В пустой, безлюдной квартире раздался шорох. Это волнистый попугай Жека вылезал из своей клетки. Так что 'безлюдной' ещё не означает 'пустой'. Он был немного нервный, потому что солнце осветило его клетку, а Жека терпеть не мог яркого освещения: эта хозяйка опять, уходя в школу, забыла задёрнуть штору в его комнате. Жека деловито, вразвалочку прошёлся по полу, осматривая хозяйство.
Он был свободной птицей. Дверца в его клетке всегда была открыта, и он забирался туда, чтобы поесть или успокоиться и отдохнуть от тревог 'свободного полёта'. Правда, летал Жека плоховато, с трудом, только чтобы оказаться на шторке или на любимой книжной полке, где виднелся ряд одинаковых сереньких потрёпанных переплётов собрания сочинений Пушкина, которые так приятно было теребить клювом. Обычно взлетал Жека тяжело, неуверенно работая крылышками, словно боясь упасть, совершал круг по комнате и 'приземлялся' где-нибудь на полке, долго успокаивая сердцебиение, а затем победно прохаживался по завоёванной высоте.
За окном громко ссорились воробьи. 'Вот дикари', - удовлетворённо подумал Жека, выдёргивая ворс из хозяйкиных тапочек. 'Ди-ка-ри' - неожиданно звучно отозвалось-пропело в его голове соседкиным голосом.
Говорить он не умел, несмотря на все усилия его хозяйки, насмотревшейся мультиков про говорящих попугаев. Но в голове у него пела, звенела и щебетала целая коллекция голосов, мелодий и звуков окружающего мира. Да, Жека был настоящим страстным коллекционером. Подолгу он мог, погрузившись в этот мир звуков, следить заворожённо за изгибами, дрожаниями, зигзагами мелодических рисунков своих экспонатов. Сидел он тогда нахохлившись и прикрыв глаза от удовольствия, превратившись в голубой пушистый комок, каким и должен выглядеть взволнованный волнистый попугайчик.
Самое почётное место в его коллекции занимал глубокий, нежный голос соседки, заходившей иногда попросить телевизионную программу или пожаловаться хозяйкиной маме на шумных соседей сверху. Прошлым вечером, задержавшись на чашку чая, она рассказывала о том, что делит всех людей на 'кошек' и 'собак'. Кошки, сказала она, существа самостоятельные, обращённые внутрь самих себя, им никто не нужен. А собаки живут состоянием и настроением своего хозяина. Себя она называла почему-то 'собакой', хотя хозяина у неё не было. 'Стареющая одинокая собака - что может быть грустнее?' - сказала она, улыбаясь. И Жека полюбил собак, представляя их себе похожими на соседку с певучим голосом. Правда, полностью Жека не мог с ней согласиться: пусть будут кошки и собаки, но как же птицы? Ведь есть же ещё птицы, открытые, жизнерадостные и в то же время самостоятельные, не скучающие целыми днями дома.
И довольный Жека, подпрыгнув, поднял себя, как всегда, с усилием на книжную полку, где внезапно застиг его яростный луч июльского солнца. Запыхавшийся и ошеломлённый Жека вспушил перья и прижался к любимым серым переплётам, но это не помогло. На мгновение попугайчику показалось, что его нежно-голубое оперение стало пламенно-золотым, слепящим - он зажмурился. 'Же-ка!' - прозвенело в комнате его имя. Может, это он сам впервые в жизни произнёс так часто слышанное им слово? А может, с таким тихим звоном исторгается имя вместе с душой живого существа? Комната же теперь была действительно пустой.