Мы с бабушкой и дедом жили на Загородном проспекте. Окна нашей большой комнаты в коммунальной квартире выходили на узкий проспект, по которому тогда еще ходили трамваи, сотрясая стекла и различные не закрепленные предметы: посуду и бабушкины фарфоровые статуэтки.

Коммунальная квартира - жилое помещение, населенное отдельными гражданами и семьями граждан. Ни интересы, ни статус, ни родственные или дружеские связи, ни что-либо иное не объединяло жильцов коммунальной квартиры. Коммуналка отравляла жизнь неповинным людям, каждый из которых по отдельности был вполне нормальным человеком, тогда как все вместе превращались в шипящий серпентарий.

Чтобы наладить более-менее комфортное проживание, приходилось соблюдать писаные и неписаные правила. Например, на двери ванной комнаты висело расписание помывки, и если ты пропускал свое время, то ванну можно было принять только на следующей неделе. Но никто не роптал, так как ванная в коммуналке была невероятной редкостью и роскошью.

В туалете висели самодельные кармашки из ткани с вышитыми узорами или вензелями, чтобы не перепутать нарванные или нарезанные кусочки газеты, которые использовались в качестве туалетной бумаги.

Строго соблюдалась система пользования двумя газовыми плитами. Время использования конфорок было строго лимитировано и находилось в линейной зависимости от количества ртов, закрепленных за ними.

Жильцы нашей коммуналки принадлежали к разным поколениям и имели различные статусы и профессии. Однако никаких поблажек в правилах проживания никто не имел.

Тесного контакта между жильцами не было до тех пор, пока Василий Сергеевич не купил чудесное новшество - телевизор.

Василий Сергеевич - огромный одинокий молчаливый дядька, ходивший зимой и летом в высоких валенках, зарабатывал себе на жизнь тем, что постоянно что-то лудил. Что это такое, я по сию пору толком не знаю. Помню только разнокалиберные кастрюли и еще какие-то блестящие предметы, а также громкие звуки, доносящиеся из его комнаты. Население нашей квартиры из-за этого его недолюбливало, проявляя в этом полное единодушие.

И вот общий враг купил чудо-вещь - телевизор! Это событие перевернуло все с ног на голову. Все в одночасье изменилась. Нарушился привычный порядок, и все закрутилось вокруг телевизора и его хозяина Василия Сергеевича.

Теперь все заискивали перед ним, угощали пирожками и квашеной капустой в надежде получить отдельное приглашение "на телевизор".

Приглашались или все или вовсе никто. Происходило это по воле хозяина всегда неожиданно. После сеанса и в ожидании следующего приглашения соседи живо обсуждали увиденное.

Это была первая, но не последняя коммуналка в моей жизни.

Когда мне исполнилось десять лет, я переехала жить к маме, которая ушла из геологии, чтобы заняться моим воспитанием.

Шли годы, многое менялось в моей жизни, не менялись только коммуналки, сменяя одну за другой...

...Мрачная кухня, под потолком голая лампочка на грязном проводе. Тут же на кухне выстроен деревянный сарайчик, в котором размещена ржавая ванна.

Тогда я еще не знала, что это моя последняя коммуналка.

Наша комната разгорожена на три, в одной из которых спит мой сынишка и моя бабушка. Муж в другой читает.

Мы втроем, я и мои подруги сидим на кухне рядом с плитой, на которой кипит брага, а из стеклянной системы, собранной из лабораторного стекла капает ароматный самогон. Режим трезвости в нашей стране включен на полную мощность. В этот раз брагу удалось сохранить, не выпить, так как для ее приготовления использовался любой материал, способный забродить. Бросали недоеденную кашу, макароны и еще бог знает что. Продукт, который выдерживался в бутыли, был отвратителен на вид и на запах.
Однако первач, капающий из краника, ничем не отличался от прочих. Мы сидели и ждали, когда накапает на три рюмки, а потом дружно выпивали. Раздался звонок. На запах пришла моя соседка с нижнего этажа. Мы с ней учились в одном классе и, естественно, несмотря на все трудности самогоноварения, она устроилась на четвертый стул, и процесс продолжился. Беседа с каждой порцией становилась все более оживленной, кухня становились теплее и светлее.

Опять позвонили в дверь. Пришел муж моей подруги Али - Валентин. Он был уже сильно навеселе, поэтому к раздаче был допущен после долгих пререканий. Прошло какое-то время, и Валентин решил поделиться с нами сокровенной тайной. Оказывается, со своим другом и коллегой, а по совместительству и собутыльником, он работал над чертежами яхты, на которой они собирались отправиться на Канарские острова. Я уговорила его взять меня с собой. А его жена почему-то разозлилась, сказала, что у него "белка" и в подтверждение стукнула по голове сковородой с остатками жареной картошки. Он к тычкам и затрещинам привык, поэтому не впечатлился, а мы обиделись на Алю, потому что очень хотелось есть.

К слову. Поездка на Канары сейчас никого не удивляет. Лично я не люблю Канары. Там или холодно или слишком жарко, а кроме Лора парка и смотреть нечего.

Наши посиделки закончились с последней каплей первача. И, слава богу, в этот раз обошлось без продолжения: таксисты еще не оклемались после введения сухого закона, и купить алкоголь было негде.

На следующее утро я отправилась на овощную базу. Наша лаборатория в свободное от овощной базы и выращивания моркови время занималась разработкой защиты от отравляющих веществ. Попутно каждый из нас писал главу для будущей книги начальника лаборатории.

На овощной базе в этот раз нам доверили перебирать капусту. Огромная гора вонючей гнилой субстанции высилась посреди круга, образуемого научными сотрудниками, сидящими на ящиках. Своим важным и трезвым видом выделялся начальник лаборатории. Он был не велик ростом, мускулистый и очень серьезный. Тогда я еще не знала, что быть маленьким и мускулистым это круто.

Все пили спирт и постепенно выходили из строя. Кто-то еще ковырялся в капусте, кто-то уже лежал в этой куче. Трезвыми оставалась я (после вчерашнего) и умный начальник. Беседа не клеилась. Он меня не жаловал, не знаю, почему и постоянно требовал результатов псевдонаучной деятельности. И в этот раз он поинтересовался:

- Как продвигается ваша работа?
- Нормально,- ответила я.
- Над каким разделом работаете?
- Интеркомбинационная спин-спиновая конверсия свободных радикалов в магнитном поле.
- Ах, да... А вы в курсе, что американцы опубликовали новые данные по этой теме. А вы топчетесь на одном месте, - недовольно заметил шеф.

Я вынуждена была согласиться. Не стала говорить о том, что в Штатах над этой темой работает не менее ста человек. Он и сам это знал.

Мои же изыскания проходили следующим образом. Я, имея допуск к сверхсекретной информации, приходила в 1-й отдел, где мне выдавались материалы на английском языке, помеченные грифом "секретно". Я старательно изучала их и перекладывала на русский манер.

Противно, что приходилось на практике проверять полученные данные. А это значит, проводить реальные испытания на отравляющих веществах в лабораторных условиях. Например, сотая доля миллиграмма v-газов убивала на месте, невзирая на защиту. Поэтому работа с зарином и зоманом казалась мне детской игрой.

А самое главное, что эти якобы научные разработки были давно устаревшими и никому не нужными.

Однако на работу мы все исправно ходили к восьми, а пять минут опоздания карались лишением премии.

После того, как ты оказывался на территории института, твоя судьба больше никого не интересовала. И начиналась тягомотина до 17.00. Сотрудники вязали, курили, много ели, порой выпивали настойки, приготовленные по эксклюзивным рецептам. Еще у нас было помещение в подвале, где находилась установка ядерно-магнитного резонанса. Там также стояли различные коробки и ящики с ненужным дорогим оборудованием и много всякого барахла. Среди этих предметов в темной комнате без окон легко можно было спрятаться и даже поспать с разрешения хозяина установки.

Я же любила работать. Исключительно ради развлечения. От безделья можно было сойти с ума, и я ставила любопытные эксперименты, разрабатывала методы тонкого синтеза или учила иностранные языки.

Почти все сотрудники женского пола, а их было подавляющее большинство, меня невзлюбили. Они объясняли мое предательское трудолюбие тем, что я выслуживаюсь перед начальством. Без ответа оставался вопрос: почему же тогда руководство меня тоже не жалует?
После унылой работы я возвращалась домой, где меня ждали совершенно нормальные заботы и отношения. Мой сын рос милым и умным мальчишкой, муж относился к нам с нежностью. Бабушка строго любила нас всех и вела немудреное наше хозяйство. Хотя нет, я не права, бабушка мудрила. Мудрила, чтобы накормить и напоить нас. Ее материальный вклад в хозяйство был велик. Мы зарабатывали очень небольшие деньги, а она умудрялась нас прокормить и сэкономить на одежду. Порой даже очень неплохую.
Семья - это, пожалуй, единственная вещь, которая в те черно-белые времена, была, как и теперь, не подвержена внешним обстоятельствам.

Сейчас многие говорят, что не чувствовали всей лживости и гнусности прошлой жизни. Про сталинские времена говорят то же. Ни тем, ни другим я не верю.

Мне крупно повезло в этот мрачный (не мой) период. Моя подруга работала в магазине Старой книги, и советский информационный голод утолялся мною поглощением в больших количествах литературных шедевров. Ната, моя подруга, обладала отличным литературным вкусом и, не боюсь этого слова, воспитала его и во мне. Отечественных и зарубежных классиков я освоила еще в школьном возрасте. Благо дома у нас была хорошая библиотека, которую умудрились собрать мои родители.

В общем, не надрываясь тоннами макулатуры, я имела возможность кроме Дрюона и Дюма читать Маркеса, Камю, Кафку, Джойса, Булгакова и еще много прекрасных книг.

Чтение и алкоголь в качестве антидепрессантов скрашивали маразм советского социума.
Были, конечно, и другие плюсы. Общение. Было когда и было с кем. Где сейчас найдешь людей, с которыми можно обсудить Бродского и Мандельштама? Есть. Но мало. И не на моем пути.

Еще был чудный период детства моего сына. До тех пор, пока он не пошел в школу, к несчастью, блатную английскую, общение с ним было светлым и живительным.

Можно без конца погружаться в прошлое, но я, признаться, устала, и хочу вернуться в "сейчас".

Вскоре я расскажу, каким чудесным образом я туда попала.