Аннотация: Рассказ участвует в конкурсе "Далекие берега"
Национальная география
Последнего кита добыли к полудню, когда до Края оставалось уже всего ничего, и рев потока вод реки Океан сделался оглушительным.
Вельботы, отчаянно дымя трубами, преодолели встречное течение и приволокли убитого кита к дрейфующему "Победоносцу". Кочегары поддерживали огонь в топках, машины работали на малый ход, но это лишь немного замедляло неуклонное движение пароходофрегата к Краю. Плавучий якорь практически не действовал - гроздь парусных шлюпок, соединенных с кораблем общим буксирным канатом, шла галсами против постоянного потока ветра, дующего в открытое море от давно уже невидимого берега, но это помогало мало - "Победоносец" сносило к краю гигантского водоворота.
Все должно было решиться в ближайшие сутки.
Воздушные помпы вельботов как следует накачали кита воздухом сквозь раны от гарпунов, чтобы не утоп, и теперь бок его поднимался над водой едва ли не выше борта пароходофрегата. Палубная команда немедля перебралась на тушу и принялась свежевать ее. Сенька полез было помогать, но Филип Петрович, боцман, на сходнях ловко цопнул его своей железной клешней за воротник матросской робы и завернул обратно.
- Куды, куды лезешь, мелюзга? - ворчал боцман, решительно, хотя и осторожно, освобождая мальчонку от уворованных им с пирамиды на баке тесака и крючьев. - Ишь! Тут же дело-то деликатное, кхм, а не тяп-ляп... Аккуратность нужна. Без тебя справятся, дуй уже на борт. Там тож дел полно.
Разоруженный Сенька, шмыгнув обиженно носом, полез обратно. Аврала на палубе, супротив слов Филипа Петровича, пока еще не было. Матросы занимались обычными делами, офицеры, в своих черных шинелях похожие на грачей, собрались на мостике, и, склонившись над картой, то и дело принимались спорить, наперебой тыча пальцами в белых парадных перчатках в заметно приблизившийся за последние сутки горизонт.
Сенька украдкой подсмотрел карту. Смотреть было особенно не на что - кнаружи от островов Паленого архипелага, дойдя до которых, ледовые пираты на каяках и океанских пирогах прекратили преследование "Победоносца" и повернули вспять с удивившей команду пароходофрегата поспешностью, едва-едва были намечены несколько банок да рифовых гряд. Дальше карта представляла собой сплошное белое пятно, на котором рукой капитана была проведена прерывистая карандашная черта, обозначавшая Край.
До Края было - рукой подать. И обратной дороги не было.
Вихревые течения неумолимо сносили корабль все ближе к яростному биению низвергающейся невесть куда массы вод Океана. Точка невозврата была пройдена парой дней раньше, и теперь машины не справлялись с потоком несущейся в пропасть воды. Полнеба закрывала клубящаяся завеса водяного пара, сквозь которую круглые сутки пялился на моряков зловеще-алый солнечный диск.
"Победоносец" с каждым часом приближался к цели своего плавания.
Шкура у кита была такая, что простым ножом не пробить. Поэтому Сенька решил, что от его перочинного ножичка, подаренного на прощание слободской шпаной, толку не будет ровным счетом никакого, а потому перевесился через борт и, болтая ногами в воздухе, смотрел, как китобои ловко шкурят чудо-юдо широченными лезвиями на длинных, в человеческий рости почти, рукояткам.
Необъятная туша безжизненно покачивалась в легком волнении у самого борта. Вельботы толпились вокруг стайкой рыбьей мелочи. Человечки, разгуливавшие по спине морского великана, казались и вовсе уж крохотными.
Кит был втрое длиннее тридцатисаженного "Победоносца" и в два раза шире. Разделочная команда, используя лебедки и поворачивая чудовищную тушу с боку на бок с помощью заведенных с вельботов буксирных концов, снимала с кита шкуру гиганстким чулком, ловко освобождая ее от мездры и по ходу действия споро латая пробоины и порезы каучуковыми заплатами. Лишенного кожи исполина уже начинали рвать акулы, чьи бесчисленные мертвенно-белые тела вот уже неделю вели нескончаемый танец в темных водах под бортами корабля.
Техники палубной команды сноровисто подводили к огромному мешку трубопроводы от электролизной установки в трюме.
В паре десятков саженей друг от друга вяло колыхались в волнах еще три гигантских мешка из китовьих шкур, частично надутые для придания формы газом водорода. Матросы под руководством мичманов ловко сновали вокруг на ялах, соединяя мешки друг с другом сложной сетью из толстых канатов и крепя на сеть элементы упряжи, многочисленные стропы и постромки которой крепились к корабельным бортам.
- Любуетесь очередным левиафаном, молодой человек? - услышал Сенька за спиной.
Он обернулся.
Профессор Вызовский, невысокий, но очень широкий в своей бобровой шубе до пят, поверх сенькиной головы наблюдал за разделкой кита. Его маленькие умные глазки тонули среди багровых щек и носа картошкой. Стеколки крошечных очков-пенсне поблескивали в лучах незаходящего солнца из-под полей диковинной меховой шляпы-котелка.
- Здоровая китяка, - согласился Сенька, стараясь, чтобы речь звучала важно. - Знатная. Такой целый город накормить можно.
- Можно, - согласился профессор. - Только до ближайшего города, почитай, две тысячи верст, да все против шерсти - я про течение и ветер ("Да понял я, понял", - кивнул Сенька), да акулы, да пираты местные... Не стоит овчинка выделки. Пока - не стоит, молодой человек. Хотя заманчиво, заманчиво...
- Я вот как все вижу, - профессор доверительно склонился к сенькиному уху, и тот с запоздалым раскаянием вспомнил, что нынче утром мыть уши не было ну вот ни малейшей возможности, очень уж холодной, почти ледяной, казалась спросонья вода в магистрали. Но что уж теперь? Вздохнув, Сенька подставил ухо и приготовился слушать.
Слушать профессора Сенька любил. Истории, которые тот рассказывал, зачастую увлекаясь и переходя с понятного языка на нелюдскую скороговорку научных терминов, настолько зачаровывали мальчика, что он переставал замечать пропасть, разделявшую недавнего беспризорника и столичное научное светило.
Читал Сенька все еще с грехом пополам, что в его двенадцать лет было бы совершенно непростительно - если бы не тот факт, что читать он начал полгода назад, вскоре после того, как вьюжной февральской ночью повстречал заплутавшего профессора в припортовых трущобах северной столицы, чудом удержал своих дружков от грабежа и вывел рассеянного ученого, который даже не понял, какой участи избежал, к будке городового.
Скоротав предрассветный час в беседе со смышленым беспризорником, который жадно слушал рассказы профессора о дальних странах, полных удивительных чудес, благодарный Вызовский дал Сеньке целковый и укатил на первом утреннем извозчике. Месяц спустя Сенька вместе с остальными беспризорниками попал в полицейскую облаву и совсем уж было приготовился к долгой поездке в колонию где-нибудь в сибирской глуши, как вдруг оказалось, что некто Вызовский Лев Константинович берет его на поруки и трудоустраивает разнорабочим в северную экспедицию, организованную Академией Наук.
- Перво-наперво необходимо освоить морской путь вдоль побережья, - профессор обвел широким жестом южный горизонт, скрытый в испарениях тающего на границе с открытой водой высоких широт льда. - Пусть и доступен он только летом, и суда должны быть особенного, ледового типа - но тогда вдоль берега появятся поселения, настоящие города, не чета жалким туземным селам.
Сенькино воображение тут же нарисовало большущий город посреди тундры. Городов в жизни он повидал немного - столицу да Серафимск, в который "Победоносец" заходил в начале лета, чтобы пополнить запас воды, провианта и угля. А потому в представшем его внутреннему взору городе были каменные набережные, полные прогуливающегося люда, дома в десяток этажей, широкие мостовые, по которым грохочут колесами брички и лязгают на стыках рельсового пути омнибусы, газовые фонари, не гаснущие круглые сутки во мраке полярной ночи и не нужные вовсе бесконечным летним днем.
Сенька аж зажмурился от такой красоты. Голос профессора развеял морок наваждения.
- Нет, рассчитывать на здешний океан, как на постоянный источник китового мяса, пока не приходится. Уж до той поры, пока не освоит Империя север свой - наверняка. На моем веку вряд ли этому бывать, а вот вам, Семен, явно судьбой и Родиной уготована судьба первооткрывателя!
Сенька только носом шмыгнул.
- Ну да, Лев Константиныч, - проворчал он баском, стараясь говорить так, чтобы голос не ломался и не давал петуха. - Какой уж из меня первооткрыватель...
- Самый что ни на есть, - совершенно серьезно ответил профессор. - Мы сейчас забрались по широтам так высоко, как никто по доброй воле не забирался прежде. Те же, кто попадал сюда случайно, кого захватил в плен водоворот, никогда уже никому ничего не расскажут.
- А мы? - с надеждой спросил Сенька.
За те недели, что "Победоносец" шел, сначала раздвигая льдины расколовшегося по лету поля пакового льда, а потом по открытой воде, Сенька успел смириться с мыслью, что может не вернуться из этой экспедиции - так же, как и все те, с кем он успел сдружиться за месяцы путешествия. Команда пароходофрегата и ученые из Академии были в его глазах отчаянными храбрецами, не побоявшимися бросить вызов буйству заполярной стихии. При этом он как-то совершенно упустил из виду, что и сам был одним из этих смельчаков.
- А что мы? - усмехнулся Вызовский. - Понятное дело, что сунулись мы сюда, в высокие широты, броду не зная...а оно тут вон как все оказалось. Захочешь - не вернешься. Но мы, молодой человек, вернуться должны. И о свободной воде за восьмидесятой паралелью обязаны по всей форме должить власть предержащим, пусть начинают просчитывать выгоды для Империи да деньги на освоение выделять... А что до водоворота... Где наша не пропадала? С такой командой сорви-голов не грех и со стихией потягаться. Тем более, что инженеры успех гарантируют в трех случаях из пяти - а в нашем положении это, брат, немало! Аркадий Гаврилович, капитан наш, молодчина - сообразил по опыту юности своей китобойный промысел наладить загодя. Вот мы и успели... Не боишься летать-то, Семен?
Сенька пожал плечами.
- Кто ж его знает, Лев Константиныч, боюсь я или нет. Много людей рассказать об этом могут, а? - и с вызовом глянул васильковыми глазами из-под лохматого треуха.
- И то верно, - согласился профессор. - Воздухоплавание, почитай, только родилось даже там, в цивилизованном мире. Так что мы с тобой, Семен, получаемся пионеры заполярной аэронавтики!
- Неболетатели! - Сенька вдруг рассмеялся, блестя зубами с обветренной мордашки, и профессор басовитыми раскатами своего хохота подхватил его смех.
Парой часов спустя включились на полную мошь электролизные установки, и необъятные мешки китовых шкур начали расправляться, обретая форму, которую придавала им крепежная сеть. Еще через три часа, когда разговаривать на палубе было уже нельзя из-за оглушительного грохота близкого водопада, а водяной пар сплошной стеной тумана застил весь мир, гигантские аэростаты поднялись в воздух - сначала над волнами, потом - над бортом пароходофрегата, потом, натянув упряжные канаты и ремни - над клотиками укороченных мачт. Инженеры и техники лебедками регулировали натяжение канатов, сводя аэростаты друг с другом.
Палуба вздрогнула, когда "Победоносец" вырвал свое грузное тело из цепких объятий Океана и вознесся в сырое биение облачных струй. По команде капитана матросы на реях развернули полотнища парусов, тут же раздутые ветром, и несущийся к полюсу воздушный поток подхватил воздушный отныне корабль и повлек его за собой.
Сенька, вцепившись в ванты, счастливо улыбался, глядя, как скрывается в клубах тумана поверхность океана, рябая от волн и тысяч акульих тел среди них.
- Ну что, Семен, - прогудел в самое ухо стоящий рядом профессор Вызовский. - Мечтал ты когда-нибудь в Америке побывать, а?
- Не, Лев Константиныч! - прокричал Сенька в ответ. - Но тут уж куда вы, туда и я!
Профессор кивнул, скалясь в бороду.
Океан загремел совершенно оглушительно, низвергаясь в невидимую пропасть далеко внизу, и Сенька, чтобы не было страшно, засвистел в два пальца и заулюлюкал ему в ответ.
И страх ушел, как и не было его.
Остался восторг полета и радость грядущих удивительных открытий.
- Силен ты, брат! - крикнул Вызовский.
- А то! - подмигнул Сенька и широко улыбнулся ему в ответ.
