Тюрин Виктор : другие произведения.

Королевский шпион. Победив, заточи нож

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Героя, попавшего во Францию XV века, ждут новые испытания, теперь уже в качестве королевского шпиона. Вот только новое задание, которое ему поручили, оказалось совсем не похоже на подготовку политического заговора или вербовку агентов, так как вместо этого ему предстояло расследовать экономическое преступление в Бурже. Вот только дело, казавшееся несложным, вдруг неожиданно оказалось намного серьезнее и опаснее, чем выглядело на первый взгляд. Наемные убийцы, схватка с бандой головорезов, ожидание смерти в тюрьме - все это придется пережить герою, прежде чем он поймет, кто за ним охотиться. И если бы только это! Вишенкой на торте его приключений станет расследование загадочного исчезновения. ---------- КНИГА ВЫШЛА В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ "АСТ".
   ГЛАВА 1
   Колокола били к заутрене. Перезвон церковных колоколов уже не вызывал у меня того раздражения, как в первые недели моей жизни в Средневековье, а стал привычным во множестве других звуков просыпающегося города. Моя прежняя работа приучила меня приспосабливаться и подстраиваться к различным изменениям окружающей обстановки, относительно легко перенимать привычки и нравы народа той страны, куда меня забрасывали. Этому сильно помогала моя врожденная способность к изучению языков. Я до сих пор не знал за какие-такие заслуги я оказался во Франции пятнадцатого века, но при этом совпадения имели место быть. Во-первых, я был потомком француза, пришедшего в Россию с армией Наполеона, а во-вторых, как и в прежней жизни, я служил здесь в качестве шпиона. Правда, теперь с приставкой. Королевский шпион.
   У правителя Франции, как по всей стране, так и за границей была целая сеть агентов и шпионов, благодаря которой, он знал все о своих врагах, за что получил от своих врагов прозвище "всемирного паука". Внедряя в окружение своих противников шпионов, лживых и вкрадчивых "советчиков", наёмных убийц или подкупленных им "бунтарей", засланных, чтобы поднять народ на восстание, Людовик мог устроить заговор среди их сподвижников, раздуть волнения и беспорядки в их стране или даже физически уничтожить, угрожавшего его замыслам, врага. Попав в тело Клода Вателя, королевского шпиона, я оказался в "слугах дьявола". Придумав эту аллегорию, которую категорически не рекомендуется произносить вслух, из-за фанатичной веры местного населения, я исходил из того, что действия средневекового шпиона полностью соответствовали деятельности дьявола, каким его представляли народу церковники. Как и врагу рода человеческого, шпиону полагалось не просто искать вражеские тайны для короля, а действовать намного шире: убивать, клеветать и совращать души, продажных и слабых духом, людишек.
   Встав, стал делать зарядку, которую ввел в свое расписание несколько дней назад, потом провел короткий бой с невидимым противником, защищаясь и нанося удары. Смыл пот, поплескавшись водой из тазика, затем вытерся насухо полотенцем, оделся и вышел из комнаты. Моей хозяйки дома не было, как видно она отправилась к городскому фонтану за водой. Из-за сильной жары, стоявшей несколько последних дней, потребность в воде резко увеличилась, поэтому у фонтана с самого раннего утра нередко выстраивались очереди, на которые, впрочем, мадам Бове никогда не жаловалась, так как именно там она пополняла свою коллекцию слухов и сплетен. Закрыв дверь и спустившись вниз, я привычно вдохнул запах свежего хлеба из лавки пекаря, поздоровался с Пьером и его учеником Луи, после чего отправился к брадобрею, чья парикмахерская находилась на соседней улице. Я уже освоил бритье в домашних условиях, но при этом считал этот процесс слишком долгим и утомительным занятием, предпочитая пользоваться услугами цирюльников. Выйдя, освеженный, я отправился по привычному маршруту, в сторону "Дубового листа", завтракать. В таверне, на этот раз, было довольно много народа.
   "Похоже, в город приехало сразу несколько больших торговых обозов, вот гостей и подвалило, - решил я, подходя к хозяину заведения, стоявшему у стола.
  Он встретил меня своей привычной кривой ухмылкой. Мы поздоровались.
   - К тебе пришли, - негромко сказал он.
  Я кивнул ему, после чего поднялся по лестнице наверх. Остановился на мгновение перед дверью, потом осторожно постучал.
   - Входите, - раздался мужской голос.
  За столом сидел седой и щуплый мужчина, лоб высокий, лицо худое, от впалости щек скулы кажутся заостренными. Его возраст приближался к пятидесяти годам. Много морщин, в основном на лбу и у глаз, а возле рта лежали складки. Можно было предположить, что это профессор университета или чиновник из мэрии, если бы не его пристально-острый взгляд. Его глаза впились в меня, как два буравчика. Одет он был по последней моде, только темные цвета его одежды говорили, что это чиновник на государственной службе. Никаких украшений на нем не было, за исключением серебряных пуговиц на туфлях. На столе, перед ним лежали две книги в пухлых, засаленных кожаных переплетах, пару свитков, чернильница, перья и несколько чистых листов бумаги.
   - Клод Ватель?
  Я замешкался, не понимая, надо ли предъявлять ему печатку или просто кивнуть, соглашаясь, но незнакомец сам разрешил этот вопрос, разжав кулак правой руки, и я увидел на его ладони знакомый перстень.
   - К вашим услугам, сударь.
   - Садись. Я Жан Дюваль, один из помощников генерального советника по делам косвенных сборов. Это все, что тебе нужно знать. Мне сказали, что ты знаешь грамоту и умеешь считать. Это так?
   - Немного, сударь.
  С моими словами на его лице заиграла высокомерная улыбка, полная язвительности, которая могла отображать только одну фразу: еще один тупица. Да сколько можно?!
   - Пусть так. Теперь слушай меня внимательно и запоминай, что я тебе говорю. И еще. Пока я говорю, не лезь ко мне с вопросами. Все понятно?
  Мне оставалось только кивнуть, хотя вопросов у меня хватало, особенно после того, как он представился. Где я, а где налоги? Или из меня решили сделать аудитора? Впрочем, все они исчезли, стоило помощнику генерального советника заговорить, к тому же у него оказался талант преподавателя, он умел объяснять простыми словами сложные вещи. Для начала он мне вкратце рассказал о государственном и местном управлениях в средневековой Франции. Кое о чем мне уже доводилось слышать, но очень многое, до этого совершенно неизвестное, он рассказал. В принципе ничего сложного. Во главе вертикали власти стоит король. Под ним государственный совет, осуществлявший по указаниям короля руководство и контроль за отдельными звеньями управления. Счетная палата - своего рода главное финансовое управление. Среди должностных лиц наибольшее значение имели: канцлер, который осуществлял текущее управление и контроль за деятельностью должностных лиц, во время отсутствия короля председательствовал в государственном совете, под его руководством составлялись проекты ордонансов. Коннетабль - командующий королевской армией и камерарий - главный казначей.
  Кроме этого, рядом с королем находилась группа людей, выполнявшие его отдельные особо важные поручения. Оливье Негодяй и Тристан Отшельник.
  Должностные лица, составившие основные кадры нового государственного аппарата управления, как и эта парочка, были, как правило, люди незнатные, обязанные своим возвышением королю. В отличие от большинства вельмож, кичившихся богатством и знатностью рода, это были люди умные и грамотные, окончившие университетский курс юриспруденции и отлично разбиравшиеся в сложных переплетениях законов. Именно они зарекомендовали себя как наиболее ревностные и последовательные сторонники централизации и усиления королевской власти. Король, с их помощью, существенно оттеснил именитую знать от основных рычагов государственного управления, лишив их доходных должностей, а значит и возможности набивать карманы из королевской казны.
   Местные органы государственного управления, в свою очередь, благодаря королевским ордонансам, постепенно забирали права управления у сеньоров-землевладельцев над ремесленниками и крестьянами, жившими на их землях. Впрочем, феодалы тоже перестраивались, стараясь получить, или лучше сказать, купить, высокие государственные должности, так как даже король не всегда имел возможность сразу назначить на важнейшие посты в местном управлении своих людей. Именно в таких случаях в руках аристократов и вельмож концентрировалась вся власть, дававшая им определенную независимость от правительства. Вся эта подковерная борьба, естественно, замедляла создание централизованного государственного аппарата, но сам процесс отменить не могло. Каждый королевский домен был разделен на почти равные административные единицы, которыми управляли бальи, чиновники, назначавшиеся королем. На них было возложено общее управление, сбор налогов, наблюдение за деятельностью административно-судебных органов. Ему также подчинялся прево, обладавший судебной и фискальной властью. На юге Франции реконструкция государственного аппарата шла слабее, так как главами южных округов (их чаще всего называли сенешалами) являлись представители местной знати.
   Правительство также усиливало свой контроль и над городами - коммунами. Помимо административного управления и суда коммуны имели право издавать постановления, обязательные для горожан. Выборный орган городского самоуправления - городской совет состоял из выборных людей и мэра. Ими, как правило, были влиятельные и состоятельные горожане.
   Крестьянство по-прежнему находилось под властью "своих" сеньоров, сохранивших, хотя и довольно ограниченные, благодаря королевским законам, полицейские и судебные правомочия. Сеньоры контролировали деятельность органов общинного самоуправления схода и его исполнительного органа - синдика, состоявшего из наиболее зажиточных крестьян. Синдики ведали внутренними делами общины, включая раскладку податей и повинностей.
   Вывалив на меня массу информации, правда, отменно изложенную, разбитую по темам и снабженную соответствующими примерами, он замолчал. Судя по гладкости речи ему уже доводилось читать подобные лекции не один раз.
   - Все понял? Если нет, задавай вопросы.
   - Понял, что наш король хочет правильно и справедливо управлять страной, но только не через вельмож, а через чиновников, которых назначает сам или его доверенные люди.
  Насмешка на лице Дюваля сменилась задумчивостью. Теперь он не смотрел на меня, как на деревенского дурачка, а вместо этого на его лице читался интерес к слушателю.
   - Хм. Действительно, понял. Думал тебе разжевывать придется... Ладно. Подведем итоги.
  Как оказалось, еще отец нынешнего короля Карл VII отменил сбор тальи (земельного налога) отдельными крупными сеньорами. Вместе с этим он запретил феодалам устанавливать новые косвенные налоги. Когда на трон сел его сын, Людовик XI, он отнял у феодалов право чеканить собственную монету. Короли лишали феодалов и их традиционной привилегии - вести частные войны, и лишь отдельные крупные феодалы сохраняли свои независимые армии, которые давали им некоторую политическую автономию (Бургундия, Бретань, Арманьяк). Существенно ограничилось законодательство вельмож, с помощью которого бароны и графы творили на своих землях суд и расправу, а вместо этого расширился круг дел, составлявших "королевские случаи" и теперь попадавшие под юрисдикцию королевских чиновников.
   Его короткий и лаконичный рассказ, как независимого эксперта, в очередной раз подтвердил вывод, сделанный для самого себя: для средневекового короля у Людовика XI довольно современный взгляд на государство и право.
   - Все понятно? - я кивнул. - Тогда продолжим.
  Начал он с того, что объяснил, кто платит налоги, а кто от них освобожден. От уплаты налога, как оказалось, были освобождены дворяне, духовенство, должностные лица королевской администрации, солдаты и офицеры, профессора и студенты университетов, а также некоторые вольные города (в том числе Париж). Основные налоги, поступавшие в казну государства, это был прямой налог - сбор под названием талья. Тальей облагались земли, замки, деревни. Этот налог ежегодно устанавливался королём и должен был выплачиваться теми, кто не принадлежал к церкви или к дворянству, вот только способы сбора налога и расчёта налоговых обязательств различались в разных частях страны. Например, город покупал коллективное освобождение для всех живущих внутри городской стены или не дворянин освобождался от тальи, являясь королевским служащим. В некоторых провинциях, в частности, в Дофине, освобождение дворян от налога было привязано к землям, столетия назад зарегистрированным как "благородные", а не к людям. Если дворянин владел "неблагородной" землей, он должен был платить талью из расчёта оценочной стоимости собственности, вот только дворяне или богатые землевладельцы не торопились его платить и старались находить способы уйти от налога.
   Вторыми по величине, в средневековой Франции, были косвенные налоги - акцизы на продукты питания или изделия ремесленников. Сюда входили таможенные и дорожные сборы, а также городские ввозные пошлины. Остальные налоги поступали из разных источников. К примеру, чтобы заниматься некоторыми профессиями и видами торговли, перед началом работы было необходимо заплатить, своего рода, вступительный взнос. Или это мог быть налог с продаж, который собирали в Париже (такая рента называлась ратушной). Одним из важнейших источников дохода - совершенно нетипичным для современного государственного управления, являлось создание и продажа государственных должностей, прежде всего внутри судебного и финансового аппаратов монархии. Должность одновременно давала владельцу и престиж (как, например, судебная), и привилегии в форме освобождения от налогов, а иногда и дворянский статус. К этому добавлялась возможность получать деньги неправедными путями по факту исполнения своих обязанностей. Взятки в среде судей и сборщиков налогов были распространены, по сути, поголовно. Кроме того, такую должность можно было продать.
   Мало что в стране вызывало столько ненависти и отвращения, как система сбора налогов, так как при взыскании налогов королевские чиновники часто прибегали к жестокому принуждению. Они отбирали скот, землю и другое имущество даже у тех злополучных крестьян, которые не могли заплатить по не зависящим от них причинам: из-за плохого урожая или природных катаклизмов, причем возможности что-либо обжаловать просто не существовало. Каковы бы ни были источники налогов, все деньги, прежде чем достичь королевских сундуков, проходили через множество рук, что давало возможность присваивать нечистым на руку людям воровать государственные деньги. Когда средства, собранные на местах, оказывались в региональных королевских казначействах, разбросанных по всей стране, из них сначала забирали средства на жалованье местным чиновникам и расквартированным в районе войскам. После этих вычетов оставшееся (если что-то вообще оставалось) попадало в центральное казначейство в Париже. Такая несовершенная система сбора налогов порождала море возможностей для коррупции, растрат и задержек. Гневные обвинения в мошенничестве и воровстве в адрес королевских чиновников, финансистов и сборщиков налогов, можно было услышать от каждого человека.
   Лекция о налогах затянулась надолго, к тому же было много специфической информации, которую мне не всегда удавалось схватывать, хотя Дюваль и старался говорить, как можно проще. Также сбивали с толка множество примеров и ссылок на принятые законы, королевские ордонансы и эдикты.
   - Я не зря спросил: грамотный ли ты? Возьми эту книгу. Там закладка, начинай читать с начала страницы.
  С горем пополам я осилил страницу, на которую у меня ушло, наверно, минут семь-восемь.
   - Расскажи, что прочитал.
  После моего краткого и далеко не точного пересказа, наставник строго и недовольно сказал:
   - Плохо. Думал, сам почитаешь. Ладно. Встречаемся завтра с утра, в тоже самое время.
  Он встал, неторопливо собрал свои вещи и ушел, не попрощавшись. Мне очень хотелось узнать, какое дело мне собираются поручить, но спрашивать у Дюваля не стал, так как, скорее всего, он должен был дать мне общий обзор по этой теме, а ставить задачи мне будут совсем другие люди.
   - До завтра, сударь, - попрощался я с ним, когда он уже стоял на пороге.
  Мне показалось, что его голова чуть склонилась. Впрочем, это могло мне и показаться. Времени на анализ у меня не было, так как приходилось сразу усваивать большой объем информации, о которой до этого урока я имел довольно относительное понятие. К тому же это был какой-то уж больно крутой и непонятный поворот в моей новой работе, причем с ходу, без подготовки.
   "Старичок, судя по всему, большой специалист по налогам. Цифры, параграфы, статьи у него прямо от зубов отлетают. Ни разу в свои гроссбухи не заглянул. Вывод сделать несложно, но будет ли он правилен? Похоже, предстоит мне дорога дальняя, рядом с королевским ревизором. Будем мы с ним выявлять мошенников, которые запустили руку в королевскую казну. Вот только зачем я ревизору? Вести тайную слежку за ворюгами? А может мне поручат следить за самими ревизорами, чтобы те не договорились с местными жуликами? Ну, пройду я учебный курс по налогам. И что мне это даст? Людей я там не знаю, обстановку не знаю. Ладно. Будет завтра, а там смотришь, что-нибудь и прояснится. Интересно, сколько мы тут просидели? Часа три, как минимум. Духота. Жарко. Может, гроза будет? И все-таки почему я? Стоп. Как же я раньше об этом не подумал! Так вот откуда меня, так хорошо, знает сеньор де Бомон! Похоже, я и раньше для него подобную работу выполнял".
  Спустившись вниз, я подошел к Жерару, который с явным любопытством смотрел на меня. Было видно, что его тоже удивило сколько времени у нас ушло на разговор. Спрашивать он ничего не стал, зато сразу предложил: - Вина налить?
   - Налей. Похоже, гроза собирается.
   - Обязательно будет, у меня разрубленное плечо ломает. Это всегда к непогоде. Есть будешь?
   - Спрашиваешь! Я же еще не завтракал.
   - Как насчет овощного супа и жареной рыбы?
   - Давай.
  Выйдя из таверны, сначала, я определился со временем. Судя по всему, сейчас было ближе к полудню или согласно молитвенным часам - секста, Час шестой. Полоса сизых туч надвигалась на город. Солнце пекло нестерпимо, прибавляя еще больше духоты в раскаленный воздух. Сытый желудок и жара клонили ко сну. Желание идти к Луи заниматься испарилось, как капля воды на раскаленной сковороде. Где-то далеко, и пока еще негромко, ударил гром. Многие из прохожих, бросая взгляды в небо, быстро крестились, а у иных шевелились губы, они читали молитву. Ненастье, сопровождающееся дождем, ослепительными вспышками молнии и раскатами грома представляло для простого человека угрозу, причем чисто психологического плана. Это бог, создатель наш, гневается на нас за грехи наши тяжкие, так думали и говорили в народе. Я так не думал, но тот же гром поставил точку в моих сомнениях, поэтому отправился домой, собираясь в очередной раз удивить хозяйку.
   Раздевшись до нижнего белья, я прилег на кровать и незаметно провалился в сон. Проснулся уже от сильного удара грома. Городской шум разом прекратился, и я снова уснул, убаюканный ровным шумом, упавшего с небес дождя. Проснулся я уже, когда гроза почти закончилась. Подойдя к окну, увидел отмытое до прозрачной голубизны небо и с удовольствием втянул в легкие пока еще свежий и бодрящий воздух. Выйдя на улицу, я решил, что сейчас самое время для загородной прогулки. Вернувшись в "Дубовый лист" и оседлав коня, я отправился на прогулку за город, а закончил свой день, в таверне "Меч и роза", хорошей дракой.
   Второе занятие началось коротким повторением предыдущего занятия, а затем Жан Дюваль устроил мне короткий экзамен, при этом, похоже, я снова удивил его своей сообразительностью. Скажу честно, я старался, так как мне надо было усиливать свои позиции в новой должности, а чем больше хороших отзывов, тем лучше. Затем мы перешли к новой теме, которую можно было назвать "Король, чиновники и злоупотребления властью".
   Дело в том, что в средневековой Франции полностью отсутствовала упорядоченность в сборе налогов, что порождало чрезвычайную сложность и запутанность финансовой системы государства. Фактически в каждом отдельном городе или провинции существовала собственная внутренняя налоговая система, поэтому обычным явлением было откровенное несоответствие размеров налогов. Дюваль привел мне десяток примеров, когда чиновников смещали целыми палатами, как это сделали в августе 1462 года, когда были смещены все элю (сборщики) косвенных налогов в Париже или когда генерального советника по делам косвенных сборов Жана Компэна король Людовик XI сместил в 1465 году. Его обвинили в измене и посадили в тюрьму.
   Дюваль сказал, что лично он считает, все смещения за злоупотребления в финансовой сфере чаще всего касались чиновников в столице и крупных городах, где чиновник легче подвергался контролю, а в провинции такие проверки происходили редко, да и о приездах ревизоров там всегда знали заранее, поэтому гнева короля здесь никто не боялся. Теперь было принято решение такое положение вещей изменить. Королевские ревизоры с соответствующей командой специалистов будут собираться, как и прежде, неделю или полторы, но куда они поедут, теперь будет знать только глава комиссии и его заместители. Эти сведения меня еще больше укрепили в том, что мне придется отправиться куда-то в провинцию с командой ревизоров.
  При этом я подумал, что лекции по налогам закончились, но не угадал, так как Дюваль назначил мне новую встречу.
   На третий день он обобщил сказанное, дополнил подробностями и деталями, потом устроил мне еще один, правда, совсем короткий экзамен, после чего рассказал мне более подробно о методах и способах злоупотреблений и краж при сборе налогов, а затем предложил задавать ему вопросы. Тема налогов, скажем так, была мне не очень интересна, но полезна в плане, как общей, так и специфической информации, поэтому я, как и в любом поручаемом мне деле, старался докопаться до мельчайших подробностей. Около часа он отвечал на мои вопросы, давал уточнения, ссылался на какие-то указы, вышедшие еще при прошлых королях. Ссылки я пропускал мимо ушей, зато Дюваль отметил мой интерес к своему предмету и было видно, что он с явным удовольствием отвечает на все мои вопросы. В завершении нашей беседы, так как к этому времени мы незаметно уже вышли из формы "учитель-ученик", заявил, что я довольно быстро все схватываю и он бы не отказался от такого ученика, вроде меня. Как я понял, в его устах это была своеобразная форма похвалы.
   - На этом все, Клод Ватель.
   - Сударь, а вы мне не скажете, что за работа мне предстоит? - все-таки не удержался я от интересующего меня вопроса.
   - На все воля его величества, - получил я неопределенно-насмешливый ответ Дюваля.
  После чего мой преподаватель ушел.
   Мне понравилось общаться с суховатым в отношениях, но умным и преданным своему делу специалистом. К тому же от него я получил довольно объемный кусок информации, до которого мне самому пришлось бы доходить умом очень долго, так как мне не всегда здесь удавалось понимать внутренние побуждения людей, а в особенности их причины.
   Только с утра я успел привести себя в порядок, как раздался стук в дверь.
   "Зовут на работу, - подумал я и как всегда угадал.
   - Сударь! К вам пришли! - раздался за дверью голос мадам Бове. - Прибежал мальчишка из "Дубового листа".
  Открыв дверь, я вежливо поздоровался с хозяйкой и пошел к лестнице, а
  выйдя на улицу, привычно влился в поток горожан, спешащих по своим делам. По обе стороны улицы стояли узкие деревянные дома с выступающими вперед вторыми этажами и с торговыми лавками или мастерскими в первых этажах. Обогнал худого безбородого старика в черной длиннополой одежде и в высокой шапке. Заметив на его шее широкую узорчатую цепь, решил, либо профессор университета, либо городской чиновник. Из приотворенной двери таверны, расположенной на углу, и двух настежь открытых окон, доносились голоса и тянуло смешанным запахом вина, чеснока и подгоревшего жира. Затем встретился взглядами с девушкой лет двадцати, крепко сложенной, с веселыми, добрыми глазами, и с густыми прядями волос, выбивающимися из‑под белого чепчика. Я улыбнулся и весело ей подмигнул, а она, в ответ, рассмеялась. Город жил своей привычной жизнью. Женщины шли с ведрами за водой или толпились у мясных, рыбных лавок и булочных; мужчины - работали в мастерских, разбросанных по всему городу, торговали вразнос и оптом в лавках и на рынках.
   Не успел я войти в зал таверны, как Жерар махнул мне рукой. Подошел к хозяину заведения, после того как мы поздоровались, я его спросил: - Я что, рано пришел?
   - Не волнуйся, приятель. У тебя есть время позавтракать.
   - Раз есть, значит, будем завтракать. А кто должен прийти?
   - Да какой-то надутый индюк. А! Не хочу говорить, сам увидишь.
  Мне не понравилась данная хозяином постоялого двора моему будущему куратору, поэтому плотно наедаться не стал, а то вдруг новая лекция, а я сытый, так и заснуть могу случайно, поэтому ограничился стаканом вина и куском мясного пирога. Быстро перекусив, я поднялся наверх. Только успел устроиться на стуле, как дверь открылась и на пороге показался молодой мужчина. Двадцать -двадцать два года, не больше. Я напрягся, так как он мне показался слишком молод для шпиона, но тот сходу показал мне перстень-пароль. Я встал.
   - Клод Ватель?
   - Да. Я Клод Ватель, сударь, - я коротко кивнул, обозначив поклон. - Чем могу служить?
  Ни усов, ни бороды незнакомец не носил. Лицо правильное, немного детское, но с четким профилем, хоть чекань его на монеты. На мужчине был пурпуэн из лилового бархата, двухцветные, желто-синие, штаны-чулки и мягкие туфли с длинными носками, из оленьей кожи. На голове жесткая с короткими полями шляпа в форме усеченного конуса. Из украшений - перстень-печатка на указательном пальце левой руки, серебряная застежка на шляпе, крепившая пышное перо и костяная рукоять кинжала с отделкой из серебра.
   "Одет модно, но и не богато. Печатка и кинжал. Дворянин. Похоже, один из третьих и четвертых сыновей небогатых баронов и виконтов, кто сделал ставку на короля, - сразу промелькнуло у меня в голове. - Для таких близость к королю означает карьеру, а вместе с ней покровительство и привилегии".
   - Шевалье Антуан де Парэ, - представился дворянин. - Садись Клод, нам есть о чем поговорить.
  Мы сели, потом он начал говорить, с чувством некоторой важности в голосе: - Год тому назад в городе Бурж произошли народные волнения. Люди были возмущены несправедливыми налогами, которые, как потом оказалось, назначались ворами, сидевшими в местном казначействе, самовольно. Ты должен понять, что это государственная измена! Подрыв королевской власти! Они не вылились в мятеж только потому, что туда вовремя были посланы королевские чиновники, которые разобрались в этом деле. Виновные тогда были наказаны и волнения стихли.
   "Значит, вот куда я поеду. В Бурж".
  Не знаю, что он хотел от меня услышать, но я просто промолчал. Тогда он спросил меня: - Ты об этом что-то слышал?
   - Нет, ваша милость, до меня не доходили подобные слухи.
   - Это не слухи, - строго, с ноткой назидания, сказал он. Дескать, такая важная политическая новость, а ты не слышал. - Вот только две недели тому назад пришло донесение от доверенного человека, что там все может повториться снова. Его величество обеспокоен, поэтому было принято решение разобраться, что происходит в Бурже на самом деле.
  Де Парэ снова замолчал, очевидно для того, чтобы я, наконец, осознал важность поручаемого мне дела.
   "Жерар прав, есть в нем напыщенность, но это от молодости. Паренек, действительно, совсем зеленый и неопытный, вот и пытается показать, что он крутой и важный человек".
   - Я вас внимательно слушаю, сударь, - сказал я, придав лицу выражение почтительности.
   - В Бурж собираются послать комиссию во главе с королевским эмиссаром, которая должна будет разобраться на месте с тем, что же там, на самом деле, происходит. Согласно присланному письму, в котором говорится, что есть группа людей, которые раскрадывают деньги, поступающие в королевскую казну, к тому же без ведома королевских служб ведется торговля государственными должностями, а значит, возможна подделка королевских печатей. В доносе были указаны имена. Вот их список, - на стол лег листок бумаги. Я взял, прочитал, затем посмотрел на шевалье, ожидая продолжения. - Надо провести тайное расследование и все тщательно проверить.
   "Тайное расследование? Да об этой комиссии в Бурже не слышали только глухие. И то, не факт".
   - Кто эти четверо? - спросил я. - И почему одно имя зачеркнуто?
   - Все они королевские казначеи. Один из них, Анри Марэ, как нам сообщили, недавно погиб. Катаясь на лошади, упал и свернул себе шею.
   "Скорее всего, этот парень и написал донос. За что и поплатился, - подумал я, но говорить этого вслух не стал.
   - А что говорит королевский наместник, который наблюдает за обстановкой в тех местах? Ведь это к нему сходятся, через осведомителей, разные слухи, новости, разговоры людей. Именно он обязан знать, что делается в городе. И почему прево, там на месте, не занимается этим делом?
   О таких представителях королевской власти на местах мне стало известно от Дюваля, который в ходе своих лекций немного просветил меня об административной структуре провинций.
   Шевалье явно не ожидал от меня подобного вопроса, на который он, похоже, не знал ответа. Об этом сказала его растерянность, а я вот удивлялся другому: какой идиот доверил, неопытному в этих делах, парню, секретное дело. У него все чувства и переживания легко читались с его лица, как страницы книги.
   "Да из него шпион, как из меня балерина".
  Мои предположения не замедлили подтвердиться. Судя по его злости и раздражению, почти сразу проявившиеся на его лице, он посчитал меня за выскочку, которого надо поставить на место.
   - Не твоего ума дело, дурак! Ты понял меня?!
  В ответ я резко выпрямился на стуле и приняв дурашливый вид, стал "есть глазами начальство", как бы, тем самым, говоря: виноват, ваше благородие, все понял, больше не повториться. Посчитав, мое подобострастие за чистую монету и решив, что поставил меня на место, он продолжил наставительным тоном: - Ты, Клод Ватель, должен знать и помнить одно: так как едешь тайно, то не можешь обращаться к каким-либо официальным лицам.
   - К кому мне тогда обращаться, чтобы понять, что делается в городе?
   - Как приедешь, тайно встретишься с помощником прево, Антуаном Обрио. Он все расскажет и поможет тебе на первых порах. Покажешь ему свою печатку и скажешь: все мы - слуги короля.
  Я коротко кивнул, дескать, понятно. Он порылся в поясной сумке и стол легло запечатанное письмо: - Это письмо для Пьера Фурне, по прозвищу Бретонец. Он писец в ратуше. Фурне поможет тебе во всем, а при нужде сведет с нужными людьми. Только о том, кто ты и зачем приехал, ему знать не нужно.
   - Ненадежный человек?
   - Фурне, в свое время, вместе со своим подельником Шарлем Жоссеном, повешенным два года тому назад, долгое время занимался подделкой печатей и подписей королевских нотариусов. Если понадобится, напомни ему, что если он еще жив, то только из милости короля.
   - Что он собой представляет? - спросил я де Парэ, а когда наткнулся на удивленный взгляд, уточнил. - Какой у него нрав?
   - Сам узнаешь, когда с ним встретишься, - с явным неудовольствием ответил мне дворянин, видно сетуя в душе, что ему достался такой тупой помощник, который задает ему глупые и ненужные вопросы.
   "Видно когда-то сильно обидели или унизили Антошку, - подумал я, дав ему русское имя-прозвище. - Горячий, порывистый и обидчивый. Вон как из тебя, парнишка, дворянский говор прет".
   - Остановишься на постоялом дворе под названием "Голова сарацина". Хозяин - наш человек. Покажешь ему печатку и передашь деньги, - де Парэ небрежно кинул на стол два кошелька, которые упали на стол с глухим звоном. - Вот этот твой, а второй отдашь ему. Он поможет тебе с лошадьми, посоветует нужного продавца или отправит при нужде письмо. Опять же, будь с ним осторожен, не говори ничего лишнего. А это твоя подорожная.
  На стол лег свернутый листок бумаги.
   Удостоверений личности в эту эпоху не было, но те, кто отправлялся в путешествие старался обзавестись бумагой, особенно, если он был вооружен. Для проверки таких документов, поблизости городов, стояли патрули жандармов, которые должны были проверять подозрительных лиц, так как одной из основных задач, которые перед ними стояли, это была поимка вражеских гонцов и шпионов. Эти меры особенно усилились в последний год, после начала военных действий между французским королем и Карлом, герцогом Бургундии. Чтобы сноситься друг с другом, передавать сведения, сообщать свои планы и намерения, враги Людовика XI вели обширную и засекреченную переписку со своими агентами, а люди его величества старались перехватывать их письма, так как это были прямые доказательства измены или гнусных интриг против короля. Может кому-то из гонцов и удавалось откупиться, но это случалось весьма редко, так как король очень хорошо платил за перехваченные письма и депеши. Я пробежал текст глазами. В бумаге, которую мне вручил шевалье, было дано короткое описание моей внешности и место моей работы: курьер Королевской счетной палаты. Документ был подписан и скреплен печатью.
   - Что мне нужно сделать?
   - Узнать все, что можно по этому делу. Походи по городу, узнай, о чем говорят люди. Попробуй завести себе знакомых среди чиновников казначейства...
  Я сидел и про себя усмехался, слушая его наивные инструкции, которые мог бы сам ему прочитать, причем в более широких рамках, но при этом, наконец, стало ясно, чего от меня хотят: разведка обстановки и оценка людей, указанных в списке. Вот только какова степень риска? Ведь если это не случайность, а действительно произошло убийство казначея, то кроме воров, там есть и убийцы. Только бессмысленно задавать ему подобные вопросы, так как шевалье был просто передаточным звеном и ничего больше собой не представлял.
   "Может, он это понимает и поэтому из себя начальника корчит?".
   - ... а когда приедет королевский эмиссар, сразу найдешь меня и доложишь во все подробностях.
   - Понятно, ваша милость. Когда ждать приезда эмиссара?
   - Комиссия должна прибыть в Бурж между днем Святой Марии Магдалины и днем Святого Германа. Я включен в ее состав.
   - Это я уже понял. Ваша милость, а вы сами не бывали в Бурже?
   - Нет, но знаю, что королевский курьер добирается из Тура до Буржа к полудню следующего дня.
   "Времени у меня будет около двух недель. Это и много и мало. Все будет зависеть от информативности местных агентов и обстоятельств. Не хотелось бы завалить первое серьезное дело. Нравы здесь простые, а правосудие жестоко, так что о провале лучше не думать".
   - Я не королевский курьер, значит, положу на дорогу два дня. Когда мне нужно выезжать, сударь?
   - Завтра.
   - Если при выполнении задания придется покалечить или убить человека?
   - Ты на королевской службе, Клод Ватель, и выполняешь волю его величества. Если все, что ты делаешь идет на благо короля, ты не подсуден! - это было сказано громко и пафосно.
   "Совсем ты зеленый, Антошка. Похоже, ты недавно у короля на службе, поэтому полон почтения и служебного рвения. И все-таки какой идиот доверил тебе это дело?".
  Я делаю серьезное лицо, согласно киваю, одновременно складывая письмо и деньги в свою поясную сумку, так как мне не хочется приоткрывать свои маленькие тайны случайным людям. Пусть даже если это потайные карманы.
   - Я могу идти, ваша милость?
   - Иди, Клод. Надеюсь, у тебя все получится.
   "Задание, если судить по его словам, собой ничего сложного не представляет, а как сложится на месте, там видно будет, - с этой мыслью я спустился вниз, а затем подошел к Жерару.
   - Ну как он тебе? - сразу спросил меня бывший наемник.
  В ответ я потешно надул щеки. Дескать, надутый и важный.
   - Я же тебе говорил. Вино есть сладкое, испанское. Будешь?
   - Угу. К нему, дай чего-нибудь легкое, закусить, - хозяин кивнул. - Завтра утром уезжаю, поэтому ночевать буду у тебя. Постель для меня найдется?
  Жерар выдал свою фирменную ухмылку: - Найдется, дружище. Иди за стол. Сейчас все принесут.
  
   ГЛАВА 2
  
   Из "Дубового листа" я сразу отправился к себе, чтобы собрать вещи в дорогу. Поднявшись в свою комнату, открыл сундук и стал думать, что мне с собой взять. Одевался я теперь, как горожанин среднего достатка, о чем говорила моя одежда, сделанная под заказ. Или если выразиться по-современному, именно она являлось в этом времени визитной карточкой для людей, по которой тебя будут оценивать. Кстати, так же одевался и прежний хозяин тела. Вот только как общаться с простыми людьми, одетый в богатом камзоле? Для такого случая я еще раньше приобрел одежду слуги, неярких расцветок и в меру потертую. Свой бронированный камзол и головной убор со стальной подкладкой решил оставить, а ударные сапоги, имевшие металлические ставки в мысках, взял. Из оружия захватил только кинжал, хотя в стрельбе из арбалета я уже показывал неплохие результаты, тренировки давали себя знать. Дорога до Буржа была торговой, а значит, должна неплохо охраняться, а в городе арбалет, тем более не нужен, лишь привлечет ненужное внимание. Деньги я разделил: большую их часть спрятал во внутренние карманы, а остальные, в кошельке, положил в поясную сумку, вместе с подорожной. Собравшись, предупредил хозяйку, что уезжаю, заплатил ей за месяц вперед, после чего забрал вещи и отнес их в "Дубовый лист", а затем отправился к Луи де Жуанвилю. Мы были с ним не так давно знакомы, но этого времени нам хватило чтобы сойтись друг с другом и перейти на приятельские отношения. Он считал меня зажиточным горожанином, который готовится к путешествию, что меня вполне устраивало, а ему не хватало человека, который мог бы легко поддержать разговор, к тому же ему импонировал мой живой интерес к тому, что он рассказывал. Правда, такие отношения сохранялись только наедине, а при посторонних мы должны держаться, как и подобает людям разных сословий, о чем Луи предупредил меня сразу.
   "Дворянская честь и рядом не стоит с толстым кошельком буржуа, но когда сильно хочется кушать, то планку гордости можно и опустить, - иногда я подобными выражениями мысленно издевался над ним. Спесивых и наглых мне нередко приходилось видеть в прежней жизни, то здесь с этим приходилось сталкиваться намного чаще. В отличии от молодого и горячего Антошки у Луи де Жуанвиля был большой жизненный опыт и практичный ум. Для меня, он, как и Пьер Монтре, представлял собой богатый источник знаний. Его можно даже сравнить с книгой в библиотеке, которую взял, прочитал, а потом вернул. Ценное содержимое осталось у тебя в голове, а имя автора давно забылось. Понятие "друг" у меня исчезло в той жизни с началом моей службы во внешней разведке. С одной стороны были коллеги по работе, а с другой стороны - враги. Семьей мне так и не довелось обзавестись.
   В конце наших занятий, узнав, что я собираюсь ехать в Бурж, Луи вдруг неожиданно заявил, что едет со мной.
   - Мне надо развеяться, а то я что-то засиделся на одном месте, мой друг.
   - А как же занятия? Насколько я знаю, у тебя есть два ученика, кроме меня.
   - Пустоголовые купеческие сынки, которые будут только рады, когда не застанут меня дома, - как-то по-детски беспечно заявил Луи. - Им по душе больше кувшин вина и распутная девка, чем мои поучительные рассказы. К тому же у меня есть, по крайней мере, три причины, чтобы поехать с тобой. Во-первых, ты сам, Клод. Люблю хорошую компанию в путешествиях. Во-вторых, я ни разу не был в тех местах. А главное, у меня там есть хороший знакомый, виконт Сен-Сир, который, в свое время, приглашал меня в гости. У него там имение. Думаю, он будет рад меня увидеть вновь.
   - Извини, мой благородный друг, но я еду по срочным делам, поэтому на мою компанию ты вряд ли там можешь рассчитывать.
  Шевалье в ответ весело рассмеялся и сказал, чтобы я об этом не беспокоился, уж он-то найдет чем себя занять.
  
   Выехав из города ранним утром, мы сначала переехали мост через реку Луара, затем выехали на большой тракт, полный людей, телег и животных. Из города пораньше, по утреннему холодку, спешили выехать купеческие обозы, шли, поднимая дорожную пыль, мелкие торговцы - коробейники, сезонные рабочие, монахи, паломники, скакали на лошадях королевские курьеры, жандармы, дворяне. Пеших обгоняли телеги, тянулись вереницы мулов, тащившие груз, скакали всадники. Все это было мне уже знакомо и не вызывало интереса, как в первые дни моего появления в этом времени, но если раньше я схватывал общие картины, то теперь обращал внимание на детали. Несмотря на обилие белых, черных и темно-коричневых оттенков в одежде бедняков, бредущих по дороге, почти каждый из них имел цветные заплаты в одежде, зеленые, красные, желтые, что являлось своеобразным протестом на запрет для крестьян носить цветную, яркую одежду. Еще я отметил, что люди относятся к Луи без особого подобострастия, несмотря на признаки дворянина, меч и кинжал, висящие у него на поясе. Они уступали нам дорогу и коротко кланялись, но при этом можно было уловить презрительные, а то и злобные взгляды из толпы, которые бросали на нас люди. Богатый горожанин и дворянин, золото и родословная, чем это не предметы зависти, а то и ненависти для простого человека. Я наплевательски относился к подобным взглядам, да и шевалье не сильно напрягался из-за подобного отношения, но при этом можно было заметить в его глазах проблескивающую искорку гнева. Спустя какое-то время дорога начала пустеть, и мы пустили лошадей вскачь, а спустя какое-то время, когда у шевалье появилось желание поговорить, мы снова поехали шагом. Я слушал его в пол уха, больше наслаждаясь свежим утренним ветерком, несущим с собой аромат трав и полей и отдыхая душой от городской вони и шума. Окружающий пейзаж не отличался разнообразием: поля, леса, стоявшие в отдалении замки, поместья или аббатства, а путники, встречающиеся нам по дороге, по большей части были скучны и неинтересны. Правда, иногда яркими пятнами отмечались проскакивающие мимо нас королевские курьеры или неторопливо двигающиеся воинские отряды. Для себя я отметил, как интересный момент, когда нам по дороге встретился небольшой возок на двух колесах, который тянули два крепких мула. По форме он напоминал маленькую карету, только боковые окна и задняя часть были задернуты шторками из беленого полотна. Нетрудно было понять, что едет кто-то очень важный, но не дворянин, так как не было слуг, зато имелась весьма серьезная охрана. Возок охраняли трое наемников в кольчугах и шлемах, вооруженные до зубов, а кроме этого, я заметил у возницы кинжал и арбалет. Увидев мой вопросительный взгляд, Луи не замедлил ответить: - Банкир или меняла.
  Менял я видел и знал, чем они занимаются, а вот банкир для меня было совершенно новое понятие, но спрашивать не стал, так как и так ясно, что человек, сидящий в возке, связан с финансами. У меня все еще впереди, разберусь с этим понятием позднее.
   Скучно мне не было, с Луи всегда было о чем поговорить, поупражняться в иностранных языках, которые я снова начал изучать или послушать очередной рассказ о его странствиях. Причем он, нередко, заставлял меня удивляться многогранности его натуры. Мужчине уже под сорок лет, воевал, убивал и грабил, но при этом внутри него жил юноша- романтик, полный благородных помыслов. Это было странное сочетание... для меня. Человек в его возрасте уже должен был определиться в своей жизни, оставив детские фантазии и романтические бредни в качестве воспоминаний, а тут прямо какая-то каша у человека в голове. Он мог с воинственным азартом рассказывать о штурме замка и как насадил на меч своего противника, а затем восторженно любоваться восходом солнца или призывать меня послушать трели птиц, потом снова переключиться и начать рассказывать о любви к очередной Прекрасной Даме, с которой его сводила судьба. Среди всего прочего, я неожиданно узнал, что ему довелось участвовать в двух рыцарских турнирах, правда, не на лошади и с копьем в руках, а пешим, в групповом турнире. При всех его интересах, соответствующих его дворянскому званию, он, с неменьшим любопытством, изучал жизнь, быт и язык людей в тех странах, где ему довелось бывать. Слушая его, я не раз думал о том, что с его любовью к странствиям и наблюдениям, из него бы получился отличный географ и исследователь. Именно такие неуемные души, как Луи де Жуанвиль, авантюристы и искатели приключений, открывали Америку и совершали кругосветные путешествия.
   Первый день мы ехали оживленными торговыми дорогами, поэтому никаких разбойников нам увидеть не пришлось, что и к лучшему, так как у меня не было ни малейшего желания с ними знакомиться. Уже за полдень мы остановились у небольшой речки, чтобы в тени и прохладе провести наиболее жаркое время дня. Перекусив припасами, что мне дал в дорогу Жерар, причем Луи особенно пришлось по вкусу сладкое испанское вино, мы легли отдохнуть. После привала снова отправились в путь и скакали до самого вечера, а когда вдруг неожиданно где-то в стороне от дороги раздался колокольный звон, то мы решили, что это хорошее предзнаменование, указывающее нам на отдых. Найдя место, где дорога ответвлялась, мы свернули на обычную сельскую дорогу и вскоре увидели деревню с небольшим постоялым двором, где и решили остановиться. У коновязи не было ни одного коня. Невзрачные дома этого бедного селения были крыты соломой, но при этом, к моему удивлению, здесь имелась, приличного вида, церковь. Не успели мы спешиться, как в дверях постоялого двора появился хозяин, низко поклонившись, он сразу спросил: - Господа желают остановиться у меня?
  При этом я заметил, как он пробежал по нам глазами, оценивая нашу богатую одежду. Шевалье это тоже заметил, поэтому усмехнулся: - В твоей дыре? Если ты нам только заплатишь.
  Хозяин в ответ угодливо захихикал.
   - За лошадьми пусть присмотрят, да вещи пусть в комнаты перенесут, - уже недовольно бросил шевалье, голосом хозяина, отдающего приказ слуге.
   - Все сделаем. Не извольте беспокоиться. Жан! - неожиданно крикнул он. На пороге тут же появился подросток, лет тринадцати - четырнадцати, босой, с взлохмаченными волосами.
   - Все слышал? - тот кивнул головой. - Живей, бездельник! Господа будут ужинать?
   - Будут, - теперь ему уже ответил я.
  После целого дня езды на лошади, у меня с непривычки болела спина. Ступая на затекших ногах, я направился, вслед за Луи, к двери постоялого двора, который был всего лишь увеличенной копией деревенских домов. Его крышу также покрывала солома, а штукатурка во многих местах отвалилась от грязных стен. В таверне было душно, грязно и воняло подгоревшим жиром. В углу сидела компания крестьян, пивших пиво. Стоило им нас увидеть, как они встали и низко поклонились. Сумерки уже упали на землю, жара спала, но мы все равно сели за стол у самой двери, так как здесь тянуло легким сквознячком.
   - Что у тебя есть? - поинтересовался шевалье.
   - Тушеная, с бобами, баранина. Могу поджарить курицу или сделать яичницу. Есть свежая кровяная колбаса, сыр, вино и пиво.
   Мы переглянулись, как бы спрашивая друг у друга, что будем есть, но я предоставил выбор Луи, пожав плечами.
   - Давай яичницу, колбасу, хлеб. Вино у нас есть. Кружки принеси.
  Спустя несколько минут нам принесли колбасу и хлеб. Пока мы пили вино и закусывали, нам приготовили яичницу. Мы неспеша поели, потом я рассчитался с хозяином и судя по его довольному виду, похоже, переплатил. Не успели мы подойти к лестнице, как закричал хозяин: - Жак, дубина стоеросовая, посвети господам!
  Парнишка выбежал из кухни с горящей свечой, а затем пошел впереди нас по шаткой деревянной лестнице. Поднявшись наверх, мы оказались в тесной комнатушке под самой крышей. Паренек поставил свечу на приколоченную к стене полочку, отвесил неуклюжий поклон и исчез за дверью. Наши дорожные сумки уже лежали на низеньких деревянных кроватях. Не успел я сделать и пары шагов, как раздался дробный стук коготков и шуршание - это разбегались крысы. Усевшись на кровать-топчан, я с наслаждением снял сапоги, потом неторопливо разделся и принялся молиться. Шевалье поддержал меня, но только храпом, так как уже спал. Я загасил свечу и вытянулся на кровати. Целый день пути под солнцем, по выматывающей душу и тело жаре, дал себя знать и я провалился в сон, как в глубокий, черный омут.
   Проснулся я от колокольного звона. Сел на кровати. Мышцы слегка болели. Шевалье уже молился, стоя на коленях, закрыв глаза и сложив руки перед грудью. Поднявшись и придав себе соответствующий вид, я быстро отбарабанил "Ангел Господень". Спустившись, мы сразу увидели ожидающего нас хозяина. Тот низко поклонился и сразу спросил: - Господа будут завтракать?
   - Будут, - ответил я ему. - Но сначала пусть воды принесут. Умыться хочу.
   После завтрака, я купил у хозяина постоялого двора колбасы, хлеба и сыра, затем мы вскочили на лошадей и отправились дальше. Несколько часов спустя мы добрались до небольшой речки с пологими берегами. Густой кустарник, нависший над берегом, давал отличную тень. Здесь, мы и решили остановиться, а когда схлынет жара, поехать дальше. Скинув сапоги, мы ополоснулись в речушке, затем сели есть. Немного поговорили, после чего Луи задремал, а мне спать не хотелось, хотя и чувствовалась усталость. Лежа в густой траве, я наслаждался тишиной, покоем и солнечным теплом. Аромат трав и цветов был особенно сладкий, что воздух казался пропитанный медом. С неба звучала трель незнакомых мне птиц. В шаге от меня стрекотал кузнечик, а спустя минуту, тяжело жужжа, мимо меня, пролетел большой жук. Я проследил за его полетом, скосив глаза, но голову поднимать не стал. Приятная нега охватила тело. На душе было легко и уютно. Даже не помню, когда мне было так хорошо. Может быть, в детстве?
   Отдохнув, мы отправились дальше, а еще спустя пару часов остановились у придорожной таверны. Хозяин, жизнерадостный толстяк, предложил нам похлебку и жареную свинину. Пока ели, поинтересовались дорогой на Бурж, правильно ли едем и не сбились ли с пути.
   - Не волнуйтесь, господа. Вы едете верно, но если хотите сократить путь, то вам следует доехать до каменного креста и свернуть на протоптанную тропинку, которая ведет через лес. Это земли графа Гийома де Монтень. Проедете сквозь его лес и попадете на торную дорогу, а там и до Буржа рукой подать. Только упаси вас бог подстрелить какую-либо живность в лесах графа. Его егеря прямо сущие черти, - подняв глаза к потолку, он перекрестился. - Прости меня господь за упоминание нечистой силы.
   - А постоялый двор на той дороге есть? - спросил его Луи.
   - Есть. Как не быть, ваша милость. Вот к закату до него и доберетесь.
  Мой благородный друг в очередной раз предоставил мне возможность рассчитаться за обед. Я только усмехнулся про себя и полез за кошельком.
   Как и сказал нам хозяин, у вросшего в землю каменного креста, местами поросшего мхом, мы увидели узкую лесную тропу и съехали с тракта. Она тянулась через густой лес, где ветки дубов и буков образовали поистине настоящую зеленую стену по обе стороны, а иной раз смыкались прямо над головой, образовывая крышу. Здесь, в глубине леса, было очень тихо. Сначала безмолвие нарушалось лишь легким шелестом веток, да воркованием диких голубей, но углубившись дальше в лес, мы услышали, где-то далеко в стороне, звук охотничьего рога и лай собак. Вскоре лесная тропа вывела нас к зеленой луговине, где, разомлев на солнце, лежали коровы и свободно бродили свиньи. За ней, в окружении полей, лежала деревня в три десятка домов и прилепленных к ним пристроек для скота и птицы. Кое-где вился сизый дымок над отверстиями в соломенных крышах. Из взрослых обитателей деревни мы никого не видели, так как был разгар рабочего дня и только у входа двух домов копались в земле совсем маленькие дети. Проехав по границе деревни, мы выехали на торговый тракт и скоро поравнялись с купеческим обозом, где снова уточнили дорогу на Бурж. Купцы нас успокоили, заверив, что мы едем в нужном направлении. Не успели мы с ними расстаться, как встретились с небольшим отрядом, скакавшим нам навстречу. Группу из шести солдат возглавлял крепкий, плечистый мужчина с густыми усами и окладистой бороды, напоминающей по форме лопату. На голове был надет берет, без каких-либо украшений. Широкие плечи облегал темно-синий камзол, на левой верхней части которого был вышит герб. На руках печатки из оленьей кожи. На поясе висел меч и кинжал. Солдаты были одеты в коричневые куртки из бычьей кожи. За плечами у каждого висел длинный лук, а на поясе - короткий меч. Лица у лучников были грубые и обветренные. Скользнув по нам взглядом и определив в моем попутчике дворянина, командир отряда проигнорировал меня, слегка кивнув шевалье и получил в ответ точно такой же короткий кивок от де Жуанвиля. Насколько я разбирался в местных реалиях, то решил, что это отряд солдат графа Гийома де Монтеня, хотя не знал его герба, поэтому сравнивать вышитый рисунок мне было не с чем.
  
   Городские ворота, надвратные башни и видневшиеся из-за городских стен крыши домов, и остроконечные шпили с крестами на верхушках. Это был Бурж. Мы, наконец, добрались до цели нашего путешествия. Пробравшись через знакомую мне толчею у городских ворот, я остановил лошадь возле стоящего у ворот стражника, который недовольно глянул на меня, как бы спрашивая: чего встал, дорогу загораживаешь? Но сверкнувшая на солнце монета, сразу разгладила его нахмуренные брови.
   - Приятель, где мне найти постоялый двор "Голова сарацина"?
  Он мне подробно объяснил дорогу, а в конце одобрил мой выбор, заявив, там довольно чисто и хорошо кормят, но тут же удивленно посмотрел на меня, стоило мне снова спросить про хорошую гостиницу. Не знаю, что обо мне подумал пожилой страж ворот, но тут же пустился в объяснения, после чего мы с Луи поехали в "Свирепого вепря". Шевалье, слушавший объяснения стражника, тоже бросил на меня любопытный взгляд, но ничего не сказал. Хозяин, лысый, как колено, толстяк, принял нас, как полагается, поселив и сразу накормив. Луи сказал, что отдохнет после дороги и остался поговорить с хозяином об особо интересных в городе местах, где можно хорошо развлечься, а я отправился в "Голову сарацина".
   Так как в моем задании не было конкретики, а только общие указания, поэтому не зная, как пойдут дела, я решил не терять времени и заняться пока подготовкой к работе. Изучить город и места жительства тех лиц, за которыми мне придется наблюдать. Я и так привлек ненужное внимание, поинтересовавшись у стражника сразу двумя гостиницами, так в "Голове сарацина" я изначально не собирался останавливаться. Не исключено, что обо мне в городе уже знали и в этом случае я мог оказаться под наблюдением потенциального противника. Может подобная осторожность смешно выглядит в средневековом городе, но она мне уже не раз спасала жизнь в моей прошлой ипостаси, поэтому не казалась ни смешной, ни лишней. Я пошел пешком, из-за той же предосторожности, изредка спрашивая дорогу. Уже привычный городской шум, с криками зазывал и болтовней кумушек сплетавшийся с руганью и спорами торговцев на рынках, ржаньем лошадей и скрипом телег, я пропускал мимо ушей, но при этом внимательно смотрел под ноги, обходя кучи мусора и зловонные лужи. Проходя мимо лавки пекаря с удовольствием втянул в себя аромат свежевыпеченного хлеба, еще чем-то вкусным пахнуло из дверей и широко распахнутого окна таверны, расположенной чуть дальше, на углу. Прошел через рынок, бросив взгляд на кучку нищих, которые самозабвенно дрались за какие-то отбросы. С десяток любопытных, среди них была парочка городских стражников, криками и улюлюканьем подбадривая ее участников, с явным интересом наблюдали за дракой.
   Дойдя до постоялого двора, осмотрелся. Из дверей таверны постоянно входили и выходили люди. Обратил внимание на трех купцов, средних лет, одетых по-дорожному, а значит, неместные, приехали сюда торговать. Проходя мимо двух шлюх, стоявших у стены соседнего дома в ожидании клиентов, весело рассмеялись. Из верхних комнат были слышны невнятные крики гостей, чего-то требующих. Через двор к лестнице, которая вела на галерею, пробежал слуга, торопясь услужить гостям. Конюх и подручный, подросток, лет двенадцати, занимались лошадьми. В этот самый момент к конюшне подъехал рыцарь с оруженосцем. Я определил это сразу, так как к его седлу был приторочен турнирный щит с гербом - свернувшаяся змея на фоне разделенного косой полосой поля щита. Верхняя часть была красной, а на нижней - голубые и серебряные полосы. Легко, спрыгнув на землю, он сразу направился в таверну, оставив лошадей и вещи на попечение своего слуги. Насчет турнирных правил меня немного просветил Луи, поэтому я решил, что рыцарь здесь не просто так, а, возможно, приехал на турнир.
   Войдя в зал, быстро огляделся по сторонам. Посетителей было немного. Компания купцов, сидевшая за столом, что-то негромко, но оживленно обсуждала, кто-то из посетителей обедал, уткнувшись в тарелки, другие пили пиво или вино. Не заметив ничего подозрительного, подошел к хозяину, стоявшему у небольшого столика, а за его спиной выстроились три бочки на козлах. Хозяином постоялого двора оказался длинноносый худой мужчина, лет сорока пяти, с грустными глазами. Когда я представился и передал ему кошелек, выражение его лица не изменилось и было непохоже, чтобы он так сильно обрадовался деньгам. Уже позже я узнал, что его несчастный вид имел семейное происхождение: вздорная, сварливая жена и пятеро детей.
   - У меня остановитесь, сударь? - спросил меня Жак Доффиналь, так он мне представился.
   - Нет. У знакомых, - соврал я.
   - Хорошо. Если что-то вам понадобиться, милости прошу, обращайтесь.
  Вернувшись в свою гостиницу, я застал шевалье в его комнате, где он занимался тем, что выбирал себе костюм для выхода в город. Выйдя на улицу, мы сначала прошлись по городу, а затем, по торговым рядам. День выдался солнечным, и отражавшиеся от блестевших позолотой вывесок или выставленной серебряной посуды яркие солнечные блики, время от времени, слепили глаза. Если шум людской толпы, куда вплетались крики зазывал, уличных торговцев и владельцев лавок, был для меня привычным фоном, но к отвратительному запаху, шедшему от мясных лавок или сливных канав, привыкнуть до сих пор не мог, он заставлял меня невольно морщиться.
   Неожиданно шевалье встрепенулся и вдруг обратился к двум идущим рядом с нами горожанам
   - Приятель, ты что-то говорил о турнире.
  Мужчина, судя по всему ремесленник, поняв, что перед ним дворянин, ответил: - Да, ваша милость. Его сиятельство, граф Анри де Бриенн, дай бог ему здоровья и долгих лет жизни, устраивает большой праздник. Мой приятель, из студентов, назвал его... вроде как jubilaeus или годовщина очень важного события. Вот граф и решил его отметить его не только пиром, но и турниром. Вы, ваша милость, сходите на городскую площадь. Там каждый день герольд графа...
   "И тут юбилеи празднуют. Может, граф свои пятьдесят лет решил отметить? Значит, с турнирным щитом я все же угадал".
   - Спасибо, приятель, - оборвал его Луи, потом повернулся ко мне. - Как же нам повезло, Клод!
  Он не просто обрадовался, как ребенок, этой новости, сейчас в его глазах горел боевой азарт воина. Мне, конечно, было интересно посмотреть на рыцарский турнир вживую, вот только у меня ждала работа, которую за меня никто не сделает, но так как шевалье ждал от меня соответствующей реакции, то мне пришлось делать радостное лицо.
   - Это просто здорово! Мы обязательно пойдем.
  Не сдержав эмоций, Луи даже хлопнул меня по плечу: - Идем, мой друг, скорее! Я хочу узнать имена славных рыцарей, которые выйдут на ристалище, чтобы биться во славу прекрасных дам!
   По пути, из разговора двух кумушек, идущих впереди нас, мы узнали еще одну городскую новость. Оказалось, что на главной городской площади сегодня утром к позорным столбам должны приковать двух преступников.
   Пока мы за ними шли, то услышали много всякого разного. Какая-то Луиза, самая настоящая ведьма, сынка аптекарского привадила, и он к ней теперь каждую ночь бегает, а Жульетта, соседка одной из подружек, ночью видела черную тень, которая заслонила луну. Еще мы узнали, что в Париже повесили какого-то знаменитого разбойника, который называл себя Королем дорог. По их словам он сам взошел на эшафот, после чего громко сказал: - Вручаю свою душу Богу, Пресвятой Богородице и Святой Троице Рая и умоляю их простить все мои гнусные преступления и грехи, что я совершил в своей жизни! Палач, делай свое дело!
  Под эти сплетни и слухи мы вышли на центральную площадь, где толкалось достаточно много народа. Женщины, набиравшие воду в фонтане, мужчины, толпившиеся у раскрашенного деревянного щита, и шумевшая толпа, собравшаяся возле позорных столбов. Мне не нужно было протискиваться сквозь толпу чтобы увидеть то, что и прежде доводилось видеть. Да и Луи пока интересовало только одно: турнир! Протолкавшись вперед, несмотря на недовольные взгляды и тихие ругательства, раздававшиеся у нас за спиной, мы оказались у ярко раскрашенного щита, где на вбитых в доски гвоздях висело два с половиной десятка маленьких декоративных щитов с гербами рыцарей. По обе стороны от этой своеобразной выставки стояли, одетые в цвета графа, герольд с ярко начищенной трубой и подросток-паж, лет тринадцати-четырнадцати. На груди каждого камзола был вышит большой герб их господина. Я покосился на шевалье, который не отрывая глаз, внимательно и цепко разглядывал каждый герб, при этом непрерывно шевелил губами, словно читал невидимую книгу. Я даже ее название знал: "Геральдика". Лично мне она показалась скучной и неинтересной.
   Так мы стояли минут десять, пока герольд не поднес трубу к губам и закинув голову, трижды не протрубил, потом сильным и звучным голосом объявил во всеуслышание, что его господин, граф Анри де Бриенн, приглашает всех достойных рыцарей почтить его праздник своим присутствием и выступить на турнире, который состоится на третий день после праздника Преображение Господне. Я чисто автоматически прикинул в голове: Преображение Господне - это 6 августа, значит, праздник у графа начнется 9 августа. Турнир, продолжил объяснять глашатай, будет проходить в три этапа. Сначала состоится вечерний турнир, на котором молодые рыцари-холостяки и оруженосцы будут имели возможность продемонстрировать свою доблесть и воинскую выучку перед опытными рыцарями и собравшейся публикой. Также здесь могут участвовать рыцари в соревновании под названием "Платок прекрасной дамы", где на полном скаку надо поднять копьем, лежавший на земле, платок. На второй день праздника будет парад рыцарей и "меле" - групповая схватка, где рыцари будут сражаться пешими. На третий день на ристалище начнутся поединки конных рыцарей, а в завершение праздника пройдет определение победителя и торжественная церемония вручения наград.
  Когда глашатай закончил говорить, он снова поднес трубу к губам, закинул голову и громко протрубил три раза. Не успел он закончить свое выступление, как в дело вступил паж. Симпатичный парень, богато и красиво одетый, с завитыми волосами, которые ложились на его плечи. Он чистым и звонким голосом стал зачитывать список рыцарей, заявивших свое выступление в турнире. В конце он объявил о правах и правилах на турнире. Как оказалось, оружие на турнире будет специально притупленное, но даже при этом рыцарям предлагалось использовать усиленные доспехи. Запрещалось в случае проигрыша забирать доспехи, коня или пленить проигравшего рыцаря. Было запрещено наносить удары в правую руку, так как ее в схватке не закрывал щит. Было зачитано еще много правил и требований к участникам турнира, но мне это было неинтересно. Единственное, на что я обратил внимание, так это на то, что любой рыцарь, пожелавший участвовать в турнире, должен был пройти специальную отборочную комиссию, где должен был представить неоспоримые доказательства на свое дворянство, герб и девиз. На состязание не допускались рыцари, уронившие свое достоинство - предатели, лжесвидетели или разбойники. Про самозванцев и речи быть не могло. Узнав об этом, его, согласно каким-то древним законам, могли вполне затравить собаками. Когда мы выбрались из толпы, лицо у Луи выражало неописуемый восторг. Чувствовалось, что в нем сейчас бурлило море чувств и эмоций, которые его просто захлестывали. Пару минут мне пришлось ждать, когда он успокоиться и объяснит, что его так взволновало:
   - На этом турнире будет выступать мой благородный друг, виконт де Сен-Сир.
  К сожалению, для этого времени я до сих пор оставался чужаком, который только-только научился разбираться с эмоциями, чувствами и мыслями буржуа и ремесленников, а вот с дворянами, честно говоря, близко дел не имел. Дворяне, стоя на вершине власти, в своем большинстве, умели управлять своими эмоциями и чувствами, хотя и среди них хватало снобов, дураков и подлых негодяев. Вот только у большинства важных и влиятельных вельмож всегда имелось второе дно. Кровосмесительные союзы или родственные связи, которые они не хотели признавать, борьба за землю или кровная месть, которая длилась десятилетиями, а то и веками, то затихая, то вспыхивая вновь, как пожар на торфянике. К тому же сейчас во Франции шла война крупных феодалов против короля, где дворянам приходилось делать выбор, выступая за ту или иную сторону, вступать в политические союзы, где родственники и друзья оказывались по разные стороны поля боя, а кровным врагам невольно приходилось сражались плечом к плечу против единого противника. Пока я был не готов разбираться с запутанной родословной дворянской элиты, их связями, политическими взглядами, кровной местью, врагами и покровителями, но при этом пытался понять взгляды, интересы и настроения дворян, с которыми мне приходилось сталкиваться. Меня всегда удивляла их необоснованная спесь, которая проявлялась в самых неожиданных случаях, но при этом я понимал, что это взгляд современного человека на общественные отношения в Средневековье. Оба дворянина, рыцарь-романтик Луи де Жуанвиль и карьерист Антуан де Парэ были мне видны, как на ладони. Луи считал, что живет так, как ему нравится, хотя на самом деле он придерживался определенных жизненных рамок - дворянской чести и рыцарского кодекса. Да и мечты у него были самые обычные - жена-красавица, поместье, наследник. Антуан, еще молодой, сделал ставку на службу у короля, но при этом, я не сомневался, что суть его мечтаний ничем не отличается от желаний Луи. Только одно мне было непонятно с де Жуанвилем. Разделись в один прекрасный день вся Франция на два лагеря, кто за короля, а кто против, я бы, наверно, не смог сказать, на чьей стороне тот выступит.
   - Вы, сударь, хотите поехать к нему? - поинтересовался я.
   - Даже не знаю, Клод. Мы не виделись с ним... очень много времени. Я думал его навестить, ведь у нас есть о чем поговорить... и что вспомнить.
  Я знал это мечтательное выражение на его лице. Оно обычно предвещало длинный рассказ или долгие воспоминания, которые мне не хотелось слышать. Другого способа чтобы отвлечь его я не нашел, поэтому быстро предложил:
   - Давай лучше посмотрим, кого там наказывают.
   - Зрелище для простаков, - пробурчал он, но при этом развернулся и направился к уже сильно поредевшей толпе горожан.
   У одного позорного столба стоял полный мужчина средних лет в хлопковом колпаке на голове и привязанной к шее буханкой хлеба. Как явствовало из таблички, прикрепленной к столбу, он был булочником, который продавал хлеб с недовеском. Его одежда носила на себе следы пятен от гнилых фруктов, а один глаз подбит, однако сейчас никто в него не бросал, люди по большей части проходили мимо, а если и задерживались, то только для того, чтобы отпустить грубую шутку. Голова булочника была опущена, и он все время смотрел в землю. Зато вокруг второго столба стояла небольшая толпа, причем большинство зевак состояло из женщин. Здесь к столбу была привязана женщина, полная противоположность пекарю, сухопарая и высокая. У нее на голове была надета маска-клетка в виде морды собаки. В лицевой части маски находился острый металлический кляп, который не давал закрыть рот, а значит, не давал возможности говорить. В отличие от наказанного мужчины она стояла выпрямившись, а глаза ее метали молнии, если можно так выразиться. Из надписи на столбе можно было понять, что она неоднократно и прилюдно оскорбляла на улице людей. Пытка лично для нее была жестокой: ее ругали и оскорбляли, а она ни слова не могла сказать в ответ. Такие наказания, я знал из своей практики, длились не более двух суток. Цель их, конечно, была ясна: унижение и публичное порицание. Вот только это еще была и замаскированная пытка. Человек, после долгого стояния, сильно уставал, со временем начиная обвисать, но веревки или кандалы не давали ему упасть и жестко резали руки.
   Постояв какое-то время перед позорными столбами, мы пошли дальше. Прошли мимо аптеки, в дверях которой стоял хозяин лавки, в темно-зеленой мантии. Это был пожилой мужчина с худым лицом и гривой седых волос. В отличие от большинства владельцев лавок он не зазывал прохожих, а с любопытством, мне так показалось, наблюдал за жизнью улицы.
   Мы перешли с солнечной на теневую сторону улицы и пошли, глазея по сторонам, пока не добрались до таверны, где решили перекусить. Не успели мы перешагнуть порог, как к нам подошла подавальщица, довольно милая девушка, и спросила: - Господа желают поесть?
  Я еще толком не успел осмотреться, как Луи уже дал согласие. В самом конце зала, куда нас привела девушка, стояло два стола. Они стояли сразу за двумя толстыми балками, потемневшими от времени и копоти, являясь своеобразной границей для дворян и простого люда. За одним столом сидела компания из четырех человек благородного происхождения, которые с явным аппетитом ели жареного поросенка, запивая вином, а за другим сидел дворянин примерно возраста Луи. Он ел жареную курицу. При виде нас он приветственно махнул рукой, при этом открыто и весело улыбнулся.
   - Прошу вас, господа! Составьте мне компанию.
  Он был одет по последней моде, да и два перстня с крупными камнями говорили о его богатстве. Сразу напрашивался вопрос, что он делает в обычной городской таверне? Или приехал на турнир? Если так, то до него чуть больше двух недель. Состоялось взаимное представление, причем взгляд нашего нового знакомого по имени Гийом де Брюк, брошенный на меня, не изменился, остался таким же доброжелательным. Луи бросил оценивающий взгляд на девушку, стоявшую в ожидании заказа, потом спросил: - Что у тебя есть, милая?
   - У нас сегодня похлебка, жаркое из свинины и тушеный, с овощами, цыпленок. Ветчина, паштет, колбаса, сыр. Есть монастырское сладкое и бургундское вино.
  Я взял паштет и жаркое из свинины, а шевалье - ветчину и цыпленка. Вино, по рекомендации нашего нового знакомого, мы взяли бургундское. В разговоре выяснилось, что он только что приехал в город для улаживания своих личных дел и неожиданно узнал, как и мы, о турнире. Если раньше он собирался уехать пораньше, то теперь он намерен задержаться. После этого заявления спокойная и вежливая беседа двух едва знакомых людей тут же превратилась в энергичный и бурный спор двух фанатиков. Оба знали до мельчайших подробностей все тонкости и правила турниров, могли наизусть перечислить победителей, их любимые приемы, какое оружие лучше и все такое прочее.
   Доев жаркое, я еще какое-то время, чисто из вежливости, слушал их споры, но, когда мне надоело, извинившись и сославшись на свои дела, встал и ушел.
  
   ГЛАВА 3
  
   Исходя из того, что в этом городе придется "работать", а значит, мне надо было изучить его не хуже местного жителя. Начал я с района, где мы остановились, потом прошелся по торговым рядам, от них вернулся к городским воротам, после чего направился обратно, к центральной площади. План города мало чем отличался от Тура, как и городская площадь. Фонтан, трехэтажное здание ратуши, где заседал городской совет и суд, собор и дома богатых и именитых граждан города. Для того чтобы приступить к расследованию мне требовался источник первичной информации. Заместитель прево был наиболее более приемлемым вариантом, но он был на виду, а значит, что вполне возможно, за ним велось негласное наблюдение.
   Честно говоря, у меня появилось подозрение, что обо мне, а может даже и о моем прибытии в город, уже знают местные преступники. Если в этом деле замешаны целых три королевских казначея, согласно списку, то у них должны быть неплохие подвязки с местными властями, а также с бандитами. Появилось оно уже тогда, когда я получил задание через Антошку. Честно говоря, по-другому я уже никак не мог его называть. Судя по его некоторой горячности и пышности фраз, это был молодой карьерист, полный служебного усердия, поэтому я не думал, что он хотел провалить порученное ему дело, вот только по неопытности он вполне мог довериться не тому человеку. Теперь мне надо было просчитать все возможные варианты развития событий, так как от этого, вполне возможно, будет зависеть моя жизнь. Чтобы проверить заместителя прево, надо было хотя бы пару дней за ним понаблюдать и узнать, ведется ли за ним слежка, но для этого мне нужны помощники, поэтому для начала я решил начать с писца, работающего в ратуше, как более незаметной фигуры. Пьер Фурне, по прозвищу Бретонец, с которым у меня было много общего, начиная с уголовного прошлого и кончая виселицей. С ходу встречаться с ним я пока не планировал, так как для начала надо было присмотреться к нему и понять, что это за человек. Внешние данные, мимика, жесты очень много могут сказать о его личности, а заодно дать понять, как с ним надо работать. Зайдя в общий зал ратуши, где городские чиновники принимали посетителей, я несколько удивился большому количеству народа. Все они, просители и заявители, что-то хотели, просили или требовали. Здесь чиновники и писцы принимали заявления, готовили бумаги для сделок, оформляли документы на наследство, заверяли рождение или смерть человека. Пройдясь по залу и быстро осмотревшись, я довольно скоро нашел нужного мне человека. К моему удивлению, Фурне оказался не рядовым писцом, а каким-то маленьким начальником, которому служащие приносили уже почти готовые документы для просмотра, прежде чем отдать их на подпись или поставить печать. Просматривая их, он, по большей части, согласно кивал и возвращал обратно, но иногда тыкая пальцами в ошибки, хмурился и требовал переделать документ. Это был мужчина среднего роста, лет сорока, имеющий крепкое телосложение и обычное лицо, без каких-либо особых примет. Вот только в его глазах, когда он изредка окидывал толпящихся в зале людей, читалась скука и легкое презрение. Несмотря на серые и темные тона в его одежде, она у него была довольно новая и хорошего качества. Вряд ли обычный, скромный писец мог позволить себе пошить камзол из тонкой английской шерсти. Изображая посетителя, походил по залу, задал пару пустячных вопросов чиновнику, завязал разговор с одним из посетителей, после чего покинул мэрию.
   Выводы делать было рано, но уже сейчас было видно, что этот человек хорошо владеет собой, умеет не только влиять на людей, но и держать их под своим под контролем. Народ здесь эмоционально несдержан, так что без криков и ругани не обходилось, но при этом именно к нему его сослуживцы обращались весьма корректно. Такого человека, решил я, хорошо в союзниках иметь, а не просто информатором.
   "Ладно. Посмотрим, что дальше будет, - подумал я и вышел на улицу, где собирался дождаться конца его работы. Через пару часов, стоило выйти тому из здания ратуши, как я отправился следом за Фурне. Бретонец, явно шел знакомым маршрутом, петляя по извилистым улочкам, пока не зашел в таверну "Золотой олень". Проходя мимо, мне было слышно через открытое окно, как его приветствует хозяин и несколько посетителей, из чего нетрудно было сделать вывод, что он здесь завсегдатай, а значит, живет где-то неподалеку. Побродив по соседним улочкам, вернулся и зашел в ту же таверну. Бретонец сидел в компании двух приятелей. Они пили пиво, а он неторопливо и с аппетитом ел, слушая новости и изредка вставляя слова или задавая короткие вопросы.
   Быстро перекусив, я стал неторопливо пить вино, прислушиваясь к их разговору. Ничего интересного. Люди, с которыми он сидел за столом, были обычными обывателями, да и сам разговор состоял из городских новостей, обильно разбавленных слухами. Осторожно присмотрелся к нему: Пьер Фурне ни коим образом не походил на преступника. На внешний вид - простой обыватель. В дальнем углу пила вино и играла в карты какая-то мутная компания, но он даже не оборачивался, когда с той стороны раздавалась громкие крики. Выйдя, я дождался его и пошел за ним следом, не сильно таясь. Подойдя к дому, он достал ключ, открыл дверь, казалось сейчас перешагнет через порог и войдет, но вместо этого он вдруг резко развернулся, причем в его руке неожиданно оказался нож, а сам он смотрел на меня в упор злым и жестким взглядом.
   - Ты что здесь забыл, приятель?
  Ничего не говоря, я протянул ему письмо. Тот недоверчиво оглядел меня с ног до головы, криво усмехнулся, спрятал нож и только потом взял письмо. Профессионально оглядел печать, затем сломал ее и развернул письмо. Быстро пробежал глазами, снова бросил на меня быстрый взгляд и коротко пригласил: - Заходи.
  Он закрыл дверь, но перед этим бросил взгляд на улицу. Уже вечерело, поэтому людей на улице было немного: одни горожане уже сидели за ужином в кругу семьи, а другие - за кружкой пива или вина в тавернах. Проведя меня в гостиную, он предложил мне сесть, потом зажег свечи, так как уже начало смеркаться, да и само строение домов, когда верхние этажи нависали над нижними, не добавляли света в доме. Хозяин принес кувшин с вином и оловянные кружки, налил вина, потом сам сел.
   - Слушаю вас, сударь.
   - Меня зовут Клод. У тебя остались связи в уголовном мире?
  Оценивающий взгляд и лаконичный ответ: - Остались.
   "Хорошо держит себя в руках. Да и характер, похоже, жесткий и прямой. Попробую напрямую".
   - В королевскую палату налогов и сборов пришло письмо, в котором говорится, что здесь, в Бурже, кто-то крадет часть денег, поступающих в виде налогов. Деньги, в моем понимании, весьма большие, поэтому воры их могут тратить, не считая. На вино, на шлюх, на драгоценности. Вполне возможно, что они могли за это время купить себе поместье или давать деньги в рост. Если поискать в этом направлении, следы всегда найдутся. Мне нужно, чтобы ты их нашел через своих дружков.
   - Хм. Так год назад уже приезжал королевский ревизор. Тогда, как я помню, повесили парочку воров, а половину казначеев выбросили со службы. Значит, все снова началось или то дело до сих пор не закрыто?
   - Не знаю. Мне пока известно лишь то, о чем я тебе только что сейчас сказал.
   - Пусть будет так, как вы говорите, сударь. У вас есть кто-то на примете?
  Фамилии людей из списка я пока решил не называть. Вполне возможно, что он может оказаться как-то с ними связан.
   - Если бы кто-то был, то не меня сюда прислали, а королевского эмиссара с дознавателями и солдатами.
  Бретонец задумался, потом сказал: - Тут недавно, как я слышал, один из казначеев свернул себе шею. Поехал, как люди говорили, покататься на лошади.
   - Мне об этом уже известно. Пока нужно искать следы больших денег. Понимаешь? Например, кто-то взял и купил себе пару лавок или большую партию товара. Или... землю.
  Я достал заранее приготовленный кошелек и положил его на стол.
   - Это на расходы, но будет и награда, если получится удачно завершить это дело.
  Проверка на жадность ничего не дала. Ни огоньков алчности в глазах, ни радости, никакого другого проявления мне не удалось увидеть на его лице, что мне показалось весьма странным. Ведь не за идею он собирается послужить своему королю?
   - Мне не надо денег, сударь, мне нужна справедливость. Если хотите, чтобы я вам помог не за страх, а за совесть, помогите мне наказать одного мерзавца.
   - Кто этот человек и что он сделал?
   - Это дворянин, граф Гийом де Круа. Он убил моего племянника, сына моей сестры. Обвинил его в воровстве и запорол плетьми. Состоялся суд, вот только толку от него не было, так как граф заплатил деньги, после чего его оправдали, - он помолчал немного, потом продолжил. - Я знаю, что прошу слишком многого. Нам, простым людям, следует знать свое место, а уж тем более мне, бывшему преступнику, который запятнал свою жизнь гнусными преступлениями, но даже мне хочется верить, что в этом мире существует хоть какая-то справедливость.
  Сейчас, когда он волновался, в его голосе чувствовался четкий акцент, за счет которого он, похоже, получил свое прозвище. Вот только что я ему сказать? То, что дворяне, как и духовенство, были неприкосновенны, он и сам прекрасно знал. У священников был свой церковный суд, со своими правилами и со своим прейскурантом на преступления, а дела дворян разбирались в городском уголовном суде, но законы, по которым их судили, отличались от общепринятого уголовного права. Они позволяли им откупиться от убийства простого человека, а в крайнем случае могли нанять адвоката, который всегда найдет им оправдание. В тех случаях, когда с обеих сторон были дворяне, то, помимо суда, они могли решить между собой дело дуэлью. Казнить и миловать их мог только король. Пьер Фурне и сам все это прекрасно понимал, но человек, пока живет, надеется и стоило мне появиться в его доме и дать ему понять, что сам король заинтересован в этом деле, как он решил, что судьба дает ему, пусть совсем маленький, но шанс отомстить. Мне трудно было понять его мысли, так как я сам не всегда понимал смысл поступков, как и взаимоотношений людей этого времени. Скорее всего, он подумал, что раз я человек короля, причем не дворянин, то возможно ему, при удачном исходе дела, удастся предстать перед лицом короля. Вдруг он не забудет его просьбу и замолвит за него словечко.
   - Скажу сразу, приятель, что кроме денег я ничего тебе обещать не могу, так как я далек от королевского двора и у меня нет ни влиятельных друзей. Будь все по-иному, я бы сейчас не разговаривал с тобой, а ел бы с серебряной тарелки в королевском замке, в компании придворных. Так что единственное, что я могу пообещать твердо, если, конечно, нам улыбнется удача, замолвить за тебя слово перед своим начальством.
  Не знаю, о чем он сейчас думал, но врать и обещать золотые горы, человеку, с которым придется работать, а возможно и доверить свою жизнь, не в моих правилах. Думаю, что он оценил честность моих отношений к нему, потому что открыто посмотрел мне в глаза и сказал:
   - Прямо и честно сказано, но это лучше, чем ничего. Пусть будет, что будет, - Бретонец резко поднялся со своего места. - Тогда я прямо сейчас пойду и навещу кое-кого из своих бывших приятелей.
  Я поднялся со стула вслед за ним: - Когда мне прийти?
   - Завтра, сразу после смены стражи.
  Кивнул ему, после чего мы вышли на улицу. Верить никому нельзя, поэтому я решил на всякий случай проследить за ним, но у меня это, естественно, не получилось. Подвело плохое знание города, к тому же начало темнеть, и я довольно быстро потерял Бретонца в хаосе городских улочек, а затем и сам чуть не потерялся, так как сгустившиеся сумерки и плотно стоявшие дома, с нависавшими над головой вторыми и третьими этажами, резко снижали обозримое пространство. Правда, вскоре, в проеме городских улиц я увидел на фоне неба шпили местного собора, который находился в центре города, а еще спустя десять минут стоял у церкви, причем в тот самый момент, когда его двери открылись и из церкви повалил народ после проповеди. Теперь нетрудно было определить время, так как вечерние проповеди заканчивались где-то за час до заступления ночной стражи. Значит, сейчас девять-полдесятого вечера.
   Сориентироваться куда идти, было уже несложно, поэтому я быстро добрался до постоялого двора, а затем вошел в зал таверны. Занято была только треть зала, поэтому среди посетителей я почти сразу увидел, сидящего в глубине зала, Луи, в компании двух мужчин. На столе перед ними стояли два кувшина с вином и блюдо с тушкой какой-то птицы. Шевалье, заметив меня, помахал рукой, подзывая и тут сразу в мою сторону повернулись его новые приятели. Мужчины лет тридцати, крепкие и поджарые, одетые по последней моде, но при этом не имевшие на одежде никаких украшений.
   "Компанейский ты у нас мужик, шевалье. Уже успел себе найти новых собутыльников. Что ж, посмотрим, что за люди. Не дворяне, не купцы, не ремесленники... - автоматически стал прокручивать у себя в голове варианты, выстраивая психотипы этих людей, пока шел к столу. - Может его боевые друзья? Нет, слишком молоды. Лица загорелые, но не обветренные. Значит, не солдаты, а наемники. Тогда чего они здесь забыли? Отбыли контракт?".
  Подойдя к ним, представился: - Клод Ватель. У меня лавка в Туре.
  Я не просто так представился, так как знал, что наемники презрительно относятся к буржуа и теперь мне было интересно посмотреть на их реакцию.
   - Роже. Жан, - назвались они, при этом у обоих был вид, словно они любимого брата встретили. - Садись с нами, приятель!
  Наемники, насколько я мог убедиться на личном опыте, в первую очередь, солдаты, равнодушно относящиеся к человеческой жизни и страданиям других людей. Смелые и решительные при выполнении своего долга, но при этом невежественные, алчные, грубые и неразборчивые в средствах. Опыт общения с шотландцами, которых я нанял для дела "Красных плащей" в Туре и рассказы-воспоминания Жерара Бриоля, бывшего наемника, говорили сами за себя. Вот только Роже и Жан не выглядели грубыми и себялюбивыми солдафонами, которым нравилось подминать под себя, ломая, людей, что было весьма странно, тем более что они выглядели довольно пьяными. Я было снова подумал, что они просто старые друзья Луи, но в разговоре скоро выяснилось, что они познакомились здесь, в таверне. Мы допили стоявшее на столе вино, после чего я заказал еще один кувшин, но при этом сказал, что устал сегодня и собираюсь пораньше лечь спать. После моих слов я должен был получить порцию ругани, но вместо этого они стали шутливо высмеивать меня, говоря, что время детское, а мы взрослые мужчины. Теперь мне окончательно стало ясно, что это не те люди, за которых они пытаются себя выдать, так как наемники никак не относились к категории обходительных и вежливых людей. Вывод: наемные убийцы и они пришли именно за мной. Стоило мне подтвердить свои подозрения, как предо мной встала новая задача: сработать на опережение. Изображая веселого и пьяного буржуа заманить убийц в ловушку, а затем выпотрошить. По-другому никак, или ты убьешь, или тебя убьют. Когда в стране кровь льется как вода, и нет ничего дешевле, чем жизнь человека, надо уметь говорить на языке насилия. Иначе не выжить. Их появление, как не удивительно, даже какой-то мере порадовало меня, так как, во-первых, подтвердило мои предположения, а во-вторых, появился шанс, что они выведут меня на пока, невидимых, врагов. К тому же мне было интересно, как они могли меня так просто найти. Чтобы не затягивать представление, я сделал вид, что опьянел. Стоило им это увидеть, как наемники, в свою очередь, решили, что пора заканчивать и пригласили нас пойти в бордель, где есть отличные девчонки.
   - Отлично, парни! - пьяным голосом воскликнул я. - То, что надо! Прямо сейчас и пойдем.
  При этом я встретил предупреждающий взгляд Луи, который, словно о чем-то, хотел меня предупредить, но я сделал вид, что ничего не заметил. Мы вышли из таверны и весело переговариваясь, пошли по опустевшим улицам. Мне, как и наемным убийцам, требовалось тихое местечко, но они лучше знали город, поэтому я предоставил им выбор. Отыгрывая роль торговца, я рассказывал им про закупку тканей, при этом неумеренно жестикулировал руками, чтобы не насторожить отдельным резким жестом внимание наемников. Дождавшись момента, когда те переглянулись, видно готовые на нас напасть, как в моей руке вдруг неожиданно появился кинжал, а в следующее мгновение вскрикнул Роже, которому я вонзил лезвие в бедро. Его невольный крик отвлек напарника и дал фору Луи, который отскочил в сторону на пару шаг и выхватил из ножен кинжал. В следующую секунду в руках наших убийц тускло заблестели, при лунном свете, лезвия длинных ножей, вот только Роже, судя по гримасе боли на лице и прижатой к бедру руке, которой он судорожно пытался зажать кровоточащую рану, уже было не до драки. Даже при свете луны было видно, как его правая, светло-зеленая штанина, потемнела от крови. Головорезы только сейчас поняли, что сами попали в ловушку и сейчас лихорадочно пытались понять, как из нее выбраться. Вот только я не собирался давать им время для размышлений.
   - Мне не нужны ваши жизни, приятели, мне лишь нужен тот, кто вас нанял. Я даже готов вам заплатить за сведения, а чтобы вы могли убедиться в честности моих намерений, просто достану кошелек и кину к вашим ногам. Хорошо?
  Головорезы прекрасно понимали, что это был наилучший выход из создавшейся ситуации, к тому же деньги и были главной целью его жизни. Если у Жана имелся шанс убежать, то у Роже оставалась надежда сохранить свою жизнь, только согласившись на мое предложение. Именно поэтому он, как я и предполагал, быстро ответил: - Мы согласны.
  Переложив кинжал в левую руку, правой залез в поясную сумку, достал кошелек и бросил его перед наемными убийцами. Тот шлепнулся на землю с тихим, приглушенным звоном.
   - Впрочем, вас двое, а я человек не жадный. Вот, держите еще один, - и я снова запустил руку в сумку.
  Убийцы, не отрывали от нас настороженных глаз, ловя малейшее движение, но при этом все же не смогли правильно среагировать на мой резкий и неожиданный бросок. Вместе с моим коротким вскриком: - Бей! - туго набитый кошелек с деньгами ударил в скулу Жана, словно кулак. Луи сумел доказать, что он опытный боец, в тоже самое мгновение бросившись на ошеломленного внезапной болью наемника и когда тот неловко попытался отразить удар, сумел ловко полоснуть своим кинжалом по руке убийцы, державшей нож. Вскрикнув от боли, Жан уронил нож, а уже в следующее мгновение к его шее прижался кинжал Луи.
   - Только дернись, падаль, - негромко предупредил он убийцу.
  Роже даже не попытался прийти на помощь напарнику. Вместо этого, тяжело хромая, он отступил назад, прижался спиной к стене дома и выставил перед собой нож. Быстро подобрав кошельки, я сначала прислушался к звукам ночного города, но не услышав ничего подозрительного, повторил вопрос: - Так кто вас нанял?
  При этом я заметил, как Роже бросил быстрый взгляд на своего напарника, который, очевидно, был главным в их паре. Они знали, что рано или поздно их убьют, но каждый раз, после очередного кровавого дела, оба делали вид, что им плевать на смерть, хотя сами в душе радовались, что остались живы. Вот и сейчас, в минуту смертельной опасности, они страстно хотели жить, хотели отсрочить это страшное мгновение. Именно поэтому, оба, чуть ли наперебой, в жалкой надежде, что им сохранят жизнь, рассказали мне все, что знали.
   Эта история началась в таверне "Упрямый баран", где целыми днями сидит Толстый Жерар, старый бандит, давно отошедший от прежних дел и теперь ставший посредником у грабителей и убийц. Время от времени, он им подкидывал работу, вот и сегодня свел их с дворянином, которого они раньше никогда не видели. Жан коротко описал его: мужчина средних лет, черноволосый, нос с горбинкой, взгляд жестко-колючий. Одет богато, на пальцах - три перстня. Один из них очень понравился Жану. Он был выполнен в виде змеи, которая в пасти держала изумруд. Он предложил им найти и убить человека, который только сегодня приехал в Бурж, но при этом не дал никакого описания, а вместо этого дал лишь имя: Клод Ватель. Для начала он предложил поискать его в "Голове сарацина", а если того там нет, то поговорить со стражниками, стоящими у ворот. Мне сразу стало ясно, что я очередной раз лопухнулся, недооценив мозги местных товарищей.
   - Имя, какие-то подробности о нем. Может странно, с акцентом, говорил?
   - Нет. Ничего такого. Может он Толстому Жерару что-то сказал? - предположил Жан.
   - Господа, мы согласны заплатить хорошие деньги за наши... - начал было просить нас Роже, но я его перебил: - Кончай!
  Меня снова удивил меня шевалье. Луи, восторгавшийся пейзажами во время нашего путешествия и воспевавший в своих песнях любовь и благородство, сначала быстро и хладнокровно перерезал глотку бандиту, а потом обыскав труп, забрал кошелек. Я сделал тоже самое, вот только в отличие от него у меня не было его веры в человеческие добродетели, зато был хорошо знаком, в той жизни, с большей частью смертных грехов.
   "Впрочем и в этой тоже, - подумал я, тщательно вытирая свой кинжал об одежду мертвеца.
  Еще раз прислушавшись, мы постарались как можно быстрее уйти с места преступления. Вернувшись на постоялый двор, решили, что нам не стоит задерживаться в этой гостинице и уже завтра, с самого утра, съехать. Шевалье все это время молчал, видно ждал, что я ему все объясню, а не дождавшись, спросил:
   - Мой друг, ты мне ничего не хочешь сказать?
   - Я же предупреждал тебя, Луи, что еду по делам, а значит, для веселья времени не будет.
   - Это у тебя такие дела? Причем в самый первый день нашего приезда. Боюсь даже представить, что будет дальше, - он помолчал, испытующе глядя на меня, но не дождавшись какой-либо реакции, продолжил. - Не хочу навязывать себя, но, если у тебя неприятности, ты так и скажи. Мы не друзья, но раз я считаюсь твоим учителем, а ты мой ученик, то ты под моей защитой. Надеюсь, ты не хочешь меня обидеть своим недоверием?
  Он говорил серьезно и, похоже, уже начал сердиться.
   - Луи, это государственное дело, - увидев, что шевалье нахмурился, я поспешил добавить. - Если мне придется схватиться с врагом, лицом к лицу, то клянусь своей честью, ты будешь стоять со мной, плечом к плечу. Договорились?
  Шевалье помедлил, пытаясь найти подходящие аргументы, но не найдя, сдался: - Хорошо, но ты поклялся.
   Открылась еще одна грань человека-дворянина. Он был готов обнажить оружие и вступиться за человека, которого знал чуть больше недели. Как это назвать, если не рыцарской честью? Еще мне понравилось, что Луи не стал меня ни о чем расспрашивать, хотя с его большим жизненным опытом должен был понимать, что от политических игр надо держаться как можно дальше. Если и прилетит, то будет не так больно. Наутро мы разъехались по разным гостиницам, договорившись, время от времени, встречаться.
   Меня предали и продали, что не являлось новостью для меня, ни поводом для переживаний, зато теперь я точно знал, что расшифрован. Сведенья обо мне опоздали в Бурж только на несколько часов, но при надо признать, что я не сильно торопился в дороге. Сразу появилось предположение, что весть о шпионе была передана с королевским курьером, что означало прикрытие местной шайки на высшем уровне.
   Главное для таких, как я - подготовка и информация. Находясь на чужой территории, приходится непрерывно изучать и анализировать окружающую обстановку, чтобы правильно оценивать степень опасности. Бдительность помогает реагировать на внешние угрозы, расставить приоритеты и оценить риски, а для того, чтобы свести риск к минимуму агент должен уметь "оставаться в тени", то есть быть невидимым для противника. Вот только сейчас я потерял свое главное преимущество, так как обо мне уже здесь знают и, в чем я уже не сомневаюсь, готовят облавную охоту. Правда, был шанс, что стоит им узнать о провалившемся покушении, мои враги могут просто свернуть все операции и лечь на дно. Пока новости не дошли до противника, мне надо было срочно навестить посредника, Толстого Жерара, хотя особой надежды у меня на него не было, так как в таких делах обходятся без имен и представлений.
   "В любом случае, начинаю обрастать связями, а значит, дело сдвинулось с мертвой точки, - усмехнулся я про себя и с самого утра отправился в таверну, где должен был находиться посредник. Для начала я решил посмотреть на него, а уже потом решать, с какой стороны к нему подходить. Деньги, угрозы или прямое насилие.
   Таверна, по своему внешнему виду, исходя из моего опыта посещения подобных заведений, выглядела на троечку. Правда, тростник, лежавший на полу, был свежий, да и на хозяине заведения был относительно чистый фартук, но при этом здесь не пахло душистыми травами и копченостями, так как все, несмотря на открытые окна и двери, перебивал запах пива и чеснока. У стены, в самом конце зала, сидела компания из трех человек, игравшая в кости. Если исходить из того, что здесь находилась, своего рода, бандитская штаб-квартира, то эти уголовники, скорее всего, представляли собой группу силовой поддержки. Меня они обшарили взглядами с ног до головы, но ни слова, ни жеста в мой адрес с их стороны не последовало. В свою очередь, я быстро огляделся и сел за стол, у открытого окна, чтобы иметь возможность ненавязчиво наблюдать за посредником. Толстый Жерар, некогда мощного сложения мужчина, сейчас представлял собой кучу жира, расплывшуюся на широкой деревянной лавке. Перед ним на столе стоял кувшин и кружка, к которой он, время от времени, прикладывался, а также тряпка, которой он вытирал с лица и шеи пот. Я заказал пирог из кролика и вино. Единственный вывод, который пока можно было сделать, глядя на посредника, заключался в том, что у того хорошо варила голова. Во-первых, он не окончил жизнь на виселице и не был убит в пьяной драке, а-вторых, он и сейчас имел определенное влияние, хотя бы потому, что прямо сейчас что-то негромко втолковывал трем головорезам, сидевшим напротив него, а те его внимательно, не перебивая, слушали.
   "Если у него есть мозги, значит, он сначала меня выслушает, потом прикинет, насколько это дело ему выгодно, после чего уже тогда начнется торговля. А вот угрожать ему, пожалуй, бесполезно".
  Мне повезло, что, когда я пришел, разговор за столом Толстого Жерара заканчивался. Когда бандиты ушли, я уже доел пирог, а вино мне не понравилось, поэтому допивать его не стал. Обвел взглядом зал и неожиданно наткнулся на внимательный и ощупывающий взгляд посредника, который говорил, кто ты такой парень? Причем встретившись со мной глазами, он не отвел взгляда.
   "У толстяка, похоже, хорошо развита интуиция. Сразу понял, что я не обычный посетитель".
  Поднявшись, кинул пару мелких монет на стол, потом подошел к столу Толстого Жерара и сел напротив него. Тот криво усмехнулся, но при этом было видно, что напрягся. От него шел острый запах пота и кислый запах грязного белья, поэтому пришлось сделать определенное усилие, чтобы не поморщиться. Его лицо, как и тело, было рыхлым и оплывшим, но взгляд при этом оставался живым и острым. Здороваться я не стал, да и он тоже не произнес ни слова. Посетителей в зале было немного. Игроки в кости и несколько посетителей, занятые едой.
   - Так что тебе надо? - наконец спросил меня.
  Причем в его голосе не было ни злости, ни угрозы и, хотя он прозвучал как бы спокойно, в нем чувствовалась нотка беспокойства.
   - Ответить мне прямо и честно на один вопрос. Я хорошо заплачу.
   - Говори.
   - Тебе заказали меня убить. Роже и Жан, они так себя назвали, - теперь толстяк еще больше напрягся, но при этом в его взгляде читалось любопытство, к тому же судя по его реакции, он уже знал о их смерти. - Мне нужно имя заказчика.
   - Знаешь, как эти парни себя называли? Торговцы смертью. Это Жан придумал. Славный парень. Он ведь когда-то был актером. Мои друзья любили красиво поговорить и хорошо одеваться, но при этом свое дело знали и приносили мне неплохой доход, - при этом его голос по-прежнему был бесстрастен, не чувствовалось ни малейшего следа эмоций.
   - Сочувствую твоей утрате, - усмехнулся я, - но тут или они, или я.
   - Понимаю. Вот только чем ты докажешь, что это ты их убил, парень?
   - Я не собираюсь ничего доказывать. Мне просто нужно имя того дворянина, который меня заказал.
   - Так дела не делаются, господин хороший, - тут он бросил взгляд поверх моего левого плеча и негромко крикнул. - Огюст!
  Я понимал, что это скорее всего, проверка, но с этих бандитов станется засадить мне нож в спину. Мое напряжение Жерар сразу отметил и сейчас с любопытством наблюдал за мной, что я буду делать. Кто-то из бандитов подошел и стал за моей спиной.
   - Огюст... проводи господина и дай понять, что ему здесь не рады.
   За моей спиной раздался ехидный смешок, который прозвучал уж больно отчетливо в наступившей тишине. Все ждали моей реакции, но вместо этого я спокойно встал из-за стола и пошел к двери, ничего не говоря и не делая резких движений.
   Мы вышли с бандитом на улицу. У входа, на корточках, сидел паренек, лет тринадцати- четырнадцати. Он был бос, но при этом у него на голове плотно сидела суконная шляпа с обвисшими полями. Лицо у парнишки было смуглое и скуластое, а взгляд нагло- хитрый. Именно такие вороватые личности, давно забывшие про совесть, предпочитают засунуть руку в карман ближнего своего. При виде нас, он как-то по-особому усмехнулся. Судя по его усмешке, похоже, Толстый Жерар уже не в первый раз откалывает подобные шутки. Я повернулся к своему сопровождающему. Худое лицо, небольшой шрам на подбородке, а губы скривились в ухмылке. Вот только стоило мне повернуться, как она резко сползла с его лица. Он ожидал увидеть ярость или страх, но никак не веселую улыбку, уверенного в себе, человека. Звериным инстинктом он вдруг почуял исходящую от него опасность, как тот вдруг неожиданно его спросил: - Деньги есть? А если найду?
  Вопросы загнали недалекого бандита в секундный стопор, но мне и этого хватило чтобы провести серию из трех ударов. Удар в солнечное сплетение, после чего противник сгибается и наклоняется вперед, подставляя подбородок под второй удар - локтем той же руки, от которого его голова откидывается назад, открывая горло для завершающего удара - ребром ладони из верхней точки дуги, описанной рукой. Из горла бандита вырвался хрип. Ошеломленный мальчишка вскочил на ноги и замер, не веря своим глазам.
   - Не торопись, парень. Сам все скажу Жерару, - предупредил я паренька, уже готового кинуться к двери.
  Наклонившись над хрипящим бандитом, я выхватил кинжал и срезал с его пояса кошелек. У паренька глаза аж округлились от удивления при виде наглости незнакомца. Вернувшись в таверну, я подошел к столу, затем кинул перед Жераром кошелек, срезанный с пояса Огюста. На его удивленно-вопросительный взгляд ответил: - Верни парню, а то пока он там валяется без памяти, его могли ограбить нехорошие люди.
  После моих слов в зале установилась тишина. До этого громко разговаривавшие в углу игроки разом замолчали и вскочили на ноги, готовые по первому приказу кинуться на меня. Даже хозяин таверны, вальяжно сидевший на скамейке, возле своих бочек, инстинктивно вскочил на ноги. Я исходил из двух вариантов. Или мне сейчас придется бежать со всех ног, или мне предложат продолжить разговор, но Жерар неожиданно оказался мужиком с юмором. Он вдруг хлопнул ладонями по столу так, что подпрыгнул кувшин и кружка, затем оглушительно захохотал.
   - Он... ха-ха... благородный человек... ха-ха-ха! Вернул...ха-ха-ха... кошелек Огюста! Чтобы не украли! Ха-ха-ха!
  Головорезы, наконец, поняли, в чем дело и тоже начали смеяться, при этом не забывая отпускать грубые шутки по поводу неудачи своего подельника. Когда веселье закончилось, игроки, по жесту толстяка отправились за Огюстом, а мне Жерар предложил сесть и обсудить дело, ради которого я пришел.
   - Вижу, что ты решительный и смелый человек, раз так быстро разобрался с Огюстом. Так что, думаю, ты не соврал насчет судьбы моих бывших приятелей. Роже, мне никогда не нравился, воображал много, одним словом, надутый индюк, а вот Жана жалко. Веселый был парень. Впрочем, на все воля божья, все там будем, - он перекрестился, затем одним глотком осушил кружку с пивом, рыгнул и продолжил. - Теперь к делу. Врать не вижу смысла, поэтому скажу так: имя дворянина мне неизвестно и никогда раньше не приходилось его видеть. Могу описать его, но думаю, что ты и так это знаешь.
  Он вопросительно посмотрел на меня, я кивнул, соглашаясь.
   - Он заплатил мне вперед половину суммы и должен был прийти потом, но так как уже знает, что случилось, то, понятное дело, не явиться.
   - Может, у него есть шрам, серьга в ухе, или есть какой-нибудь характерный жест, например, потирает подбородок при разговоре? - все же решил уточнить я.
   - Нет, ничего такого. Единственное, что могу добавить: денег у него много. Я запросил с него хорошие деньги, а он даже глазом не моргнул. Просто взял и заплатил.
  Я кинул кошелек на стол.
   - Если придет, пусть кто-нибудь из твоих парней проследит за ним. Я не жадный и всегда плачу по счетам.
  Поднявшись, я пошел к дверям таверны, провожаемый взглядами посетителей и бандитов.
   "Тут Жерар прав. Скорее всего, заказчик не придет. Жаль, конечно. Осталась только надежда на Фурне. Ну и на помощника прево".
   Аккуратно проверившись на маршруте, я без труда избавился от слежки щуплого паренька, который до этого сидел у двери в таверну и, без сомнения, был послан за мной Жераром. Видно, больно интересным человеком я ему показался.
  
   ГЛАВА 4
  
   Выждав какое-то время после смены городской стражи, я направился к Фурне. Специально оделся попроще, чтобы не привлекать лишнего внимания. Немного денег в кошельке и кинжал в потайных ножнах, под одеждой. Город, тем временем, готовился ко сну. Городской шум, раздражавший меня в течение долгого дня, словно растворился с приходом сумерек и только местами были слышны пьяные крики и женский смех, доносящиеся из таверн и борделей. Иногда можно слышать лязг железа и мерный топот сапог патрулей ночной стражи, совершавших очередной обход. Если их легко можно обойти, то нарваться на притаившихся в темноте грабителей можно было запросто, поэтому я шел, насторожившись, просеивая сквозь себя малейшие звуки, но кроме писка крыс, роющихся в отбросах, да цокота когтей, пробежавшего мимо меня бродячего пса, ничего подозрительного так и не услышал. Иногда приходилось идти почти на ощупь, из-за того, что верхние этажи домов, нависая над улицей, местами создавали почти непроглядную, чернильную темноту.
   Подойдя к дому Бретонца, я сначала бросил взгляд по сторонам, но не заметив ничего подозрительного, тихо постучал. Дверь почти сразу открылась, мы поздоровались, и я переступил порог. Хозяин дома закрыл за мной дверь и прошел следом, при этом я сразу отметил, что он одет не по-домашнему.
   "Может, собрался куда-то идти?".
   - Есть что-нибудь? - поинтересовался я.
   - О кражах из казны никто ничего не слышал, но я не всех своих вчера нашел. Буду еще спрашивать. Вот вы вчера, сударь, сказали, что деньги большие, а значит, обязательно за собой глубокий след оставят. Так вот, в прошлом году, аккурат в конце лета, на день смерти Иоанна Крестителя, у нас в городе открылось одно заведение под названием "Дом изысканных удовольствий". Лучшие бургундские и испанские вина, опиум, мальчики и девочки.
   - Это действительно интересно. А кто хозяин этого заведения?
   - Говорят, что это некто Жак де Летар, шевалье. О нем мне ничего не известно. Единственное, что мне еще сказали об этом доме: в него так просто не попадешь. Еще я тут подумал... Если тащат из королевской казны, то тут обязательно замешан один из нотариусов. Без него никакая бумага не пройдет.
   - Знаешь, а ты прав, - за все это время он не предложил мне сесть, и мы все это время стояли. - Ты куда-то собрался?
   - Я договорился о встрече с одним приятелем. Если желаете, можем сходить вдвоем.
   "Приметы дворянина мне известны. А вдруг его здесь встречу?".
   - Почему бы и нет?
   - Вы с ворами и разбойниками раньше имели дело?
   - Приходилось.
   - Ничему не удивляйтесь, сударь, ничего...
   - Знаю. Не верь, не бойся, не проси, - усмехнулся я.
   - Вы не правы, сударь, бояться надо обязательно, но только в меру. Страх придает остроту чувствам. Уж поверьте мне, на себе испытал. И еще. Будьте осторожны в разговоре. Я представлю вас своим старым приятелем, приехавшим из Тура. А теперь, идемте.
   - Тогда я - Клод.
   - Хорошо, Клод, - усмехнулся Бретонец.
   Я здорово рисковал, идя с ним в притон, полный воров и грабителей, где меня вполне могла ждать засада. К тому же кто мог поручиться за честность бывшего уголовника? С другой стороны сидеть и ничего не делать в надежде, что Бретонец принесет мне на блюдечке информацию, по меньшей мере глупо, к тому же он может что-то не так понять или просто упустить нечто важное, не придав тому значение.
   Улицы то переплетались, то разбегались в разные стороны, так что проследить куда мы идем, не представлялось возможным. Впрочем, я сделал для себя две отметки. Когда мы пересекли одну из базарных площадей города, причем быстро ускорили шаг, так как где-то недалеко, в темноте, был слышен злой, остервенелый лай и рычание стаи собак, которые за что-то дрались. Второй раз, когда мы проходили мимо борделя, где нас окликнули, предлагая испытать все радости жизни, а еще спустя несколько минут мы подошли к таверне. У входа горел фонарь, а над ним висела вывеска, но разобрать в темноте, что там было нарисовано, из-за опустившейся на город темноты, было невозможно. Где-то рядом было слышно, как постанывала женщина, а ей, почти в такт, вторило кряхтение мужчины. Из-за неплотно закрытой двери слышался невнятный шум голосов.
   Мне не пришлось в прошлой жизни бывать на воровских хазах, но пару раз приходилось укрываться от преследования в местах, которые выглядели намного хуже, чем эта средневековая таверна. Стоило мне переступить порог, как в нос ударил запах кислого пива и подгоревшего лука. Черные от копоти балки нависали над головой. Заплеванный, грязный пол. В подвешенных к потолку плошках горели свечи из жира. Они плохо светили и сильно воняли, но ничего удивительного в этом не было, так как хорошие восковые свечи были очень дороги. Посредине зала стоял очаг, снабженный дымоходом. Вдоль стен расположились табуреты, скамьи и столы на козлах.
  У очага стоял вышибала, здоровенный мужик, с выпирающими из рукавов мускулами и тупым взглядом, держа в руке дубинку. Он пробежал по нам глазами, после чего перевел свой взгляд на других посетителей. Среди них были обычные пьяницы, парочка из которых уже спала, несколько одиночек, поглощенных своими мыслями и содержимым кружек, и три-четыре компании завсегдатаев, пивших и игравших в кости, в обществе шлюх. Подавальщики подносили вино и пиво игрокам и прочим посетителям.
   - Иди за мной, - коротко бросил Фурне.
  На нас никто не обратил внимания, кроме нескольких брошенных равнодушных взглядов посетителей, мимо чьих столов мы проходили, как вдруг, в какой-то момент, у меня возникло ощущение чужого взгляда, пристально за мной наблюдающего.
   "Меня узнали?!".
   Я даже не успел оценить это ощущение, как из-за впереди стоящего стола, где сидела компания из трех человек, поднялся мужчина. Худой и жилистый тип, с большими залысинами и длинными, сальными волосами, лежавшими на плечах камзола. В его глазах плескалась ненависть.
   - Какая неожиданная встреча, клянусь всеми святыми! - воскликнул он и расплылся в злобной улыбке, обнажая гнилые пеньки зубов.
  Растерянность, как появилась, так и исчезла. Это был привет из прошлого старого хозяина тела, вот только сейчас мои следующие действия зависели от поведения этого типа. Он должен был сделать первый шаг, чтобы понять, как мне следует реагировать на эту неожиданную встречу. К тому же трое бандитов, сидевшие с этим типом за одним столом, встали вслед за ним, хотя и не понимали в чем дело, но судя по их кривым ухмылкам, они не останутся в стороне. Не в меньшей степени меня волновал Бретонец, так как мне не было непонятно, это его рук дело или просто случайность. С другой стороны, если это не подстава, мне не хотелось, чтобы тот влез по дурости в драку, если такая случиться. Так как он шел впереди меня, поэтому не сразу отреагировал, что это окрикнули меня. Сейчас он повернулся и стоя, смотрел, как обычный зевака.
   - Что ты вылупился на меня?! - заорал на меня неизвестный мне тип. - Зассал, слизняк вонючий или сразу в штаны наложил?! Надеюсь, ты не забыл, что за тобой должок остался, крыса кладбищенская?! Что ты смотришь на меня, сучий потрох, делая вид, что не узнаешь?!
  После подобного выступления, мне здесь делать было нечего, а значит, надо было как можно быстрее отсюда вырваться. Тело напряглось, готовое действовать, как вдруг этот тип неожиданно крикнул: - Дубина!
  Я успел заметить быстрое и резкое движение слева от себя, но попытка уйти от удара удалась только частично, а затем, пока я пытался развернуться, последовал новый удар. Голова словно взорвалась, и я погрузился в темноту.
   Очнулся я в каком-то вонючем и темном подвале, в компании крыс, которые беспрестанно бегали и пищали. Голова разламывалась от боли. Осторожно сел, затем потрогал голову. Рассечена кожа. Волосы слиплись от крови, но голова не проломлена. Не мутило, а значит, обошлось без сотрясения мозга. Денег в поясной сумке, понятное дело, не было, ножа я не носил, а кинжал просто не смогли найти. Стандарт бандитского мышления - забираем то, что видим. Меня удивило другое: почему я не связан? С минуту поразмышляв, нашел ответ. Мне уже доводилось слышать, что прежний Клод Ватель был осторожным и трусоватым человеком, а этот тип из его прошлого, значит знал, что собой его прежний дружок представляет. Страх был, не без этого, вот только он у меня давно посажен на поводок, впрочем, как и эмоции. Пытаться понять, что произошло и что последует дальше без исходных данных, не имело смысла. Сам факт, что меня не убили на месте, говорил о том, что сначала попытаются развести на деньги... Не успел я додумать эту мысль, как раздался тихий звук и это явно была не крыса.
   - Кто тут?
   - Я, - голос, робкий и испуганный, явно принадлежал мальчишке.
   - Я, это кто?
   - Ангелочек.
   - Что? - я так удивился, что на минуту даже забыл, что в какой ситуации сейчас нахожусь и пока даже не знаю, выберусь ли отсюда живым.
   - Ты... не наш?
   - Или ты сейчас все толком объяснишь, или я тебе башку скручу, как цыпленку.
  Спустя несколько минут я понял, что сижу в подвале тайного дома свиданий, только здесь посетителей обслуживают не женщины, а мальчики и молодые мужчины. Я уже знал, что церковь считала анальный секс, скотоложство и гомосексуализм тяжкими, содомскими, грехами, за которые в подавляющем большинстве стран Европы полагалась смертная казнь.
   "Твари заднеприводные".
   - За что ты здесь?
   - Я хотел ударить ножом Маргаритку за то...
   - Рот захлопни! - прикрикнул я на мальчишку.
  Путаница в моей голове еще больше выросла. У меня счеты с этим типом, а при чем здесь, как их здесь, в Средневековье, называют, мужеложцы?
   Когда глаза привыкли к темноте, я встал на ноги и осторожно поднял руку вверх, кончики пальцев коснулись покатого свода. Камень холодил пальцы. Осторожно повел головой по сторонам и сразу увидел, слабо светящуюся, щель под дверью. Не обращая внимания на сердитый писк крыс, шнырявших прямо у меня под ногами и, судя по всему, считавших себя хозяевами подвала, я пошел на свет, но неожиданно наткнулся деревянные обломки, некогда бывшие бочками.
   "Бывший винный подвал".
  Тяжелая дверь была закрыта снаружи. Приложил ухо к плотно сбитым доскам. За дверью стояла тишина. Отойдя от двери, я спросил мальчишку:
   - Кто здесь хозяин?
   - Дядюшка Этьен. Он хороший, а Жак Виселица - плохой. Он страшный и противный. Это он меня сюда бросил и сказал, что скормит меня своим собакам-людоедам. Тут темно, холодно и крысы, - сразу стал жаловаться молоденький гей. В его голосе появились плачущие нотки. - А нам сегодня на сладкое обещали фрукты, сваренные в меду и мой любимый миндальный марципан. Еще я люблю...
   - Жак Виселица, это кто? - перебил я его.
   - Он страшный человек, - снова повторил мальчишка. - Мы его все боимся. Его люди наказывают нас, когда кто-то из нас провиниться.
   - Сколько их? М-м-м... Назови их.
   - Дубина. Он на нас, как и Виселица, совсем не обращает внимания. Смотрит, как на пустое место. Он уродливый, мерзкий, противный и от него постоянно воняет. Фу. Сухарь тоже такой. А вот Жердь и Худой совсем другие. Улыбаются, подмигивают, а то и по попке хлопнут. Правда, они тоже противно воняют.
   "Так вот почему я здесь. Местная крыша. Пять человек, во главе с Виселицей. Много для меня, но, если не связали, то это может говорить о том, что Виселица меня совсем не боится, и на этом можно сыграть. К тому часть его парней должна быть на работе. Значит, двое или трое. Чем вооружены? Ножи или кинжалы. Выведут из подвала, а там уже начнут выбивать деньги. Что может знать уголовный персонаж из прошлого Видаля? Бывший вор и сутенер. Жадный... Значит, будут выжимать из меня деньги".
   - Ой! Крыса! Она на меня прыгнула! - неожиданно вскрикнул мальчишка. - Большая и противная! Мне страшно! Можно, я с тобой сяду?
  Сработало чувство осторожности. Темнота, ничего не видно. Ткнет шилом в шею и финита ля комедия, тем более сам сказал, что хотел кого-то зарезать. Да и чувство легкой брезгливости никуда не делось.
   - Сиди, где сидишь.
   - Фу. Ты тоже противный.
  Спустя какое-то время за дверью послышался невнятный шум, а спустя несколько минут лязгнул засов, затем заскрипела на проржавевших петлях тяжелая дверь. В освещенном дверном проеме показалась фигура мужчины с факелом в руке, он поднял его над головой и сделал пару шагов вперед. Огонь разогнал темноту, а заодно и крыс, которые пища и стуча коготками по камню бросились в разные стороны.
   - Чего сидишь, урод? На выход! - скомандовал бандит.
   - А я? - пискнул Ангелочек. - Мне тут страшно.
   - Заткнись, сучонок, - равнодушно бросил ему головорез.
  Не знаю, что там этот Висельник наговорил своим подельникам о прежнем Видале, но бандит относился ко мне с явным пренебрежением. Выйдя, он стал у двери. Перешагнув порог, я быстро огляделся. В помещении стоял легкий полумрак, разгоняемый факелами, вставленными в крепления. Сам подвал был разделен на две части. Одна под тюрьму, другая, если можно так выразиться, жилая. Здесь у стены стоял стол, представлявший собой сбитый из досок щит, стоявший на козлах, за которым сидел мой старый знакомый, а рядом с ним подпирая стену, стоял уродливый громила, крутивший в руке дубинку. У другой стены стояло нечто похожее на буфет, без дверок, с посудой и бутылками, стоящими на полках. В следующий момент я получил сильный толчок в спину, после чего проделав в ускоренном темпе несколько шагов, оказался у стола с типом, похоже, имевшим серьезные претензии к Клоду Видалю.
   - Вот мы и встретились, Клод Видаль. Что, жаба? Не ожидал такой встречи, подлый, гнусный предатель?! Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, - главарь даже подался вперед. Его лицо приобрело багровый оттенок, а в глазах плясали огоньки безумия. - Ты будешь молить меня о смерти, тварь. Но это чуть позже. Сейчас я хочу знать, за сколько золотых ты продал нас?
   "Похоже, Ватель был приговорен к виселице, но откупился, сдав банду этого урода. Играем представление".
   - Нет, все не так! - я изобразил испуг на лице. - Клянусь святым Бенедиктом, что это все ложь! Меня оклеветали!
   - Ах ты, падаль! А то, что моих четверых верных друзей вздёрнули на виселице, это как?! Они мертвы, а ты живой! Почему?! Расскажи своему доброму приятелю Жаку Виселице, почему именно ты остался живым. Это же ты, со своими мерзкими шлюхами, давал нам наводки на богачей. Ты нас всех знал, и мы тебе верили. Верили! Или тебе было мало золота, что я тебе давал? - он какое-то мгновение замолчал, потом продолжил. - Ах да, я вспомнил, что ты всегда был жадным, мой друг. Расскажи мне прямо сейчас, где ты спрятал свои деньги, и я обещаю, что поставлю в церкви свечку за упокой твоей души. Молиться не буду, а свечку обещаю. Говори, говори, мой дружок, не стесняйся.
   - У меня есть золото. Я отдам его тебе, но я хочу жить! Что сделано, то сделано, Виселица. Мертвых не вернешь, а золото есть золото! Еще у меня есть наводка на двух богатых купцов. Здесь, в Бурже. Поэтому я сюда и приехал. Ты возьмешь у них золота столько, сколько сможешь унести! Я подкупил служанку и слугу! Они откроют дверь, когда я только скажу. Ты будешь купаться в золотых монетах!
  Я нес эту ахинею, а сам анализировал ситуацию.
   "Трое бандитов, это много для меня. Да и сам не в лучшей форме. Ударят еще раз по голове, точно поплыву. Впрочем, если убрать, этого, с факелом, то можно добежать до двери...".
  В этот момент в дверь постучали. Главарь поморщился и недовольно буркнул: - Жердь, открой.
  Бандит за моей спиной развернулся и пошел к двери. Я напряженно застыл, готовый действовать.
   - Надо разобраться с одним придурком, - раздался из-за двери требовательный мужской голос. - Напился, избил мальчишку...
   - Жердь, разберись! - скомандовал главарь.
  Дверь у меня за спиною захлопнулась.
   - Имена купцов! Говори!
   - Виселица, обещай, что не убьешь меня! Что тебе моя жизнь?
   - Торговаться со мной вздумал, грязный пес! Ты мне все отдашь! До последнего су! И поверь мне, что для тебя будет намного лучше отдать все сразу, чем попробовать свой член, вместе с яйцами, на вкус! Если я посчитаю, что ты меня в чем-то обманул, я прикажу Дубине отрезать твои причиндалы, а затем заставлю их сожрать. И знаешь, чем тогда закончится твоя гнилая жизнь? Дубина взрежет тебе брюхо и кинет в загон к собакам, которые будут тебя рвать и жрать живым, а я буду любоваться твоими муками и с удовольствием слушать твои крики.
  Его лицо пошло красными пятнами, в глазах читалась жажда крови, при этом он непроизвольно оскалился, и теперь на меня смотрела жуткая гримаса живодера, в которой переплелись возбуждение, ярость и наслаждение. Он уже воочию, прямо сейчас, видел картину, как меня рвут собаки.
   "Да это патологический убийца, маньяк, - не успел я так подумать, как Виселица отдал приказ:
   - Дубина, поучи его!
  Громила оторвался от стены и в развалку пошел ко мне, поигрывая своей дубинкой. В минуты острой опасности, есть у меня такая особенность, я словно отсекаю чувства и лишние мысли, и тогда в дело вступают боевые рефлексы. Придав себе испуганный вид, я стал отступать, подняв руки на уровне груди, словно защищаясь. Стоило широкой спине бандита перекрыть обзор главарю, продолжавшему сидеть за столом, как моя рука метнулась под мышку, в разрез, а уже в следующее мгновение у меня в руке появился кинжал. Туповатый бандит реагирует на неожиданное появление в моей руке оружия, как на фокус. Его глаза расширяются от удивления, он на какое-то мгновение замирает, и в этот самый миг острое лезвие, вонзается ему в горло, под подбородок. Головорез не успевает отстраниться, но реагирует почти мгновенно - левой рукой зажимает рану на шее, а правой, по инерции, продолжив наносить удар дубинкой. Ухожу от удара и оказываюсь за спиной хрипящего головореза, в двух метрах от стола. Главарь уже вскочил на ноги, но я с силой бью подошвой сапога по краю стола. Тяжелая столешница врезается ему в живот, опрокидывая его и одновременно отбрасывая его к стене. Пытаясь вскочить на ноги, Виселица решает обеими руками оттолкнуть стол, но снова опаздывает, а мой кинжал пробивает его правую ладонь, пригвоздив ее к тяжелым доскам. Бандит дико кричит, причем не столько от боли, сколько от неожиданности, и тут я с силой бью ему в лицо, ломая нос. Удар отбрасывает его назад, и теперь он уже орет от двойной боли. Выдергиваю кинжал из залитой кровью руки, отступаю на шаг, снова, с силой, бью ногой в край столешницы. Новый удар приходится в лицо главаря, вызвав новый истошный вопль. Разворачиваюсь к Дубине и вижу, что телохранитель главаря, схватившись за горло двумя руками, продолжает стоять на ногах. Снова бью его кинжалом в шею, но теперь уже сзади. Весь залитый кровью, хрипя и булькая, он, наконец, с грохотом рухнул на пол. В этот самый момент послышались знакомые и неповторимые звуки, издаваемые человеком, которого выворачивает на изнанку. Мне не надо было смотреть в ту сторону, я и так знал, что это Ангелочек, но все же повернулся. В десяти метрах от меня, на пороге приоткрытой двери, стоял симпатичный паренек лет десяти, одетый в белую греческую или римскую тунику. Его светлые вьющие волосы падали на узкие плечи, а большие голубые глаза, в которых плескался ужас, неотрывно смотрели как умирал Дубина. У него на подбородке и груди виднелись следы рвоты, а губы непрестанно шевелились, шепча молитву.
   - Стой и молчи, если хочешь жить, - медленно и негромко сказал я ему. - Понял?
  Я смотрел на него до тех пор, пока он мне не кивнул. Бросил быстрый взгляд на подергивающееся в агонии тело Дубины, потом быстро подошел к двери и закрыл задвижку, после чего пошел к раздавленному душевно и физически главарю. Было видно, как он напрягся. Судя по всему, он решил проделать тот же маневр, попытаться сбить меня с ног, с силой толкнув столешницу на меня, а затем, выхватив кинжал, напасть на меня. Вот только такой маневр имеет смысл, когда является неожиданностью для противника, а разгадать его намерение не представляло труда. Не доходя до прижатого к стене главаря, я ухмыльнулся: - Даже не думай, Виселица. Лучше придумай, какой-нибудь другой трюк.
  Стоило бандиту понять, что его уловка не пройдет, но он все решил попробовать и с силой толкнул дощатый щит в мою сторону, но не успел тот с грохотом рухнуть на пол, как он попытался, выхватив кинжал, вскочить на ноги. Вот только у меня было больше свободы маневра, к тому же я не истекал кровью, как мой противник, именно поэтому окровавленное острие спустя секунду сильно кольнуло его в горло. Бандит вздрогнул и резко подавшись назад, прижался спиною к стене.
   - Не так быстро, мой дорогой друг. Чуть дернешься и ты труп. Кинжал давай, рукоятью вперед. Да не торопись, мы еще пока никуда не спешим. А теперь....
  В этот момент дверь кто-то дернул, потом раздался нетерпеливый стук.
   - Сиди и не дергайся, - после чего отступив, с силой нанес ему удар по голове сапогом. Голова главаря мотнулась, и он завалился на бок. После чего я развернулся и пошел к двери. Отодвинул задвижку, затем резко распахнул дверь. Жердь удивленно застыл на пороге, увидев перед собой невредимого пленника.
   - Ты... - только это он и успел сказать, когда я нанес резкий и сильный удар. Лезвие легко пропороло свиную кожу куртки, прорезало рубаху и, пройдя между ребрами, вонзился в сердце. Я втащил заваливающееся тело бандита в комнату, кинул его на пол, после чего захлопнул дверь и снова закрыл на засов. Неожиданно сбоку кто-то громко всхлипнул и раздался непонятный шум. Я оглянулся. Ангелочек спиной сполз по стене и сидел, в полуобморочном состоянии, в луже собственной мочи. Я почувствовал сожаление - не дело пареньку смотреть на такие вещи.
   Я не собирался дожидаться здесь остальных бандитов, да и дел тут осталось всего ничего, только убить главаря, а затем уйти. Только он мне был должен, а значит, я не мог его просто так отпустить на тот свет.
   В голове у Жака Виселицы все окончательно перемешалось. Боль, страх, ненависть, недоумение. Как так? Жалкий ублюдок, который раньше готов был лизать ему башмаки, сумел взять над ним вверх. Дубина мертв, а этот стоит над ним и ухмыляется, вертит в руках кинжал. Откуда он у него? Все произошло настолько неожиданно, что Жак еще даже не осознал, что он в шаге от своей смерти.
   "Убьет? Меня? Погоди-ка... Я же могу откупиться. Этот ублюдок жадная тварь. Пообещаю ему деньги и...".
   - Сколько стоит твоя жизнь, Виселица? - спросил я его, подойдя к нему.
  Тот медленно, опираясь на локти и кряхтя от боли, с трудом сел.
   - Я заплачу. У меня есть много денег. Только они не здесь хранятся.
   - Здесь и сейчас, или мой кинжал вдоволь попьет твоей крови. Но не сразу. Сначала я выколю тебе один глаз. На твой выбор. Потом заставлю тебя его съесть. Затем придет очередь второго глаза. И так?
  Бандит посмотрел в глаза Клода Вателя и содрогнулся. Взгляд этого человека был холоден и колюч.
   - Тут есть немного. Совсем мало, Клод. В другом тайнике у меня спрятано намного больше. Там одно золото. Я тебя отведу...
   - Заткнись и показывай, где деньги. Живее!
   - Они здесь, за моей спиной. За фальшивой панелью.
   - Ложись на пол, лицом вниз. Раскинь в стороны руки и ноги
  Поддев концом кинжала доску, я увидел углубление в стене, где лежал мешочек, наполненный серебряными монетами на две трети, который я тут же сунул в тайный карман.
   "Слишком просто. Значит, Виселица не врал. Жаль, что его золотой запас в другом месте. Очень жаль".
   - Где золото?
   - Я же сказал: в потайном месте. Там много золота. Согласен отдать его в обмен на свою жизнь.
   - Ты, придурок, думаешь, что я тебя оставлю в живых? Смешно.
  Удар кинжала был быстр и точен. Бандит захрипел, затем его тело несколько раз дернулось в агонии и замерло. Тщательно вытерев кинжал об одежду мертвеца, я сунул его в потайные ножны.
   - Ты как, Ангелок?
  Мальчишка, так и сидел на прежнем месте, с бледным как мел лицом и полными ужаса глазами.
   - Ты... меня... тоже убьешь? - слова он с трудом их проталкивал через горло.
   - Нет.
   - Правда?!
   - Клянусь святым Михаилом, моим покровителем, - придав лицу должное выражение, и прибавив пафоса в голос, поклялся я. В клятвы с упоминанием святых здешний народ хорошо верил, наверно поэтому лицо мальчишки слегка порозовело. Он неловко поднялся на ноги, посмотрел на лужу мочи и рвоту на полу, после чего вдруг резко покраснел, а его глаза забегали.
   - Ты не знаешь, где у этих разбойников тайники?
  Он замотал головой, потом робко спросил: - Можно, я пойду?
   - Вместе пойдем. Сейчас только гляну в пару мест.
   "У него здесь должен быть еще один тайник, - подумал я, оглядываясь по сторонам. - На всякий случай".
  Быстро осмотрел стол и стул, но ничего не нашел. Бросил быстрый взгляд на Ангелочка. Тот даже не обратил внимания, что я смотрю на него, так как взгляд мальчишки был словно прикован к залитому кровью Дубине, лежавшему посередине помещения. Бросил взгляд на сундук, на котором висел основательный замок, после чего быстро обыскал тело главаря. Ключ висел на шнурке, на шее. Подошел к сундуку, открыл. Там лежала поношенная одежда и парочка кинжалов в ножнах. Ничего ценного или интересного. Простучал дно и стенки, пустот не было. Выпрямился и подошел к последнему предмету мебели, к подобию буфета. Некогда лакированный и с красивой резьбой, сейчас он представлял жалкое зрелище. Пошарпанный, изрезанный ножами и покрытый темными пятнами подпалин. Это был открытый буфет, без дверец, стандартная мебель для богатых людей в этом времени, представлявший собой ряд полок, расположившихся наподобие лестничных ступеней. Когда-то на этих полках были расставлены лучшие блюда, кружки, кубки, бокалы, сделанные из серебра и золота, а сейчас здесь бандиты держали вино и пиво в глиняных бутылях, оплетенные соломой, здесь же стояли кружки из глины и олова. Я потряс бутылки, но в них плескалась жидкость.
   "Все, надо уходить, - подумал я, как вдруг заметил одну, ранее не замеченную деталь. Три или четыре царапины на полу, старательно замазанные грязью. Их так просто не заметишь, если не вглядываться пристально, ища то, что скрыто от чужого взгляда. Я не стал отодвигать буфет, а просто стал сбоку, а затем рывком опрокинул его на пол. Грохнуло так сильно, что даже мальчишка отреагировал испуганным криком: - Ай!
  Под досками пола нашелся второй тайник, побогаче. Судя по всему, он был приготовлен для тайного бегства, так как деньги лежали в поясной сумке, прикрепленной к находившемуся здесь ремню. Быстро опоясался, затем засунул мешочек с серебром туда же в сумку и сразу почувствовал, как оттянулся пояс под тяжестью металла. Подобрал дубинку, после чего подошел к двери.
   - Ну что, парень, теперь мы можем идти, - обратился я к Ангелочку.
  Тот оторвался от стены и сделал несколько неуверенных шагов в мою сторону. От него резко пахнуло блевотиной и мочой, я поморщился, но распространяться на эту тему не стал, а только спросил:
   - Тебе здесь нравится?
   - Да. Нас хорошо и вкусно кормят. У себя, в деревне, я никогда не был сытым. Еще моют каждый день в теплой воде. А раз в неделю, дают деньги и водят на рынок, где мы покупаем себе сладости, какие...
   - Держи, - и я высыпал ему в ладошку несколько серебряных монет. - Как выйти отсюда, знаешь?
  При виде денег его бледное лицо оживилось, а в голосе появились радостные нотки:
   - Конечно, знаю.
   - Пошли.
  Сначала поднимались по лестнице, почти в полной темноте, потом я открыл тяжелую крышку люка, и мы оказались в длинном коридоре, с комнатами по обеим его сторонам, который освещали редкие факелы, давая света столько, чтобы можно было пройти и не удариться о стену. Нас сразу окружили звуки и приторно-сладкие запахи. Где-то сладко стонали, а в какой-то из комнат надсадно кряхтели и было слышно тяжелое дыхание. В тех местах, где горели факелы, можно было увидеть, висевшие на стенах, картины, на которых были изображены обнаженные молодые мужчины или мальчики. Они ласкали друг друга, целовались или возлежали с миртовыми венками на головах, поднимая чаши.
   Мы шли по коридору, вдоль ряда комнат, в которых двери заменяли тяжелые бархатные занавеси, как вдруг одна из занавесей неожиданно отошла в сторону и к нам вышел полураздетый мужчина в полумаске. Он вгляделся в мальчишку и вдруг воскликнул: - Ангелочек! Вот ты где оказывается! А я собрался... Фу! Как от тебя дурно пахнет. Ты где был? А это кто с тобой?
  Ответом ему стал удар в челюсть. Короткий, резкий, с доворотом, добавившим к силе вес корпуса. Не успел мужеложец рухнуть на пол, как я скомандовал парнишке: - Иди живее!
  Мальчишка вжал голову в плечи и быстро ускорил шаг. Второго любителя мальчиков я встретил у входа. Его лица и фигуры нельзя было разглядеть из-за тяжелого черного плаща и низко надвинутого капюшона. Не обращая на нас никакого внимания, он прошел мимо. Рядом с входной дверью стояло кресло, в котором сидел человек в плаще и черной полумаске. Рядом с ним стоял столик, на котором стоял подсвечник с двумя свечами. Они больше коптили, чем разгоняли тьму.
   - Привратник, выпусти его, - попросил Ангелочек.
  Мужчина, не произнеся ни слова, поднялся с кресла, подошел к двери. Лязгнул засов, дверь распахнулась, и я вышел на улицу. Стояла глубокая ночь. Сделал несколько шагов, оглянулся. Черная дверь практически сливалась со стеной здания и только с этого небольшого расстояния можно было видеть, падающий от свечи, легкий отсвет в маленьком зарешеченном окошечке, вырезанном на уровне человеческой головы.
   "Окон в притоне нет. Забиты. Оно и понятно".
  Быстро прикинул, что я сейчас собой представляю. Головного убора нет, одежда в крови, зато денег до чертиков.
   "Великолепный подарок для ночной стражи. Черт, где же я все-таки нахожусь?".
  Единственное, что можно было сказать, что притон мужеложцев находился на окраине города. Радовало только одно: яркий свет луны давал возможность разглядеть, что у тебя под ногами. Город спал, были слышны только шорохи и писк крыс, копошащихся в мусорных кучах. Идя вперед, я настороженно вслушивался в тишину, что дало мне уловить торопливые шаги, идущего в мою сторону, человека. Спрятавшись в тени проема ближайшей двери, я стал дожидаться запоздавшего гуляку.
   На мое неожиданное появление у него только широко распахнулись глаза от удивления, так как он успел узнать меня перед тем, как отправиться в беспамятство. Отложив дубинку, я снял с него плащ с капюшоном, затем достал спрятанный у него за спиной кинжал и довольно быстро нарезал, из его камзола и рубашки, лент, которыми связал бандиту руки, заведя их за спину. Монеты из его кошелка пересыпал себе в поясную сумку, после чего быстро привел его в чувство, потерев уши. Он только открыл глаза, как острие его собственного кинжала кольнуло в шею. Потекла тонкая струйка крови. От бандита резко пахнуло потом и перегаром, а в глазах заплескался страх.
   - Дернешься - убью, - прошептал я, потом вглядевшись в лицо, добавил. - Мне определенно сегодня везет. Ты звать Сухарь или Худой?
   - Сухарь. Чего надо?
   - У тебя есть шанс остаться жить, но только в одном случае: если честно ответишь на мои вопросы.
   - Что с Виселицей? - неожиданно спросил он у меня.
   - В аду, вместе с Дубиной и Жердью. Есть здесь поблизости таверна или бордель?
   - Таверна "Золотая цепь".
   - Пошли.
  По дороге я получил от него ответы на некоторые свои вопросы, подтвердив свои предположения. Виселица со своими бандитами представлял охрану тайному притону мужеложцев, а также, по желанию клиентов, за отдельную плату его люди сопровождали тех ночью домой. Сухарь, как раз, и возвращался после того, как проводил очередного любителя мужских задниц домой и очень неудачно для себя наткнулся на меня.
   - Сколько людей вы скормили псам-людоедам?
   - Какие собаки? Первый раз слышу!
   - Странно, а Виселица грозил мне ими.
   - Ничего не знаю, - буркнул, но как-то неуверенно, бандит.
  Насчет налогов и чиновников бандит ничего не знал, зато рассказал о королевских нотариусах и о закрытом игровом заведении, где умело раздевали дворян, тем самым полностью подтвердил слова Бретонца.
   - Кстати, было пара случаев, когда мы поставляли им мальчиков для увеселения клиентов. Только ничего не могу сказать, так как их отвозил сам Виселица.
   - Ясно. Говори дальше.
   - Что дальше? Ясно, что дворяне там играли и проигрывали, а чтобы отыграться закладывали земли и фамильные драгоценности, заверяя бумаги у королевских нотариусов. Подробностей или имен не знаю. Говорю, что слышал. Хотя нет. Еще ходили слухи про банкира, который брал в качестве залога бумаги на земли, давая взамен деньги под проценты. Вот и все.
   До таверны мы не дошли, так как по веселым звукам и так было понятно, что заведение находится за ближайшим углом. Я снял наброшенный на его плечи плащ, который скрывал связанные руки бандита, потом сказал: - Нам пора расставаться, приятель. Все, иди.
  Стоило ему только повернуться ко мне спиной, как я нанес ему кинжалом удар в шею. Он захрипел, пошатнулся, ткнулся лицом в стену дома, потом завалился на бок. В отличие от будущего, с его психологическими изысками и подходами, здесь превалировали простые, примитивные чувства. Убить соперника, отомстить врагу, оболгать, подкинув подметные письма или подкупив лжесвидетелей. Я же убил вора и убийцу. Набросил на плечи плащ, я пошел на звуки веселой музыки.
  
   ГЛАВА 5
  
   В таверне, за мелкую монету, меня быстро сориентировали в какую сторону идти, а еще спустя пять минут я вышел на улицу с компанией поздних гуляк, направляющихся в нужную мне сторону. Добравшись до нужного мне дома, я постучал в дверь.
   - Кто там? - послышалось из-за двери.
   - Клод.
  Только я успел представится, как дверь распахнулась и при свете свечи я увидел радостное лицо Фурне. Бретонец действительно обрадовался мне, увидев меня живым и невредимым. Закрыв за мной дверь, он посадил меня за стол и налив вина, принялся выспрашивать подробности моего приключения. Когда я закончил говорить, он неожиданно повинился:
   - Извините меня, сударь. Я ничего не мог сделать. Если бы вмешался...
   - Твоей вины здесь нет, Пьер, - оборвал я его. - Это чистая случайность. Кто ж знал, что именно здесь мне придется столкнуться с моим старым приятелем?
   - Что я могу тут сказать, сударь. Знаете, я сейчас окончательно поверил, что у нас все получится! Вы сумели убить четверых, вместе с Жаном Виселицей. Он все время хвастался, что у него теперь две жизни, раз он тогда сумел уйти от виселицы. Ха! Теперь его в аду черти на сковороде жарят. Как и его подручных, этих отъявленных мерзавцев. Один Дубина чего стоил. Мне доводилось слышать, что своей дубинкой он искалечил, не менее, полдюжины людей. Знаете, сколько среди наших было желающих с ним поквитаться... Много! Его не раз пытались убить... А вы - раз! - и отправил его в ад.
   - Слушай, Пьер, зови меня просто по имени. Мы с тобой одно дело делаем.
   - Хорошо, су... Клод. Значит, ты действительно из наших, а я вот сразу тебе не поверил.
   - Из ваших. Доволен?
   - Я так и знал. Есть в тебе что-то....
   - Помалкивай об этом.
   - Клянусь всеми святыми, о тебе никому ни слова не сказал. А насчет вчерашнего... Не обессудь, Клод, но уже сегодня все будут знать, что ты шайку Виселицы в ад отправил. И еще. Знай, вопросов к тебе никаких от нашей братвы не будет, так как Виселица вчера сам признал, что это ваши старые разборки. Никаких...
   - Хватит об этом, - оборвал я бывшего уголовника. - Так узнал ты по нашему делу что-нибудь или нет?
   - Толком ничего, одни слухи. Правда, кое-кто припомнил, что одна шайка, еще в самом начале, пыталась прибрать "Дом изысканных удовольствий" к своим рукам. Вот только вскоре их изуродованные трупы нашли на окраине, и тогда всем стало понятно, что это было предупреждение и к ним лучше не лезть.
   - Как попасть в этот заведение?
   - Очень не просто. Или тебя проводит внутрь член этого заведения, который заверяет своим именем, что ты тот человек, за которого себя выдаешь, либо ты предъявляешь специальное разрешение, подписанное хозяином этого заведения. Я бы подделал его за пару часов, вот только где его взять?
   - Ладно. Тебе скоро идти на службу, а мне надо выспаться. Не против, если я у тебя переночую?
   - Ложись. Места хватит.
   Я не слышал ни боя колоколов, ни городского шума, как не заметил бы ухода Пьера на работу, если бы тот не поднял меня и не заставил закрыть за ним дверь. Проснулся я уже ближе к полудню. Привел себя в порядок, после чего достал из-под кровати мешочек с серебряными монетами и кошелек с золотом. Серебро меня не интересовало. Достал несколько монет, окинул взглядом, затем бросил их обратно, а вот золото мне в руках еще не приходилось держать. Взяв второй кошель, я вытряхнул половину содержимого на стол, после чего стал с интересом рассматривать монеты. Где-то на дюжине из них был выгравирован всадник, скорее всего, король, сидящий на богато украшенном коне, держа в руке обнаженный меч, но на большей части золотых монет был изображен пеший король, но тоже с мечом в руке. Ценность такой монеты, как я потом узнал, была установлена как равная одному турскому ливру, главной французской валюте того времени. Среди них было еще полтора десятка золотых монет иностранного происхождения. Полюбовавшись выбитыми на них фигурами святых и профилей давно умерших королей, я неожиданно решил пересчитать все свое золото и вытряхнул остатки его содержимого над столом. Вместе с монетами, раскатившимися по столу, неожиданно выпал небольшой замшевый мешочек. Распустил завязки, тряхнул, и на стол с веселым звоном упало около десяти перстней с драгоценными камнями. Полюбовался, после чего сложил все обратно и отправил мешочек и кошелек на свое место, под кровать. Правда, предварительно, я отсыпал себе полтора десятка серебряных монеток для собственных нужд, после чего вышел из дома и закрыл дверь. Зайдя в ближайшую таверну, я заказал себе обед. Когда мне принесли тушеную утку в пряном соусе, я стал неторопливо есть, при этом обдумывая сложившуюся ситуацию. К сожалению, у меня было только предположение, что в городе орудует шайка, в которую входят казначеи, нотариус и бандиты, и лишь один факт - покушение на меня. "Дом изысканных удовольствий" оставался под вопросом, так как было непонятно, кому он, на самом деле, принадлежит. Если подвести итоги моей работы, то я оказался там, с чего начал. Это меня, честно говоря, раздражало, как и мое непонятное положение. Бурж - королевский город, где сидит наместник, поставленный королем следить за порядком, где собирают налоги королевские казначеи, пишут бумаги и ставят печати королевские нотариусы, где есть прево с городской стражей, отвечающий за закон и порядок. Даже если вы им всем не доверяете, то есть же список лиц, который был указан в письме. В чем дело стало? Пришлите сюда парочку дознавателей со всеми полномочиями, а в помощь им определите людей Тристана, королевского прево, которые поднаторели в расследованиях преступлений подобного рода, а палач здесь есть свой. Причем все это законно, так как кража денег из королевской казны - это преступление против короны. Так нет, они присылают меня, причем не давая мне никаких официальных полномочий, ни давая мне возможности работать с официальными властями.
   "Вот как это понять? Может это очередной экзамен на прочность? Или новая подстава со стороны Тристана? Черт, так я скоро параноиком стану. Хватит. Вместо того, чтобы задавать глупые вопросы, головой начинай работать".
  Задавив в себе волевым усилием раздражение и ненужные мысли, я пришел к выводу, что без помощи помощника прево вряд ли смогу продвинуться в своем расследовании. Я уже знал, где он живет и где ужинает. Вот только застать его в одиночестве оказалось нелегко, так как он работал с делами в суде, где много народа, но все же сумев выбрать момент, когда тот останется один, я показал ему перстень и назвал пароль.
   - Сударь, когда вы освободитесь? - спросил я его.
   - Сегодня никак не могу. Я занят. У меня встреча.
  Его ответ вызвал у меня недоумение. Прибыл королевский агент, расследующий секретное дело, а значит ты, Антуан Обрио, должен бросить все свои дела и заняться им прямо сейчас.
   "Может он из той шайки и теперь тянет время, чтобы предупредить своих сообщников? - сразу подумалось мне, стоило мне услышать его слова о переносе встречи.
   - Тогда завтра?
   - Приходите ко мне домой завтра, в полдень.
   - Как скажете, сударь.
  Непонятно почему отложенная встреча разбудила мои самые худшие подозрения, и я решил проследить за тем, куда он пойдет. Дождавшись конца его работы, я пошел вслед за ним, тщательно проверяясь, нет ли хвоста. Слежки не было. Мне уже было известно, что мой объект был холост, так как жена умерла несколько лет назад от горячки, а детей у них не было. Он привычно зашел в таверну, где его поприветствовали, как постоянного клиента. Поев, он вышел и зайдя в пару лавок, накупил там всяких сластей, после чего отправился к любовнице, да и как еще можно назвать молодую симпатичную особу, которая, открыв дверь, сразу бросилась ему на шею. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, подошел к старухе, сидевшей на углу. Она торговала лентами, цветными лоскутками и прочей мишурой. Бросил ей в подол монету, потом спросил: - Давно здесь сидишь, старая?
   - К чему интересуетесь, ваша милость? - причем к монете она так и не притронулась, хотя та составляла ее дневной заработок, судя по той дешевке, чем она торговала.
   - Сейчас зашел мужчина, вон в тот дом, - я слегка кивнул головой в его направлении, - а его, у порога, встретила молодая женщина. Как часто он к ней ходит?
   - Да как я могу такое знать, ваша милость. Только на день пресвятой Девы Марии я попросила у него милостыню, но он даже не повернул головы, просто прошел мимо. А последнее время что-то зачастил к этой шлюхе. Видно, хорошо его, эта тварь бесстыжая, ублажает, - и рука старухи сжала монету в костлявой и морщинистой руке.
   "Девы Марии? Этот день, если я не ошибаюсь, где-то, в мае. Значит, не менее двух месяцев ходит".
  Делать там мне было больше нечего, поэтому я вернулся в дом Фурне. Пока решил не возвращаться в гостиницу, так как меня там могли искать. Хозяин дома, и это было видно, был расположен ко мне более чем благожелательно, особенно после моей расправы с шайкой Жана Виселицы. Все-таки в уголовном мире очень много значила сила и отчаянная храбрость человека. Я решил рискнуть и продемонстрировал ему мешочки с деньгами. Они произвели на него впечатление, но алчности в его глазах я так и не нашел, что меня весьма порадовало и навело на мысль о подстраховке моего завтрашнего визита в дом заместителя прево.
   - Пьер, мне надо завтра, в полдень, встретиться с заместителем прево. Ты сможешь уйти с работы и осторожно проследить за мной?
   - Дай мне немного серебра, и завтра я буду в твоем распоряжении, Клод.
  
   Слуга не стал провожать меня, просто сказал:
   - Поднимайтесь наверх, сударь. Господин ждет вас в своем кабинете.
  Поднявшись по лестнице, я постучал в дверь, но мне никто не ответил. Что за шутки?! Взялся за ручку, потянул на себя и уже с порога увидел, что хозяин кабинета мертв. Он наполовину свесился с кресла, а из груди торчал кинжал. Бежать! Немедленно! Ни ждать ни минуты! Инстинкт самосохранения рвал и метал, требуя немедленного бегства, но я сумел укротить его, после чего быстро огляделся. Никаких разбросанных вещей, открытых дверок или выдвинутых ящиков. Значит, это не ограбление, а заказное убийство. Слугу купили, и он, скорее всего, покажет на меня. А может слуга и есть убийца? Уходить! Быстро! Не успел я развернуться, чтобы сбежать вниз по лестнице, как со стороны входной двери раздался топот солдатских сапог и металлический лязг. Городская стража! Засада! Я кинулся к окну, но сразу отпрянул, стоило мне бросить взгляд вниз. Мне вполне хватило увидеть острые наконечники трех алебард, на которые меня примут доблестные стражники, после чего будут хвалиться, что именно они поймали страшного убийцу. Ловушка! Вот хлопнула входная дверь. Я слышал доносящийся снизу невнятный разговор слуги со стражей. Но что делать?! Избавиться от оружия и попробовать выжить, так как стражники обычно не церемонились с убийцами, а уж тем более с тем, кто убил заместителя прево. Зная, что теперь меня будут весьма тщательно обыскивать, я выхватил свой кинжал и кинул его под ноги трупа, после чего рухнул на пол лицом вниз, раскинув руки в разные стороны, а спустя минуту в кабинет ворвались стражники, наполнив помещение лязгом железа и смешанным запахом перегара и чеснока. Они явно были настроены зарубить преступника, но при виде человека, лежащего на полу с раскинутыми в стороны руками, их воинственный запал сам по себе исчез, оставив только одно недоумение. Нет, они сначала прошлись по мне древками алебард, затем поставив на ноги, пару-тройку раз ударили по лицу, но уже только для острастки, без особого озлобления. Спустя минуту появился офицер, лет сорока. Хорошо одет, ухоженный вид, аккуратно подстриженная бородка и усы, а вот взгляд злой и напряженный, причем смотрел на меня так, словно я лично ему что-то очень плохое сделал. То ли они были хорошими друзьями с заместителем прево, что маловероятно, так как он бросил лишь быстрый взгляд на труп хозяина дома, то ли в написанном неизвестным автором сценарии я должен был оказать сопротивление городской страже и быть убит. Вот только я оказался плохим актером, поломав финальную часть спектакля. Меня тщательно обыскали, но ничего, кроме кошелька с десятком монет, не нашли. Кошелек тут же забрали, а офицер устроил мне быстрый допрос, причем сразу стало ясно, что его не интересовали мои ответы.
   - Кто такой? Почему ты убил заместителя прево?
  Упав на колени, стал плакать и рассказывать, что мой дядька дальний родственник господина Обрио, поэтому я пришел к нему, чтобы попросить хоть какую-нибудь работу, но когда пришел, то увидел, что хороший господин Антуан Обрио был уже мертв. Увидев убитого, я от избытка чувств потерял сознание и упал на пол, где меня и нашли ваши доблестные солдаты. Стражники тут же подтвердили, что нашли того, лежащим на полу.
   - Ты врешь, висельник! Признавайся! - но в его криках и угрозах не было ненависти к убийце, каким он должен меня представлять. В ответ я продолжал ползать на коленках, плакать и кричать, что ни в чем не виноват. Капитан со злости плюнул на пол, потом приказал мне всыпать как следует, а затем отвести в тюрьму. Меня снова немного побили, но без особой злобы, после чего сержанты повели меня в тюрьму, собрав при этом изрядную толпу зевак. За время нашего следования я узнал, что зарезал пекаря вместе с женой и тремя детьми, отравил свою жену с любовником, убил и ограбил купца - торговца коврами. Тюрьма меня тоже не сильно удивила - успел насмотреться раньше. Получив пару раз деревянной дубинкой по ребрам от надзирателя, я был отправлен в камеру, битком набитую людьми. Грязный, заплеванный пол, мерзкая вонь. Что будет со мной дальше, я прекрасно знал. Пройдя через камеру пыток, я дам признательные показания, а затем меня повесят. То, что я сейчас ощущал, трудно передать словами. Во мне все перемешалось: злоба, страх, растерянность, непонимание ситуации. Меня снова переиграли. Я снова упустил ошибку. Только в чем был мой прокол? Я попытался абстрагироваться от окружающей обстановки, чтобы обдумать положение, в которое попал, но тут кто-то из заключенных попытался схватить меня за плечо, тем самым дав выход, клубившейся внутри меня, злобе. Спустя несколько минут рядом со мной на замызганном полу лежало три скрюченных тела, завывая на разные голоса, а остальные обитатели камеры прижались к стенам, стараясь держаться как можно дальше от меня. Короткая драка дала мне разрядку и привела в чувство. Его убили, значит, он что-то знал, а кто-то боялся, что Обрио может рассказать. Возникает вопрос: почему его не убили раньше? Немного подумав, я пришел к выводу, что за ним следили, но не напрямую, а через любовницу, которую ему специально подсунули. Даже если так, подумал я, но он же не полный идиот, чтобы рассказать своей подруге о встрече с королевским шпионом. Или я что-то опять не понимаю?
   "Из-за какой-то продажной суки идти на виселицу... Удушить бы стерву! - но я сумел подавить свой гнев в зародыше. Не время, нужно было думать, как отсюда выбраться. - Объяснять кому-либо, что я слуга короля и за меня отомстят, бессмысленно. Судя по всему, местная мафия всех здесь к себе привязала, а это значит, что меня удавят в камере еще до судебного разбирательства. Надо попробовать связаться с Фурне. Пусть сунет деньги кому только можно, что задержать следствие хоть на несколько дней, а сам тем временем отправит весточку в Тур. Дьявол! У меня же печатку стражники украли!".
  Так или иначе мне надо было что-то делать. Для начала я попробовал предложить деньги тюремщику, но вовремя успел убрать руку с решетки, иначе бы он точно сломал мне пальцы дубинкой. Врезал так по решетке, что аж гул пошел. Ночь была жуткой, к тому же я боялся, что на меня могут наброситься сокамерники. Заключенные стонали, храпели, ругались и чесались. Вши и блохи закусали меня до кровавых расчесов. Под утро вдруг кто-то жутко захрипел, окончательно сломав и без того хрупкий сон. Народ закричал, прибежала охрана и надзиратели, после чего из камеры вытащили труп. От чего человек умер было непонятно, да никто и не доискивался до истины. Умер Максим и хрен с ним.
   Спустя какое-то время к нашей камере подошел старший надзиратель, судя по тесаку и связке ключей, висевших на поясе. В отличие от дядюшки Гастона, постоянно улыбающегося любителя пирушек, этот был высокий и жилистый мужчина, с костистым и бледным лицом и ничего не выражающим взглядом. Он пробежал глазами по лицам заключенных, и я заметил, что народ постарался как можно дальше отодвинуться от решетки, при этом старались смотреть куда угодно, но только не ему в глаза.
   - Кого тут вчера посадили, по имени Клод?
  За моей спиной раздались облегченные вздохи. Я еще ничего не знал о нравах в этой тюрьме, но этого человека здесь явно боялись.
   "Заказ? На меня? Оперативно сработали. А что? Забьют, а потом вынесут ногами вперед, как того бедолагу".
  Вот только здесь не спрячешься, поэтому пришлось откликнуться: - Меня зовут Клод.
  Тот смерил меня взглядом, потом чуть повернул голову и крикнул: - Жюль! Живо сюда!
  К нам бегом подбежал тюремщик и чуть ли не стал по стойке "смирно" перед своим начальником. По его лицу было видно, что он был готов выполнить любой приказ старшего надзирателя. Тот прикажет, он забьет меня до смерти и даже глазом не моргнет. Нет, такой смерти я не хотел, вот только выбирать мне не дали.
   - На воспитание его! - отдал он странный приказ, но надзиратель, впрочем, как и я, прекрасно поняли, что он хотел сказать.
   Меня отвели в местный карцер, своего рода, каменный мешок. Их было четверо человек: трое надзирателей. Они со мной не разговаривали, ни о чем не спрашивали. Просто избивали, спокойно и безжалостно. Первое время я пытался уворачиваться, смягчать удары, но куда там... Никогда раньше я так остро не ощущал свою беспомощность. Когда за ними захлопнулась дверь, я бессильно валялся на полу, пуская кровавые пузыри. Сознания не потерял, поэтому осторожно, сцепив зубы, чтобы не застонать от боли, принялся ощупывать себя. То ли мне повезло, то ли был дан такой приказ: они мне ничего не сломали. Правда, с ребрами, с правой стороны, при вдохе разливалась саднящая боль. Мне дали полежать пару часиков, как дверь снова открылась и в камеру вошли двое охранников. Глядя на них, я подумал: - Вот и все".
  Мысли, в трещавшей, от дикой боли, голове, вязли, словно в болоте. На душе было пусто. Наверно, в этот момент я сдался. Вот только вместо того, чтобы прикончить, они потащили меня из карцера наружу.
   "Пытать? - пришла следующая мысль.
  Вот только и эта мысль оказалась неправильной. Протащив меня по всему коридору, они выволокли меня... на улицу., а затем закинули, словно куль с мукой, в телегу, стоявшую у дверей тюрьмы. Я шлепнулся на толстый слой соломы, уставившись на голубое небо. Возница, которого никогда прежде не видел, оглянулся на меня, потом ощерился беззубым ртом, довольно ухмыльнулся и снова повернулся ко мне спиной. Будь у меня хоть на треть больше сил, я бы попробовал сбежать прямо сейчас, но в моем положении о бегстве даже думать было смешно. Я даже не пытался понять, что со мной и вокруг меня происходит. Сначала убийство человека, на которого я сильно рассчитывал, затем темная и вонючая тюремная камера, следом карцер и крепкие кулаки надзирателей, а потом бац! - и я лежу на телеге, под голубым небом и согретый лучами солнца. Неожиданно послышались шаги, но так как из-за борта телеги не мог видеть подошедшего человека, то мне только оставалось ждать его появления. Стоило в поле моего зрения появиться физиономии Пьера Фурне, как я, с невыразимом чувством облегчения, выдохнул воздух. Только теперь я поверил, что оказался на свободе. Подойдя к вознице, Бретонец тронул его за плечо. Хлопнул кнут, заскрипели колеса, и телега стронулась с места. Бретонец в телегу не сел, а пошел рядом. Какое-то время мы молчали, потом писец спросил: - Сильно отделали?
   - Терпимо.
   - Почти все, кто попадает в тюрьму, через побои проходят. Конечно, кроме дворян. Жак Патрэ, старший надзиратель, ненавидит преступников и таким образом показывает им, где их место. Когда я сам попал в тюрьму, тоже через это прошел.
   - Как ты сумел меня вытащить?
   - Все очень просто. Когда я понял, что тебя схватили, то сначала растерялся. Какое-то время шел в толпе за тобой, а потом решил: надо что-то делать. Стал перебирать своих знакомых и вспомнил о своем хорошем знакомом, который довольно неплохо знает прево. Я сразу отправился к нему, но стоило ему узнать, что речь идет об убийстве заместителя прево, как он задвинул мне такую цену, что у меня глаза на лоб полезли. Делать было нечего. Я проводил его к прево, где они решили с ценой и мне осталось только отвезти деньги. Извини, приятель, но от твоих денег почти ничего не осталось. Еще два перстня пришлось продать. Не жалеешь?
   - Жизнь дороже. Только как они такое дело закроют? Ведь убили помощника прево, а не просто бродягу.
   - Да очень просто. Поделятся деньгами с директором тюрьмы и главным надзирателем, а те легко найдут убийцу среди своих подопечных. Вот только меня сразу предупредили: чтобы тебя уже сегодня не было в городе. Второй раз поймают - забьют до смерти или в тюрьме удавят.
   - Понял.
  Я лежал в телеге, щурился на солнышко и только сейчас меня начало отпускать напряжение. Я жив! Я буду жить! При этом я не мог радоваться, как прежде. Там в тюрьме, в ожидании смерти, я потерял частичку самого себя. Неожиданно для себя я поклялся, дьяволом, богом и всеми святыми, что мне за это кто-то обязательно ответит. Страшно ответит. Вот только теперь, чтобы дожить до этого дня мне нужно было проявлять двойную осторожность. Именно эта мысль заставила меня спросить Фурне:
   - Погоди. Куда мы сейчас едем?
   - К лекарю, - удивленно ответил Пьер.
   - Хм. Твой приятель знает, где ты живешь?
   - Нет. Мы года три уже с ним не встречались, - он задумался на какое-то время, потом продолжил. - Я понимаю, о чем ты подумал, но никто из моих прежних приятелей не знает, где я живу.
   - У твоего лекаря можно помыться?
   - Ха-ха-ха! - неожиданно засмеялся Бретонец. - Так он не настоящий лекарь, он по своей основной работе - банщик.
  Затем он мне объяснил, что тот работает банщиком, а лекарем является только для уголовников. Зашивает раны, сращивает кости, вправляет челюсти. Иногда у него отлеживаются раненые бандиты. Двух суток покоя мне хватило, чтобы окончательно прийти в себя, к тому же, к моему сильному удивлению, мне хорошо помогли примочки и настои бандитского лекаря. За это время Бретонец узнал не только про историю с убийством заместителя прево, но и мои соображения по этому поводу. О любовнице Антуана Обрио я сказал ему еще в самый первый вечер, когда оказался на постое у банщика-лекаря, потом я попросил его узнать о слуге заместителя прево. Оказалось, что тот исчез, словно в воду провалился, а вот насчет любовницы бывший уголовник смог узнать многое.
   Как оказалось, что у моего подручного осталось много самых разных знакомых, в самых разных сферах жизни. Его прежняя "интеллигентная" деятельность нужна была разным людям: ремесленникам, купцам, дворянам, а что коррупция во всех видах здесь расцвела самым пышным цветом, я убедился на своем собственном примере. Среди его знакомых и приятелей нашлась парочка крепких парней, которые, как он сказал, подвязались на выбивании долгов, но я подумал, что их основная работа проходила на ночных улицах города.
   - Что мне они? Мне самому надо с ней поговорить.
   - Погоди, Клод. Они не тупые громилы, как ты мог подумать. Если им объяснить, что к чему, они все хорошо выполнят.
   - Хорошо. Заплати им, как положено. Только потом за ними приглядеть надо, а то пустят соглядатаев следом. Кстати, что у тебя с работой? Не выгонят?
   - Я уже заплатил своему начальнику за неделю вперед.
  Мне оставалось только усмехнуться. Парни, нанятые Бретонцем, сработали, как надо, и к обеду следующего дня мне стало известно имя и описание человека, которому молоденькая шлюха, по имени Жанна, передавала все, что ей говорил Антуан Обрио. Заместитель прево оказался влюбленным придурком и во время постельных утех нередко рассказывал ей то, что никто не должен знать. Оказалось, что тот частенько хвастался перед ней, рассказывая о будущих переменах в его жизни, о новой высокой должности и о больших деньгах. Вот только в итоге, в награду, он получил место на кладбище. Человек, который подложил ее в постель Обрио, представился ей, как шевалье Жан де Кирьяк, но где тот живет, она понятия не имела. Фурне тоже ничего не слышал про этого человека, так что скорее это было фальшивое имя, зато его описание напомнило мне человека, который нанял двух наемников, чтобы меня убить, правда, при этом шлюха не упомянула о приметном кольце, которое так понравилось бандитам.
   "Снова тупик. Начать слежку за казначеями из списка? Так они все на виду, а вынашивать свои планы они могут и на работе. И что? Хватать и пытать? Даже не смешно. Пока в приоритете остается "Дом изысканных удовольствий". Да еще надо к Толстому Жерару прогуляться, для очистки совести. Вообще, как-то неправильно получается: они меня знают, а я их нет. Ведь должно быть с точностью наоборот".
  
   В это раннее утро в таверне "Золотой олень" было тихо несмотря на то, что заведение славилось неплохой кухней. Оно находилось рядом с Мясным рынком и основной клиент, торговцы с рынка, повалят только в обед, зато вечером здесь было не протолкнуться, все столы и лавки будут заняты. Об этой особенности заведения были хорошо осведомлены два человека, сидевшие у окна, из которого сейчас тянуло легким прохладным ветерком. Один из них был дворянином, судя по кинжалу на поясе. Прямо перед их приходом, ушли две девушки-подавальщицы, которые убрали вчерашний и разложили на полу, новый, свежесрезанный тростник. На столе перед посетителями стоял кувшин с вином, две оловянные кружки, тарелки с ветчиной, сыром и солеными оливками. Перед шевалье стояла наполовину наполненная кружка, из которой он автоматически прихлебывал, задумчиво глядя в окно. Бывший лейтенант арбалетчиков, отдавший пятнадцать лет королевской службе, год назад получил неожиданное предложение, после которого, почти не раздумывая, дал свое согласие. Уйдя со службы, он возглавил охрану игорного заведения, но только в начале, пока не нашел себе достойного заместителя и не зарекомендовал себя перед нанимателями. После чего он занялся выполнением особых поручений, для которых у него под рукой было два надежных человека, его бывшие солдаты. Только эти двое, Жак и Гийом, знали кем он был в прошлом и его настоящее имя - Оливье де Мони. Все трое были связаны не только прошлым, но и кровью, убийствами дюжины человек. Второй человек, сидевший с ним, высокий здоровяк, с широкими плечами и мощными кулаками являлся его заместителем и начальником охраны "Дома изысканных удовольствий". Выпив уже два стакана вина, он сейчас с чавканьем и обсасыванием пальцев, ел ветчину с хлебом. Это был бывший наемник, Этьен Жоссон, который принес вчера вечером плохую новость. В тюрьме у него был приятель - стражник, к которому шевалье послал своего заместителя узнать, как там обстоят дела с убийцей заместителя прево. Стражник, оказался довольно осведомленным типом, и за пару монет поведал своему приятелю о том, что по тюрьме слух прошел, что с этим делом что-то нечисто, но что там произошло на самом деле, он не знает. Преступники забеспокоились, попытались узнать через начальника тюрьмы, но тот молчал, чем еще больше их насторожил и только получив описание человека, которого сейчас обвиняли в убийстве заместителя прево, они поняли, что произошла подмена. Дело, к которому они так тщательно готовились, а затем довели до победного конца, неожиданно оказалось проваленным. К тому же для них стало неожиданным и сильным ударом появление сообщников у королевского шпиона. Теперь с этими неожиданно открывшимися новостями надо было что-то делать. Именно сейчас об этом и думал шевалье Оливье де Мони.
   "Через неделю приедет комиссия во главе с королевским эмиссаром и если окажется, что эта крыса сумела что-то раскопать, а если еще разжился доказательствами, то мы, всей нашей веселой компанией, окажемся на виселице. Может, сбежать, пока не поздно? Деньги у меня есть, причем немалые. Куплю пару-тройку лавок, посажу людей... - но развить дальше свою мысль не успел, так как в дверь таверны вошел человек, которого они ждали. Он сел напротив них, затем быстро пробежал по их лицам настороженным взглядом, так как его неожиданный вызов уже сам по себе говорил о плохих новостях. Невзрачное лицо и белесые, неопределенного цвета, волосы королевского нотариуса Огаста Фонтена оттенял умный и цепкий взгляд голубых глаз. Его не было в том списке, что я получил из рук Антуана де Парэ, но именно являлся мозгом всей шайки, а также осуществлял связь королевского казначейства с бандитами. Услышав новость, он задумался. Как о комиссии, так и о прибытии королевского соглядатая в город, они знали давно, как и о том, что собой представляет собой заместитель прево Антуан Обрио. Сначала они решили просто смахнуть королевского шпиона, как пешку с доски, с помощью парочки наемных убийц. Вот только покушение провалилось, к тому же выяснилось, что у него в городе есть союзники, о наличии которых они даже не догадывались. Кто этот враг, который мог найти такие большие деньги и выкупить жизнь Клода Вателя? Нотариус прекрасно знал расценки, поэтому мог прикинуть сколько золота было заплачено прево и начальнику тюрьмы.
  Почему их о нем не предупредил человек из Тура? Скорее всего, он о нем не знал, а это значит, что тот местный и многое может о них знать. Значит, положение намного серьезней, чем они думали, хотя в письме человека из Тура говорилось, что Клод Ватель представляет собой хитрого, осторожного, но при этом трусливого человека. Если это действительно так, то большую опасность из них двоих опаснее представляет его таинственный сообщник, решил нотариус, а вот сам, Клод Ватель, после всего что с ним случилось, скорее всего, забьется в какую-нибудь нору и будет там сидеть до приезда комиссии.
   "У них ничего нет. Документы Обрио мы забрали из его тайника, который этот старый дурак, устроил на квартире своей любовницы. Что у них еще может быть? Да ничего!".
   - Нам надо знать, кто помощник Вателя, причем в течение ближайших трех-четырех дней, так как потом может быть поздно. Думаю, что у него могут быть кое-какие документы. У нас есть возможность как-то надавить на прево, чтобы тот сдал нам человека, выкупившего жизнь шпиона?
   - Только деньги, - с сомнением в голосе ответил ему экс-лейтенант арбалетчиков. - Вот только он не пойдет ни на какую сделку. Особенно сейчас. Он, как и все в городе, со страхом ждет приезда королевского эмиссара.
   - Плохо. Тогда единственный способ выйти на неизвестного нам врага, это найти Вателя.
   - Может подключить городскую стражу к поиску Вателя? - неожиданно предложил Жоссон. - Стражники и капитан видели его лицо. Назначить премию....
   - Ты совсем дурак? - окончательно разозлился нотариус. - Прево, управляющий тюрьмой, являющийся родственником мэра и главный надзиратель. Все трое получили очень большие деньги за то, что подменили одного человека другим. А ты хочешь, чтобы тупоголовые стражники, разболтали об этом половине города?! В этом случае мы здесь, в городе, таких врагов получим, что королевская комиссия станет для нас подарком судьбы. Ты думаешь, что они дураки и ни о чем не догадываются? Еще как догадываются, но не лезут в наши дела, пока мы им платим.
   - Так и есть, - согласился с ним шевалье. - Хорошо, я со своей стороны соберу всех, кого можно и начну искать их прямо сейчас.
   - Только не медли. Плати втрое, если понадобится, но сделай все быстро. Иначе, сам знаешь, что нас ждет, - уже не скрывая злости, процедил сквозь зубы королевский нотариус, затем резко встал, и не прощаясь, ушел.
   - Так что нам делать? - несколько растеряно спросил Жоссон.
   - Будем искать Вателя. Найдем его, найдем и его помощника, как и сказал нотариус.
   - Понял. Что мне делать?
   - Из твоих людей, кто-то эту крысу в лицо видел? - спросил шевалье своего заместителя.
   - Огюст Рыжий и Жан Маленький. Ну, и ты сам.
   - Тогда сделаем так. Соберешь парней и разделишь их на две группы. С одной из них пойдет Рыжий, с другой - Жан. А ко мне пришли Жака и Гийома. Прогуляюсь с ними по городу, да и должок мне один надо забрать. Вот еще. Предупреди своих мерзавцев, если они зависнут в какой-нибудь таверне, а я об этом узнаю, они об этом сильно пожалеют. Кончай жрать и иди.
   - Куда прислать Жака и Гийома? - вставая с лавки, спросил Жоссон.
   - В таверну "Упрямый баран". Есть у меня одно дельце к Толстому Жерару.
  
   ГЛАВА 6
  
   Расплатившись с лекарем одним из оставшихся у меня перстней, я покинул его тайное убежище. Чувствовал я себя вполне сносно, но в трактирную драку точно бы не полез, так как там надавали мне плюх за милую душу. Бретонец тоже меня порадовал хорошими новостями: ни за его домом, ни за ним самим, он не заметил слежки. Сейчас он искал способ для проникновения в "Дом изысканных удовольствий". Ни планов, ни идей у меня пока не было, поэтому для начала я решил заскочить к Толстому Жерару. Вдруг тому удалось что-нибудь выяснить насчет того дворянина. Больше никакого оружия, кроме ножа на поясе, у меня не было, так как мой кинжал прибрал к рукам какой-нибудь ушлый стражник. Я надел то, что мне принес Пьер на смену моей изгвазданной одежке, поэтому сейчас выглядел, как средней руки ремесленник. Проверившись пару раз по дороге, в очередной раз убедился, что слежки за мной нет, да и возле "Упрямого барана" мимо которого сначала прошел, а потом вернулся, не толкалось никаких подозрительных личностей. Перешагнув порог, быстро осмотрелся. Группка бандитов, игравших, как и прошлый раз, в кости, сидела в глубине зала. Несколько посетителей ели, уткнувшись в свои миски. Напротив Толстого Жерара сидит... явно не бандит, а скорее всего клиент. Хорошо одетый, на голове пышный берет с пером на серебряной заколке. Лицо обычное, нос с горбинкой... Вот только стоило ему меня увидеть, как он оборвал фразу на полуслове и замер. Наши взгляды встретились, и тут я понял, что он меня узнал. Вот только я его никогда не видел! Он настолько резко вскочил из-за стола, что лавка, на которой он сидел, с грохотом упала на пол.
   "Дворянин. Кинжал на поясе. Нос горбинкой, - автоматически отметил я. - Неужели тот...".
  В следующее мгновение я уже выскочил из таверны и быстро зашагал по улице, стараясь затеряться в толпе, причем уходил знакомой дорогой, зная по пути пару мест, где можно запутать преследователя, а затем от него оторваться, а что он за мной кинется в погоню, у меня не было сомнений. В этом я сразу убедился, оглянувшись, и увидел, что незнакомец почти бежит за мной, стараясь догнать. Причем он не прятался, не пытался меня выследить, а намеревался настичь и схватить меня. Будь я полностью здоровым и будь другая обстановка, то можно было попробовать заманить его в тихое место, а затем выбив из него дух, допросить как следует. Только сейчас я рисковать не хотел, тем более что у меня не было ни малейших сомнений, что при необходимости он воспользуется кинжалом. Максимально ускорив шаг, я выскочил на оживленную торговую улицу, с десятком лавок и двумя дюжинами хозяек и служанок, закупавшихся продуктами. Лавируя между ними, я запустил руку в кошелек, а затем незаметно сыпанул себе под ноги с полдюжины монет. Преследователь был уже в десяти метрах от меня, когда у меня за спиной образовалось столпотворение, народ, крича и отталкивая друг друга, кинулся подбирать с земли деньги. Мой преследователь оттолкнул со своего пути одну женщину, потом другую, пытаясь прорваться сквозь толпу, как прямо перед ним женщина наклонилась к земле, и в этот самый момент он столкнулся с ней. Над толпой раздался злой и испуганный крик женщины, опрокинутой жестким толчком на землю. Незнакомец пошатнулся, чуть не упав и на какие-то мгновения отвел глаза от беглеца, а когда поднял, то грубо выругался. В этот самый миг двери, рядом стоящей церкви, распахнулись и на небольшую площадь, редким потоком, потянулись горожане. Закончилась утренняя месса. Пусть людей было немного, но зато у входа сидело полтора десятка нищих и убогих, и стоило новой порции серебра и меди упасть на землю, как к ним кинулись, как люди, так и нищие с попрошайками. Моего преследователя чуть снова не сбили с ног, а когда он понял, что в этой толкучке окончательно потерял меня, то утратив остатки своего самообладания, ударил ногой одного нищего, а второму сунул кулаком в лицо. Из толпы раздались угрожающие крики. Дворянин, явно в этот момент был не в себе, потому что схватился за рукоять кинжала, но стоило ему увидеть вокруг себя злые лица и сжатые кулаки, опомнился, после чего развернувшись, зашагал обратно. Люди не спешили расходиться, с жаром, обсуждая непонятную щедрость неизвестного человека. В бурлящей толпе, я медленно шел за дворянином, так как не сомневался, что тот вернется к таверне "Упрямый баран" и постарается выяснить все что можно обо мне у Толстого Жерара, но оказалось, что я ошибался. У входа в таверну он встретился с двумя бандитами, которые его здесь ожидали. После короткого, но весьма энергичного, разговора между ними, все трое торопливо зашагали обратно. Пропустив их вперед, а это было несложно сделать, так как толпа только-только начала рассасываться, я осторожно последовал за ними. Дворянин, я так решил, похоже решил снова прочесать эти места, где меня потерял. Судя по поведению головорезов, они меня в лицо не знали, так как не бросали по сторонам ищущих взглядов, как дворянин, а просто шли, сопровождая своего главаря. На лице дворянина читалась злость и раздражение, а во взгляде - желание кого-нибудь прибить. Только я собрался идти за ними вслед, как вдруг заметил паренька из таверны "Упрямый баран". У меня и сомнений не было, что его послал за ними Толстый Жерар. Пропустив его, я пристроиться за новым соглядатаем сзади.
   Дойдя до церкви, где он потерял мой след, дворянин остановился, затем, похоже, дал короткое описание моей внешности, так как после короткой инструкции, все трое, разошлись в разные стороны. Толпа уже рассосалась, и улица выглядела по-прежнему. Женщины с корзинками толпились у прилавков, а хозяева лавок расхваливали свой товар. Кричали зазывали и мелкие торговцы, вокруг меня люди говорили, спорили и ругались. Мальчишка, не раздумывая, направился за дворянином, как тот вдруг резко развернулся и огляделся по сторонам.
   "Почувствовал чужой взгляд. К тому же он еще и на нервах. Заметит парня, точно зарежет".
  Казалось бы, что это весьма странные мысли для человека, прибывшего из будущего, вот только слой моральной шелухи, после двух месяцев пребывания в Средневековье, успел слегка осыпаться.
   Я не боялся, что его подручные могут меня узнать в городской толчее, да и следить за ними бесполезно, так как они снова вернутся обратно на эту площадь, на место сбора, поэтому я продолжил следить за дворянином. Тот, тем временем, прошел мимо церкви и двинулся вдоль стены, окружавшей церковную землю. Здесь не было лавок, а просто улочка, поэтому народа здесь практически не было. Зачем туда пошел дворянин? Я решил, что он заметил парнишку и теперь решил избавиться от хвоста.
  Осторожно выглянув из-за последней лавки, стоящей в торговом ряду, и сразу даже не поверил своим глазам. Ни дворянина, ни мальчишки. Как сквозь землю провалились.
   "Там проход?! Калитка? - это первое, что пришло мне в голову. - Интересно, что там? Может сад?".
  Мне очень хотелось побеседовать с этим типом наедине, но раз такой возможности прямо сейчас у меня не было, значит ее надо создать. Возникший в голове план заставил меня торопливо направиться в том же направлении, куда ушли дворянин и паренек. Спустя несколько минут я уже стоял у приоткрытой калитки в церковной ограде и сразу услышал негромкий, но при этом было слышно, как тот звенел от душившей его злобы, голос мужчины: - ... а это те напоследок, сучонок.
  Затем послышался вскрик, который резко оборвался.
   "Неужели убил, тварь?".
  Спустя минуту мой таинственный враг оказался в проеме калитки, но выйти не успел, замерев на мгновение при виде меня. Вот только я был готов к этой встрече, а он явно не ожидал меня здесь увидеть. Стоило его руке упасть на рукоять кинжала, как я, сходу, нанес ему резкий удар в горло. Он захрипел, инстинктивно вскидывая руки к горлу, а получив удар локтем в челюсть, отлетел назад и рухнул на траву. Сделал шаг вперед я замер, оглядываясь по сторонам. Моя догадка оказалась правильной, за церковной стеной прятался небольшой сад, с яблонями и грушами. Несмотря на то, что утренняя месса давно закончилась, со стороны церкви были слышны голоса, а сад, как оказалось, не являлся укромным местом для короткой беседы, не говоря уже о том, что в любой момент в калитку могли зайти люди. Впрочем, для осуществления своего плана мне было нужно не более десяти минут, но при этом я не замедлил оглядеться по сторонам, так как меня совсем не устраивало, что, если меня здесь найдут с трупом парнишки. Паренька, с залитой кровью головой, я обнаружил, лежащим ничком у стены, уже через минуту. К моему облегчению, он был жив, только находился без сознания. Теперь пора было приступать к осуществлению своего плана. Спустя пять минут, большая часть одежды дворянина была порезана на полосы его собственным кинжалом, после чего я связал ему руки, а затем вставил в рот кляп, а перед тем, как уйти, всадил ему кинжал в ногу. Причем нанес рану исходя из хорошего знания анатомии: чтобы это было для него максимально болезненно, но при этом, чтобы эта тварь не истекла кровью раньше времени.
   "Теперь ты у меня, сучонок, по городу уже за мной не побегаешь".
  Выскользнув через калитку, я вернулся на площадь возле церкви, где увидел двух подручных дворянина. Они бросали по сторонам недоумевающие взгляды и вяло переругивались. Не найдя на месте главаря, они явно не знали, что теперь делать. Постояв так с десяток минут, один из них отправился в том направлении, куда до этого ушел их главарь, а второй остался ждать возле церкви. Вскоре с той стороны раздались крики. Народ, немедля ни секунды, сразу кинулся в ту сторону, а вместе с людьми убежал и второй головорез. Теперь мне только наблюдать со стороны за тем, что происходит на церковном дворе. Скоро там собралась изрядная толпа зевак, монахов и патруля стражников. Вслед за ними подошел и я. Парнишку и дворянина монахи сразу перевязали и оказали первую помощь, под сочувствующие, а где-то и возмущенные, крики толпы, причем последние относились к работе городской стражи. Городские стражники, привыкшие к подобным крикам, пытались прояснить ситуацию, но, когда пострадавшие отказались подавать жалобы, они отправились дальше по своему маршруту.
  Монахи, в свою очередь, предложили приятелям раненого небольшую повозку с мулом, чтобы того можно было доставить в городской госпиталь, но главарь наотрез отказался туда ехать, потребовав, чтобы его отвезли домой. Тележка с раненым главарем, в сопровождении его подручных, выкатилась с церковного двора, а за нею выплеснулись зеваки, расходясь по своим делам, при этом шумно обсуждая происшествие. Я неторопливо пошел вслед тележке, которая скоро привела меня к дому главаря, а еще утром я даже мечтать не мог о такой удаче. На стук дверь им открыла симпатичная молодая женщина, а вскоре после того, как дворянина перенесли в дом, из дверей выскочил один из головорезов, а затем, спустя какое-то время, вернулся с лекарем. Еще через пару часов головорезы вышли из дома, распрощались с доктором, а сами вошли в таверну, где уже я давно сидел, наблюдая из окна за входной дверью главаря бандитов. Подойдя к хозяину, они потребовали два кувшина вина, после чего сели за стол, недалеко от меня. Осторожно окинул их взглядом и мое мнение ни на йоту не изменилось: невыразительные, тупые лица обыкновенных бандитов. Сейчас они были возбуждены и злы, поэтому у них не всегда получалось сдерживать свои эмоции, временами не замечая, что излишне громко говорят. Широкие развернутые плечи, прямая осанка, решительность в их жестах и взглядах, все это говорило о том, что это бывшие солдаты. Я бы даже сказал, что они чем-то похожи, если бы у одного не грива густых волос, падавших ему на плечи, а у второго - редкие волосы и большие залысины, идущие от лба к затылку.
   - Задал наш лейтенант нам загадку, - зло буркнул "лысый", наливая в кружку вино.
   - Правильно говоришь. Вот где нам этого ублюдка искать, Гийом?!
   - А я откуда знаю?! Мы же никогда его не видели. Вот же гнида! Ведь он следил за нами все это время. Ну, попадется он мне! Кишки на свой нож намотаю....
   - Брось попусту угрожать. Вот найдем его, тогда и кончим. Только я тебе вот что скажу: наш Оливье как-то плохо выглядит. Хрипит, сипит, да и на ноги теперь не скоро встанет. Кто теперь вместо него будет?
   - Ты будто не знаешь, Жюль. Конечно, Жоссон. Вот только в голове у него так же пусто, как в наших кувшинах. Наш лейтенант....
   - Заткнись, Гийом. Лишнее говоришь. И пошли отсюда, - бандит встал и бросил пару монет на стол.
  Когда они вышли, я мог только похвалить себя, правда, в этом мне сегодня, прямо скажем, помогла госпожа Удача. Начавшийся так неудачно день, принес мне кучу самой разной информации и теперь осталось только правильно ей распорядиться.
   "Я знаю, где живет бывший армейский лейтенант по имени Оливье. Знаю, как зовут его заместителя. Жоссон. Также мне известны имена двух бандитов. Жюль и Гийом. Мне бы пару парней... Толстый Жерар. Вот только денег почти нет. Сколько там перстней осталось? Все. Иду к Пьеру".
  Поднявшись, я бросил на стол несколько монет, под подозрительным взглядом хозяина, уж больно долго засиделся посетитель, после чего направился к выходу.
   "Раз главарь, к тому же бывший лейтенант, значит, мозги есть, а раз так, попытается понять, для чего его стреножил королевский агент. Ведь он меня узнал. Что в этом случае он будет делать? Наверняка сразу поднимать шум не станет, так как его подельники могут посчитать, что лейтенанта вычислили и в панике прирезать, как уже ненужного и опасного свидетеля. Думается мне, что он пару деньков отлежится, а затем попытается скрыться из города. Если, конечно, не дурак. Значит, мне нужно сыграть на опережение".
   Придя в ратушу, я подал знак Фурне, чтобы тот нашел время и вышел на улицу, а затем рассказал ему вкратце, что мне удалось узнать и попросил срочно продать парочку из них, объяснив, для чего мне понадобились деньги.
   - Вскрыть дверь? Кроме него, говоришь, есть еще служанка, - он задумался, катая на ладони два перстня. - Что-нибудь попробую придумать.
  Жди меня дома.
  Он ушел, а я отправился к нему домой, где сразу завалился спать. Слишком много на меня сегодня свалилось, да и нервы потрепал изрядно. Хотя спал я крепко, но стоило дверному замку щелкнуть, как я оказался на ногах. Вид у моего напарника был довольно задумчивый, а даже подумал, что у нас что-то нехорошее случилось. Выложив на стол жареную курицу, паштет и вино, он сел за стол и рассказал мне, что узнал.
   - Года полтора назад, на выезде из города, убили крупного землевладельца. Ехал со слугами и двумя телохранителями. Их сначала расстреляли из арбалетов, а потом добили мечами. Спустя какое-то время был убит еще один сеньор, и опять со слугами и телохранителями. После этих налетов прибыл отряд королевских жандармов. Какое-то время ездили по здешним дорогам, потом слухи разошлись, что кого-то там поймали и повесили. Одно время было тихо, потом снова произошло подобное убийство, но с тех пор ни одного разбойничьего налета не было. Тот человек, который мне это рассказал, добавил еще одну подробность. В то время в замке Божон стоял гарнизон с полусотней солдат, арбалетчики и копейщики, а потом их оттуда убрали и перевели в другое место. По словам моего приятеля, командовал всем этим воинством лейтенант арбалетчиков. Так может это он занимался грабежами на дорогах?
   - Ты хочешь сказать, что тот лейтенант и есть этот Оливье? Стоп. А как звали того лейтенанта?
   - Спрашивал, он не знает. Теперь еще одна новость. Когда в городе появился "Дом изысканных удовольствий", на него попытался наложить лапы мэр, но потом вдруг отступился. Как тебе?
   - Надо подумать.
  Я мысленно разложил все собранные нами факты, после чего стал формировать из них логические цепочки.
   - Получается, Пьер, что у нас две шайки. Одна состоит из казначеев, которые присосались, как пиявки, к королевской казне. Вот только как они это делают, мне пока не известно. А во главе второй шайки стоит бывший лейтенант арбалетчиков по имени Оливье. Вот только как они между собой связаны?
   - Все ответы - у лейтенанта. А вот твои деньги, - и Фурне кинул на стол два кошелька. - Это нам, а этот кошелек пойдет на оплату двум парням, которые вскроют дверь. Они сейчас сидят в таверне "Дикий вепрь". Так что?
   "Хватит изображать из себя жертву, пришла пора поработать хищником".
   - Пошли. Дело надо доводить до конца.
  Сказал я это уверенно, да и не было у меня сомнений в своих действиях, только одно здесь было плохо, то, что я собрался сделать, выходило за рамки разрешенных мне действий, несмотря на высокопарные фразы де Парэ о разрешении любых действий во благо короля. Да, я мог оставить все как есть, а затем дождаться приезда комиссии, вот только экс-лейтенант был мне должен за то, что мне пришлось испытать в тюрьме. Для меня наступило время мести, а для него пришло время выпить до дна всю ту чашу страданий, которые он приготовил для меня. Довольно странно, но мои мысли, особенно в последнее время, частенько стали отражать архаичный разговорный язык средневекового француза.
   Мне не нужны были лишние свидетели, поэтому на встречу с ворами-домушниками пошел один Бретонец, он же и отвел их к дому. Я держался от них на некотором отдалении, так что в темноте они не могли видеть мое лицо. Домушники оказались мастерами своего дела, им хватило двадцати минут для того, чтобы вскрыть дверь, после чего Бретонец расплатился с ними и те ушли. Кроме владельца, в доме находилась симпатичная служанка, которая даже не успела толком открыть глаза, как у нее на голове оказался мешок. Мы ей связали руки и оставили лежать в постели. Лейтенант спал, тяжело всхрапывая. Он сначала получил кляп в рот, потом был крепко связан, а затем Фурне ушел. Закрыв за ним дверь, я вернулся в спальню хозяина дома. Несмотря на боль и страх лейтенант попытался демонстрировать невозмутимость, но глаза его выдали. Он боялся и ненавидел меня. И правильно делал, так как знал, что пришло время расплаты.
   - Слушай меня внимательно, лейтенант. Или сам, или через боль, но ты все мне расскажешь. Все! Выбирать тебе, - я достал у него изо рта кляп.
  Он задышал часто и тяжело. Лицо исказилось в некрасивой, кривой гримасе, вот только к моему сожалению, это было не выражение страха, а дикой ненависти. Чисто на физическом уровне я чувствовал, как ему сейчас хотелось поменяться со мною местами, чтобы медленно, очень медленно, пытать и мучать меня. Какое-то время мы ломали друг друга взглядами. Несмотря на то, что Оливье де Мони был жестким и волевым человеком, не раз смотревший смерти в лицо, при виде холодного и безразличного взгляда королевского шпиона он вдруг неожиданно почувствовал ледяной комок под сердцем.
   - А ты совсем не похож на трусоватого и осторожного человека, про которого нам писали, - вдруг неожиданно ухмыльнулся он.
   - Ты сейчас в этом убедишься, если будешь молчать. Так говорить будешь или нет?
   - Я пролил немало крови, так что на прощение своих грехов у меня мало надежды. Зачем же мне усугублять предательством мое и без того тяжкое положение?
   - Это не предательство, лейтенант. Это помощь королевскому правосудию.
   - И что? Мне за это оставят жизнь?
   - Тебя ждет виселица, как и твоих подельников.
   - Меня ждут пытки, а потом смерть. Так какая разница?
   - Ты сам выбрал.
  Стоило чувству мести раствориться во мне, как эмоции и ощущения ушли. Теперь он перестал быть для меня человеком, и стоило ему это понять, как он сразу сломался. Когда в его глазах поселился панический страх, замешанный на острой, всепожирающей боли, он, наконец, сломался:
   - Прекрати... Все... расскажу.
  До самого наступления утра я с ним беседовал, переспрашивал, неоднократно уточняя места и фамилии, пытаясь словить его на вранье, а потом все это записывал на небольшой листок бумаги.
   Началось вся эта история с того самого дня, когда, приехавшая в замок Божон военная комиссия решила больше не считать его укрепленным пунктом, в связи с плохим состоянием. Гарнизон было решено убрать, оставив из шестидесяти четырех солдат и офицеров пол дюжины копейщиков, а остальных направить в действующую армию, стоявшую на границе с Бургундией. Каким образом пересеклись пути казначеев и лейтенанта де Мони, я не стал уточнять, но в результате махинаций с бумагами выплаты на содержание гарнизона замка Божон, несмотря на отсутствие там солдат, все также продолжали поступать, только шли они теперь в карманы шайки воров. Кроме солдатского жалования шайка забирала себе деньги, поступавшие на содержание полного довольствия военного гарнизона замка Божон. Как казначеи сумели проводить все это в документах, лейтенант не знал, так как кроме своей ежемесячной выплаты в тридцать ливров, его просто ничего не интересовало. Еще десять ливров являлись его долей в "Доме изысканных удовольствий". Кроме этого, он получал неплохие деньги за "грязные" дела. Насколько я мог слышать, то небогатые дворяне получали со своих поместий по триста-четыреста ливров в год, так что экс-лейтенант жил в полном достатке, ни в чем не нуждаясь.
  Другие виды мошенничества также приносили шайке неплохие деньги. Например, в некоторых провинциях, в частности в Дофине, освобождение дворян от налога было привязано к землям, столетия назад зарегистрированным как "благородные", а не к людям. Если дворянин владел "неблагородной" землей, он должен был платить талью из расчета оценочной стоимости собственности, но если он мог дать достаточно большую взятку, то большая часть его земельных угодий могла получить запись как "благородная" в соответствующем земельном реестре. Или делали так. Когда приезжала комиссия оценивать земельное владение, а это делалось каждый год после того, как король определял размер налога, давалась взятка и количество земли сокращалось вдвое или втрое. Или земли становились "наследными", что подтверждалось липовыми бумагами, но тогда помимо денег дворяне рассчитывались землей. Помимо этого, шайка торговала поддельными патентами на государственные должности, клала в карман чуть ли не треть собираемых стражниками дорожных пошлин и получала доход от "Дома изысканных удовольствий". Во всех этих мошеннических операциях, за исключением игорного заведения, он не получал ни обола, за исключением некоторых случаев, когда надо было приструнить несговорчивых клиентов. Главный казначей никуда не лез, только заверял бумаги, за что получал свою долю. Настоящим главарем и мозгом шайки являлся королевский нотариус Огаст Фонтен, который наладил связи с городскими властями.
   - С кем он списывался в Туре? У него есть человек при дворе?
   - Не знаю. Клянусь в этом своим покровителем, святым Себастьяном!
   - Ты читал эти письма?
   - Нет. О их содержании мне говорил Фонтен. Получив последнее письмо, он начал проклинать его и говорить, что такие дерьмовые сведения не стоят тех денег, что он ему платит. Я послал к тебе наемных убийц, исходя из того, как ты был описан в письме. Трусливый и осторожный. Сейчас это даже как-то смешно звучит, - губы Оливье де Мони исказились в болезненно-кривой усмешке.
   - Значит, это Фонтен придумал с убийством заместителя прево?
   - Нет. Это я. Все бы получилось так, как было задумано, если бы этот тупой мерзавец - капитан городской стражи, не струсил. Он был должен убить тебя там, в кабинете Обрио. Вот ему, подлой трусливой крысе, кишки бы я с удовольствием наружу вытащил. Надеюсь, что так и будет.
   - Так ты говоришь, что никаких документов, которые подтверждают все эти преступления, у тебя нет.
   - Ты же не дурак, Клод Ватель. Или может ты считаешь меня дураком? Зачем бы я стал хранить подобное?
   - Тогда я все узнал. Сейчас тебя развяжу и пойду.
  В его глазах заплескалось удивление, пробившееся через боль и страх: - Как?! Ты меня так и оставишь?
   - А что прикажешь с тобой делать?
   - А месть? Я же хотел тебя убить. Неужели ты не хочешь моей крови?
   - Через пару-тройку дней приедет королевский эмиссар. Тебя отправят в тюрьму, будут пытать, потом осудят и повесят. И при всем этом я буду присутствовать. Я буду наслаждаться твоими муками и твоим страхом. Чем не месть?
   - Так вот, что ты, грязный пес, задумал. Гнусная тварь, чтобы тебе гореть в гиене огненной! Да, теперь я не могу убежать из города и мне придется жить со страхом, который постепенно будет есть меня, пожирать каждую минуту. Нет. Я не хочу этого! Я не хочу пройти снова через пытки! Лучше здесь и сейчас покончить со всем этим, пока у меня осталось мужество! Убей меня!
   - Зачем? - я усмехнулся ему прямо в лицо. - Зачем, скажи на милость, мне брать этот грех на душу?
   - Я отдам тебе все! Ты будешь богат!
  Сейчас я колебался. Пытки сгладили мое желание отомстить, и я действительно собирался отдать его в руки правосудия.
   - Хорошо. У меня сохранилась записка, написанная рукой Фонтена, где он просит разобраться с плохим человеком.
   - Что за человек?
   - Королевский казначей, который потом неудачно упал с лошади.
   - Почему такой умный человек, так глупо поступил?
   - Меня не было тогда в городе, а он, похоже, запаниковал. Вот он и послал ко мне человека с этой запиской. И снова оказался прав, так как доносчик собирался бежать. Так как? Мы с тобой договоримся?
   - Где эта записка?
   - Здесь, в доме. И деньги там же.
   - Хорошо. Пусть будет так.
   У меня не было ни малейшего чувства жалости к этому убийце. Он должен был пройти все муки ада и в конце умереть. Он это заслужил. В той жизни я не был профессиональным убийцей, так как передо мной ставили другие цели и задачи, но нельзя делать грязную работу и сохранять руки в чистоте.
   - Еще я хочу, чтобы ты, Клод Ватель, поклялся на библии, что выполнишь мою предсмертную просьбу. Прямо сейчас.
   - Где библия?
   - В кабинете. Дверь рядом со спальней. И возьми там распятие. Оно висит на стене.
  Я снял со стены распятие, вырезанное из слоновой кости и инкрустированное золотом, со стены. Когда я принес книгу и распятие, хозяин дома потребовал, чтобы я отдал крест ему, а затем повторил то, что скажет он, держа руку на библии. Я согласно кивнул.
   - Повторяй за мной. Я, Клод Ватель, клянусь спасением своей души, что не нарушу клятву, данную мною шевалье Оливье де Мони. Если я ее нарушу, да поглотит меня гиена огненная, да пребывать мне в аду до искупления своих грехов. Аминь.
  Я повторил его слова и выжидательно уставился на него.
   - В тайнике лежит священная реликвия, которую я приобрел за большие деньги во время своего паломничества в Сантьяго-де-Компостелу. В ковчежце лежит щепотка праха святого Иакова. Я хочу умереть, держа его в руках.
  Я кивнул, соглашаясь с его просьбой.
   - Ты сможешь прочесть над моим телом, положенные ритуалом молитвы?
   - Я прочту над тобой "Отче наш" и "Аве Мария". Я бывший монах.
   - Из тех денег, что ты возьмешь, купишь десять свечей, самого лучшего качества, и поставишь их в десяти церквях.
  Я снова кивнул.
   - В кабинете, где ты был, стоит буфет. Вторая полка снизу, там стоит серебряная посуда. Сними ее и с силой нажми на полку обеими руками, только пошире их раздвинь, ближе к краям. Когда услышишь щелчок, сможешь отодвинуть заднюю стенку. Там тайник.
   Тайник, хоть не сразу, но благодаря подсказкам лейтенанта, я нашел и открыл довольно быстро. Подняв руку с подсвечником, под неровное, колеблющееся пламя свечей, я выгреб все из тайника на пол. Ковчегом оказалась небольшая запаянная шкатулка из серебра с ажурными украшениями-рисунками на божественные темы. Мешочки и шкатулки я рассматривать не стал, не было времени. Вернувшись, я окончательно освободил Оливье от пут и вложил ему в руки крест и святую реликвию.
   - Я помолюсь, - и он прикрыл глаза. Его губы медленно шевелились.
  Сейчас он настраивал себя на смерть, как на долгожданное избавление от физической и душевной боли, тогда как священная реликвия в его руке являлась призрачной надеждой на спасение души и воскрешение тела в Судный день. Наконец, открыв глаза, он тихо прошептал: - Я готов.
  Лезвие кинжала резко взметнулось вверх, тускло блеснув при свете свечей, а затем, молнией, упало вниз. Тело дернулось в агонии, но уже в следующую секунду неподвижно замерло. Шевалье умер, глядя пустым, неподвижным взглядом в полог своей кровати. Я положил кинжал, затем преклонив колени
  стал медленно и нараспев читать "Отче наш", а затем прочел "Радуйся, Мария". Встав с колен, посмотрел в окно. Небо только-только начало сереть. Я бросил взгляд на мертвеца.
   - Ты хотел убить меня, шевалье Оливье де Мони, а умер сам, от моей руки. Теперь мы в расчете.
  Вернувшись в кабинет, все, что выгреб из тайника, закинул в приготовленную матерчатую сумку, после чего накинул плащ, надвинул как можно ниже капюшон и вышел из дома покойника. Дверь я оставил чуть приоткрытой, так что, в ближайшее время, любопытные соседи найдут труп и связанную служанку.
   Вернувшись к Фурне, который с нетерпением меня ждал и похоже, даже не ложился, я выложил на стол все, что взял в тайнике. Пьер бросил быстрый взгляд на шкатулки и кошельки, но спрашивать ничего не стал, а просто сидел и молча смотрел на меня. Было видно, что он сгорает от любопытства и ждет от меня рассказа, как все прошло, но при этом прекрасно понимал, что это уже не его дело. Расскажет - хорошо, а не расскажет - так надо. Я уже для себя решил, что хотя Бретонец и так по уши влез в это дело, но другие подробности ему знать не нужно. К тому же меня сейчас больше всего интересовало содержимое шкатулок, так как именно в них я рассчитывал найти записку нотариуса. Я боялся, что профессиональный убийца, отставной лейтенант арбалетчиков, мог соврать, чтобы заставить меня дать клятву. Открыв большую, я обрадовался, когда увидел лежащие там документы, но начав перебирать их понял, что все эти бумаги - денежные документы.
   - Неужели соврал?! - невольно вырвалось у меня.
  Пьер вскинулся, посмотрел на меня, открыл рот, но спрашивать ничего не стал, решил промолчать, глядя, как я медленно перебираю, одну за другой, бумаги.
   - Ха! Не соврал, сукин сын! - когда я развернул небольшой листок бумаги, лежавший между двумя чьими-то расписками.
  Я впился глазами в текст.
   "Подчерк легко можно узнать, сравнив. Как-никак писал королевский нотариус, а суть написанного прямо на виселицу тянет. Хоть и двусмысленно, но при этом легко можно понять, что надо срочно убрать плохого человека по имени Гавьо Деко. Именно этот парень, оказался неосторожным, и упав с лошади, сломал себе шею. По крайней мере, тебя, Фонтен, можно обвинить в смерти королевского казначея".
  Я был доволен, вот только радость моя была далеко не полной. У меня были свидетельские показания мертвеца, но только на словах. Имелась записка о причастности нотариуса к преступлению, но при этом именно она являлась доказательством, что не он убил Деко.
   "Вот же хрень собачья, - сердито подумал я, после чего открыл маленькую шкатулку, но тут же сердито отодвинул ее в сторону, так как там не было бумаг, а лежали ювелирные изделия, как мужские, так и женские. В другое время я мог бы посмотреть на эти украшения, но сейчас у меня не было настроения любоваться драгоценными побрякушками.
   - Ого! - не удержался от восхищенного возгласа, приподнявшийся со стула, Фурне, при виде разноцветных искорок, заигравших в солнечных лучах на многочисленных гранях драгоценных камней. - Славные такие побрякушки.
   - Хватить глазеть, лучше разберись с бумагами, - и я сунул бумаги Фурне.
  Оторвавшись, наконец, от разглядывания ювелирных изделий, Пьер взялся просматривать документы. Я сел напротив него. Пьер, внимательно пробегая листы глазами, один за другим откладывал их на стол. Закончив, посмотрел на меня и покачал головой: - Если ты имел в виду что-то изобличающие деятельность шайки, то вынужден тебя огорчить, для тебя тут ничего нет. Расписки от четырех должников на общую сумму в двести двадцать золотых монет. Вексель на крупную сумму, заверенный банкиром. Восемьсот золотом. Купчая на землю, заверенная королевским нотариусом, а еще купчая на дом, заверенная в ратуше.
   - Плохо.
  Я собирался рассчитаться по-свойски с экс-лейтенантом, получить от него компрометирующие документы, а затем отсидеться, в тихом месте, до приезда королевского эмиссара. Вот только кроме пресловутой записки у меня на руках ничего не имелось. Да еще убийство. Все-таки сумел меня провести шевалье, хотя и сам этого не сознавал. Нетрудно было догадаться, что последует за смертью де Мони. Казначеи подчистят свои документы и лягут на дно, а разбойники из шайки лейтенанта разбегутся в разные стороны, и я при этом ничего сделать, в этой ситуации, не мог. Не мог прийти ни к прево, ни к королевскому наместнику, да и ни к кому другому, облеченному властью, в этом городе. У меня не было даже знака власти - печатки, украденной во время моего ареста. С другой стороны, она являлась только опознавательным знаком для отдельных людей и действовала только вкупе с определенными словами - паролями. В городе была королевская почтовая станция, но, чтобы отправить через нее письмо, нужны были специальные полномочия, которых у меня не было.
   Я понимал, что меня послали с одной целью: собрать и по возможности, проверить полученные сведения, а также наблюдать за указанными в списке людьми. Я бы так и сделал, если бы меня, с первых дней моего прибывания в Бурже, не старались убить. Я защищался. Вот только это потом еще надо будет доказать! К тому же в замок Божон именно экс-лейтенант ездил с документами и деньгами, а значит, основного свидетеля нет. То есть будут мои показания против их слов, а значит, ничего им не будет. Ну, погонят со службы... И что? Они за год столько нахапали, что на две жизни хватит. Их прямо сейчас надо брать и колоть на месте, тепленьких! Вот только при таких доказательствах комиссия будет колоть меня! Мать вашу! Бессонная и нервная ночь плюс дурацкое положение, в котором я оказался - все это меня начало меня бесить. Пришлось приложить усилие, взять себя в руки и сделать то единственное, что я мог себе позволить предпринять: пойти на постоялый двор "Голова сарацина" и потребовать у хозяина, чтобы тот срочно отправил курьера в Тур. По крайней мере в этом случае у меня будет хоть какое-то оправдание, что я что-то сделал, чтобы поймать преступников. С другой стороны, о постоялом дворе было известно людям Оливье де Мони, а значит, там меня могли ждать.
   - Пьер, у тебя есть какое-нибудь оружие, кроме ножа?
   - Не держу. Но могу найти.
  Немного подумав, я отдал ему кусок листа, на котором записал имена преступников.
   - Сохрани.
  Бретонец пробежал список глазами, потом посмотрел на меня, саркастически хмыкнул и сказал: - Ну ты и свору собрал. Член городского совета, капитан городской стражи, главный казначей налоговой палаты. Кстати, если ты еще не знаешь, то на должность главного казначея человека назначает сам король. К чему я тебе это говорю: никто не любит, когда его тыкают носом в свое дерьмо.
   - Я прекрасно знаю, как это выглядит, потому что прямо сейчас стою в куче дерьма, причем обеими ногами.
   - Что, все так плохо? Хотя, судя по твоему списку, так и есть. На твоем месте я бы забился в самую глубокую нору до прибытия комиссии. Когда они приедут, их слова будут против твоих обвинений, вот только я не знаю, кому из вас больше поверят.
   - Если тебе больше нечего сказать, топай в свою ратушу, а я навещу хозяина постоялого двора "Голова сарацина". Отправлю через него письмо.
   - Погоди, Клод. А с этим что? - и он махнул в сторону лежащих на столе мешочков, в которые я, так занятый своими мыслями, не удосужился посмотреть.
  Два кошелька были набиты золотыми монетами, а три других - серебром. Я отсыпал себе серебра, после чего взял несколько золотых монет.
   - Тебе надо? - спросил я Бретонца, кивая головой на открытый мешочек с серебром.
   - Не откажусь.
   - Забирай. Остальное пока спрячь.
   Мне с самого начала службы вбивалось в голову: для того, чтобы выжить и решить поставленную перед тобой задачу - необходимо заблаговременно, предвосхищая действия противника, действовать, не давая ему расслабиться, чтобы потом нанести ему удар там, где он не ждет. Так как мне приходилось вести свою личную "войну" всегда на чужой территории и выступать против профессионалов, то борьба очень редко облегалась в цивилизованную форму, в основном была безжалостной и грязной, поэтому про мораль и говорить не приходиться, так как она никак не стыкуется с истинным профессионализмом. Хотя беззакония и самодурства в этом времени хватало, но при этом был свод законов, согласно которым смерть экс-лейтенанта арбалетчиков грозит мне виселицей, а если я еще предприму жесткие меры против королевских чиновников, то... шансов на жизнь практически не остается. Я словно набросил на зверей ловчую сеть, вот только в последний момент оказалось, что та соткана из тумана. Взойдет солнце, она исчезнет, и я останусь один против стаи хищников. Такие мысли не радовали, заставляя еще более напрячься.
   До постоялого двора уже было рукой подать. Еще две извилистые улочки, потом ряд лавок, а там я уже буду на месте. Чувство тревоги нарастало, и я невольно прибавил шаг. Ноги оскальзывались на гниющих остатках овощей, упавших с подвод и раздавленных копытами и ногами. Прошел мимо очередной кучи мусора, откуда слышалось шуршание и писк крыс. На подходе к постоялому двору резко замедлил шаг и пошел уже неторопливо, осторожно, внимательно осматриваясь по сторонам и проверяясь. Сразу отметил, что у коновязи прибавилось лошадей, но их было все равно не было столько много, как если бы приехала королевская комиссия во главе с эмиссаром. Впереди меня шел слепец, которого вела маленькая девочка, лет семи. Неожиданно они остановились. Девочка присела, у стены, пописать. Обходя остановившегося слепого, я вдруг увидел выходящего из конюшни знакомого мне человека и от неожиданности встречи даже невольно замедлил шаг. Это был один из трех солдат Жильбера Гошье, принимавший участие в деле с францисканским монахом. Он тоже узнал меня. Я поднял руку в приветственном жесте, солдат несколько секунд растерянно смотрел на меня, не зная, признать меня или нет, но увидев, что я направляюсь к нему, остановился и неуверенно кивнул. Я подошел.
   - Привет, приятель.
   - Здравствуйте, сударь, - настороженно поздоровался со мной солдат, так как знал о вражде своего начальника с этим человеком.
   - Приехал королевский эмиссар? - сразу спросил я его о том, что меня больше всего волновало.
   - Мне ничего не известно о королевском эмиссаре, - сейчас в голосе солдата звучала растерянность.
   - Тогда с кем ты приехал, черт тебя возьми?! - не сдерживаясь, вспылил я.
   - Мы сопровождаем господина Антуана де Парэ.
  Я на секунду не поверил тому, что услышал. Антуан де Парэ! Антошка здесь?!
   "Я уже верю в бога и ангелов, но еще больше верю в чудеса! Ведь оно только что случилось!".
   - Где он?
   - В таверне.
  Я обрадовался, но не настолько чтобы потерять голову. Войдя в зал таверны в сопровождении солдата, бросил быстрый взгляд по сторонам и сразу увидел, сидевших за столом, четверых бандитов. Судя по тому, что они здесь находились, до них еще не дошла весть о смерти главаря. Двоих из них, я сразу узнал - это были подручные бывшего лейтенанта арбалетчиков, Жюль и Гийом. Стоило мне войти, как все четверо головорезов, повернули головы в нашу сторону, и сразу один из бандитов, которого мне никогда раньше не приходилось видеть, узнал меня, так как сразу начал что-то тихо шептать остальным. В этот самый момент меня увидел, а затем, приглашающе, махнул рукой, Антуан де Парэ. Недалеко от него, сидело двое солдат. Его жест не остался незамеченным бандитами, и я увидел, как они между собой недоуменно переглянулись, не понимая, что происходит. Когда их посылали, им было приказано поймать трусливого зайца, вот только кто тогда этот человек, которого только что поприветствовал дворянин, приехавший в сопровождении королевских солдат. Что теперь делать?
   Как и бандиты, я тоже растерялся, так как неожиданно получил еще один подарок - четырех свидетелей бандитских дел экс-лейтенанта. После смерти де Мони мне позарез были нужны свидетели, которые не просто подтвердят слова главаря, но и расскажут, в чем я не сомневался, много чего нового о действиях банды! И вот они, прямо сейчас, сидят передо мной, но по законам средневекового правосудия я их и пальцем тронуть не мог. Не пойман - не вор! Бандиты, тем временем, принялись тихо, но ожесточенно, спорить. Скорее всего, они сейчас решали: уходить или нет? Они сейчас уйдут, потом узнают о смерти своего главаря и разбегутся в разные стороны. Ищи их потом! Мне нужны живые свидетели! Вот только я плохо знал Антуана де Парэ, поэтому не знал: пойдет ли тот на жесткие меры? Что делать?! Нервы натянулись как струны, адреналин закипел в крови, а тело напряглось, готовое броситься в схватку. И я решился.
   "Отсидеться в углу?! Да плевать! Спровоцирую схватку, а там будь, что будет!"
  На половине пути к шевалье, я вдруг резко поменял направление и зашагал к столу бандитов, которые молча и настороженно следили за мной. В следующее мгновение мой нож вылетел из ножен и воткнулся в бицепс одного из бандитов. Тот дико заорал. Выпустив рукоять, я тычком костяшек пальцев резко и быстро ударил в горло, сидевшего напротив него бандита, который только что выхватил нож. Когда тот захрипел, выпучив глаза, я заорал: - Государственная измена!! Это враги короля!!
  Люди королевского прево, по своей сути, были хорошо обученными боевыми псами, которые при подобных словах, не раздумывая, сразу бросались рвать глотку врагу. Не успел я крикнуть, как через минуту завязалась схватка. Впрочем, все закончилось довольно быстро, так как
  бандиты окончательно растерялись, да и мечам солдат им нечего было противопоставить. Только один из них попытался оказать серьезное сопротивление и был зарублен. Это был Жюль. Когда все трое бандитов оказались лежащими на полу, а над ними встали солдаты с обнаженными мечами, ко мне быстрым шагом подошел шевалье, с перекошенным от злости лицом, и потребовал объяснений.
   - Если ты, Ватель, прямо сейчас мне не объяснишь, что произошло, ты будешь арестован и отправлен в тюрьму, где будешь дожидаться приезда комиссии.
  Я вежливо попросил его отойти в сторону, а затем негромко и вкратце объяснил сложившуюся обстановку. Не сразу, но он вник в ситуацию, даже где-то поверил мне, но стоило ему услышать, что один из преступников является главным казначеем, как на его лице появилось кислое выражение, словно его только что заставили съесть лимон.
   - Может все так и обстоит, как ты говоришь, вот только документы, подтверждающие твою правоту, у тебя есть?
   - Нет, - был вынужден признаться я. - Зато мне известно, как они крали деньги из королевской казны.
   - И что? Нет документов - нет дела! За что их арестовывать?! За что?!
  Тебе что было приказано?! Узнать, кто стоит за этим преступлениями, а потом доложить! Это все! А ты что творишь? Да тебя самого в тюрьму посадить надо!
  Антуан де Парэ был близок к панике. Этот идиот Ватель пытается сделать его соучастником собственного преступления. Того ждет тюрьма и виселица, но почему при этом он должен рисковать своей карьерой?! Я считал мысли Антоши с его лица, как со страниц открытой книги, настолько он не контролировал себя и пока тот не сделал непоправимого шага, решил обезопасить себя.
   - Раз, ваша милость, вы так ставите вопрос, то я, как королевский слуга и ваш подчиненный, заявляю, что прямо сейчас доложил вам собранные мною сведения о шайке, которая не только грабила королевскую казну, но и порочила честь его величества! - тут я возвысил голос, чтобы мои слова слышал не только он, но также солдаты, хозяин гостиницы и те посетители, которые не сбежали сразу после схватки. - Теперь, вы, господин Антуан де Парэ, как мой начальник, должны принимать решения, а поэтому вся ответственность за это дело теперь ложиться на вас!
  Возмущение и злость с лица представителя короля мигом исчезло, а вместо этого появилась растерянность. Он только сейчас понял, что в данном случае действительно является представителем королевской власти и моим начальником, которому придется, в конечном счете, разделить ответственность вместе со своим подчиненным. Стоило ему все это понять, как он опять растерялся. Надо прямо сейчас принимать решения, но какие?
  У меня тоже, пусть и поздно, в голове возник вопрос: - А какого черта Антошка здесь делает? Ведь он с комиссией должен был приехать?".
   - Ватель, я приехал сюда совсем по другому делу. У меня поручение...
   - Нижайше прошу извинить меня, ваша милость, за то, что перебиваю вас. Вы член королевской комиссии, а больше мне знать не положено. Мне было приказано собрать сведения, я их собрал и вам прямо сейчас доложил.
  Я был в своем праве, узнав и доложив о преступлениях, и шевалье это прекрасно понимал, к тому же он знал, что человек, знающий о преступлении против короны и не доложивший об этом властям, является таким же злоумышленником, кто и замыслил это гнусное злодеяние. Шевалье Антуану де Парэ, стоило окончательно осознать во что он влип, стало страшно, а тут еще труп на полу, зарубленный его солдатами. И теперь он за все это отвечает! Что-то надо было решать. Но что? Проклятый Ватель! Гореть ему в аду за его подлые дела!
   - А что ты сам собирался делать? - после мучительных раздумий, наконец, спросил он меня.
   - Я только могу предложить, вашей милости, взять под арест каждого из участников шайки. Под...
   - Ты соображаешь, что говоришь, дурак?! Главного казначея под арест! Да нам голову снимут в один момент за подобное самоуправство!
   - Ваша милость, можно я договорю?
  Шевалье зло сверкнул глазами.
   - Говори уже, - сердито буркнул он.
   - Их всех надо посадить под домашний арест и приставить к ним стражников. Пусть каждый из них сидит у себя дома, до приезда королевской комиссии.
  Услышав подобное, Антоша выпучил на меня глаза, так как подобные методы никогда не практиковалось в судебной средневековой практике. Несколько минут у него ушло, чтобы осмыслить и понять, как это будет выглядеть на самом деле, после чего его лицо несколько посветлело, хотя страх и неуверенность из его глаз так и не ушли.
   - Даже не знаю. Наверно, все-таки... так можно сделать. Ведь главное, как я понимаю, чтобы они не с кем не общались. Я правильно понял?
   - Да, ваша милость. Вы все правильно поняли. И было бы хорошо обыск у них сделать.
   - Никакого обыска! Я запрещаю! А посадить под арест надо только двух человек, казначея и нотариуса. Главного казначея запрещаю трогать даже пальцем!
   - Как прикажите, ваша милость, - я склонил голову.
   - Жак! - вдруг позвал он одного из солдат.
  Тот быстро подошел к нему.
   - Да, господин.
   - Срочно найди кого-нибудь из офицеров городской стражи и приведи сюда. Скажешь, что его ждет королевский эмиссар. Не медли!
   - Слушаюсь, господин.
  
   ГЛАВА 7
  
   Спустя полчаса солдат появился в зале таверны уже вместе с лейтенантом и несколькими стражниками. За это время я успел позавтракать и чувствовал себя вполне сносно, несмотря на сумбурную ночь. К этому приплеталось чувство удовлетворения, что свою головную боль мне удалось спихнуть на так удачно подвернувшегося Антошку. Я уже успел поинтересоваться у него, как тот оказался здесь раньше времени, на что получил ответ, что прибыл из-за письма одного дворянина, которое добралось до короля. Речь шла о загадочном происшествии. Обычно такими делами занимались наместники короля и местные представители судебной власти, но в этом случае письмо попало в руки короля, который лично приказал разобраться с этим делом. Вот и послали вперед комиссии молодого и зеленого Антуана, чтобы тот предварительно разобрался с этим делом, а потом доложил главе королевскому эмиссару о результатах.
   Лейтенанту городской стражи было предъявлено письмо, которое начиналось со слов "Предъявителю сего письма..." и заканчивалось словами "оказывать всяческое содействие", за подписью канцлера и скрепленное королевской печатью, после чего тому только и оставалось, стать по стойке "смирно" в ожидании приказов, тем более, что о приезде в город королевской комиссии знали практически все. Антуан отдал ему приказ, чтобы лиц, указанных в списке, прямо сейчас заключить под домашний арест, никуда не выпускать и не разрешать ни с кем встречаться, после чего я подробно объяснил лейтенанту, как организовать охрану. Тот, в полной растерянности, только пучил от усердия глаза и со всем соглашался, к тому же он был предупрежден, что будет отвечать по всей строгости королевского закона, если с пленниками что-то случится.
   - Надо изъять у них оружие, и запретить что-либо делать, - осторожно подсказал я Антуану. - Ведь они могут уничтожить важные документы.
   - Лейтенант, вы слышали, что сказал этот человек?!
   - Так точно, сударь! Будет исполнено! - отчеканил лейтенант и тут же ушел со своими людьми.
  Хотя лейтенант был в возрасте, о чем говорила седина на его висках, но дураком не был и сообразил, что в городе до приезда комиссии были засланы королевские шпионы, которые все разведали, а значит, по приезде королевской комиссии сразу начнутся аресты. Так что ему, возможно повезло, что он оказался, в нужный момент, на стороне королевских слуг.
   Бандиты, тем временем, были уведены солдатами в тюрьму. Я пошел вместе с ними для того, чтобы все объяснить тюремному начальству и снять с них предварительный допрос, а Антуан остался ждать, на постоялом дворе, выполнения своих приказов. Я прекрасно понимал, что тот сейчас ругает и проклинает меня, но при этом был благодарен шевалье за то, что не ударился окончательно в панику и не спрятал, как страус, голову в песок, а взвалил на себя огромную ответственность, хотя он, по своей сути, был еще мальчишкой, которому очень страшно.
   Первичный допрос бандитов ничего не дал, все трое отказались говорить, но глядя на работу городского палача, я не сомневался, что скоро они начнут признаваться. Оставив их в тюрьме, я вернулся на постоялый двор. Тут новости были поинтересней. Во-первых, слухи об арестах разошлись по городу почти моментально, правда, не среди обычных горожан, а среди городских властей и знатных людей. К Антуану уже наведался чиновник из мэрии, посланный местными властями на разведку, но в нос ему, с весьма таинственным и важным видом, был подсунут официальный документ, после чего последовала просьба-приказ о содействии королевскому эмиссару в расследовании этого дела. Не успел чиновник от мэрии отбыть, как появились судебные власти - прево и капитан городской стражи. Они пробовали возмутиться, как так, почему без их ведомства производятся аресты, но Антуан сумел проявить характер и пообещал, что, если все его требования не будут выполняться, он сам, лично, заведет на них дела о государственной измене. Последним прибыл лейтенант и самолично доложил, что двое преступников схвачены и сидят сейчас в своих кабинетах. В доме у каждого из них находятся два сержанта, один из которых следит за прислугой, другой - за хозяином дома. Антошу я застал, сидящим за столом, со стаканом вина, когда он слушал доклад лейтенанта.
   - Ну что? - поинтересовался у меня шевалье.
   - Пока молчат, но скоро начнут говорить, ваша милость.
   - Надеюсь, - недовольно буркнул Антуан де Парэ.
  Глядя на лейтенанта, стоящего в ожидании распоряжений, мне в голову пришла мысль, и я решил ее сразу озвучить.
   - Ваша милость, а может, мы с вами, предварительно поговорим с преступниками? Попросим выдать нам бумаги...
   - Ты, предлагаешь мне, дворянину, копаться в бумажках?! Я тебе что, судейская крыса?! - В Антоше неожиданно взыграла дворянская спесь. - Это дело дознавателей! Пусть они с ними разбираются!
  Всплеск его эмоций был следствием накопившегося напряжения и то, что он сейчас взорвался и выплеснул на меня свое раздражение и злость, было нужной и своевременной разрядкой. На парнишку слишком неожиданно свалилось такое большое, ответственное и опасное дело. Неизвестно, как отнесется король к арестам без официального предъявления обвинения, пусть даже и домашним. Да и у главного казначея, наверняка, есть солидная поддержка наверху, поэтому он постарается всячески выгородить своих сообщников, поэтому что из всего этого получится, один только господь бог знает.
   - Извините, ваша милость. Нижайше прошу меня простить. Не подумал, дурная голова, ляпнул по глупости, - тут решил я схитрить и пойти другим путем. - Тогда разрешите мне, ваша милость, просто пойти и посмотреть, как у них там. Заодно спросить, нет ли у них жалоб на содержание.
  Вспылив, Антуан, быстро отошел, но при этом его тон был сурово-приказным: - Хорошо. Сходи. Потом доложишь! Господин лейтенант, вы не откажете мне в просьбе?
   - Слушаю вас, сударь!
   - Там на постах стоят ваши люди. Сопроводите этого человека.
   - Будет сделано!
  Не успел я развернуться, как последовал новый приказ одному из солдат: - Жак! Пойдешь с Клодом. Будешь его охранять.
   - Слушаюсь, сударь.
   Никто бы нас с Антуаном в обычное время и слушать не стал, если бы город не ждал королевскую комиссию во главе с эмиссаром, которая собиралась расследовать кражи из государственной казны, а это приравнивалось к государственной измене. После подобных обвинений летели головы герцогов и ближайших родственников королевских семейств, что уже говорить о городских властях, а тут еще пронеслась весть о том, что в городе уже давно окопались королевские шпионы, которые уже давно собирают сведения обо всех именитых и богатых людях города. А у кого грешков нет? Стоило Антуану де Парэ предъявить бумагу, как страх охватил городские власти, которые теперь не знали, что известно королевским слугам и с какой теперь стороны ждать подвоха. Паника воцарилась в их умах, поэтому ни у кого не хватило смелости возразить против ареста королевского казначея и нотариуса, хотя мэр, прево и офицеры городской стражи регулярно получали взятки и бесплатно пользовались услугами "Дома изысканных удовольствий". Теперь каждый из них был сам за себя, готовый продать с потрохами любого, лишь бы самому не попасть под пресс королевской немилости.
   Первым в списке посещений у меня был казначей, шевалье Клод де Бриг.
  Я постучался в дверь, а когда она открылась, на пороге показался стражник. При виде меня он испугался, как человек, которого застали на месте преступления. Не успел он открыть рот, как я приложил палец к губам, после чего оттолкнув его с дороги, кинулся в дом. Я почуял запах горелой бумаги еще на лестнице. Пулей влетел на второй этаж и ударом ноги распахнул дверь кабинета. Хозяин дома, сжигавший на большом блюде какие-то бумаги, подняв голову, недоуменно посмотрел на меня, а вот стражник, стоявший недалеко от двери, замер, широко раскрыв глаза от удивления. Он узнал меня, так как был среди других сержантов, которые арестовали меня в кабинет заместителя прево. Я не стал медлить. Подскочив к казначею, который застыл, не отрывая от меня испуганного взгляда, я ударил того в лицо. Тот отшатнулся, но зацепившись за стоящее за спиной кресло, рухнул на пол. Я быстро огляделся. Жак, вбежавший следом за мной и теперь стоявший у входа, наблюдал за происходящим бесстрастным взглядом. У сержанта, который понял, что вляпался в дерьмо по самые уши, в глазах заплескался ужас. Тишину прервал, тяжело дышащий лейтенант, который в силу своего возраста, несколько опоздал. Я быстро подобрал рассыпавшиеся листы, а затем присоединил их к другим документам, лежавшим на столе. Кроме бумаг и письменных принадлежностей на столешнице стояла, с откинутой крышкой, небольшая шкатулка. Я заглянул в нее, там лежало три полных монет кошелька и еще пустое место. Подойдя к стражнику, я протянул руку. Тот, словно загипнотизированный, не отрывая от меня взгляда, засунул руку в поясную сумку и вытащил кошель, после чего протянул мне. Я положил четвертый кошель на место, в шкатулку. К этому моменту встал на ноги де Бриг, вытирая с губ кровь, со страхом глядя на меня. За все это время не было ни сказано ни слова. Мне были нужны бумаги, лежавшие сейчас на столе, но Жак обязательно доложит де Парэ о них, поэтому надо было от него избавиться.
   - Жак, арестуй стражника и выведи его из кабинета.
  Солдат беспрекословно повиновался мне, выхватив меч, он сказал: - Иди, сволочь. Дернешься, убью.
  Только за ними закрылась дверь, как я повернулся к растерявшемуся лейтенанту. Мне надо было сделать так, чтобы он стал моим должником.
   - Господин лейтенант, вы только что были свидетелем невыполнения приказа вашим сержантом. Его подкупили. Что вы на это скажите?
  Лейтенант смотрел на меня с надеждой, думая о том, что сейчас в руках у этого королевского слуги даже не его карьера, а жизнь. Он не видел общей картины, поэтому не знал, что нет у меня никаких прав, а если честно говорить, то я вообще пустое место, но при этом его страх был вполне обоснован. По приезде королевской комиссии, власть на какое-то время перейдет в ее руки, и когда начнутся разбирательства, городские власти могут начать сводить счеты между собой с помощью доносов, а тут поймали на измене стражника, которого он сам ставил на пост, а значит, за его действия отвечает своей головой.
   - Сударь, я могу вас попросить не докладывать господину эмиссару об этом случае?
   - Попросить можете, - неопределенно ответил я.
   - Я бы сам с ним разобрался. Да так, чтобы другим впредь неповадно было! - даже не сказал, а уже прорычал старый вояка. - К тому же я буду премного вам благодарен за это одолжение.
   - Хорошо, - затем повернувшись, и при этом глядя прямо в глаза казначею, я указал пальцем на шкатулку. - Сколько здесь?
   - Сто золотых монет.
   - Это случайно не деньги гарнизона замка Божон? - с невинным видом поинтересовался я у него.
  Молодого казначея словно плетью ударили. Он отшатнулся, глядя на меня с ужасом и удивлением, при этом чисто инстинктивно у него вырвалось: - Как ты...
  Правда, в следующее мгновение он оборвал сам себя. Криво усмехнулся, словно говоря, меня так просто не возьмешь, а в глазах пылают два костра, разожженные ненавистью.
   - Ничего не докажешь, сволочь!
   - Докажу, - уверенно заявил я ему, при этом усмехнулся, открыто и нагло. - Для петли тебе вполне хватит.
  Он явно прочувствовал жесткость и уверенность моих слов, так как резко побледнел, а на его лбу выступили бисеринки пота. Его замешательство оказалась настолько большим, что, даже не понимая, что делает, он инстинктивно вскинул руку к воротнику камзола и притронулся к своей шее. Его можно было сломать прямо сейчас, и я мог бы это сделать, но не стал, потому как уже наломал достаточно дров, из которых потом могут сложить костер, на котором меня и сожгут. Я дал ему время и де Берг сумел преодолеть свой страх.
   - Не понимаю, о чем ты говоришь.
   - Документы и деньги я забираю. Господин лейтенант - свидетель. Если вы, сударь, окажетесь невиновны, вам их вернут, а если докажут вашу вину, вам уже будет все равно, кому они достанутся, - я опять тонко намекнул казначею на казнь. - У вас, сударь, будут возражения?
  Королевский чиновник, державший себя в руках из последних сил, только отрицательно мотнул головой. Сунув бумаги в поясную сумку, а шкатулку под мышку, я усмехнулся про себя. Де Бриг, похоже, является самым слабым звеном в их шайке. Выйдя, мы разделились. Лейтенант остался решать вопрос с заменой и наказанием стражника, а мы с Жаком, получив от него пароль для стражи, отправились к нотариусу. Когда мы вошли в его кабинет, тот стоял у открытого окна и смотрел на улицу. На стуле, в углу комнаты сидел стражник. При виде нас он вскочил. Стоило мне назвать пароль, как стражник склонил голову в коротком поклоне.
   - Пришли с обыском? - повернулся к нам хозяин кабинета. Что-то в нем мне показалось знакомым, но где и когда я мог его видеть, пока понять не мог. Меня удивило, что он был совершенно, даже как-то неестественно, спокоен, а ведь знал, что находится на пути к эшафоту.
   "Может, он действительно главарь, как говорил де Мони. Или так сильно рассчитывает на помощь своего покровителя?".
   - Нет, у меня пока нет таких прав, сударь. С вами будут разбираться королевские дознаватели и люди королевского прево, которые уже прибыли в город.
  При этих словах в его глазах скользнул страх. Люди королевского прево Луи Тристана Лермита, которого современники назвали "бешеным карателем короля", вызывали ужас у всего населения королевских владений, начиная от простого народа и кончая высшим дворянством.
   - Так зачем вы сюда пришли, милейший? У меня забрали кинжал. Зачем? Или вы думаете, что я собираюсь закончить жизнь самоубийством? Какая глупость! Боюсь, дорогой мой, вам скоро придется передо мной извиняться!
   "Голос и волосы. Неопределенного цвета, белесые. Я видел его, а лица не помню. Хотя, нет. Вспомнил! В притоне мужеложцев! Это он тогда вышел в коридор. Увидел Ангелочка, стал приставать, а я дал ему в морду".
  Моя невольная усмешка и насмешливый взгляд неожиданно дали ему понять, что я знаю нечто большее. Иначе по-другому не объяснить, откуда в его голубых глазах появились растерянность и страх.
   - Я все увидел, что мне надо, - отчеканил я. - Мы уходим.
  После моих слов он окончательно растерялся. Выйдя из кабинета, я решил, что тайну этого извращенца я пока оставлю себе. Еще одним козырем в моей колоде стало больше.
   Мы сели с солдатом на лошадей и вернулись на постоялый двор, где де Парэ устроил себе штаб-квартиру. Я отдал ему деньги, которые забрал у казначея, объяснив это тем, что изъял их как свидетельство подкупа часового, но бумаги оставил при себе, так как тоже хотел получить свой, пусть небольшой, кусочек сладкого пирога или, в крайнем случае, прикрыть ими свой зад, если запахнет горячим. После того, как я подробно рассказал ему о своих посещениях наших предполагаемых преступниках, он сообщил, что отправил ко двору короля курьера со срочным донесением, который уже прямо сейчас скакал в сторону столицы Франции.
   - Наведайся в тюрьму, Ватель. Пришло сообщение, что там кого-то из разбойников сумели разговорить. И еще. Мне тут сказали, что местные власти начали следствие об убийстве Оливье де Мони.
  В его голосе был весьма многозначительный намек на то, что он знает, кто убийца.
   "Доказательств на меня нет, ни у властей, ни у тебя, дорогой Антоша. А если все закончится хорошо, мне будет наплевать на все и всех, потому что все мои грехи будут списаны под слова "он действовал по велению короля".
  Мне страшно хотелось спать, но я мужественно отправился в тюрьму и выслушал признания Жюля, затем сравнил их с тем, что мне сказал покойный Оливье де Мони. Кое в чем у них были расхождения, но при этом довольно несущественные. Показания разбойника были записаны и стали частью официальных показаний по злодеяниям шайки бывшего лейтенанта арбалетчиков, вот только они не указывали на связь бандитов с казначеями, но при этом он упомянул хозяина "Дома изысканных удовольствий" и молодого, красивого и всегда элегантно одетого шевалье по имени Флоран де Сансер. По словам бывшего солдата, это именно он поставлял гостям опиум, девушек и юношей для удовольствия гостей. Всего этого было мало для виселицы, но его имя было упомянуто в связи с тем, что он давал имена должников бандитам, которые из тех вытрясали деньги. Выйдя из тюрьмы, я снова отправился к шевалье де Парэ. После доклада, я, наконец, отправился спать к Бретонцу. Бандиты, которые остались на свободе, меня уже не волновали. Тех, кого не успели взять сразу, уже давно сбежали из города.
   Рухнув на кровать, я заснул мертвым сном. Проснулся уже только под утро. Только-только начало светать. Я сел на кровати. Хотя я выспался, но ощущения свежести сон, полный кошмаров, мне не принес. Да и радоваться пока было нечему, так как у нас на руках пока было раскрытие только преступлений банды де Мони. То, что мне рассказал арбалетчик не имело подтверждение в документах, а в те бумаги, что я изъял у казначея, представляли для меня "филькину грамоту". Пока я сидел и думал, ударили колокола, затем заскрипела кровать в соседней комнате. Это встал хозяин дома. Пьер Бретонец в отличие от Пьера-палача по утрам не ел дома, а завтракал в таверне, поэтому разговор у нас сейчас состоялся за пустым столом. Я опять рассказал ему не все, а только то, что ему можно знать. При этом в разговоре с ним у меня мелькнула мысль, как правильно подать комиссии мою работу, после чего мы привели себя в порядок и вышли на улицу. Зайдя в таверну, стоило мне увидеть жарившуюся на вертеле выпотрошенную тушу молодой свиньи и почувствовать аппетитный запах жареного мяса, как во мне вдруг проснулся зверский аппетит. Фурне только удивленно косил на меня взглядом, глядя, как после большой миски горячей похлебки, которую съел в рекордный срок, я буквально сметал с деревянной доски-подноса ломти жареной свинины. Запив еду двумя стаканами вина, я окончательно почувствовал, что, наконец, пришел в себя. После чего мы с Бретонцем расстались. Он отправился на свою службу, а я пошел на постоялый двор, к Антуану де Парэ, где застал его в одной из комнат. На столе стоял кувшин с вином и серебряный кубок. У шевалье был довольно осунувшийся вид. Судя по всему, он плохо и мало спал этой ночью. Разговор состоялся короткий и сухой, так как новостей не было, поэтому нам оставалось только ожидать появления королевского курьера или приезда комиссии. Я попрощался, оставив название своей гостиницы, так как решил вернуться на свое прежнее место жительства, а заодно навестить своего приятеля шевалье Луи, с которым мы расстались неделю назад.
   Придя на постоялый двор, где тогда остановился Луи де Жуанвиль, я спросил о нем у хозяина и вдруг наткнулся на его внимательный и оценивающий взгляд.
   - Вы хороший друг господина? - вдруг он задал неожиданный и наглый вопрос.
  Мне вдруг захотелось набить ему физиономию, так как мне тоже требовалась разрядка.
   - Ты к чему клонишь, морда?
   - Прошу простить меня, господин, - видно он уловил мой злобный взгляд, поэтому заискивающе улыбнулся и жестом примирения прижал обе руки к груди. - Не надо гневаться, господин, просто выслушайте меня и попробуйте понять.
  Все было хорошо до позавчерашнего дня, когда Луи пришел, вечером навеселе, с какой-то подругой, а наутро начал кричать, что его ограбили, здесь, в гостинице. Хозяин попробовал поговорить с ним, но когда кроме ругани ничего от него не услышал, то попросил постояльца съехать, после чего шевалье выхватил меч и заявил, что пока ему не вернут деньги, он будет здесь жить.
   - И живет?
   - Живет, - тяжело вздохнул хозяин гостиницы.
  Я залез в кошелек и кинул на стойку несколько серебряных монет: - Этого хватит?
  Тот быстро сгреб монеты, после чего снова тяжело вздохнул и попросил: - Я вам буду очень благодарен, господин, если вы его заберете.
   - Попробую.
  Луи, узнав, что это я, выказал такую радость, что только что не танцевал вокруг меня. Спектакль с ограблением в гостинице он устроил, чтобы не вылететь на улицу, так как чертовка, которую он подцепил в таверне, ограбила его под чистую. Кошелек с деньгами и весь его багаж, вплоть до пояса с кинжалом, исчезли, но почему-то при этом воровка не тронула его меч. По итогу у него остались только те вещи, в которых он рухнул на кровать и заснул. Еще осталась лошадь в конюшне. Перед самым моим приходом он уже обдумывал ее продажу, так как он не ел уже два дня, а хозяин отказался кормить его в долг.
   На деньги, что у меня находились в кошельке, мы слегка приодели Луи, потом хорошо посидели в трактире, где он ел, как не в себя, после чего сняли ему комнату уже в другой гостинице. Остаток денег я ссыпал ему в кошелек, под его горячее обещание все мне вернуть, до последнего обола, как только мы вернемся в Тур. Перед тем как расстаться, договорились встретиться в таверне "Золотая форель", когда колокола будут бить к вечерне. Как сказал мне Луи, у них отличная кухня и замечательное бургундское вино, причем именно там, по его словам, он и подцепил ту очаровательную воровку, которая раздела его почти до трусов. Впрочем, как истинный дворянин, он относился к своей оплошности, как к неудачной шутке. Неловко получилось, господа!
   По утрам и во второй половине дня я являлся в "Голову сарацина" за новостями. Напряжение все возрастало. На Антуане лица не было, а на меня он теперь смотрел с плохо скрытой злобой, похоже, проклиная тот день, когда судьба свела его со мной.
   За это время, с помощью Пьера, я подготовил рапорт о своей работе, который сейчас представлял собой подробный и аккуратный документ, с полным и подробным перечнем всех моих подвигов. К нему я собирался приложить записку нотариуса и конфискованные мною бумаги, которые, после внимательного рассмотрения, оказались весьма ценными уликами, а также кое-какие сведения, которые собирался передать лично.
   Впрочем, не у одного Антошки было поганое настроение, но и у меня тоже. Идя в очередной раз к "Голове сарацина", я подумал о том, что завтра с утра наступит день святого Германа, а о комиссии до сих пор ничего не слышно, но стоило мне завернуть за угол, как я увидел суету на конюшне и взмыленного конюха с его помощником. Они устраивали в стойла не менее трех десятков лошадей, а на очереди были еще два возка, с которых сейчас сгружали багаж. Во дворе стояло несколько королевских солдат и жандармов. Сердце радостно екнуло при виде этой картины. Теперь все разрешится, в плохую или хорошую сторону, остается только гадать, но непонятной и напряженной ситуации все же придет конец.
   "Приехали и слава богу! Пусть будет, что будет!".
  Я быстро зашагал к постоялому двору, надеясь перехватить Антошу. Солдаты и жандармы только проводили меня взглядами, но ничего не сказали. Войдя в зал таверны, я увидел, сидящих за столами, множество незнакомых мне людей, но шевалье среди них не было. На меня если и обратили внимание, но только мельком. К хозяину я подходить не стал, так как видел, что ему не до меня сейчас, как и двум девушкам-подавальщицам, которые носились по залу, разнося вино, пиво и еду. Помощник повара, молодой парень, не отрываясь, нарезал ветчину, колбасу и хлеб, которые тут же ложились на деревянные подносы и разносились по столам. Королевские слуги, наслаждаясь отдыхом, сейчас жадно ели после дальней дороги. Мне трудно было определить кто есть кто, так все они были в дорожной одежде, за исключением военных. Два офицера сидели отдельно от солдат, которые заняли два стола в глубине зала. Присмотревшись, я еще выделил стол, за которым сидели слуги, писцы и пажи. Остальные чиновники сливались для меня в однородную массу, но я знал, что большая часть этих людей из Счетной палаты, а остальные - дознаватели и их помощники.
   Стоять в ожидании шевалье было глупо, поэтому я решил взять вина с закуской, затем присесть где-нибудь в уголке и спокойно дождаться появления Антуана де Парэ. Не успел я сесть за стол, как дверь снова открылась и на пороге появилась делегация от городских властей. Местные чиновники хотя и старались выглядеть независимо, но у них это плохо получалось. Даже невооруженным взглядом можно было видеть их напряженные лица и бегающие глаза. Они прекрасно понимали, что королевский эмиссар прибыл сюда не пряники раздавать, а королевскую немилость, теперь им очень хотелось знать: на кого будет направлен королевский гнев? Узнать, уточнить, а главное понять, насколько королевскому эмиссару известно про их прегрешения. Нет, если ты, богат и знатен, то сможешь откупиться от тюрьмы или от петли, но оказавшись под следствием, ты автоматически теряешь место, которое тебя кормит, теряешь власть, а за ней и связи, потому что люди, после таких подозрений, начинают шарахаться от тебя словно от прокаженного. Кто ты после этого? Пустое место.
   Пока они топтались на пороге, не зная куда идти и к кому обращаться, от одного из столов поднялся человек и быстро направился к ним. Быстрый и тихий разговор закончился тем, что от группы представителей городских властей отделился один, богато одетый человек и пошел следом за чиновником, вверх по лестнице.
   Найдя место у стены, я сел за стол. В этот момент хозяин постоялого двора, окидывая взглядом зал, наконец, заметил меня, кивнул, после чего подозвал одну из своих девушек и направил ко мне. Спустя несколько минут передо мной стояла кружка с вином, нарезанный сыр и маринованные оливки. Прислушавшись к разговору королевских чиновников, сидевших за соседним столом, я понял, что это дознаватели. Они быстро и жадно ели, но при этом успевали спорить о каком-то постулате из римского права. Внутри меня снова начало расти напряжение. Выпив половину стакана, я кинул в рот кусок сыра и стал медленно жевать, бросая взгляды то в зал, то на лестницу, по которой должен спуститься Антоша, который прямо сейчас, в этом у меня уже не оставалось сомнений, давал отчет о своих действиях.
   "Интересно, что он мне скажет? - думал я, глядя на людей, спускающихся или поднимающихся по лестнице, но при этом чувствовал, что ожидание все больше натягивает мои нервы. Сделал еще пару глотков, после чего заел вино оливкой.
   "Чего он так долго? Пытают его там, что ли? - спустя полчаса, уже раздраженно, подумал я.
  Услышав в очередной раз чьи-то шаги на лестнице, рывком поднял голову... и, вдруг неожиданно для себя, увидел знакомое лицо. Это был седой, щуплый мужчина со впалыми щеками.
   "Ба, так это Жан Дюваль, собственной персоной".
  Мой временный учитель и один из помощников генерального советника по делам косвенных сборов неожиданно оказался здесь, в составе комиссии. Остановившись посредине лестницы, он быстро оглядел зал таверны. Я видел, как под его взглядом смолкали разговоры и люди замирали в ожидании, что он скажет. Впрочем, это касалось только законников и чиновников, военные продолжали есть, не обращая на него никакого внимания. Стоило нам встретиться взглядами, как он мне коротко кивнул. Я быстро вскочил и вежливо поклонился. Ничего необычного в этом не было: помощник генерального советника заметил меня, я поздоровался с ним, затем сел на свое место. В моем понимании он являлся бухгалтером-ревизором, который получит исходные данные и начнет разбираться в хитросплетениях местных мошенников, а мои сведения изначально были предназначены для главы королевской комиссии. Я так думал, вот только мои предположения снова оказались не верны. Неожиданно для меня, он вдруг сделал рукой жест, подзывающий к себе, чем обратил на меня внимание чуть ли не всего зала. Даже офицеры с любопытством на меня посмотрели.
   "Он что тут большой начальник? - задался я этим вопросом, поднимаясь со своего места и направляясь к Дювалю.
  Проходя мимо столов, я слышал за своей спиной шепотки, и ни на секунду не усомнился, что все эти люди сейчас судачат обо мне. Взбежав по лестнице, я остановился и еще раз поклонился.
   - Рад вас видеть, сударь.
   - Зато я не знаю, радоваться мне нашей встрече или нет, - суховато ответил мне старичок. - Мне тут уже довелось слушать доклад одного молодого выскочки, который возомнил себя важной персоной, королевским эмиссаром. Причем он неоднократно ссылался на тебя, Клод Ватель.
   "Похоже, плохо дело. Вот только у меня есть то, что Антоша не знает".
   - Ну, чего молчишь? Тебе есть что сказать?
   - Есть, сударь, но я готовился рассказать все главе...
   - Есть? - в голосе Дюваля послышалось удивление. - Хм. Знаешь, ты с этим пока не торопись. Граф сейчас явно не в духе, поэтому тебе, Клод, лучше выждать какое-то время. Ты меня понял?
   - Да, сударь.
   - Впрочем, я тебя искал не для того, чтобы предупредить. Когда шевалье упомянул твое имя, он сказал, что ты можешь намного полнее осветить вопросы, связанные с воровством из королевской казны. Это действительно так?
   - Думаю, могу, - ответил я. - К тому же кроме своих слов я могу предложить вашему вниманию кое-какие документы.
   - Так это просто замечательно, мой мальчик! - воодушевился Дюваль, но при этом не преминул задать новый вопрос. - Тогда скажи: почему о них де Парэ ничего не сказал?
   - Я просто не успел ему о них сказать, - соврал я.
   - Мне будет интересно в них взглянуть. Они у тебя с собой, Клод?
   - Нет, но я могу прямо сейчас сходить за ними.
   - Прямо сейчас не надо. Я сильно устал за эту, трижды проклятую, дорогу и хочу немного отдохнуть. Поэтому мы сделаем так... Хотя, погоди, - он повернулся к залу, нашел глазами какого-то человека, после чего негромко крикнул: - Шарль, друг мой, подойди!
  Из-за одного из столов, за которыми сидели чиновники - ревизоры, выскочил молодой человек и быстро подошел к нам. Это был мужчина моих лет, слегка полный, как видно от сидячей работы, но при этом довольно симпатичный, с румянцем во всю щеку. Про таких говорят: кровь с молоком. Поднявшись по ступенькам, он кивком поздоровался со мной, потом сказал: - Слушаю вас, господин.
   - Иди с ним. Он покажет тебе, где живет, а к полудню приведешь его ко мне.
   - Понял, господин.
   - Идите.
  Мы начали спускаться по лестнице, а потом вышли на улицу.
   - Меня зовут Клод, - представился я.
   - А я Шарль. Шарль из Турени.
  Я уже знал, что когда в одном коллективе попадались одинаковые имена, то, чтобы их не путать, к имени прибавлялся город или провинция, где они родились или откуда приехали.
   Мне было интересно, чем он занимается, поэтому я забросал его вопросами. Узнал, что парень был четвертым ребенком в семье купца средней руки. Его отдали в монастырскую школу, где преподавались грамматика, риторика, диалектика, позже арифметика, геометрия, геометрия, астрономия и теория музыки. Его настолько увлекли цифры, что он, правда, не без помощи денег своего родителя, оказался учеником в налоговой палате, а со временем, стал подмастерьем у Жана Дюваля, большого специалиста в налоговом деле, чем, похоже, весьма гордился. Не утерпев, он похвастался, что ему здорово повезло попасть к такому именитому учителю, а если он покажет соответствующие успехи на экзамене, то даже может удостоиться рекомендации Дюваля. А это, по словам парня, дорогого стоит, так как в этом случае он может рассчитывать на хорошую должность. Между делом, я осторожно поинтересовался главными личностями в комиссии, сделав при этом восхищенное и наивное лицо, как бы радуясь за него, что Шарлю из Турени повезло работать в такой представительной комиссии. Когда мне надо, я умею быть обаятельным человеком и интересным собеседником, так мне удалось получить первичную информацию о людях, которые стояли во главе комиссии. Неожиданно оказалось, что Жан Дюваль, является вторым по значимости в составе комиссии и именно на основании его выводов, граф де Ла Валь, эмиссар короля, будет принимать решения в наказании виновных. Во главе законников стоял старший дознаватель, шевалье Этьен де Карди, который, по слухам, так как парню не доводилось с ним работать, являлся жестким и нетерпимым человеком. О графе де Ла Валь, он мало что знал, кроме того, что тот является весьма богатым и влиятельным человеком. К этому он смог добавить только то, что граф был когда-то представителем короля где-то в северной части Франции, а когда при королевском дворе утвердилась должность "мастеров прошений" (судебных докладчиков), он стал одним из них. Их было около десятка, сколько точно, Шарль тоже не знал, но именно они воплощали собственное правосудие своего суверена. Судебные докладчики, действуя под эгидой монарха, рассматривали прошения о помиловании, прощали за то или иное правонарушение, решали вопросы о наказании. Граф, как сказал мне Шарль, спокойный по характеру, но весьма энергичный и решительный в действии, являлся одним из советников короля и уже пару раз привлекался для подобных расследований. Расставшись с Шарлем, я отправился искать лавки оружейников, так как, не считая ножа, подаренного мне Фурне, у меня ничего не было из оружия, а спустя десять минут я уже входил в лавку. Того, что мне надо, здесь не оказалось, а если делать на заказ, то на изготовление уйдет три - четыре дня, да и деньги заломили немалые. Меня все это не устраивало, так как не знал, сколько еще времени пробуду в этом городе. Зайдя в таверну, плотно поел, после чего вернулся в гостиницу и стал дожидаться посланца от Дюваля.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"