|
|
||
***
Плен сединой зажимает поля
Видно прозрачная в небе земля
Видно, что только звучит
Каждый час
Слышно: прокиснет ваш квас
Он бьет струей в озерной глуши
В нем есть часы
И масло машин
Стрелки
Круги
Цифры, как боги
Смеются с икон
Освещают дороги
Жухлой сирени фиолетовый ряд
Каждый с повязкой здесь рад
Если приходят, то скоро уйдут
Если уходят, то тебя волокут
***
Дверь обитая
Толстым стеклом
А за дверью спалило все
Зеленым огнем
Дверь
И ржавые гвозди без шляпок
Уходя оставляют шляпы
В новой версии
Всё те же ляпы
Зависает всё
Как на веселом приеме
Все проходит
В вечном обломе
Все уходит
"В ломе" и
В "вилах"
На полях стылых
Ничего не сделать
Пустота разыгралась
И взорвет
Пока ничего не взорвалось
***
Кругом лишь простенький стандарт
И вечный мой RESTART
И сердце разрывает грудь
Не-боль дает уснуть
Жара на улице
Январь
Ты жарь, Ярило, жарь
Пусть растечется все дерьмо
Распухло ты мое веретено
Здесь ноги греют о живот
Выносят ведрами помет
Гуляет ветер меж окон
Сдувает перегретый стон
Играет с погремушкой гном
Пьет на обед прокислый бром
И на сундук три мертвеца
Всё лижут сердце
Без лица
И новый уровень
Простой
Здесь толстый стал
Совсем худой
Здесь появилась жизнь
Ее грехи
Кровавей стали сапоги
***
Если вдруг придет рассвет
Ему скажут: "Его нет"
Он ушел и взял с собой
Пряник, кнут и ваш гобой
Прокричал 3 раза утром
Чуяли нутром
Все застылые глаза вдруг сказали:
"Нам куда?"
В ухо вновь орут с трибуны
Неудавшейся коммуны
Пальцем тычат в монитор
Продвигая свой запор
И забор качает ветер
Может дети?
Может в петлях?
***
Лучше я подарю тебе лед
Поцелую на рванных краях
Это будет твоя жердь
Не будешь стоять на ногах
Закруглится, откинется край
С кровью клубничный тот каравай
Много пены и ничего
Много пены из никого
Пустые слова бьют по затылку
По уху в каждую вилку
Сейчас все пойдет по наклонной вперед
Там будет такой же пустой новый год
***
Двоится жизнь
Двоятся люди
В своей фарфоровой посуде
Декабрь
Вроде бы июль
Я знаю свет от пуль
Проводят свет
В мой туалет
И не закончится тот бред
***
Я включил в мою жизнь
Три вопроса о смерти:
Где?
Когда?
Почему?
Я включил в мою смерть
Три вопроса о жизни:
Где?
Когда?
Почему?
Я включил мою смерть
Я включил мою жизнь
Здесь
Тогда
Потому
Я включил моей жизнью
Я включил моей смертью
Здесь
Тогда
Потому
Не скажу никому,
Что такое случилось
Не скажу никому,
Что такое возможно
И что жизнь - это смерть
И что смерть мне приснилась
Она ей у своей иконы
Молилась
***
Жесть завинтилась слюной
Жесть оказалась тупа
6 - это только число
6 лет с соленой слезой
Будет капать вода
Туча пройдет по земле
6 долгих лет ты одна
6 быстрых дней пустота
Скоро срастутся глаза
Скоро выпадет снег
6 мне зальется туда
6, ничего больше нет
6 6 6 6 6 6 6
Шест у парадной двери
6 тебе скажет: "Гори!"
Свет погаси и гори!
Выпадут стекла из ран
Желтый иней стечет
6 - это просто слеза
Смытая первым дождем
***
Прознал старик,
Что есть лишь Вечный Миг
И больше ничего
Узнал и Вечный Миг,
Что есть такой старик
И больше никого
Старик упал тогда
В песок
Его он сеял, жал
Песок застыл
И ноги обхватил
И сердце обнажал
И вечный смог
Туманил взор
И майя жгла глаза
Узнал старик,
Что нет его
И больше никого
Прознал и Вечный Миг
Что есть лишь только он
И больше ничего
***
Кругом пустая болтовня
Кругом и слякоть и возня
Кругом стена
Кругом лучи
Кругом война
Кругом кричи
Кругом облом
Кругом обвал
Здесь мертвый Фридрих танцевал
Здесь Фрида
Freedom в кубе
И этот танец
В мертвом супе
И этот агнец, как герой
Проклятый, вечно молодой
И этот сыр на сырном ложе
Он издевался тоже
А мне все по...
Я не из мяса
И не костный
Я не железный
Не компостный
***
Ничего,
Что это бред
Ничего
Что ничего и нет
Вроде было
Вроде сплыло
Ничего не вспомнить
Нечего забыть
Вроде дальше можно плыть
Вроде ближе нужно всплыть
Я не помню что бывает
И экран почти мерцает
Сеть
И-нет
И-да
Хуй
Пизда
Плеть затащит в свою
Клеть
Тлеть?
Млеть?
Охуеть...
***
На перекрестке чужих дорог
Вечный смог
На перепутье не своих путей
Для них клей
Где-то рядом поет струна
Это она
Нужна
***
Ты не видишь буквы слов
Ты не слышишь слов предложений
Ты так часто терпел от терпений
Ты молился себе без забвений
Говорил себе, что ты - гений
Повторяя слова грязных, нечистых
Раздвигая плечистых
Рисовал на стенах символы
В них вплетал Пустоту
На морозе колючими льдинками
Ты гладил мечту
Видел профиль свой
В песчаном зеркале
Накладывая жирные отпечатки
Не своих рук
Не своих пальцев
Чужих засранцев
Чужих сук
Росли волосы
Согревали шрамы
Шрамы растворились
Слезли с пижамы
***
Слышишь колокола жизнь?
Слышишь, как залаял?
Разрывает
Отзывает
Он поет, не отпевает
Он смеется, не молчит
Тихо и надрывно
Он
Кричит
Точит кровяную массу
Проверяет рядом с кассой
Попадает
В кассу
Душат реки
И сжимает воздух
И глаза на лоб залезли
Зависли
Может держат там их мысли
Буквы вяло ускользают
Непонятно что теряют
Тихо
Так что разрывает уши
Все обрыдло
Ты послушай
Ты услышишь его речи
И могильный голос с печи
И мобильный звон
Могучий
Протекающий
Колючий
***
Кровь вылилась в грязную лужу
Кровь капнула на капот
***
Земля так близка
Осеняя трава
Кучи листвы
Больше пустоты
Солнце жжет глаза
Дотянутся до карниза
Перекинуться в козла
Посмотреть снизу
***
Коту
Ты старый
Или молодой
Пух белый на животе
Седой
***
Там звучали старые куплеты
Там обидевшись сидел паяц
Ели прошлогодние конфеты
Выворачивая глаз
Заяц вывернул карманы
Завернул за угол гастронома
Врач сказал: "Похоже, меланома"
Уши жалобно провисли
С ними он стоял
Тряслись колени
А портвейн все пробивал дорогу
Дорогая ждала у порога
На порогах трескались пирóги
Пироги горели в печи
Покрывали черной коркой
С коркой красной объявился мусор
Черный, словно бля из печи
Он промямлил тонким баритоном:
"Паспорт ваш пожалуйте иль рубль"
И карманы грязные висели
И зияли рванные дырищи
"Неужель не видите: я - нищий
Нет ни паспорта, ни номера,
Ни дома"
Врач сказал: "Похоже меланома"
На такой-то яростной жарище
Ни морали нет, ни пищи
Есть одна простая сцена
Каждый где немного нищий
Пьяный и врачующий поддонок
Подбирающий щи жизни
***
Вам нельзя в этот храм
Вы задуете свечи
Я скажу:
Вам не дам
Окунуть мои плечи
Лучше дымом дыхну
И открою вам раны
Подведу я ко сну
И вдаль от обмана
И не радостный лик
С салатом терновым
И не конченный миг
С оргазмом обновы
Здесь по старому людно
В одинокой хибаре
Здесь канатный плясун
На своем же базаре
Песнь звучит
Пробирается в души
Окольным путем
Минуя серные уши
Песнь кончается
Вытянут руки
Вновь увядшие
Баскервильские суки
***
Я вывел формулу свою
Рыдаю
Словно бы пою
Я крашу двери
В красный цвет
Туда, где больше
Ничего и нет
Туда, где меньше
Тоже нет
И там закончится
Куплет
И тонны стекол
Догорают
Не подмигивают
Не мерцают
И колокол звенел
Звенел
Теперь без языка
Он не у дел
Мычит
Качается под ветром
Молчит
Катается
***
Веселье
Нанизанное на календарные листы
День новый
Начался с пустоты
День старый
Побежал, сверкая несуществующими пятками
С равносторонними взятками
Собаки, люди и мосты
Все вылеплено из нее -
Пустоты
Зачем мне это и то
Зачем к зиме пальто
И рукавицы на резинках
И розы в кадках и корзинках
Мне страшно может быть немного
Лекарственный cannabis взял меня
И вывел на дорогу
На перекрестке между
Буквами Р, Т
Я говорю себе:
Заткнись и больше не пизди
Слова уходят в пустоту
Рот улыбается коту
Кот лижет яйца смеясь
Я закрывается борясь
И все
И больше ничего
Все так пустотно
Так говно...
***
Тысяча букв
Нарисованных чужой рукой
И одно слово
Будда - собака
Будда - корова
Я не помню этих времен
Был ли на флаге
Краснеющий колен?
Ходили ли ноги
По окуркам и плесени
Двести голов
Двести по тыще
Рельсы укрыли
Своей теплотой
Шпалы бетонные
Прыгнули в бой
Оставили метку:
"Туда нет дороги"
Поставили сетку на ноги
***
Когда приходит зима
И стылые свечи орут
Взрывается звонкая
Голова
Монета падает
В кнут
Зашьют еще одну черную нить
И белой обхватят чело
Когда приходит она
Красную тюль замело
Смотрю в КАЛИндарь
И вижу вчера
Выхожу в КАЛИдор
Пора
Когда приходит зима
И лампа мигает:
Пока!
Когда уходят они
Дуют льдом на стекло
Ручка без двери скрипит
Неоновые огни
На крыльях среди антенн
Гуляют они
В телевизорах около стен
Вещают они
А люди слушают дым
И пьют остывший салат
Когда приходит зима
Когда уходят они
И черная голова
С соленым привкусом дна
Взрывается в свете свечи
Когда приходят они
***
Вы для меня - чужие люди
Вы как сервиз
А я чуй на блюде
Вместе живете, сомкнуты плечи
Я - ебанутый
Мне от этого легче
Матрица вас сковала цепями
Матрица вас сжирает годами
Вы - винты и гайки системы
Вас волнуют "проблемы"
Вы - затычки для бочки дырявой
Вы - прокладки для течки кровавой
Вы впитаете все как губки
Забыв на следующие сутки
В ваших пустых кладищах
Места нет для подобной пищи
Это слово для вас чужое
Это слово для вас плохое
Черти какое
"Грузовое"
Без разгрузки немое
***
В мыльных пузырях
Вокруг оболочки
С кругами вокруг
Защитных очков
В одной заляпанной
Черной сорочке
В одной паре
Подбитых оков
И лягаясь копытом
В хари
И харкая в подол
Ты поешь, задыхаясь:
"Хари"
Ты вплетаешь эту
Нить в узор
***
Я помню дым печной трубы
Я помню жалкие мольбы
Я помню стойкие слова
Я помню - в омут голова
Я вижу стоны на Яву
Я слышу желтую постель
Не сгинет вечная метель
И больше, точно, не могу
Заходит дым за облака
Висит картина дурака
На ней олень бежит тонуть
А если глубже?.. Да копнуть...
А глубже холст
И белизна
А глубже рама
И мечта
Они покрыты краской
Пустотой
Простой, обычной и
Резной
Я не хочу туда смотреть
Подальше б взять и улететь
Я спать хочу
Хочу уснуть
Я плыть хочу и утонуть
Я есть хочу
И подавится
Я жить хочу
И застрелится
Взлететь
Упасть
Упасть
Взметнуться
Но только не стоять
Не гнуться
И вспомнить краску на листах
И сладость соков на устах
Тепло внутри
И боль отрыва
Войну
И грохот взрывов
Но нет меня
Не существует
Холодный ветер
В лица дует
Я вроде есть
Но нет меня
Меня не приняла земля
И нет
И не было
Не будет
Глухой услышит
И немой осудит
***
Ты сюда не войдешь
Это проклятый дом
Нет даже двери
Спалило огнем
Я - пылающая дверь
Я - окончание прилагательного
Я - мягкое сослагательное
Я - пылающий
Остывший зверь
Сгоревший и
Дотлевший
Новая Радость коснулась чела
Липкими горячими губами
Холодные слезы разорвали руками
В среднем жужжала пчела
Целилась в молоко
Промахнулась
В яблоко
В левое
А может в правое
Теперь совсем ей нелегко
Трясет
И холодно
И страшно
Отрыв от тела
Только это важно
***
Мне холодно
Мне хочется тепла
Но молодую жизнь мою
Старуха Смерть взяла
Взяла всю сразу. Целиком
Взяла ударом. Словно молотком
Взяла и даже не спросила
Моею кровью Землю оросила
Пошли побеги нового Рожденья
Без памяти
Без вечного забвенья
Поплыли масляные пятна
На зеленом полотне
И было так занятно
И приятно
Не знать совсем: где же?
На Яву иль во сне?
Все спуталось, смешалось
И размылось
Все разорвалось, завихрилось
Взмылось
И не понятно, то ли ты
Живешь, то ли
Существуешь
И вроде так спокоен
Но без устали воюешь
***
Вертикальный взгляд
Горизонтальное падение
Остроконечное зрение
Расплывчатый пейзаж
И ноги по воздуху
Привычный форсаж
Замедленные скорости
Повтор за повтором
По корням взором
По вершкам взором
Взлохмаченные соседи
Взбалмошные песни
Окисление меди
***
Если в голове звучит Тишина
Значит она не нужна
Если в небе появляется Свет
Значит его нет
Если крик - это просто вода
То она не туда
Если висит на деревьях помет
То кого-то по жизни везет
Если на сливочном масле фигня
Значит смеются справа любя
Если зажат вентилятором нос
Значит на белом раскрылся понос
Если исчезнут знаки с лица
Кровью раскрасят T-SHIRT подлеца
Сон и за сном закрытая дверь
Люк и за люком лохматый зверь
Дьявол с привычным детским лицом
Косит траву распухшим концом
***
Можно услышать полуночный полет
Можно узнать что запачкались стекла
Можно подумать: везет
Одиночные метла
***
В сырой темнице на
Зеленый пол
Упал разрезанный луч света
Он долго там лежал
По полу бродили
Ноги
Поэта
***
Увязли руки в омуте страстей
И пальцы окунулись в теплую прохладу
И липкий сок стекал к перстам
К прозрачно-обезличенному свету
***
Я вновь закрылся от друзей врагов
И враг друзей
У обеспеченного лета
К весне зажало теплотой
И словно
Между обозначенного бреда
***
Я умер. Завертелся
Взмылся
Я вроде жил
И вот почти я застрелился
Я здесь застрял по воле моей доли
Я крыльями покрылся моли
Я вновь родился
И заткнулся в печи
Я острый
Но не лечо
Живой. Не мертвый
Мертвый. Не живой
Веселый-злой
Здоровый и больной
***
Это вовсе не отит
Тишина опять звучит
С новой силой
С новым громом
Изнутри говорит
Изнутри лезут соки
Не простая тошнота
Пусто в стенах
Темнота
Заложило
Рыба в воде
Гной и кровь
Сгнивает рыба
С головы
До пят
Съесть немного
Не-опят?
***
Я сижу на запятнанном черном полу
Я сижу как лежу
***
Любовь земная встретилась с небесной
- Скажи, подруга, будь любезна,
Какой же смысл в твоем Платоне
- Такой же как иголка в патефоне
***
Мы едим все подряд
Мы летим куда глаза глядят
Мы пьем что попало
Что природа не знала
Мы гадаем на костях
И чайной гуще
Умираем на руках
И рождаемся в цветной капусте
Отрастили уши на ногах
И выбрили брови
С девизом вечным: "Крови!"
***
Вояж
И новая волна
Не принесла мне смерть сюда
Не вылила чужую Большое спасибо,
Не показала мне наивную любовь
И рифма задыхаясь в простоте
Простатой висла на белесом потолке
Раздутый шрам коснулся уха
Дорожки капли сделали на брюхе
Они сказали: "Брухо!"
Муха
Кучу близнецов родила
В помойке
Как в лучах
Далекого светила
В далеком доме и
В чужом навеки
Сидел ты раздирая веки
А век тянулся словно мыло
На ящике написано:
"Здесь тело жило
Здесь оно любило"
***
В стране пивных ларьков
И паленой водки
Обставившись кружками
И граненными стаканами
С облеванными сортирами
И забитыми этикетками ваннами
В грудах костлявой селедки
Пересоленных огурцов
И вареной картошки
В стране земных оков
Где животные кошки
В стране саун, блядей
Невоплощенных идей
В стране "Дай" и "Налей"
***
Стены живые
Они шевелятся
Пошла волна
Еще одна
Одна
Проткнуть можно пальцем
Отключив рассудок
Увидеть краски
Поспав несколько суток
Понять всю бессмысленность
И пустотность
Разбить формы
И постность
Раздвинуть рамки
Задвигая занавески
Разбить все двери
Чтобы их не открыли
Предотвратить потери
Чтобы они не давили
Продать душенку
Себе за бесценок
Повесить на вешалку
Ярких подделок
***
Темно
Всего не видно за окном
Как призрак входит в отчий дом
Как в танце
Дети на стекле
Забыли что они во сне
И что Земля уходит из под ног
И перед взором вечный смог
И памятник указывает перстом
На Небо
Там мой дом
И люди вылезли из лат
Помявшись, за руки,
И в ряд
Замкнулось тонкое кольцо
В воде немытое лицо
Оно смеется красным ртом
Глаз видит памятник
И он указывает перстом
На Небо
Там мой дом
***
Я много пью
И я почти не ем
Я много говорю
Но в сущности я нем
И я немой
Не твой навеки, ни чей
И с каждым часом
Я всё злей
Налей
И я не буду пить
Ты обними
И я не буду жить
***
И неужели это был лишь Сон?
Мир вновь рассыпался
Мир оказался Сном
А Небо бездонным
Все же Дном
Был Мост
А позже милый дом
И много Радости
И Счастье в нем
И Сердце пело
С Сердца сбили иней
Ледяной налет
И стало так тепло
Узнал я как душа поет
И это был лишь Миг
И миг прошел
Он пролетел
Я утром встал
И не нашел
И миг забрал тепло
Бездыханное тело
В белый гроб легло
Его залили воском
И заткнули в печь
Но разве знали, что его не сжечь
Он взбился дымом
И помчался ввысь
На небо, где его все заждались
***
Когда в ..12 году
Я вышел из дому
В саду
Виднелся старый небоскреб
Он что-то с небом делал
Скреб?
А может попросту держал
Тогда в ..12 году
Еще не знал
Был слишком мал
Потом подрос
Напился водки
Накурился папирос
И вышел из дому
И в сад
Я другу старому был рад
Он так заметно постарел
Усох
И с низу жалобно смотрел
А я стоял в .... году
В обычном яблочном саду
Я что-то с небом делал
Скреб?
А может попросту держал
Тогда в .... году
Еще не знал
Был слишком мал
***
Я узнаю тебя
И впущу
Я замкну себя
В твои руки
Дом покажу
Под кровать заглянем
Я скажу:
"Познакомься, веселые буки!"
Стертые тапки в поту
А на стенах забытые лица
Это рыба
А это лисица
Это труп - прекрасное тело
Это лицо обмазано мелом
Это вечный пересоленный суп
Томатный
Скисшийся
Но когда-то сладкий, приятный
А с другой стороны красные двери
В них уходишь,
Забывая потери
В них уходишь
Когда ломятся звери
В них уходишь
Чтобы уйти
***
Я вышел из Бездны
Наткнулся на тесную улицу Сна
Я рылся в карманах
Не свой от дурмана
В поисках креста
Что нес я всегда
Но крест многотонный
Деревянный, просторный
Закатился непонятно куда
***
Там пили белый кофе
И говорили эхом
Там наполняли смехом
Прозрачные бокалы
***
Забери мою душу
И заткни мои уши
Не хочу я слушать
Звон Тишины
Забери мое Сердце
И заправь его перцем
Не хочу я жить
На Земле
И избавь мое тело
От вездесущей Пустоты
Наполни его божественным
Светом
И скажи:
"Не появишься ты
Больше на этой
Грешной Земле".
***
В конце концов придет рассвет
И дохлый небоскреб взлетит наверх
Стеклом порежут мягкие ботинки
Рассыпятся журнальные картинки
Пожар. Огонь. "Спасите!"
Огонь. Пожар. Бегите!
Взлетайте. Взвейтесь. Унеситесь.
Прощайте
На руки вы больше не проситесь
Уже большие
И достойны умереть
И дети стали в ряд
Чтобы запеть
Хоральный звон дошел до уха
Всплыла забытая святая шлюха
Она шептала
Губы шевелились
Она звонила
Но все куда-то делись
Из Африки примчалась
Но уже прошло рожденье
И никого
И вечное забвенье
***
Нет ничего что есть
Что было - не было
Что не было - не было
Душа чужие прелые ростки
С похмелья оросила
Вкрутилась лампа
Утром
В мой фонарь
Чужим нутром я чуял -
Мой звонарь
Осталось долго..., коротко?..
Кому какое дело!
Мое протоптанное тело
Черный король начинает и проигрывает через 11 ходов.
1
Закончились слова, они сговорились и сразу же все закончились, их было и так немного, новые не спешили в эту святую обитель, а старые умирали, умирали и не воскрешались, о них иногда вспоминалось. И они где-то пролетали. Но они стали призраками, а призраки, дуют на людей только ветром.
"Боже, мой!" - сказала курица - "это и есть те, что учили меня говорить?! Какие ничтожества. И как же?!... и зачем же?!...". И самое главное: "а почему же?!..."
Завершался Танец и она то кипела, то поскрипывала.
"Meine liebe" - сказал он по-русски, и тут же добавил по-немецки: "Я тебя люблю".
"А "ich"?"
"А "их" нет".
"Но почему же, они же мертвы, ты разве не уважаешь мертвых. Мертвых надо уважать. Так принято."
Дуло.
"Это просто вентилятор".
Потом он заболел еще больше, и разговаривал с черной трубкой, из нее всегда шли гудки, они были все не похожи друг на друга. И вскоре он стал "их" всех различать, дал каждому имя, и когда они звонили называл "их" уже по имени.
"А какого цвета зерно? Сиреневое?"
"Я помню запах сирени. Прозрачное. И живет в пруду. Там раньше разводили крупную рыбу. Потом стали сливать промышленные отходы. Потом непромышленные. Потом неотходы. Но все равно разводили. Рыба давала икру. Крупную, черно-нефтяную, маслянисто-зернистую..."
Тут пошли уже короткие гудки. Значит кто-то положил трубку и говорит.
От неуважения стало снова противно и он вышел из себя, а когда вернулся, то уже никого не обнаружил, ни трубки, ни гудков, ни себя. Только откуда-то знакомый пейзаж блестел свежими жирными красками, в руках не было кисти, но кто-то постоянно рисовал новые предметы.
Кот пропал какое-то время назад, он был уже старый и начинал лысеть, на позвоночнике и животе.
Здесь были следы его лап. Я знаю: я ходил с ним на охоту. Они были свежие и впечатались в этот необитаемый ковер, в них собралась роса.
Они вели к двери, но за дверью ничего больше не было.
"Коснись".
И я коснулся. Следы повели в обратную сторону. Но моих не было.
Кот сидел почти лысый. Рядом лежал хвост.
"Он отпал".
Он что-то жевал и как всегда облизывался:
"Я поймал её"...
2
Мать стояла на кухне и красила раму. В белый. Их почему-то всегда красят в разноцветный. Чтобы радужней было. Но ни капли настоящих красок.
Он стоял с закрытыми глазами и говорил:
"А у кота они горят"
Изумрудно зеленым.
Рама занимала все внимание, но "чего не спишь" жгло воздух. И еще больше "надоел".
Он пытался проснуться, было жарко и тело горело, но хотелось накрыть его еще сотней одеял потому что было так холодно. Безумно хотелось проснуться. Безумно хотелось уйти от грязи, от боли, от запаха краски.
Он заходил на кухню уже в который раз, вставал, одевался и заходил.
"Не существует этого мира, и того не существует".
Он стоял с закрытыми глазами и видел как капает с кисти краска. Стоял в дверном проеме и уходил, потом возвращался. И уходил...
"Вы все мертвы. Вас всех не существует. Есть только я. И вы - мой сон".
На мгновение кисть останавливалась.
"Может тебе дать таблетки? Поспишь..."
Таблетки не помогали. Их было много. Они лежали вместе, как в той притче о венике и прутьях, но ничего не менялось, новые прутья прибавлялись, но ничего не менялось. Одни из них были такие же как краска, маленькие и побольше, другие словно шарики из красного пластилина. Она говорила, что эти старого поколения и, наверное, поэтому не помогают.
В детстве, когда он был такой же, как самые небольшие из этих таблеток, у нее очень часто болела голова и она все время пила таблетки. Он думал: от чего таблетки, туда они и направляются и хранятся там. И еще он думал, где же их там столько помещается, сначала решил, что они просто выстраиваются в ряд прямо за лбом, как бы прильнув к лобному стеклу, словно хотят разглядеть, что же происходит снаружи, но их было все больше и больше и он решил что так уже они не поместятся и что они притягиваются друг к другу и поэтому нужны еще лекарства.
"Он - это первое лицо. А вы - последнее. Особенное все..."
Она что-то сказала еще.
Последовала реакция: он побежал в свою комнату. Закрыл дверь, заставил ее для надежности стулом, залез под одеяло. Глаза были так же закрыты. Он еще раз оглядел комнату, он все видел, красные диоды на аппаратуре слепили и можно было долго рассматривать мельчайшие детали рисунка обоев. Он не открывал глаза, потому что знал, что будет темно, и ничего не видно. Ночью в плотно зашторенной плотными (пледами и покрывалами) тряпками комнате.
Текли слезы. Подушка и одеяло становились мокрыми.
3
Черный король сидел в белой-белой комнате, в белом-белом городе, на белом стуле. Казалось он висел в пустоте. Все белое сливалось в один. Здесь были и дома и улицы, тупые и острые углы, но ничего этого не было видно. Ничто не отбрасывало тени. Ничто не притягивало света. Все светилось само по себе, но одинаково. И этот свет сливался в один.
Где-то рядом были и его белые слуги. Но и их он не видел.
4
Спина приказала долго жить, но долго не получалось, и проклятие сбывалось. Во все времена оно висело, давило, довлело. На плечи, на шею.
"Уже скоро. Совсем скоро."
"Не этого ли ты так долго ждал?"
"Этого".
Птицы слетелись и уставились блестящими глазами. Они сидели повсюду. На мебели и обоях, на полу и потолке, на шкафу и люстрах, на полках, и на каждой волосинке. Вдруг, словно по чьей-то невидимой команде, они стали клевать и через несколько минут и вовсе уснули. Все разом. Словно внушительные под властью неплохого гипнотизера. Их не возможно было даже стряхнуть. Ни одна клетка не могла пошевелиться, каждая была одурманена и сидела словно в опиумных парах, задыхаясь от ноющей и разрывающей боли. Боль одурманивала. От боли попросту "перло".
"Весь мир - потолок".
Мир сузился. Он сужался постоянно. Совсем недавно он был стенами. Осталась одна.
"Доктор, вы видите, какая-то белая дымка? Ему хуже?.."
Плыли облака, и в каждом можно было угадать какое-нибудь животное.
Тигр... Слон...
5
"Папа, купи мне лошадку. Я буду на ней кататься и кормить..."
"Да, солнышко, конечно,.."
Он вспомнил, как сам когда-то кормил красного слона творогом и катался на самолете. Но потом у него обломились шасси и потрескались стекла. Крошечные люди в панике бегали по салону, стукались лбами, падали, а стюардессы никак не могли открыть заклинившую дверь.
6
Желтые полуночные тени кусали прозрачные салатные листья и барабанная дрожь разрывала опухшие веки. На лысом лбу выступали три жирные точки, соединив которые можно было получить треугольник заглядывающийся вверх, устремляющийся изнутри, но крепко стоящий на своем.
Она просила керосина. Ее машина застряла недалеко отсюда. Но все равно ворота были закрыты. Их всегда закрывали на ночь. Створки срастались в одну стену и ее нельзя было ни обойти, ни тем более перелезть.
7
Он схватился за голову обеими руками. Ее не существовало, их не существовало.
8
Дни начинались и заканчивались, пролетали со свистом, резало уши.
9
- Простите, сударь, ваша дочь...
- Не смог я уберечь...
- Простите мы могли бы чем-нибудь помочь?..
- Помочь? Зачем? О, да! Уйдите прочь!
- Но вы в безудержной печали.
- Уйдите! Сгиньте! Вас не звали.
- Вы, сударь сходите с ума. Нам очень жаль вас. Может быть позвать врача?
- С ума... С тропинки... и с дороги... Уйдите и закройте дверь, застудите мне ноги.
- ... он выпишет настойки и микстуры...
- Какая низость человеческой натуры! Вломились в пол-минут шестого! Дураки и дуры!
- Но мы так беспокоились за вас. Вы бились головой о тумбу битый час.
- Какое дело вам? Как видите, она в порядке. Сгиньте прочь! И без оглядки.
- Но, сударь, минул целый год. Давно пора забыть, ведь жизнь идет...
- Идет!? Ползет!? Шагает!? И плетется! Ваша тупость стойка и не гнется. Стоите тут с наивными глазами. Уж лучше б сдохли вы. Уж лучше бы не вылезали!
- Мы не в обиде, сударь, мы же знаем: вы больны. Потеря дочери. Потом жены.
- Воды!.. Войны!.. Воды!.. Войны!.. Я умираю. И вас в веселье оставляю. Я вежлив. Сам уйду. Дорогу! По левую я руку стану... К Богу... На небо. Там мои родные, настоящие, живые. Вы мертвые, а я рождаюсь и в настоящем мире проявляюсь...
10
Земля окрасилась полуденным зноем. Она изнемогала в вечернем тумане. Она дрожала в полуночных кошмарах. Она хохотала, обливаясь росой.
На ее горизонте показались фигуры. 2. А то и 4. они скакали. Они прижимались к ней. Они гладили ее собачьими ушами. И пели ей подъемные.
Она то вздымалась и подкидывала их к небу. То опускалась и касала их дна.
Они спотыкались о камни и проваливались в ямы. И того и другого было предостаточно. И то и другое, то увеличивалось, то уменьшалось. Там где камни срастались с ямами его не было видно, но алело выше и тянуло за нитки, за питейные канаты.
Черви хрустели и казались змеями, змеи висели и от них отдавало червями. Пики бубнили.
Красные дамы грязно улыбались. Губами. Танцевали. Ногами. На кельтских могилах, словно на египетских пирамидах.
Казалось все здесь заросло колючками, казалось деревьями, они были обвиты плющом и немного виноградом. В его листья заворачивали мясо.
11
Мухобойная стрела завертелась в воздухе и попала в наполовину ужаленный хвост.
Двери хлопались и ветер гулял туда-сюда. Он распахивал. Потом с грохотом хлопал. И седые ручки трескались от напряжения.
Электричество поднимало волосы. И базарные утки копили на собственную обувь.
Экраны мерцали и писали богатые натюрморты. В них была вложена сила, где-то там, между остальных бумаг.
- Учитель, - люди собрались на казнь. Глаза блестели и выдавливали радость.
На перекрестке бесконечных дорог возвышалась лестница. Теперь со всеми ступенями.
Миг назад ее не видели и еще через мгновение уже не увидели.
***
Сказка о Пустоте
Пустота жила одна. У нее не было ни друзей, ни возлюбленного.
Она любила обнимать.
Она любила разрывать.
Она любила разливать.
Наполнять формы и формочки.
Она была похожа на Темноту, но была темнее. И была сильнее. К Темноте всегда пробивался ее Луч. И она ждала. И он ее разбавлял.
А Пустота жила одна. У нее не стало даже ее знакомого Одиночества. Ни могилы. Была только куча памятников, да куча форм.
Она любила заливать.
Бывало достанет их из серванта...
Она заливала себе.
Она заливала свое.
Она заливала себя.
Не то, чтобы ей это жутко нравилось. Не оставалось выхода, не оставалось выбора.
У нее не было ни друзей. Ни даже возлюбленного.
Она была все время чем-то переполнена. И это разрывало ее.
Она разрывала себя.
Она любила себя.
У нее не оставалось выбора.
У нее не оставалось выхода,
Как взять и вылить пистолет. А позже и огромную пулю. Пистолет грел ее руку. Курок щекотал мизинец.
И когда стало совсем невмоготу, она решила нажать на него. Но ничего не вышло. Рукоятка слилась с ладонью.
Пустота расстроилась и впала в еще большее уныние.
Она отлила лезвие. И решила отрезать пистолето-кисть, но только она подумала об этом, как лезвие слилось с другой ладонью.
Пустота не умела матерится, только вышла за дверь и стала себе звонить.
Но никто не открывал.
Дома никого. Дома Пустота.
Она обиделась и села на верхнюю ступень. Повернула голову на дверь. На миг ей показалось, что она зеленая, и что в глазок смотрят.
Она встала разбуженная и рассерженная. И посмотрела в глазок.
Вниз уходили уменьшенные ступени.
Это она когда-то отлила их.
Чтобы подниматься.
Чтобы опускаться.
Тогда она поднялась в Бездну и посмотрела ей в глаза.
Глаза отразили ее.
В них ничего не было.
В них была Пустота.
Она на миг отвлеклась и услышала:
"...решила повеситься, но институт, экзамены, сессия..."
Она давно хотела повеситься, но все боялась что и эта попытка окажется неудачной, как и все предыдущие.
И она отлила себе институт и экзамены и сессию. Стала туда ходить.
Увидела там Игру. Она познакомилась с ней в первый же день, и захотела узнать ее получше. По-началу она думала, что завела себе подругу, но чем больше она ее узнавала, тем больше понимала, что Игра - самовлюбленная дура, которая думает только о себе, которая очень тщеславно, любит и питается чужим вниманием, затягивает к себе.
Затягивает в себя, и обдирает до нитки. И в конце-концов она просто-напросто блядь.
- Блядь! - подумала Пустота и поняла, что все здесь под властью Игры, все заполнено ею.
- Как пошло! - подумала воспитанная Пустота и удалилась оттуда.
Удалилась в себя.
Она практически удавилась, но и в этот раз ничего не вышло.
Иногда ей становилось совсем грустно, и тогда она заводила себе не-механическое животное. Обычно собаку и называла ее Мечта. Называла ее своим именем.
Завода надолго не хватало. Пружина расслаблялась и внутри уже не так давило. Мечта переставала прыгать, кувыркаться, потом и покачиваться.
- Сука! - кричала Пустота.
Называла ее своим именем и хоронила в пластмассовых горшках, в оранжевых детских ведерках, с ручкой,
Чтобы можно было их брать с собой.
Чтобы можно было их выгуливать.
---
Старуха всегда ходила за ней.
Смерть ей не грозила.
Старуха была с пряником. И носила его на остром крючке. На тонкой леске. На полой удочке.
Она всегда шла сзади, а пряник болтался перед Пустотой. Пустота тянулась к нему, а он удалялся.
Она все время фокусировала на нем зрение и вскоре окосела.
Теперь зрачки смотрели на нос.
И ничего не видели.
Они смотрели в Пустоту.
Пустота так привыкла к нему, что когда она вдруг не увидела его, познакомилась с Удивлением.
Удивление было непонятным, то ли худым, то ли огромным, но явно без признаков пола.
Пустота не знала как обращаться.
И просто стояла и смотрела на выпученные глаза.
Недолго, потому что она так привыкла к прянику.
Посмотрела вперед. Его там не было.
Посмотрела назад. Его там не было.
На заду, прислонившись к камню сидела старуха и держалась за сердце. Она что-то шептала.
- Теперь он твой.
- Теперь он твой.
- Теперь он твой... - произнесла она в последний раз и застыла.
Пустота отодвинула камень. Кинула ее в Яму и поставила камень на место.
- Не хорошо, как-то, без имени, - подумала Пустота, достала из кармана фиолетовый маркер и написала на камне большими буквами: "НАДЯ".
- Помянуть бы, - решила Пустота, - где же пряник?
Посмотрела вверх. Его там не было.
Посмотрела налево. Его там не было.
Посмотрела направо. Его там не было.
Посмотрела вниз.
Он лежал на земле. Она с трепетом взяла его пальцами левой ноги и поднесла ко рту. Она долго не решалась откусить. Все стояла и смотрела на него. Боковым зрением заметила, что и Удивление смотрит так же.
Рот залило жидкостью. И Пустота решилась. Она словно разбежавшись, накинулась на него и сомкнула челюсти. Послышался хруст. Пустота проглотила и не почувствовала вкуса.
Когда отняла пряник ото рта, увидела, что он цел и что на нем ни царапины.
- Шука - сказала Пустота, потеряв все зубы.
Она не могла теперь грызть, кусать и правильно выражаться.
Она не могла теперь пережевывать и правильно переваривать.
У нее появилась язва и язва атаковала изнутри. Она плевалась горечью.
У нее появилась Изжога.
- Замечательно - думала Пустота, - теперь я не так одинока. Может быть познакомится с другими? Язва добрая и у нее много подруг и друзей, она не откажет.
Но язва оказалась злой. Такого была она качества, и Пустоте пришлось знакомиться со всеми самой.
По-началу она не знала где и как,
Но однажды прогуливаясь по парку имени Горькой увидела парочку, дамочки сидели и держались за щупальца. Все в них было необычным. От пестрого одеяния до нелепых причесок.
Потом они попрощались, поцеловавшись в уши, но одна из них осталась сидеть и уставилась в Пустоту.
Пустота удивилась: "Вы меня видите?"
На что дама кивнула.
- Почему вы не уходите? - спросила Пустота.
- Здесь мой дом. А по гостям я не ходок.
- Штранно, вы живете на лавочке?
- Да, а где же мне еще обитать?
- А как вас зовут?
- Шизофрения. Для друзей просто Шиза.
- Приятно познакомиться. Пустота. Для друзей... Впрочем у меня их нет
- Хочешь я буду твоей подругой? Буду развлекать тебя и плясать на проволоке.
Так у Пустоты появилась подруга.
Она звала ее Пу и сажала на шею. Вместе они ходили на приемы, банкеты и презентации, дни рожденья, водили хороводы и пели народные и ели холодны и селедку под шубой и пили белые вина.
И каждый раз Пустота чувствовала, что за ней наблюдают, что за ней следят, она постоянно ощущала, что за ней идет мужчина в шляпе, темных очках, кожаном пальто и заляпанных грязью кедах и что за ее машиной едет красный ферарри, без водителя, без пассажиров. Она со страхом смотрела в зеркальце заднего вида. Страх тоже видел это и подтверждал, а когда они оборачивались, то ее и в помине не было. Сначала Пустота думала, что Феррари все время куда-нибудь заворачивает, но однажды утром она ехала по пустынному шоссе и Феррари по обычаю плелся сзади. Она в очередной раз обернулась и его не увидела.
Страх разросся как чайный гриб и начал душить Пустоту подушкой безопасности.
Пустота стала задыхаться. Мысли путались, кружились и нельзя было сосредоточится ни на одной.
Инстинктивно она отцепила от ворота булавку (которая была прикреплена там всегда, на случай, если в воде сведет ноги) и проткнула подушку.
Воздух вяло пополз сквозь маленькую дырку.
Стало легче и Пустота вздохнула полной грудью.
В зеркале заднего вида подмигивала Феррари.
Грудь набухла и становилась тверже. Пустота открыла дверь и увидела, что въехала в кукурузное поле. Бампер ткнул рыжее чучело и оно покачивалось, вот-вот собираясь свалиться. Две струи чего-то белого ударили из сосков прямо по нему. И оно рухнуло, примяв под себя несколько кукурузных початков.
Оно захлебывалось и пыталось встать, но ничего не выходило, руки хватали воздух и одна единственная нога - ствол новогодней сосны - растопырила пальцы.
Это случилось в один из них.
Это случилось с одним из них.
Белое текло в хрусталь. Краснело. Крепчало. Хмелело.
Алело.
Пустота встала утром и почувствовала запах. Запах мяса. Почувствовала себя. Мясом.
Она закрылась и стала лихорадочно снимать с себя слой за слоем. Внутренние тоже отходили и улыбались из унитазной лужицы. Потом он еще и посмеялся
Все смотрели на нее. Все хотели ее отравить. Пустота набрала воды. Оглянулась. Когда повернула голову в воду уже что-то подсыпали.
- Суки, - кричала Пустота, - не отравите, - и выливала воду.
Они отравили все и Пустота выкинула холодильник. Теперь негде было набирать лед для головы.
Они отравили все и Пустота выкинула бар. Теперь негде было брать лекарства.
Пустота забила краны тампонами. Они отравили все.
Она стала худой т еле держалась на руках.
Вскоре он начал расти и приобретать кубическую форму. В ней раньше не жило червей, и Пустоте единственный раз стало интересно. Куб увеличивался. И она поняла, что это она.
Она кидала ей шпроты. Она заливала ее хорошим вином. Она подбадривала ее спиртом и дрожжами. Она ласкала ее мороженым. И потом решила показать деревья.
Она дала ей имя.
Она дала ей вымя.
На красной ленточке вокруг руки было написано "ЛЮБА".
Доктор сказал, чтобы она не волновалась и показал ей точно такую же.
Она обняла ее.
Она дала ей вымя.
- Жри, сука!!! - кричала Пустота, раздирая ей рот.
На красной ленточке вокруг руки было написано "ВЕРА".
Она поместила их в бутылки от самого дорого коньяка.
Она залила их лучшим спиртом.
Он поставила их над камином.
Чучело стояло в углу. Звезда алела на черном берете.
- С новым годом! Поднимите бокалы- сказал телевизор.
Пустота жила одна. У нее не было ни друзей, ни возлюбленного.
Она подняла бокал и подошла к зеркалу.
Там никого не было.
Там была Пустота.
|