы красить, они и так уже на вареники стали похожи!
   - Я сейчас, - с олимпийским спокойствием, как ни в чем не бывало, отвечала Валентина. Впрочем, она отвечала это уже битых сорок минут. Неля уже давно собралась и теперь так же нетерпеливо, как и Света с Зиной, ожидала Валентину. Но уже начинала сомневаться, попадут ли они сегодня в бар...
   А Светке становилось все хуже... Ее всю колотило. Причем, это не был озноб, это не был жар. Это вообще ни на что не было похоже. Она с трудом удерживала себя на месте - какая-то нечеловеческая сила тянула ее в бар. Скорей, немедленно, сию минуту, сию секунду! Она не знала, почему ей надо было быть там именно сейчас, она не понимала, что с ней происходит, но она рвалась в бар!
   - Валька, мать твою растуды! - в конце концов не выдержала Светка. - Кончай рисоваться! Идти пора!
   - А что, в Новосибирске бары работают до семи часов вечера? Куда мы спешим, у нас еще весь вечер впереди, - все так же невозмутимо отвечала Валентина, продолжая тщательнейшим образом укладывать пряди архимодной стрижки "Каскад". - Я почти готова, еще всего пару минут.
   ***
   Виктор с Серегой сидели у стойки бара и потягивали коктейль. Виктор не сводил глаз с входной двери, словно ожидая кого-то. Его сжигало нетерпение, от предвкушения чего-то неведомого дрожали пальцы рук, он с трудом удерживал в руке красивый высокий стакан с соломинкой и ломтиком лимона, надетым на край стакана.
   - Ну посьли ськорей, Натаська волноваться будет, - скулил Серега. - Сего мы тут сидим, время только теряем. Там девки такой стол нафурсетили, а мы тут лимоном давимся.
   С этими словами рыжий засунул в рот лимон и ужасно смешно скривился. Виктор засмеялся. И чего это он, действительно, притащился в этот провинциальный бар? Чего он ждет?
   - Водка, говоришь, стынет? - отбросив соломинку, Виктор залпом допил коктейль. - Ну, пошли пить водку.
   И без колебания покинул бар. Серега с радостью бросился его догонять.
   ***
   - Ну все, я готова, - Валентина любовалась собственным отражением в зеркале. - Пошли.
   Зинка и Неля радостно подхватились, а у Светки ноги отказывались идти. То не могла удержать себя на месте, а теперь сдвинуться не может. Да что это с ней сегодня твориться?
   Девчонки спустились в лифте на второй этаж и, наконец, зашли в бар. Бар представлял собой довольно жалкое зрелище: всего шесть столиков да барная стойка. Четыре столика были заняты местными парнями в кожанках, обмотанными толстыми мохнатыми шарфами. "Фу, медведи сибирские, - подумала Светка, - хоть бы шарфы сняли - лиц ведь не разглядишь!".
   Стойка у бара была свободна. Девчонки внимательно ознакомились с меню и остановили свой выбор на коктейле "Невеста" - заманчивое название: выпьешь коктейль и сразу под венец пойдешь? Разместились за одним из незанятых столов.
   "И чего меня сюда так тянуло?" - удивлялась Света. Она, наконец, пришла в себя - сердце снова стало сердцем, звон в голове и дрожь во всем теле испарились, словно и не было их вовсе. Бар разочаровал ее своим непрезентабельным видом, незатейливым меню и странными посетителями, которые, казалось, даже не заметили появления четырех очаровательных девушек - сидели все также кучками и обсуждали свои проблемы.
   Разочарование явно читалось и на лицах остальных девчонок. И стоило так расфуфыриваться ради этих невоспитанных мужланов! Подруги помусолили свои "Невесты" (кстати, ничего особенного - шампанское плюс понемногу коньяка и яичного ликера), выкурили по сигаретке, и ушли, такие красивые, снова в двухместный номер на двенадцатом этаже.
   Уже почти дойдя до номера 1217, в котором и жили Валя с Нелей, поравнявшись с номером 1215, Неля сказала:
   - А нас сегодня сюда в гости приглашали, - как бы между прочим, просто констатируя факт. Из-за столь откровенного отсутствия интереса к этому приглашению Светка почему-то решила, что пригласили их такие же командировочные девчонки, так же не имеющие представления, чем заняться в чужом городе. И, хоть ее, Светку, в гости никто не приглашал, она сказала:
   - Так пойдемте в гости! - хоть какое-нибудь разнообразие, не сидеть же снова целый вечер вчетвером. Ведь уже все всё друг про друга знают, весь день вместе на занятиях - уже все говорено-переговорено. А тут все-таки свежие лица, новые истории... Не идти же ей "домой", к этой Грымзе Леопардовне Чупиковой!
   И Светка открыла дверь и первая вошла в чужой номер, где ее никто не ждал. Ее взору предстала такая же комната, как и ее с Чупиковой номер, и Валькин с Нелей. Все номера были абсолютно одинаковые, вплоть до казенных картин на стенах: две односпальные кровати, два стула, письменный стол с замызганным графином и парочка традиционных граненых стаканов... Здесь, впрочем, стаканов было больше - видимо, принесли из соседних номеров. На столе стояла пара бутылок дешевого вина, на расстеленной газетке лежала нехитрая закуска. В номере находились пятеро молодых мужчин и две хрупкие девушки. "Кто из них хозяева, а кто гости?", подумала Светка, а вслух представилась:
      - Здравствуйте, я - Света, а это Зина и Неля, Валя, - представляла она подруг по мере их появления в тесной комнатке. Присутствующие по очереди назвались, но их было слишком много, всех сразу Света даже не пыталась запомнить. Она продолжила знакомство:
   - А теперь - кто откуда? Я - из Владивостока, девочки - из Кемерово, а вы?
   - А мы из Киева, - ответил один из парней.
   "Наверное, группа туристов из Киева" - подумала Светка. Гостиница-то называется "Турист", соответственно и постояльцы должны быть туристами. За некоторым исключением. Не дожидаясь особого приглашения, Светка прошла и села на одну из кроватей, так как оба стула давно и прочно были заняты. Кровати, впрочем, тоже, но на одной из них еще имелась парочка "вакантных мест". Ребята засуетились - кто-то уступал свое место вновь прибывшим, кто-то наливал вино "за знакомство"... Света обратила внимание на парня, сидевшего на второй кровати. Чернявенький, с усами, невысокого росточка, он не сводил с нее глаз с самого ее появления на пороге, столь неожиданного и довольно эффектного. Через несколько минут парень уже сидел рядом с ней, воспользовавшись подвернувшейся оказией - сидевший ранее рядом со Светой сосед неосмотрительно решил за ней поухаживать и подать ей пепельницу. Его место тут же было оккупировано обладателем усов. Завязался незатейливый разговор о том, о сем, негромко играла приятная музыка... Вдруг Светка обнаружила прислоненный к стене чехол от гитары - "О! Гитара! Класс!" - Светка обожала посиделки у костра под гитару, она безумно любила петь, а вот играть так и не научилась из-за еще большей любви к длинным ногтям...
   - Это гитара? - радостно спросила она усача. Мало ли, может это у них просто футляр для перевозки бутылок?!
   - Да, это бас-гитара, и довольно таки дорогая, а вот басист - Толик, а это наш скрипач - Аркадий Вайс, лауреат между прочим, а Леня - ударник, - ответ Светку сразил наповал - под бас-гитару ей еще петь не доводилось.
   - И что же, вы тут все музыканты?
   - Да, а девочки из балета.
   - И откуда же вы, такие хорошие? - а про себя добавила "Из какого погорелого театра?". Ответ ее ошеломил:
   - Мы из Киевского мюзик-холла.
   Ну ни фига себе! Светка обалдела. Первой мыслью было : "Ну, класс, с живыми артистами познакомилась, будет, что во Владике рассказать..." Дело в том, что во Владивосток нечасто заезжали приличные музыкальные коллективы - слишком далеко и дорого везти большой коллектив в такую глушь. По крайней мере, раньше Светке не удавалось завести подобные знакомства...
   - А мы на вас всей группой идти собирались, культмассовый выход устроить! - радостно ответила она.
   - Не знаю, как насчет группы, а тебя я приглашаю персонально. У нас концерты начинаются послезавтра, я тебя проведу...
   На что Светка ответила, скромно потупив глазки:
   - Я не одна, я с девочками...
   - Хорошо, приходи с девочками.
   С момента, когда Светка переступила порог чужого номера, в который ее никто не приглашал, прошло не более получаса. И вдруг обладатель шикарных усов (его звали Олегом) выдал:
   - А ты бы поехала со мной в Киев?
   Светка даже не поперхнулась:
   - Конечно, хоть завтра!
   - Я не шучу.
   - Я тоже не шучу.
   - Я вполне серьезно!
   - Я тоже вполне серьезно! - а про себя подумала: " Как же, серьезно! Так я тебе и поверила! Вроде, ты первый мне по пьянке предложение делаешь! Ты же завтра не вспомнишь о моем существовании, шутник! Но я-то тоже пошутить люблю..."
   Дальше они продолжали общаться, как ни в чем не бывало. Правда, Олег еще два раза спрашивал у Светки, как ее зовут. Но это же мелочи жизни, главное, что предложение сделал! Самое интересное, что он действительно не шутил - ведь, как только Света появилась на пороге, он сразу понял: "Это она!". Никаких колебаний, сомнений, раздумий, откладываний предложения на завтра - какое завтра! Во-первых, завтра они могут уже и не встретиться, ведь труппа мюзик-холла вообще случайно оказалась в этой гостинице. И уже завтра их могут переселить в другую гостиницу - ищи тогда ветра в поле! Да и барышня, как там ее зовут, может уже завтра улететь домой, во Владивосток. В такой ситуации медлить нельзя!
   Вечером, после окончания пирушки, Олег проводил Свету с двенадцатого на пятый этаж, поцеловал и сказал: "До завтра". "Ага, до завтра, только завтра ты и не вспомнишь, как меня зовут!" - засыпая, думала Светка.
  
   Первое, что почувствовала Света после пробуждения, это учащенное сердцебиение. Сначала не поняла, от чего. Потом вспомнила вчерашнюю шутку. "А вдруг это он?". Ведь как она волновалась вчера весь день, ее просто преследовало предчувствие чего-то глобального, судьбоносного. А может, предчувствия ее не обманули?
   Вечером Света с Зиной, как обычно, ужинали в гостиничном кафе. Уже допивая чай, девчонки увидели вошедших и устраивающихся за ближайшим к выходу столом Толика-басиста и Олега. Очень не хотелось Светке попадаться на глаза Олегу, что бы, не дай Бог, не подумал, будто она своим появлением напоминает ему о вчерашнем дурацком предложении. Но и сидеть вдвоем с Зинкой за пустым столиком - только привлекать к себе лишнее внимание... Света первая встала из-за стола, стряхнула с джинсов застрявшие хлебные крошки и пошла к выходу, задрав голову кверху, типа, "я никого не вижу, и вообще я Вас в упор не помню...". Зина шла следом. Проходя мимо того самого столика, Света боковым зрением заметила какое-то шевеление. Скрывшись за дверью кафе, она тут же повернулась к подруге, что бы спросить, какая же реакция была на их появление, а та уже с улыбочкой здоровалась с Олегом - он подхватился, как только увидел вчерашних подружек.
   - Привет, - это уже Светке. - Какие планы на вечер? Где я смогу тебя найти?
   Как ни в чем не бывало, вроде знакомы миллион лет, вроде, давно все решено, обо всем договорено...
   Через два дня труппу мюзик-холла действительно переселили в другую гостиницу, но это не помешало встречам Олега со Светой. Правда, времени на общение у них было совсем немного: днем Светка была на занятиях, а вечером у Олега по два концерта. Так и встречались в перерыве между концертами, а вечером Олег провожал Светку в ее гостиницу, целовал на прощание у парадного входа с мраморными ступенями и возвращался в свою. Когда Света спрашивала Олега о Киеве (ведь она там никогда не была, а наслышана была немало...), он начинал ей рассказывать о родном городе, а потом, прерывая себя, говорил: "Вот приедешь - сама все увидишь, чего тебе рассказывать..." Говорил, как о чем-то раз и навсегда решенном. Иногда Света сомневалась, уж не серьезно ли он говорит? - но потом одергивала сама себя: ну конечно, прям разбежался жениться! так я тебе и поверила! И подыгрывала вслух: "Конечно, вот приеду и все сама увижу..."
   Так и пролетели последние десять дней Светкиной командировки. Олег еще оставался в Новосибирске два дня, а потом должен был целый месяц кататься со своим мюзик-холлом по всей Сибири. Провожать себя Света ему не позволила, выдумав какую-то примету, мол, если проводишь меня - больше не увидишь. А на самом деле она боялась тягостного молчания в аэровокзале, не хотелось больше вымученно шутить по поводу их дальнейшей совместной жизни... Олег-то был вовсе не в ее вкусе!
  
   (Зато как обалдели все эти толики, лёни, аркаши и остальная труппа, когда увидели Свету на репетиции в Киеве! То, что на гастролях за кулисами толкутся всяческие тани - мани, это нормальное явление, таких гастрольных подруг в их компании называли "сестренками", но никогда ни одна из них не становилась официальной подругой жизни кого-либо из их огромного коллектива. Олег со Светкой просто убили всех наповал!)
  
   11
   Москва
   Виктор удобно устроился в кресле. Он уже успел к нему привыкнуть. Еще бы, последнее время он бывает в этом доме чуть ли не чаще, чем в собственном. И ничего удивительного - ведь теперь только в обществе Нины Сергеевны он чувствует себя почти нормально. Впрочем, они уже отбросили в сторону все эти условности и давно перешли на "ты" - они же почти ровесники, Нина моложе всего на несколько лет, к тому же их связывает общее, очень важное дело. Только Нина понимает Виктора даже без слов, только перед ней ему не надо делать вид, что его еще интересует в жизни что-либо, кроме поисков его таинственной "Звезды"...
   Сейчас они разрабатывали стратегию поисков "на вражеской территории", то есть в Киеве. Они уже не раз перепроверили все карты, чтобы избежать ошибки или ложного истолкования информации, считываемой Ниной с этих карт совершенно непостижимым образом. По всему выходило - "Звезду" следует искать именно в Киеве. Это они приняли за аксиому. А что делать дальше? Ехать в Киев? Да, конечно, это считалось само собой разумеющимся. А дальше? Тупо обшарить весь Киев, сунув нос в каждый его уголок? Снова прибегнуть к уже испытанному способу "гадания на географических картах"? А это легче сказать, чем сделать. Это они уже пробовали. Не так уж сложно было найти в Москве карту Киева (хотя, если честно, не так уж и легко!). Проблема в том, что сильный сигнал, по словам Нины, читался над всей территорией Киева. Естественно, если человек много лет живет в городе, он не ограничивается одной улицей, так же, как и районом. Куда-то же он (или в данном случае она) ходит на работу, к родственникам, к друзьям, по магазинам, наконец! Конечно, некоторые места на карте фонят сильнее остальных, но и их немало, и площадь они занимают более чем приличную...
   - Как ни крути, а вот эта часть Киева гораздо горячее, - Нина сделала круговое движение над правой частью карты. - Деснянский, Днепровский, Дарницкий, - по карте она читала названия районов. - Пожалуй, больше шансов найти ее именно здесь. Правда, и центральная часть Киева фонит прилично... Знаешь, Витя, я думаю, уже можно ехать - на месте что-нибудь придумаем, здесь мы уже исчерпали свои возможности...
   ***
   Киев встретил, несмотря на конец октября, приветливым солнышком. Хотя накануне, видимо, дождило по-осеннему - повсюду блестели внушительные лужи. С гостиницей проблем не возникло: чай, не Советский Союз - Самостийна Украина! Правда, теперь назывались они не гостиницами, а отелями, но по сути так и остались образчиками совковой культуры. Конечно, теперь не услышишь от дежурной наглое: "Товарищ, Вы кудай-то на ночь глядя к даме в номера прётеся?", теперь все больше: "Господа, чего кушать изволите?", при этом просительно заглядывая в рот господам. А обслуживание-то осталось на прежнем уровне, хоть восемью звездочками назовись.
   Для начала Виктор и Нина решили "провести рекогносцировку на местности" - взяли на прокат почти новую Субару, покатались по городу. Виктор не был в Киеве уже несколько лет. Город изменился довольно существенно, по крайней мере, центр. И в очень даже лучшую сторону. Виктор, вроде, и любил этот город за его красоту, зелень и необычность. Но, чего уж там, для него Киев был большой деревней, этаким "райцентром". Вот Москва - столица, это да, а Киев - так, провинция. Теперь же Киев стал действительно хоть чуть-чуть, но похож на европейский город. А вот до столицы европейской ему еще все равно, как до луны...
   Виктор сто лет не виделся с флотским другом Витькой Семидольским. В былые времена в Киев Иванцов приезжал специально для встречи с Долей, встречались всенепременно каждый год. После основания собственного бизнеса отпуск стал практически непозволительной роскошью. Лишь иногда удавалось вырваться дня на три к морю, но уже не к Черному и не к Азовскому, как в былые времена. Теперь все больше к Средиземному, а то и вовсе к океанским просторам... С Долей же ныне приходилось общаться по телефону, а последние пару лет и вовсе не до него было. Сейчас, конечно же, надо встретиться, коли уж судьба занесла в Киев, да настроение у Иванцова было не подходящим для встречи со старым другом... Как ему объяснишь причину своего пребывания в стольном граде Киеве? Рассказывать всю эту совершенно фантастическую историю? Так ведь ни один нормальный человек в эту сказку не поверит! Как ни крути, а ближе Нины у Виктора сейчас человека не было...
   Объехали заранее намеченные Деснянский, Днепровский и Дарницкий районы. В простонародье они, оказалось, называются более приятно: Троещина, Воскресенка. Ну а Дарница - она, как говорится, и в Африке Дарница. Обычные спальные районы. Разница между ними только в возрасте. Судя по строениям, Дарница из них самая старая часть города, сплошь дома сталинской постройки да хрущевки. Воскресенка - помоложе, там сталинских домов не встретишь, одни хрущобы, где-нигде разбавленные девятиэтажками. Троещина - и вовсе современный массив, застроенный высотками. Девятиэтажки там кажутся анахронизмом. Зато Троещина оказалась не только самым молодым массивом, но и самым большим. По очень скромным подсчетам, здесь могло проживать около двухсот пятидесяти тысяч человек - поди найди тут человека без адреса, без имени и без фамилии!
   Настроение - хуже некуда. И Виктор, и Нина надеялись, что стоит только приехать в Киев, а там зацепка непременно найдется, там они сразу поймут, что им делать дальше. Ан нет, факир был пьян... В машине запахло безысходностью...
   - И что дальше? - Виктор не скрывал раздражения. - Встать посреди Крещатика и звать "Звезду"? Так ведь я и имени ее не знаю! Или объявление разместить в средствах массовой информации: "Ищу тебя, единственная и неповторимая"? Представляю, сколько их набежит, и единственных, и неповторимых. Где ее искать?!
   Нина молчала. Она и сама пребывала в глубокой растерянности: пол-Киева объехали - и ничего, нигде ни малейшего импульса! Над картой читается, а в самом городе - ни малейшего намека! И правда, где ее искать?
   В машине повисла тишина. Так, молча, и приехали в гостиницу. Молча же поужинали и разошлись по своим номерам, лишь пожелав друг другу спокойной ночи.
  
   12
   Киев
   Светлана ненавидела будильник. Если уж и приходится рано просыпаться, то пусть не от его противного назойливого писка!
   Ах, как ей сладко спалось! Какой замечательный сон ей приснился! Жаль только, на самом интересном месте, как обычно, зазвонил будильник. Она снова купалась в любви, окутанная нежнейшей негой, но сегодня что-то изменилось, стало как-то еще теплее, еще приятнее. И на самом пике блаженства - все тот же отвратительный зуммер электрического будильника...
   Света подхватилась и поплелась умываться. Олег уже крутился на кухне, готовил завтрак своим любимым женщинам.
   - И чего тебе не спится, ведь на работу только на десять часов? Давай меняться - я буду ходить на десять, а ты - на девять, и вообще, я хочу на пенсию!
   Олег улыбнулся и поцеловал жену в теплый со сна нос. Он прекрасно знал, как Светка любит поспать подольше, и искренне сочувствовал ей каждое утро. Увы, работу супруга нашла себе очень далеко от дома, добираться приходилось тремя видами транспорта, и, чтобы добраться туда к девяти часам, приходилось вставать в полседьмого. Для совы, которой всю жизнь была Светка, это просто каторга. И почему такая несправедливость? Ведь Олег - жаворонок, он без всякого будильника просыпался самое позднее в шесть утра, причем, не по необходимости, а просто потому, что уже выспался. Света же уже во вторник, умываясь, судорожно подсчитывала, сколько раз еще осталось проснуться до субботы, когда она сможет, наконец, позволить себе понежиться в постели.
   Как всегда, спокойно умыться не удалось - Иришка уже скреблась в ванную, усердно изображая из себя сомнамбулу. Она, как и мама, была ярко выраженной совой, и ей тоже доставляли немыслимые муки ранние пробуждения. А просыпаться приходилось всего на десять минут позже, чем маме - ее школа находилась не совсем рядом, а занятия-то начинались вообще в восемь!
   И еще были у Иришки две маленькие странности. Во-первых, она никогда не разговаривала утром. Просто не могла заставить себя открыть рот хотя бы для утреннего приветствия. Максимум, на что могли рассчитывать любящие родители - это на квелый полукивок, такое себе своеобразное "Доброе утро, семья!" Светке никогда не удавалось поговорить с дочерью утром, даже если нужно было обсудить что-то очень важное, а накануне по какой-то причине этого сделать не удалось. А во-вторых, Иришка всегда, с самого раннего младенчества, просыпалась дико голодная. Нормальные люди с трудом впихивают в себя по утрам чашку кофе и в лучшем случае пресловутый бутерброд. Иришка же еле успевала умыться, как тут же садилась за стол. И не дай Бог завтрак еще не был готов - тогда по кухне летали громы и молнии, но, опять таки, абсолютно беззвучно!
   И так каждое утро.
   С трудом проглотив горячий бутерброд, приготовленный заботливым супругом, и выпив обязательную чашку кофе, слегка примарафетившись, Светка выскочила из дома. "Опять опаздываю", - на ходу посмотрела на часы. Несмотря ни на какие уловки (подъем на пять минут раньше, подведенные на те же пять минут вперед часы), ей никогда не удавалось утром вовремя и, главное, спокойно выйти из дома. Каждое утро - гонка с препятствиями. Теперь бегом на остановку, трамвай уже дребезжит по рельсам. Успела. Теперь бы еще впихнуться в этот трамвай. Хорошо летом: во-первых, меньше народу, чувствуется пора отпусков. Во-вторых, меньше на этом народе одежды, а это очень существенно - или люди в тоненьких рубашечках-сарафанчиках, или же в шубах да дубленках, есть разница! Даже две большие, как говорят в Одессе. Сейчас еще не зима, дубленки пока не мешают. Но уже и не лето, народ из отпусков вернулся, да куртки на себя напялил. Так что трамвай пришлось, как обычно, брать штурмом. Есть - один барьер взяли, осталось осилить еще метро и троллейбус, но это уже попроще, они чаще ходят.
   Работу свою Светка не любила. Да и вообще, можно ли любить работу? Это работа дураков любит, а какой дурак ей взаимностью ответит? По крайней мере, не она! И чего там любить - сиди целый день в крошечном офисе, кнопки на компьютере нажимай да по телефону с незнакомыми людьми разговаривай! Скука смертная! Но за эту скуку платили более-менее прилично, да к тому же регулярно и без задержек, а это уже немало. С работой нынче в Киеве, да и, пожалуй, не только в Киеве, было довольно туго, да еще с регулярно оплачиваемой. Последнее время среди работодателей укрепилось повальное увлечение использовать труд своих работников на халяву. А действительно, зачем им платить, если они и без зарплаты упорно ходят на работу? Да не только ходят, они еще и работают! Некоторые работодатели начали всерьез обдумывать схему взимания с работников платы за вход на предприятие. А что - народ работать привык, без зарплаты жить - тоже привык, а за свои дурные привычки надо платить... И предприятию копейка лишней не будет - как раз хватит пенсионный налог государству за работников уплатить!
   Сегодня Светка почти успела, две минуты - не опоздание. Она вообще опаздывать не любила, но не всегда получалось быть похожей на английскую королеву. Той проще - полиция перекроет дорогу для любимой монархини, а Роллс-ройс бегом домчит до пункта назначения без сюрпризов и неожиданностей. Ей бы в киевском трамвайчике разок на рандеву отправиться в час пик, да успеть вовремя - вот тогда можно было бы легенды складывать о ее королевской пунктуальности!
   Шефа еще не было. К Светкиному счастью, он имел еще меньше общего с Елизаветой Второй, чем сама Светка. И на работе мог появиться часикам этак к одиннадцати. Правда, полюблял звонить ровно в девять и проверять наличие сотрудников на рабочем месте. Иной раз ему приходилось довольствоваться лишь наличием их отсутствия, на что он реагировал весьма бурно, но не очень долго. В принципе, Владимир Васильевич Косилов был вполне нормальным мужиком, и, за исключением нескольких мелких, имел лишь один крупный недостаток - должность начальника. Если бы не это обстоятельство, быть бы ему вообще мировым парнем. Но бизнес есть бизнес, даже если это кому-то не нравится.
   После обеда к Светлане зашла почирикать коллега из соседнего офиса, Алена. Они временами ходили друг к дружке в гости из кабинета в кабинет, коротали вместе обеденные перерывы, иногда совмещая их с пробежками по соседним магазинам или походами в парикмахерскую. Собственно, на этом дружба и заканчивалась, так как после работы каждая из них жила своей жизнью. Света обожала сидеть дома в окружении любимого мужа и драгоценной дочери, уютно устроившись с вязанием в громоздком, но таком удобном кресле перед телевизором. Алена же отличалась бурным темпераментом. Удержать ее дома было не под силу ни мужу Вите, ни сыну Витальке. На этой почве в семье частенько происходили раздоры, однажды даже дошло до развода. К счастью, в последний момент оба одумались, но покой этой семье только снился.
   Алена была особой экзальтированной. Внешность имела довольно заурядную, и не без недостатков. Но умела их скрыть и преподнести себя, любимую, как нечто выдающееся. Оригинальными нарядами она превращала нездоровую свою худобу в стройность, умелое обращение с косметикой делало ее слишком глубоко посаженные глаза с изможденным взглядом загадочными и кокетливо "утомленными". Супругу нелегко было оплатить все ее многочисленные потребности в виде обновок, дорогих кремов, развлечений и ... лекарств. Да-да, именно лекарств! Алена до самозабвения любила болеть! Вернее, болеть она как раз не любила, зато тащилась от процесса излечения от всевозможных хворей. Это была просто одержимость какая-то, "одна, но пламенная страсть"! И на лекарства денег не жалела, покупала самые что ни на есть новые и дорогие. То она глотала заменители желудочного сока (по ее словам, невероятно противные), то пила убийственные антибиотики от какой-нибудь экзотической болезни, потом она пила специально выращенные бактерии, что бы восстановить убитую антибиотиками микрофлору. То чистила печень, то выводила шлаки, то поддерживала почки. Все бы ничего, но она постоянно пыталась склонить к своему хобби и Светку. Мол, вместе веселее сдавать анализы! Потому-то Светке достаточно было такого общения на работе, а во внерабочее время она предпочитала отдыхать ... не столько от работы, сколько от бесед с Аленой на медицинскую тематику. Иногда она поражалась терпению Алениного мужа Виктора. Сама Алена в разговорах с подругой называла мужа "Доля", кажется, это производное от его фамилии. У супругов почему-то были разные фамилии. Видимо, Алене очень нравилась ее девичья фамилия - Томик. А может, у мужа была еще менее благозвучная? Лично Света с ним не была знакома, но Алениными стараниями имела о нем определенное представление. Она ему безмерно сочувствовала и поражалась его ангельскому терпению. А может, это вовсе и не терпение, может, он просто любит свою жену? Бывает ведь и такое! Впрочем, это их проблемы. Ей, Светке, лишь бы высидеть положенные законодательством восемь часов плюс час обеденного перерыва, да бежать скорее к родному очагу, к семье. А для того, чтобы не слишком погружаться в работу, ее вполне устраивала дружба с Аленой.
   На сей раз у Алены обнаружили искривление мочки правого уха. Как следствие - криво висящая сережка. Допустить такого безобразия Алена не могла и теперь принялась во всех подробностях объяснять бестолковой подруге, какое это страшное заболевание и как сложно поддается лечению. С ее слов выходило, что без гипса на ухе Алене теперь просто не обойтись, недели три придется потерпеть ради совершенствования красоты... Правда, у доктора она еще не была, только собирается идти, да не знает, кто занимается переломами ушей - отоларинголог или хирург, к кому из них на прием записываться? А диагноз ей поставила бабка Эльвира, к которой Алена попала по большому блату для снятия сглаза с левого полужопия, а то оно с некоторых пор стало не совсем симметрично правому. Это ж страшное дело, даже если и не смертельно, но вдруг к инвалидности приведет?
   Все это Светлане пришлось выслушать с совершенно серьезной физиономией, чтобы, не дай Бог, не обидеть подругу. Больше того, она еще подсказала той, что искривление мочки могло произойти от механического повреждения внутренних органов, которое, в свою очередь, вполне могло произойти, когда Алена пару месяцев назад слишком энергично чихнула, так как накануне пять минут разгуливала в ванне с кубиками льда для избавления от хронического сокращения средней мышцы левого желудочка сердца. И в таком случае, возможно, лучше обратиться к эндокринологу или кардиологу, а может, лучше к ревматологу? У Алены на глазах аж выступили слезы умиления от того, как Света заботится о здоровье дорогой подруги, что помнит каждый ее незапланированный чих!
   На радостях оттого, что назревает возможность полечиться от новой болячки в виде механического повреждения внутренних органов, Алена стала усердно приглашать Свету в гости:
   - Ты же у меня еще ни разу не была в гостях! Я тебя с мужем познакомлю. Да Иришку с собой возьми, глядишь, подружатся с моим Виталькой - они же одногодки. Посидим, кофеечку посербаем. Я тортик испеку. Давай, в субботу подгребайте всей семьей. А то сколько лет дружим, а с половинами друг дружкиными до сих пор незнакомы! И детей знаем только по фотографиям!
   Светка внутренне содрогнулась от перспективы драгоценный выходной посвятить обсуждению потенциальных заболеваний, которые Алена пока еще не обнаружила у себя, но уже готова встретить во всеоружии.
   - Да ты знаешь, мы в субботу к матушке собрались. Уже договорились. Она всегда загодя готовится к нашему приходу, так что отменить планы я уже не могу. Я бы с радостью, только давай как нибудь в другой раз, - в надежде к следующему разу придумать новую отмазку, ответила Света. - К какому нибудь праздничку приурочим.
   И плавненько перевела разговор в другое русло. Мол, шеф, гад, зарплату повысить даже не обещает, а ведь уже пора бы, цены-то уже давным-давно на мировой уровень нацелились и заметно к нему подобрались. Иришке куртку новую купили, а на сапоги уже не хватило, придется следующую зарплату снова на базар нести. Прием был не новым, но действовал безотказно. При слове "базар" Аленины глаза загорались, как туземца при виде дешевеньких стеклянных бус. Тут же, закатив от восторга глазоньки, она припоминала виденный утром в метро сногсшибательный костюмчик, в подробностях описывала фасон и структуру ткани, а цвет передавала в тончайших нюансах. Например, просто цвет "кофе с молоком" для нее не существовал. Она объясняла, в какой пропорции в этот кофе добавлено молоко: пополам, или треть, или чуть-чуть, слегка разбавить кофе... У зеленого вообще существовало невероятное количество оттенков: зеленый табак, мокрое болото, серый мох, красная зелень (это где-то около оранжевого, но ближе к малиновому с оттенком сиреневой герани), темная бутылка, светлая бутылка, трава мокрая, желтая и старая и так до бесконечности, в зависимости от Алениного настроения в момент, когда она увидела этот цвет, и в момент, когда она пытается его описать. В этом Алена была непревзойденным мастером, ее описание цвета звучало, как песня! В подобные моменты Светке было очень жаль, что она не писатель, вот бы кому послушать Аленины словесные Па-де-де! Заслушаешься!
   И была у Алены еще одна очень полезная способность: с ее появлением в Светкином офисе рабочий день очень незаметно и быстро заканчивался. Казалось, и поговорить-то не успели, не то что поработать, а уже пора домой. Может, именно за это свойство Светка ее так и любила?
   13
   Киев
   Они завтракали в гостиничном ресторане. Виктор держал в руке чашку кофе, мило оттопырив мизинец в сторону. Над этой его манерой любили подшутить близкие друзья. Теперь над этим подтрунивала и Нина. Но сейчас им было не до шуток. Время шло, бизнес в Москве долго без хозяина не протянет. Андрюша - надежный друг и просто хороший парень, но это, как известно, не профессия. Принимать решения и вести важные переговоры он не может. Не потому, что дурак. Просто ему это не дано. Каждый в жизни должен заниматься тем, что он хорошо умеет делать. Он, Виктор, очень органично, даже, пожалуй, пластично вошел в бизнес. Он сам его придумал, сам организовал, сам закрутил. И продолжает крутиться его дело только потому, что хозяин ни на день не оставляет свое детище без присмотра. Даже сейчас, когда его интересует в жизни, казалось бы, одна "Звезда", он не забывает о фирме, о делах, о людях. Ведь, по сути, без него все пропадет, фирма разорится, а люди останутся на улице. Андрюша - великолепный заместитель, исполнительный, честный, абсолютно надежный, но он по сути своей пожизненный заместитель, "вечный второй". Андрей и сам прекрасно это понимал, а потому и не предпринимал попыток перепрыгнуть через голову Виктора, доказать, мол, "мы и сами с усами". К счастью, человечество придумало такое гениальное изобретение, как мобильный телефон, и не так страшны стали недолгие отлучки из Москвы, ведь в трудную минуту Андрей в любой момент мог связаться с Виктором и не допустить промашки. Но иногда личное присутствие шефа просто необходимо...
  
   Они в Киеве уже три дня, а толку - ноль. За три дня не продвинулись ни на йоту!
   - Знаешь, Витя, а давай посмотрим на "Звезду" с другой стороны. Мы все свои мысли и усилия подчинили тому, что она живет в Киеве. И совершенно забыли об еще одном условии задачи. Вы с ней рождены под одной звездой, а значит, в один день и миг. Ты родился семнадцатого апреля 1967 года. Значит, это и ее день рождения. А если через паспортный стол вытащить всех киевлянок, родившихся семнадцатого апреля 1967 года? Конечно, их может оказаться тьма тьмущая, но в любом случае меньше, чем всех киевлянок без исключения!
   - И как давно эта мысль пришла в твою светлую голову? - Виктор скептично скривил губы. - Мы три дня ходим вокруг да около, а ты только сейчас вспомнила, что нам известна дата ее рождения?
   - Ну, ты-то тоже об этом не вспомнил! Лучше давай думать, что это нам дает? Как мы можем воспользоваться этим фактом? - Нина совершенно не обиделась на выпад Виктора. Они достаточно сблизились в последнее время. Если быть честной и откровенной перед самой собой, то Нина не могла не признать тот факт, что Виктор все больше начинал ей нравиться. Она прекрасно понимала, что в этом плане ей рассчитывать абсолютно не на что, уж она-то знала, что такое "Двойная звезда". Это приговор не только обладателю данного "диагноза", но и тому, кто неосторожно позволит себе влюбиться в оного. Она всячески пыталась не позволить этому чувству окрепнуть, но это давалось ей все с большим трудом...
   - Как воспользоваться... Хороший вопрос. Вряд ли нам предоставят такую информацию по первой же просьбе. И по второй тоже - в государственные органы с подобным вопросом нечего и соваться! В справочном бюро отвечают только на запросы на конкретного человека: фамилия, имя, отчество, желательно с датой рождения. А вот по одной только дате... Боюсь, без поисков определенного должностного лица нам не обойтись. Только надо сначала самим определить это лицо. Кто может иметь доступ к подобной информации?
   Перебивая друг друга, они стали перечислять: работники справочной службы, паспортного стола, милиции... Где искать работников справочной службы? Это раньше на каждом углу стояли желтые будки "Справочное бюро", теперь их днем с огнем не найти. Хотя... надо бы съездить на вокзал, может, там осталась заветная будка? Что еще? Паспортный стол... Тоже непростая задача. Но нет ничего невозможного. А как насчет милиции? Раз "моя милиция меня бережет", может, и помочь сможет? Как ни странно звучит, но вполне возможно, что достать нужную информацию проще всего окажется именно с помощью милиции - на нее легче выйти. А деньги нынче любят одинаково и милиционеры, и паспортисты...
   - Хорошо, допустим, мы получили информацию. И как мы ею воспользуемся? Будем ходить по квартирам и выбирать себе "Звезду"? Или разошлем письменные приглашения и устроим смотрины всем сразу, этакий себе конкурс красоты? - Виктор грустно усмехнулся. - Ты представляешь, как это будет выглядеть?
   - А что, это, между прочим, великолепная идея! - радостно воскликнула Нина. Она даже не обратила внимания на иронию, с которой была высказана свежая мысль. - Именно так мы и сделаем! Мы разошлем именные приглашения каждой из них, только предложение надо придумать такое, что бы ни одна из них не смогла от него отказаться!
   - И что мы с ними со всеми будем делать? - Виктор все же был неисправимым скептиком.
   - Что захотим, то и сделаем! Это мы придумаем потом. Главное - собрать их всех вместе. Ты узнаешь свою "Звезду", а остальных мы отправим восвояси. Сунем им по какой-нибудь ерунде в виде подарка, чтобы никому не было обидно за напрасно потраченное время. - Нина все больше воодушевлялась этой идеей. Действительно, зачем ходить по всем адресам, которые они найдут в результате нехитрой операции с игриво шуршащими дензнаками. Можно арендовать небольшой зальчик на один вечер, устроить розыгрыш какой-нибудь беспроигрышной лотереи или еще что-нибудь столь же незатейливое...
   - А откуда у тебя такая уверенность, что я ее непременно сразу узнаю?
   - Вот ведь, Фома неверующий! Я же говорила, что ты не сможешь пройти мимо - обязательно почувствуешь, что это она. Я не знаю, как это будет и что именно ты почувствуешь, но иначе не может быть, иначе не было бы ничего. Понимаешь, у вас с ней незримая, но очень сильная связь на уровне подсознания. Если хочешь, даже космическая связь, неземная! Именно поэтому ты и видишь свои сны, наверняка и она их тоже видит. И благодаря этой связи мы с тобой смогли выяснить, что она здесь, в Киеве. Ну не сможешь ты ее не заметить, при всем своем желании не сможешь!
   Нина говорила очень убедительно и даже радостно. Но одному Богу известно, чего ей это стоило! Щемило не столько в сердце, сколько во всем теле - сдавило горло и грудь, перехватило дыхание и свело в кулак желудок. Она и сама удивилась такой реакции организма на то, что давно знала: Виктор предназначен только для одной женщины на всем белом свете. И эта женщина, увы, не она... Ну почему же такая несправедливость? Ходит где-то рядом совершенно посторонняя барышня, знать не знает о существовании Виктора Иванцова, а он сгорает от неземной любви к ней! Она, может, даже и не красавица. Может, даже и вовсе откровенный крокодил - ведь и возраст-то уже приличный, может, она выглядит совершеннейшей старухой! Но вот ведь ирония судьбы: будь она даже страшнее атомной бомбы и ужаснее собаки Баскервилей, будь она ровесницей динозавров и диплодоков - для Виктора она все равно будет самой разъединственной на свете! И к каким бы ухищрениям ни прибегла Нина, Виктор никогда не заметит, как она мила, стройна, умна и обаятельна, и никогда не быть ей рядом с ним, невероятно красивым мужиком, высоким, статным, опять же умным под стать ей, ну и, конечно, богатым. Никогда! Уж ей ли не знать, что такое "Двойная звезда"? Уж ей ли надеяться, что эту несправедливость можно исправить при помощи нехитрых женских уловок? Не тот случай. Безнадега полная... И за что мужику такое наказание? И ей за что? Как же ее угораздило влюбиться в клиента, тем более, что с самого начала знала о невозможности каких-либо лирических отношений с ним?
  
   Добывать информацию пришлось Виктору - ему не раз уже доводилось общаться с государственными органами, в бизнесе без такого общения далеко не уедешь. Недолго думая, он отправился в ближайшее отделение милиции, к первому случившемуся на рабочем месте оперуполномоченному. Им оказался старший лейтенант Школьник, рано облысевший коротышка с малоподходящей для милиционера фамилией. Школьник не был учеником в своем деле, в органах проработал уже лет десять. За это время успешно научился ненавидеть посетителей и презирать вообще всех людишек, не являющихся его прямыми коллегами. Непрямых же коллег ненавидел тем более сильно, чем выше его самого стояли они на иерархической лестнице государственного значения. Также он успешно освоил науку взимания мзды за место у старушек, мирно торгующих сигаретами на разнос у подземного перехода. Плата взималась теми же сигаретами, причем самыми дорогими из имеющихся у бабушек в ассортименте - с каждой по две пачки "Парламента" или "Данхилла". По-видимому, зрение у Школьника было неважнецким, ну не видел он мелких буквочек, предупреждающих его о вреде курения. В упор не видел. Это ничего, не пришлось бы только однажды, надев очки, прочесть: "А ведь Минздрав предупреждал..."
   Говорил Школьник на русско-украинском наречии, почему-то прозванном в народе суржиком. Причем, если в устах народной украинской героини Верки Сердючки это звучало довольно мило, органично и непосредственно, то Школьник изрыгал нечто маловразумительное, шипящее и булькающее одновременно. От его речи к горлу посетителя подкатывала тошнота, и хотелось немедленно съесть кусочек лимона без сахара, что бы избавиться от дурноты. Конечно, проще всего было бы покинуть этот кабинет, и никогда больше не слышать "сладкоголосого сирена", но это позже, а пока...
   Прежде, чем изложить хозяину кабинета причину своего в нем появления, Виктор выложил на стол откровенно раскрытый конверт. При этом из конверта чуть не выпали, весьма эффектно зацепившись за отогнутый бортик, несколько живописных зелененьких бумажек. Глядя на портреты чужих президентов, маленькие глазки Школьника стали масляными, он нетерпеливо облизнул вмиг пересохшие губы.
   - Чим могу допомогты? - залебезил он перед посетителем.
   Не успел Виктор и рта раскрыть, как дверь с жалобным скрипом приоткрылась и в кабинет заглянула оплывшая голова. На вторжение непрошенного гостя Школьник прореагировал несколько неадекватно. Он подпрыгнул на стуле, рухнул грудью на обшарпанную столешницу, пытаясь своими телесами прикрыть от чужого любопытного взгляда драгоценный конверт и только после этого взглянул на посмевшего нарушить его покой. Узнав странного посетителя, заверещал срывающимся голосом:
   - Вон отсюдова!
   Голова на мгновение скрылась, но тут же вернулась на прежнее место:
   - Ну как же так, начальник! Червонец же...
   Было это произнесено таким тоном, что сразу становилось понятно: червонец, независимо от того, что с ним произошло, был очень дорог обладателю оплывшей головы.
   - Да не чипала вона твого червонца, не чипала! - Школьник подскочил к двери и пытался мощной грудью выпихнуть непрошенного гостя из кабинета. - Ящук, шоб тебе прыподняло и видпустыло, русским языком тебе кажу: не чипала! Между прочим, языком Пушкина и Гоголя, велыкым и могучим, - блеснул лейтенант эрудицией. - Вона думала, шо то твоя визитка! И йды вже, зарады Бога, у меня вже невров на тебя не хватае. Из-за таких, як ты, Ящук, мне на одного тики нервапатолога працюваты приходыться. Уйди, гад, пожалей моих сироток...
   Ему уже почти удалось выпихнуть посетителя за дверь, но в последний момент голова вновь прорвалась в кабинет:
   - Дык жеж червонец!
   - Воооооон! - от возмущения Школьник затопал ногами. - Вооон!
   На сей раз голова Ящука исчезла, видимо, испугавшись гнева "начальника". Старший лейтенант, отерев рукавом форменного кителя взопревший лоб, обратился к сочувствию таинственного посетителя:
   - Бачитэ, с кем приходыться работать? Отребье, пьянь! Все невры истрепали, мерзавчикы! - вернулся к столу и быстрым жестом, не пересчитывая купюр, сбросил конверт в ящик стола. - Так чим могу допомогты?
   - Я хочу найти одну женщину, но о ней мне известно только то, что она живет в Киеве и дата ее рождения - семнадцатое апреля 1967 года. И я очень надеюсь на вашу помощь, - Виктору был крайне неприятен старший лейтенант, но он мог существенно облегчить поиск "Звезды", значит, надо немного потерпеть эту омерзительную рожу. В принципе, эта рожа была не омерзительнее всех остальных работников правоохранительных органов, с которыми Виктору когда-либо приходилось иметь дело. Видимо, ему фатально не везло, потому что на его пути упорно не попадались подтянутые, образованные, интеллигентные милиционеры, которых у нас показывают в кино. А может, все дело в том, что был он в подобных заведениях гостем нечастым? Так, было в ранней юности пару приводов за драку на танцах - так это ж когда было! Правда, судя по Школьнику, с тех пор милицейские кадры мало изменились...
   Школьник не стал выпендриваться, мол, это задачка не из легких, это ж сколько информации придется перелопатить... Видимо, количество заветных бумажек приятно удивило и даже обрадовало нашего славного работника милиции. Он тут же снял трубку допотопного черного телефона, просвистел в нее невидимому собеседнику свою просьбу-требование, выслушав ответ, любезно, чуть не стелясь, сказал посетителю:
   - Ранише, як за два часа, не зробят - уж надто багато може буть таких жинок. Жаль, шо вам так мало звисно о разыскиваемой, наче б я змог знайти ее швыдше. Зайдыть через дви годыны. Чи, може, скажете, куды передать информацию? - я всэ зроблю, если треба, сам лично вам ее принесу в указанэ мисце. Если хочите, можете располагать мною в дальнейших пошуках, чи ще шось треба будэ - дык вы уж обращайтесь, завжды буду радый допомогты...
   - Спасибо, пока больше ничего. Я подойду через пару часов, - речь "стража порядка" "ласкала слух" и бросала в дрожь. Но показывать свои чувства не следовало, по крайней мере - не на этом этапе, ведь Школьник еще может не раз пригодиться. Виктор встал со скрипучего казенного стула и молча вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой расхлябанную дверь.
  
   Чем скоротать два часа ожидания в чужом городе? Нина ушла побродить по магазинам, приглядеться и прикинуть, чем можно заманить всех рожденных семнадцатого апреля 1967 года киевлянок в определенный день и час в определенное место. Виктор вернулся в гостиницу, попытался было читать "Деловой вестник", но прочитанная информация не усваивалась в голове, тут же улетучиваясь прочь. Виктор отложил газету в сторону и решил таки позвонить флотскому другу Витьке Семидольскому. Он и так затянул с этим звонком. Быть в Киеве и даже не позвонить Доле - этому никакая "Звезда" не может быть оправданием!
   Трубку взяли с первого же звонка:
   - Говорите, Вас слушают, - недовольным Долиным голосом провещала трубка.
   - Привет водолазам! - без особого энтузиазма поздоровался Виктор с давним другом. В ответ - тишина. И лишь спустя несколько мгновений:
   - Иванек, дружище, неужто ты? Жив, курилка! А я уж переживал, не случилось ли чего. Ты куда пропал, братишка? Ты откуда звонишь? - вопросы сыпались один за другим.
   - Я жив, курилка. Ничего не случилось. Никуда не пропал, просто был занят. Звоню из Киева, - такой же скороговоркой ответил Виктор. - Еще вопросы будут?
   - А как же! Обязательно будут! И первый из них - где ты есть и когда тебя ждать?
   - Есть я в отеле "Киевская Русь", а ждать меня пока не знаю, когда. Давай пока без конкретики, попозже уточню.
   - Так ты в командировке, что ли? По делам в Киеве?
   - Да уж, по делам, - невесело усмехнулся в трубку Иванец. - Доля, я тебе при встрече попытаюсь все объяснить. Ты мне лучше скажи, у тебя все ли в порядке? Все по старому? Номер, по крайней мере, у тебя не изменился. Значит, работаешь там же?
   - Там же, да не тем же! Я теперь не ведущий инженер, а технический директор! Растем, - в голосе Семидольского слышалась откровенная гордость. - У нас тут небольшие изменения произошли. Наш институт раскололся на две части, одна часть чахнет, а мы разрослись в отдельную компанию со своей производственной базой. Вот именно ею я и заведую.
   Его голос, кажется, аж лоснился от осознания собственной значимости. Это было не совсем приятно слышать, немного коробило слух. Неужели и Доля тоже? Виктору не раз уже доводилось слышать подобные нотки. Очень многие из его друзей и знакомых, получив хоть малую власть или деньги, менялись на глазах и, увы, не в лучшую сторону. Мало кто выдерживает такую проверку "на вшивость". Похоже, Доля не выдержал... Виктору очень хотелось надеяться, что уж его-то самого миновала сия участь. Ему казалось, что он остался таким же, каким вернулся с флота, простым парнем без излишних забубонов.
   Договорившись непременно встретиться и посидеть "как положено", Виктор положил трубку. После разговора на душе остался неприятный осадок. Да, Доля уже явно не тот! Как время меняет людей... Мысли плавно и совершенно незаметно, как-то совсем органично и самым естественным образом плавно вернулись к "Звезде", вернее, к ее поискам. Почему Нина так уверена, что он не сможет пройти мимо "Звезды", что непременно узнает ее? А что, если он уже встретил ее, но ничего при этом не почувствовал? Может, говорил в этот момент с Ниной или по телефону? Или действительно их связь с ней настолько сильна, что при ее приближении он не сможет не почувствовать этого?
   И опять память услужливо выдала "на гора" картинку из детства. Сколько лет ему тогда было? Пять, шесть? А может, семь? Наверное, каждый юный человечек задумывается когда-то о самых важных вещах. О жизни, о смерти, о любви... И, наверное, каждому ребенку кажется, что на его долю не хватит хорошей пары, потому что хорошая (хороший) досталась (лся) папе (маме), а все остальные - недостойны звания второй половинки. Маленький Витя долго думал над этим, впадая в истерику от мысли, что когда-нибудь родители умрут, а он, Витя, останется один на всем белом свете, никому не нужный, никем не любимый, одинокий и неприкаянный...
   - Папа, а я всегда буду один?
   - Почему один, - не понял папа. - Как же ты будешь один, если мы всегда будем рядом?
   - Ну вы же скоро умрете!
   - Да?! - удивился папа. - Интересно, а почему это мы вдруг должны скоро умереть?
   - Ну вы же старые! - ребенок не только не смутился, но даже возмутился отцовской непонятливостью.
   - А, - папа рассмеялся. - Могу тебя успокоить. Не такие уж мы и старые, как-нибудь поживем еще. А тебе что, сынок, плохо одному? Ты, наверное, братика хочешь?
   Витя покачал головой. Нет, ему совсем не хотелось иметь ни братика, ни сестричку.
   - Какой ты, папа, непонятливый! Я же говорю о жене! Вот ты нашел маму, женился на ней. Значит, я ведь уже не смогу на ней жениться, и останусь совсем один!
   - А что, кроме мамы женщин на свете не существует? - папа улыбался широко и уверенно, и эта улыбка сама по себе начала успокаивать взволнованного мальчика.
   - Ну они же все чужие! - возмутился Витя. - Ты что же, предлагаешь мне жениться на совершенно посторонней тете?!
   Отец расхохотался совсем уже весело и задорно:
   - Так ведь и мама тоже была когда-то посторонней! Она же стала мамой только после того, как мы поженились и появился ты. А до этого она не была мамой.
   - И что, - по-своему понял ребенок, - Мне надо жениться на посторонней женщине, чтобы она стала мамой?!
   Отец перестал смеяться и подсел поближе к сыну, погладил того по головушке, прижал к себе:
   - Нет, сынок, на посторонней не надо. Надо жениться только на той, единственной и неповторимой, которая станет матерью твоих детей. А вот от посторонней - упаси тебя Господь!
   - А как же понять, какая из них посторонняя, а какая - единственная и неповторимая? Как я пойму, что жениться должен именно на этой тетеньке?
   - Ты поймешь это, когда встретишь ее. Если это ТВОЯ единственная и неповторимая - ты сразу это поймешь. Ты просто не сможешь пройти мимо, ты обязательно узнаешь ее. А если ничего не почувствовал - значит, это не твоя единственная и неповторимая, значит, чужая...
   - Так это что же, и чужие тоже бывают единственными и неповторимыми?
   Папа опять рассмеялся:
   - Бывают. Еще как бывают! Все женщины - единственные и неповторимые, только у каждого мужчины своя. И самое важное - узнать свою, не пройти мимо, самое главное - не ошибиться. И если ты будешь внимательным, ты обязательно ее узнаешь. Ты просто не сможешь ее не узнать, ты не сможешь пройти мимо...
  
   Незаметно, в раздумьях о времени и результатах его трудов, пролетели два часа. Виктор вновь оказался в кабинете Школьника. К счастью, на сей раз визит оказался еще короче. С подобострастной улыбкой участковый протянул посетителю два листа бумаги, скрепленных ржавой скрепкой. "Конечно, откуда в милиции степлеры?", - машинально подумал Виктор, сразу заглянув в конец списка - шестьдесят восемь фамилий.
   - Якщо зъявяться проблемы - милости просим, - пробулькал Школьник. - Завжды радый допомогты.
   Молча кивнув на прощание, Виктор покинул гостеприимного хозяина казенного кабинета. Шестьдесят восемь фамилий! И что с ними со всеми делать?
   14
   Киев
   Организовать встречу потенциальных "Звезд" решили через две недели в бывшем кинотеатре "Ленинград", а ныне концертном зале "Левобережный". Выбор объяснялся тем, что "Звезда", по уверениям Нины, непременно должна жить на левом берегу Днепра. А посему, ради удобства незнакомой пока еще возлюбленной, и сняли это странное заведение на один вечер. Странное, потому что, несмотря на громкое название, никакие концерты там не проводились, кино тоже не крутили несколько лет... Чем жили - вопрос, конечно, интересный. То под выставку-продажу мебели площадь сдадут, то под вечеринку какую, то еще что хитрое затеют. Прискорбно, ведь, судя по всему, когда-то был довольно приличный кинотеатр.
   Организацию встречи за определенное вознаграждение взяла на себя небольшая фирмочка, набившая руку на подобных мероприятиях. Не мудрствуя лукаво, встречу обозвали "Астрологическим семинаром для рожденных под знаком Овна". Разослали красочно оформленные приглашения с интригующим текстом:
   Вы родились 17 апреля 1967 года... Вам повезло?
   А быть может, еще все впереди?
   Что Вас ждет? Это известно астрологу Нинель Виденовой...
   Она охотно подскажет Вам, как избежать кризиса, который
   Вас ожидает через два месяца.
   Вход, лекция, консультация - бесплатно.
   Это не бизнес-акция, это - дружеская помощь!
  
   Найдется ли в мире женщина, способная отказаться узнать о возможности избежать кризиса в ближайшее время, обещанного звездами? Вряд ли. Это была коварная игра на извечном женском любопытстве. И пусть это был низкий и подлый обман, но другой возможности обеспечить стопроцентную явку дам из заветного Школьниковского списка у Виктора и Нины просто не было. А так - Нина расскажет им что-нибудь из астрологии, имеющее непосредственное отношение к этим женщинам, составит для них общий подробный гороскоп, вплетет в него какую-нибудь мифическую опасность и совершенно простой и безобидный способ от нее избавиться. По крайней мере, вреда от такой лжи не предвидится, так почему бы не солгать немножко в случае крайней необходимости?
   Пока происходила подготовка к акции, Виктор успел смотаться домой в Москву. Ведь бизнес есть бизнес, он не терпит топтания на месте. Андрей, в принципе, пока справлялся с делами почти самостоятельно. Правда, на всякий случай о каждом своем шаге докладывал шефу и другу по мобильной связи, но решения принимал верные и нагоняя от шефа не получил.
   ***
   Москва
   При встрече Андрей все заглядывал Виктору в глаза, надеясь прочитать в них ответ на мучивший его вопрос. Мучивший, потому что по дурацкой упертости до сих пор был уверен в своей вине во всех Витькиных проблемах. До сих пор не мог себя простить за то, что отвел друга к экстрасенсу. А еще он никак не мог понять, почему Виктор поверил этой брехливой бабе, и почему он в последнее время так с ней сблизился. Но, увы, не в том смысле, в котором бы хотелось Андрею и не так, чтобы Андрей снова стал спокоен за друга. А тут еще зачем-то в Киев с ней поехал...
   Из офиса поехали к Виктору домой. Андрей звал друга к себе, да тот уперся:
   - У тебя Янка дома, лучше давай спокойненько посидим у меня.
   - А с каких это пор тебе Янка моя мешать стала? - обиделся за жену Андрей.
   - С нынешних. Я против Янки ничего не имею и никогда не имел. Просто сейчас мне тяжело будет ее слушать - уж очень она у тебя активная дамочка. Ты не обижайся, но давай лучше посидим у меня.
   Несмотря на отсутствие хозяина, квартира не выглядела нежилой. Правда, Виктора не было всего несколько дней, но по-прежнему через день приходила тетенька, избавлялась от всепроникающей пыли, проветривала квартиру. Вот только холодильник был почти девственно пуст - не предупредил Виктор тетеньку о своем приезде, да разве же в наше время это проблема? По дороге заехали в супермаркет, набрали полуфабрикатов, дома сунули в микроволновку - и всех делов!
   Пока готовилось горячее, выпили по рюмочке "Абсолюта" под ненадоедающий столичный салатик, мясоколбасную нарезку да маринованные шампиньончики. Хорошо пошла, гладко! Закусывали не спеша, тщательно пережевывая пищу. Андрей не выдержал:
   - Ну давай уже, рассказывай!
   - Да нечего пока рассказывать, Андрюша, нечего...
   - Прям так-таки и нечего! Зачем-то же ты поехал в этот занюханный Киев!
   - Андрюша, Киев вовсе не занюханный, Киев - очень красивый город. Изменился сильно, центр расстроился так, что и не узнаешь. Хороший городишко, не Москва, конечно, но тоже ничего, - Виктор довольно вяло хрустнул шампиньоном. Похоже, ему не слишком хотелось говорить.
   - Хорошо, пусть не занюханный, так зачем ты туда ездил-то? - Андрея душило не только любопытство, но и искреннее беспокойство о судьбе друга. Он действительно любил Виктора, любил чистой дружеской любовью. Ни у Андрея, ни у Виктора не было ни братьев, ни сестер, а росли они вместе, долгие годы прожив в одном парадном. Такая дружба возможна только с младых ногтей, с самого раннего детства. Более поздние друзья не бывают столь близкими, до полного ощущения родственности. У поздних друзей свои забубоны, свои скелеты в шкафу... А тут и забубоны общие, и скелеты - всю жизнь друг у друга на глазах, все неприятности, все двойки и неудачные первые свидания - все известно лучшему другу, ничего от него не скроешь...
   - Угадай с трех раз, - невесело ответил Виктор. - Что меня интересует в последнее время? Чем я вообще занимаюсь? Ищу ветра в поле! То есть в Киеве...
   - А почему в Киеве-то? - в глазах Андрея сквозило неподдельное непонимание.
   - Потому что там самый сильный сигнал, - монотонно и буднично, как будто удивляясь непониманию друга, ответил Виктор. - Она должна быть там.
   - Какой сигнал?
   - Обыкновенный. Андрюша, отстань, а?
   - Подожди. Какой сигнал?
   - Говорю же - обыкновенный! Нина проверила по карте, где Она может быть. По всему выходит - в Киеве.
   - Ты че, Витек, веришь в эту туфту? - изумлению Андрея не было предела. - Ты че, Витек, совсем сбрендил? Я-то думал, ты ей просто подыгрываешь. Витек, ты че, не видишь - они же с Вандой тебя просто подоить решили! Витя, от снов еще никто не умирал - это все чушь собачья, этого не может быть!
   У Виктора не было ни малейшего желания вступать в спор с кем бы то ни было. Мелодично тренькнула микроволновка, извещая о готовности ужина. Виктор вытащил ароматное мясо под белым соусом и поставил на стол. Налил под горяченькое.
   - Давай за тебя, Андрюша. За то, что ты привел меня к экстрасенсу, да не к какому попало, а именно к Нине. Если и может мне кто-то помочь в моих поисках, то только она. Спасибо тебе за это, Андрюша, искреннее тебе спасибо! - Выпил залпом, отрезал кусочек мяса (в разрезе оно выглядело вообще неимоверно аппетитно - нежно-розовая мякоть в обрамлении довольно толстой темно-зеленой корочки из рубленой зелени и приправ, а сверху шапка сливочно-сырно-майонезного соуса) и, отправив в рот это высокохудожественное произведение кулинарного искусства, аж зажмурился от наслаждения.
   Андрюша поднял рюмку радостно, потом, по мере продолжения тоста, его радость стала заметно угасать. Сначала он хотел возмутиться, потом, немножко потянув время, таки выпил. Забыв закусить, не то спросил, не то сказал:
   - Ты веришь? Ты веришь...
   Прожевав мясное блаженство, Виктор ответил:
   - Верю. Даже не верю, а знаю, что это правда. Я это чувствую. Я не уверен, что Она в Киеве, но я точно знаю, что Она есть. И я так же точно знаю, что без нее умру, погибну. Это я тоже чувствую. Ты можешь сколько угодно виноватить себя, обвинять Нину и Ванду в попытках раскрутить меня - мне наплевать. Мне теперь на все наплевать. Я сейчас хочу одного - найти Ее. Этому сейчас подчинена вся моя жизнь. И только об этом я сейчас могу думать. Можешь смеяться надо мной, можешь оплакивать. Если ты принимаешь мое новое состояние - я не буду ничего от тебя скрывать, ты будешь в курсе всех моих проблем. Если же нет - мы останемся друзьями и компаньонами, но не лезь ко мне в душу, оставь меня в покое. Выбирай.
   Андрей ошарашено молчал. Он не думал, что все зашло так далеко. Но ни на минуту не допускал мысли, что лучший друг вдруг сошел с ума или попал под влияние проходимок. Если Виктор столь серьезно настроен - значит, это действительно серьезно.
   Пауза затянулась. Виктор, словно бы не обращая на это обстоятельство ни малейшего внимания, продолжал с нескрываемым аппетитом поглощать мясо, временами оттеняя его нежный сладковато-пряный вкус острыми грибочками. Андрей же, так и не закусив, сидел неподвижно, не сводя глаз с Виктора. Так, в абсолютном безмолвии, прошло минуты три, пока, наконец, Андрей ответил:
   - Я с тобой.
   Виктор внешне никак не выказал своего отношения к ответу друга. Казалось, он и не ожидал услышать ничего другого, кроме поддержки. Взял матовую бутылку, в очередной раз наполнил рюмки:
   - Тогда давай за успех предприятия!
   15
   Киев
   Нина во всю занималась подготовкой к семинару. Приглашения были разосланы, зал подготовлен наполовину - несколько плакатов с астрологической тематикой уже были развешаны на сцене или в непосредственной близости от нее. Гирлянду из глянцевых надувных шаров соорудят над сценой непосредственно перед мероприятием, ведь это украшение, увы, недолговечное - долго не выдержит, скукожится. Осталось отшлифовать заготовку о страшном пророчестве и способе избежать беды. А подробный гороскоп уже давно был готов - Нина составила его для Виктора еще в самом начале их поисков, нужно только отбросить все, имеющее отношение к "Двойной звезде" и переделать на женский, но это уже пустяки, мелочи жизни. У нее еще уйма времени - целых два дня. А завтра прилетает Виктор. При этой мысли сладко заныло где-то в груди...
   Нина не переставала ругать себя за то, что позволяет себе думать о Викторе не только как о клиенте. Ругать-то ругала, а что толку? Она в последнее время больше думала не о том, как найти "Звезду", а как избавить Виктора от этой напасти. Может, все-таки можно как-то исправить эту несправедливость? Может, можно спасти его от нелепой любви к неизвестной тетке? Нина разрывалась между двумя желаниями и никак не могла решить, какое из них для нее важнее. С одной стороны, она очень хотела удовлетворить свою профессиональную страсть и найти "Звезду", стать первой в истории астрологии и вписать в нее свое имя большими буквами, чтобы в дальнейшем это явление именовалось не безымянной "Двойной звездой", а "Двойной звездой, эффектом Веденовой". С другой - она уже почти ненавидела "Звезду", ведь именно из-за этой выскочки Виктор совершенно не замечает всех Нининых прелестей, не видит, как она мила и нежна, как женственна и как любит его, бревно стоеросовое! Только деревянный чурбан может не замечать всего этого! И никакая "Звезда" не может быть этому оправданием!
   ***
   - На сей раз никакие отговорки не принимаются, - безапелляционно заявила Алена. - В субботу у нас будет большой прием, к Доле приехал старый друг из Москвы. Так что часикам к семи подгребайте всей семьей.
   - Ой, Алена, не выдумывай. К вам приезжает старый друг, а мы будем только под ногами у вас путаться, - Светка готова была ухватиться за любую соломинку, лишь бы не идти к Алене в гости. Она была по горло сыта общением в рабочей обстановке. А тащиться куда-то в субботу, когда можно уютненько устроиться в любимом кресле перед телевизором, предварительно соорудив чего-нибудь вкусненького, аппетитненького, и вволю расслабиться в окружении любимой семьи? Нет уж, увольте! Ради одного-единственного субботнего вечера, когда можно полениться с полной оттяжкой, не испытывая чувства стыда за эту лень перед самой собой, она работает с утра до вечера целую неделю, и потратить этот драгоценный день так бездарно просто недопустимо! Ведь воскресный вечер - это уже совсем не тот коленкор, в воскресенье не бывает такого кайфа, полной расслабухи. В воскресенье уже с утра начинаешь морально готовиться к рабочей неделе, и в итоге только к вечеру наконец берешь в руки утюг, чтобы выгладить блузки-брюки-юбки на все пять дней... Нет, воскресенье Светка совсем не любила, в отличии от суббот.
   - Никто ни у кого не будет путаться. Этот друг уже несколько лет у нас не был, так что они с Долей будут общаться, не взирая на присутствующих. А у нас будет своя вечеринка. Так что жду, на сей раз не отвертишься! Ничего приносить не надо, разве только бутылочку шампусика. О, кстати о шампанском! Какое я сегодня пальтецо видела - закачаешься! Как раз цвета выдохшегося шампанского сорта "Брют". И покрой вроде бы простой - втачной рукав, полу-приталенное цельнокроеное, но тканюшка совершенно шикарная и в итоге так эффектно смотрится! Я тоже такое хочу! Скажу Доле - пусть раскошеливается. Под мои леопардовые туфли и сумочку подойдет великолепно! А потом я снимаю пальто и остаюсь в черном кожаном костюме с узкой длинной юбкой - и все упали!
   Алена села на своего любимого конька и ее понесло. Мысленно она уже перемерила весь свой гардероб под новое, еще не купленное, пальто и пришла к выводу, что половина вещей не очень хорошо будет сочетаться с обновкой. Придется освежать гардероб, а значит, необходимо прикупить еще две-три пары обуви с соответствующими сумками и зонтиками. А под ансамбль пальто плюс леопардовые причиндалы непременно надо приобрести светло-желтые линзы, чтобы самой походить на леопарда. И так далее. Света слушала все это, кивала иногда в знак солидарности, но по привычке думала о своем. В данный момент ее больше всего заботило, как же все-таки отказаться от навязчивого приглашения в гости и в то же время не обидеть подругу. Надо бы придумать что-то такое, что даже Алена сочла бы уважительной причиной. Поход к матери или к любимой свекрухе не пойдет - битый прием, это уже было. Ссылки на мнимую болезнь близких Светка считала недопустимыми. К тому же, заговори она о болезнях - все, день пропал. Алена начнет учить, как избавиться от болячки, потом плавно перейдет на свои, вновь обнаруженные... Что еще? А, придумала!
   Дождавшись небольшой паузы в Аленином монологе, вызванной необходимостью вдохнуть побольше воздуха перед очередным перечислением плюсов нового пальто перед старым, купленным три недели назад, Светка вставила:
   - Совсем забыла! Мы же в эту субботу всей семьей собрались на выставку собак. Иришка уже полгода канючит, собаку просит. А муж возражает, он вообще к животным равнодушен. Мы с Иришкой и решили вытащить его на выставку, может, сердце оттает при виде этой красоты.
   - Собаки?! Да ты с ума сошла! Какие могут быть собаки? Ты думаешь вообще о последствиях? Ты представляешь, что такое аллергия? Тебе это надо? Ты знаешь, отчего у меня появилась аллергия? Я тебе расскажу. Когда Витальке было шесть лет, мы сдуру подарили ему попугайчика. Идиоты! Правда, попугайчик попался гениальный, Гришкой назвали. Обыкновенный волнистый, зелененький такой. Казалось бы, откуда у такой крохи мозги? Я вообще думала, никогда не смогу полюбить бестолковую птицу. Но в том-то и дело, что он оказался вовсе не бестолковым, а очень даже разумным. Какал на газетку. Меня мамой называл, представляешь? А как целоваться любил, без конца повторял: "Давай поцелуемся". А баловался как! Говорит скрипучим голосом: "Ма-ма". Я ему: "Что?". А он: "Ничего!". И опять: "Ма-ма!" и так раз десять подряд! Ах, такой был шалун! Бывало, сижу я на диване, свитерок вяжу, Гришка летает по квартире, потом на диване приземлится, ухватит нитку клювом, ножками своими крошечными упрется и мешает мне изо всех своих птичьих силенок, держит нитку, вязать не дает. А спицы-то у меня в руках двигаются, иной раз конец с набалдашником как даст ему по башке, он: "Ай, ма-ма!" и снова за свое. Такой был проказник... К чему это я? Склероз, проклятый, замучил. Ах, да, мы же об аллергии говорили. Так вот, с Гришкиным у нас появлением у меня потихоньку началась аллергия, да настолько потихоньку, что я и не связала ее с Гришкой. Потом дошло до того, что я на подушках спать не могла - глаза слезились, чихала, задыхалась; от шоколада вся сыпью покрывалась - кошмар, как я жутко тогда выглядела! Еще и мода тогда была дурацкая - юбки-шестиклинки или годэ, помнишь? Ты представляешь меня в годэ? С моими-то тонкими ногами! Я тогда себе пошила такой классный костюмчик - на каждом клине разрез в шве и жакетик с баской - отпад! А какая изумительная ткань была, ты не представляешь: в мелкий рубчик, а цвет такой чудный - ранние сумерки поздней весной с примесью нераспустившейся лаванды... К чему это я? Слушай, Свет, у меня последнее время что-то с памятью творится. Начинаю говорить, а потом не помню, по какому поводу я это вспомнила. Я вот думаю, а не связано ли это с тем, что меня в пятом классе один придурок учебником математики по голове ударил. Мне тогда так обидно было, на глазах у всего класса... А не может это быть от краски для волос, как ты думаешь?
   У Светки скулы свело. Надо же, так старалась избежать медицинской тематики и на тебе... Теперь Алену до вечера не успокоишь с ее аллергией и склерозом, вернее, до конца рабочего дня. А дома еще и супругу будет что выслушивать.
   С трудом дождавшись окончания Алениной тирады, Света твердо сказала:
   - Извини, но я уже давно обещала Иришке сводить ее на эту выставку. Я не могу обмануть ее ожидания. Так что в гости к тебе мы как- нибудь в другой раз забредем.
   16
   Киев
   Нина прекрасно справилась со своей задачей. Под ее чутким руководством приглашенные специалисты организовали семинар на славу. Зал был в меру украшен наглядной агитацией (графики удачных-неудачных дней, графические изображения четырех стихий и тому подобная чепуха), угол сцены был красиво оформлен цветами. В зале, в сторонке, стоял стол с нехитрыми закусками, фруктами, соком и лимонадом. Выглядело все достаточно солидно.
   Хотя мероприятие и было назначено на семь часов вечера, первые приглашенные стали собираться уже в четверть седьмого. У входа их встречали сотрудницы концертного зала "Левобережный", любезно, но строго проверявшие наличие именных пригласительных билетов и отмечавшие прибывших по списку. Посторонних в зал не пропускали. Если придут все приглашенные (шестьдесят восемь женщин!), Виктору и так нелегко будет их всех разглядеть. А если впускать еще и посторонних, то он определенно мог пропустить "Звезду" в такой толпе. Он и так на всякий случай стоял недалеко от контролерш, чтобы иметь возможность внимательно разглядеть каждую прибывшую. Ведь, предъявляя пригласительный билет бдительным стражам, дамы вынужденно задерживались в дверях на несколько мгновений. Нина уверяла его, что этих мгновений для него будет более чем достаточно, чтобы узнать свою "Звезду".
   Нина стояла немного в стороне и внимательно наблюдала за Виктором. Профессиональный интерес отошел на второй план, уступив первенство чувствам. Страстное желание найти "Звезду", из-за которого она и вляпалась в эту авантюру, ушло. Больше всего ей теперь хотелось, чтобы все оставалось, как есть. Вопреки разуму, она надеялась излечить его от этой болезни, хотя совсем недавно сама уверяла Виктора, что это не болезнь. Она прекрасно знала, что влюбленность в Виктора - тупик для нее, у этого чувства нет развития, нет будущего... Умом понимала, что не надо любить этого человека, а сердце уже любило... И теперь с невыносимой тоской и болью она ждала, что вот сейчас, быть может, в эту самую минуту, появится незнакомая женщина и отнимет у нее не только самого Виктора, но даже надежду на то, что когда-нибудь, может быть...
   Дамы все прибывали. Проходили в зал, оглядывались по сторонам, как бы надеясь увидеть знакомые лица, и, не найдя, присаживались скромненько на стул где-нибудь с краю. Странный все же у нас народ. Пока к столу не пригласят - никто ни за что не подойдет, зато только пригласи, сметут все в один момент, запихивая в рот бутерброды с каким-нибудь балыком или колбасой, со сверхзвуковой скоростью, вроде ели последний раз месяца два назад. А что не съедят - по карманам да сумкам распихают. В нашей стране фуршет - печальное зрелище...
   До чего же сильно на женском облике отражается образ жизни! Вот зашла тетка неопределенного возраста и необъятных размеров, с такой же необъятной хозяйственной сумкой в руках. Опущенные плечи, оттянутые сумками чуть не до колен руки... У этой, наверное, дома семеро по лавкам сидят, с мужем - восемь. Пытается прокормить свою ораву, да разве на них напасешься? С работы - галопом по базарам да магазинам в поисках дешевых продуктов, дома - стирка, уборка и бесконечная кухня... В зеркало посмотреться и то некогда, а уж заняться собой - куда там, ни времени, ни денег на это не хватает.
   А вот другая. У Нины аж похолодело в груди: не "Звезда" ли? С такой соперницей у нее никаких шансов не останется. На вид и двадцати пяти не дашь: стройненькая, как девочка, лицо гладкое, чистое, нежное, как у младенца... Коротенький плащик под пояс, ножкам сама Надя Ауэрманн позавидует... Все простенькое: и плащ, и сумочка, и незатейливо уложенные светлые волосы. Но Нина-то знала, сколько стоит такая простота! Такая стрижка не менее пятидесяти баксов потянет, да укладка двадцатник. На зарплату так выглядеть сложно, даже если она, зарплата, вполне приличная.
   А ведь и тетка, и "девочка" - ровесницы. Больше того, и судьба у них должна бы быть схожей, уж коли родились в один день и год, так называемые космические близнецы. Ан нет, у каждой своя жизнь, своя доля. Кроме подходящего гороскопа необходим еще его величество случай и просто везение. У кого они есть - под любым знаком и с любым гороскопом можно жить припеваючи. А без них ох как туго...
  
   Подождали опоздавших до четверти восьмого и начали семинар. Нина энергичным шагом вышла на сцену и начала свой доклад:
   - Астрология, в переводе с греческого, - наука, определяющая воздействие небесных тел на дела земные, и претендующая на предсказание грядущих событий по расположению звезд. Это специфическая система взглядов на Космос, природу и человека в их эволюционном движении. Весь мир подчиняется единым ритмам, единым циклам, имеющим свои индивидуальные проявления в природе Вселенной, - она сделала небольшую паузу. Далеко не все собравшиеся дамы хорошо ориентируются в астрологии, надо бы как нибудь подоступнее преподнести им всю ту надуманную чепуху, ради которой их, якобы, тут и собрали. В то же время не мешало бы напустить побольше тумана на случай, если некоторые из них вдруг разбираются в этой науке.
   - И все же, - продолжила она, - астрология ни в коей мере не является фаталистическим учением, постулирующим абсолютную предопределённость жизни человека и всей Земли в целом. Работа астролога не в последнюю очередь направлена на то, чтобы человек стал над фатумом, взял управление своей жизнью в свои руки. Как справедливо заметил Цицерон, "Если всё решает судьба, то какой мне прок от гадания?"
   Услышав знакомое слово, женщины оживились, собрали мозги в кучку и приготовились слушать внимательнее. Нина обвела аудиторию многозначительным взглядом, потом с нескрываемым торжеством перевела взгляд на Виктора, мол, как я их, красиво? Вот только Виктор почему-то смотрел не на умницу Нину, а на пустующую входную дверь...
   Проглотив обиду, Нина продолжила лекцию:
   - Основная функция астрологии - раскрыть значение индивидуальной судьбы и неповторимой личности, чтобы человек мог осознать и реализовать свою индивидуальность. Тем не менее, события не являются самым важным фактором в вашей жизни. Главное - это значение, которое мы им придаем, и то, как мы их используем. А астрология может помочь раскрыть смысл этих событий, расшифровать символический язык небес. Для этого астрологи и составляют гороскопы. Гороскоп - это, если хотите, ваше небесное имя, он помогает вам понять, как лучше использовать потенциальные возможности всего вашего бытия и вместе с тем предупреждает вас о потенциальной опасности. Вот на этом моменте я хотела бы заострить ваше внимание.
   И снова многозначительная пауза, призванная встряхнуть слушателей, предупредить, что далее последует важная информация, самый острый момент.
   - Итак, я уже объяснила вам, что астрологический прогноз, гороскоп, - это не пророчество, это предупреждение. Если вовремя узнать о предстоящей беде и предпринять определенные действия, можно этой беды избежать или, по крайней мере, свести до минимума все предсказанные неприятности. Я не обещаю, что это будет легко. Некоторые усилия вам придется приложить. Но эти усилия не идут ни в какое сравнение с бедой, предсказанной звездами.
   Критический день для овнов, рожденных семнадцатого апреля 1967 года - четырнадцатое декабря текущего года. Самое опасное время - с одиннадцати до шестнадцати часов, но это не значит, что в остальное время этого дня вас не ждут неприятности. Больше того, неприятности могут поджидать вас на день раньше или позже. Иными словами, вам очень не помешает осторожность с раннего утра тринадцатого декабря до полуночи пятнадцатого декабря. Звезды предсказывают опасность в пути, поэтому проще всего избежать беды, не выходя в эти дни из дома ни при каких обстоятельствах. Увы, эти дни выпадают как раз среди рабочей недели. Большинство из вас работают, и отпроситься на все три дня будет довольно проблематично. Но поверьте мне, что с гораздо более серьезными проблемами вы столкнетесь, если все же выберетесь в эти дни из дома. Придумайте что-нибудь, какую-то супер-уважительную причину. Или заранее запаситесь больничным на этот период - не мне вас учить, как это нынче делается, сами грамотные. Не пожалейте немного денег, чтобы ваша уважительная причина выглядела вполне убедительно. Уверяю вас, иначе вы потеряете гораздо большую сумму, и денежная потеря будет ничто по сравнению с потерями физическими и моральными. Берегите сами себя, никто за вас этого не сделает!
   Нина сделала очередную паузу. Конечно, все это была абсолютная ложь, выдумка чистой воды. Но выдумка довольно безобидная. В самом деле, что страшного произойдет, если дамочки посидят немного дома? Отдохнут лишних три дня, им это только на пользу пойдет!
   - Но помните: даже дома в эти дни вас может подстерегать опасность. Поэтому, сколько бы дел ни накопилось дома, посвятите эти дни себе, любимым - только отдых, причем сугубо в горизонтальном положении. Или хотя бы в полугоризонтальном, это максимум, что вы можете себе позволить. И никаких уборок, стирок, готовок - вас может ударить током, может упасть на голову чемодан с антресоли и прочие неприятности. Я сама женщина и знаю, что дома всегда что-то недоделано, ведь домашнюю работу никогда не переделаешь - обязательно останется на завтра. Вот и оставьте все на завтра и послезавтра, а эти три дня устройте себе маленький отпуск посреди зимы. Только запаситесь заранее продуктами. И про хлебушек не забудьте, чтоб не получилось, как в том старом анекдоте. Если мужья не могут позаботиться о вас три дня - приготовьтесь сами. Но, даже разогревая уже приготовленное, будьте предельно осторожны! Вы все три дня не должны и на минуту забывать о грозящей вам опасности, и каждый предстоящий шаг мысленно пропускать сквозь призму этой опасности.
   Подводя черту под своим выступлением, повторю: астрологический прогноз для того и существует, чтобы сконцентрировать внимание на предстоящей проблеме и избежать ее. Ваше будущее зависит только от вас. Ваша жизнь - в ваших собственных руках. Дерзайте.
   Этими словами Нина и закончила свою эффектную речь. Но не выступление. Женщины - вообще народ любопытный, а уж что касается всяческих пророчеств... Так что еще минут двадцать Нине пришлось отвечать на вопросы аудитории. Виктор же по-прежнему не сводил глаз с входной двери, хотя уже и не надеялся на чудо - сердце молчало. Единственное, что он чувствовал сейчас - разочарование. "Звезды" не было в зале! Та, ради которой и затевалось это шоу; та, ради которой он притащился в Киев; та, ради которой он появился на свет - она не пришла. А совершенно блестящее выступление Нины так и осталось незамеченным им...
   ***
   - Не вижу трагедии! - оптимизму Нины можно было позавидовать. Еще бы - она ведь была в восторге оттого, что "Звезда" не появилась на лекции. А значит, она все еще может на что-то надеяться! Конечно, она не могла открыто демонстрировать Виктору свою радость, но и изображать из себя скорбящую подругу у нее не получалось, несмотря на все ее старания. Тщетно - радость била через край.
   - У нас есть список явившихся, у нас также имеется список всех киевлянок, рожденных семнадцатого апреля. - продолжала Нина. - Из этого списка вычеркиваются присутствующие на лекции - и готов список кандидаток в "Звезды". Элементарно, Ватсон!
   - Не разделяю твоего оптимизма, - хмуро ответил Виктор. В отличии от Нины, его настроение небезосновательно находилось в глубоком упадке. - Мы приняли за аксиому, что "Звезда" киевлянка. А если она киевлянка, но по каким-либо причинам без киевской прописки? Тогда она не учтена в нашем списке. Что в этом случае? А если она вообще не киевлянка? Может, она просто очень часто бывает здесь, допустим, по работе - в командировки она сюда ездит!
   - Вполне возможно. Но не надо быть таким пессимистом. Давай сначала отработаем список до конца. На лекции было пятьдесят два человека. Простым вычитанием от изначальных кандидаток получаем шестнадцать фамилий. С именами и адресами, между прочим. Мы знаем, где их найти. Придется ходить по домам. В конце концов - обойти шестнадцать адресов далеко не то же самое, что обойти шестьдесят восемь! А уж если среди них не окажется твоей "Звезды" - на слове "твоей" Нина чуть не поперхнулась, ей не хотелось даже мысленно допускать, что Виктор может быть еще чей-то. В мечтах он принадлежал уже только ей! - что ж, тогда и будем думать, что делать дальше. А начать мы можем завтра. Сегодня уже поздновато для визитов к незнакомым людям, ты не находишь?
   Виктор посмотрел на часы. Начало десятого. И правда, несколько некорректно врываться к чужим людям на ночь глядя. Пожалуй, действительно лучше начать визиты завтра, часов в семь вечера, когда народ, в основном, уже вернулся с работы, но еще не совсем расслабился...
   17
   Киев
   Уже три вечера они бродят по чужим квартирам в поисках той единственной и неповторимой, без которой Виктору жить осталось не очень долго, и уж куда как не сладко. Начали опять же с Левого берега. Столкнулись с новой проблемой - не любит у нас народ двери открывать незнакомцам. Ну, это бы еще ничего - можно и через дверь сказать, что ищут они такую-то (фамилия, имя, отчество согласно прописке), с которой вместе работали когда-то во Владивостоке. Ведь как ни крути, а именно с этим городом у "Звезды" должно было быть многое связано, ведь именно там был очень большой след, оставленный ею в прошлом. На этот вопрос обычно отвечали "Нет, здесь таких нет, вернее, есть такая, но в славном городе Владивостоке никогда не бывала". Иногда, услышав фамилию, имя, отчество, дверь все же открывалась, но ответ был тот же - нет, во Владивостоке никогда не была.
   В других домах было сложнее. Там сидели бабушки-старушки, которые старательно изображали из себя консьержек и посторонних людей пропускать отказывались категорически. В основном, услышав знакомые имя-фамилию жильца, задав еще пару-тройку вопросов, милостиво пропускали в парадное. Но пару раз попались такие стервы, что пробраться к заветной двери удалось чуть ли не с боем. Но все напрасно. Из-за двери они слышали все тот же ответ, мол, имярек во Владивостоке никогда не бывала. И сердце Виктора молчало.
   По двум адресам они никого не застали. Так что какая-то надежда оставалась, но, скорее всего, эфемерная - сердце Виктора опять же молчало. А он уже и сам был уверен, что не сможет пройти мимо чего-либо или кого-либо, так или иначе связанных с его "Звездой". Он обязательно почувствует, сердце ему подскажет, когда она будет где-то близко.
   Несколько дней, вернее, ночей назад, тщетно пытаясь заснуть, в который раз прокручивая в мозгу ситуацию, в которой оказался, Виктор вспомнил, как однажды в Новосибирске его вдруг непреодолимо потянуло в бар какой-то гостиницы. И все встало на свои места. Нина считывала сигнал с карты только в тех местах, где бывали и Виктор, и "Звезда". Москва, Киев, Владивосток, Новосибирск. Именно в Новосибирске с ним произошло непонятное происшествие с баром. Он тогда с утра ходил, как чумной, голова и все тело были, как чужие. Собственный голос он слышал как бы со стороны. Тогда он принял эти признаки за начало болезни. Но потом, когда вышел из бара - все прошло без следа, больше не было никаких ощущений, никаких признаков болезни. Ни в этот вечер, ни на следующий день - болезнь не наступила, а значит, и не болезнь то была вовсе! Это было предчувствие! Предчувствие встречи, любви, судьбы. Предчувствие "Звезды"! Вот что это было! Он должен был встретить ее в этом баре. Именно там и должна была произойти их судьбоносная встреча. Ведь Виктор никогда не был таким уж любителем баров, а тем более незнакомых, в чужом городе. А в тот раз он просто не смог преодолеть это желание - так сильно его туда потянуло. Он еще тогда удивился этому обстоятельству, но опять же списал все на подступающую болезнь. Какой же он идиот! Надо было сидеть в этом баре до посинения, пока бы она не пришла туда же! Вот где была его судьба, а он, дурак, послушался тогда того дружбана провинциального. Как там его звали? Серега, кажется. Он все торопил Виктора: "Посьли ськорее, водка сьтынет, девоськи зьдут"... Да, накушались они тогда славно... А в это время Она наверняка сидела в баре и ждала его, придурка... Да, именно так все и было. Теперь Виктор в этом ничуть не сомневался. Зато точно знал - теперь он мимо "Звезды" не пройдет, теперь он знает, что должен почувствовать при ее приближении. Но... пока ничего не чувствовал.
   Нине о своих логических умозаключениях Виктор докладывать не стал. Последнее время ему разонравилось находиться в ее обществе. Что-то изменилось в их отношениях. Виктор больше не чувствовал искренности в ее помощи, ее слова, ее энтузиазм стали казаться ему несколько фальшивыми. Что это с ним? Ведь она искренне хочет ему помочь, она по-прежнему ни разу не подняла вопрос о материальном вознаграждении. Конечно, абсолютно все финансовые расходы оплачивал Виктор и Нина не знала нужды ни в чем, но о зарплате речь не заходила. Виктор попытался как-то сунуть ей конвертик с энной суммой, но Нина строгим тоном ему напомнила, что работает не ради денег. А ведь она проводит с ним столько времени, а ее время дорого стоит - ведь экстрасенс такого уровня наверняка за один сеанс получает очень даже приличные деньги. Тогда что же, для нее настолько важна профессиональная честь, или столь высоко ее тщеславие? Так хочется утереть нос всем остальным экстрасенсам и астрологам? Да, раньше его вполне устраивало это объяснение. Но раньше Нина вела себя совершенно иначе и ее амбиции выглядели вполне естественно. Теперь же она придерживается той же линии, но ее отношение ко всему явно изменилось. Она уже не верит в благополучное завершение их поисков? Или жалеет, что отказалась от материального стимула, а взять свои слова обратно теперь неудобно? В чем причина перемены ее поведения? Виктору и самому было бы легче, если бы он оплачивал Нинины услуги. Это тогда, на первом этапе их поисков, ему важно было, что она работает сугубо за идею. А теперь... Что, вообще, происходит? Ему теперь откровенно неуютно в ее присутствии. Надо бы прояснить этот вопрос, да как? Ведь обижать Нину ему совсем не хочется, а как она отреагирует на подобный разговор - неизвестно...
  
   - Пожалуй, на сегодня все. Завтра суббота. Наведаемся еще раз по этим двум адресам, может, повезет, - Виктор совсем не надеялся, что по этим адресам им повезет. Он сердцем чувствовал, что там пусто. Но не хотелось все объяснять Нине. - А к шести часам мы приглашены к моему флотскому другу.
   - Вообще-то это ты приглашен, а меня никто не приглашал, - ответила Нина.
   - Естественно, они же не знают о твоем существовании! Но не сидеть же тебе одной целый вечер в гостинице. А впрочем, если не хочешь...
   Виктор даже обрадовался перспективе немного отдохнуть от общества Нины. Пожалуй, действительно, пусть посидит у себя в номере, отдохнет, или пусть по Киеву погуляет.
   - Нет, ну почему сразу не хочу. Просто неудобно заявляться к незнакомым людям без приглашения. Но если ты считаешь, что это нормально - я с удовольствием познакомлюсь с твоим другом. Действительно, не сидеть же целый вечер одной в гостинице!
   ***
   Днем они заехали по тем двум адресам, где вчера никого не оказалось дома. Сегодня им повезло, но лишь в том плане, что хозяева оказались на месте. А ответ на вопрос о Владивостоке был все тот же, что и в остальных четырнадцати случаях. Впрочем, это обстоятельство не огорчило Виктора, ведь он еще накануне знал, что за этими дверьми его не ждет "Звезда". Огорчало Виктора другое - Нина шла с ним в гости к Доле. Она всегда рядом! Одно спасение - ночью. Только в собственной постели он мог отдохнуть от ее постоянного присутствия. Бедные космонавты! Неделями, а то и месяцами находиться рядом с одними и теми же людьми круглосуточно! Это же пытка!
   Ровно в шесть, предварительно затарившись коньяком, цветами и фруктами, Виктор и Нина стояли на пороге Долиной квартиры. Квартира была прежней, да и обстановка, и все вокруг, вплоть до обоев на стенах, было старым. Ничего не изменилось с последней встречи друзей, разве что сам Доля. Хозяин дома за прошедшие несколько лет слегка округлился, приобрел самодовольное выражение физиономии и раннюю лысину. Рядом с ним супруга Алена выглядела постаревшим подростком с уставшими от жизни глазами. При взгляде на нее у Виктора отчего-то сжалось сердце. Алена ему никогда особо не нравилась. Он считал ее чересчур экзальтированной барышней, мало подходящей спутницей жизни для Доли. Но сам Доля, видимо, считал иначе, и Виктор все свои чувства относительно Алены носил глубоко в себе, ни разу за много лет не продесонстрировав свою антипатию другу. Теперь же к чувству неприязни прибавилось еще что-то. Виктор пока не мог понять, что именно, но, на удивление, это новое чувство не было негативным. Напротив, к многолетней нелюбви к Алене теперь добавились какие-то положительные флюиды. Она по-прежнему не нравилась ему ни внешне, со своими глубоко упрятанными под брови глазами, ни внутренне, со своими сугубо потребительскими взглядами на всех окружающих ее людей. Но теперь отчего-то сжималось сердце при взгляде на нее. То ли стало жаль ее, такую смешную и нелепую в черных кожаных брючках в облипочку и коротенькой маечке, при каждом движении приоткрывающей пупок со сверкающим камешком-стразом в нем. Ну никак не вяжется этот молодежный прикид с лицом почти сорокалетней женщины! Да нет, вовсе не жаль. Да, выглядит совершенно по-дурацки, и кажется еще более глупой оттого, что не понимает этого. Но, несмотря на вызванное ею раздражение, Виктора что-то в ней притягивало. Довольно странное ощущение...
   - Жив, курилка! - Доля театрально развел в стороны руки, после чего заключил Виктора в свои крепкие объятия.
   - Жив, жив, - ответил Виктор, с трудом высвобождаясь из плена. - Знакомьтесь, это Нина. А это мои друзья - Витя-Доля и Алена.
   - А почему "Доля"? - заигрывающим тоном спросила Нина.
   - Потому что Семидольский. А так как мы оба Викторы, то называли нас во флоте не по именам, а по фамилиям. Я - Доля, а Витька - Иванец, Иванцухин, Ванёк или Иванек, в зависимости от настроения. Ну, милости просим, прошу, - и Доля сделал приглашающий жест в сторону комнаты. - Не обращайте внимания на обстановку, мы собираемся покупать новую квартиру, потому и ремонт не делаем. Все не можем подобрать подходящий вариант. Проходите, проходите, присаживайтесь. Прошу к столу!
   Стол был накрыт в лучших традициях русского гостеприимства - балыки мясные и рыбные, заливное из языка, икра черная, икра красная... С икрой заморской, баклажанной, в этот раз как-то не сложилось. Лучше всего хозяйке удались блюда из ближайшего супермаркета, те, что готовы к употреблению даже без предварительной термической обработки и нарезки. Готовить Алена совершенно не умела. Вернее, она-то умела, это Виктор не очень умел есть то, что она умела готовить. И все время удивлялся, как это удается Доле? Например, заливное было скорее бульоном из языка, а перец был фарширован не мясом с рисом и овощами, как полагается, а голым рисом, для клейкости слегка смоченным мясной подливкой. Плюс ко всему все это было совершенно пресным. Но, благодаря обилию готовых деликатесов, на такой мелочи можно было не заострять внимание.
   Алена поставила на стол принесенную Виктором бутылку коньяка. Доля тут же потянулся к ней.
   - Ни в коем случае! - воскликнул Виктор. - Это на десерт. Сначала давайте поужинаем с водочкой. А потом - напиток богов. Это же "Камю"! Я терпеть ненавижу коньяки, но "Камю" - это нечто особенное! И его ни в коем случае нельзя закусывать! Его надо пить по маленькому глоточку, растирая языком по нёбу и наслаждаться необыкновенным букетом. Только так вы сможете ощутить его необыкновенное послевкусие. А пить "Камю" вместо водки, под закуску - преступление против человечества.
   - Прямо ода коньяку! - засмеялась Алена. - Иванцухин, давно ли ты стал гурманом?
   - Не очень. С тех пор, как случайно попробовал "Камю". Именно случайно, у меня всю жизнь было предубеждение против коньяка. И, честно говоря, сколько их перепробовал - ни один не понравился. Даже хваленый "Наполеон". Не догоняю я коньяк. А "Камю" - это нечто совершенно особенное, неповторимое и ни с чем не сравнимое.
   - Ты меня прямо заинтриговал! Хочу "Камю". Давайте откроем, - капризным голосом, не привыкшим к возражениям, потребовала Алена.
   - Обязательно откроем, но немного позже. И вообще, нас кормить собираются в этом доме, или как? - Виктор попытался отвлечь хозяйку от темы. Как же она сама не понимает, насколько нелепо выглядит, в свои "под сраку лет" изображая из себя капризного ребенка! Алена была на три года старше супруга. По молодости лет это не бросалось в глаза, но женщины, увы, стареют быстрее. И теперь небольшая разница в возрасте была ощутима. К тому же, у худых людей раньше проявляются морщины, и никаким умелым макияжем невозможно было скрыть мелкую сеточку "гусиных лапок" под глазами. Доля же, напротив, в последние годы слегка округлился, погладшел, и выглядел заметно моложе Алены, несмотря на проявившуюся лысину.
   Застолье происходило по всем правилам: после первого тоста за долгожданную встречу установилось недолгое молчание - все сосредоточено закусывали, тщательно пережевывая пищу. Слышно было только звяканье вилок о тарелки да похрустывание маленькими, аппетитными, усыпанными пупырышками консервированными огурчиками. Как известно, между первой и второй перерывчик небольшой - не стали отступать от правил и в этом. Второй тост звучал "За знакомство". И снова застучали вилки о тарелки, а ложки о салатницы, на сей раз веселей. Ну а дальше уж и вовсе классика - каждый рассказывал соседу свое, а сосед в это время мило беседовал с сидящим напротив. После очередной рюмки Доля произнес сакраментальную фразу "А помнишь..." и понеслось...
   - А помнишь, как мичман Таршилкин нас учил палубу драить?
   - А помнишь, как мы с "сапогами" дрались?
   - А помнишь нашу первую самоволку?
   - Еще бы, забудешь ее, когда такая отметина на всю жизнь осталась, - Виктор потрогал шрам на левой щеке. Шрам был неровный, рваный и уголком. - Надо ж быть такими идиотами!
   - А что случилось? - поинтересовалась Нина.
   - Да полезли, придурки, через забор, а там сверху - колючая проволока. Все формы себе изодрали, а у меня форма целехонькая, зато щеку разодрал. Да еще и в медсанчасть побоялся обращаться, чтоб на "губу" не загреметь... Зашили бы, может, шрам не так был бы заметен... Вот и осталась меточка на память. А ларчик-то просто открывался - в десяти метрах от этого места в заборе была огромная дырка, слегка прикрытая фанерой!
   - А помнишь Жорку Барсукова? Он еще на той Вике женился, которая... Ну, ты знаешь. Он еще из-за нее во Владике насовсем остался. А ведь они разбежались, года два назад письмо прислал. Это ж какая любовь была, чтобы из-за нее во Владике остаться! Сейчас развелись, да он перебираться в свой Ростов не собирается - говорит, к Владику уже привык, даже вроде как полюбил... - Доля распечатал очередную бутылку. - Давай, Ванек, за славный город Владивосток. Помнишь, как там на памятнике Ленину на вокзале написано: "Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский". Давай за нашенский Владик, славные были денечки!
   - Опять Владик! Надоело: дома - Владик, на работе - снова Владик! Такое впечатление, что кругом одни владивостокцы. Неужели говорить больше не о чем? Вы ж три года не виделись! А ты, Виктор, мог бы поинтересоваться своим крестником. Между прочим, двенадцать лет парню, встретишь - не узнаешь. Красивый парень растет, весь в маму, - с гордостью за сына и за себя, любимую, рассказывала Алена. - На выходных он обычно гостит у бабушки. Так что тебе не повезло, сегодня ты его не увидишь. Придется тебе еще среди недели прийти повидаться с крестничком!
   Что-то вновь укололо Виктора, что-то было в ее словах нелогичное. Но что? Думать над этим не было никакой возможности, с одной стороны с очередными воспоминаниями наседал Доля, с другой продолжала нудить Алена. Все-таки выпившая женщина - жалкое зрелище! Рядом сидела Нина и тоже требовала к себе внимания.
   Для Нины сегодняшний вечер казался праздником. Еще бы, ведь, не зная истинного положения вещей, хозяева дома приняли ее за даму сердца Виктора, чуть ли не за будущую супругу. И она буквально упивалась от восторга, что ее именно так и восприняли. Ведь все еще может получиться, ведь она действительно может ею стать! Только бы не нашлась "Звезда", только бы у них ничего не получилось! Ведь они отработали весь список, полученный Виктором у какого-то милиционера, и среди рожденных семнадцатого апреля 1967 года киевлянок "Звезды" не оказалось. А значит, надо быстрей забирать Виктора в Москву, пока он где-нибудь случайно не столкнулся с этой заразой! О том, что без "Звезды" Виктору долго не прожить, она старалась не думать...
   Застолье катилось своим чередом. Плотно пообедав, а заодно и поужинав, добрались до десерта. Алена подала скромный с виду домашней выпечки торт, на деле оказавшийся очень вкусным (это, пожалуй, единственное, что ей удавалось на славу в кулинарии!) и кофе. Наконец была торжественно открыта бутылка "Камю". Пробовали по всем правилам: сначала наслаждались ароматом напитка, потом, как учил Виктор, усердно размазывали языком по нёбу маленькие глоточки. Собрание единогласно вынесло свой вердикт: "Да, это вещь!", после чего Виктор с Ниной поехали в гостиницу, предварительно по телефону вызвав такси, а Доля отправился на кухню мыть посуду, так как лежа ее мыть неудобно, а стоять на ногах у Алены получалось уже довольно плохо.
  
   18
   Киев
   "Головка вава, во рту кака, в карманах пусто-пусто". Когда-то в ранней юности Виктору очень нравилось это выражение, так как точно совпадало с его состоянием после распитой накануне на троих бутылки дешевого портвейна. В данный момент только карманы не были пустыми, все остальное вполне соответствовало вышесказанному: и головка "вава", и во рту "кака". Еще какая "кака"!
   Кроме чудовищного физического состояния, его мучила моральная неудовлетворенность собой и прошедшим вечером. Что-то было не так. Он в подробностях вспоминал все, что произошло в гостях у Доли. Вроде бы ничего особенного не произошло, не было скандалов, двусмысленных или пошлых разговоров, но что-то явно было не так. Во время застолья он неожиданно почувствовал какой-то дискомфорт, который не отпустил его до сих пор. Что его вызвало? Что не так, в чем причина беспокойства?
   В который раз Виктор начал анализировать события с самого начала визита. Действие первое - встреча на пороге. Все нормально, никаких эмоций. Действие второе - появляется Алена. Вот тут что-то не так. Раньше она его просто тихо раздражала, а теперь... А что теперь? Перестала раздражать? Вот уж нет, нисколечко! Стала раздражать больше? Тоже нет, не то... Какое-то странное чувство появилось, как будто она стала роднее, что ли, как-то ближе. Одновременно и неприязнь, и родственное тепло. Что это? И почему? Это странно и непонятно, но это не то, что он ищет. Дискомфорт появился позже. Они сидели за столом, говорили... Доля рассказал про Барсука... Близко, близко... "Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский". Совершенно дурацкое изречение дедушки Ленина. Да, где-то рядом, тепло... Нашенский, нашенский... За наших, за Владивостокских... Кругом одни владивостокцы... Надоело... Стоп! Владивостокцы! Как сказала Алена? Опять Владик, надоело. Дома Владик, на работе Владик, кругом одни владивостокцы. Да, именно, кругом одни владивостокцы. Дома Владик, на работе Владик. Вот оно! На работе Владик!
   Виктор аж подпрыгнул в постели. Что значит "на работе Владик, кругом одни владивостокцы"? Где она нашла владивостокцев? На работе? Конечно, вряд ли во всем Киеве один только Доля и "Звезда" связаны с Владивостоком. Наверняка найдется немало людей, так или иначе имеющих к нему отношение. Но если учесть взявшиеся ниоткуда родственные чувства к Алене... А вдруг?.. Ведь, по идее, при приближении к чему-либо или кому-либо, имеющим отношение к "Звезде", он непременно должен что-то почувствовать. Если у Алены на работе есть кто-то из Владивостока, а он, Виктор, неожиданно почувствовал какое-то притяжение к Алене, то почему бы не предположить, что тем человеком на ее работе и является "Звезда"?! Логично? Вполне! Так, срочно к Доле! Выяснять эти вопросы с Аленой по телефону - себе дороже обойдется. Надо ехать. Сегодня воскресенье, она должна быть дома. Да и куда она денется после вчерашнего? Небось, лежит трупом, перебрала вчера основательно.
   В момент умывшись-побрившись, не позавтракав, хлебнув лишь пару глотков пива из гостиничного холодильника, Виктор выскочил из гостиницы. Около парадного входа отеля выстроилась вереница разномастных такси, ожидающих денежного пассажира. Уже через двадцать минут Виктор звонил в дверь Семидольских.
   Дверь открылась не сразу. Даже очень не сразу... Виктор даже испугался, что никого нет дома. Наконец за дверью раздались шаркающие шаги. Это Доля с трудом передвигал ноги, и тапочки казались ему непосильной ношей. Мятая физиономия с недоумением смотрела на Виктора.
   - Привет, ты чего в такую рань?
   - Доля, проснись! Уже полпервого!
   - Да ну? Серьезно? - Доля посмотрел на настенные часы. - Точно. Надо же! Пошли на кухню, опохмелимся.
   - Спасибо Доля, я не опохмеляюсь. Пивка бы выпил.
   Доля, смешно волоча тапки на самых кончиках пальцев ног, побрел в кухню. С характерным глухим хлопком открыл холодильник, достал пару бутылок пива и вернулся в комнату.
   - Пожалуй, напрасно мы вчера твоим "Камю" надесертились...
   - "Камю" тут не причем, просто водки надо пить меньше, по-европейски. А мы все по-своему, по-русски привыкли.
   - Много ты понимаешь... - на Долю было жалко смотреть. Невооруженным глазом было видно, как ему хочется вернуться в постель и не видеть сегодня никого и ничего!
   - А Алена где? - спросил Виктор.
   - Спит, где ж ей быть. Она и так по воскресеньям из постели не вылезает, а после вчерашнего-то ее и домкратом не поднимешь!
   - Надо поднять, Витя. Надо, дорогой, обязательно надо. Я для того и приехал, что б с ней поговорить. Очень надо, Витюша, и срочно!
   - Что это тебя на разговоры с моей женой потянуло? Раньше я у тебя такой тяги не замечал. Зачем она тебе?
   - Долго объяснять. Да и не поймешь ты. Давай, Доля, не тяни кота за хвост. Чем быстрее я с ней поговорю, тем быстрее уйду. Я же вижу, как тебе хочется бросить кости в постель и никого не видеть. Зови Алену.
   - Я не пойму, а она поймет? - обиженно протянул Доля.
   - Она тоже не поймет. Но мне срочно нужно у нее кое-что выяснить. Давай, Доля, буди супругу!
   Семидольский недовольно пошаркал в спальню. Принесло же гостя в такое неподходящее время! Хотя, может, действительно быстро уйдет, как только выяснит что-то у Алены. Вот только попробуй ее сейчас разбуди! Это ж будет форменная истерика!
   Минут через пятнадцать в гостиную вплыло привидение. Из длинного махрового халата ядовито-розового цвета высовывалась бледная физиономия, начисто лишенная признаков жизни. Без макияжа, с темными кругами под совсем ввалившимися глазами, с наспех приглаженными, но все равно торчащими в разные стороны волосами, Алена представляла собой довольно жалкое зрелище. Нежно-голубыми губами она прошептала Виктору:
   - Привет, - и аккуратненько рухнула в глубокое кресло. Виктор слегка испугался - как же она оттуда выберется? Сама не сможет, а извне ее можно будет достать разве что по частям.
   - Доброе утро, дорогая, - преувеличено слащаво ответил он. - Прости, солнышко, что разбудил тебя в такую рань. У меня к тебе имеется вопросик, от которого, возможно, зависит моя жизнь. Поэтому, радость моя, я тебя очень прошу - сосредоточься хорошенько и ответь мне, почему ты вчера сказала, что тебя достали владивостокцы и дома, и на работе?
   - И за этим ты меня разбудил?! - грозно полупрошептало привидение.
   - Вообще-то тебя разбудил не я, а твой муж. Правда, по моей настоятельной просьбе. А сам, подлец, лег досыпать. Но так и быть, можешь считать, что тебя разбудил я. За это можешь придумать какое-нибудь страшное наказание, но сначала ответь на мой вопрос. Почему ты сказала, что тебя и дома, и на работе достали владивостокцы? - Виктор был необыкновенно вежлив. В эту минуту он чувствовал странную нежность к жалкому существу, сложившемуся в кучку в соседнем кресле.
   - Иванцухин, ты сбрендил, да? - существо попыталось вылезти из кресла, чтобы демонстративно хлопнуть дверью. Попытка оказалась неудачной - Тень отца Гамлета лишь повошкалась в глубинах необъятного мебельного монстра, после чего, потерпев полное фиаско, прекратила всякие попытки освобождения и оставила свои кости разбросанными в том порядке, в котором они упали.
   - Аленушка, рыбка моя полукопченая, хочешь баиньки? - ласково спросил гость. - Ответь на мой вопрос, и я, может быть, предоставлю тебе такую возможность. А может, и нет. Это будет зависеть от твоего ответа. Скажи мне, радость моя оптимистическая, кто тебя достал с Владивостоком на работе?
   Алена долго соображала, принимать ли "рыбку" с "оптимистической радостью" за комплимент, или обидеться. Потом, поняв, что на обиду ее энергии в данный момент явно не хватит, решила, что все-таки это был комплимент, и попыталась улыбнуться. Попытка оказалась не совсем удачной - во рту пересохло, губы склеились и вместо улыбки получилась жалкая гримаска. Виктор все понял без слов и протянул страдалице бутылку пива. В ответ та отрицательно качнула головой, скривилась, прошептала: "Лимонад" и отключилась.
   Иванцов принес холодный лимонад в высоком, тонкого стекла, стакане и протянул страждущей. Страждущая на этот жест не отреагировала. Тогда Виктор обмакнул палец в стакан и помазал пересохшие Аленины губы. Та зачмокала, приоткрыла один глаз. Увидев запотевший стакан, с неожиданной прытью схватила его и стала поглощать лимонад большими жадными глотками. С каждым последующим глотком на ее лице все более явственно читалось блаженство. Допив, она откинула голову назад и снова попыталась отключиться.
   - Э, нет, подруга. Мы так не договаривались. Давай, драгоценная моя, просыпайся. Расскажи мне, золотце, кто тебя достал? - Виктор потормошил то, что лежало в кресле, за плечо. То, что там лежало, внезапно дернулось и заорало:
   - Ты, ты меня достал! Отстань от меня, гад, я спать хочу!
   - Ты меня тоже достала со своим похмельным синдромом. Последний раз спрашиваю! Потом буду применять санкции.
   - Да чего ты пристал, как банный лист к заднице? Что тебе от меня надо? Ты к Доле приехал, его и тормоши, а меня оставь в покое! - заверещала Алена истерическим голосом.
   - Это я вчера к Доле приехал, а сегодня - к тебе. Мне нужно знать, кто тебя достал. Мне это очень нужно! Сосредоточься, наконец! У тебя на работе есть кто-то, имеющий отношение к Владивостоку. Кто? - Виктор глыбой нависал над Аленой, старательно пытающейся изобразить из себя светскую даму, несколько подуставшую от жизни и позволившую себе слегка расслабиться.
   - Подруга. Теперь отстань, а? - просительно протянула Алена.
   - Она родилась во Владике? Расскажи мне про нее.
   - Да тебе-то зачем? Ты же ее не знаешь. А, я поняла - ты, Иванцухин, башкой, наверное, вчера где-нибудь треснулся спьяну. Какое тебе дело до моей подруги? - Алена от возмущения уже почти пришла в себя.
   - Аленушка, хорошая моя, расскажи мне про нее! Ей тридцать пять лет и день рождения у нее 17 апреля, да?
   - Да, а ты откуда знаешь? - Алена совсем проснулась от удивления. - Вообще-то я число не помню, но что-то в середине апреля. А лет действительно тридцать пять - на три года моложе меня.
   - Ты ее номер знаешь? Позвони, солнышко, уточни! Звони прямо сейчас! - у Виктора от нетерпения аж горели глаза.
   - Ты совсем сдурел? В такую рань? - Алена была чрезмерно возмущена такой бестактностью.
   - Посмотри на часы - полвторого уже! Звони! - Виктор сунул в Аленину руку телефон-трубку.
   - Я номер не помню - я ей редко звоню. У меня в книжке где-то записан был.
   - Где книжка?
   - В прихожке на полочке. Синенькая такая.
   Виктор почти бегом бросился в прихожую, на ходу отыскивая что-либо похожее на полочку. Нашел. Порылся среди каких-то справочников и старых квитанций, нашел синенькую записнушку. Принес Алене. Та поковырялась в страницах, наконец, нашла нужный номер, набрала.
   - Аллё, Светик, ты? Я тебя не разбудила? Да, конечно, уже день, я знаю. А вдруг ты днем прилегла. Ну как, ходили вчера на выставку? Понравилось? Иришка, небось, пищала от восторга. А папенька как, согласился на собаку? - немного помолчала, выслушивая ответ невидимой собеседницы. Виктор внимательно вслушивался в разговор. Похоже, он ему не очень нравился. - Ну ничего, первый выстрел вы уже сделали. Еще два-три месяца ему на мозги покапаете, он и согласится, куда он денется с подводной лодки? Слышишь, Светик, я чего звоню-то. У тебя день рождения семнадцатого апреля, да? Да нет, конечно, поздравлять еще рановато - ноябрь на дворе! Я просто в очередной раз запамятовала день. Помню, что где-то в середине апреля, а число не помню. Что, восемнадцатого? Ну вот видишь, я уже почти запомнила, почти угадала. Нет, ну почему сразу "что-то выдумываю"? Я как раз ничего не выдумываю, просто ходят тут всякие ненормальные, спать не дают. Нет, Свет, это я не про тебя. Ну давай, до завтра. Я тебе покажу кое-что. Пряжу себе купила - закачаешься! Синяя, приблизительно цвета увядающего василька, с вкраплением пьяной, как некоторые московские гости, зелени и желтоватыми букляшками. Свитерок себе свяжу под те брюки из-под костюма, ну тот, цвета гнилой оливки, помнишь? Ну все, пока. Завтра наговоримся!
   - Ну что, съел?! - язвительно заявила она. - Не семнадцатого, а восемнадцатого! Изверг!
   - Она что, замужем? - Виктор выглядел потрясенным.
   - Конечно замужем! Что за идиотский вопрос! Бабе тридцать пять лет, она что, в девках должна ходить, по-твоему? А что тебе от нее надо? Ты с ней знаком, что ли?
   - Не знаком. Даже не видел ни разу. Но я ее ищу. Для этого и в Киев приехал, - растерянно ответил Виктор.
   - А зачем же ты ее ищешь?
   - Чтобы жениться...
   - Ты таки точно спятил. Иванцухин, может, тебе водочки хлебнуть, мозги прочистить? А то, боюсь, у тебя уже "белочка" начинается, ты ж заговариваться начал конкретно! Или "Камю" своего прими на грудь, там еще осталось. У тебя же глюки! Ты допился, Иванцов! - в проснувшихся Алениных глазах играло торжество.
   Виктор выглядел совершенно растерянным. На подсознательном уровне он чувствовал, что, наконец, нашел "Звезду", его внутреннее состояние буквально кричало об этом. Но почему восемнадцатого апреля, а не семнадцатого? К тому же, она замужем. Хотя, Нина говорила, что один из двоих, рожденных под знаком "Двойной звезды", может иметь попытки создать семью. И эти попытки могут быть вполне успешными при наличии уживчивого характера. Но для него это была чисто теоретическая возможность. Он был уверен, что "Звезда" ждет его в гордом одиночестве, доверяя свои слезы лишь подушке - девичьей подружке. А тут муж, дочь... Еще и несовпадение с датой рождения. Хотя, с датами рождения и не такая петрушка случалась. У его бабушки, например, в паспорте датой рождения значилось тридцатое июня, а на самом деле она родилась шестнадцатого, и всю бабушкину жизнь до самой смерти ее день рождения праздновали именно шестнадцатого, а не по паспорту. А тут семнадцатого, восемнадцатого - какая разница? Только бы это была Она! А это действительно была Она, Виктор чувствовал это буквально желудком. И если и волновало его сейчас что-то, так только наличие семьи у его Незнакомки, она создавала угрозу его, Виктора, будущему счастью, она могла стать стеной, преградой к нему...
   - Я должен увидеть ее. Где ты работаешь? - Виктор обратился к торжествующей Алене.
   - В центре, на Владимирской, - удивилась та. - Ты серьезно? А зачем она тебе?
   - Я же тебе сказал, я приехал жениться на ней. Это моя будущая жена.
   - Кто? Светка? - Алена обалдела.
   - Да, Света. Светлана... Лана!
   - Иванцов, ты совсем сдурел! Нет, тебе точно лечиться надо! Доктора вызвать? - заботливо спросила Алена.
   - В другой раз. Давай с тобой договоримся. Не говори ей обо мне, я сам все ей объясню, - с этими словами гость направился в прихожую, открыл дверь и вышел, забыв попрощаться. Хозяйка проснулась окончательно.
  
   19
   Киев
   Так вот почему ее не оказалось в том списке! Ее датой рождения значится восемнадцатое апреля. Что-то они там в роддоме напутали. Или в загсе при регистрации. А может, ошибка вкралась, когда паспорт выписывали. Да какая разница, где и на каком этапе вкралась ошибка! Главное, что он ее нашел! Виктор был уверен, что это Она. Все признаки налицо - и Владивосток, и год рождения, и дата практически совпадала, а самое главное: он чувствовал всем сердцем, всей душой, что это действительно Она! И пусть он Ее еще не видел, он все равно знал, что нашел Ее, свою судьбу, свою "Звезду"... Но облегчения не почувствовал, на сердце было тревожно. Она замужем... Как же она могла? Как? Почему не дождалась его, Виктора? Как она могла позволить чужому мужчине приблизиться к себе?
   В дверь постучали. Кто это мог быть, кроме Нины? Только она. Виктор открыл дверь. Нина стояла перед ним, улыбаясь, как бы говоря: "Ну, как здоровье после вчерашнего?". Сама она выглядела очень даже неплохо, свежая, отдохнувшая, в облаке нежного ненавязчивого парфюма. Виктор отступил немного, позволяя ей пройти в гостиничный номер.
   - Ты не поверишь, а ведь я ее нашел! - забыв поздороваться, сказал он.
   Улыбка медленно сползла с Нининого лица. Она побледнела:
   - Кого? - упавшим голосом спросила она.
   - Как кого? Кого мы ищем тут уже почти месяц? "Звезду", конечно! А знаешь, почему ее не было в том списке? Она родилась не семнадцатого, а восемнадцатого апреля!
   - Этого не может быть! - Алена села в кресло, потому что не чувствовала больше уверенности в ногах. Пол как будто вдруг закачался и стало так трудно стоять...- Этого не может быть... - повторила она. Было не совсем понятно, что она имеет в виду: то ли не может быть, что "Звезда" родилась восемнадцатого апреля, то ли не может быть, что Виктор ее таки нашел.
   - Может, Ниночка, дорогая моя, может! Ты была права - я действительно не смог пройти мимо. Правда, я ее еще не видел, но знаю, кто она и где ее найти.
   - Что за чушь! Как же ты ее нашел, если ты ее не видел? Она что, объявление в газету дала, или по телевизору объявили, что "Звезда" ждет своего "Звездуна" там-то и там-то?
   - За "Звездуна" отдельное спасибо! - Виктор улыбнулся. - Все гораздо проще, Нинуля! Я не смог пройти мимо человека, близкого к "Звезде". Представь себе, этот человек - Алена!
   - Какая Алена, вчерашняя? Витя, мы ж с тобой вчера целый день были вместе, а я что-то не заметила, что бы вы с ней кого-то находили! - Нина была ошарашена, обижена, встревожена и еще Бог знает, какие чувства и мысли бродили сейчас в ее голове.
   - Так мы ж вчера были не совсем трезвые, какие уж там находки! Просто, увидев ее вчера, я что-то почувствовал. Не спрашивай, что. Я сам не знаю, не могу описать свои ощущения. А потом она кое-что сказала, я не придал значения ее словам, но с этого момента меня не отпускала какая-то тревога, что ли. А сегодня утром стал анализировать и вспомнил. Ты помнишь, она сказала: "...Опять Владик. Надоело - дома Владик, на работе Владик, кругом одни владивостокцы...". Помнишь? Вот после этих ее слов появилось беспокойство, как будто я прошел мимо чего-то важного. Так оно и есть. Столько сил мы с тобой приложили к поискам, а в итоге чуть не прошли мимо. Самое обидное, что она все это время была рядом! Ведь, если бы я пошел к Семидольским сразу после приезда в Киев, я нашел бы ее давным-давно! Не вижу радости на твоем лице. Ты оказалась права - я действительно не смог пройти мимо. Это раз. Второе и главное - ты таки вошла в историю астрологии, ты вписала в нее свое имя большими буквами! Ты первая нашла способ помогать таким людям, как я! Давай-ка сбрызнем твою победу шампанским! - и, не дожидаясь ответа, Виктор заказал в номер шампанское и фрукты.
   Нина сидела в кресле, совершенно раздавленная. Какое шампанское? Что праздновать - свое самое большое поражение в жизни? Крах всех надежд на женское счастье? На кой черт ей такая победа, да пошла бы вся эта астрология к такой-то матери! Глупец, какой же глупец! Да как же он не видит, что ... Слезы затуманили глаза, и Нина стала поочередно наклонять голову из одной стороны в другую, одновременно мизинчиком вытирая выступившую влагу из уголков глаз. Не хотелось, чтобы Виктор видел ее слезы - как ему объяснить их появление, остолопу. Да и макияж надо поберечь.
   - Э, да ты плачешь, - улыбнулся Виктор. - Женщины, женщины! Что вы за народ такой странный? Радоваться надо, ты же произвела фурор в астрологии, ты же станешь знаменитостью! Глупая, совсем не умеешь радоваться... Хотя, знаешь, у меня-то тоже не слишком радостно на душе. Я тебе не все сказал, - он помолчал и добавил грустно: - Она замужем.
   Нина подняла голову. В глазах снова засверкала надежда.
   - Замужем? - переспросила она. Значит, еще не все потеряно. Конечно, теперь, когда у нее есть реальная соперница, все будет еще сложнее. Но все-таки есть какая-то, пусть крошечная, пусть призрачная, но надежда! - Она замужем?!
   - Ты как будто рада, что ли. Что с тобой, Нина? - В глазах Виктора сквозило полное недоумение. - Ты рада, что она замужем? Ты что, опыты надо мной ставить собралась? Я для тебя - опытный полигон?
   - Господи, Витя, что ты говоришь! Какие опыты, какая радость? Я просто перестала плакать, ты же сам надо мной смеялся. Замужем - это не так уж и страшно, ты же будешь бороться за нее, - Нина попыталась исправить положение. Действительно, как же она расслабилась, разве можно показывать ему свою радость, он же ей этого никогда не простит! - Было бы гораздо страшнее, если бы ты ее не нашел. Вот тогда, будь она хоть дважды, трижды свободна, вас обоих это бы не спасло...
   - Ты думаешь, у меня есть шанс? - с надеждой спросил Виктор.
   - Конечно есть! - с абсолютной уверенностью в голосе воскликнула Нина. А про себя добавила: "У меня же есть?!" Виктор радостно улыбнулся.
   ***
   ... Пелена перед глазами медленно расступалась. Неясный, словно размытый силуэт постепенно приобретал четкость, одновременно приближаясь. Потом - крупным планом лицо мужчины. Не красивое, нет. Но невероятно обаятельное, приятное и... Впрочем, все-таки красивое. Он долго смотрел на нее. От Его глаз исходило такое тепло, такая нежность, ласка и любовь. Она растворилась в этой любви, буквально растеклась в ней. Она вливалась в это лицо, теряя ощущение себя, становясь единым целым с Ним. Пропали все чувства. Только нега, почти небытие... И вдруг голос, Его голос: "Как ты могла? Как же ты могла?!". И такой болью был пронизан этот голос, такой тоской!
   Светка проснулась не то, что бы в ужасе, но в шоке. Кто это был? И что же она такого страшного натворила? "Как ты могла? Как же ты могла?!" Что это было? Какой странный сон... Совсем не похож на сон. И такое четкое лицо! Если бы Света умела рисовать, она бы нарисовала его во всех подробностях. Прямой римский нос, волевой подбородок, четко очерченные, словно обведенные карандашом, красивые губы... Только небольшой рваный шрам на левой щеке слегка портил почти идеальное лицо. Но для мужчины шрам - вроде как украшение. И такое странное сочетание - очень темные волосы и совершенно голубые глаза! Фантастически красивые, глубокие, но в то же время с каким-то страшным надломом, пропитанные горем. Кто это? Что это? Бред какой-то...
   Света попыталась заснуть, ведь еще не было и пяти утра. Ничего не получалось. Непонятный сон напугал ее. Сердце колотилось, как будто она пробежала стометровку. Что-то не так, что-то должно случиться. Глубоко внутри поселилось ощущение надвигающейся беды
   20
   Киев
   В это утро Виктор проснулся около шести утра. Он никуда не спешил, и не было нужды вставать в такую рань. Но спать он больше не мог. В эту ночь впервые за последнее время ему ничего не снилось. Но проснулся он от какой-то тревоги. Бешено колотилось сердце. Да. Сегодня все решится. Будет ли он счастлив, будет ли он жив - все решится сегодня.
   Он тщательно побрился. Надо бы спуститься в парикмахерскую, привести голову в порядок, ведь сегодня он должен быть неотразим. Продумал гардероб до мелочей - темно серый в полоску костюм из английской шерсти, но французского пошива. Светло-голубая рубашка, темно-синий с серыми мушками галстук. Черные туфли, черное кашемировое пальто, кашне в черно-белую клетку. Ничего вычурного. Классика - она всегда классика. Именно таким должна его увидеть Светлана - серьезным, надежным и безупречным. И никакого намека на легкомысленность.
  
   В начале одиннадцатого Виктор вошел в здание, где работала Алена. Как она сказала? Третий этаж, левое крыло, офис триста двенадцать. Постучал, открыл дверь. В просторной комнате стояло три стола. Компьютеры, офисная техника - стандартный кабинет. За одним столом сидел парень лет двадцати пяти. За другим восседала яркая, эффектная блондинка лет тридцати с небольшим. Если это и есть Светлана, то он глубоко ошибся: это не его "Звезда", явно чья-то еще... Третий стол был пуст.
   - Добрый день. Скажите, а где я могу найти Алену? - обратился Виктор к блондинке.
   - А она вышла. Загляните в триста восьмую комнату, она может быть там. А может, я смогу ее заменить? - кокетливо спросила блондинка.
   - Нет, вряд ли. Благодарю за информацию, - Виктор закрыл дверь и направился в глубь крыла искать триста восьмую комнату. Это оказалось вовсе несложно. Он остановился перед дверью с соответствующей табличкой. Сердце словно выскакивало из груди. Вновь постучал, открыл дверь. Алены не оказалось и там. Зато там была "Звезда"!
   Из-за компьютера, стоявшего на одном из столов, выглянула женщина. Кто-то другой мог бы описать ее такими словами: обычная женщина, не лишенная приятности, но не без недостатков. Прожитые годы отражались в несколько полноватой фигуре, в невыспавшемся, немного уставшем лице, во взгляде... Наверное, в молодости она была очень хороша, но годы, дети, дом, работа... Виктор бы описал ее иначе. Для него это была чрезвычайно милая и обаятельная женщина, славная, невероятно уютная, такая домашняя, теплая пышечка, сказочная фея из его снов... Как же он раньше жил без нее? Он совершенно ясно представил себе картинку: зима, за окном завывает вьюга, а в комнате с камином на мягком диване уютно устроилась его Звездочка, поджав под себя ноги, с вязанием в руках. А рядом в кресле он, Виктор, читает вслух газету... У его ног клубочком свернулась маленькая лохматая собачонка, а в камине весело потрескивают дровишки, отбрасывая на стены причудливые тени...
   Его фантазию прервал приятный, какой-то музыкальный голос:
   - Я могу вам чем-то помочь?
   ***
   У Светы сегодня с самого утра все валилось из рук. И голова соображала очень медленно. Она тупо смотрела на монитор и не могла сообразить, что нужно делать. Перед глазами стояло лицо из сегодняшнего сна, даже не все лицо, а глаза, такие красивые, но бесконечно измученные внутренней болью, пропитанные неизбывной тоской... Да что же это такое, в конце-то концов! Прямо наваждение какое-то! Она уже целый час вот так сидит и не может сосредоточиться.
   В дверь постучали. Но Свете показалось, что стук раздался в ее сердце. Оно вдруг заколотилось, как бешенное, разрывая грудь, потом резко остановилось, совсем перестав биться, и Света остро почувствовала недостаток кислорода, она буквально задыхалась. Все происходило, как в замедленной съемке в кино. Потом дверь открылась и... Свете показалось, что она в обмороке видит сон. А может, она просто сошла с ума? - в проеме двери она увидела человека с лицом, которое все утро стояло перед ее глазами. Да, это, без сомнения, был Он, тот человек из ее сна. И происходит все это уже не во сне, а наяву. И она действительно видит сейчас не плод своего воспаленного бессонницей воображения, а реальное лицо все с тем же шрамом на левой щеке, римским носом, красивыми, четко очерченными губами и совершенно потрясающими голубыми глазами. Вот только сейчас в этих глазах не было того страшного надлома, который так напугал ее во сне.
   Светлана постаралась взять себя в руки, собрала остатки сил и почти непринужденно спросила:
   - Я могу вам чем-то помочь?
   - Да! - улыбнулся незнакомец. - Только вы и можете мне помочь. Вы ведь Светлана?
   Света не смогла скрыть удивление:
   - Да. Мы знакомы?
   - Пока нет, но уже почти да. Я Виктор, - представился он с загадочной улыбкой Джоконда.
   - Очень приятно, но это мало проясняет ситуацию, - Светлана старалась держать себя в руках, хотя чувствовала, что вот-вот грохнется в обморок перед этим обаятельным мужиком.
   Посетитель, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату и спросил, усаживаясь на свободный стул:
   - Я могу присесть?
   - Вы уже присели. Итак, чем же я могу вам помочь? - Свете почему-то стало очень страшно. Ей хотелось, что бы скорей пришел Игорь Квашнин, ее коллега и сосед по офису, и помог ей справиться с ситуацией. Но тот, как назло, ушел на перекур, а перекур у него обычно длился минут сорок-пятьдесят, а по понедельникам мог продлиться и вовсе до обеда... Так что в ближайшее время на его помощь рассчитывать не приходилось. - Я вас внимательно слушаю.
   Незнакомец помолчал. Улыбка медленно покинула его обаятельное лицо и он перестал быть Джокондом. Теперь он был растерянным, не очень уверенным в себе, но необычайно милым и обаятельным в своей нерешительности.
   - Я не знаю, как объяснить вам мое появление таким образом, чтобы вы не сочли меня за сумасшедшего. Но причина моего появления здесь настолько странна и необычна, что, боюсь, мне это не удастся. Верите ли вы в астрологию, хиромантию и вообще в судьбу?
   - В судьбу - да, в остальное - нет.
   - Я тоже раньше не верил. Пока не убедился на собственной шкуре в их существовании. А может быть, мне не обязательно объяснять вам, кто я такой? Я думаю, вы и сами уже поняли это. Может, не поняли, но уж почувствовали точно. Я прав? - Виктор пристально посмотрел в Светкины глаза. Не выдержав его взгляда, Светлана отвела взгляд в сторону и промолчала.
   - Так и есть, я прав. Еще один вопрос: вас не мучают странные сны? - в ответ - тишина и потупленные Светкины глазки. - Я снова прав. Так нужно ли объяснять, кто я такой? Я - ваша судьба, так же, как и вы - моя. Я знаю, что вы замужем, и что у вас есть дочь. Это существенно затрудняет наше с вами положение, но нам придется как-то решать эту проблему.
   При упоминании о семье Света очнулась и возмутилась:
   - Что за бред вы несете? Какие сны, какая, к черту, судьба? Я уже нашла свою судьбу и другая мне не нужна. Да, у меня есть муж и дочь, а вы и в самом деле сумасшедший! Будьте любезны, покиньте кабинет! И буду очень признательна вам, если никогда вас больше не увижу!
   Виктор улыбнулся:
   - Я ожидал подобной реакции. Позвольте, я расскажу вам еще кое-что. Я и сам никогда не верил в подобную чушь, пока не оказался в нее замешан по самые, как говорится, по уши. Итак, меня больше года мучили сны, то есть не мучили, напротив, сны были очень приятные и теперь я понимаю, что эти сны были о вас. Только вас я не видел, а лишь чувствовал. Эти сны напугали меня своей регулярностью, я уже начал думать, что медленно схожу с ума. Моему другу удалось затащить меня к экстрасенсу, и там выяснилось, что я родился под знаком "Двойной звезды". Вы слышали когда-нибудь этот термин?
   Света побледнела. Тут же вспомнился старый слепой дед с бельмами на обоих глазах, его слова: "У тебя "Двойная звезда", и гадать тебе надо на обе", и его испуг, нечленораздельное бормотание, и в конце - совершенно неуверенное "все будет хорошо". Ей стало совсем страшно. И она чересчур энергично замотала головой в разные стороны в ответ на вопрос странного посетителя: нет, мол, никогда не слышала ничего подобного!
   - Тогда позвольте вам объяснить, - продолжал посетитель. - "Двойная звезда" - это когда двое рождаются под одной звездой в один день и миг, и судьба у них одна на двоих: вместе жить, или вместе умереть. Такие шутки природы - явление крайне редкое, так что непонятно, то ли нам с вами очень повезло, то ли наоборот... Так вот, если эти две половинки не встретятся на жизненном пути, или же встретятся, но слишком поздно, они оба погибают, не достигнув сорокалетия. Нам с вами сейчас по тридцать пять с половиной. "Не достигнув сорокалетия" вовсе не означает, что у нас есть время до сорока лет. Это только значит, что, не будучи вместе, мы умрем раньше сорока. На сколько раньше - одному Богу известно. Может, в тридцать девять, может, в тридцать семь, а может, через неделю. Как вам такая перспектива?
   - Бред... Полный бред. Что вы несете? - Света была крайне напугана и растеряна. Она еще не совсем поняла, что случилось, но ощутила каждой клеточкой своего тела и мозга, что произошло что-то совершенно ужасное. Крах. Крах любви, семьи, жизни, наконец... Крах мироздания! Ей хотелось, как квочке, укрыть от надвигающейся беды своих любимых, и она ненавидела лютой ненавистью невесть откуда взявшегося посетителя с его страшными пророчествами. С другой стороны, она чувствовала, что его слова - не пустая болтовня опытного ловеласа, заманивающего в свои тенета доверчивую жертву. Она откуда-то знала, что все сказанное этим незнакомым знакомцем - чистейшая правда, и она знала это всю свою сознательную жизнь, только засунула свое тайное знание в самый дальний уголок памяти и сделала вид, что забыла. Правда, все, до последнего словечка - чистейшая правда! Потому что она сразу, услышав только стук в дверь, поняла, что это стучится ее судьба. Поняла опять же не умом, а на уровне подсознания, как будто это пришло откуда-то из космоса, из другого мира... И, перекрывая ненависть к страшному вестнику, все ее существо буквально таяло от любви и нежности к нему же. Было такое странное ощущение, будто она все прошлые жизни любила этого человека, а в жизни нынешней они потеряли друг друга на просторах вселенной, заблудились по дороге к счастью... - ... Бред...
   - Что-то вы уже не так в этом уверены, - посетитель вовсе не злорадствовал. Похоже, ему тоже было несладко. - Я прекрасно понимаю ваши чувства, Светлана. Меньше года назад я отреагировал бы гораздо более бурно, чем вы. Теперь я стал более покладистым. Если бы вы знали, как нелегко было вас разыскать! Когда-нибудь я подробно расскажу вам эту эпопею. А сейчас нам надо что-то делать. Увы, у нас осталось слишком мало времени. Но наша проблема не решится сама собой, решать ее придется нам. Насколько все было бы проще, встреться мы с вами лет пятнадцать назад. Но жизнь - штука сложная и несправедливая, случилось так, как случилось. И нам придется исправлять ошибки, которые мы наделали. Что скажете?
   А что тут скажешь? Тупик, полный тупик... Света долго держалась и все-таки, совершенно невпопад, подступили предательские слезы, и она расплакалась. Она плакала тихо, беззвучно, и от этого еще более горько. Она плакала, как ребенок, который потерялся и ему очень страшно без мамы, а где ее искать и что для этого делать, он, бедный, не знает, только тихонько плачет в маленький кулачок... У Виктора от любви и жалости сжалось сердце. Он подскочил к "Звезде", прижал ее голову к своему животу и стал нежно целовать ее в макушку:
   - Не плачь, родная моя! Не плачь, солнышко мое, Лана моя, Ланочка! Светик мой семицветик, как же долго я тебя искал! Родная моя! - И целовал, целовал, целовал, постепенно опускаясь перед ней на колени. Целовал такие родные заплаканные глазки, щеки, иссушая горячими губами горькие и соленые Светкины слезы. - Звездочка моя, где же ты была столько лет? Как же я жил без тебя? Родная моя! - И целовал, целовал, целовал...
   ***
   - О, они уже целуются! Ну, вы, ребята, даете! - Алена появилась, как всегда, не вовремя. - Вы б хоть дверь закрыли, что ли, а то ведь и шеф нагрянуть может. Так когда же вы мне все расскажете? Я сгораю от любопытства!
   - Не сомневаюсь, - ответил Виктор, с трудом отрываясь от соленых, но таких сладких Светкиных губ. - Алена, будь другом, исчезни!
   21
   Киев
   - ... а ты оказалась совсем рядом, - Виктор закончил подробный рассказ о своих поисках. - Подумать только, ведь мы могли встретиться у Семидольских еще несколько лет назад, если бы ты пришла вдруг к Алене в гости.
   - Вряд ли. Мы ведь не так давно с ней знакомы, еще и двух лет нет. А вообще, не даром говорят, мир тесен. Вот уж поистине - тесен, - Света улыбнулась. Она выглядела сейчас не лучшим образом: глаза припухли от слез, нос по той же причине покраснел... Губы тоже немножко опухли, но уже по совсем иной причине... А Виктор не мог налюбоваться своей любимой - в его глазах в эту минуту она была краше всех женщин на свете, вместе взятых! И не только в эту минуту. Он обожал эту маленькую пухленькую женщину, такую мягкую и домашнюю, невероятно уютную. Ему так трудно было держать себя в руках, не позволяя себе при всех схватить ее на руки и кружить, кружить, кружить, и кричать на весь мир о своем счастье! Ему так хотелось, что бы все человечество узнало о его необыкновенной любви, что бы все видели, какая она, его ЛАНА!
   Они сидели в маленьком уютном ресторанчике неподалеку от Светкиного офиса. От Алены-то им удалось избавиться почти без труда, оказалось достаточно только пообещать ей рассказать дивную историю их знакомства. Но почти сразу после Алены паче чаяния появился Игорь Квашнин, Светкин сосед по офису, а от него так просто не отделаешься. Как ни крути, а "живу я здесь"! И Виктор, не обращая внимания на Светкины возражения, сгреб ее в охапку и повел в ближайшее место, где они, пусть не в одиночестве, но могли пообщаться в спокойной обстановке. Для обеда было еще рановато, и в небольшом зальчике, кроме них, находилась лишь еще одна парочка. Тем, видимо, тоже надо было, как и им, уединиться, скрыться от любопытных глаз, и они, забившись в самый дальний уголок и повернувшись спиной ко всему человечеству, имели всех в виду, занимаясь сугубо самими собой...
   Кофе давно остыл, мороженое растаяло, некрасиво расплывшись в фарфоровой креманке. Виктор не сводил влюбленных глаз со Светы. Та же, в основном, отводила взгляд в сторону, как будто боясь выдать свои чувства. Но иногда, теряя контроль над собой, смотрела в лицо сидящего напротив Виктора, и глаза ее лучились невероятным светом. В такие минуты она не чувствовала своего тела, не ощущала своего "я". Она, как в сегодняшнем сне, так напугавшем ее, вливалась в Виктора через его необыкновенной красоты глаза, и становилась другой сущностью. Казалось, их души сплетались в эти минуты в единое нечто, и они парили в недостижимых высотах где-то в иных мирах, в чужих галактиках...
   Столик был совсем маленький и Виктор держал Светкины ладони в своих почти на весу, как будто боялся, что, отпусти он их, и его любимая, как птичка, упорхнет на волю, и он уже никогда не сможет вернуть ее обратно...
   - Звездочка моя, а ты знаешь, что в твои документы закралась ошибка? Ты родилась не восемнадцатого, а семнадцатого апреля. Мы ведь с тобой родились в одно мгновение, а я уточнял у матери даже минуту, в которую родился. До минуты она, правда, не помнит, но уверяет, что это произошло около полвосьмого вечера семнадцатого апреля. Так что, любовь моя, ошибочка вышла, - Виктор подался немного вперед и смешно чмокнул Светку в самый кончик носа.
   - Никакой ошибки нет. Я родилась именно восемнадцатого апреля, хотя и в то же мгновение, что и ты.
   - Как это? Уж коль в одно мгновение, то или оба семнадцатого, или же оба восемнадцатого. Но я-то точно знаю, что родился семнадцатого апреля!
   - Правильно. Только ты не учел, что между Москвой и Владивостоком семь часовых поясов. И когда в Москве было полвосьмого вечера семнадцатого апреля, во Владике было уже полтретьего ночи восемнадцатого апреля. Понял, балда? - Светка тихонько засмеялась. В ее глазах играли веселые лучики.
   Виктор картинно хлопнул себя по лбу:
   - Господи, как же я раньше не догадался? Действительно, балда! Ладно бы, если б я там никогда не был, тогда было бы хоть какое-то оправдание моей бестолковости. Но ведь я там прожил три года! Идиот! Из-за своей тупости я мог никогда не найти тебя!
   - Ну что уж ты так себя - идиот, да еще и тупой. Зачем мне нужен тупой идиот? - Света хитро прищурилась.
   - Ирония судьбы - каким бы тупым идиотом я ни был, тебе все равно всегда буду нужен только я, - Виктор целовал кончики Светкиных пальцев, нежно касаясь губами каждого ноготка, при этом не сводя взгляда от глаз своего сокровища.
   Лучики в Светкиных глазах потухли. Да, действительно - ирония судьбы. Злая, жестокая ирония. Ведь ей нужен не только Виктор! Ведь у нее есть Олег и Иришка, и они всегда были, есть и будут для нее на первом месте! А Виктор, кажется, этого не понимает...
   - Да, Витя, ты нужен мне, - сказала Света грустно, без улыбки, и ее серьезность в эту минуту напугала Виктора. - Но не забывай, что у меня есть муж и есть дочь. И я их очень люблю и никогда с ними не расстанусь.
   Она сказала это тихо, спокойно, но в ее голосе была невероятная, какая-то неженская твердость и решительность. У Виктора внутри все оборвалось:
   - Ты понимаешь, что ты говоришь? Да, я знаю, ты привыкла к этому человеку, вы же столько лет вместе. Но если ты останешься с ним, мы с тобой погибнем! Мы погибнем, если не будем вместе! Пойми, мы с тобой можем выжить только при этом жестком условии. Ты и я, я и ты - мы непременно должны быть вместе. Мы для этого родились! Я - для тебя, ты - для меня! Понимаешь, ТЫ родилась для МЕНЯ!
   - Понимаю. Я все понимаю. Но я никогда не оставлю свою семью. Как бы трагично это не закончилось. Мы с тобой совершили ошибку. Или ошиблась судьба, не позволив нам встретиться вовремя. Но исправлять эту ошибку ценой страданий моих близких я никому не позволю.
   Светлана замолчала. Виктор тоже молчал, ошарашенный. Потом сказал тихо, почти шепотом:
   - Ты же умрешь...
   - Значит умру.
   - Ты думаешь, им будет легче тебя похоронить?!
   - Да, пусть они меня похоронят, но они не будут всю оставшуюся жизнь чувствовать себя преданными мною.
   За столиком воцарилось тяжелое молчание. Оба думали об одном, говорить вслух не было необходимости. Она никогда не оставит семью, а значит, все его старания были напрасны. Все эти нелепые поиски, лазания на карачках по карте от Сахалина до Эстонии, дурацкие астрологические семинары - все зря. Результат один - они оба умрут.
   Спустя некоторое время Виктор тихо спросил:
   - А я?
   Вопрос звучал коротко, но сколько в нем было всего! "Ты жалеешь ЕГО, а на меня тебе наплевать? Ты готова пожертвовать СВОЕЙ жизнью ради него, но ведь ты жертвуешь и МОЕЙ! Ты не жалеешь СВОЮ мать, а ты подумала о МОЕЙ?!"
   Света набрала побольше воздуха в легкие, как будто собираясь крикнуть громко-громко, взглянула с вызовом в глаза Виктора и очень тихо сказала:
   - Ты тоже умрешь. Мы оба виноваты, мы не искали друг друга. Вернее, я искала, и думала, что нашла свою половинку. Мы с тобой совершили ошибку и нам за нее отвечать. Наверное, я кажусь тебе слишком жестокой, но пойми меня - я не могу предать ЕГО! Мы с ним срослись насмерть, понимаешь? Нас без крови друг от друга не отодрать! И не забывай - у нас с ним дочь! Ты понимаешь это?!
   - Понимаю. Но сколько пар разводятся, несмотря на наличие совместных детей! Мы заберем ее с собой в Москву. Я обещаю, что никогда не обижу ее. Я ее уже люблю, хоть и не видел ни разу в жизни. Ведь это частичка тебя, как же я могу ее не любить, как же я могу ее обидеть?! У нее будет все, чего она только сможет пожелать! Она получит прекрасное образование, она никогда ни в чем не будет нуждаться!
   - Она всегда будет нуждаться в отце! Они слишком любят друг друга, их нельзя разлучать! Ты можешь это понять?! Или ты хочешь, чтобы я бросила не только мужа, но и ребенка? - Света кричала шепотом, глаза стали злыми и колючими. - Ты понимаешь, что прежде всего я - мать и жена, понимаешь?
   - Я понимаю тебя, Света. Я очень хорошо тебя понимаю. Только не понимаю, что нам с тобой делать. Делать вид, что ничего не произошло, что все нормально? Продолжать работать и тихо, незаметно умирать?.. - Виктор смотрел на нее поникшим взглядом. От его недавней радости не осталось и следа. Тогда он был счастлив, думая, что уж теперь-то, когда он нашел свою Звездочку, все будет хорошо, потому что не может быть иначе. Оказывается, может...
   ***
   Нина с невероятным волнением и трепетом ждала Виктора в холле гостиницы, боясь упустить момент его возвращения. Она сидела в удобном мягком кресле, обитом бордовым плюшем, и держала в руках раскрытый красочный женский журнал. Держала так просто, для отвода глаз. Читать она не могла, ведь она не сводила глаз с входных дверей, боясь пропустить Виктора. Как прошла его встреча со "Звездой"? А может, он ошибся и эта Аленина знакомая вовсе не "Звезда"?
   Виктор вошел в отель стремительным шагом, не глядя по сторонам, прошел к лифту и нажал кнопку вызова.
   - Витя!
   Через весь холл к нему бежала Нина. Она была необыкновенно хороша в голубых джинсах и белом свитерочке, несколько прядок светлых волос выбились из короткого хвостика, перехваченного на макушке обыкновенной резинкой.
   - Ну что, ты видел ее? Это она?
   - Да, это она. Нина, мне нужна твоя помощь. Ты поможешь мне? - Виктор смотрел на нее, как на свою последнюю надежду.
   - Конечно, Витя, а что случилось? - в висках стучало: "Ему нужна моя помощь. Значит, там не все гладко. Значит...!" - Чем я могу тебе помочь?
   Ей хотелось броситься в его объятия, хотелось расцеловать всего с головы до ног, хотелось подарить ему всю себя без остатка. А ему нужна была лишь ее помощь, чтобы она помогла чужой женщине упасть в его объятия...
   Они поднялись на лифте на седьмой этаж и вошли в номер Виктора. Забыв снять пальто, он прошел сразу к бару и достал бутылку водки.
   - Будешь? - спросил у Нины. - Или тебе чего послабее?
   Нина отрицательно покачала головой и спросила, изображая сочувствие:
   - Что, все так плохо?
   - Не то слово, - Виктор налил водки в стакан, на западный манер долил апельсинового сока и почти упал в кресло, обессиленный, прямо в пальто. - Она замужем.
   - Ну, это не новость, это мы еще вчера знали. Ты не хочешь снять пальто? - заботливо спросила Нина.
   - Да, это действительно не новость, - Виктор снял пальто и небрежно бросил на стул, - Новость то, что для нее семья дороже жизни. Она готова умереть, только бы не предать мужа.
   Нина помолчала. Такой поворот событий ей на руку. Только ни в коем случае нельзя показывать свою радость Виктору.
   - Это проблема, - как можно озабоченнее сказала она. - Чем я могу помочь?
   - Ты должна объяснить ей, что это не шуточки. Ты должна переубедить ее. Придумай что-нибудь, в конце концов! Я не знаю, что делать. Я знаю только, что без нее я жить не только не могу, а просто не хочу! Если она останется с мужем, я не хочу ждать до сорока лет, я хочу умереть завтра, нет, сегодня, прямо сейчас!
   Виктор выпил залпом полстакана, снял ботинки и с силой зашвырнул их в угол.
   - Успокойся! Что за истерика? Ты вспомни, как ты сам воспринял это известие, когда Ванда подтвердила "Двойную звезду" на твоей руке. Почему ты ждешь, что она отреагирует иначе? Это нормальная реакция. Она вообще тебя приняла за сумасшедшего! А ты хотел, чтобы она мужа бросила, как только ты явишься пред ее ясные очи?! Так не бывает, милый! Придется потратить немало труда, чтобы убедить ее, что все это не сказка!
   - Да не надо ее ни в чем убеждать! Она сразу поняла, что это правда! Как только увидела меня - все поняла, я еще и заговорить не успел. Только делала вид, что внимательно слушает, а сама уже поняла, кто я такой! Мне кажется, что она знала про "Двойную звезду". По крайней мере, что-то она об этом слышала, это точно. Когда я произнес эти слова, она побледнела, как-то сжалась вся. Сказала, что никогда ничего подобного не слышала, а глазки-то забегали, засуетились! Я тоже думал, что мне придется долго ей объяснять, что я не шарлатан, и что все это не плод моего больного воображения. В том-то и дело, что она сразу все поняла, как будто всю жизнь ждала этого события. Ждала и одновременно боялась. Понимаешь? И все было хорошо, просто замечательно, а потом она заявила, что никогда не сможет бросить семью!
   - Ничего страшного, все женщины так говорят. Витя, неужели я должна объяснять тебе, как устроена женщина? Сколько у тебя было баб, и ты так ничего в нас и не понял?! Если женщина говорит "нет", это вовсе не означает "нет"! Это значит "возможно, но не сейчас!". А если она говорит "никогда", это опять же значит "конечно я согласна, милый, но не так сразу". Витенька, Господи, тебе тридцать пять лет, а ты до сих пор не понимаешь маленьких женских хитростей? Ты меня удивляешь...
   - Это не было уловкой, - устало ответил Виктор и потер виски, как будто его мучила головная боль. - Надо было видеть и слышать, КАК она это сказала! Она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАК ДУМАЕТ! Понимаешь?! Она не ломала передо мной комедию, она просто констатировала факт! Нина, мне страшно! Помоги мне ее переубедить! Оказывается, я в самом деле не могу без нее жить! И не хочу! Она нужна мне, Нина, дорогая, я дышать без нее не могу!
   Нине было больно и неприятно. Больно, потому что ее любимый сходит с ума от другой женщины. Неприятно, потому что этот высокий, здоровый, красивый мужик в данную минуту выглядел жалким, беспомощным и совершенно потерянным...
  
   ***
   Толпа людей буквально вынесла Светлану из вагона метро. Кто-то больно наступил на ногу, но она даже не почувствовала боли. Она вообще ничего не чувствовала. И ни о чем не думала. Ей казалось, что она уже умерла, и все вокруг происходит само по себе, без какого-либо ее участия.
   Толпа донесла ее до трамвайной остановки. Тут же подошел трамвай. К счастью, он был почти пустой, и особо давиться не пришлось - вошли все, кто стоял на остановке. Даже барышня с контрабасом в футляре. А может, это была виолончель - поди их разбери, и то большое, и другое. Девушка встала в уголок на задней площадке, чтобы по возможности меньше мешать своим инструментом пассажирам.
   По вагону шла кондукторша, назойливо требуя оплаты проезда пассажирами. Подошла к виолончелистке (или контрабасистке - кто она там?):
   - Оплачивайте проезд!
   Девушка молча показала ей пробитый талончик, мол, я уже оплатила.
   - А за багаж?
   - Это не багаж, это виолончель, - ответила музыкантша.
   Все-таки виолончелистка, машинально отметила про себя Светлана.
   - Какая мне разница, виолончель это или пианино? За провоз багажа полагается еще один талончик! Оплачивайте провоз багажа! - кондукторша оказалась не в меру ретивой тетенькой.
   Девушка огрызнулась:
   - Щас, все брошу...
   Кондукторша тоже не собиралась сдаваться. Разгорелся небольшой скандальчик. На заднем сиденье, рядом с виолончелисткой, сидел молодой мужик с куриными яйцами в прозрачном кульке. Он заступился за девушку:
   - Что вы пристали к человеку? Попробовали бы вы потаскать такую скрипочку каждый день! И между прочим, музыкальные инструменты не считаются багажом. За них платить не надо.
   - Ишь, умный какой, платить не надо! За все, что больше метра, надо платить отдельно! Покупайте еще один талончик!
   Перепалка продолжалась целую остановку. Музыкантша так и не сдалась, выстояла атаку. Кондукторше пришлось ретироваться - надо было "обилечивать" других пассажиров. Ненадолго установилась тишина. На ближайшей остановке девушкин защитник с яйцами вышел, на его место сел молодой парень. Вернулась кондукторша и снова пристала к виолончелистке:
   - Платите за свой барабан, а то выставлю на следующей остановке из вагона!
   - Не имеете права - я оплатила проезд! А за инструмент платить не буду!
   - Вышвырну из вагона! - не унималась кондукторша.
   Парень, занявший место защитника, занял и его позицию:
   - Только попробуйте, с работы вылетите!
   Кондукторша, не оглядываясь на него, но помня, что там сидит пассажир с яйцами, заорала:
   - А ты вообще молчи, а то за яйца платить заставлю!
   Парень помолчал, потрясенный наглостью контролерши, потом спросил в недоумении:
   - А они у меня что, некондиционные, что ли? Крупногабаритные? В метр не укладываются?!
   Оглянувшись и увидев, что тот пассажир, с куриными яйцами, уже вышел, а этот совсем другой, и пассаж насчет яиц получился весьма двусмысленным и не слишком культурным, контролерша заткнулась и, стушевавшись, покинула поле боя. Все, слышавшие перепалку, почти лежали друг на друге от смеха. Одна только Света оставалась безучастной ко всему. Она словно ничего и не слышала...
   22
   Киев
   - Ну рассказывай, - Алена присела на край Светкиного стола. - Откуда ты Витьку знаешь?
   Казалось, любопытство лезет у Алены из ушей. Глазки горят в ожидании интересной истории, ушки торчком... В эту минуту она даже забыла о тряпках и любимых болячках. Еще бы - старинный друг мужа и ее собственная подруга завели какие-то шуры-муры за ее спиной, а она не знает подробностей!
   В кабинете, кроме них, никого не было - Игорь Квашнин, как обычно, отправился перекурить. Он вообще к работе относился по принципу "работа, не бойся - я тебя не трону!", благодаря чему Алене со Светкой обычно не приходилось искать себе уединенное местечко для общения - они вполне успешно чирикали на рабочем месте.
   - Алена, будь другом, отстань, а? - попросила Света. - Без тебя тошно...
   На Свету действительно было жалко смотреть. За одну ночь она осунулась, под глазами наметились темные тени, как-то обострились скулы. Ничего удивительного - она практически не спала эту ночь, а если учесть, что и прошлую ночь удалось поспать лишь до пяти утра, да и то сон был довольно тяжелый, то можно представить, как она себя сейчас чувствовала. А тут еще Алена со своим чрезмерным любопытством!
   Полночи Света проплакала в подушку, чтобы не разбудить мужа своими всхлипываниями. Потом кое-как заставила себя успокоиться, иначе утром вместо глаз были бы узенькие щелочки, но заснуть так и не смогла. Она тихонько, стараясь не разбудить, целовала мужа в самое родное плечо на свете и снова плакала, разрываясь меж двух любовей. Лишь только увидев Виктора, она сразу поняла, что любила его всю свою жизнь, хоть и не знала о его существовании. Вернее, знала. Она все знала, но всю жизнь скрывала это знание от себя самой. Она все эти годы помнила того слепого старика, помнила его слова о "Двойной звезде" и даже догадывалась об их значении. Именно догадывалась, ведь старик ничего ей не объяснил, только пробубнил себе что-то под нос, сам убоявшись прочитанного на Светкиной руке. Она всю жизнь чувствовала, что эта "Звезда" непременно всплывет в ее жизни. Чувствовала, и боялась этого события, как чумы, прятала свое предчувствие от себя самой. И делала это довольно ловко, ведь ей почти удалось забыть это пророчество. Даже не забыть, нет. Ей удалось убедить себя, что Олег и есть ее "Двойная звезда", хотя все эти годы глубоко внутри подсознания ее точил такой маленький, противный червячок сомнения. А теперь все выплыло наружу, и скрывать от себя самой, что есть другой человек, и именно он, а не Олег, и является ее "Двойной звездой" и что она безумно любит этого человека, которого совершенно не знает, было глупо и нелепо.
   В то же время, ее любовь к мужу никуда не делась. Светлана по-прежнему любила Олега, по-прежнему считала его своим самым родным человеком на свете наравне с Иришкой. Даже мать, ее родная мать, была для нее, увы, не так дорога, как Олег. Конечно, Света любила свою мать, но муж и дочь были для нее в миллион раз дороже, чем все остальное человечество. Мать оставалась на почетном, но лишь втором месте в Светкиной иерархии жизненных ценностей. Папки, ее любимого, драгоценного папки, уже несколько лет не было на этом свете. После его смерти мать перебралась в Киев, поближе к дочери. Удачно обменяла двухкомнатную владивостокскую квартиру на аналогичную двушку в Киеве, и жила теперь в двух остановках от Светки. Это было очень удобно, но, как говорят, чем дальше родители, тем сильнее мы их любим. И соответственно, чем ближе, тем... В общем, матери не удалось вытеснить мужа с первого места в Светкиной табели о рангах. Олег с Иришкой на нем обосновались прочно и навсегда.
   А на какое место Света должна поставить Виктора? Отодвинуть мать на третье, предоставив освободившееся второе Виктору? Или отдать ему третье? И что делать, если он упорно просится на первое? И самое страшное, что нет сил ему в этом отказать... И что ей вообще делать в сложившейся ситуации?
   А ситуация даже не патовая, ситуация просто страшная... Остаться с Олегом и Иришкой - значит, обречь себя на скорую гибель. Выбрать жизнь, а значит, Виктора - предать мужа и дочь. Что лучше для них - похоронить ее в скором будущем, или отпустить ее к другому мужчине, чтобы она была счастлива с ним? Говорят, если человек любит, он предпочтет второе. Олег Светку любит, и любит очень сильно. И если его поставить перед таким выбором, он, без всякого сомнения, выберет второй вариант. В таком случае, Светка будет жить долго и счастливо, а Олег с Иришкой всю жизнь будут страдать оттого, что она их бросила. Можно забрать Иришку с собой, Олег не будет возражать, если этого захочет Иришка. Но она этого не захочет. И вообще, в силу юношеского максимализма, никогда не простит матери предательства, она ее просто возненавидит и будет безмерно от этого страдать. Страдать будут все. И при любом раскладе.
   Если Света останется с мужем и дочерью, страдать будет она и Виктор. Некоторое время пострадают, а потом оба умрут и их страдания закончатся. И тогда начнут страдать Олег, Иришка, Светкина мать и родные Виктора. Если Света уйдет к Виктору, Олег с Иришкой начнут страдать сразу и еще сильнее, потому что жена и мать не умерла, а подло их предала, сбежав к любовнику. Предполагается, что Света с Виктором должны быть невероятно счастливы вместе, но разве она сможет быть счастлива, когда ее любимые страдают? Нет, не сможет. Определенно не сможет!
   - Ой, отстань, Алена, не до тебя...
  
   ***
   Виктор с Ниной сидели в машине, припаркованной около Светкиного офиса и ждали, когда она выйдет. Было время обеда и из здания выходило довольно много людей, кто-то в гордом одиночестве, кто-то дружной компанией. Наконец, появились Света с Аленой.
   Виктор вышел из машины, галантно, как истинный джентльмен, открыл дверцу авто и подал руку Нине, помогая ей выйти из машины.
   Увидев Виктора, Света побледнела и сжала Аленину руку. Алена же, напротив, расцвела - еще бы, роман разгорается на ее глазах!
   - Здравствуйте, девочки! Света, познакомься - это Нина, экстрасенс и мой друг. Нина, позволь представить тебе мою "Звезду" - это Светлана. Алену ты уже знаешь.
   Светка удивленно посмотрела на подругу: как так, мол, за моей спиной ты уже с кем-то познакомилась?!
   - Я полагаю, вы собрались пообедать, не так ли? Не возражаете, если мы к вам присоединимся? - Виктор взял подружек под белы рученьки и повел во вчерашний ресторанчик. Нина молча шагала рядом.
   Вот эта тетка и есть "Звезда"? Нина была, с одной стороны, разочарована. С другой, напротив, обрадована. Ведь с такой простушкой ей легче будет справиться! Вот если бы соперницей оказалась какая-нибудь очаровашка, Нинины шансы оказались бы равны нулю. А так еще не все потеряно! На фоне этой "Звезды" она, Нина, просто фотомодель!
   Если вчера ресторанчик выглядел довольно уютным и приватным из-за малого количества посетителей, то сегодня, во время обеденного перерыва в многочисленных офисах, расположенных поблизости, напоминал пчелиный улей - такой же тесный и многолюдный. Виктор справедливо рассудил, что в подобной обстановке им вряд ли удастся поговорить, развернулся на сто восемьдесят градусов, и со словами "Девочки, я думаю, ваш начальник не рассердится, если вы один раз существенно опоздаете" потащил всех обратно к машине. Света молчала, понимая, что сопротивление бессмысленно, ей никуда не деться от разговора, да и от самого Виктора. Алена начала верещать, что против одного опоздания шеф бы, конечно, не возражал, но это будет уже третье опоздание на этой неделе, а ведь сегодня только вторник. Вообще-то ей было совершенно плевать, понравится ли дорогому Владимиру Васильевичу их очередное опоздание. Напротив, обеденное приключение ей было в кайф, а верещала она по давней привычке по любому поводу вставлять свои пять копеек, даже если ее мнение мало кого интересовало.
   Виктор привез их в "Золотой берег" - плавучий ресторан на Днепре. Кругом - только пляж, совершенно необитаемый в эту пору года, и никаких офисов. Днем здесь было тихо и пусто, самая подходящая обстановка для серьезных разговоров.
   Алена, казалось, не замечала сдержанных, несколько напряженных лиц своих спутников. Просто удивительно, но в свои "около сорока" Алена продолжала вести себя, как двадцатилетняя девчонка - такая же легкомысленная, несерьезная и не слишком далекая. Виктора всегда раздражало ее подобное поведение, но в данный момент он был рад, что Алена оказалась в их компании. Не будь ее, их сейчас окружало бы тягостное, напряженное молчание. А Алена совершенно естественным образом разряжала обстановку. Самое смешное, что сама она даже не почувствовала напряжения, охватившего ее спутников! Она действительно была уверена, что они пришли сюда просто пообедать.
   Они оказались единственными посетителями ресторана. Сели за понравившийся столик с видом на Днепровские склоны и Печерскую Лавру. Склоны со скинувшими листву деревьями выглядели сегодня как-то особенно неприглядно, как будто устало. Кое-где листва еще оставалась и смотрелась на общем голом фоне безобразными пожухлыми проплешинами, добавляя всему пейзажу унылости. Весело же играющие на лаврских куполах и мутных днепровских водах солнечные блики создавали в этой мрачной осенней симфонии определенную дисгармонию. Насколько изумительно во всем буйстве красок выглядело это место летом, настолько скушно и печально было теперь, в пору осенне-зимнего безвременья.
   Официант принял заказ и ушел. За столиком воцарилась тишина, но лишь на несколько мгновений - Алена сразу стала критиковать скатерти, на ее взгляд, не особенно подходящие под общий декор помещения. Она тут же предложила всеобщему вниманию свое дизайнерское решение: вместо скатертей - модерновые салфеточки прямо на голых столешницах из мореного дуба, стены декорированы утрированными рыболовными сетями с очень крупными ячейками, вместо штор - золотистая толстая бахрома, и прочая чушь. К ее словам никто не прислушивался, но иногда на всякий случай поддакивали или одобрительно кивали головами, чтобы создать иллюзию оживленной беседы.
   Когда, наконец, появился официант с заказанными блюдами на подносе, Виктор взял Алену под локоток и со словами "Мне надо с тобой поговорить" увел ее за столик в другом конце ресторана, попросив официанта перенести туда же их заказ. Света осталась наедине с Ниной.
   - Итак, я вся внимание, - сказала она. - Ведь, насколько я понимаю, этот спектакль создавался специально для нашей с вами беседы. Я права?
   Нина ей не понравилась сразу. Причиной была самая обыкновенная женская ревность. Рядом с ЕЕ Виктором находилась посторонняя женщина! И пусть он представил ее другом и экстрасенсом, Свету трудно было обмануть. Она сразу почувствовала в этой, с позволения сказать, "подруге" свою соперницу. Может, Виктор не хотел акцентировать на этом аспекте всеобщее внимание, а может, в силу мужской ненаблюдательности и сам не понимал, но Светка-то сразу догадалась, "где тут собака порылась". Она-то сразу просекла, что Нина о-очень неровно дышит в сторону Виктора! А раз так, то на нормальные, теплые отношения со Светой Нине рассчитывать было попросту нелепо. Впрочем, Света уже почувствовала и ответную нелюбовь Нины к себе. Так что особо любезничать никто ни с кем не собирался.
   -Да, вы правы, - ответила Нина. - Виктор просил меня поговорить с вами, объяснить вам ситуацию, в которой вы с ним оказались. Видимо, сам он не смог сделать этого достаточно убедительно. Дело в том, что...
   - Я знаю, в чем дело, - без излишних сантиментов прервала ее Света. - Мне не надо объяснять дважды. От того, что вы мне разжуете всю эту историю в мельчайших подробностях с научными терминами, мое отношение к данной проблеме не изменится. И мое решение тоже.
   - Света, вы, видимо, не поняли главного - вы оба погибнете, если не будете вместе!
   - Повторяю - мне не нужно объяснять дважды! Я знаю, что нас ожидает. А кто знает, что ожидает мою семью, если мы с Виктором таки окажемся вместе? - Света помолчала немножко, как бы давая возможность собеседнице ответить на риторический вопрос. Нина раздражала ее все больше. Ее не мог не волновать тот факт, что соперница моложе, и что самое главное - очень даже интересная барышня. Особенно Светка комплексовала из-за своей, увы, далекой от эталона девяносто-шестьдесят-девяносто, фигуры. А Нина, если и не являлась этим эталоном, то была, по крайней мере, к нему очень близка. И она все время крутилась возле Виктора! - Я понимаю, что вы выполняете его просьбу, по собственной инициативе вы не стали бы говорить со мной на эту тему. В общем, можете считать свою миссию выполненной. Будем считать, что вы прочли мне лекцию по астрологии и экстрасенсорике.
   Нина не стала отвечать, да, собственно, ответа в данной ситуации и не требовалось. Она вяло ковыряла вилкой рыбное ассорти. Ей ужасно хотелось вцепиться в Светкины волосы или выцарапать ей один глаз. Вот ведь сука! Посмотрела бы на себя в зеркало, обезьяна беременная! Колобок колобком, а выпендрежа сколько! Сколопендра хренова! И из-за этой заразы Виктор должен умереть в самом расцвете лет?! А она, Нина, всю оставшуюся жизнь будет сопли на кулак наматывать, оплакивая его? Вот ведь сука!
   Слезы подступили к глазам. Нина наклонила голову над тарелкой, чтобы эта гадюка, не дай Бог, ничего не заметила. Гадюка же, как ни в чем не бывало, с аппетитом поглощала грибной жульен, мало обращая внимания на соседку по столу. Потом громко позвала:
   - Алена, Витя, вы еще не насекретничались? Идите к нам!
   ***
   Отобедав, Виктор сначала завез Нину в гостиницу "Киевская Русь", благо для этого не надо было делать крюк, а миссию свою она вроде как бы выполнила. После этого повез подруг обратно на работу. Высадив около офиса Алену, он обратился к Светке, не успевшей еще выйти из машины:
   - Задержись на минутку. Иди, Алена, не жди. Мы с тобой уже договорились.
   Алена заговорщически подмигнула, хихикнула и убежала.
   - О чем это вы договорились, интересно? - заинтересовалась Света.
   - Знаем, не проболтаемся, - Виктор наклонился и нежно поцеловал Светку. - Мне пришлось ей все рассказать, ты не сильно расстроена?
   - Не сильно. Куда от нее денешься, все равно пришлось бы рассказать. А зачем ты натравил на меня свою Нину? - в Светкиных глазах снова появилась та совершенно неподражаемая лукавинка, которая просто сводила Виктора с ума.
   - Что значит "натравил"? Просто попросил ее поговорить с тобой. Это преступление?
   - Да нет, не преступление. Просто она мне не понравилась.
   - Почему?
   - Потому что ты ей понравишься слишком сильно!
   - Брось, что за глупости! - На лице Виктора появилось искреннее недоумение. - С чего ты взяла? Она мне просто помогает. Она наша с тобой сообщница, глупая! Только благодаря ей я и нашел тебя, я же тебе рассказывал.
   - Ага, только забыл рассказать, что она в тебя влюблена по уши, - к неподражаемой лукавинке в Светкиных глазах добавилась укоризна.
   - Да с чего ты взяла? Что за глупости! Она мною занимается сугубо из профессионального интереса. Она же экстрасенс и немножко астролог, и ее просто заинтересовал наш случай. Я же тебе говорил, насколько мы с тобой уникальная пара. Феномен "Двойной звезды", между прочим, до сих пор совершенно не изучен, и раньше вообще не существовало методики поиска пары. Вот она и захотела изучить его не по учебникам, а на практике. И не только изучила, а даже нашла способ соединить таких людей. Она даже денег с меня за работу не берет, настолько ей интересно это дело. Ей нужен не я, а всего лишь ее фамилия в учебниках по астрологии: "Двойная звезда", или эффект Виденовой!
   - Ты что, действительно так думаешь? Глупый, как же ты не заметил? Она же в тебя влюбилась, аж кипятком писает, так хочет тебя отхватить! Потому и денег не берет. Ох и бестолковый вы народ, мужики! - Светка прижалась к плечу Виктора, он обнял ее:
   - В таком случае мне ее жаль.
   - Почему?
   - Потому что ей со мной не повезло. Она хороший человечек и заслуживает хорошего мужика. А со мной ей ничего не светит, она же сама мне это объясняла.
   - Объяснять-то объясняла, а потом взяла и влюбилась. Да ладно, Бог с ней, с твоей Ниной. Ты мне лучше расскажи, о чем это вы с Аленой договорились? - Света вопрошающе взглянула на Виктора.
   - Нина не моя. Это ты моя. А с Аленой мы договорились, что завтра мы с тобой идем к ним в гости. Она говорит, что уже давно тебя к себе зазывает, а ты не идешь. Вот и в субботу приглашала, чтоб со мной познакомить, а ты опять отказалась.
   - Между прочим, она меня приглашала вместе с мужем и дочкой. Весело было бы, если б мы с тобой встретились в присутствии моей семьи!
   Виктор грустно согласился:
   - Да-а, это точно. Но завтра мы с тобой пойдем одни, без твоей семьи. Хорошо?
   Света притихла. С одной стороны, ей очень хотелось пойти с Виктором вдвоем куда-нибудь, пусть даже к Алене. Но семья... Ей не стоило особого труда уйти вечером из дома или задержаться с работы. Но она не любила лгать, тем более своим родным. С другой стороны, чем больше времени она будет проводить с Виктором, тем труднее ей будет от него отказаться в последствии... Но ей так хотелось с ним пойти!
   - Не знаю, Витя, стоит ли... - она отвела глаза, как будто боялась встретиться с ним взглядом.
   - Стоит, родная моя! Аленин муж - мой очень хороший друг, мы служили вместе во Владике. Я очень хочу тебя с ним познакомить. Даже не столько познакомить, сколько я просто хочу хоть раз в жизни прийти в гости к другу со своим самым дорогим человеком на свете. Ланочка, звездочка моя, пойдем, а?
   - Почему ты меня так называешь? - изумилась Светка. Она уже слышала от Виктора это имя, но не понимала, какое оно имеет отношение к ней.
   - Ты же Светлана, ЛАНА, моя ЛАНОЧКА! Моя ненаглядная, моя любимая Ланочка! Мое сокровище, звездочка моя ясная, - Виктор обхватил Светку и начал целовать. Он целовал ее сладкие губы, холодный нос, мочку уха, шею... Он целовал все, что не было скрыто длинным кожаным пальто, целовал и не мог оторваться от своей драгоценной находки. Светка таяла под его поцелуями, кружилась голова, кружилась земля под ногами. Она пропадала...
   - Витюша, мне же надо на работу, - еле слышно прошептала она, проваливаясь в бездну...
   23
   Киев
   Света еле досидела до конца рабочего дня. Алена отпросилась после обеда, чтобы встретить гостей во всеоружии. Работать Света не могла, все ее мысли были поглощены собственными проблемами. Ей не давали покоя муки совести за то, что она, пожалуй, впервые в жизни солгала мужу, придумав историю о мнимом разводе одной из сотрудниц, которая по этому торжественному поводу собирает девичник. И перенести его никак нельзя, так как суд состоится именно в среду, а празднование развода, как и свадьбы, не переносится. Ей было ужасно стыдно за ложь, и она старалась не смотреть в глаза Олегу, когда рассказывала ему эту выдумку. Но, несмотря на муки совести, Светлана не могла отказаться от совместного с Виктором похода к Алене в гости. Ее разрывали противоречия. Хотелось быть с семьей дома, и не меньше хотелось побыть хоть чуть-чуть с Виктором. С другой стороны, очень страшно было рисковать семейным счастьем. И не менее страшна была мысль, что вдруг Виктор уедет, и она больше никогда его не увидит...
   Без пяти минут, не в силах дождаться шести часов, Светка выскочила навстречу судьбе. Судьба радостно распахнула ей свои объятия - Виктор стоял около такси в расстегнутом пальто, шарф живописно мотылялся на ноябрьском ветру.
   На заднем сиденье такси лежали цветы. Виктор протянул любимой шикарные нежно-кремовые, почти белые розы.
   - А эти - для Алены, - кивнул на голландские желтые хризантемы.
   Ехали молча. Виктор держал Светлану за руку, нежно перебирая ее пальцы. Света тихо млела от счастья. Так хотелось, чтобы эта поездка никогда не закончилась, чтобы они вечно вот так сидели рядышком, и чтобы ее рука в его руке...
   Кажется, кто-то там, на небесах, услышал Светкины молитвы - машина попала в пробку. Дороги в центре Киева строились давно и не были рассчитаны на такой поток автомобилей. И в часы пик пробки были самым обыкновенным делом. Обычно Свету раздражала необходимость терять море драгоценного времени в бестолковом топтании на месте, ведь в самом лучшем случае на дорогу домой и так уходило не меньше часа. Но сейчас, когда рядом был Виктор, так приятно было молчать, прижавшись к дорогому плечу...
   Все хорошее когда-нибудь кончается, рассосалась и пробка, и они, наконец, добрались до пункта назначения. Дверь открыла Алена, вся из себя рыжая и кудрявая. Она, оказывается, провела несколько часов в парикмахерской, а вовсе не в хлопотах по подготовке к встрече гостей! А действительно, чего их встречать, этих гостей? Сами придут!
   - Проходите, проходите, гости дорогие, - затараторила Алена, освобождая цветы от целлофановой упаковки и производя неимоверно много шума своими действиями. - Доля, паршивец, опаздывает. Звонил, сказал - уже на подходе. Виталя, выйди, поздоровайся с крестным.
   Из боковой комнаты вышел довольно высокий для своего возраста, худой и нескладный мальчишка:
   - Здрасьте, дядь Вить!
   - О, здоров, орел! Ну ты и вымахал, - Виктор обнял паренька. - Как живешь, крестничек? Не женился еще?
   Пацан засмеялся и ответил тонким, почти девчачьим голоском:
   - Ну вы и скажете, дядь Вить! Не дождутся они от меня! А вы-то как, сами-то не женились? - и вопросительно посмотрел на спутницу крестного.
   - Ах, проказник! Это тетя Света, мамина подруга и моя невеста, - представил Виктор свою спутницу. При этом получил от Светки удивленно-красноречивый взгляд. А Виталька выглядел просто ошарашенным: мол, а невесты разве такие бывают? Ему, двенадцатилетнему подростку, Света казалась совсем старой и уж никак не красивой, совершенно не годившейся в жены молодому, высокому и красивому дяде Вите.
   Семидольский появился буквально через несколько минут. Он тоже обалдел, увидев Светку. Только по другой причине. А Света застыла с удивленно поднятыми бровями:
   - Витя?
   - Света? Ты? Это действительно ты?
   Вот это встреча на Эльбе! Это ж та самая Светка, подруга его владивостокской подружки! Вот это номер!
   Теперь уже ошарашенными выглядели Виктор с Аленой.
   - Вы что, знакомы? - в один голос спросили они.
   Доля засмеялся:
   - Ванек, помнишь, я предлагал познакомить тебя с девушкой, с Жанкиной подругой? Так познакомься, это та самая Света!
   - Это что еще за Жанка?! - грозно спросила Алена.
   Виктор молчал, совершенно потрясенный. Он понял, он все понял. Судьба предоставляла ему шанс встретиться со своей "Двойной звездой" еще тогда, в далекой юности, а он от него отказался. Он сам отказался от своей "Звезды"! Уперся рогом, как последний идиот, и, сколько ни просил его Доля, упорно отказывался идти на встречу со своей судьбой! Он вспомнил свои давние слова: "Если она такая классная, почему же она одна?" Идиот, какой идиот! Потому и одна, что ждала его, дурака, его одного! Что он наделал?!
   Света изумилась не менее Виктора:
   - Это и есть твой московский друг? - и она укоризненно посмотрела на него, мол, как же так, как ты мог? Ведь мы могли бы быть вместе, если бы не твое дурацкое упрямство!
   - Так что это за Жанка? - продолжала допытываться Алена.
   - Зая, это было так давно, что теперь уже почти неправда, - Семидольский смачно чмокнул жену в нарумяненную щечку. - К тому же, ничего серьезного у нас не было. Душа моя, я же тебя еще не знал!
   Алена с мужем продолжали незло переругиваться, не по сути, а так, больше для проформы. У Виктора и Светы настроение враз упало и больше не поднялось. Вечер, на который оба питали столько надежд, пошел прахом...
   ***
   В гостиницу Виктор пришел злой и расстроенный. В двери его номера торчала записка:
   "Витя, зайди ко мне. Нина". "А этой-то что от меня надо?" - недовольно подумал Виктор и постучал в соседний номер. Дверь открылась сразу, будто Нина стояла за дверью и прислушивалась к шагам в коридоре. Она посторонилась, пропуская Виктора внутрь. На застеленной кровати стояла сумка, рядом разбросанные вещи. Виктор все понял:
   - Ты уезжаешь?
   - Да, Витя, я тебе больше не нужна. Ты нашел свою "Звезду" и в моих услугах больше нет необходимости.
   - Когда?
   - Хотела сегодня, но уже слишком поздно. А уезжать, не попрощавшись, я не хотела, как-то не по-человечески. Придется ехать завтра.
   - Хорошо, я возьму билет. А может, и мне поехать с тобой?
   Нина замерла:
   - Что-то случилось? - с сочувствием в голосе и надеждой в сердце спросила она.
   Виктор, как был в пальто, так и сел на край кровати:
   - Случилось. Теперь мы с ней оба знаем, что я виноват в том, что мы не встретились раньше.
   - Что за глупости! С чего это вы взяли?
   - Представь себе, Света - подруга Долиной бывшей подружки, с которой он встречался во время службы во Владивостоке. И он постоянно звал меня с собой, чтобы я занялся Светой, чтобы она, в свою очередь, не мешала Доле, не была третьей лишней. А я, идиот, упорно отказывался! Доля злился, обижался, а я, кретин, все равно отказывался. Отказывался от своей судьбы, от своего счастья! Понимаешь?! Доля толкал ее в мои объятия, а я отказался! САМ! Сам отказался от своего счастья! А она ждала меня, ждала, да и вышла замуж за первого встречного-поперечного! Разве я могу теперь требовать от нее развестись с мужем? Я не имею на это морального права! - Виктор вскочил с кровати, пробежался разок-другой по номеру и упал в кресло, вытянув ноги во всю длину.
   - Вот это да... - то ли восхищенно, то ли изумленно протянула Нина. - Так вот оно что! Значит, при "Двойной звезде" судьба все-таки предоставляет шанс двоим встретиться! И все зависит от того, насколько они будут внимательны... Как интересно...
   - О, проснулся профессионал! Интересно ей! У меня жизнь рухнула, а ей интересно!
   - Не бухти, еще ничего не рухнуло. Главное, что ты ее нашел.
   - Ага, это главное! А то, что она мужа никогда не бросит - так, сущие пустяки! - Виктор продолжал беситься. - У меня и раньше-то надежды были невелики, что я смогу ее от мужа увезти, а теперь их и вовсе не осталось. Теперь только заикнись об этом, сразу получишь ответ: ты сам во всем виноват. И самое обидное, что это правда - я действительно сам во всем виноват! Мне даже пенять не на кого, что вот, мол, угораздило под "Двойной звездой" родиться, а шанса встретиться с нею Бог не дал. Ладно, все. Спокойной ночи. Завтра поговорим.
   Виктор порывисто встал из кресла и вышел из Нининого номера. Что же ему делать дальше? А, ладно, утро вечера мудренее, отложим этот вопрос на утро.
   ***
   Утро все расставило по своим местам. Уехать никогда не поздно, но бывает неоправданно рано. Он должен попробовать исправить свою ошибку. Если хочет жить - он непременно должен это сделать!
   Иванцов взял напрокат машину и часам к одиннадцати был у Светы в офисе. Квашнин, Светкин коллега, был сегодня на удивление прилежным работником и целое утро находился на рабочем месте. Как сказала бы Алена, " щось в лiсi здохло". Увидев в приоткрывшейся двери физиономию Виктора, Света без лишних слов вышла из комнаты.
   - Я пытаюсь работать, Витя. А ты меня отвлекаешь, - с укоризной сказала она вместо приветствия, хотя сердце проваливалось куда-то глубоко-глубоко от волнения и ожидания чего-то неведомо прекрасного.
   - Мы можем здесь где-нибудь спокойно поговорить?
   - Здесь люди работают. Это офис, если ты еще не понял, а не клуб для встреч влюбленных.
   - Тогда пойдем в машину, - не дожидаясь ответа, Виктор взял Свету под локоть и повел вниз по лестнице, не взирая на слабое сопротивление.
   - Я же раздетая! Ты хочешь, чтобы я заболела?
   - Я тебя согрею, идем!
   В машине оба устроились на заднем сиденье. В салоне было тепло от работавшего обогревателя, на сиденье лежали розы, на сей раз темно-бордовые. Виктор положил их на Светкины колени и нежно поцеловал в щеку. Света попыталась увернуться от поцелуя:
   - Не надо, Витя. И, пожалуйста, перестань дарить мне цветы - я же не могу их принести домой, а выбросить такую красоту рука не поднимается.
   - Оставишь на работе.
   - Обо мне и так уже начинают сплетничать. Если я еще начну носить шикарные букеты, обо мне вообще легенды начнут слагать, - Света убрала цветы обратно на сиденье. - Я тебя слушаю.
   - Так официально? Ну что ж, пусть будет официально, - Виктор вздохнул, внутренне подобрался, собираясь с духом. - Я уезжаю.
   У Светы словно все оборвалось внутри, стало как будто не хватать воздуха. Уезжает, как же так! А говорил, погибнет без нее. А как же она теперь без него? Как же так?..
   - Когда? - хотела сказать сухо, но голос предательски дрогнул, сломался...
   - Сегодня.
   Света молчала. В голове что-то бухало, это отдавался громом каждый удар сердца. Уезжает, он уезжает! Виктор тоже молчал. Он еще не знал, уедет сегодня или нет. Он просто хотел увидеть ее реакцию на его намерение. Теперь он сам испугался своих слов. А если она не попросит остаться? Ведь действительно придется уезжать! А уезжать ему совсем не хотелось...
   Они молчали так уже несколько минут. Сидели, как чужие, и молчали.
   - Все правильно, тебе действительно лучше уехать, - Света сказала эти страшные для обоих слова почти шепотом, как будто боялась произнести их вслух. Сердце продолжало громко ухать где-то в голове. От страха потерять ЕГО и больше никогда не увидеть, к горлу подступила тошнота...
   Виктор медленно, очень медленно, повернулся к ней, желая увидеть ответ в ее глазах, не веря собственным ушам. По Светкиной щеке катилась одинокая слеза.
   - Что ты говоришь, родная моя? Что ты говоришь?! - ему стало до дрожи страшно. Никто не тянул его за язык - сам сказал "уезжаю". А она не возражает! Если он сейчас уедет, то никогда больше не увидит ее, свою Звездочку! - Что ты говоришь?!!
   Он повернулся к Светлане всем корпусом, взял ее лицо в свои ладони и долго смотрел на свою Лану. Она же боялась взглянуть на него, боялась не выдержать, сдаться и пасть в его объятия НАВСЕГДА! Виктор нежно утер ее слезу поцелуем. Снова посмотрел в родные глаза, и снова не смог встретиться с любимой взглядом.
   - Посмотри на меня, - но Светка упорно отводила взгляд в сторону. - Лана! Посмотри на меня! Посмотри мне в глаза и скажи, что я должен уехать!
   Светка продолжала молчать, глядя в сторону.
   - Посмотри на меня, - Виктор начал тряс ее за плечи. - Посмотри на меня! Лана! Лана!
   У Светы потемнело в глазах, в ушах шумело то ли сердце, то ли еще что-то. Стало совсем плохо. "Хоть бы не упасть в обморок!", успела подумать она и отключилась.
  
   Жарко. Пляж. Песок. Противно пищит комар. Звон все громче и назойливее. Света открыла глаза. Незнакомая комната. А где пляж? А, это был сон! А комар? Ведь звон продолжается и сейчас, когда она проснулась. И голова кружится, во всем теле противная слабость. Проклятый комар! Стоп, какой комар, ноябрь на дворе! Света чуть приподняла голову и попыталась оглядеться.
   - Лежи, родная, лежи, - Виктор сидел на краю кровати и обтирал ее лицо мокрым платком. - Как ты меня напугала. Лежи, солнышко мое, отдыхай.
   Светка поняла: обморок. Опять проклятый обморок. Вот откуда противный звон. После обморока всегда так, по крайней мере, у нее. С ней и раньше такое бывало.
   Впервые это случилось от страха. Ей было тогда чуть больше двадцати. Чтобы устроиться на работу, в то время надо было обязательно пройти медкомиссию. А для этого необходимо было сдать кровь из вены на анализ, так называемый RW, реакция Вассермана. Почему-то она этого страшно боялась. Накануне вечером, когда мать пыталась ее успокоить, доказывая, что это совершенно не больно и не страшно, у Светки разыгралась настоящая истерика. Ночью она не могла заснуть, в картинках представляя себе, как ее нежную беленькую ручку будут зверски прокалывать толстой иглой, и как эта толстая игла будет с треском разрывать ее плоть... Но делать нечего, и утром, чуть живая от страха, она отправилась сдавать пресловутый анализ. На удивление, это действительно оказалось вовсе не больно. Опытная медсестра ловко, с первого раза, попала в вену иглой без шприца, подставила вместо него пробирку так, что та держалась без ее помощи между иглой и Светкиной рукой, и отошла, занятая собственными делами. Света, как завороженная, наблюдала, как в проеме иглы взбухает шапкой густая венозная кровь, и тяжелыми вязкими каплями не капает, а, как гуашь, стекает по стенке пробирки. Сколько раз потом Светлане приходилось сдавать кровь из вены, но ни разу больше вместо шприца медсестры не использовали иглу и пробирку. А тогда, в тот первый раз, все происходило, как во сне: кровь густой волной укладывалась слоями на дно пробирки, не сразу растекаясь на поверхности, а еще какое-то время сохраняя форму капли. Так стекает с ложки мед и сгущенное молоко, и эта картинка завораживает, и хочется смотреть еще и еще, и невольно начинаешь выводить густой струей рисунок, наблюдая, как медленно и плавно он растекается в общей массе. Если мед и сгущенка завораживали, то кровавые художества буквально гипнотизировали, и Света просто не могла отвести взгляд от этой картины. Уже потом ей сказали, что нельзя смотреть, как течет кровь, что не все выдерживают это зрелище. Но это потом, а тогда Светка вышла из кабинета с согнутой в локте рукой, придерживая ватку в месте прокола, на полусогнутых от пережитого страха ногах и присела на край диванчика здесь же, в коридоре районной поликлиники. Рядом с ней сидел какой-то старый дед, ожидавший своей очереди в процедурный кабинет. Света смотрела на светло-зеленую стенку напротив и удивлялась, почему вдруг стенка становится серой, а потом темнеет, и почему-то звенит в ушах... Очнулась она оттого, что ей приснилось, что ей жарко, будто она лежит на пляже в очень неудобной позе, что все смотрят на ее задравшуюся юбку... Открыв глаза, она увидела склонившиеся над ней чужие, совсем незнакомые лица. Какая-то бабулька вздыхала: "Совсем белая...Надо же, такая молодая!" Света тогда даже не поняла, что это говорят о ней. С тех пор подобное повторялось несколько раз. Обычно это происходило после сильного волнения или испуга. Пару раз она теряла сознание в ванне, попарившись, как следует, пару часиков. Но ничего подобного не было уже много лет. И где она находится? Ведь плохо ей стало в машине, значит, и очнуться она должна была там же, ведь обморок длится всего лишь несколько минут...
   - Витя, - слабым голосом позвала Светлана.
   - Я здесь, родная моя! Я здесь, любимая, - легонько поцеловал ее в губы. - Поспи, солнышко. Я никуда не уеду, не бойся, роднуля моя!
   - Витя, где я? - Светка пыталась поднять голову и оглядеться, но то ли она была слишком слаба, то ли Виктор не позволял ей этого сделать - ничего у нее не получалось, голова словно приросла к подушке.
   - Ты у меня в гостинице. Спи.
   - Почему? Что случилось?
   - Ты потеряла сознание. С тобой раньше такое бывало?
   - Да, но уже давно... А почему я у тебя?
   - А куда мне надо было тебя везти? К тебе домой? Но я не знаю адреса. Да и как бы это выглядело - я же нес тебя на руках, без пальто. Ты представляешь, что бы подумали твои соседи! Или надо было тебя на руках без сознания отнести в офис?
   - Сколько времени?
   - Без пятнадцати два.
   - Не может быть! Только что было одиннадцать! Мне же надо на работу, я и так на этой неделе там почти не появлялась, меня же шеф уволит, - Света попыталась вскочить с кровати, но Виктор не позволил ей этого сделать. Сильными руками он прижал ее к кровати:
   - Лежи! Какая работа, ты думаешь, я отпущу тебя в таком состоянии? Я тебя еле откачал, уже скорую собирался вызывать. Спи!
   - Я не могу. Витя, мне надо на работу! Пусти! - Света изо всех сил рванулась с кровати. Но сил после обморока было маловато, и Виктор вновь рывком уложил ее:
   - Я сказал, лежи! Я тебя никуда не отпущу!
   - Но, Витя, - Светка не смогла договорить. Виктор закрыл ей рот поцелуем. Поцелуй был такой сладкий, нежный и жестокий одновременно. Воздуха в груди не хватало, или это только кажется? У Светки опять кружилась голова, на сей раз непонятно, от любви или от слабости. Сначала она пыталась вырваться, брыкалась, но то ли последние силы быстро иссякли, то ли расхотелось выбираться из этого омута чувств, поглотившего всю ее и тянущего в самую пучину... - Витя...
   Она уже не требовала отпустить ее, она лишь стонала то ли от болезни, то ли от наслаждения...
   - Витя...
   А Витя опускался все ниже, захлебываясь от любви, обожания, волнения, страсти... Вот он, миг счастья, вот она, его любимая! И теперь она будет только ЕГО, и ничто уже не сможет помешать им быть вместе, ничто не помешает их счастью!
   - Витя...
   Светка вся дрожала, то ли от слабости, то ли от возбуждения. Она ни о чем не могла думать, она проваливалась все глубже в эту страсть, в коварный омут любви. Дыхание перехватило уже давно. Она не дышала - казалось, воздух ей заменяют его поцелуи... Желудок был одновременно в районе горла и в области паха, ей казалось, что она парит в воздухе, а не лежит на кровати. Даже нет, она уже не парит, она падает в пропасть, падает вместе с ним, и кричит:
   - Витя!!!
   Еще немножко, и они будут принадлежать только друг другу, и НАВСЕГДА! И теперь всегда они будут вместе, только ОН, и только ОНА... И НИКОГО больше во всем огромном мире! НИКОГО! НИКОГО? Никого??? А Олег??? А Иришка???
   - Нет!!! Нет, Витя, нет!!! - Света закричала, как от боли. - Не-ет!!!
   Виктор испуганно отпрянул от нее:
   - Я сделал тебе больно? Прости, родная моя, я не хотел. Где больно? Тебе плохо?
   Светлана обессилено откинулась на подушку.
   - Прости меня... Прости, Витюша, я не могу! Я никогда не смогу изменить ему...
   Она шептала еле слышно, отведя глаза в сторону. Как ему все объяснить? Только что она готова была, не раздумывая, броситься в бездну страсти, а теперь лежит чурбан чурбаном, сжавшись в комок. Как ему объяснить, что она хочет его до смерти, но не может себе позволить глоток счастья. Как ему объяснить, что если она не остановится сейчас, то уже никогда не сможет остановиться и пойдет с ним до конца, не думая о том, какую боль причиняет своей семье... Ей мало будет глотка счастья, ей захочется счастья полного, безоговорочного и навсегда!
   Виктор, некрасиво ссутулившись, сидел на краю кровати. Он все понял. Он понял, что никогда она не будет принадлежать только ему. Между ними всегда будет стоять ее муж. Все очень просто, незатейливо и абсолютно безнадежно. Они никогда не будут вместе. НИКОГДА!
   - Принести тебе воды? - спросил он спокойно и буднично, как будто только что не рухнула под откос вся его жизнь.
   Света взяла его руку, поцеловала кончики его пальцев и сказала тихо:
   - Уезжай...
   24
   Москва
   - Витек, может, пивка?
   Андрей не представлял, чем можно помочь другу. Он уже знал в подробностях всю его киевскую эпопею и теперь никак не мог придумать слов утешения. Это только бабы так умеют - поплакались друг дружке в жилетку, потом сказали себе: "Все будет хорошо" и вот уже активно обсуждают последнюю коллекцию Юдашкина. До чего легкомысленный народ эти бабы!
   Виктор отрешенно посмотрел на друга, будто не слышал вопроса. Потом, словно вспомнив, о чем речь, отрицательно покачал головой и сказал:
   - Ты вот что, Андрюша... Это хорошо, что ты тут без меня хозяйничал. Готовься. Буду потихоньку передавать власть в твои руки.
   - Ты че, Витек, сбрендил?! Совсем с ума сдурел? И не выдумывай! Ты сам прекрасно знаешь, что я без тебя - ноль без палочки. Я был твоим замом, замом и останусь. Твоим замом! - Андрей сделал ударение на слове "твоим".
   - Да, Андрюша, ты будешь моим замом, пока я у дел, - спокойно ответил Виктор. - Но сколько времени это продлится, неизвестно. Увы, боюсь, что не так долго, как бы мне того хотелось. И хватит об этом. Я не барышня, чтоб меня уговаривать, как сказал - так и будет. Мне будет спокойнее, если я смогу подготовить преемника. И этим преемником будешь ты.
   Помолчал немного, потом продолжил:
   - С сегодняшнего дня, прежде чем я выскажу свое мнение по любому поводу, я хочу услышать твою оценку ситуации. Лучше на твои ошибки буду указывать я, чем подчиненные. И пока я в состоянии, я тебе помогу. Все новые дела теперь будут поступать к тебе. А ко мне они должны попадать уже с твоими комментариями. Каждый вопрос будешь готовить по пунктам, как в первом классе. И не злись, не обижайся, если буду в пух и прах разносить твои решения. В первую очередь я забочусь не о твоем благополучии - ты себе уже, в принципе, обеспечил безбедную жизнь. Я должен позаботиться о людях - я не хочу, чтобы они остались без работы. Иди к себе, Андрюша, и начинай работать. И скажи Татьяне, чтобы все звонки переводила на тебя. Меня пусть не беспокоит.
   Андрей кивнул и молча вышел из кабинета. Если уж Иванцов что-то решил - лучше с ним не спорить, себе дороже обойдется. А сейчас Андрей даже обрадовался, что Виктор говорил с ним о работе, о делах. Значит, отошел немного, отвлекся от мыслей о своей "Звезде". Ведь до сих пор с момента его возвращения из Киева (а ведь прошла уже почти неделя!) он не мог говорить ни о чем и ни о ком, кроме своей таинственной Ланы. Это хороший знак!
  
   Виктор, наконец, остался один. Его тяготило присутствие кого-либо, даже старого проверенного друга Андрея. Его раздражало все, что мешало думать о Светлане. Когда он думал о ней, он жил. Но стоило только кому-то отвлечь его от светлых воспоминаний, как, казалось, вся его жизнь останавливалась, замирала, а сам он превращался в робота, который безостановочно должен что-то делать, говорить, отвечать на дурацкие вопросы... Зачем вся эта мельтешня? Кому она приносит пользу?
   "Света... Светик мой ненаглядный, моя Лана...". Он тысячи раз произносил про себя это имя. Лана, Ланочка... По телу разливалось тепло, а сердце начинало стучать в самом низу живота, как раз там, где...Там, где у мужика находится второе сердце. Вот в это самое место и уходили его душа и разум при одном только имени "Света".
   Он уже неделю в Москве, а до сих пор не то, что не заехал, позвонить матери и то не сподобился. С вокзала сразу поехал в офис, попытался занять себя делом. Не получилось - все мысли сосредоточены только вокруг "Звезды"... Как она там? Может, уже пожалела о своем решении? Может быть, надо вернуться в Киев, сгрести ее в охапку и силой увезти в Москву? Похитить, как на Кавказе? Похитить...
   Вчера звонила Нина. Хотела узнать, как он себя чувствует. Что за идиотский вопрос?! А как он может себя чувствовать без Светы?! Но Виктора не проведешь - он-то знает, зачем она звонила. Ее совершенно не интересует, как он себя чувствует, на самом деле она просто хотела напомнить ему о своем существовании: мол, я же выполнила свою работу, а уж ты подумай, как меня отблагодарить! А он и сам уже подумал - еще в день приезда отдал распоряжение приглядеть приличную квартирку в приличном районе - хватит Нине томиться в своем двухкомнатном шкафу. Как она умудряется жить в таких условиях, да к тому же еще и вести там прием посетителей? Ничего, скоро Нину ждут приятные хлопоты. Как ни крути, а без нее он бы никогда не нашел свою Лану. Нет, нашел бы. И нашел бы давно, и был бы давно счастлив, даже не догадываясь о своей уникальности. Если бы только не был таким упрямым ослом! Если бы он тогда послушался Долю, если бы пошел с ним на свидание... Если бы да кабы....
  
   Так прошла еще неделя, и еще одна... Все это время Виктор жил только воспоминаниями о сладостных мгновениях и мечтами, что еще не все потеряно, что еще не поздно все изменить... Он злился, когда что-либо или кто-либо прерывал его мысленные путешествия во времени и пространстве. В такие минуты больше всех доставалось секретарше Татьяне и Андрею, перед ними Виктору не обязательно было сдерживаться. Андрей знал о причине такого поведения друга и не сердился на внезапные вспышки гнева. Татьяна же, хоть и не догадывалась о сложных жизненных перипетиях босса, но вынуждена была терпеть дурное настроение начальника как издержки профессии. Да и как не терпеть - Виктор Михайлович покричит-покричит, а спустя какое-то время обязательно извинится, да еще и подарочек какой-нибудь преподнесет в знак примирения.
   В агентстве недвижимости тем временем подыскали неплохую трехкомнатную квартиру для Нины в районе Чистых прудов. Неожиданно Виктор столкнулся с проблемой. Оказывается, нельзя подарить квартиру человеку без его ведома и участия в оформлении. Точно так же, как и купить квартиру на чье-либо имя. Что же это за сюрприз получается, если тот, для кого он предназначался, лично участвует во всех бюрократических штучках? Пришлось звонить Нине и напрашиваться к ней в гости.
  
   После телефонного разговора с Виктором Нина пребывала в чрезвычайно возбужденном состоянии. Ее охватила буря эмоций. Она радовалась предстоящей встрече, как ребенок перед обещанным походом в магазин игрушек или в зоопарк. Внутри все замирало от мысли, что он позвонил сам. Сам! Не она напрашивалась на встречу, не она звонила, изображая добрую самаритянку, сходящую с ума от переживаний за друга. Он сам позвонил! Он вспомнил о ней! Значит, она ему нужна, ему плохо без нее, без ее поддержки! Ее поглотила надежда на то, что все еще может стать хорошо, все еще может перемениться. Нина, которая не так давно самолично объясняла Виктору, что такое "Двойная звезда", что это практически смертный приговор, она, профессиональный экстрасенс и астролог, теперь всерьез раздумывала о том, что у нее довольно неплохие шансы на личное счастье с Виктором!
   Иванцов был сама пунктуальность. Ровно в два часа, как и договорились, он позвонил в дверь. Нина открыла почти сразу, ведь она целый день ждала этого мгновения. Она стояла на пороге, разрумянившаяся от волнения, как юная Ассоль. Улыбка сияла на ее лице, невзирая на все попытки держать себя в руках, несмотря на клятвы самой себе не показывать дорогому гостю своего восторга от встречи. Счастье само рвалось наружу.
   Виктор как будто не заметил откровенной радости на Нинином лице:
   - У нас мало времени, через полчаса мы должны быть в одном месте. Одевайся, я подожду в машине. И прихвати паспорт, - и вышел, оставив Нину в полном недоумении.
   Нина не знала, что ей и думать. Все это было сказано довольно сухим тоном. И где им надо быть через полчаса, в каком таком месте? И зачем ей брать с собой паспорт? Паспорт?! Паспорт!!! Он что, ведет ее в загс?!! Может быть, он решил таким образом отомстить своей "Звезде"? И пусть это только месть с его стороны, пусть это будет что угодно, лишь бы зацепиться за него. А уж потом-то она своего шанса не упустит, она сможет влюбить его в себя. Она заставит его забыть эту "Звезду" недоделанную!
   Нина выскочила из парадного буквально минут через пять. Чего там собираться - схватила паспорт, бросила его в сумочку, накинула пальто и побежала по лестнице через две ступеньки, как юная пионерка. Бежит к машине, пальто нараспашку, под ним только тоненькая блузочка. А она будто не замечает холода, улыбка во весь рот, а глаза совершенно откровенно сияют от счастья!
   Ехали молча, каждый думал о своем: Виктор, как обычно, - о своей Звездочке, Нина - о том, как счастлива она будет, нося его фамилию. Нина Иванцова, как бы смакуя, произносила она новое для себя сочетание. Нинель Иванцова! Ей, в принципе, нравилась ее фамилия - Виденова, но теперь ей ужасно хотелось стать Иванцовой. И правда, сколько можно, двадцать восемь лет и все Виденова да Виденова. Хватит, надоело. Теперь она будет Иванцовой!
   Они подъехали к серому невзрачному административному зданию. Над неказистой дверью висела вывеска: "Нотариальная контора Дубовиков и Ко". Нина растерялась - причем тут нотариальная контора?! А где же загс? К ее удивлению, Виктор уверенно вошел в эту дверь, приглашающим жестом придержав ее для Нины. Внутри - узкий коридор и кабинеты по обе его стороны. На обычных дверях висели обычные конторские таблички: "Нотариус Безродных", "Нотариус Поросёнкова", "Нотариус Кальцман". Называется, кого хочешь - выбирай. Хочешь - Кальцман, хочешь - Поросёнкова. Неожиданно Нину осенило: Виктор хочет сначала заключить брачный контракт, вот для чего ему понадобился нотариус! Контракт так контракт, она готова на любые условия! Вот только не хотелось бы, чтобы ее, Нины, брачный контракт был заверен нотариусом Поросёнковой.
   Виктор подошел к двери с табличкой "Директор Дубовиков Г. В." и, широко распахнув ее, пропустил Нину внутрь. Сам прошел следом за ней. В кабинете за массивным дубовым столом восседал невысокий сухопарый мужчина средних лет с очень обаятельным лицом. У стены в небольших, но удобных креслах сидели мужчина и женщина, определенно пенсионеры. На их лицах было написано откровенное волнение. Оба при появлении Виктора оживились, даже, пожалуй, обрадовались. Нина для себя решила, что это, видимо, родители Виктора и максимально приветливо, как будущим свекру и свекрови, им улыбнулась.
   Поздоровавшись, Виктор прямой наводкой прошел к столу и отодвинул два стула - для себя и для Нины. Нина села, пытаясь скрыть волнение за улыбкой. Старички встали с кресел и тоже присели к столу, напротив Нины и Виктора. Нотариус Дубовиков раскрыл лежащую перед ним папку, вынул из нее три экземпляра документов. Один протянул Нине, один - пенсионерам. Третий оставил себе:
   - Прошу стороны внимательно ознакомиться с документом.
   Нина посмотрела на лист бумаги. Вверху большими буквами название документа: "Договор купли-продажи". Причем тут купля-продажа? Она ничего не собиралась покупать, да и продавать ей тоже нечего. А как же брачный контракт? Она разочаровано посмотрела на Виктора. Тот понял ее взгляд иначе:
   - Доставай паспорт, осталось только внести твои данные и подписать.
   - Что подписать?
   Виктор посмотрел на нее изумленным взглядом:
   - Как что? Нина, проснись - перед тобой договор лежит. Ты читать умеешь?
   Нина вновь уставилась в документ, стараясь вникнуть в его содержание. Но в голове билась одна мысль, мешая сосредоточиться: брачного контракта не будет... свадьбы не будет... она не будет Иванцовой... Постепенно сквозь эту мысль стали пробиваться некоторые слова из прочитанного: "... квартира, общей площадью...., полезной площадью...., количество комнат - три...". До нее начал доходить смысл происходящего. Она оторвалась от изучения документа и изумленно посмотрела на Виктора:
   - Как это понимать?
   - А что тут понимать? Я хотел сделать тебе подарок, но наши дурацкие законы не позволяют это сделать красиво. Поэтому тебе придется поучаствовать в бюрократических штучках. Пожалуйста, дай мне паспорт, мы задерживаем людей, - и выразительно показал взглядом на пенсионеров.
   Нина, наконец, поняла - это никакие не родители, это продавцы квартиры! А квартиру Виктор покупает для нее. Он просто покупает для нее квартиру, а вовсе не собирается на ней жениться!
   - Ты сошел с ума?..
   - Давай поговорим об этом позже. А сейчас будь добра - дай мне паспорт и подпиши бумаги, - Виктор буквально обжег ее ледяным тоном. Нина достала из сумочки паспорт и отдала Виктору. Виктор, в свою очередь, протянул его хозяину кабинета.
   Нотариусу понадобилось всего несколько минут, чтобы вписать в подготовленные документы Нинины паспортные данные, после чего он протянул все три экземпляра сначала пенсионерам, которые поочередно подписали их трясущимися то ли от старости, то ли от волнения руками. Затем настала очередь Нины. После чего Дубовиков протянул по одному экземпляру каждой из сторон, третий же экземпляр оставил себе. Все дружно встали, пожали друг другу руки и направились в сторону двери. Виктор, как истинный джентльмен, распахнул дверь перед дамами, пропустил всех вперед и, кинув хозяину кабинета:
   - Геннадий Владимирович, встречаемся, как договорились, - покинул кабинет и пошел из душного узкого коридора на улицу к машине.
   Нина послушно семенила за ним. Подойдя к машине, Иванцов предложил пенсионерам подвезти их до дома. Те, лебезя и чуть ли не раскланиваясь, отказались:
   - Ну что вы, Виктор Михайлович, спасибо! Мы уж сами как нибудь дошаркаем, Вы уж и так уважили стариков. Спасибо, любезный, мы прогуляемся потихоньку. Да и дома-то у нас теперь нет, - старик заулыбался во весь свой почти уже беззубый рот, давая понять, что это у него шутка юмора такая. А сам чуть не прогибался перед Виктором, видимо, очень удачно они квартирку продали.
   Виктор открыл дверцу Ауди перед Ниной, затем обошел машину и сел на водительское место. Включил зажигание - железный конь заурчал тихо и приветливо, словно радуясь хозяину. Виктор плавно выехал со стоянки.
   - Ну, что, Нинуль, поехали смотреть твои новые хоромы?
   - А ты ничего не хочешь мне объяснить?
   Нинино хорошее настроение, в котором она пребывала со вчерашнего вечера, плавно сошло на нет. Абсурд - она только что получила в подарок трехкомнатную квартиру, а ей почему-то так хочется плакать...
   - А что объяснять, все и так предельно ясно. Ты сделала свою работу и получила за нее вознаграждение. Все предельно ясно, - повторил он.
   "Ты сделала свою работу..." Эти слова больно обожгли Нину, ранили в самое сердце. "Ты сделала свою работу и получила по заслугам!" К глазам подкрались слезы, в носу засвербило. С трудом сдержав слезы, она сказала:
   - Ты же знаешь, я работала не за вознаграждение. И уж тем более не за такое. Это же огромные деньги, я не могу принять столь щедрый подарок, - а про себя подумала: "мне бы хватило твоего сердца...".
   Виктор улыбнулся:
   - А ты его уже приняла! Обратной дороги нет, во всех документах ты теперь числишься владелицей этой квартиры и ничего тут уже не поделаешь. Кстати, тебе надо зарегистрировать договор в бюро технической инвентаризации, так называемом БТИ. Я бы с удовольствием избавил тебя от прозы жизни, но это ты должна сделать лично, без твоего присутствия эта процедура не может состояться, как и подписание купчей. Увы, максимум, чем я могу помочь, так это послать кого-нибудь занять для тебя очередь.
   Нина погрузилась в собственные мысли, далекие от посещения БТИ, и не заметила, как они подъехали к старому, сталинской постройки, семиэтажному дому. Машина остановилась.
   - Приехали. Знакомься, Нинуля - это твой новый дом.
   Виктор вышел из машины, обошел ее и помог выйти Нине. Потом щелкнул кнопочкой сигнализации на брелке с ключами и повел Нину в одно из парадных.
   Парадное было просторным и, несмотря на солидный возраст дома, довольно современным. Почти половину пространства занимала комната для консьержки, во всю ширину одной из стен которой тянулось окно для лучшего обозрения всех входящих. С другой стороны от прохода стояли два приличных кресла и журнальный столик, в углу - большое комнатное дерево, то ли искусственное, то ли настоящее, издалека и не определишь. Виктор подвел Нину к дежурке и обратился к консьержке:
   - Добрый день! Позвольте представить: это новая владелица тридцать девятой квартиры. Прошу любить и жаловать, - и повел Нину к лифту.
   Видимо, дом был после капремонта, по крайней мере, немалый возраст дома угадывался только по внешнему виду фасада. Нынче так не строят. Зато внутри дом выглядел вполне современно и комфортабельно: широкие лестничные пролеты, высоченные потолки, кабина лифта просторная, с зеркалом во всю заднюю стенку. Виктор нажал на кнопку "4", дверцы закрылись почти бесшумно, и кабина плавно поехала вверх.
   На четвертом этаже холл был немного поменьше, чем на первом, но все же достаточно просторный для тех же двух кресел и журнального столика. И так же скромно, как и внизу, в уголке пристроилось аккуратное деревце в кадушке. "Таки искусственное", - автоматически отметила про себя Нина, дивясь шикарной обстановке дома.
   Виктор тем временем подошел к двери, на которой красовалась чеканная табличка с номером "39" и открыл дверь ключом, распахнув ее перед Ниной и пропуская ее вперед:
   - Ты хозяйка, ты должна войти первой.
   Нина с внутренним страхом (сказалась таки торжественность момента!) переступила порог квартиры. Внутри ее не ожидало ничего оригинального - на стенах довольно непривлекательные зеленые обои, ободранные в некоторых местах, а кое-где вообще висевшие лохмотьями и раздувающиеся на сквозняке. Просторная кухня выкрашена возмутительно яркой голубой краской, на полу какой-то линялый линолеум... Зато размеры квартиры будоражили воображение. Да-а, стоила такая квартирка очень даже немало, несмотря на необходимость косметического ремонта.
   - Ты соображаешь, сколько стоит это удовольствие? - ошарашено спросила Нина.
   Виктор, довольный произведенным эффектом, с гордой улыбкой ответил:
   - Соображаю.
   - Это же стоит бешеных денег! Ты сдурел, да? Я не могу принять такой подарок. Тебе и самому она пригодится...
   Довольная улыбка покинула лицо Виктора.
   - Спасибо, мне есть, где жить. Не буду спорить - действительно, этот подарок изрядно стоит, не "бешено", но все же... Насчет "не могу принять" поздно. Повторяю, ты уже приняла его. А насчет денег..., - он помолчал, словно что-то обдумывая. - А на счет денег я тебе вот что скажу. Во-первых, уверяю тебя - это были не последние деньги. Во вторых, если я буду жив, я себе еще заработаю. А в-третьих, если я не буду жив, то они мне просто ни к чему, на тот свет я их с собой не заберу - они там не ходят.
   Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла какая-то грустно-кислая... Нина тоже помолчала. А что тут скажешь, когда он кругом прав. Грустно, обидно, но ведь прав! И насчет "не последние" - естественно, ведь последние он бы не стал так безрассудно разбрасывать! И насчет "буду жив, еще заработаю" - конечно, заработает, кто же сомневается в его предприимчивости! И насчет "с собой не заберу" - все верно, на том свете действительно эти деньги не ходят, там другие ценности. Но так не хочется о том свете думать...
   Виктор вновь улыбнулся и нарушил тягостное, словно похоронное, молчание:
   - Я специально не стал затевать здесь ремонт. Сделаешь все по своему усмотрению, как твоя душа пожелает. Потребуется помощь - не стесняйся, все организую в лучшем виде и в кратчайшие сроки. Если хочешь, могу пригласить дизайнера - она мне и квартиру декорировала, и офис. Мне нравится ее работа. Пригласить?
   Нина покачала головой:
   - Нет, Витя, спасибо. Я сама. Пусть это не будет эталоном дизайнерского искусства, но я хочу все сделать сама. И ты был абсолютно прав, не став затевать ремонт. Спасибо тебе за подарок!
   Виктор обнял ее, поцеловал в щечку:
   - Я хочу, чтобы ты была счастлива в этом доме. Пусть у тебя всегда все будет хорошо. И еще я от всей души желаю тебе найти свою половинку яблока поскорей и не ошибиться в своем выборе.
   Нина грустно усмехнулась. Поздно. Она уже нашла свою половинку и уже ошиблась, да исправлять эту ошибку поздно - влюбилась по самое некуда в чужую половинку!
   Виктор взял ее ладошку, раскрыл ее, положил связку ключей и вновь закрыл, слегка прихлопнув сверху своей рукой:
   - Возьми, они твои. Поехали, или ты останешься, прикинешь, что тут к чему?
   - Да, пожалуй, я останусь. Спасибо тебе, Витя...
   25
   Москва
   С момента отъезда из Киева прошло уже почти полтора месяца. Все это время Виктор ни на одну минуту не забывал о Светлане. Вернее, не то, что не забывал. Он просто не мог перестать думать о ней. Он думал о ней каждую минуточку своей жизни, каждое мгновение. Даже когда общался с кем-то, даже когда распекал Андрея за недостаточно быструю реакцию на происходящие в бизнесе изменения, за нерадивые решения некоторых проблем... "Звездочка" всегда была рядом с ним, увы, только мысленно, но зато всегда!
   Единственное время, свободное от мыслей о Светлане - ночь. Вернее, не вся ночь, а лишь те немногие часы ее, когда ему удавалось уснуть. Теперь он мог лишь с щемящей грустью вспоминать, какие замечательные сны снились ему раньше, каким счастливым он просыпался по утрам в то далекое, такое прекрасное время... Теперь, после долгих, почти бесплодных попыток уснуть он проваливался в черный мрак. Не было больше никаких сновидений, совсем никаких. Только черный мрак, могильная тишина и абсолютное безвременье. После таких снов Виктор не просыпался, а словно бы выходил из комы, или же оживал после не абы каких усилий реаниматолога, в очередной раз откачивающего его от клинической смерти. Пробуждение было страшным и холодным. Его почти физически воротило от такого сна. С другой стороны, каждый раз, проваливаясь в бездну небытия, он надеялся там и остаться. Страшно? Да. Зато не придется мучиться еще неизвестно сколько времени в страданиях по Лане и в ожидании времени "Ч".
  
   После очередной порции распекания Андрея Виктор вновь вернулся к приятным воспоминаниям о Свете. До чего же здорово было бы сейчас оказаться рядом с ней, хотя бы просто посмотреть в ее замечательные лучистые, такие теплые, глаза! Прижать ее к себе крепко-крепко и никогда, НИКОГДА больше не отпускать! Каким счастьем представлялась ему смерть в ее объятиях. Он готов умереть, только бы увидеть ее еще хоть разочек, обнять, поцеловать... В паху сладко заныло "второе сердце". Он вспомнил, как уже почти познал самый сладкий момент в своей жизни. Как он был наивен тогда! Он был уже убежден, что теперь-то уж она от него никуда не денется, он уже считал ее своей и только своей. Глупец! Но боже, как он был счастлив в ту минуту! Пожалуй, даже если бы Света ему не отказала в последнее мгновение, если бы даже все произошло, вряд ли бы он смог чувствовать себя более счастливым, чем в тот миг предвкушения, ожидания самого драгоценного, кульминационного момента в своей жизни!
   Интересно, а вспоминает ли о нем Света? Сейчас, в данную минуту, думает ли она о нем? А может, она сейчас тоже вспоминает ту, самую прекрасную в их жизнях, минуту?! Может быть, она жалеет, что не решилась тогда стать счастливой? Может быть, она, также как и сам Виктор, в эту минуту буквально сгорает от желания оказаться в его объятиях?
   Нет, он не прав. Он не имеет права так легко сдаваться! Он должен попробовать еще раз. А может, и не раз. Он должен бороться за нее. Он должен пытаться еще и еще раз, снова и снова! Она упряма, а он должен быть еще упрямее. В конце концов, он же не собирается строить свое счастье на ее несчастье, ведь она тоже будет с ним счастлива! Звезды говорят, что вместе они будут невероятно, баснословно счастливы! Она просто играет в благородство, боится обидеть мужа. А на самом деле точно также сгорает от любви к Виктору, как и он от любви к ней. Определенно надо что-то делать, нельзя сидеть сложа руки!
   Рука сама потянулась к телефону. Другой рукой он полистал перекидную алфавитку, стоящую на столе, нашел нужный номер. На том конце провода раздалось солидное:
   - Алло, вас внимательно слушают.
   - Я рад, Доля, что ты меня слушаешь внимательно. Потому как просьба моя несколько нестандартна. Витенька, родной! Уже по одному тому, что я назвал тебя Витенькой, можешь представить, как я нуждаюсь в твоей помощи. Я бы даже сказал, крайне нуждаюсь. Доля, дорогой, я могу рассчитывать только на тебя. От этого будет зависеть моя жизнь!
   - Понял, Ванек. Давай колись. Сделаю все, что смогу.
   - Ты должен выйти на начальника Алены. Насколько я понял, они со Светой работают под одной крышей. И как угодно убеди, уговори его отправить Свету в командировку в Москву. Пусть придумает любой повод - участие в мифической выставке, подписание мифического же контракта, или пусть придумает какой-нибудь договор о сотрудничестве с любой московской фирмой, да хоть с моей. Доля, она должна приехать в Москву по любому поводу! Меня не волнует, как ты это сделаешь, но ты должен это сделать! Я беру на себя все расходы, и материальные, и так называемые "поощрительные". Если ему надо, я для него в лепешку расшибусь, я найду ему здесь любые связи. Но она должна приехать хотя бы на пару недель, не догадываясь, что мы с тобой имеем отношение к этой поездке. Ты меня понял, Доля? На тебя одна надежда! Можешь под эту лавочку и Алену сюда отправить, пусть отдохнет немного, я ей устрою великолепный отдых. И Свете будет веселей. Не слышу тебя, Доля. Ты все понял?
   - Все понял, Ванек, просто уже обдумываю, как лучше выполнить твою просьбу. И отправлять ли Алену. Не будет ли она вам мешать?
   - Не бойся, не помешает. Я с ней слажу. Только смотри, чтобы она тоже не знала, что эта поездка каким-то боком связана со мной. И перед поездкой мне пусть не звонит, придумай что-нибудь. Чтобы я, якобы, был в абсолютном неведении, что они приезжают.
   - Понял, Ванек. Не беспокойся. Все нарисую в лучшем виде. Положительный результат не гарантирую, но приложу максимум усилий. Начну завтра же. Сегодня все обдумаю, а завтра начну подкатывать. По мере поступления результатов буду отзваниваться.
   - Действуй, дорогой. Очень на тебя надеюсь.
   Виктор положил трубку с довольной улыбкой. И как же он сразу не подумал о таком варианте? Ведь это такой шанс! Если мужа не будет рядом, его влияние на Лану будет гораздо слабее, чем влияние Виктора. И тогда... Кто его знает, может, тогда у него все получится? Быть может, у него еще есть надежда?
  
   Все последующие дни Виктор жил, что называется, от звонка до звонка. Имеются в виду, конечно, Долины звонки. Семидольский звонил регулярно, в подробностях докладывая обстановку на фронте. Первым делом он нашел лицо, ответственное за переговоры с Алениным шефом. Ведь, по причине глубокой конспирации, ни Алена, ни Светлана не должны были ни о чем догадаться, а значит, самому Семидольскому нельзя было показываться им на глаза в офисе. Таким ответственным лицом стал его друг и коллега по работе Костя. Доля полностью обрисовал ему ситуацию, чтобы тот понял, насколько серьезное дело ему поручено. Костя вышел на Владимира Васильевича Косилова, того самого начальника. Не все в этих переговорах проходило гладко, но в итоге, после полуторанедельного плотного обхаживания, Косилов сдался на определенных условиях. За двух своих сотрудниц он потребовал участие в бизнесе Иванцова. Виктор не ожидал такого поворота событий. Посторонний человек в деле ему был ни к чему, и переговоры продолжились. Достигли консенсуса только на условиях обоюдовыгодного сотрудничества двух фирм. В специализации фирм было мало общего, поэтому решили не мешать друг другу, а идти параллельными путями: Виктор помогает Косилову без лишних финансовых вливаний открыть филиал в Москве, Косилов, соответственно, помогает Виктору расширить влияние на Украину. Плюс договор о сотрудничестве и взаимопомощи, который и должны подготовить Алена со Светой, а также заместитель Косилова. Все финансовые вопросы берет на себя московская сторона. На том и порешили. Длительность командировки зависит от подготовки и подписания договора, но никак не менее полумесяца.
   Такой расклад Виктора вполне устраивал. Мало того, что он получал то, чего жаждал всей душой и, естественно, телом, то есть приезд Светланы в Москву не менее, чем на две недели, так он еще получал доступ на украинский рынок. И с минимальными финансовыми затратами. Он тут же дал распоряжение Андрею подготовить проект договора о сотрудничестве, опять же убивая этим двух зайцев. Во-первых, развязывал себе руки и освобождал голову от бизнесовых проблем, а во-вторых, это только пойдет Андрюше на пользу - тяжело в ученье, легко в бою. Пусть учится, пока он, Виктор, рядом. Потом спросить будет не у кого. А может, и не будет страшного "потом", ведь у него еще есть шанс. И Виктор с головой окунулся в подготовку Ланиного приезда.
   Перво-наперво необходимо продумать вопрос размещения гостей. Это было довольно сложное и деликатное дело. Ведь, кроме Ланы и Алены, приедет еще заместитель Косилова. Нельзя позволить ему узнать о том, что Света едет в Москву вовсе не ради бизнеса. Да и Алена тоже. Нельзя было допустить, чтобы этот заместитель по возвращении в Киев начал распускать слухи об аморальном поведении сотрудниц в командировке. Значит, они не должны пересекаться в Москве. Значит, у каждого из них должно быть свое автономное командировочное задание. И жить заместитель должен отдельно от Светы с Аленой.
   Виктор позвонил Семидольскому в Киев и попросил его подкорректировать устный договор с Косиловым. Пусть каждый командированный занимается своим делом. Заместитель должен взять на себя хлопоты, связанные с открытием филиала в Москве, Алена - напротив, ответственна за открытие киевского филиала, в Москве будет собирать необходимые сведения и бумаги для этого. На самом деле этим будет заниматься человек Виктора, а Алена просто погуляет по Москве и в нужный момент будет морально поддерживать подругу. Светлану же пусть назначат главной по подготовке проекта договора о сотрудничестве двух фирм. Естественно, ей, как и Алене, не придется этим заниматься, все уже будет готово к моменту ее приезда в Москву.
   Теперь можно вернуться к размещению гостей. Заместителя отправим в полулюкс гостиницы "Украина", с глаз долой. Алену поместим в какой-нибудь приватный отельчик, коих ныне развелось в первопрестольной немеряно. Там обслуживание ближе к европейскому уровню, персонал не разбалован былой помпезностью центральных элитных гостиниц. А как быть с Ланой?
   Конечно, Виктор очень надеялся, что она остановится у него. Собственно, именно ради этого он и разыгрывает весь этот фарс с командировкой. Но как она воспримет подобный "невинный" розыгрыш? Ведь она может обидеться или даже оскорбиться такими играми. Пожалуй, лучше снять ей соседний с Аленой номер, чтобы она знала, что в случае чего ей есть, куда деться, и только от нее самой зависит, где она предпочтет остановиться, в отеле или у Виктора, где им никто не помешает, где они будут только вдвоем...
   Да, пожалуй, это разумное решение. Остается выбрать отель. Желательно, чтобы это был тихий уголок в центре Москвы. Так, так, так... что у нас имеется в центре? "Импрессион", "Царскосельская", "Роза Азора"... Да, пусть будет "Роза Азора". Память тут же услужливо выудила из своих недр: "А роза упала на лапу Азора". Как называется фраза, которая с двух сторон читается одинаково? В голове крутится, а вспомнить не получается. А, вспомнил, вроде бы палиндром. Да какая, собственно, разница? Его вполне устраивает "Роза Азора", независимо от того, падала она на чью-то лапу или нет, и это главное. Отель находится недалеко от Воронцовского парка, и в тоже время достаточно спокойное место. В сентябре он принимал партнеров из Германии, там они и останавливались. По их отзывам, вполне приличное местечко, соответствует заявленным звездочкам.
   Он нажал кнопку селектора:
   - Татьяна, будьте добры. Забронируйте один полулюкс в "Украине" и два люкса в "Розе Азора". С одиннадцатого января по двадцать пятое. В "Розе" предупредите, что возможна пролонгация.
   - Поняла, Виктор Михайлович, уже звоню, - и связь отключилась.
   Да как удачно получилось по времени! На новый год и Рождество Света ни за что бы не согласилась уехать от семьи, никакой начальник не смог бы ее заставить. А уж если, паче чаяния, заставил бы, она все равно ни о чем и ни о ком не смогла бы думать в эти дни, кроме как о семье. А так - самый оптимальный расклад. Главные праздники она проведет в кругу семьи, а старый новый год она будет встречать с Виктором. Как это будет здорово: ночь, за окном морозно и снежно, а дома у камина елка, свечи, шампанское и Лана... Он и Лана, и никого больше! Алену придется сплавить к Андрею с Янкой. Она барышня понятливая, не обидится. Виктор закрыл глаза. По его лицу блуждала мечтательная улыбка.
   26
   Киев
   Света с невероятным трудом разомкнула веки. Да что же это такое! Хоть в восемь вечера ляжешь - все равно невозможно выбраться из этого липкого, вязкого холода, в который она последнее время проваливается вместо того, чтобы погрузиться в сладкий, пьянящий сон. Ведь совсем недавно она обожала спать. Вечером в ожидании сна сердце сжималось, как от предчувствия чего-то сказочно-невероятного, а теперь она чуть не до истерики боится вечера. Вернее, не самого вечера, а только момента, когда придется ложиться спать. От былого ожидания праздника ныне не осталось ничего, кроме сладких воспоминаний...
   Настроение, как всегда, ужасное. Вернее, это в последнее время оно премерзопакостное. Раньше-то, как раз, она не страдала от приступов дурного настроения. Олег обижается, думает, что это он - причина ее депрессии. Переживает, пытается развеселить дорогую супругу, отвлечь от дурных мыслей. О, знал бы он, КАКИЕ мысли одолевают Светлану почти круглосуточно! Пожалуй, сам бы спать перестал...
   Работа, опять работа... Как надоело подскакивать каждое утро ни свет, ни заря и нестись через полгорода в переполненном транспорте. Все кругом раздражало - толчея, теснота, очереди. Особенно раздражали старушки, упорно пытающиеся впихнуть тележку, груженную бутылками или макулатурой, в переполненный трамвай; с грохотом тянущие их по ступенькам в переходе метро... Ну надо им сдать бутылки именно в восемь утра, когда народ на работу пытается добраться. Надо! Наверное, в девять уже будет поздно и приемный пункт закроется до завтрашних восьми утра...
   Игорь, сосед по офису, раздражает глупыми анекдотами... Алена... Алена вообще уникум! Любого достанет, а не только страдающего от депрессии. Как ее только Доля выдерживает! Доля... Ну надо же, как мир-то тесен! Кто бы мог подумать, что Витька Семидольский, матросик, с которым довольно долго встречалась подруга детства Жанна в пору далекой владивостокской юности, теперь является мужем нынешней, киевской Светкиной подруги Алены. Потрясающе! А в свою очередь друг Семидольского - ее "Двойная звезда"! Или нет, "Звезда" - это сама Светка. А Виктор - ... А действительно, кто он, как будет "звезда" мужского рода? "Двойной звездун", или еще похлеще - "Двойной звездец"?
   Виктор... Витюша... Сердце сладко заныло где-то "под ложечкой". Виктор... В этом имени всё. И ничего. Всё было, вернее, могло бы быть. А теперь не осталось ничего. НИЧЕГО! И она сама, своими руками, поломала свое счастье! Вернее, прогнала его, сама сказала: "Уезжай". И он уехал. Он все простил, но не простился с нею... Как в плохой книжке про любовь. Она могла бы стать самой счастливой женщиной на планете, но теперь уже не станет ею никогда... Она не обрела нового счастья, но потеряла старое. Зачем же тогда жить? Уж коли судьбой ей предназначено или быть с любимым, или умереть, то пусть она умрет поскорее... Надоело просыпаться по утрам и ходить на работу!
  
   Дверь скрипнула и на пороге возникла встревоженная Алена:
   - Свет, шеф чего-то кличет на ковер. И тебя, и меня. Где-то мы с тобой лопухнулись, что ли? Пошли.
   Света встала и пошла к выходу. Странно, но никакого испуга, никакого волнения перед предстоящим нагоняем она не испытывала. Не чувствовала за собой вины? Действительно не чувствовала. Не потому, что была безупречным работником, вовсе нет. Напротив, в последнее время ее смело можно было назвать нерадивым сотрудником. Ее перестало интересовать, что творится не только на работе, а вообще вокруг, в мире. Ее теперь ничего не волновало, даже грядущий нагоняй или вообще увольнение. Ну подумаешь, беда какая - уволят ее. В этом есть даже определенное преимущество - не надо будет подскакивать по утрам ни свет, ни заря, под дикий визг взбесившегося будильника, да на работу ходить...
   При их появлении в кабинете Косилов приподнялся и приглашающим жестом указал на стулья около своего стола: мол, присаживайтесь. "К чему бы такая вежливость?" - равнодушно подумала Света.
   Они присели, как и было предложено, на близстоящие стулья и скромненько потупили глазки в ожидании нагоняя. Но с первыми словами шефа их глазоньки раскрывались все шире и шире, пока чуть не полезли из орбит от удивления:
   - Ну вот что, дорогие мои. Праздники закончились, пора начинать работать. У меня для вас имеется ответственейшее поручение. Я давно задумывался о расширении фирмы, в частности, меня уже давно привлекает российский рынок. Теперь для этого наступило подходящее время: у меня, наконец, появилась возможность это осуществить. Правда, есть одно "но". Я не могу оставить без присмотра киевское бюро. По крайней мере, сейчас. Но та возможность, о которой я говорил, не может ждать. Это надо делать или немедленно, или отказываться от этой возможности вообще. Как говорится, "куй железо, пока куй не поломался". Поэтому я отправляю команду в Москву. Команда из трех человек, но у каждого будет свое, автономное задание. Едете сегодня ночным поездом, в Москве вас встретят, обеспечат проживанием, питанием, транспортом. Конкретное задание получите в поезде у Евгения Трофимовича, он старший группы. Билеты уже у него, встречаетесь на вокзале в 10.20 вечера. Поезд номер четыре, седьмой вагон. Отходит в 22.50, так что не опаздывайте, если не хотите догонять самолетом за свой счет. Сейчас - в бухгалтерию за командировочными и домой, собираться. Все, девочки, действуйте. Я на вас очень надеюсь, - с этими словами Косилов встал из-за стола, давая понять, что аудиенция закончена.
   Алена и Света продолжали сидеть с открытыми ртами.
   - Есть вопросы? - недовольно спросил шеф.
   - Есть, - неуверенно ответила Света. - Спасибо за доверие, Владимир Васильевич, но почему мы?
   - А кого я должен отправлять? - грозно спросил тот. - Игоря Квашнина, что ли? Так он, небось, своими сигаретами или поезд подпалит, или гостиницу, за него потом не расплатишься. Или Лешу Лутовинина? Так тот только и умеет, что девкам глазки строить, демонстрируя свою гордость - длинные ресницы. Лучше бы он свои извилины демонстрировал! Я не понял - вы что, отказываетесь ехать?! А кто при устройстве на работу заявлял о согласии?!
   Брови начальника сошлись на переносице, предвещая грозу. От греха подальше подружки предпочли в спешном порядке эвакуироваться в бухгалтерию.
  
   Света ехала в полупустом в это время дня вагоне метро домой. Как ее домашние воспримут известие о ее срочном отъезде? А как она сама приняла это известие? С трудом. И с большой тревогой в сердце. Оно трепыхалось от испуга где-то подмышкой, в желудке появилось противное ощущение близкой тошноты. Света испугалась, что снова упадет в обморок, и стала разглядывать потолок вагона, судорожно вспоминая какую-нибудь назойливую нехитрую песенку, которой можно было бы забить мозги. Только не думать, только ни о чем не думать! Потолок не смог задержать ее взгляд, и она принялась разглядывать немногих пассажиров. Бабка лет восьмидесяти в стареньком, местами изъеденном молью пальто и с такой же старой, как сама, потрескавшейся дерматиновой хозяйственной сумкой. Едет по всем базарам в поисках десятка яиц на пять копеек дешевле, чем в ближайшем к ее дому магазине. Рядом девушка лет двадцати, юная, румяная от рождественского морозца - милое нежное создание с припухшими глазами. Эта наверняка проспала, спешит на лекции. Прием помог, дурнота стала понемногу отступать.
   На ближайшей станции зашла попрошайка. Черная бабка, одетая во все черное: "Люди добрые, извините, что я к вам обращаюсь..." И так далее. Сколько же их развелось! На каждой станции заходят и противными голосами затягивают: "Люди добрые, мы сами не местные...". Дальше следует рассказ о страшной трагедии (в зависимости от того, какой катаклизм недавно произошел: то из Молдавии сбежали из-под обстрела, то от закарпатского наводнения пострадали, то от армянского землетрясения). Светка сначала подавала, сколько могла себе позволить, а затем обратила внимание, что меняются только катаклизмы, а так называемые пострадавшие - все те же. Или тетка ходит, клянчит на лечение ребенка, и ребенка предъявляет, и какие-то справки под нос сует. Только дети у нее каждый день меняются. Наглые попрошайки! Если каждой подавать - своих детей кормить будет нечем, самой по вагонам идти придется...
   Света думала о чем угодно, специально фокусируя мысли на какой-нибудь ерунде. Главное - не думать о том, что в Москве живет Виктор, и они могут случайно встретиться... И даже если не встретятся, как она будет ходить по этому городу, зная, что ОН где-то там, быть может, совсем рядом... И что страшнее - встретиться с ним и сдаться на милость победителя, забыть о семье и утонуть в счастье, или, наоборот, не встретиться, бродить две недели по чужому городу, всматриваться в лица прохожих, заглядывать в темные стекла проезжающих мимо машин, надеясь увидеть того единственного, ради которого стоило бы жить... И так и не найти его. Это же пытка! И за что ее отправляют в командировку, почему именно в Москву? И почему именно ее?!! Ведь полно же народу, и вряд ли кто откажется на халяву проехаться в Москву. Только рады будут! А отправляют именно ее. Интересно, а если бы отправили кого-нибудь другого, дрогнуло бы ее сердце? Позавидовала ли бы она тому счастливчику? Да чего там, конечно же, позавидовала бы. И именно из-за надежды случайно встретить Виктора. Так почему она сейчас корчит из себя несчастную? А потому что боится стать счастливой... А может, наоборот, боится не встретить ЕГО, и теперь уже никогда не исправить ошибку?!
   Мысли в голове путались. Несмотря на все старания думать о чем-то постороннем, они упорно вились вокруг предстоящей поездки. Очень хотелось встретиться с Виктором, но в то же время она безумно боялась встречи. И все-таки, положа руку на сердце, больше всего она боялась не найти его. Ведь в Москве народу тьма тьмущая, с приезжими миллионов десять будет, или больше? Разве можно среди такой толпы встретиться случайно? Может, попросить Семидольского позвонить Виктору, или просто узнать его номер и позвонить самой уже из Москвы?
   Сердце сладко заныло, как будто она уже слышит в трубке такой знакомый, такой волнующий голос. Если она еще раз услышит этот чарующий голос, она точно не устоит. Никаких сомнений, она падет к его ногам. А значит, их встречу нельзя допустить. НЕЛЬЗЯ. И хватит об этом. И точка.
  
   Олег, конечно, не выразил восторга по поводу командировки дражайшей супружницы. Да и чего радоваться-то? Они и так за свою совместную жизнь столько времени потеряли, пока он по гастролям мотался! Он нарадоваться не мог, что в последнее время почти не приходилось выезжать из Киева, и, соответственно, не расставаться с семьей. Так теперь жена начинает по командировкам мотаться. Уж он-то знает, чем иногда заканчиваются подобные мероприятия! Сам Светлану в Новосибирске нашел, будучи на гастролях. А она, между прочим, туда не в гости ездила, а опять же в командировку!
   Зато Иришка канючила:
   - Я тоже хочу в Москву, мам, возьми меня с собой!
   - Как же я тебя возьму? - Света в удивлении подняла брови.
   - В чемодане!
   Светка засмеялась:
   - Ты уже ни в один чемодан не влезешь, ишь, дылда вымахала! Успеешь еще по свету поездить, а пока учиться надо, каникулы-то закончились, какая Москва?
   Но дочь не отставала:
   - Ну мам, ну возьми меня с собой! Подумаешь, недельку-другую прогуляю, зато Москву увижу.
   - Успеешь, у тебя еще все впереди. Я же не отдыхать еду, а работать. И вообще не выдумывай. Как же мы папу одного оставим?
   - Папа уже взрослый, он не боится. А я боюсь без мамы оставаться, - лукаво улыбнулась Иришка. Ох, и хитрая кошка!
  
   На вокзал поехали всей семьей. Там, в гордом одиночестве, уже ждал Евгений Трофимович, заместитель Косилова. Минут через пять на машине подъехали и Алена с Долей и сыном Виталиком. Все поздоровались и дружно замолчали. Трофимыч нарушил неловкую паузу:
   - Ну что, пошли. Состав вот-вот подадут. Я узнавал - второй путь. Седьмой вагон, нумерация с хвоста. Двинули.
   Он подхватил почти пустую сумку и пошел первым по направлению к перрону. За ним дружно двинулись остальные. Олег нес Светкину сумку, довольно объемную. Семидольский же сгибался, со всех сторон увешанный Алениным багажом. Даже худенький Виталька и то тащил объемный баул. Ну конечно, разве Алена могла себе позволить дважды одеть один и тот же наряд? Наверняка не менее пятнадцати платьев, костюмов и блузок прихватила, а то и больше - на день один прикид, на вечер другой. Она ж не в Гадюкино едет, а в Москву! Хотя, даже если бы Алена ехала в какой-нибудь занюханный Пескоструйск, она бы и там дважды в день меняла наряды.
   Трофимыч оказался прав - не успели они поставить сумки, как тут же подали состав. Проводница в строгой синей форме проверила билеты и милостиво пропустила в вагон. Мужчины рассовали сумки по местам, и вышли покурить. Алена, Света и дети остались в купе. Иришка прижалась к маме, как маленькая, стесняясь незнакомого мальчика. По причине рано начавшегося подросткового возраста к ровесникам мужеска полу она была настроена скептически, они в ее глазах были сущими детьми. И где-нибудь на улице или в школе она бы и не посмотрела в сторону "малолетки", или же фыркнула бы на него, как кошка на неугодного кота. Но здесь, при маме и незнакомых людях, фыркать не посмела, а только молчала, прижимаясь к матери и отводя глаза от недостойного пацана. Виталик же, напротив, явно Иришкой заинтересовался и пытался ей понравиться, старательно изображая из себя взрослого солидного парня. Жаль, сам он не видел, насколько был смешон и нелеп, маленький воробушек с горделивым орлиным взором...
   Через несколько минут проводница попросила провожающих покинуть вагон. Дети, а вслед за ними и их мамы, спешно побежали к выходу. Дети - чтобы ненароком не уехать в Москву (хотя Иришке и безумно этого хотелось!), а мамы - чтобы успеть попрощаться с папами. Наспех поцеловались, и вагон плавно тронулся с места.
   27
   Москва
   В поезде Трофимыч объяснил подчиненным, кто чем будет заниматься в командировке, у кого какие обязанности, как себя вести с возможными партнерами по бизнесу, о чем говорить можно, о чем нужно, а о чем - ни-ни, и так далее. Настращал, ужас! Сплошная шпиономания! Подъезжали к Москве во всеоружии.
   На перроне уже ожидал приятный молодой человек с надписью на табличке "Улисс". Выгрузились из вагона и направились к нему. Трофимыч подошел первый:
   - Здравствуйте! "Улисс" - это мы. Позвольте представиться - Шабля Евгений Трофимович, - и протянул руку встречающему.
   - Как, простите? - пожимая протянутую руку, спросил тот.
   - Шабля Евгений Трофимович, - недовольно протянул тот. - В переводе на русский - Сабля.
   - Очень приятно. Кулагин Андрей Семенович.
   Изнутри Светку словно что-то кольнуло. Голос словно знакомый. Давно забытый, но явно знакомый. И лицо, как будто, тоже... Как он сказал, Кулагин Андрей Семенович? Андрей... Андрей? Нет, не может быть, слишком много знакомых. Мир, конечно, тесен, но не до такой же степени!
   А Трофимыч уже представлял своих сотрудниц:
   - Томик Алена Сергеевна, Вовченко Светлана Владимировна...
   Но встречающий его, похоже, не слушал. Он, прищурившись, словно близорукий, уставился на Светку. Казалось, его терзают смутные сомнения. Потом все же не выдержал:
   - Света? Ты?
   Светка вздохнула. Так и есть. Андрей. Только этого ей не хватало! Не знает, как совладать с собой, чтобы не броситься немедленно на розыски Виктора, а тут еще Андрея Бог послал. Ну не может быть мир настолько тесен! Ведь сколько лет прошло, ведь сколько народу разного в Москве проживает, и надо же было такому случиться, что в этой фирме работает именно тот самый Андрей!
   - Здравствуй, Андрюша. Вот уж не думала тебя встретить после стольких лет.
   - Подожди, ты же живешь во Владивостоке. Как ты тут-то оказалась? Я же встречаю киевлян!
   - Все когда нибудь кончается. Закончился и Владивосток. По крайней мере, в моей жизни. Я уже давно киевлянка.
   - Не может быть!
   - Почему же не может, может, Андрюша, оказывается, все может быть. Ведь ты приехал меня встречать, а еще пять минут назад никто бы не подумал, что это возможно.
   Света говорила обреченным голосом. Алена уставилась на нее удивленно, она не могла понять, откуда этот уставший и недовольный тон по отношению к очень даже симпатичному молодому человеку. И опять разговоры о Владивостоке, ну до чего же надоело!
   А Андрей без конца повторял: "Не может быть", хлопал себя по лбу и выглядел при этом удивленным и страшно расстроенным одновременно. В отличие от Светланы, он-то теперь знал, насколько на самом деле тесен мир! Больше того, он понял, что в несчастной судьбе лучшего друга виноват именно он, Андрей! Как только он понял, что Света и есть та самая "Звезда", без которой друг буквально погибает, он тут же вспомнил, как Виктор уговаривал познакомить его с ней. Как давно это было, но сейчас он вспомнил каждое слово, будто это было только вчера:
   - Познакомь меня с ней! Я так влюбился в этот город! А вдруг совершенно случайно у нас найдутся общие знакомые?
   И как он ответил лучшему другу:
   - Я тебе прямо скажу - я этого не хочу. Ты меня прости, но я этого очень не хочу. Я просто боюсь тебя с ней знакомить. Она мне нравится, а ты ее непременно отобьешь.
   Да-да, именно так он и ответил тогда на Витькину просьбу. А сам повстречался с ней несколько дней и благополучненько расстался, не спросив даже адреса! А если бы тогда он их познакомил, они уже давно были бы счастливы друг с другом. И не было бы дурацких поисков, и не было бы мешающего их счастью Светкиного мужа. Какая же он сволочь, какой эгоист! Ведь он же тогда и не собирался иметь ничего серьезного со Светкой. Ну, симпатичная девчонка, мало ли их, симпатичных, по земле ходит, что ж теперь, жениться на каждой? А Виктору жизнь сломал! И если, не дай Бог, у Виктора теперь с ней ничего не получится и он погибнет, то именно он, Андрей, будет виноват в смерти лучшего друга. Даже нет, он будет виноват в двух смертях, ведь если умрет один из пары, обязательно умрет и второй. Какой кошмар, что же он наделал! И как теперь сказать Виктору, что это та самая девчонка, с которой он отказался его познакомить еще полжизни назад?..
  
   Андрей развез прибывших по гостиницам, как и было велено: Шаблю (надо же, какая нелепая фамилия!) - в "Украину", Светлану с Аленой - в "Розу Азора". И поехал на ковер к лучшему другу...
   Виктор удобно устроился в черном кожаном кресле в углу просторного кабинета и с нетерпением ждал возвращения друга. Андрей зашел и молча сел в соседнее кресло.
   - Рассказывай, - Виктор сгорал от нетерпения.
   - Докладываю по порядку. Встретил. Заместитель директора фирмы "Улисс" - Евгений Трофимович Шабля.
   - Как-как? - удивленно переспросил Виктор.
   - Шабля. В переводе с украинского на русский - "Сабля".
   - А на общегражданский - "Тише, господа"? Интересная фамилия, супер, - и Виктор задорно, как мальчишка, рассмеялся. В предвкушении встречи с Ланой он аж светился от радости.
   - Да, фамилия действительно интересная, - Андрею было не до смеха и Виктор, заметив, наконец, пресную физиономию друга, насторожился. - Витек, я тебе должен кое-что сказать...
   Голос предательски дрогнул и Андрей замолчал. Ну как же сказать Виктору?! А тот враз стал серьезным:
   - Не тяни, говори.
   - Понимаешь, Витя... Оказывается, я знаю твою Свету.
   - Что ты мелешь? Ерунда какая... Как ты можешь ее знать? Я сам только недавно ее узнал!
   - А я давно. Нам было-то лет по двадцать... Помнишь, я рассказывал тебе тогда, что познакомился с девчонкой из Владивостока. Ты еще просил тебя с ней познакомить...
   Виктор побледнел. Вот оно что... Оказывается, судьба давала ему не один шанс на встречу с судьбой, а как минимум два. Доля - раз, Андрюха - два... И еще неизвестно, что там было в Новосибирске, надо будет спросить у Ланы, была ли она там.
   - Витя, не молчи! Я тебя умоляю - только не молчи! Да, это я виноват, что вы не встретились тогда. Ну, прости ты меня, дурака. Ну кто же знал, что ты не такой, как все, ну кто же знал, что это она. Я все исправлю, Витек, я скажу ей, что это я во всем виноват, что это я не захотел вас познакомить. Она поймет, она простит, я же знаю ее, она потрясающая девчонка...
   Виктор перебил захлебывающегося от чувства вины друга:
   - Это точно, она совершенно потрясающая, только, увы - уже совсем не девчонка. И думает она теперь тоже по-взрослому. Это тогда бы она многое поняла и простила, а теперь она не одна... За себя бы она простила, а вот семья для нее, Андрюша - святое...
  
   Подруги успели принять с дороги душ, Светлане даже почти удалось разложить вещи по шкафам. Алене для этого понадобится целый вечер, поэтому она даже не стала начинать. Андрей сказал, что через час за ними приедет машина и отвезет их к месту временной работы. Час уже был почти на исходе, Света злилась, что не все запланированное успела сделать. Вообще-то злилась она не на это, а на жизнь вообще и на Алену в частности. Мало ей всего с ней произошедшего, так случай еще Андрея подбросил. И надо же было этому случиться в присутствии Алены! Та теперь сгорает от любопытства, достает своими дурацкими вопросами. И, кажется, совсем забыла, что у нее в этой гостинице есть свой номер люкс!
   Наконец зазвонил телефон, извещая, что карета подана. Обе барышни вышли из отеля. Светлана выглядела вполне обычно - легкий дневной макияжик, деловой брючный костюм-двойка, сверху расстегнутая дубленка. Любимый берет надевать не стала, решила, пока до машины добежит - не замерзнет. Алена же, как всегда, выфурилась: легкие лодочки, суперкороткое синее бархатное платьице, больше похожее на платье для коктейля, нежели на деловое, и сверху коротенькая вишневая полудубленочка, ужасно дорогая, но совсем не теплая. Глядя, как она в своих туфельках шлепает по снегу по семнадцатиградусному морозу, хотелось скорее залезть в горячую ванну или укутаться пледом. Тоненькие ножки были в тон и платья и дубленки одновременно - сине-вишневыми от мороза. А может, это просто обман зрения, просто свет от платья и дубленки накладывался на тонюсенькие летние колготки, и недоумевающему зрителю казалось, что перед ним перемороженный цыпленок, умерший своей смертью от голода на советской птицеферме. Дамы сели в поданную машину и поехали на работу.
   В просторном светлом офисе, занимающем целый этаж высотного здания на площади Маяковского, командированных разделили. Свету попросили подождать несколько минут в приемной, а Алену провели в кабинет президента компании "Эра", о чем сообщала табличка на красивой дубовой двери. Фамилия президента почему-то не указывалась.
   Света села в строгое офисное полукресло, секретарша тут же предложила несколько журналов на выбор. Света выбрала "Moscow" на английском языке и принялась листать его, разглядывая красивые глянцевые фотографии.
   Алена зашла в кабинет и не поверила своим глазам: за массивным столом восседал не кто иной, как Виктор Иванцов!
   - Иванцухин?! Вот это да! Только не говори, что это совпадение, - Алена была девушкой эмоциональной и от удивления говорила громко, почти кричала.
   - Тише, Алена, не кричи, - попытался угомонить подругу хозяин кабинета. - Я не хочу, что бы Света об этом узнала раньше времени. Садись и слушай сюда.
   Алена буквально упала на стул с противоположной от Виктора стороны стола и наклонилась к нему, почти касаясь более чем скромной грудью ореховой столешницы. Глаза ее горели заговорщицким огнем:
   - Только не говори мне, что Доля ничего не знал!
   - Не скажу. Больше того, именно Доля помог мне устроить вашу командировку. Только, Аленушка, рыбка моя, - на сей раз он не стал уточнять, "полукопченая" или "вяленая", чтобы, не дай Бог, не обидеть подругу - слишком много теперь от нее зависело. - Я тебя очень прошу, радость моя - не мешай мне! Тебе ничего не надо делать, ты приехала в Москву не работать, а отдыхать. Я выполню все твои пожелания - в разумных пределах, естественно, я же не золотая рыбка. Когда мне понадобится твоя помощь - я к тебе обращусь, и очень рассчитываю на поддержку. А в остальном, прошу тебя - не мешай! И, естественно, обо всем, что здесь произойдет, ни слова в Киеве. Разве что можешь поделиться впечатлениями с Долей. Договорились?
   Алена надула губки:
   - Ну нет, мне это совсем не нравится! Я что, две недели одна должна гулять по Москве в гордом одиночестве, как неприкаянная? Хорошенький отдых! Мы так не договаривались.
   - Я же сказал - я выполню все твои пожелания. Ты не будешь одна. При тебе будет находиться мой друг Андрей, который вас встречал на вокзале. У него очаровательная жена Яна, я уверен, вы непременно подружитесь. У вас с ней много общего. Она проведет тебя по всем крутым бутикам, познакомит с интересными людьми. Уверяю, тебе не придется скучать. Но если мне понадобится твоя помощь - обещай, что все бросишь и выполнишь мою просьбу. Договорились?
   - Ну, тогда договорились, - оживилась Алена. Еще бы - впереди маячили такие перспективы! - Только, Иванцухин, ты не учел один момент: а как же быть с нашим Трофимычем? Он приличный сплетник, между прочим.
   - Это кто, "Тише, господа", что ли?
   - Чего? - переспросила Алена. - Какие господа? Ты о чем?
   - Трофимыч - это Шабля? Я и говорю: "Тише, господа!"
   Алена задумалась на мгновение, а потом громко расхохоталась. Виктор с трудом ее успокоил.
   - Ну, Иванцухин, ты даешь! Мы его как только не называем: и Шабель, и Шабли, и Шаблюк, и Падлюк, но до такого еще никто не додумался. Ой, уморил! Приеду, всем расскажу, от смеха коньки поотбрасывают! - и Алена опять зашлась от смеха, но уже потише, чтобы подруга за дверью не услышала ее веселья. Виктор тем временем продолжил:
   - Так вот, вашего Трофимыча я нейтрализовал. Он действительно будет заниматься делом, вдобавок ко всему при нем постоянно будет находиться мой человек, чтобы он ненароком не накопал чего лишнего. Ты думаешь, его случайно поместили в другую гостиницу? Так что своего Шваблюка можешь не опасаться. Так я могу на тебя рассчитывать?
   - Конечно, Иванцопуло, о чем разговор! Ты ж меня знаешь, я всегда "за"!
   На том и расстались. Виктор выпроводил Алену в смежный кабинет, принадлежащий его заместителю и другу, через скрытую дверь, так что Аленин уход из президентского кабинета остался незамеченным Светланой. Теперь уже Алене пришлось посидеть в гордом одиночестве, так как Андрей прошел в приемную через другую, официальную дверь и пригласил Свету в кабинет "главного".
   Света вошла в кабинет в сопровождении Андрея и чуть не рухнула от неожиданности. С сердцем происходило что-то невероятное - оно одновременно билось в разных частях тела, выпрыгивало не только из груди, но даже и из ушей. Почему-то пропали все звуки. Виктор встал из-за стола и пошел навстречу Светке. Он, как рыба, шевелил губами, но ни одного звука из них не выходило. Потом в Светкиных ушах зазвенело, и сквозь противный звон стал пробиваться голос Виктора.
   - ... извини за спектакль, каюсь, виноват, исправлюсь, - он приблизился к Светке и нежно чмокнул ее в щечку. - Проходи, присаживайся.
   Виктор под локоток подвел Свету к мягкому кожаному дивану, усадил ее, сам присел рядышком и продолжил:
   - А это мой лучший, самый близкий друг, Андрей. Он мне рассказал невероятную историю, но я ему не поверил. Он наверняка обознался, правда, Лана? Ты ведь его не знаешь?
   - Знаю, - прошептала совершенно потрясенная Светка. Она была готова к случайной встрече с Виктором, больше того, она бы уехала в Киев смертельно разочарованной, если бы их случайная встреча не состоялась. Но то, что все это хорошо продуманная и спланированная акция - у нее даже и мысли такой не возникало! И сейчас, потрясенная, она не знала, радоваться ей или расстраиваться, что все так произошло, или рассердиться на Виктора за этот розыгрыш и изобразить крайнюю степень обиды. Она не могла прийти в себя, а потому не знала, как себя вести в этой более чем странной ситуации.
   Андрей взял стул, придвинул его поближе к дивану и сел напротив влюбленных.
   - Света, я должен тебе кое в чем признаться, - с раскаивающейся физиономией сказал он. - Когда мы с тобой познакомились, ну, ты ведь помнишь наше знакомство?
   Света энергично кивнула, мол, еще бы не помнить, и Андрей продолжил:
   - Так вот, я тогда рассказал о тебе Витьке, то есть Виктору, и он очень просил, чтобы я познакомил его с тобой. Он очень об этом просил, как будто чувствовал что-то, а я, гад, эгоист проклятый, отказался это сделать. Он всегда отбивал у меня девчонок, а ты мне очень нравилась, я не хотел, чтобы он отбил тебя у меня. Свет, ты прости меня, а? Это я во всем виноват. Если бы я не уперся тогда рогом, то вы сейчас были бы вместе. Вы должны были встретиться, а я вам помешал. Простите меня, братцы, простите, а?
   На Андрея было жалко смотреть. Он выглядел таким виноватым и так страдал от чувства вины, что Светлане захотелось его непременно пожалеть. Вспомнилось, как здорово им было вместе тогда, сто лет назад, как весело они проводили время, гуляя по жаркой и пыльной Москве, и как легко, без взаимных обид, расстались, не сожалея ни о встрече, ни о расставании... Она протянула руку и погладила Андрея по голове, потом взлохматила ему волосы и улыбнулась:
   - Ладно, Дюша, забудь. Проехали. Это было так давно...
   Тот обрадовался, как малое дитя:
   - Правда, ты не сердишься? И на Витьку тоже не сердись, он-то не виноват, это я, гад...
   - Дюша, не начинай сначала. Я все поняла и не сержусь.
   - А на Витьку?
   - А почему я на него должна сердиться? Разве что за весь этот спектакль. Здорово вы меня разыграли, ничего не скажешь!
   Андрей подскочил, довольный, обнял сидящих Свету и Виктора и сказал:
   - Ребята, я вас очень люблю! Ну ладно, я пошел, меня ждут, - и выскочил из кабинета с блуждающей по лицу улыбкой.
   Виктор развернул Светлану лицом к себе, долго в упор смотрел в ее бездонные зеленые глаза и, наконец, поцеловал. О, какой это был поцелуй! Все мечты, все надежды, все ожидания вложил в него Виктор. И Света приняла его со всеми мечтами, надеждами и ожиданиями, добавив к ним свои страхи и запретные желания, которые так долго гнала прочь. Они вливались друг в друга через этот поцелуй, как будто рассказывая о том, как плохо им было друг без друга, как они пытались друг дружку забыть, и как ничего у них не получалось, о том, как хотелось снова встретиться, как мечталось быть всегда рядом и никогда, никогда больше не расставаться... Когда же силы были на исходе, и такой безумный и многозначительный поцелуй закончился россыпью маленьких, невероятно нежных и легких поцелуйчиков, Света в изнеможении упала в объятия Виктора и притихла, уткнувшись горячими губами в его сильную шею. Виктор же продолжал тихонько целовать любимую в светлую пушистую макушку. Обоим было так хорошо, что хотелось умереть прямо сейчас, в объятиях друг друга, вместе, чтобы уже никогда-никогда не разлучаться даже на минуточку, даже на мгновение. Чтобы быть вместе, всегда только вместе. И чтобы не было больше проблем, препятствий в виде семьи, расстояний между Москвой и Киевом, чтобы не было больше никого в целом мире, чтобы только они вдвоем во всей огромной вселенной...
   Время и пространство исчезли. Исчезли и звуки, исчезло все вокруг. Не было ничего. Были только двое. Он наслаждался нежным, едва уловимым ароматом ромашки от ее волос, она - терпким, таким мужским запахом лосьона после бритья. Да что там запахи - они просто наслаждались друг другом.
   Вдруг эту замечательную тишину нарушили тихие, едва различимые Светкины слова:
   - Я люблю тебя...
   Виктор аж подскочил:
   - Что? Что ты сказала?
   Но Света вновь притихла, продолжая вдыхать столь волнующий, особенно в эту минуту, аромат его тела. Виктор осторожно, кончиками пальцев, поддел ее лицо за подбородок, пытаясь заглянуть в ее глаза:
   - Лана, родная моя, что ты сказала?
   Но она только крепче прижималась к его груди, словно не желая даже на минуту от него отрываться.
   - Ланочка, сокровище мое, это правда? Девочка моя, зайчик мой ненаглядный, - и он принялся осыпать ее поцелуями везде, где мог дотянуться, ведь она, с силой прижавшись к нему, сковывала его движения. Он целовал ее и приговаривал между поцелуями:
   - Родная моя, любимая моя! Ланушка моя, Лапочка, звездочка моя! Господи, как же я люблю тебя! Люблю тебя!!! - и вновь целовал, целовал, целовал... - Я люблю тебя...
  
   Смеркалось... Зимой рано темнеет. За окном зажглись фонари, и от этого в кабинете показалось еще темнее. Виктор и Света по-прежнему сидели на диване, обнявшись. Не было сил оторваться друг от друга, чтобы включить свет и закрыть жалюзи. Они уже несколько часов сидели вот так, без движения и без слов, прижавшись друг к другу и боясь шелохнуться, чтобы не спугнуть свое хрупкое счастье. Наконец Виктор, чмокнув в очередной раз драгоценную макушку, встал и подошел к окну:
   - Лануля, глянь, красота какая!
   Света молча подошла к нему и посмотрела в окно. Действительно, красота! Темно-синий бархатный вечер сиял яркими огнями фонарей. Все вокруг было покрыто слоем пушистого, свежевыпавшего снега. А снег все падал и падал, тихо кружась в загадочном танце под неслышную музыку вечности... Ветра не было, и крупные снежинки долго кружились на одном месте, прежде чем упасть на ковер, сотканный из мириада таких же крошечных льдинок. Таких же, да не таких - подумать только, ведь среди этого мириада не было двух одинаковых снежинок! Каждая - совершенно оригинальное творение. И абсолютная, нереальная тишина...
   Хотя, какая тишина может быть в центре Москвы? Нет, конечно, Москва жила своей шумной жизнью, просто в кабинете стояли звуконепроницаемые стекла, отсюда и ощущение тишины. Влюбленные еще немного понаслаждались зимней красотой и Виктор спохватился:
   - Ты, наверное, проголодалась? Что ж я тебя не кормлю! Поехали, солнышко мое. Поехали.
   Он взял Светкину дубленку, помог ей одеться, снял с вешалки свое пальто и вывел Свету из теплого офиса на холодную улицу. На ходу натягивая пальто, подвел ее к своей машине и открыл перед ней дверцу:
   - Прошу!
   Светлана критическим взглядом окинула машину и выдала со вздохом:
   - И ты, Брут!
   - Ты о чем? - не понял Виктор и сам посмотрел на машину: все нормально, чистая, красивая, довольно дорогая машина. Или ей не нравится Ауди, привыкла на Мерседесах ездить? От этой мысли на душе как-то вдруг стало тоскливо. Неужели и она такая же, как все его бывшие многочисленные подружки? После двух дней знакомства плачут, мол, мобильник поломался, через неделю уже о машине заговаривают. Конечно, Лана его не за деньги любит, но все-таки неприятно...
   - Не понимаю я такую моду. Модно сребристые машины - и все дружненько ездят на серебристых. Весь город, вся страна, да что там, весь бывший Союз, все так называемое родное СНГ! Как будто все машины из одного гаража вышли, все одинаковые, хоть Мерседес, хоть Ауди, хоть Дэу - все на одно лицо! Вроде цветов других не существует - или серебристая, или, как альтернатива - черная. Море фантазии! - и Света недовольно села в машину.
   - Так тебе цвет не нравится? - с облегчением спросил Виктор. Слава Богу, ошибся!
   - Нет, ну почему же, сам по себе цвет вполне приличный. Мне не нравится, что все ездят на одинаковых машинах. Мерседес это или Опель - видно только вблизи, по фирменному логотипу. А издалека все машины одинаковые, будто сошли с одного конвейера. Только Жигули да Запорожцы еще держатся по-старинке, видимо, на модную краску денег найти не могут. Фу, терпеть не могу все одинаковое! Как интернатские, честное слово! Ведь сколько красивых цветов есть, нет же, кругом только черные и серебристые машины, как исключение, еще белые попадаются. Скукота...
   Виктор вел машину легко и уверенно, а сам внутри улыбался своей ошибке. Какая прелесть - ей не нравится цвет!
   - А тебе какие цвета нравятся? - спросил он.
   - Вообще или машины? Потому что это разные вещи. Те цвета, что великолепно смотрятся на машинах, для одежды не всегда годятся. И наоборот. Я, например, люблю красный цвет в одежде, а красная машина, на мой взгляд, довольно вульгарна. А вот бордовая, вишневая, синяя - это очень мило. Изумительно смотрится голубая, с сиреневым оттенком, да еще с перламутром. А желтенькие, горчичные - ведь море красивых цветов! Алена тебе с ходу сотню назовет. А, подумав, еще пару сотен выдаст, она по этой части большая дока. А самый писк, по крайней мере для меня - зеленые оттенки, от темной до светло-зеленой, бирюза, морская волна, и обязательно с перламутром. Такая красота! Вообще, не так уж важен цвет. Лишь бы было разнообразие. Все одинаковое оскомину набило еще при Союзе.
   Светлана мило щебетала, а Виктор улыбался уже в открытую. До чего же она мила и непосредственна, его Лана! Она совершенно не разбирается в машинах, ее абсолютно не волнуют их технические характеристики и возможности, цена и надежность. Ей надо только, чтобы было красиво и не как у всех. Дитя, очаровательное взрослое дитя!
   - А куда ты меня везешь? - дитя, наконец, забыло о машинах и переключило свое драгоценное внимание на что-то другое.
   - Мы едем ужинать, - загадочно ответил Виктор. - Кстати, я же забыл позвонить.
   Он вытащил из внутреннего кармана пиджака мобильный, набрал номер и сказал невидимому собеседнику:
   - Ольга Степановна, я уже еду. Минут через пятнадцать буду, - и нажал отбой.
   - Прямо тайны мадридского двора, - с довольной улыбкой сказала Света. - Ну ладно, тайны так тайны. А вот о чем мы с тобой забыли. Я ж сюда все-таки не гулять приехала, у меня же есть совершенно определенная цель поездки, и я должна ее выполнить. Я ведь даже командировку забыла отметить, это ты виноват - забил голову бедной девушке.
   - Успокойся, радость моя, тебе ничего не надо делать, все уже сделано до твоего приезда. Все бумаги уже лежат в папочке на моем столе, тебя дожидаются. Ты приехала не в командировку, а ко мне в гости. Так что расслабься и получай наслаждение.
   По его совету Света расслабилась и заткнулась. Она молча вертела головой, глядя по сторонам и не узнавая Москву. Во-первых, она уже сто лет тут не была, а во-вторых, зимой ей здесь бывать еще не доводилось и потому все вокруг казалось таким необычным и загадочным. Особенно красиво выглядели деревья. Редкие ели со снежными шапками на лапах и макушках казалось, сошли с новогодней открытки. А вот березки, ясени и клены со своими белыми, заснеженными и причудливо изогнутыми ветвями, были похожи на волшебные, заколдованные деревья, выскочившие неосмотрительно из сказочного леса и застывшие от удивления и испуга... И все это буйное великолепие было щедро сдобрено праздничной иллюминацией - все вокруг переливалось разноцветными огоньками, взрывалось неоновыми фейерверками, сверкало россыпями самоцветов.
   Через несколько минут они подъехали к высокому дому из красного кирпича. Дом был необычной формы, закругленный с одной стороны и острый с другой, с оригинальными балкончиками и многоуровневой крышей, покрытой красной же черепицей. Света видела нечто подобное в рекламе недвижимости да в так называемом "Царском селе" - жутко дорогом районе в центре Киева. Заехали в подземный гараж. Все вокруг было так непривычно для Светланы, словно в кино.
   На лифте поднялись на двенадцатый этаж, и Виктор открыл одну из дверей своим ключом:
   - Прошу! - он пропустил гостью вперед и прошел вслед за ней в просторный холл. - Раздевайся, проходи.
   Из кухни выглянула приятная женщина лет сорока пяти, вся такая аккуратненькая и уютненькая, в строгом сером трикотажном платье и кружевном фартучке поверх него.
   - Ольга Степановна, это Светлана, моя любимая женщина. Прошу любить и жаловать. Очень надеюсь, что она согласится стать хозяйкой этого дома. Собственно говоря, для вас она уже хозяйка.
   Ольга Степановна почти естественно улыбнулась, показывая, как безумно счастлива она от появления новой хозяйки. Светлана же слегка обалдела от такого представления. Вот так запросто он обозвал ее хозяйкой своего дома, словно это уже давно решенный вопрос. Она прошла в комнату и огляделась:
   - Да, видна рука опытного дизайнера. Красиво... Но в дизайнерских работах частенько не хватает простого домашнего уюта, уж слишком все продумано, даже, я бы сказала, вылизано. Как будто на выставке, не похоже на жилую квартиру. Поэтому я предпочитаю все делать сама, вплоть до ремонта.
   Она ходила по квартире и разглядывала стильные шторы, предназначенные не столько для защиты от любопытных глаз, сколько для украшения окон; шикарную мебель; какие-то странные, но довольно оригинальные светильнички, ловко вмонтированные по периметру гостиной... Все это великолепно сочеталось друг с другом, даже люстра, если это архитектурное сооружение можно было так назвать, вписывалась как родная. С высокого потолка, покрытого какой-то невесомой крошкой, свисало нечто непонятное, причудливо переплетенная смесь дерева, металла и стекла. Да, все было очень красиво и дорого, но чего-то все же не хватало...
   - Вот и займись, доведи наш дом до ума, - Виктор обнял ее и поцеловал в кончик носа.
   Света отстранилась:
   - Не надо, Витя. Мой дом не здесь.
   - Я хочу, чтобы этот дом стал твоим, - он вновь обхватил ее и смотрел теперь прямо в ее глаза, как бы ожидая немедленного ответа.
   - Я тоже этого хочу, но... Витя, давай не будем начинать все с начала, а? И вообще, ты обещал меня покормить, - Света перевела опасную тему в другое русло. - Давай, корми, а то я тут у тебя исхудаю!
   Виктор вымучено улыбнулся. Не такого ответа он ждал, тем более после тех слов, которые услышал от любимой в офисе. А он-то, наивный, думал, что уже все хорошо, что теперь, после ее признания, не будет больше проблем, не будет преград...
   Ольга Степановна ловко накрыла стол для ужина на две персоны и испарилась в недрах кухни. Устраиваясь за столом, Светлана спросила:
   - Она что, живет у тебя?
   - Нет, ну что ты! Она приходит три раза в неделю, убирает, стирает, готовит. Когда надо - приходит чаще. Но пока я был один, мне вполне хватало и этого. Если хочешь, она будет приходить каждый день. А если она тебе не понравилась, мы наймем другую. Родная моя, все будет так, как ты захочешь. Ольга Степановна! - громко позвал Виктор.
   Света испугалась, решив, что он уже увольняет домработницу:
   - Ты что, не надо, пусть работает, я ничего против нее не имею!
   Тут же из кухни вышла Ольга Степановна все с той же, словно приклеенной, дежурной улыбкой на лице:
   - Да, Виктор Михайлович. Что-то не так?
   - Нет, нет, все замечательно. Сегодня вы нам больше не понадобитесь. И завтра тоже. Впрочем, если вдруг наши планы изменяться, я позвоню вам. А пока - до послезавтра. Спасибо.
   Та кивнула, развернулась, на ходу снимая передник, и спешно покинула рабочее место. Влюбленные остались одни.
   - Ну что, приступим? - Виктор профессионально открыл бутылку шампанского, глухо выстрелив пробкой, но не пролив ни капли содержимого на скатерть. Налил вино в красивые фужеры. - Давай, мой зайчик, выпьем за нашу почти неожиданную встречу. За то, чтобы...
   Виктор хотел сказать: "чтобы никогда больше не расставаться, чтобы мы всегда теперь были вместе, чтобы жили мы с тобой долго и счастливо, а все невзгоды и сомнения остались позади". Но вспомнил, как несколько минут назад она дала понять, что еще ничего не решено и пока все остается, как раньше. Ему было очень больно, но он решил пока не торопить события, не накалять обстановку... Выдавил из себя улыбку и протянул руку с фужером навстречу Светкиному фужеру.
   Пищу поглощали молча. Оба думали о том, как здорово было бы, чтобы теперь они всегда ужинали вот так, вдвоем, дома. ДОМА... Светлане ведь тоже так хотелось назвать это место домом! Ведь она не меньше Виктора мечтала об этом, об их совместной жизни, об их неземном счастье! Но не могла она на это решиться, не могла! Слезы подступали к глазам, и она скрывала их, наклоняясь над тарелкой и тщательно пережевывая котлету по-киевски, совершенно не ощущая ее восхитительного нежного вкуса. Виктор старательно хрустел зеленым салатным листом...
   Ужин плавно подошел к концу. Виктор вновь наполнил фужеры шампанским и решил вернуться к волновавшей обоих теме:
   - Я хочу выпить за тебя, Лана. За то, что я нашел тебя. Пусть поздно, но я тебя нашел. Я пью за мою любовь к тебе, за мою надежду быть с тобой. И я пью за слова, которые ты мне сегодня сказала. Что бы ни случилось с нами в дальнейшем, какой бы стороной ни повернулась к нам судьба - я всегда буду помнить эти слова и буду жить ими. Даже если ты никогда больше не осмелишься повторить их. Я люблю тебя, Лана, - и выпил содержимое бокала до дна.
   Света молча выпила и принялась убирать посуду со стола. Виктор ей активно помогал. Вдвоем справились быстро, даже посуду вместе мыть веселей. Вместе было так хорошо, тепло, уютно...
   Светлана подошла к окну. Черноту за окном разрывали острые лучи фонарей, и в их свете по-прежнему медленно кружились крупные хлопья снега. Виктор подошел сзади и нежно поцеловал Свету в шею. Ее словно прошило сладким током. Она наклонила голову, а он все целовал и целовал ее за ушком, в шейку, от корней волос и вниз, все дальше и дальше... Света знала, что не должна бы позволять ему это делать, ведь это может кончиться плачевно, но не могла прервать его нежных поцелуев, не могла отказаться от его ласк... Она растворялась в нем, ее уже, как бы, и не было... Его руки скользили по ее шелковой блузке, теребили такие непослушные мелкие пуговички... Его надо остановить, надо прервать путешествие его рук под ее блузкой... Но как? Господи, где взять силы остановить его, отказаться от этих нежных ласк?!
   Виктор повернул Свету к себе и стал осыпать поцелуями ее лицо, губы... Его пальцы, наконец, справились с неимоверным количеством пуговиц на ее блузке. Он подхватил ее на руки и понес в спальню, на широченную кровать-сексодром. Света обхватила его за шею и целовала могучее плечо, ухо, густые жесткие волосы... Виктор бережно уложил свою драгоценную ношу на постель. Блузка упрямо держалась на Свете только за счет манжет. После нескольких бесплодных попыток расстегнуть их, Виктор с силой рванул, и пуговицы с треском отлетели. Теперь он добрался до ее брюк... А Света и не возражала. Она судорожно теребила пуговицы на его рубашке, тщетно пытаясь их расстегнуть, и не догадываясь в безумстве страсти, что это вовсе не пуговицы, а маленькие перламутровые кнопки. Виктор пришел на помощь и сам стянул с себя рубашку через голову, видимо, от нетерпения тоже забыв, как расстегиваются кнопки. Света целовала его широкую мускулистую грудь с редкой растительностью, одновременно расстегивая его брюки. Их руки, пальцы переплелись - где чьи, не разберешь...
   Света стеснялась своего тела. После появления на свет дочери и многомесячного кормления грудью ее фигура изменилась кардинально и явно не в лучшую сторону. Многолетняя борьба с собственным телом была ею с оглушительным треском проиграна и Света, ради того, чтобы жить в ладу с самой собой, полюбила себя такой, какой стала. Полюбить вроде удалось, да комплекс все-таки остался. И если одетую себя Света воспринимала нормально, то без одежды себя не любила категорически, потому и на пляже не появлялась много лет. Впрочем, с солнцем она с детства не дружила, уж больно беспощадно оно любило ее нежную молочно-белую кожу. Так что пляж ей был вообще противопоказан, и невозможность загорать Светлану совершенно не беспокоила. Дома перед мужем Света тоже старалась лишний раз не светить обнаженностью - конечно, она однозначно подходит под описание Кустодиевской красавицы, но зачем лишний раз выставлять такую красоту на обозрение?!
   Сейчас же она, казалось, забыла о несовершенстве фигуры. В эту минуту ей хотелось одного - любить. Любить! Любить и быть любимой, отдаться собственной страсти, бесстыдству, безумству естества... Она сгорала от желания, ее била мелкая дрожь. Виктор тоже весь дрожал, срывая с любимой брюки с криком голодного троглодита, завалившего мамонта. Вот он, миг победы! Вот она, родная, любимая, долгожданная, лежит перед ним, вся как на ладони. Осталась самая малость - освободить желанное тело от нижнего белья. Виктор припал губами к ее губам, а руки продолжали свой коварный поход... Легкий щелчок, и верхняя часть оставшегося на Светке туалета отлетела в сторону. Остался последний бастион...
   О, какие у него ласковые руки! Какой он нежный! Какой сладкий! Господи, как хорошо! Его волшебные руки, щекоча, опускаются все ниже, отодвигают тонкую ткань... А горячая волна, напротив, поднимается все выше, накрывает с головой... Тело в предчувствии наслаждения делается тяжелым, словно наливается свинцом. Пальчики, его шаловливые пальчики, чего они хотят? О, как хорошо!!! За это можно всё отдать! Всё... Всё. Всё? Да, всё! Отдать, но не предать!
   - Нет!!!
   Виктор дернулся, словно раненый лев. Что не так? Опять? Он молча смотрел на Свету, ожидая пояснений.
   - Я не могу... Витенька, родной мой, любимый! Я не могу... Я так хочу тебя, ты же видишь... Но у меня как будто предохранитель какой-то в голове сидит. Скорее даже, не в голове, а там... Я не могу... Я хочу, но не могу ничего поделать, что-то не пускает, не дает... Витюшенька, родной мой, - она встала на колени и принялась осыпать поцелуями его тело. - Родненький, любименький, жить без тебя не могу, не хочу. Что же нам делать? Прости меня, любимый мой, прости меня, сокровище мое бесценное...
   Она целовала и целовала его поникшее, лежащее, как бревно, тело. Целовала и шептала слова любви, целовала, покрывая его грудь солеными слезами:
   - Прости меня, прости меня, прости... Прости меня, любимый...
  
   Так они и заснули. На застеленной кровати, обнаженные, в окружении разбросанных брюк, рубашек, нижнего белья. Замерзнув под утро, во сне Света прижалась голой спиной к Виктору. Неосмотрительно... Все началось по новой. Только теперь никто ни с кого не срывал рубашек и брюк, оба лежали "готовенькими к употреблению". Опять поцелуи, ласки, слова любви, бегающие по дрожащему от желания телу пальцы... Высшая степень возбуждения... И снова отчаянное Светкино "Нет!" в самый кульминационный момент...
   Заплаканная Светлана убежала в ванную. Виктор оделся неспеша, и побрел на кухню готовить завтрак. Когда Света вышла из ванной, замотанная в большое банное полотенце, Виктор уже ждал ее за накрытым столом, на котором стояла тарелка с горячими тостами и дымился кофе в больших глиняных чашках, стилизованных под маленькие горшочки. Света скрылась в недрах спальни.
   Вышла оттуда она уже одетая, в брюках и блузке. Манжеты с оборванными пуговицами болтались на руке, и Света закатала их почти до локтя, присела к столу.
   Завтракали молча. Потом Светлана не выдержала:
   - Витя, ты хорошо придумал с этой командировкой, но я не могу остаться. Я поеду домой.
   Виктор ответил не сразу:
   - Не решай сгоряча. Не спеши. Я тебя ни к чему не принуждаю, не тороплю. Я готов ждать, сколько потребуется. Конечно, мне нелегко. Но если ты уедешь, нам обоим будет еще труднее.
   - Не знаю, Витя, я не уверена, - Света говорила очень тихо, раздавленная своей виной. - Витюша, я тебя действительно очень люблю... Но я не могу ничего поделать с этим дурацким предохранителем. Я хочу тебя, безумно хочу. Это не было спектаклем, так играть нельзя! Но что-то сидит во мне, что-то, через что я не могу перешагнуть, даже если хочу это сделать. Я и сейчас тебя хочу, прямо в эту минуту. Но, как дойдет до дела, опять включится проклятый предохранитель! Я не знаю, где он выключается! Витенька, родной мой, я не хочу тебя мучить. Я же вижу, как тебе плохо. Только, поверь, мне-то так же плохо... Если я останусь, мы изведем друг друга такими неоконченными пьесами... Я ж так из тебя импотента сделаю!
   - Испугала! С другими я давно импотент... Для меня ведь существует одна женщина во вселенной - ты. А с бесполыми существами я спать не умею, у меня на них, как это ни грубо звучит, не стоит. - Виктор отхлебнул глоток кофе, помолчал немного. - Лана, не уезжай. Я прошу тебя, останься со мной! Пока хотя бы на две недели. А там... Глядишь, все и наладится.
   Помолчал еще немного, как бы обдумывая новые аргументы, заговорил вновь:
   - Лануля, милая, останься! Я бы очень хотел, чтобы ты осталась у меня дома, но если тебя это напрягает, живи в отеле - у тебя же есть прекрасный номер. Это тебя абсолютно ни к чему не обязывает, не думай, что я буду рассчитывать на определенную расплату. То есть, я, конечно, рассчитываю, но не в качестве расплаты, а в качестве любви, как сегодня ночью...
   - Вот как раз, как сегодня ночью, я и не хочу! Я не хочу, чтобы это повторялось! Я хочу тебя, но с завершением, по-настоящему, как у взрослых! Понимаешь? Ты думаешь, мне доставляет удовольствие мучить тебя? Пойми, родной мой, я ведь мучаюсь не меньше тебя! И физически, и морально! Я не хочу тебя мучить, и не хочу мучиться сама. Я люблю тебя, Витюша, но мне надо уезжать...
   Виктор еще помолчал, как бы обдумывая перспективы. Потом спросил:
   - А как же ты объяснишь мужу свое возвращение? Ведь ты поехала в командировку на две недели, а вернешься через день?
   Светлана побледнела:
   - Олег! Господи, я же забыла позвонить Олегу! Телефон, где телефон, - ее взгляд истерически заметался в поисках. - Где телефон?!
   Виктор наклонился через стол и подал очумевшей Светке трубку, сиротливо лежащую прямо перед ее глазами. Та схватила телефон и выскочила в другую комнату, прикрыв за собою дверь. Сердце Виктора сжалось от боли и ревности к счастливому сопернику.
   Из соседней комнаты раздался приглушенный Светкин голос:
   - Сонэчко мое, как вы там без меня? Как Иришка? - помолчала, вслушиваясь в ответ собеседника. - Я не смогла, ты уж меня прости. Тут устроили шумную презентацию в честь открытия филиала, ну и, как результат, пришла поздно и звонить была уже не в состоянии. Да и вы уже спали... Я ж с поезда, совершенно не отдохнувшая, измотанная дорогой, а тут масса незнакомого народа, куча информации... Да, в гостинице... Одна. Одноместный номер, хорошая гостиница, где-то в центре, я еще не разобралась... Телефон? Да, конечно, есть, а откуда ж я тебе звоню... Номер? А какой же номер, - Светка лихорадочно соображала. - Да тут что-то затерто, я и внимания не обратила. Я узнаю, потом тебе перезвоню... Да, сонэчко, да, конечно... Обязательно... Береги Иришку... Все, пока. Целую.
   Разговор закончился, но Светлана так и не вышла из комнаты. Виктор подождал несколько минут и прошел к ней. Света стояла, облокотившись на стол, и, казалось, не замечала ничего вокруг. Она лихорадочно соображала, как же теперь выпутаться из столь запутанной ситуации. Если ехать домой сейчас, это действительно вызовет у Олега вполне обоснованные подозрения. Оставаться - опасно, и опять же, в первую очередь, именно для Олега... Телефон, какой же телефон в ее номере, какая же она дурбалайка, почему же она об этом сразу не подумала?!
   - Какие проблемы? - Виктор прервал ее мысленный процесс. - Возникли сложности? Не молчи, вместе подумаем.
   Света посмотрела на него таким странным взглядом. В нем было и смущение, и чувство вины, и надежда на понимание, поддержку и помощь с его стороны...
   - Я не посмотрела номер телефона в гостинице...
   - Телефон - это не проблема. Главное - ты должна решить, что скажешь ему, если вернешься уже завтра. Это будет трудно правдоподобно объяснить... Подумай, стоит ли поступать столь неосмотрительно. Разумно ли это, если ты хочешь, чтобы он ни о чем не догадывался... Конечно, я безумно хочу, чтобы ты осталась со мной, но я уважаю твое мнение и приму любое решение. Если ты решила остаться с ним, то будет лучше, чтобы у него не было никаких подозрений относительно твоей командировки.
   Света согласилась:
   - Конечно, но как же сделать так, чтобы у него не возникло подозрений? Как ему объяснить мое срочное возвращение?!
   - Очень просто - не возвращаться так подозрительно рано. Тебе придется остаться, как минимум, дней на десять. Если ты не хочешь жить у меня - живи в гостинице, я ведь ни на чем не настаиваю. Поживешь в Москве полторы недельки, отдохнешь... Я тебе уже говорил, скажу и еще раз - я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, не собираюсь тебя торопить... Да, у нас мало времени, но ты это понимаешь не хуже меня. Решение остается за тобой. Как насчет отъезда, так и глобальное, касающееся нашего с тобой будущего. Решай.
   Светлана присела на краешек дивана и задумалась. Как ловко он свалил решение проблемы на ее хрупкие плечики! Вроде, по-джентльменски, благородно, мол, я же не могу принуждать тебя к чему-либо. А в результате она оказывается один на один со своей проблемой. Но он абсолютно прав - вернуться в Киев сейчас - значит, самой вложить в руки Олега вполне обоснованные подозрения. А кому нужны эти сложности? Пожалуй, Виктор прав, лучше остаться здесь еще на несколько дней...
   - А как же быть с телефоном?
   - Во-первых, - ответил Виктор, - несложно узнать твой номер в гостинице. Но целесообразно ли это? Вдруг тебя не окажется в номере по какой-нибудь, не будем уточнять, какой именно, причине. Что тогда? Опять же обоснованные подозрения, ревность, выяснение отношений... Кому от этого будет легче? Разве что мне. Я предлагаю другой вариант. Ты сообщаешь ему номер своего мобильного, утаив при этом, что это мобильный. В этом случае ты всегда вроде бы дома, то есть у себя в гостинице, где бы ты ни находилась в это время на самом деле. Как тебе такой вариант?
   Света согласилась:
   - Вариант неплох, но у меня нет мобильного...
   - Тоже мне, нашла проблему! Сделаем за полчаса.
   Света решительно отвергла такое предложение:
   - Нет, Витя, я не хочу, чтобы ты на меня тратился. Я не приму никаких подарков.
   Виктор улыбнулся. Наивная! Абсолютнейшее дитя! Мобильный - разве ж это расходы? Кто бы знал, чего стоила ему эта авантюра с командировкой! Ублажить Косилова, оплатить дорогу, командировочные, первоклассную гостиницу на троих, а оплата Алениных походов по бутикам - это уж отдельная статья! А она - мобильный... Глупыш!
   - Если тебе так неприятно принимать от меня подарки - пожалуйста, ты сможешь его потом оставить здесь. Я не хочу ничего тебе навязывать, я только предлагаю оптимальное решение. Выбирай: или у тебя будет мобильный, или ты десять дней не отходишь от телефона.
   Света ненадолго задумалась и согласилась:
   - Ладно, пусть будет мобильный...
   - Вот и чудненько, тогда собирайся, поехали, - обрадовался Виктор. Обрадовался не ее разрешению купить мобильник, вовсе нет. Главное, что вопрос-то возник только о мобильном, а ее дальнейшее пребывание в Москве даже не вызвало никакого неприятия! Напротив, это было как бы совершенно естественным, на этом вопросе она даже не остановила внимания! Больше того, она вовсе не собирается сидеть в гостинице и ждать звонка от мужа! Это была его первая маленькая победа.
   28
   Москва
   Алена не знала удержу ни в чем. Сейчас она крутилась перед зеркалом в Светкином номере, перемеряя обновки, купленные в многочасовых походах по бутикам в сопровождении Яны, Андрюшиной супруги. Виктор оказался прав - у Алены с Яной действительно нашлось много общего. И легкое отношение к жизни и окружающим, и почти абсолютный пофигизм в отношении чужих проблем, и гипертрофированный интерес к чужим тайнам. Но самая главная общая черта - невероятная, всепоглощающая любовь к тряпкам! Единственное, что огорчало Алену, так это полное неприятие новой подругой информации об Алениных болячках и ее разъяснениях, что и как надо лечить. И уж совсем тяжело она переносила отсутствие у Яны сочувствия к себе, любимой и несчастной, такой измученной многочисленными экзотическими хворями.
   Сняв чудовищно-розовый (Алена назвала этот цвет "клюквенный кисель, сваренный по всем правилам по фирменному рецепту моей бабушки", Светка же про себя назвала его гораздо проще, но не слишком благозвучно "пидорастический") кожаный костюм и не успев еще надеть желтое с черной отделкой платье, Алена подошла к зеркалу почти в плотную и принялась пристально разглядывать собственный пупок.
   - Да, - протянула она, - таки да... Я все сомневалась, все надеялась на чудо, а теперь все сомнения отпали. Свет, посмотри.
   Она подошла к подруге и сунула ей свой пуп под самый нос:
   - Ты видишь, что делается? У меня пупок развязывается.
   Светлана удивилась:
   - Как это - развязывается? Что ты еще придумала? Такого не бывает.
   - Я сначала тоже себя этим успокаивала, - вздохнула "больная". - А теперь смотрю - точно развязывается. Видишь, он стал глубже, и форма поменялась. И почему ко мне цепляются самые редкие, я бы даже сказала, экзотические болячки? Вот какой доктор занимается пупками, к кому идти с этой бедой?
   Света не выдержала:
   - К психиатру! Что ты без конца выдумываешь?! С пупком бывает одна проблема - пупочная грыжа, и то у младенцев, от постоянного надрывного крика. А у тебя-то ей откуда взяться? Кричишь только на своего Семидольского, надрываться тебе тоже особо не приходится...
   - Много ты знаешь, - обиженно протянула Алена. - Я недавно так надорвалась...
   - Где это? Канаву копала, что ли? Или картошку мешками тягала? Ой, Алена, не смеши - ты и надорвалась! Эти понятия не совместимы.
   Алена оскорбилась:
   - Да, надорвалась! Мы с Долей новую позу придумали. Он меня свернул как-то по-особому, кренделем. Кайф безумный, но все напряжение на мышцы живота приходится. Вот и надорвала пупок, а ты хоть бы сочувствия немножко проявила. Тоже мне, подруга, - и, надув губки и прихватив эксклюзивные шмотки, с гордо поднятой головой Алена отправилась в собственный номер.
  
   Старый новый год... Света никогда раньше не отмечала его, не считала праздником. Так, повод для выпивки, не больше. Но Виктору удалось обставить все так, что ЭТОТ старый новый год она восприняла как самый настоящий праздник...
   Днем они гуляли по Москве, временами прячась от январского мороза в небольших уютных ресторанчиках. Ах, какое наслаждение они испытывали, сидя в уединенном уголочке за маленьким, на двоих, столиком, прихлебывая горячий ароматный кофе с коньяком под ненавязчивую, тихую фоновую музыку... И как восхитительно здорово им молчалось вдвоем, когда ничего не нужно говорить, ведь все понятно без слов... Они были настроены на одну волну, дышали в унисон, думали вместе, словно слышали мысли друг друга.
   Ближе к вечеру Виктор с таинственным видом повез ее к кому-то в гости. Привез на Плющиху и повел в старый неказистый дом хрущевской постройки. На обшарпанной двери подъезда висел не менее обшарпанный, но все еще работающий кодовый замок. Виктор набрал нужный набор цифр и, открыв дверь, повел Светлану в темное затхлое парадное, по ступенькам с поломанными перилами на третий этаж, и позвонил в одну из четырех дверей, выходивших на площадку. За дверью раздались шаркающие шаги, и дверь открыла пожилая женщина, лет около шестидесяти. Приятное благородное лицо, темные с проседью волосы затянуты в учительскую "дульку". Умеренная полнота совсем не портила общего приятного впечатления, пожалуй, даже напротив, придавала некоторое очарование. Увидев на пороге Виктора, женщина обрадовалась:
   - Сынок! Наконец-то, - потом, заметив рядом с сыном чужую женщину, ее лицо немного напряглось. - Здравствуйте. Проходите, - и отошла в сторонку, пропуская гостей в тесную прихожую.
   - Мама, познакомься - это моя Света, моя Лана. Лануся, - обратился он к Свете, - это моя мама, Ирина Станиславовна. Вот они, мои любимые женщины! Девочки, я очень хочу, чтобы вы подружились.
   Женщины были не так рады подобной встрече, как Виктор. Света слегка опешила от столь неожиданного для нее знакомства, оно явно не входило в ее планы. Ей и одной свекрови было достаточно. Ирина же Станиславовна отнеслась к гостье с той естественной для всех матерей осторожностью, как к сопернице, на всякий случай на каждом шагу ожидая подвоха со стороны посторонней женщины: а вдруг она обидит ее сыночка? А вдруг настроит его против матери? А вдруг отнимет у нее сына?!
   Гости прошли в комнатку скромных размеров и не менее скромно обставленную. Присели на старенький диванчик, жалобно пожаловавшийся при этом на свою тяжкую долю.
   - Мам, ну сколько раз предлагал: давай куплю тебе нормальную квартиру, что ж ты, как сирота казанская, в этой халабуде прозябаешь! Ну, стыдно же человека в дом привести, честное слово! Что Света подумает?
   Светлана вставила свои пять копеек:
   - Света подумает, что здесь живут нормальные люди, не новые русские, а такие же, как и я. У меня, между прочим, квартира такого же плана. Так что мне теперь, комплексовать по этому поводу? Давай, я скажу тебе, что я, такая бедная и несчастная, недостойна тебя, такого успешного и богатого! Ты этого хочешь?
   Виктор спохватился:
   - Нет, не хочу. Извини, не подумал. Прости меня, солнышко, лопухнулся, - наклонился и чмокнул свое сокровище в щечку.
   Ирина Станиславовна благодарно улыбнулась гостье и сказала, обращаясь к сыну:
   - Витенька, я ж тебе столько раз объясняла - я привыкла к этому дому. И к району привыкла. У меня здесь все подружки, все магазины знакомые. И потом, здесь мы были счастливы с папой, здесь его не стало... Здесь он как будто рядом, пусть я его не вижу, но он как будто есть. Вроде бы за сигаретами вышел и скоро придет. Давай больше не будем поднимать этот вопрос.
   - Хорошо, мам, - покорно согласился Виктор. - Молчу, молчу. Мамуль, я вот тут принес "сухой паек", давайте отметим знакомство. Да и праздник сегодня, между прочим. Пусть старый, но ведь все-таки новый год!
   Он открыл сумку и достал французское шампанское, конфеты, бананы и мандарины.
   - Мам, доставай свои праздничные фужеры, гулять так гулять!
   Хозяйка полезла в сервант, аккуратно, боясь ненароком зацепить, вытащила красивые хрустальные фужеры, явно из старых запасов - нынче таких не сыскать: тяжелые, все резные, ручной обработки, похожи на чешские или югославские еще той, советской эпохи. Бережно поставила их на стол. Виктор, как всегда мастерски, откупорил бутылку и разлил благородный напиток в столь же благородный хрусталь:
   - Давайте, девочки, за знакомство. Мамуля, я безумно, невероятно люблю эту женщину, - он вновь чмокнул Светлану в щечку, словно демонстрируя особо непонятливым, в какую именно женщину так безумно влюблен. - И хуже всего то, мамуль, что я абсолютный и бессомненный однолюб. Поэтому, если ты хочешь, чтобы твой сын был счастлив, ты должна полюбить мою Лану. Лануся, золотце мое, у меня из родственников - только мама, и я ее очень люблю. Поэтому ты тоже должна ее любить и уважать и никогда не обижать. За вас, девочки!
   Фужеры издали красивый звон и их содержимое было выпито до дна. Разговор не очень клеился. Ирина Станиславовна все разглядывала Светлану, задаваясь про себя вопросом, что принесет эта женщина ее сыну. Счастье ли, беду ли... С одной стороны, она давно ждала подобного события. Все-таки тридцать шестой год, пора бы уж сыну остепениться. Хотелось уже нянчить внуков, печь им по выходным пирожки, провожать и встречать их из школы. С другой - материнское сердце не принимало эту женщину, словно ощущало опасность, исходящую от нее...
   Виктор что-то говорил, пытаясь оживить обстановку. Его тщетные попытки неожиданно прервала такая узнаваемая мелодия полонеза Огинского. Виктор враз замолчал, Света побледнела. Мобильный. Это может быть только Олег, ведь этот номер известен только ему и Виктору. Но Виктор-то рядом... Они многозначительно переглянулись. Света вытащила трубку из кармана, извинившись, вышла из комнаты в кухню, прикрыв за собой дверь. Но дом был старый, двери перекосились, образовав приличные щели, и Светкин голос был прекрасно слышен, лишь слегка приглушаемый закрытой дверью.
   - Алло. Привет, сонэчко. Да, конечно, в гостинице, а где же еще?
   При этих словах мать вопросительно посмотрела на сына. Тот шепотом ответил:
   - Я тебе потом все объясню. Есть определенные сложности, - и отвел взгляд в сторону.
   А из-за закрытой двери продолжали доноситься Светкины слова:
   - ... Да, сонэчко, все нормально, только устаю в непривычной обстановке. Как Иришка? Что в школе? Ты ж там проследи, чтобы двоек не нахватала в начале четверти, а то потом долго исправлять придется... - видимо, выслушав вопрос невидимого собеседника, ответила, - Точно не знаю, пока так и остается двадцать пятого. Постараюсь управиться раньше, но не обещаю, много работы... Да, конечно, я тебя тоже... Пока.
   Света вернулась в комнату, не зная, куда девать глаза. Было ужасно неловко и стыдно перед этой женщиной. Виктор пришел на помощь:
   - Мам, я должен тебе кое-что объяснить. Дело в том, что Света замужем. У нее есть дочь. И живет она в Киеве. Это я обманом выманил ее в Москву, якобы в командировку, она ничего не знала. Ее муж, естественно, тоже. Вот такая у меня беда, мамуль - полюбил замужнюю женщину. И другая мне не нужна. Ты не смотри на нее осуждающе. Напротив, Света, к моему глубочайшему сожалению - верная жена. В этом и вся проблема. И, похоже, шансов у меня крайне мало. А без моей Ланы я погибну. Так что, - добавил он, поцеловав мать, - не осуждай ее. Мы с ней самые несчастные люди на свете. Любим друг друга, а вместе быть не можем.
   Возникла неловкая пауза. Ирина Станиславовна была ошарашена таким заявлением сына. То-то ей сразу не понравилась эта штучка! Вот оно что - она, оказывается, замужем, и морочит голову ее бедному мальчику! Ей бы тактично промолчать, не акцентировать бы всеобщее внимание на весьма недвусмысленном инциденте - да где там, женщина простая, малообразованная, всю жизнь проработавшая на заводе Лихачева кладовщицей. Когда-то в далеком детстве ее учили говорить одну лишь правду.
   - То-то я вижу, что верная, - весьма язвительно заметила Ирина Станиславовна. - Мне всегда казалось, что верные жены должны сидеть дома, а не шляться по командировкам и морочить головы порядочным неженатым мужчинам!
   Эти слова, словно пощечина, хлестнули Свету. Она покраснела, ссутулилась, стараясь стать как можно менее заметной, врасти в пол, исчезнуть из негостеприимного дома. Виктор заступился за любимую, сказал с укором:
   - Зачем ты так, мама? Ты же ничего не знаешь! Зачем ты так?..
   На этой невеселой ноте визит завершился. Света покинула квартиру, попрощавшись еле слышно с негостеприимной хозяйкой. Виктор, не скрывая обиды, поцеловал мать на прощание, еще раз, впрочем, весьма сдержанно, поздравил с новым годом и, добавив "Пока", побежал вниз по лестнице догонять Светлану.
  
   Для восстановления утраченного праздничного настроения пришлось еще битых два часа гулять по морозной вечерней Москве, среди толпы веселых, подбодренных горячительным, людей. Виктор убеждал Светлану не обращать внимания на жестокие в своей несправедливости материны слова, пытался оправдать ее несправедливость возрастом и чрезмерной материнской любовью, тем, что кроме сына, у Ирины Станиславовны никого не осталось. Да только от понимания причин неоправданной жестокости Свете не было легче. В душе прочно залегла неприязнь к Ирине Станиславовне, обида душила. И еще больнее было ей оттого, что, как мать, вполне понимала Ирину Станиславовну и даже в чем-то сама ее оправдывала...
   Отовсюду слышался смех, на площадях народ катался на ледяных горках, кругом бродили Деды Морозы со Снегурочками, предлагая сфотографироваться на память в их компании. Виктору идея понравилась и он, несмотря на Светкины возражения, подхватил ее, утащил под елочку и стал старательно позировать. Потом изгнал из кадра новогодних персонажей и стал фотографироваться со Светой вдвоем и так, и этак: и под огромной елкой, и у горки, и на фоне группки потешных снеговиков с морковными носами. Он смешно дурачился и тормошил Свету, пока она, забыв о неприятной ситуации, в которой оказалась перед матерью Виктора, не включилась в игру, во всеобщее веселье. Наконец, устав, влюбленные поехали домой.
   Ольга Степановна, приготовив все для праздничного ужина, уже ушла домой. В гостиной теперь стояла большая елка, украшенная одинаковыми белыми матовыми шарами и такими же белыми атласными бантиками. На месте окна сиял разноцветными бликами каскад из цветного дождика, а на стене горела надпись, выложенная гирляндой из множества маленьких лампочек: "ЛАНА". Стол был красиво сервирован на две персоны, с краю стоял массивный бронзовый подсвечник причудливой формы, в нем ожидали своего выхода три красные витые свечки. На другом конце стола располагалась широкая прозрачная ваза с низкими бортиками, наполненная водой. В ней плавали маленькие свечи в виде цветков лотоса.
   Виктор зажег все свечи, выключил свет, и комната сразу превратилась в сказочное царство: в воде медленно кружились в танце огоньки, на стене горело Светкино имя, и в отсветах этих огней матово сверкали шары на елке, да причудливо, волшебным водопадом, переливалось окно. На столе исходила ароматным паром запеченная индейка, в серебряном ведерочке со льдом покрывалась капельками конденсата бутылка "Вдова Клико"...
   - Лануля, у меня для тебя есть маленький подарок, - Виктор вытянул руку с крошечной коробочкой, перевязанной красивым бантом.
   У Светки екнуло внутри. Не трудно было догадаться, что может находиться в такой маленькой коробочке:
   - Не надо, Витюша...
   - Открой, зайчик, пожалуйста, открой...
   Света взяла коробочку и, словно бы раздираемая противоречиями, неуверенно развязала бант. Красивая обертка упала, обнажив бордовую бархатную коробочку-футляр, в каких обычно продают ювелирные украшения. Света нажала на крохотную кнопочку и коробочка открылась. Так и есть, на бархатной же подушечке мерцало золотом колечко. Небольшой бриллиант исходил разноцветными искорками, переливаясь дрожащими лучиками в неровном свете свечей.
   - Зачем, Витя? - укоризненно спросила она. - Ты же знаешь, что я не смогу его принять.
   - Я все продумал, сокровище мое. Ты его будешь носить здесь, в Москве. А когда ты уедешь, оно останется у меня, как будто будет ждать тебя. И мне будет легче, у меня останется что-то твое, как будто ты действительно скоро вернешься. Пожалуйста, Ланусик, надень его, - и Виктор, не дожидаясь, когда Света выполнит его просьбу, взял колечко и надел на безымянный палец правой руки, туда, где должно быть обручальное кольцо. Света давно уже не носила кольцо, одетое некогда Олегом. Поправившись после Иришкиного рождения, она все никак не могла выбрать время для похода в ювелирную мастерскую, чтобы растянуть кольцо до нужного размера. А теперь на этом месте красовалось маленькое оригинальное колечко с бриллиантиком, надетое совсем другим мужчиной...
   Виктор поцеловал палец с кольцом:
   - Вот я и окольцевал тебя...
   Волшебный вечер разворачивался волшебным же образом. Это была настоящая новогодняя сказка. Увы, закончилась она все тем же, таким знакомым и болезненным для обоих "Нет!!!"...
   29
   Москва
   ... Все хорошее когда-то заканчивается. Закончилась и Светкина "командировка". Две недели она мучила Виктора, две недели мучилась сама. Виктор до последнего мгновения надеялся, что все, о чем мечталось, произойдет и Лана останется с ним навсегда. А она так и не смогла переступить черту. Не смогла предать мужа. Не решилась стать счастливой. Как Татьяна Ларина у Пушкина: "Я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна"...
   Света вернулась в Киев к мужу и дочери, оставив Виктору на память свое "обручальное" колечко. После ее отъезда Виктор осунулся, почернел... Хорошо, что к этому времени Андрей стал более-менее нормально ориентироваться в бизнесе, иначе спад в делах был бы неизбежен. Тем не менее, на работу Виктор приезжал регулярно, на своей новенькой опять же "Ауди", но уже изумрудно-перламутрового цвета. Но вместо работы целый день, в основном, закрывшись в кабинете, предавался сладостным воспоминаниям. Иногда Андрею удавалось отвлечь друга от мыслей о Светлане, разговорить на другую тему, вовлечь в обсуждение проблем насущных.
   Часто звонила Нина. Она успешно занималась ремонтом в новой квартире, но и про Виктора не забывала. Да и как о нем забудешь? Хоть и понимала Нина всю безнадежность такой любви, но заставить себя разлюбить Виктора, забыть его, она не могла. Сначала еще надеялась на чудо, а, позвонив однажды и услышав радостный голос Виктора: "Нина! А ко мне Лана приехала!", рыдала целый вечер и, наконец, поняла, что надеяться не на что. И быть ей до конца дней своих Ниной Виденовой. Потому как Иванцовой ей не бывать никогда, а другого мужа ей и даром не надо... Тем не менее, звонить продолжала, пытаясь подбодрить любимого, убеждала с обливающимся кровью сердцем, что еще не все потеряно...
   Ирина Станиславовна сходила с ума, видя совершенно ненормальную апатию сына, и не знала, в какие колокола бить. Проклинала себя за несдержанность, и в то же время по-прежнему была искренне убеждена, что Светлана - дама глубоко непорядочная, даже если Витенька и утверждает обратное. Она день-деньской проклинала на чем свет стоит несостоявшуюся невестку за то, что та "околдовала" Виктора, а сама убежала к мужу, вертихвостка. Ни о какой уникальности, ни о какой "Двойной звезде" ей не было известно - Виктор не хотел раньше времени расстраивать мать. И она старалась, обзванивала всех знакомых, искала, у кого девка на выданье имеется для ее драгоценного сыночка. Мол, клин клином вышибают. Подумаешь, цаца какая, единственная и неповторимая! Мы и получше найдем, и без мужа, а детей своих настрогаем! Виктор на подобные материны слова реагировал, как на назойливую муху: "Мам, не трогай меня, угомонись. Мне никого не надо. Уймись!". Та кивала: "Хорошо, сыночек, хорошо, только ты не переживай так, все пройдет, ты скоро ее забудешь". Виктор кивал, мол, конечно, забуду, только бы мать оставила его в покое.
   Шли дни, недели... Виктор ни разу не позвонил Свете, сдерживая данное ей обещание. А ему так хотелось хотя бы голос ее услышать... Мобильный она, как и кольцо, оставила у Виктора, и теперь он сиротливо лежал в спальне на прикроватной тумбочке, как будто хозяйка где-то рядом, просто вышла в другую комнату... Колечко же Виктор одел на цепочку и постоянно носил под рубашкой. Теперь он любил, скрывшись от всего света, крутить кольцо и целовать его, как будто оно по-прежнему надето на пальчик любимой...
   И снова летели дни... Февраль уж лютовал последние денечки. Странная погода этой зимой в Москве: в начале февраля вдруг наступила настоящая весна с веселыми журчащими ручейками и пением птиц, а после двух недель тепла и солнца февраль, как будто опомнившись, что время его безвозвратно уходит, а он еще не всю лють свою растерял, нагнал мрачных темных туч, да ветра злого с мелкими колючими снежинками, да мороза двадцатиградусного надул. Город вновь стал серым и мрачным, люди, неосмотрительно попрятавшие зимние вещи в дальние шкафы, кинулись в срочном порядке доставать их обратно... На дорогах - серая каша из грязного снега, соли и песка... Холодно, сыро и неуютно...
  
   Вечером, лежа в огромной, но такой одинокой и холодной постели, Виктор не выдержал и позвонил в Киев. Но Свете звонить не решился, набрал номер Семидольских. После первого же гудка, словно ждала звонка, трубку подняла Алена:
   - Алле, дурдом "Одуванчик" слушает!
   - Привет, Аленушка, ты что, филиал психдиспансера на дому открыла?
   - Иванцухин, ты, что ли? Привет, дорогой! Да тут Виталька полкласса пацанов в дом притащил, готовят девчонкам на восьмое марта праздничный концерт. Я уже не уверена, что доживу до восьмого марта. Это ж форменный дурдом, слышишь, как орут?
   И в самом деле, Алену было едва слышно из-за разноголосой какофонии, раздававшейся в трубке.
   - Аленушка, рыбка моя, расскажи мне про Свету. Как она там, все ли у нее в порядке? Она запретила мне звонить ей, но я переживаю. Алена, скажи честно, она хоть иногда меня вспоминает?
   Аленин голос куда-то пропал, в трубке слышался только нестройный хор мальчиков-колокольчиков из города Дзинь-Дзинь.
   - Алле, Алена? Алле!
   - Я здесь, - через некоторое время послышался Аленин голос. - Вить, а я не знаю, как она. Она после возвращения в Киев несколько дней только и проработала. Вроде болеет...
   Виктор испугался:
   - Как болеет?! Что с ней?
   - А я не знаю, она мне не звонила...
   - Что значит не звонила? А ты сама что, не можешь позвонить?!
   - Да мне некогда... Да ты же знаешь, я и сама больная, - мямлила Алена.
   - Да на тебе воду возить можно, больная! Подруга, твою мать! Человек полтора месяца болеет, а ты ни разу не соизволила позвонить?! - и Виктор со злостью швырнул трубку.
   Первым порывом было немедленно ехать в аэропорт, лететь, мчаться сквозь ночь и вьюгу, нестись сквозь пространство и время к любимой, спасти, вырвать из цепких лап неведомой болезни. Сейчас, сию минуту, сию секунду, не откладывая ни мгновения, бросив все и забыв себя. Правда, он терпеть не может самолетов, с детства испытывает перед ними священный ужас. Но сейчас не до забубонов, не до страхов. Надо немедленно спасать Лану. И он уже схватил брюки, судорожно пытался засунуть обе ноги в одну штанину. Не удалось, упал. Сел на кровать. Нет. Так нельзя. Не может же он ночью заявиться к ней, не стесняясь ни мужа, ни дочери. Так нельзя. Он ведь пообещал, он поклялся. Нет, он должен приехать так, чтобы об этом знала только Лана. Даже Алена не должна знать о его приезде. Но он ведь не знает адреса! Ах, какие мелочи! Ну неужели теперь, зная не только точную дату рождения, но и фамилию, имя, отчество, у него могут возникнуть проблемы с ее розыском?! Глупости! Он без труда узнает это в справочном бюро. А нет - тоже ничего страшного. На такой непредсказуемый случай у него же есть Школьник, сладкоголосый сирен. Так что Виктор вполне может обойтись без участия Алены. Толку от нее, как от козла молока. Подруга! С такими подругами и врагов не надо...
   Значит, так. Ни к чему пороть горячку. За еще один день без Виктора Света не умрет. Она никоим образом не сможет умереть раньше него самого. Гораздо полезнее будет все обдумать, собраться, и подгадать так, чтобы приехать в Киев утром, в будний день. Чтобы муж был на работе, а дочь - в школе. И тогда никто не сможет помешать им увидеться. Сегодня вторник. Великолепно. Если Виктор выедет завтра вечером поездом, то будет в Киеве в четверг рано утром. Найдет координаты любимой и сразу к ней. Решено, это самый оптимальный вариант. И ни к чему насиловать самого себя, трясясь от страха в самолете. Нет, он бы пересилил страх. Это даже не страх, ведь ему в любом случае довольно часто приходится летать. Но, несмотря на довольно солидный летный опыт, в воздухе он по-прежнему испытывал дискомфорт. И, если только была возможность заменить перелет переездом, непременно пользовался услугами железной дороги.
  
   - Татьяна, - с утра пораньше, нажав кнопку селектора, Виктор уже обращался к секретарше. - На сегодняшний поезд Москва - Киев, вечерний, один билет СВ, на мое имя.
   - Поняла, Виктор Михайлович, уже исполняю.
   30
   Киев
   Вернувшись из Москвы, Света совсем расклеилась. Она постоянно плакала, вспоминая любимого, не могла простить себе, что так и не перешагнула ту грань, что разделяет две ее жизни. Потом, словно испугавшись таких мыслей, она уговаривала себя, что она молодец и все сделала правильно, прижималась к мужу, целовала его родное плечо и плакала, плакала, плакала...
   Олег не мог понять, что происходит с драгоценной супругой. Жалел ее, успокаивал, лелеял. Но с каждым днем Светлана все больше становилась похожа на тень. Она буквально за несколько дней потеряла те лишние килограммы, которые безуспешно пыталась сбросить столько лет. И такое резкое похудание не прошло бесследно - под глазами обозначились темные круги, взгляд стал тусклый и какой-то безжизненный. Света стала очень быстро уставать, с работы еле волокла ноги домой. И буквально через несколько дней после возвращения из командировки Света не смогла утром пойти на работу - просто не было сил встать с кровати.
   Вызвали врача. Пришла участковая терапевтша, тетка неопределенного возраста, с довольно неприятным, круглым и вогнутым, словно тарелка, лицом. Оглядела Светлану со всех сторон, назначила кучу анализов и испарилась, оставив после своего визита комья грязи на ковре. Через неделю, получив результаты анализов, докторша констатировала болезнь под названием "хроническая усталость" и прописала больной покой, покой, и еще раз покой. Впрочем, позволила пять-шесть раз в день нарушать покой приемом обильной, калорийной пищи. И порекомендовала: побольше морских деликатесов.
   Олег обеспечил супруге деликатесы и полноценное питание, но есть Света стала, как цыпленок. Покой - тоже обеспечил, как ему казалось. Но покой-то был только внешний! Внутри у Светки вместо сердца истекала кровью огромная рваная незаживающая рана! Какой может быть покой, когда мысли-то все только о том, как же там Витюша без нее, жив ли, здоров, или так же болен, как и она? А вдруг рядом с ним сейчас та самая Нина? Ох уж эта Нина! Прищепка, ей Богу! Нашла богатенького Буратино и прицепилась мертвой хваткой. Она даже при Светке ему звонила, наглая кошка! И как же она оставила своего Витеньку одного, когда за ним охотится такая хищница?!
  
   Утром, как обычно, Олег проснулся ни свет, ни заря. Тихонько, что бы, не дай Бог, не разбудить Свету, слез с кровати и прикрыл за собой дверь. "Пусть поспит, бедная, ухайдокал я ее до хронической усталости, заездил бабу. Пусть отдыхает, бедная моя". Побрел на кухню готовить завтрак.
   И что происходит со Светкой? Уезжала в Москву - все нормально было, здоровая, веселая. Приехала же - лица на ней нет. Наверняка в поезде заразу какую-то подцепила. Или продуло где... Но что-то уж больно долго болеет, надо бы к другим врачам обратиться...
   Разбудил Иришку. Та, по обыкновению, умывалась и завтракала, усиленно изображая из себя сомнамбулу. Такая же сова, как и мама, улыбался про себя Олег. Любил он своих девчонок!
   Выпроводил ребенка в школу, вслед за ней собрался сам, и, поцеловав спящую жену, отправился зарабатывать на хлеб насущный.
  
   Хлопнула входная дверь.
   Ушел... Светлана давно не спала. Да и вообще в эту ночь едва глаза сомкнула. Ко всем неприятностям со здоровьем добавилась бессонница. Но, пока Олег не ушел на работу, старательно лежала с закрытыми глазами, делая вид, что сладко спит. Разговаривать не хотелось. Олег последнее время с ней сюсюкает, как с дитем малым. Но разве может она объяснить ему свою болезнь?! Ведь она любовью называется! И тоской по любимому...
   Странное дело. Света понимала, что эта болезнь - начало ее ухода. И знала наверняка, что действительно скоро умрет, если не воссоединится с Виктором. И любила его безумно, и быть с ним хотела, и долго и счастливо жить, но по-прежнему не хотела уходить от Олега. Странно, но она его все равно любила. Любила, несмотря на появление в своей жизни другого мужчины. Она разрывалась между Олегом и Виктором и прекрасно знала, что, уйди она к Виктору, она все равно умрет. Если не от тоски по Витюше, так от тоски по своему Сонэчку. Как ни крути, а результат будет один. Тогда чего крутить? Лежи, где лежишь, и жди ее, костлявую...
   Света тяжело поднялась с кровати и пошла приводить себя в порядок. Что-то она в последнее время стала похожа на старый сморщенный мухомор. Никуда не годится! Ну ладно, собралась помирать, так умри красивой!
   Было нелегко, но Светлана мужественно занималась собственной внешностью. Зачем, и почему именно сегодня - она не знала. Просто почувствовала - надо привести себя в порядок. А то лежит целыми днями в постели, голова немытая, в ночной рубашке...
   Когда, приведя себя более-менее в порядок, взглянула в зеркало, увидела незнакомую тетку. Из зеркала на нее смотрела сорокалетняя баба с лицом землистого цвета и заметной проседью. Как на вешалке болтались старенькие домашние джинсы да клетчатая ковбойская рубашка. Да, результат ее явно не впечатлил...
   Зазвонил телефон. Кто в такую рань? Все знают, что она в это время или на работе, или спит сном младенца.
   - Алло.
   - Лана, я под твоим домом. Ты одна?
   По Светкиной коже побежали мурашки. Господи, Витенька! Родной, золотой, любимый! Приехал! А вслух:
   - Вы ошиблись номером, - и положила трубку.
   Сердце сходило с ума, тело сотрясала дрожь. Любимый, родной, счастье мое! Зачем же ты приехал, нельзя, не надо! Здесь Олег, здесь Иришка, здесь другая жизнь!
   Вновь зазвонил телефон. Света упорно не брала трубку, но звонки не стихали. Наконец, где-то после пятнадцатого звонка, Светлана не выдержала:
   - Алло.
   - Светуля, не клади трубку. Я под твоим домом и сейчас поднимаюсь к тебе.
   - Нет, не смей!
   - Я уже посмел. Я знаю, что Олег ушел. Ты одна. Я иду к тебе...
   - Нет, Витюша, нет! Я не открою дверь. Уходи! Ко мне нельзя...
   В трубке раздались короткие гудки. Не успела растерянная Светка положить трубку на место, как раздался звонок в дверь. Ноги подкосились, и она рухнула в кресло, рядом с которым стояла. Снова запиликал звонок, потом в дверь постучали. Света по-прежнему сидела в кресле, не в силах пошевелиться. Тогда вновь зазвонил телефон. Света послушно взяла трубку:
   - Алло.
   - Лана, я буду стучать и звонить, пока ты не откроешь. Я все равно уже здесь и никуда не уйду. В конце концов, на мой стук сбегутся соседи. Им будет очень интересно узнать, кто я такой и почему рвусь к тебе в гости.
   - Это шантаж, - прошептала Светка еле слышно. Она была напугана, растеряна, и... счастлива!
   - Пусть будет шантаж. Как бы это ни называлось, я отсюда не уйду.
   Света молчала. Она и сама так хотела увидеть Виктора, броситься в его объятия. Но она была так страшна, так некрасива... Он же сразу разлюбит ее, как только увидит! Но стук и звонки продолжались, и Света действительно испугалась, что на шум сбегутся любопытные кумушки и по всему дому разнесут Бог знает, какие сплетни. И она открыла дверь.
   Виктор действительно испугался, увидев любимую:
   - Девочка моя, что с тобой?
   Света смутилась:
   - Не смотри на меня, я страшная, - и вдруг заплакала, зарывшись в мокрую от снега дубленку Виктора. - Витюша, родненький мой, любименький мой, ну зачем же ты приехал?! Я же просила тебя...
   Виктор, успокаивая, гладил свое некрасивое сокровище по голове:
   - Ты просила меня не звонить. А я и не звонил, я приехал.
   - А звонил кто? Оффенбах?
   Виктор захохотал:
   - А почему Оффенбах?
   - Потому...
  
   Виктор целовал мокрое, соленое от слез, такое родное Светкино лицо. Целовал и все приговаривал:
   - Девочка моя, что с тобой? Нельзя так рассупониваться, мы же обещали друг другу держаться. А ты меня так пугаешь! Звездочка моя ненаглядная, родная моя... - посмотрел на Светку в упор, внимательно и хмуро. - Нет, зайчик мой, так не годится. Все-таки придется мне тебя забрать. Я не могу тебя здесь такую оставить. Собирайся, солнышко, поедем домой.
   Света замотала головой, протестуя:
   - Нет, Вить, я дома. А ты уезжай...
   - Я тебя уже два раза послушал. Ничего хорошего из этого не вышло. Собирайся.
   - Нет, Витя, я никуда не поеду. И этот вопрос больше не оговаривается. Мы с тобой совершили ошибку, нам за нее и платить. А моя семья ни в чем не виновата. Им и так предстоит пережить горе, я не хочу его усугублять.
   Виктор поморщился:
   - Ой, Лана, это старая песня! В том-то и дело - ко мне ты уйдешь, или тебя совсем не станет - им то все равно предстоит разлука с тобой. Зачем ты все усложняешь?
   - Я усложняю?! Да если бы ты в свое время выполнил Долину просьбу, мы с тобой уже давно были бы вместе! Так что это по твоей милости я вышла замуж за Олега. А уж коли я вышла замуж за него, с ним я и останусь. В отличие от тебя, он ни в чем не виноват!
   - Конечно, я сам во всем виноват! - вспылил Виктор. И вдруг заговорил о непонятном: - Все забываю тебя спросить. Ты когда-нибудь бывала в Новосибирске?
   Света опешила от такой резкой смены темы:
   - Да, была один раз. Я как раз там с Олегом и познакомилась...
   Виктор побледнел:
   - ТАМ?! Когда?
   - Там. И что значит "когда"? Тринадцать лет назад...
   - Осенью? Приблизительно в середине октября?
   - Скорее, во второй половине... А что?
   - Тебе ничего не говорит "Бар гостиницы "Турист"?
   Светлана опешила еще больше:
   - Да, я жила в "Туристе"...
   - Ну а бар?
   - Да, один раз была там... А что?
   У Виктора сжалось сердце:
   - Какие-то особенные ощущения связаны с баром, ассоциации?
   Света ненадолго задумалась:
   - Сначала я себя очень плохо чувствовала, вся дрожала, думала, что простыла... А потом все прошло. Я как раз в этот вечер с Олегом и познакомилась... Да объясни ты, наконец, в чем дело? Причем тут Новосибирск?!
   Виктор не мог ответить. От услышанного у него отнялся голос. Перехватило горло - он судорожно глотал воздух, но тот почему-то не попадал внутрь. Света испугалась:
   - Витюша, что с тобой? Тебе плохо? - и понеслась на кухню за водой. Вернувшись, стала вливать воду в Виктора. Стакан выскользнул из мокрых рук и упал на пол. Вода разлилась на ковер и моментально в него впиталась, а стакан почему-то не разбился... - Витюша, что с тобой?!
   Виктор, наконец, немного оклемался. Отдышавшись, ответил слабым голосом:
   - Просто в этом баре мы с тобой и должны были встретиться. То, что ты приняла за простуду, на самом деле было предчувствием нашей судьбоносной встречи. Мне тоже в этот день с утра было как-то странно плохо, а ближе к вечеру я оказался рядом с гостиницей "Турист", и, увидев табличку "Бар", понял, что умру, если не зайду туда. Я сидел там и ждал неизвестно чего, но я ждал и ждал, не сводя глаз с входной двери, а тебя все не было и не было... Но я не знал тогда, что жду тебя. Я просто знал, что что-то должно произойти. А ничего не произошло... Я немного посидел и ушел...
   Теперь плохо стало Светлане. Теперь она ловила воздух ртом и не могла надышаться. Ненадолго установилась тишина, потом потрясенная Света понесла какую-то околесицу:
   - Валька так долго собиралась... Я ее торопила, торопила... А в баре - ничего, пусто... И все прошло...
   Света ненадолго замолчала, попыталась собраться с мыслями, потом захохотала истерически, периодически выкрикивая одно слово: "судьба". Через пару минут горький смех плавно перешел в не менее горькие слезы. Виктор попытался ее успокоить, но Света отстранила его и заговорила спокойным, даже каким-то будничным голосом:
   - В этот вечер я и познакомилась с Олегом. Нет, не в баре, немного позже... Он сделал мне предложение буквально через полчаса после знакомства. Я шутя согласилась, уверенная, что и он тоже пошутил... Потом, когда он уже приехал за мной во Владик, и стало ясно, что это не шутка, я вспомнила свое болезненное состояние в день нашего знакомства. И я решила, что это было предчувствие нашей с ним встречи, а сама наша встреча - судьба, от которой не убежишь... И Олега посчитала своей судьбой... Я ведь его тогда не любила, но решила - раз это судьба, так тому и быть... Я полюбила его потом, уже в Киеве, когда узнала хорошенько, когда почувствовала на себе его заботу и любовь...
   Света вновь замолчала. Молчал и Виктор, потрясенный услышанным. Вот, значит, какая она, судьба-злодейка! Вроде, дала им шанс встретиться, но, как только этот шанс был благополучно упущен, она тут же подсунула тот же шанс сопернику. И уж соперник его не упустил! А Виктору просто не хватило терпения дождаться свою Звездочку. Он, как последний идиот, повелся на причитания новосибирского дружка Сереги, повторяющего без конца страдальческим тоном: "Водка зе сьтынет". Водка стынет! Он променял свою Ланочку на водку! А в итоге, на водку же променял жизнь...
  
   - Витюша, мы с тобой обязательно будем счастливы, только не здесь и не сейчас. Мы совершили ошибку, нам и расплачиваться за нее. А там, на том свете, мы будем вместе. Неправда, что смерть - это конец. Это только физическая смерть, это наши тела умрут, а души наши будут вместе. А тело - что тело? Ты посмотри на это тело, - Света усмехнулась и подвела Виктора к зеркалу. Оттуда на них смотрела странная парочка: дама неопределенного возраста в просторных, явно не по размеру, джинсах и застиранной рубашке, и рано постаревший мужчина в мокрой от снега дубленке, с тяжелыми мешками под глазами и небольшим рваным шрамом на левой щеке. Действительно, довольно печальное зрелище. - А там мы будем красивыми, и нам уже никто не будет мешать. А потом у нас еще будут жизни... Только обещай, что в следующий раз ты найдешь меня раньше, чем я выйду замуж...
   31
   Москва
   - Витенька, сынок, да что же это такое? Ты посмотри в зеркало, ты же на себя не похож! Что с тобой? Нельзя же так убиваться из-за несчастной любви! Да была бы там принцесса какая или королева красоты, еще можно было бы понять. А тут - старая, толстая, замужняя баба с ребенком, тьфу, глаза б мои на нее не смотрели. Ты ж у меня красавец, ты ж у меня всем хорош - просто идеальный жених, а эта фифочка носом крутит! Да мы тебе найдем...
   - Хватит, мама, - Виктор довольно грубо перебил мать. - Никого ты мне не найдешь, и не старайся. И я себе больше никого не найду, и хватит об этом.
   Мать запричитала:
   - Как это не найдешь? Ты что ж это такое говоришь? Что ж ты крест на себе ставишь? Как ты...
   - Я сказал - хватит! - сын вновь перебил мать, на сей раз еще более грубо. - И прекрати говорить гадости о Светлане. Она ни в чем не виновата, виноват во всем только я. Кругом виноват...
   - Да что ж ты натворил такого страшного, - никак не унималась мать. - Если и обидел ее - попроси прощения, она простит. И вообще займись делом, хватит в постели вылеживаться! Ты когда на работе-то в последний раз был? Займешься делом - быстрей свою занозу из сердца выбросишь. Ты ж от мыслей своих черный стал! Вся твоя болезнь в голове сидит, вся хворь придуманная...
   Виктор подскочил на кровати:
   - Ах, придуманная?! Не хотел говорить, расстраивать тебя, да видно, время пришло... Так вот, хворь моя придуманная ни одним лекарством не лечится, и на этом свете я доживаю последние денечки!
   Мать вновь запричитала:
   - Что ты говоришь, Витенька! Нельзя такие...
   - Не перебивай меня, слушай, раз напросилась. Не знаю, поймешь ли ты... Дело в том, что я - исключение из правил, очень редкий экземпляр...
   - Конечно, сынок, ты у меня самый умный, самый... - продолжала кудахтать Ирина Станиславовна. Виктор взвился:
   - Я же сказал: не перебивай! Есть такой термин в астрологии, "Двойная звезда" называется. Это когда двое рождаются под одной звездой, в один день и час, и предназначены только друг для друга. Встретятся - будут самой счастливой парой на земле, не встретятся - оба погибнут. Это очень редкое явление, исключительно редкое. И нам со Светой подфартило стать этими исключениями, - он горько усмехнулся. - Только к моменту нашей встречи она оказалась замужней дамой. И весь ужас в том, что семью она бросить не может. И не бросит никогда! И осталось нам с ней жить всего шиш да маленько! Теперь понимаешь, КАК ты ее обидела?! Ни за что, ни про что оскорбила до глубины души. И насколько все было бы проще, будь она не так строга во взглядах. А ты ее ТАК...
   Ирина Станиславовна, наконец, притихла. Конечно, она не поверила во все эти астрологические бредни, но серьезность сына ее испугала. Только теперь она обратила внимание на то, что ее драгоценный ребенок за несколько недель основательно похудел и осунулся, даже почернел, стал слишком слаб... Пожалуй, у него действительно серьезные проблемы со здоровьем. Неужели так убивается из-за материных слов? И это что же, выходит, это она, Ирина Станиславовна, виновата в его нынешнем состоянии? Да, пожалуй, она действительно погорячилась тогда. Наверное, не стоило вот так сразу высказывать свои мысли при чужой женщине. Конечно, порядочная женщина не будет мотаться по командировкам, но кто знает, может она и впрямь не такая? Вон ведь, как упорно об этом твердит Витюша. Да, некрасиво получилось, надо бы извиниться, да где ее, ту Светлану, теперь найдешь? Уехала в свой Киев. А Витенька тут, бедный, без нее мается. Небылицы какие-то придумывает. Или это она, Светлана, сказок ему нарассказывала? Ой, как все сложно!
   - Ну что ты такое говоришь! Витенька, сынок, прямо средневековье какое-то! Кто тебе эти глупости в голову вбил, принцесса твоя, что ли? Так нашел, кого слушать. Это она таким хитрым способом тебя прикарманить решила, а ты и сопли распустил, поверил...
   Виктор не ответил, только посмотрел пристально в глаза матери и отвернулся к стенке. Помолчав немного, добавил:
   - Верить или не верить - это твое личное дело. А мое дело - предупредить тебя. Я уже и завещание написал. Тебе отписал максимум, сколько ты сможешь потратить до конца своей жизни; акции и прочие финансовые бумаги оставил Андрею, фирма тоже остается за ним... Еще одну часть оставляю Светланиной дочери. В том, что девочка лишится матери, моя вина, я должен компенсировать ее потерю хотя бы материально. А тебя очень прошу, не смей оспаривать эту часть завещания.
   Выдав тираду, Виктор замолчал окончательно. И, сколько мать ни пыталась его растормошить, какие бы слова ни говорила, сын не реагировал ни на что.
   ***
   Киев
   Так и не сумев растормошить сына, Ирина Станиславовна бросилась разыскивать Андрея. Тот подтвердил астрологические бредни Виктора и, в свою очередь, повез мать лучшего друга к Нине, как главному специалисту в этой области. И лишь только поговорив с расплакавшейся вдруг Ниной, Ирина Станиславовна поверила в космическую исключительность своего сына. И только тогда по-настоящему ужаснулась - что она натворила?! Как, КАК вернуть расположение Светланы, как уговорить ее перебраться к Виктору?!
   Андрея и, как сразу догадалось материнское сердце, влюбленную в Виктора Нину не пришлось долго уговаривать на поездку в Киев, и "команда спасения" выехала в столицу Украины.
   Выйдя из поезда в полдевятого утра, прибывшая компания на такси отправилась в спальный район с таинственным названием Воскресенка.
   Воскресенка оказалась довольно далеко от вокзала. Какое-то время пришлось простоять в пробке на мосту через Днепр. Ирина Станиславовна была слишком озабочена судьбой сына, а потому любоваться красотами весеннего Киева была не склонна. Да и любоваться особо было нечем, разве что широким и могучим Днепром, через который они пытались перебраться. Даже в хмурое ненастье река выглядела красивой. Темное облачное небо отражалось в серой воде. Сильное в середине, у берегов течение практически не было заметным и небольшие лагунки выглядели довольно уютными. На широко раскинувшихся ветках одинокого дерева, в высоту давно переросшего мостовые перила, устроили выездное заседание черные галки. Они не только оккупировали крону дерева, но некоторые из них с удобством устроились непосредственно на перилах, и наблюдателю казалось, что в эту минуту они живо обсуждают очень серьезную птичью проблему. Их серьезность выглядела так забавно и могла бы растопить любое, даже ледяное, сердце. Только троице, прибывшей из Москвы, было совсем не до умиленья...
   Прознав о давнем знакомстве Андрея с возлюбленной сына, Ирина Станиславовна попросила его сломить сопротивление Светланы. Самой говорить с несостоявшейся невесткой ей, во-первых, не очень хотелось. Ирина Станиславовна испытывала к несостоявшейся невестке весьма неоднозначные чувства. Было ужасно стыдно перед нею за свое недавнее выступление в защиту морали. Теперь-то она прекрасно понимала, что Светлана не заслужила и десятой доли пролившегося на нее гнева. Но, несмотря на стыд, несчастная мать физически не могла заставить себя полюбить женщину, от которой настолько сильно зависела не только судьба, но и сама жизнь единственного сыночка. Умом понимала, что должна любить и лелеять Светлану, как собственную дочь хотя бы ради Витюши, но в душе занозой сидела какая-то злость, не позволявшая простить киевской выскочке зависимость от ее решения. Отсюда выплывало и во-вторых - Ирина Станиславовна панически боялась обидеть Светлану, нечаянно обнажив свою неприязнь и страх перед нею. Вот потому-то честь провести со Светланой "воспитательную беседу" выпала именно Андрею.
  
   Увидев Свету, Андрей ужаснулся. Боже, что случилось с той миловидной, полной жизни молодой женщиной, которую он видел буквально два месяца назад? Вместо цветущей Светланы перед ним, держась за входную дверь, стояло приведение. Из аппетитной пышечки Света превратилась в худющую трость желтого цвета. Кожа не успела стянуться и от резкого похудения дрябло висела на щеках и подбородке. Глаза спрятались глубоко под брови, под ними залегли темно-коричневые нездоровые круги.
   Света посторонилась, впуская гостя в квартиру, и прошла в комнату, на всякий случай, держась за стенку. Ее шаги были столь неуверенные, и все движения такие скупые и четко просчитанные, что смертельная жалость к давней подруге сжала сердце Андрея и он, не в силах побороть чувство вины, схватил ее сначала за плечи, потом и вовсе прижал с силой к себе, не давая сделать следующий шаг:
   - Прости меня! Господи, что я наделал?! Светка, милая, прости меня!
   Света только крепче вжалась в стенку и едва слышно проговорила:
   - Мне тяжело стоять. Позволь мне пройти...
   Голос ее был настолько слаб, что чувствовалось - ей тяжело не только стоять, но и говорить. Пожалуй, даже дышать для нее было задачей не из легких. От жалости и боли у Андрея перехватило горло. Он не смог ответить, только молча отошел в сторону, и с ужасом наблюдал, как осторожно садится хозяйка в кресло, какой крупной дрожью трусятся ее руки, когда она опирается на подлокотник кресла. Ужас от осознания того, что перед ним находится практически покойница, которая почему-то еще умеет шевелить конечностями и немножко языком, сковал все его члены. Только теперь он понял, насколько серьезны были разговоры о том, что несчастным влюбленным не жить друг без друга. До сих пор он все еще не осознавал, что друг детства и всей жизни, Витька Иванцов, самый дорогой человек на свете после Янки и маленького Ваньки, может кануть в небытие в любое мгновение! И не он один. Вместе с ним уйдет замечательная, веселая девочка Света, с которой когда-то так здорово было бродить по летней Москве...
   Молчание затянулось, и Андрей понял, что не сумел совладать со своими чувствами и все, что успел передумать за пару минут, Света явственно читала на его лице, как на листе бумаги. Она только усмехалась уголками губ его ужасу, а глаза ее оставались все такими же мертвыми серыми стекляшками. А ведь еще два месяца назад она смотрела на Андрея искрящимися зелеными озерами...
   - Что, так страшна? - тихонько прошептала Света, пытаясь вложить в слова хоть капельку иронии. - Страшна, я знаю. Рассказывай, какими судьбами?
   Все заранее заготовленные фразы вылетели из головы гостя, как только он перешагнул порог квартиры. И говорить оказалось совсем нечего - он по Светкиным глазам понял, что она прекрасно знает, зачем он приехал, но не намерена отступать от принятого решения. И все-таки сказал:
   - Свет, дальше медлить нельзя. Потом может быть слишком поздно...
   Света кивнула:
   - Я знаю. Только уже и так поздно... Давно уже поздно...
   - Нет, нет же, еще можно все исправить, - горячо возразил Андрей.
   - Нет, - хозяйка покачала головой. - Нет, Дюша, уже давно поздно. Мы опоздали на долгих тринадцать лет... Ничего уже не исправишь...
   - Не говори так! Я знаю - это я виноват, если бы не я, вы бы уже давно были вместе!
   Света попыталась улыбнуться:
   - Не смеши меня, Дюша. Причем тут ты?
   - Ну как же, я же тебе говорил, это я не захотел тогда вас познакомить...
   - Ты не захотел, а он и не настаивал... Да ладно, Дюш, не в этом дело. Это ведь не единственный случай. До этого он отказался от меня во Владивостоке. А потом мы не смогли встретиться в Новосибирске. Там он не дождался меня, а я зачем-то ждала подругу, хотя и не могла ждать. Мне бы бросить все и нестись, сломя голову, в этот чертов бар, а я сидела и ждала, пока Валька наведет марафет. Так что не ты виноват, Дюша, а мы. Сами. Оба. А ты успокойся, не вини себя. Нет твоей вины в нашей смерти. Если тебе будет так легче, то я отпускаю тебе твою мнимую провинность...
   Андрей только мотал головой из стороны в сторону, не в силах проронить ни звука. Комок в горле никак не проходил, только становился все плотнее и плотнее. Андрею казалось, что комок вырос уже настолько, что Света может видеть его сквозь ворот его рубашки. А он все рос и рос, и Андрей начал опасаться, как бы он не лопнул, не взорвался вместе с его шеей. И все мотал и мотал головой из стороны в сторону, зажмурившись на всякий случай, чтобы Света не смогла увидеть, как закипают в его глазах слезы. Не гоже это, ой, негоже, мужику плакать перед женщиной!
   Светлана догадывалась, что он плачет, или, по крайней мере, близок к этому. Она деликатно позволила ему справиться с собой, не пасть перед ней лицом в грязь. Ох, мужики, какие же вы глупые создания, что ж вы все пыжитесь, все тужитесь, изображая из себя несгибаемых, железных роботов, а ведь на самом деле такие же живые существа, как и женщины, разве что чуть менее эмоциональные.
   Воспользовавшись данной возможностью, Андрей действительно сумел справиться с собой. Подавил слезы, проглотил проклятый комок. И предпринял еще одну попытку:
   - Светуля, ты же умная женщина. Ну скажи мне - кому будет легче, если вы с Витькой умрете? Кроме вас, разумеется. Тут я мог бы с тобой согласиться - да, вам действительно станет легче. У вас уже ничего не будет болеть и никто не помешает вашему счастью. А если ТАМ ничего нет?! И тогда ты и ТАМ не сможешь стать счастливой? Ты об этом не думала? Вы оба просто канете в небытие, просто перестанете что-либо ощущать. И уж естественно, думать. Именно поэтому вы, конечно, не сможете себя чувствовать несчастными, вы даже не поймете, что обманулись в своих ожиданиях. Но оправдает ли это вашу раннюю смерть? Чего ради обрекать себя на мучения и страдания в этой жизни, если после смерти окажется, что ТАМ ничего нет?
   Андрей сделал небольшую паузу. Не только для того, чтобы вдохнуть воздуха. Но и давая возможность Светлане прочувствовать его слова, подумать над ними, а может, и ответить на них. Но нет - Света по-прежнему молчала, правда, лицо ее выражало некоторую заинтересованность его словами, что само по себе успокоило его, вдохновило на дальнейшие изыскания темы загробной жизни:
   - А ты не задумывалась о том, что ТАМ, - он многозначительно поднял глаза к потолку, демонстрирую полную лояльность к Создателю, - вам могут не простить того, что вы прошлепали свой шанс, пренебрегли Даром Божьим?! Ты не боишься разгневать Его?
   Светлана по-прежнему молчала, но заинтересованность на ее лице поугасла. Андрей понял: то ли утомил, то ли сбился с интересующей ее линии, решил для проверки сменить тему, впрочем, не отходя от основного разговора:
   - Хорошо, допустим, ты уверена в существовании потусторонней жизни, ты уверена, что вам с Витькой там будет хорошо, и за все ваши страдания в этой жизни вы будете вознаграждены. А скажи мне, подружка дней моих суровых, - ты не задумывалась, скольким людям вы причините горе своим уходом? Ты не думала, что твоей дочери очень скоро может понадобиться материнская помощь и поддержка? Очень хорошо, что она так любит отца. Но каково девочке будет без матери? Да в ее-то подростковом возрасте. Ты думаешь, горячо любимый папа сможет ответить на все ее вопросы? Сможет дать ей дельный женский совет?
   Андрей намеренно устроил еще одну паузу. Заинтересованность на Светкином лице явно возросла, но брови ее сжались у переносицы, на лбу пролегла вертикальная ложбинка. "Ага, не нравится? А ты подумай, как понравится твоей дочери оказаться без матери!" И Андрей продолжил без всякой жалости к умирающей:
   - Ты жалеешь своего мужа, оберегаешь его от предательства. А ты думаешь, после твоего ухода он до конца своих дней понесет по жизни память о тебе, как флаг? И до гробовой доски останется тебе верен, так же, как и ты ему?! Ой, вряд ли! Светуля, уверяю тебя, как представитель мужского пола: не дождешься! Ему сейчас сколько - тридцать шесть, сорок?
   - Тридцать девять, - едва разлепляя склеившиеся губы, ответила Светлана. Сказала растерянно и совсем не так уверенно, как в начале разговора.
   - Тридцать девять лет! Мужчина, что называется, в самом расцвете! И ты действительно думаешь, что остаток жизни он проживет бобылем? А у него ведь не остаток, у него еще полжизни впереди! Поверь мне, и полугода он один не проживет! Может, не сразу женится, но баб начнет водить не позднее полугода после твоих похорон! А как ты думаешь, куда он их будет водить? Не к маме же с папой. Сюда, милая моя, сюда, - гость красноречиво обвел подбородком пространство. - В твой дом, в твою постель! И не думаю, что сильно будет скрываться от твоей дочери. А потом и женится. И у твоей горячо любимой дочечки появится мачеха. И дай Бог, чтобы она к твоему ребенку относилась по-человечески! А то еще и своего родит от вашего папаньки, и останется твое дитё на обочине дороги, никому не нужным... Но даже в самом лучшем случае - ты только представь - когда твоя дочь будет выходить замуж, поправлять на ней фату и платье будешь не ты, а совершенно посторонняя тетка! Ты хочешь этого?! Хочешь?!
   Андрей дважды повторил "Хочешь". Повторил с убийственным нажимом. Он действовал сейчас совершенно интуитивно, и говорил совсем не то, что готовился сказать. Но ему казалось, что сейчас нужно говорить именно это и именно так, как он это говорит. И пусть жестоко объяснять умирающей женщине то, что овдовевший муж недолго будет оставаться вдовцом. И пусть еще более жестоко использовать в уговорах дочку, как тяжелую артиллерию. Он чувствовал всем сердцем, что иначе Светка ничего не поймет, упрямо встав в позу. И ведь с нее станется - не только сама умрет "назло врагам", но и Виктора за собой утащит в потусторонние дали.
   - Ты хочешь этого?! Хочешь?!
   Светлана неуверенно покачала головой: что за глупый вопрос, кто же этого захочет. Но слишком неуверенно для того, чтобы Андрей, наконец, остановился, перестал мучить ее своей жестокостью. И он продолжил:
   - А о матери своей ты подумала? Она ведь мужа схоронила, одна осталась. Ты представляешь, как ей было плохо, что она решилась бросить родной город и перебралась к тебе в Киев. Перебралась для того, чтобы не быть одной, чтобы быть рядом с дочерью. А любящая дочь решила добровольно уйти из жизни, потому что она, видите ли, слишком благородна для предательства! А разве своей смертью, заметь - добровольной смертью! - ты не предаешь мать?! Она с трудом пережила смерть мужа, ей было очень трудно и нелегко. Говорят, родителей хоронить - естественно. Да, пусть грубо, но правда. Супругов... наверное, гораздо более болезненно, но все-таки тоже естественно - ведь все равно рано или поздно кто-то из супружеской пары умирает, оставляя второго сиротой на этом свете. А вот детей хоронить - это уж естественным никак не назовешь. Это совсем противоестественно! Это самая болезненная, самая невосполнимая утрата в жизни. И ты, такая правильная, хочешь обречь свою мать на такие страдания? Ты пойми, что из троих твоих самых дорогих людей - мужа, дочери и матери - меньше всего пострадает именно муж. А дочь и мать будут страдать от твоего ухода до конца жизни!
   Светлана под воздействием его слов все больше сутулилась в своем кресле, сжималась, казалось, усыхала на глазах. Но Андрей упрямо шел к цели, добивал безжалостно:
   - Не знаю, какие отношения у тебя с твоей матерью. Может, недостаточно теплые. Может, и к дочери ты тоже относишься с некоторой прохладцей? По крайней мере, мне, как отцу, непонятно, как любящая мать может сознательно обрекать дочь на такие муки. Но это, возможно, ваши внутрисемейные дела и ты считаешь себя вправе решать их судьбы. Но кто дал тебе право лишать чужую женщину, не сделавшую тебе ничего плохого, единственного сына? Ты знаешь, что Витькина мать тоже похоронила мужа, как и твоя, и тоже, как и она, не имеет больше родственников, кроме него? Ты понимаешь, как она будет страдать без него?! А если она, не вынеся такого горя, решит наложить на себя руки? Как ты думаешь, на ком будет грех за этот ее поступок? На ней? А мне кажется, на тебе. Потому что это ты причиняешь ей горе своей упертостью. И ладно бы, если бы в этой упертости был хоть какой-то смысл! Но ведь это просто глупость, одна сплошная, ничем не оправданная глупость! Из-за которой пострадаешь не только ты, не только твои близкие, но и мать твоего возлюбленного. За что ты наказываешь ЕЕ?!
   Перестарался Андрюша. Уж к кому, к кому, а к Ирине Станиславовне Светлана особого сочувствия не испытывала. Может, если бы он начал с Ирины Станиславовны, переключившись к концу на Светкиных родных, она и переменила бы свое мнение. Она была уже очень близка к тому, чтобы пусть не изменить решение, но, по крайней мере, серьезно об этом подумать. Да, тут Андрюша был абсолютно прав, обо всем этом стоило подумать. Вполне может быть, что Олег потоскует-потоскует без нее, да и найдет себе утеху где-то на стороне. Вполне вероятно, что и женится. Светлана не могла сказать, что ее радовала такая перспектива, но и ничего особо ужасного в этом она не находила. Вполне естественно: мертвым - мертвое, живое - живым. Так ведь и она в потустороннее царство отправляется не в гордом одиночестве! А вот Иришка, мама, это да, это ее больное место. Но что же тут поделаешь, коли судьба у нее такая короткая, "эксклюзивная"! У нее за своих домашних душа болит, а Андрей навязывает ей еще и вину за мать Виктора, за Ирину Станиславовну. Ну уж нет, за нее-то она не отвечает, ей своих хватает! С какой стати она должна переживать за женщину, пусть она даже и мать любимого человека, но Светлана с содроганием вспоминала, каким презрением горели ее глаза, когда она выпроваживала гостей из дома! И уж конечно, презрение касалось не обоих гостей, то есть Светы с Виктором, а только Светы. И это притом, что тогда Светка еще и повода ей никакого не давала, была, как раз, очень лояльно к ней настроена. Если уж совсем честно и откровенно, тогда Светлана и сама надеялась, что все закончится хорошо, что удастся ей побороть сопротивление внутреннего предохранителя, и она останется с Виктором...
   - Спасибо, Андрей, я приму к сведению твои слова. Я поняла твою основную мысль. Извини - я очень устала и хотела бы отдохнуть...
   Уже по одному тому, что Света назвала его Андреем, хотя всегда ласково звала Дюшей, он понял, что явно переборщил. Где-то он прокололся. Ах, как обидно, ведь все шло так хорошо, он ведь видел, с какими чувствами она слушала его, видел и был уверен в том, что уже практически достиг цели. Ан нет - ему весьма недвусмысленно указывали на дверь...
  
   - Ну что? - хором спросили Нина и Ирина Станиславовна, подскакивая со скамейки.
   Они ожидали возвращения Андрея на лавочке у детского сада чуть поодаль от дома Светланы. Они приехали сюда с вокзала, не заезжая в гостиницу. Зачем им гостиница, ведь они приехали на один день. Целью поездки была встреча со Светланой. Встреча состоялась, но цель, та великая цель, ради которой и понадобилась эта групповая вылазка в Киев, видимо, оказалась недостигнутой. По крайней мере, на лице Андрея читалось явное разочарование:
   - Она меня выгнала.
   - Что?! - возмутилась Ирина Станиславовна. - Не может быть! Да как она могла, хамка такая...
   Андрей прервал ее:
   - Нет, теть Ир, Вы не правильно поняли. Не совсем выгнала. Мы долго беседовали, а потом она намекнула, что аудиенция закончена. Мол, устала сильно. Вообще-то, вполне возможно, что не врет. Выглядит она...
   Андрей не стал подробно объяснять, как выглядела Светлана при разговоре, только неодобрительно покачал головой, при этом весьма красноречиво сморщив нос.
   - Ну, а как поговорили-то? Что она сказала? Она приедет в Москву? Что она намерена делать? Как приняла - обрадовалась твоему визиту?
   Ирина Станиславовна совсем забросала бедного Андрея вопросами. Мало того, что он не успевал на них отвечать, он еще и не на все вопросы мог ответить, вернее, не знал, стоит ли отвечать откровенно, ничего не скрывая.
   - Ой, подождите, тетя Ира, Вы меня с ног сбиваете своим напором, - и Андрей, вытирая взопревший от мысленного напряжения лоб, присел на скамейку. - Дайте хоть отдышаться...
   Нина молча подвинулась, уступая ему место. Ее не меньше, чем Ирину Станиславовну, интересовали подробности визита Андрея к Светлане. Но ей так страшно было услышать любой ответ. Независимо от того, как решится проблема между Виктором и Светланой, она проиграет. Проиграет с вероятностью двести пятьдесят процентов из ста. И какая ей, в сущности, разница, решится ли Светлана уехать от мужа или нет? Нет, неправда! Ей совсем не все равно! Да, она искренне ненавидит Светку, эту толстую калошу, но ведь без нее Виктор умрет. И пусть он так и так никогда не станет Нининым мужем, только бы он жил, только бы не умирал. И, если для этого он должен быть со Светкой, то пусть уж лучше он будет с ней. Пусть он будет жив, а Нина издалека будет наблюдать, как он счастлив с ее соперницей! И теперь уже Нина не выдержала:
   - Не рви душу, Андрей, рассказывай!
   - Что вам рассказывать? Выглядит она очень плохо. Гораздо хуже Виктора, это я не преувеличиваю. Она на живую вообще не похожа, весь разговор мне казалось, что я сошел с ума и беседую с усопшей подругой.
   - Ты не тяни, Андрюша, - перебила Ирина Станиславовна. - Ты главное говори - сумел переубедить или нет?
   - Не знаю, тетя Ира, ох, не знаю... Вроде, когда говорил, видел в ее глазах заинтересованность и сомнение в правильности своего выбора. А потом вдруг что-то резко изменилось во взгляде и голосе, враждебность какая-то проявилась.
   - Ну, а когда уходил, что она сказала? - хором, не сговариваясь, спросили женщины.
   - А ничего не сказала. Вернее, ничего конкретного. Говорит: "Я поняла твою основную мысль и приняла ее к сведению". Вот и все. Как хочешь, так и понимай.
   - Чего уж тут понимать, - расстроено ответила Ирина Станиславовна. - Так и понимай - приняла, мол, к сведению, но остаюсь при своем мнении.
   - Нет, ну она же этого не сказала! Она даже очень внимательно меня выслушала...
   - Вот-вот, - опять перебила Ирина Станиславовна. - Это и называется "принять к сведению". А решение свое она менять не собирается.
   - Ну вы-то откуда знаете? - возмутился Андрей. - Вас же там не было?
   - Я женщина, Андрюша, потому и знаю. Когда меняют мнение, а уж тем более по такому судьбоносному вопросу, не ведут себя, как ледяная скульптура. Нет, чует мое сердце - ничего у тебя не вышло. Не то ты ей говорил, ой, не то...
   - Ну как же не то?! Вы бы слышали, как я перед ней соловьем заливался! И ведь она меня с таким интересом слушала!
   - Слушала, может, и с интересом, а вот переубедить ее тебе не удалось. Придется мне самой с ней побеседовать... Нина, а может, у вас лучше получится? Вы помоложе, к тому же - профессионал, вроде как доктор, а?
   Нина усмехнулась:
   - Ой, нет, Ирина Станиславовна! Боюсь, я только хуже сделаю. Она меня ненавидит.
   - Глупости какие! За что ей вас ненавидеть? Ей впору вас благодарить за то, что помогли им с Витей встретиться...
   - Есть за что. Позвольте не объяснять, просто поверьте - ненавидит она меня лютой ненавистью. Нельзя мне к ней ходить. Хотела бы, да нельзя - только хуже сделаю...
   - Ну что ж, - с некоторой тяжестью в теле поднимаясь со скамейки, сказала Ирина Станиславовна. - Я мать, кому, как не мне, спасать сына...
  
   Выпроводив Андрея, Светлана бросилась на кровать. Хотелось рыдать, но слез не было. Света уже давно разучилась делать некоторые вещи, которые раньше не требовали от нее ни малейших усилий. Например, раньше для того, чтобы заплакать, ей достаточно было не только посмотреть какую-нибудь особо душераздирающую мелодраму, а просто вспомнить, например, день, когда Иришка появилась на свет. Как ее впервые принесли на кормление. Или, например, как она научилась говорить букву "Р". Она до пяти лет не умела ее выговаривать, упорно "лыкая" в нужных местах. А потом вдруг прибежала с улицы и крикнула маме:
   - Смотли - И-ррррррриша, И-рррррррриша!
   "Р" получалась раскатистой и протяжной, как выяснилось в последствии, "кучерской", и логопеду пришлось немало потрудиться, чтобы поставить букву на место. Но тогда в Иришкиных глазах светилось столько радости и неподдельного счастья, ведь она сама, без маминой помощи, научилась, наконец, говорить такую трудную букву!
   Раньше, вспоминая этот эпизод, Светлана непременно залилась бы слезами счастья от неземной любви к маленькому существу, слепленному до последнего ноготочка из ее плоти и крови. А теперь только улыбнулась едва заметно уголком губ. Нет, она положительно разучилась плакать. Так же, как и есть, как спать. Как, наверное, даже любить... Света ведь уже не была уверена, что еще способна любить. Она была так обессилена, что даже не могла думать о том, как дороги ей Иришка с Олегом, Виктор. В душе почти единолично поселилась пустота, лишь изредка впуская туда любимых. И то все реже и реже... И желаний у нее не осталось никаких, кроме как скорее уйти, отдохнуть от суеты мирской. Но о покое приходилось только мечтать. Она не могла отдохнуть, даже когда домашние расходились по делам и она оставалась одна. Вот и сейчас опять кого-то принесло. Кто-то упорно звонит в дверь, не обращая внимания на нежелание хозяйки открывать. Звонок, хоть и музыкальный, но врывался в воспаленный немощью мозг так резко и болезненно, что, как ни хотелось Светке остаться в постели, а пришлось опять тащиться в прихожую.
   На пороге стояла Ирина Станиславовна. Светлана отошла в сторону, пропуская незваную гостью. А у самой не осталось даже сил для приветствия.
   - Здравствуйте, Света, - официально произнесла Ирина Станиславовна. - Простите, что без приглашения...
   Света по-прежнему молчала, повернулась и пошла потихоньку в комнату, к любимому некогда креслу, ведь теперь сил не хватало даже на сидячее положение, а потому большую часть времени Света отлеживалась в постели или на диване.
   Ирина Станиславовна приняла ее поведение за весьма своеобразное приглашение пройти и присесть. Так она и поступила. Присела во второе кресло и продолжила:
   - Деточка, ваши игры зашли слишком далеко. Я долго не хотела верить во всю эту астрологическую чепуху, но теперь стало видно невооруженным глазом, что все это правда. Вы очень плохо выглядите, Света. Простите мне мою откровенность, но не могу лгать. Я действительно напугана вашим внешним видом. Должна сообщить вам, что Витя тоже чувствует себя не лучшим образом. Но по сравнению с вами выглядит довольно неплохо, именно поэтому я отказывалась верить во все эти пророчества. Теперь я понимаю, насколько была неправа в прошлый раз. Я приношу вам официальные извинения: простите мне мою горячность. Я не хотела вас обидеть, Света. Сама не знаю, что на меня нашло. Так глупо все вышло...
   Глупо?! Светлане хотелось кричать и топать ногами, но не было сил. Глупо? Ни за что, ни про что оскорбила ее до глубины души, да еще в присутствии любимого человека! Назвала едва ли не шлюхой, а теперь не знает, что на нее нашло?! Да, наверное, надо бы ее простить, но почему-то не получается - несмотря на то, что тело практически перестало что-либо ощущать, душа еще очень даже умела болеть...
   Светлана устало сидела в кресле, опустив голову. Если визит Андрея ее даже заинтересовал на первом этапе, то нынешняя гостья начала раздражать еще до своего появления в ее доме, растормошив несчастную звонком. И речи ее почему-то казались Свете совершенно неискренними: вот вроде и просит прощения гостья, а ни теплоты, ни сожаления о высказанном оскорблении в голосе совершенно не чувствуется.
   Приняв молчание хозяйки за почтительное внимание, Ирина Станиславовна продолжила свою речь:
   - Вы, Светочка, уже достаточно наигрались в благородство, набили себе цену и в глазах моего сына, и в моих собственных. Так что для всех будет лучше, если вы немедленно, желательно уже сегодня, соберете вещи и отправитесь в Москву. Если вас тревожит разговор с супругом, могу предложить свою помощь. Я, как мать, сумею объяснить ему всю серьезность ситуации...
   "Да-а, ты сумеешь!", - возмутилась про себя Светлана. Вслух же сказала более сдержанным тоном, не желая обидеть не гостью, но ее сына:
   - Простите, Ирина Станиславовна, мое решение окончательное и обжалованию не подлежит. И позвольте мне не объяснять причины, по которым я поступаю именно так, а не иначе. Простите, что ничем не могу вам помочь. Я, как мать, сочувствую вам, но, как женщина, не могу поступить иначе.
   Ирина Станиславовна подскочила от этих слов, как от хлесткой пощечины. Что за воспитание?! У нее же только что попросили прощения! Нельзя же быть такой жестокой! О, как хотелось Ирине Станиславовне сказать все это вслух! Но нельзя, нельзя! От этой женщины, от ее решения, зависела жизнь единственного, горячо любимого сына. Нет, она не может уйти отсюда так просто, она не может смириться с отказом. Витенька, а как же Витенька?!
   - Светлана, вы, наверное, не поняли - я действительно сожалею о своих словах. Я была неправа, простите меня. Вы можете ненавидеть меня сколько угодно, но умоляю вас - сжальтесь над моим сыном, спасите его! Он должен жить! Потом, когда все будет позади, вы поймете, что я совсем не такой уж плохой человек. Несдержанная - да, меня и муж покойный в этом упрекал, и сколько раз сама сожалела о своей горячности. Простите меня, Света, умоляю - простите! Вернитесь к Витюше, он ведь погибнет без вас!
   Сквозь ее слова все еще прорывалось что-то негативное, что-то еще жгло Светкино сердце, но злости к гостье она уже не испытывала. Конечно, обида на незаслуженное оскорбление никуда не делась, но уже было по-человечески жаль Ирину Станиславовну. Света буквально чувствовала ее страх перед нею, страх потерять сына. И, как мать, Светлана ее прекрасно понимала, и даже сочувствовала ей. И уже совсем не хотелось мстить, хотелось лишь утешить несчастную женщину, которой вскоре предстоит потерять единственного сына.
   Света поднялась, намекая на то, что визит можно считать завершенным. Ирина же Станиславовна, с огромным нетерпением ожидающая вердикта и понявшая, что положительным он явно не будет, вдруг бухнулась перед Светой на колени, уткнулась носом в Светкины ноги, обхватила их руками и залепетала заплетающимся от волнения языком:
   - Умоляю тебя, деточка, Христом-Богом молю - спаси моего сына! Спаси его, век на тебя молиться стану! Не обрекай меня на одиночество, спаси сына!
   От неожиданности, от того, что колени ее вдруг обхватили руками, сжав крепко-крепко, Светлана чуть не упала. И так после двух подряд незапланированных, да еще и столь эмоционально наполненных, визитов сил уже практически не оставалось, так теперь ее еще словно спеленали туго-туго, солдатиком, только почему-то руки оставили свободными. И, чтобы не потерять равновесия, Света ухватилась руками за плечи нежданной гостьи и стояла так, пытаясь совладать с головокружением, а Ирина Станиславовна все захлебывалась слезливыми мольбами:
   - Спаси сына, умоляю тебя, спаси его!
   С трудом поборов головокружение и призвав все оставшиеся силенки на помощь, Светлана попыталась отстранить от себя гостью:
   - Перестаньте, Ирина Станиславовна, зачем вы так? Не надо, вы же потом никогда не простите мне вашей слабости. Сейчас Богом молите, а потом проклинать будете до последнего вздоха. Не надо, встаньте, Ирина Станиславовна, встаньте. Я не могу вас поднять, я совсем обессилела, а вы вставайте, ни к чему это, ни к чему... Я ничем не могу вам помочь... Я прощаю вас, но ничего не могу поделать - все слишком сложно, все так запуталось. Я прощаю вас, но это уже ничего не может изменить. Я люблю вашего сына, безумно люблю, но и мужа я тоже люблю, и дочку. Я не могу сделать им больно, я не могу предать их. Понимаете, ребенку двенадцать лет, очень сложный возраст. Я не смогу ей объяснить свое решение - она в любом случае возненавидит меня. А я не хочу без нее жить, хоть в Москве, хоть в Киеве - какая же я буду мать, если брошу ее с отцом? И с собой я ее забрать не смогу - она слишком сильно любит отца, а теперь еще и будет считать его пострадавшей стороной... Вполне, кстати, обоснованно. Замкнутый круг, из него нет выхода. Вот вы смогли бы предать своего сына? Смогли бы его бросить? Только честно. Скажите честно - вы бы оставили своего единственного сына?!
   Несколько бесконечно долгих мгновений Ирина Станиславовна, все еще стоящая на коленях, округлившимися от ужаса глазами молча смотрела на Светлану. И только в эту минуту Света почувствовала искренность, ненависть и страх испарились из глаз гостьи. Потом, прекрасно понимая, что правда в данном случае может стать смертельной, Ирина Станиславовна все же ответила честно, не в силах лгать в глаза умирающей женщине, матери:
   - Нет...
   Светлана устало кивнула:
   - Ну вот, вы меня поняли. Я не хочу причинять вам боль. Я вообще никому не хочу причинять боли. Но как бы я ни поступила - все равно кому-нибудь непременно будет больно. Что еще мне остается делать, как ни думать о собственном ребенке? Да, я умру, но в ее глазах я останусь хорошей матерью. Рано умершей, но хорошей, не предательницей. Вы меня понимаете?
   Потерянно кивнув, со слезами на глазах Ирина Станиславовна покинула квартиру. Но не покинула мысли спасти сына. Нет, она еще поборется за его жизнь!
  
   Поняв, что уговорить Светлану одуматься не удастся ни ей, ни Андрею, ни, тем более, Нине, а времени на спасение сына остается все меньше, Ирина Станиславовна в панике кинулась разыскивать мать Светланы. Это оказалось не очень сложно, опять на помощь пришел Семидольский. Он помнил Светкину девичью фамилию, довольно редкую и необычную - Куксик. Если добавить к фамилии факт, что дама лишь несколько лет назад переселилась в Киев из Владивостока, найти ее удалось с первой попытки. Вернее, не ее саму, а адрес и телефон Куксик Лидии Тимофеевны.
   Первым делом Ирина Станиславовна ей позвонила. Сначала убедилась в том, что Лидия Тимофеевна действительно мать Светланы, после чего попросила разрешения немедленно подъехать к ней для очень важного разговора. Оставив собеседницу перепуганной и крайне заинтригованной звонком неизвестной женщины, прибывшая компания на такси отправилась на Троещину, где и жила Светкина мать.
   Дверь открыла ухоженная дама раннего пенсионного возраста. В глаза гостей сразу бросилось внешнее сходство хозяйки с дочерью. А когда она заговорила, они вообще были шокированы: голоса Светланы и ее матери были не просто похожи, они были совершенно идентичны. Даже интонации, малейшие нюансы - никаких различий, просто один голос! Правда, ныне голос у Светланы не то, чтобы изменился, а словно бы потух, но все гости прекрасно помнили ее настоящий голос, а потому были слегка ошеломлены поразительным сходством.
   Как и Ирина Станиславовна, мать Светы не могла поверить в россказни неожиданных гостей. Уж Лидия-то Тимофеевна знала, как ее дочь любит мужа, своего Сонэчка! И чтобы Светочка завела себе любовника - да быть такого не может, ее девочка на это не способна...
   - Да не любовника, - нетерпеливо перебила ее Ирина Станиславовна. - В том-то и дело, что не любовника! Все гораздо серьезней, поймите. Серьезней и страшней. Потому что, если они не будут вместе, они оба погибнут. Вы хотите лишиться дочери?
   - Господи, да что вы такое говорите, - испугалась хозяйка и трижды сплюнула через левое плечо. - Конечно, не хочу, и вообще что за глупости вы несете. Моя Света уже давно нашла свою судьбу. Олег и есть ее судьба. Ей с ним исключительно повезло. И ни о каком Викторе она мне не рассказывала, а у нас с ней нет секретов друг от друга...
   - Это вам кажется, - Ирина Станиславовна вновь перебила непонятливую хозяйку. - Я тоже думала, что у сына от меня секретов нет. Пока в отчаянии он не открыл мне страшную истину. Вы мне скажите: вы считаете, со Светланой все в порядке, по-вашему, ей ничего не угрожает?
   Лидия Тимофеевна захлопала ресницами:
   - Да что-то расхворалась в последнее время... Врачи говорят, хроническая усталость. Говорят, покой нужен...
   - И это вы называете хронической усталостью?! Вы давно ее видели? Да она же выглядит немногим лучше покойницы, а вы говорите - "хроническая усталость"! Лидия Тимофеевна, голубушка, откройте глаза! Вы же со дня на день можете ее потерять!!! Вот и мой слег... Похудел совсем, и какой-то черный стал, - гостья достала из сумочки носовой платочек и промокнула уголки глаз. - Я вот тоже думала, ерунда, отлежится, а теперь вижу - плохо дело, нам надо спасать детей, пока не поздно...
   Лидия Тимофеевна задумалась. Конечно, все эти россказни о мифической "Двойной Звезде" - сказки про белого бычка, а вот болезнь, действительно, может быть серьезнее, чем она думала. Может, Светлана не захотела ее волновать и скрывает от матери страшный диагноз?
   Чай уже давно остыл, никто к нему так и не притронулся - не до него было. Гости в три голоса пытались убедить хозяйку, что все рассказанное ими - сущая правда. Хозяйка же пыталась сопротивляться, но после складной, насыщенной непонятными для пенсионерки терминами, речи Нины ее уверенность в том, что ей, грубо говоря, вешают лапшу на уши, ослабла. Последнее сопротивление было сломлено при помощи неоспоримых улик - Ирина Станиславовна протянула Лидии Тимофеевне пачку фотографий, на которых Света и Виктор были запечатлены резвящимися, как малые дети, на фоне огромной елки в компании Деда Мороза и Снегурочки. На всех фотографиях стояла дата, безмолвно свидетельствующая о том, что все это происходило во время недавней Светкиной командировки в Москву...
  
   - Светочка, деточка, что это такое?
   Лидия Тимофеевна протянула дочери пачку фотографий. Одного взгляда Светке хватило, чтобы понять, что это такое.
   - Откуда это у тебя, - побелевшими губами спросила она.
   - Это все правда? - вопросом на вопрос ответила мать. - И про "Двойную Звезду" тоже правда?
   - Откуда это у тебя? - четко, отделяя одно слово от другого небольшими паузами, повторила Света. - Они и до тебя добрались?
   - Да уж, добрались... Не бойся, я не собираюсь показывать это Олегу. Ответь мне на вопрос: что это за история с "Двойной Звездой"? Это правда или меня кто-то глупо разыграл?
   Лидия Тимофеевна примчалась к дочери сразу после ухода московских гостей. Олег еще не вернулся с работы, Иришка - из школы, и откровенному разговору матери с дочкой никто не мешал. Только Светлане совсем не хотелось откровенничать с матерью. Ей хотелось одного - чтобы ее, наконец, оставили в покое. Ей и так с каждым днем все тяжелее становилось просыпаться, все непосильнее было ворочать тяжелым и непослушным языком, все труднее улыбаться Олегу и Иришке... А тут еще, как сговорились, целый день гости идут и идут, да еще и не все из них - желанные...
   После общения с московскими гостями Лидия Тимофеевна внимательнее присмотрелась к дочери. И правда, выглядит она из рук вон плохо. Просто мать навещала дочь почти каждый день, а потому изменения в Светкиной внешности казались ей не столь разительными. Но сейчас Лидия Тимофеевна отметила про себя - да, Светочка действительно выглядит отвратительно... Пожалуй, пора бы ее показать другим врачам, участковая терапевтша, похоже, с ситуацией уже не справляется. Вот и Олег так думает, уже давно настаивает на том, что надо бы Светке лечь в больничку на обследование, а Света каждый день пытается его убедить в том, что ей уже немножечко лучше, что скоро она поправится... Хотя ее внешний вид говорил об обратном, скорее, даже кричал... На почему-то темном лице белели обескровленные губы, нос заострился, глаза, казавшиеся сейчас огромными, то горели нездоровым огнем, то вдруг на глазах остывали, превращаясь в бесстрастные ледышки.
   - Мам, я тебя умоляю, ну какая "Звезда", ну что ты всяким глупостям веришь, - Света слабо попыталась успокоить мать. - Ну какие "Звезды" могут быть в наше время...
   Лидия Тимофеевна внимательно посмотрела на дочку. Вообще-то, она всю жизнь была довольно легковерным человеком, верила во все услышанное и прочитанное, но сейчас Светкины слова не смогли ее обмануть:
   - Нет, Света, это правда, - и сама испугалась своей прозорливости. Сейчас до нее полностью дошло, что дочь действительно близка к краю могилы. Невероятно, страшно близка... Почти необратимо...
   - Светочка, доченька, если тебя может спасти Виктор, ты должна быть с ним. Пойми, родная моя, скоро будет поздно! Спасай себя, деточка, ты должна жить! Ты же еще так молода...
   Света тяжело вздохнула и взглянула прямо в материны глаза:
   - Мам, а как же Олег? А Иришка? Ты о них подумала?
   - Они поймут, Светочка, детка, спасай себя!
   - Нет, мам, они меня не поймут... Иришка еще слишком мала, чтобы понять, а Олег... Да, ты права, Олег поймет. Больше того, если он узнает, что спасти меня может только Виктор, он сам меня к нему отвезет. Но как ему будет больно! А я не хочу причинять ему боль, он этого не заслужил... Даже не в том дело, кто чего заслужил, а... просто я люблю его. Люблю и не хочу причинять ему боль. Вот так все просто и сложно. Люблю Олега, люблю Виктора, и ничего с этим не поделаешь... Даже если я уйду к Виктору, я все равно умру, умру от тоски по Олегу, от того, что каждую минуту буду думать, как ему сейчас плохо... Выхода нет, мама, нет выхода...
   Света замолчала, обессиленная длинной тирадой. Очень хотелось плакать, но слез не было...
   - А я? А как же я? - тихо спросила Лидия Тимофеевна.
   Светке было нелегко посмотреть матери в глаза. И она не посмотрела. Ответила, глядя в одну точку на стене:
   - Ты останешься с Олегом и Иришкой... Им будет плохо без меня, а ты им поможешь... Ты должна быть сильной... Ты должна стать сильной. У тебя больше не будет дочери, но будут сын и внучка. Сын, поняла? Не зять, а сын! Родной и единственный!
   Лидия Тимофеевна не плакала, не всхлипывала, слезы просто катились по ее щекам сами по себе, ни от кого не завися. Молодящееся ухоженное лицо как-то враз осунулось, резко состарилось... Она поняла, что разговор окончен. Дочь уже все решила, уже ничего не исправишь...
   - Мама, не плачь... Не надо оплакивать мой уход. Я хочу уйти поскорее, там я буду счастлива... Здесь я была счастлива с Олежкой, там я буду счастлива с Витей...
   ***
   - Отгадайте загадку, - с порога заявила Иришка звонким голосочком. Они с папой только что пришли из садика и дружненько завалились на кухню, где Света мудрила курочку в духовке на ужин. - Между ног болтается, на "Х" называется, как увидит "П" - сразу поднимается! Что это?
   Света с Олегом переглянулись округлившимися от обалдения глазами. Ни фига себе, загадочка! И это в пять лет! Какие же загадки она будет загадывать в пятнадцать?! Ребенок же молчание родителей понял по-своему:
   - Ага, не знаете! Хобот у слона!
   Света с Олегом вновь многозначительно переглянулись. Иришка в упор не замечала странности в их поведении:
   - Я же говорю, на "Х" называется, между ног болтается - хобот!
   Светке хотелось спросить про таинственное "П", на которое поднимается хобот, но не рискнула. Впрочем, бесхитростный ребенок ответил сам, не дожидаясь вопроса:
   - Как увидит пищу, сразу поднимается! "П" - пища. Классная загадка?! - и Иришка радостно залилась колокольчиком.
   - И кто же вам такие загадки задает, воспитательница? - строго спросил Олег.
   - Нет, это Вовка Мальцев рассказал. А вот еще одна: угадайте, что делал мальчик на девочке?
   - Это что, тоже Мальцев рассказал? - поинтересовалась встревоженная мама. Предупреждали ведь ее, чем детки в детских садиках занимаются! Надо увольняться и сидеть дома с ребенком, пока из дитёнка бандитку не сделали.
   - Ага. Ну что, не знаете? Книжку читал!
   Иришкина мордашка аж светилась от удовольствия. Еще бы, загадала родителям загадку, а они не отгадали. Вот какая она умная!
   Родителям же оставалось только переглядываться. Ничего себе, загадочки, одна другой лучше. Но при чем тут книжка-то? Олег спросил как можно более аккуратно:
   - А что, ему на девочке читать удобнее, чем на диване?
   Иришка захихикала:
   - Да нет же, папа, не на девочке, а "надев очки". Понял?
   Папа только хмыкнул в ответ. Но ребенок не спешил угомониться:
   - А что делал слон, когда пришел Наполеон?
   - И что же, - спросила Светка, на каждом шагу ожидая подвоха.
   - Травку щипал! "Когда пришел на поле он". Поняла? А "туда, сюда, обратно, тебе и мне приятно"?
   Ну это уж слишком! Только Светлана собралась было гневно высказаться в адрес невоспитанного Мальцева, как Иришка сама выдала ответ:
   - Качели! А на балконе ходят?
   Бедные родители уже не успевали следить за ходом детских мыслей:
   - Ну, наверное, ходят, кому с балконом повезло. А на нашем не больно-то разгуляешься...
   - Да нет же, мам, разве кони могут ходить на бал?
   - А лошади-то тут при чем, - совсем запуталась Светка.
   - Да не лошади, а кони! "На бал кони ходят". Ответ - нет!
  
   В голове звенел веселый детский смех. Господи, как давно это было... И какой прекрасной казалась ей жизнь в то далекое время. Как счастлива она была! И Олег был счастлив, и маленькая Иришка. А теперь? Сколько ей осталось? Месяц, два? Нет, пожалуй, столько она уже не протянет, скорее, счет уже идет на недели... А может, и того меньше? Совсем слаба она стала в последнее время. Мать приходит каждый день, старается облегчить Светкины страдания. А облегчать-то и нечего, она вовсе и не страдает, у нее совершенно ничего не болит, только слабость невероятная... Все время хочется заснуть, но все реже это удается. Все чаще она, как сейчас, проваливается в воспоминания, в те моменты, когда была счастлива...
  
   Конечно, Лидия Тимофеевна хотела облегчить страдания дочери. Но не только для этого она приходила к ней каждый день. Она старалась напитать Светочкой свою память, насытиться ею на всю оставшуюся жизнь... Ах, если бы только можно было законсервировать счастье, воспоминания на потом, как жарким летом заготавливают ягоды на долгую холодную зиму... Господи, почему ты можешь допустить, чтобы мать пережила свое дитя?! За что, Господи?! И где взять силы вынести это? И при всем этом еще приходится разыгрывать спектакль перед Олегом, что, мол, ничего страшного, Светочка скоро выздоровеет, и все будет, как прежде... До чего же больно улыбаться, глядя в его чистые озабоченные глаза, как хочется кинуться к нему в ноги и умолять, умолять его отпустить Светку в Москву, к неведомому Виктору! Но нельзя, нельзя... Это последняя Светочкина просьба - не говорить Олегу. Светочка, доченька, только не уходи, не покидай нас!
   Дождавшись, когда Светлана выйдет из состояния забытья, Лидия Тимофеевна в очередной раз попыталась уговорить дочь открыться Олегу:
   - Доченька, Светочка, он же у тебя все понимает. Он простит, больше того - он наверняка сам попросит тебя уехать к Виктору. Только давай ему расскажем! Ты не имеешь права скрывать это от него. В конце концов, ведь не из-за распущенности же твоей это произошло! Что ж поделаешь, уж коли самим космосом вы с Виктором предназначены друг для друга?
   Света терпеливо выслушала материну тираду. Помолчала немного, словно обдумывая ее слова, потом очень тихо, совсем ослабевшим голосом сказала:
   - Мам, ты не понимаешь... Уже все решено и ничего не исправишь. Время пришло, я знаю, я видела Его...
   - Кого, Виктора?
   Света еле качнула головой:
   - Нет, мам, ты не поймешь... Дай мне бумагу и ручку, мне надо написать...
   Лидия Тимофеевна подала совсем ослабевшей дочери лист бумаги, шариковую ручку и глянцевую книжку большого формата, которую когда-то сама же подарила внучке. Подправила Светке подушку, чтобы той удобнее было писать, и отошла, дабы не мешать. В материнском сердце затеплилась надежда - наверное, дочь решилась-таки раскрыться мужу!
   Через несколько минут Света попросила конверт, вложила в него письмо, собственноручно заклеила и отдала матери со словами:
   - Мам, отдашь это Олегу, когда меня не станет. И смотри, не вздумай вскрыть раньше! Это моя последняя воля, ты обязана ее выполнить...
   Лидия Тимофеевна еще несколько раз пыталась разговорить дочь, но попытки оказались тщетными - казалось, на написание письма Светлана потратила все оставшиеся силы. Она полежала еще немного, блуждая бесцельным взглядом по потолку, не обращая ни малейшего внимания на слова матери, после чего то ли заснула, то ли потеряла сознание.
   ***
   "Сегодня я видела Бога. Если правда, что Бог един в трех лицах: Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Святого Духа, то я видела Бога-Сына, Иисуса Христа. Он был не совсем похож на свой образ. Лицо Его было не столь утонченным и вытянутым, напротив - круглым и простоватым, а глаза Его, полные боли и таинственности на картинах и иконах, были, скорее, задорными, нежели печальными. И все-таки это был Он.
   Я не уверена, что это мне приснилось. Это случилось под самое утро, когда сон уже не так крепок. Даже если это и был сон, то, принимая во внимание факт, что сегодня пятница, я склонна считать эту встречу не случайной.
   Не думайте, что на религиозной почве я помрачилась рассудком. Уж вы-то знаете, что религиозна я ровно настолько, насколько это не мешает вести нормальный образ жизни. Нет, все это происходило на самом деле. Не знаю, в каком измерении, но это было.
   Там была еще какая-то женщина. Я ее не знала ни до того, ни теперь. Но мы были там с ней вместе. Видимо, ее час тоже пробил. А потом неизвестно откуда появился Он. Он предстал перед нами в образе бродяги, практически нагой - такой, каким изображают Его на распятиях. Очень худой и изможденный, а в глазах, вопреки установившемуся образу Бога, играла лукавинка. Он был голоден, и мы с той женщиной принялись готовить обед. У нас были продукты, но так как сейчас пост, мы взяли только хлеб, картошку и лук. Сонэчко, ты же знаешь, что я не переношу лук ни в каком виде, но ТАМ мне показалось это так естественно и правильно! Потом каким-то образом между нами оказалась стена с окном. Мы с той женщиной стояли вне помещения (я так и не смогла определить, где мы находились), а Он был внутри, улыбался и звал нас рукой. Но ведь между нами была стена! Вдруг женщина чуть приподнялась над полом и ..., как в кино, прошла сквозь стену! Я долго удивлялась этому факту, а Он все так же улыбался и звал меня. Какая-то непостижимая сила, вроде очень мощного пылесоса, буквально втянула меня в стену, и я оказалась рядом с Ним. Не знаю, что должно было последовать за этим. Как обычно, я проснулась в самый ответственный момент.
   Собственно, зачем я это пишу? Если вы читаете эти строки, значит, меня уже нет. И, судя по всему, не стало меня только что. Так что самое время сказать вам, мои дорогие, бесконечно любимые: не плачьте обо мне. Плачьте о том, что никогда уже в этой жизни нам не быть вместе, но только не плачьте обо мне. И не жалейте. Я сама избрала этот путь, я ведь знала, что меня ожидает. Простите меня, родные мои, простите, что своим уходом причиняю вам столько боли. Просто, если бы я выбрала второй вариант, вам было бы еще больнее. Поэтому из двух зол я сознательно выбрала меньшее.
   Мама. Я очень благодарна тебе за то, что ты до конца сберегла мою тайну. Я знаю, какую тяжелую ношу взвалила на твои плечи. Прости. Прости меня, родная моя! Я знаю, ты поймешь, ты простишь. Не кори себя - ты все сделала правильно, ты выполнила мою последнюю волю. Держись, мамочка, крепись. Ты не останешься одна. С тобой всегда будут Олег и Иришка.
   Ирочка, деточка моя ненаглядная! Я знаю, что оставляю тебя в самый трудный для тебя момент. Именно сейчас тебе больше всего нужна мама, а я ухожу. Прости меня, девочка моя! Об одном прошу - никогда не забывай о том, как сильно я тебя люблю! Когда тебе будет плохо, подумай обо мне. Я стану твоим ангелом-хранителем, я каждую минуточку буду рядом с тобой. Будь счастлива, моя маленькая принцесса!
   Сонэчко, самый мой дорогой человек. Я люблю тебя безумно! Благодарна судьбе за то, что она толкнула нас навстречу друг другу. Благодарна тебе за каждый наш прожитый день, за Иришку - наше маленькое сокровище. И совсем не считаю нашу с тобой встречу роковой ошибкой, хоть и случилась она вопреки предписанию звезд. Прости меня, что оставляю тебя одного. Быть может, маленьким утешением для тебя станет то, что ухожу, любя. Я не смогла предать тебя! Прошу тебя, родной мой, береги Иришку и маму. Учти, ты у них теперь - единственная надежда и опора. Если встретится на твоем пути женщина, которую ты сможешь полюбить - я не буду возражать против твоего счастья. Только при условии, что она понравится Иришке. И не будет обижать маму.
   Ну вот и все. Прощайте, родные мои, бесконечно любимые. Еще раз простите.
   Целую, Я"
  
   Слезы заливали лицо несчастной матери. Олег, поначалу читая эти строки с полным недоумением, побелел, на шее нервно дергалась одинокая синяя жилка. Увидев, что зять, наконец, дочитал письмо, Лидия Тимофеевна почти крикнула сорвавшимся от горя голосом:
   - Теперь ты понимаешь, насколько все серьезно?! Ты понимаешь, что времени совсем мало?! Или ты намерен до конца слушать этих докторов?! Мы же теряем ее!!! Может быть, уже вообще слишком поздно и теперь ничего нельзя исправить...
   Последние слова несчастная мать еле выдавливала из себя, с трудом сдерживая непреодолимое не столько даже желание, сколько инстинктивную, первобытную животную потребность завыть по-волчьи. Пусть не на луну, пусть на светящийся матовый диск люминесцентной лампы, лишь бы вытолкнуть, излить из себя боль, избавиться от ужаса предстоящей утраты. Довольно крупная женщина, она, недолго думая, прямо в коридоре городской киевской больницы, на глазах у изумленных больных и немногих в это время дня посетителей, рухнула неаккуратным кулем на колени перед зятем:
   - Олеженька, сыночек, умоляю тебя - отпусти ее! Ведь она все равно уйдет - не к нему, так вообще из жизни. Неужели тебе действительно легче похоронить ее, чем позволить ей быть счастливой?! Отпусти, пусть она живет! Не бери грех на душу...
   Олег пытался поднять тещу, да ее, такую большую, и при ее желании поднять было непросто, а она, вместо того, чтобы помочь ему, только цеплялась за полы его распахнутой куртки, и бесконечно приговаривала:
   - Отпусти ее, сынок, спаси, спаси мою девочку, умоляю тебя, отпусти, пока не поздно...
  
   Сумрак сырого апрельского вечера разорвали синие блики машины скорой помощи. На узких носилках разметалась в беспамятстве бледная, словно уже умершая, Светлана. Рядом, сжав зубы, сидел и держал за руку любимую жену Олег. Лидию Тимофеевну он в машину не пустил - хватит ему устроенной ею в больнице истерики. Он сам все сделает. Он сможет.
   Ревущая сиреной машина неслась в международный аэропорт Борисполь.
   Но Лидия Тимофеевна тоже не сидела, сложа руки. Кляня себя, на чем свет стоит, за то, что так долго скрывала от зятя страшную тайну, рискуя тем самым потерять единственную дочь, совершенно не сожалея о том, что предала ее на смертном одре, не выполнила последнюю волю умирающей, трясущимися от страха, волнения и надежды руками она судорожно листала страницы почти рассыпавшейся в прах от старости записной книжки, пытаясь отыскать заветную страничку, на которой по настоянию московских гостей записала их координаты. Руки дрожали так, что в конце концов книжка выпала из рук и странички живописно разлетелись по ковру. Размазывая слезы по щекам, истерически подвывая в голос от страха опоздать, ей, наконец, удалось отыскать нужную запись. Но тут ее ждало еще одно испытание: по закону подлости выход на междугородную связь оказался занят прочно и надолго. Не выпуская из рук трубку, Лидия Тимофеевна, давясь слезами и воя все громче и громче, все набирала и набирала проклятую восьмерку, пока, наконец, ей не удалось прорваться до заветного межгорода. И первый номер, до которого посчастливилось дозвониться, оказался номером Нины. Той не сразу удалось понять, кто звонит - в трубке слышалось только всхлипывание, изредка прерываемое нечленораздельными звуками. Нина уже собралась было бросить трубку, решив, что кто-то таким образом развлекается, когда, наконец, несчастной матери удалось более-менее внятно произнести:
   - Олег везет Светочку в Москву. Рейс 168, Домодедово. Виктор еще жив?
   От этих слов слезы хлынули уже из Нининых глаз. Впервые за последние полгода она была полностью, безоговорочно счастлива - возможно, еще не поздно, может быть, он еще выживет! Пусть ей никогда не быть рядом с ним, только бы он был жив, только бы ему было хорошо! Миленький, родненький, потерпи еще немножечко!
   - Да, да, он жив! В коме, но он еще жив! Я лечу, я еду встречать! Извините, не могу больше говорить - надо спешить...
   ***
   Москва
   В Домодедово Олега встречали Нина с Андреем. Машина скорой помощи уже ждала у здания аэропорта. Носилки с почти уже неживой Светланой погрузили в машину и, разгоняя сиреной и мигалкой тишину позднего вечера, рванулись в Москву. К счастью, дороги были почти пустынны, и добраться до места назначения удалось всего за каких-нибудь пятьдесят минут.
   Виктор, еще будучи в сознании, категорически отказался от госпитализации, и теперь находился дома. Он дышал самостоятельно, но в сознание не приходил уже восьмые сутки. Со слезами на глазах Олег собственноручно уложил Светлану рядом с совершенно ему незнакомым человеком. Боль крепкой рукой сжала горло, не позволяя нормально дышать. Он не думал сейчас о том, как будет жить без Светы. Сейчас главное было одно: только бы она выжила, только бы у нее все было хорошо. А он... Что он? Он как нибудь, он потом... Что потом - он и сам не знал. В эту минуту он вообще ничего не знал, да и не хотел знать. Хотелось, чтобы Света выжила, а ему, пожалуй, проще всего было бы умереть. Но это потом, потом, сейчас главное - Света!
   Ирина Станиславовна была тут же. Она не отходила от сына все эти дни, мужественно сражаясь за него, пытаясь вырвать родную кровиночку из лап костлявой. Была, конечно же, и сиделка, но та, в основном, больше присутствовала для галочки - ревнивая мать категорически никого не подпускала к Виктору, защищая его грудью даже от тех, кто и не собирался причинить ему боль. Еще совсем недавно ненавидя Светлану всей душою, в эту минуту она была несказанно счастлива оттого, что теперь эта женщина лежит рядом с ее сыном. Ведь теперь они вместе, может быть, еще не слишком поздно? Ирина Станиславовна разомкнула руку Виктора, вложила в нее прохладную Светкину ладошку. Потом принялась целовать руки Олегу:
   - Спасибо тебе, сынок! Спасибо! Храни тебя Господь!
   ***
   Три долгих дня ничего не происходило. На одной постели лежали двое рука об руку. Белые тела с темными ввалившимися глазницами. За трое суток ни один, ни другая ни разу не шевельнулись. Жизнь в них поддерживалась только благодаря капельницам с глюкозой. Все это время квартиру не покидали ни Нина, ни Олег. Только Андрей, как исполняющий обязанности президента фирмы "Эра", приходил вечером на пару часов и снова уходил. Нина же с Олегом оставались здесь даже на ночь, благо, места в квартире было достаточно. Нина восхищалась мужеством Олега. Да, на такой поступок способен далеко не каждый мужчина - ради счастья любимой женщины пожертвовать своим счастьем, мужскими амбициями, гордостью и еще много чем! Теперь она очень хорошо понимала, почему Светлана отказалась бросить мужа. Да, он действительно не заслуживал такой подлости. Есть же настоящие мужчины на свете! Ну почему, почему кому-то - все, а ей, Нине - ничего?! Почему Свете - и Олег, и Виктор, а Нина, как была одна, так и осталась. А Света была счастлива с Олегом, теперь, если выживут, будет не менее счастлива с Виктором. А ей, Нине, что, век одной вековать?! А Олегу?! Ему-то за что такое наказание? За что он-то страдает? За свое благородство, за любовь, за преданность?!
   Олег не отходил от Светланы. С другой стороны кровати, держа сына за руку, сидела Ирина Станиславовна. Несчастная мать не спала несколько ночей, и теперь сама выглядела не лучше умирающих. В комнату вошла Нина:
   - Ирина Станиславовна, идите отдохните, я посижу. Вам обязательно нужно поспать, идите.
   Несчастная мать замотала головой:
   - Нет. Спасибо, Ниночка, но разве я могу его оставить?
   - Теперь можете. Теперь он не один, они вместе. И им сейчас никто не нужен. Вы отдохните, а мы с Олегом их здесь покараулим, чтоб не убежали, - слабая улыбка коснулась ее бледных губ.
   Ирина Станиславовна нехотя покинула насиженное место и вышла из комнаты. Нина тут же заняла ее место.
   - Вы и правда думаете, что теперь все будет хорошо? - тихонько, дабы не побеспокоить болящих, спросил Олег.
   - Я думаю только то, что им сейчас действительно никто не нужен. Где бы они ни были в эту минуту - они вместе. И им хорошо вдвоем. Это нам с вами плохо, Ирине Станиславовне плохо, Светланиной матери, а им - хорошо. Кстати, а как ваша дочь? Что вы ей сказали?
   - Ничего. Я ее даже не видел, - хмуро ответил Олег. - Я ведь сразу из больницы поехал в аэропорт. Сразу, как узнал обо всем, даже домой не заезжал. Иришка сейчас с бабушками...
   - А потом? Что вы скажете ей потом? - допытывалась Нина.
   - "Потом" - когда? Когда они выживут? Или когда их не станет? Скажите честно, Нина - мы опоздали?
   Нина пожала плечом, вздохнула:
   - Я не знаю. Этого никто не знает. Но я очень надеюсь, что нет. Иначе их, наверное, уже не было бы.
   - Но они лежат так уже три дня, и ничего не происходит...
   Нина пламенно возразила:
   - Но ведь им не становится хуже! Ведь если бы было уже слишком поздно, если бы процесс был необратим, мы бы уже заметили ухудшение! Это я вам, как специалист, говорю.
   Олег усмехнулся:
   - Специалист! Что ж вы, специалист, допустили до такого?!
   - Мы как раз ничего не допустили! Уже все давным-давно было бы в порядке, если бы Светлана не заупрямилась!
   Олег нахмурился, словно услышал что-то очень неприятное, сглотнул возникший в горле ком:
   - Я не об этом. Ладно, я ошибся со своей половинкой - я не специалист в этих вопросах, я просто влюбился. А как вы могли ошибиться? Вы - специалист, профессионал. Вы же знали, что он - чужой, что он может быть только с одной женщиной - с моей Светой. Как же вы...
   Нина горько усмехнулась:
   - А, вот вы о чем... И на старуху бывает проруха. Знала, с самого начала знала, что это не моя половинка. И ничего не могла с собой поделать. Все надеялась на что-то...
   - И как вы будете теперь?
   - Не знаю. Как-нибудь. От меня тут уже ничего не зависит. А вы, как будете вы? И как вы вообще могли привезти ее сюда, как можете спокойно сидеть и смотреть, как она лежит рядом с посторонним мужчиной?
   Олег нахмурился:
   - А у меня есть выбор?
   - Выбор всегда есть. Вы могли остаться с ней в Киеве.
   - А потом всю жизнь проклинать себя за малодушие? Вам, наверное, сложно понять. Я просто хочу, чтобы она жила. Пусть не со мной, хотя это безумно больно. Но я просто каждую минуточку своей жизни хочу знать, что она жива-здорова, что у нее все в порядке...
   - Даже такой ценой? - спросила Нина.
   - Даже такой. Она ни в чем не виновата. Я ее знаю - если бы была возможность избежать этой странной "Двойной звезды", она непременно сделала бы это, она бы выбрала семью.
   - Она ее и выбрала - вам действительно не за что на нее обижаться. Она знала, что ей грозит, и все-таки выбрала семью, вас. Я вам даже завидую. Вам, конечно, тоже больно, как и мне, но у вас было счастье, вы любимы. А мне это, видимо, не дано.
   Олег возразил:
   - Глупости, какие глупости! Молодая красивая женщина, вроде не глупая, а такое говорите! Просто мы с вами ошиблись, мы приняли чужие половинки за свои. Но, раз уж мы появились на свет, стало быть, и у нас с вами должны быть половинки. И когда-нибудь мы непременно их отыщем. Когда-нибудь, когда уже будет не так больно, как сейчас...
   - Где их искать, те половинки? Они где-то очень сильно заблудились...
   - А может быть, это мы заблудились? А половинки наши ходят где-то рядом, ждут нас? Не переживайте, Нина, еще все будет хорошо. Вот только пусть они скорее поправятся, и тогда все будет хорошо. Пусть не сразу, но со временем все обязательно наладится. И вы непременно найдете свою половинку.
   Нина слабо улыбнулась:
   - Вы обещаете?
   Олег горько усмехнулся:
   - Обещать - ваша профессия. Я просто так думаю.
   - А вы? Вы тоже найдете свою половинку? У вас ведь тоже все будет хорошо?
   - А у меня уже все было хорошо. Мне нечего больше ждать от жизни...
   Нина возразила горячо, с каким-то внутренним воодушевлением:
   - Да нет же, у вас тоже все будет хорошо! Обязательно! Я говорю это, как специалист!..
   Сидели вот так возле бессознательных любимых, переговаривались в полголоса, успокаивали друг друга, да и не заметили, как дрогнула рука Виктора, сжав посильнее Светкину ладошку, как моргнула Света и легкая, едва различимая улыбка коснулась ее обескровленных уст...

Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"