Вообще-то, говорить о Наташке - пустое дело. Ничего не будет понятно, поскольку её надо видеть.
Наташка состояла из двух огромных глаз, двух сапог, обернутых каким-то мехом, и двух..., как бы это сказать..., функционально - это были ноги, соединяющие глаза с сапогами.
Смею заверить, что тот, кто однажды увидел Наташку, тот никогда не забудет это прекрасное чувство удивления, которое так редко посещает нас в этой жизни. Внутри сразу появляется слово - "кузнечик", но, тут же, исчезает, задавленное внутренней культурой и воспитанием.
Поэтому к ней ничего не прилипло кроме "Наташа".
Если кто-то что-то хотел сказать - "абсурд" и обосновать, а в сказанное нельзя было вложить весь накопленный в жизни сарказм, иронию, а в некоторых случаях и лексику, которую принято называть ненормативной, он грустно говорил: - "Наташа!".
В этом случае все притихали, потом начинали оглядываться, напуганные тишиной, в поисках гроба, который в такой обстановке должен стоять обязательно.
Тогда, когда все уже к ней привыкли, почему-то стали выяснять, откуда она появилась в издательстве. Оказалось, что она - проходит практику, как студентка - филолог, но... Но, никто не помнил, кто выписывал ей пропуск, кто подписывал, а самое главное, что в "отделе кадров" не было на неё никаких бумаг, и это все притом, что у нас даже переход с этажа на этаж осуществляется по пропускам.
Кого-то заподозрить в неформальных связях с ней ни у кого, ни у кого, и это притом, что всеми, всеми когда-то писались небылицы, не хватило фантазии.
Она на этих ногах ещё и могла ходить.
Но этого мало. Она где-то нашла джинсы, которые были у неё, видимо, единственные, впрочем, они, похоже, были единственными в мире.
Опять же, смею заверить, что среди нашей пишущей братии, вряд ли найдется достойное перо, чтоб описать это явление - Наташкины ноги.
Сказать, что они были тоньше её рук и были абсолютно прямыми на всей наблюдаемой длине от глаз до сапог - это попытка описать две спицы, торчащие неизвестно откуда, покрытые серо-синей тканью.
И повторяю - она на этом ходила!
Отношение площади, занимаемой глазами на лице, ко всей площади лица, этот показатель у неё был намного выше, чем у стрекозы.
Стоит заметить, что и талант у неё был выше среднего.
Не знаю, как и когда в папку, уходящую наверх в редколлегию, впервые попали Наташкины творения, но факт остается фактом - она стала востребованным автором.
В "аквариуме" у нас постоянно находился Наум Ильич.
Это была знаковая фигура. Последние сорок лет он писал передовицы во многие журналы и газеты. Им было написаны тысячи, тысячи статей вот в этом помещении на шестом этаже в этой комнате. Все статьи шли без его подписи.
Нам крайне завидовали, что мы уже всю жизнь можем говорить, что пили с ним чай.
Сам Наум Ильич о себе говорил, что он - "цепная собака заказчика".
"Плюрализм - сторонником которого я являюсь, и который невозможен без дуализма - ярым сторонником которого я имею чести быть, позволяет мне придти на помощь любому индивидууму с присохшим языком к небу для ясного выражения его мысли, часто ему самому непонятной, так же, как собака приходит на помощь хозяину, не имеющему зубов, для исполнения воли его и желания в отношении противника."
Такова была его концепция. А поскольку все мы работали в рамках видения мира нашим работодателем, то, в рамках концепции НИ - Наума Ильича мы не спорили об её состоятельности.
Когда стало ясно, что Наташку из издательства не попрут, мы "имели честь" услышать и её концепцию.
"Развитее общества осуществляется не равномерно - поступательным движением от одной формы к другой, а в виде "скачка". В этой ситуации возникает борьба мировоззрений, и именно плюрализм позволяет использовать в этой борьбе все известные человечеству методы борьбы с противником. Отвергая хоть одну из форм борьбы, тем самым отвергая плюрализм, - мы отвергаем право общества на развитие".
Поскольку Наташка была - Евграфовна... Да! Ни больше, ни меньше - Евграфовна, - то её концепция у нас имела кодовое название - "НЕ".
Почему теперь Наташку "за глаза" называют - "граф Ева" - ясно?
И ничего в нем, якобы, иронично, намекающее на её внешность нет.
В целом, глядя на нашу жизнь, мы как-то пришли к тому, что наблюдаемый нами процесс, в котором мы живем, можно назвать - "От НИ к НЕ".
Нам нравилось такое определение.
Потом оно, повинуясь страстью к сокращениям и жаргонизмам, превратилась в "НИ - НЕ", потом в "НИНЕ", потом "Нине", потом в "Нину".
Потом в разговорах можно было услышать - "Как говорит Нина...", "У Нины нет сомнений...", "А, что говорит Нина....".
Потом появились те, кто спрашивал - "А Нина - это кто?" - и было ясно, что это "зелень лупатая", на которую все махали рукой и советовали не влезать в разговоры "дяденек и тётенек".
Так вот, - "в тот день в наш "аквариум" влетела Наташка".
Только тогда мы сообразили, что её не было несколько дней.
Подлетев к моему столу, она стала толкать меня тем местом, из которого должны были расти ноги, давая мне понять, что ей нужен компьютер.
Я встала и пошла к чайному столику, а она, сунув дискету, распечатала какой-то текст на двух страничках, сдернула их с принтера и перенеслась на стул напротив НИ.
Взглянув на него, буквально - утопив его в своих озёрах, она протянула Науму Ильичу эти два листика и замерла.
Следует заметить, что НИ относился к Наташке благосклонно и даже иногда позволял ей потрепаться с ним "о жизни", чего мы никогда не смогли бы добиться.
Единственной возможностью у нас с ним поговорить было возвращение материала из редакции с пометкой "главного" - " НИ. Поговорите с товарищем".
Таким образом, эти разговоры оставляли всегда смешанное чувство, как "наблюдение за падением в пропасть своего автомобиля со своею тёщей".
... Наум Ильич "прошел" "по диагонали" по материалу, посмотрел на Наташку и сказал: - "Нагло. Лож. Не поверят. Бестолку. Тебе это надо?"
Наташка, подавшись к столу, сказала: - "Надо. Надоело. У меня фотки, диктофон. Поверят. Да, лож. Да, нагло. А что делать? Жизнь такая. А жить надо. Пускай оспорят".
Тот сказал: - "А ну!"
На что Наташка вытащила фотик "Самсунг" и диктофон "Грюндик".
Потом потыкала пальцем в фотик и протянула Ильичу.
Потыкала в диктофон, и мы услышали знакомый голос: - " ...., понимаешь, есть же министры для этого....!"
Наум Ильич поправил очки и спросил Наташку, ткнув пальцем в фотик: - " Это ты?"
Наташка кивнула.
- А что у тебя на голове?
- Каска.
- Зачем?
- На атомных станциях все в касках ходят.
- Тебя как туда занесло?
- Надо было!
Наум Ильич откинулся на спинку кресла и покачался в нем.
- Тогда так и начни: - "Наш корреспондент спросил у президента во время визита на ..."
- Я не их корреспондент, - перебила его Наташка.
- А кто? - Наум Ильич перестал покачиваться.
- Конь в пальто! - процитировала Наташка вошедшее в моду словосочетание.
...Вот так Наташка стала нашим корреспондентом. Она тогда училась то ли на третьем, то ли на четвертом курсе.
... А статья её называлась "Слышат ли министры".
Там было и про "Давайте беречь экологию" - где она притворно, заламывая руки, размышляла о том, зачем нам беречь и от кого "науку об окружающем нас мире".
О контаминациях вообще, о денотативной точности изложения, о коммуникативных качествах речи. О том, не пора ли уже вернуть, "приколотив намертво с первого по последний класс в системе обязательного образования", предмет - "Русская речь" и где-то нашла старый учебник с репродукцией Шишкина "Рожь".
Большая статья была. Потом её перепечатывали. Потом...
Вот про "Давайте беречь экологию" - я запомнила.
Сейчас, как услышу, - её вспоминаю.
И где-то в конце статьи было - " я спросила у нашего президента, когда он был..", а он сказал, что "этим займутся министры, но и всем кто говорит, надо об этом помнить".
...А когда мы сидели у меня дома, Наташка сказала, что она ничего и не спрашивала.
Как-то пробралась туда с толпой сопровождения, а речь была о выделении денег на реконструкцию станции, вот она и сунула диктофон поближе, а потом в него наговорила всякого - не пойми чего.
...Вчера пришло письмо, что она приехать не сможет, что дела "захлестнули", что новый проект в издательстве "Томсон" по русской литературе не дает ей ни минуты свободного времени.
... Сегодня я одна буду пить, присланное её "Божоле", вспоминать её, а успокаивать меня будет полная уверенность в том, что ноги у меня - "обалденные".