Аннотация: Кого волнует цена, если платит кто-то другой?
Вечером я пошёл в больницу. Меня там хорошо знали и без помех пропускали. Поднявшись на второй этаж, я свернул в терапевтическое отделение и остановился. Двери всех палат были по-вечернему неплотно прикрыты. Я поймал своё обычное ощущение, что тут кому-то нужна моя помощь. Медленно двигаясь вдоль стены и заглядывая в дверные щели силюсь определить, кто наиболее открыт, не только нуждается, но и готов получить мою помощь. Пока что направление верное, и, судя по всему, меня манит вон та крайняя палата в самом углу. На всякий случай я заглянул в приоткрытую дверь и перестал дышать. На угловой кровати с ногами сидела девушка в хлопчатобумажной пижаме без синтетических примесей, а потому легко проницаемой для мня. Она увлечённо смотрела в противоположный угол палаты, перекатывая шарики эмоций. Дела её шли хорошо и до полного выздоровления оставались лишь считанные дни, но я не мог отвести взгляд. Захотелось на всю жизнь запомнить её светящуюся фигуру, молочно-белую кожу и разноцветные всполохи, говорящие о зарождении большой радуги.
Говорят, что на другом конце радуги можно найти горшочек с золотом. Это, конечно, аллегория. На концах радуги находится нечто гораздо ценнее золота, ведь она соединяет влюбленных. Я с горечью осознал, что не было никакой надежды оказаться тем, на кого укажет эта радуга. Её время любить ещё не пришло. И я лишь мог с благодарностью любоваться ею, стоять и греться в её тепле, не замечая, как дверь бесшумно приоткрывается всё сильнее.
Девушка внезапно обернулась, взглянув прямо мне в глаза. Но плотный туман её испуга тут же свернулся в точку.
- Заходите! Вы, верно, пришли посмотреть телевизор? Заходите.
Я бы покраснел, если бы мог. Вот так врасплох меня давно не заставали. Отступать было поздно и, подтолкнув дверь, я ступил внутрь. Линолеум в палате был ещё не старый, почти не затёртый, а я лихорадочно искал в нём опору для взгляда, стягивая вместе разлетевшегося себя.
- Залия апа, к Вам пришли телевизор смотреть, - продолжала наступать девушка.
- Он не ради телевизора пришёл. Это наш целитель.
Я обернулся на голос. Так и есть. Старая Залия снова попала в больницу. Я несколько раз встречал её здесь и пару раз лечил. Но при её возрасте и характере эффект был недолгим.
- Здравствуйте. - Я обвел взглядом присутствовавших в палате трех женщин и снова повернулся к девушке в углу.
- Нет, я не хочу смотреть телевизор. - Сказал я немного деревянно и прошёл к кровати Залии апы. Остаток вечера я занимался её проблемами, позволив представить и отрекомендовать меня всем остальным.
---
Несколько последующих вечеров я провел всё в той же палате. Ближайшая соседка Залии апы была в тяжёлом состоянии. Её кожа была серой, а в глазах вместо жизни была боль уже переливающаяся в пустоту. Я велел ей раздеться и укрыться простынёй, чтобы синтетика не мешала мне видеть. Сразу обнаружились застойные явления в двух узлах и компенсаторные воронки ещё в одном. К счастью, пациентка оказалась предельно открыта. Это на её сигналы я ориентировался предыдущим вечером. Всё необходимое было в границах дозволенного мне, и одного вечера хватило. Но я снова пришёл на следующий, чтобы убедиться. Меня зазвали пить чай. Разговор крутился вокруг моих возможностей. Женщин одолевало любопытство. Им хотелось откровений и предсказаний. Одна была беременна и хотела знать пол своего будущего ребенка. Я обещал помочь ей в следующий раз. Я не устал, но искал предлог, чтобы прийти в эту палату снова.
Девушка у двери слушала очень внимательно, но единственная ничего не спрашивала и не просила. На мой вопросительный взгляд она с улыбкой сказала.
- Я знаю, что выздоравливаю.
И пожурила меня за обгрызенные ногти. Я смутился и начал оправдываться. А она увела меня в свой уголок и, достав собственную крохотную пилочку, взялась за работу. Я сидел напротив неё на уголке кровати и наполнялся радостью от того, что моя рука лежит на её коленке. Моя здоровая рука, которая может чувствовать прикосновения. Её пальчики перебирали мои, то поворачивая, то осторожно прижимая, а она тем временем продолжала всласть меня журить.
- Проси хотя бы маму помогать тебе. Ты же с людьми работаешь. Нельзя так себя запускать.
Я поднял глаза и обомлел: смутный образ человеческой руки над её головой рассыпался разноцветными искрами. Моей руки!? Смущение окатило горячей волной. Хорошо, что моя юная маникюрщица уже закончила свою работу и сразу выпроводила меня обратно к столу, а сама ушла мыть пилочку. Я поспешил уйти.
Покинув стационар еще долго бродил по больничной территории, сидел на скамейках. Девушка, имени которой я не знал, не просто забрала часть меня, но вплела ее в свою радугу. Мне больше не следовало приходить. Как не тяжело мне это принять, но наши пути должны теперь разминуться. Её радуга вырастет и дотянется до другого человека. Она выйдет за него замуж и вырастит множество детей.
А моя судьба идти завтра в другое отделение, хирургическое.