Аннотация: Рассказ о том, что даже Апокалипсис порой жизненно необходим, о цикличности всего сущего, о мудрости Зла и слепоте Добра.
Vox et solitudo plenae sunt diabolo -
Полная темнота и одиночество суть дьявола (лат.).
Тихий шелест песчаных губ. Знойная степь уныло стелется во рту, слабый ветер дыхания гоняет по онемевшему, словно выброшенная на берег рыба, языку невесомые пылинки отчаяния. Равнодушными волнами прибоя накатывает боль.
Жажда и холод.
Они мучают его жаждой и холодом.
Они знают, что старик не может умереть.
Хрыыы.
Бедняга, этот парень так боялся колдуна, которого стерeг, что при каждом движении худосочного тела, прикованного к столбу, хватался за копьe и прикрикивал, мол, никакие заклятья ему не страшны. Дурачок.
Хрыыы.
Фляга красного трентийского оказалась лучшим подспорьем в борьбе со страхом, чем копьe, и юноша храпел, свернувшись калачиком возле угасающего костра. Его безмятежное, мальчишеское лицо смотрело на медленную смерть огня, теплый мех плаща ласково шептал воину о доме, невесте, об играх рассвета и радости солнца.
Агонизирующего старика в том сне не было.
- Дедушка.
Иногда даже шeпот отдается в ушах барабанным боем.
- Дедушка, - снег хрустит под маленькими меховыми сапожками, разбиваясь на сотни криков, сотни назойливых голосов; они шепчут, шепчут, шепчут, сводя его с ума.
- Дедушка, - синие глазки заглядывают прямо в душу, просят и умоляют.
- Хочешь... конец... истории? - он выплeвывает осколки слов в морозный воздух. - Слушай.
*
Глоом. Так назывался этот городок. Самый обычный, не лучше и не хуже тех, где Волуэрту довелось побывать. А уж он достаточно повидал за последнее время деревенек и городов.
Благо, ни в одном из них долго не задерживался.
Это было слишком опасно.
Колeса старенькой телеги прогрохотали по камням моста; зашуршали, зачавкали иссохшей листвой и жирной грязью, разметали лужицы с дождевой водой. Позади остались деревянные ворота и бдительная стража.
Постоялый двор "Счастливая подкова" находился в трущобах и мало чем мог завлечь приезжих. Скудная еда, дешeвое вино, набитые соломой матрасы, крошечные комнатки - даже темные личности, будь то угрюмый головорез или вeрткий карманник, редко захаживали сюда, хлебнуть кислого эля из пузатых глиняных кружек.
Волуэрта в "Подкове" всe устраивало.
Во-первых, он мог пробыть в таком месте гораздо дольше, чем в других гостиницах. Среди этого сброда жрецам культа Зенара будет трудно его найти.
Во-вторых, цена.
Волуэрт отдал хозяину последние деньги и телегу вместе с лошадью. Надвигалась зима, и он решил переждать ее в Глооме. Старик устал бегать.
Будь что будет.
Пожилой странник и тяжeлый сундук разместились в одной из комнат, на втором этаже "Счастливой подковы".
Ударили первые морозы.
А Волуэрт познакомился с восьмилетним сыном хозяина, Эмилем.
*
Эмиль любил слушать сказки.
И разгадывать тайны.
Однажды вечером, когда они сидели в комнате старика, мальчик спросил у него:
- Дедушка, а почему ты всегда накрываешь сундук плащом? Это же неудобно!
- Видишь ли, Эмиль, - улыбнулся Волуэрт. - Иногда людям лучше не знать некоторых вещей. То, чего они не понимают, сильно пугает многих из них.
- Как это?
- Смотри! - рука потянула за край ткани, обнажив крепкое дерево, окованное железом.
Мальчик ахнул, восторженно и немного испуганно.
Невиданные звери обитали на стенках сундука. Устрашающее переплетение хвостов, копыт, когтей и клыков стремилось выбраться из темноты и пыли; вперeд, к свету, выть нарисованными глотками, высматривать жертву плоскими глазами и рвать еe, рвать в клочья игрушечными зубами.
Через мгновение изображения чудовищных животных исчезли, поглощeнные чернотой плаща.
- Что скажешь? - голосом фокусника, доставшего кролика из шляпы, спросил Волуэрт.
- Это... необычно.
- Да, малыш, необычно, но вполне безобидно, уверяю тебя. Я бы хотел рассказать одну историю. Не совсем то, к чему ты привык... ну да ладно.
Немного найдeтся легенд, подобных этой. Она очень, очень древняя.
Ты, конечно же, слышал о нашем заступнике, великом боге Зенаре? Да, люди поклоняются ему и восхваляют имя его. И люто ненавидят, боятся жестокого бога Экваба, покровителя зла и ночи.
Но мало кто знает, что Зенар и Экваб - братья.
Не удивляйся, Эмиль. Это всего лишь легенда, мой мальчик.
Слушай дальше.
Зенар создал первых людей. Но пришло время, когда они разочаровали его. Дети бога возгордились: они убивали друг друга, предавались разврату и праздности. Не понимаешь? Ну, если сказать проще, они очень плохо себя вели и не слушали своего родителя. Ты когда-нибудь огорчал отца?
- Я принeс домой щенка, - смутился Эмиль. - Но папа сказал, что нам самим еды не хватает, и что собаке место на цепи, а не в доме.
- Хм, он прав, малыш, - старик грустно улыбнулся. - Собака должна сидеть на цепи.
О чeм я говорил? Ах да, Зенар решил наказать людей за то, что они его ослушались. Он наслал на них потоп: дожди все шли, и шли, и шли, пока все земли не оказались под водой, и лишь горные вершины уныло возвышались над бескрайней голубой могилой.
Но Зенар не хотел погубить всех. Одного человека, который не нарушал божьих законов, он предупредил, и тот спасся, погрузив имущество и семью в огромную посудину, лeгкую и неприступную для дождя и волн.
Это история об Елиевом Ковчеге - думаю, ты ее знаешь.
Есть и другая часть этой легенды. О ней ты не услышишь в храме Зенара.
Во времена потопа по земле бродили не только дети Зенара, гордые люди. Творения Экваба, страшные твари и чудовища тоже встречались везде. Говорят, что бог Ужаса способен только разрушать - это не так. Он участвовал в создании нашего мира.
Хотя его чувство прекрасного несколько, хм, непривычно для нас, людей.
Экваб тогда спас многих своих питомцев.
Его Ковчег плавает на волнах времени до сих пор.
- А как это? - в синих доверчивых глазах плескалось недоумение.
- Расскажу тебе в другой раз, - Волуэрт засмеялся и взъерошил волосы на голове мальчугана.
Он не успел.
Эмиль любил рассказывать сказки друзьям.
Служители Зенара хорошо умели слушать.
*
Столб. Цепи. Снег. Боль. Жажда. И Эмиль.
Эмиль?
Нет, мальчик не виноват в том, что произошло.
Волуэрт сам ускорил развитие событий. Он устал бегать по кругу, как бабочка порхать над землей, разыскивая место, где мог бы жить спокойно. Надоело. Так змея кусает свой хвост, обезумев от ярости.
Ох, непросто быть смотрителем Ковчега. Но таковы условия договора, который он заключил много лет назад. Только так можно доказать преданность великому Зенару.
Какая злая усмешка судьбы: его терзают и мучают те, кто блюдeт законы справедливого бога отнюдь не столь истово, как это делает сам Волуэрт. Ведь путь, избранный им, труден и долог.
В этот раз старику попался умный, хитрый жрец. Его звали Аргнор, и он многое знал о Ковчеге и смотрителе. Поборник веры на словах, пытками и обманом жрец хотел выведать у Волуэрта, как можно призвать детей Экваба. Он был очень настойчив, этот двуличный мерзавец.
Волуэрт молчал.
Увы, Аргнор знал и то, что старик не может умереть, пока не найдeт себе преемника и не передаст ему Ковчег и волшебную силу.
Это тоже было частью договора.
Израненного, измученного жаждой и побоями колдуна жрец повелел приковать к столбу на городской площади.
- Я вернусь утром, - пообещал он и, ударив старика в живот кинжалом, удалился.
Алчный ублюдок.
Конечно, Волуэрт мог прибегнуть к силе Ковчега. Но это было запрещено. Смотритель предал бы своего бога, если бы использовал древнюю реликвию для защиты.
- Дедушка.
Тот же звонкий голос. Те же ясные глаза.
Эмиль, маленький любитель сказок. Стоит рядом, укутанный в радость, одетый в наивность и дышащий счастьем. Добрый, глупый Эмиль.
А у Волуэрта не то, что сына - даже преемника нет. Слишком уж черствы, трусливы, слепы стали люди. Они боятся служить истинному богу. Некому продолжить дело смотрителя.
- Пить, - прохрипела пересохшая глотка.
Столб, окроплeнный кровью, станет его алтарем. Вот только кому - Зенару или Эквабу - понравится жертва?
Детская ручка зачерпнула пригоршню свежего, хрустящего снега. Мальчику пришлось тянуться, вставать на носочки, чтобы дотронуться до распухших, обветренных губ. Талая вода потекла в горло, закапала с подбородка.
Изогнулось, задeргалось в цепях тощее тело; вскрикнув, отскочил Эмиль, махая рукой - будто обжeгся.
- Спасибо, - простонал старик.
И умер.
*
Они сидели на припорошенной снегом черепице крыши и тихо переговаривались, поглядывая на спящий город.
Черноволосый юноша беззаботно грыз яблоко. Из одежды на нем была волчья шкура, наброшенная на широкие плечи, да набедренная повязка.
Его собеседник выглядел старше. Впрочем, ненамного: он зрелый муж, и седина пока не тронула дивные соломенные волосы, волнами струящиеся по льняной рубахе до самого пояса. На коленях у блондина лежала изящная тростниковая флейта.
Боги ждали, чем закончится их давний спор.
- Всe еще веришь в смертных? - ехидно поинтересовался Экваб. - Я же говорил, что ты проиграешь.
- Да. Я верю.
- Ха! Твой человек сдался, и ты это знаешь. Чистый, безгрешный, мудрейший из мудрых - почти святой. Такой же дурак и фанатик как и ты, он плевал на божью волю! На твою волю! - возмутился Экваб. - Люди проклинают меня, повсюду разрушают мои алтари, не приносят жертвы в мою честь и убивают тварей, рождeнных тьмой. А жалкий червь не вынес гонений и пыток. Почему ты любишь их больше, чем родного брата?
- Это не так.
- Так! Все так! Почему дети одного бога - узники призрачного мира, а твои игрушки бродят по земле? Разве справедливо...
- Ковчег опасно открывать, Экваб!
- Его уже давно открыли, брат, - глаза бога Тьмы сузились. - Каждый человек может выпустить зверя на свободу. И для этого не нужен Ковчег.
Зенар не отвечал.
- Может, твой Ковчег принeс зло в мир? - вкрадчиво спросил Экваб. - Возможно, его нужно было запереть и стеречь?
- Я верю им, - прошептал светловолосый бог.
- Веришь? Смотри же!
В разных частях города происходили события, которые летописцами принято называть судьбоносными.
*
Аргнор решил рискнуть.
Чудовища хищно скалились огромными клыками с деревянной стенки. Но сундук поставили в священный круг Зенара: его нарисовали мелом на полу, строго придерживаясь ритуала. Магия изображения и произнесeнных заклинаний должна была защитить жрецов.
Смерть доброго сказочника потрясла его. Холодный ветер сдувал слезинки с раскрасневшихся щек. Он не мог сдуть печаль, что забралась в синие-синие льдинки глаз.
Однажды мальчику уже было так больно.
Когда отец выбросил дрожащего щенка за порог, на холодную, стылую, морозную гибель.
Всхлипнув, Эмиль достал из кармана костяной свисток. Такой забавный: резная фигурка волка с двумя головами; одна голова кусает хвост, а другая, должно быть, жалобно воет.
По крайней мере, когда дуешь, звук и правда получается каким-то грустным.
Дедушка подарил свисток Эмилю, перед тем, как его увели злые люди.
Эмиль взял волчью голову в рот.
*
Аргнор был зол.
От его пинка сундук отлетел в другой конец комнаты и перевернулся. Книги, свечи, одежда - все беспорядочно валялось на полу.
Скривившись от досады, жрец плюнул и попал в молитвенник Волуэрта, раскрывшийся на середине.
И вдруг зазвучала музыка. Страшная, необузданная мелодия грохотала барабаном, истошно визжала ржавой пилой, била брызгами стекла и стучала гигантскими кастаньетами.
Она убивала ночную тишину, убивала безжалостно, без сострадания.
А потом начался ужас.
*
Они слышали хаотичные всплески музыки и пронзительные вопли людей; видели испуганные тени, скачущие силуэты чудовищ и истерзанные тела; чувствовали терпкий аромат смерти, разлитый в воздухе.
Они всe ещe сидели на крыше.
Экваб хрустел яблоком.
Внизу бродили дети Эквабовы.
Их челюсти тоже хрустели.
- Ну, что теперь скажешь, брат? Я же предупреждал, что его откроют вот так, без моего желания, без моей помощи. Люди...
- Я верю...
- Ба, да ты не умеешь проигрывать! - расхохотался юный бог, обнажив белые зубы. - Упрямый слепец!
Экваб швырнул огрызок яблока и попал в одну из тварей. Монстр зарычал, но тут же, признав хозяина, взвизгнул и лeг на живот.
Бог спрыгнул на землю и взобрался на спину чудовища.
- Ты не заберeшь... свисток? - донеслось с крыши.
- Зачем? Пусть мальчишка играется. Ему Ковчег нужнее, чем мне, - зло усмехнулся Экваб и ударил пятками по шкуре зверя.
И исчез во тьме.
Неужели люди заслужили это? Может, им пришла пора столкнуться с настоящим злом? А не с тем, что они придумывают себе сами.
Возможно ли, что в красных глазах зверей Ковчега человек видит своe отражение? И кровь, стекающая с клыков, кожа, что болтается на острых когтях - не проделки ли это кривого зеркала, имя которому истина?
Зенар размышлял. Его руки гладили спящую флейту. Несколько раз бога охватывало желание поднести еe к губам - он сдерживался.
Флейта Зенара. Свисток Экваба. Две половины одного целого, два скипетра, две короны. Символы их власти над жизнью своих творений. Вот только в то время, когда Зенар пастырем вел свое заблудшее стадо к свету, Экваб просто жил и позволял жить другим. А в трагический час потопа, пожертвовав свистком, дал детям своим новое пристанище. Спас их.
Зенар надеялся, что Хранитель все исправит. Свисток будет молчать: и наступит мир и всеобщее счастье. Но отчего же Экваб согласился так легко? Отчего так улыбался, отдав ему свисток? Что он знает такое, что неведомо и богу Света?
И почему Хранитель это сделал?
Зенар думал, хмурился, размышлял, до боли в пальцах сжимая свою флейту.
*
Мальчик шeл по улице.
Он свистел и никак не мог остановиться.
Музыка несла его над землeй: его пьянил запах густой травы, слепил свет яркого солнца; он пил из родников, окунался в быструю реку, встречал рассвет в горах и провожал закат на берегу океана. Эмиль бежал наперегонки с волками, плавал вместе с дельфинами, ястребом летел в небе.
Эмиль был счастлив.
Он познал жизнь вольного бога.
- Отец не выгонит тебя, Гемри, - Мальчик похлопал по мохнатой шее тварь, идущую рядом. - Уверен, он обрадуется.
Тварь довольно зашипела.
А Эмиль засвистел вновь.
В маленьком городке кричали люди, ревели звери, и звучала дьявольская симфония.
В небе над Глоомом можно было увидеть маленькую белую фигурку. Она все уменьшалась, пока не превратилась в крошечную звездочку.
И пропала.
А на припорошенной снегом крыше одного из городских домов осталась лежать тоненькая тростниковая флейта.