Догадываетесь ли вы, как сильно ненавидят велосипедисты автомобилистов? Сильнее только автомобилисты ненавидят велосипедистов.
Коптит такая раскоряка, о четырёх колёсах, с дебилом-водителем, который мало того что одной рукой держит мобильный телефон у своего уха-лопуха, так другой норовит сделать неприличный жест в адрес летящего по самой кромке асфальта, энтузиаста здорового образа жизни. В то же время, черепаха-мутант, нетрадиционной ориентации, суматошно давящий на педали своего механического дружка, с такой непреклонной дуростью лезет под колёса с летней резиной, что только мастерство братишки Шумахера, не даёт убогому получить премию имени Дарвина.
Учёными доказано: напасти вроде простатита (у мужчин) и геморроя (у мужчин и женщин) едут рука об руку с задницей, растёкшейся на сиденье ржавой банки, да и сердечко малоподвижная поза явно не укрепляет, проверок тебе на дороге, козёл. С другой стороны, извращенец, в позе символа из программы Word, который искать и искать, подбрасывая коленки вверх-вниз, вверх-вниз, растит в себе артрит и горб на здоровье, газанём немного, чтобы он ещё и лёгкие провентилировал до рака, мудила.
Но это так, прелюдия, и имеет ли она отношение, к ниже описываемым событиям, это мы ещё посмотрим.
После института меня распределили в одну закрытую контору в Горьковской области. Было это в самое советское время. Тогда, помню, наши люди регулярно летали в космос на орбитальную станцию, тем не менее, купить сковородку, чтобы картошку пожарить, мне долго не удавалось.
Так же, считалась нормой, инженерно-технический состав разных НИИ и КБ, использовать на перпендикулярных работах, в том числе, и для оказания помощи селу.
Между прочим, подобные мероприятия имели много плюсов, они не только расширяли круг знакомств, что в обычной обстановке, было затруднительно, по разным причинам, но порой являлись толчком к созданию, как тогда называли, ячеек общества. Иными словами, люди неожиданно находили свои жизненные половинки, например, убирая картошку или, сортируя гниль на овощной базе. Романтика.
Как-то летом откомандировали меня, с группой товарищей обоих полов, в колхоз для заготовки сена.
Деревенька, в которую нас определило колхозное начальство, в последние годы была небогата жителями, поэтому рабсилу из города получала 3 раза в год: в посевную - весной, летом в сенокос и осенью, догадываетесь зачем.
Здесь я познакомился с Володькой. Этот субъект, некоторым образом, повлиял на мою жизнь. Точнее, растоптал слабый росток, зарождавшейся большой любви. К лучшему или худшему, как проверишь? Нет, давайте смягчим - слишком много чести для сморчка: скорее всего, он был рядовым солдатом, выполняющим приказы высших сил, которые ведут нас, слепцов, под ручку в этом, не худшем из миров.
Володька считался у нас поваром. Было ему около 40. Ростом он точно не вышел, поэтому больше, чем на имя с уменьшительным суффиксом не тянул. И волосы неохотно росли у него на голове. Особенно, не нравилось им расти на макушке. И морщинилось уже лицо, тёмное от загара или генов. Но зато, какой голос был у мерзавца, как затянет, бывало, что-нибудь из русско-народного, я вам обещаю, прекрасный пол млел и сдавался.
А Володькины глаза ещё та песня, такой взгляд выдавали - у женщин после тридцати, напрочь ум за разум прятался и больше не находился, а те кто, помоложе, просто зелёными лягушками замирали перед дядей Вовой-удавом. Вот такими двумя оружиями для борьбы с противоположным полом обладал этот недомерок, на зависть нам, нормальным пацанам.
Но бывают проколы и у великих конкистадоров женских сердец.
Однажды хлопотал он по своим кухонным делам и обнаружил, что каких-то приправ не хватает в его поварском арсенале, для придания будущему блюду пикантного вкуса. А может просто сладкого захотелось, бродяге.
Решил он сходить в магазин, который располагался в соседней деревне, в километрах пяти. Как решил, так и пошёл. Дорога за нашей деревней, огибала пшеничное поле. Для сокращения пути имелась тропинка, ныряющая в это самое поле. По ней и пошёл Володька; нормальному человеку пшеница по пояс, а ему почти по шею. Надо сказать, что одна сторона поля, разделяемая тропинкой, конкретно так, возвышалась над другой, и это придавало своеобразие, окружающему пейзажу и радовала глаза, уставшие от прямых улиц с разметкой и дорожными знаками.
Идёт Володька, ничего его, вроде, не напрягает: вот тебе летний день, вот тебе птички в небе и работать не надо.
Но в какой-то момент, почувствовал он позыв срочно облегчиться, по крупному. Вполне, кстати, естественная человеческая потребность. Осталось только определиться, какую сторону поля удобрить или, если хотите, загадить отходами жизнедеятельности. Предполагает он, что особенно эффектно получится там, где повыше: сиди себе среди колосьев, тужься, а перед глазами, золотистое поле, а далеко-далеко серебрится река, а ещё дальше опять поле, где и трудятся сейчас, наверное, мэнээсыЉ с инженерами и другой персонал помельче. Короче, захотелось широкого обзора, что объяснимо, учитывая Володькин рост.
Карабкается он повыше, раздвигая налитые колосья руками и топча будущую солому ногами, оголяет определённый участок тела и приступает к процессу дефекации.
Значит, сидит он, бронзовым пугалом, на холме, пялится, как и задумывал, на раскинувшуюся перед ним красоту, радуется. Но недолго, так как видит, что идёт со стороны нашей деревеньки, Маринка, девчонка лет 18-19, (кстати, техник-метролог по диплому; её, некстати, на почту послали). Она, конечно, замечает его, машет рукой и тоже радуется. Встретила, блин, знакомого. Дальше вместе пойдут. Может дядя Вова песенку споёт или расскажет что-нибудь забавное. И всё ближе подходит, мол, с какой радости дядя Вова с тропинки свернул и в урожае сидит, интересуется. Одним словом, молодёжь недалёкая, но настырная и бесцеремонная.
А тот как раз посередине процесса находится, и остановить его возможности нет никакой, да если и была бы, то что, не подтёршись, мужские трусы сразу натягивать? Поэтому машет дядя Вова руками, шипит (песенный голос, напрочь пропал), мол, уходи, сгинь и ещё что-то крепкое для усиления смысла. А та, дура-дурой, прёт сквозь колосья и улыбается во все зубья. А дядя Вова сидит, дурак-дураком, машет руками и шипит, и ещё параллельно звуки издаёт только другим местом и с запахом. Дальше, наступает кульминация, девчонка рвёт стоп-кран, перестаёт улыбаться, челюсть у неё падает ниже грудей. Оба некоторое время слушают звуки из Володькиного другого места. В конце концов, столбняк проходит, поклонница взвизгивает и со всех ног бежит обратно, в сторону деревни. А морально пришибленный Володька, облегчившись, двигается дальше - куда хотел. После этого случая, естественно, ставшего всеобщим достоянием, популярность у нашего женского пола, для дядьки Володьки свелась к нулю, на радость нам, нормальным пацанам. Из поваров его тоже попёрли.
Но пора приступить к печальной части нашего повествования.
Каждый вечер нам привозили с фермы бидон с молоком, чтобы Володька, в бытность его поваром, а потом, заменившая его добрая девушка Оксана (между прочим, кандидат физмат наук), могли разнообразить наш рацион молочными блюдами. Но иногда машина ломалась, и тогда ехали за молоком сами. Однажды это счастье выпало мне. Опытные товарищи проинструктировали на счёт дороги к ферме и отправили искать конюха, для выделения лошади с телегой.
Не сказать, что поиски конюха прошли быстро, но, в конце концов, один из местных сдал его, указав на нужное строение.
Пришлось долго барабанить в дверь, прежде чем какой-то, помятый жизнью мужик, вышел ко мне. Я объяснил свою проблему. Тот выслушал, матюгнулся, удивляясь бестолковости и никчемности, нас городских. Затем мы пошли к конюшне.
Мужик-конюх вывел то ли коня, то ли кобылу (нам городским по барабану) и запряг её в телегу. Хотя лошадь и телега были точно такими же, как их показывали в фильмах, тем не менее, я начал ощущать некоторое беспокойство по поводу предстоящей поездки. Одно дело смотреть со стороны на неторопливый экипаж, а с другой самому взять вожжи в руки и крикнуть: "Ну-у, пошла, залётная!"
Дав вводную и предупредив в конце, что дуга может соскользнуть с оглоблей, хотя он связал их на совесть, мужик развернулся через левое плечо и удалился.
Эти возможные проблемы дуги с оглоблей, сразу мне не понравились.
Но делать нечего, вместе с лошадью, мы отправились к нашей летней кухне, чтобы забрать бидон. Я шёл рядом с подводой, держа вожжи в руках, время от времени, задавая ими направление умному животному. Поразительно, но лошадь с готовностью выполняла мои команды. Это вселяло уверенность и повышало самооценку.
На кухне меня ждал приятный сюрприз. Ирина (в миру - оператор БЭСМ«), вызвалась сопровождать меня за молоком.
Тут замечу: находясь большую часть времени на свежем деревенском воздухе, молодой организм мужчины, откушав порцию калорий, обработанных на дровах, производит такое количество тестостерона, что, при понимании со стороны лучшей части человечества, можно решить проблему нехватки людских ресурсов в любых отдалённых населённых пунктах, легко и приятно.
Возвращаясь к Ирине, признаюсь, мы уже не раз обменивались с ней, вроде, как случайными взглядами. Была она невысокого роста, ладненькая. Прямые светлые волосы, карие глаза, нос с небольшой горбинкой, чуть загнутые уголки рта придавали такое неповторимое очарование её лицу, что хотелось смотреть на него и смотреть, извиняюсь, балдея.
А как Володька крутился вокруг неё! И иногда, казалось, не напрасно. Улыбалась, козлу старому!
Мы взобрались на телегу и тронулись в путь. Дороги в деревнях - только направления. Телегу трясло из стороны в сторону, вверх и вниз с переменной амплитудой, в зависимости от глубины ямы, в которую попадали колеса. Мы в ответ синхронно подпрыгивали на жёстком сиденье, которое представляло собой обыкновенную доску. Частенько моё плечо касалось плеча Ирины. Наконец, она не выдержала и жалобно сказала:
- Я сейчас упаду.
- Держись за меня, - предложил я.
Затем до меня дошло. Я переложил вожжи в одну руку, а другой осторожно приобнял её за талию.
- Так лучше?
- Да, значительно.
Я взглянул на Ирину. Девушка одарила мне улыбкой.
Наконец, выехали из деревни. Дорога заметно улучшилась. Скакун бодро тащил телегу с нами и бидоном. А я уже вовсю прижимал девичий стан к себе и чувствовал, что Ирина не против. Её волосы смешно щекотали мою правую щёку. Она рассказывала что-то о своей работе, об учёбе в заочном институте, а я только кивал и поддакивал. Нереально хорошо!
Мы уже бросали испытывающие, лукавые взгляды друг на друга и дело явно шло к первому поцелую, как вдруг я замечаю.
Мать моя, женщина! Дуга держится на самом краешке левой оглобли! Ещё мгновение и произойдёт катастрофа. По крайней мере, так мне представлялось в тот момент. Я резко натянул вожжи. Лошадь послушно встала, спасибо ей. Признаюсь, далее я позорно суетился. Сначала вернул дугу на место, надеюсь, не причитая. Потом несколько раз попытался потуже затянуть веревки, связывающие её с оглоблей. Тщетно. Оглобля была так отполирована, что это ни к чему не приводило, верёвки скользили по ней, как коньки по льду. Наконец, в полном отчаянии, я нарвал травы и запихал её между оглоблей и верёвкой. Это дало относительный эффект.
Далее не ехали, а мучились: через каждые сто-двести метров, я останавливал экипаж, рвал придорожную траву и пихал её под верёвку, то с одной, то с другой стороны дуги. Наконец, грунтовая дорога встретилась с асфальтовым полотном и наши мучения сразу прекратились. Исчезла тряска и дуга зафиксировалась в одном положении на оглоблях. Наш рысак бодро потрусил по крайне правой полосе абсолютно пустого шоссе. Я успокоился. Снова захотелось девичьего тепла. Я обнял Ирину. Дама, сострадая, прильнула к моему взмокшему плечу. Я щекой тёрся о её волшебные волосы, одновременно пальцами ощупывая платье чуть ниже талии. Она подняла лицо, и я увидел чертенят, в её смеющихся глазах. Какая-то неведомая сила притягивала нас.
- Стоять, пионеры! - заорал кто-то из придорожных кустов.
Мы, как ужаленные, отпрянули друг от друга.
К нам, поправляя на ходу штаны, бежал Володька. Он резво вскочил в телегу:
- Я с вами прокачусь.
Потом пожаловался:
- Что-то живот схватывает. Бумага есть?
Вот такая дальше пошла жизненная проза, не хочется рассказывать.
В общем, доехали мы до фермы, взяли молоко и благополучно вернулись. Только Володька несколько раз просил остановиться, чтобы сбегать в кусты, нисколько, не комплексуя. Мы обречённо ждали, смущённые и растерянные, избегая, смотреть друг на друга.
Через несколько дней сельскохозяйственная эпопея подошла к концу. Автобус повёз нас в городские будни...
Когда автобус подъехал к остановке, где Ирина и ещё несколько человек выходили, стали прощаться. Ирина обходила подруг, чмокала их в щёки. Проходя мимо меня, она улыбнулась и кивнула.
Я не удержался:
- Ирина, а меня поцеловать!?
- И тебя? - засмеялась она и, о чудо, наклонилась ко мне. Но, тут же, почему-то стала пятиться. Я увидел, как округлились её глаза.
"Ты постой, постой, красавица моя,
Дай мне наглядеться, радость, на тебя!"
Звучный баритон наполнил автобус. Володька, сволочь, за куртку тянул Ирину к себе.
- Отцепись, придурок!
Она ударила его по руке и вся красная, выскочила из автобуса.
Мы поехали дальше.
Свою остановку я пропустил, вышел вместе с Володькой. Дождался, когда он повернётся ко мне спиной и от души приложился ногой к его заднице. Бить, придурка, по лицу мне было противно. Он упал. Потом медленно поднялся. Мы стояли и молча, смотрели друг на друга.
Столько ненависти в человеческих глазах, я не видел больше никогда.