Аннотация: В который раз напоминаю, что не все сказки одинаково полезны. Ничего доброго, светлого и радостного вы здесь опять не найдете. Только здоровый человеческий цинизм и немного на сладкое.
***
- Твоё существование круто изменится. - Заверил его демон. - А тебе здорово удалось сменить тему.
- Какую? - Сейчас же напрягся Аксин. Голова у него моментально закружилась, волосы на затылке зашевелились.
Демон демонстративно принюхался.
- Еще больше, чем сладость безнадежных страданий, я люблю смешанные ароматы страха, замешательства и сдерживаемой человеческой порочности.
- Ммм... - Протянул Аксин, согласно кивнув головой. - Ясно.
Он чувствовал себя той самой пойманной мышью, которую сильное тело змеи лишило какой либо возможности к бегству, даже к какой-либо попытке вырваться или просто пошевелиться. Правда, у мыши было одно преимущество - она могла спокойно закрыть глаза и дождаться, пока ей сломают позвоночник... Аксин жалобно взглянул на демона, но тот, по всей видимости, вовсю наслаждался происходящим и избавлять несчастного писателя от мучений такими радикальными методами не спешил.
- Мне кажется, или ты намерен упасть в обморок?
- Я пытаюсь. - Честно признался Аксин. - Но, видимо во сне это сделать невозможно.
- Во сне возможно все. Просто на самом деле ты хочешь совсем другого.
- Во сне действительно возможно все?
- Возможно создать иллюзию, что возможно все. - Ухмыльнулся демон. И неожиданно для самого себя признался. - Поэтому я и стараюсь находиться в человеческих снах как можно дольше.
- Здесь... вы можете чувствовать все, что чувствуют живые люди?
- Я могу себе это внушить или представить. - Глухо произнес демон и нахмурился.
Аксин кожей почувствовал смену его настроение. Как грозовая туча, оно повисло в воздухе, тяжелым, чернеющим сгустком неприятной недосказанности и окружило те несчастные пару квадратных метров, которые вмещали в себя их обоих.
"Как он сейчас похож на простого человека... Хотя нет, простым человеком я не смог бы назвать его, даже, если бы мы с ним случайно столкнулись на улице". - Подумал Аксин, невольно, исподтишка любуясь на резковатые, будто вырезанные по металлу, черты профиля.
- Значит, вы наблюдаете за мною уже давно? Ваша внешность мне слишком знакома.
- Да. Слишком давно. Чтобы хорошенько тебя узнать.... Аксин, я знаю о тебе все. Вообще все.
Писатель нервно сглотнул. Не самое приятное откровение, которое может услышать человек.
- И... что вы обо мне думаете?
- Поверь, ничего хорошего. - Прищурился демон. - Ты мне страшно надоел за все то время, пока я следил за тобой. И еще больше - за время нашего общения. Ты трусливый, слабовольный тип, обиженный на весь мир. К тому же, ты ленив, не слишком умен...
- Я талантлив! - Возразил Аксин.
- На мой взгляд - нет.
- Вам кажется. - Пробормотал писатель.
У него не было сил даже обижаться. Последние тридцать минут он отчаянно убеждал себя, что хочет проснуться, но прекрасно понимал, что, если выражаться на манер демона, - душа его этого не хочет. Или не душа.... Полагаясь на различные библейские сказания, можно сделать вывод, что душа - это некая субстанция возвышенная и чистая, поэтому, навряд ли она может желать пугающего, пусть и иллюзорного, но все-таки проявленного и какого-то плотского желания находиться как можно ближе к мужчине-демону. А он, Алексей Олонецкий может. Потому что демон прав - он самый, что ни на есть настоящий, душевнобольной. Себе он мог врать сколько угодно, а вот сидящее напротив него существо с пронзительным взглядом и дьявольской прозорливостью, провести было невозможно.
- У тебя осталось два часа до момента пробуждения. - Демон взмахнул рукой и в воздухе, недалеко от них, появились и зависли в метре над землею, огромные песочные часы. - Конечно, в реальной жизни ты проснешься через пятнадцать минут, но Здесь время летит не столь быстро - не как в твоем мире.
Тонкая струйка золотистого песка медленно покрывала стеклянную плоскость нижней колбы часов. Аксин беспомощно следил за тем, как течет сквозь узкое отверстие его время и думал.... Представлял, каким был сидящий пред ним человек, когда был живым.
- Разница между миром живых и миром мертвых гораздо тоньше, чем ты думаешь. - Ответил на его невысказанную мысль демон.
- Вы снова читаете мои мысли?
- Они у тебя на лице написаны.
- Я писатель, я привык выставлять их на всеобщее обозрение...
- Ты тратишь наше время.
Аксин замолчал... Выдернул из стога сена сухую травинку, прикусил ее зубами, подумал... Травинка оказалась горькой и неприятно шершавой. Он повозил ее на языке, прижал к небу и, еще немного помолчав, перевел взгляд на собеседника и поинтересовался.
- А что случается с человеком после смерти? - Травинка выскользнула у него изо рта и исчезла в густо-изумрудной траве.
- А это так же зависит от твоих собственных желаний. И от твоих мыслей. Тебя, поверь, ничего хорошего ждать не будет.
- Я попаду в Ад? - Почему-то совершенно спокойно, отрешенно поинтересовался Аксин.
А ведь несколько дней назад он не верил ни в Ад, ни в демонов, ни в разнообразные миры, которые хотят, чтобы Аксин думал, что их создает он сам.
- Ты попадешь в то место, которое придумаешь для себя сам. Ты ведь писатель. Мечтатель, сочинитель... - Демон с трудом скрывал свою веселость. Если бы писатель знал, какое значение имеют все его настоящие слова, он бы удивился. Или все-таки упал бы в обморок... - Где бы ты хотел оказаться после смерти?
- Где-нибудь... в месте, похожем на этот сон. Я бы хотел... - Он закрыл глаза и медленно вздохнул. - Я бы хотел, чтобы моя жизнь была похожа на этот сон. Я хочу попробовать... Я не хочу умирать пока... Но и проживать свою скучную жизнь я не хочу также.
Демон смотрел на него со смесью триумфальной радости, предвкушения и торжества.
- Запомни свои слова, они тебе еще пригодятся. - Сдержанно предложил он. - Повторишь их, когда это будет важно.
- Для вас?
- Для нас обоих.
- А почему вы стали... тем, кем стали? Ведь вы умерли...
- Скажем так, я в течении всей жизни приложил определенные усилия для того, чтобы стать... тем, кем я стал.
- А кем вы были при жизни?
- Меня называли алхимиком... Чародеем, колдуном. Дьявольским отродьем, мудрецом... Да как только меня не называли! Никакой сути дела это, в общем-то, не меняет. Поверь, Аксин, мало кто может добиться вечной жизни.
- Но вы же умерли!
- Смерть - слишком растяжимое понятие. - Растянул губы в холодной улыбке бывший алхимик. - Я сохранил свой разум, свою память и свои способности. Чтобы поддерживать себя в таком состоянии, я и использую таких неудачников, как ты.
- Как я?.. - Шепотом повторил писатель.
- Да. Тех, кто умеет жить на грани, но не уходит за нее ни в один из предложенных миров. Ты ведь никогда не жил в этом мире, Аксин.
- Он никогда мне не нравился...
- Но и остаться в тех мирах, по которым путешествовала твоя душа, ты не мог. Твое тело создано для этой жизни... Аксин, а что бы ты решил, если бы я предложил тебе путешествовать вместе? - Неожиданно для самого себя спросил демон.
Спросил и обрадовался. И как только подобная мысль не приходила ему в голову раньше? Согласие писателя сильно облегчило бы ему работу. Мало того, проблема поиска "заблудших душ" была бы решена навсегда! Недаром демон еще при жизни знал, что всегда голодной до впечатлений душою мечтателя лакомиться можно вечно.
"Хотя, для этого и придется терпеть этого недоумка рядом с собою всю эту чертову вечность". - Подумал демон и саркастически ухмыльнулся. - "Хотя, вопрос бесконечной скуки тоже решится сам собою".
- Ммм... Но для этого мне пришлось бы постоянно спать.
- Ты и так всю свою жизнь не выходил из спячки! - Расхохотался демон.
"И смех у него вовсе не дьявольский" - Подумал Аксин. - "Очень даже приятный".
- Но... Я не понимаю. Как это возможно?
- Аксин... - Если бы у мертвого алхимика было бы сердце, то сейчас оно бы остановилось от волнения - настолько необдуманный, не просчитанный поступок готовился он совершить. - Послушай меня... Сейчас я расскажу тебе абсолютно всю правду о том, что с тобою происходит.
- Мне кажется, что именно это вы собирались сделать еще несколько часов назад.
Демон прищурил и без того узкие и длинные бледно-синие глаза в обрамлении жестких черных ресниц. То, что он сейчас собирался сделать, выходило за рамки всех разумных стратегий. Он мог потерять все... А мог обрести в свое обладание настоящую душу писателя. Всю, без остатка. Выкрасть ее у кого-то, кто изначально был ее создателем. У того, с кем всю свою жизнь, до и после смерти, алхимик вел холодную, высокомерную войну. Последний раз такая сладость риска и азарта охватила его около трехсот лет назад, когда он прощался с одним единственным реальным миром навсегда... Чтобы в последствии ознакомиться со всеми существующими во вселенной мирами. Да и от надоевшего земного тела избавиться. Правильно сказал ему при жизни один церковный служитель перед тем, как его горло украсила алая, широкая улыбка остронаточенного клинка, с которым алхимик не расставался и после смерти: "Настоящий колдун идет, ведомый одной лишь вечной неудовлетворенностью...". Страстью - слегка перефразировал бы его сам алхимик - бесконечным желанием. И вот, благодаря своей ненасытности, он бессмертен, почти всемогущ, силен, как никогда... И утоляет свою самую невыносимую жажду при жизни - жажду познания. Во имя абсолютного знания он мог вытерпеть даже вечно неутолимые голод, жажду и вожделение. К тому же, ему все еще была доступна возможность получить иллюзию наслаждений во снах некоторых людей... Подобных Аксину. Нет, демон ни разу еще не пожалел о своем выборе. Он расстался с жалкой человеческой оболочкой, обрел вечную жизнь... Хотя, похоже, земные качества его характера не истерлись даже после того, как тело темного алхимика, мучимого желанием познать все сакральные тайны мироздания, разбилось о прибрежные острые камни. Демон все еще был не в пример любопытен, азартен, ироничен и самовлюблен. Однако, честен, рассудителен и щедр по мере возможности.
- Всю правду, Аксин. Даже то, о чем ты не должен был знать... Не поверишь, более двух веков ни говорил никому всей правды! - Воскликнул он весело.
- И... В чем заключается вся правда? - Осторожно спросил писатель.
Он не мог оторвать глаз от радостного демона. Тот был обворожителен в своем мрачном веселье, головокружительно красив холодной, жестокой красотой и слишком, слишком загадочен.
Демон поднялся с земли и остановился напротив сидящего писателя. Совершенно по-человечески потянулся, ладонью потер шею и уселся на корточки, сложив руки в замок на коленях. Посмотрел Аксину в глаза, слегка исподлобья, интригующе.
- Впервые я заметил тебя, когда твоя душа, в поисках мира, куда она могла бы убежать от человеческих страданий, оказалась в тонких гранях, недалеко от меня. Знаешь, в одиннадцать лет у тебя фантазии были куда интереснее. Ты оказался в мире, который облюбовал себе я. Мир магии, тайн смерти и жизни... Там ты, сам того не понимая, увидел меня и влюбился в мой образ. Естественно, после этого я не мог позволить себе потерять тебя и...
- Стали неустанно за мною следить?
- Делать мне больше нечего! - Фыркнул демон. - Я не знаю, как донести до твоего мозга, неискушенного глубокими познаниями, эту информацию... Просто я решил, что отныне твоя душа незримо связана с моей, а когда настанет момент, я приду к тебе. И я пришел...
- И от чего зависел этот момент?
- От времени твоей смерти.
Аксин замер. Сердце его неприятно ударилось о ребра...
- Но я же еще не умер!
- Вот именно, что еще. Аксин... Я всегда прихожу за четыре дня ДО... - Признался демон и ожидающе посмотрел на писателя, на которого после такого сообщения тяжело было смотреть. То есть, тяжело было бы любому человеку, но только не тому существу, который с наслаждением смаковал слово "смерть" на языке.
- Я... умру сегодня? - Побледневшими губами, глухо, с трудом выдавливая из пересохшей гортани звуки, спросил Аксин. Лицо его покинули все жизненные краски, делая его похожим на чистый лист бумаги, с которого стерли только что содержательный текст.
- Да. Ты сам так решил еще месяц назад, когда пришел к выводу, что не хочешь жить здесь. На самом деле, Алексей Александрович, человек - удивительное существо! Да будет тебе известно, что любое человеческое желание всегда, я повторю, ВСЕГДА, без исключений, воплощается в жизнь! Конечно, если только человек не удерживает собственную мечту рядом с собой своею же тревогой. Время зависит лишь от силы хотения. Люди, почему-то, никогда не желают себе ничего хорошего с такой же яростью и страстью, с какой они кричат "Да что б я сдох!".
- Я захотел умереть? И вы узнали об этом?
- Конечно, я узнал об этом и сразу же пришел, чтобы быть рядом с тобой эти четыре дня. Чтобы ты не подозревал меня в глубокой сентиментальности, я объяснюсь, если позволишь... - Аксин отстраненно кивнул. - В момент перехода, который длится несколько дней, душа особенно слабо связана с телом, поэтому поглотить твои жизненные силы для меня не составляло никакого труда. Я очень быстро отключил тебя от собственного тела, с которым ты с огромным удовольствием утратил связь. С твоего же собственного согласия...
- Поэтому я не чувствовал ни боли, ни вкуса?
- Да.
- Но почему я сам не хочу того, чего хочет моя... душа?!
- Наверное, потому что ты ненавидишь себя так сильно, что не имеешь ни малейшего желания прислушиваться к собственным нуждам.
Аксин закрыл глаза, уперся лбом в сложенные на коленях руки и надолго замолчал.
- Но зачем тогда вы так яро убеждали меня в том, что мне нужно... жить?! - Наконец очнулся он в непонимании.
- Убедить тебя в чем-либо вообще очень легко, а посему - довольно приятно. - Он снова широко улыбнулся. Он вообще был достаточно щедр на мимику и без особенной прижимистости делился с писателем своим хорошим настроением. - Понимаешь, Аксин... Я всегда прихожу за четыре дня, как я уже тебе сообщил. И начинаю убеждать несчастного, что жизнь прекрасна. А знаешь, для чего? Для того, чтобы человеку было бы обиднее умирать. Обычно мне удается пробудить в человеке любовь к жизни. Вот только... Ни ему, ни мне изменить уже ничего не удается, в любом случае. Никогда. Человеку страшно, плохо и обидно, а мне приятно. А в тот момент, когда очередной мой клиент признается мне в том, что хочет жить, у него, как правило, остается не больше часа на эту самую жизнь. А ты знаешь, Аксин, какой силой обладают предсмертные желания человека? А не сбывшиеся желания, Аксин...Мощь их настолько велика, что позволяет поглощать силы души еще долгое время после ее смерти. Нет ничего громче, чем вопли заблудившейся души, тоскующей по утраченной физической оболочке.
- Это же... бесчеловечно... - Прошипел сквозь сжатые зубы Аксин.
- Ну, в принципе, так и есть.
- Вы чудовище.
- Мм... Пожалуй я снова соглашусь.
- Значит, вы хотели поступить со мною точно так же?
- Абсолютно. - Кивнул демон. - Только, я передумал. Во-первых, твоя душа - вечный источник энергии и твое соседство обеспечит мне долгую, очень долгую безмятежность и относительную сытость. А во-вторых, ты единственная душа, которую я знаю не четыре дня, а два десятка лет. А в вечной жизни есть один маленький недостаток... В ней почти не с кем поговорить, а мне весьма скучно, скажу я тебе! Ты не настолько глуп, как все прочие жалкие существа в человеческой коже, которых я сопровождал во время их перехода, хотя и не достаточно умен для меня. Но и с тобой можно поговорить. Ты скрасишь мне одиночество, а я в обмен на это дам тебе возможность вечной жизни - вот оно, мое предложение. Другой жизни, мальчик, куда более высшего качества, нового уровня бытия.
- А если я откажусь?
- Ну, тогда ты некоторое время промаешься в чистилище, которое будет состоять из твоего собственного представления о нем, а затем получишь новое тело и просуществуешь еще одну, подобную этой, никчемную жизнь, лишенную тех удовольствий, которые могу испытывать я.
- Но... ведь... вы не можете получать удовольствия!
- Ты говоришь о земных удовольствиях? О сексе? Насколько я знаю, это земное удовольствие так же не слишком было доступно тебе в человеческой жизни. - Насмешливо прищурился мертвый алхимик. - Еда?.. По-моему, ты не был... прости, не являешься ярым гурманом. Ну, а если уж очень припечет, ты всегда можешь проникнуть в чей-нибудь сон и внести туда небольшие коррективы с участием себя любимого.
- Разве во сне я смогу ощутить то, что ощущаю при жизни? - Поднял голову писатель и впервые заинтересованно глянул на демона... И понял, что уже не воспринимает своего собеседника, как нечто бесплотное и иррациональное.
Перед ним был обычный мужчина, немногим старше его. Ну, если только немного жестокий и слегка ненормальный.
- А у тебя не возникает соблазна проверить? - Снова широко оскалился демон.
Он опустился на колени перед сидящим в позе "убитого горем" писателя и положил руку ему на плечо, придвинув к его лицу свою хитрую физиономию со светящимися лазуревыми, цвета прибрежной морской воды, глазами.
- Что?! - Отмер поспешно Аксин и резко отодвинулся, ударившись затылком о мягкий стог сена.
- Ты можешь получить все, что захочешь прямо сейчас, пока ты спишь. - Широко и соблазнительно улыбнулся мертвый колдун. - Так чего ты хочешь?
- Я хочу курить. - Глухо выдохнул Аксин, широко распахнув глаза. - У вас ведь где-то была трубка...
Дух хмыкнул, отстранился и достал откуда-то из-за поясницы деревянную лакированную курительную трубку. Писатель радостно схватился за нее, сейчас же затянулся и, почувствовав на языке вкус паленой ароматной травы, удовлетворенно замычал. Он глубоко вдохнул в себя дым, закашлялся и вытянул перед лицом трубку, как оружие, загораживаясь таким образом от сидящего совсем близко к нему мужчины.
- Ты и трубку то курить не умеешь. - Презрительно поджал губы алхимик. - Ну и скажи мне, на черта тебе земные удовольствия, если ты ими никогда не пользовался? Ты не просто не умеешь получать наслаждение от чего бы то не было... Ты просто этого боишься. - Раздраженно выпалил он и отобрал у писателя курительный прибор. У него явно было испорчено настроение. - А у меня нет никакого желания тебя ничему учить.
Он медленно вытянул губами густой молочный дым, выдохнул белое облачко в воздух и, приоткрыв рот, некоторое время наслаждался одному ему ведомым ароматом, который сам пожелал ощутить на настоящий момент. Спустя минуту, он очевидно успокоился, расслабился и, прикрыв глаза, начал размеренно объяснять.
- Понимаешь, мальчик, ты абсолютно бесполезно прожил свою жизнь. Ты не создал ровным счетом ничего стоящего, не раскрыл своих возможностей, не любил, не страдал, не радовался жизни и существовал, как подгнивший овощ, все свои годы подкармливая собою всех желающих.
- Что я делал?
- Во-от. - Мужчина, в прошлом своем бесплотное существо, приоткрыл один глаз и назидательно, явно снова играя, поднял вверх указательный палец. - Ты даже не знал, что ты делал. Ты ведь сам провозгласил себя рупором? Вот им ты и был. Вещал, - сам не понимая - что. Присуждал себе несуществующие заслуги. Все, для чего ты был нужен, это передача пустой информации из одного мира в другой. Благодаря твоему неиссякаемому источнику страданий, ты помогал существовать даже не одному самому низкому из миров. Люди, читая твои произведения, плакали, переживали и страдали вместе с твоими героями. А ты и радовался, не подозревая, что книги твои существуют своей собственной жизнью, не имея к тебе самому ровно никакого отношения.
- Как они могут существовать? Вы ведь сами кричали, что мои книги мертвы.
- Я тоже мертв. - Осклабился дух. - Ты все-таки абсолютный идиот. Но, возможно, по отношению к тебе это излечимо.
- Эти миры - они мертвы, как вы?
- Они бесплотны, как я. А ты мертв, но отягащен человеческой оболочкой. И это еще одна причина, по которой ты ненавидишь людей. Ты просто всегда завидовал всем, кто умеет жить и быть счастливым. А у тебя, Алексей, уже не будет времени на то, чтобы научиться этому. Ты никогда не был живым, всегда существуя вне этого мира, где-то на грани. И никогда не был счастливым, довольным своим существованием, человеком. И именно сейчас задумайся над тем, что я предлагаю тебе. Мне от тебя нужно было признание и я получил его... А ты, что при жизни болтался на тонкой полосе, что после нее останешься там же. Только что балласт сбросишь в виде несколько десятков килограмм.
- Когда я сказал, что не хочу умирать... Но я ведь не признался в любви к этой жизни!
- Ты захотел попробовать жить. По-другому. И этого мне было достаточно. Ты пожелал и теперь можешь даже не озвучивать своего решения. Нам обоим ясно, что после смерти ты будешь биться в судорогах от ужаса осознания всего происходящего в том аду, который придумал себе сам. А я, в свою очередь, наслаждаться источающейся из тебя болью. Ты отъявленный мученик, Аксин, тебе ли не знать, как сладка боль человеческой души. Неизвестно, насколько времени ты зависнешь в этом состоянии бесконечного страха и раскаянья, Алексей Александрович перед тем, как получить еще одну возможность... Еще одну возможность просуществовать несколько десятков лет. Ты не похож на сильное духом создание, Аксин, вряд ли ты воспользуешься еще одним данным тебе шансом и сможешь сделать свою жизнь счастливой и наполненной. В лучшем случае, ты будешь волочить жалкое существование, переживая каждый день, как предыдущий, радоваться пустяковым победам, бояться собственной тени и мечтать о чем-то большем, каждый вечер, перед сном, выкуривая одну сигарету, которая в конце концов и убьет тебя раковой опухолью в легких. В худшем случае, ты из жизни в жизнь будешь бегать от реального мира, путаясь в себе, в собственных воплощениях и мертвых мирах, пытаясь найти в них успокоение и забытье, ненавидеть каждое данное тебе судьбою тело и каждую секунду своей жизни.
- Но ведь есть еще и ваше предложение... - Хриплым шепотом произнес Аксин, глядя на демона исподлобья.
Он никак не мог поверить, что все, что происходит с ним - действительно происходит в его реальной жизни. Но это было не самым ужасным. Страшнее было то ощущение, будто бы во сне он чувствует себя куда более живым, чем в реальности. Его демон, а точнее - просто мертвый алхимик, был прав. Он, Аксин, никогда и не был живым человеком, а наличие болезненной телесной оболочки лишь мешало ему. Но от человеческих слабостей никуда не денешься, ему необходимо было удовлетворять простые людские нужды... и загонять как можно глубже внутрь себя боль от одиночества, страха и отчужденности.
- Я предлагаю тебе, Аксин, принадлежать мне после жизни. - Тихо произнес мужчина, внимательно глядя на писателя. - В качестве моего неиссякаемого энергетического источника и вечного спутника.
Аксин сглотнул горький комок, возникший в горле. Возможно, виною тому был табачный дым, а может быть - невыраженная истерика, застрявшая в гортани у несчастного молодого человека.
- Вечность - это очень долго? - Поднял он какой-то обреченный, болезненный взгляд на своего страшного собеседника.
- Да. - Почти что мягко улыбнулся разжалованный в простые заблудшие души тот, кого Аксин раньше называл демоном. - Но, клянусь, мне уже начинает казаться, что эта ночь длится куда дольше пресловутой вечности.
- Ну, раз так... Тогда я имею право знать...
- Да, конечно. - Заспешил согласиться алхимик.
- Я имею право знать, как вы стали тем, кем стали. И кем вы были при жизни.
- Ты всегда питал страсть к сказочным историям, Алексей. - Покачал головою дух. - У нас до рассвета еще есть немного времени, чтобы я поразвлек тебя байками, Аксин, если никакого другого рода развлечения тебя по жизни вообще не интересуют. - Он недовольно скривился. - Ну и научить тебя курить трубку, все-таки...
Он некоторое время глядел, неотрывно, как растет золотистая горка в нижней части песочных часов, давая Аксину возможность вдоволь полюбоваться на свой хищный профиль, потом устроился поудобнее, облокотился на стог сена за их спиной и слегка вытянул перед собой руку, повернув ладонь вверх. У Аксина что-то тяжело и тепло ухнуло в груди - уж слишком эта картинка была ирреальной. Со стороны это выглядело так, будто бы они - двое усталых путников, решивших переночевать в открытом поле, и один из них собирается рассказать другому занимательную историю из своей жизни. Вот, даже улыбается задумчиво и нежно. Так, будто бы это воспоминание, о котором он собирался поведать, было одним из самых приятных в его жизни. Демон прикрыл глаза, провел рукой по воздуху, раскрытой ладонью чертя в потемневшем пространстве полукруг.
- Клянусь, мальчик, я не помню, что это был за год... - Начал он. - Но точно знаю, что осень тогда выдалась сухой и солнечной...
Аксин, широко раскрыв глаза, наблюдал, как на раскрытой ладони его собеседника засветились линии. Те самые линии, по которым цыганки, которых в их городе всегда было достаточно, на вокзале предсказывали зазевавшимся прохожим их будущее, рассказывали прошлое и объясняли настоящее. Ярко красная линия жизни вспыхнула, образуя переплетения с другими линиями, напоминающими лазерные полосы. Сетка из красных перечерчений росла, расширялась, отделялась от кожи алхимика, поднималась в воздух... И вот перед ними, на фоне неба, уже горела и мерцала целая неоновая схема. Нечто, напоминающее графическое, трехмерное изображение, схема приобретала объем, светилась кроваво-красным все ярче и вот... Взорвалась миллионами огненных вспышек, взлетевших к темному-темному небу. Огоньки постепенно затухали, бледнели и поднимались ввысь, пока не превратились в россыпи медных звездочек, едва заметных над головами писателя и духа.
Алхимик, довольный произведенным впечатлением, поднял голову вверх, глядя на небо.
- Знаешь, мальчик, без спецэффектов никак не могу. - Может быть, это и должно было выглядеть так, будто бы алхимик извиняется за долгое вступление, но прозвучало скорее самодовольно. - Гляди в оба, писатель. Гляди... - И он дернул головой, подбородком указывая куда-то на круглый диск бледной луны.
Аксин перевел взгляд в указанном направлении и замер, наблюдая, как на фоне фиолетово-черного небосвода разворачиваются картины. Сперва они напоминали северное сияние, но спустя несколько секунд приняли облик силуэтов. Завороженный писатель смотрел, как медленно вспышки и всполохи превращаются в качественное, огромное изображение, напоминая фильм, идущий на огромном экране кинотеатра, с той лишь разницей, что этот экран был неправдоподобно огромным и развернут был так, что глядел вниз. Аксин почти лег на кучу сена за его спиной.... Прямо над ним бежал прозрачный, слегка размытый человек, с каждым своим шагом обретая плотность и яркость. В этом человеке он узнал довольно улыбающегося алхимика...
*** *** ***
Душераздирающая история мертвого Алхимика.
... Устав бежать, мужчина, тяжело дыша, перешел на быстрый шаг. Он шел, торопливо переступая через многочисленные валуны и небольшие камни, покрытые скользким густо-зеленым мхом. Периодически нога его соскальзывала с покатого края очередного булыжника, он хватался за ветви деревьев, чтобы сохранить равновесие, поднимался и снова устремлялся вперед. Лицо его было исцарапано мелкими острыми веточками, ко лбу прилипли мокрые пряди длинных смоляных волос, коса за плечами, достающая до середины лопаток, растрепалась. Однако, взгляд его не выражал ни утомления, ни боли, ни страха. Взгляд его не выражал ни-че-го. Да и лицо у темноволосого мужчины было каким-то отрешенным, будто бы все происходящее и вовсе не касалось его. Казалось, голову его занимают куда более важные мысли. Такое выражение лица обычно сопутствует священнику, читающему проповеди перед прихожанами. Однако, стоит заметить, что до церковных служений этому человеку было далеко.
Мужчина на ходу оглянулся и резко остановился, упершись руками в два тонких деревца, почти повиснув на них, как на распятье. Он шумно вдыхал воздух, слегка покачиваясь, что, правда, не мешало ему широко и как-то безумно улыбаться, обнажив белоснежные зубы. В глазах его плескалось торжество, зрачок расширился так, что его густо-черное пятно почти вытесняло темную лазурь в обрамлении синего ободка. Он прикрыл глаза, убрал наконец-то волосы с лица и перешел на неторопливый шаг.
- Отстали... Потеряли... Слепцы, бараны... - Шептал он бессвязно, все еще продолжая криво улыбаться.
По бедру его, при каждом шаге, неприятно билась сумка из овечьей шкуры. Кожаный ремень впивался в плечо, оставив, возможно, заметный стертый след уже давно. Ему, правда, было глубоко наплевать и на это. Он как будто бы и вовсе не ощущал не только своего тела, но и всего того, что его окружает. Он давно стремился к этому...
Полоска багряного света, мерцающая сквозь ветви деревьев, явно дала понять, что лес постепенно заканчивался. Алхимик оскалился и оглянулся, прислушиваясь. Собачий лай и возгласы людей стихли. Возможно, они действительно отстали, а может быть свернули на другую дорогу, что, конечно, было мало вероятно. Если кто-нибудь из собак, наткнувшись на предусмотрительно оставленный им яд, смешанный с собственной кровью, и остался жив, на продолжение погони животное будет уже не способно. Конечно, подыхающие в мучениях гончие замедлят преследование, но кто-нибудь из них может и уцелеть... Алхимик, вспомнив о той небольшой жертве, что ему пришлось принести во имя спасения своего грандиозного плана, которому он посвятил последние восемь лет своей жизни, усмехнулся, однако за запястье все же схватился. Сквозь длинные рукава темно-серого балахона просачивались липкие бордовые пятна. Мужчина отнял руку и посмотрел на окровавленную ладонь. Приподнял одну густую бровь, хмыкнул и провел ладонью по ветке кустарника. После чего достал из сумки небольшой тканевый мешочек, развязал на нем черный шнурок и аккуратно высыпал на блестящую от его собственной крови ветку немного серебристого порошка. Подумал немного и, отойдя на почетное расстояние, размахнулся и подбросил раскрытый узелок так, чтобы смертоносная пыльца покрыла листья деревьев примерно на уровне человеческого лица. После чего быстро отвернулся и, стараясь некоторое время не дышать, устремился вперед. Меньше всего ему хотелось, чтобы старательно приготовленное зелье попало в его дыхательные пути раньше времени. Хотя теперь алхимику необходимо было спешно вносить в свой тщательно продуманный план коррективы. Импровизировать с его концовкой на ходу. Но мужчина не особенно волновался, в конце концов у него даже имелся выбор, как наиболее изящно сыграть заключительный акт своего красивого выступления. Алхимик любил разыгранные ситуации и эффектные выступления. Даже место для своего долгожданного этюда он выбрал живописное. Каменистый обрыв над рекой открылся сразу же, как только кончился лес.
Алхимик довольно сощурился, глядя, как отражается в волнах реки заходящее солнце. Полоска бордового заката окрашивала воду в багряный цвет. Как будто кровавое пятно расплывалось у берега реки, привлекая к себе внимание путника. Алхимик воспринял это как знак. Он удовлетворенно кивнул, чувствуя, как по телу проходит восхищенный трепет. Все складывалось именно так, как он планировал, так, как он мечтал и страстно желал. Сердце его билось учащенно, как будто предчувствовало предстоящий миг, когда ему уже не придется ощущать столь острую эйфорию. Алхимик в который раз удивился красоте окружающего его мира. Он закрыл ладонями уши, задержал дыхание, отключил телесные ощущения и на некоторое время превратился в собственные глаза - удивительные, на редкость синие и холодные. В его глазах отражалось пылающее небо. Он вглядывался в каждую малейшую деталь, составляющую мир, в котором он жил, замечал самую невзрачную его частицу и искренне восхищался ей. После чего мужчина закрыл глаза и некоторое время слушал наполняющие вечерний воздух звуки - шуршание листвы, пение птиц, плеск быстротечной реки, которая своим тонким тельцем обвивала подножие скалы... Полной грудью вдохнул неописуемый, насыщенный, влажный ветер, состоящий из запахов травы и свежести и прочувствовал его прикосновения к лицу, шее и рукам. Он ощутил то самое блаженство, которое все время чувствовал, растворяясь в окружающее его красоте. Он умел становиться частью всех стихий, существующих в мире человека и уходить далеко за его пределы, чтобы полностью раствориться во всем том, что не имеет ни границ, ни формы, ни названия. А потом быстро собраться и рухнуть ногами на твердь земли. Сейчас у него не было времени на простое человеческое удовольствие - просто принять многочисленные дары жизни, которые она преподносит нам каждый миг - воздух, запахи, солнечное тепло... Те самые удивительные подарки, которые никто и никогда не замечает и не принимает всерьез. Алхимик уже давно перестал морщиться при мысли о человеческой ограниченности и слепоте. Он научился думать в первую очередь о себе. А после - уже и вовсе только о себе.
Солнце полностью растаяло, смешалось с редкими дымчатыми облаками, истекающими нежным розовым солнечным отблеском, которое оно теряло, ободрав о клочья небесного тумана свои нежные бока. Солнце почти провалилось за горизонт. Время пришло...
Алхимик вытащил из-за пояса длинный меч с тонким лезвием и искусно выполненной рукоятью. Он с удовольствием сжал узкие пальцы на теплом металле и чувственно зажмурился. После чего широко раскрыл глаза и с резким шумным выдохом вонзил меч в землю перед собой. Под небольшим слоем земли был камень, однако и он не устоял перед тщательно выточенным металлом. Обладатель его представил, как пошли тонкие трещины по поверхности скалы.
- Я сожалею, что мне пришлось причинить тебе боль, Мать Земля. - Произнес он тихо. Взгляд его уперся в стволы деревьев и растворился в глубине леса. - Но это была еще одна необходимая жертва, которую я приношу ради величия абсолютного знания!
Алхимик шумно дышал, ему с трудом удавалось справиться с волнением. Во рту и в горле его пересохло. Он облизнул сухие губы и прикрыл глаза. После чего, когда он снова распахнул их, то в потемневшей синеве уже не оставалось ни капли тревоги. Взгляд его был спокоен, холоден и тверд, а зрачки сужены, как у змеи перед броском на зазевавшуюся сонную жертву. Он с благоговением снял с шеи сплетенную из тонких кожаных нитей веревку. На веревке надежно был прикреплен чехол с коротким кинжалом внутри, которым он очертил ровный круг в центре которого возвышался меч. Тень узкого лезвия легла у ног алхимика, молчаливо рассказывая ему о времени, которое неумолимо двигалось вперед. Что бы не происходило на этом скалистом обрыве, нависшем над рекой, линия времени, образованная тенью от вонзенного в землю меча, невозмутимо отсчитывала одинаковой длины минуты.
- В этот час, разделяющий две грани реальности, в эту минуту, когда я готов перешагнуть из одного уровня бытия в следующий, навсегда оставляя отжившее свое в прошлом, низшее под ногами своими, прими жертву мою и пойми просьбу мою, Небо. - Прошептал мужчина, становясь на колени перед начерченной на песке окружностью.
Он раскрыл сумку и вытащил из нее ворона со связанным клювом и крыльями. Птица, уже отравленная частицами ядовитого порошка, осевшего на льняной ткани мешочка, в котором он хранился, бешено вращала глазами, поддернутыми голубоватой пленкой. Одна ее лапа со скрюченными когтями безвольно повисла в воздухе, а вторая судорожно сжималась и разжималась. Прекрасная когда то птица, перья которой еще отливали угольным сиянием, билась в последних приступах агонии, вывернув голову на вытянутой шее под каким-то резким углом вверх, как будто тоже безмолвно обращаясь к небу. Алхимик уложил ее ровно на линию тени. Ворон безвольно бился головой о пыльную траву ровно несколько секунд. Мужчина, быстро размахнувшись нанес короткий удар маленьким кинжалом ровно посредине его спины. После чего он бережно поднял птицу с земли и заглянул в ее мертвые застывшие глаза, как будто с ожиданием. Он провел пальцами по мягким перышкам, разглядывая рубиновые капли, остающиеся на его руке. Медленно и осторожно он обмакнул в почти прозрачную алую жидкость указательный палец и провел им по своим губам, с трудом удержавшись, чтобы сейчас же не пройтись по ним и языком. После чего такие же полосы он оставил на щеках и под бровями. Кинул настороженный взгляд в сторону леса... Погоня приближалась.
- Прими жертву мою и пойми просьбу мою, впустив дух мой туда, где нет преград для воли человеческой, для мысли, для страсти желания... - Он порывисто сглотнул. - Я объявляю себя достойным милости твоей и продолжаю говорить с тобою на языке жизни и смерти. Да будет в руках моих сила и знание, воля в груди моей. Я преобразую и преобразуюсь, двигаясь к абсолютному познанию, так как именно эту цель я считаю достойной всей своей жизни и быстрой моей смерти. - Он поднял руку с крепко зажатым в ней кинжалом. Последний луч солнца отразился на его сияющем гладком боку, блеснул и потух.
Грань была переступлена. Еще один взмах рукой и длинная коса мужчины упала на окровавленные останки заколотого ворона. Смоляные пряди волос и липкие черные перья птицы смешались. Алхимик коротко вздохнул и следующим движением вспорол левую ладонь, давая собственной темной крови вмешаться в эту жуткую массу. Серый клюв птицы сейчас же окрасился в насыщенный красный цвет. Вишневые капли стремительно катились по твердой костяной поверхности... Из леса раздался леденящий душу вой и человеческие крики. Алхимик резко поднялся и сделал шаг назад, вспоминая поэтапно все свои движения в сегодняшней роли. Вроде бы, все, что оставалось ему - это показаться ошарашенным зрителям, отвесить прощальный поклон и гордо удалиться со сцены этого дешевого, глупого театра. Он вернул обратно свой верный кинжал, который занял привычное место у него на груди, и с умиротворенной улыбкой уставился перед собой. Первой из-за деревьев появилась гончая собака. Белая ее шерсть с редкими рыжими пятнами была покрыта землей. Со стороны можно было решить, что молодая собака, возбужденная пряным вечерним ветром, решила поваляться в пыли игры ради. Алхимик, однако, понимал, что игра эта смертельна и поэтому знал, что еще через миг животное, перешедшее с испуганного визга на предсмертный хрип, последний раз опрокинется на бок и затихнет. Следом за животным из лесу показалась толпа людей. Несколько человек остались за деревьями, алхимик мог видеть их силуэты за стволами и ветками. Впереди уверенно шел высотный статный мужчина, держа перед собою факел. На шее его висел массивный крест, вырезанный из дерева.
- Во имя Бога нашего... - Начал он, приближаясь к человеку, на расчерченном красными линиями лице которого блуждала безумная ухмылка.
- Овцы!! - Закричал алхимик радостно. В груди его клокотало торжество. - Безмозглые, трусливые бараны!
Он сделал два торопливых шага назад.
- Во имя Бога нашего, во имя закона его священного, сдайся на милость его, Ганс, и может быть мы сохраним твою омраченную безумием жизни. - Произнес человек с факелом в руке. Он видел, что позади легендарного, могущественного Алхимика Иогана Жирардена распростерла свои объятия пропасть, поэтому оттягивал сладостный момент своего триумфа.
- Вы хотите сохранить мне жизни?.. - Алхимик расхохотался от всего сердца. - Ты не сделаешь этого! Но ведь... ты бы и так не сделал этого... - Мужчина, посмеиваясь, сделал еще один шаг и теперь балансировал на самом краю скалы.
Группа человек, некоторые из которых крепко сжимали кресты, а некоторые в страхе зажимали рот обеими руками, во главе с отважным командующим наблюдала, как раскинувший руки, напоминающий ворона в полете, великий Алхимик летит с обрыва, слегка оттолкнувшись ногами от края его. На лице его было торжество победы, а из груди вырвался то ли хриплый крик, то ли рычание. Мгновение - темный его балахон взметнулся кляксой, грязным пятном на фоне гор левого берега реки и пропал...
Некоторое время над пропастью сохранялось молчание. Спустя несколько секунд оно сменилось радостными криками крестьян. Они ринулись к краю обрыва, чтобы воочию убедиться, что враг их, наводящий столько лет ужас на всю небольшую французскую деревню, проклятый колдун, живший в старом прогнившем доме на окраине ее, мертв. Окончательно и безвозвратно мертв. Один лишь предводитель их оставался молчалив и неподвижен. Лицо его делалось все мрачнее, а взгляд сфокусировался на ритуальном круге, почти полностью стертом ногами людей.
- Святая Мария... - Произнес он отчаянно.
Не первый год служа церкви, долгое время неся службу свою перед их Богом, он успел изучить врагов его достаточно хорошо, чтобы понимать некоторые их необъяснимые на первый взгляд поступки.
- Ну что же... - Пробормотал инквизитор смиренно. - Пусть смерть твоя послужит благом для всех нас и для твоего мятежного духа. По крайней мере, нас от себя ты избавил, Ганс. - Инквизитор уже понимал, что у алхимика были свои планы на счет завершения его жизни. И они успешно сбылись.
Он приблизился к краю пропасти, смущенные и обрадованные внезапной смертью их ненавистной жертвы, загнанной, как им казалось в угол, крестьяне расступились, давая возможность служителю церкви пройти. Он бросил быстрый взгляд на реку. По волнам ее расходились тонкие красные линии, смешивались с речной водой и таяли в ней. Тело алхимика, разбившееся о прибрежные камни, закутанное в длинный балахон, в неестественной позе распростерлось на нескольких, отчасти скрытых под водою, валунах. Рука его расслабленно, поддавшись течению, медленно покачивалась, а остриженные волосы развивались по воде. Колдун был мертв, в этом инквизитор не сомневался. Покачав головой и быстро перекрестившись, он развернулся и торопливо направился к лесу. Видеть глупые, счастливые лица необразованных жителей деревни, участвовать в их празднествах, ему не хотелось. В который раз он чувствовал, что нечисть, завладевшая душою только что погибшего человека, обыграла его. Он не знал, чего добивался алхимик, но чувствовал, что именно ему-то сегодня и удалось добиться желанной цели.
За спиной его раздавался ропот, смех и постепенно нарастающие крики...