Мне хочется взять как Максим-пулемётчик
две полных обоймы на борт,
и сразу их выпустить в разных и прочих,
кто всем нам житья не даёт.
Но ноги - живучи, и ноги шагают
в глухую и скользкую тьму,
две сладкие мысли - одна, нет, другая -
скользят по большому уму.
А где голова? Так известное дело -
не в жопе, а там, в вышине
витает, приотрываясь от тела,
навстречу любви и весне.
И, кажется, в прикосновении - счастье,
но руки остались вдали.
Никто над поэзией русской не властен,
куда бы с ума не свели!
А я ещё ловок и телом и взглядом,
здоровья исполнен и сил,
и есть снаряженье (обойма, снаряды)
для тех, кто меня искусил.
Держитесь, вредители, каждый получит
(эх, не подведи, пулемёт),
всё то, что великий, родной и могучий
язык вам примерно пошлёт.
И будете ныть, и молиться, и плакать,
но жалость я спрячу в кусты,
останутся щи и просоленный лапоть
у первоапрельской плиты.
Поэтому вновь за малиновой далью,
несётся по строчкам "ха-ха":
- Максим-пулемётчик, тебе раскатали
финальные губы стиха.