- Если ты думаешь, что я зачту тебе этот подвиг, то ты заблуждаешься! - крик Эврисфея временами переходил на визг, - Я тебя куда посылал, за конями? А ты чем занимался?
- Чего ты орешь? Я тебе коней привез? Привез. А ты с ними что сделал, умник? Выпустил. Их в первом же лесу и сожрали. Хоть бы колбасу из них сделал, или, там, в жертву кому-нибудь принес, хоть какая-то польза. И вообще, я хоть и рад, что ты, наконец, нашел время посетить мое скромное жилище, но ты на меня не ори. А то, что стукнулся головой о притолоку, так сам же мне эту халупу подбирал.
- Я тебе...
- Ты мне что? - Геракл отложил в сторону лук, смазкой которого он занимался, - Ты мне временный хозяин. А чем я занимаюсь в свободное время - это мое личное дело. Кстати не забудь, - глаза героя как-то нехорошо заблестели, - что когда срок истечет, я смогу делать все, что мне нужно. Подумай об этом хорошенько.
Царь постоял в коморке еще несколько минут, хватая ртом воздух. Возмущение смешанное со страхом. Герой вернулся к прерванному занятию, и Эврисфей счел за благо убраться восвояси.
***
Вся история вышла из-за того, что на море разыгрался шторм. Лучше даже сказать, буря. Сам корабль, на котором Геракл плыл во Фракию, почти не пострадал, чего нельзя сказать о команде. Все страдали от жесточайших приступов морской болезни, не исключая и Алкида. Когда же шторм утих, то кормщик наотрез отказался идти дальше без полной уборки судна - во время шторма было запрещено не то, что перегибаться через борт, но и приближаться к нему.
Неподалеку, в Фессалии, располагался город Фер, где царем был давний друг Геракла Адмет. Посему было решено произвести генеральную уборку именно там.
Геракл с облегчением выбрался со скользкой палубы и направился во дворец. Но, хотя идти было недалеко, да и дорога была известна, без приключений добраться не удалось.
На площади перед дворцом героя чуть не затоптала разъяренная толпа. Толпа, которой предводительствовал явно какой-то жрец, пыталась догнать трех других жрецов и объяснить им, что они совершенно напрасно появились на свет. Объяснение предполагалось производить при помощи садово-огородного инвентаря, некоторого количества мебели, а также палок всевозможных размеров. Погоня сопровождалась истошными криками: "Святотатцы!" Геракл переждал опасность за колонной и продолжил свой путь. Но не пройдя и нескольких шагов, ему пришлось вернуться за свою колонну. Давешнюю толпу гнала в обратном направлении вдвое большая толпа религиозно озабоченных граждан Фера с тем же самым воплем и во главе с теми жрецами, которые минуту назад столь резво улепетывали. Убедившись, что общественная жизнь города кипит, Алкид перебежками добрался до дворца.
Адмет встретил Геракла какой-то натянутой улыбкой, которую герой отнес на счет небольших гражданских беспорядков. Царь выспросил у своего гостя, что его привело в город, и как дела, и нет ли известий от семьи. Вежливо выслушал ответы. После чего сослался на неотложные дела и удалился, дав перед этим распоряжение слугам обслужить гостя по высшему разряду.
Герой некоторое время беззаботно веселился, но все же заметил, что некоторая натянутость наличествует и у слуг. А ведь нет ничего, что могло бы так испортить веселье, как натянутые улыбки. Чтобы рассеять возникшие сомнения, Геракл допросил с пристрастием виночерпия. Ситуация оказалась грустной.
Оказывается, Аполлон в приступе хорошего настроения пообещал, что когда царю придет время помирать, любой желающий может избавить царя от смерти. Добровольно отправившись в Аид. Более того, лучезарный бог не поленился смотаться к мойрам и договориться о том же самом. И вот, на прошлой неделе Адмет зачем-то отправился на охоту. И имел глупость позволить какому-то безродному кабану сделать фрикасе из своих царских внутренностей.
Врач однозначно определил - не жилец. Тут же начался подбор добровольцев на тот свет. Но на удивление, желающих, почему-то, не нашлось. И когда жить царю оставалось всего ничего, доброволец выискался. Но лучше бы он и не находился - на тот свет засобиралась Алкестида, любимая (и любящая) жена Адмета.
- И что?
- И то. Обязательно было меня головой об потолок стучать? Все раны у царя тут же затянулись, даже шрамов не осталось. Как и не было ничего. Алкестида лежит у себя в покоях, живая пока еще. Адмет сам не свой. В городе образовались две партии - сторонников Аполлона и сторонников Аида. Морды друг другу чистят. Аполлон отправился к мойрам разбираться, что делать дальше, а Танатос устроился в соседнем зале, пьет без просыху и заявляет, что пальцем о палец не ударит, пока ему внятно не объяснят, что за дурь здесь творится.
Воспользовавшись тем, что пальцы Геракла разжались при упоминании бога смерти, виночерпий удрал. Поразмыслив, герой мощным ударом ноги распахнул дверь в соседний зал.
Танатос и бог сна Гипнос, дети богини ночи были близнецами. Но хотя лица у них и были одинаковыми, их было очень просто различить. Гипнос имел крылья с перьями, как у птицы, или Эрота. И вечно дрых где-нибудь в тихом уголке. Если же ему кто-нибудь мешал предаться любимому развлечению (сну), то беспокойное существо, будь то муха, птица, человек или божество, немедленно усыплялось. Поэтому, кстати, Гипноса не приглашали на совещания на Олимпе. Какой смысл его приглашать, если в итоге собрание превращается в коллективный просмотр снов? В отличие от своего брата, Танатос имел кожистые крылья. И гораздо большего размера.
- Привет перепончатокрылым!
Бог смерти ответил откровенно погребальным взглядом.
- Слушай, может оставишь в покое Адмета с супругой?
Танатос нехотя отставил в сторону недопитый кубок.
- Это я должен оставить их в покое? По-моему, это некий лучезарный божок должен перестать морочить мне голову. Собрался сделать подарок смертному, и то не мог все честь по чести организовать. Ты у нас... - Танатос извлек откуда-то из-под одежды прошитую стопку листов папируса и уставился на нее, - ты у нас Алкид по прозванию Геракл, не так ли? Так вот, твой сводный братец все устроил так, что теперь я не могу доставить по назначению ни одного покойничка. Видишь - муха на столе. Ну-ка, стукни ее.
Геракл хорошенько припечатал насекомое к столу. Но когда он убрал руку, то вместо ожидаемого мокрого места увидел живую и радующуюся жизни муху.
- Вот так-то.
- То есть, ты закинул свою работу?
- Я не закинул. Я здесь накачиваюсь алкоголем, пока все окружающие пытаются решить, в чем моя работа заключается. Теоретически я должен уморить Адмета, но не могу, потому что существует договоренность Аполога с Атропой. Из практических соображений мне бы лучше прибрать к рукам к Алкестиду, но то, как она обставила это мероприятие... Ты, кстати, в курсе?
- В курсе чего?
- Значит, не в курсе. Она обошла, не поленилась, все алтари в округе, так сказать, уладила отношения. Это нормально. Но у нее хватило мозгов... Слушай, а что это я перед тобой распинаюсь? Сейчас вот разболтаю тебе, как избежать смерти, ты разболтаешь еще кому-нибудь, и тогда этому миру настанет полный каюк. Нет уж, подождем возвращения, яти его, солнечного бога. Тоже хорош. Отжал часть прав у Гелиоса, теперь Аполлон числится богом солнечного освещения, а Гелиос - самого солнца.
Танатос с мрачной физиономией опустошил очередной кубок. Геракл пытался выстроить полученную информацию в подобие логической цепочки. Аполлон где-то шляется, причем по делам, которые его самого ничуть не касаются, а касаются они бога смерти. Сам Танатос вместо того, чтобы конфисковать у Алкестиды душу, доставить ее по назначению, а потом заняться другими делами, нагружается халявным вином и попросту плюет на свои обязанности. Самое смешное, что к этому его вынудила сама предполагаемая жертва. И еще это "что-то", о чем мрачный бог чуть не проговорился, которое приводит к тому, что он не может сделать то, что он должен сделать.
Но тут мысли героя приняли другое направление. Он вспомнил о вечноживой мухе. Если даже насекомое невозможно пристукнуть, то... То отбивная на ужин может отойти в область преданий. Алкид украдкой глянул на Танатоса. Тот без особого интереса, но достаточно целеустремленно переводил продукты питания животного происхождения. "Жрал бы травку", - мелькнуло в голове героя. Как обычно, там где в дела смертных вмешивался Аполлон, либо его сестренка, или взбалмошная матушка, возникала проблема, на порядок превосходящая ту, которая была изначально. Было логично допросить Алкестиду. Геракл углубился в хитросплетения дворцовых коридоров.
***
Ближе к вечеру изрядно уставший герой без особой надежды открыл дверь в очередную комнату. Как ни странно, на сей раз попытка оказалась успешной. В центре комнаты стояло ложе, на котором лежала укрытая покрывалом царица.
Сорванное покрывало полетело в угол. Герой, утомленный многочасовым хождениям по лабиринту взаимно переплетающихся ходов, и раздраженный надвигающейся бескормицей не был расположен миндальничать.
- Разлеглась! Вставать давно пора.
- Оставь меня, не видишь - я умираю.
- Не вижу. Сдается мне, в ближайшее время никто умирать не будет.
- Нет. Аполлон сказал - я умру.
- Аполлон! Если я еще раз сегодня услышу имя этого зазнайки, я кого-нибудь изобью, - Геракл рывком перевел Алкестиду в вертикальное положение, - покойница, блин.
Царица выплюнула две мелких монетки. Одна покатилась к стене, а вторая принялась выплясывать около ложа.
- Но я должна...
- Ты должна мне рассказать, что ты делала с того момента, когда решила прокатиться на гондоле Харона.
- А зачем?
- О, Боги! Тебе не все равно? Например, я извращенец и мне хочется послушать бредни недомертвеца. НАДО. Рассказывай.
- Ну... Сначала мы с Адметом долго плакали. Потом я приготовила ужин.
- Это когда было?
- Вчера. Не перебивай. Потом я обошла алтари всех богов. Возлияния, то, сё... Подобрала подходящую одежду, попрощалась со всеми, пришла сюда, заперлась и легла. Больше я ничего не делала.
- Заперлась? - только теперь Алкид увидел, что случайно вырвал кусок дверной коробки, - Это хорошо. Но все же ты что-то сделала еще. Вспоминай.
- Да ничего я не делала!
- Если вспомнишь, может быть, останешься жить!
- Да ничего я... Заперлась... Поправила подушку... Расставила приношения подземным богам... Легла... Сказала, что жду Танатоса в гости... Положила два обола в рот, гадость какая... Натянула на с...
- Тихо! Никому ни слова. Ложись опять, или проваливай к мужу и никому ничего не говори.
Царица ушла, оглядываясь на героя, как на клинического идиота. Геракл же раздумывал, как ему с наибольшей пользой использовать выявленный факт.
***
Ни настроение, ни меню у Танатоса за время отсутствия героя ничуть не изменились. Он с неодобрением глянул на вошедшего, после чего вернулся к поеданию мясных блюд. Геракла все эти косые взгляды ничуть не трогали. Он наглым образом уселся рядом с мрачным божеством и потянул к себе блюдо с остатками поросенка.
- А знаешь, Адмет с супругой ну о-о-очень гостеприимные хозяева.
Танатос уставился на Алкида. Взгляд был, как бы это помягче сказать, недружелюбным.
- И я вот думаю, а не пригласить ли тебя в гости?
Бог смерти, наверное, расстроился. По лицу его это было сложно определить, но он раздавил в руке бронзовый кубок. На столе образовалась винная лужа.
- Я пока никому ничего не сказал. Хоть и помню, как трепетно папа относится к обычаям гостеприимства. Очень хочется кому-нибудь рассказать, но меня беспокоит другая проблема.
- Ну да, Алкестида. Только это не ко мне. Это к Аиду.
- Я же еще... А, ну да, конечно. Все время забываю, что ты бог. Телепат с крылышками. А что Аид? Мне почему-то кажется, что дядюшка гораздо больше расстроен, как бы это сказать, нарушением регулярности поставок, чем прибытием этой отдельно взятой души. Я вот что думаю, если ему предложить обязательные жертвы в десятикратном размере, плюс мое молчание по поводу определенных фактов, то он согласится на разумную отсрочку. Лет так пятьдесят - шестьдесят.
Танатос отставил в сторону останки кубка и начал сосредоточенно скрести свой подбородок.
- Скажем так, я - за. Но есть еще несколько проблем. Шефа я, положим, смогу убедить. А как быть с пожилыми дамами?
- С Мойрами? Посмотрим. Этот... Лучезарный вернется, тогда и решим.
- И еще. Люди могут не понять, как это царица осталась в живых.
- Сочиним правдоподобную сказочку. Ну, например, я не мог вынести страданий друга и отбил ее у тебя.
- Свинья ты, все же. И меня дураком, нет, пожалуй, слабаком выставишь, и рекламу сделаешь. Ладно, согласен, теперь надо...
Деловые переговоры были прерваны скрежетом, с которым в помещении материализовался Аполлон. Вид у него был не самый лучший. На первый взгляд казалось, что его физиономия пострадала от нападения диких кошек. Но при ближайшем рассмотрении становилось очевидным, что внешностью солнечного бога занимались женщины. Основу картины составляли пять глубоких борозд, начинавшихся на лбу, и заканчивавшихся на подбородке.
- Вижу, тебе были рады! - Танатос и не пытался скрывать злорадства, - Ждали, наверное, и готовились. Что хорошего скажешь?
- У Атропы ножницы поломались!
- Поломались, - внезапно бог смерти утратил свое обычное спокойствие и принялся орать, - Еще бы они не поломались! Я теперь вынужден строить юридически сомнительные комбинации и поставлять свою шею! И все почему?! Да потому, что кто-то не может даже подарок нормальный подарить! Дафна попросила красоты и спокойствия - превратил ее в лавр. Теперь ее в суп кладут. А Мидас? Это же вообще вопиющий случай! Так что скажи спасибо, что сейчас с глазами остался. А вот этот смертный, кажется, решил нашу проблему. Но, - с невыразимым ехидством добавил Танатос, - новые ножницы Атропе понесешь ты.
Геракл был уже у дверей, когда внезапно ему в голову пришла еще одна мысль.
- И еще, со всем уважением, - уймите своих жрецов, а то по городу страшно ходить.
***
Герой перед отъездом успел порадовать царя и его жену хорошими новостями. А уже в порту, когда он садился на корабль, он обратил внимание на необычный дождь. С неба падали расплющенные мухи.