Ореховый шегги чинно спускался с Большого Дерева. Все-таки ореховый - это совсем не то, что песчаная мелочь. И панцирь покрепче, и шерсть подлиннее. Наконец подушечки лап коснулись почвы. Шегги встряхнулся, важно оглядел падалицу и выбрал крупный синий орех. Гора скорлупок на площади достигала уже двух толсторостов, но до критического объема было еще далеко.
Конечно, драки между двумя народами случались и раньше. Но в последнее время мелкие пакостники потеряли всякий стыд. Живешь себе на равнине - и живи. В лес лезть нечего. Видано ли, уже к деревьям подбираются. Правильно Сидение решило - пора собирать Кучу. А то он и сам, того гляди, сшибет кого-нибудь из этих наглецов.
Круг Старейших мерно раскачивался из стороны в сторону, словно это было одно существо. Пятнистые серо-синие шкуры, оскаленные в напряженном ожидании пасти, внимательные глаза. Нелегкая им досталась работа. Но так повелось исстари: нужен мир - собирай скорлупки.
Из-за Большого Дерева показалась процессия песчаных. Ореховый смотрел на них жалостливо и снисходительно. Скоро их очередь заступать на охранение. В важных случаях даже эти поганцы старались держаться с достоинством. Черные спинки - волосок к волоску, тонкие лапки сложены на лохматых рыжих животиках. До чего ж они мелкие! Не длиннее хвоста Орехового. Ничего, справятся. Куча и им нужна.
* * *
Утро выдалось теплое и солнечное. Анна Поликарповна смахнула пыль с пианино, аккуратно повесила тряпку на гвоздь и вышла на крыльцо. - Фрол Карлович! Фролушка, иди кашу кушать, - заголосила она. Из-под крыльца, пыхтя и застревая, показался толстый крокодил. Он с трудом вскарабкался на ступеньки, царапая задними лапами землю и оставляя на тропинке рваные следы.
В это время на балконе второго этажа появилась набирающая популярность певица Орлетта Холидей. Растрепанные волосы будущей звезды сияли на солнце, как медные трубы. Орлетта чистила зубы и обозревала окрестности. Внезапно на глаза ей попался Фрол. Певица фыркнула и выплюнула зубную пасту прямо на спину животного. Крокодил поежился, но ничего не сказал и продолжил свой путь. Зато Анна Поликарповна сразу встала на дыбы, и гневный голос хозяйки крокодила разрушил хрупкую тишину утра. Немного успокоившись, старушка стерла белую кляксу мокрой тряпочкой и ушла в кухню. Фрол последовал за ней.
Анна Поликарповна вырастила крокодила собственными руками. Как-то племянник, служивший в гражданском флоте по метеорологической части, привез ей зрелое яйцо. Малыш вылупился уже в квартире, под настольной лампой. Принципиальная противница кровопролития и вегетарианка, Анна Поликарповна приучила зверя к кашам. Фрол покорно ел, толстел, но постоянно чувствовал, что не изведал в жизни чего-то очень важного.
Старушка дождалась, когда ее любимец заползет в кухню, и загремела кастрюлей. Крокодил разинул пасть, Анна Поликарповна зафиксировала ее покусанной табуреткой и принялась половником лить овсянку прямо в горло. Крокодил давился, но глотал. Наевшись, он вздремнул с полчаса, и лениво двинулся на крылечко подъезда наблюдать, что делается на белом свете.
Из окна Орлетты выпрыгнула бежевая сиамская кошка. Зацепившись на лету задней лапой за оконную решетку, она издала пронзительное "Мя-а-а-у!".
Певица тут же сменила сопрано на баритон: - Убери своего людоеда, старая карга! Он сейчас мою Мусечку съест! - Твоя Мусечка сама кого хочешь съест! - гневно возразила Анна Поликарповна. - Иди ко мне, моя прелесть, - опять сменив тональность на более высокую, нежно пропела Орлетта.
Но "прелесть" не спешила. Удобно устроившись на ветке тополя, она с любопытством наблюдала за диковинным зеленым зверем, который, не мигая, смотрел на нее круглыми внимательными глазами. Входная дверь привычно заскрипела, и Фрол повернулся посмотреть, кто идет. Муся, воспользовавшись моментом, ловко спрыгнула на спину крокодила, на лету выставляя когти. Бедный зверь закашлялся от боли, а из его круглых глаз потекли слезы.
- Ах ты, зараза! - закричала Анна Поликарповна. - Так и знала, что она на моего Фролушку покушается!
- Да его давно пора на сапоги пустить! Безобразие! Держат в доме хищника, будто так и надо! Мусечка, милая, кс-кс-кс...
Анна Поликарповна, с пузырьком зеленки и бинтом в руках, бросилась спасать своего подопечного, чуть не свалив с ног соседского мальчика Матвея, который, собственно, и скрипнул дверью, собираясь выйти, но побаиваясь крокодила.
- Что стоишь на проходе? Все дети в школе, а он тут животных пугает, - нелюбезно спросила Матвея старушка.
- Добрый день, Анна Поликарповна! Я вовсе не хотел вашего Фролушку пугать. Он такой симпатичный, зелененький. Хотите, я за ветеринаром сбегаю? - Ладно уж. Не надо. Я сама справлюсь, - смилостивилась соседка, - иди в школу, пока двойку не поставили.
- А зачем ты букет ромашек несешь? Сегодня же не первое сентября, - поинтересовалась "восходящая звезда".
- Видете ли, Орлетта Захаровна, у нас уроков нет. Учительница заболела. Вот я и решил ее проведать.
- Мотя, не называй меня, пожалуйста, по отчеству. К певицам так не обращаются. - Извините, мадемуазель Орлетта, я забыл.
- А почему полевые ромашки, денег папаша не дал? Опять зарплату не заплатили? - спросила Анна Поликарповна, обильно смазывая раны крокодила зеленкой, которая тут же высыхала и сливалась цветом со спиной животного. - Отец называется. Ребенку денег на букет дать не может.
Вынув из кармана фартука две сотни, старушка протянула их Матвею: "На. Купишь гвоздик на рынке".
- Спасибо большое, Анна Поликарповна. Я так и сделаю. А деньги вам верну, как только папе зарплату заплатят.
- Да Бог с ними, с деньгами. Не спеши. Хороший ты мальчик, заботливый.
Довольный Матвей, зажав в кулаке деньги, пошел в сторону рынок, но на полпути свернул на березовую аллею, и, выкинув букет под скамейку, направился в сторону кинотеатра. На стене красовалась яркая афиша: "Премьера! Боевик "Последний выстрел". Кошка Муся, прятавшаяся от недоброжелателей за кустом шиповника, незаметно побежала за ним. Она увидела, как парень вошел в кассу кинотеатра, а затем - в зал. Про учительницу и цветы он и думать забыл. Хотя поняла ли это кошка, никто точно сказать не может. * * *
Благодаря сытой жизни Фрол Карлович был весьма добродушен. Но всему есть предел! Он не сделал ничего плохого этой противной кошке, с какой стати она расцарапала ему спину?! Даже милейшая Анна Поликарповна не смогла его защитить. Придется проучить лицемерную забияку самому!
Фрол решил подкараулить Мусю и всыпать ей хорошенько. Случай не заставил себя ждать. Муся, задумавшаяся после увиденной около кинотеатра сцены, неспешно возвращалась домой. На крокодила она не обращала никакого внимания. До дерева, которым она пользовалась, чтобы попасть прямо на Орлеттин балкон, оставалось не больше метра, когда зеленое чудовище молниеносным броском настигло бедную кошку и схватило ее за хвост.
- Мяаааау! - раздался отчаянный вопль.
Но певица готовилась к концерту, и Мусе не удалось заглушить ее пронзительные колоратуры. На крыльцо выскочила Анна Поликарповна. Охнув, она накинула на потерпевшую снятый на ходу фартук, и, воровато взглянув на Орлеттино окно, понесла брыкающуюся кошку к себе.
А несколько ошалевший крокодил остался лежать около дерева. У него появилось странное чувство, будто только что, минуту назад он, наконец, понял, для чего живет... Через полчаса осипшая после занятий Орлетта выглянула во двор и обомлела. У подъезда на табуретке сидела Анна Поликарповна, зажав под мышкой туго свернутый прорезиненный плащ. Из складок плаща выглядывала кошачья лапа, по которой певица тотчас опознала свою Мусечку.
Старушка смотрела на сверток сквозь толстые очки в роговой оправе, стянутые на затылке резинкой-вздержкой. В руках у нее блестели полированной сталью кусачки. Приноровившись, она с поразительной ловкостью принялась делать маникюр изо всех сил сопротивлявшейся кошке. Плащ в руках старушки ходил из стороны в сторону, но прорезиненный брезент довоенного производства был Мусечке "не по когтям". При виде такого произвола Орлетта заголосила. Старушка вздрогнула, и кошка воспользовалась представившейся ей возможностью. В руках у Анны Поликарповны остался лишь пустой сверток.
- Ах, чтоб тебя! - в сердцах воскликнула старушка. - Один коготь недостригла. - Старая карга! Бедная моя кошечка! - орала Орлетта. - Страдалица моя! Мы сейчас все исправим. Мы нарастим тебе коготки, и пусть эти изверги попробуют нам помешать!
- А ты, ведьма патлатая! Цепь колодезная! Только и знаешь, что скрипишь. И кошку-то завела - вылитая хозяйка. Тощая, лысая!
Фрол выплевывал застрявшую между зубов шерсть и страдал. Только что он держал кошку за хвост, растопыренные лапы пытались достать его морду в безнадежной попытке оцарапать. Ему не хватило какого-то мгновения! Это невыносимо. Впрочем, если набраться терпения...
Матвей, довольный успешно проведенной операцией, возвращался домой. Фильм оправдал все его ожидания, и, уж конечно, не шел ни в какое сравнение с уроком труда, на котором менее предприимчивые одноклассники строили скворечники для перелетных птиц. Теперь только надо быть внимательным, чтобы не проговориться, и все, как обычно, сойдет ему с рук.
* * *
Как переменилось все вокруг! Еще не собраны скорлупки, еще Старейшие двух народов собираются в кружок, отдавая все силы Охранению, а распри уже забыты перед лицом новой напасти. И Куча, которая должна была послужить примирению, требовалась теперь для других целей.
Из далеких глубин Вселенной пришел звук, он разбудил дремавшее чрево планеты. Что было в нем? Отчего пришли в движение слагающие кору планеты плиты? Отчего Светило, такое щедрое в прошедшие дни, не хочет посылать свои лучи живущим?
Куча росла, но росла медленно. Черные спины, пятнистые спины - процесс не прекращался ни на минуту. Большое Дерево мерно роняло крепкие голубые орехи, но воздух уже загустел, Светило померкло. Ореховый почувствовал, что настал и его черед. Он обошел ствол, выбрал длинную низкую ветвь. Обхватив ее лапами, он прильнул к упругой коре, всем телом ощущая колкую листву и стремясь слиться с Деревом в единое целое. Потянулись томительные часы. Серо-синяя шкура потускнела, от страшного напряжения Ореховый словно уменьшился в размерах, жизненные процессы замедлились, все силы ушли в кору и дальше, в ствол, побежали по тонким волокнам к самому центру. Ритм движения внизу увеличился. Орехи теперь сыпались градом, мельтешение черных и пестрых спин слилось в сплошное серое пятно. Собиратели бегали все быстрее и быстрее. Некоторые падали, но остальные не замечали этого, поглощенные изнурительной бесконечной работой.
В воздухе возник еле различимый гул. Он рос, ширился, крепчал. Под шкурой планеты сдвигались ее кости - материки. Яростные силы готовились вырваться из темных глубин, стряхнуть с планеты все живое.
И вдруг Дерево вздрогнуло. Тяжелый вздох шел из сердца могучего ствола. Орехи ливнем осыпались вниз, и вместе с ними пустым мешком рухнул Ореховый. Влажная шерсть слиплась, кости выпирали из казавшейся пустой оболочки.
Круг ореховых обмяк, опал пятнистым кольцом вокруг Кучи. Но песчаные, их было гораздо больше, сохраняли свою линию. Их маленькие тельца сдерживали ставшую огромной Кучу, хранили рвавшийся наружу невыносимо яркий свет.
Гул сделался грозным, он пронзал тела, терзал их нестерпимой вибрацией. Первые языки огня уже прокладывали себе дорогу сквозь толщу слагавших кору планеты пород. Но маленький народец держал всепобеждающее оружие, терпеливо дожидаясь того мгновения, когда сила его достигнет предела.
И вот началось... Планета восстала, земля вздыбилась под лапами. Но крошечные существа, хранившие свое оружие, вдруг разом отступили. Куча засияла, отдавая накопленную энергию. Потоки холодного синего пламени поднялись ввысь, окутывая тело планеты. Гул захлебнулся, отдельные всплески еще сотрясали поверхность, но пожар затух, так и не вырвавшись наружу.
Большое Дерево стояло голое, колючая съежившаяся листва покрывала лежавшие кругом бесчувственные тела. Синее пламя светлело, заполняя все видимое пространство. Терявшая плотность волна охватывала огромные пространства, уходила прочь, в черные глубины Галактики. И даже само Светило не выдержало его натиска. Медленно и неохотно оно уступило силе, превышающей его собственную. Живительные лучи, освобожденные от вязкого плена, вновь согрели уставшую землю.
***
Матвей шел неспеша, разглядывая светлые облака, похожие на взбитые сливки. Пронзительно голубое небо гнало прочь мысли об учебе. Вот уж глупости, в самом деле!
Весной прилетят скворцы, поселятся в новые деревянные домики. А его домика там не будет... Такие мысли были Матвею совершенно несвойственны.
Погода сегодня прямо летняя, и в воздухе повисли сияющие нити. Что это, паутина? Голова кружится... Зря все-таки он обманул старуху. У нее пенсия, небось, тысячи три, а она ему денег не пожалела. Надо бы отдать.
Разъяренная Орлетта побежала за чайником, чтобы раз и навсегда отвадить от своей кошки ужасного хищника. Взгляд непроизвольно зацепился за коробку с китайским чаем, жасминовым. Не из универсама, настоящим. Чай певица привезла с гастролей, очень неудачных. Китайская публика смотрела на полуголую лохматую девицу с изумлением и некоторой даже брезгливостью, но чай она купила отменный. Чайник уютно свистел, почему-то захотелось срочно выпить чашечку горячего ароматного напитка. Неожиданно для самой себя Орлетта выглянула в окно и крикнула:
- Анна Поликарповна, чайку не желаете?
Старуха, еще недавно настроенная воинственно и непримиримо, взглянула на певицу и подумала: "Тощенькая-то какая, прямо как обглоданная селедка. Ей бы кашки, а она все мюсли какие-то жует. Тьфу, гадость. Мой Фролушка, и тот лучше питается. Что на нее сердиться, болезную".
Муська важно прошествовала мимо крокодила к подъезду. Воспользоваться деревом она по причине отсутствия когтей теперь не могла. Фрол, еще недавно мечтавший сжать ее тощее тело челюстями, лениво отвернулся.
***
Ужасно жалко, что такие Большие Деревья на Земле не растут...