В дни болезни с самого детства на ум Ивану Филипповичу Дятлову приходили мысли о реинкарнации. Вернее, в раннем детстве он про свои мысли не помнил, а в подростковом возрасте точно уже было. С чем связана навязчивая идея о реинкарнации, он не знал. Возможно, дело было в высокой температуре.
В эту пятницу он ходил на работу совсем больной. Но была надежда, что за выходные температура спадет, и к понедельнику он выздоровеет. Однако, к понедельнику болезнь не ушла. Ивану Филипповичу стало даже хуже.
С поликлиникой связываться не хотелось. Врачей катастрофически не хватало, и там были безумные очереди. А на дом не вызовешь по той же причине - половина участков осталась после реформы без лечащих врачей. К тому же, все, кому надо было к другим специалистам, сначала обязаны были посетить терапевта. Вот Иван Филиппович и откладывал визит в поликлинику до последнего.
А насчет реинкарнации мысль была проста. В прошлой жизни Дятлов был министром здравоохранения. Почему он был в этом уверен, непонятно. Что с ним происходило на том свете, кто там всем управляет, и кто принял решение переселить душу министра в тело будущего сотрудника школьной библиотеки Академического района, он не помнил. Но насчет своей бытности министром вспоминал, когда поднималась температура. Наверно, это был бред. Странно, что он помнил буквально все - от заседаний и пьянок на даче с другими высокопоставленными лицами до постановлений, которые подписывал.
Иван Филиппович с трудом поднялся с кровати и пошел в ванную. По дороге он поглядел в окно: весна не радовала солнышком, а проливной дождь, гонимый ветром по лужам, не располагал к прогулкам. Но врач Трофимова работала сегодня в первую смену. Если не успеть к ней вовремя, она не даст больничный лист. Тогда Дятлову придется брать два - три дня за свой счет. Это минус четыреста, а то и шестьсот рублей. А зарплата в библиотеке составляет восемь тысяч двести рублей. Не разгуляешься. Если брать за свой счет, придется несколько дней сидеть на кефире и хлебе. Выкроит ли он еще немного денег на картошку и квашеную капусту, библиотекарь не знал. Дай Бог, чтобы на кефир хватило. В прошлой-то жизни он о деньгах на кефир не беспокоился, ел черную икру да устриц, вот была жизнь!
После легкого завтрака, состоящего из двух картофелин и соленого огурца, Иван Филиппович оделся и вышел на улицу. Пришлось надеть теплый свитер и замотать горло шарфом. С гриппом шутки плохи. Идти было недалеко - через школьный двор здания, в котором работал библиотекарь, до метро и направо. Там за углом стояла поликлиника. Дятлов неспеша побрел добывать больничный.
На лавочке школьного двора под навесом сидел белобрысый подросток в модной синей куртке с надписью "Адидас". На коленях у него стоял ноутбук. Парень что-то переписывал с экрана на листок бумаги. "Шпору пишет", - понял Иван Филиппович, - "на уроке-то пользоваться гаджетами не разрешают". Библиотекарь пригляделся и узнал одиннадцатиклассника Михайлова.
- Михайлов, что ты там пишешь? - крикнул Дятлов.
- А вот, Иван Филиппович, к ЕГЭ готовлюсь.
- А ну-ка, покажи, - несмотря на высокую температуру, Иван Филиппович не мог допустить использования шпаргалок на экзамене. Он подошел поближе и заглянул парню через плечо. На экране высвечивался вопрос из ЕГЭ по литературе и варианты ответов на него:
"В кого был влюблен Онегин? А) В Ольгу. Б) В Татьяну. В) В Пиковую даму. Г) В золотую рыбку." Буква "Б" была напечатана жирным шрифтом.
- Ты что же, Михайлов, сам не знаешь? Это Татьяна была влюблена в Онегина, а он только в конце ею заинтересовался. Хоть бы Пушкина почитал.
- Ну я и написал - вариант Б.
Да что с ним говорить?! Он даже не понимает, что учить литературу не для экзаменов нужно, а для себя. Дятлов внимательно посмотрел на Михайлова. Что за чудеса? Глаза у него, прямо как у министра образования из прошлой жизни, близко посажены, и нос такой же крупный. Иван Филиппович прекрасно помнил, как они закон о ЕГЭ обсуждали, а он нечаянно заснул и захрапел, так что коллеги его будили. Быть сыном министра Михайлов не мог, иначе он не учился бы в этой обычной школе. Потом, у министра были две дочери. Реинкарнация? Показалось, наверно. Иван Филиппович глубоко вздохнул и побрел дальше.
В поликлинике лифт не работал. Дятлов медленно, держась за сердце, поднялся на третий этаж пешком. Около двери в кабинет терапевта стояла очередь. Единственную свободную скамейку заняли четыре старушки. Еще две, как стража, стояли по бокам двери, не пропуская никого без очереди. Длинная змея из страждущих тянулась поперек холла и уходила оттуда на лестницу.
- Товарищи, у меня температура, - заикнулся было Иван Филиппович.
Две старушки около дверей тут же сомкнули свои телеса, загораживая вход. Четыре на лавочке громко запричитали:
- Много вас тут ходит с температурой. Все от работы отлыниваете. На вас пахать надо, а то они тут бездельничают, а Родина погибает!
Ивану Филипповичу стало стыдно. Он тут занимает место и время, а старушки, наверняка, сильнее его больны. Он покраснел и медленно пошел к лестнице, миновал конец очереди и стал спускаться вниз. Его зазнобило. Видно, температура поднимается еще выше. Надо скорее идти домой, позвонить на работу, чтобы дали пару дней за свой счет. Главное, чтобы температура спала. А там уж как-нибудь. Придется поголодать. Если на кефир не хватит, можно ацидофилин купить, он подешевле. Главное, на аспирин денег оставить, а то температуру не собьешь.
Иван Филиппович торопился. Идти было трудно, одолевала слабость, но он крепился. Он брел, никого не замечая вокруг. Все-таки, было очень плохо. Около метро, не заметив, Дятлов наткнулся на старушку, просящую милостыню. Библиотекарь остановился, чтобы подать ей копеек пятьдесят. Он машинально взглянул на нее и обмер. Старушка моргала правым глазом и нахально улыбалась, совсем, как министр труда и социальной защиты Душилин в прошлой жизни, с которым Дятлов, будучи сам министром, не раз вместе пьянствовал на даче. Неужели и впрямь реинкарнация?