Треф не блеф, это всякому понятно, а кому непонятно, тому незачем и знать. Растолковывать такое бестолочам лишено смысла, и пользы от этого - как от туза не в масть при вскрытии карт: по всем твоим расчетам у противника корячится флеш-рояль, а на деле выходит банальный стрит.
Просто уясните: я - чертовски крутой перец.
Но это все лирика, увертюра, музыкальный этюд, предваряющий собственно величие полета валькирий. "Валькирии", если быть точнее, хотя ничего грандиозного в том, как она кувыркнулась с полуденного неба в здешнюю пустынь, не было. Кончилось все не бадабумом, но пшиком - баки оказались пусты, и аварийная автоматика скинула реактор еще на траверсе третьего Лагранжа. Вот теперь она, ржавая моя красавица, верный мой ионный Россинант - остывает в тени каменного надолба посреди красной пустыни, пока я пересчитываю ребра и пальцы, убеждаясь, что прибыл к месту своего назначения целиком, без потерь. Ветер несет алую пыль, пыль застит солнце и скрипит на зубах, мешая дышать. Выглядит все до боли знакомо - словно домой попал.
Но нет, мы не на Марсе, Тотошка, увы, не на Марсе! И все эти скалистые гребни в полкилометра высотой, напоминающие стоячие прически воинственных краснокожих, которые вымерли полтысячи лет назад от пьянства и гонореи, означают одно. Где-то здесь, в относительной досягаемости, должно находиться прямое, как индейская стрела, заброшенное асфальтовое шоссе, которое ведет к высушенному ветрами, как добрый просоленный скальп, городу-призраку с действующим подпольным казино - последним во всей Солярке, от Короны до Заплутонья.
Где деньги и азарт, там и выпивка (мне страсть как не терпится промочить горло). А уж где выпивка, там-то и ищи лихих парней вроде меня - только с этими мы стоим по разные стороны закона. Грань между нами все тоньше, и бывают дни, когда кто-то - случайно или сознательно - умудряется ее преступить. На этот раз все же перестарался я, оказавшись в слишком близости к одному из теневых воротил - зачем иначе сковыривать меня с неба? Вокруг роем назойливых москитов кружатся невесть чьи телеглаза, и я методично сбиваю их камнями одного за другим. Камней и времени у меня в избытке, а терпения и подавно не занимать.
Весь этот жжум не спроста; закончив с соглядатаями, отрываю задницу от поваленного молочая, вытаскиваю колючки из всех булок и энергично шевелю ими часа этак три, пока не ловлю облезлую попутку и в компании потрепанных шлюх не оказываюсь у вожделенной цели. Городок оказывается еще более жалким, чем даже я мог себе представить; игорный дом больше всего похож на заброшенную конюшню, которую кто-то по недомыслию украсил неоновой вывеской; половина трубок разбита, а остальные просто не горят.
Девки виснут у меня на плечах, благоухая пороком и кукурузным самогоном, и пара мордоворотов на входе смотрят с сомнением.
- Я важная шишка, ребята, а здесь инкогнито, - заговорщицки подмигиваю им я. Мой потрепанный вид не внушает доверия, и я спешу объяснить: - Опасаюсь папарацци, знаете ли. Наверняка внутри есть пара-тройка джентльменов, которые замолвят за меня словечко.
- Таких джентльменов здесь даже больше, чем ты можешь представить, Зак, -раздается голос из глубины развалюхи, перекрывая рвущееся из дверей хрипловатое пение нетрезвой шансонетки, рокот шарика по гнездам колеса рулетки и шелест пересчитываемых купюр. - Пропустите его, парни.
Внутри дымно и пьяно, расстроенная пианола наигрывает популярные шлягеры прошлых лет, и десяток стволов встречает меня пристальным взглядом разнокалиберных зрачков. Я приветственно машу и плюхаюсь на ближайший стул, роняя девок себе на колени - на каждое приходится по одной, но последней все-таки не хватает места.
На столе вавилонским зиккуратом громоздятся фишки - игра идет по-крупному. Все ждут моей ставки, и я ставлю ту девку, которой не нашлось места у меня на коленках. Она вспыхивает, но терпит. Умница. Проигрываю, конечно. Получаю по морде крепким маленьким кулачком и бутылкой шампанского - по лысине. Что ж, заслужил.
Ставлю следующую.
После пятого раза ставки у меня кончаются.
Публика за столом нехорошо щурится, но я отвечаю обезоруживающей улыбкой.
Бросаю на стол ключи.
Девки возмущенно верещат, когда я проигрываю вчистую их рыдван. Что ж, се ля ви. Кто-то должен и выигрывать. Сегодня просто не наш день.
- Ну что, паучок, - говорит хмырь с того конца стола. - Есть, что еще поставить, или начнем играть на интерес?
Хмыря напротив я знаю. За ним я и волокся сюда от самого Олимпа. Его башка стоит столько, что я год смогу безбедно валять дурака на горячих источниках плато Исиды, резвясь в компании выкупленных у казино красоток. Останется даже на восстановление их потрепанной привлекательности и восстановление девственности, если только профессиональные блудницы этого захотят. И это цена только за правую из голов.
Левая стоит вдвое.
Погружаюсь в сладкие грезы, забыв, что местный люд истолковывает молчание как признак нерешительности.
- Так как насчет серьезной ставки? - спрашивает источник моего грядущего благосостояния, и я не сразу понимаю, о чем речь.
- А?
- Это твой самовар валяется там, под скалой? - спрашивает хмырь, и я улыбаюсь ему самой любезной из своих улыбок, прежде, чем засадить кулак по самый локоть в его необъятное брюхо.
У хмыря вдруг расстраивается пищеварение, и ему уже не до меня. Наверное, дело в некачественной выпивке в этой дыре.
- Никто не смеет называть мою малышку самоваром, - объясняю я и бью в второй желудок.
Дышать парами от содержимого его луженого нутра могут немногие - парни с пушками, для порядка изрешетив пианолу и бар, стремглав несутся прочь, пока разлившаяся кислота не растворила им ноги по самые щиколотки.
Взвалив хмыря на одно плечо, а девок, совсем уже было проигранных, но обретенных-таки вновь - на остальные, осторожно перешагиваю разлив желчи и прохожу прямо сквозь заднюю стену. Халупа оседает позади - стена оказывается несущей. Кто бы мог подумать, насколько здесь, на Земле, все на соплях? Удивительное место.
Раздобыть новый реактор для моей крошки не сложнее, чем выкачать остатки горючки со дна нефтехранилищ на заброшенных бензоколонках, которых на пути к месту посадки как грибов на недельном трупе. Ноги откровенно подгибаются, когда на закате я приволакиваю свои трофеи к "Валькирии".
- Привет, Зак, - говорит мне она своим чарующим голосом. - Я заждалась, милый. Кто эти шлюхи?
Все немалое время, пока убеждаю ее не жечь шлюх лазером без суда, пока пакую хмыря в криозиндан, пока лью горючку в свежеукраденный реактор, у меня на языках так и вертится мысль о том, как здорово будет вернуться.
Я круче самых крутых яиц, это понятно, но настоящая моя коронка - триумфальные возвращения. Слава там, почет, бабы и бабки, шик, блеск... Люблю все это!
Пока разгоняется реактор, нам с любимой как раз хватает времени на то, чтобы выкурить трубку мира и зарыть поглубже томагавк войны, любуясь осколком растущего месяца.