Аннотация: Об уроках чародейства, бурных водах Реки и пришельце с севера.
- Вот так, - Кирин в последний раз заглянула в наполненные сундуки и бросила сверху несколько полынных листьев. - Восемнадцать шапок и восемнадцать пар сапог. Всё на месте.
- Девятнадцать, - буркнул Нуук Скенес, кивая на плетённый из травы куль на самом дне ящика. Шапка и сапоги Йора Скенеса так и остались ненадетыми этой зимой, и Кирин, вытряхнув из кулей прошлогодние горькие травы, добавила туда новых и склонила голову в печали. Траурные узоры обвивали её запястья - как и запястья каждого из Скенесов.
- Ежели дед её не продаст, она перейдёт к тебе, - Нуук потрепал по макушке Оту. Та фыркнула, но на белый мех и блестяшки из рыбьих чешуй покосилась мечтательно.
- Закончено, - объявила Кирин, всыпав поверх полынных листьев горсть лепестков Хумы и захлопнув крышку. - Нуук, Каэн, можно отнести всё в кладовую.
- Сейчас бы жареных окуней, - вздохнул Каэн, поднимая закрытый ящик, и все сглотнули слюну. Мечты о рыбе ему навеяли вытащенные из сундуков водоступы - сапоги из рыбьей кожи. Сейчас, когда Великой Реке были тесны берега, без водоступов из пещеры было не выйти, но сгодились бы они и для весенней рыбалки. И со дня на день старшие должны были увидеть, как пробирается вдоль берегов первая рыба этого года...
- А ещё хороши печёные чайки, - покосилась на дверную завесу Ота. Птицы уже вернулись и вновь обживали безлюдные участки, дрались из-за места на известняковых обрывах, и их вопли долетали до ушей жителей сквозь все многослойные зимние занавеси.
- Для них ещё не время, - строго напомнил Каэн. - Но за яйцами я недели через две выйду. А ты мала ещё.
- Да неужто?! - недобро усмехнулась Ота.
- Ох ты ж, тина и ракушки! - возвела взгляд к сводам пещеры Кирин. Кесса хмыкнула, незаметно отступая к выходу. Снаружи моросил дождик, угрожающе шипели, подступая к жилым норам, речные волны, галдели чайки... и тихонько насвистывала условный сигнал Сима Нелфи.
На берегу и впрямь было мокро - не так, чтобы нырнуть по колено, но водоступы Кесса надела вовремя. Рыбья кожа заблестела от воды, капли застучали по капюшону. Сима, успевшая изрядно вымокнуть, облегчённо вздохнула.
- Много же у вас сундуков! - хмыкнула она, быстро пробираясь между водой и мокрыми скалами к сухой пещере. - Мы всё своё ещё с вечера запрятали.
- И с тех пор ты играешь в Ирни? - недоверчиво усмехнулась Кесса.
- Да ну тебя, - поморщилась Сима. - С утра верчу жернова. Боги знают, куда что девается - зерна полмешка, а лепёшки - с ноготок!
- Вот оно что, - хмыкнула Кесса. - Значит, у деда зуб отрос?
- Да, теперь он хоть унялся, - кивнула Сима. - А твои все где?
- Куда им лететь по такому-то небу?! - Сима посмотрела на низко нависшие тучи и чёрную, вздувшуюся, сердито клокочущую Реку.
- Дела на Левом Берегу, - вздохнула Кесса. - Кто-то умер по весне. Без жреца никак.
- Храни нас Мацинген, пока прорастает трава, - склонила голову Сима. - Храни нас Каримас, пока на деревьях нет листьев.
В пещере Фирлисов было на удивление людно - пятеро сидели у разожжённого очага, и на каждом крюке висел сохнущий плащ. Запах плесени ослаб, но кислухой всё ещё несло, и из зимней спальни слышался плеск и несвязное бормотание.
- Посмотри на небо - увидишь звезду! - произнесла положенное приветствие Кесса, подходя к огню.
- Славное время, день бирюзы, - пробормотала Эмма, нехотя отводя взгляд от багровеющих углей. - Садитесь, обсыхайте. Кого ещё ждать?
- Больше некого, - сказал с сожалением Авит Айвин. - Брат в степи, Арому не пускают.
- Я принесла Листовика, - сказала Сит Наньокетова, разворачивая мокрый лист. Куски солёной рыбины положили в подвернувшийся горшок, и Эмма убрала его подальше на полку. Кесса принюхалась - ничем съедобным, кроме кислухи, в пещере не пахло.
- Что вам рассказать? - спросила Эмма. Все переглянулись.
- Я видела древний дом в Зеркале Призраков, - сказала Кесса, - и красная муха летела мимо него. Ещё я видела клубящийся дым и вспышки в нём.
- А-а, - протянула Эмма без особого удивления. - Зеркало просыпается. Нечего ему делать на стене вашей пещеры. Чем больше в нём отразится, тем больше видений оно покажет. Надень на ремешок и носи на груди... хотя - Сьютар едва ли позволит. Странно, что он до сих пор не сунул Зеркало в сундук, да на самое дно.
- Я тоже видела дом и красную муху, - сказала Сима. - Эмма, а правда, что до Применения не было хесков? Хесс ведь старше, чем Орин, старше даже, чем Тлаканта...
- Говорила уже об этом, - нахмурила брови колдунья. - Не в старости дело. Хески без магии не живут. А откуда в Тлаканте магия? Пока Применение не рассыпало тут повсюду ирренциевую пыль, о ней и разговоров не было.
- Опять про древности, - вздохнул с досадой Онг Эса-Юг. - Научи нас заклятиям!
Все согласно загудели, даже Кесса ненадолго забыла о Зеркале и его призраках. Эмма пожала плечами и подняла руку ладонью вверх.
- Ал-лийн!
Водяной шар размером с человечью голову на мгновение повис над её ладонью - и рухнул на пол, залив циновки, очажные камни, юбку Эммы и сидящую рядом с ней Симу. Там, где вода пролилась на угли, взметнулся пар.
- Кто попробует? - Эмма обвела недобрым взглядом всех жителей.
- Ал-лийн! - Авит, отойдя к двери, поднял руку, посмотрел на ладонь и завопил:
- Вода! Получилось!
- Покажи! - все повскакивали с циновки и столпились вокруг него. Эмма посмотрела на слегка замоченную ладонь и покачала головой.
- Мало. Попробуйте каждый по разу, только не над подстилками.
Из зимней спальни высунулась лохматая голова, обвела собравшихся осоловелым взглядом и скрылась. Эмма плотнее задёрнула полог.
- Ал-лийн! - рука Кессы слегка дрожала от волнения. Ей померещилось на миг облачко водяного пара, складывающееся в шарик, но видение тут же растаяло, не оставив и следа влаги на коже. Кесса разочарованно вздохнула.
- Зато я могу направлять воду, - сказал, нахмурившись, Авит и огляделся в поисках миски.
- Ал-лииши, - прошептала Кесса, указав на крупную каплю - она свисала с выступа над дверью. Капля отползла в сторону на полмизинца и упала Кессе на чулок.
- Это не ваше умение - это дар Реки-Праматери, чтобы вы не утопли тут все, не дожив до второй зимы, - проворчала Эмма. - Ну как, призвал кто-нибудь воду?
Онг помотал головой и досадливо вздохнул.
- Тогда покажи другие штучки - вроде той, что отгоняет крыс. Крысы к нам пока что не лезли - видно, сработало.
- Хвала кошачьему племени, - буркнула Эмма. - Ладно, есть такие заклятия. Ваши старшие, должно быть, уже разрисовали вас узорами от кусачих тварей? И вы запомнили, как это делается?
Все переглянулись и попытались дотянуться до лопаток - пёстрый узор, отгоняющий комаров и слепней, чертился всегда на спине, и редко удавалось подсмотреть, как разрисовывают других. Кессе этот знак показали после ритуала Таурт, и она зашевелилась, принимая от Эммы уголёк и обрывок жёлтого осеннего листа.
- Да, так, - кивнула Эмма, рассмотрев рисунок. - И слова... "Жужжащая туча, знорка не мучай, кусай куст и горку, но не суйся к знорку". Я обычно говорю так, может, кто-то придумает поскладнее. Главное - что это значит.
- Что мы - не еда, - сказал Авит и потрогал зуб на ремешке. - Вот бы такие же чары, но от Инальтеков!
- Инальтеки людей не едят, - нахмурилась Эмма, - и не ели никогда. А заклятий от войны ещё не придумали... Ну так показать вам чары посильнее? Под ними ни один хищный зверь к вам не подойдёт, стадо товегов расступится и не обеспокоится...
- И чайки прямо в руки прилетят? - оживился Онг.
- Погоди с чайками, - подняла руку Эмма. - Ничто живое не увидит вас и не почует, пока вы сами о нём не вспомните. Как только соберётесь поймать, съесть или убить, тут же вас увидят и сочтут врагами. Это чары для тех, кто идёт по степи по делам, а не сурков ловить. Вот им на волков и пуганых товегов отвлекаться некогда. А ловить чаек тебя старшие должны были научить.
Кесса мигнула.
- И Речники знают такие заклятия? - спросила она. - Они ходят в очень странные места!
- Да, их этому учат, - кивнула Эмма. - Против разумных тварей не поможет, а против обычного зверья...
Она забрала у Кессы лист и добавила к её узору несколько зубчатых линий, похожих на челюсти, клювы и хвосты.
- Это нарисуйте на коже - всё равно, где. Потом призовите Мацингена и Каримаса и, прижав ладонь к знаку, скажите: "Ловля, грызня, прочая возня - не про меня, не для меня. Я буду ветром, камнем, ручьём, меня не увидите - я ни при чём." И если знак под рукой потеплеет - Мацинген услышал.
Из спальни донеслось ворчание, потом по циновкам зашлёпали босые ноги, и из норы, пошатываясь и держась за стену, выбрался Атун Фирлис. Лицо его было багрово-синим и как будто распухшим. Он обвёл затуманенным взглядом всех, кто сидел у очага.
- Нелфи и Скенесы, - пробормотал он. - Вот кто в моей пещере - Нелфи и Скенесы.
- Спать иди, - Эмма выпрямилась и потянулась за палкой.
- Зачем спать? - Атун отпустил стену и не без труда, но всё же встал прямо. - Там дождь? Река... в ней сейчас воды много. Я пойду плавать.
- Как знаешь, - Эмма отступила, незаметно подтолкнув ногой циновку. Она поднялась небольшим горбом - и Атун остановился, растерянно мигая.
- Большой ветер, Река сердится, - пробормотал он, разыскивая что-то в углу. Эмма вздохнула.
- Идите по домам, - тихо сказала она. - Он теперь не скоро успокоится.
- Помочь тебе? - спросил Авит, брезгливо глядя на Атуна. - Мы с Онгом отвели бы его на место.
- Идите, я тут управлюсь, - отмахнулась Эмма. Кессе почудилось, что колдунья косится на неё виновато. "Да, расспросишь тут о Ронимире," - покачала она головой, выбираясь из пещеры Фирлисов и едва не наступая в лужу. Вода, капающая с обрыва, за несколько лет выдолбила ямку в известняковом пороге - его давно никто не ровнял...
...Вода ещё капала с белых уступов, но ручьи, сбегавшие недавно по тропам, иссякли. Ветер гнал тучи на север, и они расползались в клочья, открывая бирюзовое небо. Мокрые листья Высоких Трав, мёртвые, серо-жёлтые, напитались водой и склонились до земли. Тут в обрыв пустил корни молодой куст - Кенрилл, по весне цветущий пурпуром. Он был ещё невелик, но Кессе уже пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть, где заканчиваются его ветки. Выступающие из стеблей шипы угрожающе изгибались, но заточены они были не на Кессу - на прожорливых товегов и килмов, на бронированных Двухвосток, обитателей степи. Кесса же шагала по ним, как по ступеням, поднимаясь всё выше и выше по стеблю. Он слегка покачивался на ветру. Кесса добралась до развилки и выпрямилась, держась за сучок и окидывая окрестности восхищённым взглядом.
- Хаэ-эй! - крикнули снизу. - Что ви-идно?
Внизу - от туманного Леса на Левом Берегу и до белой стены обрыва на Правом - разливались серые воды. Они поблескивали на солнце, как рыбья чешуя, и белые гребни поднимались над валами. На стремнине темнели очертания двух островов - огромная Струйна ощетинилась каменными башнями, а к югу от неё валун, притащенный Рекой издалека, едва выступал из воды, молчаливый и загадочный. Кесса прищурилась, выглядывая плоты куванцев, речных кочевников - они часто останавливались у гранитной глыбы, там было их "гнездо" - "Куванский Причал" - но сейчас ни один куванец не рискнул бы выйти на воду. В блистающих серебром волнах проносились мимо скал вырванные с корнем кусты, огромные коряги, тростниковые "брёвна" в полсотни шагов длиной, с оглушительным треском налетали друг на друга и раскалывались. Мелкое крошево колыхалось на мелководье - там, где летом будет расти трава. Вокруг причала Фирлисов почти сомкнулись волны, лишь часть коряги виднелась из воды, и на ней сгрудились рыбаки. От причала к узенькой сухой кромке были переброшены мостики, и белые валы захлёстывали их, но те, кто пришёл на причал, ничего не замечали.
На стремнине, перелетая через брёвна и обвивая их длинными хвостами, играли Речные Драконы, и рыба, словно спасаясь от них, жалась к прибрежным тростникам. Она была голодна - так голодна, что на упавшую в воду крошку распахивался десяток пастей. Те, кто рыбачил на причале, едва успевали снимать добычу с крючков. Те, кому не хватило места, бродили у кромки воды с острогами, поплавки чьих-то сети желтели на воде у затопленных тростников. Чайки, забыв о гнездовьях, роем вились над берегом, и кошки, недобро сверкая глазами, следили за ними из сухих пещер. Дымчато-серый кот, преодолев страх перед бурной рекой, перебрался по мосткам на причал и вытащил из корзины небольшую щуку. Воровато оглянувшись на рыбаков, он в два прыжка перелетел на сухой берег и выпустил добычу из пасти на пороге пещеры. Стая кошек устремилась к ней. Кесса рассмеялась и едва не захлебнулась холодным ветром.
Она повернулась лицом к востоку. В зарослях Высокой Травы, пусть они и поредели за зиму, могла бы спрятаться целая армия, их стебли вырастали на многие десятки локтей в высоту, а высохшие листья сгодились бы на одеяла. Лес мёртвой травы тянулся до горизонта вдоль всего Правого Берега, и куда бы Кесса ни взглянула, она видела только Высокую Траву - и ни клочка снега. Не было ещё и зелени - земля промокла и размякла, но не прогрелась, и Сима Нелфи бродила внизу, не опасаясь, что стремительно растущие побеги проткнут её насквозь.
- Хаэ-эй! - крикнула Кесса и начала слезать, но остановилась, держась за веточку, и приподнялась над ней. В трёх сотнях шагов на восток что-то копошилось в земле, и она быстро поднималась рыхлым горбом. Сухие стебли, захрустев, накренились. В разрытой земле блеснули изогнутые когти, потом показалась чёрная мохнатая морда, тревожно втягивающая воздух. Огромный - едва ли не больше Кессы - крот выбирался из затопленной норы. Кесса, громко свистнув, спрыгнула с ветки вниз и едва не располосовала бок о шипы Кенрилла. Ещё два прыжка - и она была на земле.
- Крот! - она махнула рукой на восток. Сима охнула и заторопилась к обрыву, волоча за собой небольшой мёртвый стебель с длинными листьями.
- Конен обрадуется, - хмыкнула она, спускаясь вниз по тропе. Кесса ненадолго задержалась, прислушиваясь к шуму в травяной чаще, но свист ветра и шелест сухих стеблей заглушал все звуки.
- Снега нет нигде, - сказала Кесса на середине спуска и пощупала сухой лист, прихваченный Симой. - А трава ещё сырая.
- Да, рубить рано, - кивнула та. - Пусть просохнет.
...Вода больше не прибывала - Река замерла в трёх шагах от самой нижней из пещер Фейра. Причал Фирлисов превратился в остров посреди бурлящего потока, вороха поломанных ветвей и тростниковых стеблей громоздились под обрывом и застревали в кустах, мостки, ведущие к причалу, убирали на ночь, но их сносило чуть ли не каждый день, - Река бушевала. В небе метались обрывки туч, но солнце они уже не в силах были закрыть, и Кесса, выходя из пещеры, щурилась на свет и вдыхала запах нагретой земли. Весь Фейр был усыпан рыбьей чешуёй и костями - остатками кошачьих трапез, тем, что не доклевали чайки. Разделанная рыба висела над каждым очагом, в каждой продуваемой кладовке, превратившейся в коптильню, и даже там, куда выходил дым из кузницы Скенесов - и, разумеется, внутри самой кузницы. Нуук сломал острогу и вздыхал о потерянном наконечнике. Жители перебирали рыбьи кости - что-то годилось на иглы, что-то - на бусы. Хельг Айвин собрал три десятка зубцов для будущего гребня и припрятал их до зимы - сейчас времени на тонкую работу не было. Коты, объевшиеся до неподвижности, лежали на уступах и тропах, но каждую проносимую мимо них рыбину всё равно провожали жадным взглядом. Чайки, потеряв страх, таскали недоеденное прямо из-под носа у кошек, стаями кружили над рыболовами, и Ота, чистя рыбу и бросая им потроха, смотрела на них мечтательно. Нет, её не тянуло в небо или в воду - птицы нравились ей только запечёнными в углях...
На необитаемой полосе между Фейром и Нанурой обрыв был неровным, большие и малые уступы громоздились друг над другом, и на каждом из них гнездились чайки. От их воплей у Кессы звенело в ушах, и она пряталась в кустах, накрывшись с головой большим щитом из коры и тростника.
- Кто их выбесил с утра пораньше? - сердито прошептал Каэн, глядя на птиц. Они, почуяв неладное, выписывали круги над кустарником.
- Должно быть, Агва приплывали ночью, - ухмыльнулся Авит. - Тогда мы много яиц не найдём...
- Вот бы ночью засесть тут и дождаться Агва! - вздохнула Кесса. - Авит, ты видел, как они тут бродят?
- Смеёшься? - хмыкнул тот, снимая с куста прядь зеленовато-белой шерсти. - Вот тебе доказательство.
- Верно... - протянула Кесса, глядя на мокрый мех. Агва был тут, выбрался из воды и поднялся к гнёздам на уступах, шлёпая перепончатыми лапами по камням, - и зацепился за куст, убегая от разбуженных птиц...
- Ну, кто первый? - Онг Эса-Юг, потеряв терпение, заёрзал под щитом.
- Иди, если хочешь, - кивнула Сима, протягивая ему плетёнку, в которую была насыпана мягкая травяная труха.
Онг, взвалив на плечи щит так, чтобы тот прикрывал голову, выбрался из-под кустов и метнулся к широкому уступу над самой землёй. Там было пусто - лишь помёт и рыбьи кости, но ступенью выше он разглядел что-то среди камешков и сухих водорослей и, довольно хмыкнув, подобрал с земли. Чайка с пронзительным воплем упала сверху, Онг надвинул щит на голову и только ухмыльнулся.
- Хаэ-эй! - крикнул Авит, размахивая руками. Кесса, выкопав из-под листьев припасённые рыбьи потроха, швырнула пригоршню на берег. Птицы взвились над скалами.
- Хаэ-эй!
Вверх по уступам, обшаривая свободной рукой ниши и клубки водорослей и сухой травы, взбиралась Сима. Птицы клевали и били крыльями её щит, то отвлекались на объедки, то, вспомнив о гнёздах, шарахались к скалам. Онг проворно спускался вниз с обрыва, раскручивая щит над головой и его краями отгоняя разозлённых чаек. Ещё секунда - и он шмыгнул в кусты, в шалаш из больших щитов. Следом, поспешно спрыгнув с уступа, нырнула Сима. Её щит треснул не вовремя, и по её пальцам текла кровь.
- Хаэй! - последним в шалаш забрался Каэн. И его рука была расцарапана - ударился о камень, но большое крапчатое яйцо, зажатое в ладони, он донёс до земли целым. Тут же, отломив кусок скорлупы, он выпил белок и желток и радостно усмехнулся.
- Сколько? - спросила Кесса, вытирая руки о клок тины. Сима открыла плетёнку, наполненную крапчатыми яйцами до краёв.
- Тут восемь, и у Онга девять, и Каэн нашёл ещё девять, и одно съел, - сказала она. - Ещё пойдём?
- Хватит, - сказал Каэн, выглядывая в щель между щитами. - Не одни мы тут ходим.
Невдалеке от берега из воды выглядывала большая усатая морда, зеленовато-серая, опутанная тиной. Агва, привлечённый воплями чаек, всплыл и разглядывал теперь берег.
- Каждому по пять, - Сима выложила яйца из плетёнок. - Мы добыли их впятером. Так и быть, съеденное Каэном считать не буду.
Сзади уже слышался шорох - новые "охотники" пробирались в укрытие. Кесса, придерживая плетёнку с хрупким грузом, выскользнула из шалаша вслед за Каэном. От пещер Фейра уже пахло жареной рыбой и подгоревшим тестом. Большую земляную печь залило, но Мейны разожгли свой очаг, и все, кто собирался печь пироги, сошлись в их пещеру. С её порога Кессе и Каэну уже нетерпеливо махала рукой Кега Скенесова - она только их и ждала.
- Принесли? Славно, - она забрала обе плетёнки и отдала Кессе пару яиц. - К вечеру поспеет "глазастик".
Кесса сглотнула слюну.
- Большой? - жадно спросил Каэн.
- Сразу не обхватишь, - усмехнулась Кега. - С восемью щучками.
- Вот это пирог! - выдохнул Каэн. - Вам нужна подмога?
- Иди себе, - отмахнулась Кега - из пещеры её уже звали. - Гевелс под Дубом ждёт вас обоих. Поможете ему с мешками.
Она скрылась в пещере, и Каэн пошёл по узкой тропе вдоль обрыва, сталкивая в воду мелкие камешки. Следом шла Кесса, высматривая на чёрных ветвях Высокого Дуба круглые дома древесных жителей - скайотов. Сейчас листья не скрывали их, ярко раскрашенные стены потемнели от снега и дождя, но дома остались на месте - так и лепились к могучим ветвям, будто пустили в них корни. Присмотревшись, Кесса увидела и мостки, и шаткие плетёные лестницы, перекинутые меж ветвей. С земли они казались не толще паутины. На нижних ветвях покачивались на ветру канаты подъёмников - они уходили в недра большого круглого дома, и ветер иногда приносил оттуда монотонный скрежет вертящихся колёс. Огромные деревянные двери, прикрывающие дупла в стволе, сейчас приоткрылись, канаты тянулись и оттуда. Из ворот следили за спускающимися мешками жители Дуба - в бурых и зелёных одеждах, с хвостами рыжего меха в волосах. Десятеро скайотов спустились вниз, на выпирающий из земли корень - на землю древесный народец ступал редко и очень неохотно. Рядом с корнем стоял, дожидаясь своих мешков, Гевелс, пытался затеять со скайотами разговор. Они отвечали скупо и неохотно, по третьему разу пересчитывали рыбу в корзинах и ёжились от холода.
- Если Мейны пекут "глазастики", - прошептал Каэн и сглотнул набежавшую слюну, - и мы их печём, и Нелфи, и Наньокеты... то скоро жди Речника Айому. Он эти дни ни разу не пропускал.
- Ещё бы, - усмехнулась Кесса. - Он всегда приплывает раньше всех. Будто на запах идёт.
...Ота, подобрав юбку, смело ступила в мутную воду - и, ойкнув, отпрыгнула к обрыву. Хельг покачал головой.
- Я же сказал - рано ещё, - пробурчал он, накрывая ладонью горшочек из-под цакунвы и крепко его встряхивая. Выбеленные костяшки с чёрными выжженными значками выкатились на циновку и замерли.
- Да уж, Реке ещё греться и греться, - пробормотала Сима, склоняясь над водой. К берегу прибило осколок огромной раковины, и он сверкал перламутром со дна, но залезать в Реку по пояс Симе не хотелось.
- Ага! Тебе выпал "Камень", - Онг Эса-Юг разглядывал кости. - Теперь твоей лодке стоять на месте... ага, три дня. Я кидаю.
- Кидай, - кивнул Хельг.
- Хаэй! А я? - потянулась к костяшкам Сима.
- А ты ещё лодку не починила, - напомнил Онг, встряхивая горшочек. - Тебе ещё два хода ждать.
- Как выпадает "Листовик", так чисел не усмотришь, а как какая-нибудь пакость, так сразу шестёрка, - надулась Сима, отходя к порогу. Дверная завеса была откинута, и ветер свободно гулял по пещере, принося с берега вопли чаек, хриплый мяв весенних котов, плеск волн и перестук сухих стеблей.
- А! У тебя "Куванец", - Хельг поднёс палец к костяшке с чёткими значками. - И ты плывёшь ещё четыре дня. Рыбу давай!
- Бездна! У меня уже и рыбы-то нет, - покачал головой Онг, отдавая Хельгу последний кусок вяленой щуки. Хельг довольно хмыкнул и отодвинулся к стене, уступая кости и горшочек Кессе. Онг передвинул вырезанную из коры лодчонку на четыре пальца вперёд.
- Последний ход, - Сима покосилась на свой "корабль". Её лодочка стояла недвижно уже давно - "Камень" выпал ей два раза подряд, задержав её "в пути" на целых десять дней.
- Ну? - Альюс Мейн заёрзал на циновке от нетерпения. Костяшки покатились по полу, и все, кто ещё остался в игре, склонились над ними.
- Семь дней пути, - нахмурился Онг, подсчитав точки на костях. - Ты меня обгоняешь!
С берега налетел холодный ветер, и Кесса потёрла замёрзшее ухо, свободной рукой переставляя "лодку".
- Кто сейчас кидает? - спросила Сима.
- Ты, потом Альюс, - сказал, прикинув что-то в уме, Хельг. - Потом я. А интересно, большой ли пирог испекут сегодня Скенесы...
Все повернулись к двери и вдохнули поглубже - ветер, сменивший направление, принёс в пещеру запахи из чужих воздуховодов. В пещере Мейнов снова пекли "глазастики".
- Ветер летит от устья к истокам, - нараспев проговорила Кесса. - Речник Айому слышит, как пахнут наши пироги. Скоро он будет у причала!
Хельг рассмеялся было, но крик, долетевший с берега, заставил его замолчать и вскочить на ноги.
- Хаэ-эй! - вопила Эста, младшая из семьи Нелфи, взобравшись на каменное кольцо-причал. - Хаэ-эй! Речник Айому плывёт сюда-а!
- Река моя Праматерь! - прошептала Кесса и уронила лодочку.
Мгновение спустя никого не осталось в пещере - все выбежали на полузатопленный берег. Крики Эсты переполошили чаек и распугали котов, кинувшихся вверх по склону, и даже рыбаки на причале Фирлисов отложили удилища и поспешили по мосткам к сухому откосу. Там белели огромные каменные кольца, будто вросшие в скалу - экхи, причалы для летающих кораблей. Рядом с одним из них уже лежала на брюхе прочно привязанная хиндикса семьи Скенес. Канаты, впрочем, были излишни - без надутого шара корабль никуда бы не улетел.
Из-за переломанных за зиму тростников на границе Фейра и Нануры показался большой плот с плетёной хижиной. Если бы не тёмно-синий флаг, привязанный к крыше, можно было бы принять его за плавучий дом куванцев - но куванцы ещё не решались выходить на воду. Плот скользил вдоль берега, будто перепрыгивая через водовороты и обломки тростника. Выйдя из-за кустов, он остановился на миг и повернул к берегу. Из хижины вышел странник в красновато-рыжей броне, и от его шагов прочный тростниковый настил закачался, черпая воду. Приплывший был грузен, широк и в плечах, и в поясе, кованые пластины на его броне сверкали на солнце. Увидев жителей, он усмехнулся и помахал им рукой.
- Речник Айому! - Конен Мейн помахал ему в ответ и поймал брошенный трос. Плот выскользнул на мелководье и замер, улёгшись брюхом на затопленный берег. Летом к этим кольцам привязывали только хиндиксы, сейчас же, в половодье, хватало и короткого каната, чтобы пришвартовать плот или лодку.
- Хаэй! - Речник с плеском ступил в воду и рывком выволок плот на сухой берег. Юнцы запоздало бросились помогать ему.
Кесса огляделась по сторонам. Она упустила момент, вокруг Речника уже сомкнулось плотное кольцо, и все говорили наперебой. Айому лишь усмехался и осторожно похлопывал жителей по плечам.
Из пещеры Скенесов вышел сердитый Сьютар - подготовиться он не успел, а впопыхах нашёл только часть своих украшений, а пойманная кошка отчаянно вырывалась. Жители, взглянув на жреца, расступились, Кесса юркнула за чью-то широкую спину - ей, как и кошке, полагалось быть рядом с дедом и нести на голове сухие лепестки Золотой Чаши, а не перья, оброненные чайками.
- Перейди огневой перевал за горой! - произнёс подобающее приветствие Сьютар и протянул Речнику кошку. - Ты, Речник Айому, как обычно, приплываешь раньше всех. А Река сейчас бурлит...
- Алая луна в небе, - кивнул Айому, выпуская кошку; она со всех ног бросилась вверх по обрыву и замерла там, сердито шипя. - Она проснулась, Сьютар. Всем охота размять кости после долгого сна. Всё спокойно? Никто не замёрз, не утоп и не сломал ноги на льду?
Он окинул внимательным взглядом собравшихся жителей, словно пересчитывал их.
- Всё хорошо, Речник Айому, - кивнул Сьютар, разыскивая в толпе родственников. - Никаких бед, кроме ночного кашля. Рыба у берега так и кишит. Мы испекли пирог к твоему прибытию, хочешь его попробовать?
- Запах ваших пирогов разносится далеко на север, - усмехнулся Айому. - Я чую его от самого Глиняного Города. Надеюсь, в соли недостатка нет? Я привёз большую корзину, и, кажется, она не подмокла.
- Хаэй! Разбирайте вещи, несите в пещеру! - к Речнику, подгоняя своих родичей, пробрался Эрнис Мейн. - Холодно спать в летнем ложе, Речник Айому. Мы постелим тебе в зимней спальне, на новой постели.
- Первую ночь Речник проведёт в моей пещере, - нахмурился Сьютар. - Первый день и первую ночь, так у нас заведено. И мои постели тоже не старые. Не трать время на юнцов, Речник Айому. Пирог остывает, и мы уже откупорили кувшин с хумикой.
- Та-ак, - за спиной Кессы шумно выдохнул Окк Нелфи. - Вот хорёк! Я же нюхом чуял, что у него ещё есть хумика...
Речник Айому в задумчивости смотрел на берег - видно, опасался, что ночью вода поднимется и утащит его плот с собой, а может, выбирал, где ему завтра пристроиться с удочкой. Его излюбленные летние места ушли под воду, да и Листовики, любившие там всплывать и подставлять спины солнцу, ещё не поднялись со дна...
- Как знаешь, Сьютар, - пожал плечами он. - По мне, так ни к чему устраивать большой шум. Пропустим по чашке - и вернёмся к своим делам. Вам сейчас есть чем заняться, и мне тоже.
Здоровенная рыбина вылетела из воды на два локтя вверх и цапнула за крыло зазевавшуюся чайку. Тех, кто стоял близко к Реке, окатило брызгами. Все загалдели, глядя на круги на воде. Речник Айому мечтательно улыбнулся.
- Вот именно, - пробормотал он. - Высплюсь - и на берег. Да не иссякнут воды Великой Реки!