Тола-Талюк Юрий Константинович : другие произведения.

Агасфер. ч.Ii книга вторая романа "Демоны поиска"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Всем кажется, что нет ничего страшнее смерти, и пусть любая, но будет жизнь.Но оказывается, что жизнь с бесконечным могуществом страшнее смерти, потому что такая жизнь становится богоборческой.


   АГАСФЕР. часть П
   Позвольте умереть
  
  
   Казалось, история закончена. Он выиграл, и теперь суд поставит точку в необычном и кровавом деле. Увы... Все рассыпалось, как городок созданный из мокрого песка и вот, теперь, высушенный ветром, песок выравнивается на поверхности пляжа. Это напоминало картинки детства - семья и мир стоят так прочно, и вдруг - пустота. Мир полон неожиданностей, пока мы надеемся, что в нем исполняются наши, а не собственные причуды мира. В его случае, все увидят только внешнюю сторону, потому что внутреннюю спрячут даже те, кого она будет держать в тисках. Предложение Осоргина надолго изолирует его - и от друзей, и от врагов. "Это никому не объяснишь, потому что приходится иметь дело с непогрешимой силой как с той, так и с другой стороны", - с горькой иронией подумал Барк. Он брошен в чужой стране, с двумя детьми и разумом без его человеческой основы, брошен, потому что этот разум хочет избавиться от самого себя.
   Если теоретически рассматривать положение, в которое попал Осоргин, решение обрести тело кажется единственно правильным. Но ни в каких сетях, ни в каких романах и социологических отчетах не найдешь то, с чем придется реально столкнуться - психологией спецслужб. Эта психология возникает не из реальных фактов, она строится на гипотетических моделях опасности. Внутри этого искусственного образования появляются искусственные образования второго эшелона - собственные интересы членов и руководителей спецслужб. А если учесть, что каждая крупная фирма имеет свои секретные отделы и в них образуется то же безумие, то можно представить, каким наивным окажется желание выскочить за пределы охотничьих угодий этой волчьей стаи.
   Барк непроизвольно скрипнул зубами, - но кроме названного, нет направления по которому можно было бы двигаться! Он сел к компьютеру.
   - Максим Акимович, вы можете говорить неправду?
   - Конечно, - спокойно ответил Осоргин, сразу же возникнув на экране. - Я понимаю, откуда вопрос. Вам придется убеждать начальство. - Слово "начальство" он произносил на чисто русский манер, вкладывая в него смысл чего-то такого, от чего могут быть только одни неприятности. Представляя, что придется отведать на российской почве заморским чиновникам, Барк понимал, что Максим Акимович заранее учитывает неизбежность дурной мутации. - Начальство должно уверовать в необходимость финансировать строительство базы в Нижегородской области?
   - Да.
   - И вы боитесь, что мои аргументы окажутся недостаточными, поэтому придется придумывать что-то убедительное?
   - Да.
   - Вот видите. В моем представлении ложь утрачивает смысл. Я создаю модель поведения, приводящую к результату.
   - Цель оправдывает средства?
   - Не совсем. Если цель добрая и средства добрые, то и плоды будут добрыми. Вы же знаете буддийскую притчу о горящем доме, когда отец, чтобы выманить детей из пламени пообещал то, чего не мог дать. Но он спас им жизнь.
   "Боже мой! - мелькнуло у Барка, - А что есть "добро"?" Он с силой провел по лицу ладонью, словно хотел стереть саван появившийся на нем от этой мысли, а вслух продолжил: - Нам придется очень постараться, чтобы беспрепятственно получить базу с силовым полем в Нижнем Новгороде.
   - Вы же знаете, что приказы идут сверху и составляют их простые стряпчие. Трудность в получении державной подписи, но уж потом ее никто не проверяет.
   - Даже до такой степени?!
   - А вы как думали? Здесь я могу облегчить задачу. Но все остальное оставляю вам, в том числе риск и противостояние.
  
  
   Над Колонтаем висел густой туман. Призраки домов и улиц, живые существа, некогда бывшие полноправными гражданами России, возникали и пропадали как куски белья в мутной воде стиральной машины. На окраине города, где уходил в землю бывший райкомовский противоатомный бункер, туман поглощался более плотным облаком пыли, висевшим над местом разработки еще час назад неприступной базы Храпова. Специальные машины забирали шнеками грунт, а мощные компрессоры отбрасывали его в сторону, автоматически сортируя откопанное имущество. Когда на экране сантиметровых волн появлялись контуры человеческой фигуры, спасатели вели шнеки с особой осторожностью. До сих пор никто серьезно не пострадал и имелась надежда без потерь извлечь из под завала всю команду Храпова. Сам Максимилиан Филиппович уже находился в отдельном боксе бронированного автобуса ожидая, когда из под земли добудут его последнего подчиненного.
   Никогда еще, со времен счастливой встречи со своим боссом, Максимка не оценивал шансы своего существования так бесперспективно. Да и напрягаться в поисках выхода из положения не было никакого желания - слишком несопоставимы казались силы, с которыми пришлось столкнуться и ему самому, и его шефу. Он тупо уперся взглядом в серую сталь двери, - единственное, на что можно было смотреть, не поворачивая головы. Он очень сожалел, что вел пасквильные записи на своего шефа, забыв главное правило - чем меньше информации для ментов, тем лучше для братвы. Что ни говори, в политике другие законы, там, шеф как рыба в воде, глядишь - и выкрутится. А тупоголовый "Максимка" повесил на своего благодетеля мокруху и всякий уголовный винегрет. Даже в "Крестах" Лапшин будет пользоваться всеми благами своего капитала, а он, лопух Храпов, получит только выгоды идиотской перестраховки, если, конечно доживет до ближайшей тюряги.
   По звукам, сотрясавшим автобус, Максимилиан Филиппыч понял, что его братву грузят сюда же. Похоже, они еще не очухались и их грузили навалом, как мешки с картошкой. Стояла тишина, да вот это уханье. Непонятно, кто там жив, а кто уже отдал Богу душу. Храпов суетливо перекрестился, но тут же сплюнул и распрямил плечи. "Выкуси-ка, начальник! Мою гордость и мое мужество ты никогда не сломишь!" Он задышал, широко раскрыв ноздри, выдохнул полной грудью и успокоился. Сейчас он снова был похож на прежнего Храпова и на лице играла привычная нагловато-самоуверенная улыбка.
   Когда их доставили в закрытую тюрьму МВД на Воробьевке, он еще не растерял пороха и свысока поглядывал на суетившихся вокруг его компании ментов. Вопреки существовавшему процессуальному протоколу, их гуртом поместили в одной камере и на некоторое время забыли. Максимилиан Филиппович подсчитал потери. Лучшие, как всегда, оказались на высоте. Он с удовольствием рассмотрел Могилу, Прыща, Цыгана, Белуху, Дрона и этого паршивца Сыча. Они были одни, но на этот счет Храпов не обманывался - следовало соблюдать гробовое молчание, и когда Сыч, как всегда самый нетерпеливый, захотел что-то вякнуть, Храпов молча кивнул Могиле и тот двинул шустрика под ребра. Ребра еще хранили память о недавних побоях, Сыч болезненно икнул и сник.
   Снова наступила непонятная пауза, и вдруг по коридорам пронесся лязг открываемых и закрываемых запоров.
   - Как рассказывал еще дед, - гнусаво протянул Могила, - Ничего не изменилось в запорах: сперва стучат пудовым ключом, а потом как пресс открывается задвижка.
   На замечание Храпов не отреагировал. Это было историческое эссе и не имело отношения к аресту.
   Дери камеры, все с тем же историческим лязгом окрылись, и Максимилиан Филиппович увидел, что весь коридор заполнен лихими молодцами в камуфляжной форме. "Собр", - отметил Храпов. Они были без оружия, которое не положено иметь в тюремных застенках, но у каждого имелся персональный электрошок. Если им даже завладеть, то толку никакого, разве получишь дополнительный разряд, достающий пониже кишок. Что означает сия компания?
   Прибывший с группой прапор зачитал полный список друзей по камере и четко добавил:
   - На выход с вещами!
   Какие вещи?! - Разве что сломанные ребра. Братва уныло поползла вдоль строя сытых собровцев. Храпов решил, что их ожидает дальняя дорога и переход из подчинения одного ведомства в другое.
   И действительно, в тюремном дворе их посадили в особые бронированные автобусы и резко, со старта взяв высокую скорость, покатили по невидимым дорогам, длинною в целую ночь. Выгружали их ночью же, в ярко освещенном тюремном дворе. Храпову не пришлось напрягать память, чтобы узнать знакомые очертания. Здесь ему доводилось бывать, выполняя щекотливые поручения Ивана Адамовича, - это был двор бывшего знаменитого следственного изолятора а ныне тюремного централа, с тесным, как прогулочный закуток наименованием: "Бутырка".
   Выгружая из фургонов, команду Храпова начали сортировать прямо на асфальте, залитом ярким светом прожекторов. Он заметил, что его ядро, которое он с удовольствием лицезрел в воробьевской камере, упаковали отдельной группой и повели куда-то в сторону. Еще человек сорок гуртом оцепили громилы с дубинками и тоже обособленно отправили, но уже в другую сторону. Храпов стоял среди пяти дюжих собровцев как посторонний наблюдатель, а не предводитель истребляемого войска. Когда все опустело и стало тихо, появился улыбчивый и обходительный мент, со звездочкой в просвете. Выходило, что Храпову оказывают какую-то честь. "Знаем мы их честь", - мысленно скрипнул зубами Максимилиан Филиппыч. Однако бить не стали, а прозвучала фраза совершенно огорошившая Храпова.
   - Мое имя вам знать ни к чему, - ласково пропел майор, а вот с Иваном Адамовичем вы наверняка знакомы.
   Храпову была известна следственная кутерьма, и он имел представление, как можно выудить признания. С тобой могут повести разговор о седьмой воде на киселе, а между делом расколют как орех. А могут вот так - дескать, ты один, ни свидетелей, ни товарищей, а только заинтересованные лица, готовые списать грешника на "несчастный случай". Тебя прямо берут за "жабры" и ставят перед выбором - или ты, или признание. Но уж с Храповым у них такое не пройдет. Он знает - признание - равносильно смерти, да еще и шефа за собой потащишь. Это тебе не Европа или Америка, где можно поторговаться о величине срока.
   - Вы что-то путаете, гражданин майор, - процедил Храпов, - Никакого Ивана Адамовича не знаю.
   - Да полно, Максимилиан Филиппыч, я не органы дознания.
   Храпов заметил, что елей в голосе майора имеет не наигранную, а натуральную природу, что цыкни он, и майор вытянется перед ним в струнку. Значит, знает что почем.
   - Не органы - говори толком, - проворчал он.
   - Иван Адамович просит, чтобы ваши ребята не сболтнули чего лишнего, это может повредить ему. Доказательств его участия - нет. Свидетельские показания - зависят от вас.
   У Храпова в голове пролетел вихрь мыслей. Правду ли говорит мент? А что за резон так врать? - Резона нет. Значит, правда, и шеф на свободе. Ну, уж тут Максимка костьми ляжет, но не втянет шефа в дерьмо. И без того виноват. Глядишь - и его вытащат.
   - Никакого Ивана Адамовича видом не видывал, да и ребята мои такого знать не знают! - Твердо заявил он, стукнув кулаком по ладони.
   - Вот и ладушки, - заелил майор, - так и передам. А сейчас, не принимайте близко к сердцу, Максимилиан Филиппыч. Придется посидеть. В хорошей компании - там все ваши.
   Действительно, в камере, отличавшейся всеми возможными бутырскими удобствами, его ожидал костяк армии, отобранный еще на тюремном дворе - Сыч, Могила, Цыган, Дрон.
  
   Санитарные инспекции и полицейские операции, поднимавшиеся в клубах очередной научной авантюры с острова Джон, не отличались простотой. Они планировались здесь и расползались по всему лицу планеты. В них почти всегда присутствовала какая-то канцелярская ясность - план, мероприятие, отчет. Не то получалось с инспекционной поездкой комиссара Барка в Россию. Сплошной туман, трупы, сюрпризы и даже чудеса. Сюзана Кейси как секретарь и координатор, распределяла поступавшую информацию инспекций рабочим группам, в дальнейшем только фиксируя отчеты, направленные на проверку генералу Брендтону. Делом научного городка Бол-Куяш - 3 и первой в России базы МАКНАД Сюзане приходилось заниматься, что называется, не выпуская его из рук. Сегодня, на семнадцать часов, Барк запросил прямой контакт с мозговым центром МАКНАД - Брендтоном и Риндзаем. Сюзана предполагала, что и срочность, и настоятельность, и уровень контакта, откроют новые крутые повороты в деле "Клауса".
   Но когда Барк появился на экране, выяснилось, что прогнозы опять оказались слабее реальности.
   - Сэр, - начал комиссар, обращаясь к Брендтону, - обстоятельства в деле "Клауса" осложнились, и требуют дополнительного времени командировки, полномочий и материальных средств. Меморандум с изложением сути дела был отправлен мной час назад. Если вы успели с ним ознакомиться, то понимаете, о чем идет речь.
   Критическая фаза была позади. Дело "Клауса" достаточно потрепало нервы Брендтона, но сейчас он сидел в кресле спокойно и с достоинством, как какой-нибудь легендарный генерал времен войны Севера и Юга, в своем пыльном и пропахшем конским потом седле.
   - Я внимательно прочитал документ. Он вызывает много вопросов, комиссар.
   - Их легко удовлетворить, сэр, тем более что мы можем быть абсолютно откровенны в эфире.
   Генерал посмотрел на приборы фиксирующие распространение радиоволн и удовлетворенно кивнул.
   - Канал охраняет Осоргин?
   - Да, сэр. Но не только охраняет, - он просит представить его как заинтересованную сторону.
   - Это что-то новое, - усмехнулся Брендтон, - Однако мы не суд присяжных, поэтому не будем вдаваться в юридические тонкости статуса одной из сторон.
   - Благодарю вас, генерал. - Осоргин появился на экране рядом с Барком, словно был не фантомом электронных сетей, а обыкновенным человеком.
   Недаром Сюзанна Кейси преклонялась перед выдержкой генерала. Он и на сей раз, даже глазом не повел, а продолжил разговор, словно Осоргина уже успели занести в штатное расписание чиновников МАКНАД.
   - Вот и прекрасно, - произнес он, - вы знаете и нас и, очевидно, все о нас. Мы о вас - почти ничего. Теперь к нашим скудным сведениям прибавится вполне конкретное впечатление.
   - Господин Брендтон, в нашем случае большую роль играют моральные качества участников процесса. Я вам доверяю, так же как доверяю мастеру Риндзаю.
   Генерал доброжелательно кивнул.
   - Овладеть моими возможностями - большой соблазн. Нужно быть человеком очень твердых моральных принципов, чтобы устоять перед большим соблазном. К сожалению, таких людей мало. Поэтому в нашем деле потребуется предельно сократить круг посвященных лиц. Со стороны руководства МАКНАД я бы попросил ограничить его теми, которые уже вовлечены в обстоятельства. Со стороны исполнителей - комиссар Барк и, подчеркиваю, мне бы хотелось настоять на том, чтобы команда комиссара состояла из моей дочери и Горина. Я вооружу их всеми навыками и знаниями необходимыми для выполнения задачи.
   Осоргин поднял руку, как бы предупреждая вполне уместный восклицание, - "они же дети!"
   - Я понимаю, что они очень молоды, но альтернативы отсутствуют. Не буду напоминать, какова цена. То чем я могу наделить их, я не могу дать ни одному человеку. Я меняю их карму. Мастер Риндзай может объяснить вам, что это такое. Это вторжение в процессы мироздания, потому что мы разрываем установленные цепочки причинно-следственного ряда.
   Барк знал, что это такое, он также знал, что Максим Акимович умолчал об одной важной детали, - только близким он мог доверить прямую и обратную связь с собой, позволяя тем самым влиять на процессы биоэлектронных сетей.
   Напряжение на лице генерала несколько смягчилось, и он кивнул головой.
   - Продолжайте, Максим Акимович.
   - Оживление вокруг соблазна овладеть мной возрастает. Слишком много лиц оказались вовлеченными в тайну медиамодуля. Часть вины лежит и лично на вас, генерал. Круги этой информации будут расходиться от каждого, кто к ней успел прикоснуться. И если мы сумеем контролировать процессы в России, то в остальных уголках планеты это сделать будет очень трудно. Уже в США, располагая сведениями Джекоба Блейка и самим Блейком, директор BISS, Стоун, пытается создать структуру специально ориентированную на меня. Никто не остановит его, потому что он использует магическое заклинание: "Национальные интересы". Силы его агентурной сети могут быть умножены на капиталы Блейка. Это очень серьезная угроза. И это только начало. Мое предложение, требует немедленного исполнения. Прошу вас, генерал, в рамках ваших возможностей, расширить и обеспечить полномочия комиссара Барка.
   - Давайте посмотрим, что вам нужно, и что мы для этого имеем, - согласился Брендтон.
   Барк, молчаливо слушавший разговор генерала МАКНАД и генерала электронной информации, решил, что и ему пора вставить слово:
   - Насколько я понимаю, единственным официальным предлогом для продолжения моего пребывания в России, может быть строительство новой базы МАКНАД в Нижегородской области.
   - Со своей стороны мы решим этот вопрос, - твердо заверил Брендтон, - получите ли вы согласие властей России?
   - Хочу надеяться, что в этом нам поможет депутат Госдумы Лапшин, - усмехнулся Барк и мысленно добавил, - "Если Осоргин возьмет на себя выполнение".
   - Тогда вы действуйте по своим каналам, а мы сегодня же отправим запрос правительству Российской Федерации на разрешение строительства базы в Нижегородской области, - подытожил генерал Брендтон.
  
  
   Иван Адамович продолжал "дергаться" и выпячивать грудь колесом, но запас воздуха для осмысленного сопротивления был спущен. Уже на пресс-конференции, собранной сгоряча и от страстного желания защитить себя, Лапшин ощущал леденящую душу логику безнадежности своего положения. Ему, как и любому другому жулику, который вдруг обнаружил бы, что стал чист перед законом, было непонятно, какие силы вынесли его из бушующего пламени и поставили на островок, окруженный водой. Он не горит, но должен стоять как аист - вытянув шею и замерев. Пресс-конференция была актом отчаяния, и полученный там адреналин быстро улетучился из крови. "У апостола Петра, бухгалтерия точна", - бормотал Лапшин.
   Неизвестность становилась болезненной, очень хотелось заглянуть хотя бы одним глазком в книгу судеб. Но книга хранилась у комиссара МАКНАД, от одного упоминания о котором у Лапшина слабели конечности депутатского тела.
   Он сидел дома, на Волжской Набережной, самом защищенном месте - своем кабинете. Без его ведома сюда никто не мог проникнуть, а если кто-то и захотел бы изловить Ивана Адамовича, имелась возможность незаметно исчезнуть и еще какое-то время скрываться от правосудия. "Но что тогда станет с карьерой?!" - с ужасом проносилось в голове.
   Карьера Ивана Адамовича Лапшина была, по российским понятиям, типичной и нетипичной. Типичность заключалась в том, что Лапшин лез к успеху, что называется, по головам. Он использовал всё - от женитьбы по расчёту, до равных и неравных связей, в которых присутствовало и высокомерное презрение к слабым и лакейское унижение перед сильными.. Не типичность же, заключалась в его настоящей одарённости от природы. Талант Лапшина проявлялся подобно вспышке, рассыпаясь фейерверком блестящих и неожиданных идей. Часть этой особенности он внёс в создание принципов политической борьбы.
   В политику Ивана Адамовича позвали колокола судьбы. Первый удар прозвучал довольно мягко, с безболезненными последствиями. Он синтезировал в лаборатории кафедры наркотики и сбывал студентам дневных курсов университета. Ванечку застукали, отвели в участок и, поскольку поймали с разовой дозой, его легко извлёк на свободу Адам Иванович. Тогда папа, практически неизвестный в семье из-за своей постоянной занятости, дал Ване наставление о выживании учёного в условиях России. Выяснив, что сынок старался ради денег, Адам Иванович насмешливо спросил: "Ну и как они помогли тебе в участке? - и продолжил: - Запомни, лопух - деньги никогда не были хозяевами на Руси. Они что-то значили если использовались для достижения власти, но не богатства. Когда богатый терял власть, ему ещё со времён Киевской Руси рубили голову. Ислам позволяет богатству сливаться с властью, а в остальном мире, за пределами России, правят деньги. У нас же - только власть. Ни деньги, ни таланты... Кому нужен был мой талант, если бы я не женился на твоей матери? Да добавь мне ещё семь пядей во лбу, всё равно я валялся бы в мусорном ящике какого-нибудь чиновника от науки. Потребность в талантах ограничилась на Руси двумя десятилетиями за всю её длинную историю - в конце Х1Х и начале ХХ века. Всё остальное время им пользовались как презервативами - для разового употребления. Не пойми я своевременно этих простых истин, торчал бы на третьих ролях в какой-нибудь загаженной лаборатории, чтобы испытать счастье на международном симпозиуме, где мог купить тебе шоколадку... Через двадцать-тридцать лет Россия опять попадёт в полосу перемен, кстати, заодно с остальным миром. При этом одни начнут кричать о конце света, другие - о вступлении человечества в трудный и ответственный период, где каждый должен сделать свой выбор. Всё это чушь. Это обычные циклы развития, как смена времени года. Они ничего не меняют в картине цивилизации, а уж в России - тем более. Здесь всё будет таким как пятьсот, триста и десять лет тому назад. В допетровские времена один умный болгарин говорил, что при встрече двух русских первый вопрос: "На ком женат?", второй: "Сколько царского жалования получаешь?" Когда я это понял, я успокоился, потому что исчезли иллюзии. Мне стало ясно, что этот народ создан для интересов своих повелителей. Но вовсе не так, как монголы для Чингисхана, - а для любого авантюриста, любого грубого насильника, потому что национальное достоинство не защищено достоинством отдельного человека. Поняв это, ты почувствуешь себя хищником в собственном заповеднике.
   Иван Адамович понял. На другой день он сбрил кудрявую хиповую бородку и усики, залезающие в рот, чтобы убрать внешнее, и сохранить только внутреннее отличие от травоядных. А через некоторое время женился по расчёту.
   Элен, получившая имя, видимо, под воздействием американских детективов, блуждавших по умам полукультурного, помпезного отряда жён важных чиновников и удачливых бизнесменов, происходила из третьего поколения Гринбергов, жёны которых занимали ключевую роль в жизни семьи. В своё время, Семён Рассохин, пронырливый чиновник нуждавшийся в поддержке партийной аристократии, околдовал Азу Гринберг, получив с её рукой связи, позволившие застолбить участок в Клондайке высшей партийной номенклатуры. Мария, плод этого брака, будущая мать Элен, воспитывалась в сознании наследной принцессы, приданное которой, то есть её связи и богатство, приличное по советским меркам, обеспечат счастье любого соискателя руки. Таким оказался Вениамин Ильич Григорович, подающий надежды учёный, ставший в своё время, директором секретного НИИ. Его дружба с Адамом Ивановичем, позволила разглядеть и поддержать кандидатуру Ивана Адамовича в качестве своего зятя. Элен унаследовала от бабушки и мамаши высокомерие и связанные с её положением предрассудки и глупости. Для неё имели значение только люди её круга. Умом она называла способность расширенного потребления. Феодальная самоуверенность и полное презрение к праву были главными составляющими её мироощущения.
   Итак, после первого удара колокола судьбы, Иван Адамович вышел с большим активом жизненного, да и денежного сальдо. Однако скоро Иван Адамович убедился, что в преступной жизни преступление получает независимое существование. Оно обретает свою логику, волю и биографию. Оно требует тайны, которая обеспечит безопасность и силы, которая обеспечит безнаказность, если тайна раскроется. И тогда он почувствовал, что зависит от людей и обстоятельств. Кто-то мог его уничтожить, кто-то спасти. И то и другое ему не нравилось. Он творчески дополнил обобщённый опыт папаши теорией грубого насилия. Первые модели собственных специальных структур были не очень эффективными. И вот он нашёл генерала своей собственной армии - Храпова. Максимка обладал прекрасными данными организатора и оперативника. Ему нравилась жизнь без правил, с изобилием жестокости, секса и власти средневекового сардара - качества, на которых была основана преданность своему хозяину.
   И вот теперь все созданное летит псу под хвост. Нет Максимки, нет "кальмаров". Одно утешение - успели покинуть Колонтай его девочки - Дора и Ирма.
   Иван Адамович поднялся и бесцельно поплелся по своим хоромам в поисках дела, способного отвлечь от мрачных мыслей. Он почти сразу же наткнулся на Элен. Когда та открыла рот, он понял, почему столкновение произошло так быстро. Элен нуждалась в объяснениях. Дело в том, что с некоторых пор Иван Адамович заметил, что его супруга стала несколько иначе произносить Максимкино имя. Когда Храпов впервые появился в особняке и был представлен жене, она благосклонно, но высокомерно протянула руку, и произнесла:
   - Очень приятно, Макс. - Она произнесла новое имя Максимки выдавив из себя "а" так, словно буква была полна упругости и Элен некоторое время не могла избавится от звука застрявшего между небом и округлившимся языком: "М-э-а-кс".
   Тогда у Ивана Адамовича мелькнула лукавая мысль, что было бы неплохо, если бы Максимка обратил внимание на невостребованные прелести Элен Вениаминовны. Холеное тело Элен источало томную негу, но Иван Адамович смотрел на него с таким же равнодушием, как на кабинетный сейф. Он давно не мог заставить себя приблизиться к супружескому алькову. Супруга превратилась для него в атрибут власти, но никак не женщину способную разбудить желание. Элен же была холодной и достаточно независимой, чтобы не пытаться потребовать у своей "половины" исполнения супружеских обязанностей. Она имела безграничную власть в доме, будь то слуги или недвижимость и сознавала, что может потерять царство, если начнет претендовать на вторую корону. Именно с позиций этой власти она и отнеслась первоначально к Максимке. Но потом, словно угадав лукавую мысль Ивана Адамовича, обнаружила в себе неизрасходованное чувство. Ей стало грезиться, как на ее одиноком ложе сплелись два прекрасных тела - могучее и мускулистое, и мягкое и страстное, то есть, - ее и М-э-акса. Именно тогда серединный звук имени обольстителя приобрел новый оттенок, который не преминул заметить и Иван Адамович.
   С новым звуком столкнулся и сейчас Иван Адамович, услышав взволнованный вопрос Элен:
   - Ваня, (их никто не видел, иначе она назвала бы его Иван Адамович) что происходит? Неужели правда то, что передают СМИ? (Она не говорила "телевизор" или "газеты", она говорила "СМИ") Ты спокойно сидишь дома, а Мэакс гниет в тюрьме? Он много сделал для тебя и вправе рассчитывать на благодарность.
   В таком тоне она не говорила никогда. Иван Адамович хотел дать отпор, но, заметив воинственную позу жены, эти ее новые ласковые интонации при Максимкином имени, решил не ломать копья. Баба брошена им и сейчас в таком же одиночестве, как и он сам. Максимка для нее хоть мысленное утешение, - что произойдет чудо страсти, и она затащит его в постель. Да жаль сам Максимка, дурак, не посмеет.
   - Не печалься, Ленка, придет время, вытащим твоего Макса.
   Он отодвинул Элен Вениаминовну, чтобы шагнуть дальше, коснувшись при этом ее упругой груди.
   "Боже, дурак, вот чего мне сейчас не хватает - попариться в баньке с Ирмой и Дорой!" - Иван Адамович глубоко вздохнул и решительно направился в служебные помещения.
   - Васька! - кричал он на ходу пронырливому как хорек, льстивому и угодливому, но бесконечно преданному банщику. Васька, подобно старшему евнуху в гареме шейха, мертво стоял на службе прихотей своего хозяина. - Готовь сауну, бревно маринованное! - А сам зашагал дальше, туда, где в состоянии постоянной готовности находились Ирма и Дора.
   Лапшин тискал девочек на пологе уже второй час. Тело его изнемогало от сладкой истомы. Прикосновения влажных тел Доры и Ирмы, сильных, с рельефными и упругими формами, пробуждали глубинные, но не выходящие наружу чувства. Его сознание плыло как в полусне, где жестокая реальность не казалась жестокой, да и самой реальностью уже переставала быть. "Господи! - повторял Лапшин каждые пятнадцать минут, поглаживая гладкие формы девушек, - никогда бы это не кончалось!" - И только крутившаяся в голове автоматическая фраза подсказывала, что в его жизни не все так гладко как под ладонью. Судьба в виде звуковой волны проникла в уши Ивана Адамовича, когда его чувственный порыв готов был вырваться наружу. Вначале неуверенно, а потом все настойчивее, колотил в двери Васька, приговаривая:
   - Иван Адамович, Иван Адамович! Комиссар вас на связь просит. Ничего слышать не желает. "Выдерни хоть из постели!"
   Последнее было искажением правды. Барк просто пообещал приехать сам и познакомится с тем, кто препятствует осуществлению права комиссара МАКНАД. При этом сила, исходившая от облика этого человека, подействовала на Васю как наваждение и колдовство.
   Влага испарилась на теле Ивана Адамовича так же быстро, как девочки из головы. Он выскочил из сауны, на ходу подбирая одежды. Потом сам себя обругал за трусливую суетливость, и стал аккуратно приводить внешний вид в порядок. Однако внутри все дрожало.
   Как только он вошел в кабинет, спрятанный в корпусе монитора экран дисплея озарился, и на Ивана Адамовича взглянул комиссар Барк, прямо и не мигая. Это было так неожиданно, что Лапшин с трудом преодолел ступор, леденящий и не подвластный воле. Он мысленно обругал все неожиданности на свете и, собравшись, сухо спросил комиссара:
   - Разве вам не известно, господин Барк, что нарушение прав личности преследуется законом?
   - Вас не мучает загадка своей свободы, Иван Адамович? - комиссар проигнорировал пафос, наполнявший вопрос депутата, - Не будем терять времени. Вы хотите получить ответ, а мне необходимо кое-что объяснить. Я буду у вас минут через тридцать, - и экран погас.
  
   За эти несколько дней у Барка сложились с Шаталовым какие-то отношения. Протокольными они уже перестали быть, но и не пересекли черту доверия. Шаталов помнил, что главный виновник событий в Колонтае разгуливает под совершенно безоблачным небом. Он этого не мог простить и, пользуясь привычной логикой рассуждений, объяснял действие иностранного закона понятными российскими причинами - взяткой. Очень крупной взяткой. Тем не менее, двух комиссаров крепко связывало общее дело. Благодаря каким-то неисповедимым хитросплетениям в конторах московских чиновников и тайному пособничеству Осоргина, генералу Шаталову передали полномочия на ведение переговоров с МАКНАД от имени Российского правительства и властей города. Размышляя над открытой стороной этой бюрократической причуды, Барк предположил, что такое решение имеет несколько подводных причин: - найден человек, с которого, в силу его положения и ранга, можно спросить "по крупному". Во-вторых, - очень высоких чиновников смущает фигура Барка. Они не знают как вести переговоры с представителем агентства - как равным, нижестоящим или дипломатическим сановником. В общем, не поймут кто он такой.
   Барк усмехнулся, последнее обстоятельство смущало не мало людей. "Кто он?" - любимый вопрос журналистов, пытавшихся извлечь на обозрение публики удачливого и загадочного детектива Интерпола. "Что движет им?" - писали они, после расследований, где он смертельно рисковал, отказывался от наград и оставался равнодушен к очень большим деньгам.
   Там, на границе Афганистана и Таджикистана, им двигала неистовая жажда самоутверждения во имя справедливости. В ту ночь, когда он принял решение уйти, он сделал это не только потому, что впервые пришлось убивать, но и потому, что не смог ответить на вопрос: "Какой справедливости?" В его карманах лежало около десяти тысяч долларов - деньги большие, особенно для тех, кого он переводил через границу. Эти деньги он получил не за спасенных беженцев, а за сопровождение "товара", - туда опиум, оттуда героин. Он считался удачливым проводником. Его называли "счастливчик". Доходы шли, как говорили, "на священную борьбу". Его доля тоже оплачивалась как "священная борьба". Этот вопрос смущал юного Барка. Он начинал понимать, как легко средства могут уничтожить цель. Он ушел одержимый надеждой получить наконец-то ответ на мучительные вопросы.
   С той же одержимостью, с какой он жил последние три года, Барк устремился в Индию. Он пересек Афганистан, Пакистан и до шел до Лахора. Там он вкусил плод еще одной лжи, с которой сросся за последнее время, не задумываясь над ней, - его документы оказались фальшивыми. Его арестовали на границе. Он бежал из старой тюрьмы, бывшей когда-то крепостью сикхов. Его едва не поймали вновь, но уберегла река Рави, вьющая хитросплетения своих стремнин среди отвесных скал. Девис пробрался в Исламабад, в американское посольство. Там он получил паспорт США, а мама узнала, что ее сын жив. Он снова вернулся в Лахор, уже официально пересек границу и оказался в Амритсаре, пестром и суетливом городе Индии. Здесь произошли странные вещи. Прямо на улице его остановил американец, назвал по имени и сообщил, что Девиса ждут в Шринагаре. Там его встретят и отведут в ашрам.
   В ашраме Мастер сказал: "Ты удивился, встретив Садхудаду, потому что считаешь, что изменял жизнь собственной волей. Тебе придется находиться здесь, пока не поймешь свое заблуждение" - и он улыбнулся такой задорной улыбкой, как будто рассказал Девису что-то очень забавное. Эту улыбку Барк никогда не забудет. В его жизни она явилась как самый светлый маяк. Однажды, Мастер говорил о Махабхарате. Они сидели во дворе ашрама, так как зал не вместил всех желающих приблизиться к ногам Гуру. Девис услышал: "Бхагават Гита была рассказана Кришной Арджуне, на поле битвы. Арджуна - вечный спутник Кришны, но он забыл, что делает на Земле. Такова сила Майи. Он не желал вступать в сражение. Его сердце скорбело, потому что предстояло сразиться с родственниками. Как убеждал Васудева великого воина? - Кришна напомнил Арджуне, что он - вечный дух, а на Земле - просто инструмент. "Ты думаешь, что твоя воля побуждает сражаться с братьями, но я уже убил их в облике времени. Ты рожден воином, твоя дхарма - сражаться"". Девису показалось, что эти слова обращены к нему. Но если он просто инструмент, тогда кто владеет этим инструментом? Мастер говорит: "Нет двух. Есть только Одно"... Если "Одно", то в вечности он предопределил себе роль воина, слуги Закона, Дхармы.
   В тот же вечер Мастер сказал: "Тебе больше нечего делать в Ашраме. Ты сумел получить все, что пока в состоянии вместить твое сознание. Впереди тебя ждет свой Гуру"...
  
   На площади Горького, украшенной высокой скульптурой писателя, Барк свернул направо и остановился на специальной стоянке перед зданием Нижегородского УВД. Па пульте "Крокодила" загорелся огонек, сигнализируя, что автомобиль взят под контроль специальной охраной Управления. На проходной его ожидал выписанный пропуск, в вестибюле - офицер. Как только Барк вошел, офицер поднялся и по-военному четко приветствовал комиссара.
   - Прохор Петрович ждет вас.
   Капитан не сказал - "Генерал Шаталов" и Барк подумал, что сухой как дубовая кора генерал готов внести потепление в отношения сторон.
   Шаталову уже доложили о приближении комиссара, и он вышел встретить Барка в просторную приемную. За секретарским столом, с компьютером и интркомом сидела женщина лет тридцати, приятная и спокойная. Она была в гражданской одежде, но поднялась и по-военному выпрямилась, приветствуя иностранного гостя. Сегодня манеры генерала отличались большей прямолинейностью и Барк подумал, что Шаталов не прочь внести ясность в свои представления о работе иностранного права.
   - Я привык воевать с начальством, - откровенно начал Шаталов, когда они сели на треугольный диван, биссектрису которого занимал овальный столик. - Высокий чиновник МАКНАД, - Шаталов кивнул в сторону Барка, - автоматически воспринимался мною тоже как большое начальство. Вместе с тем, я видел стиль вашей работы. Он вызывает уважение.
   - А вот результаты - нет, - рассмеялся Барк.
   - Скажем, для меня они не понятны.
   - В этом вы не одиноки. Они не понятны и для меня.
   - Вы хотите сказать, что свобода Лапшина не ваша работа? - прямо спросил Шаталов.
   - Нет. Но я вынужден признать такой результат.
   - И вы не попытаетесь его изменить?
   - Попытаюсь. Для этого я и остаюсь в Нижнем. Мне придется долго и терпеливо разгребать мусор который обрушился на нас в Заозерске, а потом в Колонтае. Мое начальство тоже здесь не при чем. Но я вполне солидарен с вами и тоже отношусь с подозрением к большому начальству. Все они вовлечены в политические интриги и вынуждены отдавать им дань.
   - И это все? - с подозрением поинтересовался Шаталов.
   - Пока все, - твердо отрезал Барк.
   Несколько фраз, брошенные в обмен друг другу, не внесли ясности в представление Шаталова о происходящем, но сумели снять напряжение. Эти два крепких человека начинали испытывать взаимную симпатию, на фоне которой всякие подозрения казались неуместными.
   Шаталов откинулся на спинку дивана, улыбнулся и, взглянув прямо в глаза Барку, сказал:
   - Честно говоря, я с самого начала не верил, что вы можете сделать что-то не достойное. Я не получил разъяснений и доказательств, но первоначальное впечатление превратилось в уверенность.
   Шаталов поднялся, подошел к двери и, приоткрыв ее, сказал:
   - Вера. Принеси нам с комиссаром горячего чая. - Он прошел к письменному столу, взял две папки и снова сел на диван.
   - Вот эта, - Шаталов приподнял объемистую папку, - связана с вашей заявкой на строительство базы, а эта, - Прохор Петрович открыл ее и помахал единственным находившемся в папке листочком. - А эта - все что осталось от уголовного дела по Колонтаю. Здесь извещается, что арестованные изымаются из юрисдикции областного УВД и передаются в следственный изолятор Москвы.
   - Иными словами, - сказал Барк, - вам не позволили опросить подозреваемых, но дали понять - забудьте.
   - Да, - с силой ответил Шаталов.
   - Не будем огорчаться, - улыбнулся Барк. - Правда имеет собственную жизнь и не может потеряться. А теперь перейдем к моей папке.
   - Из МИДА я получил документы, за подписью директора МАКНАД генерала Брендтона, - Шаталов открыл объемистую папку и полистал имевшиеся там бумаги. - МИД и Министерство Внутренних дел наделило меня полномочиями на ведение переговоров о создании в Нижегородской области опорной базы МАКНАД.
   - Да, я это знаю, - подтвердил Барк.
   - По идее, строительство базы должно отвечать интересам, как мирового сообщества, так и России, - полувопросительно произнес Прохор Петрович.
   - Совершенно верно. База в автоматическом режиме контролирует работу научных и промышленных центров. Она подключается к компьютерной сети фиксирующей деятельность предприятия, института, лаборатории. Все это происходит под пломбами, до тех пор, пока мэнфрейм базы не обнаружит отклонения выходящие за рамки конвенции по МАКНАД. Таким образом, фиксируется возможность преступного применения открытия или промышленной разработки. От этого выигрываете, прежде всего, вы. Центральная база МАКНАД имеет связь с периферией, но обслуживают ее местные власти. В данном случае это будет ваш сотрудник. Я уполномочен на выполнение одного проекта, который может занять продолжительное время и мне требуется рабочее место. Есть и еще обстоятельство побуждающее ускорить решение вопроса - там со мною будут Наташа Осоргина и Михаил Сироткин. Боюсь, что в настоящее время не найдется более защищенного места для их безопасности, чем база МАКНАД, созданная по технологии обслуживающей нас фирмы "Glower & Forbst".
   -Насколько я знаю, Наташе семнадцать лет, она сирота. Сироткин - инвалид, слепой. Не лучше ли их поместить в государственное попечительское учреждение.
   Барк улыбнулся.
   -Это особый случай, Прохор Петрович. Пока они могут быть только со мной. Вопрос обсуждению не подлежит.
   - Я хотел лишь помочь.
   - Спасибо. Вы больше всего поможете, подтолкнув местные власти на принятие решения по строительству базы.
   Шаталов еще раз полистал объемистую папку и подвинул ее в сторону Барка.
   -Как вы знаете, я имею для этого все полномочия. Сегодня в пятнадцать часов состоится совещание, с участием необходимых для исполнения решения лиц. Оно пройдет здесь же, в моем кабинете, и я думаю, вам тоже необходимо быть, Давид Данилович.
   - Прекрасно. Тогда займемся технической стороной вопроса.
  
   Совещание у Шаталова, в котором приняли участие представители областной администрации, определяющие отвод земельных участков под государственное строительство, длилось недолго. Практически, вопрос уже был решен на высшем уровне, и оставалось только скрепить протоколы подписями сторон. Прямо из кабинета генерала, Барк послал официальное уведомление фирме "Glower & Forbst" о начале строительства. Земельный участок выделили в Арзамасском районе, на берегу красивого озера недалеко от Старой Пустыни. Фирма могла направить своих строителей на место завтра утром.
  
   Просмотрев запись предыдущего разговора с Джекобом Блейком, Патрик Стоун удовлетворенно хмыкнул и задумался. Первый результат достигнут, и он заслужил комплимент со стороны Белого Дома. Но комплимент - это всего лишь совсем немного радиоволн. В продвижении по службе Стоун не нуждался, и об этом знали, а денежное поощрение не в состоянии измерить его действительные заслуги. Ну, разве что медаль. А что медаль? - те же радиоволны, только с кусочком металла. Стоун пробарабанил пальцами обеих рук турецкий марш Штрауса, с удовольствием отметив, что продолжает сохранять независимость перед лицом Белого дома, остается ничем им не обязанным, а сам оказывает услуги. Отсюда делаем вывод, - мысленно произнес он, что я получаю моральное право на защиту собственных интересов в многоходовой комбинации с мексиканским Цезарем. И рыжеголовый шеф BISS, приступил к разработке деталей намеченного плана.
   События последних часов приобрели неожиданных характер и требовали дополнительной корректировки. Выяснилось, что заслуга по выдавливанию признания из соратника Хафнагеля не так уж велика. В горячке, которая часто сопровождает острые моменты истории, какими-то непонятными заклинаниями Хафнагель был отстранен и даже арестован. Сейчас сценарий заново переписывали грамотные адвокаты секретаря, готовилось освобождение пронырливого Генриха и, даже, восстановление в должности. А вот после этого, - как утверждали знатоки права, - возможно правовое начало процедуры отрешения от должности. Что касается лишения особых полномочий, - это только с согласия всех членов Совета Безопасности. Здесь пророчества мексиканского авантюриста полностью оправдались. Действительно, коллеги Хафнагеля заинтересованные в его материально выгодной близости, не хотели расставаться со своим шефом. Такое положение вносило осложнение в хитроумную многоходовку Стоуна.
   Шеф DISS включил монитор, и некоторое время с интересом наблюдал, чем занимается в камере Джекоб Блейк. Насмотревшись, потянулся как сытый кот, и вызвал тюремный конвой. Пора было приглашать прохвоста к себе и начинать второй тур переговоров.
   На сей раз Стоун счел, что можно придать отношениям некоторую близость и встретил арестованного посреди кабинета. Он сделал шаг навстречу, при появлении Блейка, протянул ему руку и крепко пожал, мельком заметив легкое удивление в глазах накаченного мышцами конвоира. Привычным нетерпеливым жестом удалив конвой, он указал кресло напротив своего стола. Мексиканец сел, довольно блеснув проницательным взглядом в сторону хозяина.
   - С момента нашей последней встречи, господин Блейк, утекло очень много воды, - печально произнес Стоун. - Сейчас потребуется придать новое качество характеру взаимодействия.
   - Недовольно начальство, или у вас выдернули из под носа лакомый кусочек? - иронически поинтересовался Блейк.
   - Скорее последнее, - добродушно согласился Стоун.
   Он обошел стол и сел на свое место.
   Пусть мексиканец мерит своим аршином. Как бы то ни было, планируя действия, Стоун исходил не только из шкурных интересов. Не представляя себя вне государственной службы, он отождеств­лял должность с мощью Америки и никогда не расстался бы с ее политиче­скими и силовыми рычагами. Но на службе хотелось иметь больше, чем она давала в действительности, - власти не могло быть с избытком - ее Стоуну всегда не хватало. Он старался отвоевать власть, где только мог. Он не знал, от какой угрозы потребуется защищать государство, но был убежден, что чиновники Белого Дома ее недооценивают. Чем мощнее средства предосторожности, тем надежнее защита от неизвестности. Стоун не жаловался на Сенат, утверждавший статьи расходов, зная, что они никогда не дадут столько, сколько необходимо для BISS. И он отыскивал и создавал собственные средства там, где их не могли учесть дотошные ревизоры.
   Сейчас возникла возможность поставить богатства мексиканского разбойника на службу его организации, но сделать это следует таким образом, чтобы самому остаться на почве закона, не дать Блейку преимуществ и оснований для претензий, и овладеть ситуацией, которую, пока никто не может контролировать. Пускай Мартинос развивает свои соображения и предлагает услуги. Задача Стоуна перевести эти усилия на параллельные рельсы, где они уйдут в глубокую тень.
   - Я ведь, кажется, не говорил вам, что Хафнагель был арестован?
   Лицо мексиканца вытянулось.
   - Так просто арестован? - Не может быть!
   - Может. Постаралось ФБР. Они прошли, пользуясь правом ответственности за защиту персонала ООН, в офис секретаря, и надели наручники на глазах изумленной охраны.
   - Там не было юристов?
   - Зачем на Олимпе юристы?!
   - Ему предъявили обвинение?
   - Нет. Дело в том, что Генриха уже отпустили.
   - Ну, вот, видите, - с явным облегчением отметил Блейк. Он понимал, что арест Генриха понижает его акции на политической бирже Стоуна. - И что мы имеем сейчас?
   - Кое-что и сверх освобождения Хафнагеля.
   - Мне становится интересно, - Блейк поплотнее уселся в кресле, - Вы начнете опять натравливать меня на Хафнагеля?
   - Придется еще раз публично поругать вашего дружка.
   - А что же это даст? - Вы не будете владеть ситуацией, потому что никто не намерен делиться с вами информацией. Для Совета Безопасности и МАКНАД вы - никто. Вы сила только внутри собственной системы. Конечно, вашу страну уважают и в соответствии с официальным запросом, что-то сделают для нее, если вы инициируете запрос, - и только. На сегодняшний день вам отведена узкая задача - сменить Хафнагеля, а главные карты разыграют другие.
   Стоун усмехнулся.
   - Не старайтесь, Блейк. Я уже предоставил вам право, по крайней мере, в этом кабинете, выступать в роли моего менеджера. Я жду предложений.
   - Хорошо. Давайте рассмотрим схему каузальных связей между людьми, играющими роль в деле Осоргина. Мои сведения несколько устарели, они обрываются сообщением, что база МАКНАД в Челябинске уничтожена российской лазерной системой ПРО. Начиная с этого момента, можете поделиться всем, что знаете вы.
   - Базу действительно разрушили. Спутники военной разведки отсняли обгорелые трупы и тому подобное. А сами "трупы" в это время подъезжали к Нижнему Новгороду. Есть там заброшенный городок - Колонтай, где преступные группировки еще одного вашего дружка Лапшина, прятали дочь Осоргина. Комиссар Барк освободил девочку, обрушил своды подземелья, заблокировав братву вместе с главарем, а позже местная полиция откапала и арестовала их. Все эти новости можно увидеть сегодня в информационных выпусках.
   Стоун сделал паузу и сказал то, ради чего затевался витиеватый разговор с мексиканским проходимцем: он знал, что в обстоятельстве, которое он сейчас раскроет Блейку, скрыта какая-то важная тайна. Хотелось бы разгадать ее как можно скорее:
   - Банду арестовали, а Лапшин разгуливает на свободе. - Стоун с удовольствием отметил, как у Блейка уже второй раз в течение разговора вытягивается лицо, - Лапшин депутат и обладает неприкосновенностью, но не здесь проблема, - все уличающие его материалы исчезли из компьютерных баз. Исчезли отовсюду. Судите сами, что происходит, и кто и какую роль играет при этом.
   - Да-а-а, - протянул Блейк. - Далеко ушли события!
   Его глаза затуманились напряженным размышлением.
   - Вот вам серьезная задача. Я думал сюжет будет попроще, а тут Лапшин - и отмыт! Кому это нужно?... А на остальных? - все как положено - улики и так далее? - спросил Блейк.
   - На всех, кроме Лапшина.
   - Такое учудить мог только Осоргин. Но для чего? В чьих интересах? Ведь Лапшин для него - враг номер один. У вас есть предположения?
   - Пока нет.
   - Эту загадку надо срочно решать. Лично мне она очень не нравится. Вы пытались узнать, что произошло?
   - Мы не можем использовать свою агентурную сеть. Официально ее нет в России.
   - Вот видите, - а я могу. Для решения загадки я должен встретиться с Лапшиным.
   - В вашем положении - исключено. Тем более Лапшин наверняка под пристальным контролем.
   - Тогда через МАКНАД, через Барка. Вам срочно надо ставить своего человека на место Хафнагеля. У вас есть кандидатура от США? - Блейк внимательно посмотрел на Стоуна: - Постойте, постойте! А не ваше ли ведомство порекомендовало помочь юристам выиграть процесс в пользу Хафнагеля?
   Стоун молча улыбнулся.
   - Значит, вы не успели подготовить собственную кандидатуру на этот пост. Но у вас она, по крайней мере, имеется?
   - Сейчас есть, как и надежда, что ее утвердят на заседании Совбеза ООН,- Стоун щелкнул пальцами, - но Хафнагель, как вы сказали, - процесс не одного дня.
   Авантюрист заерзал в кресле, словно в его штаны насыпали колючек.
   Стоун молчал.
   - Придется его устранять? - Вкрадчиво произнес Блейк и вопросительно посмотрел через стол.
   - И как вы это представляете? - Стоун говорил сурово, так, чтобы не заподозрили, что он одобряет высказанное предложение, но с заинтересованностью.
   - Это я могу взять на себя. Не возражаете? - Последняя реплика прозвучала так, словно Блейк обслуживал шефа BISS в дешевом трактире. Авантюрист прекрасно понимал, что в действительности находится за фасадом добродетели.
   - Не возражаю, - великодушно согласился Стоун. - И сколько потребуется времени?
   - Сутки.
   Стоун кивнул. Для него вариант с физическим устранением Хафнагеля казался самым подходящим, при условии, если BISS остается в стороне. Устранение Хафнагеля придется весьма кстати. Можно будет проследить, как авантюрист осуществит этот план.
   - Мы позволим вам встретиться с адвокатом. Для организации дела этого будет достаточно?
   - На первых пора - да. Он пришлет моего агента.
   - И?
   - Нам потребуется место, защищенное не хуже вашего кабинета.
   - Хорошо. Если адвокат покажет агента, мы организуем встречу в очень надежном месте. Ему объясните, что вы организовали встречу, заплатив большие деньги. Никто из официальных и даже приближенных лиц не должен знать о нашем сотрудничестве.
   Стоун достал из стола плоский телефон.
   - Вот двустороння связь. Согласование, планы, изменения - через него. Кроме меня, вас никто не услышит.
   Блейк протянул руку, но она повисла в воздухе.
   - Но...но... - Он помедлил, - Убить не сложно, - Блейк выделил слово "убить", - даже такого человека как Хафнагель. Но это крайняя мера и должна быть оправдана. А оправдана она, может быть только в том случае, если мы будем точно знать, ради чего совершается убийство.
   Блейку было интересно узнать, как далеко может пойти Стоун в нарушении закона, дать почувствовать своему пока еще хозяину, что вовлекая его в грязные дела, они закрепляют деловые отношения тайной, совместной тайной. Чем грязнее тайна, тем крепче узы взаимовыгодного сотрудничества, Так он поступал всегда.
   - Но...? - сухо спросил Стоун.
   - Почему освободили Лапшина? Без знания этой загадки мы слепы. Срочное устранение Хафнагеля может не только оказаться лишенным смысла, но и внести нежелательные осложнения. Что не говори - это все-таки убийство, а не рождественский подарок, - он взял телефон.
   - Продолжайте.
   - Учитывая, что электронным сетям мы доверять не можем, а ответственные решения придется принимать на месте, вам лучше всего было бы придумать способ моей командировки в Россию.
   Стоун думал не долго. Он еще не знал куда поведет цепочка связанная с Блейком, но был уверен, что не выпустит ее из рук и, в конце концов, полностью овладеет ею. Ведь очевидно, что подняться до высот, на которых находился мексиканский прохвост, могли позволить только очень могущественные силы. Предоставленная свобода - один из способов познакомиться с ними.
   - Хорошо.
   Стоун включил внутреннюю связь, которая шла с расчленением звукового сигнала. В его ведомстве всюду сидели специалисты разного профиля. Но это были не просто специалисты, это были преданные люди, которым можно поручить любое щекотливое дело. Одним из таких являлся начальник внутренней безопасности, к нему сейчас и обращался Стоун.
   - Ральф, сколько часов господин Блейк находится в нашей камере?
   - Вы имеете в виду общее пребывание или только в камере? - переспросил Ральф.
   - Только в камере.
   - Девяносто два часа, сэр.
   - Установите на мониторах запись этих часов и смените контролирующий заключенного персонал. Пусть полюбуются старыми записями. Когда он поступил к нам?
   - В двадцать тридцать шесть.
   - Сегодня, с этого времени крутите старую запись сорок восемь часов.
   - Будет исполнено, сэр.
   - Идея ясна? - обратился Стоун к Блейку. - Вам необходимо уложиться в это время. Наши заключенные на особом учете и протоколы надзора еженедельно отправляются в министерство юстиции.
   - Понятно.
   - И мой совет: - У Лапшина есть общественные обязанности. Их никто не может отменить. Воспользуйтесь одной из его публичных встреч, - закончил Стоун.
   Когда Блейка увели, Стоун начал составлять отчет. Он знал, что внезапные налеты инспекторов Сенатской комиссии чреваты большими неприятностями. Инспектора дотошны и профессиональны. Но он и не собирался ничего утаивать от них. Отчет - сделан в духе инструкций, и с ним можно познакомиться в любую минуту. В нем будет изложена фактическая сторона операции с абсолютной точностью, кроме некоторых мыслей, которые он не доверит ни человеку, ни бумаге, ни эфиру... Опять ему придется иметь дело с Россией. Он на секунду задумался и улыбнулся, вспомнив, как несколько лет назад посетил Нижегородскую ярмарку и купил там незамысловатую игрушку - матрешку. Она открывалась, и внутри находились тоже матрешки, но все в разных одеждах и с разными лицами, от демонических до ангельских. Ему сказали, что это "модерн", а классика - когда все копируют первую.
   Стоун написал: "Операция "Модерн"". Пусть и слово не будет похоже на то, что он имел в виду, давая название. И довольный, продолжил составлять отчет:
   "В России появились технологии позволяющие контролировать всю мыслимую информацию, не исключая и информацию человеческого сознания. Система безопасности США не имеет данных, как по самим технологиям, так и о возможных последствиях их применения. Первым эти технологии обнаружил комиссар дружественного нам международного агентства, полковник Девис Барк. Нам необходимо получать оперативную информацию МАКНАД по этому вопросу и иметь рычаги давления, способные выстраивать ситуацию в интересах США.
   Руководство BISS предлагает:
      -- Перевербовать Джекоба Блейка (он же Юлий Мартинос) - эксперт ООН.
      -- Создать условия скорейшей замены секретаря КВЭ.
      -- Рекомендовать утверждение в этой должности Герберта Холла - военного эксперта КВЭ.
      -- Подготовить альтернативы для решения вопросов связанных с выполнением предыдущих условий".
   Но Патрик Стоун знал, как неповоротлива бюрократическая машина, даже в организациях, смысл которых заключался в необходимости быстрого реагирования. Решения появляются в умах чиновников, но до этого, они должны там созреть. Хороший стратег прежде создает почву для созревания, а уже потом бросает драгоценные зерна. То, что следовало записать первым или пятым пунктом, он не доверит бумаге, потому что такой пункт и должен создавать почву для принятия всех остальных. Стоун мечтательно улыбнулся, Сейчас он ощущал себя архитектором, созидающим город будущего. Надо потревожить зверя, чтобы он показал лицо, и это лицо оказалось ужасным. Стоун вызвал машину. Дело выполнит его помощник, который не значился ни в штатном расписании, ни в бухгалтерских ведомостях. Человек никто. Человек невидимка. Но он имел имя и фамилию - Бенджамин Вайс - эксперт специальных акций. Эксперт располагал двумя офисами - на Пенсильвания авеню и в районе площади Принца Георга. Но так как застать в одном из мест Вайса было невозможно, пока не проверено другое, Стоун поехал на то, которое было ближе.
  
   Барка поразила претенциозная роскошь дома заурядного российского политика, каким, в общем-то, был Иван Адамович Лапшин. Немалый штат телохранителей и слуг. На крыше - спутниковые тарелки и мощные гравитонные устройства, создающие зону безмолвия. Очевидно, и штат, и оборудование обходились Ивану Адамовичу очень недешево.
   Они не протянули друг другу руки, молчаливо признавая существование непреодолимой преграды. Лапшин сухо кивнул, указывая на одно из глубоких кресел, стоявших в его кабинете и сел сам.
   - Что вас привело к преступнику, господин комиссар? - Напористость интонации, которую Лапшин постарался вложить в произнесенную фразу, была рассчитана на то, чтобы получить хотя бы призрак инициативы в разговоре.
   Барк не видел смысла в демонстрации преимущества своего положения и ответил по-деловому кратко:
   - Нас ожидает период тесного длительного сотрудничества, Иван Адамович, понравится это вам или нет. Для вас это вопрос выбора между тюрьмой и достойной формой жизни.
   - Кому же я обязан состраданием?
   - Максиму Акимовичу, - просто ответил Барк.
   Лапшин недоверчиво покосился на комиссара.
   - Это что, какой-то изощренный способ получить с меня больше, чем может предложить суд? - с иронией заметил Лапшин.
   - Приберегите недоверие для своих коллег, Иван Адамович. Я выражаюсь открыто и конкретно. Максим Акимович считает, что вы наиболее подходящая кандидатура в мире бизнеса, способная реализовать его проект.
   - То есть, он понимает, что разорить меня - это страшнее, чем лишить свободы.
   - Постарайтесь не делать преждевременных выводов. Я предпочитаю бережно относиться к своему времени, а не расходовать его на преодоление ваших предубеждений. Для вас, я думаю, это будет очень выгодным вложением капиталов.
   - Мне остается открыть рот и кивать головой?
   Барк равнодушно пожал плечами.
   - Вы получите полное экономическое обоснование, абсолютно точное, учитывающее случайность, риск, и длительную перспективу.
   - Извините. - Иван Адамович решил смирить гордыню. - Мое положение не из тех, где ожидают наград. Я внимательно слушаю вас.
   - Чудесно. Должен заметить, что моя роль в этом проекте имеет довольно узкие рамки - следить за законностью актов сторон. Что касается самого проекта и его обеспечения, то здесь главным действующим лицом будет сам Осоргин, и вы получите информацию, что называется из "первых уст".
   - Каким образом?
   - Включите компьютер.
   Дисплей вспыхнул, словно подслушивая разговор, только и ожидал этих слов.
   - Вы хотите продемонстрировать, что способны контролировать даже мои мысли? - недовольно проворчал Лапшин.
   - Отнюдь нет, - улыбнувшись, возразил Барк. - Просто у нас с Максимом Акимовичем прямая связь. Я увидел ваш кивок, он это понял - и подключился.
   В глубине экрана сидел Осоргин в знакомой позе телевизионного ведущего. Лапшин вздрогнул, и по лицу его пробежала едва заметная судорога, свойственная человеку стремящемуся, но не способному овладеть мимикой.
   - Вам не надо представлять друг друга, - сказал Барк, внимательно наблюдая за депутатом. - Сейчас, слава Богу, Осоргин вне вашей досягаемости.
   - Не я вам предлагаю сотрудничество, - огрызнулся Лапшин.
   - Перейдем к делу, - откликнулся с экрана Максим Акимович.
   Он сделал короткую паузу. Его облик дышал невозмутимостью. Такое внешнее самообладание было всего лишь следствием продуманной электронной модели образа. Но это впечатляло, и Барк представлял какое действие он оказывает на Лапшина.
   - Я не буду стирать углы или украшать оптимизмом наше будущее сотрудничество. Я постараюсь, чтобы оно не выходило за рамки обстоятельств и цифр, которые легко сосчитать и контролировать. Идея предложения проста: в мире не мало людей, желавших бы приватизировать мои возможности. Вы были первый, но за вами уже выстраивается длинная очередь. Покончить с опасностью этого положения можно только одним способом, - уничтожить объект алчных стремлений, то есть, вернуть меня в то состояние, в котором я находился не представляя собой никакой ценности для хищников. Это означает, вернуть меня в утраченное тело.
   Наблюдая за Лапшиным, Барк увидел, как Иван Адамович словно сжался в комок и окаменел. Занимая общественное положение, где лицемерие характеризует уровень профессионализма, и в нем постоянно совершенствуются, Иван Адамович еще не полностью овладел способностью управлять своими эмоциями. Но что стояло за такими переживаниями, Барку трудно было понять. Может быть, Лапшина угнетало сознание неотвратимости того, что предстояло совершить? Инстинкты требовали, - свидетели преступлений должны быть мертвы. А быть может, он подумал, что отреставрированный Максим Акимович превратиться в полноценный субъект права и будет представлять реальную угрозу в судебной процедуре?
   - Иван Адамович, начал Барк, вы даже не представляете, какая уникальная возможность предлагается вам. Баснословное обогащение! Вы с Максимом Акимовичем превращаетесь в сообщающиеся сосуды, - прибудет в одном - прибудет в другом. Работая на себя, он неизбежно начнет работать и на вас.
   - Не соблазняйте меня как коробейник, - желчно проворчал Лапшин. - Я и так уже сижу на вашем крючке по самое некуда.
   - Успокойтесь. И, кроме того, как я понимаю, - продолжил Барк, - решение вопроса зависит не только от вас, но и от ваших компаньонов. Нам, с Максимом Акимовичем известен полный список имен. Но, учитывая, что вам неприятно будет его оглашение, остановимся на президенте концерна "Сварог" Порфирии Моисеевиче Уварове. В конце концов, вы вдвоем способны придать реальность любому принимаемому решению.
   - Вы говорили с ним? - поинтересовался Лапшин.
   - Нет. В любом случае следовало начинать с вас, - отрезал Барк. - Далее, - вы понимаете, что подобный проект это система денежных операций, которые требуют юридических гарантий прав собственности. Максим Акимович не может быть в данном случае субъектом права и заключать сделки от своего имени. Я тоже исключаюсь из процесса, как должностное лицо по закону не имеющее право на предпринимательскую деятельность. Из нас троих эту функцию можете выполнять только вы. Вы от своего имени будете заключать сделки, и обеспечивать гарантии выполнения обязательств. Именно с вами придется иметь дело концерну "Сварог" и его акционерам.
   - Но я понятия не имею, какие гарантии обеспечат мои полномочия! - Иван Адамович заволновался.
   - Вы станете обладателем интеллектуальной собственности. Она способна пройти любую экспертизу, - заметил Осоргин. - Серьезный бизнес вкладывает капиталы в идеи, Иван Адамович, вы это знаете не хуже меня. Когда вы начнете заключать сделки, вы будете иметь идеи в законченном виде, как готовый товар.
   - Ну, хорошо. - Деятельная часть натуры Ивана Адамовича сработала и он активно включил в анализ все слои своего интеллекта. "Слегка покуражился и буде", - решил он и продолжил:
   - Со мною вопрос можно считать решенным, но главное - это вердикт правления. Могу согласиться с вами, что я получу сторонника в лице Уварова. Наши голоса - главные, с одним условием - определяющими они становятся после проведения консультаций и экспертного заключения со стороны ведущих ученых. Как правило - это Вельдман и Берлинг.
   - Прекрасно, - согласился Барк, - давайте утрясем время и детали нашей встречи. Я полагаю, это должен быть круглый стол в нынешнем составе, плюс Уваров, Вельдман и Берлинг.
   Барк взглянул на Лапшина. Депутат снова впал в меланхолию. Он печально покачивал опущенной головой, словно увидел что-то зловещее в своих, скрещенных на животе пальцах.
   - Что же вы медлите? - спросил комиссар. - Насколько я знаю, у вас прямая постоянная связь.
   Иван Адамович очнулся от размышлений.
   - Я не привык делать что-то под давлением.
   - Вы где-то обнаружили давление? - иронически поинтересовался Барк. - Что вы делаете, провалившись под лед? - Хватаетесь за протянутый шест или идете ко дну? Пока это ваш шанс, но если мы возьмемся за поиски других партнеров, ваш шанс исчезнет.
   - Хорошо. Но есть несколько моментов, без которых даже этот шанс теряет для меня смысл. Вам, я думаю, выполнить мои условия не составит труда.
   - Какие? - поинтересовался Барк.
   - Моя частная жизнь, моя политическая деятельность, и, в конце концов, мой человеческий долг по отношению к тем, кто оказался в тюрьме.
   - Решайте что возможно с Максимом Акимовичем. Ваша патетика насчет человеческого долга меня не трогает. Я остаюсь на почве закона.
   - Вы уже покинули ее, - желчно возразил Лапшин, - но чувствуете себя жрецом священного права. Так позвольте и мне оставаться за пределами каземата, если уж предстоит быть у вас на побегушках.
   - Я не собираюсь ущемлять вашей свободы. Вы делаете дело - я сохраню лояльность.
   - Мне этого недостаточно, Я должен быть уверен, что за мною не следят, не лезут в личную переписку, не подслушивают, о чем я говорю с женщинами и друзьями. Я не хочу, чтобы за мной следили даже когда я буду встречаться с Храповым.
   - Здесь я бессилен, - рассмеялся Барк, - такая встреча может проходить только в условиях следственного изолятора или суда. Я там не командую.
   - Я имею в виду электронную слежку.
   - Максим Акимович, это ваша область вам и решать, - обратился к Осоргину Барк.
   - Я не намерен вторгаться в частную жизнь, Лапшин. Мне достаточно контролировать результаты нашего делового сотрудничества.
   - Тогда договорились. - Иван Адамович заметно повеселел.
   Комиссар поднялся.
   - Решите вопрос о встрече за круглым столом на сегодня от 19 до 20 часов. Я с вами свяжусь.
   Экран погас, демонстрируя, что Максим Акимович покинул совещание, и Барк направился к выходу.
  
   Наташу захватило незнакомое чувство. Оно словно волна подняло ее тело и держало в объятьях чередой приливов, отливов и неустанного движения. Что это было? Это напоминало свободное падение с парашютом, когда оно подобно полету. В груди разрасталось странное чувство восторга, и Наташа не понимала, как это могло поместиться рядом с ее горем. Быть может, новые ощущения стали следствием вмешательства? - Ее сознание наполнено знанием, которое дал папа. Нет. Чувство было своим, оно принадлежало ее существу и не могло появиться извне. Мы всегда знаем все о себе, но часто подсознание так хитроумно уводит разум от ответа, что мы готовы поверить в неведение. Чувство, так неуместно и несвоевременно появившееся рядом с ее горем и острым сознанием одиночества имело имя - Девис. Как ей могло такое прийти в голову?! - Наташа пугалась своего откровения. И все же было, было... Она ничего не могла с этим поделать. Чувство возникло неотвратимо, как все явившиеся к ней события, находящиеся за пределами понимания и все же ставшие реальностью жизни. Она смеялась над собой, говорила, - "как только девочке могла прийти в голову такая блажь"? - но тут же память подсказывала, что там-то, и там-то, и там-то, и еще там, - выдают замуж в четырнадцать и даже двенадцать лет, а ей уже семнадцать, даже чуть больше. Она смущалась этого ответа и думала: "А что такое жена?" Воображение рисовало какие-то неясные, но волнующие образы и навязчиво лезла в голову фраза "первая брачная ночь". Наташу от стыда бросало в жар, но она тут же начинала вспоминать, что ей известно на эту тему. В общем-то, для своего возраста она знала немало. Ей доводилось испытывать искрометные прикосновения чувства, возникавшие к мальчикам и даже мужчинам, с которыми приходилось сталкиваться на тренировках, во время сборов и соревнований. Она много читала, профессионально занималась проблемами психологии секса и спорта, и не скупясь анализировала, как она говорила "комплексные состояния" влюбленных девочек и женщин с профессиональных позиций спорта. Но это были другие, и та девочка с мимолетной влюбленностью, тоже была другой.
   Что же произошло? Неужели жизнь построена именно так, что мы не можем потребовать от нее то, что считаем необходимым для себя. Неужели даже чувство, которое принадлежит только нам, находится во власти совершенно не связанной с нами силы и заставляет испытывать любовь вопреки здравому смыслу? Почему так кружится голова и кровь приливает к щекам, когда она слышит приближение комиссара? Разве мама не учила ее, что залог успеха и лидерства в спортивной борьбе зависит от самообладания. Она говорила - арена спорта - модель жизненной арены. "Если ты научишься справляться с "чучелом" (она называла тело "чучелом", как римский император Катон, посылавший свою трепетавшую плоть в самую гущу сражений), если ты научишься справляться с "чучелом", ты справишься с любой трудностью". Где сейчас мама? Где сейчас формула победы? Где та девочка, которая готова была пользоваться такой неправильной формулой? И Наташа тут же ругала себя, - она говорила, что владеть собой - не позволять чувствам вырываться наружу, уметь поставить перед ними непреодолимый заслон. А все эти вирусы событий, нежданных чувств и обстоятельств, - они будут летать в атмосфере жизни, заражать нас и все, что нас окружает, и с этим ничего не поделаешь.
   Наташа впадала в задумчивость, навеянную внезапным воспоминанием улыбки Барка, поворота головы, воспоминанием бездонной внимательности взгляда, в котором читалась такая отрешенность, что его хотелось прижать и не отдавать открывшемуся перед ним миру. "Прижать", - она физически переживала значение этого слова, и ее лоб покрывался испариной.
   Чтобы избавиться от наваждения Наташа возобновила тренировки в спортивном зале, о котором ей рассказал лейтенант Узольцев. И еще, она чувствовала себя спокойно и уверено, когда Барк был рядом. В голову не залезала никакая блажь. Она ощущала себя ребенком рядом с взрослым человеком, "ребенком женского пола, без всяких бабьих глупостей". Сколько правды в таком замечании, она подозревала, но откладывала это "на потом", когда останется наедине с собой и разберется в том, что происходит на самом деле. Наташа очень надеялась, что переключение этих механизмов чувства позволит сохранить перед Барком - инкогнито любви, а для нее - самоуважение.
   День следовал за днем, в атмосфере сквозило напряжение, Барк и даже папа были чем-то заняты, но как-то ничего не происходило. Наташа вечером садилась перед компьютером, и на дисплее появлялся папин образ. Такое общение можно было считать "общением в затянувшейся командировке". Мысль, что это не папа, а его электромагнитная модель, была нестерпимой и Наташа пропускала ее в стороне от сознания.
   Тем не менее, разговор всегда хотелось начать со слов: "Ну, как ты там?". Но что можно было получить в ответ? "Там" - Где? - В Токио, Лондоне, Париже? Что это за место, в котором находится папа? Если додумать эту мысль до конца... Нет. - "Там - в командировке. И все". Ведь папа говорит, что можно вернуть тело, его тело. Восстановить с помощью ее клеток. Тогда он вернется из командировки...
   - Наташенька, - голос папы звучал так близко и ласково, что казалось - он присел рядом с ее постелью, пожелать спокойной ночи, - ты должна внимательно следить за своим состоянием. Я загрузил тебя информацией, как это еще не делали с людьми. Уверен, что это безопасно, но мне необходимо знать, что ты чувствуешь.
   - Нормально, - улыбнулась Наташа. - Мне даже нравится. Как будто мир стал шире.
   - Так и должно быть. Знания расширяют сознание. Оно начинает сближаться с миром, врастать в него.
   Они уже говорили об этом. Но папа, наверно, не знал как избежать других, опасных тем.
   - Я проанализировал всю литературу по физическому совершенствованию. Процессы происходят на генетическом и молекулярном уровне. Обычно человек описывает свои состояния и задачи тренировки как ощущения и модели действия. Я сумел перевести все это в формулы электромагнитных полей. Просто поразительно, насколько совпадает словесная модель и электромагнитная. Но словесную можно реализовать только самостоятельно, с помощью воли и тренировок, при наличии физических предпосылок, а я передаю как электромагнитные волны. У тебя очень хорошие данные. Я горжусь тобою, доченька.
   С первого сеанса связи с папой, Наташа твердо решила называть его изображение "папой". Вначале это было не просто, и она строила хитроумные предложения, в которых можно было избегать прямого обращения. Но так не могло долго продолжаться и на одном из семантических виражей, она легко и непринужденно произнесла: "папа". Наверно ей показалось, но она готова была поклясться, что изображение на экране монитора дрогнуло. Потом их контакты протекали более-менее гладко.
   - Пап, ты лучше расскажи, что ты придумал для возвращения из командировки?
   Электронный Осоргин вел себя точно так же, как и настоящий. Всегда, когда он попадал во власть обстоятельств, каким бы они ни были - болезнью, неприятностями по работе, или еще каким-то случаями, где ему было плохо, он отшучивался и подтрунивал над собой и своей бедой. Вот и сейчас он пошутил:
   - Ну, из командировки вернусь не совсем я, а свиная отбивная.
   У Наташи вытянулось лицо.
   Осоргин продолжал, отреагировав на ее мимику:
   - Ты же знаешь, что человеческое тело это просто собранная определенным образом и в определенной форме таблица Менделеева. Ее оживляют электромагнитные колебания. Последнее мы уже имеем, а вот с таблицей - ее лучше всего взять там, где для этого потребуется меньше работы - у свиньи. Ее мясо очень похоже на человеческое. Мы всегда находим в человеке что-то свинское, ну, а после моего возвращения ты это будешь знать точно.
   Наташе было не до смеха.
   - Пап, а вот для комплекса боевых искусств, может мне надо наращивать мышечную массу? - Наташа не собиралась наращивать мускулатуру, но надо было уходить от предыдущей темы.
   - Нет, доченька. С мышечной массой у тебя все нормально. И дело то вовсе не в ней, а в ее качестве. Человеческое тело - совершенный инструмент. Его не надо переделывать. Ему надо позволить жить собственной жизнью. Оно уникально, как сама личность и там есть все, что отпущено для него Господом.
   В таком духе проходили все разговоры. Ей хотелось бы узнать, что они будут делать в ближайшее время, как будут жить, пока не закончится работа над возвращением. Но она понимала, что это лучше выяснить у Барка. Однако с Барком поговорить было не так просто. Он все время где-то пропадал. И хоть его присутствие постоянно ощущалось, но это было ощущение атмосферы, а не реального присутствия. Из реальных людей ей приходилось общаться только с Мишей и лейтенантом Узольцевым. "Остальные контакты пока могут представлять опасность", - так говорил лейтенант.
  
   Заканчивался август. Погода, характерная своей неустойчивостью последнее десятилетие, преподнесла очередной сюрприз - промозглая сырость сменилась жарой, испарившей всю влагу, накопившуюся в течение выходных. Широкий фронт горячего воздуха, подхваченный на севере Африки циклоном "Ганнибал", перевалил через Апеннины и, накрыв все столицы юго-западной Европы, достиг Москвы. И вот, сейчас, он заполнял Нижегородчину.
   Шины "Резерфорда" потрескивали на асфальте, когда Барк, обогнув памятник Горькому, направлялся через площадь Лядова на проспект Гагарина. Еще не стемнело, но остатки солнечного света уже вытеснялись огнями реклам и широких, ярко освещенных витрин магазинов.
   Правление концерна "Сварог" расположилось в районе Щербинок и Ближнее Константинова. Барк отлично изучил места, где ему придется находиться, быть может, длительное время. Когда он подъехал к проходной правления, от заката оставалась узкая серая полоска. Автомобильная стоянка, расцвеченная красными и зелеными стрелами и ярко освещенная, с одной стороны упиралась в проходную концерна, а с другой, поглощалась темным массивом древних лип, укрывавших психолечебницу Ляхово. Он оставил машину на одной из площадок и направился к проходной, размышляя о том, что последнее время Максим Акимович редко появляется на мониторе автобуса. Видимо, потребность в общении утрачивается, когда перед тобой электронные сети всего мира, - подумал Барк. И еще он подумал о других обстоятельствах, которые, как ни странно, всегда сопровождают человека по жизни и начинают вызывать подозрение, что в них нет ничего случайного. В России, лично Барк был знаком с очень немногими людьми, из тех, с кем завязывались человеческие, а не официальные отношения. Одним из таких был Порфирий Моисеевич Уваров. И надо же было случиться так, что именно он возглавлял сейчас правление экономического гиганта, неплохо смотревшегося даже на фоне мировых лидеров биоэлектронники - концерн "Сварог". Два года назад Барка приглашали читать лекции в Университет мировой экономики в Петербурге, по правовым реформам в сфере хозяйственной и научной деятельности. Параллельно Уваров читал лекции о налогах и борьбе с теневой экономикой. Однажды, послушав его, Барк убедился, что Порфирий Моисеевич был большим знатоком в своей области. Сперва они заинтересовались друг другом как специалисты, а потом между ними завязались нормальные отношения, которые позволяли Барку принимать приглашения и останавливаться в Петербургской квартире Уварова, когда требовалось читать лекции несколько дней подряд.
   Но размышления на эту тему прервались, едва он сделал несколько шагов в направлении проходной. Его приветствовала высокая брюнетка с белозубой улыбкой и огромными карими глазами.
   - Сандра Тугай, - представилась она, по-деловому пожимая руку комиссара, - я - секретарь президента компании "Сварог", Уварова. Порфирий Моисеевич просил встретить вас, господин Барк, и проводить на заседание правления концерна.
   - Спасибо, Сандра, - Барк осторожно пожал протянутую руку. - Сделав несколько шагов от автомобиля, я едва не заблудился среди обилия сооружений.
   - Я слышала, что вы не способны заблудиться даже в урановых карьерах Сатурна, - улыбнулась Сандра. - О вас так много говорят и пишут, господин комиссар, что любой нижегородец готов стать вашим проводником.
   Барк подумал, что если он начнет благодарить Сандру после каждой реплики, то станет похож на официанта китайского ресторана. Но, слава Богу, идти им оставалось недолго. Пройдя проходную, где охрана почтительно приветствовала секретаря босса, они вступили на территорию концерна. Несмотря на яркое освещение, а может быть именно из-за него, панорама строений утопавших среди деревьев, пропадала в неясной тьме. Они прошли мимо живописных беседок и водападиков похожих на пейзажи японских открыток. Вход в главный корпус просматривался как длинная галерея, обозначенная люминесцентными стрелками на серии прозрачных дверей. Сандра шла чуть впереди указывая легкими жестами на местные достопримечательности и комментируя показанное с едва заметной иронией. Все, как положено, - тонкое чувство ситуации и умонастроения собеседника. Для этого требовался врожденный такт, такому не учат в колледжах. Барк счел уместным выразить вежливый комплимент. Глаза у Сандры весело блеснули, но больше она никак не отреагировала, еще раз подчеркнув, что ощущает дистанцию и не забывает, что она на работе.
   Они быстро поднялись на десятый этаж, не успев толком обсудить достоинства японского дизайна, и, сразу, около выхода из лифта встретились с Порфирием Моисеевичем.
   - Давид Данилович! - он широко расплескал руки, словно собирался заключить в объятья Барка вместе Сандрой и кабиной лифта. - Сколько лет, сколько зим! И вот, такая встреча!
   Уваров посерьезнел, внимательно посмотрел на комиссара, и снова улыбнулся.
   -Я не совершаю какого-нибудь уставного греха, обращаясь столь легкомысленно к представителю международной полицейской элиты? - Я-то всего лишь жирный нижегородский купец.
   - Жирный? - Это ты говоришь для того, чтобы вытянуть у меня комплимент. Ты продолжаешь хорошеть и среди жирных нижегородских купцов самый подтянутый.
   - Ну, вот. Неодобрение в дипломатически завуалированной форме.
   - Ну, хорошо, самый породистый, - улыбнулся Барк.
   - А теперь ты говоришь как кинолог. - Уваров полуобнял Барка за плечи и подтолкнул к широким дверям. - Пойдем знакомиться с твоими оппонентами. - Порфирий Моисеевич подмигнул, - а может быть союзниками.
   Створки дверей раздвинулись автоматически. Они прошли через короткий пустой коридорчик с зеркалами, которые, как понял комиссар, выполняли роль сканеров.
   В огромном кабинете, где все было шоколадно-молочного цвета, в том числе и фасолеобразный стол непомерных размеров, сидели Лапшин, Вельдман и Берлинг. Когда вошли Уваров и Барк, они поднялись, выходя из-за стола и по очереди пожимая руку комиссару. С едва заметной паузой сделал то же самое и Лапшин. Барк пожал ему руку, не выделяя ничем в этом приветствии от остальных.
   - Илья Натанович Вельдман, Семен Сергеевич Берлинг, - по очереди представлял Уваров, - и Иван Адамович Лапшин.
   Конечно, президент "Сварог" был прекрасно осведомлен о характере взаимоотношений Лапшина и Барка, но сейчас это не имело значения.
   - Прошу за стол. - Уваров указал на противоположную сторону, - Давид Данилович здесь, а мы напротив. За спиной у нашего заказчика экран. Там может появиться тот, с кем, как мне кажется, мы и будем иметь предметный разговор - Осоргин.
   Барк сел так, чтобы видеть одновременно и экран и представителей концерна. Около каждого из присутствующих красовался набор из минеральной и простой воды. Вельдман наполнил свой бокал и теперь отпивал из него маленькими глотками, нервно поглядывая на комиссара. Берлинг скрестил крупные костлявые пальцы и застыл, устремив вперед взгляд, состоявший, кажется, из пустых бездонных глазниц. Уваров отдавал какие-то распоряжения Сандре. Лапшин сидел, выверив позу и выражение лица, как он это, очевидно, делал в президиумах съездов или в залах торжественных заседаний.
   "Вельдман, Берлинг, Уваров, Лапшин, - все они имеют разные интересы в нашем деле, - размышлял Барк, - Мне необходимо превратить их в команду. Я не могу вечно вращаться вокруг проекта Осоргина. Пока мое начальство имеет профессиональный интерес, я буду оставаться здесь, но как дело будет выполнено - окажусь наедине с Наташей и Мишей. Сейчас мне трудно определить, что лучше - чтобы эта команда работала слажено, или тормозила дело."
   Огромный экран осветился, и появилось изображение Осоргина.
   - Добрый вечер, господа, - произнес он, и Барк заметил, как жадно впились глазами в появившееся изображение сидевшие напротив.
   "Они не знают, как реагировать на приветствие", - подумал Барк.
   - Добрый вечер, - наконец прервал затянувшуюся паузу Уваров, ответив за всех. - Итак, все заинтересованные лица в сборе. Излагать суть дела, как я понял, будете вы, - Порфирий Моисеевич едва заметно запнулся, - Максим Акимович.
   Уваров посмотрел на своих коллег, как бы желая представить их, очевидно, одновременно осознавая, что это ни к чему, и закончил:
   - Мы вас слушаем.
   "Какая странная компания, - размышлял Барк, слушая разъяснения Осоргина, - Никогда бизнесу еще не приходилось иметь такого удивительного партнера. Он уже не человек, но и не машина. Пожалуй, они воспринимают его как личность. Это трудно сделать только Лапшину - он разрушал этого человека своими руками. И вот сейчас предлагается создать уничтоженное заново. Лапшину не просто согласиться на такое, но выбора нет. Вряд ли он успокоится, и программа воссоздания будет продвигаться не гладко. Лапшин сделает все, чтобы оказаться наверху. Он будет плести интриги, несмотря на очевидную выгоду капиталовложений. Концерн на использовании предложенных ноу-хау получит колоссальные прибыли и может превратиться лидера своей отрасли далеко опередив конкурентов. Уваров не может не понимать этого, но он тоже будет тянуть жилы из Осоргина, чтобы извлечь максимальную выгоду".
   - Вам не придется искать опытных ученых и инженеров, чтобы возглавить работы. - Говорил между тем Максим Акимович, - Достаточно тех, кто имеется. При изготовлении необходимого оборудования я непосредственно буду исполнять работу, управляя полным технологическим циклом. Вы получите гарантию от ошибок при исполнении каждого звена проекта. Это не только качество, но и максимально сжатые сроки. Я буду работать круглые сутки. Для этого необходимо только сырье.
   - Но вы не можете контролировать изготовление заказов, - возразил Берлинг, - У нас существуют традиционные партнеры. Мы покупаем готовые модули и комплексы, для изготовления которых просто не имеем оборудования. Есть еще патент и лицензионные соглашения. Мы не можем приобрести основные фонды целой отрасти.
   - Этого и не потребуется. Я буду контролировать выполнение всех заказов сделанных концерном "Сварог".
   - Наше вмешательство в технологические стороны закрытых заказов может вызвать скандал, - возразил Уваров.
   - Нет надобности совершать это публично. Не забывайте, что все наше соглашение, вплоть до полного завершения проекта, требует строжайшей секретности. В противном случае не только меня, но и вас не оставят в покое. Я сумею обеспечить эту секретность. Единственно, что не в моей власти - остановить утечку информации, где она будет иметь функциональный характер. Это связано, прежде всего, с вашим умением хранить тайну и законодательными возможностями тех структур, с которыми нам всем неизбежно придется иметь дело.
   - Вы имеете в виду ведомство комиссара Барка? - поинтересовался Лапшин.
   - И его тоже, - ответил Максим Акимович.
   - Ориентировочная сумма проекта? - спросил Уваров.
   - Полтора миллиарда евро.
   - У меня нет таких денег.
   - Вы их получите за патент фотонного двигателя.
   Наступило молчание. Уваров смотрел на Осоргина непонимающим взглядом, потом переспросил:
   - Фотонного?!
   - Да.
   - То есть вы хотите сказать, что нам придется заниматься космической индустрией. То, о чем вы говорите представляется как индустриальная отрасль, а сам принцип как фантастика. Да и зачем это концерну биоэлектронники?
   - Давайте рассмотрим ваши возражения по пунктам. Во-первых, - вам не нужно создавать новое направление, вы просто продадите патент. Во-вторых, - я сейчас продемонстрирую как работает этот фантастический принцип. Его составляющие - газ, магнитное поле и плазма. Газ является ловушкой света. Он останавливает движущийся фотон и удерживает его, пока гравитация удерживает газ. Космический корабль - источник электромагнитного поля в вакууме. За пределами воздействия гравитации космических тел, газ из резервуаров создает зонтик в основании корабля. Источник питания - плазма и солнечная энергия. Все это действует вот так:
   Осоргин исчез с экрана, и там потекли формулы, чертежи модели пространства. Наконец, все это объединилось в картину действующего космического корабля. Демонстрация длилась около двух часов, но никто не протестовал, все были зачарованы невероятной картиной. Действительно - ничего необычного. Все доступно уровню современных технологий. Но ни один человеческий гений не в состоянии был бы соединить эти идеи воедино! Возразить было нечего. Уваров был просто сметен аргументами. Он только и мог произнести:
   - Когда начнем?
   - Я уже начал, - ответил Максим Акимович. - В вашу задачу входит финансирование.
  
   Неделю назад, после подписания контракта на строительство базы, Осоргин появился на экране "Крокодила".
   - Здравствуйте, Давид Данилович.
   Осоргин не баловал своим вниманием. Все время Максима Акимовича, несмотря на его гигантские возможности, поглощала работа по осуществлению проекта регенерации. Редкие контакты вызывали у Барка чувство беспокойства.
   - Здравствуйте Максим Акимович.
   - Я знаю, у вас готовы документы на строительство базы, и вы отправили документы к своему подрядчику - фирме "Glower & Forbst".
   - Совершенно верно.
   - Я хотел бы участвовать в строительстве, с целью существенно улучшить проект.
   - Что вы имеете в виду? - поинтересовался Барк.
   Он представлял, что мог бы сделать с типовым проектом, в общем-то, хорошей строительной фирмы, Осоргин. Он давно ждал этого предложения. Не желая навязывать свое мнение, Барк понимал, насколько совершенней будет оборудование, да и вся база, если это произойдет под контролем Осоргина, но он ждал вот этого разговора.
   - Вы отлично знаете, что я имею в виду, - Максим Акимович отреагировал вполне как человек, - с некоторой обидой, и тут же добавил:
   - Опять ваши штучки, комиссар. Вы все еще тестируете меня на вменяемость, поэтому ждали моего предложения?
   - А как поступили бы вы?
   - Я бы контролировал Осоргина, - электронный образ усмехнулся. - Так как насчет предложения?
   - Разумеется, принято, - ответил Барк.
   И вот, эта неделя закончилась. Строительством базы занимались старые знакомые Барка - инженеры-строители Густав Фишер и Арчи Лоусен. В полдень круглая физиономия Арчи появилась на экране монитора. Он излучал восторг.
   - Господин комиссар, это немыслимо! Ничего подобного я не строил, и ничего подобного не видел! База - не выразить словами! Приезжайте принимать работу - убедитесь сами.
   Сообщение застало Барка в дороге. Он ехал с очередного совещания по согласованию деталей сотрудничества, из резиденции концерна "Сварог". Такое событие Барк не мог переживать в одиночестве. Он решил, что возьмет с собой Наташу и Мишу, и они вместе отправятся принимать базу, которая, к тому же, станет их новым местом жительства.
   Барк сразу же выехал на место. Кроме него никто не мог подписать акт приемки объекта. Да ему и самому не терпелось посмотреть, что там такое совершил Осоргин. К тому же пора было увозить из флигеля клиники Семашко Наташу и Мишу.
   По-прежнему Наташу и Мишу охранял особый отряд УВД. Выделенная Прохором Петровичем охрана выглядела надежной, но комиссар гораздо больше доверял бдительности Максима Акимовича. Охрана и тотальный контроль безопасности были недостаточны в условиях больницы. Необходимо было как можно скорее переезжать под защиту мощного силового поля.
   Барк застал в палате одного Мишу. Тот сразу отреагировал на появление комиссара, убрал текстовый плеер и улыбнулся своей особенной улыбкой. Действительно, такого искреннего проявления чувства Барк не встречал более ни у одного человека. Ведь Миша не мог контролировать мимику и то, что отражалось на лице, исходило прямо из его естества, от самой души. Можно было понять, почему даже суровый Цербо в свое время не устоял перед обаянием мальчика, отдав ему частицу своего искалеченного "я".
   - Добрый день, Давид Данилович, а Наташа ушла тренироваться в тренажерном зале больницы. Есть тут такой для состоятельных пациентов. Лейтенант Узольцев оплатил для нее два часа.
   - Придется их прервать. Мне хотелось бы поговорить с вами о делах насущных, а времени в обрез.
   В системе контроля была прямая связь с Узольцевым и Барк увидел лейтенанта.
   - Добрый день, лейтенант, Вынужден прервать вашу тренировку. Пришлите, пожалуйста, Наташу в палату Горина.
   Наташа с шумом ворвалась в палату через пару минут, раскрасневшаяся и возбужденная. Барк с невольным восхищением посмотрел на нее.
   - У нас важное совещание, - он постарался придать голосу суровые интонации.
   - Мы ваша команда, комиссар, - подтянувшись, сказала Наташа, - и решения принимаете вы.
   - Рядовой Осоргина, нарушаете нормы устава! - строго произнес Барк. - Не вам предписывать старшим по званию, кто здесь командует, а кто подчиняется.
   Наташа смутилась и, поднявшись, прислонилась к спинке кровати. Краешек губ Миши коснулась улыбка, но его лицо тут же приняло серьезное выражение.
   - Сегодня будет сдаваться в эксплуатацию контрольная база МАКНАД в Нижегородской области. Эта база - наш дом на ближайшее будущее и мы примем его вместе. Понравится - будем там жить, не понравится - тоже будем там жить. Базе требуется название, для занесения в протокол на вечные времена. Я хочу, чтобы название предложили вы. - Барк улыбнулся, - Название - тоже собственность. Давая его Базе МАКНАД, вы как бы приобретаете часть ее в пожизненное пользование.
   Наташа и Миша глубоко задумались. Они подходили к вопросу со всей ответственностью. Через некоторое время Наташа подняла серьезный взгляд на Барка.
   - Давид Данилович, я же знаю, что вы и Миша будете молчать, пока я не назову имя объекта. - Она улыбнулась. - В моей голове он уже обозначен как "Мария Марабелла".
   Наташа умолкла, переводя вопросительный взгляд с комиссара на Мишу, и повторила:
   - Я бы назвала базу Мария Марабелла.
   - Есть такая прекрасная сказка, - произнес Барк.
   - А я помню музыку Дега к этой сказке: "Мария Марабе-е-лла..." - пропел Миша.
   - Значит, не подойдет, - растерянно спросила Наташа.
   - Почему же, прекрасно подойдет. Так и внесем в протокол, - подвел черту Барк.
  
   Дорога на Старую Пустынь в Арзамасском направлении, шла по отлогим холмам поросшим смешенными лесами. Машина поднималась на очередной холм и было видно как далеко впереди, по узкой серой ленте асфальта движется плотный поток автомобилей. "Крокодил" довольно быстро проехал благополучную часть шоссе, и они свернули на проселочную дорогу. Благодаря сухой погоде эта часть пути тоже оказалась приятной. Не доезжая километра до базы на компьютер "Крокодила" поступил запрос: "Назовите себя, укажите цель вашего визита".
   "Фишер демонстрирует возможности охранной системы, - подумал Барк. - А я вот возьму и не отзовусь!"
   Через пятнадцать-двадцать метров "Крокодил" слегка пискнул и заглох двигатель. Барк попытался включить зажигание, но электроника не работала.
   "Хорошо, - подумал Барк, - пойдем пешком". Он привычным движением попытался открыть дверь, но она была заблокирована.
   - Что-то не так? - спросил Миша.
   Барк рассмеялся.
   - Мы уже начали принимать объект. Сейчас он требует, чтобы мы раскланялись, как того требует этикет.
   Барк назвал себя и представил своих пассажиров. Двигатель включился и "Крокодил" выехал на ту часть дороги, которая уже принадлежала базе МАКНАД. Это был бетон с синтетическим покрытием. Еще поворот - и за стволами реликтовых сосен показалась база. Она открылась как сказочная картинка, и Барк подумал, что "Мария Марабелла" - вполне подходящее название для этого места. Стены из стекла с сине-алюминиевым отливом, покрытые панелями цвета мягкой, казавшейся почти пушистой охры. Центральный корпус с мансардой и башенками, делавшими его похожим на терем. Но башенки имели функциональное значение - для космической связи. Несколько служебных помещений, гармонично входивших в этот архитектурный ансамбль.
   Бортовой компьютер снова включился и улыбнувшийся с экрана Фишер произнес:
   - Здесь кончается внутреннее кольцо безопасности и вас все еще можно остановить.
   - Нет, уж, спасибо, - возразил Барк, - Мы вам верим.
   - Не знаю, как вам удалось, комиссар, - говорил Фишер, - но это подключение к суперкомпьютеру превзошло все ожидания! Нас в фирме предупредили, что вы пересмотрите проект с его помощью, но что у русских может быть такая умная машина - невероятно! Мы почти ничего не делали - все делал компьютер. Он начал с перепрограммирования наших роботов, а они создали все, что вы сейчас видите.
   Работы по улучшению проекта Осоргин провел под прикрытием вот такой, шитой белыми нитками, версии. Разумеется, от его имени действовал Барк. Пора было принимать работу и возвращать Фишера и Лоусена восвояси, пока они не начали восхищаться еще чем-нибудь. Пока они знакомы только с внешней стороной, Барку еще предстоит выяснить скрытые достоинства "Марии Марабеллы".
   К вечеру база была осмотрена, принята, и строители начали паковать вещи.
  
   Когда Блейк покидал Вашингтон, у него кроме специального телефона, имелся паспорт на имя гражданина Нукерова, референта депутата Госдумы, Мальцева. Разумеется, все это включало дополнительные, связанные с положением и профессиональными обязанностями атрибуты, - пропуск, удостоверение и тому подобное. В восемь утра "референт" подлетал к Москве. Условия выполнения задачи были жесткие, но свобода есть свобода, и узник комфортабельного каземата BISS наслаждался и обществом стюардессы. Мило улыбаясь, она снимала с небольшого подноса ароматный кофе, огромные бутерброды со сливочным маслом и икрой, сливки и фрукты. Блейк тоже улыбнулся обаятельной улыбкой хозяина жизни и попросил виски. В ответ - улыбка и через минуту - выполнение просьбы. Да, это было приятнее, чем беседа с бесплотным голосом в тюремной стене.
   Разумеется, в Тушино его никто не встречал - и, слава Богу - ведь встреча означала бы, что его тайна известна не только Стоуну. По привычке Блейк действовал осторожно, быстро и расчетливо. Он проскочил через таможню незаметный и узнаваемый как средний коммивояжер.
   В десять утра, в Думе, в комитете ядерной энергетики состоялось слушание, на которое Лапшин получил приглашение и уже подтвердил свое участие. Блейку необходимо было поймать Ивана Адамовича до того, как ему начнут морочить голову в комитете. Да и регламент командировки, предполагавший возможные проколы, все же имел ограниченный запас времени.
   Как и предполагал Блейк, обслуживающий персонал Думы был такой же расхлябанный, как в Конгрессе или ООН. По его пропуску бегло скользнул глазами молоденький сержант, подтвердили проверку два накаченных молодца, сидящих в окружении мониторов, и он - в вестибюле Государственной Думы России. Блейк сел в глубокое кресло, рядом с одним из многочисленных постов охраны, почти напротив дверей с табличкой: "Комитет по ядерной энергетике".
   Иван Адамович появился в девять тридцать. Вид Лапшина говорил, что этот человек только что развязал узел тяжелых проблем, но еще не окончательно уверовал в это. Видимо сосредоточенные размышления обратили внимание депутата внутрь и он, скользнув рассеянным взглядом по фигуре Блейка, отвел глаза и уже хотел было войти в дверь, услужливо приоткрытую приставленным к ней охранником.
   - Иван Адамович! - протяжно, на хорошем русском языке пропел Блейк.
   Лапшин встрепенулся. Его взгляд описал дугу, словно источник голоса мог находиться под землей или на небесах.
   - Я здесь, дорогой друг, прямо перед вашим носом, - пошутил мексиканский прохвост, довольный впечатлением, отразившимся в глазах Лапшина.
   Как положено крестным отцам всех мафий мира, Лапшин быстро взял себя в руки и после едва уловимого колебания, твердо шагнул к Блейку.
   - Не волнуйтесь, дорогой Иван Адамович, у меня в папке радио коллапс последней модификации и нас уже сейчас не слышат и не запишут.
   - Вы тоже не волнуйтесь, я имею гарантии неприкосновенности даже со стороны наших общих знакомых.
   - Осоргина и Барка? - Блейк расплылся в улыбке. Я недооценивал ваши способности к выживанию. Поздравляю.
   - Что вы здесь делаете? - Бесцеремонно спросил Лапшин. - Старый контракт рассыпался, а для нового не видно предпосылок.
   - Как знать, как знать, - пробормотал Блейк, - давайте найдем уголок, где можно поговорить, не привлекая внимания.
   Они пошли по толстому пурпурному ковру устилавшему длинный коридор, мимо степенно шествующих аборигенов этого богатого помещения, многие из которых приветствовали и Ивана Адамовича и его спутника.
   -Вот сюда. - Лапшин достал карточку и открыл мало примечательную дверь. - А вы-то сами как попали на свободу? - без перехода обратился он к Блейку. - Пожалуй, только в Брунее пресса не шумела о вашем аресте какой-то могущественной и таинственной организацией.
   - Было, было... Садитесь, мой друг. Ответ на вопрос тоже входит в планы нашей беседы.
   Мексиканский прохвост как обычно излучал уверенность. Он потянулся к столику, на котором стояла вода, фрукты и коробка кубинских сигар, открыл коробку и понюхал табак. Как он и предполагал, сигара содержала добавку марихуаны. Блейк поморщился и положил ее назад.
   - Деловая атмосфера не поощряет такой слабости.
   - Зато я поощряю слабость деловых представителей, - сухо отрезал Лапшин.
   - Ну, ладно, - примирительно согласился Блейк. - Шепните мне, в чем секрет вашей свободы?
   Иван Адамович колебался недолго. Он был опытным путешественником по лабиринтам деловых и политических маршрутов. Чем шире выбор, тем свободней маневр. Что ни говори, педантичная и неуступчивая американская Фемида не могла разжать коготки после всех обвинений свалившихся на Блейка. Значит, это сделали очень могущественные силы. Не мешает и ему заручиться их поддержкой. Тем более, Иван Адамович очень надеется, что это будет тайная поддержка.
   - Осоргин, а по его просьбе и комиссар Барк, сделали меня партнером одного своего замысла.
   Лицо мексиканца стало напоминать морду лисички перед норкой суслика, - он принюхался и застыл, боясь спугнуть призрачную добычу.
   - Наш электронный джин боится сделаться объектом охоты?
   Иван Адамович замолчал и внимательно посмотрел на собеседника.
   - А вы, вообще-то, в курсе последних событий?
   - Насчет того, что Осоргин один в сетях? - В курсе.
   - Так вот, он считает, что пока охотники за могуществом не увидят его человеческий труп, они не успокоятся и постараются использовать узы его сердца как залог покорности.
   Блейк некоторое время напряженно размышлял, стараясь понять, насколько реальным мог быть такой мотив. Через некоторое время он кивнул головой и признал, что опасения монстра имеют все основания, а идея разорвать замкнутый круг, пожалуй, единственно верная.
   - И вы гарантировали преданное служение в исполнении замысла?
   - А как вы думаете?
   - Это четыре слова. Проще было сказать: "Да".
   - Вы заявились, чтобы обеспечить меня программой правильных ответов?! - вспылил Лапшин.
   - Успокойтесь. Просто я призываю вас к предельной откровенности, а она всегда лаконична.
   Блейк успокаивающе поднял руку, предупреждая развитие темы.
   - Давайте лучше оценим ситуацию, наши возможности и перспективы союза, если придем к выводу о его необходимости.
   Лапшину не нравилось, что мексиканец все время скачет впереди его. Он не привык уступать лидерство. Но, в конце концов, подумал Иван Адамович, это лидерство он приобретал только как следствие размышления и принятия правильных решений. Разумнее всего выкачать всю информацию из Блейка, а потом уже вставать в позу.
   - Совсем недавно, господин Блейк, у нас получалось неплохое сотрудничество. Если бы... впрочем, сами знаете. Мы могли рассчитывать на блестящие результаты.
   - Не все потеряно, Иван Адамович. В конце концов, вся наша жизнь является формой предельного усилия. Мы проиграли локальную компанию, но это не отменяет стратегических планов. Ведь вы не собираетесь до конца жизни оставаться на побегушках у комиссара МАКНАД?
   Лапшин невольно скрипнул зубами.
   - Вы же прекрасно понимаете, что как бы гладко ни складывались нынешние отношения, потому что копу что-то надо от вас, это не переделает истинной сущности ни у вас, ни у него. Вы в сфере большого бизнеса и большой политики. Здесь не бывает ничего чистого. Так что вам уже сейчас пора поразмыслить о создании условий своей независимости. Уж слишком унизительно то положение, в которое вы попали Иван Адамович.
   Лапшин с каменным лицом проглотил всю эту тираду. Действительно, возразить было нечем.
   - Я уже авансировал вас, сообщив информацию, ради которой вас отпустили из американской тюрьмы. А что вы можете предложить мне?
   - Знаете, проблема, она похожа на скалу. Пока ее не увидишь целиком, не найдешь и трещин позволяющих ее штурмовать. Давайте выкладывайте все, что вам известно, а там - будем думать вместе.
   - То, о чем я сказал - цель. Но для ее осуществления имеются технологии, которыми человечество владеет в настоящий момент как потенцией. Осоргин способен осуществить изобретения находящиеся на грани чуда. Это будет настоящий прорыв. И хотя Барк считает, что моя свобода более чем достаточная цена за участие в проекте, Осоргин понимает, что крупных капиталов не привлечешь без блестящих экономических перспектив. Он гарантирует прорыв не только в области биотехнологий, но и космического строительства. Это будет эксклюзивном для тех, кто вложит свои капиталы в программу концерна "Сварог". Уваров уже готов принять условия. Что касается научных экспертов - Вельдмана и Берлинга - это надо было видеть. Они просто потеряли дар речи перед развернутой перспективой.
   Пока Юлий Мартинос слушал откровения Лапшина, в нем все настойчивее ощущались уколы шила, которое еще матушка разглядела в сыночке со дня рождения. Он представил, что может знать при его возможностях электронный монстр Осоргин, и все эти чудо технологии он собирается излить на неуклюжую в части реализации бизнеса, Россию. Это слишком несправедливо. Россия просто не в состоянии воспользоваться продвинутыми технологиями. Правда "Сварог" делает какие-то успехи. А здесь требуется качественно новая база и мощный финансовый размах.
   - Осоргин просчитывает ваши возможности?
   - Разумеется. Он считает, что потребуется дополнительное привлечение инвестиций.
   - Чудесно. Эта брешь должна принадлежать нам. Мы войдем в ваш проект как полезные, предельно прагматичные деловые партнеры. Мы найдем очень чистых людей и чистые капиталы. И тогда эта игра уже станет нашей с вами, Иван Адамович. Выше голову! Поверьте, в какие бы тяжелые провалы не бросала меня жизнь, я никогда не забывал и не прощал ей этого, потому что такие провалы имеют лица конкретных людей. Большой успех - исключает даже мысль, что тебя кто-то может сломать или поставить на колени. Наполеон верил в свою звезду не обращая внимания на то, как рядом с ним снаряды и пули в клочья рвали человеческую плоть. Он верил, что даже бездушный снаряд бессилен перед его миссией. А мы имеем дело с живыми людьми!
   Надо сказать, что к концу этого монолога глаза горели не только у мексиканского Цезаря, но и у российского подпольного Наполеона. Блейк сумел разбудить усмиренное честолюбие хозяина Колонтая, и теперь Лапшин готов был маршировать под знаменем международного авантюриста с надеждой когда-то овладеть и его капиталами.
   -А теперь конкретные шаги. - Романтика исчезла из интонаций Блейка, и он сурово посмотрел на Ивана Адамовича. - Внутри проекта, какой бы широкий фронт работы вам ни пришлось обеспечивать, вы все равно останетесь исполнителем, не спорю, на почетных условиях, но исполнителем. Нам необходим человек стоящий надо всем этим процессом, и принимающий решения, которые вынуждено выполнять и руководство МАКНАД и, разумеется, комиссар Барк. Такая должность имеется - секретарь КВЭ. Но там пока сидит совершенно отработанный человеческий материал - Генрих Хафнагель. И по человеческим качествам и по сложившейся в настоящий момент юридической коллизии - он мусор, который необходимо срочно убирать, а на его место ставить своего человека.
   Теперь и глаза Ивана Адамовича излучали небесное сияние. Он был вновь опьянен гипнотической силой своего такого скользкого, ненадежного, но отмеченного истинным величием, друга.
   - Начнем возобновление нашего союза совместной операцией по продвижению своего человека в руководство МАКНАД. Вы готовы?
   - Да. Тем более что я замечаю, что хомут, который пристегнул меня к вашей упряжке, красуется и на вашей шее, дорогой друг.
   Оба авантюриста рассмеялись и уже дружно приступили к разработке деталей плана предложенного Блейком.
   - Итак, нам необходимо поставить своего человека во главе КВЭ, но, как сообщают очень опытные адвокаты, у Хафнагеля отсутствуют серьезные основания для прекращения полномочий. Там много прихвостней обязанных секретарю тепленькими местами. Они вцепились в Генриха, и не отпустят его, пока не обнаружат, что держат в руках хладный труп. (Как и в вашем случае). Я кое-что могу сделать для ускорения процесса. Это целая армия моих друзей арабов, жаждущих крови обманувшего их ожидания Генриха. Арабы - это хорошо. Они фанатики и не боятся умереть. Они будут добираться до тела ненавистного человека, пока их всех не перестреляют. Вопрос: - успеют ли добраться? Мой принцип - никогда не ставить на одну лошадку, - Блейк положил перед собой лист чистой бумаги, - поэтому окончательные гарантии по выполнению замысла вы возьмете на себя. Это напоминает семейный подряд, - Блейк снова послал белозубый импульс в сторону Лапшина.
   - Как вы это представляете? - со скептическим скрипом в голосе вопросил Иван Адамович, - как-никак, а я под полицейским надзором.
   - Вот именно! - На вашем поведении лежит гарантия законопослушания. А мы эту гарантию заставим поработать на себя, а закону оставим ослиные уши. Я слышал, что в вашем распоряжении имеются классные специалисты.
   - Классные - на Бутырских нарах, а то, что осталось - так, второй сорт.
   - Но нам нужны высокие профессионалы. Как вы думаете, я здесь - или во внутренней тюрьме BISS?
   - Мне кажется, вы там и там.
   - Ошибаетесь, дорогой. Я только там. А здесь, перед вами помощник депутата Мальцева, референт Нукеров. В течение суток бдительные телекамеры будут демонстрировать, как заключенный Блейк сидит на параше или уплетает, должен признать, отменную жратву своей тюряги. Надзиратели, на основании увиденного, составляют отчеты и отправляют их в министерство юстиции США, чтобы, не дай Бог, опасный преступник хоть на секунду был оставлен без внимания! - Мексиканец снова широко обнажил свои крепкие зубы. Найдите общий язык с руководством Бутырки. Пусть и они получат толику от денежного потока, который прольется на ваших исполнителей. Сделайте это сегодня же. Я знаю, уверен, - это вам по силам.
   Впрочем, Иван Адамович и сам знал, что это ему по силам. Не имелось в столице крупных силовиков, которых он в свое время не обласкал бы щедрым подношением.
   - Сложность в том, - продолжил Блейк, - что Хафнагель находится под постоянной защитой спутника новейшей модификации, из тех что мы негласно использовали в борьбе с терроризмом. Но в этом и плюс. Не только Хафнагель, но и я имею доступ к кодам спутника. А теперь смотрите: - Он развернул к Лапшину экран карманного компьютера. - Все очень просто: Резиденция Хафнагеля в замке "Фридрих II" - это северные Арденны Люксембурга, герцогства, Grand-Duche de Luxembourg. Там хорошая охрана и система оповещения со спутника. Арабам не обязательно знать последнее. Но есть и у Хафнагеля небольшой секрет, - группа профессионалов, которую он выводит только в случае крайней необходимости. Они оповещаются тем же спутником, и им выдается задача, расписанная в секундах и миллиметрах. Профи вылетают на вертолете и ставят точку в возникшей ситуации. Брать Генриха в лоб - бессмысленно. Мы сделаем вот что: ваши спецы, под прикрытием того же спутника, заменят стратегический резерв. Его никто не охраняет, о нем никто не знает, и его исчезновение никто не заметит. Когда спутник запросит помощь, ваши люди последуют поступившим инструкциям, Хафнагель будет ждать их с распростертыми объятиями. Я уверен, ваш Храпов оставит на месте только трупы. Все просто, как мачете и сахарный тростник, - отпустил шутку Блейк, подчеркнув, что его отношения с Лапшиным позволяют приоткрыть завесу над биографией мексиканского пеона.
   - А как они попадут на базу резерва?
   - Отправить группу в Голландию - ваша задача. Дальше их поведет спутник. Их никто не обнаружит и никто не остановит. Вот все наши контакты. - Блейк выделил рамками названия и проставленное рядом с ними время. Это вы должны запомнить.
   - Можете убрать, я запомнил. Что-нибудь еще?
   - Нет.
   - Вас проводить?
   - Я уйду так же незаметно, как и пришел. - Блейк раскланялся и словно растворился в воздухе кабинета.
  
   Жизнь на Бутырских нарах текла размеренно и не хлопотно. Тюремный быт храповской гвардии и самого Храпова был обставлен всевозможным комфортом. Днем - баскетбол, футбол, тренажеры для качков и культуристов - в общем, все, что он видел в американских тюрьмах, сидя в детстве у телевизора и заглатывая глазами многочисленные боевики и триллеры. Российский уровень подтянулся. "Интересно, - размышлял Храпов, а что сейчас произошло с американскими тюрьмами?" Давненько он не подходил к телевизору на свободе. В камере телевизор стоял, да вот еще не сподобились показать каково обустройство американских коллег по тюряге.
   Никто не интересовался "преступными деяниями", никто не приглашал на допрос. Их словно забыли, только и было что - бытовое внимание, словно Максимилиан Филиппович взял с тюремного персонала обязательство обслуживать его по максимуму комфорта. Что ни скажи - "пожалуйста". Но вот в конце дня, когда вечер незаметно переходит в ночь и сон, уже далеко после отбоя, бутырские замки на дверях аккуратно залязгали. В камеру кто-то вошел. Сон Храпова всегда отличался особой чуткостью и звуки насторожили его. Он чуть-чуть приоткрыл глаза, рассматривая знакомую фигуру, Это был тот самый скользкий майор, который дал первые бутырские наставления.
   - Максимилиан Филиппович! - искательно зашептал майор, посвечивая фонариком в сторонку. - Вы спите?
   - Нет. Чего надо? - Храпов решил, что с обладателем таких интонаций можно не церемониться.
   - Уж извините, но придется поговорить с Иваном Адамовичем, - проверещал майор.
   - Что? - не понял Храпов.
   - Прошу вас, следуйте за мной, - без дальнейших разъяснений ответил майор.
   Храпов невольно похолодел. "Ну, вот, придется объясняться с шефом. Как же я в глаза ему посмотрю, скотина я немытая!? Чем же я отплатил ему за сладкую жизнь?!". Неясность обстоятельств вызвала у него злобу и на посланца Ивана Адамовича. Что значит "Придется поговорить?" В каком смысле? Что хочет этот мент с манерами сытой лисы? И что хочет Иван Адамович? - Отыграться за намытый на него компромат?
   Но вскоре загадки разъяснились. Храпова привели в хоромы, какие ему доводилось видеть только у Лапшина да у заозерского полковника Цербо. "Причем, - внутренне отметил Храпов, - это не выходя из Бутырок". В креслах, видно вырванных еще из под царской знати, но вылизанных реставраторами до первозданного вида, сидел жирный мужик, с золотом на плечах форменного кителя, и Иван Адамович. Максимкин шеф развалился с легкой брезгливостью на лице, очень знакомой Храпову, хотя, видимо малопонятной таким, как хозяин этих боярских хором. Лапшин сделал легкий жест рукой, и тот, что со звездочкой в просвете, и тот, что со звездочкой на золотом погоне, слиняли как шестерки при виде вора в законе. Благоговение Максимки перед шефом достигло критической фазы, и он сразу попросился в туалет.
   - Что, не держишь удар, Максимка, - весело проговорил Иван Адамович, когда, облегчившись, тот вошел, еще не зная куда себя деть, и был посажен в кресло, на котором только что сидел генерал.
   Храпов открыл было рот, потом крутанул головой, стукнул себя кулаком по колену, и только то и смог выдохнуть: - Э-э-х!!
   Лапшин хмыкнул. Он понял, что творится в душе Максимки. Ему уже успели шепнуть, что его личный "ассенизатор", завел компромат на шефа. Да кто не без греха!
   - Ладно, перестраховщик. Мотивы понятны. Впредь умнее будешь, а то ведь и замести можно своего благодетеля.
   Максимка окончательно сник, Он чувствовал себя последней сволочью и неблагодарной скотиной. При всей своей гордости и способности контролировать чувства, он только и смог выдавить что-то нечленораздельное.
   - А теперь мы из твоего прокола пользу извлекать будем, - все так же весело продолжил Иван Адамович. - Выше голову, Максимка. Архив-то ты завел, да ведь был предан и исполнителен до конца. Да я так думаю, было бы время, исправил бы ты это помрачение ума. Впрочем, и сейчас не поздно.
   Лапшин стал серьезным.
   - Дело предстоит тебе провернуть и большое, и срочное, и очень для нас необходимое.
   - Прямо здесь? - растерялся Храпов.
   - Нет, в Голландии.
   Только сейчас Максимилиан Филиппыч заметил, что между ними на столе стоит радио коллапс. Значит, разговор ответственный и закрыт для всех посторонних.
  
   Джекоб Блейк уложился в рамки регламента и сейчас находился в камере, ожидая вызова. Его переполняли идеи. Что и говорить, - командировка оказалась и удачной, и плодотворной. Сияющая звезда его Фортуны вылезла из-за туч, и он постарается впредь не терять ее из вида. Но тратить силы на то чтобы разогнать тучи, он не собирался, кое-что для этого должен сделать и господин Стоун. Блейк не рвался на свидание, считая, что пауза между прибытием и встречей с шефом BISS, послужит индикатором их реальных взаимоотношений. Если Стоун дает ему просто небольшой отдых после поездки - это нормально, а если сделает вид, что не очень нуждается в услугах Блейка - это глупость.
   Глупость Стоун не проявил, дав Блейку времени ровно столько, сколько необходимо для восстановления сил. Их третья встреча оказалась более теплой, чем вторая. Это была встреча деловых партнеров. Возлагал ли Стоун реальные надежды на своего узника, или это была лицемерная игра с целью усыпить бдительность и получить желаемое - ответ на эти вопросы не очень волновал расчетливого мексиканца. Он справедливо считал, что больше не позволит кому бы то ни было заманить себя в капкан не в его, Блейка интересах. Да и какой смысл в двойной игре, если в руках Блейка реальное дело, сулящее огромные выгоды и перспективы, и для шефа BISS лично, и для его политической карьеры. Блейк не строил особых иллюзий относительно своих возможностей совратить Стоуна с пути истинного, зная, что тот будет цепляться за государственную мощь бюрократической машины, но и не недооценивал того, что имелось в его руках в настоящий момент.
   Итак, они протянули и крепко пожали друг другу руки.
   Надо сказать, что умея точно рассчитывать свои силы и возможности, Патрик Стоун предпочитал рационально выстраивать характер взаимоотношений с людьми. Однако он испытывал нечто вроде человеческой симпатии к изворотливому мексиканцу. В Юлии отсутствовали благородные корни, но все остальное не могло не впечатлять. Если бы не досадный случай с электронной справедливостью, то трудно было бы и мечтать о таком союзнике. Стоун считал, что ему повезло, и не хотел вносить в это серые краски.
   - Как поездка? - коротко спросил он.
   - Сверх ожиданий, - эмоционально ответил Блейк. Он имел право на эти эмоции. - В наши планы не входило приобретение сильного союзника, однако мы его получили.
   - Неужели Лапшин?
   - Да.
   Было время ленча и Стоун заранее попросил накрыть стол на две персоны. У него еще оставались сомнения - стоит ли так далеко заходить в своих отношениях с заключенным. Последние слова Блейка преодолели оставшиеся капли скептицизма. Он пригласил его в обеденный зал.
   Окинув взглядам зал, сиявший белизной стола, светом нежно-фиолетовых люстр и блеском хрустальных бокалов, Блейк подумал, что наступил момент, когда разговор о свободе окажется и уместным, и результативным. Правда, в этой обстановке, Блейк ощущал некоторую неловкость, находясь в одежде, которую снова пришлось напялить после поездки в Россию, но здесь были только два зрителя - Стоун и молчаливый лакей расставлявший приборы, сейчас он стоял, ожидая дальнейших распоряжений.
   Они сели. Блейк вопросительно взглянул на хозяина, Стоун понял взгляд и жестом отослал лакея.
   - Секрет свободы Лапшина заключается в том, что Осоргин хочет использовать его как условие выполнения своего проекта воскрешения из мертвых.
   - Это возможно?
   - Не нам судить. Но идея проста. Осоргин считает, что ему необходимо вернуться в свое тело, чтобы оставили в покое его и близких его сердцу. В теле, считает он, его можно хотя бы убить, не мучая остальных.
   Стоун скупо улыбнулся, откинулся на высокую спинку стула и задумался.
   - Похоже на правду, - медленно признал он.
   - Теперь можете представить, какой скачек чудо-технологий потребуется для этого. Лапшин для них - финансовая лошадка, которую уже запрягли угрозой уголовного преследования. Лучшего партнера, как считает Осоргин, ему не найти. Он будет молчать и делать. Для партнера по бизнесу - Уварова, жадность - крепче любых цепей. Он спит и бредит о захвате мирового рынка биоэлектронники. Остальные не в счет. Эти двое способны протащить на себе всех акционеров вместе взятых. Так меня заверил Лапшин.
   - И у них хватит финансовой поддержки?
   - Нет. Даже Осоргин считает, что потребуются инвестиции.
   - Что вы обо всем этом думаете?
   Блейк печально улыбнулся.
   - Опять этот вопрос, обращенный к заключенному. Я сделал, что можно было сделать в рамках той свободы, которую вы предоставили мне. Для меня работать так дальше не имеет смысла. Для действия необходима свобода действий.
   - Опять торопите меня.
   - Отнюдь. Давайте посмотрим, что получается: Вы задали вопрос, я даю ответ. Ответ обязательно должен включать прогноз действий, которые не осуществляются в камере. Зачем создавать миражи? Ведь я не могу распоряжаться своими капиталами и банковским счетом от имени референта Нукерова.
   - У вас и на этот счет имеются соображения? - улыбнулся Стоун.
   - Скорее результат анализа.
   - Попробуйте убедить меня.
   - Насколько я понимаю, в отношении меня была проведена секретная операция?
   - Да.
   - Значит, отсутствуют процессуальные действия, требующие с вашей стороны отчета перед публичной Фемидой?
   - Материалы на вас в наших сейфах и требуют политической, а не правовой воли.
   - Так я и предполагал. И здесь я уверен, что уже доказал свою необходимость тем людям, от которых зависит такое решение. Вам всего-то лишь потребуется придумать объяснение для туповатых журналистов, почему меня решили пока отпустить.
   - Существует обстоятельство, крайне важное, чтобы такое объяснение прозвучало убедительно.
   - Смерть Генриха?
   - Да.
   - Я уверен, его не спасет даже несчастный случай, - хохотнул Блейк. - Подтверждение моей уверенности должно поступить с минуты на минуту.
   Конечно, Стоун знал больше о визите Блейка в Москву, чем он демонстрировал. С момента вылета из Вашингтона, тот находился под контролем специального спутника. Мобильный телефон обеспечивал не только прямой контакт, но и выполнял роль передатчика. Однако хитрый мексиканец сумел где-то достать мощное блокирующее устройство и контакт с Лапшиным происходил под его защитой. Вопреки расчету, не удалось получить ни одного слова из разговора в Государственной Думе. Но можно было предположить, что там же он и договорился о судьбе Хафнагеля.
   Стоун молча поднял бокалы, уже наполненные янтарным вином, и произнес:
   - Выпьем за то, что ты убедил меня Джекоб.
   - С удовольствием, Патрик.
   Впервые в этом помещении, призванном быть его тюрьмой, Блейк почувствовал себя уверенно и даже забыл, что его одежда не соответствует торжественной атмосфере обеда.
   - Теперь я могу высказать свои соображения, - Блейк потянулся за фруктами, - Есть несколько моментов представляющих интерес. Первое - это сам Осоргин со своими уникальными возможностями. Дорога к обладанию ими идет через сердечные привязанности и бдительность агентов МАКНАД. Для нас там самая серьезная фигура - Барк. Как мне кажется, эти возможности при насильственном подчинении не имеют перспективы. Даже если мы устраним все препятствия и сумеем подчинить монстра, у нас просто не хватит ума контролировать его. Поэтому в сети Осоргин может быть использован только для одной или двух акций. Но тогда опять станет вопрос, - что с ним делать? - ответа нет. Второе - позволить ему осуществлять свою идею реанимации. Здесь твердый капитал - технологии необходимые для решения вопроса. Их необходимо брать под контроль. И в этом случае главным препятствием станет не столько МАКНАД, сколько сам комиссар Барк. Очень опасный профессионал. Он будет стоять на законном использовании научных разработок и связанных с ними технологий. С концерном "Сварог" и его хозяевами мы сумеем договориться к обоюдному удовлетворению. Решающей будет масса капитала. Здесь они не могут тягаться с нами.
   - Ты упускаешь существенную деталь, Джекоб, - заметил Стоун. - МАКНАД мы сумеем поставить под серьезный контроль. Поэтому я не оставляю надежды, по крайней мере пока Осоргин не осуществил свою идею, овладеть всеми его возможностями. А технологии мы оставим как запасной вариант.
  
   Восхищение шефом приняло у Храпова размеры, не ведомые и ему самому до настоящего момента. Шутка ли - не просто выйти сухим из положения, где всех их брали за жабры как маринованную селедку, но и расширить масштаб своей деятельности до высших международных сфер! И туда этот чудо-человек позвал за собой и его, Максимку! При всем свойственном Храпову достоинстве и железной воле, у него из глаз едва не текли слезы умиления.
   То, что изложил Лапшин, выглядело предельно просто. Храпов, Могила Сыч и Цыган получали паспорта и краткосрочные туристические визы в Амстердам. Оттуда им предстояло совершить воздушное путешествие в северные Арденны. Остановка в охотничьем домике, где они найдут легкое стрелковое оружие. Схемы и маршруты отпечатались в голове Храпова. В 23 часа они поднимутся выше в горы, в небольшое частное владение, охрана которого обеспечивается местной и спутниковой электроникой. Им надо будет убрать четверых обитателей горного гнезда, которые, по заверению Лапшина в это время должны крепко спать. Но если и не спят - ничего страшного. Электронная охрана переориентирована на команду Храпова, и им достаточно подойти к вентиляции, обозначенной вот здесь и открыть газовый баллончик. Через десять минут трупы перенести в подвал, чтобы освободить место для себя. Дальше, как уверял Лапшин, они переходят под команду спутника, который обеспечивает охрану секретаря Комитета военных экспертов при Совете Безопасности ООН, Генриха Хафнагеля. Замок секретаря "Фридрих П" в двадцати километрах от их местопребывания и туда придется лететь на вертолете. Храпов умел водить вертолет и вообще хорошо разбирался в технике, но здесь его знания почти не потребуются. Вертолет, как сказано в инструкции, управляется спутником и его движение рассчитано по секундам. Там они должны будут, как объяснил Лапшин, подоспеть к заварушке, которую начнут арабы. Задача - добить всех, кто еще будет жив, - главный объект уничтожения - Хафнагель.
   Когда Лапшин объяснял этот момент Храпову, Максимилиан Филиппович невольно тяжело и прямо взглянул в глаза шефа. Лапшин понял и рассмеялся.
   - Плохо догоняешь, Максимка. Какой резон убирать тебя там как свидетеля? Ну пусть ваши трупы не найдут и не опознают, - такое можно устроить в вертолете. Но здесь-то вы не появитесь. Мы имеем дело с очень умным противником. Барк сумеет связать ваше исчезновение с ликвидацией Хафнагеля. А тогда и мне крышка. Второго шанса комиссар не предоставит, даже если вся электроника планеты упадет ему в ноги. Да и кроме того, наш жирный генерал еще не раз пригодиться нам, так что и его я не буду подставлять. Он гордиться тем, что при его правлении, из Бутырки - ни одного побега.
   Храпов не всегда схватывал на лету, но догонять умел. Он сходу просчитал, что хоть и не надежен его шеф, подставки в этом деле не будет. Поэтому, взявшись за щекотливое поручение, шел на него сейчас с легким сердцем. Это не Софью убивать. Трагическое лицо Заозерской красавицы, с кровавым пятном в разлете черных бровей, время от времени тревожило совесть Максимилиана Филипповича.
   Транзита в Голландию не получалось - следы за один прием трудно было убрать. Лапшин отправил группу по накатанным тропам наркокурьеров, ведущим через свободную зону Калининграда в Польшу. Команда Храпова прокатилась до Кракова в семейном автобусе, с женами и даже детишками, а дальше - в старом замке, с глубокими рвами и подъемным мостом, попала в обработку к суровому поляку. Немного усилий со стороны спецов по электронной лингвистике и вся храповская гвардия, не исключая и командира, обрела знание еще двух языков - немецкого и французского. На немецком они говорили как коренные баварцы, на французском, с легким акцентом, в котором ощущалось даже неуловимое превосходство арийца над "лягушатником". Когда "кальмары" начали говорить друг с другом на европейских языках, они сами себя не узнавали и первые пятнадцать минут только давились от смеха. Но Храпов, первый отрезвевший от удивительного преображения, цыкнул на "хорьков". Получилась отменная команда: "Молчать!" прозвучавшая как "Zu schweigen!" и переведенная как "Молчать!"
   Наступила тишина, а с ней пропало и удивление. Действительно - чего удивительного? - На зубах - преобразователи, в воротничках - динамики, а в ушах - наушники. Говорили они, конечно, на русском, остальное делала электроника.
   В Амстердам они прибыли уже коренными европейцами, зафрахтовали вертолет в туристическом агентстве и отправились в сопровождении опытного проводника в Северные Арденны, навесить "добрых друзей, которых не видели почти целый год" - "Die gutherzigen Freunde, die sahen fast das ganze Jahr nicht".
  
   А дальше все шло по плану. И охотничий домик, и спящие "морские котики", и система вентиляции - все было на месте и действовало безотказно. Храпов был доволен четким выполнением каждого пункта, допустив, что не худо перенять европейский опыт, но, поразмыслив, решил, что "в наших условиях надо что-то поумнее".
   В три часа пятьдесят пять минут, когда у нормального человека, если его разбудить, весь день будет болеть голова, ливийцы атаковали замок "Фридрих П". Они под видом влюбленных пар провели бурную ночь в пивной ближайшей деревни, избегая, однако, напитка неверных, потом девушки сбросили европейские лохмотья, облачились в бронежилеты и пошли вместе с юношами "отдать меру справедливости врагу Аллаха" Генриху Хафнагелю. Ракеты посланные на крыши "Фридриха П" взорвались в воздухе, не достигнув цели. Разъяренные террористы, не взирая на огонь охраны, прорвались к стенам замка и забросали его гранатами. Гранаты достигали цели. Они не имели управляемых механизмов на которые могла бы воздействовать электронная защита. Тогда осажденные удвоили огонь и запросили помощи. "Горное гнездо" - "Das Bergetz" - откликнулось. "Помощь" пришла.
   Утром, которое наступило для всех нормальных людей в положенное время, местная газета в рубрике полицейской хроники, в статье "Убийство Генриха Хафнагеля", писала: "Помощь не успели оказать ни одному из участников трагедии, - все были мертвы".
  
   Туристическое агентство на Пенсильвания авеню, выглядело как магазин, случайно попавший на улицы Вашингтона из провинциального городка средневековой Европы. Здесь все казалось необычайно ветхим. Впрочем, такими и были вещи бессистемно расставленные и повешенные в узких коридорчиках туристического агентства. Правда, не столько ветхими, сколько истертыми ветрами времени и расстояний, с которых они прибыли сюда. Однако, приглядевшись, вы понимали, что вещи имеют смысл и отражают сущность того, чем занимались здесь бойкие маклеры - это были старательно подобранные трофеи ближних и дальних путешествий. Они действительно представляли совсем не новую историю тех стран, туристическую путевку в которые вы могли получить в отделанном под греческую старину офисе "Аргонавт". Клиентам, уставшим от никеля, стекла и бетона, нравился такой стиль. Деньги уверенным ручейком текли в карман владельца агентства Бенджамина Вайса. Впрочем, текли они из разных мест ручейками и внушительными потоками. Хозяин "Аргонавта", пользуясь официальной платформой профессиональных занятий, распространил сеть своих интересов на каждую страну, с которой был связан туристическим бизнесом. Каждая контора, открывавшаяся в провинциях и столицах посещаемых стран, содержала резидентов способных выполнить любое поручение хозяина. Для проведения серьезных операций Вайс располагал штатом высокопрофессиональных агентов. Его тесная связь со Стоуном позволяла отслеживать ушедших на покой специалистов, за которыми тянулся кровавый след, и ставить их себе на службу. Политические или деловые проблемы гостеприимных стран становились предметом вмешательства конторы Вайса, а это приносило доходы несравнимые с туристическим бизнесом. Но ничто не связывало "Аргонавт" формальными узами с официальными структурами. Он оставался невидимкой и "свободным художником".
   Вот этого "невидимку" Стоун уже посветил в существо волнующих его проблем, попросив подготовить варианты их анализа. Сейчас он второй раз за два дня находился в "Аргонавте" и шел по полутемным проходам, прикасаясь руками к осязаемой истории. Он чувствовал, что предметы крепко закреплены и им не угрожает неосмотрительная жадность случайного посетителя.
   - Ну, что, мой друг, какие соображения по поводу того, чтобы подергать тигра за хвост? - спросил он, усаживая в уютном кабинете Вайса.
   Хозяин кабинета, юркий еврей, с большой лысеющей головой и влажными глазами, устремил на Стоуна печальный взгляд и улыбнулся одними губами.
   - Как я понял, вам требуются полномочия и монополия на проведение акций, связанных с российским феноменом?
   - Совершенно верно, - усмехнулся Стоун.
   - Есть один ход, но для этого необходимо получить поддержку Пентагона.
   - А не слишком ли вы расширяете масштаб действий и посвященных лиц?
   - Не слишком, - решительно ответил Вайс, - Лица останутся теми же. Вы должны убедить их в необходимости принять меры предосторожности в отношении Медиамодуля.
   - То есть?
   - Старый способ - заложник. В данном случае дочь Осоргина.
   Стоун рассмеялся.
   - Дорогой Вайс, и это все, что вы могли придумать?
   Потертый вельветовый френч на Вайсе опал подобно мешку, после того как хозяин извлек из карманов свои тонкие руки. Руки совершили круг, бледно вспыхнув в полумраке кабинета, и сплелись под острым подбородком.
   - Мистер Стоун, быть может, вы еще раз сформулируете задачу, поставленную передо мной?
   - Вы выразили их довольно точно: полномочия и монополия.
   Вайс снова отправил руки в карманы.
   - Тогда я прав. Так вот - вы убеждаете названых лиц, что заложница необходима, но поскольку в наших уникальных условиях такую операцию невозможно провести без прикрытия со спутника, вы попросите подстраховать мои действия подчиненной Пентагону системой ПРО. Вы объясните, что пока только она не подвержена вторжению со стороны медиамодуля. А здесь возможно два варианта, оба из которых одинаково устроят нас - либо мы похищаем заложника, либо нет. Похищаем - хорошо. Не похищаем - хорошо, - в этом случае мы перессорим всех и вся. Вы докажите, что русские способны пользоваться ракетным щитом США, так как их изобретение взломало электронные системы Пентагона. Ведь Осоргин захочет защитить свою дочь? - Это будет видно на всех контрольных приборах. Вы получите полномочия и монополию на проведение всех фаз операции.
   Стоун некоторое время молча размышлял, привычно выстукивая о подлокотники кресла, напоминавшего трон Зевса, турецкий марш Штрауса. Перестав шевелить губами в такт марша, он посмотрел на Вайса.
   - В этом есть смысл. Какие сроки отпущены нам для осуществления замысла?
   - Пока мы имеем дело с полицейской охраной в больнице - это сделать легче. Желательно как-то вытянуть оттуда комиссара Барка. Его техника синхронного протокола, да и он сам могут доставить нам неприятности.
   - У комиссара скоро появится причина покинуть Нижний Новгород, - поднимаясь, произнес Стоун. Будем считать это началом операции.
   Оставшись один, Вайс начал подготавливать запутанный способ контакта с одним из агентов имевшим практику работы с биоэлектронным оборудованием. Им был Фрэд Меском. Специалист КВЭ по современному шпионажу, вырвавшись из лап Хафнагеля, которого он мог прижать угрозой разоблачения, попался в коготки владельца туристического агентства, которого он ничем не мог прижать. Вайс, что называется "нагишом" мог выставить Мескома перед жаждавшими его крови арабами, ничем при этом не рискуя. Именно Мескому собирался поручить он выполнение рискованной операции в Нижнем Новгороде.
  
   Барку не нравилось то, что приходилось делать. Не нравилось, что согласился помогать Максиму Акимовичу, но не потому, что он рассматривал обстоятельства с точки зрения формальных процедур закона. Барк ощущал, что проект обрастает угрожающей теневой деятельностью. Он не мог контролировать этот процесс, не мог его остановить. Он сам открыл дорогу, по которой при желании могли продвигаться сомнительные фигуры любого уровня. Уже через день самые мрачные ожидания начали подтверждаться. Утром весь мир облетело сообщение об убийстве секретаря КВЭ при Организации Объединенных Наций, Генриха Хафнагеля. В полдень состоялся сеанс экстренной связи с островом Джон. Генерал Брендтон выглядел растерянным. Его можно было понять. Убийство высокопоставленных особ давно перестало быть сенсацией, но чтобы киллеры добрались до чиновника такого уровня, казалось просто невероятным. Вертикаль и горизонталь КВЭ и сопряженных с ним ведомств лихорадила административная малярия.
   - Дэвис, - генерал обращался по имени, словно они присутствовали на похоронах близкого родственника, - Необходимо твое присутствие на острове.
   - Это невозможно, - парировал Барк.
   - Я понимаю, ты не можешь оставить Наташу и Мишу одних, но это придется сделать. Встреча потребует не более пяти - шести часов. Я надеюсь, на это время можно будет поручить их безопасность Шаталову.
   - Хорошо. Я постараюсь решить вопросы, связанные с безопасностью и сообщу вам.
   - Через два часа мне нужен ответ.
   С точки зрения безопасности Барка больше всего сейчас интересовало, - кто мог добраться до Хафнагеля. Имелось два источника способных проинформировать в отношении этого вопроса - Осоргин и Кехлер. Барк начал с Максима Акимовича.
   Осоргин появился в глубине экрана в привычной позе. Поздоровавшись, он первым задал вопрос:
   - Вас, очевидно, интересует убийство Хафнагеля?
   - Здравствуйте, Максим Акимович.
   Барку хотелось бы подчеркнуть, что он не видит разницы между собой и этим изображением, но придется задавать вопросы предполагающие такую разницу.
   - Да, меня интересует именно это. Но если не ошибаюсь, у вас нет ответа?
   - Ответа нет.
   Барк помолчал, собираясь с мыслями. В лаконичности фразы словно присутствовал какой-то вызов. "Ну, вот, началось, - подумал он, - меньше всего мне хотелось бы перевоспитывать электронного ученого, но, похоже, этого не избежать".
   - Максим Акимович, вы ведь понимаете, что убийство Хафнагеля имеет отношение к нашей общей безопасности?
   - Да, понимаю. Но есть две угрозы - прямая и косвенная. Эта угроза не является прямой. Я не позволю, чтобы она перешла в прямую.
   - Скажите, пожалуйста, а на какой стадии вы займетесь этим недопущением? - Когда придется убивать людей, чтобы защититься от опасности?! - произнес Барк с раздражением.
   - Я понимаю вас комиссар, - примирительно сказал Осоргин, - В моем сознании нет шлагбаума или зеленого света, который включается, приглашая ехать дальше. Я устанавливаю правильность действия на основании логики, которая ничем не отличается от вашей, разве чуть большим количеством исходных оснований. Именно эта логика заставляет меня занять странную на ваш взгляд позицию. Я ничем не могу поддерживать соглашение с Лапшиным кроме как последовательным исполнением принципов гарантированных мною.
   - Вы хотите сказать, что Лапшин имеет отношение к событиям в Арденнах?
   - Вот видите, если бы я следил за Лапшиным, я сейчас должен был сказать: "Да" или "Нет" с полной уверенностью. И тогда нам пришлось бы искать новый вариант делового сотрудничества, быть может, более опасного. Но я не следил и не могу ответить.
   - Хорошо. А если нам попробовать порассуждать, - ведь ваша логика располагает более широкой платформой.
   - Да. Здесь мы имеем дело с несколькими основными фактами. Своих возможностей он не имеет, - его подчиненные в тюрьме. Чтобы выполнить подобное действие необходимо располагать огромной суммой и оплатить его. Я слежу за счетом Лапшина, это входит в наше соглашение.
   - Может ли к этому иметь отношение Блейк?
   - Вы же знаете, что может. В сообщениях об убийстве говорится о довольно большом количестве арабов погибших на месте преступления. Хафнагель и Блейк не выполнили своих обязательств. Вы же знаете насчет спутников...Что касается личного участия Блейка, - я не могу проникать в информационные каналы BISS, но отчеты об арестанте Блейке поступают каждый день в министерство юстиции. Они не вызывают сомнений.
   - Мне придется оставить Нижний на несколько часов. Я поговорю об охране Наташи и Миши с Шаталовым, но, главным образом, я рассчитываю на вас, Максим Акимович.
   - Я буду постоянно поддерживать с вами связь, Давид Данилович. Однако следует исходить из того, что одной нашей помощи детям недостаточно. Они должны научиться защищать себя сами. Сегодня я начну подготовку к возвращению зрения Миши.
   - Может быть вы правы.
   Что-то в разговоре с Осоргиным тревожило Барка. Он пытался проанализировать это чувство, пока разыскивал Юзефа Кехлера.
   - Понимаю, - кивнув, произнес Кехлер, словно они продолжили уже начатый разговор, - Загадочное убийство. Много арабов, но никаких следов.
   - Ты занимался этим?
   - Ты что, считаешь, что Интерпол должен работать на вопросы комиссара Барка?
   - Я не говорю, что ты ведешь самостоятельное расследование, но чтобы тебя не интересовало подобное событие? Слишком очевидна логика такого убийства.
   - Не исключено. Если говорить о фактах, - факты таковы: Лапшин находится под твоим контролем, его головорезы в тюрьме. Еще одно заинтересованное лицо - Блейк - тоже в тюрьме. Министерство юстиции США получает ежедневные отчеты о его отсидке. Кстати, насчет Лапшина. Я не собираюсь совать нос в твои дела, но почему ты позволил изъять все документы уличающие его в преступлениях?
   - Значит, ты ничего не можешь добавить к сказанному об убийстве?
   - А ты ничего по поводу моего вопроса. Ладно, не настаиваю. А в отношении убийства Хафнагеля, - Юзеф помолчал, задумчиво разглядывая Барка, - Его наверняка совершили большие профессионалы, а значит, они есть в нашей картотеке. Но поскольку наши средства не могли их обнаружить, я могу сделать предположение, что убийство совершено под прикрытием спутника.
   По телу Барка пробежал холодок. Он понял, что насторожило его в словах Осоргина - ограниченность информации. Осоргин просто заглянул в компьютер Кехлера. Он знал о спутнике, но не захотел касаться этой темы. Это означает, что Максим Акимович знает больше, чем сообщил, и по каким-то одному ему ведомым причинам, не желает поделиться информацией. Что может быть в сознании электронного монстра с человеческим именем? - Ответа нет.
  
   После так славно прошедшего ленча, Блейк переносил одиночное томление в камере как привычное неудобство, какие нередко ему дово­дилось испытывать во время путешествий по нецивилизованным угол­кам планеты. Теперь у него была постоянная связь с Патриком Сто­уном, и чтобы реализовать возникшую идею, не надо было дожидаться вызова конвоя. События развивались по сценарию, созданному главным образом им, Блейком. Сейчас Патрик Стоун находился в главной квартире КВЭ, помогая Герберту Холлу вступить в должность. Как и предполагалось, США рекомендовало кандидатуру мировому сообществу. И она была утверждена Советом Безопасности. Первое, что должен был сделать новый секретарь, по разумению Блейка, - посетить BISS и познакомиться с ним и его идеями.
   Посещение секретаря КВЭ сулило не только реализацию планов связанных с онлайновым монстром, но и с освобождением Блейка. Все вокруг мексиканского прохвоста менялось чудесным образом. Изменили свое отношение к заключенному и тюремные церберы. Сегодня его обслуживал тот самый накаченный детина, который первый раз отвел в кабинет шефа BISS. Он вошел камеру, неся впереди себя, словно придворный портной, безукоризненный смокинг. Идея надеть смокинг для встречи с новоиспеченным секретарем принадлежала опять же ему, Блейку. Когда он сказал об этом Стоуну, тот изучающе поглядел на своего друга и попытался возразить.
   - Не будет ли это вызывающим нарушением тюремного режима?
   - Дорогой Патрик, - парировал Блейк, - первое впечатление - немаловажный фактор. Пусть у Холла не возникает ощущения, что он делает одолжение, поддерживая твое ходатайство об освобождении. Пусть у него в сознании отложится, что имеет дело с сильными партнерами, а не с помилованными уголовниками в тюремных лохмотьях.
   И вот - смокинг на Блейке. С легким шорохом раздвинулась стена и ее украсило двухметровое зеркало. Блейк с интересом разглядывал свое изображение, когда прозвучал сигнал вызова.
   - Ты готов, Джекоб? - поинтересовался Стоун, - Секретарь КВЭ господин Холл будет у меня через пятнадцать минут.
   - Я готов, Патрик. Хочу попрощаться с местом, в которое я уже не вернусь.
   - Будем надеяться, - согласился Стоун.
   И вот, холодная поступь по коридорам нижнего уровня, полированная сталь тюремного лифта и, наконец, бесшумный шаг верхних этажей, где все как дома - ковер, напоминающий густую траву, высокие двери и ореховые панели. На этот раз сопровождавшая его гора мышц всего лишь открыла дверь, не решившись переступить порог кабинета Стоуна.
   При появлении Блейка и шеф BISS и новоиспеченный секретарь поднялись навстречу. До настоящего момента Юлию не приходилось встречаться с Холлом. Тот напоминал упитанного мопса озабоченного поиском потерянной кости. Видимо, суета вступления в должность еще не улетучилась из его головы. Однако двигался Холл быстро и решительно. Его рукопожатие напоминало хватку бульдога, а маленькие глазки ощупывали с холодной настойчивостью, словно они выполняли работу, не имевшую ничего общего с телом хозяина.
   - Здравствуйте, господин Блейк. Патрик много говорил о вас. Надеюсь, мы сумеем преодолеть преграды, так странно разделившие нас с вами.
   "Чертов бульдог! - подумал Блейк, - Он не желает отказываться от роли благодетеля, которому я буду обязан своей свободой. Мы еще посмотрим, кто кому больше обязан!"
   - Здравствуйте, господин Холл. Позвольте поздравить вас со счастливым вступлением в должность секретаря КВЭ.
   "У одного высокомерие английского пэра, у другого вспыльчивость мексиканского крестьянина. Один подчеркивает свои будущие милости, другой считает, что высокая должность - милость из его рук. Ну, что ж. Тем прочнее место, которое я займу рядом с ними", - подумал Стоун.
   - Господа, прошу в обеденный зал, - вслух произнес он.
   Немного вина и вежливых пожеланий профессиональных успехов на новой должности и они перешли к более серьезным темам.
   - Господин Блейк, до настоящего момента я находился несколько в стороне от событий, которые наполнили мировые СМИ такой шумной трескотней. Там много говорилось и о вас. Но дело не в этом. Вы, пожалуй, один из тех, кто наиболее информирован в данном вопросе.
   Блейк ответил не сразу. Ему не понравилось, как Холл начинает дело. Это речь хозяина с подчиненным или следователя с подсудимым. Так не пойдет. Ему нужны партнеры, а не благодетели. Понимал неуместность тона и Стоун, но решил пока не вмешиваться. Он деликатно покашлял и принялся разглядывать что-то в своем бокале.
   - Я не знаю, господин Холл, до какой степени вы заинтересованы в том деле, в котором намерены играть заметную роль. Но если у вас академический интерес, скажите сразу, и мы поищем другую кандидатуру на ваше место.
   Стоун все прекрасно слышал, но промолчал. Холл опешил и отреагировал с некоторым запозданием:
   - Не забывайтесь, Блейк!
   Блейк еще некоторое время рассматривал, как Холл сердито сверлит его глазками, и продолжил, словно ничего и не произошло:
   - Отчеты о возможностях медиамодуля - в докладах специалистов. Но вы нигде не найдете того, что знаем мы, - он коротко кивнул в сторону шефа BISS. - Сейчас медиамодуля нет, потому что нет двух, но есть разум, способный управлять мировой паутиной, вообще всей высокотехнологичной электроникой. У этого разума появилось совершенно определенное желание. Знаете, - усмехнувшись, добавил он, - такое жгучее, как у ребенка... Он хочет избавиться от электронного плена.
   - Это появилось у него до того, как вы попали сюда? - поинтересовался Холл.
   Блейк и Стоун переглянулись.
   - Нет, после, - заметил Стоун.
   Холл резко повернулся к нему, так что бабочка, симметрично установленная на бычьей шее перекосилась, следуя за подбородком.
   - После? - переспросил он.
   - Да.
   Холл решил не развивать тему и пробормотал:
   - Продолжайте.
   - Для того чтобы осуществить это желание, необходимы технологии. Не просто технологии, а колоссальный рывок в будущее. Нужны средства... Осоргин, а это именно он застрял в сетях, ищет и то и другое. Технологическое решение он уже имеет, но денег у него недостаточно.
   - Кто ему помогает?
   - Концерн "Сварог".
   - Конкретно?
   -Президент концерна Уваров, председатель Совета директоров Лапшин.
   - Тот самый?
   - Тот самый. Но есть еще одна очень могущественная фигура не связанная с этими невольными исполнителями замысла - комиссар МАКНАД Барк.
   Холл нахмурился.
   - Знакомая фигура.
   - Отныне он входит в подразделение подчиненное вам, господин секретарь, - Блейк добавил в интонации капельку елея.
   Холл быстро взглянул на него и отрезал:
   - Достаточно. Ваша идея ясна, господин Блейк. Я не только чиновник, я - хороший инженер. Судя по всему, вы прекрасно работаете и прекрасно понимаете суть дела. Мне будет приятно иметь дело и с вами, и с господином Стоуном. Я за скорейшее исправление ошибки допущенной в отношении вас. Что касается проекта Осоргина, я полагаю, мы возьмем его под свой контроль.
   Стоун с удовольствием отметил, что Холл сумел-таки поставить достойную точку в разговоре с Блейком. Вся его игра в простоту и неведение покоилась на стремлении сделать, подводя итог встречи, нечто подобное, чтобы как положено высокому сановнику, остаться на верху положения. Перед посещением BISS Стоуну пришлось потрудиться, пробуждая интерес к своей идее. Он пустил в ход все свое красноречие. Он напомнил о традиционном противостоянии США и России. Он подчеркнул, что в настоящий момент ситуация напоминает ту, что сложилась в конце 1944 года, когда Вашингтон обладал ядерной бомбой и Москва делала все, чтобы получить секреты ее изготовления.
   - Мы, господин Холл, оказались на месте бывшей Москвы. Для нас вопрос нейтрализации или получения возможностей, которые сейчас принадлежат России - это не только вопрос национальной безопасности, но и вопрос жизни и смерти. Нам потребуется для этого всего-то пустяк - привлечь к сотрудничеству заключенного, который и арестован-то не по федеральным законам. Только вы в состоянии убедить мое прямое начальство в необходимости такого шага. И тогда мы сумеем оградить свои секреты от чужого любопытства.
   Стоун заметил, как алчно блеснули глазки Холла. Но он еще какое-то время делал вид, что для него требуются более весомые аргументы в таком щекотливом деле. Сейчас Стоун убедился, что секретарь КВЭ сделал окончательный выбор.
  
   Барк решил выкроить пару дополнительных часов и успеть повидать Мастера Риндзая. Без его советов трудно было ориентироваться в среде, которая возникала прямо на глазах по велению Осоргина. Остров Джон приветствовал комиссара во всей своей ослепительной красоте. Белые террасы многоэтажных домов утопали в яркой зелени, создавая иллюзию сонной атмосферы богатого курортного места для бездельников. Но бездельников здесь не могло быть. В этом человек посетивший остров убеждался, едва покинув вертолетную площадку. Любого вновь прибывшего ожидала ненавязчивая, но тщательная проверка, в которой дактилоскопия и данные радужной оболочки глаз были только частью контроля.
   Сюзанна Кейси - неизменный секретарь и координатор генерала Брендтона, сообщила Барку, что с ним готов встретиться Риндзай.
   Все было так привычно в приемной Брендтона. Барк после бурных событий в Заозерске и Нижнем Новгороде готов был воспринимать это просторное и холодноватое помещение как родной дом. Привычно блестела вода, иногда вздрагивая и расходясь легкими кругами после удара рыбьего хвоста. Трепетали непонятно от чего ярко-зеленые листья пальм. Под одной из них сидел Мастер Риндзай.
   - Здравствуй Девис! - Риндзай улыбнулся своей доверчивой детской улыбкой, - Жду вопросов. Ведь ради этого ты хотел увидеть меня до встречи с генералом.
   Барк поклонился.
   - Учитель, меня волнует только один вопрос: гуманистическая ориентация Осоргина, - сохраняется она или следует ожидать каких-то экстравагантных действий с его стороны.
   - У тебя есть причины для беспокойства?
   - Ничего определенного. У меня сложилось впечатление, что Осоргин считает невозможным подробно посвящать меня в свои планы. Ему кажется, что я их или не пойму, или не одобрю.
   Риндзай взглянул на Барка веселым взглядом.
   - Скажи, Девис, а многих ты посвящаешь в свои планы?
   Барк улыбнулся.
   - Немногих. Возможно у меня другие мотивы.
   - Тогда постарайся определить его мотивы.
   - Мне кажется, Осоргин решил не вмешиваться в деятельность связанную с его феноменом, даже преступную.
   - Разве ты предупреждаешь шаги постороннего человека направленные против тебя?
   - Часто я не могу сделать этого, потому что ничего не знаю о них.
   - Вот и Осоргин хочет ничего не знать о них. Он хочет иметь дело с конкретным, а не теоретическим или гипотетическим злом. Зло должно созреть, чтобы принести плоды на ниве кармы. - Риндзай помолчал и мягко улыбнулся. - Но это так - предположение. На деле же я не постигаю загадку электронных процессов. Дживанмукта имеет дело с Богом и Его творением. Человек в сансаре - часть Божественной воли, когда нет сансары - человек не отличим от Бога. Творение не знает случайности, но нет ничего более случайного, чем человеческое существо принявшее форму электронного существования. Здесь я бессилен. Тебе придется опираться на логику в поисках ответов на загадки Осоргина.
   Сюзанна, деликатно оставившая их наедине в приемной генерала появилась вновь, по-деловому сообщив, что шеф уже в помещении и войдет через пару секунд. Гарри Брендтон стремительно открыл двери и направился к своему кабинету. Казалось, за его спиной воздух разряжается от движения, создавая завихрения. Он кивнул Риндзаю и Барку, жестом приглашая войти следом за ним. Барк ощутил напряжение и некоторую отчужденность генерала. "Что ж, это вполне объяснимо, - подумал он, - генерал, прежде всего чиновник. Он и сам не знает, как будут строиться отношения с новым начальством. Небольшое отчуждение при смене верхов - дань профессиональной форме поведения любого бюрократа".
   Брендтон прошел к своему столу, сел, оглядел Риндзая и Барка, и указал на кресла напротив.
   - Вчера ночью был убит Хафнагель. На своем посту он играл в свою собственную игру, но она иногда совпадала и с интересами мирового сообщества. В деле "Клауса", Хафнагель выступал как наш противник, что едва не явилось причиной глобального технологического кризиса, а может быть, катастрофы. Силы, способные вызвать катастрофу по-прежнему сохраняют и актуальность, и потенциал непредсказуемой опасности. Здесь наша позиция должна сохранять активность. Но у нас, в структуре той системы, которая утверждена международной конвенцией по МАКНАД, есть иерархия, которой мы подчинены и должны подчиняться. На должность секретаря КВЭ, выполняющего командные функции по отношению к нам, назначен представитель США Герберт Холл. Он неплохой профессионал, как в научной, так и военной областях. Но...- генерал стукнул указательным пальцем по краю стола, - но он будет отстаивать, прежде всего, национальные интересы Соединенных Штатов и, думаю, сделает это без смущения. Боюсь, что в таких условиях дело "Клауса" станет делом Белого Дома, а может быть и управления BISS.
   Брендтон задумался, продолжая ритмично постукивать пальцем по краю стола, словно повторял звучащие где-то удары там-тама, возвещавшие о времени новых судеб для его организации. Он взвешивал слова, произнесенные им, понимая, что при всей своей нелюбви к открытой игре, ему придется открыться и более четко обозначить позицию не только перед подчиненными, но и перед новым начальством. Ему это необходимо сделать так, чтобы удержаться на месте, и сохранить возможность влиять на ситуацию.
   - Комиссар, - произнес он, обращаясь к Барку, - через полчаса мы с вами вылетаем в Нью-Йорк, на встречу с секретарем КВЭ Гербертом Холлом. - Брендтон назвал должность и имя нового руководителя, сделав это так, чтобы у Барка не возникло сомнений в отношении позиции занятой генералом. - Вы понимаете, как важно для нас сохранение за вами обязанностей руководителя операции "Клаус".
   Вопрос не предполагал ответа, генерал продолжал:
   - Вы должны убедить Холла не только в такой необходимости, но и в способности относиться с уважением к служебной субординации. И если в первом это мог бы сделать и я, то второе относится полностью к вашей доброй воле.
   - Позвольте заметить, сэр, - Барк не стал дожидаться разрешения на изложение своей точки зрения, - Существуют объективные причины, которые делают совершенно недопустимой возможность постороннего участия в этой операции. Что касается моей лояльности к новому начальству, она будет диктоваться логикой необходимости.
   - Комиссар, - Брендтон повысил голос, - Вы же не думаете, что Холл скажет: - "Подвиньтесь, господин Барк, я нашел приятеля на ваше место", - если вы его не устроите во всех отношениях, он сделает так, что ваше мнение не будет иметь значения.
   - Не надо преувеличивать опасность, - миролюбиво произнес Риндзай, - Спихнуть комиссара, пожалуй, сложнее, чем секретаря КВЭ. Гарри, ты очень хороший чиновник, не надо стараться быть таким для всех.
   Брендтон покраснел. Еще никогда Риндзай не позволял говорить с ним в таком тоне. Он расстегнул верхнюю застежку форменного кителя и блеснул глазами в сторону Барка.
   - Быть может это и так. Мастер всегда знает о нас больше, чем мы сами о себе. Но не надо забывать, что в секретариате КВЭ будут шуршать бумажки, а циркуляры следовать по инстанциям. Мы не можем отменить канцелярию и бухгалтерию мирового сообщества. Я прошу вас, комиссар, будьте предельно лояльны, с учетом этого фактора.
   - Я буду стараться, генерал, - коротко кивнул Барк.
   Через пять минут, Брендтон и Барк летели в турбореактивном вертолете на квартиру КВЭ в Нью-Йорке. За всю дорогу генерал не произнес ни слова, словно опасаясь, что вездесущий Осоргин сумеет запротоколировать неприятный для него разговор. Когда они подлетали к вертолетной площадке в районе 68 авеню Нью-Йорка, было около половины седьмого вечера.
  
   Фрэд Меском с большим энтузиазмом встречал каждое сообщение прессы о разоблачении махинаций, которые происходили под руководством Хафнагеля. Ему нравилось, что его бывший шеф, так бесцеремонно бросавший агента в гудящие гнезда терроризма, обвиняется в злоупотреблениях. Теперь, считал Фред, Хафнагелю будет не до того, чтобы вспоминать о строптивом диверсанте. Какого же было его удивление, когда он, покинув Венесуэлу, в расчете на то, что ему и в США ничего не грозит, и, прибыв в аэропорт Кеннеди, услышал объявление диктора назвавшего его фамилию и попросившего подойти к администратору. Первым желанием было снова прыгнуть в самолет и лететь назад. Но Фред понимал, что это бессмысленно. Если смогли проследить маршрут о котором, как ему казалось, знал только он, то взять его за хвост прямо в аэропорту тем более просто.
   Он поплелся к администратору. Там его ожидал плотный пакет. Прежде чем раскрыть его, Фред тщательно изучил внешний вид и протестировал химический состав содержимого. Ничего подозрительного он не обнаружил и вскрыл пакет. Внутри находились адресованные ему поздравления с благополучным возвращением в штаты, тщательно разработанная схема связи с неизвестным новым хозяином и чек на пятьдесят тысяч долларов. Фред попытался найти источник этих наглых распоряжений и получил ответ: "С вами свяжутся через два часа. Не покидайте номер отеля".
   Через два часа к нему вошел коридорный, недавно помогавший устроиться в номере, и протянул на подносе еще один конверт. Информация содержалась даже не на диске, а была просто отпечатана. Через секунду он понял, почему это так.
   Когда Фред читал содержимое пакета, его руки дрожали, словно он был не матерым исполнителем заданий требовавших железной воли, а молоденькой горничной уличенной в воровстве. В пакете находилось точное описание его биографии, родственных связей и главное, и самое отвратительное - описывались с подробностями проведенные им акции.
   - Скоты, мерзкие скоты, - шептал Фред, - Они бы еще дали объявление в газетах!
   Действительно, доверить, даже подержать в руках такую информацию кому бы то ни было, казалось чистым безумием. Такая информация стоила миллионы, если не миллиарды! И не потому, что была равносильна смерти самого Фреда, она могла взорвать спокойствие многих стран считавших себя в дружеских отношениях. Конечно, спецслужбы этих стран не были такими наивными, но... Эту мысль даже додумывать было противно. Фред уничтожил пакет и с этого момента строго следовал указаниям - жить в свое удовольствие и ждать когда он потребуется. Удовольствие продлилось не долго...
   Ему предлагалось внимательно смотреть несколько информационных программ, откуда последуют указания. Сегодня, усевшись поудобнее в кресло и поглядывая на телевизор, Фред узнал, что утром, в своей резиденции в Люксембурге, убит Генрих Хафнагель. В этой же передаче содержалось требование быть в готовности и не покидать свой номер. Вечером он получил пакет с подробными инструкциями. В пакете находился ключ и адрес квартиры.
   Мескон спустился в гараж, завел машину и через двадцать минут был на указанном месте. Квартира находилась в большом доме, рассчитанном на семьи со средним достатком. Ключ потребовался только для наружной двери, а дальше все было подготовлено именно под его, Фреда, присутствие, - стальные двери открывались именно его ладонью и контролем радужной оболочки. Внутри - специальное оборудование, - включая мощный компьютер, мониторы слежения, системы спутниковой связи и т.п. Фред включил компьютер. На экране появилась очень привлекательная особа, именно в его духе. Фред насторожился. Ничего хорошего от такой осведомленности и такого обаяния он не ожидал. Слишком суров был его жизненный опыт.
   "И чего хочет от меня эта сучка?" - зло подумал Фред.
   Девица объяснила, что она очень хорошо представляет какова цена выполнения сложных операций, исполненных агентом такого уровня как Фред, поэтому его ожидает в ближайшем будущем одно, максимум два задания, потом - длительный отдых: год - два. После сладких заверений последовали инструкции по акции, которую ему предстояло выполнить. Его отправляли в Россию под прикрытием спутника. Местом назначения называлась клиника Семашко в Нижнем Новгороде.
   Фред переоделся в специальный костюм, предназначенный для его целей. Забрал кейс, казавшийся простым спутником коммивояжера, фактически же, содержавший арсенал оружия - от газа, до взрывчатки. Причем все было замаскировано под бытовые предметы и могло пройти тестирование таможенных сканеров. Он покинул помещение и направился в аэропорт. С этого момента Мескон подавил все личные эмоции и превратился в человекоподобного робота. Именно это качество делало совершенным его мастерство. Он не думал ни о чем - только о выполнении задания.
  
   "Сейчас в Нижнем половина второго ночи, - подумал Барк. - Если возвращаться тем же маршрутом, что и сюда, можно сэкономить время".
   Бывший кабинет Хафнагеля показался тесноватым для нового хозяина. Здесь появилась какая-то многоцелевая мебель. Старинная фисгармония, искусственный камин и средневековые фламанские гобелены были убраны, а их место заняла сверкающая, современная комфортабельная дребедень. Было странно видеть все это и одновременно замечать за сохранившимся на месте старинным письменным столом не холеную бородку и блестящее темечко Хафнагеля, а украшенную несколькими ярусами складок ниже подбородка свекольную физиономию Холла.
   - Добрый вечер, господа, - он усадил гостей на один жесткий диван, дернул откуда-то сбоку столик на роликах из полированного алюминия, сел напротив, на изящно изогнутое сидение и буркнул в динамик, через который велся протокол совещания, чтобы подали кофе.
   - Прошу прощения, - пробормотал он, словно его мысли еще продолжали бежать по инерции следом за его хозяйственными планами, - удручающая суета. Мои референты и секретари находятся в таком же положении. Впрочем, то, о чем мы собираемся говорить, не предполагает лишних ушей. - Он улыбнулся.
   - Генерал, я слышал, вы сделали очень толковый доклад на секретной встрече в Португалии. Пожалуйста, если можно, повторите в общих чертах. - И он уставился на генерала маленькими пронзительными глазками.
   Барку не зачем было слушать то, что он знал лучше всех. Он вполуха ловил повествование Брендтона, чтобы иметь возможность вставить необходимую реплику, и думал о тех, кто остался в Нижнем. Наконец, генерал дошел до того момента, когда Осоргин потребовал создать аппарат реинкарнации. Он невольно взглянул на комиссара, но Барк только пожал плечами.
   - К сожалению, мы не можем воздействовать на решение Осоргина выдать индульгенцию Лапшину и сделать его партнером в своем проекте.
   - Почему?
   - Обстоятельства вышли из-под нашего контроля.
   - Господин Барк, все на самом деле так серьезно?! - услышал он немного театральное восклицание Холла.
   "Гораздо серьезнее", - хотелось бы ответить в тон, но это была не болтовня на светском приеме.
   - Господин секретарь, ситуация предельно серьезная, по каждому отдельному эпизоду необходимо принимать конкретные решения.
   - Что вы имеете в виду?
   - Мы имеем дело с живыми людьми, уже перенесшими огромные страдания, в том числе и по нашей вине. Следуя привычной манере мы могли бы подсчитать арифметический баланс "за" и "против", и поступить, считаясь только с соображениями целесообразности, но в данном случае права конкретных людей защищает сила, которой мы не можем навязать свои условия. И, слава Богу!
   - Почему вам это нравится? - заинтересованность в вопросах Холла ощущалась так, как если бы он завинчивал ее, подобно шурупам, в нужную голову.
   - Мне это нравится, господин секретарь, потому, что я слишком хорошо знаком с безответственностью высоких чиновников.
   Холл рассмеялся.
   - Я, пожалуй, разделю вашу позицию, чтобы не попасть в одну компанию с безответственными чиновниками. Но... - Холл сделал значительную паузу, - Вы говорите - людей защищает сила. От кого она их защищает? Вы должны признать, что от людей же, увы, не связанных с этой силой симпатией родства. Здесь много опасности, господин комиссар. Гуманитарные ценности, прежде всего, признают объективность и справедливость. Наши лучшие генералы, направляли родных сыновей в первые эшелоны атаки. Образцы этой этики легли в основу представлений о справедливости. Вы можете дать гарантию, что те, кого готов защищать Осоргин всегда будут соответствовать нашим стандартам?
   - Красиво, но бессодержательно, - холодно ответил Барк. - Давайте лучше рассмотрим ваши предложения, и соотнесем их с реальностью.
   Холл рассмеялся еще раз.
   - Вы меня полностью сразили, комиссар. Давайте последуем вашему совету.
   Принесли кофе. С некоторых пор этот обычай появился в коридорах ООН, и привился как канцелярская традиция. Традиция была совсем молодой, и, как предполагал Барк, секретарь воспользовался ею, чтобы подчеркнуть, что он далеко не новичок в стенах мирового сообщества. Холл домашними, уютными движениями разлил заваренный кофе по фарфоровым чашечкам и когда все отпили по несколько глотков, произнес:
   - Есть несколько ключевых моментов требующих решения в соответствии с требованиями и Устава ООН, и конвенции по МАКНАД.
   Холл строго посмотрел на Брендтона и Барка, как бы давая понять, что он их непосредственный руководитель, с мнением которого придется считаться и указания которого придется выполнять.
   - Мы должны придать всему процессу управляемый и предсказуемый характер. Мы не имеем права позволить ему выползать за рамки закона, которому служим, - Уставу ООН и программным документам МАКНАД. Имея дело непосредственно с медиамодулем, а в нынешнем варианте с одним из его интеллектуальных полей, мы не могли требовать соблюдения правовых норм, так как отсутствовал субъект права. Но сейчас, поскольку Осоргин хочет, чтобы его интересы были представлены совершенно конкретными людьми, мы вправе требовать от них соблюдения закона. Если Осоргин считает, что его пожелания должны выполняться, он обязан понимать, что выполняющие эти пожелания люди могут действовать только в рамках правового поля.
   - Вы имеете в виду законодательство по запрещению экспериментов над человеком?
   - Да. Согласитесь, идея Осоргина предполагает именно вторжение в область прав человека. Как бы там ни было, сам Осоргин - пока что только идея. Но эта идея требует, чтобы был создан аппарат, в котором появится человек. Для изготовления аппарата потребуется организация, в управлении которой примут участие очень сомнительные люди. Вам, комиссар, отводится роль контрольного органа. Следовательно, уже на этой стадии вы должны четко обозначить границы научных и технологических изысканий. У вас есть возражения?
   Пока возразить было нечего.
   - Тогда я сформулирую свои условия, - продолжи Холл, - Весь комплекс работ разделить на два этапа: Земной, - работы, которые можно осуществить на Земле в рамках существующего права, и, внеземной, - работы, последствиями которых могут стать запрещенные законом результаты. Эти работы могут быть завершены либо на орбите, либо на Луне, либо в открытом космическом пространстве. Вы знаете, такого рода эксперименты разрешены только за пределами Земли. И еще: насколько я понимаю, сейчас Осоргин принял на себя добровольные этические ограничения. Но, добровольное ограничение - не юридическая гарантия предполагающая наложение судебного взыскания. Реальный контроль над его возможностями можно осуществить только в космосе, где строго регламентирован расход энергии. Человек не должен трепетать от угроз, которые так красноречиво обсуждались на закрытом совещании Совбеза в Португалии.
   Холл помолчал, давая возможность высказать возражения, и не получив их, подвел итог:
   - Я понимаю, что осуществить все это не так просто. Однако обстановка меняется и начнут возникать моменты, когда можно будет приблизить осуществление того или иного мероприятия. Поэтому, в соответствии с Уставом МАКНАД комиссар Барк должен вести синхронный протокол, а вы, генерал, по результатам протокола должны передавать мне ежедневные отчеты. Я рассчитываю на ваш опыт и профессионализм в определении ключевых моментов при составлении отчетов.
   Холл поднялся.
   - На этом все, господа. Впереди у меня очень много дел.
  
   Барк был подготовлен для подобного поворота событий, но он не представлял, что это произойдет так скоро. Почему? - Комиссар терялся в догадках. И только покинув штаб-квартиру КВЭ, он понял причину поспешности.
   Уже в вертолете Брендтона вызвал Нижний Новгород.
   - Генерал, очевидно, вы сумеете связаться комиссаром Барком в ближайшее время? - вопрос задавал начальник Нижегородского УВД генерал Шаталов.
   - Разумеется, - с недоумением подтвердил Брендтон. - Это можно сделать прямо сейчас, - он со мной в вертолете.
   - Спасибо, - поблагодарил Шаталов. - Вам это тоже полезно услышать. Сегодня, - голос Прохора Петровича зазвучал торжественно, - Сегодня в четыре утра было совершено нападение на охраняемый сектор клиники Семашко. Охрана была выведена из строя газом. Исчезли Наталья Максимовна Осоргина и Михаил Романович Горин.
   Сообщение Шаталова ошеломило Барка. Первое мгновение он, кажется, даже потерял способность анализировать то, что происходит, и бессмысленно спросил:
   - Как исчезли?
   - Лейтенант Узольцев при проверке караула обнаружил, что на посты дежурных было совершенно нападение. Палаты, где находились Наташа Осоргина и Михаил Горин оказались пустыми. Мы ведем интенсивный розыск.
   "Что могло случиться с Осоргиным?" - подумал Барк, почему не прикрыл детей?!" И, вместе с тем, он понимал, что такое могло произойти. Осоргин не может контролировать все системы способные на враждебные действия. Он сейчас чрезмерно загружен реализацией собственного проекта. Он сознательно избегает вторжения в системы спецслужб, чтобы не вызвать новую волну электронофобии, потому что она прежде всего ударит по Осоргину и его близким. Поэтому... "Поэтому такое возможно" - заключил Барк.
   - Везите меня в аэропорт, генерал, - сказал Барк, обращаясь к Брендтону, - я возвращаюсь в Россию.
   И он, связавшись с островом Джон, попросил Сюзанну Кейси заказать ему билет на ближайший рейс.
  
   В час ночи монорельсовый поезд, протянувшийся от России до Англии, прибыл в Нижний Новгород. Мескон с некоторым удивлением заметив транспортную дорожку на Московском вокзале, подумал, что монорельсовая дорога для отсталой страны - еще куда ни шло, но движущиеся дорожки - это слишком и, пожалуй, вызывает подозрение их качество. Правда, ступить было больше некуда. Пока дорожка несла его, вместе с другими пассажирами на привокзальную площадь, Меском признал, что такой механизм - хорошая защита от террористических актов - вокзал моментально очищается от желающих устроить фейерверк.
   Недалеко от вокзала, на платной стоянке улицы Ивана Романова, Джона ожидал автомобиль, - небольшой, серенький "Пежо". Он сел в него, включил специальный пульт и передал автомобиль на автоматическое управление со спутника. Машина переехала через Канавинский мост и свернула на Похвалинский съезд. Меском, доверившись автоматическому режиму, начал изучать особенности помещения, в котором ему сейчас предстояло похитить девушку. Ее фотографии и голограмма отпечаталась в памяти Фреда. Умея владеть собой, он все же сознавал, что не так просто, усыпить, а потом ввести в состояние транса такое юное и прекрасное создание. Но отступать было некуда. Он надеялся, что операция пройдет гладко и не вызовет преследования. Газ, который он вез с собой, должен был избирательно действовать на людей, которых спутник обнаружит и пометит на пути следования Мескона. Это будет охрана, но могут оказаться и случайные люди. Они войдут в состояние гипнотического сна на очень короткое время, а когда придут в себя, быть может, даже не сразу обнаружат пропажу Натальи Осоргиной. Наталья покинет здание, подчиняясь его приказам, сядет в машину и, потом, на поезд Нижний Новгород - Лондон, в четыре часа пятьдесят минут. А чтобы преследователей сбить со следа "Пежо", на котором они прибудут на вокзал, с двумя надувными чучелами продолжит путь в сторону Владимира. Что с машиной будет дальше, Мескома не интересовало.
   Меском подъехал к клинике. Город спал, спала и больница. На схеме флигеля, в котором находилась его цель, спутник показывал восемь постов с неподвижными фигурами. Вероятнее всего они дремали. Дальше в торце помещения обозначились еще две фигуры. Мескон вспомнил, что с Осоргиной находится раненый Горин, слепой. Спутник указывал путь на экране монитора и по секундам последовательность действий. Никаких волнений Фред не испытывал. Задание выглядело привычным, если не сказать самым легким из всех. Охрана хоть и была военизированной, но находилась в мирной обстановке, а не в боевой, где человеческие нервы напряжены каждую секунду, даже во сне. О существовании медиамодуля Фреда не поставили в известность, потому что заказчика устраивал любой результат. Фред не опасался, что обслуживающей его электронике можно противопоставить что-то более эффективное. Он приготовил оружие и вошел в вестибюль больницы. Оторвав с внутренней стороны френча две длинные полоски, Мескон соединил их и взглянул на часы. Реакция закончится через минуту и активные ионы устремятся к отмеченным спутником фигурам. Там они попадут на слизистую оболочку и превратятся в гипногенное вещество. Меском станет хозяином положения на несколько минут. Он еще раз взглянул на часы и неспешной походкой двинулся по пустым коридорам, чтобы забрать свою легкую добычу.
  
   Сновидение было насыщено неясными фигурами, окрашенными в яркие цвета. Сон открывал незнакомый мир, и сознание Миши стремилось включиться и сбросить состояние, где он ощущал себя беспомощным, не способным контролировать ощущения. Он с трудом продирался в привычный мир, словно выбираясь из глубокого колодца.
   Миша проснулся в холодной испарине. Он некоторое время прислушивался к привычным звукам и всматривался в привычную темноту.
   Стояла тишина характерная для ранних утренних часов августа - когда солнце еще не выглянуло из-за горизонта, но уже пришло время пробуждения. "Что со мной происходит? Я никогда не видел предметы". Он стал вспоминать события последнего времени, когда в его жизнь вошли два новых человека - Наташа и комиссар Барк. Близость двух этих людей наполняла все существо Миши какой-то угарной и сладкой истомой, легким головокружением от мысли, что все происходит именно с ним. Он ощущал в этой близости движение куда-то в неведомое, совершенно не похожее на то, что было раньше. И Цербо и Софья, и тесный мирок ресторана "Евсеич", с его постоянными запахами и постоянным кругом посетителей - безвозвратно исчезли. Он понимал, что не все исчезло физически, как Нестор Кириллович, но возврата назад уже быть не может.
   И вдруг Миша услышал звук. Звуки стали главной составной его жизни, и он слушал, запоминал и сортировал их в своем сознании. Здесь, в больнице, где начиналась неизвестная жизнь, его мозг был особенно чувствителен. Он спал, находился в забытьи или просто бодрствовал, но наверно за все время пребывания в клинике не пропустил ни одного звука. Звук, который он услышал, был чужим и опасным. Почему Миша воспринимал его именно так, он не знал, но не мог преодолеть тревогу, зародившуюся в глубинах сознания. Его ноздри уловили запах незнакомого аромата, и одновременно он услышал шаги. Так не ходил никто из тех, кого знал Миша. Его чувство опасности уже спрессовалось как пружина, готовая распрямиться в любую секунду. Все, что он слышал от Барка и Наташи, отложилось в сознании и не требовало дополнительного анализа. Барка нет, охрану можно обмануть, подкупить или обезвредить. Наташе угрожает опасность. Судя по запаху, их хотят или отравить или усыпить. Но на него газ почему-то не действует. А что с Наташей?! Наташина палата отделялась тонкой стенкой. Вместо двери были повешены плотные шторы. Если позвать, она услышит, проснется, поднимет тревогу. Но если она не проснется? - Он выдаст себя и не сможет помешать тому, кто продолжает идти, так уверенно и спокойно. Его мышление, с детства привыкшее оперативно оценивать обстановку и профессионально отшлифованное специальной подготовкой полковника Цербо, стремительно отыскивало лучший вариант защиты.
   Меском ожидал, что в последней двери окажется не электронный запор, с которым справится спутник, а механический замок. Но он умел владеть и отмычкой. Он осторожно нажал дверь, он не поддалась, и после этого он вставил отмычку в скважину. Замок оказался странно примитивным, и в какой-то момент, когда казалось, что чтобы отпереть его потребуется иные усилия, замок открылся. Спутник, который должен был контролировать всю обстановку в целом, молчал, а это означало, что все идет по плану и никто не обнаружил Фреда. Он отворил дверь и сделал шаг вперед. В то же мгновенье он успел пригнуться и пропустил пролетевший над головой тяжелый предмет - металлический больничный табурет. Фред сгруппировался и отскочил в сторону. Табурет от двери с грохотом рухнул на пол. С криком: - Наташа! - На Фреда бросился человек. "Это слепой", - мелькнуло в голове Фреда, одновременно с удивлением - почему не подействовал газ. Он пропустил сильный удар ногой в подбородок. Такого от слепого он никак не ожидал и очередной мыслью было слово: "Подставили!". Но профессиональная реакция сработала - Фред успел выхватить пистолет и дважды выстрелить. Слепой рухнул на пол. В это мгновенье периферическое зрение агента уловило движение в двери, прикрытой шторой. Он хотел развернуться и сделать выстрел в летящее тело, но не успел. Удар невероятной силы в голову оглушил Фреда, и он потерял сознание.
  
   Серый "Пежо" мчался с огромной скоростью по Арзамасскому шоссе. В машине находилось три человека - Меском, Наташа и Миша. Единственным местом где они могли найти надежное убежище, как считал Максим Акимович, была база "Мария Марабелла".
   Там, в клинике Семашко, Наташа почувствовала странный запах и услышала шаги. Невольно, за последнее время ей пришлось вникать в существо своего положения. Папа говорил, что она по-прежнему остается объектом охоты для желающих получить власть над его возможностями. Это может быть и тот же Лапшин, и его многочисленные друзья, и еще многие и многие другие. Она не испытала страха. У нее была твердая уверенность, что она уже никогда не сделается беспомощной жертвой насилия. Она была уверена в себе, уверена, что поможет папа. Она ждала. В двери скрипнул замок. Звук был очень тихим, но она его услышала. И вдруг раздался грохот. Какой-то тяжелый предмет ударил в стену, и одновременно, раздался Мишин крик: "Наташа!" В следующее мгновенье она была на ногах и сквозь штору увидела мужчину, в падении стреляющего в Мишу. Она сделала прыжок. Начала прыжка мужчина видеть не мог, да и его лишенное равновесия тело не смогло бы ответить реакцией на ее нападение. Удар пяткой пришелся в точно рассчитанное место. Мужчина упал.
   Наташа бросилась к Мише. В его шее торчал миниатюрный шприц. Она выдернула его, надеясь, что это не смертельный яд. На этом ее возможности закончились. Требовалась папина консультация. Она включила компьютер. На экране появился папа. Наташа никак не могла привыкнуть к виду олимпийского спокойствия, с каким изображение общалось с ней.
   - Я все знаю, Наташенька. Слушай внимательно, потому что действовать придется быстро, и рассчитывать ты можешь только на себя.
   - Что с Мишей!? - с отчаянием выкрикнула она.
   - Он спит. Ты даже можешь управлять его движением.
   - Боже мой, папа! Что вообще происходит?!
   - Наташа, молчи и слушай. Свяжи этого человека. Это профессионал. Он скоро придет в сознание и станет очень опасен. Прикажи Мише, пусть он вынесет его и положит в машину. Я подведу серый "Пежо" прямо к подъезду и буду управлять им, пока не отвезу вас на базу МАКНАД. В дороге все объясню.
   Она прошли мимо постов, двигаясь, словно в заколдованном королевстве, - охрана оцепенела, в несвойственных спящим людям позах. Первый вопрос Наташи, когда она села в машину, был:
   - Что с охраной? - Наташа обратилась к компьютеру, слабо освещенному на панели автомобиля.
   - Газ. Они спят и скоро очнутся.
   "Пежо" развернулся и быстро помчался в сторону Старой Пустыни.
   - Я чувствовала запах, но не уснула.
   - Я не могу защитить всех, Наташенька. Но в ваших палатах была защита.
   - Какая защита? - Я ничего не видела.
   - В клинике Семашко вы находились под надежной охраной, но вам можно было нанести вред двумя способами - газом и со спутника. Мне известны формулы газа, который используют для подобных целей. В защите палаты были газоанализаторы с противоядием.
   - Почему мы не подняли тревогу и не вызвали охрану?
   - Это опасно. Большего я не могу объяснить. Наша надежная единственная защита - это силовой колпак базы МАКНАД. Слава Богу, что ее успели закончить!
   В машине повисла тишина. Миша сидел рядом с ней с безучастным выражением лица, никак не реагируя на разговор. Наташа посмотрела на лежавшего на заднем сиденье мужчину.
   "Ничем не примечательное лицо, - подумала она книжной фразой, - Пожалуй, даже приятное, - добавила она от себя".
   С левой стороны лицо украшал заметный кровоподтек. Мужчина открыл глаза и прямо посмотрел на нее. Он не стонал и не шевелился до этого, и движение век оказалось настолько неожиданным, что Наташа вздрогнула. Она не знала, как реагировать и участливо спросила:
   - Вам не больно?
   Мужчина улыбнулся.
   - Мне больно, прелестное создание, но это можно терпеть. С кем вы разговаривали?
   За Наташу ответил Максим Акимович:
   - Скоро вы получите разъяснения у комиссара Барка. А сейчас, пока мы не прибыли на место, сохраняйте молчание.
   Мужчина спокойно и внимательно посмотрел в сторону компьютера и замолчал. Меском считал, что контракцией, вызвавший провал его операции, занимается российский спутник, а каковы бывают решения и последствия решений этих чудовищ, он тоже знал.
   Остальную часть пути, до самого приезда под защиту силового поля базы "Мария Марабелла", в "Пежо" больше никто не проронил ни звука.
  
   Иван Адамович хлопотал по кредитам, заключал контракты по сырью и оборудованию, но держал "ушки востро". Он как опытный командир, который прежде чем двигаться по враждебной территории минирует или разминирует пространство, продолжал держать "на взводе" все механизмы информационного оружия. Он находился в состоянии хронической войны со всем миром и считал, что мир отвечает ему взаимностью. Поэтому когда произошло нападение на клинику Семашко, он получил исчерпывающую информацию из собственных источников и сразу же обратился за разъяснениями к "Мексиканскому прохвосту".
   Джекоб Блейк наслаждался прелестями вновь обретенной свободы в трехэтажном особняке недалеко от Нью-Йорка. Полученное от "Российского прохвоста" сообщение вызвало у него раздражение. "Чертов Стоун! Это его проделки! Не посоветовавшись, ни согласовав, решил взять Осоргина голыми руками! Ему плевать на своих партнеров!" Блейк понимал, что Стоун делал и будет делать попытки монополизировать все выгоды и плоды деятельности Осоргина, и вытеснить из дела даже самых близких друзей. Блейк для него - не более чем средство. Но он, Блейк, докажет, что такое средство незаменимо!
   Джекоб Блейк выехал в Вашингтон.
   Он проехал на Бенинг Роуд и впервые поднялся в кабинет шефа BISS не на тюремном лифте, а как желаемый гость - в сопровождении услужливого офицера. Пока офицер не вышел, Блейк тряс руку Стоуна и счастливо улыбался. Но как только они остались наедине, он зашипел:
   - Патрик, ты что наделал в России? Я же говорил тебе: усвой железное правило и не пытайся управлять тем, кто сильнее тебя. А тебе только бы порулить!
   Стоун сделал невозмутимый вид.
   - А в чем дело, Джекоб?
   Блейк рассмеялся и рухнул в глубокое кресло.
   - Мне все известно о неудачной попытке похитить дочь Осоргина. Так что не надо...
   Стоун поддержал смех.
   - Хорошо работаешь. Однако я не отказался бы от версии похищения, которой располагаешь ты.
   Блейк хотел было возразить, но передумал. Препирательства только отнимут время.
   - Агент, видимо один из тех, что обслуживал Хафнагеля, был пойман, при попытке похитить Наталью Осоргину, и сейчас находится как пленник, на базе МАКНАД в Нижнем Новгороде. И что ты скажешь Белому Дому, когда агент начнет давать на тебя показания?
   Стоун добродушно сощурил свои маленькие глазки.
   - Не волнуйся. Все было продумано - и провал в том числе.
   - Что же ты не поставил меня в известность?
   - Операция проходила в стороне от главной дороги, так, легкая приправа к главному блюду.
   Блейк проницательно смотрел на Стоуна. Бормоча: "Так, так, так..." До него стал доходить смысл этой "приправы". Значит, Стоун решил пощекотать нервы главного хозяина планеты - Пентагон, и заручиться его поддержкой. Только там имелись спутники подобные тем, которые использовал Хафнагель, "упокой, Господи, душу его!"
   - Вряд ли, по результатам акции, вы сумеете заручиться поддержкой Пентагона, - пробормотал Блейк.
   - Поверь, Джекоб, все просто замечательно! Разведка боем, разведка боем, дорогой! - Военные не получили нужного подтверждения, что русские способны контролировать их ядерный щит, и они утратят интерес к нашему делу. Осоргин не вторгался в работу спутников Пентагона. Он держит слово о невмешательстве. Но мы то, понимаем, что без его вмешательства детишки не пленили бы матерого диверсанта. А что касается всего остального, то теперь мы этим можем заняться с развязанными руками. Цели обозначились с абсолютной ясностью: Осоргина - в космос, технологии - в наши руки, свидетелей - уничтожить.
   Блейк укоризненно посмотрел на Стоуна.
   - Ты слишком торопишь события, Патрик, не считаясь с потерями и не заглядывая в будущее, где нам могут предъявить счет.
   - Что тебя беспокоит?
   - Есть принцип любого наступления - не оставляй врагов за своей спиной. Сейчас ты этот принцип нарушаешь. За твоей, а значит, за нашей спиной остался потерянный агент.
   Но человека обладающего большой властью не так-то легко сбить с толку. Стоун имел огромную власть и считал, что заслуженно пользуется ею, именно потому, что умеет смотреть не только вперед, но и назад.
   - Если и появятся угрозы, то не для нашего дела. Я умею положить непреодолимую пропасть между легальной и нелегальной стороной деятельности. Что ж, если кто-то пострадает на другой стороне, это не моя профессиональная ошибка и не мне за нее отвечать.
  
   Уже в самолете Осоргин связался с Барком по системе связи синхронного протокола.
   - Максим Акимович, вы не проследили откуда исходила команда на похищение?
   - Прикрывал агента спутник Пентагона и легко отказался от прикрытия, когда операция пошла не по плану.
   - Значит, агента бросили и вряд ли он знает, кто его хозяева, - скорее для себя вслух отметил Барк.
   - Я тоже не установил источник, но вероятнее всего он близок к Патрику Стоуну, директору BISS.
   Когда комиссар прибыл на базу Мария Марабелла, он так и не получил точного представления о силах задействованных при попытке похитить Наташу. Но впереди еще был разговор с плененным агентом. Областное УВД в лице Шаталова, не делало попыток овладеть агентом. Прохор Петрович понимал, что если они сумеют настоять и получат диверсанта, комиссар Барк потеряет возможность допросить его. К тому же у Шаталова не было формального предлога требовать выдачи - никто не пострадал, и вообще, почти ничего не произошло. ФСБ тоже помалкивало, видимо не располагая фактами, вызывающими интерес этой нервной организации.
   Строители покинули базу сразу после подписания протокола. Все население ее состояло из Наташи, Миши и плененного агента. Шаталов через Узольцева снабжал обитателей Марии Марабеллы, продуктами, продолжая содержать их на довольствии охраняемых свидетелей. Мескома поместили в специальной, предусмотренной для этих целей камере. Агента обслуживал робот, созданный Осоргиным для тренировок постояльцев базы. Он мог работать как спаринг-партнер, как тренажер и как тренер. Сейчас он исполнял роль надзирателя. Максим Акимович дал ему имя - Прокруст. Прокруст кормил агента и приглядывал за ним. Но Меском и не делал попыток получить свободу. Он много слышал о полковнике Барке еще по его работе в Интерполе, и рассчитывал на разумный подход к своим проблемам со стороны комиссара. После длительного периода напряжения и неопределенности Фред чувствовал себя на отдыхе, и сполна пользовался полученной возможностью - отсыпался. Его отдых прервало появление комиссара Барка.
   Комиссар открыл изолятор, и некоторое время молча стоял, разглядывая Мескома. Фред спокойно выдержал взгляд.
   - Прошу вас. - Барк жестом предложил следовать за собой.
   Они вошли в просторный рабочий кабинет. Барк указал на кресло и сел напротив.
   - Вы, конечно, знали, с кем придется иметь дело? - спросил он.
   - Да. К тому же мне приходилось читать о ваших операциях, комиссар Барк.
   - Прекрасно. Как вас зовут?
   - Бывший агент КВЭ, Фред Меском.
   Барк усмехнулся.
   - Мы с вами из одного гнезда. И что же привело вас в Нижний Новгород?
   Фред не видел смысла в том, чтобы скрывать истину. Связь с его неизвестным хозяином прервалась. Он не присягал на верность таинственному шантажисту. Да те сведения, которые он мог сообщить, Барк наверняка использует с большим умом. Поэтому Фред решил сразу рассказать все, что знал, и все о чем мог догадаться.
   - Я комиссар, слепое бревно в этом деле. Последнее время я работал на специальных акциях по ближнему Востоку. Но мне надоело играть роль подставки, особенно после провала одной операции.
   - Ага, спутник НАСА, подаренный Совбезу для разведки? - полуутвердительно произнес Барк.
   Фред внимательно посмотрел на комиссара и кивнул головой.
   - Значит, вы знаете.
   - Да.
   - Вот после провала я решил держаться подальше от Хафнагеля. Уйти-то, я ушел, - Хафнагелю нечем было прижать меня, но меня перехватили, что называется на лету. Кто это сделал, я не знаю, могу лишь гадать. Круг, правда, не большой, но тут требуется точное знание.
   - К этому мы еще вернемся. А сейчас расскажите о задании.
   - Задание - похищение девушки из левого флигеля охраняемого сектора клиники Семашко в Нижнем Новгороде, - по-военному ответил Фред.
   - Средства?
   - Ну, как обычно в таких случаях: соответствующее оружие, автомобиль на месте, психогенный газ. Жертв не намечалось. Мне сообщили, что я иду под прикрытием Пентагона. Но это тоже ни о чем не говорит - у генералов возможность пощекотать кого-нибудь можно купить за умеренную плату. Просто договариваешься с ними, они получают гарантию, что это не наркотики для Штатов - и дают прикрытие. А дальше - расхлебывай, как хочешь.
   Барк задумчиво кивнул: - Да мне приходилось сталкиваться с подобным.
   Они помолчали. Фред украдкой бросал вопросительные взгляды на комиссара. Он понимал, что сейчас решается его участь. Комиссар мог выдать его российским спецслужбам. Этого Мескому хотелось меньше всего. Барк остро посмотрел на агента, видимо приняв какое-то решение.
   - Фред, мне кажется, мы оба заинтересованы в том, чтобы ваши руки были окончательно развязаны. Я хотел бы предложить вам кое-что в этом направлении.
   - Что именно? - с умеренным энтузиазмом спросил Фред.
   - Найти своего анонимного хозяина и дернуть за эту ниточку.
   - Я пытался. - Безрезультатно.
   - Я помогу вам.
   Фред молча кивнул головой, вздохнул, и поднял взгляд на Барка.
   - А почему вы считаете, что я оправдаю ваши ожидания?
   - Я этого не утверждаю. Просто я доверяю вам.
   - Почему?
   - Ну, хотя бы потому, что ваша одежда и до сих пор опасное оружие, но вы же не воспользовались им.
   Когда Меском ушел, озарился экран монитора на столе у Барка, На нем появился Максим Акимович.
   - Комиссар, вы не хотите, чтобы шпион понес наказание за свои действия?
   - Все не так просто, - ответил Барк, - Меском скорее жертва, чем преступник.
   - Тогда мне следует вам кое-что сообщить. Он носит на себе информационный маяк. Это особая микросхема "Троянский конь". В клинике, при нападении, я блокировал ее и делаю это по сию минуту. Но мне стал известен абонент, принимающий информацию - это незаметный хозяин туристического агентства "Аргонавт" в Вашингтоне, некто Бенджамин Вайс.
   - У Вайса есть хозяин? - быстро спросил комиссар.
   - Я не выяснял его связи. Я стараюсь не заниматься подобными вопросами.
   - Теперь это возможно и для меня. Спасибо Максим Акимович, вы очень помогли.
   - Комиссар, но какие-то меры против Вайса заденут его хозяев. Это вызовет опасный виток противостояния.
   - В этих играх других правил не бывает, - с горькой усмешкой произнес Барк. - Единственное условие - сделать врага слабее или уничтожить его. Если мы находимся в области их интересов, компромисс не достижим - или мы отказываемся от своих целей, или они утрачивают способность воздействовать на них.
   - Но вы можете столкнуться с мощью государственной машины, которая раздавит всех нас.
   - Государство либо открыто объявляет себя сторонником каких-то интересов, либо делает это нелегально, следовательно, незаконно. Государство всегда отрекается от тех, кто заставляет его краснеть. Поверьте, то, что делает Вайс и его хозяева, не может быть законным и я, как слуга закона, должен с этим бороться.
   - Ну, что ж, - согласился Максим Акимович, - здесь область вашей воли.
   - Да, - жестко произнес Барк, - А теперь, давайте еще раз пригласим Мескома и уберем "Троянского коня".
   Двери камеры больше не запирались, да и ее обстановка мало чем отличалась от обстановки обычной комнаты, разве что невозможно было сдвинуть мебель - она была прикреплена к полу. Поэтому Фред остался на месте и сейчас лежал, размышляя и глядя в потолок. Барк заглянул в дверь и жестом пригласил за собой агента.
   - Кое-что прояснилось в вашем положении, - сказал он, когда они остались в кабинете комиссара, - я расскажу вам об этом попозже. Сейчас же придется пройти неприятную процедуру - найти и снять микросхему с вашего тела.
   Меском с удивлением посмотрел на комиссара.
   - Неужели все так просто? - Фред покачал головой и добавил: - Поэтому меня так быстро нашли.
   - Да. Новейшие технологии. Микросхема называется "Троянский конь". Она вживляется под кожу.
   К предстоящей операции Фред относился спокойно. Боль была частью его профессии и ему приходилось иной раз зашивать свои раны, не обезболивая их, когда теряешь силы, тебя преследуют, и весь мир кажется сплошным орудием пытки. Фреда занимало другое - что хочет от него комиссар Барк. Как профессионал, он был подозрителен и относился с большим скептицизмом к добрым намерениям кого бы то ни было. Он считал, что если ему что-то предлагают, значит, от него чего-то хотят. При этом он был убежден, что озвученные цели предназначены для того, чтобы замаскировать истинные намерения. В настоящий момент, в условиях пленения хоть и либерального, Фред считал себя субъектом не имеющим профессиональной ценности. Но все может измениться, когда он получит свободу. Поэтому, считал он, Барк готовит для него свободу и определенную роль. Его задача понять, какова будет эта роль. Агент не хотел очередной раз попадать в кабальную зависимость. Роль можно обозначить как самую благородную, но последствия для исполнителя... он горько усмехнулся, вспомнив благородные цели ООН. В общем, Фред знал, что благородные-то цели и требуют больше всего крови. Ему надоело быть донором.
   - Ну, что ж. Начнем, - услышал Меском голос комиссара и с флегматичным видом вытянулся на кушетке.
   Барку приходилось не раз выполнять роль хирурга. Он посмотрел на монитор. Там Осоргин показывал часть тела, где находилась микросхема. Сделав обезболивающие уколы, Барк разрезал кожу на бедре Мескома и извлек полоску, которая тут же стала мимикрировать под фон новой среды.
   - Смотрите, что делает! - Барк покачал головой, - Мне кажется, "Троянский конь" может самостоятельно внедряться в человеческое тело.
   Фреда передернуло.
   - Приходилось слышать о таких штуках. Не думал, что это опробуют на мне.
   Барк побрызгал на рану антисептической эмульсией с биостимулятором, и она буквально на глазах стала затягиваться.
   - Что дальше? - спросил Меском.
   - Немного отдохнете и начнете бороться за свою свободу. Завтра утром я расскажу обо всем, что мне известно по вашим проблемам.
   "Ну что ж, - подумал Фред, - Завтра посмотри чего ты стоишь, комиссар и действительно ли справедливы слухи о твоем исключительном бескорыстии".
   С видом признательности он поблагодарил комиссара за операцию и отправился в свою камеру.
   Через час после разговора с Мескомом состоялся сеанс связи с островом Джон. Комиссара вызывал Брендтон.
   - Девис, - по тому, как генерал называл комиссара, можно было предположить, в каком ключе будет происходить разговор. Называя Барка по имени, Брендтон старался смягчить характер отношений, давая понять, что в этой форме за Барком сохраняется право на инициативу и личное мнение. - Девис, мы получили синхронный протокол за сегодняшний день. Ты затеваешь собственную маленькую войну?
   - Нет, генерал, Для этого я не располагаю временем.
   - Тогда зачем провоцировать Мескома на опасные действия.
   - Это не моя проблема, генерал. Это вопрос правосудия, но вы знаете, что ни один суд мира не будет искать состав преступления в шпионских драмах. А как бы поступили вы?
   Генерал ответил вопросом:
   - Но ты знаешь, что мне придется составлять отчеты для секретаря КВЭ Холла по материалам синхронного протокола.
   - Вот именно - по материалам, а не предлагать сами копии протоколов. Что касается уставной деятельности - вы же знаете, что я не превысил свои полномочия. Я имею право на оперативную инициативу.
   - Хорошо, - согласился Брендтон. - Оставим это. Что ты собираешься делать по требованию Холла? Когда намерены выносить за пределы Земной юрисдикции работы Осоргина?
   - Сейчас я занят этим вопросом. Все ответы вы получите через синхронный протокол.
  
   Поездка Барка на остров Джон и переговоры с Холлом, вносили серьезные изменения в программу деятельности Осоргина. Это задевало интересы и остальных обитателей Марии Марабеллы. Всем придется приноравливаться к поставленным задачам и новым обстоятельствам . Осоргину предстоит обустраивать космическую лабораторию. Наташа и Миша должны обслуживать базу. Ее системы обязаны работать в безотказном режиме, контактируя с внеземными устройствами. Наташа уже имела надлежащую квалификацию. Теперь предстояло вернуть зрение Мише и наделить его соответствующим объемом знания. Задачи Барка ограничивались дежурством на пульте базы с тем, чтобы следить за законностью действий вовлеченных в ситуацию сторон. Открытия и изобретения в процессе работы по созданию биогенератора, способного воспроизвести человеческое тело, сыпались как из рога изобилия. В основном, оценкой их юридической значимости занимались серверы базы, созданные тоже по новейшим разработкам Осоргина.
   Барк посмотрел на Наташу. Щеки ее пылали, а горящие глаза придавали особый блеск всему ее женственному и в то же время решительному облику. Миша сидел вполоборота к Барку, на его лице блуждала привычная полуулыбка.
   - Пребывание в клинике, когда вам необходимо было выздороветь и просто придти в себя - позади. Это был довольно безмятежный период, где вы находились под хорошей охраной и могли думать, что все неприятности позади. Но вы видите, чем это обернулось. Сейчас Меском дружески настроен к нам, но вполне могло случиться, что он доставил бы Наташу неизвестным заказчикам. Если бы не предусмотрительность Максима Акимовича, вас не спасло бы ни раннее предупреждение, ни надежная охрана. Мы можем положиться только на самих себя. В этой стране у нас не будет больше никакой защиты. - Барк вздохнул. - К сожалению, мы не можем рассчитывать на помощь извне. МАКНАД не получит финансовой поддержки на содержание штата. Впрочем, любая подготовка таких сотрудников в нашем случае окажется недостаточной, потому что ее невозможно провести так же, как это было сделано с Наташей. Теперь Миша, твоя очередь. Если у тебя есть желание присоединиться к защите проекта Максима Акимовича, - ты получишь зрение и соответствующую подготовку. Впрочем, зрение ты получишь в любом случае.
   По лицу Миши пробежала странная судорога, словно тень упала на него и сковала привычную улыбку.
   - У тебя есть какие-то сомнения? - тихо спросил Барк.
   - Я хотел бы подумать.
   - Хорошо. Попозже мы поговорим об этом, - согласился Барк. - Наташа, у тебя есть какие-нибудь соображения?
   - Нет, - покраснев сказала Наташа, - я на все согласна. - И тут же, словно боясь, что ее неправильно поймут, быстро добавила. - Я все понимаю, и мне все кажется правильным.
   - Чудесно. А теперь мне надо встретиться с нашими партнерами из концерна "Сварог".
  
   Тандем Осоргин - "Сварог" работал до сих пор как слаженная машина, и Барку не приходилось вмешиваться в текущий процесс. Хотя они с Максимом Акимовичем с самого начала предполагали, что возникнут сложности с законодательством по исполнению замыслов, до сих пор все действовали так, словно не существовало законодательства запрещающего эксперименты над человеком. На самом деле, то, что делал вместе с концерном Осоргин, в точном смысле нельзя было назвать нарушением закона. Во-первых, Осоргин не мог быть субъектом права, это была работа электронной система, которая и ставила перед собой задачи. Эти задачи формулировал не человек, следовательно, запретить их ставить было некому. С другой стороны - результаты были налицо, а работы опекает смешанная группа, состоящая из представителей закона, бизнеса и науки. Специальная лаборатория, больше похожая на цех, наполнялась приборами, цель которых была слишком очевидна для участников процесса. Вельдман и Берлинг вели себя как восторженные мальчишки, болтая чуть ли на всех перекрестках, что они готовят биогенератор моделирующий генетические процессы и синтезирующий клеточные структуры. Президент концерна "Сварог" Порфирий Уваров вел себя как мелкий жулик, напавший на золотую жилу, и тихо ускользал от встреч с комиссаром. Пора было обозначить позиции и определить взаимоотношения с Законом.
   Комиссар назначил встречу с главными участниками событий - Уваровым, Лапшиным и двумя учеными. Сандра Тугай, ангел-хранитель Порфирия Моисеевича, приняла заявление от комиссара и уже через десять минут докладывала, что заинтересованные лица поставлены в известность и готовы встретиться в правлении концерна "Сварог", в 20 часов.
   Мелькание улиц, темный массив Ляховских древних лип, яркая площадка стоянки, и опять - неизменно приветливая Сандра. Барк и Сандра прошли мимо водападиков, поднялись на лифте, и комиссар снова попал в объятия Порфирия Моисеевича.
   - Порфирий, - пошутил Барк, - ты стремишься обезоружить еще до того, как у меня появятся агрессивные планы.
   - Девис, это так легко и так приятно - подержать в объятиях хорошего и полезного человека.
   - Ну, ладно. Пока я на твоей стороне.
   -Чем продиктован ваш визит, Давид Данилович? - уже официально обратился к Барку Уваров, после того, как присутствовавшие поздоровавшись, расселись за кремовым фасолеобразным столом.
   - Нас просят покинуть Землю, господа. Вновь избранный секретарь КВЭ Герберт Холл требует придерживаться законодательства охраняющего права человека.
   - Как могут знать о наших работах где-то в ООН? - проворчал Берлинг.
   - Не забывайте, я - недремлющее око Закона, - ответил Барк.
   - Но ведь это была ваша идея, - заартачился Берлинг.
   - Не будем торговаться, - твердо остановил ученого Барк, - Вам предстоит пересмотреть график работ, их объем и местонахождения.
   На большом экране появился Осоргин. Уваров взял инициативу в свои руки и обратился к изображению:
   - Наш вопрос, прежде всего к вам, Максим Акимович. Какие предстоят изменения, в свете требований Закона и какие это вызовет последствия - во времени, в технических и денежных ресурсах?
   - Переориентирование работ на условия внеземной лаборатории, потребует значительных затрат. Но это не превысит наши возможности. Россия располагает космическим флотом, корабли которого можно арендовать. Можно было бы использовать иностранный прокат, но я не желал бы его модернизировать, приближая к нашим задачам.
   - Так. Этот вопрос будем считать решенным, - сказал Уваров. - Теперь - производственные мощности в космосе?
   - На околоселенной орбите есть модули концерна. Там крутится бесхозный металл и есть возможность прикупить свободные модули Франции и США. Этого будет достаточно.
   Оставшиеся пару часов Осоргин обосновывал свои тезисы, давая полный расчет по каждому фундаментальному положению. В мелочах на него уже привыкли безоговорочно полагаться.
  
   Вайс держал в руках конверт из почты, адресованной лично ему. Что-то подсказывало Бенджамину, что внутри конверта содержатся неприятности. И не потому, что проснулся дар ясновидения или отправитель оказался заклятым врагом. Нет. Просто по названному адресу он не получал личных писем, к тому же имя отправителя отсутствовало. Вайс мысленно прокатал возможные варианты и вскрыл конверт. Внутри находился клочок газетной бумаги, а на нем корявые буквы сложились в одну строку:
   "Недобрые пожелания от анонимного раба"
   И все...
   Значит, Меском вырвался на свободу.
   Вайс включил компьютер с делом агента. Прекрасные материалы. Такие материалы позволяют манипулировать человеком лучше, чем просто страх смерти. Но между ними и объектом легла пропасть. Ни Пентагон, прикрывавший операцию, ни шеф BISS, пальцем о палец не ударили, чтобы установить местонахождение Мескома. Сейчас Вайс понимал, что область интересов его агента пересеклась с областью интересов более мощной информационной системы. Но почему-то Мескома не уничтожили. Наверно, нет. Вайс мысленно сопоставил факты, - исчезновение связи с агентом и это письмо... Таких совпадений не бывает.
   Позиция отстраненности, занятая Стоуном, вызывала бессильную ярость у Вайса. Стоун ничего не сделал, чтобы оградить его от агента, если он захочет вырваться из игры. Кто он для Стоуна? - Средство. Даже не человек. У них никогда не возникало чувства взаимной симпатии, или доверия. Для Вайса Стоун олицетворял власть и деньги, для Стоуна Вайс был только средством. Средством применения силы. Да, сила у Вайса имелась, но это была всего лишь часть, часть силы принадлежавшей Стоуну.
   Вайс набрал код BISS и с раздражением дал отмену. Он - инкогнито. Он не имеет права на прямую связь со своим заказчиком, потому что гарантия качества его работы - тайна. Он не имеет права компрометировать государственные службы, осененные звездным флагом Соединенных Штатов. Он был пленником и жертвой своей профессии. Он не выбирал ее. Семейное дело перешло по наследству от старого Одесского еврея, каким был его отец. Мойша Вайс с гордостью носил свое еврейское имя в России, не поменяв его ни на какие "Миши", а когда судьба перебросила его к родственникам в США, он стал "Моше" и постепенно прибрал к рукам родственный туристический бизнес, придав ему новое качество. Отец говорил: "Беня, судьба бросает разные кости на наш стол. Для одних это пропитание, для других - счастливый выигрыш. Нет ни того, ни другого. Есть место под солнцем. Это такая маленькая щелочка, куда забивается каждый человек, будь то падишах или бедный еврей. То, что я оставлю тебе - это твоя щелочка. Бери или умри. Она определилась твоим рождением, и родился ты в моей, а не в другой семье. Но запомни, - она не такая плохая и имеется много охотников занять ее. Поэтому трудись с полной отдачей сил. В Америке еврею легче всего дышать, но мы всего лишь евреи. Это страна всегда принадлежала немцам и англичанам. Научись жить с ними в ладу. В нашей профессии приходится убивать. Будь осмотрителен. Если ты посылаешь человека на смерть, постарайся, чтобы он не остался в живых".
   Беня подрос и забыл наставления своего отца. Он послал на смерть шотландца, и тот остался в живых. У шотландца будут друзья, которые поддержат его, а мои друзья скажут, что я должен платить по своим долгам. В досье записано: "Агент экстракласса". Как его найдут мои троечники? Он будет крутиться где-то рядом, опасный, но незаметный для меня.
   Бенжиамин вздохнул и положил клочок газеты на стол. У него была быстрая мысль, феноменальная память и, в общем-то, твердая воля. Но Вайс ведал за собой один недостаток - трусость. Он умел сдерживать недостаток, но не умел от него избавляться. Сейчас чувство руководило им и призывало быть осторожным. Он вспомнил, как в любимой книге отца Остап Бендер преследовал Корейко. Остап обложил подпольного миллионера со всех сторон, вынуждая сделать ошибку. Как там Корейко улизнул от Бендера? - Ага - с противогазом. Вайс на секунду задумался. Может быть изменить внешность? Он рассмеялся, представив на своем лице чужую рожу. А как я буду вести дела? Ладно, ерунда, - успокоил себя Вайс. - В помещении до меня не добраться, а при необходимости покину здание через выход известный только отцу, да мне.
   Сейчас Меском знал о Вайсе все. Сильной стороной профессиональной подготовки агента была психология, поэтому он хорошо представлял каков из себя владелец "Аргонавта". Цель Фреда была проста - избавиться от своего бывшего господина. Он понимал, что с такой целью не мог бы согласиться комиссар Барк, но какое ему дело до интересов Барка? Казалось, комиссар по-человечески заботится о благополучии Фреда, но на самом деле просто использует его. Барку нужны связи Вайса. Барк хочет знать, кто из официальных лиц затеял историю с похищением и получить на них вполне конкретные уличающие документы. А Фреду нужна только свобода. Пока жив этот еврей, сохраняются рычаги влияния на его, Фреда независимость. Вайс может передать досье кому-то, кто снова захочет завладеть агентом. Следовательно, необходимо раз и навсегда продемонстрировать, что игра с ним - смертельно опасная игра.
   Фред нашел туристическое агентство. Заглянуть в него он не рискнул, а решил пощекотать нервы владельцу "Аргонавта". Через пару дней будет видно, насколько они крепки у Вайса. Нервы оказались слабыми. Уже на следующий день после отправления по почте многозначительного послания, Вайс перестал покидать контору. Можно было понять, что особой надобности выходить из дома Вайс не имел, очевидно, постоянно проживая там. Но куда-то он должен был ходить или ездить? Вайс не появлялся, с какой бы стороны Фред ни пытался его выследить, устроив наружное наблюдение через частное сыскное агентство. Неужели он покидал жилище через систему канализации? Фред достал схему канализационной сети этого района и облазил ее, отыскивая тайный ход. Безрезультатно. Тогда он стал копаться в архивах города. Ему повезло. На одной старой карте был нанесен замурованный спуск для бывших строителей метро. Он подходил под самый дом туристического агентства "Аргонавт" Фред обследовал все выходы и обнаружил следы, говорившие, что этот забытый людьми проход кем-то используется. Этот "кто-то" мог быть только Бенджиамином Вайсом.
   Фред не стал дожидаться, когда у Вайса созреет потребность воспользоваться этим ходом - он решил спровоцировать момент, точно рассчитав все действия. В контору все еще шли зловещие послания на обрывках газет, а Фред там временем, прекрасно изучив систему коммуникации дома на Пенсильвания авеню, установил мину на двенадцать часов ночи, чтобы обесточить здание.
   С последним боем часов весь дом агентства "Аргонавт" погрузился во тьму. Через секунду с воем включился аварийный генератор. Шум поднял с постели только что отошедшего ко сну Вайса. Напряжение ожидания достигло предельной величины. Он лихорадочно соображал, что должен делать. Вспомнилось наставление многомудрого папаши: "Беня, если ты тащишь кусок мяса, и за тобой гонится большая голодная собака, - брось этот кусок". Он решил поступить так же - не спасая дом, спасти самого себя. Бенджамин спустился вниз, прихватив оружие, которым он очень неплохо владел, и вступил в область почти двухвековой давности - проход, построенный рабочими для спуска в метро. Первые полсотни метров дряхлой деревянной лестницы были не освещены и он водил лучом фонарика, выхватывая из темноты ветхие ступеньки и перила. Где-то визгнула крыса и снова - тишина. Ступеньки скрипели, и вся лестница угрожающе раскачивалась. Вайс подумал, что следовало бы ее отремонтировать, и тут же отказался от этой мысли - тогда секрет будет известен не только ему. Правда, можно собственноручно заняться ремонтом. Его даже развеселила эта мысль. Он давно не занимался напряженным физическим трудом... Впереди показались бледные фонари, освещающие дорогу от питания подземки. Вайс убрал фонарик и пошел, напряженно вглядываясь вперед. Почувствовав какую-то необъяснимую тревогу, Бенджамин подумал, что, в крайнем случае, сможет договориться с агентом и поменять свою жизнь на секреты, которые стоят намного дороже. У самого выхода ему почудилось какое-то движение у стены, он вскинул пистолет и тут же почувствовал страшный удар. Пуля вошла прямо в кадык и перебила позвоночник. У него оставались силы для последней мысли: "Зачем ему мои тайны? - Профессионалу достаточно мгновенья".
   Фред посмотрел на поверженного повелителя шпионов. Красивый еврей. Большие глаза так и остались открытыми. В руке - пистолет. Умел ли он пользоваться им? Теперь они оба свободны. И никаких секретов. И вдруг он понял смысл поведения Барка по отношению к себе. Ведь комиссар добивался именно этого. Ему не требовались секреты связи. Ему необходимо было лишить кого-то, кто стоял за спиной Вайса, его нелегального оружия. "Просто убить!" - усмехнулся Фред. Он испытал что-то вроде горького сожаления по поводу того, что его все же опять использовали. Нет! С него хватит! Теперь он окончательно уходит на покой.
  
   Барк появился на базе Мария Марабелла около полуночи. Его беспокоила странная реакция Миши на предложение вернуть ему зрение. Что творилось в душе молодого человека? У него был сложный опыт, в котором хватило места светлым, мрачным и просто чудовищным страницам жизни. Горин не испытал радости от сообщения, что он может получить зрение.
   Когда Барк вошел в комнату юноши, тот встретил его обычной улыбкой и вопросом:
   - Это вы, Давид Данилович?
   - Да.
   - Вы пришли поговорить о моем зрении?
   - Да.
   Некоторое время Миша молчал, о чем-то сосредоточенно размышляя.
   - Максим Акимович думает, что я нуждаюсь в нем? - наконец спросил он.
   - Решать тебе, Миша, но большую часть жизни мы воспринимаем глазами - ее краски, ее формы. Они прекрасны.
   Неожиданно Миша словно взорвался.
   - А кто закроет мои глаза, если я начну смотреть на ужасы жизни, те, которые вы видите по телевизору, в газетах, журналах. Кто закроет мои глаза на цвет крови, который я никогда не видел и не хочу увидеть?!
   Барк попытался успокоить его:
   - Возможности открываются перед нами не волей случая. Родившись, ты должен был видеть. - Что случилось с твоим сознанием? Об этом можно только догадываться. Максим Акимович говорит, что твоя психика отторгала реальность, потому что боялась ее. Но тогда ты был ребенком и не понимал, что нельзя бояться неизбежного. Сейчас ты это можешь понять.
   - Разве неизбежна нищета?! Разве неизбежна, несправедливость, которую простые люди испытывают на каждом шагу, - горячо заговорил Миша. - Сейчас я не вижу их унижения. Я не вижу их уродства и беспомощной старости, которая неприкаянно мечется на вокзалах, на помойках, в поисках куска хлеба. Я не вижу, как они находят его там и едят с плесенью и гнилью. Я не вижу всего этого, и мне кажется, что отсутствие зрения снимает с меня часть ответственности за их страдания. Я не вижу глумливых улыбок силы над слабостью, роскоши над нищетой. Мне кажется, что от этого я могу меньше ненавидеть!
   Барк с состраданием посмотрел на Мишу. Ему уже исполнилось двадцать пять лет. Внешне он выглядел хрупким, особенно после ранения. Его огромные синие глаза словно бросали глубокую тень на щеки. От этого лицо казалось худым. Но Барк знал, что у Миши гибкое и сильное тело, тренированные мышцы и великолепная реакция. Не каждому зрячему было под силу то, что делал он. Если бы он видел глазами мир, он полюбил бы его, потому что мир нельзя не любить. Просто не все способны понять и любить. Барк представлял, как зрение могло изменить Мишу, - у него красивое лицо, высокая и стройная фигура. Он почему-то вспомнил, шутливое обращение с ним красавицы Софьи. Шутила, но ведь она домогалась его... И слава Богу, что Миша не узрел ее красоту, позади которой пропасть обмана.
   - Ты очень молод, и еще не в состоянии сделать самых главных выводов в своей жизни. Чтобы понять, какова правда жизни, - необходимо много трудиться, размышлять и любить.
   - А вам известна правда жизни? - казалось вопрос прозвучал с вызовом и отчуждением.
   - Да.
   - Тогда скажите мне, в чем она? Ведь об этом спрашивал Кесарь у Христа?
   - Да. А ты помнишь ответ?
   - Я есмь.
   - "Я есмь" - это самоощущение, это то, что не может отрицать ни рационалист, ни скептик, ни верующий, ни атеист. Это - божественное сознание, которое дано ощущать каждому, но не каждый может познать его природу.
   - Мне это не понятно.
   - Каждый человек должен пройти свою жизнь и понять то, что он сможет понять.
   - Но вы сказали, что владеете Истиной! И вы не хотите помочь мне? Ведь я отказываюсь от зрения, чтобы не видеть страшные язвы этой истины!
   - Я отвечу на все вопросы, которые волнуют тебя сейчас, но я не отвечу на те, которые ты еще не в состоянии задать, потому что не прошел Путь необходимый для главных вопросов. Я могу тебе рассказать о вкусе соли, но не могу попробовать ее за тебя. Это сможешь сделать только ты сам.
   - Скажите, жизнь ужасна?
   - Она прекрасна, Миша.
   - Тогда почему так много зла, почему люди страдают?! Откуда такая страшная пропасть между богатыми и бедными?!
   - Послушай, что говорит древнее предание Индии в одной из священных книг - Чхандогья упанишаде: "Атман, который лишен зла, свободен от старости, от смерти, от печали, от голода, от жажды, чье желание - истина, чья воля - истина, того Атмана надо искать, надо стремиться познать. Тот достигает всех миров и исполнения всех желаний, кто находит и познает этого Атмана", - так провозгласил прародитель богов и демонов Праджапати. Боги и демоны услышали это и сказали: "Давайте искать того Атмана!". От богов выступил Индра, от демонов - Вирочана. Не зная друг о друге, они приблизились к Праджапати с топливом в руках. Тридцать два года жили они в учениках, и Праджапати спросил: "С каким желанием вы здесь?" "Познать Атмана". Праджапати сказал: "Посмотрите в сосуд, что вы там видите?" "Мы видим, целиком, от волос до ногтей, собственное отражение, почтенный". "Разукрасьтесь, нарядитесь и поглядите снова". Они сказали: "Видим, почтенный, какие мы есть - разукрашенные и одетые в прекрасные одежды" - "Это Атман, это бессмертный, это Брахман". И они удалились успокоенные сердцем.
   И глядя им вслед, Праджапати сказал: "Они ушли не найдя и не постигнув Атмана. Те, кто будут следовать этому учению, боги или демоны, погибнут". И вот, Вирочана с успокоенным сердцем пришел к демонам. Он передал им это учение: "Лишь тело следует здесь почитать, о теле следует заботиться. Почитающий здесь тело, заботящийся о теле достигает обоих миров - и этого и того".
   Потому и по сей день о человеке неверующем, лишенном милосердия и жертвенности, говорят: "Увы, в нем живут демоны!"
   Индра же, не дойдя до богов, подумал: "Ведь подобно тому, как этот Атман разукрашен, одет, наряжен, когда тело одето, разукрашено, наряжено - так же он слеп, когда тело слепо, хром, когда хромает, болен, когда больно. Он гибнет вслед за гибелью тела. Я не вижу в этом добра" - И он снова вернулся к Праджапати с топливом в руках. Праджапати сказал: "Магхават! Ведь ты с успокоенным сердцем удалился с Вирочаной. Зачем ты снова пришел?" Индра поведал свои сомнения. "Таков и есть этот Атман. Но живи здесь еще тридцать два года, я объясню тебе дальше".
   "Тот кто, блаженствуя, движется во сне, - это Атман, бессмертный, бесстрашный, Брахман", - сказал Праджапати. И Индра удалился с успокоенным сердцем. И, не дойдя до богов, он усмотрел скрытую опасность, подумав: "Если даже этот Атман не слеп, когда тело слепо; не хром, когда тело хромает; если он даже не терпит недуга с его недугом; не бывает убит, когда его убивают, - то все же его словно убивают, словно преследуют, он, словно сознает неприятное, он даже словно плачет. Я не вижу в этом добра".
   И он снова пришел к Праджапати с топливом в руках. Праджапати сказал: "Магхават! Ведь ты удалился с успокоенным сердцем. Для чего же ты снова пришел?" Индра объяснил. "Таков и есть этот Атман, Но я объясню тебе его дальше. Живи здесь еще тридцать два года".
   И когда прошел срок, он сказал Индре: "Когда человек погрузился в сон, всецело успокоившись и не видя сновидений, то это Атман, это бессмертный, бесстрашный, это Брахман". И Индра удалился с успокоенным сердцем. И, не дойдя до богов, он усмотрел в этом скрытую опасность, и подумал: "Поистине, теперь этот Атман ничего не знает о себе: "Я - таков", не знает он и о других существах. По-видимому, он подвержен уничтожению. Я не вижу в этом добра". И он снова пришел к Праджапати с топливом в руках. Праджапати сказал ему: "Магхават! Ведь ты удалился с успокоенным сердцем. Для чего же ты снова пришел?" Тот сказал: "Почтенный! Теперь этот Атман не знает о себе". "Таков и есть этот Атман, Магхават, но я объясню тебе его еще дальше, и не иначе, как его. Живи здесь еще пять лет". Это составит сто один год. Тогда Праджапати сказал ему:
   "Магхават! Поистине, смертно это тело и охвачено смертью. Оно - местопребывание этого бессмертного, бестелесного Атмана. Наделенный телом охвачен приятным и неприятным - ведь у того, кто наделен телом, нет избавления от приятного и неприятного. Бестелесного же, поистине, не касается ни приятное, ни неприятное.
   Бестелесен ветер; облако, молния. И когда они поднимаются из пространства, то, достигнув высшего света, принимают каждый свой образ.
   И так же это совершенно успокоенное поднимается из этого тела и, достигнув высшего света, принимает свой образ. Он - высший пуруша, дух, он двигается там, смеясь, играя, не вспоминая об этом придатке - теле. Подобно тому, как упряжное животное привязано к повозке, так и это дыхание привязано к телу.
   И когда глаз устремлен в пространство - это Атман глаза; глаз служит для зрения. И кто знает: "Да буду я обонять это" - тот Атман; нос - для обоняния. Кто знает: "Да скажу я это", тот - Атман; речь - для разговора. И кто знает: "Да услышу я это", тот - Атман; ухо - для слуха.
   И кто знает: "Да подумаю я это", тот - Атман: разум - его божественный глаз. Поистине, видя этим божественным глазом желанные предметы, он наслаждается.
   Тот достигает всех миров и всего желанного, кто, найдя этого Атмана, познает его", - так сказал Праджапати.
   Повисла тишина. Миша полулежал на кровати, на высоко поднятых подушках. Его лицо оживила улыбка, подобная светлой акварели.
   - Что здесь тебе понятно? - спросил Барк.
   - Больше чем Вирочане, но меньше чем Индре.
   - Ты еще молод, Миша, но главное - двигаться в сторону Индры. - Барк помолчал. - У человека есть знание абсолютного и относительного. Относительное - все, что окружает нас - события, пространство, время. Здесь мы страдаем, потому что не можем осмыслить происходящее с точки зрения абсолютного опыта, который приходит с просветлением. Но даже просто глубокого размышления достаточно, чтобы увидеть, насколько совершенен мир. Вот посмотри - бедного возмущает бесстыдство, наглость и жадность богатых. Если бедный неглуп, он возмущается их безнравственным отношением к обществу. Что отличает делового человека? - Тщеславие, сила, глубокая привязанность к чувственным сторонам жизни, будь то любовная страсть или страсть к деньгам. И это их внутренняя энергия, - движущая сила, сила созидания. Их ум и воля напряженно работают для решения своих проблем. Они создали великую американскую цивилизацию. В свое время Индия слишком крепко держала таких в узде и от этого многое потеряла. Они - прекрасные создания Божественного замысла. Точно так же как хищники в прайде. Но хищник связан законом инстинкта и действует, сохраняя гармонию всего прайда. А человек разумен. Он считает, что разум поднимает его над законом. Он не хочет исполнять ни Божественные, ни человеческие законы. Он эгоист и не желает ограничить свой эгоизм. В этом его и сила и слабость. В Индии, на озерах плавают несметные стаи птиц. Они плавают, почти прижавшись друг к другу. При выстреле, десятки тысяч птиц мгновенно поднимаются в воздух, и летят в одну сторону, не задевая, и не сбивая друг друга. На стадионе пожар, - большинство людей погибает в давке. Это результат осознанного поведения - "скорее к выходу!" Первый случай ученые называют законом больших чисел, второй, - паникой. На самом деле, жизнь определена программой. В ней нет ничего случайного. Ход истории предопределен. Даже разум человека бессилен перед фундаментальными силами собственной психологии и генотипа. За внешней множественностью, мир един, Миша, и нет того, кто поступает плохо и кто поступает хорошо. Но в двойственном мире ты должен идти дальше Вирочаны, а демонов подчинять закону, иначе на место бизнесмена придет бандит. Главные правила общество хранит в таких институтах как религия, церковь. И уже потом, опираясь на нравственную основу хранящихся здесь древних алгоритмов человеческого поведения, создается право. Если разрушается религия и мораль, - в обществе разрушается все.
   Барк посмотрел на Мишу. Миша слушал с напряжением. Он умел впитывать в себя смысл человеческой речи. Ему это было дано более чем дргим, и Барк продолжил:
   - В Индии существуют четыре варны. Они - древня историческая традиция. Сейчас касты размыты, но изначальный смысл отражал качества социальной психологии, качества творения. Брахман, духовный лидер - соответствовал сатве - чистоте, совершенству. Кшатрий и вайшья - воины и торговцы - раджасу - энергии, деятельности. Шудра - те, кто обслуживал высшие варны - тамасу - инертному началу. Такой порядок долгое время считался незыблемой основой, наверно слишком долго, он был размыт, извращен, а утратив свой первоначальный смысл стал опасен. Только Бог ведает, как происходит ротация между варнами и внутри их. Их смысл - сохранять наверху лучших, чтобы они имели возможность заботится о здоровье общества. Люди все время пытаются вмешиваться в естественные процессы. Но человек - всего лишь программа. Человек наделен разумом, чтобы реализовать свои качества. Когда качества реализуются, мы имеем нормальное лицо цивилизации. Но это для социологов. Для нас же главное понять - программа создается единым сознанием, оно одно за всеми проявлениями действительности, поэтому здесь нет обидчиков и обиженных. Однако в мире двойственности мы видим борение Бога и сатаны.
   Миша сел на постели. Его щеки покрылись лихорадочным румянцем.
   - Вы так на самом деле считаете?
   - Ты сомневаешься, потому что не имеешь прямого знания. То, что я говорю - результат опыта, моего духовного опыта.
   - Вы заняты очень трудным делом, и он очень помогает жить такой жизнью, - утвердительно прошептал Миша.
   - Дело не в том, - помогает или нет. Дело в том, что мой опыт таков и другим быть не может. Результат твоего опыта в том, что жизнь ужасна. Это опыт очень ограниченного знания.
   - Я хочу знаний, Давид Данилович.
   - Отлично, тогда соглашайся на предложение Осоргина. Глаза - это большой мир. Ты увидишь, как прекрасны Гималаи, как прекрасна Наташа, когда она выходит на ковер.
  
   Компьютер Блейка имел программу на сбор любой информации имеющей отношение ко всем проблемам мексиканского Цезаря. Блейк спал, а компьютер работал, работали люди, нагуливающие жирок на кости его капитала. И опять работал компьютер, проверяя этих людей и все, что находилось в водовороте, центром которого являлся он - Юлий Мартинос.
   Красивая обстановка, красивые женщины, роскошь и богатство - упоительная мечта мексиканца, смысл его жизни. И все же постель Блейка была постелью археолога, привыкшего к раннему подъему на пустырях ушедших цивилизаций, или утонувших в джунглях империях великих царей. Он не изменил принцип, хлебнув слегка тюремных харчей и гостеприимства. Джон поднялся в серых утренних семерках с жесткой постели и подошел к куче отчетов, появившихся за ночь на принтере компьютера. Ему на глаза попался отчет о некоем владельце туристического агентства "Аргонавт" Бенджамине Вайсе. Таинственное убийство... То, что это убийство, было видно по фотографии человека с тонким нервным лицом, немым укором в больших глазах и простреленной шеей. Блейк не знал этого человека, и все же компьютер сделал выбор. Он посмотрел на дедуктивные выводы электронных мозгов. Там говорилось, что "вероятно... так, так, так... и поэтому... так, так, так. Ага! - А если "убийство предположительно совершил бывший агент КВЭ, Меском, то..." Да! - То!! Да, вот он штрих к работе Стоуна! Его, как он считает, ни на чем не поймаешь и ни с чем не свяжешь. Но для умных людей - это знак. Это деловая репутация. Кто будет ставить на лошадку, которая, чтобы дойти до финиша, сбрасывает с себя седоков?!
   Мысль Блейка, словно пришпоренная этим сравнением галопом поскакала по диким просторам его авантюрных планов и замысловатых сюжетов. Отсюда, из таких импульсов появлялось его влияние и могущество. Необходимо изыскать что-то грандиозное, а уж ненадежного партнера из BISS, включить в замысел рядовым исполнителем, где Стоун не сможет использовать его, Блейка, как простое средство для собственных целей! Особенно обидным Джекобу представлялось именно это обстоятельство - то, что его используют. Да, он закопал Генриха Хафнагеля, но ведь и тот тоже не от душевной щедрости делился с Блейком своими доходами. Блейк выполнял самую опасную работу. А чем рискуют эти чиновники, приватизировавшие свои высокие посты? - Практически ничем. У них всегда есть простор для толкования действий, они прикрываются национальными, служебными или интересами мирового сообщества, однако денежки гребут в обе лапы, не заработанные, не законные, но принадлежащие им, как они считают, по праву рождения, по праву занимаемой должности. Чем занялся тот же Стоун, едва богатенький Блейк попал в распоряжение его ведомства? - Стал выяснять какой ущерб принес национальным интересам "международный авантюрист"? - Ничуть не бывало - Стоун сразу стал превращать меня в источник личного обогащения.
   Успокоив себя таким образом, Блейк перешел к следующей стадии предательства. - Системе действий, которые обеспечат независимость. Независимость, если ты не имеешь государственной синекуры - большее богатство. Его уязвленное достоинство еще раз стукнуло кулаком: - Нет! - Идеи, которые действительно принесут много денег, будут работать только на меня. Остальные пускай обслуживают мои интересы. Для этого необходимо создать собственные силы.
   Где его армия? Где его резервы? - В России, там, где бьются на довольно замкнутом пространстве новые партнеры - Лапшин и Уваров! Им надо предложить просторы, в которых присутствует соленый воздух мирового океана, и безбрежные глубины космоса! Идея, возникшая внезапно в голове, сонно витала там уже продолжительное время. Но вот не хватало внешнего импульса. Идеи Блейка должны были поджариваться на сковороде горячих обстоятельств. В ленивой жизненной неге они никак не хотели созревать. Сопоставив два имени - Арвида Фардо и Тосиято Миядзавы, Блейк уже видел, какой огонь можно разжечь из столкновения направлений, которые стояли за спинами этих людей.
   Блейк, поставив в известность Стоуна, не вдаваясь в детали смысла своего визита, и отправился в Нижний Новгород.
   Город встретил мексиканца паршивой погодой. Небеса сдвинулись над каждым клочком пространства, в которое попадал Блейк. Вначале они тянулись сплошной серой лентой за окнами "Гей Стар", потом обложили привокзальную площадь, на которую он попал с транспортной дорожки. Автомобиль тоже погрузился в этот осенний кисель. Казалось, внешний мир и встречные машины с подслеповатыми желтыми огоньками, притаились где-то рядом и неожиданно выпрыгивают, только чудом не врезаясь в лимузин везущий Блейка.
   Сообщение о своем приезде он сделал в дороге, считая, что встретить его должны, но на какую-то иную подготовку встречи не должно оставаться времени. Нет, конечно, Блейк не опасался своих партнеров, но по опыту знал, что маленькая внезапность даже в банальных делах дает некоторое преимущество. Лимузин прислал Лапшин. За рулем сидела красивая девушка. Ее светлые волосы были убраны под кожаный кепи и это обнажало длинную шею, никак не хрупкую, а скорее, мощную. В девушке присутствовала женственность, но и ощущалась внутренняя жесткость, свойственная профессиональным спортсменам. Она представилась Блейку как Ирма.
   - Господин Блейк, - прощебетала Ирма, - я бы с удовольствием показала вам город, но такая погода...
   - Нет, нет. Благодарю, - быстро ответил он, вспоминая недавнее впечатление от своей первой поездки к Лапшину. - Я хорошо знаком с вашим городом.
   Он нырнул в салон, и вот сейчас сидел, поглядывая сквозь стекло на затылок Ирмы и скользящие мимо габаритные огоньки автомобилей.
   Блейку до сих пор не доводилось лично встречаться с партнерами Лапшина по бизнесу. Сейчас этот недостаток собирались исправить, пригласив "на самовар" Порфирия Уварова.
   Лапшин встретил Блейка как дорогого гостя, долго тряс ему руку и тут же, слегка повернувшись в сторону, завопил:
   - Васька! Сауна готова?
   Блейк знал эту хитрость русских. Давным-давно усвоив европейские нормы поведения, они, тем не менее, держались за эту "сауну" как за принцип национальной самобытности, совершенно забыв, что настоящая "русская баня" - это баня "по-черному". Но сухой пар, хорошая водка и обходительные умелые банщицы, словно сошедшие с полотен Малевича, наполняли душу иностранцев сладкой истомой. Правда, банщицы - это на любителя. Обычно банькой заправлял вот такой расторопный хлоп, вроде этого Васьки.
   - Что, там и поговорим? - поинтересовался Блейк.
   - Банька - это святое, - рассмеялся Иван Адамович, - Поговорить мы успеем, а сейчас - отдохнешь с дорожки.
   Через пару часов, все трое - Уваров, Блейк и Лапшин уже сидели в кабинете Ивана Адамович. Перед этим они, сидя в предбаннике прямо в махровых халатах, попили ароматного чая, с каким-то невероятно вкусным вареньем, но деловой разговор не начинали. Сейчас, сидя в глубоких креслах, Уваров и Лапшин были готовы выслушать Блейка.
   - Господа, - начал Блейк, торжественно посмотрев на Лапшина и Уварова. - То, что мы делали до сих пор, стараясь использовать упавший к нашим ногам счастливый случай - это хорошо. Но это ограниченная арена бизнеса. Я хочу предложить безграничное поле деятельности и безграничный источник средств. До сих пор мы финансировали ваше предприятие, вернее, работы по реинкарнации Осоргина, полагаясь на технологическую новизну и экономическую эффективность идей вашего электронного партнера. Но все бесплатное кончается. Мы должны научиться самостоятельно получать деньги. Этот бизнес мы делали под присмотром полиции, и, чего греха таить, не только Иван Адамович, но и я не просто работали на себя, а "выполняли определенную задачу". Пора изменять и кабальное положение, и регламентированный доход.
   - Что вы предлагаете? - настороженно спросил Уваров, положение которого, в отличии от его коллег, не было кабальным.
   - Я предлагаю в рамках существующего расклада сил поменять условия игры.
   - Давайте, конкретней, - уже несколько раздраженно попросил Уваров. Ему казалось, что какие бы то ни было идеи, не исходящие от Осоргина, могут наполнить его карман только завыванием ветра, на котором словно белье большой прачечной болтаются пустые слова.
   Конечно, Блейк был готов встретить подобный скептицизм. Он проявил хладнокровие.
   - Терпение, господа. Я все, все изложу. Для этого я здесь. Мы столько времени угробили на баню, так что несколько минут можно и потерпеть.
   Лапшин нахмурился, ему показалось, что его гостеприимство подвергли критике. Но Блейк уже не обращал внимания на своих партнеров.
   - Сейчас вы, господа, варитесь в довольно ограниченной среде, а я предлагаю весь мир. А поможет нам в этом хозяин острова Ини, незаметный, но всесильный Тосиято Миядзава. Его компания "Кате", основанная в 2003 году "Токё Сибаура дэнки" и "Комацу сейсаку", финансируемая "Мицубиси синтаку гинко", фактически является длинной цепочкой подставных лиц. Миядзава давно усвоил, что открытые действия малоэффективны, потому что не имеют недоступной информации и позволяют агентам рынка просчитывать шаги. Формально, фирма "Кате" признанный лидер производства космических спутников и лабораторий. Фактически же в нее входят крупнейшие концерны машиностроения и электроники.
   Блейк поудобнее уселся в кресле и посмотрел на собеседников. Они слушали внимательно.
   - Здесь уместно будет уделить некоторое внимание личности Миядзавы. Мотивы действий Миядзавы - его мироощущение. Миядзава понимает, что ни его огромный капитал, ни глубокие, всеохватывающие идеи, которые разрабатывают талантливые сотрудники прекрасно оснащенных прогностических центров, не являются творцами истории. Им лишь иногда удается попасть на гребень нарастающих событий и какое-то время балансировать там, на грани небытия. Но он знает также, что его финансовая империя - это и есть история цивилизации и пока она существует, должна находиться на гребне волны. Для этого необходимо угадывать направление стихийных сил. Если он опоздает, - время уничтожит его, как и многих бесследно пропавших в истории. Поэтому Миядзава стремится обнаружить те слабые силы, которые, накапливаясь, образуют бурю. Он хочет быть молекулой, вокруг которой объединяются силы, превращаясь в титанические и сотрясая мир. Первая сила, которая в его власти - это его воля и воля его сына. Вторая сила, на которую он может воздействовать - его финансовое пространство - он действует в Японии, а Япония - в мире. Таким образом, - мир - дом Японии, Япония - дом его компаний, а компании - дом семьи Миядзавы. Но дело в том, что у него нет сына. Отложите это в памяти, господа и запомните - это одна из граней интриги.
   Далее: Господин Миядзава не относит себя к честолюбивым людям. Он считает, что жизнь мира - это проявление силы. Когда сила получает имя - это уже История. Он был свидетелем "Японского чуда". Для него не было загадочным мгновенное увеличение роли Японии в жизни планеты, несмотря на поражение во второй мировой войне. Япония всегда обладала этой силой, но направляла ее внутрь. Своевременно уловив витавшие в мире тенденции, она направила силу во вне. Сейчас господство информационных технологий страны восходящего солнца не вызывает сомнений, и это ее вклад в создание Нового мира. Но есть еще превосходящая мощь Соединенных Штатов, и есть территория хаоса, некая энергетическая потенция, обладая которой Япония могла бы укрепить позиции, или, проиграв, окончательно уступить инициативу Америке - это Россия. Отметьте для себя этот второй аспект, господа.
   Далее: В головах многих влиятельных деятелей ООН крепко сидит теория Арвида Фардо о справедливом распределении природных богатств мирового океана. Человечество разрывается между двумя альтернативами - освоением космоса и освоением мирового океана. Это генеральный выбор цивилизации на ближайшее столетие. Сейчас остро стоит вопрос: - Куда вкладывать финансовые средства? Распределение морских богатств через законодательную справедливость международного сообщества имеет своих твердых сторонников. Они хотят, чтобы в освоении морских ресурсов в равной мере участвовали большие и малые страны, в то время как космос - по карману только мировым державам. С другой стороны, Япония хочет иметь столько морских просторов, сколько она считает необходимым для удовлетворения национальных потребностей. Возникает разрывающее душу противоречие, которое необходимо разрешить. Чтобы устранить конкуренцию на Земле, в освоении океана, - требуется средства гигантов отправить в космос. Для этого их надо как-то толкнуть туда. Но, опередив в космосе - вернуться на Землю и завладеть океаном. То есть, обчистить карманы вверху, чтобы конкурентам не на что было покупать внизу. Но пока эти потребности обозначены только теоретически. Это новый поворот сюжета и тут на сцену выступают чисто субъективные факторы.
   Тосиято Миядзава - один из сохранившихся жителей Нагасаки после падения "Тонкого". Его облучение сопровождалось двумя феноменами - он потерял ген Хогана, ответственный за старение и получил мутацию в наследственном механизме. Плод, произведенный Миядзавой, не мог разделиться в материнской утробе. У него родился сын, которого назвали по имени самого преданного сёгуна в роду Миядзавы - Кокуро. И вот, Кокуро и жена Миядзавы Тосиоки, жили не разделяясь около года. Лучшие хирурги мира делали все возможное, чтобы разделить их, но закончилось тем, что создали более длинный искусственный канал. Тогда мать и сын стали угасать прямо на глазах. Врачи не могли понять причину такой связи, в которой физиология играла второстепенную роль. Но что было первостепенным - никто не знал. Их смерть убедила Миядзаву, что он не сможет иметь детей так, как их нам дает природа. Тогда он решил снять заклятие и возложил надежду на клонирование. Он решил, что когда новая жена родит сына, он создаст копию - и спасет наследника. Миядзава глубоко верующий человек и убежден, что наследник не может появиться в простой пробирке. Но у него имеется и глубокое научное суеверие. Он надеется, что наука позволит создавать копии человека. До сих пор такого не произошло, а Миядзава обращается с умершим Кокуро, как с живым сыном. Все - что совершил он - сделано ради сына. Империя - принадлежит ему. Даже близкое окружение верит, что у Миядзавы есть наследник.
   Теперь перенесемся в ваше Отечество. Ядерная энергетика в Российском исполнении - это сами знаете что такое. Вы создаете главное, а мелочи не волнуют русского человека. Но здесь не бывает мелочей. Поэтому к концу двадцатого и началу двадцать первого веков у вас скопились негодные реакторы, ракеты, горы отходов, экологически опасное оборудование. Чтобы латать дыры в бюджете ваше правительство торговало ядерными могильниками. А тут появилась необходимость перевооружаться. Плазменное оружие выплеснуло на вас целый вал ядерного хлама. Завопили все - зеленые, крас
   ные, международные наблюдатели.
   Блейк с победоносным видом поднялся, потянулся, хрустнув суставами, и прошел по кабинету. Лапшин и Уваров слушали его как зачарованные. Он отпил немного минеральной воды, стоявшей на маленьком столике, и вновь погрузился в кресло.
   - Все перечисленные моменты обретают органическую связь: Смотрите - У России нет денег, а есть ядерный хлам. Избавляться от него все мечтают с помощью электромагнитных катапульт фирмы "Като". У Миядзавы есть катапульты, но нет наследника, которого он страстно желает иметь. Эти детали мы сложим в одну совокупность обстоятельств. Есть США, у которых имеются средства и на освоение океана и на космическую индустрию и есть концерн "Сварог", имеющий уникальные технологии по клонированию и космическому кораблестроению. Это вторая совокупность обстоятельств. Что делаем мы, находящиеся в центре клубка проблем? - мы используем их с предельной выгодой для себя.
   - Каким образом? - в интонациях Уварова снова прозвучал скептицизм.
   - Мы заключаем сделку с Миядзавой об уничтожении ядерных отходов, кредит и финансирование проекта. Заключаем сделку с вашим правительством и получаем с него миллиарды за ту же идею. Мы очищаем ядерные свалки России, а заодно, выбрасывая в космос этот хлам, закинем несколько контейнеров в мировой океан, таким образом, закрывая вложение капиталов в использование морских ресурсов и открывая страницу космической индустрии. Контролируя все эти обстоятельства, мы сможем впоследствии вернуться и к океану. Подчеркиваю: контролируя. Мы будем определять каждый момент, делая недоступной гонку с нами для конкурентов. Господином положения остается тот, кто собирается бежать и имеет в руке стартовый пистолет.
   Лапшин и Уваров никак не реагировали, переваривая услышанное. Уваров сидел, закрыв глаза и что-то мурлыкая себе под нос. Лапшин сплел кисти рук и, уткнув в них подбородок, сидел, устремив взгляд в пространство.
   - И вот здесь у нас появляется второй эшелон идей, - продолжил мексиканский прохвост, довольный впечатлением, которое произвели его предложения. Мы избавляемся от свидетелей, Барка и МАКНАД в России!
   Глаза Лапшина с надеждой устремились на избавителя.
   - Кому принадлежала идея создать биологический генератор? - она пришла через комиссара Барка. Следовательно, он, именно он стоит в центре опасных последствий этого изобретения. Как сфабриковать обстоятельства вокруг этой идеи - дело техники. Это вы можете сделать сами. Важен результат. На этом все, господа, я слегка выдохся и, с вашего позволения, хотел бы немного отдохнуть.
   - Чудесно, - согласился Иван Адамович. Отдохни, Джекоб. А мы с Порфирием обсудим и тщательно взвесим предложение. Ты придешь со свежей головой и получишь ответ.
   Он нажал кнопку в столе. Появился расторопный Васька.
   - Васька, определи господина Блейка в гостевую. Принеси выпить и закусить, чего пожелает дорогой гость. - И Лапшин с кивком улыбнулся, передавая мексиканца на попечение своего холопа.
   Оставшись вдвоем, Лапшин и Уваров некоторое время смотрели друг на друга, словно вчитываясь в витавшие внутри каждого мысли и соображения.
   - Ну, что скажешь, Ваня, - сохраняя непроницаемое выражение лица, спросил Уваров.
   Лапшин хмыкнул.
   - Сдается мне, что у тебя появились какие-то соображения, Порфирий. Давай, выкладывай.
   Уваров улыбнулся.
   - Соображения есть. Обмозговать бы, да время поджимает. Гость того и гляди упорхнет восвояси.
   - Боишься, что упорхнет? Что так?
   Уваров некоторое время молчал, пытливо вглядываясь в лицо партнера и не решаясь высказать вслух свою мысль. Потом, прихлопнув ладошками по подлокотникам, как бы устраняя сомнения, проговорил:
   - Видишь ли, за спиной Блейка все время кто-то стоял. Он, конечно прохвост порядочный и способен вести самостоятельную игру, но в больших делах требуется прикрытие. В одном случае прикрытием у него был Хафнагель, в другом - директор BISS, Стоун. Где сейчас Хафнагель - мы знаем. Теперь, по-моему, он собирается бортануть Стоуна. Он хочет выкинуть его из потока доходов и выступить с нами на правах равноправного партнера. Но Стоун - это самостоятельная мощная сила. А Блейк - голые идеи. И насколько мне подсказывает чутье, нам с тобой предстоит сделать выбор между этими фигурами. Ввязавшись в реализацию этих, безусловно, заманчивых планов с Блейком, мы неизбежно войдем в противоречие с интересами Стоуна.
   - Отсюда вывод, - подхватил Лапшин, - Принять планы без самого мексиканца.
   - Точно! - воскликнул Уваров, поставив в пространстве точку указательным пальцем. Он с интересом блеснул в сторону Лапшина своими небольшими глазками и спросил: - И что ты для этого хочешь сделать?
   - Я? - переспросил Иван Адамович, - Я - ничего. Все сделают Дора и Ирма.
   - А как быть с его покровителем, Стоуном?
   - А мы ему сообщим о коварстве мексиканца и поделимся планами уже в своей редакции.
  
   Джекоб Блейк слегка вздремнул, и проснулся с сожалением, размышляя о том, что нет уже прежней бодрости в теле. Монорельсовый экспресс "Гей Стар" отходил от Московского вокзала в 23 часа по местному времени. Поужинав в обществе хозяина и гостеприимной хозяйки, он спросил Ивана Адамовича, во сколько тот рекомендовал бы выехать.
   - За полчасика, - ответил Лапшин. - Все мелочи вам помогут утрясти мои надежные помощницы - Дора и Ирма.
   Когда Блейк садился в салон лимузина, выходившая вместе с ним Дора, что-то промурлыкав, тоже нырнула следом за ним. Блейк не успел удивиться. Он почувствовал легкий укол, и его сознание затянулось смертельной мглой.
   Лимузин помчался в сторону Колонтая. Там, в сохранившейся части бывшего райкомовского противоатомного убежища находился санитарный бункер. Отходы уничтожались на молекулярном уровне. Бункеру было безразлично, что в него бросят - бытовой мусор или человеческое тело. Итак, мексиканский Цезарь закончил свою бурную биографию на нижегородской земле, превратившись в молекулы и смутное воспоминание своих друзей - врагов.
  
   Никто и нигде не шумел по поводу исчезновения мультимиллионера и археолога Джекоба Блейка. Человек просто исчез. Его не ожидали в любовном алькове, не ожидали в подвалах банков, не ожидали даже в управлении BISS. В первом случае причиной было неведение, во втором - молчание. Молчание шефа BISS Стоуна. Он получил отчет из Нижнего Новгорода от Лапшина, с изложением мотивов устранения Блейка. Стоун сразу поверил в то, что письмо отражает факты. Он знал, что Блейк может предать его, и уж во всяком случае, не подумает делиться неучтенными доходами. А здесь, как следовало из написанного, он собирался перевести в сторону от Стоуна не просто поток, а могучее русло из рублей и долларов.
   "Ну, что ж, "компаньон", ты получил по заслугам". Стоун не видел причин для демонстрации неудовольствия. И все же, и все же... Патрик как бы немного сожалел, что с исчезновением Блейка он перестанет ощущать живой пульс событий. Нет Вайса, нет Блейка. А кем их можно заменить? Единственной надежной ниточкой связи с соблазнительными технологиями Осоргина, оставался секретарь КВЭ Холл. Но с помощью Холла невозможно оперативно воздействовать на обстоятельства. Значит, придется делать шаг навстречу новым заокеанским партнерам - Лапшину и Уварову. Шаг, в котором он признает их правоту и свою роль не лидера, а равноправного члена команды.
   "А быстро соображают, сволочи! - с невольным хищным восхищением подумал о Нижегородцах Стоун. - Моментально заметили пустоту под ногами Блейка. Опасные ребята".
   Стоун так и эдак вертел письменное послание, привезенное специальным курьером из Нижнего Новгорода, пытаясь определить удельный вес информации на фоне его собственных планов. Курьера он пока не отпускал, полагая, что вместе с ним в Россию должен уйти ответ. Ответ должен содержать меморандум, мнимый или действительный, определяющий характер взаимоотношений, раздел сфер влияния и величину участков, которые можно застолбить на этой золотоносной жиле. Он прикинул - каково его реальное воздействие на картину событий. Пожалуй, только то, чего он добился через Холла, чтобы работы свернули на Земле и продолжили в космосе. Это позволит контролировать поступление информации на серверы Осоргина и ограничит его способность глобального воздействия на земные процессы. А значит, развяжет руки всем, кто захочет действовать против Осоргина и Барка. Что ж, не так мало. Вот эти мои достижения и следует подчеркнуть. Подчеркнуть, довести до сознания и извлечь максимум выгоды. Лапшин и Уваров откровенно и исчерпывающе, как они заявили, предали содержание плана Блейка. Да и какой им смысл вводить в заблуждение? За мной - мощь Соединенных Штатов. С такой силой нельзя разыгрывать шуточки. Но оба этих прохвоста понимают, что я не могу участвовать собственными капиталами в прямой игре, только выступать в роли консультанта для капитала готового поступить в распоряжение намеченной грандиозной аферы. Но я могу другое! - У них, операция по ликвидации свидетелей и устранению в России МАКНАД и Барка, намечена лишь робкими контурами. Я это дело доведу до конца, как способен сделать только настоящий профессионал. Это и будет мой вклад в уставной капитал нашего общества. Пускай они привыкают к мысли, что с ними имеет дело могущественный партнер.
   Стоун прошел в изолированную комнату, где у него стоял компьютер, не подключенный к системам электронной связи, и занялся составлением послания. Перед его мысленным взором развернулась панорама мировых процессов, с их противоречивыми устремлениями, кипящими страстями вокруг реальных и вымышленных проблем, с эгоистичной жаждой править, совершенно безответственных людей, чья сила заключалась в потомственных или награбленных капиталах. Стоун почувствовал легкое головокружение от сознания, что все так и останется навсегда. Никто не образумит безумный мир, и апокалипсис явился бы достойной и справедливой мерой человеческих дел на этой планете. Но пока не наступил конец света, он будет делать то, что отпущено судьбой, положением и любовью к Отечеству. Пусть далекая страна рвет на себе мясо руками своих же граждан. Пусть богатство еще глубже раскалывает общество. Он знал, - для России обогащение богатых оборачивается нищетой бедных потому, что капиталы идут не на развитие, а вкладываются в приобретение недвижимости на Западе. Принимаемые законы ведут к большему беззаконию из-за ожесточенного саботажа чиновников. А вот причина странных превращений - чиновник, - он стоит и над законом, и вне закона, и подминает собою закон. Пускай японские миллиарды загоняют в угол Российскую экономику и идут не на инвестиции производства, а на обогащение отдельных людей. И чем больше об этом думал Стоун, тем большая обида просыпалась у него на навязавшихся ему заокеанских партнеров. Он вспомнил ироничного, жизнерадостного мексиканца, с такой быстрой мыслью, что Стоун иногда не успевал за ним. Конечно, в нем жил чисто мексиканский дух неверности и коварства, но он был выдающейся личностью. И такая смерть! Эти русские у меня еще попляшут! Смутные идеи зашевелились в его голове, создавая, рассчитанную на длительный период систему действий по отмщению. Все получат по заслугам - и Лапшин, и Уваров, и комиссар Брак. Я не прощу ему моего Вайса!
   "В конце концов, - с облегчением подумал Стоун, - я и обогащусь, и защищу интересы Соединенных Штатов, и не позволю наводить в России разумный порядок с помощью законодательства конвенции по МАКНАД". И успокоенный, он продолжил изложение письма, в котором подтвердил справедливость радикального решения вопроса Джекоба Блейка.
  
   Получив письмо через своего вернувшегося посыльного, Уваров и Лапшин вздохнули с облегчением. Что не говори - а убийство Блейка, до того тесно связанного со Стоуном, не давало спать спокойно партнерам по бизнесу. Как-то воспримет сообщение шеф BISS? - А вдруг, это был какой-то его иезуитский замысел, а тут нате - посланца взяли и прикончили! Всякое могло быть. Слава тебе Господи, - пронесло, теперь страхи позади!
   Письмо адресовалось не Лапшину, а Уварову. Впрочем, так и должно было быть - ведь посланца отправлял Уваров. Но, с другой стороны, Стоун отлично понимал, что именно у Уварова возможности шире, потому что он не связан никакими обязательствами с Барком, и является свободным человеком и в юридическом, и в гражданском смысле. Поэтому, когда Лапшин познакомился с письмом в кабинете Уварова, последний, бережно положив документ в папку, запер его в сейф.
   - Это - послание огромной взрывной силы и не должно больше покидать помещения.
   Проводив друга до лифта, Уваров вызвал к себе Семена Сергеевича Берлинга. Пока Вельдман и Берлинг работали в лабораториях концерна, и на вызов шефа ученый отозвался через двадцать минут.
   Уваров, было, наметил лобовую атаку, чтобы вовлечь Берлинга в свои планы, но, взглянув в сухое, угловатое лицо, глубокие глаза и костлявые беспокойные руки, подумал, - с учеными никак нельзя бить в лоб. Им надо подсовывать идеи так, чтобы они находили в них или себя, или свою выгоду. И Порфирий Моисеевич решил начать с общего положения дел.
   - Ну, докладывайте, Семен Сергеевич, как у вас дела делаются? Сработались ли с электронным руководителем группы?
   Берлинг был довольно угрюмым типом, постоянно погруженным в какие-то внутренние идеи. Его руки, с бегающими пальцами похожими на пауков, внезапно возносились и опускались на любой предмет, оказавшийся в досягаемости. Берлинг ощупывал все попадавшее под руку так, словно знакомство с внешним миром принадлежало у него только осязанию. Но эта внутренняя напряженность и сосредоточенность исчезала, едва Берлинг оказывался в сфере досягаемости большого начальства. Перед начальством он впадал в расслабление и терялся. Порфирий Моисеевич искал тому объяснение и не мог найти. В конце концов, он отнес феномен к немецким корням ученого, которые на генетическом уровне имели потребность в командах и подчинении.
   Вот и сейчас, после вопроса Уварова, Берлинг словно выпрямился, будучи и без того прямым, и ответил слегка сиплым тенорком:
   - Все идет по плану, Порфирий Моисеевич. Вернее, по первому плану, потому что Осоргин составил два. Второй - с учетом человеческого фактора.
   - Это если кто из вас вдруг запьет? - фыркнул Уваров.
   - Наверно, - не удержался и прыснул в кулачек Семен Сергеевич.
   Уваров некоторое время задумчиво молчал, прервав так легкомысленно развивавшийся разговор, и спросил, прожигая ученого своими маленькими серыми глазками:
   - А что, Семен Сергеевич, мог бы я обратиться к вам с одним очень щекотливым, гмм, а может быть и странным предложением?
   Берлинг съежился и заерзал в кресле.
   - Ка...канечно, - пролепетал он, едва не добавив "ваше благородие".
   Уваров тоже поерзал в кресле. Все-таки, вот так прямо вывалить не готовому к этому человеку то, что он собирался сказать, оказалось не просто.
   - Дело в том, что, после окончания всех работ, ну, после воплощения Осоргина, возникнет вопрос о собственности, хозяйственной и инженерной инициативе, о правах на все эти ноу-хау и тому подобное. Понимаете, у нас появится человек, права которого трудно оспорить. Тем более этого человека наверняка поддержит комиссар Барк.
   Берлинг навострившись, смотрел во все глаза на своего хозяина.
   - Нам необходимо обойти это препятствие, - закончил Порфирий Моисеевич.
   - То есть, как "обойти"? - переспросил Берлинг.
   - Надо сделать так, чтобы чучело погибло еще в колыбели биогенератора. - твердо пояснил Уваров. - Понимаете, основные работы будут проходить в космосе, в нашей околоселенной лаборатории "Бетта-Гильберта". Там будете присутствовать только вы и Вельдман. Кто-то из вас должен взять на себя ответственность за то, чтобы воплощенный не ожил. Ведь все может случиться на неведомых тропинках науки - ошибка в расчетах, досадная случайность, - все. Но результат должен быть один! - Жестко закончил Уваров.
   - Ясно, - пробормотал Берлинг.
   На самом деле он понимал, что требование Уварова, является следствием простой некомпетентности. Дело в том, что проект и готовился таким образом, чтобы Осоргин получил энергетическую возможность покинуть электронные сети. Созданное в биогенераторе тело, должно было стать не телом воплощения и новой жизни, а всего лишь посредником между электронной формой существования и биологической смертью. Максим Акимович держал это в страшном секрете. Никто не должен был знать, какова его действительная цель. Он считал, если это дойдет до Наташи, она никогда не согласиться помогать в осуществлении проекта. А без ее участия работа обречена, - требовались именно ее гены. Осоргин скрывал идею печального финала ото всех, но он не мог не высказать ее в процессе тесного сотрудничества, призвав и Вельдмана и Берлинга к безоговорочному молчанию. Условия молчания были предельно жесткие, - или они принимают участие в проекте и молчат, или он прекращает работы. Конечно, они согласились молчать.
   И вот сейчас Берлинг не знал, как выкрутиться из положения. Он не мог рассказать правду, и, вместе с тем, не мог не подчиниться своему шефу.
   Потребовалось несколько минут тупого размышления, когда в его голове вдруг прояснилось, и он понял: "А зачем что-то разъяснять? - Достаточно просто дать согласие!"
   Семен Сергеевич вытер выступившие на лбу бисерки холодного пота и кивнул головой:
   - Я готов выполнить ваше поручение, Порфирий Моисеевич.
   Уваров поморщился.
   - Да не поручение это, и тем более, не мое. Это просто железная необходимость. - Он помолчал и добавил: - Я не сомневался, что вы не разочаруете меня Семен Сергеевич.
  
   Эпицентр всех этих бурных событий - техническая база МАКНАД, Мария Марабелла, жила собственной, довольно спокойной жизнью. Правда и здесь происходили удивительные явления, но их последствия не были такими мрачными, скорее наоборот. Миша получил зрение. Лазерный детектор, изготовленный Максимом Акимовичем с помощь универсального робота "Прокруст", восстановил атрофированные зрительные нервы. Ничего страшного и особенного для Миши не произошло, он словно проснулся ото сна, в котором находился много лет, слыша голоса мира, но не в силах открыть глаза и посмотреть вокруг себя. Миша обнаружил, что откуда-то всё знает о формах. В них не было ничего удивительного, кроме совершенства. Каждая форма видимого мира обладала законченностью, связывающей видимый мир и мир осязания. Только Наташа превзошла все его ожидания. Ради одного ее облика, стоило не просто получить зрение, даже само рождение приобретало смысл. Если в мире есть такие создания, значит, он действительно является Божественным творением! В Его восторге полностью отсутствовал эгоизм. Ему достаточно было просто видеть ее. И еще Миша понял, что Наташа влюблена. Его удивило, что мир так похож на книги, которые он читал. Миша без труда сумел разглядеть в Наташе все признаки большого чувства так хорошо описанного в мировой литературе. А разве могло быть иначе? Разве могла девушка, находясь рядом с комиссаром Барком не влюбиться в него? Когда Миша, стараясь оказаться незамеченным, наблюдал за комиссаром, он поражался - насколько все в этом человеке было совершенно. Лицо комиссара сочетало в себе все достоинства, которыми должен обладать мужчина - в нем отражалось мужество, благородство, ум и доброта. Но Миша не мог понять, как комиссар, такой проницательный человек, до сих пор не заметил, что его любит Наташа?
   Комиссар заметил, и заметил давно. Барк видел, как пылают щеки Наташи при его появлении, видел трогательную душевную борьбу, ее сдержанность. К своим достоинствам Барк относился трезво, он понимал, что может быть объектом сильного чувства, но чтобы у девушки, почти девочки, пробудились такие сильные чувства к мужчине среднего возраста... Ему показалось, что здесь не обошлось без вмешательства Максима Акимовича. Барк не делился с ним своими соображениями о возможностях реинкарнации, но у него создавалось ощущение, что Осоргин хочет просто умереть, чтобы избавить мир и близких от всех своих проблем. Понимая, что его ждет, он стремился смягчить удар для Наташи, создать альтернативу ее горю, заменить большое горе большим чувством, чтобы мир одиночества не стал уделом ее сознания. Барк думал, что Осоргин мог перехлестнуть в своем стремлении и как-то повредить эмоциональную сферу Наташи. Барк искал возможности поговорить на эту тему с Максимом Акимовичем но все не находилось подходящего момента. Осоргин занимался подготовкой эвакуации оборудования в космическую лабораторию, а Барк был переполнен разного рода бумажными делами, - основная масса сделок по поставкам материалов и оборудования шла через него. Интенсивность, с которой работал Осоргин заставляла и Барка напрягаться и работать в небывалом темпе.
   Наконец, подготовка была закончена, и встал вопрос о транспортировке грузов. Именно с этим вопросом Максим Акимович появился на мониторе портала в диспетчерской Марии Марабеллы, ранним утром в последний день ноября.
   - Доброе утро, Давид Данилович.
   - Доброе утро, Максим Акимович.
   - Для меня это уже не имеет смысла, - пошутил Осоргин.
   - Но ведь меня-то вы приветствуете? - возразил Барк.
   - Да. Однако я не об этом и время поджимает. Сейчас встал вопрос о транспортировке груза в лабораторию "Бетта Гильберта". Делом занимается Уваров, и он предлагает самый дешевый вариант - транспортировать контейнеры с помощью магнитных катапульт фирмы "Като". Они выводят груз на орбиту в максимальном приближении к месту назначения, а там их забирает челнок.
   - Идея неплохая, - ответил Барк, - фирма "Като" - монополист, единственная, производящая этот вид транспорта.
   - Если вы согласны, я тоже не возражаю. В таком случае, Давид Данилович, вам надлежит ознакомиться с условиями контракта и завизировать его.
   - Хорошо. И еще... - Барк некоторое время колебался, не зная как начать разговор.
   - Вы чем-то смущены, Давид Данилович? На вас это совсем не похоже, - подбодрил его Осоргин.
   - Смущен? - Да, вот наиболее походящее слово для моего состояния. Я действительно смущен, потому что тема наша очень далека от того, чем нам приходится заниматься, но, как мне кажется, вы успели приложить здесь руку.
   - Не говорите загадками, комиссар, я могу получать информацию, но не гадать о ней.
   Барк опустил голову.
   - Скажите, после воплощения вы не намерены продолжать жизнь?
   Осоргин ответил не сразу. Видно было, что он как бы насторожился и замер. Даже электронное мышление оказалось не подготовлено к ответу на такой вопрос.
   - Дело в том, что жизнь невозможна. Но об этом знают только два человека - Вельдман и Берлинг. От них я не мог скрыть истину, потому что они исполнители замысла. Теперь знаете вы.
   - Я предполагал это с самого начала.
   - Даже так? - Надеюсь, до того, как факт состоится, о нем больше никто не узнает. Особенно Наташа.
   - Она не узнает. Но отсюда вытекает другой вопрос: Вы знаете, что Наташе придется перенести очередную потерю и готовите для ней некую эмоциональную альтернативу?
   - Какую?
   - Вы хотите, чтобы она полюбила меня, и я заменил утрату? - прямо спросил Барк.
   На этот раз Осоргин молчал еще дольше.
   - Вы, Давид Данилович говорите больные для меня вещи. Я очень люблю Наташу, но даже во имя этой любви не позволю вторгаться в область ее чувств. Она свободна и ее свобода - святой принцип. И как мне это ни больно говорить, я был бы рад, если бы у нее возникло такое чувство к вам. Но откуда вы сделали свой вывод?
   Барк смутился. Действительно, откуда? - Ведь никто ему не говорил о любви. Мало ли что может происходить с человеческой мимикой. Впрочем, комиссар тут же отогнал от себя такую глупость. Конечно, чувства Наташи были очевидны.
   - Вы же знаете, Максим Акимович, и мужчины и женщины умеют замечать это и отличать от всего другого.
   - Да, вы правы. И что, такое обстоятельство вносит осложнения в ваше общение с ней?
   - Нет. Наташа очень сильный и гордый человек. Мне кажется, что она никогда не сделает первого шага.
   - Спасибо, Давид Данилович. Берегите ее. - И Осоргин исчез с экрана.
  
   Сейчас Стоун получал ежедневную информацию от Уварова по процессу продвижения работ в космосе. Нижегородцам довольно легко удалось заманить Миядзаву в орбиту своих интересов. "Поистине, - размышлял Стоун, - на каждого мудреца довольно простоты. В голове японца живет самостоятельной жизнью идея-фикс, и он готов следовать за ней как мышь в омут на звуки волшебной дудочки". Работы на околоселенной лаборатории "Бетта-Гильберта", стремительно двигались к финалу. Стоун представлял, каков их реальный объем и невольно восхищался эффективностью технологий созданных электронным разумом. Технический шпионаж был одним из направлений работы его структуры и Стоун способен был профессионально оценить достижения, так несправедливо доставшиеся российской науке. Вот это, испытанное им чувство досады и зависти, он собирался разжечь в чиновниках аппарата Белого дома и использовать для собственных целей. А цель - цель была проста - уничтожение эффективных технологий.
   Стоун как государственный чиновник не мог увеличивать свое состояние так, что бы это, в конце концов, не стало достоянием департамента налогов. Ему необходимо было создать какой-то очень сложный и тонкий интеллектуальный механизм, способный убедить все контрольные инстанции. Он создал такой механизм. Чтобы им пользоваться, требовалось убедить не только чиновников Белого Дома, но и своих заокеанских партнеров, укрепить в них уверенность, что он получает перечисления своей доли без страха разоблачения. Он разъяснил Уварову и Лапшину, что сотрудничает с ними по плану Белого Дома созданному для препятствия технологического роста России. Другими словами, объяснил, что является двойным шпионом, но на самом деле работает только на них. С другой стороны, от Белого Дома не скрывались суммы поступавшие на счета Стоуна, а здесь он утверждал, что это единственный способ остаться резидентом на территории научных интересов русских, не вызывая подозрений. Все были довольны.
   Приближался решающий день. После доклада в Государственном департаменте США, директор BISS направился в резиденцию КВЭ к Герберту Холлу.
   - Патрик, - сразу после приветствия атаковал Стоуна Холл, - вы там такое нагородили со своими иезуитскими планами, что я уже перестал соображать, где чужие среди своих, а где свои среди чужих! Насколько я понимаю, приближается развязка и мы должны четко обозначить намеченные цели.
   - Для этого я и нахожусь здесь, дорогой друг, - Стоун с раздражением заметил, что выражается как мексиканец. - Ясность нужна мне не меньше, а, пожалуй, даже больше чем тебе, Герберт. Я изложу тебе вкратце то, что в виде доклада сделал час назад в Белом Доме.
   Они сели. Холл достал мартини с двумя стаканами и поставил на маленький столик рядом с окном, зашторенным тяжелой портьерой.
   - Пользуясь уникальными технологиями, - продолжил Стоун, - правление концерна "Сварог", решило взять на себя роль мирового лидера, попросив подвинуться с этого места американские ведущие компании сразу нескольких отраслей. Не буду говорить, что такие претензии больно ударят по бизнесу моей семьи - космическому кораблестроению, они бьют по национальным интересам Соединенных Штатов. Я поддерживал тесные деловые контакты с Лапшиным и Уваровым, чтобы иметь возможность держать руку на пульсе событий. Я имею возможность проследить их буквально по часам и знаю, когда наступит момент избавления от опасных возможностей электронного Осоргина.
   Стоун сердито бросил в стакан два кусочка льда и сделал большой глоток мартини.
   - Что мы имели и могли до настоящего момента? - он повернулся к Холлу и вперил в него взгляд. - Мы имели слишком самостоятельную службу МАКНАД, мы имели неуправляемого электронного монстра, мы имели опасность его влияния на процессы ноосферы. И все же постепенно мы обретали возможность влиять на перечисленные явления. На слишком самостоятельного комиссара - ты. На опасную электронную систему я, через своих российских партеров. Лапшин и Уваров практически завладели рычагами управления, Осоргиным, даже если это не совсем так, то я могу с уверенностью сказать, что как только Осоргин достигнет своей цели и утратит возможность влиять на мировую биоэлектроннику, я разрушу все достижения русских и уничтожу Барка.
   - Каким образом? Мне не нужны декларации. Мне требуются факты, я должен тоже продвигаться и мне хочется делать это не с завязанными глазами, Патрик.
   - Я составлял много отчетов и планов, но еще ни разу не доверил их ни человеку, ни компьютеру, ни даже воздуху своего кабинета. Я говорю о генеральных задачах и об условиях их выполнения. Пока Осоргин имеет возможность влиять на электронные системы мы просто не в состоянии что-то предпринять. Он может всю нашу технику направить против нас же. Он не сделал этого до сих пор только потому, что его удерживает комиссар Барк и идея нового воплощения. Но как только он вернет информацию всех энергетических уровней снова в тело, тогда он превратится в простого смертного. У нас есть договоренность с Уваровым, что это обычное человеческое свойство - умирать, будет использовано. А вот то, что произойдет далее, я уже определил словом "разрушение". Я уничтожу достижения русских. Белый Дом обещал мне полное содействие. В моем распоряжении будет спецназ космического флота и резиденты ЦРУ в России.
   - Вы хотите затеять собственную войну, наподобие той, что ведут Соединенные Штаты в Колумбии против наркомафии? Это же смешно. Никто не позволит вам втягивать страну в военный конфликт. Здесь нет даже мотивов, которые США в свое время использовало против Ирака!
   - Вот именно. Поэтому на вас ляжет задача вытащить МАКНАД из нашей истории. Это единственная профессиональная структура сейчас на территории России, авторитет которой позволит подтвердить нужную и отвергнуть опасную для нас версию событий.
   Холл посмотрел на Стоуна так, словно тот окунул его в ледяную воду - открыв рот, но не в силах произнести слова.
   - Ну, может быть с подтверждением нужной версии и не получится, - примирительно добавил Патрик, - Но, по крайней мере, комиссара Барка придется убрать с базы МАКНАД, чтобы потом не подтверждать наше участие в небольших авариях в пределах собственности концерна "Сварог". Понимаете, носителями новейших технологий являются там всего лишь несколько участков. Если они утратят их, то уже не сумеют восстановить в короткие сроки, - мы здесь сумеем существенно опередить их. Если упустить момент - будет поздно. Осоргин идет вперед слишком стремительно. Они не успевают закрепляться на достигнутом, материально оформить его. Ноу-хау тесно связаны только с задачами Осоргина. Если мы обрушим конструкцию, у них не останется ничего.
   - Ты знаешь, Патрик, как много возражений было против моего назначения на пост секретаря КВЭ. Маленькие страны не хотят, чтобы США доминировало в международных организациях, потому что только здесь они получают возможность быть услышанными. У меня много недоброжелателей и любая ошибка будет дорого стоить.
   - Не более твоего места, Герберт, - парировал Стоун.
   - Может быть, но это также означает для меня конец политической карьеры.
   - Герберт, разве мы не мечтаем увенчать свою карьеру получением приличного дохода с капитала? У тебя это произойдет немного раньше.
   Здесь находилось слабое место Холла. Его родители или близкие не владели семейным бизнесом подобным тому, что имели родственники Стоуна. Состояние секретаря КВЭ заключалось в его блестящих политических и дипломатических способностях. Поэтому он решил, что пора поставить руководителя секретной службы на место.
   - Достаточно, господин Стоун. Я не меньше вашего понимаю, в чем заключаются национальные интересы моей страны, но мои профессиональные решения не продаются.
   Стоун покинул кабинет обиженного секретаря, не поняв смысл последней произнесенной фразы. Что она означала - согласие или отклонение предложения?
  
   Продвижение вперед, как для обитателей Марии Марабеллы, так и для тех, кто находился в лаборатории Бетта-Гильберта, было подобно продвижению по минному полю. Все находилось в ведении Осоргина, остальные выполняли роль статистов. Но каждый ощущал груз ответственности за последствия этого грандиозного предприятия. Можно было представить его размах, если околоселенная лаборатория, весившая десятки тысяч тон, была всего лишь промежуточным звеном. Появлялись все новые и новые узлы и блоки, но зачем они и какова их последовательность, знал только электронный мозг. Доверившись ему и Барк, и Наташа, и Миша, механически выполняли указания, утратив связь с реальностью за пределами своих функций. Координация всех работ, будь то финансовые, технологические или организационные мероприятия, проходила через серверы Марии Марабеллы. Они и создавались с учетом таких задач, и могли обеспечить уровень надежности и точности выполнения. Миша нес нагрузку оператора компьютерных систем и буквально валился с ног от усталости. Заложенные знания позволяли ему действовать автоматически, но он был всего лишь человеком.
   Наблюдая за тем, как Максим Акимович выматывает свою собственную дочь, только что прошедшую через тяжелые испытания, и еще не окрепшего Мишу, Барк не мог отделаться от мысли, что за поспешностью стоит что-то, кроме стремления завершить работы. Но Максима Акимовича трудно было вызвать на откровенность, Тогда он решил поделиться своими сомнениями с Риндзаем. Он запросил Сюзанну Кейси о разрешении на такой разговор. Связь базы создавалась таким образом, чтобы ее невозможно было взломать, поэтому Сюзанна ответила, что она устроит встречу в эфире, если не последует возражения со стороны полковника.
   - Что тебя беспокоит, Девис? - задал вопрос Риндзай, появляясь на экране.
   - Учитель, у меня накопились вопросы, которые я не могу решить самостоятельно.
   - А Осоргин не вступает в контакт, чтобы ответить на них? - улыбнувшись, подхватил Риндзай.
   - Да.
   - Человек в своей нечеловеческой форме решает собственные проблемы, Девис. Вы не можете ему помешать. Вы можете только отказаться от участия в решении его проблем.
   - Но это невозможно. Он как судьба - куда бы ни убегать - она преследует. И все же я боюсь деградации и переоценки ценностей. Там нет эмоций, а настоящая жизнь, с ее пристрастиями и моральным кодексом - результат майи, эмоций, инерции мышления.
   - Не забывай, Девис, что он застрял. Эмоции тоже имеют электрическую природу. Они поддерживают концепцию пристрастий. Он не может освободиться от них в электронном плену. Но как они реализуются - я тоже не могу сказать. Жди. События близятся к развязке. Скоро ты все узнаешь. Я не буду приоткрывать майю. Твои эмоции - движущая сила твоей кармы. Отрабатывай ее. - И Мастер исчез.
   Но это было хоть что-то. Барк задумался. Риндзай сказал: "События движутся к развязке". "Развязка" - многосложное понятие в его положении. Развязка чего? - Узла проблем порожденных феноменом Осоргина. Есть внешние, и есть внутренние проблемы. К внешним, относятся все угрозы, связанные с желанием использовать электронные возможности. Электронные возможности определяют и внутренние проблемы. Здесь они также могут находиться в сопряжении с внешними угрозами. Наиболее уязвимыми все участники процесса становятся в момент получения генного кода для создания идентичного тела. Это сложная и опасная процедура. Ее Барк отлично представлял, потому что они уже обсуждали детали с Максимом Акимовичем. Он должен будет сопровождать Наташу на корабле созданном по новейшим технологиям на Сормовском авиационном заводе. Доставить гены - ответственная процедура, они перебрали десятки вариантов и остановились на одном - Наташа должна лететь с Барком в лабораторию Бетта-Гильберта, когда сам генератор и исходный материал уже будут находиться в состоянии готовности. Гистологический срез будет взят у Наташи в момент генерации тела. Барк не знал, почему именно Максим Акимович настоял на этом варианте генного донорства. Может быть, у него имелись свои сведения об интригах вокруг проекта? Может быть, он не доверял никому, опасаясь подмены клеток? Может быть, он хотел проститься и видеть Наташу в последний момент своего странного существования? Оставалось только гадать, но сам Барк должен был готовиться к вполне конкретным действиям со стороны гипотетического противника. Кто мог попытаться воспользоваться остротой момента, уязвимостью и Наташи, и Барка, и Осоргина? - Сомнительные партнеры - Лапшин и Уваров и человек, продолжавший настойчиво заниматься феноменом Осоргина - Стоун. Все они располагают материальными средствами для достижения такой цели - овладеть Осоргиным в момент его наибольшей уязвимости - когда Барк и Наташа будут находиться либо в корабле, либо в лаборатории перед началом операции. Не исключено, что Стоун пользуется услугами квалифицированных экспертов, способных понять, что электронное сознание сохраняет эмоциональные пристрастия. Впрочем, в этом его вполне могли просветить и ученые - Берлинг и Вельдман. Они работают в тесном контакте с Осоргиным и хорошо изучили его основные качества.
   Итак: - Что делать? Кого рассматривать как потенциального противника? Ответ: - Предупредить опасность. Из потенциальных противников никого нельзя исключать. Есть вероятность, что таковые имеются и в скрытом состоянии. Но надо что-то делать хотя бы с явными противниками. И опять вопрос: - Что? Профилактика хороша, когда утверждена Законом. Здесь - только по плодам, по наступившим последствиям. А последствия могут исключить возможность не только справедливого возмездия, но и выявление самого преступления.
   Как Барк ни рассматривал положение, в которое он угодил, получалось, что без помощи Осоргина ему не справиться.
  
   Уваров и Лапшин находились в состоянии если не шока, то растерянности. Их наигранное и, отчасти искреннее сотрудничество с шефом BISS, обернулось внезапно темной, то есть истинной стороной. Они подозревали, что сотрудничество не может быть светлым уже после того, как на трезвую голову окончательно взвешивали степень доверия между собой и "партнером" Стоуном, после того, как они самовольно "замочили" неверного представителя его интересов. С курьером пришло сообщение о прощении, но все же, вместе с "прощением" выросла холодная тень, которую можно было увидеть при внимательном изучении собственной глупости.
   И вот сегодня, "дорогой Патрик", впрочем, это не для них, а для почившего мексиканца, а для них - "господин Стоун" прислал с курьером требование. Это требование могло отсечь собственность и не только ту, на которую оно распространялось. А распространялось требование на собственность концерна "Сварог", каковой являлся космический челнок КС100 - Космический Световой "Светоч". Треклятый Стоун требовал заменить весь его персонал на своих людей и добавлял к нему отряд, якобы состоящих из сотрудников лунной военной базы США, - ("Забросить по пути"). Согласие несло в себе перечисленные угрозы, отказ - угрозы, быть может, еще более существенные, но о них пока мог знать один только Стоун. В возникшей ситуации было много похожего на ту, которая отправила Блейка на тот свет, - пустота под ногами. Они не имели никаких защитников своих интересов. Они не могли обратиться к правительству, они не могли обратиться к Барку, и, наконец, они не могли рассчитывать на великодушие электронного партнера. Ведь сама связь со Стоуном была предательством и изменой всем партнерским и деловым соглашениям.
   Просчитав варианты и Уваров, и Лапшин пришли к заключению, что удовлетворение требования Стоуна приведет к распаду всего, что они получили в результате сотрудничества с Осоргиным и комиссаром. Стоун может уничтожить технологические достижения, сделав это прямо у них на глазах. Они будут смотреть и молчать, потому что в активе шефа BISS останется обильный компрометирующий материал, способный провалить Лапшина и Уварова как в глазах Барка, Российского правосудия, так и деловых партнеров.
   Переваривая все эти соображения, Иван Адамович и Порфирий Моисеевич сидели в специальном номере закрытого клуба "Континент", на площади Минина и Пожарского, принадлежавший лично Уварову. Посланец Стоуна находился в одном из номеров клуба, в ожидании ответа.
   - Ну, что, прощелкал? - глядя исподлобья на Лапшина, спросил Уваров. - Твоя идея была связаться с Блейком.
   - А твоя - развязаться, - сердито парировал Иван Адамович. - Не время подсчитывать грехи. Надо думать, как выбраться из ямы.
   Порфирий Моисеевич прогудел носом, но ничего не сказал и снова погрузился в размышление. Лапшин, понимая, что все-таки основная вина лежит на нем, как человеке заварившем всю эту кашу, лихорадочно размышлял.
   - Я полагаю, что Барк совсем не мальчик, - неопределенно прогудел Уваров, - Как ты думаешь? - он с некоторым оживлением посмотрел на партнера.
   У Лапшина забегали глазки. Его мысли тоже крутились вокруг этой идеи, но поскольку характер отношений с Барком имел у него другую тональность, чем у Уварова, он не мог высказать ее первым.
   - Думаю не мальчик, - буркнул Иван Адамович.
   - Значит, если мы придем к нему как нашалившие школьники и покаемся, он может помочь?
   - Прежде всего, он спросит меня, - о чем я раньше думал.
   - Ну, здесь я дам разъяснения, - возразил Уваров. - В конце концов, я управляю финансами дела и мне решать с кем сотрудничать. Честно признаемся комиссару, что надеялись на жадность Стоуна. Рассчитывали, что он ограничится своей долей прибыли. Немножко приоткроем завесу своих доходов, скажем то, что утаить просто невозможно в данном случае. Мы же действительно не предполагали, что патриотизм Стоуна окажется сильнее жадности. - Уваров от этой мысли пришел в ярость и крепко выругался.
   - Хватит брызгать слюной, - брезгливо остановил его Лапшин, - Давай проработаем версию переговоров с Барком.
   Уваров пожевал губами, молча рассматривая Ивана Адамовича, потом резко поднялся и набрал специальный код для закрытых контактов. На экране появилась Сандра Тугай.
   - Сандра, разыщи комиссара Барка и попроси его отобедать со мной в ресторане "Континента".
  
   Поиски контакта с Осоргиным, не связанные непосредственно с вопросами его постоянной занятости, наконец, увенчались успехом. Барк говорил с Максимом Акимовичем как в прежние времена.
   - Конечно, я знаю, что происходит, - ответил Осоргин на вопрос Барка, но это сопутствующая возня. Непосредственно на осуществление проекта она не влияет.
   - Но вы понимаете, что возникает угроза для тех, кто останется после вас. Вы можете не учитывать мои профессиональные интересы, но подумать о судьбе собственной дочери - обязаны.
   - Мы с вами можем по-разному рассматривать исходные условия в понятии "обязан". Вам кажется, что ее благополучие связано с осуществлением справедливого возмездия, а я думаю, что в этом случае могу увеличить количество ее врагов.
   - Хорошо, давайте рассмотрим наши аргументы. Вы знаете, что директор секретной службы США BISS Стоун, охотится за вашими технологиями? Именно он организовал попытку похищения вашей дочери.
   - Конечно, знаю, Давид Данилович. Но охотиться можно за кем и чем угодно, например, за алмазами. Вопрос заключается в том, насколько это отражается на наших интересах. Неужели вы озабочены тем, что наши жулики будут лишены моих технологий и потеряют свои доходы? Или вы являетесь ангелом-хранителем моей крепостной России и полагаете, что научные достижения принесут благо её народу? Скажите, что вызывает ваши опасения?
   Барк не ожидал, что за время напряженной работы Максим Акимович придет к каким-то новым философским умозаключениям.
   - Неужели вам безразлично, что за счет благ, принадлежащих вашей стране, будут обогащаться другие страны и чужие люди? - с интересом спросил Барк.
   - Мне это не безразлично, но я не в состоянии изменить положения вещей. Понимаете, Россия уже тысячу лет делится на "бояр", с их челядью и "чернь", то, что они благозвучно называют "народом". На Руси живет самосознание крепостников и крепостных, всевластных и бесправных. Так где же моя Родина?! - Благополучие царедворцев и их опричников?! Они тысячу лет не хотят поделиться с народом ни плодами цивилизации, ни свободой. Каждая новая декларация о свободе, приводит к новому порабощению. Рост национального продукта - к еще большему обнищанию. Разрешите этот парадокс, дорогой Давид Данилович, и я с большим вниманием отнесусь к своему технологическому наследию.
   Барк вспомнил о своих юных впечатлениях от встречи с Россией, - копошащихся на помойках московских интеллигентах, вспомнил свое бегство от жизни, на которое его подтолкнула эта страна, и ему стало жаль Максима Акимовича. Его доводы можно было понять. Но сейчас речь шла не о социальной справедливости в отношении его наследия, речь шла о жизни и смерти. Он так и сказал:
   - Максим Акимович, я вас понимаю, но что вы скажете, если после вашей смерти, мы, - Наташа, Миша и я - тоже окажемся мертвы. Понимаете, многие охотятся за вашими технологиями, но для немногих они являются вопросом жизни и смерти. Я хочу защитить от этих хищников наших детей.
   - Изложите свои аргументы, может быть, я чего-то не учел?
   - Для Лапшина, после вашего ухода с арены, возникнет неопределенность. Мои гарантии не могут успокоить его, потому что остаются свидетели его преступлений, которые могут настаивать на возмездии. Защищаясь от потенциальной угрозы, Лапшин может создать опасную коалицию, с участием Блейка и Стоуна.
   - Блейка давно нет в живых, - прервал его Осоргин. - Его убили подручные Лапшина. Он хотел встать между интересами концерна "Сварог" и корпоративными интересами, которые представлял Стоун. Суть его предложений мне неизвестна, но, как говорят блатные, он на чем-то "прокололся".
   Барк был поражен. Он едва верил сказанному.
   - И вы об этом молчали!
   - А что это меняло? - в свою очередь спросил Максим Акимович.
   - Это меняет структуру возможной игры и расклад сил в ней! - воскликнул Барк.
   - Не спешите с выводами, комиссар. Может быть, вы получите прямые ответы на свой вопрос. Вас разыскивает секретарь Уварова. А мы с вами еще продолжим разговор, - и Осоргин исчез, уступив место красивому лицу Сандры Тугай.
   - О, господин комиссар! - воскликнула она, увидев, что Барк вышел на связь, - Я хочу передать вам настоятельное приглашение Порфирия Моисеевича отобедать с ним в ресторане "Континент". Он говорит, что не прикоснется к пище пока не сядет с вами за один стол.
   - Если это так опасно для жизни вашего шефа, я готов разделить с ним обед так быстро, как только сумею, - пошутил Барк.
   На ступеньках ресторана комиссара встретил ливрейный лакей. Это был жирный, буквально раздавшийся во все стороны японец, не иначе как нанятый в самой стране восходящего солнца бывший борец сумо. Его маленькие глазки лучились радушием, когда он учтивым жестом приглашал Барка пройти в помещение.
   - Извольте цуда, косподин комиссара. Порфирий Масевица оцень здут.
   В свободной кабине, напоминавшей небольшую столовую, за столиком, ломившемся от напитков и фруктов, сидел Уваров. Увидев Барка он поднялся и пошел навстречу, широко раскрыв руки.
   - Садись, дорогой Девис. Прежде всего, ты спасешь меня от голодной смерти, а потом перейдем к делу, - и он грохнулся на стул так, что тот подозрительно скрипнул.
   Барк приступил к трапезе, понимая, что взятое обязательство не позволит Уварову говорить о деле, пока он не скормит гостю уготовленное количество пищи.
   Действительно, как только десерт был закончен, Уваров произнес:
   - Моя жадность лягнула меня, как необъезженная лошадь неумелого ковбоя.
   Барк отметил эту речь, перегруженную метафорой, как попытку поднести будущее известие, в виде невинного пустячка. Но он не стал нажимать на Порфирия Моисеевича и поддержал легкомысленное начало:
   - Ты говоришь не как президент крупной корпорации, а как бедный фермер на диком Западе. Так что же это за необъезженная жадность, которая лягнула тебя?
   - Тайная сделка с директором BISS Стоуном, - выдохнул Уваров.
   - И кто ее заключил? - Ты, Лапшин, еще кто-то?
   - Будем считать, что на сделку меня толкнуло правление концерна.
   - Вас шантажируют?
   - Да.
   - Это серьезно обстоятельство и без письменного свидетельства не обойтись.
   Уваров заерзал в кресле, словно сидел на биллиардных шарах.
   - Тяжелая ноша "правда"? - рассмеялся Барк.
   - Ты так весело шутишь, Девис, - обиделся Уваров, - а нам не до смеха.
   -Так будет письменное свидетельство ваших намерений?
   Уваров закашлялся.
   -То есть мы должны настрочить доносы?
   -А ты как думал? - Я буду рисковать жизнью, а ваша компания получать прибыль?
   -Нам это будет трудно сделать.
   - Опять "нам". Тогда - опять - "кому"?
   Уваров вздохнул в очередной раз.
   - Видишь ли, мы приняли на себя определенные обязательства перед фирмой "Кате", ты знаешь, все грузы для лаборатории выводились электромагнитными катапультами.
   - И что?
   - Мы обязались сделать кое-что для Миядзавы. Условия я не имею права разглашать, да это никак не связано с нашими обстоятельствами. Ну, вот, это и есть главные лица - я, Лапшин, Миядзава.
   - Миядзава знает о ваших трудностях?
   - Трудности мы устраняем сами. Здесь он не вмешивается.
   - Итак, что вам выкатил Стоун?
   - Он потребовал, чтобы челнок "Светоч" был укомплектован его людьми.
   - Это когда мы полетим в лабораторию Бетта-Гильберта?
   - Да, - ответил Уваров и как-то съежился, ожидая реакции комиссара.
   - Удобный момент. И вы заглянули дальше, допустив, что это требование будет удовлетворено?
   -Да.
   -А там еще хуже. Там вас может ожидать полное разрушение, против чего уже нельзя будет возразить, потому что вы проштрафитесь перед законом, передо мной, перед своими партнерами. И пожаловаться некому.
   -Выходит так, - угрюмо согласился Уваров.
   -Хорошо, что у тебя хватило здравого смысла обратиться ко мне, Порфирий. Я-то знал, что такое произойдет, но при этом не сбрасывал и вас со счетов. Да и теперь, после признания, когда отступать уже некуда, ваша позиция не гарантирует полной лояльности. Ведь Лапшину надо освобождаться от свидетелей, не так ли?
   Уваров помолчал, и ответил вопросом:
   -И что ты предлагаешь?
   -Обратись к Миядзаве. Я знаю этого старика. Очень влиятельный человек. О нем почти ничего не известно, но есть стороны, которые за пределами его империи знают всего несколько человек. Ему обязаны два клана ниндзя. Для них его слово - закон. Они выполнят все, о чем Миядзава попросит.
   -Ты думаешь, что он послушает меня?
   -То, что ему нужно от тебя, очевидно, очень важно, догадываюсь, что это услуги от технологий Осоргина. Такого Миядзава не получит больше нигде, а потому не отступится, здесь ты можешь быть спокойным. Он поможет.
   Барк предполагал, как может действовать Миядзава. Ему чужда дипломатия. Он просто сметает того, кто встает на пути и методы его очень суровы. Стоун рассчитывал на маленькую победоносную войну. Он, как обычный, пусть и высокий американский офицер, считает, что выигрывает превосходящая материальная сила. Ему придется разочароваться, но только вряд ли он успеет это понять.
   -А что намерен делать ты, ведь тебя это прямо касается. Тебе придется столкнуться с агентами BISS. Или у тебя другие соображения?
   -Нет, нет, - возразил Барк, - ничего не отменяй. Пусть все идет по тому плану, который разработал Стоун, в надежде на поддержку. В противном случае нас будут ожидать сюрпризы. Поломайся еще разок, сделай вид, что ты понимаешь безвыходность своего положения и уступаешь только давлению, что готов рассчитываться за Блейка.
   У Порфирия Моисеевича упала челюсть.
   -Ты и об этом знаешь? - шепотом спросил он.
   -Дети мои, - рассмеялся Барк, - вы настолько многогрешны, что такой пустяк ничего не меняет в моей бухгалтерии.
   -Ну а я то где еще нагрешил? - обиделся Уваров.
   -Ты полез в интриги Лапшина и уже успел в них увязнуть, Порфирий. Мой совет - ходи прямыми дорогами.
   -Так что нам делать?
   -Сейчас дать письменные показания. Стоуна можно обезвредить, только серьезно прижав. Мы должны заставить Госдепартамент США признать, что сотрудники учреждений, за которые они несут ответственность, используют свое положение в корыстных целях. Вас, да и меня спасет только громкий скандал. Давайте во имя такой цели объединим усилия закона и беззакония.
   Уваров надул губки, но Барк не обратил внимания на красноречивую мимику и поднялся.
   -Ты должен понять, что предстоит военная операция, проведение ее может подготовить только специалист
   -То есть ты?
   -Да. А вы если хотите остаться в живых и сохранить капиталы будете в точности следовать моим указаниям.
   Они договорились, что согласование действий произойдет через исполнителей предстоящих ролей - это обслуживающий наземный персонал и те, кого хотел бы заменить Стоун.
  
   На базе комиссар снова вызвал остров Джон.
   -Сюзанна, есть возможность поговорить с Риндзаем? Буквально два слова.
   -Я выясню, комиссар.
   Через минуту Риндзай был на связи.
   -Учитель, мне требуется ваша помощь.
   -Ты хочешь избавиться от двух высоких чиновников?
   -Они того заслужили.
   -Не бери на себя роль судьи, Девис. Остановись на том, что это продиктовано обстоятельствами. Я передам послание Миядзаве.
   -Спасибо.
   После этого Барк пригласил Наташу и Мишу. Они были полноценными участниками процесса, и им не требовалось объяснять, что означают новые обстоятельства.
   -Сколько человек примет участие в диверсии? - спросила Наташа.
   -Профессионалов - десять. Но есть еще три космонавта. Насколько они профессиональны как командос - трудно сказать, но их тоже нельзя сбрасывать со счетов.
   -А под каким предлогом они окажутся на частном корабле, может быть их можно не пускать? - с надеждой спросил Миша.
   -Все космические челноки приписаны к национальному отряду космонавтики России. "Светоч" - не исключение. У России есть международные обязательства. Страны - участницы конвенции по освоению космоса имеют график ротации кадров на космических объектах, военных тоже. Так что тут все законно.
   Миша опустил голову. Ему опять предстоит сидеть на приборах, контролируя параметры движения "Светоча", помимо Центра космической навигации. Вообще, через Марию Марабеллу дублировался контроль всех параметров связи, обеспечения и технологии проекта Осоргина. Ни Барк, ни Максим Акимович не позволили бы отдать обеспечение и исполнение проекта всецело под контроль ученых и администрации концерна "Сварог". С командировкой Барка и Наташи в окололунную лабораторию, бразды правления полностью переходили к Мише, и на него возлагалась ответственность не меньшая, чем на остальных.
   Барк включил голографическую установку, которая могла спроектировать с серверов внутреннее устройство корабля. Он ввел в компьютер данные загрузки и получилась модель вероятностных событий с участием как диверсионной группы Стоуна, так и Барка с Наташей.
   -Теперь будем учить наши роли. Теоретически Наташа возьмет на себя пятерых, я - остальных. Я не думаю, что получится горячая схватка, но этого тоже нельзя исключать. В нашем распоряжении три дня и мы будем работать с Прокрустом и с этим макетом корабля. Все довести до автоматизма. Когда будем в космосе, мы можем рассчитывать только на себя.
   И Барк перешел к демонстрации возможных действий.
  
   В 10 часов, когда пасмурная погода превратила утро в густые сумерки, на военный аэродром Истомино прибыл грузовой самолет с опознавательными знаками армии США. Он проскользил по посадочной полосе неясной громадиной и, следуя указаниям диспетчера и сигнальных огней, подрулил к ангару. Ангар скрывал стартовую шахту космического челнока "Светоч". Передвижения по военному аэродрому предельно ограничивались и сразу, от трапа самолета до входа в ангар вытянулись переносные заборчики, обозначившие проход для вновь прибывших. Это были девять морских пехотинцев и один полковник со знаками спецподразделения армии США. Они прошли обычную процедуру проверки, выстроились по двое, впереди капрал, сбоку полковник, и двинулись в раскрывшиеся ворота ангара. Внутри ангара находился еще один контрольный пост. Молоденький, но суровый лейтенант попросил поставить на весы ящики, которые несли пехотинцы и, обращаясь к полковнику спросил, что находится внутри.
   -Оружие, лейтенант, - ответил полковник.
   -Надеюсь, оно соответствует декларации? - строго спросил лейтенант.
   -Разумеется.
   -В таком случае, господин полковник, вам придется отдать распоряжение, чтобы его поставили на транспортную дорожку. Оружие пройдет дополнительный досмотр и будет погружено в изолированном отсеке.
   -Конечно лейтенант, - согласился полковник.
   У трапа челнока команду встречал Барк. Он козырнул полковнику, и они представились друг другу. Для комиссара самым важным периодом в плане его конструкции, было погружение командос в корабль. Здесь они находились перед глазами, и можно было контролировать каждое движение. Суть его замысла заключалась в том, чтобы отделить старшего по званию, а им оказался полковник, от остальных. Для этого, Миша, контролируя внутреннее пространство корабля с базы МАКНАД через систему виртуального искажения пространства создавал видимость сообщающихся отсеков, в действительности, помещая их в изолированные. Барку необходимо было проследить, чтобы пехотинцы не воспользовались личными сканерами, которыми они, конечно, были снабжены. Сканеры могли обнаружить обман. Первый этап прошел гладко. Отряд оказался изолирован от жизненно важных помещений и тех, в которых солдаты могли представлять угрозу.
   Сегодня утром состоялся разговор между Барком и Осоргиным. Комиссар объяснил положение Максиму Акимовичу и попросил помощи.
   -Существует опасность, что ваша дочь вообще не сумеет попасть в лабораторию, если мы не предпримем ряд мер информационного и физического характера.
   -Конкретно, - попросил Максим Акимович.
   -Во-первых, вам придется взять под информационный контроль всю сферу сообщения BISS, КВЭ, "Сварог" и острова Ини. Мне необходимо знать каждый момент, кто чем занят. Уваров обещает содействие, но я в нем не уверен.
   -Вы знаете, что секретарь Холл вчера потребовал вашего отзыва из России?
   -Нет. Очевидно, Брендтон отказал ему и даже мне не стал сообщать об этом. А напрасно. Теперь мы знаем, через кого действовал Стоун уже на территории нашего ведомства.
   -Что еще я должен сделать? - продолжил Осоргин.
   -Мне потребуются все материалы, способные пролить свет на интриги вокруг вашего проекта. Главным образом, опасных противников, которых можно будет вывести из игры через разоблачение. Это, прежде всего Стоун. Если мы не сделаем публичными его интриги, он сохранит свою опасность на неопределенное время. Быть может, им займется также Миядзава, но гарантий нет. А нам необходимы гарантии. Разоблачительные материалы должны лечь на столы редакторов Си-Эн-Эн и поступить в Госдепартамент США, сразу же, как только взлетит корабль. Я постараюсь добавить к вашим материалам свидетельские показания. И еще, - мне потребуется ваша помощь в системах электронного управления, как спутников связи и слежения, так и челнока "Светоч".
   Корабль готовился к старту. Командир и два пилота занимались обычной предстартовой подготовкой. Они находились под наблюдением Наташи, и если бы она не знала, что это люди Стоуна, специально отобранные из резидентуры, работавшей на долговременной основе в России, она не заметила бы ничего особенного. А особенное было. Видимо командир обнаружил, что солдаты действуют не по намеченному плану. Судя по тому, как он бросил несколько напряженных взглядов в сторону Наташи, он еще не решил устранить ошибку, но готов был к этому каждую минуту. В это время прошел комиссар с полковником в грузопассажирскую секцию. Командир, еще раз бросив взгляд на Наташу, направился в рубку первого пилота.
   Барк показал полковнику на стартовое кресло и сел рядом в такое же.
   -Садитесь, полковник сейчас вам придется перенести не только стартовые нагрузки, но, думаю, и некоторое разочарование.
   -Что вы имеете в виду?! - полковник рванулся из кресла, но ремни безопасности автоматически защелкнулись на его груди.
   -Полковник, что вы делаете на корабле?
   -Моя группа является группой штатной замены дежурного наряда на Лунной базе космического контроля США, - отчеканил полковник.
   -Вот и ведите себя в соответствии с этим, - холодно отрезал Барк. - Ваше дело только лететь. Но я знаю, что вы имеете совершенно иную задачу.
   -Не кажется ли вам, господин комиссар неуместным такая форма поведения, - взяв себя в руки, высокомерно спросил полковник.
   -Давайте выясним этот вопрос. - Барк включил компьютер. - Смотрите, вот графики ротации нарядов на лунной базе. Из графика вытекает, что очередной наряд должен прибыть через месяц. Что вы на это скажете, полковник?
   Полковник был подготовлен к такому вопросу, и снисходительно улыбнувшись, ответил:
   -Комиссар, смена вызвана чрезвычайными обстоятельствами. На базе возник пожар. Несколько людей пострадало, и вы знаете, что в условиях службы высокой степени боевой готовности, меняются полные подразделения, так как они представляют органический механизм с взаимозаменяемыми функциями.
   А что вы скажете по поводу шифровки полученной полковником Келсом, которого вам предстоит сменить? Вот содержание его рапорта: "Выполняя указание Генерала Робертса, произвел поджог дежурного помещения, где в это время находились трое солдат".
   -Это не мои проблемы, комиссар. Возникла нештатная ситуация - я получаю приказ.
   -От того же Робертса? Заметьте, - вот его распоряжение откомандировать полковника Рони Поллака на лунную базу США. Предварительные инструкции в BISS у Патрика Стоуна. Заметьте - дата на документе та же, что и распоряжении, полученном полковником Келсом, то есть за три дня до поджога. Как вы прокомментируете это обстоятельство, полковник?
   -Это что, допрос?
   -Пока нет. Это попытка добраться до здравого смысла в вашей голове.
   -Вы мне подсовываете фальшивку.
   -Вам решать, но, по крайней мере, один из этих документов вы должны были прочитать и наверняка помните его содержание.
   На несколько мгновений повисла тишина. Полковник Поллак осмысливал аргументы комиссара.
   -Вы офицер, Поллак, и присягали флагу, а не группе заговорщиков. Я - офицер международного полицейского органа, представитель закона. Вам придется действовать против меня. Очевидно, убить. Вы прекрасно понимаете, что, то, что вас хотят заставить сделать - незаконно. Пока я предлагаю вам с достоинством выйти из положения. Когда начнутся действия - будет поздно.
   -Вы мне угрожаете?
   -Вы знаете, что такое боевые действия. Да, я вам угрожаю.
   -Мне надо подумать.
   -Поздно. Сейчас мы взлетаем, и начнут действовать те, кого я пока не могу изолировать - командир и пилоты.
   -Вы хотите сказать, что моя группа изолирована?!
   -Да. Вы тоже.
   Полковник попытался сбросить с себя ремни безопасности.
   -Бесполезно. Их контролирует Осоргин. Вам объяснили, что это такое?
   -Я отказался от слепых действий.
   -Ага. Тогда вам должно быть тем более ясно, в какую авантюру втравили вас.
   -Комиссар, как и вы, я подчиняюсь приказам.
   -Не все приказы выполнимы. Даже на солдат распространяются нормы Гаагской конвенции, а вы - офицер. Да и в отношении меня - вы предполагали, что я выполню приказ Холла и покину Россию?
   Снова повисло молчание. Барк ждал, когда Поллак созреет. Полковник не был похож на человека работающего ради карьеры или денег. Он выглядел как превосходный специалист. Видимо это обстоятельство заставило Стоуна остановить выбор на Поллаке.
   -Стоун уверял, что Осоргин не включится в игру, - наконец проговорил полковник.
   -Наверно это и было бы так, но меня предупредили.
   -Значит, нас просто подставили?
   -Можно сказать, что да.
   -Такое обстоятельство меняет дело. Это не значит, что я помогу вам, комиссар, но уж точно, не доставлю хлопот.
   -Я вам верю.
   Весь облик полковника говорил, что он рад сбросить с себя грязный груз и выбор вернул ему чувство собственного достоинства.
   Пошел отсчет последних секунд. Барк подумал о Наташе. Ей придется впервые испытать перегрузки космического старта. Но он был уверен, что Максим Акимович подготовил ее и для этого. Нагрузка возрастала с непривычным жестким ускорением. Барк подумал, что это делается сознательно. Очевидно, Командир корабля задумал какой-то трюк. Вероятно, он считал, что Барк и Наташа не готовы переносить их так, чтобы сохранить способность действовать. Как только прекратилось ускорение, Барк освободился от ремней и хотел выскочить в коридор. Но было поздно. Дверь в каюту открылась. В ней стоял капитан. Взглянув на Наташу, появившуюся где-то в начале прохода, он спокойно направил оружие в сторону комиссара. Ближе к двери стояло кресло Поллака и он, таким образом, оказывался на пути траектории полета пули.
   -Пригнитесь, полковник, - сказал капитан.
   Полковник пригнулся, капитан выстрелил.
   Барк увидел сразу несколько вещей, которые с ясностью обрисовали все его положение. Он понял, почему капитан так быстро появился здесь, - рядом, в коридоре, стояло передвижное санитарное кресло. Значит, стартовые нагрузки капитан перенес в нем. И еще он увидел тело, летящее, словно пушечный снаряд. Когда капитан оценивал, сможет ли Наташа помешать ему, она казалась слишком удаленной. Он поступил в соответствии с привычными земными инстинктами и не учел отсутствия гравитации. Но Наташа уже умела действовать в таких условиях. Она пролетела мимо, успев схватить капитана за руку. Но пуля уже была выпущена и задела ей мягкую ткань на плече. Капитан от рывка перевернулся в воздухе и серединой лба врезался в перегородку. Он сполз на пол с разрубленным черепом. Наташа упруго вскочила на ноги и бросилась к Барку.
   -Девис, ты жив!! - В этом крике вырвались все тайны девушки, так старательно охраняемые до того участниками этого странного спектакля.
   Она бросилась ему на шею, и ее тело вздрогнуло от счастья и рыданий. Барк прижал девушку к себе и увидел рану. В ту же секунду резко просигналил бортовой компьютер. На экране появился Максим Акимович.
   -Наташа ранена. Отведите ее в операционную, Давид Данилович.
   -Я не серьезно ранена, - запротестовала Наташа, - посмотрите, что с командиром.
   Барк подошел к лежавшему телу и повернул его. Никаких признаков жизни. Капитан был мертв. Наташа тоже смотрела на труп невольно удивляясь тому, что его вид не вызывает ужаса за содеянное. Ведь это она убила его, убила человека! Совсем недавно она не могла поднять руку на Софью, а вот теперь убила человека. Девис говорил, что начинается боевая операция, на которой быть может придется убить. Значит, внутренне она уже была готова. Они положили тело на санитарное кресло и отвезли в специальную секцию, где опустили температуру до нулевой отметки.
   Полковник Поллак во все глаза смотрел на происходящее. Он оценил прыжок Наташи и реакцию комиссара, который, как ему показалось, сумел бы уйти от пули, и появление на экране Осоргина. Он понял, что в этой обстановке его шансы на успех были слишком ничтожны.
   В операционной Осоргин осмотрел ранение у Наташи.
   -Рана не опасная, - сказал Максим Акимович, - сделайте пока просто перевязку, в лаборатории я проведу регенерацию ткани.
   Наташа могла двигать рукой и утверждала, что не чувствует боли. Все, что они только что пережили - и опасность, и страх друг за друга, и внезапно обнаруженные чувства, - все это словно создало новую атмосферу, в которой отныне будут развиваться их взаимоотношения. Пережитое, словно пролило свет в их души, где давно уже созревало единство, и теперь оно открылось взорам и бросило свои лучи в далекое будущее. Для Наташи эта вспышка дала уверенность и, одновременно спокойствие. Теперь она знала - все пойдет своими чередом, не произойдет чего-то необыкновенного - Девис не будет спешить, но он уже никогда не оттолкнет ее.
   А сейчас надо было решать другие проблемы. Пилоты и полковник.
   -Максим Акимович, принимайте управление кораблем, - попросил Барк, - Нам надо избавится от опасности с этой стороны.
   Комиссар и Наташа направились в рубку управления. Оба пилота сидели в креслах, пытаясь освободиться от ремней безопасности. Они не понимали, почему не могут этого сделать. Обычно пилоты не пользуются ими и то, что они оказались плененными в ответственный момент операции, вызывало и ярость и тревогу.
   -Что здесь происходит?! - закричали они в один голос, как только Барк вошел в рубку.
   -Не волнуйтесь, господа. Вы, очевидно, знаете меня, а я вас - нет. Представьтесь, пожалуйста.
   -Никаких представлений! - крикнул один из них. - Освободите нас!
   -Ваш командир стреляет в меня, - Барк подошел к тому, который проявлял активность, - а вы хотите, чтобы я вас так просто освободил? Я объясню ситуацию. Перед вами комиссар МАКНАД. Пока вы не успели совершить преступления, но, очевидно готовились к этому. Я буду задавать вопросы, а вам придется отвечать, господа.
   Молчание.
   -Ну, что ж, давайте выясним это в архиве компьютера.
   На экране появились портреты капитана и пилотов с их биографическими данными. Выходило, что капитан Беслан Тимурович Данаев, Сергей Васильевич Вдовин и Андрей Андреевич Токарев являлись выпускниками подмосковной школы космонавигации имени Королева. Они родились и проживали в России до настоящего времени, имеют награды и высокие профессиональные показатели.
   -Чудесно, - сказал Барк, - а сейчас проверим эти данные через хозяина этого челнока, Уварова.
   Комиссар соединился с правлением "Сварог". Как всегда сигнал приняла Сандра.
   -Мне необходимо срочно переговорить с Уваровым.
   -Сейчас постараюсь найти, господин комиссар, - и Сандра углубилась в поиск своего шефа.
   Через несколько секунд она отыскала Порфирия Моисеевича на загородной даче. Похоже, у президента "Сварог" пошаливали нервы, и он предпочитал быть подальше от мест, где его могли быстрее всего настигнуть события.
   -Господин Уваров, являясь владельцем космического челнока "Светоч" вы должны знать, кто формировал кадры при подборе отряда космонавтов.
   -Да, господин комиссар.
   -Мне требуется список с данными на каждого члена экипажа.
   Через несколько минут компьютер принял справку, составленную чиновником отдела по найму, с перечнем имен отряда космонавтов и их биографические данные. Имен космонавтов, заявленных на этот рейс челнока "Светоч", не было.
   -Господин Уваров, почему на корабле, являющемся вашей собственностью, находятся люди, не состоящие у вас на службе?
   -Господин комиссар, мы, с моим партнером по бизнесу Лапшиным изложили все обстоятельства в заявлении, оправленном на ваше имя.
   На экране появился текст заявления, в котором "партнеры по бизнесу" излагали причины, по которым им пришлось сотрудничать с директором BISS Стоуном.
   -Что вы скажете на это, господа? - обратился комиссар к пилотам.
   -Мы будем отвечать только в условиях соблюдения процессуальных норм, - наконец произнес Токарев.
   -Можете не волноваться, все, что происходит здесь, регистрирует синхронный протокол, и я несу ответственность за свои действия. Я не требую от вас показаний, которые можно использовать в суде, я всего лишь устанавливаю ваши личности.
   -Нам нечего добавить, - упорствовал Токарев.
   -Хорошо, запросим школу космонавигации.
   Перечисленные фамилии имелись в списках выпускников школы, но они принадлежали совершенно другим людям.
   -Итак, - заключил Барк, вы совершенно не те, за которых выдаете себя. Мне остается седлать вывод на основании показаний полковника Поллака, что вы в качестве агентов находитесь на корабле с целью выполнения задач поставленных директором BISS Стоуном. По крайней мере, можно считать установленным, что на этом корабле вы посторонние люди, готовые осуществить враждебные намерения. Поэтому, до прибытия на Землю, вам придется провести время полета в изоляторе.
   Когда они закончили с изоляцией Токарева и Вдовина, Барк вернулся в пассажирскую каюту, где, все еще прижатый ремнями безопасности, сидел в кресле полковник Поллак.
   -Полковник, - обратился к нему Барк, после того как освободил его от плена, - Давайте доведем нашу прерванную беседу до логического завершения.
   -Что вы имеете в виду? - с подозрением спросил Поллак. Он считал, что Барк договорившись о нейтралитете, оставил его в покое.
   -Полковник, насколько я понял, вы находитесь на действительной службе, а не являетесь свободным художником для выполнения привлекательного заказа?
   -И что из этого вытекает?
   -А то, что вы должны будете нести ответственность за свои действие и провал операции в том случае, если не будет доказано, что она незаконна. Вы развяжете руки вашему начальству и не избежите их гнева. Получается так, полковник, что в данных условиях ваши интересы совпадают с моими. И мне и вам необходимо, чтобы наказали тех, кто послал вас, еще до того, как мы вернемся на Землю.
   Поллак задумался, а потом медленно поднял на Барка взгляд.
   -Но тогда по законам России, я могу быть обвинен в попытке совершить диверсионную акцию на территории суверенного государства.
   -Выбирайте Поллак, честь или ответственность. В конце концов, что касается диверсии, вы совершили бы ее по согласию владельца имущества - Уварова. Не так ли?
   -Пожалуй, так, комиссар. Мне следует принять участие в доказательстве незаконности действий, в чем я имел возможность убедиться на месте, то есть, прибыв на корабль "Светоч".
   -Незаконность, не только исходя из норм международного права - ведь в данном случае вы действуете на территории другого государства - но и по самому содержанию задания.
   -Да, - согласился полковник, - я могу подтвердить, что это задание преступно даже с точки зрения национальных интересов Соединенных Штатов. То, что это действительно так, подтверждается тем, что я получил задание в виде устного распоряжения, сформулированного следующим образом: "Действовать в соответствии с личной инициативой и быть готовым к тому, что провал операции повлечет отказ от группы со стороны официальных властей". Эта формулировка была изложена генералом Стоуном, в распоряжение которого я был откомандирован приказом генерала Робертса.
   -Этого достаточно, полковник. Все наши беседы и заявление, через несколько минут будут доведены до сведения президента и государственного секретаря США. Вы не совершили ничего незаконного и будете доставлены для несения службы на Лунную базу армии США, в соответствии с соглашением о сотрудничестве в области космической навигации между Россией и США.
   "Светоч" приближался к околоселенной лаборатории "Бетта Гильберта". Корабль начинал стыковку под контролем электронной системы Осоргина.
   Перед стыковкой корабля с Барком связался Миша. Он продолжал сохранять состояние восприятия реальности внутри корабля и спрашивал, как долго еще будут необходимы его усилия. Барк ответил, что после перехода в лабораторию его и Наташи, корабль на автоматическом режиме вылетит к месту высадки морских пехотинцев и полковника Поллака. Таким образом, Миша мог переключить свое внимание на связь с лабораторией. Сейчас в ней произойдут все главные события.
   Наташа двигалась, ощущая все окружающее, словно продолжение сна. Напряжение и усталость всегда ищут выход. Она вспоминала сон, который чаще всего приходил последнее время. Ей снилась дорога около моря, залитая ярким солнцем. Они едут на открытой машине. Девис - за рулем, она рядом, а сзади сидят мама и папа. Она чувствует, что у всех радостное настроение и впереди ждет что-то очень хорошее. Может то было предчувствие наступающего момента? Неужели сейчас все свершиться? Она похоронила маму, но папа может вернуться прямо на ее глазах и быть рядом с ней. Ее ждет большая радость, словно награда за терпение, за испытания, через которые пришлось пройти. Она верила и боялась верить, и снова ее сознание скользило по кругу, где радость и печаль чередовались на таинственном колесе жизни.
   Ранение все-таки напоминало о себе. Слегка кружилась голова. Наташа не могла понять от чего так - от потери крови или того, что сумела сказать Девису о своем чувстве. Сейчас они шли по узким лабиринтам, и ее ладонь лежала в его руке. Барк осторожно вел ее, и Наташа с восторгом глядела вокруг себя. То, что она видела, было творением папиного разума. Здесь все дышало целесообразностью и порядком. Там, где человеку не требовалось пространство, проходы были предельно узкими. "Бетта-Гильберта имела искусственное поле гравитации, но меньше земного, поэтому, быть может, сохранялось ощущения полета и эйфории. Лабиринты закончились, и они вошли в просторное помещение. После коридорчиков экспериментальный зал выглядел просто огромным. Но и в нем пространство не воспринималось как пустота больших размеров, ощущалось ее функциональное назначение. Здесь люди могли свободно передвигаться и видеть одновременно работу множества приборов.
   Около камеры генератора суетились Вельдман и Берлинг. Каждый из них по-своему отреагировал на появление Наташи и комиссара. Вельдман буквально подпрыгнул и бросился пожимать руку Барку.
   -Очень рад, мы, знаете, уже заждались вас. Ведь появление Натальи Максимовны означает, что будет создано последнее звено этой гигантской работы. Ничего подобного не приходилось делать. Наташенька, проходи сюда, дитя мое. Максим Акимович говорил, что тебя ранили. Сейчас мы поместим тебя в регенерационную камеру. Не бойся, не бойся, с тобой не произойдет ничего страшного.
   Она следовала за Вельдманом, улыбаясь этому подвижному, круглому как колобок человеку.
   -Я не боюсь. - Действительно, как она могла бояться, зная, что все происходящее исходит от папы?
   -Да, да, конечно. Бояться нечего. Просто активизируются процессы твоей собственной регенерации, и через десять минут ты будешь как новенькая.
   И Вельдман восторженно рассмеялся. Берлинг, между тем осторожно, словно он в чем-то провинился, подошел к комиссару и пожал руку.
   -Здравствуйте, господин комиссар, - он хотел добавить еще какие-то слова, подобающие в данном случае, но не нашел их, и тихо, немного стушевавшись, отошел в сторону.
   Вельдман, взяв Наташу за руку так, словно он собирался вести ее под венец, торжественно прошел к камере генератора.
   -Мы знаем, что произошло с вами по пути сюда. Твой папа - замечательный человек! - он говорил, что у вас произошло маленькое сражение. Но вы победили!
   Прозрачная стенка камеры отошла, и Вельдман слегка подтолкнул Наташу внутрь.
   -Вот так, здесь такое седло, - тараторил он, - седло, и, вместе с тем, ложе, как раскладушка на какой-нибудь даче. Ничего особенного и - просто замечательно. Здесь протекают биологические процессы, еще не ведомые миру! - на последнем слове Вельдман даже слегка взвизгнул.
   Берлинг, между тем, молча трудился, устанавливая какие-то параметры, наблюдая за показаниями приборов, иногда поглаживая или постукивая их поверхность. Его рот от внутреннего напряжения превратился в тонкую черточку, и над верхней губой выступили капельки пота.
   -Сема! Что ты там тянешь резину! - прикрикнул на него Вельдман, - Наталья Максимовна уже в камере.
   Берлинг что-то буркнул под нос и продолжал действовать в привычном режиме, не обращая внимания на нетерпеливые реплики Вельдмана.
   -Знаете, деточка моя, сейчас... сейчас, ты что-то почувствуешь, - Вельдман обложил Наташу присосками и электродами, - Так, так, - это совершенно не больно, правда, не больно? Вот так, мы не только отремонтируем тебя, еще мы получим информацию от хромосом различных типов твоих клеток. Развиваемся-то мы из одной клеточки, а потом ... ой, потом, если я начну об этом рассказывать, мы никогда не отремонтируем тебя.
   И Вельдман на некоторое время замолк.
   Наташа расслабилась и почувствовала, как уходит боль. Ей стало так хорошо, как бывало когда-то в далеком детстве, когда мама убаюкивала ее песенками, мягкими и пушистыми, как детские игрушки. У мамы был красивых голос - хорошо поставленное сопрано. Она пела им, приглушая звуки, и это вносило такой уют и спокойствие, что Наташе хотелось никогда не засыпать, и все же она засыпала. Сейчас ей тоже хорошо и еще у нее есть Девис. Она поискала глазами Барка и услышала, что где-то внутри ее звучит голос папы: "Наташенька, это последний раз, когда я могу вот так пообщаться с тобой. Скоро я уже не буду странным существом, построенным из электронной плоти. Я не сумею рассказать тебе то, что хотелось бы. То, что я могу передать тебе сейчас, ты сохранишь на всю жизнь"
   "Если ты так легко проник в мое сознание, то знаешь, что я люблю Давида Даниловича". - Наташе спешила сказать о самом главном, не так, как делают взрослые дети, признаваясь родителям в своем первом большом чувстве, когда потребуется преодолеть стыдливость и неуверенность, что тебя поймут неправильно, а вот как сейчас, когда папа сам все видит и понимает изнутри.
   "Это твое право, я не хочу влиять на твой выбор, да и не сумел бы сделать это, но ты должна понять, что очень не просто и Давиду Даниловичу. Он будет охранять тебя, но не посмеет прикоснуться, пока ты не получишь возможность выбора какой определяется нормами права, а может быть предрассудками общества - тебе должен исполнится двадцать один год. Он очень чистый и честный человек. Дав слово, он не нарушит его. Но он считает, что на твои чувства повлияли события и не посмеет воспользоваться этим преимуществом. И еще есть обстоятельство. Он женат. Его жена биолог, специализирующийся на изучении редких видов животных. Она ушла в бассейн Амазонки и не вернулась. Никто не знает, погибла она или еще есть надежда найти. Барк искал месяц и с того момента прошел год. Тебе придется терпеливо ждать, Наташенька".
   "Я готова". Наташе захотелось вдруг спросить, - а любит ли ее Барк, но, почувствовав, что ее щеки заполыхали, раньше, чем мысль созрела в голове, решила, что вопрос просто неуместен.
   "И еще я бы хотел сказать тебе, что произошло со мной. Как-то странно, что все, кто охотился на меня, за моими уникальными возможностями, кто общался с Парфеновой, даже там, в моей лаборатории, не задумывались над тем, что человек живет без человеческого тела. Никто не подумал, что перед ними открывается тайна смерти и бессмертия, которую можно понять обычным человеческим сознанием, просто проанализировав факты. Что объединило энергии, позволило сохранить целостность личности, а не распасться на самостоятельные излучения? В моем состоянии, когда любую мысль, любое размышление, можно просто отправить на диск и взять оттуда в нужное время, легко было систематически рассмотреть то, что произошло и вообще происходит с живым существом. Для человека нет смерти. Энергии, живущие как наше тело, объединяет дух. Тело - наследник опыта уходящего в вечность. Когда сознание просветляется, оно утрачивает потребность объединять энергии тела, потому что узнает в себе дух, наполняющий все мироздание. Мы - одно, создающее множественность. Мое пребывание в системе после уничтожения тела - результат усилия сознания удержавшего целостность. Да у меня и не было уничтожения, было преобразование, в котором сохранился каждый химический элемент с формулой своих энергий. Но это противоестественная форма, форма других уровней сознания, поэтому мне необходимо вернуться в смертное тело".
   "Но ведь ты будешь жить?"
   "Все, детка. Я расходую очень много ценной энергии. Пора заняться трансформацией в утраченное состояние. Я люблю тебя".
   "Я тоже люблю тебя, папа", - прошептала Наташа.
   Она словно вынырнула с большой глубины, уходя от пьянящего сладким дурманом состояния, в котором перемешался сон и явь, и, начиная осознавать окружающее, она увидела Илью Натановича.
   - Ну-с, Наталья Максимовна, пора девочка переходить в пассивные зрители, - услышала она голос Вельдмана. - Правда, лично я не гарантирую, что для вас зрелище будет пассивным, - он вдруг замолчал и испугано взглянул на нее. До ученого дошло, что предстоит пережить Наташе.
   -Давай-ка девочка, устраивайся поудобнее, - и Илья Натанович бережно подвел Наташу к креслу.
   Барк подошел и сел рядом с ней. В настоящий момент все их дела были закончены. Наташа передала генетическую информацию всех уровней формирования организма, комиссар закончил процедуры выяснения обстоятельств попытки совершить диверсию. Он был уверен, что Стоун уже никогда не попытается установить контроль над возможностями Осоргина.
   Они превратились просто в зрителей.
  
   На другой день, 26 ноября, специальный выпуск CNN прервал программу передач сенсационным сообщением. Ведущий передачи Джерольд Браун сообщал, что в России успешно завершили эксперимент по интенсивному клонированию человека. "Технологии русских позволяют создавать человека прямо на глазах". "Поскольку такие опыты запрещены на Земле, эксперимент провели в космической лаборатории". Браун живописал драматические подробности, связанные с сенсационным экспериментом. "Разгоревшиеся вокруг открытия шпионские страсти привели к самоубийству шефа таинственной и могущественной организации BISS". "Патрик Стоун пытался заполучить эти новейшие разработки, направив в космическую лабораторию подразделение морских пехотинцев. Подробности мы никогда не узнаем, но финал операции был плачевен". "Официальный Вашингтон категорически отмежевался от причастности к скандальному делу". И многое, многое другое. На самом деле правда выглядела иначе. Ее отследили бдительные серверы, на которых работал Миша. Поступали сообщения и с острова Джон. Там была описана действительная версия событий.
   После того, как на стол президента, госсекретаря и параллельно редактора CNN легли сообщения от комиссара Барка, поступившие с официальным подтверждением директора МАКНАД генерала Брендтона, операция Стоуна была отменена. Стоун был вызван в Белый дом. Но он туда не доехал. Водитель лимузина утверждал, что не заметил у шефа признаков, которые бы говорили о его желании покончить с собой. Но факт оставался фактом - к резиденции президента лимузин привез труп, с пистолетом в руке и пулей в голове.
   Риндзай сказал, что вмешался Миядзава.
   Все эти ворвавшиеся как ураган события, пролетели и над головами членов правления концерна "Сварог". Лапшин и Уваров сидели как мышки, боясь пошевелиться и выдать факт своего существования. Они считали, что теперь комиссар может воспользоваться материалом, который они сами дали ему в руки. Для Лапшина минуты потянулись часами, и часы превратились в вечность. Он ожидал возобновления дела. Чем больше он ожидал, тем больше ненавидел комиссара, неопределенность, собственный страх и собственное бессилие. Ведь теперь не было причин, по которым Барк не желал его водворения в тюрьму. Лапшин понимал, что страха не будет, если не устранить его источник раз и навсегда. У него и Уварова уже созрел замысел новых преступлений, и казалось, весь смысл настоящего момента заключается в том, чтобы выжить и уничтожить комиссара, который так опасно вторгся в самую гущу их интересов.
   Но у Барка не имелось причин негодования на Уварова, и он понимал бесперспективность попытки возбудить уголовное дело против Лапшина. Да и не к чему. Мстительность не была чертой его характера, а с точки зрения профессиональных интересов МАКНАД, Лапшин был лопнувшим пузырем.
   Барк и Наташа прибыли на базу Мария Марабелла двадцать шестого ноября. Барк знал, какова будет реальная картина исхода, но и он был подавлен. То, что пришлось увидеть, навсегда осядет тяжелым грузом в его памяти, - что же говорить о Наташе?! Только неистовая жажда открытий могла позволить Вельдману и Берлингу согласиться на такой эксперимент. Барк не мог представить, как бы он действовал, окажись один на один с биогенератором, где возникает человеческое тело. Но Вельдман и Берлинг работали так, словно ворвались в детский сад, где полно забавных игрушек. Вельдман постоянно трещал, позволяя аудитории, а она состояла всего из двух зрителей - Барка и Наташи - понять, что происходит в каждый последующий момент.
   -Ваша информация, Наталья Максимовна, - тараторил он, - выполняет роль матрицы, биологической ловушки, которая начнет формировать организм...
   Потом следовала длительная пауза, наполненная движением и неразборчивым шепотом, которым переговаривались между собой Вельдман и Берлинг.
   -Сейчас мы начнем подавать пасту. - Он хихикнул, - скорее фарш, свежий свиной фарш. Он проверен буквально до каждой клеточки, и до последней секунды храниться в особых условиях. Вот он пошел прямо на седло. Мы почти не видим процесс, потому что он скрыт от взора многочисленными электродами. Их десятки тысяч и каждый электрод выполняет собственную роль. Вот начинают формироваться органы. Это твоя работа, Наташенька.
   Наташа сидела бледная, но не желала уйти или даже отвернуться. Опять последовала пауза, наполненная напряженной работой. Вельдман, очевидно делавший не больше, чем Берлинг, носился вокруг камеры биогенератора иногда, казалось, опережая движение собственных рук. Берлинг работал молча, время от времени стряхивая резким движением головы струившийся по лбу пот. Только его руки мелькали как пальцы виртуозного исполнителя при игре на фортепьяно. Видимо до этого ученые провели немало часов, отрабатывая каждое движение.
   -Так, так, - закудахтал Вельдман, наблюдая за изменениями в камере, - пошло формирование организма! Сейчас... сейчас, вы будете свидетелями настоящего чуда! Процесс еще контролирует Максим Акимович, но постепенно функции управления полностью переходят к нам. Нужно подхватывать их и успевать.
   И Вельдман окончательно умолк. Пот струился с него так, словно он находился в раскаленной сауне.
   Еще некоторое время ничего невозможно было понять из-за электродов, словно живущих собственной жизнью. Они шевелились, поднимаясь и опускаясь, как красные муравьи, облепившие свою жертву. Потом электроды отпали, словно получив отрицательный заряд от внезапно ожившего тела.
   -Готово! - завопил Вельдман, - Сема, мы это сделали! Сделали!!
   Трудно было понять причину такого восторженного восклицания. Тело сотрясалось от учащенного дыхания, по нему пробегали конвульсии. Глаза человека были широко открыты и беспомощно блуждали. Что-то сверхъестественное было и в его появлении, и в мучительных секундах жизни. Это было тело Осоргина. Ниже пояса оно закрывалось тонированным стеклом, но та часть тела, которую наблюдал Барк, черты лица, волосы, темные, но с густой проседью - принадлежала тому, кого он видел только на экране монитора. Короткие секунды жизни прервались агонией и тело застыло.
   -Папа! - закричала Наташа.
   Барк стиснул ее ладонь, не отпуская от себя.
   -Тебе этого лучше не видеть, Наташа, - он мягко привлек ее к себе. - Так должно было произойти.
   Наташа уткнулась в грудь Барка, вздрагивая от беспомощных рыданий.
   На базе Наташе бесцельно бродила по комнатам, иногда останавливаясь и покачивая головой. "Боже, - думала она, - неужели за свое счастье мы обязательно должны платить какую-то цену. И она может быть такой страшной!" Все смешалось в ее голове. Она не отвечала на настойчивые приглашения Миши подойти к компьютеру. Наконец, она услышала, как он говорит, что там оставлено письмо от папы. Она с жадностью ухватилась за мысль, что ей предстоит еще живое общение и может быть то, что она увидела только сон и не имеет отношения к ставшему привычным, электронному образу отца.
   Действительно, он появился на экране, словно ничего не произошло, и никто никуда не уходил из электронных сетей. Первое мгновение Наташа не знала, во что ей верить и робко произнесла:
   - Папа, это ты?
   -Доченька, ты должна быть готова к любому ответу.
   Наташа подумала: "Все-таки так! Вот он, ответ. Папа не мог сказать "к любому", он сказал бы: "Это я, твой электронный папа".
   -Тебя уже нет? - тихо спросила она.
   -Да. С тобой говорит программа. Но я хорошо ее подготовил, и она ответит на любые вопросы.
   Из ее глаз брызнули слезы. Все, что она до сих пор готова была терпеть, вырвалось наружу. Она не хотела мириться с тем, что папа ушел, ушел даже такой, не настоящий. Она стала стучать сжатыми кулаками по пульту выкрикивая:
   - Ты обманул меня, обманул! Зачем ты так поступил со мной!!
   - Успокойся, Наташенька! А что я мог сказать тебе? - "Доченька, дай мне свои клетки, они требуются для моей смерти?" Я не мог заставить тебя работать на мою смерть.
   Ее слух уловил неподдельное страдание в голосе изображения папы. "Боже мой! - подумала Наташа, - Неужели программа способна чувствовать мою боль?!"
   - Я подумал, что будет лучше, если тебе все объяснит комиссар Барк. А сейчас хотел бы сказать о другом. Не печалься и не думай, что наши желания несут в себе возмездие. Это состояние сознания. Ты отравишь свою жизнь, думая, что светлое чувство может вызвать мрачные последствия. В жизни все рядом - любовь и разлука, рождение и смерть. Все проходит пред нами, пока мы живем в неведении. Помнишь, комиссар утешал тебя рассказом о двух братьях из йоги Васиштхи?
   - Да.
   - Смерти нет, Наташа. Этот прекрасный мир мы создаем для одного из состояний сознания. Наше тело - просто условие существования привычного мира, мира в котором живет именно эта форма. Она же позволяет уйти в мир других форм. Но когда мы это понимаем, формы исчезают, а с ними и условие ограничений. Мы понимаем, что бессмертны и всегда были хозяевами и творцами мира форм. Не надо жалеть меня, доченька. Но я понимаю твое чувство, потому что этими словами еще нахожусь в мире привычной для тебя реальности. Прощай. По-другому поступить было невозможно.
   И экран погас.
  
  
  
   Продолжение следует.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"