Единственное, чем мог похвастаться Карабас Барабас, была его черная с проседью окладистая борода. Больше предметов для гордости он не имел. По сути, это был несчастный пожилой человек - одинокий и неухоженный. Еще в раннем возрасте он остался круглым сиротой, и ему пришлось в жизни всего добиваться самому, правда, ничего особенного добиться так и не удалось. Кукольный театр, которым он владел, приносил совсем маленькую прибыль. Чуть ли не вся выручка от продажи билетов на кукольные представления уходила на аренду помещения под театр и бесчисленные королевские налоги. Но Карабас Барабас очень любил детей - своих детей у него никогда не было - и любил приносить им радость. Собственно, поэтому и продолжал держать почти убыточный театр. Хотя иногда, бывало, что ему приходилось даже голодать.
Вот и сегодня он коротал долгий осенний вечер на своей кухне, сидя на грубой скамье перед едва тлеющим очагом, и потягивал сильно разбавленное водой вино. Никакой еды в доме не было. Тусклый свет освещал его понурое лицо на фоне закопченных дощатых стен, с висящей на них нехитрой кухонной утварью. На душе Карабаса Барабаса было холодно и пусто, как и в его кладовке.
Скорее всего, директору кукольного театра пришлось бы ложиться спать на голодный желудок, если бы к нему не заглянул Дуремар, ловец лечебных пиявок, - длинный нескладный человек в потрепанной одежде, страдавший хроническим насморком и отрыжкой. Честно сказать, такой же неудачник, как и сам Карабас Барабас. С собой Дуремар принес тщедушного, плохо ощипанного цыпленка.
- Здравствуй, друг мой! Мне известно, что дела сейчас у тебя идут прескверно. В нынешние времена народу не до театров, свести бы концы с концами. На вот, держи, - торжественно сказал он высоким фальцетом и протянул Карабасу Барабасу маленькую птичью тушку, - заморим червячка.
- Здравствуй, благородный Дуремар! Но откуда такое богатство?! - спросил директор кукольного театра, потирая ладони.
- Ха, я ставлю второй день пиявки на поясницу одной богатой сеньоре - сегодня она расплатилась цыпленком, не было мелкой монеты.
- Не знаю даже, как тебя благодарить!
- Друзья должны помогать друг другу.
- Ну, спасибо! Да, Дуремар, а это кто с тобой? - поинтересовался Карабас Барабас, указывая на симпатичную девочку лет пяти-шести, скромно стоящую на пороге кухни. Заложив руки за спину, она безразлично смотрела поверх головы директора кукольного театра. Судя по недорогому, но опрятному платьицу, новеньким башмачкам и аккуратной короткой стрижке, было понятно, что за ней следили и заботились.
- Представляешь, привязалась ко мне на пруду, помогала ловить пиявок. Потом ходила за мной по пятам, как собачонка. Но странная она какая-то, слова человеческого от нее не добьешься.
- Малышка, подойди-ка ко мне поближе. Не бойся - я не кусаюсь, - расплываясь в благодушной улыбке, поманил девочку пальцем Карабас Барабас. - Как тебя зовут, дорогая?
Девочка промолчала.
- Кто твои родители? Откуда ты?
Она снова не ответила, лишь повела, как от нервного тика, головой в бок.
- Я ж говорю: странная она какая-то, - пожал плечами Дуремар. - Но не оставлять же ее было на ночь глядя одну на улице?
- Конечно. Времена нынче лихие, жуть. Ночью в округе орудует шайка свирепых разбойников, днем не лучше - нет отбоя от наглых нищих.
- Во-во! Я и подумал, что на представление к тебе приходят люди, поспрашивай у них - может, кто ее опознает. Если нет, то, может, какая-нибудь сердобольная женщина приютит у себя малышку.
- Хорошо, так и поступим. А называть я ее пока буду... - размышляя, Карабас Барабас погладил бороду. - Эх, если бы это был мальчик, называл бы Джузеппе. Я без ума от композитора Джузеппе Верди. Ах, "Трубадур"! Ах, "Дон Карлос"!.. Возможно, когда бы мальчик вырос, то стал бы сочинять музыку для моих театральных постановок.
По лицу девочки промелькнула едва заметная улыбка.
- Вижу, что тебе нравится имя Джузеппе. Но понимаешь, наше общество пока еще слишком косное и не созрело до того, чтобы можно было назвать девочку мужским именем. Поэтому ты будешь простоКоломбина.
- Слушай, друг мой, да называй ее как тебе угодно. Но, по-моему, пора бы нам и перекусить! - поторопил его Дуремар.
- И то правда. Надо бы поджарить цыпленка.
Карабас Барабас помешал кочергой угли в очаге и, вздохнув, заметил:
- Только вот у меня маловато дров.
- О как! - расстроился Дуремар и хотел было забрать своего цыпленка, чтобы отнести в какое-нибудь другое место, где его могли бы поджарить. Он не любил ложиться спать не поужинав.
- Погоди, есть идея! - Карабас Барабас резко поднялся, пошел в комнату и через минуту вернулся на кухню, держа в руках деревянную куклу. - Это Буратино, купил на днях у старого прохиндея Карло. Кукла сделана из отличного сухого полена. В общем, будет у нас с тобой жаркое!
Девочка, сидевшая до этого безучастно на колченогом табурете, внезапно встрепенулась. Быстро подскочила к Карабасу Барабасу и с силой, неожиданной для такого маленького ребенка, выхватила у него Буратино. Потом, прижимая куклу к себе, отбежала в дальний конец кухни и откуда с вызовом посмотрела на мужчин.
Несколько минут ни Карабас Барабас, ни Дуремар не могли произнести ни слова, удивленно таращась на девочку. Они словно онемели. Было лишь слышно, как зловеще за стенами дома завывает ветер да тревожно стрекочет в подполе сверчок. Наконец, Карабас Барабас нарушил молчание и неуверенно протянул:
- Ну, коль малышке так понравился Буратино, то мы не станем сжигать эту куклу. Как ты думаешь, Дуремар?
- Да, наверно, сжигать не стоит, - согласился ловец пиявок. - Гм, я вижу, у тебя в углу кухни отходит одна половица. Вон там. Давай отдерем и поджарим на ней нашего цыпленка.
- Пожалуй. А то место я застелю тряпичным ковриком - может, хозяйка, у которой я снимаю эту лачугу, ничего не заметит. Старая карга малость подслеповата.
Совместными усилиями они выломали половицу из пола, расколотили ее топориком на части и разожгли яркий огонь в очаге. Затем сели смотреть, как жарится цыпленок на вертеле. Но они были очень голодны, поэтому не дождались, пока цыпленок будет готов и сняли его с вертела еще полусырого. Отломали девочке два крылышка, а остальное разделили поровну между собой.
- Эх, вкусный у нас получился цыпленок, - сказал Дуремар, тщательно обгладывая птичьи косточки.
- Вкусный-то вкусный, только очень мало.
- С большой чудинкой все же эта малышка, - прошептал ловец пиявок, указывая глазами на девочку. - Ест и то, повернувшись к нам спиной.
- Да оставь ты ее в покое, она, видать, слишком умаялась за сегодняшний день. Дитя же еще совсем. Хорошо было бы найти ее родителей. Завтра с утра этим и займусь, - сказал Карабас Барабас и сладко зевнул.
- Знал, всегда знал, что ты добрый и отзывчивый человек. Я бы и сам занялся поиском ее родителей, но накопилась тьма дел - то да се. Ну, тебе известно, чтоб сейчас прокормиться, необходимо вертеться как белка в колесе. Кризис.
- И не говори, Дуремар, как есть проклятый кризис, - вздохнул Карабас Барабас. - Я, к примеру, даже не помню, когда последний раз мылся в бане - цены там заоблачные.
- Так возьми и помойся в пруду, сколько раз я тебе предлагал.
- Нет уж, увольте. Не сезон.
- Ну, как знаешь, - сказал Дуремар. - Извини, нескромный вопрос: удалось ли тебе за свою жизнь поднакопить каких-нибудь деньжат?
- Есть несколько золотых, заработанных непосильным трудом. Как говорится, на черный день, - признался Карабас Барабас. - Но к чему это ты?
- Да так, из чистого любопытства. Мне, скажем, и не мечтать о золотых. Богатые клиенты попадаются все реже и реже - по большей части они норовят отправиться лечиться за границу. В Баден-Баден или, на крайний случай, в Карловы Вары. А бедняки те и сами могут запросто наловить себе пиявок.
- Тут уж ничего не попишешь, исторический материализм...
Дуремар выдержал многозначительную паузу, огляделся по сторонам и, понизив голос, произнес:
- Тсс, строго по секрету. Недавно в грязном пруду около Города Дураков я ловил пиявок и нашел в нем... золотой ключик!
Карабасу Барабасу было известно, что золотой ключик открывает какую-то потайную дверцу, за которой скрываются несметные сокровища. Но постарался ничем не выдать своего волнения, только глаза его предательски заблестели.
- Ну-ка, покажь, - попросил он.
- Весьма изящная вещица, - выудил из запазухи Дуремар золотой ключик и принялся выписывать им замысловатые круги в воздухе. - Ювелирная работа, штучный товар. Антиквариат.
- И сколько ты за него хочешь?
- Тебе как другу отдам за десять золотых.
От названой ловцом пиявок суммы Карабаса Барабаса едва не хватил удар.
- Ты и загнул, приятель, - помолчав, заметил он. - В нем и золота-то кот наплакал.
После долгого и ожесточенного торга они сошлись на двух золотых. Потом Карабас Барабас, счастливый от удачной сделки, проводил Дуремара до входной двери и, вернувшись на кухню, сказал девочке:
- Ну, Коломбина, пора на покой.
***
Карабас Барабас разложил девочке в комнате постельное белье на сундуке под висевшими на стене куклами Пьеро и Мальвины.
Затем директор кукольного театра, позевывая, подошел к своей широкой лежанке, поставил на табурет около нее плошку с горящей свечой, сделал добрый глоток вина из кувшина и, скинув обувь, растянулся на жестком ложе. Немного поворочался и вскоре громко захрапел. Разбудили его непонятные шорохи совсем рядом от него. Помотав головой, Карабас Барабас присел на лежанке. Что за чертовщина?! Он огляделся. Комнату освещал призрачный лунный свет, проникавший через два не зашторенных оконца. Ничего подозрительного в комнате он не обнаружил. Выглянул в окно, но и там все было без изменений - невеселый осенний пейзаж да громоздкая конструкция змея с улыбающимся лицом клоуна в конусовидной шляпке поблизости от дома. Крыса, наверно, ищет, чем бы ей поживиться, но тщетно, с горечью усмехнулся он. Снова лег на лежанку, с хрустом в связках костей потянулся и заснул.
На сей раз Карабас Барабас проснулся от того, что почувствовал возле себя какую-то странную возню. Он открыл глаза и обомлел - около лежанки, сгрудившись в кучу, стояли его ожившие куклы: Буратино, Пьеро, Мальвина, Арлекин. Еще девочки в чёрных масках, страшные бородачи в колпаках, мохнатые собаки с пуговицами вместо глаз, горбуны с носами, похожими на огурец... Впереди всех была девочка Коломбина с подобием ухмылки на оплывшем сероватом лице. С откровенной ненавистью, как и остальные, она смотрела на директора кукольного театра.
У Карабаса Барабаса перехватило дыхание, зашевелились волосы на голове, по телу заструился холодный липкий пот. Пришла спасительная мысль, что это просто кошмарный сон. Только, к сожалению, это был не сон - он был крепко привязан веревками к лежанке и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
- Очнулся, Ваше Величество, - сказал Буратино девочке с почтительным поклоном.
- Вижу, - почти не разжимая губ, механическим голосом отозвалась та.
- Открой тайну, несчастный, - повторил Буратино и ткнул острым деревянным носом в живот Карабасу Барабасу. - Иначе не сойдешь с этой лежанки!
- Ой, больно! - вскрикнул директор кукольного театра и, заикаясь, спросил: - Как-ка-какую та-та-тайну?
- Дурачком прикидывается, сейчас я его разговорю как миленького, - сказала Мальвина, проворно вскарабкалась на лежанку, потом перебралась на голову Карабаса Барабаса. - Будешь отвечать по существу на поставленный вопрос, а то я выколю тебе глазик? Арлекин, дай мне, пожалуйста, иголочку.
- Правильно! - поддержали ее другие куклы. - Карабас Барабас, не боимся больше вас!
- У меня нет иголочки, Мальвина, но есть булавочка, - хмыкнул Арлекин.
- Ладно, подойдет и булавочка, - махнула ручкой девочка с голубыми волосами.
- Ой! Не надо мне выкалывать глазик! - взмолился Карабас Барабас. - Я за вами ухаживал, лелеял вас, холил. Сто тысяч чертей! Делал вам новую одежку, чинил, когда вы ломались. Чистил, когда вы грязнились. А взамен, значит, такая мне благодарность?!
- Вполне заслуженная благодарность! - заявил Пьеро. - Ты заставлял нас работать, когда мы того не желали. Вон я, скажем, пребываю в романтическом настроении, мне хочется повисеть на гвоздике, предаться мечтам и грезам. На худой конец, посочинять стихи, посвященные моей любимой - девочке с голубыми волосами. Но вместо этого ты, сукин сын, берешь меня и тащишь на сцену, где меня колотят палкой, дают пощечины и подзатыльники. Каково?!
- Фу, какая жестокость! Милый Пьеро, как много пришлось тебе испытать, бедняжка, - прослезилась Мальвина и в сердцах заехала Карабасу Барабасу каблучком туфельки в бровь.
- Ой, мамочки! - вскрикнул Карабас Барабас.
- Короче, несчастный, открой тайну золотого ключика! - войдя в роль инквизитора, продолжил допрос Буратино.
- Ну, это не обязательно. Тайну золотого ключика я и без него знаю. Мне о ней рассказал папа Карло, как только смастерил меня, - веско произнесла девочка. - Собутыльник папы Карло, Джузеппе, проговорился, что, когда он плотничал в харчевне "Три пескаря", к хозяину харчевни приходил Дуремар и предлагал купить у него золотой ключик, но тот отказался. Вот родитель и послал меня по следу ловца пиявок - ребенок не должен был вызвать у него никаких подозрений. Так, собственно, и произошло.
- У вас в районе левого уха, по-моему, отходит кожа.
- Экая досада! - ощупала свое лицо девочка.
- Если позволите, Ваше Величество, то я могу приклеить ее каким-нибудь народным средством. Сосновой смолой, например.
- Ты добрая и милая, я буду иметь это в виду. Но не стоит себя утруждать. Понимаешь, Мальвина, на лице у меня кожа Джузеппе, взятая с его мягкого места. Но эта кожа мне больше не понадобится - теперь мне нет нужды прикидываться смазливым человеческим ребенком.
- Неужели старый Карло прикончил Джузеппе? - в ужасе пробормотал Карабас Барабас.
- Само собой, словно муху. Как бы иначе мой родитель стянул кожу с его зада? - резонно заметила девочка. - Между прочим, когда ты собирался называть меня Джузеппе, я, если помнишь, не возражала - кое-что от этого пьяницы, по прозвищу Сизый Нос, у меня имеется.
- Выходит, что да.
- Ладно, заболтались мы тут с тобой, - сурово промолвила девочка. - Давай отвечай: где золотой ключик? Куда ты его подевал после того, как получил от Дуремара? Не юли, а то накажу!
- Он того... он у меня под подушкой, - нехотя проговорил Карабас Барабас.
- Вот глупая, как я только сама об этом не догадалась! Видно, зря папа Карло сделал из меня кукольную королеву!
- Разрешите возразить, Ваше Величество. Папа Карло за долгие годы поднакопил мудрости и сейчас зря он ничего не делает, - робко заметил Буратино.
Тем временем Мальвина нырнула под смятую подушку Карабаса Барабаса и вскоре вернулась назад, прижимая к плоской груди золотой ключик.
- Вот он, Ваше Величество! - радостно воскликнула она.
- Отлично, умничка! Возьму тебя к себе фрейлиной! Кстати, у тебя по всему телу голубенькие волосики?
- По всему, Ваше Величество, - сделав книксен, хихикнула Мальвина.
- Здорово, на досуге как-нибудь покажешь. Я тащусь от голубого цвета, он меня волнует... Но об этом после, а пока давай сюда свою находку.
Довольная девочка взяла уМальвины золотой ключик и принялась его пристально разглядывать. Все куклы обступили маленькую королеву, каждый из них старался прикоснуться к заветному ключику - они были счастливы, некоторые стали даже напевать "Польку Птичку".
- Как поступим с этим, Ваше Величество? - спросил Буратино, кивнув на Карабаса Барабаса.
- Не нужно со мной никак поступать! Отпустите меня! - слезно попросил директор кукольного театра. Душа его съежилась, а сквозняк в голове захлопал дверьми.
- В принципе он нам больше ни к чему. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Только я бы не хотела, чтобы он путался у нас под ногами, - в задумчивости произнесла девочка, потом выглянула в распахнутое окно и прокричала:
- Эй, Великий Змей! Просыпайся, холера американская! Хватит дрыхнуть, как пожарный конь!
- Я давно не сплю, Ваше Величество! Я час как бодрствую! Я всегда к вашим услугам! - послышался со двора глухой замогильный голос.
- Дуй сюда, к нам. Арлекин, открой ему дверь.
Через минуту, громыхая составными частями, в комнату вполз Великий Змей с лицом улыбающегося клоуна в съехавшей на сторону шляпке. Он был такой громадный, что его хвост не уместился в комнате и остался снаружи во дворе. От Великого Змея пахло сыростью и тленом.
- Что изволите, Ваше Величество? - поинтересовался он.
- Да вот, нос налево, хвост направо - это полька Барабас, - усмехнулась девочка.
- Ясно.
- Что вы собираетесь со мной сделать? - испугано спросил директор кукольного театра, но ему никто не ответил.
- Шляпу сними, - попросил Великий Змей у Арлекина.
- Что?
- Шляпу сними, говорю... Знаешь, Арлекин, терпеть не могу людей, мерзкие твари. К тому же, что особенно неприятно, в них очень много крови.
Великий Змей подполз к лежанке, чуть помедлил и вонзил острые деревянные зубы в кадыкастое горло Карабаса Барабаса. Комната наполнилась душераздирающими хрипловатыми воплями, от которых, казалось, зашатались стены, и грозил вот-вот обрушиться потолок. Но вскоре вопли смолкли.
Девочка уронила взгляд на лежанку, где в ворохе окровавленного тряпья в неподвижной позе лежал Карабас Барабас. Его черная с проседью окладистая борода слиплась и торчала вверх восклицательным знаком.
- Все, дело сделано, - заключила она.
- Мы теперь, наверно, к папе Карло? - спросил Буратино.
- Да, порадуем нашего старика Франкенштейна. Правда, радоваться ему придется недолго - мы отправим его следом за Карабасом Барабасом.
- Жалко, - вздохнул Буратино. - Папа как бы.
- Ага, как бы. Я королева и не могу позволить, чтобы он давил на меня своим родительским авторитетом. Поэтому от него следует избавиться, - нравоучительно изрекла девочка и с усмешкой добавила: - Ты вот, Буратино, говорил, что папа Карло за годы поднакопил мудрости. Но на каждого мудреца довольно простоты. В нашем мире для него нет места. За потайной дверцей в каморке старика нас ждет волшебный театр, в котором мы, куклы, будем зрителями, а люди - актерами. За плохую игру мы станем их жестоко наказывать. Сбудутся, наконец, наши кукольные надежды и чаяния. Ладно, в путь - волшебный театр нас заждался!
Куклы высыпали из дома и веселой гурьбой во главе со своей, гордо вышагивающей, маленькой королевой отправились в каморку папы Карло. Последним, изгибаясь и поскрипывая, полз заспанный Великий Змей. Дорогу им освещала полная луна цвета сыра Пармезан.