Осколки судеб
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Осколки судеб
1.
- Пора прощаться, - сказала Кира, когда вертолет наконец-то прилетел. Ветер, поднятый винтами, ворвался в плавное течение вечного бриза и разметал ржавчину ее волос. Раньше она всегда смеялась чуть смущенно в такие моменты, но сейчас лишь отвела от лица растрепавшиеся пряди и взглянула наконец на меня/нас.
В ее серых глазах отражалось серое море под серым небом, по которому ползли неряшливые серые облака. А еще там было полным-полно любви, тепла и ожидания. И еще чуть-чуть жалости - но лишь чуть-чуть.
Ровно столько, сколько я/мы в своем положении заслуживали. Не более.
- Еще минуту, - попросили я/мы. Интонации смоделированного вокодером голоса сегодня были искусственнее обычного. - Пожалуйста. Не торопись улетать.
Она лишь кивнула и неспешно двинулась своей танцующей походкой по пирсу к вертолетной площадке в дальней его оконечности. Ветер играл ее волосами и полами легкого плаща, пятная его беж темными крапинами долетавших с волноломов брызг. Вертолет разноцветным богомолом притаился посреди радужной мишени посадочного пятака, странный и чужой среди серости окружающего мира. Ему не было места под этим небом и над этим морем, и оттого не оставалось сомнений в том, что наш исход с Аурелики скор и неотвратим.
Вздохнув, я/мы удрученно пошлепали следом. Каждый шаг, приближавший меня/нас к вертолету, давался с все большим трудом. Я/мы волновались все сильнее. Дрожь волнами пробегала по телу от рыла до самого хвоста, ласты так и норовили разъехаться или наступить одна на другую, мех на холке то и дело поднимался дыбом, вибриссы раздраженно трепетали, ощупывая воздух.
Даже спустя пять стандартных лет с момента первого контакта с людьми автохтоны Аурелики продолжали относиться к человеческой технике с недоверием и опаской. Мой носитель, проведший значительную часть своей сознательной жизни в человеческом окружении, не был исключением. По мере приближения к вертолету мне все жестче приходилось контролировать его реакции. Получалось с трудом, и я чувствовал, насколько я сам взволнован близостью момента расставания с любимой. Расставания надолго.
А для части меня, остающейся на Аурелике - скорее всего, навсегда.
***
Где-то очень-очень далеко, на одном из миров в самом сердце Земных Сфер, я откликаюсь на имя Андрей, и там я - ксенопсихолог. А еще там я люблю женщину по имени Кира, а она любит меня.
Для того чтобы изучать психологию новых разумных видов, теперь вовсе не обязательно пересекать бездны Пространства самому. Не обязательно долго учить странные обычаи причудливых существ, населяющих миры, которым нет числа. Нет нужды продираться сквозь хитросплетение религиозных догматов и лабиринты табу. Нет необходимости рисковать драгоценным собой, вводя еще одну из рас в Сообщество Разумных.
Все это делают за меня мои копии. Матрицы моей личности, многократно размноженные и заключенные в волшебные лампы психокорректирующих блоков. Сливаясь с личностью существа, носящего блок, мои бесчисленные "я" становятся обладателями всех знаний, всего опыта самого носителя и всего его народа.
Раз в месяц приходящие с курьерами пакеты данных от моих копий обогащают меня бесценным материалом для диссертаций. Выводы, сделанные мною в них, снова и снова заставляют стратегов и координаторов Лиги Разума задумываться над причудливостью путей, которыми достигается взаимопонимание между разумными существами.
Сейчас, когда Земные Сферы оказались вовлечены в конфликт между сильными расами Галактики, ценность моей работы приобрела совершенно особое значение. Пока всё учащающиеся пограничные стычки не переросли в полномасштабную войну, всегда остается надежда на дипломатию. Дипломатию же рождает понимание образа мыслей чужих. То, чем занимаюсь я посредством своих бестелесных ипостасей, рассеянных по множеству обитаемых миров в поисках знаний.
Носителя моей психоматрицы на Аурелике зовут Каттах. Я чувствую неспешное течение его мыслей, как свое собственное, давно перестав обращать внимание на то, что он не человек - потому что сам давно перестал быть человеком.
Так же, как и Каттах давно перестал быть самим собой - с тех самых пор, как был принесен в жертву и умер на благо своего народа.
Теперь я/мы - Посредник.
***
Мир погружался в осень. Ночи делались все длиннее, и днем солнце все реже поднималось над плотной пеленой туч на горизонте. Тусклый свинец моря за волноломами и грядой рифов все чаще вспухал белыми барашками волн, и день ото дня все сильнее становился вечно текущий с ледника к морю стоковый ветер. Прилетавшие из Приполярья штормы тащили с собой глыбы айсбергов, сажая их на мели у побережья, чтобы позже разбить в ледяное крошево об острые клыки рифов. Небо наполнилось гомоном откочевывающих в теплые края птиц, а среди волн все чаще мелькали темные тела китов, начинающих новый виток своей бесконечной кругосветной миграции.
Жизнь Побережья, еще недавно бурная и кипучая, теперь замирала. Запасы были давно и надежно укрыты в подземных хранилищах, берлоги подготовлены к зиме, а последний из караванов торговцев с материка давно уже скрылся за перевалом. Часть народов, населявших узкую полосу бесплодной земли между морем и стеной окружавших ледник гор, уже впала в спячку, часть претерпели сезонный метаморфоз и ушли в океан на всю зиму.
Однако предзимняя дрема овладела далеко не всем разношерстным населением узкой полосы каменистой земли, зажатой между оскалившейся клыками скал прибойной полосой и отвесной грядой гор, увенчанной грузным телом ледника.
Род Каттаха - мой/наш род - готовился принять Ловцов Льда со всего Закатного Берега, которые постепенно стягивались в Гнездо на ежегодный фестиваль. А посему в поселении царило легкое оживление. Подновлялись старые гостевые норы и отрывались новые. Возводились наземные дома для тех, кто не привык обитать под землей, и высокие насесты для Крылатого Народа.
Каждое утро все новые Ледяные Корабли обнаруживались на мелкой воде у берега. Приливы и отливы тасовали их, словно колоду причудливых карт, меняя их расположение относительно берега и друг друга. Со дня на день должна была измениться роза ветров, изменив рисунок морских течений, которые сорвут ледяных исполинов с гостеприимных отмелей и повлекут в долгое странствие по бескрайним просторам океана.
Но прежде, чем течения и ветра унесут прочь белоснежные тела Ледяных Кораблей, Побережье окунется в веселое неистовство Фестиваля.
Сильнейшие Ловцы со всего Побережья, независимо от своего родового происхождения и расовой принадлежности, будут состязаться в эти три дня в ловле айсбергов. Те, кто преуспеет и выживет, получат право на новых жен, ледяной Корабль для своей семьи и всех тех, кто пожелает разделить с ними тяготы и невзгоды путешествия по неспокойному осеннему морю к Великим течениям Полуденной стороны, к новым землям, к богатству и славе.
Часть Ловцов, обменяв плененный лед Кораблей на лес, вернется весной на огромных плотах вместе с Полночным течением, приумножив свой достаток и заслужив почет и уважение в своих Семьях и среди прибрежного люда, не чуждого духа авантюры. Прочие же - из тех, что не сгинут в океане - найдут себе новый дом, в поисках независимости и счастья засевая своим потомством бесчисленные архипелаги Аурелики, скрещиваясь между собой и с населением открытых вновь островов, множа и без того бесконечное разнообразие разумных видов этого странного и удивительного мира.
Мира, из которого Человеку пора уходить. И не просто уходить, а бежать, ибо счет пошел уже на дни, если не на часы.
***
Напряжение в пространстве вокруг Аурелики достигло своего предела. Малоперспективную для освоения человечеством планету с единственным плавучим блином морского старта в экваториальной зоне и несколькими научными станциями, разбросанными по безымянным островам, защищать всерьез никто не собирался, и персонал спешно начал эвакуацию, едва передатчики донесли весть о начале войны.
Оказавшись на прогнозируемом острие вражеского вторжения в Земные Сферы, Аурелика, едва открытая, заведомо сдавалась противнику без боя. Отход повисших на орбите транспортов, которые сейчас спешно заполнялись научниками и технарями с брошенных станций, прикрывали лишь несколько кораблей Флота. Пока их функция сводилась к отстрелу вражеских разведчиков, которые вот уже несколько дней осторожно прощупывали систему солнца Аурелики в ожидании подхода основных сил врага.
Не было сомнений, что противник превратит систему в настоящий укрепрайон, сделав его центром единственную планету земного типа, стоит ему лишь занять ее.
Избегая лишних жертв, но отчаянно нуждаясь в соглядатае на поверхности Аурелики, военный комендант пространства планеты предложил мне стать таким наблюдателем. Смысла отказываться не было - по сути, я был бессмертным, и разрушение этой копии моего сознания не касалось основной моей личности, преспокойно жившей себе своей жизнью в сотнях световых лет отсюда.
Кроме того, мне совершенно не хотелось расставаться с Каттахом. Я не представлял, как он будет тут без меня после всех этих лет вместе. Одиночка. Изгой...
Так что я/мы оставались, а Кира улетала с последним вертолетом к последнему челноку.
Кира! Моя любимая Кира, нашедшая вдруг меня/нас здесь год назад, в странном месте, в странном обличье, занятого странными делами - и оставшаяся со мной/нами. Как казалось тогда - навсегда.
Вечность всегда заканчивается неожиданно.
***
Кира ждала меня/нас около винтокрылой машины. Я/мы отметили, что она ощутимо нервничает. Во взгляде ее сменяли друг друга отчаяние, рассеянность и несвойственная ей, а потому так испугавшая меня/нас решительность.
- Нельзя больше медлить, - сказала она. - Флот аттрикантов вошел в систему. У нас несколько часов на эвакуацию.
Я/мы успокаивающе моргнули. Удивительно, сколь многое можно сказать движениями век, когда природа экономит на мимической мускулатуре. К концу своего пребывания здесь Кира научилась хорошо различать выражение моего/нашего лица.
- Все будет хорошо, - сказала она. - Мы обязательно вернемся.
Ни я/мы, ни она сама не верили этому ни минуты. Но надежда хороша и сама по себе - даже если ее и нет.
- Я буду ждать, - сказали я/мы.
Вокодер механически переводил колебания гортани Каттаха в человеческую речь, лишенную интонаций. Так было даже лучше. Пусть хоть кто-то из нас не слышит лжи в голосе дорогого сердцу существа.
Кира кивнула и хлопнула ладонью по борту вертолета. Мембрана люка раздалась в стороны, и из машины пахнуло смесью запахов, чуждых обонянию Каттаха, но таких близких и понятных мне.
Пахло домом.
Кира, отрывисто бросив несколько слов невидимому с пирса пилоту, вновь повернулась ко мне/нам. Меня/нас снова напугал ее отчаянный взгляд.
Кира шагнула ко мне/нам и порывисто обняла мою/нашу неуклюжую на суше тушу за то место, где полагалось быть шее. Я/мы фыркнули от неожиданности, а Кира, держа в руках мою/нашу круглую голову, поцеловала меня/нас в нос, к моему несказанному удивлению вложив в поцелуй всю свою страсть.
- Прощай, - сказала Кира, и я/мы увидели слезинку на ее щеке. Хотелось сказать что-то ободряющее, но такой возможности мне/нам не дали.
- И прости, - сказала Кира.
А потом, закусив губу, решительно сорвала с моей/нашей головы плоскую коробку психокорректирующего блока.
И я/мы перестали существовать.
Бесконечно долгий миг не было ничего.
А потом я вновь осознал себя.
Я понял, что одинок, как никогда в жизни, и что разум мой заключен в заполненную наногелем тесноту и мрак, пронизанный вспышками пробегающих по искусственным синапсам импульсов. Я беззвучно закричал, не слыша своего крика.
Когда я догадался дать ментальный приказ о включении крошечной камеры блока, все было уже кончено.
Кира, захлебываясь слезами, сжимала в побелевших пальцах модуль, в котором продолжал безмолвно кричать я.
В иллюминаторе стремительно проваливалась вниз земля. Вертолет, кренясь, забирал к югу, и прибрежная полоса совсем скоро заняла весь обзор.
Далеко внизу за улетающим вертолетом по пирсу своей трогательной иноходью полубежал-полупрыгал, переваливаясь, тот, кто больше не был мною/нами.
Приближенные вплотную усилителем камеры глаза Каттаха были полны нечеловеческого горя.
Прежде, чем вырубилась резервная батарея психокорректора, я успел увидеть то, что заставило меня ужаснуться еще сильнее.
Сквозь бегущие по щекам слезы Кира счастливо улыбалась.
***
Сознание вернулось ко мне уже на орбите. Я понял это еще до того, как активировалось зрение. Исчезло ощущение планетной тверди под ногами, и никакая искусственная гравитация не могла этого заменить.
Произошедшее вспомнилось, словно страшный сон. Содрогнувшись, я пришел в себя окончательно.
И понял, что я по-прежнему лишь заключенный. Просто тюрьма стала чуть больше.
Моя личность была имплантирована в искусственного носителя. Это угадывалось по сверхъестественной четкости восприятия при явном несовершенстве слухового и зрительного анализаторов. Обоняние же отсутствовало вовсе.
Я поднял к глазам руку и замер, неверяще разглядывая зелено-белую нечеловеческую кисть. Координация движений была совершенной.
По прежнему хотелось кричать.
Неслышно для ушей настоящего человека подошла Кира.
- Это временная мера, любимый, - сказала она.
- Зачем? - спросил я, не оборачиваясь.
Меньше всего сейчас мне хотелось видеть ее глаза.
Почему-то я подозревал, что они все еще полны счастья. И чувства вины.
- Для того, чтобы тебя спасти, любовь моя, - просто ответила она.
- Меня не нужно спасать, - сказал я. - Я в безопасности. В своем собственном кабинете в университетском кампусе. Это лишь осколок. Моя тень. Одна из многих.
Лишенный интонаций искусственный голос прекрасно скрывает гнев и раздражение.
- Теперь - единственная, - ответила Кира. - Ты теперь - это именно ты. Андрей - это ты.
- Какого?... - начал было я. И осекся.
- Война, - ответила Кира. - Чужаки уже нанесли удар по Центральным мирам.
- Когда?!
- Больше года назад. Тщательно спланированная диверсия. Погибли Голконда, Эльсинор, Турмалин и Сияние.
На Сиянии жил я.
Настоящий, изначальный я.
Тот я, что погружался сейчас в стылый ужас осознания, был лишь репликой умершего год назад человека.
Копией.
Никем.
И от этого сделалось по-настоящему страшно.
Миллиарды людей обратились в прах, и лишь у единиц в силу специфики их профессии были резервные копии вроде меня самого.
Где-то внутри всего навалившегося на меня ужаса я малодушно ликовал, радуясь своему счастливому спасению и вместе с тем понимая, что факта смерти истинного меня это вовсе не отменяет.
- Эта информация тщательно утаивается от общественности, - говорила тем временем Кира. - Сфальсифицировано все, включая весь информационный поток между мирами вплоть до личной корреспонденции. Изменены маршруты кораблей под тысячей возможных предлогов. Грузы перенаправляются через сотни адресатов. Только аналитик способен заподозрить неладное. Это самая большая дезинформация в истории человечества.
Кира помолчала.
- Я уцелела случайно, - продолжила она. - Мы были в ссоре, и я улетела за тридевять земель. Когда пыталась связаться с тобой, заподозрила неладное. Мне отвечал не ты, но чтобы понять это, надо было обладать моей специальностью. Этого они не учли. Я была настойчива, на меня вышли спецслужбы, но вместо того, чтобы просто тихо ликвидировать потенциальную возмутительницу спокойствия, завербовали в свой штат. Я попросила назначение сюда, на передний край надвигающейся бури. Это устраивало всех. И вот я здесь. И ты - тоже. Я нашла тебя и спасла.
Голос ее был полон усталости и любви.
- Но есть ведь и другие мои отражения, - справившись наконец с шоком, сказал я.
- Архивы Сияния уничтожены, - ответила Кира. - Все затерялось в хаосе войны. Я нашла тебя лишь потому, что ты сам упоминал об Аурелике незадолго до...
Она замолчала.
- Я помню, куда отправлял часть своих копий до того, как была снята эта, - сказал я. - Не все, но некоторые пункты назначения помню...кажется. Можно попробовать гипноз или реконструкцию памяти...
- Ты прекрасно знаешь, что копированный разум гипнозу не поддается. Реконструкция же разрушит тебя. А я не для того нашла тебя на окраине Галактики, чтобы тут же потерять, только уже навсегда. Кроме того, мне нужен лишь один ты. Зачем женщине больше?
Мне было нечего ей возразить.
Корабль, разгоняясь, уносил меня все дальше от покинутой людьми Аурелики, на которой оставался недоумевать преданный и покинутый нами Каттах.
Теперь он был обречен на одиночество и скорую гибель.
Также, как и я сам.
Распад личности после разрыва контакта - обычное дело. Но Кире было совершенно не обязательно об этом знать.
Хотя бы одиночество мне не грозило.
Обернувшись, я взглянул наконец в глаза любимой женщины.
И порадовался тому, что искусственное тело не способно плакать.
Лгать же человек способен в любом обличии.
- Спасибо, любимая, - только и сказал я, улыбаясь. - Ты все сделала правильно.
Кира счастливо улыбалась мне, а глаза за бисером слез на ресницах были полны счастья.
Ненавидеть себя так просто.
Так же просто, как лгать любимому человеку.
2.
Меня зовут Каттах. Я был добытчиком Семьи Раатан Рода Береговых из Племени Льда.
Я - младший в Семье. Поэтому, когда Небесные Люди появились на Побережье в первый раз, Семья выбрала меня для того, чтобы моей кровью скрепить Договор.
Когда приходят Гости, кто-то всегда умирает.
Так повелось.
Когда на Побережье пришли Гости из-за Гор, в жертву был принесен Турттуу, бывший младшим до меня, и кровь его скрепила Договор между племенем Льда и обитателями Низменностей.
Годом раньше жизнь Стааша унесло явление Гостей с Полночного Берега. Семья и поныне живет в мире и согласии с Народом Ночи.
Еще раньше Хаалебаар уберег ценой своей жизни наш Род от вражды с воинственными жителями Запретных Островов, а Реттихикку окропил соком своего сердца порог врат, ведущих в Великие Подземелья. Островные пираты до сих пор беспрепятственно пропускают наших мореплавателей в их плавании сквозь бесчисленные проливы Запретного Архипелага, а Люди Недр и поныне благоволят Прибрежному Народу, исправно снабжая наш Род цветным камнем и острой сталью из подземных мастерских.
Наш род молод, и пока не забыто ни одно из имен тех, кто ушел для того, чтобы сделать спокойнее жизнь своих соплеменников.
Мой черед пришел, когда лодка Небесных Гостей появилась с заката и, преодолев разбивающийся о рифы прибой, вошла в спокойные воды нашего родового залива.
В тот день я нежился в теплом песке рядом со своим семейством. Мои жены, Иттари и Анаголли, обнимали меня с двух сторон, лаская легкими касаниями ласт и хвоста. Сквозь полудрему я чувствовал щекотку их вибрисс. По нам, замершим в блаженной истоме, с радостным тявканьем ползали наши щенки. Я ощущал себя мужчиной и отцом и был счастлив.
Это был последний день моей жизни.
Вечером этого дня Круг силы перед воротами Гнезда расцвел пламенем костров. Странные существа, подобные поднявшимся на задние ноги насекомым с мягким внешним покровом, принесли старейшинам странные дары, ведя себя с подобающим случаю почтением. Дары были приняты, и я принял грудью удар острого камня, без стона, как и пристало верному своему Роду мужчине, испустив последний вздох.
Тело мое, оставленное в прибойной полосе согласно обычаю, должны были пожрать рыбы, птицы и крабы, связав Береговой Народ, Небесных Гостей и три правящие мирозданием стихии священными узами Договора.
Но вечность спустя я снова осознал себя живым.
И понял, что я теперь не один.
Голос возник у меня в голове в момент пробуждения ото сна, в котором я умирал ради благополучия своего Племени.
Он был со мной три Больших солнечных круга, и я привык слышать его каждый прожитый миг своей жизни, подаренной мне Небесными Людьми.
Жизни после смерти.
Я/мы сделались одним существом, которое не было уже членом Племени Льда, и не было больше Небесным Человеком. Связывая два столь разных народа, я/мы были изгоями для каждого из них.
Наши сознания слились, родив новую личность. Мы были вместе. Были единым целым.
Пока нас вдруг не разлучила любовь.
***
Мне знакома любовь. Две моих жены и стайка детей тому подтверждение. Но для меня все это осталось в прошлой жизни. Я не думал испытать это чувство вновь, воскреснув из мертвых, но оставшись для своих сородичей лишь призраком, тенью себя, застрявшей между мирами.
Чувство Андрея к Кире я воспринимал сначала лишь как одно из принадлежавших ему воспоминаний. Оно почти затерялось среди вихря небывалых чудес, которые подарила мне его память.
Появление Киры разбудило во мне/нас целую бурю чувств. Меня/нас наполнило удивительное тепло, в котором терялся страх Андрея, остро ощутившего себя неполным. Я знал, что часть меня, мною не бывшая, была лишь оттиском личности Небесного Человека, который отправил ее странствовать среди звезд в поисках истины, оставшись в уюте и безопасности своего жилища. Андрей в моей голове жил с этим совершенно спокойно, пока в его/нашу жизнь не вторглась та, на любовь к которой он имел все права - и не имел этого права.
Андрей называл это дилеммой.
Его озадачивала и пугала готовность возлюбленной принимать его таким, каким он был здесь, в моем мире - изменившимся и неполным. "Ненастоящим", говорил Андрей - но говорил только мне, с готовностью принимая благосклонность и любовь пришедшей к нему с Небес женщины, но не понимая, для чего она нашла именно эту часть своего любимого среди звезд. Впрочем, причины эти скоро перестали его волновать.
Я же просто наслаждался теплом их любви, не думая о том, что так сложно постичь даже самим влюбленным.
А потом любовь покинула меня и мой мир, унеся с собой часть меня/нас и разделив то, что казалось мне/нам неделимым.
Так я умер во второй раз.
И понял, что мертвым сильнее всего не хватает любви.
Пусть даже это любовь чужаков.
Машина Небесных людей, уносившая кусочек меня, давно скрылась в далекой дымке на горизонте, солнце утонуло в море, и звезды высыпали на вдруг прояснившемся небе, а я все сидел в центре многоцветного круга на возведенном чужаками причале и бездумно смотрел в никуда.
Впервые за долгое-долгое время я чувствовал себя всего лишь самим собой.
***
Ночью небо над океаном расцвело всполохами зарниц, и новые звезды завели тревожный хоровод среди струящихся полотнищ Небесного Сияния. Временами одна из безмолвно танцующих звезд вспыхивала особенно ярко и рассыпалась множеством искр; прочие же продолжали танец с удвоенным рвением.
Над мерно вздыхающим во тьме телом моря у самого горизонта беззвучно проносились стремительные тени в погоне друг за другом. Потом, много позже, до Побережья доносился тяжкий гул, подобный раскатам грома. В небе же еще долго были видны призрачно светящиеся следы, расчерчивающие небосвод совершенно ровными полосами, которые постепенно истаивали в ночи.
Я знал, что в небесах идет битва великих воинов. Соотечественники тех, что жили некоторое время среди нас, сдерживали в недосягаемой вышине полчища врагов, выигрывая время для беззащитных звездных кораблей, которые уносили прочь знакомых мне людей Небесного Племени.
Россыпи искр вспыхивали в небе все реже, а звезд стало гораздо больше, и часть из них жила своей собственной жизнью, рисуя новые узоры среди привычных созвездий.
Одна из звезд спустилась вдруг ниже и выросла, плюясь во все стороны ярким огнем. Спящее море заиграло всполохами цветных бликов, и мир наполнился странным волнующимся сиянием.
Звезда все росла, разгоралась и все ниже опускалась к волнам проснувшегося моря. В какой-то миг она коснулась их, и к небесам взметнулся столб брызг и бешено кипящего пара, сквозь который свирепо сияло разъяренное пламя, быстро, впрочем, погасшее. Сгусток огня уходил в глубину за дальним кольцом рифов, и скоро свет его сделался неразличим во вновь потемневших водах.
Удар грома пришел много позже, и до самого утра ярился прибой в нашей бухте. Далекие туши ледовых кораблей раскачивались в сильном волнении, то и дело закрывая своими вершинами склонившиеся к морю звезды.
Неясная тень, легкая, словно снег в своем полете, спустилась с ночного неба в потревоженные упавшей звездой воды. Лишь немногие, наделенные по-настоящему острым зрением, разглядели в ночи эту тень, и никто кроме меня, не придал значения ее появлению.
Право, да мало ли теней в темноте?
Я же спустился к самой пене прибоя и стал терпеливо ждать.
К утру пенные валы прибоя вынесли на гальку пляжа без счета битой рыбы, морских драконов и змей, слабо трепетавших на берегу, засыпая. Люд из деревни повалил на берег валом, спешно заполняя нежданной добычей корзины и погреба. Проснулись коптильни, подперев низкое небо струйками дыма из труб, и целый лес вешал с распяленной на них рыбой вырос в самой деревне и за ее оградой.
В этой развеселой суете никто, кроме меня, не заметил, как за дальней скалой волны выбросили на берег утлый челн неотличимого от вод и камня цвета. Единственный человек, прибывший в нем, принадлежал к роду Небесных Людей, и был он болен и одинок.
Я отправился встречать этого человека, оставив позади шум и суету деревни, и никто из моих соплеменников не обратил внимания на мой уход.
Небесный Человек вел себя странно.
Если я считался среди своего народа призраком, задержавшимся на пороге небытия, то для Небесного Человека призрачным, казалось, был весь окружающий мир. Он не замечал ничего вокруг, и всю долгую ночь разговаривал сам с собой, исполнял странные танцы под музыку, слышную лишь ему одному, распевал очень немелодичные песни страшным голосом, порою бесновался и швырял камнями в никуда.
За долгую ночь, проведенную в созерцании пляски безумца и полную размышлений, я понял, как мне следует поступить, если я не хочу провести остаток своей жизни в одиночестве.
К утру приступ безумия миновал, и тогда я понял, что пришло мое время.
Пришло время Поступка.
3.
Звать меня Дирк. Дирк Леонард. Пилот я. Военно-Космические Силы Земных Сфер. Летать обучен на всем, что летает. Могу ковчегом управлять, если понадобится. Или авиаматкой. А могу десантным ботом или одноместным разведчиком. И такое бывало. Приходилось.
Последние годы правлю джаггернаутом прикрытия. Хоть куда машина...была. Вакуум так вакуум, атмосфера - тоже пожалуйста. Защита - хоть сквозь корону звезды лети, ни пса ей не сделается. Оружия на пилонах столько разного, что и в аду жарко сделается, если разом пальнуть. В Сдвиг уйти можно самостоятельно и в Обнуленности врага крыть с использованием спецсредств. Каких? Секретная информация, знаете ли. Мда...
Только не помогли мне все эти волшебные штучки, по итогу-то. Матка наша с кораблями поддержки продержались ровно столько, чтоб тихоходы-транспортники с научной шантрапой в Сдвиг нырнули, а потом Первый авианосный флот системы Аурелики в полном почти составе полыхнул синим пламенем и разлетелся в атомарную пыль.
Вечная слава героям...
Кого сразу не пожгли, прижали к лунам и атмосфере и пожгли уже там. У аттрикантов кораблики мелкие да юркие, и нет им числа - жжешь один, на его месте тут же два появляются. Успел я увидеть, как они рой за роем прямо из Обнуленности в околопланетарную сферу валятся, а потом пришлось в атмосферу нырять, к полярной шапке, и там среди облаков с врагом в чехарду играть.
Ну, и проиграл я, по итогу.
Чем они меня достали, не знаю. Мозг корабельный к тому времени электромагнитным импульсом контузило, и последние десять минут своей жизни джаггернаут мой на одних моих рефлексах и держался. Троих с собой прихватили, пока в океан валились. Я ж говорю, пилот я классный...да не свезло вот.
На ночной стороне реактор пошел-таки вразнос, и я его сбросил в море. Аттриканты за ним, по теплонаведению, видать. Может, думали, пилот выбросился на автономном боте, добить хотели или в плен взять...кто их, нелюдей, поймет? Отстали, в общем. А я тихой сапой на резервном реакторе дотянул почти до земли.
Остров там в Приполярье, большой. Почти субконтинент. В центре вулканы и долины с горячими источниками, дальше - щит ледника в кольце гор, а между горами и океаном - узкая полоска берега.
Местные на острове с людьми знакомы. Одна из станций наших заумников там стояла. Лингвисты, этнографы, культурологи и прочая околонаучная шваль. Нет, ну поймите меня правильно - физики бы там, или химики...геологи, на худой конец! Это я понимаю, наука. А на кой нам дружба и взаимопонимание с опоздавшими к переделу Галактики народцами, убейте, в толк не возьму.
Впрочем, аттриканты тоже вроде как опоздали. И теперь вот наверстывают. Кто ж знал, что они такими прыткими окажутся?
Кто знает, если бы их в свое время как следует изучили такие вот "ученые", может, сейчас и воевать бы не пришлось.
Впрочем, я человек маленький да простой. Не мне обо всем этом рассуждать.
Мое дело летать. Или падать, коли уж пришлось. Вот как сейчас.
Война есть война.
В общем, аккурат у этого самого острова птичка моя боевая взбрыкнула и умерла. Отказ всех систем. Мне только времени и хватило катапульту включить - и вот вишу я в небе между звездами и морем, один-одинешенек в темноте. Ветер купол рвет, норовит в море утащить. Ну да я сподобился парусом сманеврировать да поближе к берегу вырулил.
А потом упал в море и начал тонуть.
Сперва, правда, чуть не сварился. Реактор, остывая, море вокруг хорошенько так вскипятил. Болтаюсь я, значит, в кипятке, глазами плот ищу аварийный. Жилет раздулся, держит на волнах хорошо, но вижу я в свете звезд, что буруны вокруг рифов все ближе, и меня аккурат на рифы и тащит течением. Вот дотащит - и кранты. Глядь - вот он, плот, родной мой, проблесковым маячком подмигивает да на борт зовет. Погреб я к нему и успел на борт точь-в-точь, когда волна его подхватила да через рифы перенесла. Только скребанули камни по днищу, и опа! Я в прибойной полосе, и до земли рукой подать.
Выбрался я на берег, плот сдул да в камнях схоронил. А потом просто сидел себе у воды, улыбался глупо тому, что жив остался, да камушки в волны кидал, и мыслей в голове не было никаких.
Это потом они появились, когда рассвело. Желудок засосало, и побрел я по пляжу к камням, в которых плот свой спрятал. Глядь - а нет плота! А с ним нет и аварийного рациона, и аптечки, и комплекта выживания - ничего нет! Только след по песку вьется змеей, словно тащили что-то. Ну, что тащили, ясно: плот мой. И куда тащили - ясно: к отрогу горному, что к самому морю от основного хребта спускается. А кто тащил, мне в тот момент интересно не было. Припустил я рысью по следу, да не догнал.
След закончился у дыры в склоне горы. А вход, что характерно, дверью закрыт. Железной. Разбил я все кулаки и пятки отбил, пока в нее колотился. Пальнул даже раз из пистолета, едва сам под рикошет не попал. Говорю же, не соображал ничего. Дверь, само собой, и не шелохнулась, и никто мне навстречу из нее не вышел.
Устал я в дверь колотиться, плюнул да тут же и сел на камень думу думать. И расклад выходит все нехороший, как ни поверни.
Один, без связи на оккупированной планете, которую и отбивать-то вряд ли кто будет до тех пор, пока светлые умы на Центральных мирах не придумают, как натиск аттрикантов сдержать да вспять их повернуть - а случится это еще ой как не скоро, потому что и Центральным мирам сейчас несладко приходится. Какое им дело до затерянной на периферии Аурелики да пилота Дирка Леонарда, волею судеб на ней кукующего?
И получается, что куковать мне здесь вроде бы долго еще - да вот без снаряжения и спецрациона до победоносного освобождения системы и собственного отсюда вызволения я до этого счастливого мига не дотяну.
Затосковал я.
Обвел взглядом место, которому предстояло стать моим последним приютом. Горы под ледником, голый пляж с валунами, море...
И только теперь заметил, что за мной наблюдают.
И наблюдают, похоже, давно.
К Аурелике наш флот перебросили всего за неделю до того, как вся эта кутерьма началась, и инструктаж был кратким. Больше упирали на характеристики предстоящей сферы конфликта: векторы там гравитационные, лагранжевы точки, центры масс в сопряженных системах, и все такое. Не до экскурсий было, и общую часть, когда планетарную флору-фауну показывали да комментировали, я благополучно в кресле прокемарил. О чем теперь сильно жалел. Потому что скотинка, которая из-за недалекого камушка на меня таращилась, могла кем угодно оказаться: и коровой местной, и хищником, и даже братом по разуму. Ну, или сестрой, тут уж как повезет.
Размером тварь не большая, но и не то, чтобы маленькая - этак полтора меня в длину, да два меня в обхвате. Тело веретеном, голова маленькая да круглая, ушей не видно, нос курносый, усы вокруг носа топорщатся. Глаза воловьи, белков не видно почти. Внимательные такие глаза, и не поймешь, по доброму внимательные или нет. Смотрю я в них, а рука к кобуре потихоньку подбирается.
Тут тварюшка не спеша из-за камня своего выбирается, неуклюже так, и вижу я, что вместо лап у нее плавники, а позади хвост веслом. И когда она ко мне не спеша так направилась, то с боку на бок переваливаясь, то вприпрыжку, и увидел я, как по всему телу рябь волнами пошла от прыжков - понял, наконец, кого животина мне напоминает.
Были когда-то на Земле, когда была еще Земля, такие приморские звери - тюлени. Видел как-то в старой хронике, да запомнилось почему-то. И то запомнилось, что жрали эти самые тюлени рыбу в основном...за единственным исключением. Исключение птиц предпочитало, с человека размером...запамятовал, как те птицы назывались. Ну да и пес с ними, все равно только в хронике они и остались после того, как солнышко Землю-матушку своим солнечным языком лизнуло. Кабы мы к тому времени по ближайшим звездам не расселились уже, быть бы и человеку в одной лишь хронике заодно с птицами да тюленями...
О чем бишь я? А! В общем, скотик, что ко мне сейчас прыгал, вылитый тюлень был. Пятнистый такой, как эта.. как бишь ее? Нерпа, во! Только покрупнее. Симпотная зверушка. И пасть вроде в аккурат под рыбу мелкую. Так что стрелять я погодил.
И правильно сделал, потому что зверушка, ко мне подпрыгав, мне и говорит совершенно по человечески:
- Да пребудет с тобой удача, Небесный человек!
Я чуть язык не проглотил от такой неожиданности. Потом разглядел среди пятнистого меха ремни крест-накрест, навроде портупеи, и кармашков на них целую кучу. А на горле ошейник неширокий, а на ошейнике нашлепка круглая, и голос вроде из этой нашлепки и идет. Понял я, что это вокодер обыкновенный, а передо мной, по всему выходило, местный собрат по разуму...ну, или сестра - кто их, тюленей, разберет, если под хвост не заглядывать? Хотя, если разобраться, что я могу знать про тюленью анатомию? Мое дело - летать...да я уже говорил.
- И тебе, - говорю, - здравствуйте.
Тюлень покашлял. Я не понял. Он снова покашлял, и тогда дошло до меня, что это он так представляется.
- Прости, не разобрал, - говорю. -Меня Дирком звать, если что. Дирк Леонард, ВКС, Земные Сферы, и все такое. Пилот я. По небу летаю. На, э-э, железной птице, да? Птицы-то у вас тут есть?
Для наглядности я ему тут же все это жестами продемонстрировал, ну, как умел.
Тюлень оказался смышленым и даже кивнул. А потом кашлянул снова.
- Каттах, - разобрал я наконец. Зовут его так, выходит. И еще он какую-то семейно-родственную околесицу к имени приплел, да я не запомнил сразу, потом, думаю, спрошу. Потому что были вопросы поважнее.
- Что ж ты, сукин брат, плот мой стащил? - спрашиваю. - У меня там весь харч, и еще много чего полезного. Отдавай-ка, брат-разумянин, все назад! Мир-дружба, конечно, хорошо, но жрачка врозь! По крайней мере, пока рыбу свою ловить меня не научишь, и опять-таки, если я ей не отравлюсь. Хотя там мне уж все равно будет, если разобраться...
Тюлень отпираться даже и не стал. Сказал только:
- Имущество твое, без присмотра тобою оставленное, умыкнули Люди Недр. Народ они расторопный и предприимчивый весьма, а посему каждой вещи твоей найдется применение достойное или же неожиданное.
Я взъярился было, и даже сказал что-то непечатное, да громко так сказал, и не раз, но тюлень и глазом не моргнул. А когда я потребовал возврата своего по праву, только и сказал:
- Ваш народ не имеет прямого договора с подземными жителями, а потому ты для них все равно что не существуешь, Небесный человек. А тот, кто не существует, и иметь ничего не может. Если же ничего не имеешь, то и возвращать тебе нечего.
Разозлился я еще сильнее от такой диалектики да философии и совсем уж было собрался требовать да угрожать, но тут понял, наконец, что на подземного жителя мой тюлень совершенно не тянет. Тело такое хорошо для того, чтоб в воде плавать, плавники, опять же, вся эта его сухопутная неуклюжесть... Дошло до меня, что не на того я сгоряча поволок. И занялся я тогда дипломатией.
Оказывается, в каждом из нас дипломат спит. До той поры, пока не обнаруживается, что горлом да кулаками нужного не добиться. Тогда уж его черед и приходит.
Доброе слово - оно и тюленю приятно, как оказалось. По итогу-то. И мой новый пятнистый друг мне популярно объяснил, что у них на побережье к чему.
И понял я, что ничего мне не светит.
И снова приуныл.
Без Договора этого самого их кровавого на меня даже и не посмотрит никто, оказывается. Малый этот, Каттах, был вроде связного между тюленями и нашими, да только наши, жизнь ему сохранив, что-то по недомыслию своему супротив местной теологии напортачили. Вроде и кровь пролилась, а вроде и не по понятиям получилось... Словом, Договор этот с официальным исходом наших с Аурелики автоматом аннулирован. И теперь и тюленю моему среди своих нет места, и меня для его сородичей все равно что нет.
Призраки мы с ним, по их разумению.
А с призраками здесь разговор короткий. Камень к ластам, и в волны. Чтоб ночами не являлись да сон не тревожили, как я понимаю.
Так что лишний раз досаждать своим сородичам Каттах этот мне отсоветовал напрочь.
Одиночка - не народ. С одиночкой никто зазря Договора заключать не будет, ибо что с одиночки толку? Не лить же кровь свою за просто так. Эх, корысть, корысть... А нет Договора - и одиночки этого, меня то есть, тоже вроде как нет.
А если и попробует доказать этот одиночка, что все ж таки есть он на свете - так быстро ему ошибочность его точки зрения докажут самым антигуманным способом. Ну, или просто изгонят с Побережья, коли сильно повезет.
Да куда ж уже дальше-то изгонять?!
И так один-одинешенек я в чужом мире.
Хотя нет. Вот еще Каттах этот со мной.
Ему тож не сладко. А вдвоем против всех все ж таки веселее.
Что, пятнистый, лопочешь-то?
Знаешь, что делать? Ишь ты, круглая голова... Ну, ты местный вроде. Тебе и карты в руки.
Какие карты? Игральные. Ну, для дурака или пули...А, не понять тебе все равно. Игра слов. Какая игра? Ох, непросто нам с тобой, чую, придется...
Впрочем, я не больше из твоих слов понимаю, чем ты из моих речей.
Фестиваль? Ловцы? Не знаю, о чем ты. Какие еще Корабли? А, ледовые... Айсберги, что ль? А нам с них что толку? Увижу, говоришь... Допустим. А что делать-то?
Для начала неделю перекантоваться? Лады. Не привыкать. Рыба на стол с тебя. Воду уж сам найду как-нибудь. Лед ведь кругом.
Ну, веди, брат по разуму. Веди, раз уж знаешь, как нам с тобой из этой переделки выбраться.
Э, да не так быстро, ластоногий!
Не поспеваю я!