В свои семнадцать лет он умел только убивать. Но делал это лучше всех. Во времена последнего конфликта он партизанил в бескрайних степях Херсонщины. Степь укрывала его, как родного, каждый камень разрушенных городов заслонял собою последнего защитника. С любовью и радушием приняли его катакомбы Одессы. Приклад старенького (ещё под 7,62) АК покрывался зарубками. Многое пережил этот паренёк, много дорог прошёл, много смертей видел, много боли испытал.

И снова бой... Нет, уже не бой - травля... Охота с собаками на молодого степного волка. Сегодня ему не суждено уйти. Глухие очереди "эмок" за спиной, шуршание "Хаммеров" по каменистой тропе, далёкий стрекот коптера. Дорого же ценят степного волчонка. Сегодня не спастись. Резкая боль в правой ноге... Толчок в спину. Он чувствовал, как пули рвут его тело, видел кровь, которая окропила траву под ногами. Всё - нет сил!

* * *

Левую руку покалывало, яркий свет пробивался даже сквозь прикрытые веки. Гарик приоткрыл один глаз. Обстановка была типично медицинская. Тесненькая палата была выложена белым кафелем, от громоздкого ящика слева от койки к его телу тянулись какие-то провода и трубочки.

"Сволочи... Взяли живым, - подумал Гарик. - Интересно, а какой статус мне положен? Регулярной армии в Державе нет - значит, я не военнопленный... Так, конвенция нам уже не поможет. А раз я не военный, то террорист. Звери! Не могли сразу застрелить".

- Воин! - голос, казалось, звучал отовсюду.

"У этих интервентов даже переводчика толкового не оказалось," - решил юный партизан.

- Воин, тебя вылечили от ран твоих и тебе предложено воевать на нашей стороне. Воевать небесплатно.

"Никак, компьютерный перевод? Какой-то недоломаный аналог Stylus для Искры?"

- Кто вы? - голос Гарика был на удивление силён.

"Хм, действительно вылечили", - подумал он.

- Звезда наша далека от твоей родины. Наша раса является миротворцем Галактики. Мы собираем лучших воинов всех миров для усмирения межзвёздных войн. Ты - один лучших воинов своего мира.

И снова в десант. Средний срок жизни легионера-миротворца редко достигал трёх-четырёх десантов. У Гарика это была десятая высадка. На сей раз, под брюхом тяжелой десантной баржи проносились голубые пески мятежной планеты Кари. Последние двадцать секунд перед десантом самые сложные. А вдруг стратеги что-то напутали и под ногами озёра лавы? Уже потом страх исчезает. В бою страху нет места. Там, на поверхности, мысли и чувства вообще исчезают. Боец превращается в "девайс", живой придаток к собственному деструктору.

Сброс. Заработал антиграв лёгкого десантного скафандра - теперь падение управляемое. Где-то далеко внизу заработали зенитки, старьё - примитивные лазерные автоматы. "Впрочем, - поправил себя Гарик. - Земле и до этого далеко". Истребители сопровождения принялись утюжить поверхность, засекая и уничтожая зенитные позиции.

Касание. Что-то далековато занесло... От расчётной-то точки. Ладно, будем прорываться. Всего-то перевалить через этот бархан непривычного небесно-голубого цвета (небо, кстати, тут было прозрачно-коричневое). Осмотреться, включить биолокатор... Так, а это у нас что? Окуляр локатора запестрел красными точками. Гарик включил передатчик:

- Докладываю. Высадился в центре "змеиного гнезда", огонь на меня. Берите пеленг.

Не выдержал и послал в эфир несколько слов на русском из тех, что не знал даже электронный словарь на флагмане.

Вот что во всех мирах не меняется, так это больничная палата. Тот же ящик слева от койки, те же трубки и проводки по всему телу. Тот же запах стерильности.

- Воин!

О! Те же хозяева.

- Ты достойно сражался. Тебе позволено вернуться на родину.

- Нет у меня Родины, - прошипел Гарик.

- Воин, твои собратья победили. Вернись в свой город и стань обеспеченным человеком.

* * *

Земля встретила его лёгким дождиком. "Миротворцы" высадили Гарика в нескольких километрах от автотрассы Киев-Одесса. "Дятел" (комбинированный газоанализатор со счётчиком Гейгера) недовольно пискнул, мол, планета слабо подходит для жизни. Гарик только усмехнулся - для него Земля и есть жизнь. На трассе он легко застопил микроавтобус и понёсся в сторону Киева.

Денег и мирной жизни было теперь достаточно. Гарика часто можно было видеть в уютном пабе на Малой Житомирской, недалеко от его дома. Друзей осталось немного - войну пережили единицы. Те немногие, что остались не могли не расспрашивать Гарика о войне, ведь его считали погибшим едва не с первых дней войны. Для них была легенда о сверхсекретной подводной лодке в Чёрном море. Долгими вечерами Гарик рассказывал про ночные атаки на авианосец у тесного Босфора, про пожар в реакторе, про смерть товарищей, про награды и про пожизненное обеспечение.

Медленно тянулись годы. А жизнь словно замерла. Гарик не умел ничего и прекрасно понимал это. Впрочем, нет. Он умел убивать, но страшно не хотел делать этого. Всё чаще и чаще герой неизвестной войны срывался - напивался и бил бокалы и лица о стойку, а на следующий день раскаивался, обещал себе, что это в последний раз, расплачивался с пабом и успокаивался на пару недель.

Многих девушек манил его, казалось, бездонный капитал, но ни одна из них не выдерживала скверного и переменчивого характера.

- Привет, Серёжка.

- Здравствуй, Гарри. Как обычно?

- Угу.

- А что это у тебя за спиной? Брось на пол.

- Да вот зашёл сказать, что меня пару недель не будет. Решил по югам прогуляться. Так что если кто будет искать...

Серёжка тем временем уже наполнил бокал тёмным тягучим Guinnessом.

- ...То тебя пару недель не будет. А рюкзак такой зачем?

- Хочу пару дней постоять на Балаклаве... Знаешь ли, "любой преступник оставляет след и возвращается на место преступленья".

- Хм. Копирайт?

- Стыдись. Высоцкого знать надо.

В этом году Гарик поехал на Караби - плоскогорье в южной части Крыма. Его не интересовали пещеры, ему нужен был лишь свежий воздух и отсутствие людей. А теперь в конце сентября на всей яйле было только два человека - он и смотритель метеостанции.

Это была самая замечательная осень. Гарик медитировал на кромке плато, набирал лёд в гроте Большой Бузулук, любовался далёким морем с Белой горы, а по ночам всматривался в высокое звёздное небо и искал среди звёздочек миры, в которых успел побывать.

По дороге в Симферополь Гарик зашёл к смотрителю метеостанции. На пороге двухэтажного домика его встретила девушка... И судьба легионера изменилась.

Студентка Медицинского университета Юля приезжала на Караби каждый год. В этом году её группа сорвалась по домам на неделю раньше срока, а ей захотелось остаться на недельку на плато, тем более что медсестра горноспасателей уволилась, а новую ещё не наняли.

Они были ровесниками, но Гарик выглядел раза в полтора старше Юли. Две войны и два года разгульной жизни не пощадили молодого организма.

- Что у тебя на руке? - вместо приветствия поинтересовалась Юля

- Порезался... В Бузулуке.

- Почему рана не перевязана? Глубокая же... Ты хоть промыл её? Заражения захотелось?

А Гарик только глупо улыбался. Не это ли он искал?

- Больно?.. Странно, а должно... Ты, что не видишь - перекись пузырится, значит идёт реакция, там же грязь осталась. Трудно было сразу промыть?.. Чем? Водой?!!

Прошёл год. Гарик вернулся на Караби. Встретил там Юлю... Той же осенью они поженились. Зимой Гарик предложил свои услуги горноспасательной службе - оказалось он умеет не только убивать, но и выживать.

Прошла жизнь. Справа поднимался хребет Кара Тау с сосочком вершины Белой, слева раскинулась яйла, а под ногами - облака среди которых его ждёт самый близкий человек во всех мирах. Что ещё нужно для жизни?

Гарик оттолкнулся от твёрдого камня яйлы, над ним распахнулся парус параплана. Он летал и смеялся. Смеялся над собой и для себя. Какая, к чертям, философия? Вот она радость... Вот оно счастье.