Почему Бог меня не любит? - этот вопрос Александр Браз задавал себе с самого детства. Отец у него был человеком набожным, и как только сыновья подросли, стал брать их с собой на все службы. Гувернантка, высокая худосочная мисс неопределенного возраста, каждый раз, надевая на мальчиков отглаженные сюртучки, приговаривала: ведите себя хорошо, а то Господь вас накажет. Александр старался, как мог: он крепко сжимал губы, чтобы не задавать вопросов, держался руками за гладкую скамью, чтобы не вертеться и напрягал слух, чтобы понять, что говорит толстый священник. Краем глаза он косился на старшего брата А́́дама, который сидел всю службу, как кол проглотил и всякий раз шикал на него, если Алекс что-нибудь спрашивал или начинал ерзать. И как это А́даму удавалось так долго сидеть смирно? Александр так не мог, ему всегда хотелось бегать, прыгать, кататься на пони. Ну, а сидеть на месте он мог только, когда ему читали интересные истории. Священник тоже что-то читал, но Александру ничего не было понятно. Что он сказал? А о чем они поют? - все время хотел переспросить он, но знал, что за плохое поведение будет наказан.
Папенька у него был человеком мягким и никогда детей не бил. Зато гувернантка могла за непослушание заставить сидеть на стульчике, положив руки на коленки, могла не разрешить кататься на пони или, когда ей казалось, что шалость зашла слишком далеко, могла применить и розги. Иногда Александру казалось, что он боится мисс Жердину (так они с А́дамом прозвали гувернантку) больше, чем Бога.
Александру почему-то доставалось от нее больше, чем старшему брату. Тот всегда умел выкрутиться. Например, подняв в комнате кавардак, в самый последний момент он мог взять в руки книгу и, невинно хлопая ресницами на вбежавшую гувернантку, пожимать плечами.
- Вы гадкий мальчишка, - говорила Алексу мисс Жердина, - и Бог вас непременно накажет за такое поведение, а пока постойте в углу и будете пить чай без печенья.
С гордо поднятой головой и сжатыми губами - ведь джентльмены не должны показывать слез - Александр принимал наказание.
- Все от Бога, - часто говаривал папенька, - и хорошее и плохое.
- Тогда почему мне больше достается плохого, а Адаму хорошего?
- Тебе кажется, - отмахивался отец и отсылал его в детскую.
Иногда, поднимая взгляд в небо, иногда, стоя перед распятием, а чаще, плача в укромном уголке, Александр спрашивал: "Господи, почему Ты меня не любишь?" Именно в этом он видел причину всех своих бед. Ведь, если бы Бог его любил, Он бы сделал так, чтобы Адам чаще брал его в игру, а мисс Жердина не наказывала. А еще лучше, чтоб вместо нее папенька нанял бы кого-нибудь другого, доброго. Если бы Бог захотел, Он бы сделал так, чтобы он, Алекс, был более усидчивым, а папенька чаще бывал дома. Но у того были важные дела на фабрике, и он приходил домой под вечер уставший и хмурый. Поэтому мисс Жердина не разрешала Александру заходить к отцу в кабинет, а ему так хотелось поделиться с ним своими секретами. Например, рассказать о пауке, поселившемся в его комнате за комодом. Но когда? За столом разговаривать было не принято. Гувернантка стояла сзади детей и просто жгла Александру спину колючим взглядом. Да при ней он бы ни за что не стал рассказывать о пауке. Иначе бы она тут же побежала и раздавила его своей старомодной туфлей.
Зато в воскресенье папа брал нарядно одетого Алекса за руку, помогал подняться в коляску, и они всей семьей отправлялись на службу. Александру там было неинтересно, но он ждал этот день с нетерпением, потому что тогда он чувствовал себя частью семьи. Маменька поправляла маленькими пальчиками в шелковых перчатках ему галстук, Адам заговорщицки подмигивал из-за ее плеча, а отец важно складывал руки на животе и устремлял взгляд куда-то под высокий свод собора.
- Куда Вы все время смотрите? - неудержавшись как-то спросил Александр.
- Я смотрю на Бога, - шепотом ответил отец.
- Но я там никого не вижу, - захлопал ресницами Алекс.
- Зато Он видит тебя, - сдвинутые брови приказали Алексу не болтать.
Щелкнув зубами, он замолчал. Лучше Бога не гневить, а то накажет.
* * *
Нет, иногда, конечно, Александр заслуживал наказание, и он сам знал об этом. Но, как и все мальчишки, надеялся, что обойдется.
Вот однажды, когда они летом всей семьей жили в имении за городом, он сказал гувернантке, что устал и ляжет после обеда отдохнуть. А сам, как только шаги мисс Жердины стихли за дверью, достал из-под кровати кораблик, смастеренный собственноручно из большой щепки и бумажного паруса, выскользнул в открытое окно и помчался через небольшую рощицу к пруду. Он собирался лишь пару раз запустить кораблик вдоль берега и незаметно вернуться обратно. По дороге Алекс предусмотрительно сломал себе длинный прут, чтобы направлять корабль в нужном направлении. Запыхавшись, он присел на корточки возле самой кромки воды, убрал с глаз мокрую челку и оглянулся по сторонам. Главное, чтобы никто его не заметил и не рассказал мисс Жердине. Вроде бы никого рядом не было. Поднял взгляд в голубое небо: "Не расскажешь? А то меня накажут, ладно?"
Алекс осторожно опустил кораблик на воду. "Я назову его "Святой Франциск", -
решил он. О жизни этого святого недавно им с Адамом рассказывал отец. Кораблик качнулся и, подхваченный легким ветерком, поплыл вдоль берега. "Свистать всех наверх! Поднять паруса!" - кричал Александр, подгребая прутиком кораблик ближе к берегу. Вдруг прямо из-под ног с шумом выпорхнула птица. Алекс отшатнулся и зажмурился. А когда открыл глаза, кораблик отплыл так далеко, что даже прутик до него не доставал. Чуть-чуть, самую малость. Алекс потянулся. Он уже почти дотронулся веточкой до корабля, когда нога поскользнулась и съехала вниз. Александр с шумом шлепнулся в пруд. Вода ударила в нос и глаза - он зажмурился и закричал. Он хотел позвать на помощь, но вода наполняла рот, мешала дышать. Изо всех сил барахтаясь и, поднимая столбы брызг, Александр пытался удержаться на воде. Но силы быстро его покидали и, взмахнув очередной раз руками, он почувствовал, как вода сомкнулась над его головой.
В следующее мгновение чья-то большая рука подцепила его за рубаху и вытянула на берег. Хлопок по спине выбил изнутри мутную воду. Алекс с жадность глотнул воздух и закашлялся. Сильные руки перекинули его через плечо. Александр дернулся, пытаясь освободиться, но тут же обессилено сник. Всхлипывая, он смотрел, как с его волос и рук на холщевые штаны крестьянина стекали ручейки. А когда большие шаги остановились возле парадного крыльца поместья, Алекс уже не знал, то ли это остатки воды срывались вниз крупными каплями, то ли его слезы.
Управляющий подхватил Александра на руки, узнал, что случилось и, сунув в мозолистую руку монету, поспешил в дом. Ох, что тут началось! Сначала в комнату влетела гувернантка, затем вбежала маменька, а следом степенно зашел отец. Александра переодевали, растирали, укутывали, все это сопровождалось криком и плачем. Алекс, сжав губы, молчал и молился о том, чтобы его не наказали.
Но его наказали. Еще как наказали, розгами. Сам папенька распорядился. А потом уложили в постель, хотя за окном еще даже не смеркалось.
Александр натянул на голову одеяло, чтобы никто не видел его слез, и горько заплакал.
- За что? Что я Тебе такого сделал? Я же просил сохранить это в тайне, а Ты... Почему Ты меня так не любишь? - хлюпал он носом.
- Я люблю тебя, - услышал Алекс над головой. Резким движением распахнул одеяло - у его кровати стояла мама. Она вошла так тихо, что он и не услышал: - А теперь немедленно вытри слезы и успокойся. Это наказание ты заслужил.
Александр провел рукавом батистовой ночной сорочки по лицу, всхлипнул и снова разрыдался.
- Почему ты плачешь? - мама присела на краешек кровати и взяла его за руку.
- Потому что "Святой Франциск" утону-ул, - протянул Алекс.
Маменька приложила холодную ладонь к его голове и резко встала.
- У ребенка жар! Немедленно позовите доктора, - донеслось Александру из коридора.
Вечером, когда доктор ушел, а за окном стемнело, Александр решил спуститься в библиотеку, откуда доносились голоса родителей и попросить у них прощение. Он вынырнул из-под одеяла, одернул длинную ночную рубашку и на цыпочках прошел по темной комнате. Тихонько скрипнув дверью, вышел в слабо освещенный коридор и спустился вниз. Тяжелая дубовая дверь возле лестницы была приоткрыта, выпуская в темный холл яркую полоску света. Александр подошел поближе и заглянул внутрь. Маменька сидела к нему вполоборота в высоком кожаном кресле. Отец расположился за столом и что-то читал.
- Он как две капли похож на твоего братца Джордана, - говорила мама. - Тому тоже на месте не сиделось. И что из этого получилось? Поехал Америку покорять! Ждали там его... Сколько лет от него ни письма, ни весточки. Хорошо еще, что жениться не успел, а то бы оставил на тебя заботу о своей семье.
Отец кашлянул и перевернул страницу. О ком это они? - подумал Алекс и потер друг о друга озябшие ноги.
- Вот и Александр весь в него, - продолжила мама, - тоже на месте не удержать! Хорошо еще, что он у нас не первенец. На такого наследство оставлять нельзя - вмиг сквозь пальцы пропустит. Весь в Джордана!
Алекс почувствовал, как его сердце стало таким же холодным, как и ноги, и замер.
Отец обхватил виски руками и склонился над столом
- Адам же совсем другой ребенок. С ним никогда не бывает проблем, - развела руками маменька, - сразу видно, что он пошел в мой род. А вот в вашей семье...
Она не успела закончить, потому что отец резко встал.
- Что-то Вы сегодня много говорите, леди, - оперся он кулаками о зеленый бархат столешницы.
Алекс увидел, как побледнело мамино лицо. В полной тишине по зеленой ковровой дорожке отец направился к выходу. Александр, задрав длинную сорочку, во всю прыть помчался в свою комнату.
Укрывшись с головой одеялом и, переведя дух, он стал размышлять об услышанном. Мама меня обманула, она меня не любит. Она любит Адама. Потому что он родился первым. Поэтому ему всегда все самое лучшее, даже имя дали особенное, как первому человеку, сотворенному Богом. А мне всегда придется быть в его тени, донашивать его вещи, читать, подаренные ему книги и принимать, положенное ему, наказание. Они всегда будут любить его больше, потому что я похож на Джордана. Он, наверно, очень гадкий, раз маменька его так сильно не любит.
То, что у него есть дядюшка, Алекс слышал. Но он его никогда не видел, потому что тот уехал куда-то очень далеко. А еще он знал, как папенька сердится на своего братца за то, что тот совсем не дает о себе знать.
Наверняка, он очень плохой человек, раз и маменька, и отец так на него сердиты. Может, и хорошо, что он уехал далеко-далеко.
От этих мыслей у Александра разболелась голова, а утром из-за горячки он не смог встать с кровати. Опять вызывали доктора.
А вечером к нему в комнату тихонечко прокрался Адам.
- Ну, ты даешь, - сказал он шепотом. - Из-за тебя мисс Жердину уволили.
- Да ну? - Алекс с трудом оторвал от подушки тяжелую голову. - И что теперь будет?
- Теперь папенька будет нам с тобой гувернера искать. Сказал, что мальчикам нужна мужская рука.
- И он тоже будет бить нас розгами? - распахнул глаза Александр.
- Ну, не нас, а тебя, - скривил ухмылку Адам.
Алекс откинулся на постель и не заметил, как братец бесшумно исчез из комнаты.
Если правда, что Бог всех людей сотворил, думал Александр, глядя, как мерцает свеча у изголовья его кровати, то, значит, и меня тоже. Тогда почему Он сделал меня таким, из-за которого все страдают? Вот и маменька плакала, и мисс Жердину уволили.
Нет, сначала Александр даже обрадовался, когда понял, что больше никогда не услышит цокающих шагов гувернантки, приближающихся к его комнате, и что она больше никогда не прошипит ему на ухо: "вы - гадкий мальчишка". А потом вдруг ему стало ее жалко. Все-таки она была права, я нехороший мальчик. Но разве я виноват, что меня таким создал Бог? Наверно, Он в этот день был очень занят, торопился и не заметил, что вложил в меня больше плохого, чем хорошего. Никому до меня нет дела, даже Ему...
Горячка у Алекса держалась долго. Доктор каждый день осматривал его горло, слушал легкие и разводил руками, не в силах понять причину затяжной болезни. Когда же Александр окреп, в дом приехал Эдгард, гувернер, выписанный отцом из Франции. Он оказался молодым и очень образованным человеком. Не смотря на опасения Алекса, Эдгард был противником всякого насилия и даже никогда не повышал голос. Чем и заслужил преданность и уважение со стороны братьев Браз.
Адам под его руководством всерьез занялся точными науками, Алекс же увлекся книгами. Они устраивали чтения вслух и обсуждали героев и описываемые события. Скоро Александр читал так же бегло, как и его старший брат. А еще он полюбил французский язык. Незаметно для себя Алекс стал свободно говорить и читать на родном языке Эдгарда, который к тому времени стал ему другом. Жизнь наладилась и перестала преподносить Александру неприятные сюрпризы.
Превращаясь в юношу, он стал забывать свои детские обиды. Незаметно, легко и радостно пролетели, словно птицы в вышине, несколько лет. Алекс сильно вытянулся, стал вровень с маменькой, но никак не мог догнать старшего брата. Адам же превратился в настоящего денди. Отец все чаще стал брать его на фабрику, а маменька тайком подыскивала ему невесту.
* * *
Мир размеренной тихой жизни семьи Браз рухнул с получением письма от дядюшки Джордана.
- Это от брата! У него все хорошо! Зовет в гости, - отец вбежал в гостиную, тряся перед собой исписанным листком бумаги.
Таким возбужденным и одновременно счастливым Александр его никогда не видел.
- Уж не собираетесь ли Вы в Америку? - маменька отложила вышивание и вскинула на отца тонкую ниточку бровей.
- А почему бы и нет? Он пишет, что соскучился.
- Соскучился, тогда почему не написал за столько лет ни строчки?!
- Он не хотел писать, пока не разбогатеет. А сейчас он поднял большой капитал на продаже хлопка. Уважаемый человек!
- Я в этом сомневаюсь. Наверняка ему что-то нужно.
- Ну, во-первых, мне самому будет выгодна эта поездка. Я давно задумывался о прямой поставке сырья для своей фабрики. А во-вторых, Вы забываете, что он мой брат! - отрезал отец и, развернувшись на каблуках, вышел из комнаты.
Через несколько дней Адам, проходя мимо Александра, небрежно бросил:
- Я еду с отцом.
Как же так, опять? - задохнувшись, Алекс смотрел в спину удаляющегося брата. Ну, уж нет, на этот раз он не позволит с собой так поступить!
Метнувшись по сторонам, Александр побежал искать отца. Тот сидел на веранде в плетеном кресле и читал ежедневную утреннюю газету "Морнинг пост". Клетчатый плед прикрывал его ноги, рядом на плетеном столике остывал чай.
- Отец, Вы любите Адама больше, чем меня? - спросил Александр в упор.
- Почему ты так решил? - отец отложил газету.
- Потому что..., - начал было Александр, но, споткнувшись о взгляд отца, потупил взор и замолчал.
- Ну, продолжай.
- Я тоже хочу поехать в Америку к дядюшке Джордану.
- Но, ты еще мал для такого длительного путешествия, - возразил отец. - И потом, маменька будет против, она не хотела отпускать даже Адама.
- Она не хотела отпускать Адама, потому что любит его, а я ей не нужен. Она даже по мне не соскучится! Адам всегда был ее любимчиком, впрочем, как и Вашим.
Чтобы отец не увидел подступивших слез, Александр развернулся и быстро зашагал прочь. Завернув за угол дома, он столкнулся с Эдгардом.
- Что случилось? - тот схватил его за плечи и заглянул в глаза.
- Никто меня не любит, понимаешь, никто! Адам всегда был на первом месте. Лучше бы мне и не родиться вовсе.
- Бедный мой мальчик, - Эдгард прижал его к груди, - бедный мальчик.
Уткнувшись носом в шелковую жилетку, Алекс дал волю слезам. Эдгарда он не стеснялся. Всхлипнув пару раз, он провел ладонью по мокрым щекам и сказал:
- Хорошо, хоть ты у меня есть.
Эдгард отвел взгляд в сторону:
- Я как раз об этом хотел с тобой поговорить. Понимаешь, мне необходимо вернуться домой. Отец сильно болен. Я еще не говорил об этом твоим родителям, хотел сначала сказать тебе.
- Ты уезжаешь? - отшатнулся Александр.
Эдгард кивнул.
- А можно я с тобой? - Алекс схватил его за руку.
Не поднимая глаз, Эдгард покачал головой.
- Ты, ты, ты такой же, как они! Тебе тоже нет до меня дела. Я лишь твоя работа! Как я вас всех ненавижу! - выкрикнул Александр.
Он вихрем вбежал в дом, промчался по лестнице на второй этаж и закрыл дверь своей комнаты на ключ. Напрасно Эдгард стучался к нему, он не хотел его больше видеть.
Вечером в дверь постучал отец:
- Александр, открой. Мне нужно с тобой поговорить.
Алекс нехотя повернул ключ. Отец степенно прошелся по комнате, поднял книгу, вгорячах скинутую Александром со стола, и оценивающе посмотрел на его распухшее от слез лицо.
- Все-таки ты еще слишком юн для такого длительного и опасного путешествия.
Алекс сжал за спиной руки в кулаки, но взгляд отводить не стал. Лишь вздернутый подбородок показывал, что он не согласен с мнением родителя.
- Но, не смотря на это, - продолжил отец, - я принял решение взять тебя с собой.
- Правда? - Алекс почувствовал, как сердце ухнуло и застучало где-то под коленками. - Вы возьмете не только Адама, но и меня?
- Да, мне удалось уговорить маменьку. Можешь пойти обрадовать брата.
Пойти?! Нет, не пойти, а побежать, полететь на крыльях счастья готов был Александр!
- Спасибо, папенька! - выпалил он и вихрем вылетел из комнаты.
- Адам в гостиной! - услышал он в спину, сбегая по лестнице.
Я поеду, поеду! Как и брат! - стучало в висках. Адам! - уже хотел крикнуть Александр в открытую дверь. Но в этот момент нога как-то неудачно соскользнула с последней ступеньки, и он почувствовал резкую боль.
- А-а! - разнеслось по высокому холлу.
* * *
Дни потянулись долгие и серые. Осень зарядила частым мелким дождем. Промозглость наполнила опустевший дом. Вслед за отцом и Адамом уехал и Эдгард. На память он оставил Александру все свои книги. Их то он и читал, чтобы скрасить свое одиночество. Некоторые вещи казались ему скучными и заумными, например, книга Алексиса де Токвиля "О демократии в Америке". Но Александр не раз слышал, как спорили из-за нее Эдгард с папенькой, и тоже решил узнать ее содержание. Смысл он понимал плохо, но зато это была хорошая практика чтения по-французски. Почти все дни Алекс просиживал возле камина, протянув поближе к огню сломанную ногу.
Маменька заходила к нему раз в день, чтобы сообщить, сколько дней прошло со времени отъезда Адама и отца и предположить, где они сейчас находятся и чем занимаются. Раз в два дня Александра проведывал доктор. Наспех осмотрев больную ногу, он спускался в столовую попить с маменькой чаю, а Алекс опять оставался один на один со своими мыслями.
Он рожден быть неудачником - эта мысль накрепко засела у него в голове. И что бы он ни делал, ничего нельзя было изменить. Такова была его судьба, уготовленная Создателем. За что и чем он так перед Ним провинился, этого Алекс понять не мог.
Вот взять хотя бы последний случай: счастье было так близко. Он мог бы поехать на другой континент, посмотреть мир, в конце концов, просто почувствовать себя взрослым. И вот тебе раз - перелом ноги! Сейчас он ощущал себя еще более беспомощным, чем в раннем детстве.
Не почувствовал Александр особой радости даже тогда, когда доктор, погладив его по голове, сказал: "Ну-с, молодой человек, теперь Вы снова можете бегать и прыгать". Странно, но этого ему не хотелось. Теперь ему казались гораздо увлекательнее путешествия по страницам книг.
"Интересно, что расскажет Адам, когда вернется? - думал Александр. - Наверно, он теперь совсем возгордится? Еще бы, переплыть океан! А папенька? Может, дядюшка Джордан не такой уж плохой, раз отец с радостью помчался к нему за три девять земель. Скорее бы они возвратились и все рассказали".
- Боже мой, Пресвятая Богородица, они возвращаются! - маменька бегала по комнатам, выгоняя писками из дома зловещую тишину, которая уже стала чувствовать себя здесь полноправной хозяйкой: - Телеграмма! Пришла телеграмма! Скоро мой Адам вернется из этой ужасной поездки!
Дом ожил. Слуги засуетились: до блеска натерли паркет, начистили столовое серебро, их глаза засветились каким-то особенным блеском.
- Возвращаются, господа возвращаются, - шушукались они то тут, то там.
- Возвращаются, возвращаются, - отзывались старые стены.
- Ура! Возвращаются! - ликовал Александр.
Только радость была напрасной. Страшное горе сотрясло семью. В пути на корабле вспыхнула эпидемия, и Адам за несколько дней умер на руках обескураженного отца.
- Это Вы во всем виноваты! - кричала маменька в лицо отцу прямо в присутствии слуг. - Если бы не Ваша идея, мой мальчик был бы жив! Никогда Вам этого не прощу! Никогда! Убийца! Видеть больше Вас не желаю!
После похорон маменька уехала в поместье. Алексу она ничего не объяснила, не позвала с собой, а просто собрала вещи и, бросив короткое: "Прощай, Александр", приказала кучеру трогать. Алекс еще долго всматривался в густой туман, в котором скрылся экипаж. Прозябнув, он вошел в дом, прошелся по первому этажу, поднялся на второй. Дом стал пустым и холодным. Зловещая тишина выползала из потайных углов и как туман расползалась по всем комнатам.
Отца он нашел в кабинете. Тот сидел за столом и что-то размашисто писал, не обращая на Алекса внимания.
- Маменька надолго уехала? - спросил он.
- Думаю, навсегда, - ответил отец, не поднимая головы.
Эту ночь Александр не спал. Он сидел у потухшего камина, зябко кутаясь в шерстяной плед. Лучше бы умер я, думал он. Маменька так любила Адама, это разобьет ее сердце. И отец, он тоже возлагал на старшего сына большие надежды. А от меня все равно никакого толку. Если бы было можно, Алекс готов был лечь вместо брата в сырую могилу. Лишь к утру он задремал, обессиленный слезами и горькими мыслями.
Вопль служанки вырвал его из забытья. Алекс стремглав спустился в библиотеку, где голосила горничная. На полу, раскинув руки, лежал отец. Его бледность на фоне темного паркета была пугающа.
- Отец! - Александр припал к его груди. Сердцебиение не прослушивалось. Он сжал холодную руку - еле уловимыми толчками по телу пульсировала жизнь.
- Врача, врача! Скорее пошлите за доктором! - крикнул он собравшимся слугам.
Отец болел долго. Первые два дня врач не отходил от него ни днем ни ночью. Дух смерти витал по комнатам, наполняя дом зловещей тишиной. Александру было страшно. Очень страшно. Он часто выглядывал в окно в надежде, что приедет маменька. Но она не приехала.
Постепенно отец стал поправляться, медленно, как казалось Александру, без особого желания. Врач настаивал на полном покое и постельном режиме. Он запрещал пускать к нему даже управляющего фабрикой, который теперь взял бразды правления полностью на себя. Отец доверял этому человеку, он работал на него еже пятнадцать лет. Когда же отец окреп, Алекс заметил, что его интерес к фабрике как-то поутих. Он лишь ненадолго заезжал в контору, подписывал какие-то бумаги и возвращался домой.
Александр тоже не любил выходить из дома. Мир казался ему враждебным, в глубине души он боялся, что свет его не примет, что он будет чувствовать себя никому не нужным изгоем.
Все свободное время Алекс проводил в библиотеке среди книг. Постепенно это увлечение вылилось в желание писать самому. В толстую тетрадь он стал записывать коротенькие рассказики, иногда, когда на сердце было особо тяжело, он писал стихи.
Так они и жили: отец и сын в большом пустом доме, лишь изредка пересекаясь в столовой или холле.
- Как здоровье? - спрашивал Алекс у отца.
- Хорошо, - сухо отвечал он.
На этом разговор был закончен.
Однажды Александр зашел в библиотеку за книгой. Отец сидел за столом и просматривал бумаги, присланные ему с посыльным из поместья.
- Как дела у маменьки? - спросил Александр.
- Здорова.
Алекс ждал еще хоть каких-нибудь новостей, но отец молчал. Подойдя к столу, Александр потянулся за книгой.
- Что читаешь? - оторвался от бумаг отец.
- Диккенса. Его заметки об Америке.
- И как?
- По-моему он относится ко всему чересчур скептически.
Отец отложил бумаги в сторону и внимательно посмотрел на Алекса. Собравшись духом, тот решил спросить то, что его так долго волновало, но о чем разговор в доме был закрыт.
- Папенька, Вы никогда не рассказывали, как Вам показалась Америка, - начал он. - Какое впечатление у Вас осталось о поездке, о людях там проживающих, о стране в целом?
Отец тяжело вздохнул и перевел взгляд на окно, за которым морозил мелкий дождь.
- Эта поездка была самой большой ошибкой, какую я когда-либо совершал. Твоя маменька была права, нам не надо было туда ездить.
- Но Вы же хотели повидаться с братом.
- Да, и брата хотел повидать, и Новый Свет. Думал договориться о поставках для фабрики...
- И что? - Алекс ждал продолжение.
- Ничего. Через несколько дней после приезда разругались мы с Джорданом. В дым! Даже я не выдержал, дал волю эмоциям. А потом дверью хлопнул, и с Адамом на первом же корабле в обратный путь отправились.
- А из-за чего разругались-то? - изогнул брови Алекс. Чтобы отец повысил голос до крика? Такого он не припоминал.
- Из-за чего? - густые брови напряглись в сплошную линию. - Не помню. Всего несколько лет прошло, а я не помню! Значит, не так уж это было и важно?! А я... Если бы я тогда сдержался, все могло повернуться по-другому. И, самое главное, Адам бы был жив.
Отец уронил голову на руки. Сквозь дрожащие пальцы проступили слезы.
Александр тихонечко вышел из комнаты.
Больше он решил никогда не говорить на эту тему и не вспоминать дядюшку Джордана. Маменька не зря говорила, что от него в семье одни беды...
* * *
Когда три толстые тетради были исписаны рукой Александра, он решил кое-что отправить в издательство. Самым трудным было решить, как подписываться под произведениями. А вдруг его работы будут осмеяны? Ему всегда не везло, во всем. Еще не хватало, чтобы в него тыкали пальцем и шушукались за спиной: это тот самый горе-писака. Нет, этого бы он не перенес. Надо было выбрать псевдоним. Недолго думая, Александр подписался именем брата. Тот всегда был везунчиком, может, это имя принесет удачу и ему?
И это сработало! Его напечатали. Александр ликовал! Он ничего не рассказал об этом отцу, хотя ему так хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью. Но кто ее разделит? Вот Эдгард бы порадовался за него. Но Алекс сжигал, не читая, все его письма, и тот давно перестал писать. "Каким же я был болваном! - упрекал себя Александр. -Потерял единственного друга".
Осмелев, Александр отправил в издательство еще одну рукопись. На этот раз ему пришлось ждать долго. Он уже почти отчаялся, когда редактор прислал ему положительный ответ.
Алекс был счастлив! Он с нетерпением ожидал возвращение отца, чтобы все ему рассказать. Сегодня отец что-то задерживался. Обычно он не проводил на фабрике так много времени. Но сегодня... Александр прислушивался, как отсчитывали удары часы в библиотеке, косился в окно на опускавшиеся сумерки и начинал нервничать. Что могло произойти?
Услышав звон колокольчика у парадного, Алекс кинулся вниз и сам открыл дверь. Отец зашел хмурый и, бросив плащ подбежавшему слуге, молча прошел в кабинет. Дубовая дверь закрылась перед самым носом Александра. Что-то случилось, понял он и не стал беспокоить отца. Но не успел он подняться к себе, как слуга попросил его спуститься в библиотеку.
Отец, сцепив руки за спиной, мерил шагами комнату.
- Сядь, - кивнул он на кресло.
- Что-нибудь случилось? - спросил Алекс.
- Я решил продать поместье, - выпалил отец.
- Как? - подскочил Александр.
- Сядь, - седые брови слились в сплошную линию. - Другого выхода нет. Я все обдумал. Дела на фабрике идут плохо, если мы не заменим станки, мы будем не конкурентоспособными. Мы разоримся!
- Как? - выдохнул Александр, не веря в услышанное. Он читал в газетах о кризисе и банкротстве некоторых предприятий, но не думал, что это может коснуться их семьи: - А что думает по этому поводу управляющий?
- Именно он и подсказал мне этот выход. На новых станках мы сможем больше выпускать текстиля, к тому же сократятся рабочие места, а, значит, нужно будет меньше тратить денег на зарплату.
- Вы выгоните людей на улицу? - распахнул глаза Александр.
- Сейчас надо думать не об этом! - повысил тон отец. - Если что-то срочно не изменить, мы сами окажемся на улице!
- Неужели все так серьезно?
- Очень.
- А маменька знает о Вашем решении?
- Нет. Ума не приложу, как ей об этот сообщить. Но другого выхода нет. Я уже нашел покупателя. Цена, конечно, занижена, но времени торговаться у меня нет. Все очень серьезно.
Через несколько дней маменька вернулась домой со свойственной ей суетой и шумом. Александр выбежал из своей комнаты и замер на лестнице, наблюдая, как она дает распоряжения слугам. Она совсем не изменилась, отметил он, разве только появилась легкая седина в волосах, которая, впрочем, ее нисколько не портила.
- Маменька! - Алекс подбежал к ней и нагнулся для поцелуя.
- Александр, как ты вырос?! - взметнулись тоненькие брови. Мать оценивающе посмотрела на него снизу вверх: - Хотя Адама ты так и не догнал. Если бы он был жив...
Она осеклась и, повернувшись к Алексу спиной, показала слугам, куда нести саквояжи.
- Ах, если бы мой мальчик был жив, - повернула она на Александра печальный взгляд, - он бы никогда не допустил такого безобразия. Лишиться родового имения! Никогда этого не прощу твоему отцу!
Позже Александр слышал, как между отцом и маменькой в библиотеке был серьезный разговор. Из-за тяжелой дубовой двери в холл вылетали мамины визги и еле слышно доносились объяснения отца. В конце концов, он стукнул кулаком по столу и вышел из комнаты, едва не сбив Александра с ног.
Маменька сидела в кресле вполоборота к Алексу и вытирала слезы.
- Я самая несчастная женщина на свете, - причитала она. - И зачем я вышла за него замуж?
* * *
Александр надеялся, что с возвращением матери всё наладится, дом оживет, а самое главное, что у него снова появится семья. Но он ошибался. Просто теперь под одной крышей стало жить три человека, объединенных одной фамилией. Отец опять стал пропадать на фабрике, маменька никого не принимала.
- Я даже не могу себе позволить такой мелочи, как чаепитие с подругами, - жаловалась она.
- Скоро все образуется, - пытался утешить ее Александр. - Отец уже заказал новые станки. Надо потерпеть лишь несколько месяцев и доход пойдет в гору.
- Сомневаюсь. Твой отец - неудачник. Он оказался бестолковее своего братца Джордана. О том, что мы на грани банкротства говорит уже весь город. Даже мои старые подруги отказывают мне в приеме.
- Им еще будет стыдно за свои поступки, - опустил взгляд Александр, очень надеясь, что отцу удастся выпутаться из кризиса.
Перед сном он даже стал молиться об этом, чего не делал уже много лет. После того, как умер брат, Александр перестал ходить в церковь. Не ходил туда и отец. Он тоже обиделся на Бога, решил Алекс. А если Бог тебя не любит, зачем Ему молиться?
Но сейчас, когда семья проходила очередное испытание, Александр вспомнил, чему учил его отец в детстве: "Всегда молись Богу, и Он не оставит тебя".
И вот третий вечер подряд Алекс становился у кровати на колени и просил Бога о помощи: "Господи, если Ты хоть чуть-чуть любишь меня, помоги отцу, помоги нам всем".
Через неделю у отца случился сердечный приступ.
- Ну, как он? - подбежал Александр к маменьке, вышедшей из спальни отца.
- Доктор сказал, что этого он не переживет, - всхлипнула мать и прижала платок к глазам.
- Чего "этого"? Случилось что-то, чего я не знаю?
Маменька кивнула и тяжело опустилась на стул.
- Ну, говорите же, не тяните! - Александр присел у ее ног.
- Мы разорены. Это конец. Управляющий скрылся со всеми деньгами отца. Это он пустил нас по миру!
- Как же так, - отпрянул Александр, - ведь отец ему всегда доверял?
- Вот именно! Разве можно в наше время кому-либо доверять? - вспыхнула маменька. - Теперь из-за него мы разорены!
- Ничего, отец обязательно поправится, и что-нибудь придумает, - Александр осторожно взял мать за руку.
- Он не поправится! - выдернула она ладонь.
В этот момент из спальни отца вышел врач.
- Доктор, как отец? Он ведь выздоровеет, правда? - кинулся к нему Александр.
Но тот лишь опустил взгляд и тихо покачал головой:
- На вашем месте я бы пригласил священника.
Пока священник был в спальне отца, Алекс стоял на коленях в своей комнате и, не сдерживая слез, без устали повторял: "Господи, помоги! Господи, помоги!"
Больше ничего не шло ему на ум. Как только в коридоре послышались голоса, он выбежал из комнаты.
Пожилой священник положил ему на плечо холодную костлявую руку и сухо сказал:
- Мужайся, сын мой, твой отец отошел в мир иной.
- Куда? - осипшим голосом переспросил Александр.
- На небеса, к Господу. Ему сейчас хорошо.
- А нам?! - Александр почувствовал, как судорога передёрнула его лицо. - Что будет с нами? Почему Бог забрал его?!
Пробежав по лестнице, он распахнул входную дверь и выбежал в ночь. Холодный ветер ударил ему в лицо. Алекс бежал по темным улицам, не разбирая дороги. Мысли путались в голове, слезы мешали смотреть. Он метался как раненый зверь, натыкаясь на серые здания и столбы. Что теперь будет? - стучало в висках.
Изнеможенный он остановился на небольшом мосту, руки вцепились в холодные скользкие перила. Как же так, думал он, я целый день не вставал с колен, молился, просил помочь отцу, а Бог не ответил. Он никогда не отвечает на мои молитвы! Он все делает наоборот, о чем бы я не попросил! Лучше бы я и не молился за отца, тогда бы он был жив. А теперь, что делать теперь?!
Александр наклонился за перила и в свете тусклого фонаря увидел на спокойной глади воды свое отражение. Нырнуть бы в эти темные воды - и дело с концом! - пришла мысль, от которой по спине побежали мурашки. После того злополучного случая на пруду Александр панически боялся воды. Нет, смерть - это не выход. К тому же на кого он оставит мать? Она такая беззащитная. Она всегда возлагала большие надежды на сына, пусть не на него, но все же... Нет, он не может так с ней поступить, он должен что-то сделать. Но что? Кто даст совет? К кому обратиться за помощью? Рядом никого нет. Никого, кто бы мог помочь, дать совет или хотя бы просто выслушать. Пустота. Гулкое одиночество.
Александр поднял взгляд в небо. Звезды растворялись в предутреннем тумане, который бесшумно опускался на город.
- Почему Ты меня не любишь? - прокричал он со всей силы.
- Я люблю тебя, - раздался елейный шепот над самым ухом. Чья-то холодная рука прошлась по спине, скользнула по плечу и пробралась между пуговицами на рубашке.
Александр вздрогнул всем телом и резко развернулся. Незнакомка небрежно поправила копну рыжих грязных волос и скривила в улыбке ярко-красные губы.
- Я вас не знаю, - попятился Александр.
- Так давай познакомимся, - она притянула его к себе за жакет и, не дав опомниться, припала к губам в поцелуе.
В нос ударил запах рома и гнили. Александр с силой оттолкнул ее и вытер рот. На ладони остались яркие полосы от помады.
Запрокинув голову, женщина громко расхохоталась, обнажая черные зубы. Так, наверно, смеется смерть, приходя за человеком, подумал Алекс. Нащупывая рукой сзади себя перила, он отступал все дальше и дальше. Туман обволакивал незнакомку, словно шаль, а она все смеялась, запрокидывая назад огненную гриву.
Развернувшись, Александр кинулся прочь. Всю дорогу ему казалось, что за ним гонится смерть. Нет, не догонишь! - шептал он, почти на ощупь находя дорогу среди молочного тумана. Подбегая к дому, он был уверен, что убежал, скрылся, обхитрил. Но, захлопнув за собой входную дверь, понял: какой я глупец! Она обманула меня. Я прибежал прямо в ее объятья!
Смерть вовсю царствовала в его доме: зеркала были закрыты черными материями, слуги одеты в черно. Осторожно, чтобы не нарушить давящую тишину, Алекс подошел к комнате отца. Дверь была открыта. Возле кровати, в черном атласном платье, с ничего не видящим взглядом замерла мать.