Мужчина и мальчик удалялись вдоль по заплаканной весенней улице. Она наблюдала за ними из машины. Наблюдение за людьми самыми разнообразными способами теперь входило в круг ее обязанностей. Но ездить за этими двумя ее заставлял, конечно, не профессиональный интерес. "Контору" их передвижения ничуть не заботили. Маячком в сумерках мелькнул огонек зажигалки - мужчина закурил. Малыш поежился и сунул озябшую ручонку в карман к отцу. Едва уловимое, но такое знакомое движение больно толкнуло ее новое сердце. Конечно, они не узнали ее. Она носила сейчас совсем другое имя. Имя мужчины, которого она когда-то любила. Все теперь было чужим: тело, мысли, новая полная проблем и перемен жизнь, о которой не так давно она могла лишь мечтать.
В конце улицы мальчик вдруг оглянулся, и их глаза на мгновение встретились. Стало нечем дышать, ее сердце и легкие упали куда-то под диафрагму. На секунду показалось, что вот сейчас он вырвет руку из отцовского кармана и помчится сквозь ветер и серую морось прямо к машине. Но... ничего не произошло: малыш сказал что-то отцу, тот пожал плечами, выбросил сигарету, и они зашли в подъезд.
Молодой человек за рулем повернул ключ в замке зажигания; Ниссан плавно тронулся с места. Сверху, ударившись о зеркало, качнулся черный крестик, выточенный из эбонита. Ее очередная встреча с прошлым была закончена.
За шесть месяцев до столкновения.
Олег Егоров подрулил к полукруглому зданию международного аэропорта задолго до того, как объявили прибытие рейса из Франкфурта. К началу операции их группа была тщательно подготовлена. Все входы и выходы находились под наблюдением. Повсюду, включая зону таможенного досмотра, зал ожидания и бары, рассредоточились ребята из их, как они в шутку сами именовали себя, "наркоотдела". Олегу в операции отводилась главная роль, поэтому не лишним было еще раз осмотреться. С ним на связи постоянно находился полковник Асташов, называемый за глаза папой.
Как только шасси Боинга - 747, принадлежащего авиакомпании Люфтганза, коснулись бетонки, Олег словно бы невзначай поправил черный эбонитовый крестик, висящий у него на груди под свитером. Вмонтированное в середину крестика чувствительное устройство мгновенно передало условный сигнал, означающий: объект прибыл. За Олегом в этот момент тоже могли наблюдать, поэтому переговариваться в открытую он не мог.
Как только из разъехавшихся дверей зоны таможенного досмотра вышла девушка в форме служащей аэропорта, везущая перед собой пустую клетку для транспортировки экзотических животных, Олег, уловив условный знак: объект прошел таможню, направился к автостоянке, где его уже ждали люди. Операция началась, он вступил в игру.
Глава ассоциации американских фармацевтических предприятий Джеслер Вентер, только что прошедший все положенные формальности, наконец, ступил на российскую землю. Как ни странно, он не чувствовал ни малейшего волнения, хотя не был в России около десяти лет. Пожалуй, лишь легкое любопытство. Он, конечно, знал, что многое изменилось. Теперь в толпе аэропорта невозможно было отличить русских от иностранцев, и он в своем щегольском теплом плаще болотного цвета, с белым кашне на плечах ничуть не выделялся из общей массы. Это было только на руку. Выделяться ему не к чему. В графе "Цель визита" он написал - бизнес. Что ж, это вполне соответствовало его реальным намерениям: он приехал, чтобы наладить здесь сверхприбыльный бизнес. Россия была благодатным рынком для продукции, на которой он специализировался. Его здесь ждут старинные друзья, готовые помочь ему навести связи с авторитетными людьми. Вот, кстати, один из них, Витас, маячит среди толпы встречающих с табличкой "Джеслер Вентер".
--
Витас! Сколько лет, сколько зим!
--
Черт! Это ты? Тебя не узнать!
--
Да, над моей внешностью на славу потрудились лучшие американские хирурги.
--
Эх, умеют же, буржуи хреновы. Послать мне, что ли, туда мою Марго, чтоб ей ноги от ушей нарастили.
--
Слепят все, что пожелаешь - только бабки плати.
--
Пойдем. Нас ждет машина.
В светло-зеленой перламутровой БМВ, припаркованной у самого выезда со стоянки, Джеслер обменялся рукопожатием с еще одним встречающим - светловолосым молодым человеком в кожаном плаще, из-под которого выглядывал дорогой кашемировый свитер. Джеслер не был знаком с ним раньше, но Витас по пути объяснил, что Стас Глинский - толковый парень, пользующийся доверием среди авторитетных людей, имеющий к тому же нужные связи в Минздраве и среди депутатского корпуса.
--
Есть люди, имеющие отношение к власти, которые давно стремятся организовать централизованное производство и сбыт. Того же хотим и мы. Их привлекают размеры возможных прибылей, но они не могут сами заниматься столь щекотливым делом. А нам без надежного прикрытия тоже не обойтись. Поэтому мы должны нащупать таких людей и сотрудничать с ними, - разглагольствовал словоохотливый Витас, протискивая голову между спинкой своего сидения и мощным кожаным плечом водителя, чтобы лучше видеть сидящих сзади Джеслера и Глинского. - Стас провел большую предварительную работу, и даже нашел наиболее подходящее для наших целей предприятие.
--
Это небольшая фармацевтическая фабрика. - Стас Глинский вынул из барсетки и протянул Джеслеру серебристый квадратик какой-то визитной карточки, - Адрес тебе вряд ли что-то скажет, а вот имена руководящего состава, я думаю, знакомы.
Невозмутимое и слегка надменное выражение лица Джеслера, натянутое лучшими пластическими хирургами Соединенных Штатов, вдруг всколыхнулось всего на мгновенье, словно по глади омута пробежала рябь.
--
Так это же Мент! Как тебе удалось выкопать его?
--
Поверь, искать долго не пришлось. Он все это время живет здесь, весь в шоколаде, стал бизнесменом...
--
Он, что уже в деле?
--
Еще нет. Но будет. Мы ждали только тебя. Думаю, с твоей помощью мы с ним легко договоримся. Он слишком жадный, чтобы отказаться от таких бабок. Да и кроме всего прочего, всегда рано или поздно наступает время выплаты старых долгов, - Стас искоса взглянул на Вентера. - Ты для него как тень отца Гамлета.
Джеслер усмехнулся:
--
А тебе, приятель, откуда известна эта старая история?
--
Какая? Про Гамлета? - серые глаза Глинского излучали детскую невинность и непосредственность. - Так, в библиотеке прочитал.
Витас и водитель на передних сидениях зычно загоготали.
За неделю до столкновения.
Всю неделю Вера не находила себе места. Она изо всех сил пыталась разорвать заколдованный круг неприятных мыслей, но странная встреча в ресторане все равно не шла у нее из головы. Даже осматривая своих маленьких пациентов, она мысленно снова и снова возвращалась к человеку, напомнившему ей зловещую фигуру из прошлого.
Неприятный холодок подозрения впервые шевельнулся в ее душе, когда они отмечали в "Гаудеамусе" возвращение ее мужа, Игоря, с длившейся больше полугода стажировки во Франции. Хотя Игорь находился дома уже месяц, друзья требовали проставиться. Их шумная компания облюбовала ресторан "Гаудеамус" еще со студенческих лет. Узкие, вытянутые в готическом стиле окна, стилизованная под булыжник кладка стен, черные решетчатые перегородки, увитые ползучими растениями, - вся эта обстановка так и располагала затянуть средневековый студенческий гимн, что в младые годы они запросто позволяли себе. В тот вечер все самые близкие друзья и коллеги Игоря по "Дельта Медсин" были в сборе. Руководил застольем балагур и всеобщий любимец Лешка Пивоваров.
--
Игорек! Ешь побольше мяса, а то отощал там у них в буржуинстве, на французской стороне. - И, проигнорировав отрицательный жест Игоря, продолжал, обращаясь уже к Вере. - А ты, мать, не теряйся. Как только он отвернется, подбрасывай ему кусочек пожирней. Иначе вы будете занесены в книгу рекордов Гиннеса, как самая контрастная пара.
Вера не обижалась на грубоватые Лешкины шуточки. Они с Игорем, наверное, действительно забавно смотрелись вместе: он - импозантный худощавый молодой мужчина, а она хотя и имела приятную внешность, но всегда была маленькой толстушкой, не достававшей мужу даже до плеча. К тому же глупые шутки Лешки по поводу своей полноты она привыкла пропускать мимо ушей еще на первом курсе мединститута. Сколько меж ними утекло дешевого вина! Ни один пуд маргарина съели они вместе в студенческие годы. В их развеселой, голодранской общаге самым вкусным лакомством за несколько дней до стипендии были "пирожные": белый хлеб, покрытый густым слоем маргарина и присыпанный сверху сахаром. Она домашняя девочка, профессорская дочка, бегала в общагу ради своего Игорька, и, давясь, ела эти кулинарные изыски, лишь бы быть своей в доску. Пивоваров всегда был при них, куда бы они ни шли: на дискотеку, в кино или просто прогуляться. И дальнейшая жизнь друзей сложилась так, что они стали работать вместе в "Дельта Медсин". Во время отсутствия Игоря директорские обязанности исполнял Алексей. Правда говорили, что Игорь вскоре перейдет руководить заводом по производству вакцин, находящемся пока в процессе строительства. Тогда бразды правления "Дельтой" остануться у Пивоварова.
В самый разгар веселья появился новый посетитель. Оглядев зал, наполовину утопающий в полумраке, он неспешно, походкой завсегдатая направился к столику у витражного окна. Безупречная небрежность, с которой сидел на нем роскошный светло-оливковый пиджак, легкость манер выдавали иностранца. Поровнявшись с их столом, мужчина кивнул и слегка улыбнулся одними губами. Приветствие было адресовано то ли Игорю, то ли Лешке, то ли Павлу Мелюшко, начальнику отдела сбыта, то ли всем вместе. Но холодные серые глаза впились в лицо Веры. Вере показалось, что она прочла любопытство в этом тяжелом сверлящем взгляде. "Где-то мы с ним встречались", - отметила про себя Вера. "Но не на отдыхе - это точно. Тогда откуда же я его могу знать?" Нет, с этим человеком она не знакома, но он напоминает ей кого-то. Он напоминает ей... Вера похолодела ... Дударя!
Самые неприятные воспоминания для них с Игорем были связаны именно с Владимиром Дударем. По его вине Игорь чуть не попал в страшный переплет, и если бы тогда Верин отец не вытащил их с Лешкой, вряд ли бы их жизнь сложилась удачно. Насколько знала Вера, Дударю дали приличный срок.
Нет, это не он! Этот старше. Хотя сзади точная копия. Затылок и плечи - все один к одному. Не могут два разных человека быть настолько похожими.
"Спрошу у Игоря", - решила Вера. "Он должен знать, кто этот франт с натянутой улыбкой. В конце концов, он с ним поздоровался". Она повернулась к мужу:
--
Кто это? Ты с ним знаком?
--
Это наш партнер, американец. Тебе его имя вряд ли что-то скажет. Если хочешь, могу вас познакомить.
Вера, стараясь скрыть внутреннее смятение, кивнула. Игорь поднялся и, нежно придерживая ее под локоть, провел к маленькому угловому столику, где сидел незнакомец. Увидев их, американец опять растянул уголки губ и гостеприимным жестом пригласил садиться. Но от Вериного внимания не укрылось, что глаза его беспокойно метнулись. Он или не он?
--
Вера, позволь представить тебе нашего друга и партнера по бизнесу Джеслера Вентера. Джеслер, это моя жена Вера.
На пятачке эстрады появились музыканты. В "Гаудеамусе" настало время развлекательной программы. Повинуясь внутреннему порыву, Вера обратилась к американцу:
--
Джеслер вы позволите вас пригласить? Игорь, надеюсь, ты не станешь возражать?
--
Я бы протестовал, будь это кто-то другой. Но Джеслеру я могу доверить свою вторую половину.
Иностранец, кажется, был немного растерян. Он пробормотал:
--
Ах, эти русские обычаи - танцевать за ланчем...
Но тут вмешался Игорь:
--
Джеслер, это не по-мужски. Какие могут быть колебания, когда приглашает дама.
Джеслер поднялся, и они отправились на середину зала. После нескольких дежурных вопросов, на которые американец отвечал крайне односложно, Вера приступила к самому главному:
--
Джеслер, у вас нет родственников в России?-
Он отрицательно помотал головой.
--
Я знала когда-то одного молодого человека, которого вы мне очень напоминаете.
--
How interesting! - произнес американец с отсутствующим видом.
--
Звали его Владимир Дударь. Смотрите, и инициалы как у вас: В.Д., - как ни в чем не бывало гнула свое Вера. Она ждала его реакции, но на бесстрастном лице Джеслера не дрогнул ни один мускул. - А вы впервые у нас в стране? Давно ли приехали? - Вера буквально засыпала иностранца вопросами.
--
Простите, Вера, но мне трудно с вами говорить. Я плохо знаю русский, - вежливо, но холодно прервал ее Вентер. Блик от светоустановки скользнул по его пуговицам, каждая из которых имела форму миниатюрной головы льва. Их пасти словно бы оскалились на Веру.
Отзвучал финальный аккорд композиции, и они вернулись к своим столикам. Вера выключилась из общего веселья. Все ее мысли сфокусировались в одной болезненной точке. Да, он говорил с сильным акцентом, но голос, звучавший во время танца так близко над ее ухом, Вера узнала. Она была почти уверена в этом. Если этот мужчина в тысячедолларовом пиджаке окажется тем самым зловещим человеком из далекого прошлого, следовало ждать неприятностей и даже бед.
Чтобы немного отвлечься от назойливо свербящих мозг мыслей, Вера вышла с курящими коллегами Игоря в небольшой парк, разбитый прямо перед "Гау". Бухгалтер Света как раз рассказывала что-то смешное про своего очередного кавалера, когда Джеслер вышел из ресторана. Скрытая в густой тени красиво подстриженых кустарников, Вера осталась незамеченной. К хорошо одетому мужчине тут же с готовностью подкатило такси.
--
Куда едем, командир?
--
На Фрунзенскую, если есть чем сотку баксов разменять. У меня наших бабок только два чирика.
--
Найдется. Садись, командир.
"Неплохо для иностранца. А главное - ни малейшего акцента". Кажется, самые худшие Верины подозрения начинали сбываться.
От неожиданной резкой трели сотового телефона Глинский вздрогнул. На определителе высветился хорошо знакомый номер
--
Как дела, Мент?
--
У меня как в том анекдоте две новости: хорошая и плохая.
--
Выкладывай.
--
Появился новый заказчик. Первую партию отдаем сегодня. Если товар ему понравится, а он ему понравится!, то на следующей неделе он подгонит цистерну. И так будет каждые пять дней.
--
Откуда он?
--
Из Тюмени.
--
Хорошо. Потом я его проверю. Ну, а какая плохая новость?
--
Боюсь, как бы все не сорвалось... возникли проблемы. Так получилось, что жена Панкратьева увидела Джеслера и, кажется, что-то подозревает. Как бы она не поделилась своими домыслами с мужем.
--
С чего ты взял, что она узнала его?
--
Так сказал Джеслер. Она задавала много вопросов, которые ему не понравились. - "Вот это интуиция! - подумал Стас. - Женщины, женщины... Откуда что берется".
--
А что Панкратьев?
--
Для него господин Вентер просто иностранный партнер, готовый сотрудничать с "Дельтой". Он видел его пару раз и только. Однако если Вера что-нибудь шепнет ему, он взглянет на Джеслера совершенно иначе.
--
Возможно, стоит опередить ее и самим поговорить с Панкратьевым по душам. Иногда правильнее раскрыть свои карты. Риск, конечно, велик. Но и деньги не малы. Вдруг, да клюнет.
Голос в трубке изменился, собеседник Глинского словно слегка охрип:
- Это совершенно исключается. Скорее я стану петь в церковном хоре, чем он пойдет на сотрудничество.
"Все это несвоевременно и глупо", - подумал Глинский. Трудности, с которыми столкнулся Мент, ставили под угрозу и его собственную многомесячную почти ювелирную работу.
Вера работала детским участковым врачом. Это было веление сердца, а вовсе не необходимость. Ее муж, занимал пост директора крупного фармацевтического предприятия и обеспечивал семье не только кусок хлеба, но и некоторые дополнительные радости жизни: их сын учился в престижном лицее, дважды в год они отдыхали за границей, квартира содержалась в идеальной чистоте благодаря приходящей домработнице. Вера была благодарна Игорю за то, что он ни разу не позволил себе высказаться о ее труде насмешливо, не попрекал несоответствием затрачиваемых сил и материального вознаграждения, лишь иногда напоминал, что стоит ей захотеть, и она тут же может оставить работу. На что она всегда, смеясь, отвечала:
--
Домохозяйкой в шлепанцах и халате я еще успею стать.
Игорь знал, что она ни за что не бросила бы своих "малявок" с участка. Любимая работа кроме всего прочего давала Вере возможность собирать материал для диссертации по неонатологии, которую она когда-нибудь все же надеялась завершить.
Для очередной главы диссертации Вере были нужны данные по некоторым лекарственным препаратам, которые ей могли предоставить на фармацевтическом заводе "Дельты Медсин". Игорь распорядился, чтобы ей выписали пропуск. Минуя КПП, Вера увидела въезжающую следом за ней иномарку, за рулем которой сидел симпатичный молодой человек, а рядом с ним вальяжно развалился не кто иной, как "надежный американский партнер" Джеслер Вентер. Судя по широкой улыбке привратника, эти посетители были здесь частыми гостями. Их знали в лицо, пропуска у них не спрашивали.
Любопытство или какая-то внутренняя интуиция заставили Веру припарковать свою восьмерку на самом дальнем конце стоянке. Она наблюдала за визиторами, оставаясь незамеченной. Мужчины извлекли из багажника машины несколько пластмассовых канистр. На боку одной из них Вера заметила наклейку с надписью "Керосин".
Когда они скрылись внутри здания, Вера решила, будь что будет, и юркнула к боковой двери, в которую за минуту до этого вошли ее "подопечные". Миновав темный коридор, ничего не говоривший ей всем множеством своих безликих дверей с обеих сторон, она оказалась в производственном цехе. Интересующих ее личностей нигде не было видно. Вера неспешно шла между конусообразных, сужающихся к низу емкостей, соединенных меж собой резиновыми и металлическими трубками. Возле одной из этих серых огромных колб стояли все только что доставленные канистры, в том числе и керосиновая.
Вера приблизилась к этой производственной линии. Надпись на табличке в самом начале конвейера сообщала, что здесь готовится препарат "Солутан". Машинально, повинуясь многолетней докторской привычке, Вера разложила его на составляющие. В его состав входят радобелин, эфедрин, алколоид корня красавки и еще несколько компонентов, которые она не могла вспомнить. Керосина в их числе точно не было. Ее размышления прервали приближающиеся с другой стороны цеха мужские голоса. Интересующая ее парочка возвращалась. Вера сделала шаг назад и оказалась закрытой от говорящих железным корпусом емкости.
--
Сегодняшний товар пойдет тверским или Витасу?
--
Нет, объявился новый покупатель. Из своих... Проверенный мужик. Раньше с афганцами работал.
Вера выглянула из своего укрытия. Американец и его спутник занимались чем-то странным: в конце производственной линии они набирали в трехлитровую банку светлокоричневую, похожую на коньяк жидкость.
"Они, что, воруют солутан?" - ужаснулась Вера. - "Бред! Он же стоит копейки".
--
Стас, новые клиенты летят как мухи на мед. Фабричное есть фабричное. Это тебе не на кухне над газовой горелкой выпаривать, - как была знакома Вере эта хрипотца. По ее спине, опять, как тогда в ресторане, пробежали мурашки.
--
Да, джеф - что надо, - отвечал спокойный голос.
--
Не то слово. Первитинчик классный. Наши мощности позволяют покрыть потребности пол-России.
Вере пришлось схватиться рукой за стенку металлической емкости, чтобы не упасть. Нет, она не ослышалась: он сказал "первитин". "Первитин относится к группе сильнодействующих наркотических средств" - вдруг глупо выплыла и повисла в неожиданно опустевшей голове фраза из учебника по фармакологии. "Как раз в его-то состав и входит керосин", - подсказала опять некстати услужливая память. Ну вот, все и встало на свои места, вернее перевернулось с ног на голову. Прошлое вернулось и нашло-таки способ ужалить.
Как же им удалось организовать все прямо на фабрике? Ну, да. Если хочешь что-нибудь спрятать, оставь это на самом видном месте. Дударь любил ввернуть в разговоре изречения подобного рода.
Вера увидела, как к мужчинам подошла и стала что-то весело щебетать приятная девушка, скорее всего технолог, обслуживающая эту линию. Они тут, похоже, работают в спетой команде.
Неужели это все делается с ведома Игоря? Неужели и он тоже... Вере стало не по себе. Несмотря на июльскую жару, по телу прошел озноб, а ноги были готовы предательски подкоситься. Вера не помнила, как выскочила из цеха, провожаемая удивленными взглядами всей троицы. Она не помнила, как завела машину, как добралась домой, и как провела остаток дня. Даже на утро следующего дня она все еще не до конца пришла в себя.
Вера меряла шагами свой кабинет от двери до окна. Сегодня больные не спешили с утра пораньше в поликлинику, видимо, досматривая сны. "Оно и к лучшему", - думала Вера. "Надо привести в порядок мысли. Свыкнуться с тем страшным, что она узнала.
Четверг - всегда был по особому значимым в ее жизни: она родилась в этот день недели, в четверг они познакомились с Игорем, когда прятались от обрушившегося внезапно ливня под козырьком институтского крыльца. С тех пор, если он, шутя, спрашивал ее: "Когда же я надоем тебе, и ты меня бросишь?" Она неизменно отвечала: "После дождика в четверг".
Неужели Игорь ни о чем не догадывается? Или он тоже... А ведь она допускает такую вероятность. Та давняя институтская история, когда Игорь и Алексей оказались невольно замешаны в скандальном деле о наркотиках, поднялась словно мертвец из склепа, стоило лишь слегка потревожить ее воспоминаниями. Зерна недоверия и страха, зароненные в душу больше десяти лет назад, не исчезли, а преспокойно ждали до поры до времени. И теперь Вера почти физически ощущала, как пущенные ими корни разрывают такую ровную и благополучную почву их брака, и маленькая давнишняя трещинка превращается в пропасть, полную подозрений. Именно поэтому вчера вечером она ничего не рассказала Игорю. Ей нужно всего несколько дней, чтобы выяснить, имеет ли ее муж отношение ко всему, что она увидела сегодня.
Скрип открываемой двери кабинета отвлек Веру от грустных мыслей. Ну, вот и первые больные, решила она. Но в проеме появилась знакомая высокая фигурка.
--
Жанна! Как я рада!- воскликнула Вера, постаравшись придать своему голосу больше теплоты. На самом деле сегодня она вряд ли могла обрадоваться кому-либо по-настоящему. Но, несмотря на мрачное настроение, она в очередной раз невольно залюбовалась стройной длинноногой девушкой. - Какими судьбами у нас?
--
Вера Петровна, я же никогда о вас не забываю, хотя со времен моей практики уже больше трех лет прошло.
--
Да, время быстро летит. Что-то в последние полгода тебя совсем не видно.
--
У меня теперь свой бизнес. Сами понимаете, не до гостей. А вы все по-прежнему здесь, с грудничками возитесь?
--
Куда же денешься?
--
Ой, кто бы говорил, но только не вы. Вам-то как раз есть куда. Идите хоть к мужу на фирму, если без работы сидеть не можете. - Жанна уселась на стул, высоко закинув ногу на ногу.
--
Там и без меня, Жанночка, работников хватает. Расскажи-ка лучше о себе, а то с тех пор, как ты свою выпускную практику у меня медсестрой отработала, мы с тобой толком и не поговорили. Ты, я смотрю, подстриглась по- новому, еще больше похорошела. Наверное, от кавалеров отбоя нет. - Вере самой всегда хотелось быть такой же высокой и стройной, так же небрежно взмахивать рыжевато-каштановыми волосами. Но ничего не поделаешь - бог не дал. Она являла собой полную противоположность своему идеалу: маленькая, пухленькая брюнетка с короткой стрижкой.
--
Я, вообще-то, по этому поводу и пришла, - потупила глазки Жанна. - Вера Петровна, мне нужен ваш совет. Помните, я рассказывала вам о моем друге?
--
Ты имеешь в виду того, женатого?
--
Да, да. Так вот, я теперь встречаюсь с другим парнем, он моего возраста, общительный, веселый. Душа компании.
--
Вот и хорошо. Помнишь, я тебе еще тогда говорила, что пора прекращать эти двусмысленные отношения. Ни к чему это...
--
Теперь я и сама бы рада с ним расстаться, но он ничего не желает понимать: завалил цветами, сует какие-то деньги. Его настойчивость меня просто бесит. Я хочу порвать с ним окончательно, но не знаю, как ему сказать, чтобы он все понял, и в то же время, чтоб не обидеть его, все-таки, он вбухал в меня уже уйму средств.
--
Жанна, Жанна, ты как обычно все сводишь к деньгам. Главное-то человека не обидеть. Скажи ему, что всегда будешь помнить то хорошее, что у вас было, что очень дорожишь вашими добрыми отношениями. Но жизнь есть жизнь, ты встретила другого мужчину, которого полюбила. Но именно из-за ваших прежних чувств ты не должна обманывать его. И поэтому сообщаешь эту, возможно, неприятную, но правду. - Вера подумала, что она учит девочку всяким правильным вещам, а сама с удовольствием оттянула бы момент, когда ей придется поделиться с мужем неприятной правдой.
--
Вы так здорово все представили, Вера Петровна, - глаза Жанны сверкнули неподдельным восхищением. - Только, боюсь, я посмотрю на него, и все слова вылетят у меня из головы. Так и буду молчать опять как идиотка. Может быть, вы запишите мне это все на каком-нибудь листочке, а я оттарабаню ему наизусть, мне так легче будет.
--
Ой, Жанна, что-то ты прибедняешься. Не верю, что ты можешь испытывать подобные трудности. - покачала головой Вера. - Да нет проблем, напишу, конечно.
Она вырвала листок из своего блокнота и стала писать.
--
Сейчас сочиним письмо Татьяны к Онегину.
В дверь кабинета заглянула молодая женщина:
--
Можно на прием?
--
Да, пожалуйста, заходите. Прости, Жанночка, пациенты...Рада была увидеться.
Весь день у Веры не было ни минуты покоя. Во второй половине она бегала по вызывам. Без десяти шесть затрещал ее пейджер. Сообщение было из регистратуры. "Срочный вызов. Ребенок 8 месяцев. Температура 41". Далее указывался адрес. Подходя к подъезду, Вера подумала, что, наверное, эта семья недавно переехала, потому что, насколько она помнила, здесь проживали только дети старше одного года. И в этот момент как по мановению чьей-то руки с только что совершенно безоблачных небес хлынул ливень. Упругие струи хлестанули Веру по лицу, прибили к земле посеревшую городскую травку, мигом очистили двор от всех праздногуляющих личностей. "Вот он, дождичек в четверг", подумала Вера, забегая в парадное.
Дрожь в руках не проходила. Стараясь совладать с собой, он вставил ключ в замочную скважину. Хитроумный итальянский замок щелкнул и открыл доступ в квартиру. Ковровые покрытия скрадывали звуки шагов, но, зная это, он все же почему-то на цыпочках прошел в гостинную. С помощью носового платка, он вынул из барсетки аккуратно сложенный листок еженедельника. Не оставить отпечатков! - единственная мысль, стучащаяся в его объятом страхом мозгу. На белоснежной скатерти, покрывающей овальный обеденный стол, кусочек бумаги терялся, Панкратьев его тут не сразу заметит. А вот в спальне, на черной полированной поверхности комода он будет бросаться в глаза. Теперь предстояло так же бесшумно исчезнуть из квартиры. Железная дверь, обитая снаружи дубом, предательски грохнула. Бдительная пожилая дама из соседней квартиры, услышав звук, припала к своему глазку. Но, увидев знакомое лицо, только покачала головой и улыбнулась.
За 12 часов до столкновения
Алексей Пивоваров вошел в офис через раздвинувшиеся по велению услужливого фотоэлемента стеклянные двери. Круглые часы в вестибюле показывали без пяти десять. Все сотрудники находились на рабочих местах уже час. Проходя мимо стола Танечки, бессменного секретаря фирмы, он кивнул в сторону запертой двери кабинета Игоря:
--
Неужели наше начальство еще не на месте?
--
Да, у Игоря Геннадьевича была назначена встреча в девять, но он почему-то задерживается. Я звонила ему домой, но там все время занято. - Танечка поджала губки. Шеф был для нее образцом порядочности и пунктуальности, и его сегодняшний поступок не вписывался ни в какие рамки. Алексею казалось, что Танечка была слегка влюблена в Панкратьева.
Еще с тех времен, когда они оба были студентами мединститута, высокий, спортивный Панкратьев с первого взгляда привлекал внимание женской половины, в отличие от своего худощавого белобрысого друга. Игорь всегда сам выбирал свой путь и шел этим одному ему ведомым путем, не задерживаясь, чтобы наклониться и подобрать подарки судьбы, будь то красивая женщина или престижная должность. Перед окончанием института он женился на низкорослой, круглолицей девчонке, которая за девять лет их совместной жизни родила ему сына, а сама расцвела и похорошела, превратившись в уверенную в себе молодую даму.
Когда друзьям пришла пора подыскивать место для прохождения ординатуры, лучший на курсе по успеваемости Игорь решительно отказался от предложения частной наркологической клиники поработать у них токсикологом. Он упрямо добивался разрешения проходить практику в качестве ассистента в экспериментальной лаборатории никому тогда не известной фармацевтической компании "Дельта Медсин".
--
Чтобы стать аптекарем, тебе не стоило напрягаться и поступать в мединститут, - сказал ему декан, презрительно черкнув закорючку под его заявлением. Игорь только пожал плечами, словно уже тогда знал, что, начав с лаборанта, сравнивающего анализы больных до и после применения препаратов, он пройдет все ступеньки крутой служебной лестницы и через восемь лет возглавит фирму.
Алексей, пометавшись год-другой по клиникам, неудовлетворенный грошовой зарплатой, прибился под крыло институтского приятеля, который вытянул его до должности своего зама.
Танечка вывела Алексея из раздумий, протянув только что выплывший из принтера листок:
--
Алексей Валентинович, подпишите, пожалуйста, недельный отчет по препаратам.
В этот момент стеклянные двери вестибюля вновь раздвинулись, и в конце коридора появилась высокая фигура шефа. Всем сотрудникам сразу бросился в глаза необычный вид директора, его затравленный больной взгляд, синие круги под глазами, а самым удивительным была его походка: он не шел, как обычно упругой поступью спортсмена, а еле волочил ноги. Ни на кого не обращая внимания и не говоря ни слова, Игорь отпер свой кабинет и растворился за черной поглощающей все звуки дверью. Танечка в недоумении повернулась к Пивоварову:
--
Что это с ним?
--
Хотел бы я знать!
Прошел еще час, но шеф никого не вызывал и не выходил из кабинета. По мельканию огоньков аппарата мини-АТС на столе у Танечки, было видно, что он куда-то активно названивает. Все это очень не нравилось Пивоварову. Наконец, не желая больше строить догадок, Алексей решительно переступил порог директорского офиса.
Игорь сидел за столом, сцепив пальцы рук замком и опустив на них голову. Алексей, кашлянув, начал:
--
Что-нибудь случилось?
Игорь поднял на него тяжелый затуманенный взгляд, долго смотрел, словно не мог понять, кто перед ним. Наконец, с трудом разлепляя губы, произнес:
- Случилось.
Он придвинул к Алексею мятый листок, вырванный то ли из блокнота, то ли из ежедневника: сверху типографским способом была отпечатана вчерашняя дата и день недели - четверг. Дальше шли строчки текста, написанные от руки.
--
Что это? - опасливо спросил Алексей.
--
Ты почитай. Я это нашел вчера у себя дома.
"Милый, я хочу сказать тебе нечто важное. Возможно, мои слова будут неприятны для тебя, но я решила, что наши с тобой отношения не должны быть омрачены никакой ложью. Я полюбила человека, который моложе тебя и свободнее. Мы с ним очень подходим друг другу. После встречи с ним на всех остальных мужчин я могу смотреть только лишь как на друзей, не более того. Я надеюсь, ты правильно поймешь меня и не станешь настаивать на дальнейших встречах. Пусть наши отношения сохранятся и в твоей и в моей памяти".
--
Что это за фигня? - спросил, наконец, Пивоваров, прочитав записку дважды, и его белесые брови взметнулись вверх. - Почерк этот мне знаком.
--
Я тебе говорю: прихожу вчера домой, а это лежит на столе. Понимаешь, это Верин почерк, это она писала.
--
Точно, - Пивоваров хлопнул себя по лбу. - А я-то думаю, чья же такая знакомая рука! Ну и зачем она это написала?
--
Она ушла от меня...
--
Что?! - Алексей даже присвистнул. - Что вот так, ни с того ни с сего, собрала вещички и ушла?
--
В том и дело, что она абсолютно ничего не взяла, даже зубную щетку. Я облазил вчера все полки. Все лежит на своих местах, как лежало.
--
То есть, ты хочешь сказать, что она оставила только эту записку, не соизволив ничего объяснить лично?
--
Абсолютно ничего. Она вообще не пришла вчера домой.
--
Погоди, может это просто какая-то неудачная шутка, розыгрыш? Или проверка, знаешь, женщины иногда любят специально поиграть на нервах..
--
Какие уж тут шутки. Сын приехал из лицея, я не знал, что ему сказать. Да и потом, ты же знаешь Веру, она в жизни не стала бы такими вещами играть.
--
Да, все это очень странно. Не ожидал я от Веры такого. Старик, слушай, а ведь, наверное, у нее этот роман давно... Ты ничего необычного не замечал?
--
Что ты несешь? - Игорь вскочил из-за стола. - Какой роман? Я понятия не имею, что все это значит. Посмотри, и пишет-то она как -то странно. Кто так начинает писать "...я хочу сказать тебе нечто важное..."? А обращение? Она меня с роду не называла этим избитым, безличным словом, которым пользуются проститутки всего света "милый".
--
Но почерк-то ее?
--
Ее. Тут я согласен. - Игорь обессиленно рухнул обратно в кресло.
--
Слушай, а ты не звонил ей на работу? Может она там, и тебе удастся с ней лично поговорить...
--
Конечно, звонил с самого утра. Там говорят, что она связалась с ними сегодня по телефону и предупредила, что должна уехать на несколько дней по семейным делам. Короче, мне эта ситуация очень не нравится. Я чувствую, что-то здесь нечисто. Надо разобраться.
--
В милиции заявление пока не примут, скажут рано. К тому же нельзя сказать, что Вера пропала без вести: она оставила записку.
--
К черту милицию. Я обращусь в частное сыскное агенство. Я хочу проследить все ее перемещения за последние дни. Думаю, когда станет ясно, с кем она встречалась, можно будет понять, что заставило ее так поступить.
Алексей на ватных ногах вышел в обшитый деревом вестибюль, чтобы покурить. Сквозь стеклянную стену были видны квадратные часы на перекрестке. Они показывали 13.16. Город тонул в полуденном мареве, придавленный выцветшим от жары, как застиранная ситцевая юбчонка, небом. О вчерашнем, стремительном дожде все давно забыли. Убедившись, что никого нет поблизости, Пивоваров набрал на своем мобильнике знакомый номер. Трубку сняли после первого же гудка.
За час до столкновения.
Они подъезжали к городу со стороны аэропорта. Было десять часов вечера, и солнце огромным раскаленным апельсином катилось вниз по полотну летнего заката. Олег вел Ниссан как всегда уверенно и слегка небрежно, чуть корректируя руль кончиками пальцев. Даша, сидящая рядом, блаженно закинула руки за голову и глубоко дышала, упиваясь смешавшимися запахами травы и бензина. Она боялась сделать резкое движение, чтобы не вспугнуть воцарившееся в душе ощущение покоя и счастья. Теплый ветер, словно кокетливая шалунья, теребил светлые волосы Олега. Даше не хотелось думать о том, что этот наполненный поцелуями и прикосновениями трав, согретый прощальными лучами солнца вечер закончится, как только они въедут в город.
А там она попадет в накатанную колею. Даша с тоской представила, как переоденется в вытянутые на коленках джинсы, и будет кормить сына Артемку овощным пюре, изредка отвлекаясь на вялые перепалки с мужем. Потом придет поболтать соседка снизу, в прошлом библиотекарь, а теперь "ЧП Ковалева" на вещевом рынке. "Неотвратимая как климакс" - так окрестил ее Дашин муж Антон. Даже задраив все входы-выходы, заткнув уши и спрятавшись в шкаф, не было возможности укрыться от словесных излияний Лидии Васильевны. Она - типичная сумасшедшая мать-одиночка. Всем окружающим, попавшим в паутину словоохотливой дамы, волей-неволей приходилось быть в курсе проблем ее долговязого чада - восемнадцатилетнего Васеньки, вздыхать, охать, поддакивать, изображать притворный интерес или ужас в зависимости от содержания рассказа.
Даша ненавидела свою однообразную, как движение инвалида вдоль больничной стенки жизнь. Ее мать, в прошлом ведущий специалист на крупном оборонном предприятии, все лучшие годы посвятившая служению интересам неведомого Даше секретного производства, видя, что дочь не находит себе места укоризненно поджимала губы: "Не понимаю, что тебе не хватает? Мы с отцом не так начинали жизнь. А у тебя все есть: и высшее образование, и отдельная квартира, и муж. Говорят, даже модная нынче Библия считает уныние грехом. Человек должен гореть на работе, болеть своим делом, как бы избито это ни звучало. Вот это-то и есть счастье".
Но изученный до миллиметра маршрут на работу и обратно, и катающиеся под столом бутылки из под пива, коллекцию которых исправно пополнял каждый вечер Дашин муж, даже с очень большой натяжкой не складывались в картинку, хотя бы отдаленно напоминающую счастье. В Дашином пыльном офисе, заваленном чуть не до потолка счетами-фактурами, платежками и накладными горел, вернее слабо мерцал, лишь экран компьютера, выдающий нагора программу "Один С Бухгалтерия", а болела она каждую весну в одно и то же время - в конце марта, после сдачи годового баланса. Ей, воспитанной в строгой до аскетичности семье, даже в голову не приходило переживать по поводу чужих доходов или шмоток. Но она отчаянно, до закушенной губы, завидовала тем, кто по вечерам с нетерпением торопится домой, кто в отпуске сплавляется на байдарках или осматривает Париж с высоты птичьего полета.
Возможно, эти растрепанные, ей самой мало понятные чувства постепенно улеглись бы на дно души, превратившись со временем в известковый, горький осадок, если бы не Олег. Жизнь Олега Егорова была полна перепитий и событий, о которых Даше приходилось лишь догадываться. В свои 27 лет он был старшим оперуполномоченным специального отдела ФСБ по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
Они познакомились около года назад. И с тех пор в Дашиной жизни появился новый смысл - ждать его нечастых звонков. Даже окружающий мир она теперь воспринимала через призму их отношений: вот перекресток, на котором он высадил ее в прошлый раз, в этом маленьком кафе они обедали как-то в марте, и если он сейчас едет в машине, то наверняка крутит ручку магнитолы в поисках их любимой песни.
Олег то звонил ей каждый день, то пропадал на месяц, ничего не объясняя. Ей казалось, что он не дает спирали их отношений раскрутиться на полную мощь, потому что помнит об ответственности перед своей женой и о том, что Даша тоже не свободна.
Но сейчас на закате этого летнего дня, пока они были рядом, надо было в полной мере насладиться ускользающими минутами.
--
Мне очень хорошо с тобой, Олег.... - Даша склонила голову ему на плечо. - Мне почему-то кажется, что это особенный вечер, он должен запомнится нам навсегда. - Даша и сама не подозревала, насколько была права.
--
Не знаю, как насчет вечности, но я буду долго вспоминать, как любил тебя прямо на траве, - улыбнулся Олег, не отрывая взгляда от дороги.
Впереди показались домики, придорожная табличка сообщала о въезде в населенный пункт Лары. От него до города оставалось всего километров десять. Они посмотрели друг на друга. Слова были не нужны. Машина плавно съехала на обочину.
Мягкая трава жадно приняла их тела. Терпкий запах растений терзал обоняние, и каждая былинка дрожала от напряжения. Земля качнулась, и оранжевое закатное солнце пронзительно обожгло их. А потом все успокоилось и замерло, в мире не было ни ветерка, ни единого движения, лишь тени облаков медленно плыли в серо-зеленых Дашиных глазах.
Слушая своего собеседника на другом конце провода, Джеслер Вентер все больше и больше мрачнел. Ситуация грозила выйти из под контроля. Человек, стоящий во главе "Дельта Медсин", кажется, начинал угрожать отлаженному ходу дела. К кому обратиться со столь деликатным вопросом? Мент, трусливая задница, в таких делах не помощник. Вчера, выполняя поручение, связанное с Верой, он чуть в штаны не наложил. Нужно позвонить Глинскому. Витас говорил, что Стас будет во всем помогать ему. Он на самом деле оказался очень толковым парнем. За все время не допустил ни одного прокола. Он сможет подобрать нужных исполнителей.
--
Черт, - Джеслер в сердцах швырнул трубку. Сотовый телефон Глинского был отключен. - Где его носит?
Действовать следует быстро, пока Панкратьев не побежал стучать ментам. Через пять минут Джеслер уже знал, что делать.
Когда они, наконец, поднялись с травы, солнечный апельсин уже наполовину скатился за горизонт. Надвигающаяся ночь выжимала из него последний сок, готовя пьянящий коктейль из травяных запахов и прохладных рос. Даша и Олег вернулись в машину. После лесной свежести мягкие сидения, услужливо повторяющие все изгибы тела, запах салона и черный крестик, висящий на зеркале показались Даше очень уютными. Даша поднесла к крестику раскрытую ладонь, и он с готовностью лег в нее.
--
Какой странный крест. Он не похож ни на католический, ни на православный: черный, гладкий, и тяжелый только с виду.
--
Это мой талисман, - объяснил Олег. - Мне подарил его один бывший полковник, вернувшись из Афгана. Этот крест не имеет отношения к религии, это скорее символ судьбы. Наш крест только кажется нам тяжелым, а мы взваливаем себе на спину и несем. Даже если силы уже на исходе, нельзя останавливаться, а тем более завидовать идущему рядом или желать другой судьбы. Нести чужой крест в сто крат тяжелее. Так говорил тот полковник, - Олег улыбнулся. - А он знал, что говорил.
Даша задумчиво смотрела на черную блестящую подвеску. Да, действительно, в кресте можно увидеть многое: и пересечение судеб, и четыре стороны света, и итог, конец всему.
- Кончай грустить. Сейчас прокачу тебя с ветерком, - Олег повернул ключ. Машина не заводилась. Он с размаху хлопнул себя по джинсовой коленке:
--
Дашка, какой же я бестолковый! Ведь еще днем хотел заправиться: лампочка уже давно мигала. Придется бросать мою "железную мышку" тут и ловить тачку до города. Пошли!
Голосовать на обочине им пришлось довольно долго: в пятницу вечером мало кто хотел ехать по направлению к городу, народ стремился на пикники и в сады. Наконец, старенький белый "жигуленок" замигал правым подфарником, обнаруживая намерение остановиться. Это была "копейка". Словечко очень подходило для этой машинки - видавшей виды, обшарпанной, но весело бегущей по дороге.
Они уселись на заднее сидение: Олег - прямо за водителем, а Даша - справа. Водитель курил, открыв окна; машина набирала скорость. Залетевший в салон упругий ветерок трепал волосы, сердце билось под учащающиеся удары бушующего в колонках хита.
Олег нежно накрыл своей ладонью Дашину руку, и Даше вдруг впервые за долгое время стало легко и весело. Теперь он рядом, и достаточно лишь движения глаз, чтобы понять мысли друг друга. Совсем неважно, что через двадцать минут им предстоит расстаться, что уже вон за той рощицей они свернут к городу, где у каждого будет опять своя жизнь, где Олег займется своей работой, своими друзьями, своей женой, а Дашин телефон снова будет душераздирающе молчать. Но это все еще только за поворотом.
Ах, как весело, как беззаботно катилась "копеечка" по трассе! И свистел ветер, и билась в колонках музыка, и спидометр показывал 90 км/ч. Поворот к городу приближался неумолимо быстро.
Рабочий день в "Дельта Медсин" закончился три часа назад. Сотрудники разбежались по своим делам: впереди их ждал уикенд. Игорь всегда уходил из офиса последним, но сегодня работа не шла, его мысли путались, а взгляд снова и снова притягивался к мятому листочку бумаги.
Ставшая почти невыносимой тишина кабинета неожиданно сгустилась, встала на дыбы и превратилась в телефонный звонок. Игорь вздрогнул как от электроразряда. Он отчего-то сразу же почувствовал, что это связано с Верой. Приятный девичий голос осведомился:
--
Я могу говорить с Панкратьевым Игорем Геннадьевичем?
--
Слушаю вас, - Игорь сам удивился, что его голос дрогнул от волнения.
--
Вас беспокоят из авиакомпании Нортсаутаэро. - Название было хорошо знакомо Игорю, так как они с женой часто летали отдыхать за границу именно через эту маленькую авиакомпанию.
--
Госпожа Панкратьева заказала у нас два билета на рейс до Праги, -продолжала девушка, - Простите, что побеспокоили вас. Госпожа Панкратьева оставила нам другой контактный телефон, но он, к сожалению, не отвечает. Мы помним, что вы наши постоянные клиенты, и разыскали ваш номер у себя в базе данных.
--
А на какой рейс? Когда он вылетает? - уже не сдерживая волнения, перебил авиационную девушку Игорь.
--
В этом-то все и дело. Рейс на 22.50. Регистрация уже началась, но за билетами пока никто не подошел. Вы можете ответить мне, будет ли госпожа Панкратьева их выкупать, или я могу продать их другим клиентам?
--
Нет, ни в коем случае! Сейчас я подъеду за ними! Хотя, возможно, она опередит меня, но это не важно!- Игорь бросил взгляд на часы.
Круглые CASIO на стене его кабинета показывали 21.20. Полтора часа до отлета... Если он помчится прямо сейчас, то есть надежда успеть и увидеть Веру. Конечно, при условии, что она там появится. А появиться, судя по всему, она должна не одна. Хотя как это все не похоже на нее. Сгребая в карман ключи от машины, Игорь чувствовал себя героем дешевого водевиля: оскорбленный муж бросается в погоню за неверной женой и удачливым любовником. Может не стоит и ездить, раз она все для себя решила? Нет, в этой истории пестрит в глазах от многоточий, но ни одна точка не стоит на месте. И он поедет для того, чтобы их расставить.
--
Тогда поторопитесь, - раздался голос авиационной девушки из трубки, которую он, оказывается, все еще прижимал к уху. - Очень поторопитесь! - Щелчок, и девушка выпала из эфира.
--
Игорь Геннадьевич, я, наверное, могу тоже идти? - только и успела пискнутьТанечка, когда он вихрем вылетел из кабинета: даже бумаги на ее столе всколыхнулись и осели на свои места как при порыве ветра.
Бросив через плечо привычное: "Проверь все и закрой", Игорь уже скрылся за дверями лифта, чтобы спуститься на опустевшую к вечеру автостоянку.
На залитой прощальным светом закатного солнца асфальтовой площадке остались всего две машины: его темно-синяя Тойота Карина и девяносто девятая начальника службы безопасности. Между машинами маячила долговязая сутулая фигура парня лет восемнадцати. Никогда раньше Игорь его здесь не видел, было в нем что-то болезненное и неприятное. Возможно, сам факт, что он отирался рядом с машиной, не понравился Игорю.
Увидев, как хозяин направляется к Тойоте, долговязый расплылся в подобострастной улыбке и затараторил, что он является рекламным агентом и приглашает автовладельцев посетить сервис и мойку машин на Автозаводской улице. При этом он подскочил к машине, брызнул из неведомо откуда взявшегося баллончика пеной на лобовое стекло и принялся растирать его сомнительного вида тряпкой.
Мечтая поскорее избавиться от навязчивого сервиса, Игорь поспешно сунул парню в кулак червонец и буркнул, что непременно посетит их. Отъехав метров пятьдесят от стоянки, и взглянув в зеркало заднего вида, Игорь обнаружил, что парень так и стоит на том же месте и пристально смотрит ему вслед. И опять что-то нелогичное и неприятное, связанное с долговязым, промелькнуло в его сознании. Но он не стал цепляться за эту мелочь, ему нужно было торопиться. Через несколько секунд он был уже полностью поглощен собственными мыслями.
Парень, представившийся рекламным агентом, проводил мутным голубым взглядом удаляющуюся Тойоту, высморкался в носовой платок, которым только что натирал стекло и перебежал улицу к телефону-автомату. Хотя память у него в последнее время была не ахти, но ее номер он помнил всегда, даже под самым острым кайфом. Трубку сняли после первого же гудка. Ждала! - радостно подумал он. Хрипловатый голос произнес:
--
Ну, наконец-то! Где тебя носит?
--
Жанна, я только сейчас освободился. Торчал на стоянке, на самом пекле. Тут ни деревца, ни тени! Мозги чуть из ушей не потекли!
--
Ты сделал все, как я просила?
--
Да, да. Не беспокойся. - Поспешно закивал паренек, - Жанна, можно я сейчас приеду к тебе?
Короткая усмешка, пауза:
--
Нет, езжай домой. Я буду у тебя через час. Привезу дозу с собой, как и договаривались. Жди.
--
Но у меня может быть мать...
Короткие гудки.
- Ну, ничего. Мать, в конце концов, можно будет куда-нибудь сплавить, - блаженно подумал он и поплелся к троллейбусной остановке.
Самолет в Прагу должен был пойти на взлет в 22.50. Оставалось сорок минут. Игорь торопился, но ему везло: поздний погожий вечер пятницы освободил горожан от обязательств и дел. Те, кто не уехал за город и не сидел в бесчисленных летних кафешках, смотрели по телевизору выпуск новостей. Широкие проспекты были непривычно пусты: ни тебе дорожных пробок, ни гаишников. Игорь попал в "зеленый коридор", то есть, когда он приближался к очередному перекрестку, светофор, как по мановению чьей-то волшебной палочки, переключался на зеленый свет. Так он проехал, почти не останавливаясь, через весь город. Оказавшись, наконец, на хорошо знакомой трассе, ведущей в аэропорт, он еще сильнее притопил педаль газа. Деревья, поля, домики свистели мимо, уносимые назад встречным ветром.
Скорость 100.
Почему она так поступила? Все это происходит будто во сне. В жизни так не бывает. "Когда же я, наконец, надоем тебе, и ты меня бросишь? - После дождичка в четверг". Вчера был четверг, и шел дождь...
Он мчался в крайнем левом ряду. Впереди маячила широкая белая Хонда. Игорь помигал ей дальним светом, и она нехотя передвинулась в соседний правый ряд, пропуская его. До отправления самолета оставалось 25 минут. Игорь еще прибавил газу, оставив далеко позади две маршрутки и рейсовый автобус.
Чтобы зря не метаться в толпе пассажиров, надо, прежде всего, узнать в офисе "Нортсаутаэро", выкупил ли кто-нибудь билеты. Он попытался вспомнить, где расположено их представительство в аэропорту, но не смог. Это была маленькая авиакомпания, Игорь знал всего лишь один их офис в центре города, где они с Верой обычно заказывали билеты. Но сейчас это неважно. Главное успеть!
Стрелка спидометра качнулась за отметку 110. Полотно трассы впереди полностью очистилось, вдалеке показалась небольшая рощица, за которой дорога поворачивала, и до аэропорта оставались последние километров десять.
Думая, что он, пожалуй, успеет увидеть пассажиров, идущих на посадку в самолет, Игорь еще слегка надавил на педаль: стрелка с готовностью склонилась вправо - 120. Только бы быстро отыскать ее в толпе, только бы найти нужные слова, "... я хочу сказать тебе нечто важное...". Дорога летела под колеса машины, а березы, только что белевшие вдали, теперь оказались слева, совсем близко. Игорь вдруг понял, что не увидит Веру в аэропорту, а еще тем более с каким-то молодым мужчиной. Этого просто не может быть.
Сообразив, что до поворота уже рукой подать, и пора сбавлять скорость, он переставил ногу на соседнюю педаль. В первую секунду ничего не произошло: под ногой не было привычной упругости. Педаль тормоза просто упала на пол, а машина продолжала мчаться с прежней скоростью. Он вывернул руль, пытаясь вписаться в поворот, но Тойоту как жалкую щепку уже несло на встречную полосу.
Все еще отчаянно сопротивляясь, не желая смириться с происходящим, он впился пальцами в руль.
"Что же с тормозами?! И, черт возьми, у них нет офиса в аэропорту!"
У Игоря в голове с пугающей ясностью оформилось то, что беспокоило его при выезде со стоянки. Тот долговязый парень! У него в руках кроме баллончика был напильник, который он потом спрятал в карман.
"Напильник! Тормоза! ... я хочу сказать тебе нечто важное...!"
И тут из-за поворота появилась машина - белые жигули на большой скорости, с открытыми окнами и гремящей музыкой. Но Игорь уже не успел воспринять ни музыку, ни марку машины, ни лица водителя. В последний момент он увидел только огромные, страшные глаза на мертвенно-бледном лице девушки, сидящей на заднем сидении. Они как две черные дыры затягивали его, с бешеным ускорением двигаясь ему навстречу. "После дождичка в четверг... Я хочу сказать тебе нечто важное...нечто важное...".
Сокрушенный страшным ударом, Игорь провалился в черноту этих зрачков.
Она была красивая: высокая, длинноногая, с узкими бедрами. Она красила стильно подстриженные волосы в ярко-каштановый цвет, что выгодно оттеняло ее большие карие глаза. И имя у нее было такое, что не встретишь у каждой второй клюшки - Жанна. А главное - она была очень крутая!
Пусть у нее были обычные серенькие родители, так ничего и не уяснившие в теперешней жизни, сумевшие дать ей только профессию медсестры. Зато она могла заполучить все, что захочет, ловко манипулируя мужчинами. Всякую шваль, существующую от зарплаты до зарплаты, Жанна даже не брала в расчет. Такой девушке, как она, нужен был очень состоятельный друг. Одно время она была любовницей криминального авторитета Витаса. Но потом их связь прекратилась, как только Жанна поняла, что он не собирается бросать свою жену Марго. Однако общие знакомые у них оставались. Именно с такими друзьями Витас познакомил ее в один из выходных дней на загородном стрелковом стенде, куда Жанна с детства серьезно занимавшаяся стендовой стрельбой приезжала два раза в неделю.
Один был иностранцем, однако подозрительно хорошо говорил по-русски. Витас чуть ли не на задних лапках перед ним прыгал, а этот, как его представили, Джеслер вел себя поразительно отвязно, пытаясь ущипнуть Жанну за задний карман кожаных брючек. Она, не желая терпеть такую наглость, двинула прыткому иностранцу прикладом в правое подреберье, от чего Джеслер лишь сплюнул на землю, процедив сквозь зубы: "Кобылка с норовом".
Второй, невысокий широкоплечий мужчина, сначала смотрел на Жанну равнодушно-насмешливо, что, как ни странно, ее задело. Но когда автомат начал выкидывать диски, и Жанна вскинула ружье, незнакомец, назвавшийся Стасом Глинским, явно заинтересовался ею. Она перемещалась от стенда к стенду, неизменно поражая летящую цель. Ни один из ее знакомых мужчин до сих пор не мог бы поспорить с ней в стрельбе. А этот стрелял великолепно. Когда они возвращались по едва проклюнувшейся весенней травке обратно к машине, с замирающим от радости сердцем она приняла его приглашение в ресторан.
В нем воплотилось все, что она хотела от мужчины: небрежно элегантный, образованный, он умел устроить и выезд на природу, и интимный ужин со свечами. Но самое главное: он был при деньгах! Стас Глинский помог Жанне раскрутиться. Ей принадлежал аптечный павильон на одном из рынков. Начиная свой бизнес, она работала все с тем же Витасом, но он постоянно вмешивался, нанимал на работу своих людей, не спрося разрешения у Жанны, короче, не давал ей никакой самостоятельности. С появлением Стаса он как-то незаметно отошел на задний план. Жанна почувствовала себя полноправной хозяйкой. Стас сумел договориться и с братками, и с ментами. Теперь она вообще никому ничего не платила, а ее сиявший новым ремонтом павильон, никто больше не трогал.
И что-то подсказывало честолюбивой Жанне, что это - только начало. Поначалу ее смущали некоторые странные его поручения, идущие как бы в нагрузку к их любви. Несколько раз он просил ее передать упаковку ампул или таблеток человеку, который зайдет к ней в павильон. Люди, приходившие по поручению Стаса, всякий раз были разные - в основном, молодые парни, иногда девицы. Жанна недоумевала, откуда у ее супермена такие "мутные" знакомые. Однажды она случайно уронила коробочку с надписью "Цитрамон", прозрачный бутылек выкатился на пол. К удивлению девушки в нем оказалось всего две таблетки, и она, как медик сразу поняла, что это было вовсе не средство от головной боли.
Вечером Жанна закатила Стасу истерику:
--
Во что ты меня втянул? - кричала она.
--
Милая, ты зря воспринимаешь это так близко к сердцу, - мягко возражал ей Стас, не обращая внимания на ее разгневанный вид. - Это всего лишь стимулятор, игрушка современной молодежи. Они балуются ей на дискотеках. В Голландии "экстази" продается в каждой аптеке, как аспирин.
--
Сравнил! Где Голландия, а где мы! У нас за это в тюрьму сажают!
--
У нас много за что сажают в тюрьму, например, за уклонение от налогов, за торговлю некоторыми лекарствами без лицензии, - голос Стаса звучал все более вкрадчиво. - А помимо государства у нас есть еще братва, которой надо отстегивать за выгодное место на рынке. У тебя со всем этим нет проблем. Так почему бы тебе ни сделать что-нибудь и для меня? Тем более, если мы станем партнерами в этом деле, - Стас обнял Жанну и шептал последние слова ей на ушко, - с воздухом тоже все будет в большом порядке.
И Жанна сдалась, так как "воздухом" Стас называл деньги.
С того дня визитеры стали наведываться в ее павильон регулярно. Это, как она потом узнала, были мелкие сошки в разветвленной сети, наркодилеры, работающие непосредственно с клиентом, которые сбывали товар на вокзалах, в подворотнях или прямо у себя дома. Многие из них сами сидели на системе. Жанна догадывалась, что Стас играет в этой хорошо отлаженной организации одну из ведущих ролей. Конечно, она не могла знать, что он уже очень близко подобрался к людям, контролирующим крупные партии как синтетических наркотиков, поступающих с Запада, так и натуральных героина и кокаина, притекающих через прозрачные южные границы. Она бы удивилась, узнав, что Стас работает в тесной спайке с темнокожими студентами некоего Института Культуры, расположенного на окраине города, которые прибыли в Россию из Анголы, Заира, Кении не столько за тем, чтобы изучать культуру великой страны, сколько с тем, чтобы насаждать здесь свою, опиумно-героиновую.
Стас ничуть не обманул в своих обещаниях, посреднические услуги Жанны, действительно, щедро оплачивались. Ее теперь уже не смущала подноготная их бизнеса. Еще бы! Благодаря этому стали потихоньку воплощаться в жизнь ее мечты. Она, наконец-то, отделилась от родителей, купив небольшую, уютную квартирку в престижном районе. Она стала одеваться в дорогих бутиках, посещать модные клубы. Ей многие завидовали. Она чувствовала себя леди.
Однажды около павильона к Жанне подошла женщина лет сорока пяти с усталым и каким-то виноватым лицом. Она была из местных, кажется, торговала шмотьем. Жанна не раз встречала ее на рынке.