Тихонова Елена Вадимовна : другие произведения.

Последний стикер

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В некотором царстве, в некотором современном государстве начиналась эта история. В каком - неважно. Когда - неважно тем более. Произойти она могла и во времена розенкрейцеров, и в царствие Тутанхамона, и в эпоху нанотехнологий. Потому что есть люди, прокладывающие путь к самому себе. Ищущие самоосознания. Высоких истин, неизменных во все времена. При любых обстоятельствах. В каждой точке нашей планеты.

   Шриле Нараяна Махараджу,
   с любовью и преданностью
  
  
   Чашка горячего шоколада. Озябшие руки впитывают ее тепло. Теория большого взрыва в действии. Происхождение вселенной. Моя вселенная рождается из чашки горячего шоколада. Она как центр мироздания. Надежная опора. Краеугольный камень. Главное не испугаться. Не закричать. Не сорваться в паническое бегство. Тогда шаг за шагом можно освоить новое пространство.
   Почему ничего не помню. Кто я. Откуда пришла. Что делаю здесь. Знаю, что у меня была целая жизнь. Что добровольно отказалась от прошлого. Но зачем... что должна сделать. Вернее, что так неистово хотела сделать, что ушла из налаженной жизни. Только бы не закричать. Только бы все не испортить. Господи, как страшно. Может лучше вернуться назад... Может это дурной сон.
   Бесконечные струи бегут по стеклу. Промокшие ноги. Зонтик, что уже не в состоянии защитить от дождя, приблудным псом свернулся у ног. Все не так уж плохо. Плохо, но не слишком. Чтобы не упасть в пропасть надо смотреть вперед. Чтобы вспомнить, надо идти вперед. Чтобы дойти до цели, надо идти вперед. Вперед. Шаг за шагом. Что же будет первым шагом... крыша над головой... еда... работа.
   Здесь внимательный хозяин. Может его попросить о помощи. Все равно просить больше некого. Других посетителей нет. На улице дождь смыл всех прохожих. О том, чтобы сдвинуться с места даже страшно подумать. Эти хлюпающие ботинки. Эта промозглая одежда. Эта заунывная мокреть на улице. Нет. Простое решение -- лучшее решение.
   Какой затейливый иероглиф на кружке. Похоже на "нога" и "домик". Может это китайский ресторанчик? Вроде нет. Обычное кафе. Правда очень уютный зал -- деревянные столешницы отливают янтарем, на барной полке коллекция керамических кружек, аромат ванили и горького шоколада. Надо спросить хозяина. Хороший повод для начала разговора.
  -- Простите, как называется ваше заведение?
  -- "Путник", мисс
  -- А почему иероглифы? Это японские?
  -- Нет, мисс, китайские. Это иероглиф "путь".
  -- Красивый. И печальный. Похоже на дом, к которому никак не дойти.
  -- Печально, когда дорога привела к дому, в котором нас не ждут. А этот дом очень гостеприимный. Точнее, это наш родной дом. Надо только в него вернуться. К нему много путей. Достаточно выбрать один и пройти до конца. Только вот желающих мало. Кстати, мисс, почему это вас заинтересовало?
  -- Просто у вас повсюду этот рисунок -- на коврике у двери, на потолочной балке и даже не колокольчике. Вот в глаза и бросилось.
  -- Редко кто поднимает взгляд выше кружки или лица собеседника.
  -- "Путь", "путник", "на распутье"... А что делать человеку на распутье? Может подскажете...
  -- Может и подскажу. А может это вы мне подскажете. Вы - первая, кто спросил о рисунках. А ведь кафе мое редко пустует. Обычно здесь весело и шумно. Людям нравится моя выпечка и шоколад. Они назначают здесь свидания. Деловые встречи. Приходят с семьями. Но даже дети ни разу не спросили про рисунки. Может потому, что шоколадные фигурки им нравятся больше.
  -- Скажите, а что это за надпись над аркой? И можно ли подняться по этой лестнице?
  -- О, мисс, вы действительно видите эту арку? Тогда вам точно можно подняться по лестнице. И как можно скорее. Не беспокойтесь о багаже, я все принесу в вашу комнату.
  -- В мою комнату? У меня есть комната?
  -- Теперь есть. Ведь вы ее увидели. А надпись очень простая: " даже путь в тысячу ли начинается с первого шага". Это сказано Мудрецом. Может он откроет вам свое имя. Раз уж принял в ученики и приветствовал ваше появление. Арку и лестницу могут увидеть только люди, ищущие свой путь. Некоторые видят бледный рисунок арки. Кто-то считает это подсобкой или входом в склад. Но сразу арку, лестницу и надпись видят очень немногие. Должно быть ваше сердце очень искренно и решительно, раз Учитель подарил вам наставление.
  -- А как можно его увидеть? Ведь Учителю надо поклониться.
  -- Поклонитесь ему в сердце. Это будет лучшее приветствие. А увидеть его можно будет потом. Сейчас наши глаза сродни глазам новорожденных щенят. Закрыты невежеством.
   Наверное все же я сплю. Но рука уже скользит по перилам. Глаза жадно ищут что там, за поворотом. Сердце бьется глухо и редко. Каким-то низким тоном. Наконец вижу комнату. Вполне обычную. Деревянные половицы цвета янтаря. Книжные стеллажи вдоль стен. Тахта, застеленная пледом в крупную бордово-черную клетку. Слева, почти в углу большое окно. Из которого падает свет на письменный стол и школьную доску. Если сесть за стол, то окно и весь мир за ним остается по правую руку. А перед глазами оказывается целая куча разноцветных стикеров. Желтые, красные, зеленые, квадратные и фигурные. Надпись на каждом сделана одной рукой. Всего двадцать четыре штуки. Двадцать четыре вопроса. Сорванный стикер превратился в страничку дневника. Аккуратно разлинованную и девственно чистую. Впрочем, нет. С доски слетает еще один стикер. В пару к первому. И вот уже на обоих листочках начинают проступать заголовки: "Кто Я?" и "Где Я?".
  
  
  

* * *

  
   Это сумасшествие никогда не закончится. Никто не за что не отвечает. Всем наплевать, что артист тоже человек. Из плоти, крови и комка оголенных нервов. Когда штангист тягает свое железо, то к нему никто не пристает. Во-первых, и получить можно ненароком. А во-вторых, всем понятно -- человек занят. Даже так -- ЗАНЯТ. Категорически. И нечего его доставать глупым графиком.
   Артиста доставать можно. И даже нужно. У него ведь нет в руках железа. Так что если что и "прилетит", то словесно. Хотя, скорее всего, не прилетит. Он же служитель культуры. Сеятель разумного, доброго, вечного. Воспитанный человек. Постесняется быть грубым. Даже невежливым быть постесняется. Будет демонстрировать понимание и терпение. Хотя никакое терпение не выдержит, когда неделя работы улетела псу под хвост. В никуда. Бах -- и испарилась. Ненужна была ваша работа, уважаемый господин. Зря напрягались. Мы передумали убивать героя. Рейтинги высоки, шоу должно продолжаться. А посему, даем вам сутки на изучение нового варианта сценария. И, будьте любезны, выстроить новую концепцию своего героя.
   Чего ты разнылся. Ты же артист. Профи. Человек с тысячью масок. И не впервые попадаешь в такую ситуацию. Или дело в том, что слишком прирос к своему персонажу. Стал его сиамским близнецом. Несерьезно это, господин артист. Эдак, ненароком, скончаешься во цвете лет, изображая умирающего. Писатели иногда пишут "в стол". Артистам тоже порой приходится прятать свои маски в никуда. Хотя, как же в никуда. Ведь ты жил как этот персонаж. Дышал как он, ходил, думал, переживал, метался. Значит маска останется в твоем сердце. Ты же сэкономил целую жизнь, жадина.
   Хватит врать самому себе. Ах, мы напрасно трудились. Ах, этот господин Рейтинг, в угоду которому приносятся жертвы. Никаких особенных жертв. Одел маску -- снял маску. Ничего выдающегося. Просто ты хотел показать Ей насколько успешен и талантлив. Пусть помучается.
   Пожалеет, что променяла твою любовь на успех и деньги этого писателя. Тогда ты был никем. Какие у студента деньги. Одна работа без продыха. Бесконечные кастинги, неудачные пробы, километры текста не сыгранных ролей.
   Как же ты его ненавидел. Этого писателишку. Властителя дум и повелителя сердец. В основном, женских. Как же ты хотел думать, что Она искала удобной жизни, но любила только тебя. Эта мысль заставляла трудиться как одержимому. Да ты и был одержим. Ты и сейчас одержим. Только уже не любовью, а жаждой реванша. А ведь должен быть им благодарен. Посмотри с другой стороны - если тебя тогда не предали, стал бы ты Актером? Вот уж вряд ли. Ты бы стал верным рыцарем. Исполнителем желаний. Машиной для обеспечения комфорта.
   Ладно, была запланирована высокая трагедия. Почти Гамлет. Ключевое слово "почти". Что там с менеджером. Суетится, бедолага. Связывает несвязуемое. Налаживает разлаженное. Ничего, разберется. Кажется уже разобрался. Интересно, что у нас будет по графику -- комедия, мелодрама, детектив? О, фантастическое предложение. Писатель с Супругой ждут Актера на светском рауте. Кажется, в качестве гвоздя программы. Свадебного генерала. Трехъярусного торта. Будет им Актер. Будет вам и белка, будет и свисток.
  
   Тоска. Какая же тоска -- эти исполненные желания. Элегантная. Дорого одетая. Хорошо воспитанная тоска. Ни одного открытого лица. Только маски. Неужели все эти годы я любил маску? Пустую, холодную маску. Н-да... смешно... Как там гадалки приговаривают -- чем дело кончилось, чем сердце успокоилось? А ничем оно не успокоилось. Бьется пока еще. Ищет. Уже нашло успех, славу, любовный мираж. Обеспечило телу комфорт и уют. Сколько еще открытий предстоит. Чудных и не очень.
   Почта. Конверты, конвертики, конвертища. Приглашаем. Обожаем. Обратите внимание на наш сценарий. Зазывают, кто пестротой красок, кто золотым тиснением. В этой массе белый конверт выглядит странно. Записка из "Путника". Почему именно сегодня? А, может, хорошо, что именно сегодня. Удобно поставить точки над i в один день. Ну и что, что дождь. Дождь -- это то, что надо. Необходимо действовать, бежать, суетиться. Все, что угодно, лишь бы не эта тоска. Сколько лет ты там не был? А ведь хозяин "Путника" относился к тебе как к сыну. Даже лучше, чем к сыну -- никаких вопросов, наставлений, попреков. Хотя ведь было за что. Ангелом ты никогда не был. И великим аккуратистом тоже. Даже порядочным человеком себя не показал -- не попрощался. Только записку оставил.
   В ту ночь мой мир разлетелся на осколки и разверзлись хляби небесные. Она сказала, что выходит замуж. Замуж, какое смешное слово. Особенно, когда этот "замуж" не за тебя.
   Таксист затормозил прямо у двери "Путника". Странный сегодня дождь. Просто июльский ливень сентябрьской ночью. Короткий марш-бросок сквозь водяную завесу и ты уже стряхиваешь капли на знакомый коврик у двери. Все те же кружки на полке, янтарные столешницы. И даже колокольчик с иероглифом "путь".
   Что со мной не так? Словно не было прошедших лет. Вместо Артиста лохматый глупый щен тычется носом в плечо Хозяина. Стыдно. Да нет, ничего не стыдно. Разве стыдно быть самим собой. Интересно, моя комната все та же? С книгами по актерскому мастерству, клетчатым пледом и школьной доской. Сколько ролей было там сыграно. Сколько судеб пережито. Перила послушно скользят под ладонью. Аромат ванили и горького шоколада. Большой желтый конверт на письменном столе.
  
  
  

* * *

   Шаги на лестнице выводят из задумчивости. Хозяин с утренней кружкой горячего шоколада деликатно стучит в открытую дверь. Почему-то дверь хочется всегда держать открытой. Может это страх потерять связь с внешним миром? Страховочный трос для путешествующих в неизвестность? Который день сижу над этими листочками дневника. Сижу в комнате, где ничего не происходит. Ровным счетом -- ничего. Ничегошеньки. И, все же, что-то неуловимо меняется. Сегодня даже хозяин обеспокоился моим отсутствием. Вот, принес мой шоколад в комнату.
  -- Мисс будет завтракать?
  -- Спасибо, что-то не хочется.
  -- Сегодня шоколад особенно удался. Как никогда. Могу я чем-нибудь помочь, мисс?
  -- Хотелось бы. Только не знаю чем. Может вы знаете кто писал на этих стикерах?
  -- Знаю. Даже могу показать записку, оставленную этим человеком.
  -- Ох, вы -- просто чудо!
  -- Но сначала -- завтрак. Путешествовать надо сытым. Тем более, путешествовать в других измерениях.
  -- В других измерениях? О чем вы?
  -- Каждый из нас живет в своем мире. Время от времени миры встречаются. Пересекаются. Иногда получается так, что человек закрывается в своем мире. Тогда кто-то должен прийти ему на помощь. Покинуть свое измерение и открыть дверь в другое.
  -- Как интересно и непонятно. Есть вы, есть я, есть эта комната и это кафе. О каких измерениях может идти речь?
  -- Мисс до сих пор не помнит кто она. Откуда пришла. Значит мисс покинула свое измерение. Покинула, чтобы прийти кому-то на помощь. Кому-то очень нуждающемуся. И очень близкому.
  
  

* * *

   Хозяин, простите. Я снова убегаю в никуда. Наверное, свинство -- мое нормальное поведение. Пора. Записка с условно внятными объяснениями готова. Стикеры из конверта образовали причудливый узор. Доска с ними выглядит как произведение искусства. Или как карта. Карта страны сокровищ.
  

* * *

  -- Эту записку написал мой хороший друг. Надеюсь, она вам поможет, мисс.
  -- Вы будете меня ждать? Из этих.. самых... неведомых измерений...
  -- Непременно, мисс. Уверен, что у вас все получится.
  -- Хотелось бы мне тоже быть такой же уверенной...
  

* * *

   "Дорогой Хозяин!
   Если вы читаете эту записку, значит я все же решился на поиск своего Я. Жизнь уныла и бессмысленна, если ты не понимаешь своего предназначения. Спасибо за понимание и поддержку.
   До встречи. Ваш глупый Ан"
  

* * *

   "Глупый Ан", так называл себя мужчина моей жизни, когда оказывался на перепутье. Глупый Ан и мудрая Юна. Юна-а-а. Конечно же я -- Юна! Юна -- хранительница. И Юна -- предательница. Нет, теперь я Юна -- спасительница. Во что бы то ни стало. И пусть мой мир подождет.
  
  
  
  
   Стикер первый
   Стикер второй
  
   Солнечные пятна резвятся на листах дневника. Им весело гоняться друг за другом. Интересно, сколько дней я бессмысленно таращусь на эти вопросы: "Кто Я?", "Где Я?". Можно придумать еще целый десяток подобных загадок: какой Я? зачем Я? и что такое это Я... Наверное тысячи и тысячи мудрецов искали ответ на этот вопрос. Может ученые мужи скоро откажутся его рассматривать, как перестали обсуждать проекты вечного двигателя. Зачем нам это Я? Живем же как-то...
   Вот именно, как-то. От завтрака к ужину. От нового года -- к новому году. От первой любви к... Куда же мы идем от первой любви? Ко второй? К третьей? И сколько их, этих любовей умещается в одну жизнь.
  
   Моей первой любовью была нянюшка. Моя Алексеевна. Ласковая, заботливая хлопотунья. За ней можно было прятаться от всего мира. Такого страшного, громкого, давящего и ничего не понимающего мира. Мы были самые-самые близкие люди. Понимали друг друга с полуслова. Даже без слов понимали. Когда же это было... сто, тысячу, миллион лет назад. Или вчера. Не важно. Что делали, о чем говорили -- не помню. Да нам и не было нужды говорить, когда мы были друг и друга. Вечером приходили мама и папа, и нянюшка уходила в свой дом. Но мы знали, что всегда рядом. Даже если не видим друг друга. Даже когда перестанем видится. Совсем перестанем.
   Кажется мама ревновала. Всегда говорила подчеркнуто приветливым голосом. Заставляла называть нянюшку Марией Алексеевной. Моя красивая, всеми обожаемая мама ревновала к этому взгляду, необыкновенной доброты. К нашему единству. И даже к седине. На всю жизнь седина волос стала для меня образцом красоты. Как шерсть белоснежного единорога.
   До сих пор уверена, что моя Алексеевна никогда не уходила. Просто в тот дом возвращалась другая женщина. Которая помогала дочери, растила внука, делала домашние дела. У кого-то в детстве был воображаемый друг. Добрый или злой советчик. У меня была Алексеевна. Добрая, теплая и веселая, когда мы были вдвоем. Невидимая, когда появлялись рядом другие люди. Эту невидимую Алексеевну боялось все зло на земле.
   Алексеевна была Любовь. Та самая, могучая невидимая Любовь. Просто иногда она одевала наряд нянюшки, чтобы ее могли видеть другие люди. Странные другие люди не видели Любви. Они замечали порванное платье, ссадину на коленке, подгоревший блинчик -- замечали все, кроме главного. Почему в ее сердце я была главной. Не знаю. Ведь сейчас, взрослым умом, можно понять, что на первом месте была дочь. Или внук. И все же, ее сердце билось для меня.
   Кажется это было в три года. Я болела. Что-то мучительно-температурное. Настолько мучительное, что хотелось уйти. Наверное, даже попыталась уйти. Вернее, сбежать. Но пришлось вернуться. Очнулась ночью. Свет лампы. Суета взрослых. У меня в ладонях по золотому сияющему шару. Сейчас они -- самое главное. Удивительные как шаровая молния. Ручная шаровая молния. Домашняя. Для личного пользования. Мои шары были веселыми и добрыми. И, еще, они были подарком. Напоминанием, чтобы не было в этом мире так одиноко и грустно. Теперь у меня была Алексеевна и шары-молнии.
   На тумбочке флакон духов в виде светильника с абажуром. Пузатый флакончик с красной в белый горох крышкой-абажуром. Было не страшно. Терпимо грустно. Потому, что эти взрослые у кровати ничего не понимали. Их мысли оставались за прозрачной завесой. По ту сторону. В том мире, куда не хочется возвращаться. Только Алексеевна могла понять мою грусть, радость от флакончика-лампы. Только она могла понять драгоценность золотых шаров.
   В пять лет, когда с Алексеевной пришлось расстаться, я долго была уверена, что воспитываюсь приемными родителями. Они меня любят, балуют, заботятся и гордятся. Но понять может только Алексеевна. Приемные так приемные. Придется потерпеть. Рядом с любовью Алексеевны все можно перетерпеть. Просто так надо.
   Потом были встречи, знакомства с другими детьми. Детский сад. Школа. К пятому классу привыкла, что никто не может видеть золотых шаров. Просто это мир слепых. Пришлось тоже притворяться незрячей. Как-то окаменела. Стала злее и насмешливее. Научилась быть высокомерной и обидчивой. Маленькая девочка со взрослым взглядом. И тут, на самой грани рассвета бегу на веранду. Ранняя осень, предутренняя свежесть. За окном Алексеевна. Почему-то печальная и встревоженная. Но почему она молчит. Почему не заходит в дом. Наверное не хочет будить взрослых. Ты так давно не приходила. Неужели у моей сребровласой Марии нет для меня ни словечка. Но я знаю, ты меня не бросила. Просто так надо. Она вглядывается в меня бесконечно любящим взглядом. И вдруг, как всхлип. Отчаянно. Не мысли, не слова -- прямо из сердца: "Ну как же я оставлю мою девочку!". Эта горечь моментально смыла все презрение к людям, всю окалину на сердце. Ее девочка! Ее девочка забыла как это, видеть Любовь, нежиться в ее целительных игристых водах.
  
   Утром мама сказала, что Алексеевна умерла.
  
   На похороны детей не берут. Поэтому меня там не было. Но зачем прощаться с куклой, лежащей в ящике. Эти испуганные, растерянные люди никогда не видели настоящую Алексеевну. Только куклу в наряде няни. Разговаривали с куклой. Обижались на куклу. Или сами ее обижали. Этот странный мир вечно живущих, которые считают себя куклами. И страшно боятся, что с них сойдет краска. Или оторвется рука. И что, когда-нибудь, их тоже положат в коробку и будут плакать. А потом вернутся домой и станут решать свои, кукольные проблемы. Оставаясь несчастными, обиженными, растерянными и ничего не понимающими в этом кукольном мире.
  
  

* * *

   Листок дневника с вопросом "Кто Я?" снова превратился в стикер. Обычный квадратный стикер из бумаги цвета летнего, белесого, выцветшего от жары неба. Буква за буквой на нем проступила надпись:
  

Я -- вечная, безгранично счастливая, всезнающая Душа!

  
  
  
  
  
  
   Почему, скажи, сестрица,
   Не из божьего ковша,
   А из нашего напиться
Захотела ты, душа?
   Арсений Тарковский
  
   Музыка. Звенящий гитарный перебор. Какой-то чудак поет на улице в промытый до хрустального блеска октябрьский день. Чудаков оказалось двое. Пара веселых до безалаберности дяденек собрала вокруг себя приличную толпу. И хотя пели они на неизвестном языке, но в голосах было столько искренности, что все было понятно и без слов. Точнее, разношерстная публика не столько слышала их песни, сколько видела. Редкий дар - петь сердцем. Не голосовыми связками, не умом или чувствами, а сердцем. Чтобы от певца к слушателю летели образы. Целые картины. Холсты, написанные голосом. "Живые картинки", как называли синематограф. Кино, которое не "светопись", а "звукопись".
   Казалось музыканты были здесь всегда. Что они -- неотъемлемая часть этой мостовой, этих стен и крыш. Впрочем, скоро выяснилось, что нет. Все же гости. Гости, восхищенные нашим городом. А импровизированный концерт под открытым небом -- подарок. Дар любви площадям, улицам, улочкам, прохожим, голубям -- всем живым и не очень обитателям очаровательного, но далеко не столичного града.
   Юна, Юна, что ты здесь делаешь. Почему теряешь драгоценное время на милые пустяки. Разве спасительница может отвлекаться. Разве сейчас ты имеешь право на радость. Но ноги не слушаются. Точнее, слушаются, но не голоса разума. Как приклеенная стою среди завороженных песней людей. И вдруг -- ножом в сердце: "когда ты отзывалась на призывы бытия, непосильной мне казалась ноша бедная моя". Значит все не случайно. Значит вот он -- ответ. Тихо. Осторожно. Только не спугнуть. Бережно вынести из толпы. Скорее к дневнику.
  

* * *

  
   Душа. Джива. Атма. Единственный и неповторимый атом, стартовавший далеко за пределами вселенной. Нашей вселенной и всех других тоже. На грани материи и антиматерии. В полосе прибоя. Примагниченная в мир земной по своей неосторожности. А может, наоборот, вполне добровольно. То ли захотела получить роль владычицы наслаждений, то ли увлеклась декорациями, теперь уже не важно.
   Желание души -- закон для любящего создателя. Хочешь быть богом -- прошу. Вот тебе мир. Вот тебе система управления этим миром. Дерзай. Твори по своему разумению. Наслаждайся и будь счастлива.
   Легко сказать -- наслаждайся. А как быть, если вокруг куча таких же "богов". И все ищут удовольствий. Одни делают это сравнительно мирным путем -- играют тихонько в уголке вселенской песочницы. Куличики лепят. Или дворцы. Другим такой радости мало: надо захватить чужую игрушку, разрушить дворец, довести до слез. Тогда наступает счастье. Но оно тоже быстро улетучивается. Что ни делай в этой вселенной, как ни выжимай счастье -- его становится все меньше и меньше.
   Обманули. Предали. Загнали в материальную тьмутаракань, где искателей наслаждения много. Счастья -- мало. И на всех -- не хватит. Начинаешь защищать свое, добытое тяжким трудом счастье -- оно улетучивается. Отнимешь чужое -- утекает сквозь пальцы. Убежать из песочницы не получается. Призыв "остановите Землю! Я сойду" не работает. Все люки вселенской подводной лодки задраены.
   Видимо счастье не в захвате. И даже не в сравнительно честном способе отъема. Счастье -- в служении. Природа наша такая. Природа воды -- дарить влагу. Природа солнца -- согревать. Природа яблоньки -- вкусные плоды. Природа человека -- служить. Чем выше объект служения, тем больше счастья. Тем дольше оно длится.
   Тоска. Мировая скорбь. Дворянская хандра. Хоть мы и слышали, что "человек рожден для счастья, как птица для полета", но принимаем это буквально - если человек взлетит, то получит свое счастье. Получить то получит. Но жиденькое. Хиленькое. Кратковременное. Пока керосин не кончится или воздушный поток к земле не прижмет.
   Хотя, как бы не было кисло, некоторые души все же находят выход. Кто-то начинает служить природе и получает свою каплю счастья. Кто-то служит людям и получает две капли. Дальше -- больше. Служение семье, обществу, стране, искусству, науке, мудрости -- все это приносит крохи счастья. Порой "крохи" такой величины, что их хватает на множество жизней. Жизней, проведенных в радости. Но как бы не было радостно бытие, оно все равно конечно. Душа вынуждена менять тело и начинать все сначала. Значит, опять ловушка. А ведь только-только распробовала вкус счастья.
   Трудно смириться с таким положением дел. Советы жужжат как назойливые мухи: "служи, будь послушна... награды не прося, не требуя венца". А вдруг обманут. Я им целый месяц служил, а меня обделили. Зачем, спрашивается, стараться, лезть из кожи. Все равно не оценят усилий.
   Многие, очень многие не способны взять барьер бескорыстия. Сидят, несчастные, у порога счастья. Не в силах расстаться с обидой. Забавно, если не служить или служить ради награды, то отсутствие счастья гарантировано. Может лучше наплевать на обиду. Не побояться обмана. Пойти навстречу своей природе. Такая вот краткая теория вопроса. Делай, что должен и пусть все будет как будет. Я счастлив тем, что сделал все, что мог. И даже капельку невозможного.
  

* * *

  
   Сумбурные мысли ложатся на бумагу строчка за строчкой. Получается что-то неимоверное. Пишу до изнеможения. На бесконечной страничке. Бесконечной -- в прямом смысле. Удивительным образом все умещается в небольшом бумажном пространстве. Канцелярские чудеса.
   Морок. Кажется я отключилась. Или выпала из времени и пространства. Все та же комната. Тот же стол. Только за окном глубокая ночь. Передо мной, освещенный светом настольной лампы лежит стикер:
  
   "Ты -- душа, воплощенная на планете Земля. Здесь и только здесь можно понять природу духовного мира, обрести качества для возвращения в мир вечного счастья"
  
  
  
  
  
  
   Стикер третий
  
  
   Ноябрьский ветер -- суровое испытание для всех странствующих и путешествующих. В это время года проще странствовать между мирами, чем по дорогам северных и, даже, не очень северных стран. Люди прячутся в тепло домов и уют предзимних посиделок. Кафе переполнены веселыми компаниями и влюбленными парочками. Одиночки отстраненно любуются на радость человеческого общения. Чтобы потом было не так грустно возвращаться в постылую стылость "свободы" и "независимости".
   Юна, ты шикарно устроилась. Как бы над ситуацией. Оживление в зале прогоняет одиночество. Уединенность комнаты оберегает от вторжения в мысли. Не надо тратить силы на поддержание разговора. Нет нужды выдергивать себя из расслабляющей атмосферы и короткими перебежками, уворачиваясь от порывов ветра, мчаться домой. Можно в тепле и уюте просиживать над листочком с головоломкой.
   "Откуда пришел?", было написано на стикере. "Откуда пришел?" - чернеют строчки на листке дневника. Откуда, откуда, откуда... Интересно, может ли аквариумная рыбка путем самопознания и самосовершенствования проложить путь к магазину зоотоваров. Вот и я о том же. Бьюсь как эта самая глупая гуппешка, шуршу плавниками и все ни с места. Или с места, но по кругу. Как бы проломить эту аквариумную стенку. Ага, проломить и сдохнуть в месиве из осколков и высыхающей воды. На ложе из водорослей. В элегантной позе.
   Мягко говоря, не вариант. Думай, гуппешка, думай. Соображай. Может, действительно, постучаться головой о стену. Не трагично. Так, слегка, для прочищения мозгов. Стоп. При чем тут мозги. Что, вообще, эти мозги могут за пределами аквариума. Похоже ниточка потянулась. Ладно, мозги не могут. А что может. Воображение? Эмоции? Сердце? Что там еще предусмотрено в устройстве человека для самопознания. Премудрый системный анализ гласит, что понять устройство системы можно только извне. Опровергнуть это утверждение удалось разве что барону Мюнхгаузену, когда он себя за паричок из болота вытащил. Вместе с лошадью.
   Значит, придется искать информацию извне. Знать бы еще, где ее искать. И что считать критерием достоверности. Уши -- такой нежный инструмент. В них надудеть можно чего угодно. И все будет выглядеть чрезвычайно правдоподобно. Даже правдоподобнее реального положения дел. Как там говорится -- больше католик чем сам папа римский?
   Кстати, вопрос на засыпку -- чем правда отличается от истины? Почему есть городская правда, партийная, классовая. Но видел кто-нибудь газету "Рабочая истина"? Или журнал "Истина экономики"? Великомудрые словари толкуют, что "правда" это наше представление об "истине". Ключевое слово "представление". А представление у каждой группы человечества -- свое. К тому же, зависит от времени, места и обстоятельств. Наш человек в тылу врага -- отважный разведчик. Чужак, затесавшийся в наши ряды -- гнусный шпион. То есть, правда ограничена интересами группы людей. А истина -- свободна, вечна и обстоятельствами не обусловлена.
   Ум можно обмануть сентенциями и ложными логическими построениями. Глаза тоже не слишком надежный инструмент. Как часто на волне художественной моды бездарная мазня выдается за великие произведения. Но существует один прекрасный в своей элегантности метод. Человечество давно развлекается экспериментами с цветом и музыкой. Нашло соотношение частот между звуковым и красочным спектрами. Цветомузыка. Но тогда возможно и обратное действие. Цветомузыка наоборот. Если цветовую гамму картины перекодировать в звуковую, то получившийся ряд аккордов покажет -- гармония это или какофония. Причем, истина будет видна любому, самому далекому от музыки человеку.
   Слова, мысли, тезисы, научные изыскания, ссылки на авторитеты -- бесконечный запутанный клубок. Лента Мёбиуса. Решение где-то рядом. На кончиках пальцев. И вдруг, решение из сердца:
   "Любовь к истине служит сердцу компасом. Дает реальную, а не иллюзорную картину мира. Потому что иллюзии -- кружева, сплетенные из наших желаний."
  
   Так и запишем. Ай да я. Нет, "я" тут мало что значит, весовая категория не та - ай да Я. Лед тронулся, господа присяжные заседатели. Командовать парадом будет Я.
   Очередной стикер встал на место. Формула сложилась. Осталось только подставить свои данные.
   А что, если набраться наглости и непосредственно обратиться к Я? Уважаемая Сверхдуша, не изволите ли помочь заблудшей овечке выпутаться из пут временного существования и оглянуться на свои истоки.
  

* * *

   С немытым рылом да в калашный ряд. Грубое, пропитанное потом и кровью, еще не остывшее после боя существо оказалось на возвышенной планете. Что это -- рай? Седьмое небо? Елисейские поля? Вальгалла? Не имеет значения. Все равно, любая из высших планет для меня высочайшая честь и награда. Как я устал. Не от жестокости и грязи. Хотя, от этого тоже. Устал искать счастье.
   Обитатели этого мира столь приветливы, искренни, милосердны. Ко мне, созданию примитивному и недалекому, относятся как к другу. Как к ровне. Радуются, что мои страдания позади. Что предстоит нескончаемая череда дней и столетий, проводимых в удовольствиях и неге. Похоже, что мой счет благочестия весьма серьезен. Некие заслуги позволят пребывать здесь необозримо долго. То есть, отпуск, конечно, имеет дату окончания. Но этот срок не вмещается в мое сознание.
   Но почему же так неловко. Так нерадостно на сердце. Все здешние радости похожи на взбитую пену -- желудок полный, а сытости нет. Надо потерпеть. Оглядеться. Понять что к чему. О, вот она! счастливая весточка из другого измерения. Есть возможность погрузиться в срединный мир. Единственное место во вселенной, где наполняется сокровищница сердца. Количество мест ограниченно. Вернее, всего одно место на десять тысяч претендентов.
   Как же хочется попасть туда! Как же неловко -- меня встретили лаской, а я мечтаю обойти любого из здешних обитателей, лишь бы попасть в число счастливчиков. С замиранием сердца слежу за реакцией окружающих. Только бы не согласились. Только бы не захотели. Да, я поступаю гнусно. Ведь у многих срок отпуска близок к окончанию и такая миссия - величайшая удача. Редкая. Можно сказать, уникальная. Во всяком случае, для нашего измерения и времяисчисления.
   Робко прошу о милости. Прошу уступить эту вакансию. Все удивлены. Как, только прибыл и уже мечтает погрузиться в мир страданий и несчастий. Похоже моя просьба привела ко всеобщему облегчению. Для приличия меня отговаривают. Проявляют сострадание. Но личность имеет право выбора. И я им воспользуюсь.
   Летающий остров переносит нашу компанию на пустынный берег моря. Искренне сочувствующие, непонимающие взгляды. Попытки отговорить. Неразумение моей боязливой радости. Ведь наполнять сокровищницу сердца очень нелегко. Придется пройти босиком по раскаленной пустыне, по колючкам и камням . Страдать от жажды и голода. Холода и жары. Преодолевать невиданные препятствия. Хватит ли сил? Не буду ли сожалеть о своем выборе?
   А если заблудишься. Заплутаешь в миражах. Останешься вечным пленником желаний.
   Но я уже погрузился в этот мир. Вид улетающего острова вызывает смесь облегчения и тревоги. Выбор сделан. Мосты сожжены. Рубикон перейден. Теперь -- только вперед. Навстречу трудностям и опасностям.
  
  
  
  
  
  
   Стикер четвертый
  
   Очередной листочек. И нет им конца и края. Семь пар железных сапог, семь железных посохов, семь железных хлебов -- вот она сказка сказок. Приятен путь, лежащий к определенной цели. А когда "пойди туда -- не знаю куда"... на ощупь. В тумане. Куда идти. Камо грядеши.
   Из множества множеств путей выбрать свою стежку-дорожку. Хотя, чего жаловаться. Есть же голос сердца. Самый надежный и бескорыстный GPS-навигатор. Единственное условие -- абсолютная честность. Сердечный указатель способен наводить только на истинные цели. Люди зачастую хотят одного, говорят другое, а думают о третьем. Вот и топчутся на месте, жмутся как слепые котята. Потом начинаются оправдания: методика не та, обман народа. Та методика. Очень даже та. А народ занимается самообманом. Желает всего и сразу. Говорит о самопожертвовании. А думает, как бы не слишком напрягаться. Только вот обескураживает отсутствие результата.
   С самого детства мы постигаем мир под контролем наставников. Иногда видимых, иногда заочных. Родители становятся первыми наставниками. Папа и мама учат ходить, говорить, самостоятельно есть, одеваться и другим важным навыкам.
   Школьный учитель вкладывает в наши головы основы наук, помогает наладить общение с ровесниками, расширяет представление о мире.
   Тренер учит науке управления телом. Делает смелее, терпеливее, послушнее. От него мы получаем уроки достоинства. В спортзале стыдно жаловаться на мозоли и синяки. Новые элементы отрабатываются трудно, со многими повторениями. Но каждый раз рука, лонжа, голос или сила взгляда делают упражнения безопасными. Чтобы идти по этому пути нужно абсолютно доверять наставнику. Взаимное доверие -- важная наука.
   Мудрецы прошлого становятся наставниками через книгу. Софокл, Шекспир, Эзоп, Тесла, Данте, Конфуций, первопроходцы разных эпох и народов делятся выстраданной мудростью. Но должен быть человек, повидавший жизнь, чтобы приложить книжную мудрость к сегодняшним реалиям. Растолковать истину, согласно месту, времени и обстоятельствам.
   Чтобы выбрать путь - нужен наставник. Чтобы идти по пути - нужен наставник. Чтобы вовремя перейти от одного этапа к другому -- нужен наставник. Основной критерий наставника -- бескорыстие. Ему не нужно от нас ни денег, ни славы, ни почестей. Истинный учитель берет немалый труд, втолковывая в нас знание. И ничего, кроме потраченного времени и сил, от этого не имеет.
  
  

* * *

   Столько мыслей мечется в голове. Надо их упорядочить. Скорее, на воздух. Куда-нибудь, только подальше от этой комнаты. Улочки сплетаются в улицы и выводят на площади. Шумно. Лучше в переулки, подальше от толчеи. Неожиданно дома неимоверно сужаются и хитросплетения заборов оканчиваются пустынным ноябрьским пляжем. Пограничная территория между волнами и песком. В стылом воздухе носятся чайки. Соленый воздух наполняет легкие. Ветер выбивает слезы из глаз. Но, все равно, хорошо. Свежесть. Четкость мысли. Простор.
   Хорошо поговорить с умным человеком -- с самим собой. Но еще лучше -- с понимающим собеседником. Лучше, с молчаливым. Интересно, может ли старая перевернутая лодка сойти за собеседника. А почему бы и нет. Классика театра - "Многоуважаемый Шкаф!".
   Облупившаяся краска. Въевшийся запах йода и смолы. Сколько же ты находила за свою жизнь. Какими морскими путями-дорогами. Гонялась за рыбьими косяками, катала томных барышень, трудилась перевозчиком домашней утвари. Тебе хорошо, ты знаешь свое предназначение. Служить людям -- вот твоя задача. Для этого тебя и сделали.
   А для чего создана я? Чтобы съесть сорок тысяч обедов, завтраков и ужинов? Или чтобы продолжить род человеческий и вырастить достойных отпрысков? Так поступают все, не спорю. Но что-то не бросается в глаза, что эти "все" - счастливы.
   Было время, когда я думала, что счастье в управлении своим телом. Сильнее, выше, быстрее, ловче, увлекательнее, отважнее. Можно, конечно, посвятить жизнь достижению спортивных высот. Первые лет десять. Потом, если повезет, еще лет десять отбиваться от подрастающих соперников. И все. Счастье на этом заканчивается. На смену приходят приятные воспоминания "как молоды мы были". Спортсмены раньше всех познают вкус старости. Многие становятся ветеранами к тридцати годам.
   Наука. Конечно, наука. Она не так зависит от физической кондиции. Ознакомиться с наследием ученой братии. Увидеть актуальные направления. Поставить цель, и, вперед. К вершинам научной мысли. Но уже на первом этапе видна скоротечность научных "достижений". Как-то не хочется принимать лечение от самого маститого, самого авторитетного, самого умелого доктора ... позапрошлого века. Всего сто пятьдесят -- двести лет и медицина безнадежно устаревает. Что уж говорить о технике. Физики, математики, химики бродят вокруг таинств природы, как слепые мудрецы вокруг слона. То наткнутся на хобот и создадут теорию, что слон -- это гибкая труба. То дернут за хвост и слон превращается в коротенькую веревочку. Ну, а когда нащупают ногу, то слон становится гигантской колонной.
   Авторитетные учения. Книги, дошедшие до нас из глубины веков. Некоторые имеют срок переиздания аж в две тысячи лет и больше. Но как пробиться к истинам сквозь неграмотность переводчиков, завуалированный от невежественных умов смысл и искажения в политических целях. Авторитетных наставников почти нет. На поиски духовных учителей уйдет полжизни. И все в отрыве от друзей, родных, любимых. Нет, религиозный путь не для меня. Храмовые ритуалы пусты и не приносят радости в сердце. Может, конечно, и не пусты, но смысл их для большинства верующих темнее африканской ночи. Мой разум возмущенный протестует против такого пути.
   Что же остается. Семейное счастье? Карьера? Любовь -- страшная сила. На пару-тройку десятилетий может заполнить собой весь мир. Но что-то подсказывает, что и это пройдет. Дети вырастут. Супруги состарятся и надоедят друг другу. Даже если и не надоедят, то жизнь станет существованием. От весны до осени. От годовщины до годовщины. Сначала рождения и свадьбы, потом -- смерти. Карьера и того примитивнее. Подставить ножку ближнему, начихать на нижнего. И все без служения делу. Конечно, можно истово служить делу просвещения в библиотеке или музее. Но даже музейные экспонаты не в состоянии подружиться с ходом времени. Что уж говорить о книжных истинах.
  
  -- То, что сегодня восхваляется с пеной у рта, завтра отправляется на макулатуру.
  
   Должно быть я действительно разговариваю сама с собой. Иначе как этот мужичок смог вклиниться в ход моих мыслей. Да и откуда он взялся на этом пустынном пляже. Сидит себе, строгает деревяшку. И вдруг, ни с того, ни с сего:
  
  -- Готов Ученик -- готов Учитель
  -- Как это?
  -- Да просто. Учитель появится, как только ты всем сердцем будешь готова ему предаться.
  -- Ничего себе, заявочки. А если он обманщик. Шарлатан. Аферист.
  -- Значит ты этого хотела. Иначе зачем тебе дается разум. Зоркий ум и чистое сердце отлавливают аферистов на подлете. Да и не подойдут они к чистому человеку. Чистому не в смысле хорошо помытому. Чистому помыслами и желаниями. Хотя чистота телесная само собой должна быть.
  -- А зачем учителю мое предание. Может еще поклоны заставит бить.
  -- Конечно заставит. Иначе твою гордыню не усмирить. А с гордыней -- какое учение. Ты когда в душ идешь, голову над лейкой держишь? Небось позорно кланяться какой-то железяке.
  -- Что за ерунда. Как же тогда грязь смывать
  -- Так и учитель. Ты голову перед ним склоняешь, чтобы смыть свое невежество. Грязь умственную.
  -- Ну хорошо, с невежеством понятно. А как быть с имуществом. Деньги там, подарки, квартиры переписывать.
  -- А это и есть первый шаг в выборе Учителя. Квартиры-подарки нужны лже-учителям. И приходят такие "наставники" к лже-ученикам. К людям, которые хотят получить знание и ничего для этого не сделать. Купить истину. Даже семью или ум купить нельзя. Разве что подделку. Настоящий ученик платит искренностью. Все силы ума и души направляет он по воле учителя.
  -- А как я пойму, что это настоящий?
  -- Сердце подскажет. Если сердце принимает этого человека в Учителя, если без его наставлений жизнь становится пустой -- значит все правильно делаешь. Кстати, еще одна новость. Специально для тебя. Ты знаешь что такое карма?
  -- Да знаю, вроде. Это все ошибки, накопленные за многие жизни.
  -- Ну, не совсем так, но близко. Так вот, принимая ученика, учитель берет на себя все кармические обязательства. То есть глупости делала ты, а по счетам платить будет тот, кто взял на себя труд учить тебя.
  -- Ничего себе. А если я сбегу.
  -- Ты же знаешь зачем банку требуется поручитель. Если сбежишь, то поручитель будет оплачивать твои счета.
  -- Так зачем Учителю такая морока.
  -- Потому, что он так он служит своему Учителю. Который вытащил из болота невежества и наставил на путь истинный.
  
   Мужичок, мужичок... непростой мужичок. Куда ты делся. Только что был здесь. Наговорил всякого разного, что в голове не умещается. И, как сквозь землю провалился. Только в судорожном сжатом кулаке желтеет стикер. Бережно разглаживаю бумажку.
  

"Готов Ученик -- готов Учитель"

  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Стикер пятый
  
   Посуда помыта, полы тоже, зал кафе сияет чистотой. Словно не было еще недавно веселой кутерьмы, жужжания голосов, бесконечных перебежек от стойки к клиентами и обратно. Ноги гудят от усталости, но на душе весело и легко. Большинство посетителей - постоянные клиенты. Милые, славные люди. Их вкусы, заказы и даже любимые столики давным-давно известны. Несмотря на непоседливое название "Путник", наше кафе кажется островком стабильности в этом изменчивом мире. Чудесный яблочный штрудель по средам, неизменные утренние, кружевной плотности блинчики и семь вариантов горячего шоколада. С корицей, ванилью, орехами, зефиром, карамелью, сливками и перцем.
   Горячий шоколад от "Путника" считается лучшим во всей округе. И за ее пределами тоже. Некоторые завсегдатаи умудряются делать солидный крюк по пути на работу, ради картонного стаканчика с целебным напитком. Изо дня в день, с почти с маниакальной настойчивостью, они начинают день с "путёвого" шоколада.
   В городе ходят слухи, что любители нашего шоколада не боятся ожирения, диабета, повышенного холестерина. Выглядят не только здоровыми, но и счастливыми. Особо уверовавшие шепчутся, что под видом горячего шоколада "Путник" продает эликсир бессмертия. Ну, это уж совсем запредельный комплимент. Хотя и приятно. А вот то, что нашим клиентам не грозит угревая сыпь -- чистейшая правда. Лучшей рекламы, чем сияющая кожа потребителей, для кэробового "шоколада" и придумать невозможно.
   Дело в том, что "Путник" готовит свои лакомства не из какао бобов, а из бобов рожкового дерева. Так называемого кэроба. От привычного какао он отличается повышенной сладостью и отсутствием психотропных веществ. Из всех ученых названий я запомнила лишь кофеин и какой-то там "бромин". В общем, без тех самых, что вызывают кофеманию и шоколадную зависимость. Так что любовь к такому напитку не искусственно - химическая, а самая, что ни на есть искренняя. Для многих жителей утренний горячий кэроб стал символом здоровой жизни. И, в какой-то степени, талисманом долголетия. Не в том смысле, что продлевает отпущенные судьбой дни, а в том, что эти дни будут проведены в относительно здоровом, привлекательном теле.
   Никакой тайны великой в этом нет. Как и обмана клиента. В зале, на самом видно месте висят заверения, что в нашем "шоколаде" нет ни грамма шоколада. Но люди привыкли, а мы и не спорим. Шоколад -- пусть будет шоколад. Хотите -- посидите за чашечкой, хотите -- возьмите с собой. Кэробовая глазурь отличается густотой и блеском. Поэтому хозяйки охотно раскупают пакетики с молотым кэробом. Нет лучшего варианта для домашних "шоколадных" тортов и печений.
   Без преувеличения могу сказать, что наш напиток ценится на вес золота. Точнее, на вес в каратах. Прикол в том, что эти бобы отличаются величиной и формой. Точнее, наоборот, совсем не отличаются. То есть, абсолютно. Каждое бобовое зернышко, один в один, повторяет соседнее. Неизменность величины и веса сделала их универсальным инструментом для измерения драгоценных камней, металлов, пряностей и прочих сокровищ. Всем знакомо слово "карат", но мало кто знает, что произошло оно от зернышка цареградского дерева. Оно же дерево рожковое. Или кэроб.
   Столь энциклопедической глубины знания я почерпнула здесь, в "Путнике". Где при желании можно узнать и больше. Но мне пока достаточно. Вполне достаточно, чтобы обслуживать клиентов и развозить заказы по офисам. Да, я кажется забыла упомянуть, что с моим появлением "Путник" смог позволить себе доставку. И даже был приобретен крохотный автомобильчик. Такой крохотный, что кроме моего тела туда помещается лишь пара-тройка коробок с заказами. Теперь веселая божья коровка со мной за рулем, мечется от офиса к офису, регулярно навещает банки, агентства, магазинчики и приемную городского магистрата. Ни одно многолюдное собрание не обходится без стаканчиков с надписью "Путник". Работы на целое предприятие. Но мы управляемся вдвоем с хозяином. Вначале я пыталась понять откуда что берется. Почему при утреннем наплыве никогда не бывает толчеи и очереди. Почему все и всегда получают свои заказы вовремя. И даже большие партии напитка доставляются без проблем. Согласно ассортимента и требуемой температуры. И еще, никогда ни один человек не оставался на улице из-за нехватки мест. Как бы не был мал зал -- в нем всегда находится место всем озябшим и проголодавшимся. Объяснение этим чудесам я поищу позднее. Если соберусь, конечно. Пока меня все устраивает. Каждый вечер, уставшая и счастливая, возвращаюсь в свою комнату. На столе лежит страничка дневника с вопросом "Что я должен делать?". Вглядываюсь в листочек, улыбаюсь и не чувствую никаких угрызений совести. Ну, ни малейших. Это не бегство от проблемы. Не лень душевная. Не равнодушие. Это -- умиротворение. Уверенность, что каждый день, шаг за шагом приближаюсь к заветному решению. Не быстро, но и не медленно. В точно выдержанном ритме.
  

Fais ce que tu dois, et advienne qui pourra

"Делай, что должно, и пусть будет -- как будет"

  
   Стикер шестой.
  
   Дорогу! Шумная ватага промчалась мимо, обдав волной нетерпения. Скорее на вершину. К солнцу и небу. Там счастье. Скорее, скорее радоваться. Словно счастье зависит от места. Вот здесь, у подножья холма счастья нет. Оно поселилось выше. Там, где виден лес и городок, прильнувший к морскому побережью. Смешные, счастье неуловимо, его нельзя прописать по адресу, упаковать в рюкзак, спрятать в музейную витрину.
   Какая все же странная затея с лыжной прогулкой. С чего бы это... сроду не увлекалась зимним спортом. Разве что мечтала научиться кататься на коньках. И то, не ради самих коньков, а ради мечты о парном скольжении. Чтобы крепко держали руки единственного в мире мужчины. И чтобы мы были парой. Не каждый сам по себе, со своими сильными и слабыми сторонами. А единое существо -- пара -- готовое к преодолению трудностей, покорению вершин, сплоченное единством цели и убеждений. "Пара", какое кружевное слово, когда видишь его написанным санскритской вязью.
   Детское впечатление, удивительный фокус. В нашем доме жили две большие девочки. Таня и Нина. С замиранием сердца смотрела как они играют на террасе. Ужасно хотелось войти в их круг, в их взрослеющий мир. Странно, но меня не стеснялись и не прогоняли. Видимо им нужна была публика. А более восторженного и молчаливого зрителя чем я, трудно было себе представить. В один прекрасный день игры пришлось оставить. Над головами моих богинь нависло грозное выражение "переэкзаменовка по физике". Соседкам ничего не оставалось, как зубрить билеты и выполнять лабораторки. Последнее слово было совсем непонятным и потому вызывало особое уважение. Впрочем, природная живость взяла верх и тягомотина превратилась в увлекательную игру. У одной из мам, под клятвенные обещания был выпрошен кухонный противень. Ценный предмет усыпали тонким слоем мелкого песка, благо в пустынных наших краях недостатка в нем не было. Согласно указаниям из учебника физики по листу нужно было водить смычком или слегка постукивать камертоном. Ни первого, ни второго в нашем большом, аж на целых восемнадцать квартир, доме отродясь ни у кого не было. Девицы решили проще -- поставили железный лист на музыкальную колонку. И тут началось чудо: под звуки музыки песчинки ожили, стали сплетаться в замысловатые узоры. Один другого краше. На это можно было смотреть бесконечно, как на бегущую воду или пылающий костер. Картина впечатляла, собрались чуть ли не все жильцы дома. Обитатели трех подъездов бросили важные дела и смотрели, смотрели, смотрели...
   Гораздо позже, в студенческие времена я снова столкнулась с этим явлением. Дело было на научной конференции. В качестве зрителей -- ученые мужи со всех университетских кафедр, аспиранты и горстка студентов. Из самых заученных ботаников. Физики и лирики в одном зале. У доски, с пламенеющими от смущения ушами, стоял мой однокурсник. В этот раз лист железа не имел ничего общего с кухонной утварью. Он был вырезан специально для демонстрации научных достижений. Песок тоже отличался изысканностью -- белый, кварцевый, искрящийся на солнце. Микрофон плюс черная коробочка генератора колебаний завершали картину дня. Наверное так выглядели первые опыты звукозаписи. Но чудо все же свершилось. Когда ушлые кандидаты и солидные доктора всяческих наук наперебой стали рваться к микрофону. Раскрасневшиеся, с галстуками, заброшенными за плечо они жаждали увидеть свой голос, запечатленный в песчаной картине. Наконец, устав и наигравшись досыта, ученая братия расселась по местам. Генератор подключили к проигрывателю и восторженным зрителям предстала картина "пескомузыки". Среди оперных арий, шансонеток и органных прелюдов затесалась учебная запись этнографической экспедиции. Университет ежегодно проводил обмен студенческими командами с бомбейскими коллегами. По деревням рассылались группы энергичных студов с блокнотами, магнитофонами и прочими средствами фиксации увиденного-услышанного. Изучали быт -- обычаи -- нравы местных жителей. Вот одна из таких записей и оказалась на проигрывателе. Запись как запись. Не самого высокого качества, к тому же заезженная до невозможности. Все было скучно, чинно, сонно, пока властный окрик не встряхнул всех.
   "Не может быть!", разнеслось по всему пространству. "Этого не может быть! Категорически!". Аудитория содрогнулась еще раз. Теперь не столько от силы звука, сколько от авторства. Голос принадлежал тишайшему профессору-санскритологу. Не то что до крика -- до громкого слова, голоса никогда не повышавшего. Чистая наука была его эмпиреями, где он и парил долгие годы. Во всяком случае, нынешнее поколение преподавателей не помнит господина профессора в столь м-м... оживленном состоянии. Народ был поражен, словно заговорил портрет Ломоносова или бюст Эзопа. Но сам профессор был поражен сильнее. Он буквально прожигал взглядом песчаную картинку с затейливым узором. С заевшей пластинки неслось "пара, пара, пара...", а на железном листе сложилось нечто, напоминавшее буквы "ч", "е" и "т" под одной линией. Чет? Течь? Черт?
   В беспокойство стали впадать коллеги-лингвисты. Похоже, это тайный заговор адептов санскрита и прочих посвященцев в санскритские письмена.
   Первым оклемался сам докладчик. Вот что значит молодость и незамутненность мышления. Хотя парень был далек от тонкостей индийской письменности, но природная хватка, вкупе с сообразительностью помогли ему сложить два и два. То есть сопоставить произносимый звук с проявившейся надписью. Осталось отловить аспиранта-лингвиста и предъявить ему рисуночек. Что и было проделано с молниеносной скоростью. Таинственное "пара" переводилось как "высшее, возвышенное". К тому же, аспирант опознал рисунок как реализацию слова "пара" в шрифте деванагари. Вот так бывает, хотел получить экзамен автоматом, а нарвался на тему для нобелевки.
  
   Пара рук может сделать то, что недоступно правой и левой отдельно. Лекционная пара вкладывает в студенческие голову принципиально иное знание. Даже "пара" в дневнике вправляет мозги лучше отцовского ремня. Теперь понятно почему пара -- как дуэт мужчины и женщины, столь привлекает. Это не суммирование. И даже не умножение. Это синтез. Возникновение принципиально другого вещества. Как невозможно утолить жажду водородом. И кислородом тоже невозможно. Живительная влага рождается лишь тогда, когда эти молекулы становятся в пару.
  
  

"Величие -- в простоте"

  
   Стикер седьмой
  
   Отшумела карусель январских праздников. Облетела мишура. Улицы спят под снежным одеялом. Легкий морозец гонит ребятню во двор, а взрослых в тепло и уют ресторанчиков. Столики "Путника" заняты утомленными от шумного веселья людьми. Тихая неспешная беседа. Сытое довольство жизнью и собой. Вальяжное шмелиное жужжание. Минимум мыслей и переживаний. Атмосфера необременительного дружелюбия. Так приятно, когда тебя считают любезным, учтивым и воспитанным.
   Который день просыпаюсь с ощущением утерянной радости. Счастьем от встречи с неземной музыкой. Той, что выше церковного органа, баховского хорала, северного сияния. Реквием Моцарта печален не потому, что мы сталкиваемся со смертью. Он печалит непостижимой высотой, до которой не дотянуться ни рукой, ни мыслью, ни слухом. Lacrimosa dies illa -- указатель к Горним Вершинам. Попасть туда хочется неимоверно. Но торной дороги нет. И неторной -- тоже нет. Пока суетилась в своем мирке, все было нормально. Немножко радости, куча проблем -- обычное дело. Но сейчас, постояв на краю высоких сфер, понимаешь, что ты -- сирота. Горькая и неприкаянная. Беспризорность и заброшенность заставляют печалиться. Под музыку Вивальди или "Слёзный день" Моцарта.
   Все больше осознаю жесткость своего сердца. Сердца, не умеющего вместить радость запредельного звучания. Только убаюкивающее довольство шмелиного роя. Кажется, еще секунда, и я поймаю эту небесную мелодию. Нет, не мелодию, там иная гармония. Один звук сплетается с другим. Нет нот, музыкальных фраз, контрапунктов и прочих перил. Зазеркалье. Иномирье. Музыка антимиров. Мое материальное сердце готово рассыпаться на куски от попыток проникнуть в это измерение.
   С чего это началось... пожалуй, со случайно увиденной шкатулки. Всю дождливую осень из окон нашего заведения была видна стена дома с облупившейся краской. Казалось, что так было всегда. Что в этом доме никогда не звучал смех. Не было житейской суеты. Даже семейных ссор и тех не было. Словно эти стены умерли еще до рождения. К этому пейзажу все давно привыкли и не обращали ни малейшего внимания. Удивительно то, что когда дом разительно переменился, то на это тоже никто не обратил внимания. Словно изящный магазинчик для любителей рукоделия был здесь всегда. Вымытая до блеска витрина. Ставни, радующие свежестью. Сами стены, сменившие грязно-бурый окрас на цвет старого золота. Что это за чудо-маляры, умудрившиеся сотворить игрушку из унылого строения. Да еще за одну ночь. За одну январскую морозную ночь. И, снова, все приняли это как должное. Интересно, в этом городе только у меня дурная привычка задавать вопросы?
   Витрина нового магазинчика была украшена одним единственным изделием. Огромной музыкальной шкатулкой. Во всяком случае, роскошно украшенный ящик палисандрового дерева представлялся мне именно музыкальной шкатулкой. Или автоматом. Или мини-шарманкой. Хотя за гомоном улицы, жужжанием в кафе и двумя толстыми витринными стеклами невозможно было услышать ни звука.
   Люди частенько заходили в лавку. И покидали его довольными. Во всяком случае, улыбки на лицах и объемистые свертки в руках имели место быть. Каждый день я разглядывала эту витрину. Каждую ночь безуспешно и мучительно пыталась дотянуться до музыки сфер. Почему я сразу не связала ночные видения со шкатулкой. Хотя чему удивляться, окружающие тоже приняли как должное сказочное превращение архитектурной "золушки" в "принцессу".
   Наконец тоска стала невыносимой. Не помню как оказалась перед входной дверью. Очнулась от пения колокольчика. Оказалось, посетителей здесь встречают чистейшим хрустальным звоном. Интересно, что я скажу. Как объясню свой никчемный визит. Рукоделие никогда не было моей сильной стороной. И всякие там бисеринки-вышивки покупать не собираюсь. Да и как покупать, если стою посреди зала в рабочей униформе. Как обслуживала посетителей, так и заявилась. С подносом в одной руке и полотенцем в другой.
   Приветливая барышня моих лет ничуть не удивилась. Волосы, убранные в "конский хвост", джинсы и клетчатая рубашка делали ее похожей скорее на героиню вестерна, чем на хозяйку сугубо дамского заведения.
  
  -- Добро пожаловать. Вот ваше изделие.
  -- Но, откуда? Простите, здравствуйте. Откуда вы знаете про шкатулку?
  -- Да уж, трудно было не узнать! Вы каждый день разглядываете витрину, рассмеялась девушка.
  -- Я так была назойлива? Простите.
  -- Нет, вы были сдержаны. Крайне сдержаны. Я даже хотела нанести вам визит, если вы так и не решитесь зайти.
  -- Скажите, это шарманка или музыкальная шкатулка?
  -- Не знаю. Эта вещь представляется своему покупателю в разных видах. Для кого-то это старинный сундук. Или кофр с нарядами. Одна посетительница сказала, что это трельяж ее мечты. А для вас, значит, музыкальная шкатулка...
  -- Я могу потрогать?
  -- Вы можете даже ее открыть, если угодно.
  -- Правда? Мне очень угодно. Мне уже давно угодно ее открыть.
  -- Прошу, Алиса
  -- Я не Алиса, я Юна.
  -- Вы все равно Алиса. Потому, что стоите на пороге Зазеркалья, улыбнулась странная девушка.
  

* * *

  
   Вот она, вот моя небесная музыка. Неуловимая и недостижимая. Под крышкой дивной шкатулки оказался целый мир. Благоухающий и манящий. Изумительной красоты поляна служила школьным классом. Была перемена. Ученики, точнее, прелестные ученицы удалились на отдых. Кованная решетка дивного рисунка отделяла нас от этого мира. "Нас" потому, что справа от меня стоял мой самый-самый дорогой друг. Соперник в спорах и незаменимая поддержка в трудную минуту. Порой -- наставник. Порой -- прилежный ученик. Я его знаю. И знаю давно. Но сейчас, в этой жизни почти не помню. Не помню как мы встретились, в каких отношениях находились. Кто он мне -- муж? Брат? Сын? Не важно. Главное, что он здесь и теперь ничего не страшно. Он разъяснит непонятное, убережет от глупостей, покажет никому не ведомое.
   Сколько времени прошло у манящей решетки? Час, день, год? На поляну стали возвращаться ученицы. Причудливыми бабочками разлетелись они по всему классу. Приготовили к уроку инструменты. Из всего многообразия я узнала только ситар. Недостижимую мечту европейских виртуозов. Неподвластный самым именитым гитаристам современности.
   Моего спутника они приняли как своего. А вот на меня глядели с сочувствием. Мы понимали, что вход на удивительную поляну невозможен. И не потому, что решетка непреодолима или кто-то сильный не пропускает. Нет, решетка скорее оберегает от случайного вторжения. Поляна опасна для неподготовленных, как горящая лампа для мотылька. Для пребывания в классе надо иметь другое тело. Земное слишком хрупкое и непригодное. Но, со временем, все возможно. Надо только не лениться идти к своей мечте. И все получится.
   Я точно знаю, что все получится. Более того, я знаю, что превзойду прекрасных музыкантш. Они ожидают своего наставника с почтительным трепетом, я же побегу ему навстречу с открытым сердцем. С полным преданием. Потому как нет жизни без его глаз, рук, любви.
  

* * *

   Настольная лампа высвечивает каждый сучок на поверхности стола. Каждую букву известного стихотворения, выведенную моим почерком:
  
   Не позволяй душе лениться!
   Чтоб в ступе воду не толочь,
   Душа обязана трудиться
   И день и ночь, и день и ночь!
  
  
  
  
  
  
   Стикер восьмой
  
  -- Господин! Господин, вы забыли свою рукопись!
  
   Странно, кажется он прибавил шагу. Январский вечер не самая подходящая компания для прогулки без пальто и шарфа, зато в легких туфлях. Ну и ладно, я сделала что могла. В конце концов надо уделить внимание остальным посетителям. Нескладная фигура почти растаяла в сумерках. Не страшно, в конце концов никуда его сокровище не денется. Надо будет отнести папку к себе, подальше от кремовых пятен и посторонних глаз.
   День оказался на редкость суетливым. Голова гудит, ног под собой не чувствую. Вчерашний посетитель так и не объявился. Интересно, отчего он так бежал. Плотные листы, удачно выбранный шрифт, нехорошо вторгаться в чужие мысли, но глаза уже погрузились в мир букв и строчек.
  
   Человек состоит из музыки. Стук сердца, ток крови, неуловимость дыхания. Даже скрип суставов -- тоже музыка. Если вглядеться, то есть люди-оратории, люди-хоралы, люди-симфонии. Но это редко. Чаще всего встречаются люди-шлягеры. Словно типовые копии одного и того же диска. Люди-польки и люди-кадрили движутся вприпрыжку. Веселы, бодры, энергичны, легковесны как мотыльки. Со временем их шаги превращаются в подагрические подскоки, но не становятся плавнее. Даже в старости они кокетничают напропалую, прищелкивая вставной челюстью. Люди-марши внушают нам доверие. Или страх. В любом случае, в них видна сила духа. Люди-романсы увлечены любовными переживаниями. Люди-баллады погружены в себя или пытаются разгадать устройство этого мира.
   Мелодия это универсальный хранитель наших впечатлений. Мамина песня немедленно переносит в детство. Даже если это писклявый рингтон чужого телефона. У каждой встречи есть своя мелодия. И у каждого прощания. Бывает, что случайно, среди шума толпы мы слышим музыку дружбы. Или любви. Это привет из прошлого. Возвращение к первоисточнику. Подсказка и предостережение от ошибок. Благая весточка новой дружбы или любви.
   Речь -- датчик человеческих качеств. Чрезмерная приторность, сиропность голоса говорит о неискренности, лести, скрытых мотивах. Равнодушный человек говорит монотонно, не тратит силы на модуляции. И наоборот, зазывала применяет все богатство интонаций, лишь бы зацепить, перетащить на свою сторону, сделать клиентом. Голосом выражают уважение, заинтересованность, сопереживание. Самое главное качество, проявляемое человеком в речи -- любовь. Чем больше обертонов вокруг согласных, тем глубже чувство. Особенно показательны в этом смысле придыхательные звуки. Речь сурового или равнодушного субъекта суха, резка, монотонна. В ней не стоит искать придыханий и обертонов. Даже если это речь священника. Искренность обращения человека к богу тоже легко определить по речи. Только не стоит покупаться на сладкогласную, истовую синтетику. Сердечная молитва тиха. Настоящая речь создает образ. Пустословие так и остается набором утомительных звуков.
   Не даром сказочный волк сделал у кузнеца пластическую операцию на голосе. Технология сего процесса неведома. То ли ботокса в связки накачали, то ли силикончиком горлышко обложили. Факт в том, что обманул, злодей, наивных козлятушек-ребятушек. Но не всех, самого маленького, такого себе козлиного Иванушку-дурачка, провести не смог.
   Кстати, об Иванах. Древний язык, тот который родитель множества современных языков, подарил нам понятие "вани". Слава квантовым физикам, доказавшим, что наши тела состоят из вибраций. Только плотных до неимоверности. Настолько плотных, что люди могут видеть, обонять, ощущать друг друга. Вани -- это присутствие на уровне вибрации такой частоты, где ни зрение, ни осязание не работают. Вне зоны досягаемости. Поза зоною досяжности. Такая вот петрушка: присутствие есть, а диагностировать его невозможно. Кроме сердца никакой орган не дотягивает до общения на уровне вани. Не поэтому ли сказочные дурачки все как один -- вани. То есть видят невидимое, чувствуют неосязаемое. С непостижимым общаются как с очевидным.
   Музыка, речь, даже отдельные слова -- все это указатели на нашем жизненном пути. Направо пойдешь, налево... мир наполнен подсказками, как хорошая дорога -- указателями. Оберегающими, запрещающими, направляющими. "Крутой поворот", "зона отдыха", "въезд запрещен". Внимательный водитель быстрее доберется до цели. И с меньшими потерями. Раззява будет кружить в трех соснах.
   Так что перестань шуметь и суетиться. Внимай указателям. Будь то случайные слова прохожего, рекламный слоган или речь наставника.
  
   Странные записи. Хотя, не более странные, чем тот невзрачный мужичок из автобуса. Совсем недавно, кажется вчера или позавчера. А, может, неделю тому назад. Неважно, главное, что попутчик оказался необычным. Серенький, в кепочке "блином", неопределенного возраста, из тех, что называется "никакой". Кажется, он появился в салоне вместе с шумной подвыпившей компанией. Занятая своими свертками и печальными мыслями, я не поняла как он очутился рядом. В самый разгар ментальных страданий моя рука оказалась в его руке. Сильной, теплой, доброй и уверенной. "Не печалуйся, все будет хорошо" - прозвучало над ухом. Пожалуй впервые поняла что это значит -- взяла оторопь. Именно она и взяла. Никогда не встречала такой высоты сострадания. Сопереживания моему эгоистичному, жалкому нытью. Да еще это старинный оборот "не печалуйся". Словно утешение из далеких веков.
  

Никто тебе не враг, никто тебе не друг, но каждый человек -- Учитель

  
   Стикер девятый
  
  
   Спроси у жизни строгой
Какой идти дорогой,
Куда по свету белому
Отправиться с утра.
   Иди за солнцем следом,
Хоть этот путь неведом,
Иди, мой друг, всегда иди
Дорогою добра.
   Ю. Энтин
  
   Полярная звезда. Единственная неподвижная точка на небосводе. Древние писания гласят, что это вершина нашей Вселенной. Непостижимо огромный вселенский шар увенчан Полярной звездой, как Рождественское дерево -- звездой Вифлеемской. Удивительно, но символизм вечнозеленого дерева обыгрывается в культурах разных времен и народов. Соединение духовного и материального, плоды познания добра и зла, перерождение из жизни в жизнь. Как-то слабо верится, что древние китайцы, египтяне, шумеры, греки, римляне и еще десятки других народов столь устойчиво заблуждались.
   Странные мысли приходят в голову в полупустом зале кинотеатра. Февральские вьюги кого хочешь заставят остаться дома. И только совсем уж зачахшие от тоски и неприкаянности личности пытаются погрузиться в призрачный мир кино. Залы наполняются за счет одиночек и парочек. Последние так увлечены друг другом, что им все равно что смотреть. Был бы милый рядом. Они купаются в немом восторге от касания рук и взглядов. Дыхание любимого уносит на небеса.
   На экране разворачивается старая как мир любовная история. Двое любили друг друга, несмотря на разлуку, расстояния, смерть, непонимание, а то и прямое коварство окружающих. Их любовь наполняла все вокруг светом и счастьем. Это было так прекрасно, что друзья -- носители повышенной жадности - норовили отгрызть хотя бы кусочек их счастья. Почему этим двоим так хорошо. Чем я хуже. Почему не могу заполучить одного из них в свое распоряжение. Год прошел, а они любят друг друга. Ругаются, спорят, обижаются, но -- любят. Десять лет прошло в разлуке, но их сердца все равно находят друг друга. Наощупь, сквозь интриганскую муть и ошибки прошлых поколений.
   Такой муж, такая жена -- находка. Вот я эту находку и посажу на цепь в своем доме. Привяжу и буду радоваться. Ничего, что порознь они светятся не так ярко. Мне и отраженного счастья довольно будет. Краденое счастье недолговечно? Да когда еще придется платить по счетам. Зато прильнуть, проникнуться, зарядиться энергией любви могу уже сейчас. Свою бескорыстную любовь выработать не в состоянии, но легко очернить чужую. Принизить ее, обвинить во всех грехах. Убедить любящих, что их влечет тупая одержимость.
  
  

* * *

  
   Странная вещь -- кино. Игра теней. Чередование цветовых пятен. Кратковременный мираж за ваши деньги. А в итоге за пару часов проживаешь чью-то жизнь. Сеанс окончен, но даже ледяной ветер не в состоянии остудить воображение, успокоить сердце. Так велико потрясение. Весь мир с ног -- на голову. Мой мир.
   Могу ли я, как герои фильма, удержать курс на Полярную звезду. Отделить вечное от сиюминутного, хотя и важного. Понять и принять, что врать могут даже самые близкие люди. Одни из ложно понятого сострадания, другие -- по неведению. Бывают и тяжкие случаи лжи -- из корысти. Моя любовь -- это любовь. А ребенок просто увлечен. Ему придется забыть предмет своей страсти. Ведь это так просто. Даже если я за тридцать с лишним лет не смогла забыть свою любовь, то мой сын на это не способен. Потому, что он -- мой. Моя собственность. Моя подпорка. Мой смысл жизни. И отдавать его чужой женщине я не собираюсь. Ему больно. Подумаешь! Поболит и пройдет. Вот, зеленкой помажем, обученного доктора призовем, который волшебным образом уберет ненужное, добавит правильные воспоминания. И все будет в ажуре. Как я того хочу.
   Артист. Главный герой. Почему никак не могу успокоиться. Красив, умен, элегантен, внимателен, добр, искренен, выразителен. Но таких много. Ну, может, не очень много, но есть. Есть даже красивее и мудрее. Почему при виде него сердце сбивается с ритма. Что за тайна между нами. В каких мирах мы пересекались. В каких ролях. И эта тема забвения... потеря памяти. Когда сознание словно укутано в душный полиэтилен. Не разорвать, ни выбраться. Все наощупь. Просишь о помощи, а получаешь насмешки и вранье. В лучшем случае -- непонимание. Только путеводная звезда служит ориентиром. Не изменять себе. Действовать согласно своему предназначению. Уважать чувства окружающих, но не идти на поводу у их желаний и капризов.
   Как бесконечно велико расстояние между нами. Он -- экранный образ. Даже не знаю, какой он в жизни. Но что-то нас точно связывает. Не дети, не брак. Любовь? Безусловно. Но не как обниматушки -- поцелуйчики -- радости постельной акробатики. Отношения Мужчины и Женщины как двух половинок, которые только вместе могут достичь вершины мира. Дойти до Полярной звезды.
   Люди похожи на старателей. Искателей драгоценных камней. Из жизни в жизнь они приходят, чтобы наполнить чашу своего тонкого сердца. Ту самую Чашу Грааля, которую пытались найти алхимики, авантюристы, крестоносцы, короли. Не ведая, что каждый из нас -- обладатель драгоценной чаши. Что цель нашей жизни -- наполнить ее сапфирами благочестия, бриллиантами чистоты, рубинами любви, изумрудами верности. Камень за камнем, карат за каратом.
   Золотодобытчики копают шурфы или часами моют песок в ледяной воде. Человеку, дай бог, за всю жизнь обрести хотя бы один крохотный камешек доброты, великодушия или стойкости. Тогда долгие годы были прожиты не зря. Человек сострадательный, может добыть больше камней. Бескорыстное сопереживание тоже наполняет чашу сердца. Ключевое слово - "бескорыстное". Сострадание просто так. Не ради славы, денег или хорошего мужа.
   Наполненная сердечная чаша дает силы для путешествия к вершинам духа. К Полярной звезде.
   Вот они, два условия для Пути: наполненная Чаша Грааля и единственный во всех мирах спутник. Не спутник жизни. Не любовь до гробовой березки. Этого мало. Даже супруг в семи жизнях -- тоже недостаточно. Спутник, целью которого будет выход из материального мира. До Полярной звезды и дальше. В иные миры.
  

* * *

   Очередной, девятый стикер занял свое место в настенном рисунке. Радость и опустошение. Страх перед одиночеством и бесконечностью пути. Бессилие. Счастье преодоления очередной ступени. Сомнения во взятии ступени следующей. Сил нет. На сегодня запасы исчерпаны. Все ушло на погоню за осознанием простого факта:
  
   Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
  
  
  
  
   Стикер десятый.
  
   А в небе голубом горит одна звезда.
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят,
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.
   Анри Волохонский
  
  
  
   Специалист по взлому памяти. Глубокое кресло. Приглушенный свет. Мягкий и, одновременно, властный голос. Всплывающие перед глазами образы. Только великое отчаяние может привести человека в этот кабинет. Когда небо с овчинку -- это уже не метафора. Когда каждый вздох, каждой прожитое мгновение -- подвиг. Цивилизованное варварство. Хирург режет и зашивает, но боль приходит потом. После наркоза. Вскрытие, точнее, взрыв пластов памяти -- сплошная боль. Без надежды на выход. Без возможности спрыгнуть с этого поезда. Без стоп-крана в самолете.
   Все, что мы хотели забыть предстает перед глазами во всей красе. Это кино не отмотать назад. Мы же добрые, славные, великодушные, порядочные. Местами даже культурные. И вдруг перемещаемся в шкуру предателей, садистов, извращенцев, злобствующих неадекватов. Весь ужас в том, что сталкиваешься со своими прошлыми мыслями, чаяниями, поступками. Нос к носу. Не отвернуться от костра, в который твоя рука бросает живых младенцев. Исполняет ритуал "большого орла" над поверженным врагом - мечом крест накрест вскрывают грудную клетку и достают сердце. Живое, бьющееся сердце вместе со вздымающимися и опадающими легкими.
   Кто-то милосердный надежно упаковал память каждой жизни в отдельный архив. Чтобы следующую жизнь начинать с чистого листа. Еще с детства помню радость новой тетради. Без домашних заданий и оценок. Это как новая жизнь с понедельника. Или с нового года. Чистая и многообещающая.
   Голос проводит в гардеробную комнату, где на длинной стойке висит огромное количество костюмов. Каждый костюм -- твоя жизнь. Во всем многообразии и подробностях. Нужно выбрать тот самый, в котором хранится ответ на вопрос. Психика не выдержит больше одного погружения. Даже один визит в прошлое пережить нелегко. Рука скользит по вешалкам. Вот, сравнительно недавний наряд благородной состоятельной дамы, современницы Льва Толстого. Хозяйки дворянского гнезда. Рядом - доспехи викинга. Мужских и женских воплощений примерно поровну. Наконец дохожу до наряда восточной принцессы. Оно! Даже током бьет в ладонь. Страшно неимоверно. Может повернуть. Может сбежать от предстоящего ужаса. Но тогда снова эти неимоверные метания в пустоте. Что так страшно, что эдак. Как счастливы люди за пределами этой комнаты. Настолько счастливы, что даже не понимают всей глубины своего счастья.
   Вот она, моя казнь. Точнее, казнь по моему распоряжению. Еще недавно живая голова лежит на моих коленях. Еще палач не успел очистить от крови свой меч. Еще секунду назад я ненавидела этого предателя из предателей, а теперь его тело раскинулось на ковре крови. Оказалось, я убила себя. Без этого гяура нет жизни. Пусть бы он и дальше предавал и смеялся над черномазенькой принцессой-инородкой. Пусть бы восхвалял свою белокожую Гретхен.
   Что с того, что я управляю своим народом, своим сердцем управлять я не в силах. Да и какая радость в этом правлении. Когда был жив отец, во дворце было весело и шумно. Мамки, няньки, подружки. Пестрый хоровод. От скуки можно было позвать бачу -- прибился такой сиротка. Бойкий и шустрый как ручная обезьянка. Даже лучше обезьянки. Он так любит деньги. Россыпь медных монеток приводит его в восторг. Ловко и быстро человеческая мартышка находит денежки в самых потаенных уголках. А серебряные прячет за щеку. Поэтому в пригоршню меди обязательно добавляется немного серебра.
   Правда с возрастом обезьянка становилась все менее ручной. Стала обижать моих девушек, лапать их в темных дворцовых углах. Но это даже лучше. Так приятно рассердиться, надавать пощечин и отправить к палачу -- заслуженные двадцать или даже тридцать ударов заставляют обидчика притихнуть.
   Это было еще недавно. Совсем недавно. До того сражения с гяурами, которые пришли с моря. Чем им приглянулся наш песчаный берег. Каких выгод искали эти франки и англези. Небольшое княжество, зажатое между пустыней и морем -- вся их долгожданная добыча. Теперь уже недолго ждать. Жизнь уходит капля за каплей. Разбежались все придворные. Кому нужна умирающая принцесса, когда нужно позаботиться о себе. Только человечек-мартышка плачет рядом. Единственный кто плачет обо мне. Единственный, кто не видел ничего хорошего от меня. Только издевательства и побои.
   Спасибо тебе, бача. За то, что провожаешь меня в неизвестность. За то, что будешь всю оставшуюся жизнь помнить о капризной принцессе. За то, что свою младшую, любимую дочь назовешь моим именем.
   Ты ведь так ревновал к этом красивому пленному гяуру. Когда пленных чужеземцев вывели копать ров ты больше всех старался отвлечь мое внимание. Обнаженные по пояс мужчины -- неподходящее зрелище для молодой девушки. Хотя, какая там молодость -- уже восемнадцать. Перестарок. Отец никак не хотел расставаться с любимой дочерью. Да и жениха подходящего не видел.
   Это лицо... не помню какие глаза, рот, нос. Только взгляд -- непокорный и насмешливый. Все на свете корытом крыто. Я сейчас пленный, но ты будешь моей пленницей. Ты уже моя пленница. Это сладкое чувство покорности. То ли кролик перед удавом, то ли грешник перед высшим судией.
   И вдруг, как пощечина, пьяный треп в тесной компании. Будет делать, что я скажу. Тоже мне, принцесса занюханного княжества. Скажу ноги мыть и воду пить -- будет! Черномазенькая. Не женщина -- ужас. Ни кожи, ни рожи. Подмигну -- десяток таких набежит. То ли дело моя пухленькая Гретхен. Сидит у окошка, тоскует, ждет своего рыцаря.
   Холодное бешенство разорвало оковы. Палача. Пока в цепи, а утром -- отделить тело от глупой головы. Раз я для него не принцесса, пусть отправляется к своей невесте. За тридевять земель, но сначала к палачу. На ковер крови.
   На рассвете опомнилась. Метнулась к месту казни. Поздно. Палач -- профессионал. Отцовское воспитание -- приказы выполнят точно, работает исправно. Голова покатилась с первыми лучами солнца. Ничего не вернуть. Эти раскрытые глаза смотрят все так же - непокорно и насмешливо. Думаешь, победила. Нет, не возьмешь. Ни в жизни, ни в смерти.
  

* * *

   Тоска. Черная невыносимая как зубная боль тоска. Безнадежность. Каким чудом существует это тело -- непонятно. Нет сил, нет пространства, нет мыслей. Только животное желание отменить казнь, вернуть жизнь в это тело. Слезы раскаяния, жаркие объятия, молитвы и проклятия -- все напрасно. Из него жизнь ушла мгновенно. Из меня вытекала капля за каплей.
   Только время. Толстый, толстый пласт времени. Лет эдак двести или триста. Время и покой. Не помню как добралась домой. Не помню сколько дней провалялась в беспамятстве. Потихоньку воспоминания этой жизни заполнили сознание. Так вот почему Юна стала Юной-предательницей. Пришло время отдавать долги. Писатель -- или красавец гяур - пришел за оплатой по счету. Недаром все его книги об отважных авантюристах, покорителях пустынных земель и непокорных, диких принцессах. Когда красавец-мужчина, любимец дам оказался ночью в моей квартире, подумала, что это мираж. Дурной сон. Это странное предложение руки и сердца. Менее всего похожее на предложение. Требование. Да, скорее требование, чем вопрос. Он просто сгреб меня и присвоил. Поставил печать "моя собственность". И я, действительно, стала его собственностью на долгие годы. Стоило рыпнуться и невидимая петля сжимала горло. Не позволяла дышать. Так и приходилось улыбаться с удавкой на шее. Не могу сказать, что все было только печально. Нет, были и радости, и мгновения счастья. Как у заключенного тоже бывают свои радости. Только в отличии от тюремного сидельца, своего срока я не знала.
   А жизнь шла своим чередом. Приемы, заботы о Писателе, работа жены и музы. Все дальше и глубже тоска по Ану. Он успешен и без меня. Вернее, вопреки моему предательству. И вот эта встреча. Писатель был настойчив в желании заполучить Актера на свой прием. Более, чем настойчив -- он затеял этот прием ради встречей с Актером. Может хотел показать свою власть надо мной. Или сравнить успехи Ана со своми. Только все закончилось с уходом последнего гостя. Когда супруг обнял, привычно и властно, я вдруг поняла, что ошейника нет. Нет той удавки, что долгие годы держала в покорности. Странное, даже неприятное чувство. Словно выгнали из убогой, закопченной, но такой родной лачуги.
  

* * *

   Новый стикер занял свое место на стене. Чистый, без единой буквы листочек. Может он дает время... чтобы осознать свое место в этой игре, надо немало времени. Я все еще не помню как оказалась в "Путнике", но уже знаю для чего...
  
  
  
  
  
  
  
  
   Стикер одиннадцатый
  
   Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
   М. Лермонтов
  
   Препарирование музыки, романов, стихов. Лоботомия души. Дает ли это Знание. Дети в своей наивной жестокости часто ломают любимые игрушки. В исследовательском порыве откручивают кукле голову -- надо же понять как она говорит. Делает ли их это счастливее? Вряд ли. Все же приятнее видеть в кукле волшебницу, чем мешанину из пластмассы и кружев.
   Разложение стиха на ямбы и хореи убивает поэзию. Целостный образ распадается на рифмы, строфы, строки. А ведь настоящее стихотворение это не просто картинка, это объемное "кино". Прорыв из обыденности в реальность. Знание, передаваемое от сердца к сердцу. Мы долдоним строки без осознания. Заучиваем огромные куски прозы, чтобы поразить окружающих интеллектом. Проглатываем тома модных книг для вступления в клуб начитанных и уважаемых. Но идти по указанному пути не можем. Потому как не смотрим и не видим этого самого пути.
   Великое разнообразие картин, сонат, песен дается человечеству не для коллекционирования. Филателисты не отправляют писем с марками из кляссера. Бесконечное множество произведений искусства создается для того, чтобы открыть путь на вершину разным людям. Начитанным и неграмотным, "физикам" и "лирикам", прагматичным до "не могу" и погруженным в удовольствия до "не хочу". Не каждый сможет одолеть толстенный роман, но проникнуться музыкой дано многим. Искусство -- не самоцель. Искусство -- это путеводитель через тернии к звездам. Какой смысл собирать путеводители разных времен и народов, если не пользуешься их указаниями.
   Знание прячется в явлениях творчества, как крупицы драгоценного металла в золотоносном песке. Чтобы добыть его нужны внимание, терпение и жадность. Кажется, я с каждым днем становлюсь все алчнее. Не просто вглядываюсь -- впиваюсь в каждое событие. Надеюсь, что это пройдет. Так и перегореть недолго. Все же в душе должно светиться счастье.
   Счастлив поэт, обретший заветную рифму. Счастлив композитор, поймавший ускользающую мелодию. Счастлив режиссер, сложивший картину из хаоса текста, актерской игры, видеоряда, технических накладок и прочих непредвиденных обстоятельств.
   Все же не стоит впадать в ступор. Судьба, Кисмет или Провидение -- называйте как хотите -- бережно ведет нас. Нет у нее злого умысла. Нет желания обидеть, унизить, насолить. Только безграничная любовь и терпение. Тоже безграничное. Чтобы выносить наши капризы, выбрыки, демарши. Раз за разом привлекает она внимание к вкраплениям знания. Счастлив человек, способный увидеть хотя бы одну из сотни подсказок.
  

* * *

  
   Реклама, реклама, повсюду реклама. Торговля уже давно подсела на рекламную иглу. Без допинга не впаришь очередной сорт кофе, не продашь затейливую финтифлюшку, без которой жили -- не тужили. А вот, поди ж ты, оказывается очень необходимая вещь! Два изделия по цене одного. Ведь ты этого достоин.
   Крохотное кафе автомойки было заполнено посетителями. Выходной день. Многие владельцы спешат избавить свои драгоценные машины от мартовской слякоти. Натереть воском, почистить салон, помыть все, что подвергается мойке. Чтобы весеннее солнышко резвилось на стеклах, капоте, полированных боках предмета их гордости. И моей тоже. Свою верную помощницу люблю как родную. За кроткий нрав, выносливость, жизнелюбие. Любить -- значит заботиться. Вот и сижу уже почти час, дожидаюсь своей красавицы. Как верный муж в холле салона красоты. Сок, пирожное и зомбоящик. Плоский, элегантный красавец, под завязку забитый рекламными роликами. В очередной раз любуюсь двумя идиотически веселыми командами, которые трут огромные сковородки. Конечно же им нужно чудо-средство. Ключевое слово "чудо". Чтобы самым волшебным образом избавить от последствий. "Все, что приносит удовольствие, либо преступно, либо аморально, либо ведет к ожирению" - гласит народная мудрость современности. Радость обжорства позади, мыть посуду желающих немного. Бесконечная сага о мытье сковородок на автомойке. В этом что-то есть. В смысле, кататься мы любим. А вот мыть саночки доверяем профессионалам. Ожидание в тепле и, даже, относительном уюте, ставим себе в великую заслугу. А слабо рукавички резиновые одеть, да ручками нанести всю эту химию. Смыть, еще раз нанести. Но уже другую. Еще более ядовитую.
   Что-то я разнылась. Добила, видимо, эта рекламная кутерьма. Стоп. Если вынужден смотреть явное лимпопо, значит в этом есть рациональное зерно. Просто ты его в упор не видишь. Мало ли какие ролики мелькали перед глазами, но бесишься ты именно по поводу сковородочного. Злишься -- значит не понимаешь. Что-то упустила. Важное. Краеугольное. Сознание скользит как намыленное. Не ухватить. Ладно, расслабься. Забудь, потом само всплывет. Вон она, моя яснофарная красавица.
  

* * *

  
  
   Весеннее настроение. Прелестное. Чудесное. "Чудо, чудо, чудо, чудо. Расчудесное!" - откуда это... не помню. Что-то из детства. Крэкс-пэкс-фэкс! Новая огромная книжка появляется из кресла. Самым волшебным образом. Папа уверяет, что подарок принес волшебник. Только для любознательных девочек. Но я уже знаю, что настоящий волшебник -- мой папа! Книга пахнет типографией и новизной. Радостью. "Не листочки на нём, не цветочки на нём..." книжные листы рассыпались от первого прикосновения. Кто-то очень "добрый" и "ответственный" выпустил в продажу типографский брак. Но ведь папа рядом! И вот мы уже в четыре руки клеим-собираем странички. Может не так аккуратно, зато крепко. "Еще твоим внукам останется", смеется папа. Но внуки это из сказки. Про жучку и внучку. Или про снегурочку. А книжка -- вот она. Рядом. Чудо любви и заботы. Рукотворное.
  
   Чистим-чистим трубочиста чисто-чисто, чисто-чисто.
Будет-будет трубочист чист-чист, чист-чист!
   Кажется это тоже оттуда. Мойдодыр. Мой-до-дыр. До дыр, до блеска, до первозданной чистоты. Что-то сегодня тема чистки не выходит из головы. "Мой" - в смысле намыливай, поливай. "Мой" - как собственность. Мой свой... разум. Очищай. Разум это единственное, что отличает человека от животного. И люди, и звери одинаково борются за выживание, ищут еды и удовольствий, заботятся о потомстве. Даже карьеру строят. Волк Акела, тигр Шерхан и, главный карьерист, шакал Табаки. Эти персонажи родились не на пустом месте. Животные обладают умом и характером. Любой охотник, дрессировщик, работник зоопарка или фермы вспомнит десятки историй в доказательство. Но задуматься от природе бытия дано лишь человеку. Потому он и венец природы. Разумом силен. Именно разум помогает выжить, подчинить, укротить самых сильных животных. Гигантские слоны подчиняются разуму крохотного человека. Острые клыки и острые когти не устоят перед силой оружия. Самые могучие птицы не забираются на самолетную высоту.
   Чистота тела, среды обитания, даже чистота мысли -- все это доступно животным. Разум -- вот что, кроме животных стандартов, должен содержать в чистоте человек. Вот оно, значится что... копоть осуждения, накипь злости, жир невежества. Вот что надо сдирать со "сковородки" разума. Чистим-чистим трубочиста... тогда может быть лучше вооружиться моющим средством? Волшебным. Чтобы раз -- и все! Чисто-чисто... Наверняка есть чудодейственная медицинская технология, научный прибор, загадочная мантра, наконец. Но это страшновато. Сколько раз великие достижения медицины оказывались опасными. Взять хотя бы детей-уродов, родившихся от "безобидного" снотворного, принимаемого их матерями. Да и с приборами не все так просто. Где гарантия целостности мышления. Будешь еще как зомби ходить после такой процедуры. Мантра... дело, конечно, проверенное временем... но из каких рук ее получить. Чем древнее технология, тем больше вокруг нее вьется шарлатанов. Думай, голова, думай. Соображай.
   Волшебники, они же не только добрые бывают. Подобное притягивается к подобному. Зло приходит злу на помощь. Лукавство тянется к обманщику. А добро -- к добру. Быть добрым в мыслях, бескорыстным в желаниях -- нелегко. Но, необходимо. Все-таки лучше чистить разум без волшебников. Ручками и скребком. Пусть не быстро, зато надежно. С гарантией, что не захочется снова вернуться к ожиревше - закопченному состоянию.
   Не от древнего ли санскритского слова "баджан" произошли белорусское "жадание", украинское "бажання", русское "желание". Держать свои желания в чистоте. Направлять их только на высокие цели.
  

Чистота помыслов -- чистота поступков.

  
  
   Стикер двенадцатый
  
  
   Два озера - твои глаза,
   Я в них окончу путь
   Я просто выбрать не могу,
   В каком мне утонуть...
   В. Коростылев
  
   Вот перед ней какую трель рассыпал менестрель... Я тоже хочу, чтобы менестрель рассыпал трели под моим балконом. Хотя, у меня и балкона-то нет. Какая же жизнь без балкона. Просто никакой жизни. Так, сплошная каторга. Тем более весной. А может дело не в архитектурных изысках, а в том, что перестала ощущать себя женщиной. Хранительница мужского счастья, предательница любви, да что там кривляться -- преступница обыкновенная. Носительница всех грехов со времен Адама и Евы.
   Великие цели не освобождают от своей природы. Вода в стакане и вода в водопаде, в любом случае будет мокрой. Сахар на столе так же сладок, как и в силосной башне сахарного завода. Люди, идущие по Пути, по-прежнему делятся на мужчин и женщин. Со всеми вытекающими последствиями. Женская природа -- вдохновлять на подвиг, мужская -- совершать этот самый подвиг.
   Подвиг, подвинуться, поступок -- во всех этих выражение слышится движение вперед. Поступок, поступь, поступательное движение -- это движение шаг за шагом, стопа за стопой. Идти делами каждого дня, а не придумывать кренделя небесные. Но не застывать пятачком в сытном корыте. Регулярно смотреть на звезды, чтобы не забыть о цели своего существования. А то получится как у ребенка: мама послала за хлебом, но на пути попался ларек с мороженным. Поэтому хлеба для семьи в тот день не случилось. А случилась большая обида всех друг на друга. И философские размышления в углу на тему что такое хорошо и что такое плохо.
   Тактика и стратегия должны существовать вместе. Тогда задуманное дело ожидает успех. Понимание высоких истин делает дела каждого дня простыми, понятными и, даже, легко переносимыми. Как в древней притче: шел любознательный человек по земле. Из пункта А в пункт Б. Глядь, рядом с дорогой каменотес трудится. Весь в пыли, поту, еле дышит. Спрашивает его наш путешественник:
   - Что делаешь, о чем забота твоя?
   - Тяжек мой труд. Зимой холод, летом жара, а я должен тесать и таскать тяжеленные камни.
   - А что ж не бросишь это дело?
   - Да я ничего более не умею. Просто терплю судьбу свою неласковую
   Дал ему прохожий денежку, посочувствовал и дальше пошел. Через некоторое время видит другого каменотеса. И дело то же, но как то веселее работа идет. И камни словно сами собой укладываются, и кувалда как влитая в руке.
   - Тяжек твой труд, каменотес?
   - Да ничего, слава богу, справляюсь
   - Да ведь летом жарко, зимой студено. Да и молот нелегок, и лет тебе немало.
   - Правда твоя, прохожий. Да только я радуюсь, что могу семью свою сытно кормить. И дом у меня справный. Да скоро сыновья подрастут, веселее будет.
   Дал ему добрый человек денежку, порадовался за трудолюбивого каменотеса и дальше пошел. Третьего мастера каменных дел встретил он уж совсем в темноте. Тот собирал инструмент, готовился домой идти. Да только после целого дня тяжкого труда был свеж и весел.
   - Чему ты радуешься, каменотес? Тому, что на сегодня труды твои каторжные окончились?
   - Что ты, добрый человек! Какие разве это труды? Это -- радость. Что руки мои сильны да ловки. Что могу много камня натесать за день.
   - А зачем тебе много камня? Для семьи? Или копишь на что?
   - Семья у меня есть. И копейка лишней не бывает. Но только радость моя не от этого. Камни эти станут стеной храма. Красивого и прочного. Люди долгие годы смогут ходить туда на молитву, чтобы найти дорогу к своей душе.
   Поклонился прохожий каменотесу.
   - Спасибо за урок, батюшка!
   - Да какой я батюшка, мил человек! Я даже грамоты не знаю.
   - Грамоты ты может и не знаешь, а все же урок преподал знатный. Теперь я ведаю как дела божьи согласны с делами людскими. И нет в том противоречия.
  
   Откуда, из каких глубин памяти всплыла эта притча... Словно всегда ее знала. То ли рассказал кто, то ли прочитала где. Сколько всего прочитано за жизнь, нужного и не очень. Вспомнилась -- и ладно. Интересно, а кто я буду в этой притче -- путник, затюканный каменотес или умиротворенный? Хотелось бы, конечно, оказаться мудрым. Впрочем, никто и не мешает жить по правилам мудрости. Не сетовать на судьбу, не останавливаться на достигнутом, а каждый шаг, каждый поступок, каждую мысль превращать в ступеньку долгого пути наверх. К звездам и за их пределы.
  
  

Знание это вечно, и постижение его радостно

  
  
   Такие удивительные, если не сказать - странные слова проступили на стикере. Кажется я опять попала в точку. Совершенно случайным образом. Такое уже случалось однажды. Много много лет тому назад я споткнулась о другую истину. Но об этом в следующий раз. Глаза слипаются, ручка выскальзывает из непослушных пальцев и стикеру пора на стену, к своим товарищам-листочкам. Чтобы дальше ткать узоры неведомой мудрости.
  
  
  
  
   Стикер тринадцатый.
  
  
   Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник --
Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.
   С. Есенин
  
  
   Какими неисповедимыми путями движется мысль человеческая. Какими причудливыми зигзагами, короткими перебежками, озарениями перемещаемся мы от одной мысли к другой. Странные мысли... странные люди... странные люди думают странные мысли. Отстраненность от общей парадигмы мышления бросается в глаза. Не хочешь выглядеть странным -- не болтай с кем попало о сокровенном. Иначе твои странствия будут освистаны и оплеваны, а их носитель - навечно занесен в книгу чудаков. Конечно, соседство с Сервантесом, Циолковским, Эзопом -- вещь почетная. Но кто сказал, что ты так же стоек как барон Мюнхгаузен. Да и тот чуть не сдал назад ради любви и сытости. К тому же не факт, что мои открытия столь же гениальны. Они велики, но только для меня. Единственной и неповторимой. Не хочешь проблем -- научись выбирать спутников. Таких же чудаков, не мыслящих жизни без странствий во времени и пространстве.
   Странник, странноприимный дом -- прообраз современных домов престарелых. Последний приют для уставших от жизни путников. Пришедшее из Древнего Рима слово "страда" переводится как "путь, дорога". Старинное русское "страда" - выкошенная полоска хлебного поля. Чуть обобщеннее: сбор урожая, горячая пора, путь к зимнему благополучию. А еще слово "страдание", которое мы употребляем как "преодоление трудностей, выносливость". И дорога, и сбор урожая -- радостны. Хотя и требуют терпения, мужества, упорства, немалого труда. Тогда "странники" - это люди с большим упорством и целеустремленностью.
   Но одного упорства мало. Нужно четко осознавать цель и обладать качествами. В противном случае можно оказаться в положении слепо-глухо-немого хомячка посреди скоростной автострады. Обычного набора умений достаточно лишь для не самого сложного мира из трех измерений. Длина -- высота -- ширина, таково пространство нашей обители. И еще -- время. Но это уже отдельная категория.
  

* * *

   Глубокая осень. Маленький провинциальный городок готовится к зимним бесснежным холодам. Снег в каракумском оазисе -- большая роскошь. А вот пронзительный ветер и трескучий мороз -- обычное дело. Наставник и ученица идут по вечерним улицам городка. Очередной урок. Внеклассная работа с подрастающим поколением. Кем быть, каким быть, быть или не быть -- эти вопросы волнуют не только гамлетов и офелий. Как жили люди в недалеком прошлом. И в далеком -- тоже ведь жили. Насколько хорошо мы знаем это далекое прошлое и насколько оно "далеко". Четыреста лет это давно? А тысячу или две? А от сотворения мира. Или хотя бы появления науки.
   - Что тебя привлекает?
   - Авиация
   - Авиация? Странный выбор. Почему?
   - Там нет возможности исказить правду. Никакие знакомства, хитрости, интриги не заставят подняться в воздух. Или летит, или не летит. Вот и все споры.
   - Так ты хочешь пойти в летчики? Для стюардессы у тебя слишком нетерпеливый нрав и высокая любознательность.
   - В летчики? Нет. Это исполнительное звено. Рабочая лошадка. От забора и до заката. Я хочу творчества. От конструктора зависит будет самолет удачным или нет. Не знаю еще всех специальностей, но хочу сделать все по максимуму. Решать самые сложные задачи. Чтобы самолеты были красивы как птицы, удобны и безопасны. Чтобы дарили людям радость полета.
   - Но ты же раньше хотела заниматься химической физикой. Или физической химией.
   - Это условности. Наука поделила дисциплины как грядки на огороде. А на самом деле все произошло из одного корня.
  
   Прыжок через пустой арык смазал последнюю фразу. Наставник подумал, что ослышался.
   - Все науки произошли из одного корня. Все остальное -- человеческие капризы и гордыня, было повторено со всей самоуверенностью подросткового нахальства.
  
   Какой корень, откуда 14-летней девочке знать происхождение всех наук. Но слово было сказано. И услышано. Пространство сдвинулось. Незаметно. Совсем на чуть-чуть. Но в этой новой реальности было чудо-дерево. Огромное, высотой в четыре этажа. Жителей края пирамидальных тополей высокими деревьями не удивить. Но это было не просто высоким -- гигантским. Окутанное пряной медовой сытостью, раскидистое как яблоня. Его ветви клонились к земле под тяжким грузом... цветов. Да, да, именно цветов, а не плодов. Бело-розовые, размером с тарелку цветы усыпали ветви. Росной капелью проступали хрусталики нектара. Благоухание заставило забыть обо всем. Горький аромат палой листвы куда-то подевался. Все как всегда: здание строительного техникума, газетный киоск с дефицитным номером "Литературной газеты" , удивленный и растерянный Наставник. Он явно ничего не видел. Но понимал, что со мной что-то происходит. Мудрый человек, не стал поднимать панику. Был спокоен и уверен. И я тоже успокоилась. Техникум, киоск, облетевшие тополя и дерево в самом цвету.
   В поисках доказательств я оглянулась на небо. Куда же еще смотреть, если выпал из реальности. И тут еще одно чудо -- огромная луна. Даже не луна, а лунный шар, размером в полнеба спустился ко мне. В нижней трети шумят какие-то люди. Старые, молодые, даже дети. Мужчины и женщины, с разными привычками и характерами, по разному одетые. Только их тела состоят из лунного света. Взбудораженные, отчаянно жестикулируют, зовут к себе. Кто-то из них громко зовет Наставницу. Долго, спустя вечность из глубины шара стала приближаться высокая фигура. Спокойная, уверенная, ничуть не раздраженная поднятой суматохой. Высокая строгая женщина подошла к самому краю шара, пристально вгляделась в меня. Даже высунулась, как из окна. "Не суетитесь, еще рано. Это она случайно брякнула" - не могу сказать, что это было мной услышано. Во всяком случае уши здесь не при чем. И мозги тоже. Это прозвучало на уровне сердца. Я даже обиделась -- чего такого я брякнула. Что еще за грубость - "брякнула". Но потом, опять таки в глубине сердца, согласилась -- действительно брякнула. Точнее не скажешь. В тонне пустословия случайно нашла крупицу истины. Еще один взгляд на дерево. И мир вернулся в прежние рамки.
   Чудо закончилось, но радость от него хранится по сей день. Я не знаю дороги в "лунную" реальность. И не ищу ее. Потому, что не смогу там жить. А существовать калекой, предметом для сострадания -- не хочу. Мир, где размеры тела можно изменить силой мысли. Где люди общаются без слов. Где невозможно солгать, ведь каждая неправда немедленно проступает на теле "лунного" человека темным пятном. Это все равно, что оказаться в нашем мире без дара речи, слуха и зрения.
   Позже, гораздо позже, прочла в авторитетной книге, что наш мир состоит из 64-х измерений. Мы же пользуемся только тремя. Неожиданно эта идея нашла отражение в другом опусе. Хороший такой бестселлер. Очень известный. Славно, что в сейчас и фантастика, и фэнтези не интересны для мелких спекулянтов. И предметом интерьера тоже не являются.
   Чтобы понять многомерность нашей, кстати, не самой большой вселенной, достаточно представить себе круглую комнату со множеством дверей. Сама по себе комната -- это ось времени. А двери, общим числом 64 штуки -- вход в эти самые измерения. Нам дано спокойно заходить лишь в три из них. За этими тремя порталами располагается пространство нашего мира. Есть существа для которых доступны пространства пяти, десяти и, даже, всех шестидесяти четырех порталов. Но это уже совсем другой уровень.
   Существо случайно схватилось за ручку чужой двери. Подглядело в замочную скважину. И обитатели "лунного" мира, по своей доброте и безграничной сердечности приветствовали это появление. Но управляющий того мира сразу понял мою несостоятельность. Так мартышка, играя с украденным фотоаппаратом, может сделать автопортрет. Возможно его даже выставят в музее. В разделе курьезов. Но прорывом в искусстве сие творение не назовешь.
  
  
  
   Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало
  
  
  
  
  
  
  
   Стикер четырнадцатый
  
   Безусловно, кое-что, хоть и немного,
   С той поры, как существует белый свет,
   До сих пор зависит полностью от Бога,
   Несмотря на то, что Бога нет.
   В. Масс, М. Червинский "Белая акация"
  
   Красота и безобразие. Чем они отличаются друг от друга. Особенно впечатляет "безобразие", оно же "существование без образа". Без какого образа? Моего? Мисс Вселенной или Микки Мауса? Вот уж вряд ли. При всем уважении к бизнес-потугам индустрии красоты, она все же помоложе "безобразия" будет. Невольно возникает мысль об образе высоком. Настолько высоком, что само понятие стало частью жизни, сознания, быта и языка людей. Брошенные города покрываются джунглями или песками, высокие истины заносит мусор обыденности и бездумного повторения. При отключенном разуме, самые грандиозные знания становятся привычными, бессмысленными, затертыми. Повторяются всуе, по поводу и без. Язык остается загадкой для невнимательных, но открывает свои архивы пытливым умам.
   Правильно выбранный масштаб позволяет увидеть, или не увидеть, красоту мира. Стоя у подножья небоскреба, невозможно проникнуться его архитектурным совершенством. Как в ежедневной бытовой речи - разглядеть вечные истины. Все зависит от цепкости взгляда и возможностей разума. Фото упавшей капли раскрывает красоту события. Оказывается, любая капля при рождении -- бриллиант, в полете -- зеркало мира и царская корона в конце существования. Все это великолепие становится доступным благодаря фанатам макросъемки. С грудой приспособлений и чудовищными объективами носятся они по всем закоулкам нашего шарика. Ищут прекрасное в обыденном. Находят и щедро делятся с другими представителями вида "homo sapiens".
   Кадр за кадром. Капля -- корона. Щелк. Упала на грязную тарелку. Щелк. Посреди роскошного интерьера. Щелк. Великолепная комната оказывается частью полуразрушенного дома. Щелк. Жилье-под-снос выступает как главный элемент живописного пейзажа. Щелк. Прелестный уголок природы -- всего лишь островок гармонии, окруженный дымом, гарью, пылью, лязгом и прочими "прелестями" промзоны. Щелк. Щелк. Щелк. Красота и убожество чередуются в удивительном порядке. И только человеку дано право выбора -- жить в убожестве или соразмерности. Творить красоту или критиковать хаос.
   - Как дела, мисс Юна?
   - Не знаю... наверное, неплохо.
   - Опять сомнения и блуждания?
   - Куда же без них. Вот, пытаюсь понять почему в мире столько ненависти и так мало красоты.
   - Не хочу разочаровывать мисс Юну, но их поровну. Вопрос только в том, на чем сосредоточить внимание. Умонастроение пчелы позволяет видеть нектар во всем.
   - А муха? Что видит муха?
   - Отбросы, мусор, грязь. Активная муха еще кричит о том, что весь мир -- навоз. И надо его чистить.
   - Неужели не надо чистить?
   - Чистить надо свое сердце. Чтобы видеть не только навоз, но и цветы, распустившиеся на этом навозе. Мы слишком мало живем, чтобы пытаться вычистить конюшни всего мира.
   - Ну да, это мы в школе учили - Геракл, включил разум, не стал махать лопатой. Задействовал мощь пары речек, полдня -- и дело в шляпе. Я за такую чистку. Хотя выбор, конечно был. Между тупо поиграть бицепсом и включить воображение.
   - Вообще говоря, даже бриллиант может стать мусором, если находится в неудачном месте. Красивые волосы на голове -- гордость владельца, а в супе... Хотите притчу, мисс? Не беспокойтесь, она короткая.
   - Ага
   - Есть два способа сделать чужую линию короче. Первый -- попытаться стереть ее.
   - Чужая ведь, не жалко. Да и силушкой можно похвастаться. А второй?
   - А второй гораздо проще -- провести рядом свою. Но длиннее...
   - Хитро...
   - И к тому же ничью волю ломать не надо. В войнушки играть. Преодолевать вымышленные препятствия. Мы постоянно пытаемся причинить кому-нибудь счастье. Разумеется, из лучших побуждений. Но не можем найти в себе и капли уважения к собеседнику. Вместо признания его права на собственное мнение, демонстрируем начитанность, хорошую память, силу ума и отточенность аргументов. Все это под соусом "добрых намерений". При этом свято уверены, что наш собеседник не слишком умен, поскольку не понимает "очевидных" вещей. Но это странно: недалекий человек не в состоянии понять ни "очевидного", ни нашего толкования об "очевидном". В этом случае ломать копья бессмысленно. Как читать нотации коту Ваське, который слушает, да ест. А если соучастник диалога принял аргументы, то, скорее всего, он умен. И давно сообразил что к чему. Не хуже нас.
   - Получается, что восточные цветистые приветствия имеют большой смысл?
   - Конечно. Если они искренни. Уважительное обращение сродни открытым дверям. Заходите, гости дорогие. Располагайтесь в моем сердце.
   - И, все же, равнодушие преступно. Если видишь, что человек делает глупость и пройдешь мимо -- разве это не подлость?
   - Подлость, конечно. Человека надо вежливо предупредить о последствиях. Ключевое слово - "вежливо". Грубость отвлечет от смысла предупреждения, породит обиду.
   - Да, был такой забавный случай. На студенческой практике. Мы с подругой подрабатывали на стройке. Стажеркам выдали мешок тончайших опилок и велели отнести на улицу. Почему то, видимо от большого ума мы стали сыпать эту деревянную пыль в огонь. Опилки летят во все стороны, мы все в древесной муке, костер забавно стреляет искрами. Весело, одним словом. И, вдруг, сверху раздается крик. Отчаянный до ужаса. Строитель давится руганью, машет руками, чуть не выпрыгивает с пятого этажа. Мы с подругой дружно на него смотрим и продолжаем трясти мешок над пламенем. Картина маслом. Процесс занимает минут пять, может больше. Наконец мешок пустеет, одновременно иссякает дядька. "Девочки, что вы делаете! Это же опасно как порох!" - прохрипел он, осипшим от эмоций голосом. Долгая пауза и до нас медленно доходит, что древесная пыль, осевшая на промасленные комбинезоны, чуть не сделала из нас студенток-гриль.
   - О, мисс Юна действительно была в большой опасности. Но, как видите, предупреждение было сделано неверно.
   - Да уж, вежливым его назвать было трудно. Получается "невежливо" это "неэффективно"? А как действенно предупредить, если человек не понимает.
   - Если человек не понимает -- мы ничего поделать с этим не можем. Судьба преподаст ему свои уроки. Говорят, что бог предупреждает нас от ошибок сначала ласковым шепотом. Потом -- голосом совести. И лишь в последнюю очередь приходит наказание. Задача каждого человека -- научиться слышать божественный шепот. Или, хотя бы, голос совести. Не доходя до стадии наказания. Идя по жизни таким путем, мы неизбежно становимся счастливыми. "Человек разумный" = "человек счастливый". Что неизбежно привлекает внимание.
   - И тогда...
   - Тогда имеем право поделиться рецептом счастья. Любопытствующие могут принять его или отвергнуть. Но свою миссию мы выполнили. Предупредили. Вежливо и эффективно.
   - Ну да... предупрежден -- значит, вооружен.
  

* * *

   Красота дел. Красота отношений. Красота лиц. Интересно, каким сейчас стал Ан. Раньше он был очень красив и приветлив. Его собеседник чувствовал себя дорогим другом, уважаемым человеком. Красота как сущность. Как неотъемлемое качество. Такая красота проступает в чертах лица, в манере поведения, в жестах. Как огонь в печке оживляет изразцы, делает их сказочными.
   В нашу последнюю встречу мой верный друг был закрыт на все замки. Отстраненная вежливость, элегантность, выверенные жесты, безупречные манеры. Но женщины, по прежнему, от него в восторге. Да и мужчины тоже. Видимо этот подчеркнуто нейтральный тон был предназначен мне. Предательницы не достойны доверия. Даже самого поверхностного.
   Все же здорово, что Ан не увлечен своей красотой. Не пытается судорожно цепляться за юношескую свежесть. Наоборот, мужская зрелость сделала его еще привлекательнее. Очарование юноши перешло в красоту сильного, уверенного мужчины. Наверное, даже в преклонных летах он будет красив. Благородные седины. Глубокий, понимающий и чуть искрящийся самоиронией взгляд. Преодоленные испытания наполняют слова человека силой убеждения. Делают прекрасным в своей мудрости. Мужчина был верным рыцарем своей возлюбленной. Поэтому легко может обаять фразой: "Я умею ухаживать за женщинами". За простым выражением стоят дела и события, потому оно столь неоспоримо.
   Ан красив не потому, что следит за новинками косметологии: подложил силикон, вколол ботокс или лазерно омолодился. Он красив светлой харизмой, добрыми мыслями, сердечными поступками. И это не остается безнаказанным. Меня спросили...
  
  
   ...что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
  
  
  
  
  
   Стикер пятнадцатый
  
   - А вы сами-то верите в приведения? - спросил лектора один из слушателей.
- Конечно, нет, - ответил лектор и медленно растаял в воздухе.
   А.Стругацкий, Б.Стругацкий "Понедельник начинается в субботу"
  
  
  
   Закоулки памяти. Лабиринты. Извивы и неожиданные пересечения. Сегодня день воспоминаний. Давних. Детских. Пожалуй, самых ранних из всех сохранившихся. Почему всплыли именно они? А кто его знает. У судьбы свое расписание. И не нам его исправлять по своему разумению. Точнее, недоразумению. Представляю себе м-м-м... мягко говоря удивление, если севший на руку комар, потребует справку о безопасности "клиента" в плане герпеса или гепатита С. Типа, вас непокусаных много, а я -- один.
   До сих пор не понимаю -- и нет гарантии, что пойму -- в какое измерение тогда провалилась. Все было как всегда. Из необычного только то, что нашу детсадовскую группу вывели на дальнюю прогулку. Уж не знаю каким чудом мы покинули надоевший заповедник молодняка и отправились в дальний поход. Думаю, что "дальний" по тогдашним меркам. Ни в школьные годы, ни позже найти это место так и не удалось. То ли его изменили до неузнаваемости, то ли детские ощущения категорически не совпали со взрослой очевидностью. Но суть не в этом.
   Наказание детским садом приходилось терпеть не так уж долго. Но эти полтора-два года казались вечностью. Категорически не вписывалась в хороводы, массовые игры, хождения строем. Все внутри протестовало. Как это, меня, личность, заставляют играть в глупые игрушки, петь и рисовать по расписанию. Вообще не люблю чувствовать себя деталью мозаики, которую взрослые норовят пристроить по своему усмотрению. Видимо поэтому удачно отстала от основной группы и осталась играть у старого карагача. Помню лишь, что устроилась на глинистом обрыве, у самой кромки воды. Это был тенистый пруд -- отрада местных жителей в летнюю жару. Старые кряжистые карагачи росли по его краям. Теперь понимаю, что хауз был старым, ведь карагачи растут медленно, а живут -- столетиями. Молодые деревца первые лет десять-пятнадцать так и стоят прутиками вдоль дороги. И только внуки садовника смогут укрыться в их тени.
   Игра оказалась увлекательной, тусовка не мешала -- день удался. Не помню как провалилась в другой мир. В сказку... но не сказочную. В иную реальность, которая долговечнее, ярче, серьезнее и глобальнее нашей. Айван, построенный на берегу, украшен шелковым пологом. Причудливо вышитые подушки, мягкие одеяла, нега и нежность во всем. Бывавшие на востоке знают, что айваном называют деревянный помост. Его сооружают для отдыха на улице, часто посреди или на берегу водоема. Тот же хауз, те же карагачи, но... веселые. Не мрачные родственники вязов, а кряжистые податели благодатной тени. Люди в роскошных нарядах, смех, музыка, веселые игры. Радость как образ жизни. Помню необычный инструмент. Он создавал не мелодии, а целый картины. Впервые услышала музыку, которая не музыка. Она не развлекала, не огорчала, она рисовала при помощи звука. Позже, уже во взрослые годы узнала этот инструмент на картинке журнала. Оказывается он называется ситар или вина. Так что могу разочаровать господ алкоголиков: истина не в вине, а в вине. Потому как алкоголь приносит кратковременное забвение и никакого знания. А вина открывает весь мир и дарит бесконечное счастье. Если она в руках божественного учителя, конечно.
   Не помню что там произошло. Но что то потрясающее, грандиозное, интересное до невозможности. Возвращение оказалось странным. Впечатлений море, радость через край, а поделиться не с кем. Да и чем поделиться, раз события не запомнились. Только серость и примитивность этого мира стала очевиднее. Детское мышление непосредственно. Раз в этом мире такая грусть, надо вернуться в тот, красивый и необъятный. В поисках дороги в иномирье забралась в дупло карагача. Но и там ничего не было, кроме старых листьев. Никакой чудной страны. Как у Алисы без кроличьей норы, мартовского зайца и чеширского кота. Хотя, справедливости ради, должна сказать, что в моем мире не было говорящих гусениц и вооруженных до зубов карт.
   С позиций сегодняшнего дня то настроение можно сравнить со вкусом грейпфрута -- горечь и сочная мякоть одновременно. Но запомнились горечь и аромат полыни. Не ели мы грейпфрутов в детстве. Не было их. Горький фрукт вообще не укладывался в моей голове. Как это фрукт и вдруг -- горький! Фрукты -- это сочащиеся соком персики, янтарный виноград, медовый инжир и куча других сладостей.
   Самое интересное, что в детсадовском мире не прошло и секунды. Все так же шумели дети, катился мяч и только суровый дядька, пыливший по дороге, видимо, был в курсе событий. Странный, надо сказать, дядька. Похоже, из скрытых мудрецов. Суфиев. Людей с удивительными, тщательно скрываемыми способностями. Они не катаются, как дервиши, по земле с пеной на губах, не добывают золото из воздуха, не оживляют мертвых. Просто вглядываются в тебя и говорят некую формулу, на разгадку которой может уйти полжизни. Дети их вычисляют на раз. И верят безоговорочно. Для большинства взрослых, суфии словно не существуют. Идет себе человек -- и пусть идет. Мудрец может жить по соседству или поливать улицы. Мять кожи, печь лепешки, лепить горшки и детские свистульки. Выросшие люди сильно погружены в заботы, еще сильнее привязаны к радостям. Изо дня в день тянут лямку. Некогда поднять голову, они перестали смотреть на звезды. И только беда приводит к порогу таинственного мудреца.
   Жители востока с младых ногтей знают, что за неказистой внешностью может скрываться очень непростая личность. И если гордыня не накрыла человека темным покрывалом, то обязательно окажут незнакомцу всяческое почтение. Если не из уважения к традициям, то хотя бы из чувства самосохранения. Вдруг он окажется волшебником и превратит в крысу.
  
  

* * *

   Болезнь нашего века -- привязанность к вещам. Со всех сторон нам твердят -- купи, построй, съешь. Мантра "ведь ты этого достоин!" делает свое дело. Достоинство человека начинает определяться не поступками, а финансовыми возможностями. Что далеко не одно и то же. Мне повезло, прививку от вещизма получила в раннем детстве. Так что муки от невозможности заполучить желаемое, оказались не столь продолжительными. Недавно услышала замечательную фразу:
  

мы тратим не принадлежащие нам деньги,

на не нужные нам вещи,

чтобы потрясти людей, которые нас ненавидят.

   И ведь действительно, несостоявшиеся поездки, неслучившиеся покупки, несъеденные лакомства изрядно потрепали мое эго. Пришлось даже некоторое время провести в унынии и самобичевании. Зато воздержание, пусть и вынужденное, раскрыло горизонты другого мышления. Неожиданно выяснилось, что необходимое для счастья уже есть. И нет нужды метаться. Лишнее все равно сгниет и будет выброшено. При любом аппетите мы можем съесть ограниченное количество деликатесов. Да и то, печень начнет бессрочную забастовку и посадит на диету. Ни разу не одетые вещи будут съедены молью. Модные премьеры окажутся пустышками и позабудутся через месяц. Сверхсовременный телевизор начнет промывать мозги и превратит друзей в гладиаторов, сражающихся за пульт.
   Вещи действительно необходимые приходят легко. Не по щучьему велению, конечно, но без сверх усилий. Ими радостно пользоваться. Их не жалко потерять. Не настолько жалко, как выстраданное.
   Жить на берегу реки -- особая забота. А на берегу реки, которая в любой момент может поменять русло -- вообще спорт высоких достижений. Так случилось, что необычно сильные морозы сковали нашу капризную красавицу. А в истоках наоборот, началась необычно ранняя и теплая весна. И весь паводок пошел поверх льда. Целую неделю люди, напрягая все силы, сражались за жизнь: бомбили лед, возводили дамбы, взрывали торосы. Помогало слабо. Не может еще человечество уничтожить такую массу льда. Бомбы делали полыньи, но это не спасало положения. Все ждали куда повернет река. На какой город падет жребий. Жили на чемоданах. Дети и документы находились под неусыпным контролем. Хроники говорили, что это продолжалось десять дней. Хотя по моему, детскому летоисчислению -- целую вечность.
   И однажды ночью все разрешилось. Беда пришла в город, который стоял выше по течению. Вода мгновенно затопила улицы, люди проснулись в ледяной каше. Те, кому суждено было проснуться. Льдины сносили глинобитные дома. Началась эвакуация. Мне эта картина запомнилась особо ярко -- отец каждый приходил поздно ночью. Измученный, мрачный, с воспалившимися глазами. Это мой то отец! Человек -- праздник. Человек, не мыслящий жизни без розыгрышей, шуток, добрых подначек. Из комнаты родителей по ночам доносился шепот - рассказы о картине бедствия. О том, как ничего не остается делать, как фиксировать на пленку ужасы наводнения. Секретные службы мобилизовали лучшего оператора области на эту работу. Ежедневно он садился в вертолет и снимал, снимал, снимал до онемения в руках. Снимал и мучился от бессилья. Впервые любимое дело оказалось каторгой. Снимал тонущих людей, разрушенные кварталы, драки за место в вертолете. Были случаи, когда главы семейства пытались засунуть в вертолет не жену и детей, а телевизор. После этого я впервые увидела отца с сигаретой.
   Наверное именно тогда задумалась о смысле жизни. К чему мы должны прийти в итоге. К дому -- полная чаша? К семье, которая исчезнет в одночасье? Что я вообще значу в этом мире. Мире, где существование так кратковременно и зыбко. Не может быть, чтобы сила разума давалась просто так. Как дополнение к желудку и мускулам.
   Есть, не может не быть другой путь. Путь познания этого мира, его технических характеристик. Нужно только найти инструкцию. Не бывает изделий без инструкций. Даже к холодильнику прилагается книжечка с описанием. Если некто создал такую великолепную сложную систему, то должна быть и методика ее использования.
   Методика, описывающая основные законы этого мира, его предназначение и роль человека в этом проекте.
  
  
  
   Вы живете чтобы познавать, самосовершенствоваться и совершенствовать вокруг все настолько, насколько это в ваших силах
  
  
  
  
  
   Стикер шестнадцатый
  
  
   "Что вы, что вы! Это важно,
Чтобы вырос он отважным,
Чтобы мог найти дорогу,
Рассчитать разбег.
Это трудно, это сложно,
Но иначе невозможно:
Только так из человечка
Выйдет человек!"
   Ю. Ким
  
  
  
  
   Начался май и с ним новая эпоха. Загородная. С ежедневными выездами на лоно природы. Последний месяц весны и все лето -- горячая пора для археологов. Все уходят в поле. За материалом для долгих посиделок в камералках. Камеры, каморы, камералища -- с хорошо скрываемой любовью называют работники кисточки и лопаты сии помещения. Дворцы, закоулки, сараи, где они проводят большую часть жизни. В переводе с научного на нормальный это просто комнаты, забитые артефактами минувших веков. Предназначенные для встречи археологов с добычей. Странные люди измеряют, фотографируют, описывают полевые находки. А именно: обломки керамики, бусы, кости, монеты, наконечники, пряжки, вставки для перстней, пряльца и прочие следы минувших столетий. А то и тысячелетий. Удачно или не очень придумывают им назначение. Высасывают из пальца теории. Чтобы было о чем спорить на конгрессах и симпозиумах.
   К полудню уставшие от пыли времен рабы любопытства покидают свои раскопы. Наступает время Х. Машинка "Путника" лихо подруливает к месту кормежки оголодавших. Забавно сие пересечение мира нынешнего с миром ушедшим. Траншейных дел мастера видят все с архаичной точки зрения. Свойство есть у человека -- погружаться в предложенные условия. И хотя физически их тела сейчас жуют свежайшую снедь, ум бродит в прошлом. Восстанавливает дороги, разгадывает предназначение сосудов, складывает воедино кусочки быта. Что ели, как праздновали, чем сражались наши предки.
   Странная наука -- археология. С одной стороны -- прогресс и развитие. Изучение наследия забытых предков. С другой -- варварство в чистом виде. То, что хранилось веками под слоем земли -- извлекается, описывается, помещается в музей. Если повезет, то даже попадает в экспозицию, а не в запасник. Пока все оптимистично. Но! Возникает одно большое "но" - человечество очень неустойчивая формация. Имеет тенденцию к распаду и перемещению. Периодически воюет. То защищает общечеловеческие ценности, то бомбит музеи. При этом превращает экспонаты в предмет для аукционов и политических торгов. Мумии, пролежавшие в целости и сохранности многие тысячи лет, за какое-нибудь столетие оказались разбросанными по всему миру. Многие попали на черный рынок. Отдельные экземпляры пошли ко дну при перевозке или таинственным образом потерялись. Чтобы лет через пятьдесят всплыть в частной коллекции. При этом сам культурный слой остается разоренным. Дожди заливает раскопы, грунты оседают и перемешиваются, паводки довершают дело уничтожения свидетельств былого. Словом, там где ступала нога археолога -- никаких следов истории не остается.
   Можно возразить, что все раскопанное -- зафиксировано, описано, подшито и не подлежит разбазариванию. Еще как подлежит. Во-первых, возникает вторичное захоронение, находки попадают в запасники и пребывают там до судного дня. Пока на них случайно не наткнется любознательный аспирант. Во-вторых, архивы замечательно уничтожаются. И не обязательно кассетными бомбами. Вполне достаточно коммунальщиков. Сколько исторических свидетельств погибло в фекальных водах прорвавшейся канализации -- представить страшно.
   Но это так, размышления вслух. А пока переполненные впечатлениями студенты играют в науку. Чем больше непонятных слов, тем круче представление о себе великих. Небожителях, что с хроносом на одной ноге. Шлиманах великой Трои. Открывателях Помпеи. Шампольонах нашего времени, которые читают иероглифы розеттского камня быстрее детектива.
   Студы лихо стреляют с обеих рук. Лазером. Правда мирным, который работает в теодолитах, нивелирах и прочих измерительных приборах. Дискутируют о датировке найденных светильников и блюд. Изысканно копаются в нюансах древнего театра. Полное впечатление, что они давали советы режиссерам всех постановок раннего и позднего античных периодов.
   Но я не покупаюсь на этот милый бред. Ясно как день, что им доверено лишь махать лопатой, заготавливать дрова для кухни и таскать тяжеленные баклаги с питьевой водой. К культурному слою невежд подпускать опасно. Вмиг уничтожат ценные артефакты. До совочка и кисточки надо дорасти. Археология это очень много земляных работ, еще больше бытовых неудобств и полная сосредоточенность на эпохе. Той самой, которую "копают".
   Но сегодня все были тихи и задумчивы. Без привычного гомона. Без суеты. Случилось невиданное -- в одном из раскопов была найдена детская игрушка. Время от времени археологи находили погремушки, свистульки, куклы. Хоть и не очень часто. Но чтобы матрешка... такого еще не было. Ни в этой экспедиции, ни в других.
  

* * *

   Идея многослойности привычна нашему уму. Семь покрывал восточной царевны защищают окружающих от несказанного сияния ее красоты. Подарочная зубная щетка, упакованная "добрыми" шутниками в дюжину коробочек. Чередование культурных и геологических слоев. Все это не вызывает отторжения. Но последняя находка потрясла всех. Словно в раскопе нашли окаменевший кусок торта "Наполеон". В первую очередь возникла мысль о розыгрыше. Любят заскучавшие студы порадовать своих преподов - подсунут новодел и древний культурный слой и радуются за углом. Как же, их начальник, их царь и бог в одном лице купился на современную поделку и уже грезит о нобелевке. Но на розыгрыш похоже не было. На массовую галлюцинацию -- тоже. Оставалось лишь одно -- положить артефакт на полочку и постараться о ним забыть. Но забыть не получалось. Брожение умов, полеты фантазии, приземленность научных выводов -- словом, все смешалось в доме архонтском.
  
  

* * *

  
   Я сама ощущаю себя археологической находкой. Только вот снимать приходится не культурные слои, а залежи невежества. Налеты депрессивного настроения. Умственные завихрения.
   Вечная, сияющая, всеведающая душа становится в этом мире слепо-глухо-немой. Туман гнева, мутные потоки невежества, обвалы страстей лишают ее дара видения и свободы передвижения. Движение души похожи на действия водителя, что трясется в дряхлом грузовичке по горной дороге. Которую и дорогой назвать трудно. Так, козья тропа. Для самых выносливых и терпеливых. К тому же наш "водитель" попал в проливной дождь и уткнулся в сошедший оползень. Примерно так выглядит наше материальное положение. Остается завыть, ругнуться матерно или посмотреть в небо. Чаще всего мы делаем первое, переходим ко второму и, наконец, убедившись в бесполезности прежних методик, прибегаем к третьему.
   Кто же тот неведомый археолог, что доберется до культурного слоя души. Кто изо дня в день, кропотливо и терпеливо, миллиметр за миллиметром откроет сердцу качества трансцендентного мира. Поможет выбраться из лабиринта заблуждений.
   Майтрея, что смотрит с картин? Нет, не просто картин -- окон в иные миры. Окон, обрамленных орифламой, знаменем культуры. А на подоконнике - детская игрушка. Матрешка. Веселая, зазывная, знакомая с детства. С румяными щеками, в красивом сарафане. Сколько раз мы собирали -- разбирали ее. Но только сейчас пришло в голову, что издалека можно увидеть лишь внешнюю матрешку. Так же как люди при первом знакомстве видят лишь тело. Внешнюю оболочку. Упакованную удачно или не слишком.
   Если проявить внимание и заглянуть внутрь, то можно обнаружить другую фигурку -- батарейку. Человечество привыкло, что булки растут на деревьях. А энергия берется из ниоткуда. Хотя стоит проголодаться, как мы сразу бежим на подзарядку. Пища включает невидимый аккумулятор и особь снова готова к действию. При глубокой подзарядке одной кормежкой не обойтись. Придется поспать. А еще лучше -- выспаться как следует.
   Третья матрешка - эмоциональная. Смех, грусть, раздражение, миролюбие не сразу бросаются в глаза. Нужно хоть немного общения, чтобы проявить эти качества. За эмоциональной матрешкой идет умственная. Та самая, что отвечает за наши желания. Хочу -- не хочу. Не хочу учиться, а хочу жениться. Примерно так. Но и ум -- еще не конечная станция. Есть матрешка разума. Именно она сдерживает опасные желания и дает зеленый свет желаниям разумным.
   Шестая матрешка -- это наше духовное тело, которое поддерживается поисками высоких истин. Даже не планетарных или вселенских. А тех, что ведут за пределы материального мира. Повествуют об отношениях мира духовного. Центром всех матрешек является душа. Она же седьмая фигура. Единственная, которую нельзя разделить.
   Вот тебе и игрушка. Не развлечение, а модель человека. Получается, что человек -- есть неделимая душа, облаченная в шесть "одежд", слоев, оболочек или тел. Кому как нравится. Главное -- понять принцип. Душа становится всемогущей в этом мире при одном условии -- все тела должны находится в гармонии. Физическое -- целым, энергетическое -- заряженным, эмоциональное -- уравновешенным, ум -- под управлением разума. Духовное тело... здесь сложнее. Я превращаюсь в собачку, которая все понимает, но высказаться не может. В голове рождается аналогия. Промасленная бумага. В обычном состоянии сквозь лист бумаги почти ничего не видно. Но стоит ее пропитать маслом и видимость значительно улучшается. Так же и с духовным телом -- насыщенное знанием об антимире, оно открывает путь за пределы мира материального. Понимает цели и задачи пребывания на земле. Методику достижения иных миров.
  
  
  
  
   Не для житейского волненья, не для корысти, не для битв
   мы рождены для вдохновенья, для звуков сладких и молитв
  
  
  
  
   Стикер семнадцатый
  
  
  
   - Доктор , до завтра !
- Да вы батенька оптимист ...
  
  
   Благословенны душевые кабинки всего мира. Уютные, удобные, закрытые от сквозняков они помогают смывать страсти минувшего дня. Горячий душ, что может быть лучше. Разве что душ летний, из прогретой солнцем воды. Или погружение в термальный бассейн. Но это роскошество не для каждого дня. Может даже не для каждой жизни. Не все могут похвастаться купанием в ваннах царицы Клеопатры или термах Рима. А вот простое -- еще лучше навороченное, с гидромассажем -- приспособление для омовения бренного тела всегда под рукой. Если ты не житель пустыни, конечно.
   О, душ! никакие джакузные изыски не сравнятся с твоей бодрящей непосредственностью. Ты можешь ласкать купальщика размягчающе горячим ливнем. И по мановению руки -- окатить прохладной свежестью. Ты заставляешь людей смеяться, успокаиваешь истерики, обеспечиваешь приватность разговора. Да что там кривляться -- позволяешь петь. И самым немузыкальным особям в том числе. Тем у кого медведь с уха никогда не уходил. В душе можно самовыражаться от души абсолютно всем, даже обладателям голоса громкого, мерзкого, похожего на скрип тележного колеся. Гимн душу должен состоять из одной строчки: "лишь бы день начинался и кончался тобой".
   Человек от природы существо музыкальное. Обладающее прекрасным вокальным инструментом. Заброшенным в силу обстоятельств, лени или невежества. Бывает, что личность приходит в жизнь с полностью настроенным певческим аппаратом. И получает звание самородка. Чаще люди сознательно работают над своим голосом и добиваются больших успехов. Но, к сожалению, большинство из нас не используют данную свыше опцию.
   Есть понятие "серебряный век" - кратковременный всплеск искусства, что возник на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков в загадочной стране - России. Дягилевкий балет, врубелевские картины, целая плеяда всемирно известных поэтов, расцвет модернизма. Все это оставило заметный след в мировом культурном наследии. И в музейных коллекциях тоже. Но продлился он всего лет тридцать -- сорок.
   В хрониках сказано, что серебрянный век всего человечества или Двапара-юга закончился 15 февраля 3102 года до н.э. Но дело не в датах. Дело в том, что люди настоящего серебряного века общались между собой телепатически. Это был обычный способ, вроде нынешних бытовых разговоров между собеседниками или мобильной связи. А голос использовался исключительно для возвышенных бесед. О смысле жизни, о цели пребывания человека на Земле. Об Авторе этого мира, его качествах, вкусах, привычках, внешнем виде. Голос приберегали для молитв. Использовали в медицинских целях. Его развивали, бережно настраивали, высоко ценили.
   Люди нашего, железного века на телепатию смотрят как на чудо. И только недавно пришли к выводу, что голосом можно восстанавливать утраченное здоровье. Для начала просто попеть гласные. Те, которые трудно тянуть -- петь дольше. "Трудные" гласные это датчики разладившихся систем. Органов, работающих в полноги. Методики эти распространены еще не слишком широко. Но безо всякой науки, стоя под душем или водопадом, человеки, неожиданно для себя включают голосовую функцию. Происходит сие действо в состоянии "высокого ДО" - в момент освобождения от физических, эмоциональных, мысленных напряжений. Субъект инстинктивно производит настройку всех органов и систем. Если пристать с вопросом "почему?" - ответ будет гениально прост - "захотелось!". Конечно захотелось, иначе весь день придется бренчать провисшими струнами сосудов, восстанавливать сердечный ритм, скрипеть развинченными позвонками. Или всю ночь метаться от одного кошмара -- к другому. А тем для "сна ужасов" за день набегает немало.
   И только знание помогает нам выжить в этом мире. Просьба не путать с информацией. Которой современный индивидуум нафарширован по самые уши. Знание -- это осознанная информация. То есть прошедшая через горнило сознания. Тесто -- не есть пирог. Даже если приготовлено по всем правилам кулинарного искусства. Мы прекрасно информированы о вреде курения. Но многие ли из нас знают об этом? Не хочу никого огорчать, но знают только не курящие. Или ты не куришь, или -- не знаешь. И так по всем позициям.
  

* * *

   Всегда подозревала, что гоняюсь за тенью. Причем, собственной. Как щенок за хвостом. Знание можно почерпнуть из жизненного опыта. Из чужого, если разум устойчив. Все прочие набивают шишки самостоятельно. Но это знание касается только очень ограниченной области. Той сферы, до которой в состоянии дотянуться пытливый человеческий ум. А как быть со всей остальной непостижимостью? Как выбраться из трясины невежества? Сколько нужно взбивать тину, чтобы из нее получилась опора для прыжка? Болотная жижа это ведь не молоко. Ее в масло не взобьешь. Активно трепыхающийся уходит на дно быстрее. Настойчивость без разума до добра не доведет. Можно суетиться по жизни, экспериментировать с наркотой, бессистемно открывать чакры, погружаться в медитативные грёзы. Чтобы раньше времени получить "game over".
   Часто слышу или читаю рекомендации, вроде: работай над собой и в мире станет меньше зла. Вот и вся цель твоей жизни. Скучная какая-то цель. Скукоженная. Неопределенная. Как армейский способ связать время и пространство -- копай траншею от забора и до заката.
   Барон Мюнхгаузен поступил проще -- вытащил себя за паричок-с. Но не всем дано быть баронами. Большинство из нас остаются садовниками мюллерами. Остается один способ -- звать на помощь. При этом остается вероятность привлечь разбойника, афериста или работорговца. Но даже в этом случае разум нам в помощь. Если "спаситель" требует награды -- скорее всего это не спаситель. Можно смело кричать дальше. Призывать добрых людей. Кто нибудь обязательно откликнется. Более того, помощь всегда наготове. Ждут только нашего призыва. Ведь человек изначально чист как горный ручей. Такова его природа. И даже бултыхаясь в невежестве, хранит знание в сердце. Так глубоко, что порой не догадывается о потерянном сокровище.
   Священные писания всех времен и народов гласят -- человек создан по образу и подобию божию. То есть Автор этого мира вручил каждому из нас свою копию. И мы повторяем его форму, желания, качества. Мы -- капля, что отражает свойства океана.
   Как бы еще этим свойствам пробиться наружу. Проложить дорожку сквозь лень, эгоизм, трусость, дремучесть и прочие, не божественные качества. Самостоятельно это могут сделать лишь бароны, святые, прочие божии помазанники. Господа, одним словом. Настоящие господа. А не прислуга, нарядившаяся в господское, пока хозяева в отъезде.
   Кто такой "господин"? Это хозяин собственных чувств. Человек, не идущий на поводу у желаний. Личность, управляющая своими страстями. У нас же в "господа" записались все кому не лень. Лжецы, чревоугодники, сластолюбцы, гордецы, завистники. Все, бегущие за своими прихотями как ослик за морковкой. Не удивительно, что самозванцы постоянно ссорятся. Выясняют чьи связи круче. Чей кошелек толще.
   Не господам остается звать на помощь. Громко. Искренне. Чтобы просьба шла из самого сердца. Здесь поможет лишь крик души. Души уставшей от одиночества. Измученной отсутствием любви. Бренностью мира. Ведь все, что по человеческим меркам считается вечным, разрушается. И скорее рано, чем поздно. Распадаются семьи. Рушатся устои. Меняются границы. Как географические, так и моральные. Моря превращаются в пустыни, а города уходят под воду. Единственное, что остается неизменным -- это человеческая жажда счастья. Мы хватаемся за первое попавшееся, что похоже на счастье. Хотя бы приблизительно. Но призрачная радость тает в руках. Всё - тени. Миражи. Иллюзии. И люди, что бредут впотьмах. Однако же, при этом не забывают лягнуть ближнего. Вырвать кусок у слабого. Подставить ножку сильному.
  
  -- В чем сила, брат?
  -- В правде.
  
   Тот, кто не живет даже по правде -- не увидит света истины. Если ты не можешь соблюдать законы временные. Созданные для этого времени, этого места и этих обстоятельств. То до истины тебе и подавно не добраться. Так что для начала научись уважать себе подобных. Видеть их боль. Понимать их страдания. Обогащаться их духовным опытом. Помни, что ты ничем не лучше других. Даже непривычных обликом, речью, правилами ставь выше себя. Вполне возможно, что они уже давно следуют твоим "открытиям". Ежедневно делают то, что для тебя "подвиг" и "аскеза". За день успевают понять больше, чем ты за год.
  
  

Бог -- один. Провайдеры - разные.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Стикер восемнадцатый
  
  
   Я верю в многослойность бытия,
в котором дышат звёзды золотые,
и в то, что безначальна жизнь моя,
и бесконечна, равно как другие...
   Дмитрий Мельников
  
  
   Обсерватория. Тропа к звездам. Точнее, вешки, обозначающие эту тропу. Сидя в глубоком колодце, сложно наслаждаться ароматом цветущей сакуры. Даже представить себе сад этой самой сакуры невозможно. Что же можем представить себе мы, люди, прикованные невежеством к земле.
   Каждый человек знает, что мир вращается вокруг него. Единственного и неповторимого. И это -- правильно. Как там у Архимеда -- дайте точку опоры и я переверну мир? Так мы и есть эта самая точка опоры. Вокруг которой и происходят все остальные события. "Я" - это центр, звезда вокруг которой на разных орбитах вращаются любимые, дети, родители, друзья и родственники разной степени удаленности. А так же коллеги, соседи, случайные собеседники, прохожие. Есть еще группы влияния -- люди, с которыми может и не хотелось общаться, но приходится. Врачи, государственные чиновники, парикмахеры, отельные горничные, водители такси -- все, без помощи которых обойтись не получится.
  

* * *

  
   Время от времени нас накрывает раздражение. Вроде бы ниоткуда. Особых катастроф не происходило. Ничего, трагичнее лопнувшего мусорного пакета. А строгость и сердитость уже подступают к горлу. И никакими самовнушениями загнать обратно их не получается. На самом деле все в порядке вещей. Без сверхъестественного. И экстраординарного тоже "без". Просто переполнился контейнер для эмоциональных отходов. Как у пылесоса: зеленая полоса уступила место красной,тяга упала, пошел перегрев. И всем понятно -- пора чистить. Выбрасывать накопившийся мусор.
   Отходы есть у любого производства. У производителей соков -- жмых. У стеклодувов -- осколки. У пилорамы -- опилки. У атомных станций -- фонящие стержни. Человечество -- весьма агрессивная форма жизни. Выжимает из природы необходимое и выбрасывает за ненужностью все остальное.
   Кроме действий, мысли, речи, человек вырабатывает эмоции. Те самые, которые могут поддержать, обогреть, уничтожить, надавить, испугать, удивить, заманить... дальнейший список каждый формирует для себя сам. В меру опытности и фантазии. Отходы от сей деятельности получает немалые. В виде раздражительности, усталости, страхов, уныния. Чем интенсивнее идет выработка эмоций -- тем чаще заполняется контейнер. И емкости у эмо-контейнера разные. Самые маленькие -- у детей. Они наполняются быстро. Не то, чтобы ежедневно -- несколько раз на дню. Но у детей есть мама. Которая уже выросла и которая вовремя производит зачистку. Выслушивает, утешает, обнимает.
   Поэтому мамино эмоциональное хранилище заполняется быстро. За себя и за того парня. И по правилам, у мамы должен быть муж. Который эмоциям подвержен в меньшей степени, а емкость контейнера имеет большую. Хотя, сколь велика бы не была эта самая емкость, рано или поздно она заполняется. И тогда... тогда все становится непонятно. Куда сливать это... нечто... необъяснимое, но крайне ядовитое и опасное. Опаснее радиоактивных отходов и токсичной жижи вместе взятых. Напиться? Поскандалить? Слить негатив на подчиненных? Посетить всех гейш в округе? Все это, конечно, разрядка. Но не безопасная. С последствиями, надо сказать, разрядочка.
   Именно поэтому каждому мужчине нужен старший друг, учитель, наставник, мудрец, святой, бог. Кому как повезет. По Сенеке шапка. Мудрая личность, способная аннигилировать отравляющую субстанцию. Признак старшинства -- знание. Наставником может быть человек, знания которого хоть на пару сантиметров глубже наших.
   Возникает вопрос -- нужен ли такой наставник женщине? Конечно, нужен. Но если рядом есть любящий мужчина, то можно и без наставника. Как то так. О надежном плече и каменной стене, что защищают прекрасный пол от тягот этого мира.
  
  

* * *

   Еще одна капля в энергосхему вселенной. Паззл в картину мироздания. Цветы. Почему их так любят. За красоту? Но есть вещи и покрасивее. Кристаллы, например. Или пейзажи. Красота цветка так мимолетна. Так хрупка. То ли дело каньон. Или горный утес. Даже если он не очень большой. Почему мы не дарим, скажем м-м-м... павлина. Жар птицу. Создание потрясающей красоты. Ну, ладно, с павлином -- перебор. Хотя хвост у него великолепный, но все же лучше любоваться им подальше от своего дома. Крикливый очень. Да и убирать за ним -- одно мучение. Не стоит превращать жилище в курятник. Но почему бы не подарить бабочек. Пусть себе порхают в колбе. Божья коровка тоже красива. Прекрасен крепыш подосиновик. Изысканная ваза. Украшение. Заколка для волос. Все эти подарки сопровождаются цветами. Или хотя бы одним цветком. Почему?
   Оказывается у цветов есть неоспоримое преимущество. Они впитывают отрицательную энергию. В человеческом существе намешано и положительной, и отрицательной энергии. Не сказать, чтобы поровну, но в устоявшейся пропорции. И когда мы аплодируем артисту, то заряжаемся энергией положительной. При этом с отрицательной энергией происходит что?... правильно, мы от нее избавляемся. Угадайте с трех раз, к кому эти отходы стекаются? Конечно, к источнику радости! Вот ведь какая подлянка получается. Артист, лектор, шоумэн, публичная личность тратит жизненные силы, чтобы порадовать нас. А в ответ получает каку. Но! К счастью, есть цветы. Которые нейтрализуют негатив всего зала. Истинная ценность цветка -- в аромате. Оно сродни праву первой ночи. Кто первым понюхал цветок -- тот получил все. С энергетической точки зрения. Цвет, свежесть, запах остаются еще на продолжительное время. А биоэнергетические сливки уже сняты. Продукты второй свежести не бывают. Недаром, если хотят оскорбить цветы, то называют их "занюханными".
  

* * *

   Человек -- удивительная форма жизни. Мыслящая. Норовящая перекроить этот мир по своему плану. Разумеется, у него мало что получается. Силенок не хвата. Никакого результа. Получалось бы больше. Не будь на свете таких же особей. Каждый персонаж сооружает собственную вселенную с собой, любимым, в центре. Для наглядности представляю себе человеческую фигуру с круглым аквариумом на голове. Ну, очень большого размера "аквариум". Метра полтора в диаметре. Идем мы, все такие из себя. Гордые. Величественно посматриваем на окружающих. Еще бы не величественно, пузырь хоть и невидимый, но ведь давит на шею. Да еще картину мира искажает. Желанное увеличивает и приближает. Неприятное искажает и смазывает. Вот и тянутся ручонки шаловливые к "близкой" вкусняшке. И не боится личность пузыреголовая реальных опасностей. Не видит подводных камней. Да и надводных тоже не видит. Дико удивляется, когда сталкивается с другим персонажем. Таким же пузыреголовым. Свято уверенным в своем праве на вкусняшку.
   Если побеждает пузыреголовость, то начинается битва аквариумов. Рано или поздно чей-то мир разлетается на осколки. Бывает, что разлетаются оба мира.
   Случается, что побеждает сердце. Тогда пузыри исчезают. Разум открывает истинную картину мира, где в центре находится вовсе не "Я". оказывается, что Я -- часть Великого Целого. Искра от костра. Солнечный луч. Океанская капля.
  

Следуй своей истинной природе.

  
  
   Стикер девятнадцатый
  
   Скажи, что я уплатой пренебрег
За все добро, каким тебе обязан,
Что я забыл заветный твой порог,
С которым всеми узами я связан,
  
Все преступленья вольности моей
Ты положи с моей любовью рядом,
Представь на строгий суд твоих очей,
Но не казни меня печальным взглядом.
В. Шекспир
  
  
   Вода, водичка, водопад.... время как вода сквозь пальцы. Утекает. Утекало. Утекло. Мы растеряли преимущества данные временем. Когда-то были сильнее, дальновиднее, увереннее детей. Лучше разбирались в интерфейсе этого мира. Презирали мелочь пузатую за наивность и неприспособленность. Но время шло, малышня набиралась опыта. Росла и совершенствовалась, в отличии от нас, самодовольных. Упоенных собственным величием. Убаюканных соловьиными трелями. Только вот сладостное это пение оказалось... кваканьем. Вокальными упражнениями лягушачьей примадонны бытового болота: достать, накопить, организовать, заготовить и еще множество аналогичных по бесполезности действий. Пока мы заводили романчики разной степени тяжести, строили карьеры, тянули семейную лямку, соседские малолетки подрастали. И не только телом. Мозгами тоже. Теперь это самостоятельные женщины и мужчины. В свою очередь влюбляются, разводятся, строят карьеры, покупают машины и имеют наглость поглядывать на нас свысока. Повторяют наши глупости в полном объеме. Спрашивают -- мы уже стали взрослыми, а далеко ли вы, старшие, продвинулись за эти годы. Камо грядеши, так сказать.
   И действительно, куда идем. Откуда. И, главное, зачем. Что подвигло нас свалиться в этот хрупкий недолговечный мир. Где люди проживают жизнь быстрее, чем успевают понять в ней хоть что-нибудь. Где голова украшается серебром, как только следующее поколение вступит в жизнь. Люди- одуванчики. Отпочковали себе подобных и могут улетать в неизвестность.
   А может, все же известность. Только старательно забытую известность. Настолько старательно, что родной мир видится лишь в страшном сне. Эхом. Призраком. Наваждением. Лишь самые свободные личности могут уловить память о том мире. Возьмем Уильяма нашего. Шекспира. Поэт двойного назначения. Во-первых, и в самых очевидных -- певец любви. Бард. Менестрель. Но не только. Не только земной любви. Но и любви двух душ после жизни. А если не побояться и рискнуть. Копнуть глубже. То и любви души к своему создателю. И это уже получается во-вторых.
   Говорят, что если ты разговариваешь с богом, то это молитва. Баджан. Медитация. Если бог стал разговаривать с тобой, то это шизофрения. В каждом анекдоте лишь доля преувеличения. Все остальное -- чистейшая правда. Вот и получается, что дяденька из средневековья обращается не к таинственной возлюбленной, а к богу. Какой размах. Какая широта мысли. Нам такое не по плечу. Мы прячемся за техническими достижениями. Какие боги в век айфонов и айпадов. Это же смешно. Даже в космос нос высунули. Правда недалеко и ненадолго. Но амбиций набрались немалых. Раз уж наша консервная банка каким-то чудом вышла на орбиту, то значит и бога мы за бороду взяли. Кстати, кто решил, что у бога есть борода. Что он стар и сед. Хотя логика понятна: раз созданы по его образу и подобию, то и прототип должен стариться не хуже нашего. А чего. Мы стареем и он стареет. Вот же ведь сколько живет. Аж от сотворенья мира.
   Ну, это немного в сторону. Лучше опять, к Шекспиру поближе. Почему эти стихи волнуют людей четыре сотни лет. Какие любовные стансы живут так долго. Точнее, о какой любви идет речь. Тема изменщика коварного имеет место быть в каждом поколении. Ну и что. Повосхищались и хватит. Почему с завидной регулярностью этот сонет переводят с одного языка одного народа на другой, с поэтического на песенно-музыкальный и даже на кинематографический. Вывод напрашивается сам собой -- кроме малого круга вращения любовных потоков, существует еще и большой. Вечный. Сопровождающий нас из жизни в жизнь. И не покидающий по окончании бренного бытия. И вот этот большой круг высоких отношений, откровений вечной души с ее вечным источником и привлекает человеков всех поколений, языков и рас. Одним легче проникнуться этой любовью через поэзию, другим -- через поэзию растворенную в музыке. Третьим важно сочетание слова, звука и картинки. Тут на помощь приходит кино.
   Если перевести сонет с поэтического на деловой. Сделать дайджест. То получится покаянная фраза блудного сына: "папенька, простите засранца!". Типа, я осознал, что сбежав из дома, предал твою любовь, наплевал на отношения, забыл о безмерной заботе проявленной тобой. Погнался за развлечениями разной степени глупости. Совершил все возможные ошибки. Виноват. Исправлюсь. Я знаю, ты меня все равно любишь. Даже если я идиот, подлец и духовный опарыш. Только не мучай состраданием. Потому как нет сил стоять под твоим милосердным, всепонимающим взглядом.
   Хорошо, когда осознание приходит вовремя. Когда есть время поправить хоть что-нибудь. Проявить хоть капельку заботы, преданности, любви. Печально, если осознаешь этот факт, уже расставшись с телом. Когда душа предстает перед Высшим Судией. Отчитывается о проделанной работе, но не в состоянии поправить положение. Есть еще третий вариант. Пограничный. Это всегда форс-мажор: авария, преступление, болезнь.
  
  

* * *

   Поселился в нашей городской больнице добрый молодец. С лица пригож. В плечах -- косая сажень. Самая большая больничная пижама норовит треснуть в рукавах. Личность значительная. То ли гений отельного бизнеса, то ли восходящая звезда государственного управления , то ли надежда сферы обслуживания. Не важно. Главное, что устроил всем проверочку на терпение и понимание. Постель неправильно заправлена, завтрак опоздал на три минуты, медсестра мало улыбается. Даже доставку из "Путника" попытался достать. То стаканчик для шоколада оказался не того цвета, то размер пирожного не подошел. Но ко мне снизошел. Простил великодушно. Изволил откушать и даже чаевые выдал барской рукой. Остался доволен и на завтра заказ повторил. В двойном объеме. Но получилось все как в старом анекдоте:
  -- Доктор, я умру?
  -- А как же!
   Вот и наш добрый молодец внезапно затяжелел. То есть из категории "наблюдаемый" перешел в категорию "резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов".
   Лежит этот роскошный самец на каталочке. Голенький. Из одежды при нем только меч, который стыдливо прикрывает простынкой. А вокруг суетятся "неправильные" санитарки. И так ему печально, что глазки не просто закрыл, а еще и ладошкой продублировал. Для надежности. Возникает вопрос -- может не стоит плевать. В колодец. Хотя бы из чувства самосохранения.
   Конечно, через пару-тройку дней все это забудется. И гонор вновь попрет наружу. Природу человеческую трудно переделать с одного раза. Минимум три урока. И таких, что амстердам по череповцу. Больные -- они такие. Своими мыслями и поступками, своей мстительностью, гневливостью, язвительностью уже довели себя до больничной койки. Но даже в таком печальном положении продолжают "лечить" врачей. Давать ценные указания по поводу выздоровления своей персоны. Хорошо это понимать со стороны. На чужих примерах. Главное -- не забыть, когда сам окажешься в таком же положении. Если у меня и будет молитва, то только о сохранении иронии к собственной особе. Чтобы была возможность благодарить всех присутствующих. И отсутствующих, но сопереживающих - тоже не забыть.
  
  
  
  

Я виноват. И пусть моя вина
Покажет, как любовь твоя верна.

  
  
   Стикер двадцатый
  
  
   Но в том еще беда, и, видно, неспроста,
Что не годятся мне другие поезда.
Мне нужен только тот, что мною был обжит.
Там мой настольный свет от скорости дрожит.
  
   Мне нужен только он, азарт его и пыл.
Я знаю тот вагон, я номер не забыл.
Он снегом занесен, он в угле и в дыму,
И я приговорен пожизненно к нему.

И я хочу бежать за ним - и не могу,
И чувствую сквозь сон, что все-таки бегу,
И в замкнутом кругу сплетающихся трасс
Вращение Земли перемещает нас.
  
   Ю. Левитанский
  
  
   Судьба. Кисмет. Карма. Фатум. Рок. Удел. Все это разные оттенки предопределенности нашей жизни. Типа, все расписано по минутам и нет смысла сопротивляться судьбе. Это бесполезно. Сдавайтесь. Вы окружены. Удивительно как много слов придумал человек для предназначения. И, при этом, успешно игнорирует это самое предназначение. В упор не замечает. Ноль на массу. Тащит круглое и катит квадратное. Вместо того, чтобы включить разум, перестать отвлекаться на пустяки и понять для чего пришел в этот мир. Не так уж много сил и времени требуется на самоосознание. Гораздо меньше, чем для сна, еды, пустой болтовни.
   В дружеском кругу, в доверительной атмосфере полет мысли периодически приводит к вопросу: "И что это мы тут делаем? А?". В смысле, что позабыли на этой планете. После очумелой паузы народ начинает сражение за истину. Одни живут ради счастья близких, другие для торжества справедливости, третьи мечтают о гармонии с природой. Версий превеликое множество, но все они укладываются в один критерий -- мы ищем счастья. В еде, в любви, в искусстве, в отдыхе, в новых впечатлениях и старых фотографиях. Публика впадает в ступор, когда понимает -- мы едины в своей цели. Мы хотим быть счастливыми. Все до единого. Причем, вечно. Не год, десять, сто или тысячу, а всегда. Без перерыва на сон и еду.
   Тогда почему же люди несчастны. Или счастливы три секунды в году. Наверное это заговор против меня. Несчастная судьба. Или Силы Тьмы мешают. С последним утверждением хочется согласиться. Если под тьмой понимать тьму невежества и силу инерции, которая не позволяет хоть немного пошевелить извилинами.
   А еще виновата твердокаменная судьба. Которую не обойти, не перепрыгнуть. Как ужасно, когда все происходит по расписанию. Но ведь не всегда расписание всех огорчает. Наоборот, отсутствие расписания на железной дороге огорчает сильнее. Представьте себе поезд, который отправится неизвестно когда и прибудет не знамо куда.
   Человеческая жизнь -- поездка на поезде. При этом покупаем мы билет не за деньги, золото или акции. Валютой служит благочестие. Сумма прекрасных поступков, совершенных в прежней жизни. Так что путешествуя по одному маршруту, мы пополняем счет для следующей поездки. При рождении судьба -- как и билетный кассир -- задает путешественнику четыре параметра: время рождения, время смерти, уровень интеллекта и благосостояния. В переводе на железнодорожный: дата отправления, дата прибытия, уровень комфорта (плацкарт? купе? спальный?) и количество ручной клади. При этом целью путешествия будет не перемещение из пункта А в пункт Б.
   Мы превращаемся в пассажиров для того, чтобы осознать как устроен этот мир. Наладить отношения с соседями и проводниками. Возможно даже изучить основные системы состава, правила поведения в вагоне-ресторане и туалете. Внимательно рассмотреть картины, мелькающие за окном. Самые мудрые души находят наставника, который объяснит, что кроме поездной бригады, диспетчеров, обходчиков и других важных лиц, существуют начальник железной дороги, министр транспорта, премьер-министр этой вселенной и президент. Который задумал, спроектировал, построил и поддерживает деятельность всей системы. Для собственного удовольствия. Нравится ему играть в железную дорогу. Самим фактом своего существования он вдохновляет остальных на служебные подвиги.
   И если нам надоело мотаться с одного поезда на другой, то есть возможность войти в президентское окружение. Сначала проводником или обходчиком. Потом диспетчером, составителем поездов, инженером путей -- иерархия велика. Эта задача каждому по плечу. Не сразу, конечно. Придется потрудиться. Освоить азы вселенской премудрости, подготовиться к общению на самом высоком уровне. Как минимум знать президента в лицо, правильно произносить его имя, уважительно к нему относиться. Понять его желания, вкусы, приоритеты. Найти тот формат отношений, который принесет счастье всем. И президенту, и душе. Потому что президент нас любит. Просто так - любит и все. Любит умными, глупыми, добрыми, злыми -- всякими. Любит без причин. Не ждет от нас благодарности, но безмерно радуется, когда мы начинаем его благодарить.
   А пока мы пассажиры, нам расти еще расти. Для начала научиться уважать желания соседей по вагону. Не бить стекла, не драться, не дергать стоп-кран, не сморкаться в занавески, не разводить костер в тамбуре и много еще всяких "не". Разумеется, нам кажется, что подобная дикость невозможна в цивилизованном мире. К сожалению, история доказывает обратное. Слой цивилизации очень тонок. Из нас легко сделать дикарей. Достаточно задеть болевые точки и звериный рык вырывается сам собой.
   Есть еще один аспект путешествия. Называется "остановите Землю, я сойду!". Но... не получится. Факир был пьян и фокус не удался. Мы пьянеем от права распоряжаться собственным телом. В гневливом безумии норовим покинуть "костюмчик", что выдан в небесной канцелярии при рождении. Тот самый, без которого путешествие невозможно. Ибо есть, пить, общаться, реализовывать желания мы можем только в "одетом" виде. Душа без тела беспомощна. Она видит, понимает, страдает от голода, жажды, холода, но в "раздетом" виде ничего исправить не может. Так что осторожнее надо. Вдумчивее. Внимательнее. Не даром во всех "памятках для пассажира", будь то Коран, Авеста, Библия, Талмуд или другое какое писание, самоубийцы осуждаются самым строжайшим образом. Не для того, чтобы напугать -- запретить -- наказать. Чтобы предупредить неосторожного пассажира - попытка спрыгнуть с поезда на полном ходу чревата печальными последствиями.
   Бывает, что мы плохо себя ведем во время путешествия. Отпущенное время проводим в азартных играх, чревоугодии или хроническом флирте со всем, что движется. Тогда следующая поездка будет дополнительной. Вроде работы над ошибками и пройдет в менее комфортных условиях.
   Каждая поездка заканчивается сменой тела, покупкой нового билета. Самый последний поезд доставит нас на станцию "Счастье". Просто счастье. Не ограниченное привязанностями, временем, обстоятельствами.
  
  
  
  
  
  

СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЁТ ОБИЖЕННЫЙ!


   Стикер двадцать первый
  
  
   А душа другого просит -
Захмелеть и воспарить,
Где ж тебя, мой ангел, носит,
Залетай поговорить.
   В. Мищук
  
  
  
  
   Сердце проваливается в пропасть. Бездонную. Бесконечную. Безграничную. Разве у пустоты могут быть границы. Мое сердце летит в черной дыре. "Шунья", говорят буддисты. "Шунья", повторяет эхо. Шунья-пустота, что поглощает мысли, желания, чаянья и надежды. Время безвременья. Утро, ночь и снова утро. Каждый раз приходится открывать глаза и вливаться в этот мир. Говорить, есть, улыбаться, куда-то идти, но все это сквозь слой отстраненности. Словно из-под воды, из нептунова царства разглядываешь эту вечную суету.
   Или это бездна наступает из глубины сердца. Насколько оно мудрое, это сердце? Насколько глупое и доверчивое? Или это все же не пустота, а неведомое измерение. Живущие по другим законам. Неизмеримое. Непостижимое. Неимоверное. Наверное, я предпочту быть обманутой, чем недоверчивой. Нет греха в открытости. Нет места сомнениям в искренности. Пусть обманут, ведь обманщик вводит в иллюзию лишь самого себя.
   Глупый Ан, так он любит себя называть. Где ты бродишь, глупый Ан. Какие пути-дороги тебя влекут. В каких соснах блуждаешь. За какими миражами гоняешься. Тепло ли тебе. Не одиноко ли. Я бегу вдогонку изо всех сил, но кажется, это бег на месте. Ни конца, ни края этому поиску. Но другого пути нет. Для меня -- нет. Долгий, извилистый, окольный -- не важно. Все равно, это моя дорога к тебе.
   Твои глаза, такие открытые и недоверчивые одновременно. Полные сострадания и не принимающие сочувствия. Мужчина должен быть сильным всегда. Даже в беспомощном положении нельзя показывать слабость. Ты всегда был беззащитен. Особенно, когда скрывался от меня. Будь потоньше эта стена, не пришлось бы нам расстаться. Или все равно бы пришлось, только удар был сильнее.
   Парадокс, но твой взгляд вернул меня в детство. Когда долгие часы проходили в больничной палате. Было много жестких, болезненных процедур. И только одно удерживало в этом мире -- лотосоподобные, карие очи моего доктора. Удивительной красоты глаза, полные сострадания и силы. За этот взгляд можно было держаться. Ничего страшного не было в мире, пока рядом была она. Боль бежала быстрее лани. Даже холодные инструменты казались совсем не страшными. Их стальное бряцанье просто терялось. Едкий больничный запах сменяется едва уловимым ароматом роз. Марлевая повязка на лице моей самой-самой лучшей на свете Хегай подчеркивала силу и уверенность ее взгляда. Почему-то, не запомнилось имя докторши. Она была настолько своя, что мысленно всегда называла ее "моя Хегай".
   Взрослела я, больше обязанностей становилось у нее. Когда мы расставались, моя Хегай заведовала отделением. Стоило появиться ее маленькой хрупкой фигурке в хрустящем белом халате, как воцарялась тихая, радостная атмосфера. И это в больнице, где все пропитано страхом, болью, страданием. О чем мы говорили? Не помню. Наверное, это было неважно. Конечно, были какие-то разговоры о школьных делах. Мы были тезками с дочкой моей Хегай, одногодками, учились в одной школе, но теплой дружбы между девчонками не сложилось. Может там была ревность ребенка к пациентам, все же расти в семье врача дело непростое. Срочные вызовы, неурочные визиты пациентов, больница неизменно вторгается в личную жизнь.

* * *

  
   С тобой я не была пациентом. И маленькой девочкой тоже не была. Но глупый Ан почему-то смотрел на меня глазами моей Хегай. И не было препятствий в этом мире, пока ты был рядом. Как неимоверно страшно было отпустить твой взгляд. Так страшно было, наверное, лишь раз. Когда постояла на рубеже жизни и смерти.
   Люди могут убедить окружающих в своих намерениях. Они могут убедить даже самих себя. Истово клясться, что будут честными, великодушными, благодарными и благородными. Но истинная сущность появится лишь в критическую минуту. Когда жизнь повиснет на волоске. Когда часики твоей жизни начнут обратный отсчет пятиминутной готовности. Готовности покинуть этот мир. Тогда люди говорят все без утайки. Таить больше нечего и не перед кем. Из глубины сердца изливаются признания, обвинения, мольбы, самые неожиданные желания. Еще секунду назад подумать было невозможно о подобном порыве, а вот, поди ж ты, мои губы шепчут невообразимые слова.
   Ты встречал меня в аэропорту. Все как всегда -- встречи, расставания, объятия, слезы радости и печали, приветливый голос диктора. Только вот пассажиры нашего рейса выглядели бледнее обычного. Наверное им не верилось, что есть такая желанная суета, "страшные" переживания по поводу опоздания на рейс или потерявшегося багажа. А еще пятнадцать минут назад они попрощались со своими родными и близкими.
   Рядом со мной занимала кресло молодая мамочка. Элегантная женщина в строгом костюме. Малыш-годовичок резвился у нее на коленях. Хотя, резвился -- это сильно сказано. Большую часть времени он занимался значком на мамином пиджаке. Эмалевым самолетиком, эмблемой выпускника университета. Соседка оказалась необычным человеком, умудрилась воспитывать сына без отрыва от учебы. Видимо, радость материнства не избыла в ней любви к авиации. Редко встречаются люди, настолько погруженные в свое дело. Весь полет она обстоятельно и уверенно отвечала на мои дурацкие вопросы: почему у самолета крылья "машут". Если лайнер при наборе высоты задирает нос вверх, то снижаться он будет носом вниз? Зачем пристегиваться ремнями, если все равно деваться некуда. Выяснилось, что изысканная дама - молодой специалист. Только-только защитила диплом и летела с семьей к месту работы. Глиссада, посадочная конфигурация, четвертый разворот, тангаж и еще десятки терминов украшали нашу беседу. Было не слишком понятно, зато спокойно. Даже когда двигатели начинали взвывать или, наоборот, меньше шуметь. Что-то дзилинькнуло. На мое дерганье, ответ был привычно спокойным: прошли дальний привод. И вдруг кресло ушло из-под попы. Но испугали не "американские горки", в ступор ввело белое как мел лицо соседки. Бескровными губами она молила: "Господи, я понимаю, что так не бывает! Но, пожалуйста, пусть этот ребенок останется жив! Пусть мое тело смягчит удар!".
   Счастливая, у нее было о ком молиться. Мне захотелось проснуться. Выпасть из этого кошмара. Пассажиры еще не поняли опасности происходящего, сидели спокойно. Хотя спокойствие было напряженным. Каменным было это спокойствие. И тут мне захотелось выйти вон. Прорвать консервную банку самолета. Сорваться с места и бежать. Потом накатила вторая волна страха -- вдруг сейчас все сорвутся и побегут. И тогда уже никакое чудо, никакое мастерство экипажа нас не спасут. На табло горело предупреждение -- пристегните ремни. Казалось, что это единственный островок благоразумия в этом море ужаса. Что ничего не может случиться, пока горят эти волшебные буквы. На фоне светящихся букв появились силуэты. Я их уже видела в детстве. Лунные люди были обеспокоены, кажется ситуация выходила из-под контроля. Быстрые, четкие, слаженные действия. Беззвучные указания. Чередование фигур. Командовал всеми круглолицый "человек" лет пятидесяти. Он сидел словно за командным пультом, мысленно раздавал распоряжения помощникам, суетившимся на заднем плане. Посмотрел на меня. Не удивился, что я -- единственная из всех -- вижу эту картину. Только отмахнулся от моего страха: "нет, еще не теперь!" и снова занялся руководством спасательной операцией.
   Страх накатил на людей, когда все осталось позади. Колеса застучали по бетонке и оцепенение спало. Заплаканная соседка рассказала, что выкрутиться в такой ситуации шансов почти не было. Это тот редчайший случай, когда "и воздух из под крыльев как будто кто забрал". Нашу посадку иначе как чудом назвать нельзя.
   Я тебе ничего не рассказала. Не было сил. Да тебе и не надо было ничего рассказывать, ты просто подхватил, закружил-отвлек расспросами, незаметно утешил. А больше всего успокоил твой взгляд. Взгляд самоотверженного Ана. Опора моей жизни.
  
  

* * *

   В ту ночь, когда я лишилась твоего взгляда, когда ушла за Писателем, мой страх умер. Нет, вру, умерла я. Осталась пустая оболочка. Чучелко. Тушка, которая могла ходить, есть, улыбаться, одеваться, отвечать на вопросы, решать проблемы. В первые годы просила о катастрофе, несчастном случае, болезни. И мне не было стыдно. Мне и сейчас не стыдно этой слабости. Потому что боль разрыва никуда не ушла. Она не притуплялась, она стала частью меня. Мы подружились. Но тогда, в первый день без тебя, я чуть не выпрыгнула на взлетную полосу, когда стали закрывать дверь самолета. Остановила гнусная мечта -- надежда, что мы все разобьемся. С тех пор ушел страх перед полетами. Тот самый, что мешал нам с тобой путешествовать в дальние страны.
  

* * *

   И вот снова, путешествие. С тобой и без тебя. Потому что это путешествие не ограничить ни временем, ни пространством, ни этой жизнью, ни другими. Я иду на твой зов. На свет твоей души. Неведомая сила притяжения ведет по неизвестным тропам. Семь пар железных сапог сносить, семь стальных посохов истончить до толщины иглы, семь железных хлебов изгрызть.
   Нет, хлеба я научилась печь не железные. Каждую среду в нашем "Путнике" теперь хлебный день. Помнишь, как ты любил мои "хлеба". Кривобокие, бледные, частенько с подгорелой корочкой. Отважно съедал самые невзрачные буханки. Любимое лакомство в дорогу был "каравай" от Юны. Сегодняшние хлеба выглядят гораздо симпатичнее. Но дело не в этом. Просто я научилась прятать в хлебе любовь. Любовь к глупому Ану, к этому миру, к людям. А еще, благодарность к автору и создателю этого мира.
  
  
  
  

С любовью и преданностью, посвящается...

  
  
   Стикер двадцать второй
  
  
   Люди - это только люди:
Деньги, зрелища, еда.
   В. Мищук
  
  
  
   Систола, диастола. Наша жизнь состоит из сердечных сокращений. Радуемся , боимся, надеемся, заботимся, ожидаем, разочаровываемся под непрерывное тик-так. Клапан открылся -- клапан закрылся. И смотри, Косой, не перепутай! А то будет большой ай-я-яй. Мы живы, пока главная мышца тела работает без сбоев. Стоит ей захандрить - и человек выпадает из жизни. Отдышка, вялость, усталость. Нет сил для игр, учебы, спорта, тусовки, хобби.
   А как оно болит от разлуки. Даже сильнее, чем от радости обретения. Особенно, когда это разлука непоправима. Во всяком случае в этой жизни. Когда отношения оборваны последним пристанищем и березкой в изголовье.
   Розово-черные эмо, стабильно депрессивные готы, отвязные сатанисты возникли не на пустом месте. Это попытка подружиться со смертью. Сказать: "я -- свой! Не надо меня забирать... пока не надо...". Человечество построило немало культур на почитании смерти. Майя, ацтеки, а ныне мексиканцы и бразильцы старательно задабривают старушку с косой. В древности особо рьяные почитатели даже устраивали пирушки с человечинкой в качестве основного блюда. Дескать, вот тебе угощение, а не трогай. Мы еще не выкурили последнюю сигарету.
   Сейчас не все так драматично. От Смерти откупаются сахарно-шоколадными черепами. Храбрятся, устраивая пир во время чумы, прячутся в карнавальный разгул. На британских островах праздновали Самайн, который нынче стал Хэллоуином. Мягко говоря, не самый забытый праздник в наши дни. Тыквенные головы, сувенирные гробики и скелетики маршируют по планете.
   А какие памятники возводятся на некрополях. Произведения искусства. Скорбящие девы, пухленькие ангелочки, клятвы в вечной памяти. Хотя вечности этой дай бог два-три столетия будет. Да и то много. Меняются поколения, роскошные склепы ветшают, место почитания ушедших становится приютом для бездомных собак и людей. Благодарные потомки меняют убеждения и выбрасывают прах из могил. Под аплодисменты толпы. Гордо ставят автографы под актом вандализма.
   Наступают города, людям требуется земля и заброшенные поселения мертвых сносятся. На их месте возводятся дома для ныне живущих, жующих, веселящихся. Здания первой необходимости - супермаркеты, развлекательные центры, банки.
   Есть места упокоения великих людей. Они охраняются государством. Здесь находят последний приют деятели культуры, отважные воины, выдающиеся руководители, просто самоотверженные граждане. Даже врачи, вернувшие к жизни тысячи человек. Смертность на планете Земля 100%.
   Сюда водят экскурсии. Смотрите, учитесь, повторяйте пройденный путь. Но грядущее поколение видит только даты на памятнике. Потому что подвиги мертвых остались в прошлом. Да, о многих из них еще будут помнить. И довольно долго. По человеческим меркам. Потому, что фильмы великих режиссеров уже мало кому интересны. Музыка гениальных композиторов звучит все реже. Да и то в современной обработке. И уж ни в коем случае не ассоциируется с надгробием. Политические деятели забываются еще быстрее. Их вытаскивают только для того, чтобы повесить все грехи ныне здравствующих политиков. Дескать, это не я развалил страну. Это тот злой правитель, что умер пятьдесят лет назад подложил мину замедленного действия.
  
   Большинство из нас финишируют в смертном поту и диком ужасе. Неизвестность всегда пугает. Мудрецы переходят из мира в мир спокойно. Без истерик. Пожилых людей все меньше волнует суета. С горы прожитых лет видно дальше и яснее. Если это годы прожиты достойно, то зримость просто отличная. Есть очень малочисленная группа всезнающих детей. Детей, которым не суждено стать взрослыми. Они могут быть абсолютно здоровыми и жизнерадостными. Но при этом точно знают дату своего ухода. Сознательно прощаются с этим миром. Сначала ничего не загадывают на следующий год. Не ждут Деда Мороза с подарками. Не мечтают о летних каникулах. За несколько недель до часа Х начинают обратный отсчет в календаре. Оставляют записки родителям. В последний день убирают за собой все -- подметают пол, выносят мусор, стирают одежду. Чтобы не было ни конфетного фантика, ни яблочного огрызка.
  

* * *

  -- Привет, Малыш! Ты как здесь оказался? Хорошо выглядишь. А мне наврали, что ты утонул. Какая жестокая шутка.
  -- Вовсе не шутка. Я просто пришел к тебе попрощаться. Эти взрослые так напуганы, что ничего не видят и не слышат. Ты же меня проводишь?
  -- Конечно, что за вопрос! А что надо делать?
  -- Ничего особенного. Просто не кричи, не пугайся. Мне тоже грустно расставаться с вами. Сейчас я устал, пойдем со мной до Порога. Тебе за Порог пока нельзя, но ты же подождешь пока я отдохну?
   Странный диалог этот состоялся не в бреду, не во сне, не в алкогольном дурмане. Просто куда-то подевались стены кафе. Большая чистая комната деревенского дома. Чистота не больнично-стерильная, а какая-то изначальная. Домашняя и уютная. Первооснова этого помещения. Огромная белоснежная печь, словно из сказки. Рядом широкая лавка. Лиственница -- прекрасное дерево. Вот и сейчас на светлой толстенной доске сладко спит Малыш. Заснул так крепко, что возня двух мальчишек постарше ему не мешает. Пацаны затеяли потасовку то ли от безделия, то ли от испуга. За ними внимательно наблюдает высокая женщина зрелых лет. Тоже в белоснежном пышном наряде. От нее веет добротой, силой и любовью. Меня вдруг накрывает, пытаюсь прорваться к Малышу, разбудить, увести. Но невидимая прочная стена непроходима. Это не материал, не энергетическое поле. Это словно граница времен. Мужчина рядом со мной испуганно хватает за плечи. Женщина смотрит с укоризной -- тебе же доверяют. Ты обещала, что не будешь шуметь, а сама мешаешь детям. Даже не представляешь каких бед можешь натворить, глупая. Смотри как сладок сон Малыша. Как ему здесь хорошо и спокойно.
  -- Юна, вот булочки для пятого столика.
  -- Я никуда не уходила?
  -- Нет. Ты попросила еще булочек для той веселой компании.
  -- Странно. Я словно куда-то провалилась.
  -- Обычное дело. Просто попала в другое измерение. Не переживай, здесь и секунды не прошло. Никто не заметил. В "Путнике" еще и не такое бывает. Привыкай. Ты же здесь не первый месяц. Хотя это тоже может оказаться лишь мгновеньем. Время так относительно...
  -- А еще я видела Малыша из соседнего дома. Того самого, утонувшего вчера. Его ведь еще не нашли.
  -- Найдут. Завтра и найдут. А пока ему нужен покой. Рядом с воющими от горя родителями покоя нет. Сейчас он в гостях у Смерти.
  -- У Смерти? Разве это не скелет с косой?
  -- Ох, насмешила! Смерть любит пошутить. Для одних она Прекрасная Дева, для других -- добрейшая Бабушка. Ну а отдельных личностей может и Скелетом порадовать. Чтобы вели себя прилично. Если не могут ценить доброту, то придется уважать силу.
  -- А я смогу еще раз увидеть Малыша? Рассказать об этом родителям. Ведь они так по нему горюют.
  -- Увидишь, если не будешь шуметь и тащить его в этот мир. Тебе доверяют. Не каждого пускают в Пограничье. Испуганному сознанию там делать нечего. А родители... отец, кажется, тоже все понимает. Ведь это он тебе не дал наделать глупостей, вовремя удержал.
  -- Значит вы тоже видели лавку, печь, детей?
  -- Я? нет, не видел. Я видел отца Малыша. Ему тяжко вдвойне. Он не может поделиться ни с кем из родных. Его не поймут. Будет только хуже. Так что ты уж постарайся, поддержи его. И Малыша проводи, когда придет время.
  -- Когда же оно придет?
  -- Не волнуйся, ты попадешь в нужное место, в нужный час.
  
   Заказы, уборка, доставка, ежедневная суета. Каждый рассвет я встречаю на пляже. Вода в августе теплая и сонная. Каждое утро жду необычного, но ничего не происходит. Просто солнце, просто чайки, просто куча водорослей выброшенных на берег. Шаланды возвращаются с ночного лова. Белые паруса окрашиваются алым. Скоро на рыбной набережной начнется шумный торг. Море в очередной раз заплатило дань людям. Люди, в свою очередь, принесут жертву морю. Кораблекрушениями или несчастными случаями. Как получится.
  
  -- Привет, Малыш! Рада тебя видеть! Тебе не холодно в одних плавках?
  -- Конечно, нет. Это ты стоишь в тени. Я же на солнце. Как может быть холодно на августовском солнце. Ну ты и смешная.
  -- А зачем тебе удочка?
  -- Я рыбу ловил перед тем как утонуть. Удочка сломалась, червей я выпустил. Я же знал, что они мне уже не нужны. Ведерко отнес папе.
  -- Малыш, как же ты нас бросаешь! Ты же знаешь насколько плохо без тебя.
  -- Ты опять! Неужели даже ТЫ не понимаешь, что мне надо уйти!
  -- Не сердись. Это я по привычке. Обещаю, больше не буду.
  -- Не сердись. Просто ты единственная, кто меня понимал. Единственная, кто в состоянии проводить. Спасибо, мне было хорошо с тобой. Хоть мы и ссорились иногда, но все же было здорово!
  -- Малыш, с тобой точно все будет в порядке?
  -- Конечно! Видишь этот огромный светящийся шар? Сейчас он станет еще больше. Это мой корабль. Пора. Опаздывать никак нельзя. Нельзя расстраивать ритм мироздания. Вселенная сокращается как наше сердце. Систола -- диастола. Великое преступление нарушать Ритм.
   Стремительная мальчишеская фигурка вбежала в огненное сияние. Шар все так же величественно плыл с востока на запад, не останавливаясь ни на мгновение. Разве что уже не занимал полнеба.
  
  -- Юна, вот булочки для пятого столика.
  -- Опять? Я опять провалилась. И снова эти булочки для пятого столика... повторение пройденного?
  -- Что тебя удивляет. Я же тебе говорил - время так относительно. Ты проводила Малыша? Все в порядке?
  -- Да, в порядке. Только грустно немного. Как после любого расставания.
  -- Видимо он сильно тебя любил, раз доверил Проводы. Редко кому позволяют провожать в Пограничье. Это явно не первая и не последняя встреча. Так что не грусти.
  -- Не буду. Зачем я его только ругала! За всякие пустяки. За мелкие шалости.
  -- Ты просто заботилась о нем. Объясняла правила этого мира.
  -- А помнишь как он забрался в мамину косметичку и пришел весь разукрашенный: один глаз зелеными тенями, другой -- розовыми?
  -- А помнишь как он слопал всю малину для выпечки? И "Путнику" пришлось срочно менять меню. Впервые за все время существования.
  -- Да, с Малышом скучно никогда не было.
  
  
  
  
   Нет, не умру я, а стану землей,
   Стану цветами, корнями березы.
   Долго не стойте в слезах надо мной.
   Долгие проводы, долгие проводы -
   Лишние слезы.
  
  
  
   Стикер двадцать третий
  
  
   Сто гор в домашней ступе истолочь пестом.
   Сто лет в тюрьме томиться под замком,
   Окрасить небо кровью сердца легче,
   Чем провести мгновение с глупцом
   Пахлаван Махмуд
  
  
  
   Пересечение миров. Трагедия не пересечения. Несовпадения во времени, или в пространстве. Сколько людей, сколько дорогих душ было послано на Землю. Но встретиться с ними не получилось. Может потому, что большое видится на расстоянии. На расстоянии веков, особенно.
   Опора, смысл жизни моих ранних лет. Обычный скорняк. Шубный швец. Необычной силы борец. Воин. Поэт. Целитель. Мудрец, покоривший сердца современников и потомков. На каждом этапе жизни мысленно обращаюсь к нему. К первому Наставнику. К Учителю, с которым разделяют семь сотен лет. Постоянно задаюсь вопросом -- какой духовной силы должен быть человек, чтобы ему искренне поклонялись столько веков Ведь люди не страдают повышенной благодарностью. Сколько памятников свергнуто, сколько подвигов переоценено, сколько славных некогда имен проклято потомками.
   Учитель жил в 13-м веке. И вплоть до века 18-го его могила почиталась беднотой со всей округи. А в веке 18-м его... нет, его не забыли. Наоборот, выстроили потрясающий мавзолей, в наивной жажде царствующих особ разделись с Учителем посмертие.
  

* * *

   Деликатный стук в дверь. За окном непроглядная темень. Что сейчас, день? Ночь? Стук повторяется. Незваный гость весьма настойчив.
  -- Юна, не хочу пугать, но ситуация требует вашего участия.
  -- Что случилось? Который час?
  -- Час Быка прошел. Середина Часа Тигра. Скоро рассвет. Брахма-мухурта. Время для великих событий.
  -- Какая мухурта? Какие тигры? Что за зоопарк?
  -- Простите старого болтуна, Юна. Это я от волнения. Жду вас внизу.
  
   Н-да, приключеньице. Еще бы спать и спать. Но сердце бьется как бешенное. То ли от любопытства, то ли от страха, то ли от того и другого вместе. Противный звон в ушах и ватность в ногах преследуют, пока спускаюсь по лестнице.
   Чашка горячего шоколада. Не может быть -- какой шоколад посреди ночи! И все-таки она есть. Мир вернулся в границы реальности.
  
  -- Юна, вы пока приходите в себя, а я потихоньку расскажу что случилось
  -- М-м-м...
  -- Осторожнее, не обожгитесь.
  -- Угу.
  -- Дело в том, Юна, что вас позвали!
  -- Позвали? Зачем?
  -- Сложно объяснить кто. Вы сами это поймете. Зов получают только самые настойчивые. А вы были настойчивы. Даже, упорны. Вы почти собрали весь узор, не так ли?
  -- Да, осталось два незаполненных квадратика.
  -- Эти, как вы выразились, квадратики можно заполнить только после встречи с Наставником.
  -- Наставник -- это кто?
  -- Не знаю, это же ваш Наставник. Отношения Наставника с Учеником уникальны. Это даже неприлично спрашивать. Люди могут делиться многим, даже альковные тайны помещают в мемуары. Кто кого в каких условиях дезабилье лишил. Но эти отношения несказуемы. Их нельзя перевести ни на один язык мира. Это язык образов, которые при пересказе испаряются. Как иней на июльском солнце. Можно отразить только тени, эхо этих бесед.
  -- Кажется я окончательно проснулась.
  -- Вот и славненько. Билет в конверте, вылет через два часа. Вы как раз успеваете в аэропорт. Машина уже ждет.
  -- Подождите, какой вылет? Куда же я полечу в домашней одежде?
  -- Да, забыл принести ваш наряд. Прошу! Здесь все необходимое для путешествия. Счастливого пути!
  
   Ничего себе, можно сказать, выставили из дома. Не успев опомниться, оказалась в такси. Интересно, а куда все же лечу? Странное название авиакомпании - "Шелковый путь". Никогда о такой не слышала. Впрочем, я почти не летала самолетами. Да и, вообще, мало путешествовала. Рейс без номера. Только маршрут. Из а/п "Ольвия" в а/п "Согдиана". Обратный билет прилагается. На завтрашний день. Точнее, на завтрашнюю ночь. Видимо предполагается, что все дела успею сделать меньше чем за сутки.
   Твердо решаю не спать в полете и отключаюсь почти мгновенно. Сны спутанные. Но все глубоко исторические. Хан Батый, Александр Невский, Франциск Ассизский. То Марко Поло-старший начинает многолетнее путешествие в крымский Судак, Золотоордынский Сарай что раскинулся на многие километры возле крохотного поселка Астрахань, Бухару, Пекин. То Данте трудится над сонетами. То жуткие картины людоедства во время семилетнего голода в Европе. Страх и ужас. Просыпаюсь в липком поту. Весело начинается путешествие. Куда несет мою бедовую головушку. Пассажиры мирно дремлют, сказывается все же ранний рейс. В салоне прохладно. Кто-то позаботился укрыть пледом. Моим собственным. Нет, все же не моим -- похожим на тот, что остался дома. В крупную бордово-черную клетку. Спасибо заботливой авиакомпании со странным названием.
   Ненавижу самолетные туалеты. Все вибрирует аж до корней зубов. Но другого способа смыть вязкую дрянь неурочного сна не существует. Вот приземлимся и тогда попробую выбрать что получше. Нет, все же спать нельзя.
   В кресле лежит журнал. Не гламур, не кроссворды -- что-то по сравнительной истории. Сон в руку, что называется. Оказывается приснившиеся личности жили и вытворяли на одном историческом отрезке. Вторая половина века 13-го и первая четверть века 14-го. Вполне себе отрезочек. Доступный по меркам человеческой жизни. Разгром Ордена Тамплиеров и реставрация Византии. На прусской Королевской горе возвели замок Кёнигсберг. Марко Поло отправился на два десятка лет в свои китайско-монгольские путешествия. Татаро-монголы установили власть над половиной мира, а в Германии изобрели петлю для пуговиц. Новости средневекового фешн. Прямо скажем, не слишком свежие. Забавное сопоставление: пуговицы и Данте оказались современниками. Пусть не пуговицы, пусть пуговичные петли, но все равно удивительно. Исторический экскурс прервал голос милой стюардессы. Мы готовимся к посадке. Спинки кресел, привязные ремни, до полной остановки двигателей и подачи трапа...
  

* * *

  
   Юна! Теребят, тормошат, радуются, словно встретили богатую тетушку из Бразилии. Ужасно стыдно, но никак не могу понять кто эти люди. Оказалось, понять и не могла. Поскольку никогда в жизни не видела. Не помню сложных родственных связей, то ли друзья соседей по дому. То ли внучатые племянники бабушкиной подруги. В общем, нашему тыну двоюродный плетень. Зато радушие вполне настоящее. Без натянутых улыбок и вежливой холодности. Теплынь на улице, теплые сердца -- красотища! Не знаю где я, но это здорово. Земля плоская как тарелка. Высочайшее небо делает людей маленькими, незначительными. Вся их суета кажется неважной. Только эта земля, это небо, этот мир.
   Нехитрая поклажа уютно расположилась в багажнике старенького авто. Щебечущие пассажирки составили мне компанию на заднем сиденье. Мужчины солидно обсуждают дорогу, погоду, двигатели-карбюраторы-шиномонтаж. Дома хозяйки отправляют гостью смыть дорожную пыль. Пыли нет, но сонная одурь имеет место быть. Приглашают к скромному завтраку -- наедаться нельзя, путь далек лежит. Целых полсотни километров. По сравнению с преодоленными по воздуху тысячами -- сущие пустяки. Но хозяевам виднее. Впервые завтракаю на полу. Мягчайшие подушки, хлебный аромат. Сначала не поняла откуда. Оказывается огромные, размером с круглую столешницу, круги и есть хлеб. Точнее, лепешки. Зеленовато-медового цвета кристаллы -- сахар. Такого же цвета фрукты -- инжир. А виноград, вообще, над головой висит. И беседка, и еда. Правда, над головой синий виноград, а на подносе белый, розовый, янтарный и иссиня-сизый. Не помню всей роскоши, но от скромности эта скатерть-самобранка точно не умрет. Скорее скончаешься во цвете лет, прежде чем все перепробуешь.
   Дорога бежит между высоких деревьев. Оказывается, это тоже тополя. Только вытянувшиеся по стойке смирно. Поля белеют ватными комочками. Я уже знаю, что это хлопок. Сбор урожая. Поэтому со мной едут только две женщины -- водитель и собеседница. Хозяевам сильно неудобно за столь малочисленный кортеж, но что поделать, уборочный день год кормит. Дамы в шелковых пестрых нарядах щебечут не переставая. О своем, о женском. О детях, о кухонных секретах, о том, что пора младшей дочке готовить приданное. Ну и что, что девочке только пять лет -- к совершеннолетию как раз ковер и будет соткан. Мамиными руками. Такой ковер -- благословение на счастливую семейную жизнь. Поля сменили пустынные барханы. Все чаще встречаются самые настоящие верблюды. Ослики, запряженные в арбу, покорно цокают рядом с троллейбусом. Тысяча и одна ночь. В современном изложении. Домохозяйки за рулем. Арба, загруженная домашней утварью -- полированными шкафами, стиралкой-автоматом, коврами, роскошными подушками, одеялами и еще какими-то тюками. Приданное невесты везут в дом жениха. Мозг отказывается удивляться. Седобородый старик на мотоцикле не вызывает ни малейшего удивления. Подумаешь, байкер из сказки. Сменил ослика на железного коня, только и всего.
  

* * *

   Благословенная прохлада и яркий солнечный луч. Постепенно глаза привыкают к полумраку. Изразцы на стенах, на усыпальнице, на куполе бесконечной высоты. Белые цветы на сапфировом фоне. Удивительные сплетения бирюзы и синевы. Звук шагов эхом отдается во всем пространстве. Царская роскошь. Точнее, ханская. Усыпальница построена по велению повелителя. Отсюда и размах, и изысканность. Но это все людское. Наносное. Сиюминутное. Прилепились управляющие мира сего к святому человеку. Хотели роскошью поразить грядущие поколения. Удалось, роскошь действительно поражает. На ее фоне сами имена правителей становятся ненужной подробностью.
   Усыпальница Наставника проста, непритязательна, к тому же, на целый метр ниже сказочной красоты пола. Даже поклониться толком не получится. Впрочем, что мудрецу поклоны, когда он видит наше сердце. Знает глубину нашей преданности. Ведает прочность нашей духовной связи-йоги. От сердца -- к сердцу.
  
   Оставьте все предрассудки - мыслите свободно.
Не уходите от жизни, ведите себя верхним путем.
  
  
  
  
   Стикер двадцать четвертый
  
  
   Только разум нас возвысил: без его даров
   Были б лучше человека худшие из львов.
   Аль-Мутанабби
  
  
   А был ли мальчик... в смысле, была ли эта поездка. Рассветный самолет, восточная сказка, шоколадного цвета река, которую местные жители называют бешенной. Какая же она бешенная, когда так тиха и спокойна. Быстрая -- да. Но звание сумасбродки оскорбительно для такой красавицы. Имеют же прелестницы право на капризы. Бывает, сношу ваши строения, оставляю без воды поля. Не со зла ведь. У Реки тоже свои желания имеются. Кто не спрятался -- я не виновата. Не виноватая я! Вы сами ко мне пришли!
   Очередной рассвет. Теперь уже дома. Привычный рабочий стол, тахта с пледом, стена с узором из стикеров. Все как всегда. Только дыня напоминает о путешествии. Дыня. Ее подарил сторож усыпальницы. Точнее, передал от имени Наставника.
   Встреча в мавзолее перевернула всю жизнь. Во двор с колодцем, одиноким деревом, резной галереей вошел один человек, а сейчас даже не могу сказать куда он подевался. Вроде ничего особенного не произошло. Мало ли было подобных мысленных собеседников. Удивительно, непривычно, странно. Но со временем научилась не удивляться, а прислушиваться к советам. Примерять их к обыденной жизни. Да, они всегда приходились впору. Но это были редкие подсказки. Сейчас уже не сойти с открывшегося пути. Насколько мы не знаем себя. Ни своего истинного имени. Ни предназначения. Ни цели пребывания.
   Трудно принять, что всю жизнь ходил в платье голого короля. Или в венке безумной Офелии. Ну ладно, бог с ним, с прошлым. Было и было. Не стоит пилить опилки. Нет сил оторваться от теплой шершавости резного столба. Невозможно уйти из этого дворика, ставшего дверью, резной калиткой, порталом в другое измерение. Тяжко набраться смелости, чтобы шагнуть за порог отчего дома и окунуться в шумный суетный мир.
   Пальцы скользят по загрубелой дынной поверхности. Похоже на рукопожатие натруженной руки. Плод как глобус, только зеленый. Весь в пересечениях марсианских каналов. Аромат заполняет пространство. Очищает мысли. Утешает и обнадеживает. Окутывает и согревает, как теплое одеяло в ненастный день.
   Удивительный дар. Словно полная ладонь прозрачного густого масла. То ли елей, то ли миро, то ли еще какая незамутненная камедь вошла в ладонь сразу, после первого молитвенного круга. Стала подниматься по руке. Миллиметр за миллиметром. С каждым кругом, с каждым днем все ближе к сердцу.
   Сила мольбы. Сила молитвы. Людей можно умолять о милости. О спасении близких. О прощении. О чем же можно умолять Автора этого мира. Пока все идет штатно, мы сами себе мальчики и девочки. Уверенные не в Авторе -- в собственных возможностях. Но стоит попасть в передрягу, как гордыня слетает как амальгама. Золото оказывается самоварным. И оказываемся мы беспомощными, жалкими, потерянными существами. Если ситуация разруливается по нашему желанию, то мы просто ставим Автора на игнор. До следующего случая. Если же все получилось не по сценарию -- начинаем обвинять во всех смертных грехах. Ненавидеть. Кричать, что Его не существует. Что все образовалось само собой. Взорвалось, спрессовалось, напиталось, выпало в осадок, зазеленело. Булыжники сложились в мостовую. Тадж-Махал вырос случайно. Каменщик построил город, без участия инженера и заказчика.
   Молитва по случаю полезна. Молитва как дань уважения тоже весома. Но нет ничего величественнее молитвы -- признания в любви. Беспричинной. Бескорыстной. Вкус бескорыстной любви к ближнему, что может быть лучше. Разве что вкус бескорыстной любви к Автору. Трудно любить абстрактную личность. Невозможно. Любовь раскрывается постепенно, когда узнаешь голос, мысли, поступки, качества, мечты, имя, внешность. Чтобы полюбить Автора нашей вселенной, нужно проникнуться его качествами, обликом, желаниями. Искренняя молитва -- просьба о знакомстве: "Уважаемый Автор, примите мое почтение за Ваш труд. Но мне так важно узнать о Вас как можно больше. Я -- ваша преданная фанатка. Хотя и не вхожу ни в один религиозный или научных фан-клуб. Но очень люблю слушать рассказы о Вас, о Ваших привычках, приключениях, желаниях".
   Существующие молитвы похожи на отдел готовой одежды. Удобны, рассчитаны на максимальную доступность, эффективны. Возможно, в какой-нибудь из жизней, я напишу свою молитву. Но пока до этого далеко.
  

* * *

   Не помню сколько времени прошло. Сколько бы ни было -- все мало. Благословенны часы и минуты, проведенные под этим гостеприимным кровом. Хлопоты хозяев, краски осеннего базара, высоченные минареты и прохладные хаузы -- все слилось в пестрый фон главной встречи. Мазок к мазку, линия к линии, узелок к узелку. Кстати, насчет линий и узелков сказано не для красного словца. Здесь до сих пор вручную умеют ткать ковры и шелковые ткани. Так вот ты какой, шелковый путь. Скатертью дорога. Каждому в жизни нужен свой цветочек аленький. Точка отсчета. Скорость отрыва от обыденности. Старт в беспредельность.
   А методика -- методик много. Любую выбирай. Новую или проверенную временем. Популярную или тайную. Европейскую, восточную, научную, культурную, общечеловеческую или космическую. Но раз уж выбрал, то не изменяй ей. Мы можем долго искать вторую половинку. Присматриваться, прислушиваться, размышлять. Но после обмена брачными клятвами, обязаны идти рука об руку. Не отвлекаясь на подвернувшиеся варианты. Одна духовная практика может сменять другую только после закрепления результата. Когда достигнута поставленная цель. Не раньше. Альпинист не прыгает с одной веревки на другую. Только последовательно. Крюк за крюком. Шаг за шагом. Участок за участком. Неизменно поднимаясь после падений.
   Чтобы не впасть в иллюзию, нужно придерживаться принципа трех точек опоры: методика, Учитель, выпускники. Методика обозначает цель и способы ее достижения, Учитель -- практическое применение в жизни. Выпускники -- люди, прошедшие этим путем. Выполнившие все пункты методички под руководством Учителя и получившие желаемый результат.
   Мы не всегда знаем свои истинные желания. Слишком уж хочется соответствовать. Учитель ясно видит в нашем сердце, определяет посильную нагрузку.
  

* * *

  -- Мед. Чистый мед.
  -- Разве может быть мякоть прозрачной. Никогда не ела таких дынь!
  -- А таких лепешек? Размером с колесо.
  -- Даже представить себе не могла.
  -- Хорошая работа, Юна. Барышня постаралась. Посмотрим, что выйдет из сложенного узора.
  -- А разве это не предопределено?
  -- Нет, конечно. Все зависит от самого ученика. Разве предопределено, какую картину создаст художник? Какую музыку напишет композитор. Какую книгу сочинит писатель. Какую шкатулку вырежет краснодеревщик. Труд души так же непредсказуем.
  -- А знаете кто стал моим Наставником?
  -- Откуда. О таком не спрашивают. Если расскажешь -- спасибо. А не скажешь -- не беда.
  -- Скажу, конечно же скажу. Не могу удержаться, мне надо о нем рассказать.
   Он совсем простой. Не страшный, хоть и безумно сильный. Веселый, любит хорошую шутку. Не выставляется напоказ. Но и не прячется за чужие спины. Милосердный. Не даром к нему идут за исцелением уже семь с лишним веков. И ведь помогает. Еще как помогает. Разговаривал как с родной. Нет, не "как" -- я действительно ему дорога. Переживает, чтобы глупостей не наделала. Дров не наломала. Препятствия обещал немалые. Но сказал, что все будет по силам. Вот, беды надо ждать. Неприятностей. А мне не страшно. И боли не страшно. И потерь. Потому что за его спиной всегда безопасно. Надо только крепко держаться за полу халата. Никогда не отпускать.
   А еще сказал мне научиться петь. Не на показ, не для денег -- для себя. Чтобы видно было какой путь пройден. Сказал, что песней душа раскрывается. Голос чист и силен, значит все делается правильно. Дрожит и трясется -- что-то упущено, надо вернуться и проверить. Конечно, с годами голос ослабнет. Но пока это не важно. Главное, я теперь уже не сама по себе. Ничейная. Я принадлежу ему. Иду за ним. С Шелкового пути -- на Млечный. И дальше, туда, где земные и космические дороги силы не имеют.
  -- А как же Ан?
  -- Ана жду всегда. Рядом с Наставником и глупого Ана найти легче. Сверху виднее где он плутает. В каких трех соснах кружит.
  -- Вдруг он не пойдет за Наставником. Что тогда?
  -- У него будет свой Наставник. Никогда не ждала, что у нас будет оберегать одна личность. Люди не всегда работают в одной компании. Так и с трудом души. Не обязательно идти одним путем, главное, уважать выбор друг друга. Делиться открывшимися горизонтами. Проверять достоверность реализаций. Вместе проще не только земное предназначение выполнять. Вдвоем быстрее и духовным путем идти. Все Наставники ведут к одному источнику. Веселее подниматься, когда видишь родственную душу на соседней тропе.
  
  
  

Открытие новых возможностей не отрывает человека от Земли

  
   Последнее сказанье
  
  
   Дождь за окном никак не угомонится. Бьется в стекло, шумит водостоками, выдувает в лужах гигантские пузыри. Щедрый июльский ливень сентябрьской ночью. Шелест шин по мокрому асфальту, хлопнувшая дверца авто, тонкий перезвон дверного колокольчика. Родные шаги. Родной голос родного человека. Где ты ходишь, глупый Ан. Сердце стучит как бешенное. Кажется, еще минута и мир разлетится на стеклянные осколки. Странная сила приковала к стулу. Мгновенья растянулись в часы, но нет сил побежать навстречу. Точнее, сила есть. Великая сила упрямства. Откуда, из каких закоулков души подкатила к носу эта обида. На себя, на него, на весь мир. За то, что предала любовь. За прожитый в одиноких поисках год. За его несносную и нескончаемую болтовню с Хозяином. Глупый, глупый, глупый Ан.
   Наконец, заветные шаги на лестнице. В комнате. За спиной.
  
  -- Спасибо, Юна. Девочка моя, если б ты только знала, из какой передряги вытащила своего глупого Ана. Ну, поплачь, поплачь... теперь можно... теперь все позади.
  -- Ничего не позади. Все только начинается. Надо все строить заново, а я не знаю как.
  -- Никто не знает что там, за поворотом. Но есть Путь, есть Наставники, есть мы. И, значит, нет одиночества.
  -- Те же ничего не знаешь!
  -- Я знаю главное.
  -- А что -- главное?
  -- Главное, что больше нет глупого Ана. Есть зрелый Юн и его Юна.
  -- Зрелый Юн? Это значит...
  -- Это значит, что я тоже нашел своего Наставника. И что мы будем идти вверх вместе. Соседними тропами. В ближайших связках. На расстоянии вытянутой руки. Чтобы всегда можно было уберечь от падения.
  -- От падения в кастрюлю...
  -- В кастрюлю? Почему в кастрюлю?
  -- Есть такое понятие беспредельности -- хронически накапливающаяся грязная посуда. Она появляется самым таинственным образом. Ее моешь, но она вырастает. Снова и снова. Это знает каждая женщина. Какой бы великой мудрости она не была, какие бы высокие посты не занимала, в какие бы дальние дали не путешествовала. Даже на краю Вселенной ее всегда сопровождает кастрюля.
  -- Юна! Ты потрясающая!
  -- Конечно. А ты разве сомневался.
  -- Я тебя недостоин.
  -- Знаю. Но, что же делать, другие достойны еще меньше.
  
  

Любимая, я подарю тебе звезду!

Светом нетленным будет она озарять наш путь в бесконечность!

   Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Кажется, мы наконец готовы сделать этот шаг. Что нас ждет -- неведомо. Какие препятствия -- неважно. Главное, что теперь видна цель. Надо пройти над пропастью по острию лезвия. Легко, бережно, красиво. Не умаляя и не презирая мира кастрюль. Но и не теряя из виду мира духовного. Чтобы каждый миг был посвящен Автору. Его качествам. Его желаниям. Его образам. Изначальному и множеству отраженных. Голос счастья будет нам компасом. Если даже в самой темной ночи сердце поет от счастья, значит путь верен. Как бы тернист он не был. Какими бы каменьями в нас не кидали. Это пройдет. И камнепад тоже. Ведь нас зовут, помнят и любят в этом сияющем и неведомом мире. Так не похожим на наш, привычный, условно изученный мирок. Терпеливо ждут и оберегают в пути.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"