ПРОЛОГ

С чего же начать?.. С вопросов. Так будет вполне естественно - 
За ними придут ответы, а после придёт и действие.

"Зачем тебе ехать в Новгород? Зачем тебе этот памятник?
И что, что "Тысячелетие"? Он только поэтому там возник.
По случаю громкой даты лишь. Он вылеплен не мечтой совсем.
Он сделан по повелению - безжизнен, сух, протокольно-нем.
Что, что ты хочешь увидеть там? Небесное откровение,
Что объяснит всё яснее книг? Ведь глупо... И, тем не менее,
Стремишься в путь... Что за замысел в твоих непутёвых мозгах возник?
Зачем тебе ехать в Новгород? Зачем тебе этот памятник?" 

И как же теперь ответить? Ведь здесь простота со сложностью
Сплетаются в диком танце. Что истинно и что ложно... Всю
Палитру причин и следствий, теорий и контр-доводов - 
Как выразить адекватно? Как, суть так и не распробовав,
Не сбиться, не захлебнуться? Чтоб в вихре сомнений не унесло,
Обид и стереотипов? Из множества самых разных слов
Как выбрать, понять, отмерить - ту меру, всегда особую,
Где смысл не размыт и полон? Не знаю. Но я попробую.

Ну что же... всё дело в символах. Естественно - ведь иначе бы
Зачем мне смотреть на памятник? Ведь он же совсем не значимый
В сравнении со статистикой и прочей документацией -
Всем тем, что хранит историю, в чём рыться и разбираться нам.
Однако в любом познании, рождающем факты, сведения,
В массиве огромном слитые, натруженном и изъеденном...
Среди этой монотонности - блестящие, уникальные - 
Встают и сверкают символы. Всё проще и гениальнее
Становится. Так маячный свет даёт кораблю дорогу в ночь,
И сердце надеждой полнится - и ты поднажмёшь, хоть уже невмочь.
Пусть тьма кругом, пусть сомнений шторм, что волнами бьёт мясистыми - 
Ты с помощью света направишь свой корабль по курсу к истине.

Тот памятник - пусть и создан приказом. Собой являет он
Итог, воплощённый в бронзе, что был сформулирован, подведён 
По случаю громкой даты, во имя тысячелетия. 
Да, если б меня спросили, то именно так бы ответил я - 
Что символа нет мощнее, чем этот, где сочетаются
Две дани всей той истории, что выпала нашим праотцам.
Дань разума, что исчислил года и века, что высчитал
Момент и создал концепцию, задачу, что стала пищей. Так,
Взращённое этой пищей, свою дань отдало творчество,
Порывом и вдохновением наполнив, позволив прочным стать,
Скреплённым и завершённым - и жить, воплощённым в бронзе. И
Я  жажду понять, почувствовать посыл, что туда забросили
Приказами и мечтами, случайностью и намереньем.
Я еду, надеясь - памятник как символ откроет двери мне
И светом в шторм... впрочем, ладно. Пусть образы пляшут истово - 
Без них или с ними, мне всё равно. Я просто иду за истиной.


ГЛАВА 1. БЫЛИНА

Вокзал. Щекочущий запах шпал
Приправлен свежестью утра.
Рассвет. Сам город ещё не встал,
И солнечный свет, как пудра,
Ровняет на улицах макияж,
Соседствуя с жирной тенью.
И редких прохожих идёт вояж
По вечному направленью.
Я здесь. Я в городе, стариной
Пропитанном, порождённом.
Каким получится поиск мой - 
Великим или никчёмным?
Сомнений полон - я так хочу
Увидеть какой-то признак.
Хотя б немного, хотя б чуть-чуть
У корня моей отчизны
Хочу почувствовать, ощутить,
Как дышат века седые,
И как вибрирует мелко нить,
Которая из стихии
Всё шьёт историю... Но вокруг 
Стерильно и безыскусно.
Из всей истории и заслуг
Ничто не волнует чувства 
Мои. Всё прошлое здесь - шаблон,
Составленный из банальных
Провинциальных "былых времён",
Что скрыли глухой вуалью
Легенд и истории древней блеск.
Да, пусто вокруг... Но всё же
Причина есть, почему я - здесь
И, чувствуя дрожь под кожей,
Иду, глазами впиваясь в даль.
Что ж, пусть антураж обыден -
Он лишь вокруг. Впереди - скрижаль,
Где слово горит: "Увидеть".
И вот... осталось совсем чуть-чуть.
Лишь полог зелёных листьев
Передо мной, не даёт взглянуть...
Шаг, два... Из-за крон ветвистых
Выходят линии и черты -
Облиты встающим солнцем,
Росой искрятся, светлы, чисты,
И в них, пламенея, бьётся
Истории полнокровный пульс,
Которого не хватало.
Истории, что седая Русь
Когда-то дала начало...

То не старые земли запада, 
Земли древние, земли тесные,
Что росли на остатках империи -
Царства славного, мир кроившего
Как мечом своим, так и грамотой.

То не жаркие земли южные
Бога нового, бога грозного.
Тот сплотил бог народы пустынные,
Заострил их своим наставлением,
И потоком направил безудержным.

То не земли востока дальние,
Что бескрайние, что непознанны,
Где кочевий просторы раскинулись
И лежали державы чудесные,
Что казались легендой да выдумкой.

То была земля посреди земель.
Посреди земель - всем окраина.
И народ там был - между землями.
И народ там был - будто не было.
Племена привольные, разобщённые
Полной чашей судьбу свою черпали - 
Полной жизни, да полной и горечи.

И топтали их землю копыта бессчётные,
И бежали сквозь землю народы несметные,
И ходили на землю захватчики алчные,
Чтобы грабить, да жечь, да невольников брать.
И от жизни ль такой, между силами грозными,
От погоды ль шальной, урожая неверного,
Иль чего-то ещё, в давнем прошлом сокрытого,
Стали схожими между собой племена. 
Схожи стали умом - острым, буйным, стремительным.
Схожи нравом своим - вольным, вечно мятущимся
Между удалью жаркой рывка к небывалому
И тоскою от тщетности этих рывков.

Долго те племена жили порознь,
Долго волей своей они тешились.
Долго тешились да смотрели в мир,
Насмотревшись же, призадумались.
Призадумались да сошлись потом.
Не для битвы сошлись - разговор вести.

"Мир большой-могучий раскинулся.
Мир большой вокруг - а мы малые.
А мы малые, хоть и схожие.
А мы малые - ведь привольные.
Как нам стать большими-едиными?
Как мы волей друг с другом поделимся?
Как найти среди нас нам главного?
Ведь привольные мы и равные.
А возвысим кого-то промеж собой -
Так и равными перестанем быть.
Перестанем быть - и вражда пойдёт.
И вражда пойдёт спеси с завистью,
И вражда пойдёт верхних с нижними,
И пойдут года крови-ужаса,
И лишь после них всё устроится".

Не хотели племена такой участи.
Не хотели племена крови-ужаса,
А хотели племена способ выдумать - 
Способ хитрый да способ действенный,
Чтобы им годами не мучиться,
Чтоб на верхних и нижних не рваться им,
А делить волю сразу поровну.

И смогли племена способ выдумать - 
На чужбину посольством отправились
И позвали себе там правителя.
Рассудили они о правителе - 
Раз с чужбины пришёл он, то равен всем,
Никого не возвысит, не выделит,
А правителем став, позабудет дом,
Будет строить себе славу новую.

И пришёл правитель с чужой земли,
Поделились свободой своей племена,
Стали строить себе славу новую,
Стали строить большую судьбу свою.


ГЛАВА 2. ЯМБ

Я бросил вещи в гостинице, гуляю по летним улицам.
Смотрю вокруг, смотрю внутрь себя, суммирую впечатления.
Тот утренний взгляд на памятник - меня заставляло жмуриться
Светило, игриво спрятавшись в росе... Но пока в сомнениях
Брожу, ведь глупо туда идти и просто сидеть, уставив взгляд.
Дорога ложится под ноги, глазами кружу по местности
Без цели. Да и откуда цель, когда решено, что вокруг стоят
Массивы из монотонности, нисколько не интересные?
Но шаг за шагом цепляется, картины идут вереницею.
Да, цели нет, но от этого лишь ярче горит желание - 
Оформиться в ощущениях, сменить эту муть безлицую
На что-то, что будет целостней, точнее и многограннее.
И вот, картина меняется, она обрастает деталями... 
Я вижу церкви старинные, раскиданные то тут, то там,
И вал земляной, заросший весь, громадой своей напяленный
На город. Вал, протянувшийся по улицам, скверикам и дворам.
Порой он почти сливается с рельефом, будто иллюзия,
Забытым, ненужным кажется - однако вдруг разрывается
Проходом. Углами, арками природу одели, сузили
И вверх вознесли столбами имперской поры. Оживает вся
Концепция. Да, я чувствую. Я думал - здесь древность смазана,
Потеряна в быте, в блёклости. Но я ошибался. Блёклость та - 
Лишь фон, оттеняющий главное. Что подлинность - не напоказ она.
Что образ, пробившийся сквозь мглу - от этого лишь сильнее стал.
Теперь я готов. За шагом шаг - и стены кремля в хоровод встают.
Я вижу историю среди них, осколки и блики былых веков...
И памятник в центре всего... Красив - в нём сплавились прочно талант и труд.
И образом колокола звенит эпохи, его изваявшей, зов...

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты.
Империя - Петра творенье,
Те стройно-строгие черты...

И вы передо мной явились - 
Те, кто ступали сквозь века.
Я, ваша нынешняя примесь,
На вас смотрю издалека.

Сложившись из племён привольных,
Вы взоры обратили ввысь,
Пришли под сень небес престольных,
Народом русским нареклись.

И вдаль дорога потянулась,
И зазвучал по ней ваш шаг.
Вы шли - то тяжело сутулясь,
То гордо голову держа.

То страшно кровью обливаясь,
Великой силы встретив вал.
То даже собственную самость
Не потеряв едва-едва.

Но вы всё шли. Шли, сохраняя
Среди ветров, дождей и стуж
Ту общность - без конца и края
Широких, самовольных душ.

И вдруг, пройдя уже немало,
Вы изменили резко шаг.
Царёва воля засияла -
Всё вскинулось, её верша.

Да, вы вершили эту волю
Самозабвенно, наповал.
Вершили, не считаясь с болью -
Ведь в воле способ прозвучал.

Он о культуре говорил вам - 
Той, что на западе цвела,
Что по морям плыла бурливым,
Творя великие дела.

Культуры той изящный облик
Годами и веками зрел,
Он был историей накоплен,
Отлит в горниле душ и тел.

Но раз отлит уж облик этот,
То не нужны года-века - 
Подобно модному жакету,
С ним мигом будет стать легка.  

Рывком снять прошлого оковы
И в мир большой послать сигнал,
Что ровней стать ему готовы - 
Вот что вам способ обещал.

И было чудное мгновенье.
Придав огню своей души
Передовое оперенье,
Вы мира озарили ширь.

Культура, созданная вами,
Была пресыщено полна.
Сочилась страстными мечтами
И смыслов сонм несла она.

Был отрицанья голос сильный,
Что до сих пор в строках поёт:
"Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ".

Но был и свет среди сомнений,
Свет лучезарный - он исторг
И волшебство, и вдохновенье,
И "Речи Пушкинской" восторг.

Вдруг, посреди бурлящей жизни
Простёрлось вечности крыло.
Сплелась история отчизны -
Тысячелетие прошло.

Судьбы посланье прозвучало.
Вершить решили её зов
В том городе, что был началом,
Что был свидетелем веков.

И линии, черты, детали,
Что полнят прошлого массив,
В единый контур вы собрали,
Единый путь изобразив.

И времени сошлись теченья,
И в колокол слились черты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.


ГЛАВА 3. ЛЕСЕНКА

"Дело в символах", -
Фраза звучит в голове, когда я смотрю на памятник.
Сколько символов!
Разум мой увлечённо играется и погружается в них.
Ангел с женщиной -
Они на самом верху, венчают собой композицию.
Сердце замысла -
Россия пред Богом.  Массив подпирает их, множась крупицами.
Да, он множится...
Люди и символы вместе, связались с единое целое -
Вехи прошлого,
Моменты, что красят историю, звонкой и выпуклой делают.
Вот рассвет Руси:
Рюрик, первый правитель, бог Велес - из тени виднеется он.
Вот крещение:
Князь Владимир, славяне крестимые, Велеса идол разломан, снесён.
Шесть правителей
По кругу стоят крепящими грузное тело истории стержнями.
С ними - образы
Мифичных существ, союзников, слуг и врагов, что были повержены.
Дальше двигаюсь.
Третий ярус - там символов мало, но много, десятки  людей.
Тех, кто выделен,
Чей вклад признан значимым, сделавшим ярче Россию, богаче, сильней.
Я смотрю на них -
Обилие образов, лиц... И вдруг, в голове возникает упрямое слово:
"Недостаточно..."
Что?? Ведь их так много... Но удивление быстро сменяется выводом новым:
"Мало символов".
Если на верхнем ярусе, над людьми - Бог и Россия, самое высшее,
То мне хочется,
Чтобы внизу, под ногами людей, тоже был слой, вязью символов вышитый.
Быта символов.
Что-то обычное, что лежит в основе жизни народа. 
Вещи, здания,
Блюда, традиции, обихода средства, лики природы...
Блажь? Иллюзия?
Возможно. Но идея упряма, она строит свой собственный путь.
Эти символы...
Они - дань тому, на чём всходит величие, чтоб затем, блистая, вспорхнуть.
Раз уж нет их здесь, 
И под третьим ярусом только финальный изгиб декорации - 
То теперь ищу
Среди фигур тех, кто максимально близок почве, взрастившей нацию.
Почва нации...
Я ищу на памятнике людей из простого народа. Смотрю, читаю в сети...  
Как же... мало их...
Из сотни с лишним фигур - только двое... А с именем - только один.  
Как в толпе они
Среди дворян: потомственных и толики тех, кто был в сословие принят.
Как в толпе они
Среди ряс духовенства, посланных ангелом, что стоит на вершине. 
Первый - скрыт от глаз.
Безымянный, он за спиной царя согнут, придавлен гигантской державой.
Тот, кто с именем -
Умирает. Это Иван Сусанин, во имя царя ставший жертвой кровавой.
Дело в символах.
Создавшие памятник оглянулись на прошедшие тысячу лет.
Дело в символах.
Они решили, что практически ничего, кроме них и Бога, там нет.
Дело в символах.
Приземлённое им было скучно, отвлекало от высоких мыслей и слов.
Дело в символах.
И хоть людей от земли на памятник взяли - там их меньше, чем врагов.
Дело в символах.
Краски вымыло
И, как в страшном сне,
Грудь сжимает мне.
Оглушённо тих,
Я смотрю на них - 
Их прекрасен строй.
Крепнет трепет мой. 
Строем ярусы,          
Будто налысо
Был под нижним брит
Полный жил гранит.
Гладкость... Вот итог: 
Двести с лишним ног,
Вставши на уступ,
Смотрят в пустоту.
Но уступ - макет.
И опоры нет.
И они все тут
Просто падают... 

Ну что рожей 
             кровавой
                      раззявился?!

Что трясёшься
              холёною кожею?!

Что, захребетник,
                  не нравится

С насеста треснуться 
                     в пыль дорожную?! 

Да на насесте
              вы только и можете

Лопать и гадить,
                 ножками суча.
                                                    
Так что теперь
               посиди-ка
                         скукоженным

Под взглядом
             от гнева народного
                                палача!

Давай, 
       задыхаясь от страха астматиком,

Шепчи 
      молитвы 
              своему Богу 
                          выдуманному.

За нами реальный бог - 
                       математика!

И прощенья не будет,
                     хоть измолись ему!

Нас - 
      девяносто с лишним процентов.

Каким же поганым, 
                  гадостным мороком

Был мир, 
         где при помощи палки
                              и церкви

Гребла ваша кучка
                  всё в лапы 
                             без продыху.

Хватит!  
        И палку, и церковь сломаем,

Жизни теперь 
             не дадим 
                      вашей особи.

Построим, наладим
                  чудеснейший край мы

Механикой
          нового
                 способа!

Нет гениальнее способа, 
                        проще нет. 

Встанут народы,
                взбрыкнут континенты,

Кучкам велят
             кровопийц доморощенных
                             
Всё передать 
             девяноста процентам!

Велик, непреложен 
                  Бог-Математика!

Какая ж святая,
                бронебойная милость - 
                                  
Взять большинство 
                  и поровну дать ему

Всё, что веками
                в кубышках копилось! 

Мир и единство 
               мигом склепаются.

Двадцать лет, тридцать - 
                         и мы сыром в масле.

А после уж, прыг - 
                   и в коммуну 
                               планета вся!

Все будут счастливы!
                     Счастливы!
                                Счастливы! 


ЭПИЛОГ

Озарения - они безжалостны.
Им неважно, что ты там чувствуешь.
Что твой мозг перекручен усталостью,
Что в эмоциях стёртых зияет брешь 
От скачков между криком и шёпотом,
Между трепетом и поношением,
Что процесс оставляет пожёванным,
Результат же приправлен смятением.

Но разве так уж уникален мой случай?
Кто из нас этой тягой не был мучим - 
Когда ищет что-то ум среди излучин,
Но, найдя ответ, он счастья не получит.
Ведь нам мало информации в ответе.
Нам нужны щелчки и свист духовной плети
Озарения, что разум болью метит - 
И сияет разум, измождённо-светел.
И, конечно, всё должно прийти, как вспышка - 
Чтобы ярко, чтобы сразу, чтобы слишком!
Всю рутину, чудо, пламенем ты выжги!
Даже если пламя - ширма и пустышка.

И не потому ли на повторе эти способы,
Сколами которых вся история истёсана?
Вспыхивает нация рывками к небывалому,
Грёзы, где журавль в облаках, свирепо балуя.
Или не свирепо, а застенчиво, потерянно?
В собственные силы изувечены неверием,
Замыслы свои, идеи отметаем сходу мы,
Как увидим выходы, что там, за краем, созданы.
Но зато потом несутся замыслы с идеями
Волнами и волнами, чтоб начисто приделали
То, что из-за края принесли, на наш набили быт,
Грезя - был тот способ чудом, а не тяжкой былью сшит.

Что же способы - нужно проклясть их? 
Обозвать ядовитой химерой,
Отравляющей гибельной страстью,
Заражающей души без меры?
Но ведь жизнь всё же двигалась ими.
Пусть неровно, лениво, жестоко - 
Нашу поступь они возносили 
От избушек до звёздных чертогов.
Да и взять на себя посмотреть мне - 
Чем является эта поэма?
Здесь я памятник тысячелетью
Ставлю в центр бесхитростной схемы - 
Что какой-то там символ зарницей
Должен вдруг осветить все вопросы.
И выходит... я в рамках традиций
Тоже выдумал собственный способ.
Может, можно придумать тот самый,
Что все станут довольны и сыты?
Или лучше равнять на весах нам
Тягу к чуду с почтением к быту?
Я, конечно, не знаю ответа - 
Как надёжным помощником станет
То, с чем мы, обожжённо-согреты,
Горько-сладкий танцуем свой танец.
Но я знаю одно - не насмарку...  
Нет, не вышел мой поиск напрасным!
Символ-памятник, вспыхнул ты ярко.
Этот свет для меня не угаснет!
Пусть явил ты крушения образ.
Озарение этим и ценно - 
Что без жалости мямлящей собран
Его корпус, ломающий стены.
И без бликов, безудержно-просто
Бьёт сияние в эти проломы,
Обнажая красу и уродство - 
Все черты, что в контексте весомы.
Так, покров умолчаний срывая,
Почитая уроки ошибок,
Можно выйти к привычности краю - 
Там проявится путь, что был зыбок.
Путь вперёд, что из боли и света,
Сопричастия дали безбрежной,
Строк генома вопроса-ответа,
Горизонта, мечты и надежды.