Аннотация: Опубликован в журнале "Химия и жизнь", октябрь 2007
*
- И Праматерь Коза да благословит восходящего на престол Величайшего Ганн-аха, славного мудростью и смелостью!
Маленький суетливый служка, правая рука Главного певца, почтительно поклонился священной козе царского дома. И потихоньку дернул ее за шерсть под сияющими украшениями из камней-лал. Коза возмущенно мекнула, мотнула головой и тотчас потянулась к угощению в руках служки. Люди, столпившиеся у подножия царского камня, ахнули и зашептались. Благословила! Значит, будет удача новому правителю, много долгих лет и добрых камней...
Ор-ах, младший сын уходящего Величайшего, едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Дурни! Они что - не видят? Ор-ах поморщился и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Красное солнце стояло в зените, ослепительный край белого еще только выглядывал из-за горизонта. Но пыль мертвых камней уже раскалилась и обжигала ступни. Скорей бы перестал бубнить этот зануда Главный певец, да нырнуть бы в прохладу родного дворца, под низкий темный свод... Ор-ах закусил губу, нахмурился, обрывая непослушные мысли. Совсем забыл, дурак, что теперь дворец - не его дом.
Хорошо быть старшим сыном - дождешься срока, и все отцовское добро достанется - и дом, и коза, и хозяйство. Вон, Ганн-ах, дылда толстопузый, как жмурится довольно, праздничный передник поглаживает, на тонконогую красавицу Оль-ан косится. Небось, теперь замуж возьмет - отсыплет в узкие ладошки горсть камней-лал из отцовской сокровищницы - и побежит счастливая Оль-ан в гарем наследника, гордясь оказанной честью. Еще лучше быть вторым сыном - если одобрит Главный певец, ослепят еще в младенчестве; а уже со второго года жизни начнут учить песням камней. И почетно; и спину ломать не нужно, мотыгой махать, раскаленную пыль глотать. Да и живут певцы куда дольше, чем прочие - берегут их. Вон, Рон-ах, узкоплечий и тонкий, будто полоска жилистого мяса, досуха на солнце вывяленного, замер неподвижно рядом со старшим братом. И жара ему нипочем; не шелохнется; только слепые веки вздрагивают, будто смотрит сквозь них выжженными глазами. Смотрит - и видит поболее других, зрячих. Усмехается сочувственно краешком тонких губ своему младшему брату, Ор-аху. Мол, не повезло тебе, братец, третьим родиться. Ну, терпи. Нет ничего хуже - третьим. Тут уж почти без разницы - сыном царя или последнего камнекопа...
- ...А младшему своему брату, Ор-аху, от щедрот своих, дарует Величайший Ганн-ах добрый выводок камней-янь... - Главный певец шевельнул рукой, и подскочивший служка тотчас подал крепко увязанный кожаный мешочек.
"Маленькие", - с разочарованием определил Ор-ах, с поклоном приняв дар и осторожно ощупывая камни сквозь толстую кожу: "Когда еще вырастут..."
- И полосу общинной земли из свободных на выбор...
Вот это уж от щедрот царских... Полоса земли-то каждому жителю полагается. Отделяешься от семьи - и бери себе любой надел из незанятых. Видно, о том же и люди внизу подумали - зашептались, запереглядывались. Так ли уж щедр будущий правитель наш, Величайший Ганн-ах ?
- А также, - возвысил голос Главный певец: - долю из царской сокровищницы...
Ор-ах затаил дыхание. Вот оно! Все-таки стыдно Ганн-аху ничем не оделить родного брата! Хорошо бы камней-лал хоть несколько горстей. Козленка можно купить. Или даже козу. Может, черноглазая Оль-ан тогда взглянет благосклонно не на пузатого узкоплечего Ганн-аха, а на его стройного младшего брата?
- ...самую большую ценность царского дома и всего свободного народа - нашего великого мертвого Предка, каменного бога...
- Благодарю брата моего, щедрого Ганн-аха, - поклонившись, сквозь зубы выдавил Ор-ах. Нельзя кричать. Нельзя обозвать Ганн-аха жадным мерзавцем, сыном облезлой козы. Нельзя отказаться от дара. Только что теперь делать с каменным болваном, сотни лет собиравшим пыль в дальнем углу царской сокровищницы? Ганн-ах снисходительно кивнул, жмуря узкие глазки. Доволен. И брату честь оказал, и себя не обделил - ни одной козьей шерстинки, ни одного камня-лал не лишился...
*
К сокровищнице шли длинным левым коридором. На третьей развилке Ор-ах остановился. Буркнул:
- С отцом пойду попрощаюсь.
- Величайший Ганн-ах не дозволял... - растерянно сказал ему вслед служка.
- Ну так и не запрещал же, - не оборачиваясь, бросил Ор-ах.
Еще вчера дворец был домом, а теперь, чтобы пройти по нему, нужно разрешение старшего брата. А чтобы увидеть отца - тоже необходимо дозволение?
Тяжело дыша, Ор-ах быстро карабкался наверх, к келье Ожидающих камня. Злился. Недоумевал. Вроде все так, как должно быть. И он знал, что так будет. Тогда чего злиться?
Отец сидел возле окна - смотрел, как красное солнце сползает за горизонт. Ор-ах подошел, опустился на корточки возле его ног. Глаза отца были воспаленными, покрасневшими. Слишком долго смотрел на свет? Плакал? Отец - плакал? Нет, не может быть.
- Жаль, что тебе нельзя говорить, - вздохнул Ор-ах. Тяжелая отцовская ладонь легла ему на макушку. - Знаю. Предок пришел из камня, и мы все должны вернуться в камень. А когда готовишься вернуться, нужно молчать. Знаю. И все равно - жаль. Ты говорил - самое главное - порядок. Мол, не будет порядка - люди перережут друг друга, как три цикла назад. Дикие камни взбесятся от многих жертв, козы будут плакать от голода, а урожай засохнет без ухода. И может, не останется того, кто продолжит род. - Ор-ах опять вздохнул. Ладонь взьерошила ему волосы на затылке, потом пригладила. Мол, молодец, правильно запомнил. - Ты говорил, что хотел бы отдать власть мне, а не Ганн-аху. Потому что любишь меня. Но ты подчиняешься правилам, а значит и я должен подчиняться.
Ладонь соскользнула с макушки, костлявые пальцы сжали плечо, подтолкнули. Ор-ах послушно поднялся, шагнул к выходу из кельи. Обернулся, вдруг поняв, что больше никогда не увидит отца - потом еще только один раз, мельком, на празднике лал. Отец напряженно смотрел на него, часто моргал покрасневшими глазами, шевелил губами - будто хотел нарушить правила и заговорить. "Я тоже люблю тебя," - хотел сказать Ор-ах. А еще: "Я не хочу отдавать тебя камням" Но вместо этого спросил, с вызовом, горько кривя непослушные губы:
- Что, любить - значит подчиняться?
И помедлил прежде чем отвернуться - будто ждал, что отец все-таки нарушит правила и ответит...
*
Оль-ан сидела в саду ручных камней-ор. Полупрозрачные ветви взрослых ор иногда шевелились; их свет сияющими разноцветными пятнами бродил по темному потолку и стенам; вспыхивал на длинных блестящих волосах и светлой коже Оль-ан. Браслет из лал на тонком запястье ронял кровавые блики, пятнал нежный свет ор. Оль-ан будто плавала среди звезд в черном небе безлунной ночи.
Ор-ах остановился напротив входа в сад. Прислонил каменного бога к стене, утер пот со лба - отдыхаю, мол. Служка молча замер в двух шагах позади - назойливой тенью.
Оль-ан обернулась, улыбаясь в ответ на восхищенный взгляд.
- Зачем ты носишь на руках каменного человека, Ор-ах? Возьми лучше в дом живую жену.
- Это не человек, глупая женщина, - с достоинством ответил он: - Это бог.
- А зачем тебе бог, Ор-ах? Чем он лучше живой жены?
Ор-ах смотрел в насмешливые черные глаза Оль-ан. Мучился. Еле сдерживался, чтобы не сказать - "Не нужен мне никто, Оль-ан, кроме тебя. Если бы ты согласилась..."
- Бог нужен, чтобы помогать.
- Ну да, - удивилась Оль-ан. - Бог нужен, чтобы приносить ему жертвы.
- Ну... - Ор-ах задумался: - Для этого, наверное, тоже. Я помажу ему губы молоком, и он оживет - как ожил наш каменный предок, когда его накормила Праматерь коза. Предки умели больше, чем мы. Сейчас даже горшечник Мал-ах не умеет делать таких странных штук, которые остались от предков. Бог оживет и станет мне помогать. Я соберу много камней лал. Я не жадный, как брат. Я подарю тебе не браслет, а ожерелье. Ты примешь мой подарок?
Оль-ах вдруг очутилась совсем рядом, взглянула снизу вверх блестящими насмешливыми глазами; тонкие пальцы, тронувшие грудь Ор-аха, обожгли кожу, заставили задрожать.
- Да, я приму твое ожерелье, Ор-ах, - отозвалась красавица, блеснув кончиками влажных зубок из-за приоткрывшихся полных губ.
Ор-ах с трудом заставил себя отвести взгляд. Перевел дыхание, и рывком подхватил на руки каменного болвана - показалось, что тот стал намного легче.
- Эй!
Ор-ах обернулся. Оль-ан стояла на пороге сада; за ее спиной переливались и вспыхивали цветные огни.
- А ты не боишься, Ор-ах... не боишься, что когда ты оживишь своего бога - он скажет тебе не то, что ты хотел бы услышать? Вместо того, чтобы помочь - заставит тебя делать то, что нужно ему?
*
Каменного бога Ор-ах оставил посреди своего нового участка. Мертвому камню солнце нипочем - кожа не заболит, не вспухнет волдырями. Пусть себе стоит - куда его еще?
Грядка для выводка маленьких камней-янь получилась правильная, рыхлая. Хорошо - чем быстрее приживутся, тем быстрее вырастут и станут плодиться. Будет новая еда. Мотыга быстро натерла ладони, непривычные к долгой работе, Ор-ах запарился, красные пятна бродили под веками, когда закрывал глаза. Лучше быть третьим сыном не царя, а камнекопа - тому мотыга и солнцепек привычны с детства.
Ночь была теплой и безветренной, как всегда перед кочевым месяцем. Ор-ах уснул на закате белого солнца рядом с грядкой, нашептывая колыбельную посаженным камням-янь. А проснулся, когда вторая луна уже докатилась до середины неба. Его разбудили странные звуки. Потрескивание и скрежет, будто мертвые камни терлись друг о друга. Приподнявшись, Ор-ах замер от удивления и ужаса - открыл рот, собираясь кричать, но так и не произнес ни звука. В ярком свете второй луны над новой грядкой поднимался, распрямляясь, оживший каменный бог, и синие глаза его сияли ярче белого солнца...
- Ой-ей, Праматерь Коза, - охнул Ор-ах, сползая к ногам Каменного бога. Зажмурился, застыл. Даже дышать перестал. Может, не заметит?
- Я не праматерь, - сипло и сердито сказал бог: - и не коза.
Ор-ах перевел дыхание. Приоткрыл глаз, осторожно покосился на бога. Бог смотрел строго, но вроде, не сердито. Ярко-синие глаза сияли ярко и безмятежно.
- Что велишь мне сделать, великий Предок?
- Кх-кх, - прокашлялся бог. И отчеканил: - Не понял. Прошу более четких указаний.
*
- Врешь, - убежденно повторил Ор-ах. - Врешь.
Помолчал, исподлобья разглядывая бога. Велел:
- Повтори.
- Модель РРГЭ двести пятьдесят. Электронный справочник и подсобный рабочий с набором сменных манипуляторов и возможностью замены эмоционально-личностной матрицы.
- Что значит - справочник?
- Это значит - в моей памяти хранится большая энциклопедия плюс дополнительная подробная информация по некоторым областям. В данный момент - по выращиваю орхидей, ремонту двигателей малых космических кораблей марки "Робинзон" и английской литературе. Информацию можно заменять и дополнять с помощью различных типов носителей. Перечислить?
- Не надо, - торопливо махнул рукой Ор-ах, увязая в обилии незнакомых слов. Помолчал. Уточнил разочарованно: - Значит, ты не каменный бог? Значит, ты ничего не знаешь о нашем Предке, первом человеке и Праматери козе?
- Знаю, - вроде как даже обиделся бог: - Во-первых, я не каменный. Если судить по составу моих элементов, я скорее металлический. А во-вторых, я знаю о происхождении человека, а также современных видов растений и животных; о разведении и породах коз; а также могу предложить мифы и легенды народов мира о Богине-матери...
*
- А как приручать и разводить камни-янь? Как определить время прихода кочующих камней-го? Как охотятся на камни-лал? Ну, песен охотников ты уж точно не знаешь...
- Эта информация мне неизвестна, - согласился бог: - Но если я получу ее, я сохраню ее в своей памяти и тогда....
- Это не информация, - перебил его Ор-ах: - Это то, что должен знать каждый человек, чтобы не отправиться к камням раньше положенного времени.
Ор-ах помолчал немного и заключил огорченно:
- Все-таки, ты не бог, раз ничего не знаешь...
*
На ожившего каменного бога пришли посмотреть почти все жители свободного города. Разглядывали его со всех сторон; щупали руки и ноги; удивлялись, что он так и не стал мягким, когда ожил - как живые камни-янь и как Предок, который тоже сначала был каменным, пока Праматерь коза не напоила его своим молоком. Ор-ах устал обьяснять, что это не Предок и не каменный бог - а просто каменный человек, только немного странный. Он глупый и ничего не знает и не умеет - даже пятилетний ребенок умнее его. Зато он умеет придумывать сказки - вроде тех, что иногда рассказывают Певцы, когда отдыхают от тренировок и охоты. Это умение, конечно, бесполезное, но забавное.
Например, он придумал странный мир, где камни всегда твердые и не умеют двигаться, и людям нет нужды прятаться от бродячих камней и приносить им жертвы. А еще в этом мире полным полно мягких и шерстяных живых, кроме козы и человека. И самая нелепость - им всем хватает воды для питья. Хотя откуда бы взяться живой воде, если нет камней-лал?
Горшечник Мал-ах предложил хромого козленка в обмен на каменного человека. Мол, пусть он и глупый, но смешной - дети будут радоваться, сказки слушать. Ор-ах, подумав, отказался. Вот если бы взрослую козу - тогда да... А от козленка когда еще молоко будет, сколько еще камней-янь на него изведешь, чтобы вырастить. Мал-ах помялся и предложил вдобавок еще и горшок из мертвого камня красивого желтого цвета. Мол, целый месяц делал, большая работа. Ор-ах опять отказался. Ему вдруг пришло в голову - а не научить ли каменного человека самого делать горшки?
*
- Вот так. Рыхли здесь хорошенько. А потом их надо перевернуть по одному, чтобы на солнце не перегрелись. Осторожненько... А то рук бояться будут, потом приручать заново придется...
Каменный человек учился охотно и быстро. Через пару дней он уже знал о выращивании камней-янь не меньше Ор-аха. Довольно было сказать один раз, чтобы каменный человек запомнил, а потом повторил все без ошибки, сколько угодно раз. Получалось, не такой уж он и глупый - а глуп скорее Ганн-ах, отдавший младшему брату такую ценную вещь. И глупы были прежние цари, хранившие каменного человека в самом темном углу сокровищницы. А всего-то, что было надо, погреть его немного на белом солнце, чтобы он зарядил какие-то батареи и ожил.
По вечерам каменный человек рассказывал Ор-аху свои сказки; послушать приходили и соседи, приносили угощение, как Певцу - кто-то плошку молока, кто-то - кусочек сыра. Раз принесли целый камень-янь - мягкий, зрелый, вкусный.
Одна сказка особенно увлекла Ор-аха - он так и не уснул, просил каменного человека дорассказать все до конца.
Мы разделили край наш на три части.
Ярмо забот мы с наших дряхлых плеч
Хотим переложить на молодые, -
начал каменный человек срывающимся усталым голосом, Ор-ах вздрогнул - показалось, что говорит отец. А потом он понял, что каменный человек просто изображает старика.
"Совсем как про нас", - подумал Ор-ах: " Только отец не делил наш край на три части - а все отдал Ганн-аху..."
Вой, вихрь, вовсю! Жги, молния! Лей, ливень!
И вас не упрекаю в бессердечье.
Я царств вам не дарил, не звал детьми...
- наверное, именно такой голос был бы у отца - отчаявшийся и горький, если бы он решил заговорить тогда, в келье Ожидающих камня. Только в той сказке дети выгнали из дома своего отца, Лира - и это было против тамошних правил; а Ор-ах и его братья все сделали по правилам. Значит - правильно?
*
На вопрос, какими голосами он говорил во время своей сказки, каменный человек ответил, по обыкновению, путано и непонятно:
- Первый - голос Ланграфа Ди, он лучше всех играл короля Лира в Большом международном театре; а Корделия - это...
- Ладно, ладно , - замахал на него руками Ор-ах. - Неважно.
Задумался. А потом спросил:
- А скажи, каменный человек, ты можешь так запомнить а потом сказать любые слова с любым голосом и быстротой?
- Да. Достаточно один раз...
- А песню?
-Даже симфонию в исполнении оркестра.
- Вот и хорошо, - обрадовался Ор-ах, хотя так и не понял, что такое оркестр и симфония. Но переспрашивать не решился - чтобы не угодить еще на несколько длинных и непонятных обьяснений, из которых обнаружатся новые незнакомые слова...
*
- Приветствую брата моего, Рон-аха. Вот, я узнал, что ты хотел послушать моего каменного человека. Я привел его.
- Здравствуй, Ор-ах.. Мне приятно, что мои желания так быстро исполняются.
Рон-ах улыбнулся и замолчал, будто разглядывая брата сквозь кожу слепых век. Ждал продолжения. Чуял еще непроизнесенные слова, вертевшиеся у Ор-аха на языке?
- Каменный человек расскажет тебе любую сказку, какую ты захочешь.
Рон-ах, по-прежнему молча чуть склонил голову.
- Взамен, - Ор-ах запнулся, робея под взглядом несуществующих глаз. - Взамен спой, пожалуйста, песню охоты на камни лал. По-настоящему. Так, как ты бы пел ее на охоте...
*
- Величайший Ганн-ах рад видеть своего брата, - кланяясь, сообщил служка: - Ор-ах пришел поучаствовать в охоте?
- Это ведь не запрещено? - пожал плечами Ор-ах, оглядываясь. Охотников за камнями лал собралось около дюжины - все волновались, переминались с ноги на ногу, переглядывались. Ганн-ах смотрел со своего трона с ленивым любопытством. Оль-ан, сидящая от него по правую руку, улыбнулась Ор-аху тонко и многообещающе, поигрывая браслетом из пурпурно сияющих лал.
- Любой горожанин может участвовать в охоте, - громко сказал служка,- только каждый второй из добытых камней лал принадлежит Величайшему. А каменный человек тоже пришел с Ор-ахом?
- Каменный человек не будет охотиться.
- Это хорошо, - кивнул служка: - Величайший опасался, что каменный человек может испугать дикие камни и испортить охоту.
Отец исхудал, будто его не кормили все эти дни. Моргал, щурился на яркий свет, растерянно оглядывался. Когда трое молодых служек принялись медленно опускать его на длинных ремнях с городской стены, столкнулся взглядом с Ор-ахом - и тотчас отвел глаза. Будто не узнал.
Главный певец начал первую песню, остальные певцы подхватили - сначала еле слышно - будто теплый ветер запутался в козьей шерсти, потом громче и стройнее. Двое бродячих камней, задремавшие возле самой стены, лениво зашевелились. Остальные камни толкались тесной стаей чуть подальше и пока не обращали внимания ни на песню, ни на предложенного им старика. Первая песня должна была только разбудить камни и позвать их ближе; но основное - дать возможность Главному певцу вслушаться в хор, исключить неловких, поправить фальшивящих. Потом, когда камни уже разорвут свою жертву и станут возбужденно кружиться, сталкиваясь боками и рассыпая огненные искры новорожденных камней-лал, настанет время песни охоты. Тогда малейшая запинка или неровный вдох одного из певцов - и собьется песня, сдерживающая бродячие камни, и они кинутся одного из охотников, собирающих горячие камни- лал.
Ор-ах дождался, пока служки отойдут от края стены; глубоко вздохнул; забывшись, сжал локоть каменного человека - чуть не сломал пальцы; велел ему: "Пой!" И уже шагая со стены вниз - к серым шевелящимся спинам камней, крикнул еще раз: "Пой!!!"
Каменный человек запел. Мерный ритм песни охоты сломал просыпающуюся мелодию первой песни. Камни, шатнувшиеся к Ор-аху, недоуменно замерли. Главный певец запнулся, но сейчас же снова подхватил мотив, убыстряя темп. Камни зашевелились. Ор-ах увернулся от левого, огромного, кривобокого, метнулся в сторону. Проскочил перед первым самым быстрым из приближающейся стаи.
- Отец! - срывая голос, закричал он.
Старик, безвольно лежавший возле городской стены, зашевелился. Поднялся с трудом, опираясь на стену. Камень-вожак врезался в стену рядом с ним.
Ор-ах оттолкнулся от раскаленного бока следующего камня, прыгнул, приземлился на четвереньки, и в последний миг успел подхватить на руки падающего старика.
Наверху, на плечах каменного человека повисли двое служек, пытаясь не то заставить замолчать, не то столкнуть со стены.
- Руку! - крикнул ему Ор-ах. Увернулся от кривобокого гиганта, и, мимоходом опершись на его спину и на руку каменного человека, взлетел наверх.
Повиснув на локте Главного певца, служка горячо бормотал ему в ухо.
- Ты огорчил нас, Ор-ах, - хмуря брови, громко сказал певец. - Теперь бродячие камни рассердятся и уйдут; и в этом сезоне у нас не будет новых камней лал...
- Что ты наделал, что наделал, - причитал Ганн-ах, шумно дыша и торопясь навстречу: - теперь не будет лал, не будет напитка жизни...
- Напитка из крови наших отцов, - буркнул Ор-ах, отодвигая плечом Ганн-аха, скользя рассеянным взглядом по лицу притихшей Оль-ан. Ноша на руках казалась странно легкой - было страшно, что бледные тонкие веки больше никогда не поднимутся; и что будет некому сказать:" я тоже люблю тебя, отец" и еще: "я не отдам тебя камням. Никогда." - Дайте мне молока, - попросил Ор-ах, озираясь и почему-то почти не различая лиц вокруг: - Или воды...
Плошка с водой и открытая фляга с молоком появились почти одновременно; Ор-ах потянулся к фляге - и узнал руку, державшую ее. И ему опять показалось, что брат Рон-ах видит его своими выжженными глазами; а улыбка на губах Рон-аха, в свою очередь, видна только его младшему брату...
Глотнув молока, отец открыл глаза.
- Живой, - пробормотал он, трогая дрожащими пальцами плечо Ор-аха.
- Живой, живой, - довольно улыбаясь, подтвердил Ор-ах. А потом вдруг, разглядев выражение глаз отца, понял, что тот говорит не про себя. А про него, Ор-аха. Живой...
*
Когда на свежевзрыхленной грядке задремали камни-янь, убаюканные колыбельной, отец тоже уснул на новой постели из козьей шерсти, улыбаясь и держась за руку Ор-аха. Одеяло и еще одну флягу с молоком принес младший служка. А на закате белого солнца пришел сам Рон-ах. Отпустил мальчика-поводыря, осторожно присел на мертвый плоский камень. Запрокинул лицо к небу, помолчал немного, улыбаясь. Будто следил сквозь слепые веки за вспыхивающими в темной синеве звездами. Ор-ах напряженно ждал. Он не сожалел о сделанном; но теперь, осознав, всю величину своего преступления против правил, ждал неминуемой кары.
- Я уговорил Певцов не трогать вас, - наконец сказал Рон-ах.
- Это ведь и мой отец тоже, - мягко, но будто укоризненно перебил его брат. Зеленоватый свет первой луны бродил по его лицу, обращенному к небу; отмечал впадины навсегда закрытых век, искажал улыбку в горькую гримасу.
- Знаешь, зачем ослепляют мальчиков, которые должны стать Певцами? - вдруг спросил Рон-ах - не то у брата, не то у неба, сияющего как шкатулка с камнями-лал. Не дождался ответа, вздохнул: - Человек странное существо. Ему дано так много, а он не умеет выбирать. Дети...и взрослые тратят время и силы на бестолковую беготню, игры, рисунки в каменной пыли, которые тотчас стирает ветер. Говорят... говорят, каменный Предок был мертв, пока Праматерь коза не напоила его молоком. Он ожил не сразу - сначала научился дышать, потом слушать, а потом - говорить и смотреть. Может, это придумали Певцы, чтобы обьяснить, зачем младенцам выжигают глаза?
- Зачем, брат Рон-ах? - робко спросил Ор-ах, почти ничего не поняв из путаных слов брата. Но в самом вопросе ему почудился незнакомый привкус - странно спрашивать о том, что никогда не подвергалось сомнению. Странно задавать вопрос, на который не дождешься ответа, кроме бестолкового: "Потому что так должно быть." Ор-ах повторил, уже с удовольствием: - Зачем?
- Затем, чтобы лишить их выбора, брат Ор-ах.
Ор-ах задумался. Получается, брат не так уж и счастлив? Самый младший сын самого непутевого камнекопа может выбирать по своему желанию - закрыть глаза или открыть, посмотреть на пыль у своих грязных ног или на небо. А брат Рон-ах - не может. А так ли это важно - выбирать, куда смотреть? Ор-ах крепко зажмурился и попробовал представить, каково это - всю жизнь смотреть в черноту. Не видеть разноцветных закатов и рассветов, светлого лица Оль-ан, огненных плясок внутри камней-лал; не видеть, куда ступаешь, доверяя каждый шаг вертлявому плечу мальчика-поводыря...
- Ой-ей, брат Рон-ах, плохо, когда нельзя выбирать...
- ...Считается, что только слепой мальчик, которого не отвлекают бестолковые игры и созерцание мира, может научиться хорошо слушать камни и говорить с камнями. Но тогда зачем, брат мой Ор-ах, зачем оживал наш мертвый Предок?! Чтобы мы, его потомки, ослепили сами себя - и сделали шаг обратно - к мертвому камню - вместо того, чтобы быть живыми?!
- Отец сказал, что я живой, - неуверенно возразил Ор-ах, испуганный волнением брата.
- Ты живой! Ты - живой, да! - Левая рука Рон-аха вцепились в плечо брата, больно сжала; а правая приблизилась к лицу, кончики пальцев легко тронули лоб, скользнули по щекам. - Я рад, что ты сегодня выбрал быть живым, брат.
Рон-ах вздохнул, отвел руки:
- Певцы хотели убить твоего каменного бога. Я не позволю. Это как еще раз ослепить самим себя. Певцы боятся, что он научит всех, как быть живыми. Так, как научил тебя.
- Он не каменный, а металлический, - задумчиво поправил Ор-ах, пытаясь понять, что не так в словах брата. - И он не бог.
- Неважно, - нетерпеливо шевельнул ладонью Рон-ах. - Важно... важно, почему каменный человек учит нас, как быть живыми?
- Он не учит,- торопливо перебил его Ор-ах, широко улыбаясь. Счастливый из-за того, что наконец, понял совершенно все - даже странные слова брата: - Он не учит, брат Рон-ах. Он просто рассказывает сказки. А мы выбираем, верить нам в них или нет...