Аннотация: Семнадцатая глава целиком. Редакция от 05.08.2015
Глава 17. Два назад
Поцелуй был нежным, осторожным и дурманящим. Нике хотелось чем-то ответить на бережные прикосновения Максима, обнять или потрогать волосы, но, вместе с тем, страшно было сделать что-то не так. В конце концов, весь ее опыт отношений ограничивался недолгим и плачевно завершившимся романом с Прохором.
Не стоило о нем вспоминать. Или, напротив, хорошо, что вспомнился - отрезвил. С драммером Ника рассталась потому, что моногамия не входила в число его достоинств, и это Прохора вполне устраивало. Разрыв был очень болезненным для Ники, а у Павлова тоже есть девушка. Максим, конечно, другой, но все же, все же... Не на пустом ведь месте Ника давала себе установки о том, что не будет встречаться с музыкантами, и вот снова на те же грабли...
Максим, естественно, почувствовал, как замерла, сжалась девушка. И отстранился. Кажется, с сожалением. Впрочем, Нике не досуг было разбираться в нюансах Павловских чувств.
- Ника? - произнес он, невесомо касаясь щеки.
Невысказанный вопрос не нуждался в том, чтобы его озвучивали - все понятно без слов, но девушка не знала, что ответить, как объяснить, что именно произошло, что она вспомнила, осознала; почему происходящее не правильно, неуместно, невозможно. Ведь она знает, что будет больно. Не только Маше, но и ей... Ей уже больно, ведь так хочется верить, что все всерьез, но нельзя, нельзя...
А Павлов ждал, что она ответит, и девушка решилась хоть что-то сказать, хотя слова не шли.
- Вы... - Ника запнулась, не представляя, как будет что-либо объяснять. - Вы не...
- И все равно "вы"? - Максим не перебил (трудновато это сделать с такими-то паузами), и, отчасти, помог собрать мысли в кучку, но облегчения от этого девушка не испытала.
Нике не надо было смотреть, чтобы понять - он улыбается. Грустно, если не сказать горько. Так, как когда говорил о "Знаке Аард". И от этого становилось не по себе. Может, она ошиблась?.. Хотя где уж тут ошибиться? Пусть Маша не приехала с Максимом, но она не перестала существовать, а быть запасным аэродромом Ника не желала. Ей нужно больше, чем просто случайный поцелуй под влиянием момента, но большего Павлов не сможет ей дать. Значит, все правильно. И да, Максим еще и препод, а значит все-таки "вы". Только вот, что говорить дальше Ника так и не придумала. Она искоса взглянула на Павлова. Увидела лишь складку меж бровей, сжатые губы и поспешно отвернулась - встречаться с ним взглядом девушка была не готова. Максим смотрел куда-то на перила, но мало ли...
Пару секунд он молчал, потом сделал шаг назад.
- Прости, Ник. Мне не нужно было этого делать. Надеюсь... я не слишком все испортил...
Такого поворота событий Ника не ожидала, хотя, если разобраться, она вообще не знала, чего теперь ждать от Максима. Своим поцелуем он разрушил вполне сложившуюся картину мира, не слишком простую, но вполне понятную, а теперь у нее просто не было времени собрать осколки и уложить их заново. Нужно было объяснить себе происходящее, сделать выводы и продумать "линию поведения", чтобы выйти из этой странной ситуации с наименьшими потерями, а Максим ей мешал. То, что он "сдал назад", давало возможность ретироваться в свою комнату, и в спокойной обстановке разобраться в случившемся. И это было хорошо,.. но разочаровывало до спазма в горле.
Павлов сделал рукой какое-то куцее движение, словно бы собирался тронуть Нику за локоть, но потом передумал.
- Ник, ты... - он не договорил - на лестнице послышались гулкие шаги, и на террасу поднялся Чернов.
- А чего вы тут? - ворчливо спросил он, и хлопнул себя по шее - Артема от чего-то комары кусали больше всех. - У-у, с-собаки! Макс, ты там от кровососов чего-нибудь зажег, да?
- Нет. Я как раз у Ники собирался взять спиральки... - поморщившись, отозвался басист.
- Полчаса собирался?! - вознегодовал Чернов. - Макс, блин, пока эта хрень раскочегарится нас съедят!
Павлов только неопределенно дернул плечом:
- Ник, у вас ведь что-то было, да? Дашь?
Девушка кивнула и пошла за фумигантом. Артем проводил ее глазами и что-то сказал Максиму - Ника не прислушивалась, уловив только удивление в голосе.
В комнате она довольно долго искала упаковку со спиральками, потом плюнула и взяла уже подпаленную.
- Тебя только за смертью посылать, - проворчал Тёма, когда она вернулась. - Что так долго-то?
Ника пожала плечами:
- Так получилось.
Артем снова подозрительно на нее посмотрел:
- Ольчик, все нормально?
- Да, а что? - с ненатуральной бодростью в голосе отозвалась Ника.
- Ничего. Чего кислая такая?
- Встала не с той ноги, - отмахнулась девушка.
- А я тебе говорил, нечего так рано ложиться! - неприятным голосом протянул Тёма, порываясь одной рукой приобнять девушку за шею, а другой взлохматить волосы.
- Ну коне-ечно, ты же у нас всегда все знаешь!.. - раздраженно буркнула Ника, выворачиваясь из его захвата. Получилось грубовато, но эта пустячная перепалка позволила хоть немного выпустить пар и прийти в чувство. Правда, Чернов нахохлился и спрятал руки за спину с видом оскорбленной невинности, но с ним объясняться было проще. Намного проще.
- Тём, прости, у меня с недосыпу очугунение головы... - покаялась Ника. Смотрела она при этом на Чернова, но Максим все равно фиксировался периферическим зрением - спокойный, чуть задумчивый... почти такой, как всегда.
- Ну и иди, досыпай, не рычи на людей, - пробухтел Артем, но уже скорее по инерции, чем действительно дуясь.
- Пойду, - кивнула девушка, и, набравшись смелости, посмотрела на Павлова. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - отозвался тот со спокойной доброжелательностью, как сегодня, вчера, как в любой другой день, в любое время до того момента, когда ему вздумалось ее поцеловать.
- Иди уже, горе мое! - не дал Нике порефлексировать Артём, подцепил под локоток и отбуксировал к двери в комнату. - Чтоб завтра была бодра и весела.
- Так точно, товарищ главнокомандующий... - попыталась отшутиться девушка, хотя это и далось ей с некоторым усилием.
Она немного постояла, прислоняясь к косяку, потом шагнула к кровати, стянула джинсы и флиску и залезла под тощее одеяло. Постель давно остыла, и холод простыни заставлял ежиться и подтягивать колени к животу. Немного поворочавшись, но так и не согревшись, Ника вновь натянула флиску, кое-как угнездилась под скрипение старой кровати и закрыла глаза. Нет, она не надеялась заснуть, просто пыталась сосредоточиться и разобраться в мешанине чувств. Удивление, обида, непонимание, радость, нежность и страх. Слишком много для тех мгновений, что длился поцелуй. С какого перепуга Павлову вообще взбрело в голову ее целовать? Ведь она всегда прекрасно знала, что у них ничего не получится, и он, наверняка знал это тоже. Не мог же Максим всерьез собираться расстаться с Машей и предложить встречаться Нике? Нет, это абсурд. Ну а в то, что Павлов, как Прохор, считает нормой интрижки за спиной своей девушки и не видит в этом ничего зазорного, Ника не верила. Старалась не верить. Иначе, все, что она знала о Максиме, было бы неправдой. И получается, что девушка просто придумала себе человека. Придумала его умение чувствовать людей; умение промолчать, когда не нужно говорить и найти нужные слова, когда необходимо разбить тишину; придумала способность понимать недосказанное и поддержать, если в этом есть нужда. И то, что он честен и порядочен, придумала тоже... А потом влюбилась в этот придуманный образ... Впрочем нет, у нее на такое просто не хватит фантазии, а значит, произошедшее на террасе - случайность. Спонтанный, необдуманный и глупый поступок, о котором Павлов, наверняка, жалеет. А она сама?
Она не жалеет, она просто не знает, как теперь быть. После того, как Ника осознала свои чувства к Павлову, она время от времени мечтала о том, что Максим ее поцелует. Гнала эти мысли, ругала себя за них, но все равно иногда фантазировала, как это случится. Но никогда ей не удавалось представить, что будет после. Впрочем, фантазии вряд ли помогли бы - мечты не имели ничего общего с реальностью. И теперь нужно снова собирать себя по кусочкам, переставать думать, сравнивать басиста с драммером, старательно выискивая аналогии, испытывать облегчение, находя отличия, ведь так хочется, чтобы все было иначе...
Скрипнула дверь и в комнату прокралась Дина. Ника затаилась - разговаривать с кем-либо сейчас у нее не было ни сил, ни желания, так что она притворилась спящей и довольно долго слушала, как клавишница шебуршит одеждой, устраивается на своей кровати, счастливо вздыхает... Вероятно, где-то в процессе притворства, Ника все же задремала. И ей приснился Прохор.
Ей снилось, что она идет по улице, счастливая и радостная. Июльское солнце плавит асфальт, в кронах деревьев шумит ветер, а в голове складывается очередная музыкальная фраза. И беспокоит только одно - не забыть, успеть записать пока звуки, рожденные в воображении, именно такие: чистые, простые и настоящие, не перегруженные сотней ненужных деталей, убивающих гармонию... Она на ходу достает блокнот и сикось-накось карябает табулатуры, а потом спешит в "Точку", мечтая показать удачный экспромт самому замечательному человеку...
После дневной жары в рок-кафе холодно и сумрачно. Небольшой квадрат сцены отчего-то давит, щетинится углами наполовину сложенных стоек; свернувшимися в кольца змеями громоздятся кабели... И зал почти пуст. Только за столиком в дальнем углу страстно целуется парочка... Миниатюрная рыжая девушка - Маша... И высокий брюнет - человек, которого Ника считала самым замечательным - Прохор...
На негнущихся ногах Ника подходит к столику... Ее замечают далеко не сразу, а заметив, Прохор удивленно и весело спрашивает: "Вероничка? А что ты тут делаешь?". Ника едва выдавливает из себя: "А ты?". В глазах стоит пелена, лица расплываются, но все же можно понять, что Маша смотрит презрительно, а Прохор цинично усмехается: "Да ладно тебе! Ты что, сцену ревности мне устроить решила? Я музыкант, понимаешь?! Мне, чтобы играть, чтобы творчеством заниматься муза нужна! И не одна. Ты вот побыла месяцок музой, теперь Машуня побудет. Да, Марусь?". "Не называй меня так!" - капризно восклицает Маша и дальше они выясняют отношения между собой, игнорируя девушку. "Но я тоже музыкант!" - почти выкрикивает Ника, скорее от отчаяния, а не действительно пытаясь в чем-то убедить. По щекам сбегают первые предательские слезы. "Ты-ы?" - неподдельно изумляется Прохор. - "Да какой из тебя музыкант. Одна палка два струна!..". И они с Машей смеются, громко, издевательски...
Тут-то она и проснулась. Распахнула глаза, судорожно втянула воздух и села в кровати. Сердце бешено билось, руки явственно подрагивали.
Это сон. А то, что было на самом деле, давно прошло, переболело... Да и было все не так. Не совсем так, точнее. Начиная с того, что Прохор тогда целовался совсем не с Машей - странно, откуда она вообще взялась в Никином сне? Да и у Ники не хватило смелости подойти к парочке, "поймать с поличным" так сказать. А вот "ты мне сцену ревности закатываешь" и "я музыкант, мне нужна муза и не одна" - это да, было. И девушка до сих пор помнила тот непередаваемый коктейль из непонимания и обиды, и рвущиеся с языка слова: "я тоже"...
Ника ведь тоже музыкант. Пусть и не творец, а ремесленник, хотя нет - скорее "садовод-любитель", если можно так сказать. Наверное, поэтому ей муза не положена. Не посещает ее муза - есть обычное рабочее состояние и глухой "неписец", когда аккорды не ложатся и струны не звучат. И наличие или отсутствие парня на производительность труда не влияет...
Все же хорошо, что тогда девушка онемела от несправедливости и негодования и не задала этот вопрос, а то с Прохора бы сталось в реальности, а не во сне подтвердить, что она дилетант, причем сделать это язвительно, и что тогда? Отвернуло бы от музыки совсем, наверное. Вон, после нелицеприятной фразы заучихи до сих пор петь на людях не может, считает себя безголосой неумехой, а Максим говорил, что это не так... Максим...
Что сказал и сделал бы Максим, застань их Маша на террасе? Думать об этом не было сил. Тяжелые душные плети сна не отпускали. Закрывать глаза было страшно. Издевательски смеющийся Прохор был где-то близко - выйдет из мрака, стоит только смежить веки, и Ника вспомнила старый, немного наивный и детский способ - чтобы кошмар отступил, надо рассказать его вслух, глядя в окно.
Очень осторожно, чтобы не разбудить Дину истошным скрипом старой кровати, девушка встала и подошла к окну.
- Мне приснилось... - почти беззвучным шепотом начала она рассказывать о своих страхах. То, что раньше занимало в голове очень много места, выраженное в словах превратилось всего в пару-тройку предложений, ну а уж с таким-то объемом можно и справиться. Надо лишь немного постоять вот так и окончательно выветрить всякую пакость из мыслей.
Ника прижалась лбом к стеклу и вдруг увидела знакомую фигуру - на террасе, облокотившись на перила, стоял Павлов. Не спится ему? Одолевают мысли и сомнения? Те же, что и у Ники, пусть бы и частично, или что-то иное?
Как бы то ни было, но то, что Максим не отправился спать со спокойной душой, а о чем-то размышляет в предутренний час, неожиданно согрело. Дало надежду, что, может быть, все наладится, пусть и не сразу. Это, и еще его улыбка там, на террасе - грустная, отстраненная, но такая... родная? Поколебавшая все наскоро построенные умозаключения, грубо описываемые как "все парни-музыканты - бабники, поэтому встречаться с ними нельзя". Вот только этого не достаточно, чтобы басиста оправдать, обелить в Никиных глазах... Но и слишком много, чтобы записать его в первостатейные сволочи...
А может плюнуть и пустить все на самотек? Сделать так, как обычно поступает Славка. Перестать заниматься анализом и самоедством из-за того, что баланс не сходится? Ничего не предпринимать, выкинуть из головы сегодняшний вечер и вести себя так, как будто ничего и не было. Забыть про поцелуй, все равно пары из нее с Максимом не получится - она же не встречается с музыкантами, и с преподавателями не встречается тоже. А вот сыграть дуэтом еще раз хотелось бы, хоть и слабо представляется, что это теперь возможно. Значит надо сделать над собой усилие и отпустить ситуацию. Продержаться всего-то завтрашний день, ну и еще недельку максимум. А потом он уедет в родной город, и у Ники будет чуть больше месяца, чтобы привести мысли и чувства в порядок, перебороть влюбленность и, наконец, составить однозначное мнение о Павлове. Уж до конца-то августа она должна это успеть. Пожалуй, именно так она и поступит.
Решение было принято, и Ника вернулась в постель, надеясь уснуть быстро и без сновидений. Начинало светать...
Утром оказалось, что данные ночью обещания трудновыполнимы в текущих реалиях. Сложно излучать позитив, когда проспала каких-то жалких три часа. Впрочем, в этом Ника оказалась не одинока. Сашка ходил как медведь-шатун, отчаянно тупил, норовил закопаться носом в Динкины волосы и придремать с ней в обнимку. Дину же терзали противоречия - то ли забиться с Сашкой в угол беседки и уютно устроиться в его объятьях, то ли помочь Нике готовить завтрак на всю ораву. Совесть заставляла делать второе, хотя по лицу видно было, что хотелось первого. Нещадно искусанный комарами Артем сердился на весь белый свет, так что его обходили стороной, чтобы не нарваться на грубость - "плавали, знаем" - и ждали, пока он чуть-чуть отойдет и будет в состоянии общаться. Павлов выглядел обманчиво спокойным и отстраненным, знай Ника его чуть меньше, решила бы, что ему нипочем и бессонная ночь, и ранняя побудка, и... Кажется, про вот это "и..." она запрещала себе думать. Даже Фокс как-то вяло продекламировал, что "бодры надо говорить бодрее, а веселы - веселее", и обосновался за столом, выковыривая из булки изюм. Ника, думающая о том, как бы не думать о вчерашнем, заметила Славкины манипуляции когда пресекать это безобразие было уже поздно. Получивший полотенцем по загривку Фокс, начал было изображать несправедливо обиженного, но огреб еще и от Чернова, который, в общем-то, изюм не любил, но и расковырянное есть отказывался. В другой день Ника наверняка предложила бы ему какую-нибудь альтернативу, но сейчас потакать капризам великовозрастного дитяти не было ни сил, ни желания. Хорошего настроения это Тёме не добавило, и он, исчерпав эпитеты в адрес Фокса, принялся бухтеть в пространство о том, что утренняя рыбалка сорвалась. Не понятно, кого он в этом счел виноватым, ведь принимая во внимание то, во сколько вчера народ разбрелся по комнатам, на ранний подъем в принципе рассчитывать было глупо. Ника этому в тихую радовалась, потому что сомнительная честь чистить и потрошить улов выпадала девчонкам, точнее именно ей, и вчерашней рыбки девушке хватило за глаза. Нет, рыбу Ника любила, но предпочитала обнаруживать ее в холодильнике в виде стейков и филе, ну или, на худой конец, почищенную и выпотрошенную кем-то другим. А процедура выпускания кишок провоцировала дурноту и потерю аппетита, но жаловаться на это и пытаться перепоручить сии неприятные обязанности кому-то еще девушка не стала. Просто сочувствие у ее ненаглядных мальчишек иногда приобретало странные формы. В частности, ей до сих пор припоминали, как она едва не грохнулась в обморок, когда позапрошлым летом Артём от души ткнул себе в ладонь кухонным ножом, пытаясь наколоть лед. Ника тогда в шоке наблюдала, как витиевато ругается Артем, а между его пальцами стекает кровь и часто-часто капает на пол. Потом поле зрение как-то сузилось, потемнело, и, спустя пару секунд, девушка обнаружила себя на стуле в окружении встревоженных мальчишек. Артема с производственной травмой в том числе, от чего ей стало дурно вторично. С тех пор Нику периодически почитали за нежный цветочек, не переносящий вида крови, и достали этим до самых печенок. И, возвращаясь к рыбе, вчерашнюю-то они сварили, а вот сегодняшнюю уже не успели бы...
Каждую забредшую в голову мысль вроде тех про рыбу, Артема или вредных мальчишек, Ника старательно развивала, додумывала, вызывая образы и воспоминания. Пусть не все они были приятными, но иначе никак не получалось не думать о вчерашнем. И даже эти попытки занять голову чем-то другим не слишком удавались - пустые, малосодержательные мысли не избавляли от неконтролируемого ощущения дискомфорта и неловкости. Пусть причину девушка задвинула на задворки сознания, искусственный вакуум не спасал. В мыслях она то и дело возвращалась к событиям ночи, обрывала себя бесконечными "нет" и "не думай об этом", а эмоции никуда не девались. Попытки вести себя как обычно с позором проваливались, и это притом, что Ника никогда не отличалась проявлением инициативы в общении с Павловым, а он сегодня вел себя по отношению к ней как-то настороженно, не отсвечивая лишний раз, явно заметив, что девушка его избегает. Так уже было когда-то, и, надо признать, в то время такая тактика сработала. Знать бы еще, что у него на уме, но об этом не возможно догадаться. Ника представила себе, что задает сей волнующий вопрос в лоб, и истерически хихикнула. Артем посмотрел на нее подозрительно, явно принимая смешки на свой счет. Ника старательно изобразила невозмутимый вид, и прислушалась к общей беседе.
Мальчишки вяло спорили о том, чем заняться в оставшееся до отъезда время. В конце концов, большинством голосов решили не разоряться на плавсредства, а просто пойти на пляж, искупаться и позагорать. Девушке, если честно, не хотелось ни того, ни другого, но возражать она не стала - так больше места для маневра, можно найти какой-нибудь тихий уголок и посидеть в гордом одиночестве, не привлекая к себе нездоровое внимание общественности.
Народ потихоньку оживал, Сашка, наконец, начал отражать действительность и о чем-то мило болтал с Динкой, Артем восстановил душевное равновесие и не издавал предупреждающий рык на каждый чих. Славка раздухарился и всю дорогу на пляж донимал Нику идеями времяпрепровождения: поискать грибов, ягод, надрать кувшинок... Ника занудствовала, обламывая его душевные порывы на корню и старательно не смотрела на Павлова, который, единственный из всех, вел себя так же как и на завтраке - умеренно-доброжелательно и отстраненно.
Уже на пляже Лисицын, разочарованной Никиной непрошибаемостью в части отказа от участия во всякого рода авантюрах, первым с воплем ломанулся купаться. За ним потянулись остальные. Вода еще была прохладной, но Ника и не собиралась плавать. Она долго бродила по берегу, и, наконец, устроилась на мелководье. Оттуда можно было наблюдать, как мальчишки прыгают в воду с обрыва на противоположном берегу. У Артема получалось красиво - по идеальной дуге вниз головой, брызг мало... У Павлова тоже здорово выходило. Сашка один раз приложился об воду почти плашмя и теперь прыгал солдатиком, Фокс, естественно, изгалялся как мог... Дина в отдалении дрейфовала на надувном матрасе. И хорошо, клавишница в последнее время могла говорить только о Сашке. Ника не завидовала, но на контрасте с сумбуром собственных чувств, слушать ее было тяжеловато. Вообще после завтрака на девушку то и дело накатывала странная апатия, и сейчас был как раз такой момент, когда не хотелось не только с кем-то говорить, но и вообще о чем-либо думать. У ног уже крутилась рыбная мелочь, похоже, воспринимающая девушку как экзотическую корягу. Мальки отлично просматривались, и Ника какое-то время наблюдала, как они шевелят плавниками - четыре у левой ноги и шесть у правой. Чуть в стороне и сзади послышался легкий плеск, по воде побежала рябь. Еще несколько секунд мальки оставались на месте, потом порскнули в разные стороны и скрылись в глубине. На девушку упала тень от подошедшего человека, но ей не хотелось оборачиваться. Она и так знала, что это Павлов. Хотелось бы ошибиться, но в этот раз было не суждено, поэтому пришлось срочно вспоминать все выводы и умозаключения, чтобы не сделать и не сказать какую-нибудь глупость.
- Можно? - спросил Максим за спиной.
Девушка, не оборачиваясь, пожала плечами. В конце концов, поговорить и прояснить ситуацию не помешает. Ника думала об этом, только ни за что не решилась бы подойти к басисту первой и сказать что-нибудь в духе, "давайте просто забудем о том, что произошло на террасе".
Павлов сел рядом.
- Ник, помнишь, когда я только пришел в группу, мы с тобой разговаривали на лестнице во Дворце Пионеров? - сказал он, немного помолчав.
- Про комфорт в коллективе?.. - уточнила Ника, поворачивая к нему лицо. Это далось не просто, но голос не подвел, к тому же она не ожидала, что Максим так начнет разговор.
- Да, про комфорт... - кивнул Павлов, глядя куда-то поверх ее головы. - Я тогда сказал, что если ты не сможешь со мной играть, я уйду... Сейчас мне бы очень не хотелось уходить, поэтому, если что-то не так, ты говори - мы попробуем что-нибудь придумать... - и посмотрел ей в глаза. Очень внимательно.
- Все нормально... - такой ответ как нельзя лучше вписывался в выбранную линию поведения, но на самом деле Ника так сказала больше от растерянности. Он что же, думал, что она скажет,.. то есть попросит,.. в смысле, что он должен...
Фразу пусть и мысленно закончить не удалось, Ника и не предполагала, что Макс подумает, что ей настолько с ним некомфортно. И самое странное, что она сама вариант развития событий, в котором Павлов, под гнетом обстоятельств, уходит из группы, не рассматривала в принципе. При самом худшем раскладе, она полагала, что будет сложно и маятно, но и только. Поэтому уверения, что все нормально, дались без усилий, хотя и являлись преувеличением.
- Точно? - спросил Павлов. В голосе слышалось сомнение.
Нике тотчас захотелось отвести взгляд. Что он смог заметить, понять? Наверняка удивление, замешательство даже, неловкость. Если только это, то все хорошо, потому как легко объяснимо без копания в сложных и смешанных чувствах...
- Точно, - ответила Ника и заставила себя улыбнуться.
Максим еще немного поразглядывал ее, невероятно смущая, потом кивнул и тоже слегка приподнял уголки губ в намеке на улыбку. А девушка выдохнула и немного расслабилась - похоже, получилось сделать вид, что ничего не было, ну или, на худой конец, что ее произошедшее не волнует. Удивительно, что Максима это беспокоит настолько сильно...
- О чем секретничаете? - оборвал ее размышления ехидный голос.
Ника вздрогнула и оглянулась. В двух шагах за ее спиной стоял хитро улыбающийся Лисицын.
- Славка, блин! Меня когда-нибудь удар хватит... - простонала девушка, неодобрительно качая головой.
- Да ла-адно... - отмахнулся тот. - Так о чем?
- Все тебе скажи... - тихо пробормотала Ника, прикидывая в голове, что бы такого соврать, чтобы унять Фоксово любопытство.
- Да я вот хотел у Ники узнать, почему она вместе со всеми на ту сторону не пошла, - неожиданно пришел ей на помощь Павлов.
- Да она плавать не умеет просто! - тут же сдал ее с потрохами Славка. - И вообще воды боится.
- И кто в этом виноват? - ощетинилась Ника, скрывая облегчение.
- А чего сразу я, вообще-то это была Братишкина идея! - притворно обиделся Фокс, и пояснил для заинтересовавшегося Павлова. - Мы года три назад с Братом Ольку пытались плавать научить. Отбуксировали из лягушатника и отпустили...
- Гады, - буркнула Ника.
- Да ладно, там глубины-то и было по подбородок...
- Даньке! Он метр девяносто!
- Да брось, я тебя страховал... Пока ты мне с перепугу пяткой под дых не засветила!
Ника сходу не смогла придумать ответную реплику в этой бестолковой перепалке и покосилась на Максима. Он смотрел на воду и улыбался краешком губ. Такой улыбки девушка у него не видела уже давно. Грустной и, одновременно, словно ободряющей. Ей казалось, что такие его улыбки остались в прошлом, в тех зимних днях, когда он только начинал играть в составе "Выхода". Им на смену пришли открытые и радостные или легкие мечтательные, иногда озорные... Снова будто откат назад... В то время, когда он старательно держал дистанцию между собой и Никой, давая ей привыкнуть к себе и своему новому статусу. Внутри что-то болезненно сжалось. Ведь до вчерашнего дня все было хорошо, пусть и с налетом сожаления от осознания бесперспективности Никиных чувств, а теперь все изменится независимо от того, какие обещания давала девушка себе в бессонные предутренние часы. Придется выстраивать отношения сначала, ходить по хрупкому льду... И это из-за нее? Ника вдруг разозлилась. Черта с два! Из-за него! И вообще, с какого это перепуга она чувствует себя виноватой, накосячил-то Максим. Раздражение придало сил. Все портило только понимание, что злится Ника больше на себя. Это было иррационально и в данной конкретной ситуации отдавало мазохизмом, но по-другому не выходило.
- Слушай, Макс! А давай ты Ольку плавать научишь! - фонтанируя энтузиазмом выдал Славик.
Такой грандиозной подставы от любезного друга-ударника Ника совершенно не ожидала.
- Это без меня! - выпалила она, сдерживая себя, чтобы не сбежать от такой компании и грядущих перспектив. Хорошо еще, что Максим не воспринял Фоксово предложение как руководство к действию.
Славка же посмотрел на Нику с наигранным недоумением. Картину портили только хитрые смеющиеся глаза:
- Ну, мать, ты совсем плоха. Как это учить тебя плавать без тебя?
Славку девушка знала достаточно хорошо, чтобы понимать - проще поддержать его игру, чем доказать, что сейчас она не слишком уместна, к тому же тогда нужно было кратко изложить истинное содержание недавнего диалога с басистом... Славик замер в патетичной позе, и Ника ляпнула первое, что пришло в голову:
- Как, как. Пусть методичку напишет. Я прочитаю и научусь.
Лисицын пару секунд стоял с открытым ртом, а потом развернулся к Максиму с видом "али в ухе приключился у меня какой изъян".
- Она может, - улыбнулся Павлов, и вот эта улыбка была совсем другой. Светлой, теплой...
Кажется, сейчас Максим поверил в то, что все действительно нормально. И Нику это обрадовало... даже не смотря на наличие у него девушки, на раздрай в мыслях и чувствах, на то, что нормального-то на самом деле ничего и нет, что Ника вообще-то злилась (пусть и не совсем на него, но из-за него), и много еще чего... Ну ни дура ли?
Славка, оставшись без поддержки басиста, помялся и переключился на другую, более безобидную тему. Ника слушала его краем уха. А Максим, посидев немного, сообщил, что он, пожалуй, пойдет поплавает. Лисицын увязался с ним и девушка, наконец, осталась одна, чтобы дальше пытаться не думать. Почему-то это было даже сложнее, чем изводить себя мыслями о былом, будущем и несбывшемся.
На изломе дня время побежало быстрее - бесконечное утро как-то вдруг превратилось в ленивый полдень, а там уж и замаячил отъезд, так что пришлось собираться в темпе. Строго говоря, до автобуса оставалось еще предостаточно времени, но выезжать из комнат надо было сейчас, иначе пришлось бы доплачивать еще за шесть часов. Вещей странным образом казалось больше, чем по приезду, и это не смотря на то, что запасы харчей практически извели. Должно быть, мальчишки просто не слишком старались при укладывании, а половину запихнули комом. Дай им волю, они таким же комом отнесли бы постельное белье, но Ника с Диной решительно сие безобразие пресекли - в общем, нашли себе занятие. Сашка крутился возле Динки, Максим и Славка потихоньку перебазировали вещи к выходу, а Артему доверили наколоть лед для сумки-холодильника. При этом отрекомендовали его перед Павловым как супермегаопытного ледоруба, ну и до кучи отметили, что ему единственному не очень-то и нужны обе руки - для микрофона в случае чего и стойку организовать можно, а вот с гитарами-барабанами сложнее. Так что не только Нике аукалась та история с Черновской травмой. Артем сердито пыхтел, но молчал - не провоцировал Славку с Сашкой на новые подколки.
Фокс с Павловым уже снесли к лестнице сумки из комнаты девчонок и теперь занимались вещами мужской части коллектива. Лисицын как всегда разглагольствовал, Максим изредка отвечал: кратко и по существу.
- Чем в отпуске заниматься планируешь? - спросил Славка в очередной заход.
- Да так... У родителей проводку в квартире поменять надо, а то если микроволновку одновременно с чайником включить, автоматы вылетают. Ну и потом, похоже ремонт придется делать...
- А... Понятно... - покивал Лисицын, по очереди взвешивая рукой баулы. - Слышь, Макс, а как Машка твоя отнеслась к тому, что ты чуть не до сентября к родителям на трудовые подвиги уезжаешь?
Ника, складывающая уголок к уголку простыни в комнате мальчишек навострила уши. В том, что аутотренинг не работает, она убедилась уже давно, в особенности при таких противоречивых вводных: не шугаться, не сравнивать с Прохором, не смотреть влюбленными глазами, последнее, впрочем, пока не актуально... В общем, коль уж от нездорового внимания к Павловской персоне избавиться так и не удалось, девушка пыталась хотя бы не проявлять его внешне. Максим чуть повернул голову к Фоксу, так что Нике стало видно приподнятую, словно в легком недоумении, бровь.
- Никак.
Нику ответ озадачил, а вот Славку - похоже, нет.
- Что, совсем ничего не сказала? - громко вопросил он, с каким-то ненатуральным удивлением.
- После того, как расстались, мы, можно сказать, не общались. На тему моего отъезда в особенности, - терпеливо пояснил Павлов, хотя, судя по тону, говорить ему об этом не хотелось. Вскинул сумку на плечо, еще одну взял в руку и понес вниз. Фокс покосился на девушку, подхватил какие-то мешки и потопал следом.
Ника продолжала механически складывать белье, пытаясь переварить услышанное. В комнату вошли Сашка с Диной с комплектами из девчоночьей комнаты.
- Блин, у Фокса бездна такта! - в полголоса ворчал Медведев, неодобрительно качая головой. Диалог басиста с барабанщиком они наблюдали из коридора. - Нашел, что у Макса спросить...
- Он, наверное, просто не в курсе, - выдавила из себя Ника, хотя реплика вообще-то не требовала ответа, да и обращена была совсем не к ней.
- Ага, конечно, - закатил глаза Сашка. - Вообще-то все были, когда обсуждали, каким составом едем, а Фокс еще и ближе всех сидел. Я в курсе, ты в курсе, Тёма в курсе, а у него расстройство восприятия по ходу.
- Да ладно тебе, Саш. Что ты разошелся? - Дина успокаивающе погладила Медведева по плечу.
- Да ничего, просто он иногда поражает своей душевной простотой. Как будто специально...
Но Ника уже не слушала. Мир в очередной раз кувыркнулся через голову, и все конструкции и умозаключения, которые Ника так старательно выстраивала, рассыпались и смешались. Fatal error. Сашка сказал: "Ты в курсе...". В каких облаках она витала, что сей факт из Павловской жизни прошел мимо нее, ведь все, что его касается, против воли лезет в уши. Чем она вообще слушала, когда обсуждали поездку? Если только... Четыре аккорда и перебор - начало музыкальной фразы, которое так и не удалось развить, несмотря на то, что девушка попробовала десятка полтора вариантов. Это было как раз на той репе. Могла ли она настолько уйти в музыку, что...
- Хель, ты чего зависла? - прервал ее лихорадочные размышления Саня. Динка закончила собирать последний компект, и Медведев примерялся взять всю стопку с бельем.
- Да так, ничего... Голова что-то закружилась... - потеряно пробормотала Ника лучшее оправдание, какое смогла придумать.
- Что в голову напекло? - с налетом беспокойства в голосе поинтересовался Сашка.
- Может быть, а может просто с недосыпу. Ничего, уже прошло. - Заверила парня девушка и сунула ему последний сложенный комплект. В последний раз прошлась по комнатам, проверяя, не забыли ли чего, и кивнула Дине - можно закрывать и сдавать ключи.
Впоследствии оказалось, что отговорка о неважном самочувствии имела еще одно преимущество - к Нике всю обратную дорогу никто не приставал с разговорами, позволяя прийти в себя. И девушка имела возможность немного разобраться в ситуации. Другое дело, что из этого мало что выходило.
Получается Ника зря, пусть и не надолго, поставила Максима в один ряд с Прохором.
Глупо как. Нашла что и с кем сравнивать! Путь она все на свете проморгала, но можно же было догадаться... Или нет? Ведь факт, что Макс поехал на базу без Маши сам по себе ни о чем не говорил. Не пришла же она к нему на день рождения, и ничего, все у них тогда было нормально. А в последний месяц-полтора они часто не то чтобы ссорились, но выражали взаимное недовольство. Макс время от времени ходил смурной, не сразу оттаивая на репетициях, и только недавно что-то изменилось. Ника тогда подумала, что они, похоже, помирились, но, может, было и наоборот, а басист просто почувствовал себя свободным. Могло так быть? Могло... Ведь Максим с Машей расстался не так давно, это совершенно точно. В мае они еще были вместе, в июне... Про июнь Ника ничего не знала, только вот Маша звонила Павлову тогда, когда вместо репетиции они играли вдвоем, значит... Стоп. Стоп, стоп, стоп. О чем они говорили? Павлов разговаривал совсем не долго и как-то сухо. Кажется, говорил, что он чего-то не может сделать и извинялся, но как-то так, будто не чувствовал за собой вины. И, кажется, никаких люблю-целую на прощание, Ника бы запомнила, если бы было иначе. Выходит, дней десять назад Павлов уже был связан какими то ни было отношениями и, вероятно, инициатива исходила от него. Но это вряд ли означает, что расстались с Машей они из-за того, что Макс внезапно воспылал к Нике Олич сильным и светлым чувством. Скорее вчера девушка просто подвернулась ему под руку. Как говорится "на безрыбье и рак рыба", и это Павлову отнюдь не делает чести. Пусть хоть триста раз это было временное помрачение рассудка - ночь, фонарь, музыка, влияние момента... Он уже пожалел об этом. А значит, Ника все сделала правильно. И все же где-то на задворках сознания вертелась глупая и неуместная мыслишка, что все эти логические построения суть ни что иное, как попытка сделать хорошую мину при плохой игре. Вновь заниматься анализом ситуации в свете открывшихся обстоятельств у девушки не было ни сил, ни желания, так что она волевым усилием заставила вернуться к обдуманной и утвержденной линии поведения, то есть меньше думать, пустить все на самотек и прикинуться, что она в танке. Да, для нее это трудно, и, к тому же, в общение с Максимом вновь вернулась кое-как преодоленная к весне настороженность, но до его отъезда всего несколько дней, и Ника сможет их продержаться, а дальше будет время и возможность все переосмыслить и переварить.