Под равнодушный скрип тележных колес.
Здесь дороги прямой больше нет,
Говорят, слева - Тьма, справа - Свет,
Впрочем, может быть наоборот.
И неважно, куда ты пойдешь,
Сам пойдешь или спросишь совета,
Слева ложь, справа ложь, всюду ложь.
В этом мире не видели Света.
Мор. Избранные цитаты. Глава "Alter ego".
День сто девятый. Неделя почтительного молчания.
Мор. Избранные цитаты. Глава "Парадоксы".
Горы остались за спиной, вокруг проносились заросли высокой желтой травы, а впереди уже показалась темная полоса леса, за которым неширокий ручей - граница земель Толокана. Отряд двигался быстро, несмотря на лишний груз. Двадцать лошадей несли двадцать пять всадников - мы выторговали максимум, забрали всех, кого смогли. Отдав за девятерых мужчин и шестерых женщин десять скакунов под седлом, добавив к ним захваченные оружие и доспехи. Неимоверно много по меркам Рорка, для Таррен-Па это была отличная сделка, но верить работорговцу Рорка даже в таком случае глупо. К плате за рабов он с удовольствием присовокупил бы и их самих, а также десяток новых в нашем лице. Да и два десятка лошадей тоже не были бы лишними. Кто этих Рорка знает, а потому, посадив выкупленных рабов за спины тех солдат, что наиболее уверенно сидели в седле, сразу же двинулись в обратный путь. С короткими привалами, без обеда, с ужином в седле, практически без сна, на износ. Пока вокруг земли Рорка, нельзя отдыхать. Таррен-Па согласился на сделку? Отлично. Но он не единственный делец в округе, падкий на бесхозную дичь. И потому только вперед, скрестив пальцы и, раз за разом, оглядываясь через плечо.
Мы успели уйти далеко, прежде чем из-за очередного кряжистого склона, оставшегося за спиной, не стали появляться черные точки преследователей.
Три - четыре десятка, с такого расстояния не узнать точно. Тридцать врагов - не три тысячи, но все равно слишком много, и мы еще сильнее пришпорили и без того вымотанных лошадей. Глаза прикованы к мокрой гриве коня, желудок сворачивается в такт движению, руки уже давно не в состоянии удержать поводья, в этот момент меня в седле удерживали только левая рука, вцепившаяся в гриву, да ремни, которыми я пристегнулся заранее, - опыт недельной давности не прошел даром. Не с моим здоровьем участвовать в скачках, да и конкур с выездкой, пожалуй, тоже не для меня, так что скакал, притороченным к коню, словно бурдюк с водой. Впрочем, не я один.
Сколько длилась эта безумная скачка? Полчаса? Час? Тело кобылы под седлом заметно дрожало, пена, укрывшая бока не предвещала ничего хорошего. А впереди все та же полоса леса. И все те же черные точки всадников Рорка за спиной. Близко? Далеко? Оторвались? Приблизились? Каждый поворот головы, это потеря концентрации, а значит лязг зубов и головная боль. А не оглядываться невозможно - страх точит силы и душит надежду.
Лошади хрипели, если упадет любая из них, подсаживать всадника практически не к кому, да и нет времени. Впрочем, все равно не уйти, слишком не равны силы. Там - Рорка, привыкшие к седлу, практически рожденные в нем. Здесь - люди, причем не казаки-разбойники, а так, пешеходы, волею судьбы и бредовыми идеями превратившиеся во всадников. Измотанные, обреченные. Бессмысленно. Но делать что-то надо, не становиться же посреди степи и складывать руки?
Меченый скачет рядом, злой, хрипящий в такт своей лошади. Тоже тот еще наездник.
- Не уйти, капитан.
На скаку говорить то еще удовольствие - короткая фраза чуть не лишила языка.
- Терпи, Мор. Должны успеть.
Должны? Меченый косится на мои руки. Нечего на них смотреть. Правая висит плетью, терпеть боль раскуроченной Варином ладони уже выше моих сил. Левая зарылась в гриву, но плечо дергает болью почти так же невыносимо. Правда, уже нет сил взглянуть назад, и то хорошо.
Мы все-таки успели, гибкие ветви деревьев стали нещадно хлестать по лицу, стволы - проноситься мимо, сливаясь в неровную коричневую стену. Что мы выиграли, добравшись до леса, - не знаю. Рорка заметно приблизились, казалось, еще немного времени, и можно будет рассмотреть детали.
- Терпи. До ручья немного.
И лес расступался, швыряя листья навстречу, стегая ветками по лицу, рукам, коленям, рассекая кожу в кровь, оставляя многочисленные ссадины. Пот и кровь из царапин на лбу застилали глаза, пена белого пота укрыла бока лошади драным покрывалом. И уже давно хочется остановиться и будь что будет. Но все держатся, значит, я тем более держусь. Что сделаешь, такая дурная натура. Когда нет сил сделать шаг - делаю два. А потом еще один, назло. Если нет сил встать - танцую, даже если после этого падаю навзничь. И плевать, что окружающие недоуменно пожимают плечами и крутят пальцами у виска, потому что нет ничего более преходящего, чем мнение окружающих. До сиреневой звезды мне их мнение - самоуважение дороже. А значит, пальцы правой руки снова хватают шею животного, назло врагам, обстоятельствам, собственным слабостям.
Боль выбила слезы в глазах? Отлично, это повод еще крепче сжать пальцы и захохотать в голос. Засмеяться, чтобы не разрыдаться - это тоже выбор. Когда-нибудь я так окончательно двинусь рассудком, но это будет потом. А сейчас привстать в стременах, задорно свистнуть, расправить плечи и весело сдохнуть, оставшись довольным собой.
Бравада? Глупость? Накатившее безумие? Нет. Глупая бравада - это лишь способ трусливого человека преодолеть свой страх, отрезая себе пути к отступлению. Навсегда, бесповоротно. По крайней мере, иногда. Я тоже трус. Я боюсь боли, смерти, унижений, будущего. Особенно - такого будущего, каким выглядит настоящее.
Крики людей и дикое ржание упавшей лошади разорвали марево перед глазами. Когда-то это должно было случиться, удивительно только, что случилось только сейчас, а не намного раньше. Меченый попытался остановить коня и подать руку рухнувшему на землю солдату. Сейчас он - командир и бросать своих людей не в его духе. Но Мышок, лучник, спасший мне жизнь, и девушка за его спиной так и остались лежать под сломавшей ногу лошадью. Их крики не могли изменить очевидного: им уже не помочь - нет времени. Спасать нужно тех, у кого еще есть шанс, а не обреченных. Я пролетел мимо, даже не взглянув, сцепив зубы и приказав себе не думать. Чем я смог бы помочь? Я даже самостоятельно слезть с исступленно хрипящей кобылы и то, не факт, что справился бы. Да и бог с ней, с девицей. А Мышок? Прости, лучник, но если я останусь, то будет не два трупа, а три трупа, вот, пожалуй, и вся разница.
Лес расступился неожиданно, мгновение назад казалось, что покрывало разноцветной листвы и коричневых ветвей повсюду, и вот уже впереди вода, неширокий, но быстрый и полноводный ручей. Почти река, по крайней мере, за один прыжок даже на лошади не перепрыгнешь. Впереди люди спрыгивали с коней, брали лошадей под уздцы и переводили измученных животных через полосу воды вброд. А потом снова в седло и вперед.
Меченый спрыгнул с коня, оставив его на второго седока, и приказал тому уезжать прочь. После чего помог мне перевести мою лошадь.
- Мор, тут хорошее место, один человек может задержать многих. Вы уходите.
Я проморгался - искры боли и проступившие в который раз разноцветные точки рябили в глазах. Непонимающе посмотрел на капитана.
- Садись за мной.
- Нет, Мор, всем не уйти, да и не хочу я так. Поэтому я остаюсь, а ты уходи. Ну же, давай, - и он стегнул лошадь по крупу. Уговаривать коня не пришлось, усталое животное двинулось с места и, не торопясь, потрусило вперед.
Самопожертвование? Здесь? Не верю. Этого не может быть. Люди - овцы на этой бойне. Разве можно представить, чтобы одна овца, самая крепкая и выносливая, специально пошла в логово волков ради остальных. Невозможно. Но это случилось, значит, есть шанс и не все потеряно. Там, где нашелся один пример, их может быть много. Нужно только время и подходящие обстоятельства. Сейчас главное - просто выжить, а возможность разгадать эту загадку найдется. Почему-то в этом я был уверен.
А потом пришла еще одна мысль и вытеснила все остальные. А как же я? Такой правильный. Такой умный. Самый хитрый. Самый ценный. Единственный и неповторимый. Уезжаю на усталой кобыле, даже не подумав остаться. Я знаю, что у меня есть иные цели, и никто, кроме меня, их не сможет достичь. Я знаю, что умирать рано, а выжить там, на берегу ручья, нельзя. Я знаю, что никто из беглецов не стоит этого. И о том, что есть призраки в моем шкафу, за которых я должен отомстить, я помню. Потому что за них некому больше отомстить.
И то, что в войне побеждают не храбрые, а расчетливые, - знаю. Никто не скажет мне ни слова упрека - знаю. Никто не оценит такого поступка - тоже знаю. Но я живу не для других, а для себя. И для себя я - главный судья, а все эти "нужно-ненужно", "важно-неважно" - чушь. Можно не любить себя, не нравиться себе, не доверять или даже бояться себя. Презирать себя - нельзя. А потому я вцепился в поводья, натягивая их до предела, до гневного ржания возмущенной лошади, и повернул обратно. Не думая об очередной ошибке, а настегивая коня в надежде успеть. Назло. Как всегда.
Никто не повернул вслед за мной. Но эти усталые, забитые жизнью и проповедями люди - всего лишь рабы обстоятельств. По-настоящему свободный человек здесь только один, он стоит на берегу безвестной речушки и готовит лук к бою, а себя к смерти. В этот день он не должен остаться в одиночестве.
Меченый уже занял позицию за стволом самого крупного дерева, с удобной седловиной, закрывающей стрелка.
- Помоги слезть.
- Уходи, дурило.
Но я уже сам непослушными пальцами стал расстегивать тугие ремни. Капитан буквально вытянул меня из седла, а потом стегнул животное по крупу, отправляя прочь. Вовремя - на берег ручья выезжали Рорка. Тоже взмыленные, уставшие, злые. То, что они увидели нас, не вызывало сомнений.
Форсировать реку всадники не спешили, заметив прыгнувшего за дерево лучника, Рорка отступили под прикрытие деревьев. И уже оттуда донесся знакомый голос:
- Эй, обезьяны. Ничего не потеряли по дороге?
Таррен-Па собственной персоной. В который раз его рычащий акцент резал ухо, но не мешал понимать смысл сказанного. Впрочем, чему удивляться? И в нашем бренном мире работорговля - занятие для полиглотов.
- Почтенный Таррен? Какая встреча, - проорал я из-под какой-то коряги. Береженого, как говорится. Нас разделяло слишком маленькое расстояние, чтобы рисковать, шагов сорок, максимум пятьдесят. Опытный лучник с такого расстояния, не знаю как в глаз, но в личико чересчур смелой обезьяны попадет точно. - Проходил мимо? Или забыл чего?
Моего бородатого юмора Рорка не понял, но беседу продолжил в том же ключе:
- О, знакомая обезьяна.
Это было уже слишком. Какая я ему обезьяна?
- Я - не обезьяна. Мое имя - Мор, Рорка, - к чему этот цирк, если все равно нас только двое, причем по-настоящему опасен только Меченый, и шансов попросту нет.
Я уже пробовал дотянуться до вражеских сердец - без толку. Слишком далеко. И все, что мне остается, - трепать языком и надеяться, что беглецы успеют оторваться, а преследователи не захотят удаляться от границы своих территорий. Не то чтобы жизни рабов и солдат из отряда мне были столь дороги. Но умирать, осознавая свое благородство, все же проще, чем понимая собственную глупость и тщетность принесенной жертвы.
- Обезьянамор? Это какой-то новый вид обезьян? - заржал Таррен из сплетения ветвей на том берегу. - Выходи к речке, поговорим.
Ага, вышел один такой. Куком звали. Тоже поверил, доверился, можно сказать. Вот интересно, по-английски "кук" - готовить. Случайно? Или увековечили ненароком? Нет, мне таких почестей и даром не надо.
- Только после тебя, почтенный Таррен. Выходи сам к речке, а я за тобой подтянусь.
Повисла пауза, после которой с коротким смешком прозвучало:
- Это все обезьяны трусливые или только ты?
Слова. Просто слова. И время, уходящее сквозь пальцы преследователей. Да, десять-пятнадцать минут не дадут решающего преимущества, но если среди беглецов остались неглупые люди, у них хватит понимания сменить направление и заставить Рорка блуждать по лесу. А там уж как удача улыбнется.
- Только я, почтенный. Но ты тоже не спешишь выходить, я смотрю.
- Хорошо, я выйду. Но мои воины снимут с каждого из вас кожу живьем, если кто-нибудь рискнет причинить мне вред.
Ветви деревьев на той стороне ручья раздвинулись и выпустили две фигуры. Таррен-Па был в длинной черной куртке, когда-то, видимо, дорогой и красивой. Теперь же куртка была порвана, измазана смолой и листьями. Темно-серое лицо работорговца было исцарапано в несколько местах, ссадины сочились кровью. Ну что же, у меня вид еще нелепее. Мы стоили друг друга. Переговорщики. Бизнес-партнеры. Враги.
Второй Рорка был невысоким, ниже меня, похоже, молодым, в длинном распашном цветастом халате. Или это плащ такой? Внимательные глаза. И мутное пятно вместо огненного костра в груди.
- Ты раздвоился, почтенный Таррен? Или это у меня что-то с глазами? - я тоже вылез из-под облюбованной коряги на белый свет и спустился к ручью.
Так и встали по разные стороны широкого ручья.
- Зачем ты гнался за мной, Таррен? Вон даже лицо порвал в кровь. И хорошую куртку испортил, - я демонстративно сдвинулся в сторону, чтобы не перекрыть обзор Меченому.
- А что же ты так убегал от меня, что рожу исцарапал, Обезьянамор? - насмешливо ответил вопросом на вопрос Рорка. - И ты загнал мою лошадь, и испортил моих рабов. Как расплачиваться будешь, ничтожный?
- Запомни, почтенный, я рабов порчу только с их согласия. И рабы те были мои. А лошадь - тем более. И это я жду плату, Таррен. И объяснений. Ты устал от денег? Ты хочешь умереть, а не жить, купаясь в богатстве?
Я уже давно перестал смеяться. Голос сорвался на шипение, хорошо хоть слюной не брызгал, и то только потому, что не умею.
Вместо ответа Таррен-Па негромко обратился к своему спутнику на своем родном языке. Большая часть слов была незнакома, они проходили мимо, не задерживаясь в сознании, но кое-что цеплялось, находя отклик в памяти. И это кое-что приносило обрывки смысла.
- Что ты видишь ... он ... ?
- Нет, не вижу, но ... точно.
- Он опасен? Сможешь ... ?
- Легко, Таррен-Па.
Сытое урчание переполненного водой осеннего ручья скрадывало звуки, приходилось напрягать слух, чтобы услышать хоть что-нибудь, но последнюю фразу я понял отчетливо и однозначно. Что ж... Зачем им обычные рабы, лошади и мечи, если можно взять бриллиант, чудо света, которого никто и никогда не видел, - обезьяну-мага. И размытое пятно вместо факела в груди второго Рорка сразу стало понятным - это пресловутый шаман почтил меня вниманием. "Легко, Таррен-Па". Легко? Нет, легко я не сдамся, и я отчаянно рванул синие нити вокруг себя, закручивая в узел. Что-то рявкнул шаман, напрягся Таррен.
- Ты торопишься с выводами, Обезьянамор, - он перестал кривляться. - Ты хорошая добыча, но я не готов пока откусить такой опасный кусок. Им слишком просто подавиться. Не понимаешь? Появление такого товара на рынке приведет к катастрофе, так что не бойся. По крайней мере, сегодня, - и Рорка обнажил свои клыки в широкой усмешке. - Твой телохранитель не помог бы, но сегодня тебе повезло.
Ну, повезло так повезло. Интересно, чего он опасается? Что его самого на запчасти разберут, пытаясь выяснить, где он меня достал? По какой причине он здесь? Если не по мою душу, зачем гнать нас по полям, да по перелескам?
Я устало опустился на холодную землю, положил руки на колени.
- И на том спасибо, почтенный. И что тогда тебе нужно?
Сидеть было неудобно, но стоять после такой бешеной скачки то еще удовольствие - кожа на внутренней стороне бедер горела огнем. Можно ли так разговаривать с Рорка? Ему все равно, с какой пальмы с ним разговаривает низшее существо? Что с обезьяны взять? А может, сев первым в присутствии работорговца, я нанес ему несмываемое оскорбление? Откуда мне знать? И не у кого спросить.
- Мне нужен ты, Обезьянамор. И твои товары мне тоже пригодятся. Но товары потом, а пока мне нужен рассказ о том, как тот кинжал попал в твои грязные руки. И я готов подождать, пока ты будешь говорить.
Рассказ? Кинжал? Все это ради нескольких пустых слов? Бешеная гонка, загнанная лошадь и Мышок с пропавшей девушкой - только плата за нежелание поговорить? Нет, это не мир, это сплошной фарс.
- Нет, Рорка, так не пойдет. Если хочешь говорить, переходи на мой берег, кричать через реку я не буду, и приготовься платить - я не рассказываю истории просто так. Да, идти к тебе не предлагай, не пойду.
Рорка фыркнул.
- Ты забываешься, обезьяна, я могу убить тебя легко. Твой лучник и твои жалкие умения тебе не помогут. Ты это понимаешь?
Убьет? Счас. Таррен-Па не похож на того, кто отдается воле чувств, забывая о выгоде. Какая ему выгода от моей смерти? Дурная обезьянья голова, которую он сможет выставить на обозрение? И брать деньги за просмотр? Убивать меня глупо, к тому же моя смерть лишит его будущих выгод.
- Понимаю. Хорошо, ты меня убедил, можешь оставаться там, почтенный. Только платить все равно придется. Я расскажу тебе то, что ты хочешь, но мне нужны две лошади, мой воин и та рабыня, которые пропали из-за тебя, Таррен-Па. Я за них платил, а значит, они должны быть здесь.
Рорка вскинулся.
- Ты совсем потерял голову? Дурная обезьяна, где я возьму тебе ту рабыню? Она так и осталась лежать в лесу. И две лошади - это перебор за пару слов.
Раз торгуется, значит, ему что-то нужно. А раз так, значит, он готов платить - простая логика, и какая разница, Рорка ты или человек. Таррен-Па был мне понятнее прочих, он слишком сильно напоминал мелких дельцов моего мира.
- Не две, три лошади, почтенный. Одну ты мне должен и так. И у меня есть время, воина и рабыню я подожду.
Рорка вскипел.
- Кто так торгуется? Ты растерял остатки мозгов? Мне проще прибить тебя здесь, чем искать по лесу твою рабыню. Одна лошадь - моя плата. Или смерть. Выбирай сам, обезьяна, и не тяни время.
Я снова поднялся на ноги. Я готов умереть. Я пришел сюда за этим. А получив нужную информацию, он все равно может меня убить, а потом еще успеет догнать остальных беглецов.
- Смерть? Зачем мне смерть? Но из уважения к тебе я повторю. Мне нужен мой воин. Я прошел с ним слишком многое, чтобы оставлять его в твоих руках. И моя рабыня, стоившая мне слишком дорого. И еще три лошади. И это последняя цена, Таррен. Не нравится? Вот он я, а вот твой шаман, что легко сравняет меня с землей. Но если он вдруг, ты только представь, вдруг не успеет, ошибется, я заберу твою жизнь. Или мой лучник заберет. Решай, Таррен. Или сделка, или не будет никакой сделки.
И я, не разворачиваясь, шагнул назад к полосе еще не полностью облетевших деревьев, стараясь не пропустить мгновения. Потому что рорскский шаман размажет меня по берегу ручья, даже не сильно напрягаясь, но я все-таки попробую успеть. Не закрыться, так нет шансов, а ударить раньше. Как тот старый одноглазый Рорка, что бился с Глыбой в Валенхарре. И пусть у него не получилось, возможно, получится у меня.
Таррен-Па что-то коротко обсудил с шаманом, не отводя от меня взгляд, а потом ушел к лесу, бросив мне напоследок:
- Ладно, ты получишь своего солдата. Это не плата. Рабыню искать по лесу я не буду - она уже испорченный товар, хочешь ее искать - ищи сам. И я дам тебе две лошади. Две! Но взамен в следующий раз ты будешь платить за рабов дороже, гораздо дороже, ничтожный. Ты выиграл медь, а потерял золото. - И скрылся за занавесью ветвей.
Ходить по краю пропасти страшно в первый раз. И во второй. И в третий. Но рано или поздно приходит время, когда бездна под ногами перестает пугать, а начинает манить. Опасностью. Преодолением. Победой. Я знаю, что когда-нибудь ошибусь, возможно, это случится скоро. Возможно - завтра, но точно не в этот раз. Потому что в этот раз Таррен-Па пришел не убивать, а пугать, а еще - делать деньги. И для этого ему необходима информация, пусть даже приукрашенная или неполная. Таррен-Па не дурак, все отлично понимает, он заработает на ней всяко больше жалкой обезьяны и двух взмыленных лошадей.
Нужно совсем немного времени, чтобы беглецы стали недосягаемы, а значит, в любом случае, все не зря. Меченый посмотрел мне в глаза, а потом хмуро хлопнул по плечу и произнес: "Прям, орел". Странные ощущения, словно медаль на грудь повесили, - и я, расправив плечи, ответил: "А то".
...
Копыта уставших лошадей месили грязь. Недавние дожди смешали серую землю с золой и пеплом, превратив ее в черную кашу. Никто не задавался вопросом, откуда здесь пепел - весь мир превратился в пепелище. Одним клочком земли больше, одним меньше - удивляло другое. Откуда в этом, обычно засушливом краю в это время года было столько дождей? Словно само небо топило мерзость происходящего слезами.
- Здесь раньше роща олив была, вон там, справа, - Малый показал рукой на невысокий холм. - Я проезжал этой дорогой пару лет назад.
Только мало было в этой короткой фразе удивления и много печали. Странной для неунывающего помощника Ллакура и от того режущей посильнее ножа. И не остатки вырубленной рощи были тому причиной.
- Да? - Бравин не знал, что ответить Карающему. Представить эту безлюдную землю, превращенную войной в пустыню, цветущим садом оказалось не так легко.
- Нам еще часа три езды и будет виден Валенхарр.
Бравин посмотрел на тянущуюся вдаль нитку дороги, поправил высокий воротник куртки и спросил:
- Какой он, этот Валенхарр?
Не то, чтобы было особенно интересно, но если Малый там был, то почему бы и не узнать подробности.
- Паршивый, грязный, никчемный. Не город - болото. И хозяева там такие же - никчемные.
- ??
- Точно говорю - никакие. Серые. Недостаточно подлые, чтобы их ненавидеть, недостаточно сильные, чтобы их бояться, недостаточно верные, чтобы на них рассчитывать. Я бы на месте Родника выкорчевал бы их как эту рощу. С корнями.
Бравин задумчиво кивнул в ответ. Отряд не спешил, хоть могло показаться, что все в мире несется вскачь. Довезти Энгелара живым было важнее нескольких дополнительно потраченных дней или недель. Куаран выстоит эти дни, никто из воинов в этом не сомневался. Выстоит, иначе вообще нет смысла идти на верную гибель.
Бравин задумчиво кивал в такт суровым словам Малого, но думал о другом. Что стало с судьбами неизвестных ему Алифи, управлявших этим провинциальным городишком, ему было не интересно. Какая разница? Тем более, если верить рассказу командира гарнизона форта у переправ, какие-то отморозки захватили город, ложью и коварством заманили отряд воинов Лаоры внутрь, спрятались за их спинами во время боя с Рорка, а потом ударили исподтишка, перебив большинство спасителей. Чего еще ждать от людей? Правда, что-то не складывалось в этом рассказе, что-то царапало и не давало родиться праведному гневу. Нет, то, что люди могут быть трусливы, что предадут при случае - очевидно. Да, трусливы. Да, предадут. Но вот в то, что люди могут быть настолько коварны, Бравин не верил. Коварным может быть только тот, кто считает себя равным. Или даже более достойным. Люди? Нет таких людей. Ладно, город покажется скоро, а там будет видно, эта загадка не стоила долгих размышлений.
Тяготило Бравина другое. Зачем старого, разбитого, живущего последние недели Энгелара тянули с собой на войну? Фактически, в пекло сражений. Ведь все понимали, что экипаж с умирающем Владыкой не просто замедлял войско, он заставлял его плестись со скоростью задумчивой черепахи. Нет, мир не спасают так. Не спеша. С ленцой. Почему?
Ведь каждый лишний день в пути не только снижал шансы отряда, он еще и неумолимо укорачивал нить жизни самого Владыки. Ладно бы сам Хрустальный Родник, немощный, умирающий, но не сдавшийся, рвался в битву. Ярость старого волка, уже не имеющего сил свалить добычу, но все еще верящего в удачу была бы понятна. Вот только Бравин каждый день смотрел в глаза своего кумира и не видел там ярости и жажды боя. Усталость - да. Тоску - да. Отчаяние - может быть. А ярость - нет. Впервые в жизни в глазах Энгелара виделась железная клетка и смирение. Невыносимое. Убивающее надежду тех, кто шел за Владыкой.
Тогда зачем тянуть его с собой? Ради чего? И почему лаорцы не отходят от него ни на шаг, не дают остаться одному со своими Карающими? А Валенхарр... Малый прав, это просто серый, никчемный, никому не интересный городишко, чтобы там не рассказывал расфуфыренный, как павлин, лаорец.
...
Через распахнутую настежь дверцу экипажа виднелась полоса пожухшей травы, пеньки не так давно вырубленных деревьев и кол, торчащий около разбитой дороги. Обычный деревянный кол в кулак толщиной с длинным заостренным концом и исклеванной стервятниками головой наверху. Птицы постарались на славу, пытаясь утолить ненасытные желудки дармовым мясом, вырвав глаза, язык, щеки. Узнать эту голову, наверное, не смог бы сейчас и сам хозяин, если бы ему кто-нибудь предоставил такую возможность. Всплывшая перед глазами картинка безголового Рорка, пытающегося опознать свой потерянный в бою череп, почему-то не показалась забавной. Скорее глупой.
Барр Геррик поежившись забрался внутрь и захлопнул за собой дверь.
- Видели?
Странный вопрос, учитывая, что безглазая голова торчала прямо напротив лежавшего на подушках Энгелара. В то, что возница случайно так остановил лошадей, Владыка не верил - подчиненные Геррика ничего не делают случайно.
- Видели что?
Они оба знали, кто из них победитель. Этот вопрос был уже давно решен, Энгелар сам сделал тяжелый выбор, положив на чашу весов свою свободу, честь, судьбу дочери ради надежды. Игра давно не имела смысла, но Геррику все еще нравилось делать вид, что он - почтительный слуга, заботящийся о великом Владыке.
- Голову Рорка, конечно. Кто-то отпилил и насадил ее на палку. Варвары. Вы не знаете, кто бы это мог быть?
- Может, он сам себе голову отрезал и на сук нахлобучил? - большинство эмоций давно покинуло Энгелара, но раздражение то и дело давало о себе знать, вмешиваясь в разговоры короткими вспышками. Судя по виду лаорца, такие мгновения доставляли ему особое удовольствие. Змея, забавляющаяся с кроликом, а не Алифи.
- Интересный вариант, милорд, - в последнее время Геррик редко так обращался, видимо, уже примерив данный титул на свои не слишком широкие плечи. - Я думаю, это люди, причем - Ваши люди. Кстати, вернулись разведчики - ворота города закрыты, а нас ждут оборванцы с копьями на полуразрушенных стенах. Так что мне пригодится Ваша помощь.
- Правда? Ну, так проси.
Неожиданно для самого Владыки, раздражение вышло из-под контроля и захлестнуло мутной волной. Раздражение? Нет, ненависть. К этому приторному лаорцу, пользующемуся моментом, выкручивающему руки. К судьбе жалкого калеки. К такой жизни. К собственному бессилию.
- Просить? - Геррик сощурил взгляд и нарочито медленно наклонился к правителю Куарана. - Зачем? Мне казалось, что мы друзья, и Вы сами захотите оказать мне услугу. Что-то изменилось?
Энгелар скрипнул зубами, с трудом сдерживая себя.
- Ты забыл, лаорец, кто здесь еще Владыка. Напомнить, зачем ты таскаешь меня с собой? Или ты думаешь уговорить мою дочь выйти за тебя по любви? Тогда успехов, наивный наш. Но если вдруг ты все-таки решишь, что нуждаешься в моей помощи, тогда молись, чтобы я забыл твои слова. И проси. Падай на колени, лобызай мне пятки, умоляй. Иначе не видать тебе ни победы, ни трона. Так и будешь до конца жизни исполнять чужую волю.
Хрустальный Родник откинулся на подушки и с трудом разжал пальцы, вцепившиеся в шерстяной плед, укрывающий неподвижные ноги.
- Я ничего не забыл, милорд, - барр Геррик быстро преодолел замешательство. - А вот Вы, похоже, забыли. Ничего, травмы, трудная дорога, я все понимаю. Вы здесь, потому что на кону Ваш ненаглядный Куаран, Бабочка Востока. Или она уже не важна?
Это было ошибкой. Нельзя было задавать такой вопрос в такую минуту. Когда собеседник руководствуется не разумом, а сердцем, нельзя обращаться к логике и рассудку. Сердце не будет считать, что важнее, потому что не умеет считать. Сердцу просто может стать на мгновение невыносимо больно, и тогда собеседник примет решение, скажет слова, которые потом будет поздно менять.
Геррик внезапно осекся, знаком прерывая тяжелый разговор. Открыл дверцу и вышел наружу.
- Позови мне Ллакура, - бросил ему в спину Энгелар.
Геррик приторно усмехнулся и с подчеркнутой издевкой ответил:
- Попросите меня, милорд. На досуге.
Он захлопнул двери и подал сигнал кучеру - экипаж медленно тронулся. За крохотным окошком проплыла вдаль голова Рорка. Желтая кость да застарелые потеки крови на черной от копоти палке. Вновь красное на черном. Энгелар закрыл глаза. Эти цвета теперь сопровождали его везде. Красный - цвет крови. И черный - цвет ночи и Тьмы. Тьма неумолимо приближалась, кровь лилась рекой, а привычный мир корчился в предсмертных судорогах.
Дни сто девятый - сто десятый. Неделя почтительного молчания.
Капля правды, приправившая ложь, стоит больше капли лжи, подмешанной в правду.
Мор. Избранные цитаты. Глава "Отражения".
Я сидел на берегу ручья и рассказывал хромому Рорка о последних событиях будничным тоном, словно вокруг ничего и не происходило. Словно не было связанного по рукам и ногам Мышка, только что брошенного возле нас, или двух Тхонга, натянувших луки и приготовившихся стрелять. Ну, бросили, ну, приготовились. Главное, Таррен-Па все-таки слушал и задавал вопросы, а не пинал носком сапога мое стынущее тело. Нет, конечно, все еще могло случиться, но с другой стороны... Мало ли что случается в этом суетном мире? Вот, например, вокруг война, кровь льется рекой, а работорговец и бывший раб сидят друг напротив друга и мирно обсуждают особенности торговли.
Мой вольный пересказ был полон героических поступков, победоносных сражений и презрения к врагу. И выходило из моего рассказа, что Вождь Клана Заката правильно сделал, что не пошел на Валенхарр сам вместе со всем своим войском, иначе я бы торговал сейчас и его кинжалами.
- Ты уверен, что младший наследник Мер То мертв? Я должен это знать точно.
Зачем ему это знать? Какую пользу он из этого знания извлечет? И как он может мне верить?
- Уверен, Таррен. Абсолютно. Всем оставшимся в живых взбешенный Вождь поотрубал носы, уши, языки и вырвал по одному глазу, а потом отправил к нам снова.
Рорка сидел рядом, он все-таки рискнул перейти реку и сейчас, пристально вглядываясь в мое лицо, уточнил:
- Может, и доспехи его есть? - так спросил, что осталось облизнуться только. На аукционе он их выставить хочет, что ли?
Но врать можно много, а вот завираться не стоит.
- Нет, почтенный. Его сотник успел забрать тело, и я не получил ничего, кроме проблем. Я с удовольствием продал бы тебе его доспехи, даже его уши, если тебе бы они понадобились, но у меня их нет. Прости. Зато у меня есть доспехи других шаргов. Много, разных. И мечи тысячников с вырезанным орлом на рукояти, и мечи сотников с ястребом. И вся экипировка Тун Хара тоже есть. И даже его левое засаленное ухо, если тебе оно интересно.
Рорка покачал головой, но высказался одобрительно:
- Интересно, Мор, тебя же так зовут? Ты не похож на остальных обезьян, и думаю, мы сработаемся, - а потом, выдержав небольшую паузу, добавил. - Я показал кинжал знающим, и мне дали неплохую цену. Очень неплохую.
Рорка ухмыльнулся.
- Этот кинжал - единственный, Таррен.
- Плохо, но я найду кому продать и другие твои безделушки. Сколько рабов ты можешь купить?
Неожиданно оказалось, что рыба намертво заглотила наживку. Казалось уже, что все, взбешенная акула решила поохотиться на самого рыбака, благо зубы острые и сил достаточно. Ан нет, ей просто захотелось добавки. Много-много добавки. Дорогой подарок оказался ключом к этому хитрому Рорка. Он продал его не заморачиваясь, но вырученная цена заставила его сердце биться чаще, а мозги - соображать быстрее. И главное, весь мой рассказ заиграл новыми красками.
- Тысячу. Две. Пять. Столько, сколько у тебя есть.
Рорка недоверчиво посмотрел на мои руки, осмотрел мою одежду.
- Врешь, обезьяна.
Достал он уже с обезьяной.
- Есть тут только одно "но" - я рисковать больше не буду. Штаны отстирывать каждый раз - то еще удовольствие, одного раза мне хватило, - Рорка ухмыльнулся. - Хочешь торговать, приходи. Можешь сразу пять тысяч вести, можешь по сотне - твое дело. Я куплю всех здоровых мужчин и женщин, и даже подростков. Дети и старики не нужны, они плохо работают и быстро мрут. И калеки, и больные. Остальных - веди. Только сам понимаешь, за сильного мужчину я заплачу много, за женщину мало, а за подростков - еще меньше. Где Валенхарр, думаю, знаешь. Перед визитом пришли любого раба, город мой.
Он кивнул.
- Есть еще один вопрос, ничтожный, - Таррен-Па внимательно рассматривал мое лицо, жевал толстую нижнюю губу и старательно подбирал слова. - Такие, как ты... Откуда? Сколько вас? И..., - он прищурил глаз. - Приведи мне пару похожих на тебя, мужчину и женщину - я хорошо заплачу.
Он неожиданно подался вперед.
- Очень хорошо, Мор.
Я вдруг почувствовал, что горло пересохло, судорожно захотелось сглотнуть, и, пытаясь хоть как-то не выдать собственные эмоции, бросил в ответ:
- Новый бизнес, уважаемый Таррен?
В глазах Рорка полыхнуло пламя - полыхнуло и нехотя осело, усмиренное волей.
- Не задавай опасных вопросов, ничтожный. Твое счастье, что мне еще от тебя что-то нужно.
Он ушел первым, а мы стали собираться только после того, как ветви перестали качаться за спинами врага, растворившегося в лесу.
Пока Меченый осматривал животных, я подошел к Мышку, разрезал путы, присел рядом, поинтересовался, может ли тот ходить, за что получил в челюсть. Буднично, словно по сто раз на дню зуботычины получаю. Нет, в принципе-то все логично, но все равно было неожиданно. Я ж, вроде как, ему жизнь спас.
- Придурок, ходить можешь или тебя тут бросить?
В принципе, вторая зуботычина вправляет мозг лучше первой, так что был риск встретиться с увесистым кулаком злющего лучника еще раз. Но Мышок, похоже, был лучше меня, он просто сплюнул на землю и молча попытался подняться.
...
Их никто не встречал. Никто не торопился открывать грязные, давно не ремонтировавшиеся ворота, нести цветы и падать на колени при виде могучего воинства Света. Никто не махал приветственно руками и не целовал пыль дороги. С другой стороны, никто и не угрожал копьями с обугленных и полуразрушенных стен, не строил воинов, готовясь атаковать уставших лаорцев. Пустота. Даже не так. Запустение. Не город - заброшенные руины, вот только створки старых ворот были заперты.
Основная часть отрядов, собранных Лаориссом, уже двинулась дальше на запад, только одна тысяча выстраивалась ровной цепью в ожидании приказа. Воины не ждали боя, но если будет нужно... Когда это низкие стены останавливали Алифи?
Уже вернулись двое человеческих солдат, отправленных к воротам в качестве переговорщиков. Они стояли чуть впереди и что-то пытались объяснить хмурому Геррику. Что? Бравин не мог ответить на этот вопрос, уже давно стало понятно, что союзники не спешат делиться информацией и планами на будущее. Да и союзники ли? Такой вопрос уже пару недель как не казался немыслимым и безумным. Наоборот, с каждым днем ответ на него казался все более важным и насущным. Тем более, что и поведение Энгелара было подозрительно нелогичным - не спешил Владыка привечать своих верных подданных. Будто и не было их рядом, будто и не шли они к нему через огонь войны.
Бравин за долгие годы жизни во дворце видел своего правителя разным. Кипящим, как ночной прибой, и спокойным, как утес, о который бессильно разбиваются штормовые валы. Хмурым, как грозовая туча, и веселым, как ветер, рвущий покрывало туч в клочья. Задумчивым. Гневным. Строящим свои планы и разрушающим чужие. Вот только замкнутым и потерянным Владыка никогда не был.
Бравин тряхнул головой. Резкое движение позволило отвлечься от невеселых дум - не то время и не то место. Обугленные стены и странная тишина и пустота впереди. Он бросил поводья одному из Карающих и подошел к Геррику - один, в последнее время советник очень настороженно относился к Ллакуру с подчиненными.
- Что там?
Лаорец недовольно повел плечом, но все-таки решил ответить.
- Похоже, то, что рассказывал барр Таттур, правда, и люди, убившие моего капитана, еще в городе. И они не спешат нести свои головы на плаху, - барр Геррик бесцеремонно развернулся к двоим разведчикам спиной и пристально взглянул Бравину в глаза. - Это же ваш город? Так командуйте. Иначе я отдам приказ, и эти руины окончательно сравняют с землей.
- Это угроза, советник?
- Это предупреждение, мастер. Мне проще разрушить эти стены, чем уговаривать преступников. Проще и намного быстрее, так что или Вы открываете ворота своими талантами, или у Вас не будет ворот.
Бравин опешил. Он готов был ко многому, но вот такая, практически ничем не прикрытая угроза оказалась неожиданной. Геррик ничего не делает случайно, никогда. Он мог быть каким угодно - хитрым, циничным, коварным, но хамства за ним не наблюдалось. А значит... Что это значит? Картина происходящего начала трещать по швам, и нужно было понять, что творится вокруг.
- И какие же из моих многочисленных талантов Вы имеете в виду?
Он оставил возможность советнику Владыки Лаорисса перевести все в шутку. Не его вина, что не вышло.
- Говорят, Вы, барр, неплохой дипломат и заклинатель. Действуйте - меня устроит любой вариант. Главное, чтобы все было сделано быстро, - лаорец саркастично улыбнулся. Что ж, армия за спиной - неплохой аргумент в споре. И добавил. - Приступайте, мастер, время идет.
Приступать? Он, что, только что указание отдал?
- И что потом будет с этими людьми?
- Какими людьми, барр? Там нет людей, там только преступники, которых мы должны покарать. Бешеные твари, кусающие своих учителей и спасителей, не имеют права на жизнь. Я, конечно, приглашу вас на суд, но вы и сами знаете результат.
- Я вынужден Вас разочаровать, советник. Там наши подданные, и решать их судьбу будет Владыка Куарана, а не Вы. И судить их будет только он. Если...
- Оставьте свои глупости, Бравин. Владыка уже решил - умрут все.
Вот так просто. Уже решил. Но как он мог сделать такой выбор? Умертвить всех - немыслимо. Женщин и детей? Алифи же не Рорка. Владыка Куарана Энгелар Хрустальный Родник - воплощенные справедливость и достоинство. Как? И, если это правда, то куда исчез правитель, который всю жизнь для Бравина был образцом и примером? Не вспомнить. Не понять. Кстати, а когда он вообще в последний раз разговаривал с Энгеларом? Просто видел? Три дня назад? Больше? Жив ли он еще, Владыка Куарана, блистательный правитель, превратившийся в дряхлого, дрожащего старика?
- Я должен поговорить с Владыкой, советник, поскольку мне нужно убедиться...
И вновь саркастичная улыбка лаорца.
- Я поговорил с ним вместо Вас, мастер. Мои слова - его слова.
- И все же. Я должен его увидеть. Сейчас.
Накатившее ледяное спокойствие остудило гнев. Спокойствие перед боем - его не возможно ни с чем спутать и ошибиться. Бравин подходил к Геррику, чтобы задать вопрос, а пришлось готовиться к схватке. Он не стал скрываться, какой смысл? Если вокруг тысяча воинов Лаоры, и шансов все равно нет. Бравин привычным жестом рванул ткань бытия, входя в тахос, "пространство-что-рядом". Тень, пробежавшая по лицу Геррика, дала понять - лаорец увидел достаточно.
- Как это понимать, барр?
"Молча", хотелось ответить Бравину. Сказать "молча" и броситься в омут схватки, не задаваясь таким лишним в этот момент вопросом: что будет потом.
- Все просто, советник. Я хочу убедиться, что Владыка Куарана жив. И как я уже сказал - сейчас.
- А иначе?
Напряжение сковало черты лица лаорца, стерев нелепую улыбку с губ.
- Нам лучше не обсуждать, что будет иначе, советник. Не будет никакого иначе. Вы сейчас прикажете, и сюда принесут носилки с Энгеларом. Хрустальный Родник примет решение, а я потом принесу извинения, и только после этого буду разбираться с городом.
Где-то рядом заклинатели Геррика также вошли в тахос и зачерпнули энергетические нити. Двое. Нет, трое. Впрочем, отвлекаться нельзя, сейчас не заклинатели решали, куда повернуть на развилке судьбы. Решал вот этот невысокий Алифи с колючими северными глазами.
Геррик демонстративно завел руки за спину и сделал шаг навстречу Бравину. Вплотную. Глаза в глаза.
- Я ведь не забуду, барр.
- Очень надеюсь, советник...
...
- Я привел тебе всех, кого смог, Вождь. Три с половиной тысячи ничтожных - продай я их торговцам с востока, мог бы нанять собственный отряд.
Мер То хмуро кивнул.
- Без головы не так просто это сделать, Шео Ма.
Воин хохотнул и, подойдя вплотную, положил руку на плечо вождя. Немного осталось в клане Заката шаргов, что могли бы решиться на такое безумство. Шео Ма - мог.
- Что не так?
- Все не так, - Мер То бросил короткий взгляд на толпу ничтожных, испуганно взирающих на кипевший вокруг лагерь Рорка. - Мой сын нужен мне здесь. И Орео Хо тоже. Но больше всего мне нужны те тысячи, что они увели с собой.
- Вождь, Шин-то ушел дальше на запад. Ему нужна победа, а не эти тысячи пленных. Ничего, он вернется скоро.
- Шео Ма, с каких пор ты разучился понимать то, что тебе говорят? - Мер То стряхнул державшую его руку.
Воин сделал полшага назад. Полшага - достаточно, они не лизоблюды Алифи, чтобы падать ниц перед своими правителями.
- Почему разучился? Есть же отряд Тун Хара, должны подойти хува - сил для начала хватит, а потом и Шин То вернется.
Мер То жестко смотрел на своего старого друга, в глазах вождя стыл лед.
- Нет больше Тун Хара. И его отряда - нет. Ни гонца, ни последней клячи. Хватит - забудь про него.
- Как - забудь? - Шео Ма непонимающе развел руки. - Три тысячи воинов - забыть?
- Ты задаешь много лишних вопросов. Слишком много. Я недоволен, Шео Ма. Всё. Иди, готовь своих Рорка к штурму.
Лицо воина, старое, укрытое густой сеткой морщин и глубокими следами ритуальных шрамов, покраснело. Он не собирался уходить так просто, смех растворился в подступающей волне гнева. Немногие видели веселого Шео Ма таким - он убивал и даже умирать собирался с улыбкой.
- Я - шарг, Вождь. Если я виноват - отправь меня в битву. Тебе нужен Орео Хо? Отправь меня, я первым поднимусь на эти проклятые стены. Думаю, старые кости ей подойдут не хуже молодых.
Мер То не выдержал и усмехнулся.
- Ты старый, плешивый мерин, Шео Ма. Какая тебе еще стена?
- Мерины не бывают плешивыми, вождь.
- Ты - первый. Вечером зайди ко мне, расскажешь о том, как воюет мой сын.
Тун Хара не вернуть. Где бы он не исчез вместе со своим отрядом, этого не изменить. Лучший, самый надежный помощник ушел к демону Ту, не попрощавшись. Но нельзя долго смотреть назад. Смотреть надо вперед, и Тун Хара там нет, а Шео Ма - есть. И Шин То. И Орео Хо. И вот этот город с высокими неприступными стенами. А значит, все еще будет.
Мер То окинул взором грозные крепостные башни. Обязательно будет. Причем скоро.
...
Ветер бился в могучие плечи башни Владыки, рвался внутрь и бессильно оборачивался эхом протяжных хрипов и диких стонов. Сегодня ветер сошел с ума, заставив Фольмара отказаться от ежедневного обзора города с высоты собственного балкона. С одной стороны - не так страшно, все равно подступавшая ночь грозила принести не тишину и хорошую погоду, а лютый холод. В такое время выходить на смотровую площадку, в общем-то, не имело смысла - все равно ничего не видно и не слышно. От такой прогулки только одна радость - уши отморозить. Но с другой стороны... Каждый день Фольмар Яркий смотрел вниз, на большую площадь у подножья башни, на изломанную каменную фигуру Алифи на высоком постаменте. Вспоминал. Думал. Чтобы после этого возвращаться к работе и помнить плоды былых ошибок. Странный ритуал, родившийся незаметно, за последние недели стал почему-то особенно важным.
- Возле Тимаэля видели первые отряды Рорка, - новый мастер битвы был еще недостаточно опытен, еще не чувствовал, когда стоит произносить те или иные слова, а когда лучше дождаться более подходящего момента. Провинциал, что с него взять?
Впрочем, Владыка сам такого искал и нашел только среди командиров немногочисленных наемных отрядов, польстившихся на большие деньги и рискнувших остаться в Валлиноре. Да, наемники, не становятся надежной стеной, не закрывают своей грудью сердце правителя, но, по крайней мере, правду говорить не боятся...
- Про недоумка ничего не слышно?
Кого Фольмар имел в виду, он не стал уточнять, но мастер битвы догадался сам. Понятливый, еще один плюс, сейчас это может понадобиться особо.
- Про Владыку Веллигара? - наемник улыбнулся. - Нет. Сгинул мне на радость.