Старик стоял посреди торговой площади, уткнувшись взглядом в ладонь, перебирая монетки. Длинный блёклый плащ висел на нём как на вешалке, и шляпа - шляпа у него была удивительная. Ветхая, коричневой когда-то замши, с широкими полями. Но в поля набрался дождь, и теперь капало, как в прорехи крыши старого-старого дома.
Анастасия Павловна давно задумчиво разглядывала шляпу. Обходила лужи, семенила с сумками по бортику, балансируя и заваливаясь, когда увидела этого старика. "Бедняга. Похоже, не хватает на что-то". Она проходила мимо, перевесила сумку в другую руку, нащупала десять рублей в кармане ветровки. Вытянула шею и заглянула в ладонь, сгорбленную дрожащей лодочкой.
- Да это ведь реалы, - вскинула она глаза.
Историчка со стажем, зануда и "истеричка" (знала она, знала про своё прозвище) Анастасия Павловна кивнула сама себе.
Старик удивлённо посмотрел на неё. Слов он не понял.
"Слепой", - подумала Анастасия Павловна. Такие глаза были у отца, он совсем ничего не видел под конец. Однажды разбил себе лоб, смущённо смеялся потом, рассказывая: "Иду такой весь из себя, как пароход, и в дверь лбом, Настёна. Не думал, что доживу до такого". Всё откладывал поход к врачу, а потом стало поздно.
"Такой же голос был у сеньоры Аниты, - подумал старик в шляпе, - муж её тогда меня чуть не прибил. Едва не столкнул с балкона глупец".
Красавица была сеньора Анита. Вспоминались её насмешливая улыбка, взгляд, быстрый и прямой. Теперь было всё по-другому, он жил звуками и на ощупь. Вчера приходила кухарка, рассказывала, что подорожала зелень, зимой всегда дорожает зелень, что они себе возомнили, торговцы эти... Голос сварливый и надоедливый до сих пор стоял в ушах. А потом пришла дочь портного, принесла подлатанный к зиме плащ.
На её голос старик спешил изо всех сил по длиннющему коридору, ведя ладонью по стене. Вспоминал, зачем ему сорок пять лет назад понадобился такой коридор, столько комнат, хватило бы и одной. Лучше бы достроил ту шхуну. Ещё одни паруса - как ещё одна жизнь... Лекаришка грозил, что осень не пережить. Цыган за перстень дал одну монету и пообещал вторую молодость, ха, врёт, конечно! Говорят, говорят... А дочь портного произносила короткое: "Ваш заказ, сеньор". В голосе её блуждали невидимые для него тепло и улыбка. И он был счастлив, и уже придумывал, что ещё отдать бы в починку.
Анастасия Павловна нерешительно положила десятирублёвик в ладонь старику. "Хоть булочку купит... что эти реалы... Ох и злющий, наверное, мужик".
Старик сжал кулак. "Господь всемогущий, да она мне подала?!" - скривился он как от зубной боли. Зажал в щепоть реал и протянул незнакомке.
Она растерянно взяла монету. А обладатель реалов и шляпы исчез.
- Исчез, - пробормотала Анастасия Павловна, - мне никто не поверит.
Она смотрела на то место, где стоял старик. Даже попыталась посмотреть прищурившись, сквозь ресницы, как в детстве... Но нет, ничего.
Анастасия Павловна сунула реал в карман и пошла, задумчиво уставившись в асфальт перед собой. Мысли опять тревожно прыгнули. "Паша, ну как же так?!" Сын Павел вчера пьяно хихикнул в телефон:
- А что, ма! Есть шанс бабок срубить.
На её нерешительный вопрос:
- Как, сынок?
Он буркнул:
- Тебе дают товар, ты продаёшь, ничего особенного.
- А что за товар, Паша? - ещё тише спросила Анастасия Павловна.
Она стояла в коридоре, собравшись идти к первому уроку. Как надевала туфли, так и замерла от радости, прижав туфлю к груди. Объявился, жив, значит, всё хорошо. И может быть, ещё всё наладится.
- Героин. - Ответ ударил тяжело, будто по голове дали кулаком.
- Паша!
Сын тихо засмеялся и сказал:
- Ой, ну чё начала, мам, чё начала, я пошутил.
И отбился, исчез. Вот уже второй день ни его телефон не отвечал, ни друзей. Друзей, которых она ещё с детского садика помнила. Вот только Алёшу похоронили, передоз. "Не плачь, мам, мы безнадёжные", - сказал тогда непривычно трезвый сын.
Она нащупала монету в кармане, покатала её. Где нашла этот старый-престарый реал, она не помнила, почему он иногда вдруг оказывался в кармане - не знала. Непонятная фраза крутилась в голове: "Ещё одни паруса как ещё одна жизнь..." Она растерянно улыбнулась.
Сегодня весь день шёл снег. Деревья красивые, белые. Пашка вот уже минут десять взахлёб рассказывал, как они с Алёшкой построили крепость из снега, как в сончас её кто-то разрушил, а они с Алёхой опять строили.
- Паш, а крепости они такие. Враги их разрушают, а защитники опять строят. Получается, на вас одна надежда.
- А Алёха говорит, что в нашей крепости никто не живёт.
- Живёт. Раз вы её защищаете, значит, живёт.
- Я и говорю - снеговые люди, и мы с Алёхой. И ты!
- Точно ведь, Паш. Снеговые. А в крепости нашей есть порт. Туда приходят корабли. Паруса у них белые-белые...
Новенькая шхуна отходила от берега. "Заложил дом, не оплатил счета..." - капитан нырнул в рубку, обернулся к распахнутому окну, глубоко вдохнул свежий морской ветер. Потёр лицо ладонями. Столько всего старался не забыть в последние дни, а сейчас... Он вдруг расхохотался.