Вот так однажды в очередной раз возвращался Гоша из командировки. Путь его лежал в родные пенаты из славного, но мелкого городка. Благо ещё, что находился этот населённый пункт подле железной дороги, всего каких ни будь 120 км. неподалече. А то иногда приходилось по две-три пересадки делать, пока до цивилизации доберешься, да ещё на таких экзотических автобусах, что не удивился бы наш герой, вывалившись где-нибудь на просёлке вслед за днищем.

В командировки Гоша ездил, дабы подключать и налаживать, как отдельные компьютеры, так и системы. А так как фирма являлась частью большого и отнюдь небедного концерна, то могла себе позволить торговать в кредит, или по бартеру. Всякие разнообразные организации эти обстоятельства манили, словно школьниц вид телевизионного мачо. Поэтому работы технику Вощенко хватало.

В этот раз пришлось провозиться почти декаду, и не столько перетруждаться аврально, сколько томиться нудным бездельем. Заказанная оргтехника уже устаревала ожиданием встречи с умелыми руками техника в славном районном Малоудоеве, покуда Гоша только туда добирался. И всего-то забот - приехать и подключить, но, как сплошь и нередко, то ли во время заказа пробуксовали, или при отправке отвлеклись, однако ситуация случилась быть - специалиста на перроне хлебом-салом встречают, а техники меньше, чем планировалось. Посему за два дня, а точнее на второй, Вощенко, страдая головным и спинным мозгами, а также желудочно-кишечным трактом и всеми оставшимися органами пищеварения, ибо весь его неслабый стокилограммовый организм с трудом переживал последствия вчерашнего гостеприимства встречающей стороны, стоически всё, что было в наличии, собрал и подключил. Следующие пару дней он по просьбе директора и за отдельно-разумное вознаграждение руководил аборигенами-электриками, которые, соответственно пессимистичной оплате труда, без особого рвения прокладывали отдельную проводку , по их же ёмкому определению, "для всей этой ё..ни". Делать больше было нечего - нужно было ждать недополученное добро. Местный шеф уже пообщался с Гошиным, и они порешили, что всем будет удобнее дождаться и сделать за один раз. Тем паче Гоша, в последствии не разочаровался. Директор оказался хлебосольным любителем, старой доброй закваски, общения за бокалом хлебного вина, и уже со второй половины подоспевшей пятницы и до самого понедельника не утомлялся подтверждать Гоше прославленное русское радушие на своей даче. Загородное сие ранчо находилось в деревеньке неподалёку. Нашего героя спасало по утрам исключительно молоко соседской бурёнки, но вообще отдохнул неплохо.

Во вторник утром недостающая техника пришла, а в четверг Вощенко уже был заранее доставлен к поезду, где и произошло прощание с гостеприимным хозяином, посредством поглощения ещё " по чуть-чуть". На самом деле, после этого "посошка", босс свежекомпьютеризированной конторы смог отбыть только с помощью своего верного водителя Толика, включая и пеший проход до транспортного средства, куда и был сгружен преданным рулевым. До прибытия поезда времени ещё было достаточно, поэтому Гоша не торопясь взбодрился несколько раз двойным кофе в привокзальной забегаловке, которой звание ресторана на вывеске подходило так же, как и помятой официантке, приносившей этот кофе, определение "юная наяда", к примеру. После он погулял в скверике неподалёку от вокзала и, вернувшись, купил в ларьке несколько банок пива, предчувствуя будущую в нём необходимость. В крохотном зальчике ожидания Гоша втиснулся кое-как в пластиковое креслице, озадачившись в очередной раз вопросом, который в таких случаях обычно мучил его своей неразрешимостью - почему в стране, где практически все персонажи, используемые в целях наглядной агитации, выглядят сильно увеличенными копиями Ильи Муромца, производятся товары как будто для карликов, гномов и лилипутов - начиная мебелью и заканчивая автомобилями и квартирами? Из благостной нирваны хмельных размышлений о судьбах родины и загадочностях душ соотечественников его извлекла беседа двух юных, но судя по словарному запасу, бывалых дев. Гошу, как человека много и часто путешествующего по просторам необъятного Отечества, было нелегко заинтересовать, а уж тем паче удивить или шокировать витиевато выстроенными небоскрёбами изящной русской словесности, но несовершеннолетним гетерам это удалось. Тем более сидели они неподалёку и вовсе не щадили свои голосовые связки. Какое-то время командированный пытался не обращать внимания на этот "невинный" девичий щебет, однако успехом сей мазохизм не увенчался. Диалог соседок напоминал первый опыт знакомства со скрипкой пьяного махновца в пустом храме, где страшные визги терзаемого инструмента отскакивают дисгармониями от гулких сводов и сопровождаются смачными комментариями анархиста. Поэтому терпение Гошино быстро иссякло и он со всем добродушием, на какое только был способен, обратился к общающимся:

- Девицы, нельзя ли потише, тем более таким "литературным" языком?

Вокзальные сирены разом умолкли и повернулись на звук. Лица соответствовали беседе - девственно нетронуты скорбью интеллекта. Категорично не тот вариант, на который уповал граф Толстой. То, что по его теории должно было спасти несчастный мир, на этих, с позволения сказать лицах, отсутствовало напрочь. Какое то время предшествовало тугому осознанию сказанного, а затем прозвучал достойный предположению старика Дарвина вопрос:

-А чё, мы камута мешаем?

Гоша, уже догадываясь о бесперспективности потуг сеяния культуры и метания бисера, попытался всё же выразить очевидное:

-Люди вокруг, во-первых, а во-вторых, не все привыкли к такому количеству мата в минуту, милые тургеньевские барышни.

Видимо нашего героя расслабило пребывание в довольно культурной компании, по местным стандартам, разумеется, в последнее время, где самыми сквернословами были два вышеупомянутых электрика, которые в сравнении с вокзальными девицами казались литературным кружком имени Агнии Барто, а директор компании - так и вовсе Сенекой. Как оказалось в дальнейшем, здесь, как, впрочем, и повсеместно в России, люди лучше и доходчивее понимали как раз могучую, а не великую, составляющую родного языка. Осознание этого факта пришло к Гоше вместе с отповедью одной из "барышень":

-Ты чё, бля, дое... ся решил? Пошёл на ..., ё...й мудак!

После чего обе дуры весело заржали. А как иначе можно назвать существо, которое, пусть даже немного под хмельком, могло заподозрить в Гоше Вощенко, человеке ростом метр девяносто и весом в центнер, слюнявого затюканного интеллигента. Сколько людей пали жертвами собственной непрозорливости!

Гоше всегда был чуток к хамству, а в лёгком подпитии - для хама целое приключение. Неприятное крайне... Вощенко со вздохом вылупился из тесного, благодарно всхлипнувшего кресла, сделал два шага и закрыл собою перед девицами весь окружающий мир. Те уже начали осознавать грядущие последствия необдуманно брошенной фразы и, для начала, дружно заткнулись. Тот, кто ещё недавно казался надоедливым хомяком, мешающим отдыхать, оказался на деле медведем, способным повредить здоровье. На притихших пигалиц смотрели такие глаза, что пропало не только желание говорить, но и видеть. Гоша придавил одной рукой плечи обеим сразу и, чуть наклонившись, обратился непосредственно к той, которая имела неосторожность оскорбить:

-Что же ты, сыкуха мелкая такие слова своим ртом говоришь? Ты же им потом хер сосёшь!

Существо открыло вышеназванное оральное отверстие и стремительно выпало в осадок. Другое тихо и неуверенно всхлипнуло, потому что плечо, за столь короткий промежуток времени уже стало затекать. Гоша решил не доводить дело до греха и завершил диалог:

-Предупреждаю, во избежания членовредительства, пардон, объясню доступнее для таких: если не хотите, что бы я вас больно наказал, сейчас вы напрягите свои затерянные в черепной коробке какашки и вежливо извинитесь, а когда я пойду, то не вякните ничего в спину. А то вернусь и размажу по полу.

Они уже не сомневались - плечи перестали затекать, просто болели. Та, которая была виновата, вынырнула из осадка и пискнула:

- Простите, пожалуйста!

-Живи, но помни. - Вощенко пошел на улицу. За спиной было тихо. На душе гадостно. В таком лирическом настроении он покурил на крыльце, и тут объявили прибытие его поезда. Гоша вспомнил, что ехать придётся в плацкартном вагоне и настроения это не улучшило. В командировку он добрался в купейном и на весь вагон на протяжении всего пути, а это пятнадцать часов, кроме него пассажиров было не больше пяти. Обратный билет ему ездил покупать Толик, который, вернувшись, сообщил, что единственный купейный вагон из состава убрали из-за нерентабельности, а вместо него добавили плацкартный. Мол, в плацкарте всегда давка, а купейный пустой ходит. Рынок, одним словом.

Когда Гоша зашёл в вагон, то сразу понял, что в кассе Толику не соврали. В вагоне весь простор был наглухо заколочен. Атмосфера с лихвой замещалась ароматами пота, крепкого недорогого чая, пыли и лапши быстрого приготовления, сдобренной бульоном из курицы, появившимся на свет благодаря исключительно вещему сновидению Менделеева, который, проснувшись, оформил его в таблицу периодических элементов, ныне благодарно используемую в пищепроме. В обильном букете не последнюю роль играл тандем не справлявшегося с потоком посетителей туалета (единственного, другой был намертво заперт проводниками) и забывших жестокое насилие стирки носков. Очутившись в этом царстве эфира, Вощенко нашёл свободную полку, на удивление нижнюю, забросил сумку в багажное отделение и вырвался на перрон глотнуть ещё раз душного летнего воздуха. Отсрочки хватило ровно на одну сигарету, толстая проводница заблажила про отправление и провожающих - пассажиры покарабкались в вагон. Присев на полку, Гоша мельком окинул взором окружающий пейзаж, с которым придётся мириться следующие пятнадцать часов. Напротив дородная тётя потребляла бутерброд с докторской, смачно захлёбывая его чаем. На верхних полках кто-то посапывал, а на боковых общались под водочку служивые, судя по количеству блестящих частей гардероба и прочих аксельбантов, затейливо сплетённых из бельевых верёвок, едущих на дембель. Это удручало. Прощай покой! Гоша осторожно поинтересовался, далече ли, и с облегчением узнал, что стремительно пьянеющим коммандосам через три часа выходить. Довольный техник принял баночку пива и растянулся на полке, намереваясь почитать, но тщетно. Соседское общение било через край и расплёскивалось по всему вагону. В красках и с многочисленными подробностями бойцы делились байками своей службы. С каждой новой порцией сорокаградусного стимулятора описываемые подвиги становились всё героичнее и вскоре невольные слушатели могли сделать вывод, что на их долю выпало счастье быть попутчиками великих современников - стратегов и тактиков. Вот чьими усилиями сохранён мир на земле ! Именно при воспоминании об этих худосочных вьюношах трепещут, давясь валерианкой, ястребы Пентагона! Далее стало совершенно ясно, кто предотвратил ядерное безумие Карибского кризиса, вставил лазерный пистон китайцам на таманском полуострове и поучил уму-разуму америкосов во Вьетконге. Под гомон потешного войска Гоша пытался отвлекаться, вспоминая свою службу.

С младых ногтей он увлёкся радио и всё время возился с паяльником и, когда его призвали со второго курса института, отец пошёл общаться с военкомом на предмет определить сына в какую-нибудь спокойную часть связи. Нахрюкавшись принесённым армянским коньяком, военком клятвенно заверил родителя, что есть на примете такая часть и служить отпрыску в тепле и сытости. Но оказалось, что обещания военкома забылись в похмелье и призывник попал в не менее замечательную, однако совсем другого рода часть. Это был полк спецназначения погранвойск. После того, как Брестская крепость больше месяца была занозой в седалище немецкого командования, наш генштаб сделал надлежащие выводы и справедливо решил, что если неподготовленные пограничники смогли продержаться так долго, так что же смогут подготовленные?! Так и появился полк, куда попал служить Гоша. Попал в прямом и переносном смыслах. Два года из них делали диверсантов, которые в случае интервенции должны были превратить жизнь оккупантов в ад, а родную землю в непригодную для жизни пустыню. Ни пяди врагу! Результатом службы стало то, что сержанта Вощенко обучили всяким вредным для человечества вообще и для отдельных его представителей в частности штукам, поэтому Гоше пришлось дать подписку о неприменении и неразглашении, а потом ещё два месяца на гражданке ходить за паспортом в милицию, куда его настойчиво приглашали на службу в только что появившийся ОМОН.

Солдатики нетвёрдыми шагами периодически отправлялись в вагон-ресторан за топливом или в тамбур покурить. Из одного такого похода они вернулись в сопровождении тех девиц, с которыми Гоше пришлось пообщаться на вокзале. Дамы оказались ещё проще и неприхотливее, чем казалось раньше. Они без претензий и комплексов кушали беленькую наравне с уже трудно вменяемыми дембелями. Хотя, нужно отдать должное - матом практически не разговаривали, но Гошу узнали и, время от времени зыркали в его сторону. Потом снялись всем банкетом и двинулись куда-то. Через некоторое время, выпитое пиво стало проситься наружу и Вощенко направился в туалет. Оправившись, решил покурить и протиснулся в тамбур. Там пара воинов, подогретые алкоголем и игрой гормонов, сыпали комплименты давешним мамзелям. Один из бойцов был совсем мальчишка, к тому же держался исключительно на автопилоте. Другой довольно крупный, видимо деревенский, вскормленный натур продуктом, с раскрасневшейся физиономией, на ногах стоял ещё довольно твёрдо и вовсю обжимал ту, которая имела неосторожность нагрубить нашему герою в зале ожидания. Гоша поморщился, но про себя плюнул - не уходить же, фиг его знает, сколько они здесь собираются ворковать, развернулся к окну и закурил - не тащиться, в самом деле, в соседний вагон!

За спиной притихли и только изредка о чём-то бормотали. Гоша начал подозревать, что именно он предмет обсуждения. Видимо малолетки уже успели раньше посвятить своих гусар в курс дела, а теперь возомнили себя мата харими и плели заговор. Вощенеко докурил не спеша, и уже взялся за ручку двери, когда сзади его ткнули в спину:

-Э!

Гоша развернулся, едва сдерживаясь:

-Не понял. Кто это экает?

Тот, который покрупнее, стоял впереди и смотрел пьяно с вызовом. Перепившая дурочка злорадно прищурилась из угла. "Вторая серия" - подумал Вощенко. Служивый, наверное, уже сожалел, что ввязался - на Гошином лице не было и тени смятения, но близость тёплой и доступной тёлки мешала спустить всё на тормозах:

- Ты нагрубил моей девушке. Проси прощения!

Гоша улыбнулся, оппонент набычился, девица поёжилась в уголке, остальные являлись заинтересованной массовкой.

- Твоей девушке? Смешно. Домой едешь? Счастливого пути. Да, чуть не забыл, здоровье береги.- И Гоша решительно открыл дверь, но дембель решил иначе и, пробурчав: "Не груби десантуре", схватил Вощенко за плечо. Гоша никогда не забывал наставления прапорщика Шабанова - "Главная ошибка при разрешении конфликта - это его затягивание. Не можешь избежать - гаси сразу, и конфликт, и противника. Нет противника - нет конфликта." Он всегда так и делал. Вывернулся, схватил нападающего правой рукой за запястье, шагнул из тамбура и потянул защитника Отечества за собой. Когда рука того оказалась в дверном проёме- с размаху захлопнул левой рукой тамбурную дверь. Оттуда взвыли. Гоша распахнул дверь и резко пнул парня коленом поддых. Больше ничего не нужно было делать. Тощий слегка протрезвел, но поучаствовать не спешил. "Десантура" мычал в заплёванном углу, рядом жались девицы, выражением лиц повторяя мизансцену на вокзале. Гоша прикрыл за собой дверь и наклонился над пострадавшим.

-Вопрос исчерпан, ВДВ?

Тот, весь поглощённый страданием, не ответил. Болел....

-Теперь вернёмся к нашим баранам, вернее овцам.- Гоша выпрямился и в упор посмотрел на малолеток.- Убить вас что ли, а?

Одна промямлила - "Мы больше не будем", а другая, видимо, собиралась плакать.

-Что бы я вас больше здесь не наблюдал, понятно?

" Овцы" дружно закивали. Вощенко вздохнул и вернулся в вагон. На боковых полках до самой станции так никто и не появлялся. Худой забежал, торопливо забрал сумки и, не глядя в Гошину сторону, исчез.

Вощенко выпил две банки пива и окончательно успокоился. В вагоне установилась благостная относительная тишина, нарушаемая только воплощением в жизнь несбывшейся ленинской мечты: кухарки вовсю делились прожектами обустройства России. Любят граждане почему-то поболтать в поездах о политике, о религиях и на прочие философские темы. Но о политике больше, чем о другом. И, как правило, такая в этом сквозит первозданная тупость, не в теме, как таковой, а в рассуждениях на тему - эдакая сермяжная правда, которая обычно проста, как хрюканье: все козлы и ворюги, справедливости нет и так далее. Горячее всего спорят о тех вопросах, в которых все спорящие ни ухом, ни рылом.

Но это ерунда в сравнении с пьяными дембелями, под такие разговоры Гоша смог даже почитать. А поезд тем временем подошёл к станции, на которой должны были выходить солдаты. Вощенко вышел на перрон и закурил, но бывших беспокойных соседей так и не увидал. Вероятно, вышли где-то дальше по составу.

Вернувшись в вагон, он увидел новых попутчиков - молодую женщину с девочкой лет трёх. Мама уже успела распаковать дочь из комбинезона и усадила её на полку. Гошина соседка оживилась, подсела поближе к девочке и сюсюкала вовсю. Ребёнок же был чем-то недоволен и слегка похныкивал. Мамаша закончила устраиваться, достала из сумки чашки-ложки, какую-то говёную моментальную кашу и пошла за кипятком. Вернувшись, она принялась кормить девочку, но та капризничала, и питаться категорически отказывалась. Соседка удвоила сюсюканья. Девочка почуяла к себе повышенное внимание и начала реветь в голос. Гоша счёл разумным на какое-то время покинуть поле боя и ушёл курить в тамбур. Когда он вернулся, спектакль, в котором главную роль играл трёхлетний ребёнок, уже набирал обороты. Мама, не производившая впечатления опытной няни, заметно нервничала, но тётка ещё не теряла надежды - по всей видимости, она решила приложить всё своё недюжинное здоровье и заутипутить девчонку насмерть. Однако её рвения хватило ненадолго. Сначала она недовольно попыхтела, а потом, оправдываясь внезапно нахлынувшей нуждой, ретировалась в туалет. Её место подле ревущей не по годам децибельно крохи тут же заняла какая-то бабка с яблоком в руке. Старуха была сморщенна, как и яблоко, которое битый час пихала чаду, называя его по всякому ласково. Например - "Ну-ка, скушай яблочко, рёвушка-коровушка, оно вкусинькое!" "Несмотря на то, что на вид- полный компост."- подумал Гоша. Так и ушаркала обиженно ни с чем, вернее со своим молодильным яблочком, которое выглядело сказочно - такое же ветхозаветное.

Тётка, гошина соседка, вернулась из уборной с утомлённым видом, и помогать успокаивать дитё больше не порывалась, а с задумчивым видом человека, которому не удалось качественно облегчиться, увлечённо уставилась в окно, за которым было кромешно темно и кроме проносящихся с равными интервалами фонарей пейзажа не было никакого напрочь. Сидит- наблюдает самозабвенно. Гоша бы тоже помедитировал, но видимо шкура потоньше - шумно как-то цветы жизни растут.

А девочка, то притихнет ненадолго, то с новыми силами возопит. Дело к вечеру, в вагоне уже дискомфорт наметился. Пассажиры чаю нахлебались, всем политикам кости перемыли, на трудности жизни посетовали и на дороговизну бытия, все кроссворды перерешали (сколько отгадать смогли), анекдотами поделились, а ребятёнок с завидным упорством нервозность в вагоне поддерживает. Иные может уже бы и спать не против завалиться, так нет-и те, которые спали, проснулись. Родительница контроль над ситуацией потеряла, а поделать ничего не может. И проводницей пугала - без толку, та сама пришла поучаствовать в процессе, мол, а кто это здесь капризничает, сейчас милицию вызовем, но девочке недосуг, её не прёт чего-то. Она ещё в таком счастливом периоде неведения, ей, что милиция, что внешняя разведка, да хоть ядерный апокалипсис- всё по барабану. Незамутнённое комплексами сознание. Какой-то особо одарённый Макаренко с верхней полки про бабая упомянул, так такой рёв стимулировал, что его тут же весь вагон возненавидел, и некоторые даже охарактеризовали на грани цензурности. Многие пытались успокоить неутомимого в горе ребёнка, но либо не смогли вовсе, либо с сомнительно кратковременным успехом. Из другого конца вагона приходил даже пожилой, но ещё крепкий отставник в галифе и тапках, но ретировался скорее прочих, потому как его пыхтение и попытки отечески ласково образумить девчушку, въевшимся в подкорку командным баритоном, только усугубили проблему. Фонари за окнами замигали чаще, народ уже смирился со своей участью в перспективе бессонной ночи-делились друг с другом цитрамонами-анальгинами, но тут поезд замедлил ход и остановился. Станция была мелкая, стояли не больше двух минут, проводница хлопнула в тамбуре дверью, состав слегка дёрнуло, поезд тихо тронулся - и тут в вагон вошла ОНА!

Нет, вовсе не Мери Поппинс, но, как оказалось позже, ничуть не менее важная в сложившейся ситуации особа: крохотная, на вид явно прилично за семьдесят, однако довольно бодренькая старушка. Одета она была в какой-то немыслимо допотопный плюшевый жакет и длинную, как у цыганок, юбку в складку, а в руках держала объёмную кошёлку. Последний раз Гоша видал такую же у своей бабушки давным-давно, ещё дошкольником, уже в прошлом веке.

- Добрый вечер, соседи.- Бабулька остановилась рядом. - Здесь свободно? - она указала ладошкой на верхнюю полку, как раз над впавшей в прострацию молодой мамкой, меланхолично покачивающей неутомимую "сирену". Тётка, сидящая напротив Гоши, отвлеклась от окна и посмотрела на старушку страдальческим взором мученика:

-Какое там добрый, - и кивнула на девочку, - свободно.

Кукольная бабушка стала рассупониваться, одновременно обратившись к чаду:

- И чего это ты так убиваисся?

Гоше показалось, что он смотрит какой-то мультфильм, потому что голос у бабуси был такой же, как у рассказчицы из детских сказок - потешный и убаюкивающий одновременно. Она шустро скинула жакет, под которым оказалась блузка расписанная под хохлому, и, примостившись рядом, протянула руки:

-Дай-ка, маманя, это облачко рассопливевшееся.

Та безропотно подчинилась. Старушка взяла девочку на руки, и свершилось - чудо-ребёнок замолчал! Пассажиры насторожились, гадая, что это- затишье перед новой бурей или долгожданный покой? Но прошло несколько минут, потом еще - девочка затихла. Бабуська сначала разузнала, как зовут, после все обычные вещи про возраст, папу-маму. Ей каким-то образом сразу удалось расположить к себе и ребёнка, и его маму и стала рассказывать сказку. Ксюша (так, оказалось, звали вагонный кошмар) сидела раскрыв рот, но тихо-тихо, и внимала. Мама тоже заворожено уставилась на этот нежданный дар небес, а когда через минут десять Ксюша, закрыв глаза, старательно засопела, не выдержала и тётка, давно уже отвлёкшаяся от окна:

-Да Вы просто фея какая-то, она же больше часа ревела не переставая!

Мамаша вышла из ступора и тихо спросила:

-Вы, наверное, ведунья?

Бабулька положила аккуратно девочку на полку и улыбнулась, показав не по возрасту крепкие зубы.

- Милая, кака там ведунья! Это опыт. У меня ж детей пять душ, внуков восемь, а щас с крестин правнучки возвращаюсь.

- Ого!- Юная собеседница удивленно уважительно воззрилась на старушку. Уже правнучка, а выглядите так хорошо,- и тут же поправилась,- в смысле, молодо. А сколько Вам лет?- тут же с простодушностью сморозила ещё одну бестактность.

Бабуля прищурилась и лукаво улыбнулась:

-Третья.

-Не поняла?

-Я говорю, правнучка третья.

Девица почтительно взяла театральную паузу, но благодарные соседи восхищённо загалдели. Многодетная бабушка стала центром внимания. Все стали вспоминать своих детей, внуков и племянников-племянниц. В вагоне установилась благостная, рождественская почти обстановка. Несмотря на гул,девочка,которая совсем недавно была кактусом в ныне так умильно, на все лады упоминаемом "цветнике жизни",спала крепко и надёжно. Ее мама разложила нижнюю боковую полку и уложила дочь. Бабуся достала из своей кошёлки домашние пирожки, колбасу, варёные яйца, солёные огурцы и расположилась ужинать, попутно информируя молодую маму и тётку о хитросплетениях развесистой кроны своего генеалогического древа. Монолог, обычно начинающий раздражать уже через несколько минут, нисколько не надоедал в её исполнении. Она была такой потешной со своими ужимками, кукольным голосом и словарным запасом сказительницы старославянских былин. Кушала бабуля с аппетитом, и не торопясь, а между пирожками и колбасой угостила Гошу и тётку (мамаша отказалась) домашней наливкой. Сама она тоже с удовольствием смачно хряпнула. Наливка была вкусной и пилась легко. Гоша сумел определить коварство напитка только тогда, когда направился на перекур - голова осталась ясной, но ноги слегка заплетались. И это притом, что он только раз попробовал сей нектар, и то- грамм пятьдесят, не больше. Старушка - божий одуванчик за тоже время успела употребить во здравие раза четыре, и это никак не повлияло на неё, по крайней мере, внешне. Она всё рассказывала про детей, и к разговору время от времени подключались пассажиры на соседних местах, а иногда даже подходили и другие. Гоша лежал на полке и чувствовал себя маленьким мальчиком, который приехал на каникулах к любимой бабушке. Он начал было уже задрёмывать, словно слушал сказку на ночь, но тут и старушка засобиралась на боковую. Гоша предложил ей располагаться на его нижней.

- Ты ж куда уляжисся? - Поинтересовалась та.

-А я на вашу.

Бабуся захихикала:

- Да ты что, внучек! Ты вона, какой здоровый. Ноги подгинаешь, а они всё одно в проход торчат, а на моей боковой и калачом не унянчишься. Не хлопочи, я высоты не боюся.

Она постелила себе и довольно проворно вскарабкалась на верхнюю полку. Проводница выключила основное освещение - и вагон затих.

Вагон убаюкивающе покачивася на рельсах, колеса выстукивали несложную мелодию железнодорожной колыбельной, а за окнами время от времени перемигивались фонари. Последний посетитель туалета пробрался в потёмках на своё место - и ночь окончательно вступила в свои права.

Гоша укомкал кое как под головой изрядно выпотрошенную подушечку и, повертевшись на жёсткой сиротской полке, уже почти отошёл ко сну. В поездах он всегда плохо спал и засыпал с трудом - скорее дремал, но в этот раз, видимо, благотворно-снотворное влияние на молодой организм оказала бабулькина наливка - Морфей уже сопел рядом и обнимал двумя руками.

НИЧТО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО БЕДЫ...

Когда в душной атмосфере вагона , со всех сторон слышалось уже слышалось сопение - сюиту коллективного сна грубо и безжалостно разметало соло какофонически беспощадного громоподобного храпа. Небеса разверзлись и взревели трубы Апокалипсиса ! Пространство так плотно заполнил ЗВУК , как если бы бульдозер смог уместиться в младенческом носочке. Пассажиры взбодрились разом и осознали себя частью истории - царь Ирод и избиение младенцев. Остатки сна испуганно метались по вагону и торопливо протискивались в оконные щели прочь наружу. Вскоре обнаружился и сам виновник торжества. Вернее виновница. Среди беспокойно ворочавшехся повсеместно страдальцев безмятежным сном наслаждались только двое - благополучно убаюканная девочка Ксюша и бабуся-божий одуванчик. Но если ребёнок неслышно сопел в бок своей маме, которая уже несколько минут с ужасом мученически таращилась в темноту, то старушка, как могла развлекала общество даже во сне, потому что именно она являлась источником адского рёва . Последними пробудились проводницы, которых от старательности бабуси не спасла даже дверь в служебное купе . Гоша какое то время спасался слушая плейер, но как водится, в самый неподходящий момент сели батарейки. Неожиданный концерт продолжался уже второй час под бормотания и вялые стенания пассажиров, осчастливленных нежданным бодрствованием, но,почему то никто не решился будить "композитора". За окном робко светало . И тут, ни на минуту не прекращавшая реветь и рычать на все лады неутомимая бабка включила тяжёлую артиллерию . Хотя... В сравнении с предыдущим атракционом, это скорее была уже ядерная война, а не какая-то захудалые пушки времён Второй мировой . По всей видимости, определённый жизненный цикл в нутре старухи произошёл - взаимодействие наливочки с домашней снедью и маринадами благополучно завершилось -и результат этой дьявольской смеси рванул наружу, добавив залихватского треску и уничтожив остатки озона в вагоне напрочь и бесповоротно . Людям перестало хватать воздуха . У Гоши заслезились глаза и, сквозь застилавшую взор пелену, он заметил, что окно, медленно, но верно, запотевает. Где то с треском пытались открыть раму, но она упорно не поддавалась, дело было летом, а в это время года, как известно в поездах окна не открываются - зато зимой изо всех щелей сифонит - будь здоров как бодряще ! Приближались к станции и те счастливцы, которым повезло здесь выходить, радостные энергично засобирались . В числе их была и Ксюша с мамой. Полусонная девочка,одеваемая мамой, хныкая, спросила:

- А где бабуска?

- Бабушка нас дома ждёт.

- Да не наша бабуска, а та , которая скаську ласказувала, - заныла Ксюша.

Диалог происходил под неутомимые рулады с верхней полки. Женщина, заканчивая одевать дочь, с ненавистью зыркнула туда и ответила:

- А, та бабушка ! Та, доченька, уже вышла, наверное.

И тут же, с верхней полки, была уличена во лжи очередным залпом метана. Женщина сделала плаксивое лицо, прикрыла нос платком и пробормотала:

- Ёб твою мать...

Гошина соседка, которая тоже, естественно, не спала вздохнула:

-Уж лучше б она вышла...

За стенкой прокомментировали:

- А ещё лучше было бы, чтобы и не заходила.

У Вощенко исчерпались запасы терпения и здоровья, и он засобирался в тамбур покурить, но только двинулся в проход, как его чуть не сбил с ног отставник-военный, который, с решительностью камикадзе перед лицом неизбежного рока, галопировал через весь вагон налегке - в футболке с хвастливой надписью "BOSS" и галифе. Казалось, что шлёпающие по пяткам тапки, пришпоривают его, придавая должной прыти. Сквозь зубы он бормотал такие витееватые ругательства, в сравнении с которыми, кельтские орнаменты могли сойти за тупо нарисованную прямую. На весело спящую бабку он зыркнул так. что у любого вооружённого до зубов агрессора случилась бы истерика, подкрашенная жёлто-коричневым тотальным недержанием во всех местах. Протискиваясь мимо Гоши, он пояснил свою торопливость:

- Пойду в санузел - хоть свежим воздухом подышу.

Старушка и это заявление не оставила без внимания тихим "ттыр-тыр-тыр". Завершающим аккордом на выходе было печальное "фью-ю-ю". Серьёзность заявления ощутилось уже через секунд десять, но отставник этого не застал - отдыхал в туалете полной грудью. Гоша тоже судьбу испытывать не стал и спешно направился в тамбур. Там его поджидало горькое разочарование в количестве плотно набившихся человек шести. Вощенко опечаленно вдохнул поглубже дымного воздуха и, задержав дыхание, понесся в противоположный тамбур.Там картина была такой же безотрадной, только вместо курящих в нетерпеливой изготовке рыли копытами рифлёный металлический пол готовящиеся сойти на приближающейся станции.Приближаться до станции поезду предстояло ещё минут тридцать, но граждане предпочли томительное стояние комфортной пытке метаном. Счастье Гоша обрёл только в тамбуре через два вагона. Запахи из близлежащего сортира теперь казались свежестью альпийского озона. Воистину - всё познаётся в сравнении ! Так он и пробыл там до самой станции, а как только состав остановился и проводник открыл дверь, Гоша метнулся на перрон.О, как приятны ему были запахи пыли, мазута, горелых пирожков и разлитого пива. Он дышал всей силой лёгких, прогуливаясь и наблюдая за тем, как из его вагона сыпались радостно галдящие пассажиры. Стоянка была недолгой и все старались урвать свой куб кислорода. Гоша постепенно догулял до своего вагона . Проводница, стоящая рядом уже покрикивала, чтобы заходили. Народ не торопился. Вощенко плюнул и полез первым. Ехать ему недолго, часа два - следующая станция его. Остальные потянулись за ним.

В вагоне ничего не изменилось : старушка так же задорно похрапывала и время от времени поддерживала, по мере сил организма, соответствующую атмосферу, далёкую от классификации "Утро в сосновом бору", в салоне. Под стоны публики, Гоша поспешно собрал вещи и направился прочь. Из туалета выглянул старый знакомый - отставник. Скорбно сморщившись он завистливо поинтересовался:

-Скоро выходишь ?

- Да нет, ещё часа два, но я уж лучше в вагон ресторан подамся.

- А закурить не угостишь? - спросил герой Цусимы.

- Пойдёмте.

Они курили в тамбуре, и ветеран рассуждал:

- Нет, ну до чего ж противная бабка попалась ! Послал Господь попутчицу. А вечером хрен бы подумал, что такая окажется. Вот, бля, с виду трёхлинейка, а храпит, как гаубица ! Да у меня так целый полк хрен смог бы ! А её, ибить, газовая атака ! Сдохнуть можно ! Ты рядом с ней ехал, может видал - чего она там вечером нажралась, говна, что ли ?

- Да нет, вроде нормальным ужинала.

- Ага, ужинала нормальным, а такие ураганы пускает - пи..ц экологии. - Мужик горестно сплюнул в подвешенную на двери банку для окурков. - От не вру - в казарме с портянками воздух здоровее, ты уж поверь полковнику-гвардейцу танковых войск, я за свою жизнь всякого ГАВНА нанюхался !

- Верю. - Не стал спорить Гоша.

Тут в тамбуре появилась толстая проводница.

- Маетесь ?

- Дышим ! - Не сговариваясь вместе ответил Гоша с мужиком .

- Понимаю вас. - Проводница вздохнула. - А мы с напарницей так каждый месяц мучаемся, но уже привыкли помаленьку.

- Не понял ? - Икнул полковник. Гоша тоже заинтересованно уставился на проводницу.

- Да эта бабка, Прасковья, блин, Поликарповна - мамаша нашего начальника дороги . Вот он ей служебные бесплатные билеты и организовывает, а она по родственникам и шарахается бес конца - то в один конец, то в другой. А родственников у неё, как собак нерезанных. - И героическая проводница нервно закурила.

Полковник по-гусарски приобнял её и задумчиво шаря по попе служащей железной дороги резюмировал :

- Да, без конца в оба конца - это сурово. Сочувствую самым искренним образом.

Проводница благодарна улыбнулась нестареющему гвардейцу и про свой филей замечания не сделала. "Всё у них может сладиться. Загонит, если на ходу ещё, гвардеец свой танк в гараж." - подумал Гоша, и добавил вслух :

- Лихо Вас судьба колбасит. Повезло с талисманом. Двумя словами - фея МПС.

Он попращался и вышел из вагона. Остаток пути Гоша Вощенко скоротал в вагоне-ресторане.

2005 год.